Ирина медленно обхватила голову руками. Нет, ну это надо же! А-дмори леангрош Анэйвалы влюбился. Смех выговорить, в кого! Нашел красавицу.

— Да чушь все это, — неуверенно выговорила Ирина вслух. — Бред сивой кобылы…

Чушь, конечно. Бред. Любимого человека увидеть хочется, рядом с ним быть каждую секундочку, за руку держать, болтать обо всем на свете, выслушивать ответные речи, показывать все чудеса мира… И неплохо бы иметь в наличии характерные признаки влюбленного, как-то: лихорадочный блеск в глазах, пылающее сердце, раскрашенная чувствами физиономия, которую даже слепой способен прочесть без запинки…

Скажем честно, ничего подобного у а-дмори леангроша не наблюдалось и в помине. А уж о том, как третьего дня господин Дорхайон едва не придушил "объект своей любовной тоски", не хотелось даже вспоминать. Ничего себе "любовь"! Такой любви не пожелаешь никому.

— Минуй нас пуще всех печалей*,- пробормотала Ирина испуганно.

Так, все. Хватит голову забивать всякой… всякими глупостями. Флаггерс намолол языком, и что за радость ему верить? Ему, убийце и мафиознику!

Ирина вдруг поняла, что ни за что и никогда не расскажет Клаверэлю барлагу о Флаггерсе. Рассказать, — значит, погубить Ойнеле, а на это Ирина никогда не пойдет. Никогда… Пока живет и дышит. Проклятые Оль-Лейран. Проклятая их генетическая память, обрекающая детей на смерть за преступления родителей. Чертов Флаггерс! Он знал, что делал, проникая в Иринину квартиру. Знал, что ему за это ничего не будет.

"Ладно за дочкой твоей я присмотрю, — думала Ирина, пряча в карман оставленную Флаггерсом флэшку. — Ты, конечно, гад и сволочь, но ребенок тут ни при чем, а на ваши заморочки с памятью предков мне глубоко начихать, это ваши проблемы и только ваши. Так что за девочкой я присмотрю. А в твой бред насчет амуров а-дмори леангроша, извини, я не поверю. Нет, не поверю! И не проси. Не поверю до тех пор, пока он сам мне в лицо не скажет. А он не скажет!"

А если скажет?

Ирина вновь села на прежнее место. А что если все-таки скажет? "И что же ты будешь делать тогда, Ирочка?"

Рустам… Очень может быть, что Рустам уже забыл свою непутевую жену, пропавшую без вести по собственной глупости. Сколько уже времени прошло? Да плюс время, проведенное в гостях у Артудекта. Может, Рустам завел себе женщину, а может, уже и женился… Ребенку ведь нужна мать. А уж Игорек и подавно все позабыл, у годовалых детей память коротенькая. Зовет сейчас мамой совершенно чужую женщину и знать не знает, что настоящая мать жива и здорова, только от дома ее отделяют поистине астрономические расстояния.

"Какое право я имею сомневаться в любимом человеке? — яростно подумала Ирина, разозлившись окончательно. — Которому сына родила, которому клятву дала перед Богом? Да, конечно, здравый циничный смысл, и все такое прочее. Но когда это и в какие времена любовь подчинялась здравым смыслам?! Если, конечно, любовь настоящая…"

А у них любовь была настоящей?

Вспомнился вдруг древний православный собор и торжественная церемония венчания. "В горе и радости, в болезни и здравии…"- звучный голос священника наполнял гулкую пустоту храма особой, не поддающейся разумному осмыслению силой…

…Голуби, выпорхнувшие из рук в синие небеса…

Если Рустам нарушил клятву, данную им перед Богом, это его дело. А если нет? "Какое я имею право сомневаться в любимом человеке?! Этому мистеру президенту, а-дмори леангрошу то есть, я ровно никакого повода не давала! Вот пусть и катится со своей любовной тоской, причем как можно дальше!" Ирина встала. Надо подкрепиться, умыться и — в постель. Завтра рано вставать, утренняя смена. А сегодняшние события выктнуть вон из головы.

…Но что если вдруг Арэль Дорхайон вздумает решить вопрос в лучших традициях восточных султанов?..

Ирина вновь села обратно. А-дмори леангрош не был похож на тех, кто слушает исключительно веления плоти. Но кто его знает, что он вытворит, когда его чувства зашкалят, в конце концов, за красную черту. А сделать он может все, что ему взбредет в голову. Причем совершенно безнаказанно! Кто такой а-дмори леангрош, и кто такая есть Ирина, — начнем хотя бы с этого. И закончим тем, что ни один гражданин Анэйвалы ни за что не посочувствует неотесанной дикарке из закрытого мира, вздумавшей воротить нос от их любимого правителя. Был бы их а-дмори леангрош старым, лысым и беззубым, — еще куда ни шло, но этого нет и в помине, жених из господина Дорхайона что надо: богатый, знатный, облеченный немалой властью, одним словом, симпатичный "мужчина в самом расцвете сил", — в общем, партия, завидная во всех смыслах сразу.

Господи, вот уж не было печали!

Ирина почувствовала, как ее мозги начинают вскипать от перегруза. Хватит, пора прекращать, этак и спятить недолго. Как там говорила знаменитая Скарлет О-Хара из мелодрамы "Унесенные ветром"?

— Не буду думать об этом сегодня, — прошептала Ирина, — подумаю об этом завтра.

Замечательно!

Именно так и следует поступить.

И пусть оно все катится, куда покатится.

Там видно будет.

Ирина решительно поднялась и пошла на кухню.

Готовить ужин.

…Ирина долго всматривалась в личико спящей Ойнеле. Ничем она отца не напоминала, совершенно ничем! Если не знать, то и не подумаешь никогда. Внешне девочка выглядела как обычный ребенок родителей-рианков. Но у Ирины было время внимательно изучить обе версии генетической экспертизы, — подлинную и поддельную. Внешний вид — это, как оказалось, в сумасшедшем мире Анэйвалы не главное. За внешний вид, "габитус" по научному, отвечали второстепенные гены. Главное — ядро генома, где хранилась наследственная память, наиболее значимая для помешанных на генеалогии Оль-Лейран. Ядро генома Ойнеле полностью являлось отцовским наследием.

Черт бы его побрал, этого Флаггерса. Ирина устало потерла виски. Можно, конечно, приписать девочке другую расовую принадлежность. Но любая, самая поверхностная, экспресс-проверка выявит расхождение! И тогда…

Что будет тогда, не хотелось даже и думать.

Оставалось только надеяться, что Флаггерс не станет слишком долго тянуть кота за… хвост, и заберет дочку в самом скором времени.

"Он знал", — думала Ирина злобно. — "Знал, собака, что я соглашусь на преступление! Что я не допущу казни малышки. Он знал! И все просчитал. Да то похищение полностью было спланированным от и до! Кмеле наверняка была под психокодом. и не сами мы сбежали, нам позволили убежать! Господи, как же мне все это надоело. Хочу домой, подальше отсюда. Проснуться хочу, наконец! Как мне все это надоело…"

Она тихонько вышла из детской. В принципе, ее смена уже закончилась. Можно пойти домой и заняться ничегонеделанием. Завалиться в постель, к примеру, и попытаться заснуть. Спать хотелось, но откуда-то Ирина знала, что не заснет ни за какие коврижки. Она устало потерла лицо. Работа… вот уж работы в Детском Центре всегда было, как говорится, непочатый край.

Надо заняться делом, причем таким, чтобы и минутки свободной не было на мысли обо всем, вчерашнем.

На запястье противно пискнул браслет внутренней связи. А, вызов от Раласву Ди-Тонкэ. "Чего ей надобно?! — неприязненно подумала Ирина. — Мы ведь уже сегодня разговаривали!"

Сэлиданум объявилась с самого утра и простояла над Ирининой душой целый час. Наблюдала, как Ирина работает. Собственно, Раласву часто устраивала вот такие, внеплановые, инспекции. Ирина всегда нервничала. Во-первых, не любила слежку, во-вторых, смертельно боялась допустить какую-нибудь ошибку и схлопотать выговор. Сэлиданум умела выговаривать — в присутствии всего коллектива! — так, что от стыда небо потом казалось с копеечку…

Но не спорить же с начальством, тем более по комм-связи. Пришлось топать в кабинет.

Раласву Ди-Тонкэ выглядела как всегда. Разве только выражение на лице было чуточку кислее, чем обычно. Ну… мало ли, из-за чего госпожа сэлиданум могла расстроиться, верно?

— Простите, — сказала Ирина, нерешительно останавливаясь на пороге. — Вызывали?

— Проходите, — любезно пригласила ее заведующая. — Присаживайтесь.

Снова подушки вместо нормальных стульев! Но в чужие кабинеты со своей мебелью не ходят. Делать нечего, пришлось присесть, куда велели…

— Вы, наверное, забыли, — в обычной своей иронично-ядовитой манере сказала Раласву сэлиданум. — У вас ведь сегодня консультация.

— Нет, отчего же, помню, — медленно проговорила Ирина.

На самом деле она давным-давно обо всем забыла, но садиться в лужу перед Раласву Ди-Тонкэ не хотелось совершенно. Кстати, она-то здесь при чем? Заявку тогда вместе с Ириной составляла Клаемь, ей бы и беспокоиться.

— Вы собираетесь там присутствовать? Или как?

— А… почему вы спрашиваете? — осторожно поинтересовалась Ирина, всматриваясь в лицо Раласву сэлиданум. Ей-то что за дело, скажите на милость? Разве только Клаемь попросила ее проследить…

— Да так, любопытно. Должна ли я начать искать вам замену, — невозмутимо объяснила заведующая.

— Замену? — еще больше удивилась Ирина.-

Вот это новости: начальство зочет от нее избавиться! Ирина лихорадочно припомнила все события последних дней. Чем она могла вызвать недовольство Раласву? Причем до такой степени, чтобы та пожелалараспроститься с негодной сотрудницей. Ничего такого не было, — если не считать историю с мальчиком, сломавшим спину, разумеется. А, и еще были те герои, объевшиеся листьев… Но для увольнения этого же явно недостаточно!

— Я плохо справляюсь со своими обязанностями? — спросила Ирина, нервно растирая пальцы.

Она привыкла к своей работе. Ей нравилось работать в Детском Центре. И как-то не думалось о том, что свою должность она может потерять с такой же легкостью, с какой получила.

…Бог мой, наверное, заведующая уже знает о мухляже с генетической экспертизой Ойнеле! Ирина мгновенно взмокла от липкого ужаса. А ну как сэлиданум уже вызвала сюда отряд штурмовиков Клаверэля барлага, и преступницу прямо сейчас потащат на виселицу?! Ирина живо вообразила себя трупом, повисшим на мерзкой веревке на глазах у всей Анэйвалы. "За пособничество преступным элементам…"

Самое ужасное в том, что бедняжку Ойнеле не пощадят тоже. "По моей вине…"

— Ну, что вы! — мило улыбнулась госпожа сэлиданум. — Вы прекрасно справляетесь. Коллектив отзывается о вас самым что ни на есть доброжелательным образом. Но уже в самом скором времени вы не сможете совмещать учебу с работой в нашем центре.

— Это почему же? — вновь насторожилась начавшая было оживать Ирина.

Сэлиданум совершенно земным манером развела руками:

— Ну как же! Социальная инженерия — очень сложная дисциплина. Она предполагает активную практику с первых же дней обчения… Если, конечно, вы действительно хотите добиться чего-то стоящего в рамках этой профессии. Активная же практика включает в себя длительные командировки на другие планеты Анэйвалы. И даже — в некоторых особых случаях, — за пределы нашей солнечной системы…

Ирина слушала, слушала… Не нравились ей медовые слова Раласву Ди-Тонкэ, совсем не нравились! А уж выражение лица собеседницы… нет, оно, конечно, оставалось ровно-любезным, но Ирина уже попривыкла к кошачьим лицам Оль-Лейран, и теперь достаточно хорошо разбиралась в их мимике. Так вот, выражение, тщательно скрываемое под маской доброжелательности, было… неприятным. По меньшей мере, неприятным! А если честно высказаться, то попросту несчастным и злым. Причем злость адресовалась конкретно именно Ирине всего лишь в третьей своей части. Зато остальные две трети…

Внезапно Ирину накрыло громадным леденящим чувством, которое в первом приближении можно было бы охарактеризовать как "ужас осознания".

И состоял весь этот ужас в том, что Флаггерс, озвучивая во вчерашней беседе бред насчет чувств Арэля Дорхайона, оказался прав.

От начала и до конца!

— Если это так, — сказала Ирина, радуясь своему почти не изменившемуся голосу, — то я буду вынуждена отказаться от обучения.

"А что касается отца моих старших детей — моего, Тьма побери, любовника! — то возобновление наших с ним отношений вас обоих никоим образом не касается!"

Ссора между сэлиданум и ее дочерью, Кмеле, вспыхнула в памяти так ясно, будто случилась вчера. Ну-ка, кто у нас старшие дети Раласву сэлиданум? Знаменитый Фарго, не менее известный Клаверэль барлаг и Бэлен лиданум. Они же, соответственно, дети а-дмори леангроша. То есть, как божий день ясно, кого госпожа заведующая тогда назвала своим любовником.

— Почему? — искренне изумилась Раласву сэлиданум. — Разница между сотрудником Детского Центра и мастером социоинженерии очевидна! Если вы откажетесь, то будете выглядеть очень глупо, если не хуже. Нет, вы не откажетесь. кто в здравом уме и твердой памяти способен отказаться от такого великолепного шанса?

Наконец-то Ирина сумела определить стывшее во взгляде собеседницы ледяное выражение.

Ревность.

— Ну, я-то пока не мастер, — сказала Ирина. — И стану ли им — вопрос еще большой. Я не справлюсь с такой сложной дисциплиной. Это не мое. Если не возражаете, я предпочла бы остаться здесь, в Детском Центре. здесь мне самое место.

"Ревность, и покусай меня сайфлоп, если эта ревность появилась на пустом месте! Иначе б заведующая ни за что не стала с такой настойчивостью меня допрашивать. В самом деле, ей-то какая разница, не такой уж я ценный сотрудник, чтобы сожалеть о моем уходе…"

— Вы все же не решайте сгоряча, — снисходительно проговорила Раласву сэлиданум. — Вначале пройдите собеседование, отменить его письменно вы уже не успеваете, так что придется идти. А потом подумайте и подумайте хорошенько!

— Благодарю, — коротко сказала Ирина. — Я могу идти?

— Можете, — величественно разрешила сэлиданум.

Ирина вышла, постояла какое-то время под дверью, собирая в кучку расползшиеся по извилинам мысли. Потом пошла, медленно, как во сне. Сказать, что ей было плохо, значило не сказать ничего.

Ревность.

" И возникла эта ревность не на пустом месте, будьте уверены!"

А-дмори леангрош дал повод.

А это значит… это значит… Значит, что Флаггерс был прав. Во всем. От начала и до конца.

Внезапно Ирину настиг очередной ужас осознания. Она прислонилась к стене, борясь с приступом сильнейшего головокружения.

"Какой план!" — потрясенно думала она. — "Какой коварный план! Арэль Дорхайон, ну и скотина же ты безрогая!"

План и впрямь казался грандиознейшим. Вначале окружить девицу проверенными людьми. Например, дать ей в качестве социального опекуна историческую личность Клаемь, которой, откровенно говоря, и без того есть чем заняться в а-свериоме, сиречь кабинете министров Анэйвалы. Потом отправить в Детский Центр, под присмотр Раласву Ди-Тонкэ, которая тогда очень "обрадовалась" подарочку. И которая, строго говоря, такую подопечную на виселицу отправить хотела, между прочим! Затем вдобавок науськать звездного сына, чтоб втянул в свой шоу-бизнес, того ради, чтобы означенная девица была под контролем и, упаси Боже, не завела себе какого-нибудь приятеля-бойфренда. А уж учеба на социального инженера!

Ирина представила себе дальнейшее развитие событий с такой ясностью, будто все уже давным-давно стало реальностью. Значит, она, Ирина, учится, а поскольку не знает истинных мотивов, то старается учиться хорошо — по мере своих сил, разумеется. Ей подсовывают какие-нибудь проекты, "обреченные на успех". Парочка удачных дел, и а-дмори леангрош берет себе под крылышко талантливую студентку, поскольку заинтересован в одаренных специалистах. И продолжает развивать ее талант дальше. Поездки по планетам Анэйвалы, поездки по всей Галактике… Студентка проникается мудростью и компетентностью руководителя, начинает испытывать к нему симпатию — а как же тут не начнешь ее испытывать, скажите на милость?! Даже бессловесной скотине известно понятие элементарной благодарности, что уж о живом человеке говорить.

Ну, а потом… Потом, незаметно и ненавязчиво, — по такой же, черт ее дери, схеме! — дойдет дело и до всего остального.

"Какой коварный план! Какой изощренный обман! Ну, уж нет! На собеседование я приду, поскольку и впрямь отменить его по связи уже невозможно. Но будь я проклята, если соглашусь участвовать в этом балагане! Откажусь! И если уж после этого Арэль Дорхайон прибежит ко мне и потребует объяснений, я выскажу ему в лицо все, что думаю о нем самом вообще и его методах в частности!"

Ирина отклеилась от стены и поспешила к выходу — времени оставалось очень немного.

Она торопилась и потому решила срезать дорогу через парк, но даже при самом оптимистичном раскладе успевала появиться лишь в самый последний момент, ни секундой раньше. Ирина не любила опаздывать. В этом всегда было что-то унизительное, ей казалось, что собеседник вправе подумать о ней нечто нехорошее. В любом случае, опоздание на заранее условленную встречу, — не самый лучший способ оставить по себе хорошее впечатление. Лучше раньше явиться и подождать какое-то время, чем оправдываться, бормоча жалкие извинения.

Но день словно задался целью вываливать на бедную Иринину головушку сюрприз за сюрпризом.

Она слишком уж спешила и потому не смотрела по сторонам. А надо было бы.

Когда перед нею словно из-под земли вырос здоровенный парень Оль-Лейран в форме, Ирина в него едва не врезалась. И уж конечно, испугалась до потери пульса. "Опять! Снова похищение?!"

Но незнакомец лишь молча, жестом велел ей обернуться. Что Ирина и сделала.

Она увидела перед собой еще двоих. Причем одного узнала сразу же, таких личностей запоминаешь сразу и надолго, даже если видел всего один раз и мельком.

Эту спесивую улыбку при всем желании забыть былоо невозможно!

Глава клана Дорхайонов, отец а-дмори леангроша Анэйвалы, Итэль Бэйль Дорхайон собственной персоной.

Ирину кинуло в дрожь: сразу же вспомнились слова Флаггерса: "если его папаша придет тебя сватать…" Вот оно. Не было печали, черти накачали. Уж этому-то типу высказать в лицо все свои мысли будет не в пример сложнее.

— Простите, — сказал он тоном, в принципе не подразумевающим никакого извинения. — В прошлый раз я не спросил. Мы с вами уже встречались где-нибудь, госпожа Исмуратова?

— Н-нет, — промямлила Ирина, теряясь окончательно. — Откуда… А почему вы решили?..

Он помолчал, явно раздумывая над чем-то действительно серьезным и очень важным. И наконец решился:

— Вы похожи на… одну женщину. Если бы я точно не знал, что у нее нет детей, мне не известных… То решил бы, что вы ее дочь.

Ирина только пожала плечами. Странно. Наоборот, ей всегда говорили, будто она похожа на отца… И так оно и было на самом деле.

— И все же… — видно было, что он никак не может расстаться с этой мыслью.

— Вы ошиблись, извините, — тихо проговорила Ирина.

Он кивнул, решительно признавая свою неправоту.

— В таком случае — прошу прощения.

Жестом приказал охране следовать за ним, и пошел прочь. Ирина долго смотрела ему вслед.

"Интересно, что бы это значило? За кого он меня принял? Вот уж действительно, не было печали…" Что-то закопошилось в глубине души, догадка, интуитивное знание, похороненное под шрамами необратимой ментокоррекции. Сам факт подобного разговора с одним из могущественнейших людей этого мира сам по себе порождал лавину вопросов.

Ирина ахнула, вспомнив, наконец, о консультации, на которую безнадежно опоздала, и припустила бегом по дорожке.

Консультант оказался пожилой женщиной Оль-Лейран по имени Софрау Алашен. Тьму регалий, следующих за ее именем, Ирина попросту не запомнила. Надо будет расспросить как-нибудь у Клаемь, что означают все эти языколомные слова, пристегнутые к начальному налиданум сфашен…

Госпожа Алашен, помимо принадлежности к другому клану, могла похвастаться страшнейшей худобой. В сочетании со стандартным для Оль-Лейран ростом в два метра с приличной кепкой, это выглядело впечатляюще. Оживший скелет, сбежавший из кунсткамеры. Жертва перманентного голода. Казалось, малейший сквозняк способен сдуть ее со своего места и безжалостно кинуть в небеса, вопреки всем законам гравитации.

Решение Ирины отказаться от обучения госпожа Алашен восприняла стоически, не высказав никакого удивления и не задав ни одного вопроса. Похоже, ей просто было все равно.

Женщины обменялись положенными по протоколу вежливостями. И разошлись каждая по своим делам.

"Вот так, — думала Ирина безрадостно. — " Вот так! Просто, быстро и без лишних вопросов. Жалко, конечно, а что поделаешь? Да, профессия социального инженера действительно интересна, увлекательна и приносит неплохие дивиденды, во всяком случае, здесь. Но. Быть игрушкой в чужих руках я не хочу. Артудект — куда ни шло, по этой скотине веревка плачет, причем уже очень давно. Но приглашать других кандидатов на опустевшее святое место — увольте! И если Арэль Дорхайон явится ко мне сегодня и начнет допрашивать, я ему выскажу все, я ему покажу, тоже мне, нашел объект для своей тоски…"

Ирина сама не понимала, откуда в ней столько яростной злости. Ведь обожглась уже на Алаверноше, могла бы сообразить, что и здесь не все так просто. Но эмоции захлестнули с головой и отступать не спешили.

Она нырнула в свою квартиру, как в скорлупу. Маленькое пространство давно уже перестало душить ее, наоборот, воспринималось теперь, как крепость, последний рубеж, перейти который не каждый может. Визит Флаггерса пробил брешь в обороне, но Ирина отчего-то не сомневалась — этот тип больше не появится. Все же он здорово рисковал. Если бы его схватили… Но его не схватили. Радоваться этому или плакать — поди еще пойми…

Ирина включила информ. Она хотела почитать о чем-нибудь… просто что-нибудь почитать, отвлечься. О той же Натален Магайон-лиа, к примеру. Но звонок от входной двери нарушил планы.

Ирина открыла дверь и удивилась: на пороге стоял Саттивик Феолэск собственной персоной. В руках он держал какой-то длинный узкий предмет.

— Можно войти? — спросил он, застенчиво улыбаясь.

— Конечно, — Ирина отступила, приглашая его в комнату. — Что-то случилось?

— Нет, ничего… Понимаете, вы очень помогли нам с Кмеле… Я… Мы хотим отблагодарить вас

— Спасибо, — ответила Ирина.

Вообще-то, она хотела сказать: "Спасибо, не надо. Не стоит никаких благодарностей…" Но Феолэск уже не слушал ее. Он раскрыл коробку и предъявил ей подарок.

Это был новенький синтезатор, такими торговала Лютай Рах-Нпори, Ирина помнила, как все ходила вокруг да около, но так и не решилась приобрести себе точно такой же. Слишком дорого! Ей пришлось бы лет восемь работать в Детском Центре, чтобы наскрести нужную сумму. И вот, Феолэск с легкостью дарит ей мечту. Хоть плачь, хоть смейся…

— Это слишком дорогой подарок, — сказала она наконец. — Я не могу…

Саттивик улыбнулся.

— Не обижайте нас, — сказал он мягко. — Помните, вы дали мне два билета на концерт Фарго?

Ирина кивнула. Она помнила. И вдруг до нее дошло: так ведь Феолэск пошел тогда на концерт вместе с Кмеле! То-то Фарго на другой день шипел, как рассерженный змей! Ему ведь объяснили, кто явился на концерт вместо Ирины…

— И помогли нам советом, — докончил юноша. — Мы с Кмеле теперь вместе, и никто не смеет нам мешать. Благодаря вам!

— Я рада за вас, — сказала Ирина. — Вы… все у вас хорошо будет. Никого только не слушайте.

Саттивик улыбнулся совсем как мальчишка. Он и был мальчишкой, рано повзрослевшим ребенком, которому пришлось принимать совсем не детские решения… Разве он не заслужил личного счастья? Что бы там ни наговорила Клаемь, но она со всем своим громадным опытом ошибается. Саттивик и Кмеле будут счастливы друг с другом. А все остальное не имеет значения.

Фелолэск показал ей, как настраивать прибор. Он умел обращаться с инструментом, наверное, и сам играл… не так, как Фарго, разумеется, но все же. Ирина попросила его сыграть что-нибудь.

— Ну, что вы, — засмущался Феолэск. — Я — плохой музыкант… Сыграйте лучше вы. Пожалуйста.

Ирина коснулась клавиш. Да, ничем не хуже роаела Фарго. Отличный звук!

— Как там Кмеле? — спросила Ирина.

— Все хорошо. Дней через десять регенерационную капсулу снимут… Но ходить ей еще долго не придется.

— А вы?

— Я живой, и это главное, — увернулся Феолэск от ответа.

Но Ирина видела, что его крылья, сложенные сейчас на манер плаща, по-прежнему в повязках. И он сам сказал тогда, что в этом году летать не сможет. Но, с другой стороны, он действительно выжил. И он, и Кмеле, и Ирина с дочкой Флаггерса. А это главное, верно?

— А что с той девочкой? — спросила Ирина. — Как ее звали… Свити?

Феолэск молча качнул головой, потом стал смотреть в пол. Ему неприятно вспоминать, догадалась Ирина. Вот случай, когда его врачебное искусство оказалось бессильным. Он не виноват ни в чем, ведь это не он довел ребенка до полного истощения, помешавшего девочке пережить метаморфоз… Но разве это поможет заглушить раненую совесть?

— Извините, — спохватилась она. — Я не хотела вам напоминать…

— Это вы извините, — ответил он. — Не следовало мне давать вам надежду…

— Вы не виноваты.

— Знаю.

Они помолчали немного. Ирина не знала, что сказать, а юному сийту отчего-то не хотелось прощаться. Славный все-таки он паренек. Не зря Кмеле влюбилась в него.

— Здорово у вас тогда получилось, — Саттивик прошелся пальцами по клавишам, рождая мелодию синего заката, но очень скоро он сбился с ритма, и убрал руку.

— Так, — сказала Ирина сердито. — Это Фарго вас подговорил именно на такой подарок. Верно?

— Нет, — ответил Саттивик. — Почему вы так думаете?

— Он хотел, чтобы я выступала вместе с ним, — объяснила Ирина.

— Правильно хотел. Зря отказались.

— Саттивик, вы не понимаете… Как вам объяснить… Фарго подло со мной поступил! Обманул, разыграл, выставил на посмешище.

Юноша пожал плечами.

— А мне понравилось. И не только мне. Ваша музыка сейчас популярна.

— Да не моя она! — вспылила Ирина. — Это Фарго ее придумал, а мне она понравилась, и я как-то захотела ее сыграть, а он подслушал, я не знала, что он слушает, иначе бы не играла вовсе, так вот, он подслушал и прицепился ко мне, как банный лист…

— Вы сами не знаете, что говорите, — сказал Феолэск. — Вы как моя Кмеле, не знаете толком, чего хотите. Ой, извините, — спохватился он вдруг.

— Ничего, — успокоила его Ирина. — Нормально все, не переживайте…

Надо же. Оказывается, она похожа на Кмеле. Неужели и она такая же взбалмошная и несдержанная, как эта девочка? Какая глупость!! Хотя… Если оглянуться назад, как стоило бы охарактеризовать все Иринины поступки за последние несколько дней?

— Хорошо, Саттивик, — сказала она. — Я вам сыграю…