Днем город удивлял, подавлял, восхищал своей красотой. Ночью же он блистал неземным великолепием. И смотреть на него хотелось бесконечно. Бесконечно любоваться. До слез, до дрожи в коленях, до внезапного сердечного спазма.

"Почему, ну почему мне не пятнадцать?.. "

В пятнадцать лет приключения в чужом мире вызывало бы один лишь восторг. Сейчас к восторгу примешивалась острая безысходная тоска. "Я чужая здесь. И останусь чужой. Навсегда…"

Десять дней психорелаксивной терапии оказались сущим кошмаром. Вязкие, тягучие синие сны, муторный туман на душе… Они помогли, как это ни странно. Эмоциональное потрясение померкло и ушло в прошлое безвозвратно. Память потеряла остроту бессильной боли. Но по второму разу переживать такое лечение — избави Бог.

Ирина зябко поежилась, обхватывая плечи руками. От той легкости, с какой психологи расправились с негативными эмоциями, несло запредельной жутью.

"Вы сами во всем виноваты", — сказала ей тогда Клаемь. — " Вы еще легко отделались. Это ж додуматься надо: обвинить а-дмори леангроша в пособничестве преступникам!"

"А что, у вас не бывает продажных чиновников?" — удивилась Ирина.

"Все бывает. Но я знаю Арэля Дорхайона давно. Не тот случай".

"Вы уверены?" — злое упрямство требовало оставить за собой последнее слово.

"Я? — Клаемь подалась к ней. — "Да я, если понадобится, жизнь отдам за нашего а-дмори леангроша."

Голос остался невыразительным, но на лице отразилась крайняя степень фанатизма. Ирина растерялась. Откуда такая преданность? Почему? Наверное, на Иринином лице появился вопрос, потому что Клаемь чуть отстранилась и сказала:

"Я у него в долгу. Вся Анэйвала у него в долгу. И каждый честный гражданин скажет вам то же самое. Вы просто не представляете, что здесь творилось при прежнем а-дмори леангроше! Надо сказать, Тьма забрала старого маразматика очень вовремя. Год-другой, и по нашим планетам прошлась бы термоядерная буря всеобщей войны. Этого не случилось благодаря одному — единственному человеку. Которого вы сдуру обвинили в покровительстве преступникам!"

Ирина вздохнула. Откуда ж ей было знать все местные проблемы? Оказывается, социальная инженерия — это не просто теория управления, политика и экономика в одном флаконе. Это искусство, в котором встречаются и бездари и таланты. Примирить четыре озлобленные друг на друга расы, навести порядок в целой солнечной системе с кучей планет всего за несколько лет мог только гений. Неудивительно, что его тут едва ли не на руках носят.

Ну-ка, сколько у нас несчастную Россию реформируют, лет двадцать уже? А если со времен Петра I считать, то — мама дорогая! — три столетия с хвостиком. Здесь же, пожалуйста, явился специалист и за неполный десяток лет все устроил. Вот бы его на Землю пригласить, сразу жизнь малиной станет… Н-да.

Только вначале Землю надо еще отыскать.

Наутро в палату пришла Клаемь.

— Бэлен лиданум вас отпускает, — сказала она, перекидывая Ирине блестящий пакет. — Переоденьтесь.

Ирина развернула шелестящую упаковку. Серый брючный костюм из тяжелой шелковистой ткани, серая рубашка, белье, мягкие тапочки-чешки… Очень даже неплохая одежка. Ирина начала одеваться.

— А куда вы меня отвезете?

— Пока вы поживете рядом со мной, — объяснила Клаемь. — Так мне легче будет за вами присматривать. Чтобы вы снова не собрали бы себе неприятностей. Вы еще совсем ничего не знаете о нашем мире, госпожа Исмуратова, и можете попасть в неприятную ситуацию, а расхлебывать последствия придется мне. Понимаете?

Ирина кивнула. Чего уж тут не понять!

— Клаемь, пожалуйста, не называйте меня госпожой, мне неудобно, — попросила она. — Лучше зовите просто по имени, Ириной.

— Хорошо. Кроме того, у меня есть для вас неплохая работа.

— Какая работа? — заинтересовалась Ирина.

Она уже задумывалась над тем, что делать и как жить дальше. Не будут же ее вечно держать на государственном довольствии, верно?

— Объясню на месте. Вам понравится. Готовы? Пойдемте.

Они вышли в коридор, и зеркальный лифт доставил их на нижний уровень. Клаемь уверенно направилась к тому, что Ирина назвала про себя автомобильной стоянкой. Это и вправду была стоянка, но находившееся на ней штуковины даже внешне не напоминали привычный транспорт. Небольшие круглые площадки метра два в диаметре, плоские и пустые. Приглядевшись, Ирина увидела, что все они парят над землей в нескольких сантиметрах от короткой серебристой травы.

Клаемь поднялась на одну из площадок и уселась прямо на пол. Ирина последовала ее примеру. Пол вопреки ожиданиям оказался мягким и теплым.

— Синий сектор, красно-зеленый уровень, серый тупик, — скомандовала Клаемь, и площадка рванула с места на дикой скорости.

Ирина слабо пискнула, в испуге зажмуривая глаза.

— Затемнение, — сжалилась над своей подопечной Клаемь.

Над площадкой бесшумно соткался серебристо-синий полупрозрачный купол. Движение не ощущалось совершенно. Хотя если судить по тому, как проносились мимо городские здания, скорость была сумасшедшей.

— Так лучше?

— Да-а, — с облегчением выдохнула Ирина. — Спасибо!

— В черте города всеми перемещениями ведает Служба Транспортный Контроля. Нужно только правильно назвать код, и тант доставит вас в любую точку. Позже я объясню вам, как пользоваться картой. Все, приехали.

Купол растаял. Площадка приземлилась на стоянке в небольшом тупичке. Ирина поняла, почему тупик назывался серым. По декоративным решеткам вились лианоподобные растения с серебристой листвой и огромными серыми блюдцами цветов. В нос ударил приторный аромат корицы. За решетками открывалась бездна. Ирина находилась явно не на первом этаже. И даже не на десятом.

— Весь серый уровень принадлежит нам, — пояснила Клаемь. — Выделить вам жилой блок не составило труда. Вот вход в вашу квартиру…

Ирину давно уже занимал подозрительный шорох над головой. Подняв голову, она остолбенела от ужаса. На декоративной решетке, цепляясь за одеревеневшие стволики лиан, раскачивался годовалый ребенок.

— Ой, мама! — испуганно вскрикнула Ирина, когда малыш едва не свалился в пропасть по ту сторону решетки. Клаемь отреагировала быстрее. Она подпрыгнула и схватила шалуна за ножку. Тот успел вцепиться в решетку и, естественно, ободрал ручки. Поднялся оглушительный рев, по уровню децибел сравнимый лишь с воем турбин идущего на форсаже истребителя. Причем, как поняла Ирина, орали не столько от боли, сколько от того, что шалость не удалась как следует.

Клаемь прижимала к себе вопящего малыша, и лицо у нее стало совсем бледным от испуга. Ирина поспешила на помощь.

— Ну, чего орешь? — строго обратилась она к ребенку. — По попе хочешь получить? Сейчас получишь!

Малыш удивленно замолчал, обдумывая неожиданную угрозу.

Это явно был ребенок расы Оль-Лейран. Крошечные кошачьи ушки говорили сами за себя.

— А где же твой папа? — продолжала расспрашивать Ирина.

— Здесь я, — донесся из-за решеток грустный голос.

Ирина широко распахнула глаза. Этого мужчину она уже видела! В больнице на голографическом экране. Перед ней стоял не кто иной, как знаменитый певец Фарго собственной персоной. Ошибиться было невозможно. Радужные волосы, повязка на глазах, голос…

— Сбежала, — объяснил он, имея в виду ребенка. — То есть, сползла. И только посмотрите, — он обиженно показал тоненькую ленту, издававшую тонкий, на пределе слуха, писк. — Отцепила! Так что пока я не услышал крик…

— Хвала всем светлым силам, вовремя я вернулась! — сказала Клаемь, переводя дух. — Как же она маячок сумела снять?

— Хм. Полагаю, об этом у нее спросить не помешает. Шалунья, — добавил он с нежностью, удивительно точным жестом касаясь головки ребенка.

Девчушка открыла рот и завопила по новой.

"Так вот про какую работу говорила Клаемь", — подумала Ирина. — "Она что, серьезно?! Доверить свое дитя Бог знает кому! Я бы на их месте — так ни за что…"

Клаемь прошла в квартиру и опустила вопящего ребенка в манежик. Манеж был примечателен отсутствием стенок, его границы были отмечены лишь тоненькой красной чертой на полу. Но как только ребенок оказался внутри, черта вспыхнула голубым. Воздух над ней слегка помутнел, образовывая еле видимую глазу тонкую стенку в метр высотой. Какое-то поле? Ирина и про такое где-то тоже читала. Цивилизация, что тут скажешь!

Девочка перестала наконец вопить и занялась ближайшей игрушкой. Все вздохнули с облегчением.

— Извините, я вас не познакомила, — сказала Клаемь. — Это Фаргэль Дорхайон, мой супруг. А это Ирина Исмуратова.

— Рад знакомству, — улыбнулся Фарго. Улыбка у него была замечательная, очень добрая и искренняя. Похоже, он и впрямь радовался новому знакомству.

— Ирина, вы, наверное, уже догадались, какую работу мы хотим вам предложить… — начала Клаемь.

— Нам отчаянно нужна ваша помощь, — пояснил Фарго.

— И вы доверите мне своего ребенка? — недоверчиво спросила Ирина. — Мне?! Вы ж меня совсем не знаете!

— У нас есть причины не обращаться в Службу занятости, — пояснила Клаемь.

— Моя известность, будь она неладна, — с досадой сказал Фарго. — Все эти девицы и женщины и даже парни все время пытаются со мной заигрывать, а меня это сильно раздражает.

— Приводит в бешенство, ты хочешь сказать, — заметила Клаемь.

— Ну да. К тому же мне предстоит длительная поездка по планетам Анэйвалы. Срывать концерты в очередной раз я уже не имею права. А брать с собой такого маленького ребенка слишком неразумно. Самому нянька нужна.

Последние слова были сказаны с веселой иронией, что вызывало невольное уважение. Не каждый способен смеяться над собой. Особенно над собственным увечьем.

— Соглашайтесь, Ирина, — сказала Клаемь. — Вы приобретете ценный опыт, который у вас никто не отнимет. С нашими рекомендациями вы сможете потом устроиться в любую семью. Честно говоря, это наиболее приемлемый для вас способ адаптироваться в обществе. Экономика Дармреа основана на денежном товарообороте, а мы будем платить вам хорошо. Через год вы сумеете открыть свой собственный социальный кредит и к тому времени, когда вы соберетесь завести своего ребенка, у вас уже будет неплохой стартовый капитал. Понимаете, без социального кредита детей заводить нельзя. Ну, если, конечно, вы не свяжетесь с сийтами…

— Свет сохрани, — буркнул на это Фарго.

— …или не предпочтете кого-нибудь из клана Дорхайонов. У них эта проблема решается иначе.

— Боже мой, Клаемь, я не собираюсь выходить здесь замуж! — воскликнула Ирина. — Только этого мне еще не хватало!

— Замуж выходить необязательно.

— Ну, спать с кем-либо! Особенно с… — она хотела сказать " с этими котоухими друзьями, родичами вашего драгоценного а-дмори леангроша", но вовремя прикусила язык.

— Ребенка можно и усыновить, — сказала Клаемь. — В любом случае, без социального кредита вам свой гражданский статус не повысить.

Ирина наконец поняла, что же в облике ребенка тревожило ее с самого начала. Девочка азартно ползала по манежу, переворачивая вверх тормашками все, что попадалось на пути, но веки у нее оставались плотно сомкнутыми.

Малышка была слепа, как ее отец…

Совершенно неожиданно Ирина почувствовала вдруг сильнейшее недомогание. Голова закружилась, и сознание начало ускользать. Вот блин, как некстати! Она отчаянно пыталась удержать разум в ослабевшем теле, но от нее уже ничего не зависело.

Очнувшись, она долго лежала неподвижно, не открывая глаз. Ей было спокойно, уютно, воспоминания о приключениях померкли и побледнели. "Приснится же такое", — рассеянно думала Ирина. — "Вот встану, надо будет Игорька покормить, да на улицу потом пойдем. Зайдем в магазин, купим хлеба и к хлебу грибов, крабовых палок и майонез на салат… Рассказать Рустаму, что мне за бред приснился? Да не надо, наверное. Он же технарь. Не поймет…"

Она потянулась и открыла глаза.

— Проклятье!

Ирина резко села и охнула от боли в плече. Шрам был на месте. И спальня ничем не напоминала родной дом.

"Значит, не приснилось…"

Она переоделась, с изумлением наблюдая, как сама собой складывается и прячется в пол постель. Окон не было, но сквозь полупрозрачную стену лился голубоватый дневной свет.

Квартира или, как выразилась Клаемь, жилой блок была небольшой. Комната, что-то вроде маленькой кухни, санузел, коридорчик с двумя выходами — на террасу и в подъезд. Если, конечно, вчерашний тупик со стоянкой для летающих тантов можно назвать подъездом…

Ирина прошла на террасу. Здесь цветов практически не было, несколько кадок с серебристой травкой не в счет. Вид отсюда открывался потрясающий.

Заходящее солнце сияло сквозь синевато-жемчужный ажур тонких перистых облаков. А по городу полз прозрачный лиловый туман, невесомыми ручьями обтекая высотные здания.

— Как вы себя чувствуете, Ирина?

Она вздрогнула. Поглощенная феерической картиной заката, Ирина не обратила внимания на Фарго, который, оказывается, тоже был на террасе.

— Спасибо, — сказала Ирина. — Все хорошо. Извините, что так получилось… я не хотела…

— Не извиняйтесь. Мы виноваты сами. Вы еще не окрепли после операции, следовало догадаться, что вам нужен покой…

— Вот видите, — горько сказала Ирина. — Разве можно мне доверить ребенка, если я…

— Перестаньте, — мягко проговорил Фарго. — По правде говоря, мне еще нужно довести до ума концертную программу. Планировать поездку следует не раньше, чем через полгода. А к тому времени вы от проблем со здоровьем благополучно избавитесь.

Крохотный шар солнца коснулся краешком горизонта. Теперь на него можно было смотреть, не щурясь. Ирина вдруг почувствовала себя частью грандиозной картины, нарисованной художником-авангардистом. Неземные черты города, проступающего сквозь лиловый туман, и вместо привычного солнца — маленькая капля густой гуаши цвета индиго…

Наверное, дело было в тишине, полной и глубокой, до звона в ушах. Городская жизнь всегда подразумевает наличие шума от потоков транспорта; как бы далеко от дороги вы ни жили, шум неизбежен и от него не так-то просто избавиться. Ведь есть еще и добрые соседи, куда от них денешься.

…У кого-то день рождения, у кого-то праздник граненого стаканчика, кто-то выясняет отношения на всю улицу, кто-то включает на всю мощь радио — чтобы в ванной было слышно музыку, кто-то врубает Doom через акустику домашнего кинотеатра…

Здесь же, несмотря на соседей и оживленные многоуровневые магистрали, никакого шума не ощущалось совсем. И это только добавляло нереальности в окружающий мир.

— Мне не дано увидеть красоту мира, — заговорил Фарго снова, — но я чувствую… Тепло уходящего светила, холод надвигающейся ночи, огромное пространство, распахнутое в бесконечность… Вот вертится в голове мелодия, а осмыслить ее никак не удается…

Он немного напел себе под нос, отбивая такт пальцами по керамическому боку цветочной кадки. Ирина вдруг обратила внимание, что на одной руке у него пять пальцев, а на другой только три. Причем на старую травму это не было похоже. Наверное, он таким родился…

Фарго нашел наконец нужную тональность и запел громче.

Мир обрел голос.

И в этом голосе было все.

Светлая печаль уходящего дня. Грусть неизбежной разлуки. Боль потери, тоска по уходящему в былое счастью, сожаление о прежней жизни, которую уже не вернуть…

Вспомнились Игорек и Рустам… Как они, что они делают теперь там, дома? Ищут маму, наверное. "Бедный малыш! Как же я перед тобой виновата!" — подумала Ирина. — "Торчу вот здесь, а ты остался без мамы…"

Угас последний отсвет заката и наступила тишина.

— Что с вами, Ирина? — спросил Фарго невозмутимо. — Вы плачете?

— Нет, — она ухитрилась ответить нормальным голосом.

— Не обманывайте, — строго сказал певец. — Я лишен зрения, но со слухом у меня все в порядке, — он демонстративно пошевелил острыми кошачьими ушками. — И нос у меня на месте. Шорох и запах бегущей по вашим щекам жидкости я определяю однозначно: слезы.

— Просто у вас прекрасный голос, — сказала Ирина, торопливо вытирая щеки. — Вот и все.

Ирина вдруг поняла, почему Фаргэля Дорхайона боготворили поклонники. Он отдавал людям свою боль, а они принимали ее за актерское искусство высшей пробы. Но нарочито невозмутимый тон никого не мог обмануть. Фарго знал, что такое настоящие потери не понаслышке.

Странно только, почему он сам, сотворивший такую грусть, не плакал. Или слез уже не осталось?

— Пойдемте в дом, — сказал он. — Малышка уже проснулась.

Да, малышка проснулась. И успела уже выбраться из кроватки. Из детской выползти она, впрочем, не успела.

И они стали с ней возиться. Переодевать, кормить, умывать, пресекать капризы…

Фарго оказался простым парнем, из тех, про кого говорят "свой в доску". С ним было удивительно легко и просто.

Вскоре Ирина совсем перестала стесняться.

— Простите, а можно спросить…

— Спрашивайте, — Фарго был сама любезность.

— А почему вы не спешите провести дочке операцию?

— Какую операцию?

— По восстановлению зрения…

— Что вы! Зачем? У нее все в порядке. Она еще просто очень маленькая. Впрочем, глазки скоро откроются…

Надо же! Аналогия с земными кошками удивляла безмерно. У тех тоже котята рождались слепыми.

— Вам придется воспринять курс ухода за детьми, — продолжал Фарго. — А также выучить наш язык. Воспользуетесь гипнолигатором. Клаемь подготовит записи.

— А вот я еще чего не понимаю… Вы и Клаемь принадлежите к разным биологическим расам. Как же у вас получился общий ребенок?

— Строго говоря, это мойребенок, — объяснил Фарго. — Клаемь уже не в том возрасте, когда можно рожать без риска для жизни. Мы воспользовались услугами суррогатной матери…

Суррогатную мать они нашли довольно быстро. Преуспевающая владелица сети ателье и магазинов мод, бизнес-дама, к тридцати годам сколотившая изрядный капитал, хотела родить ребенка от известного певца. Личная жизнь у нее не сложилась. Мужчинам трудно было удерживать при себе энергичную, волевую, красивую женщину, всегда и везде поступавшую по-своему. А она не терпела подле себя безвольных обожателей, прощавших ей любую выходку.

Но о ребенке мечтала всерьез.

— Сами понимаете, — говорила она, закинув ногу на ногу, — деньги и даже социальные бонусы для меня не главное, всего в достатке. И все же контракт мы составим по всем правилам. Устная договоренность, не подкрепленная документом, не имеет юридической силы, знаете сами.

— Стандартный для подобных случаев контракт? — спросила Клаемь. — Две девочки, одна дочь остается у вас? Право обеих сторон хранить тайну рождения? Особые условия?

— Да, пожалуй… Одно условие, безусловно, есть. Я — давний поклонник вашего таланта, уважаемый Фарго. Было б неплохо осуществить зачатие естественным, биологическим образом.

— Иными словами, вы требуете ночь любви, — уточнила Клаемь.

— И не одну, — бизнес-дама была серьезна, — Зачатие — такая тонкая материя! Крайне редко получается с первого же раза, сами понимаете.

— Подпишите-ка вот это…

— Обязательство хранить тайну медицинских записей? — хмыкнула дама. — О, какое суровое наказание за разглашение! Впрочем, понимаю. Я подпишу…

— Покажи ей свою медицинскую карту, Фарго.

— Проклятье! — выдохнула женщина, на первых же строчках. — Проклятье!!!

На какое-то время она утратила дар речи, шокированная открывшейся правдой.

— Вы по-прежнему желаете провести со мной ночь любви? — с усмешкой поинтересовался Фарго.

— Суррогатное материнство — зло, с которым невозможно бороться, — задумчиво произнес Фарго. — Всегда найдутся те, кто заплатит чужой женщине за вынашивание ребенка, и те, кто захочет продать свое дитя. Поэтому галактические законы четко определяют права и обязанности каждой из сторон в договоре на услуги подобного рода. Кстати говоря, именно с этой целью преступники похищают женщин из закрытых миров. Их держат в специализированных лабораториях в качестве живых инкубаторов для выращивания детей. Это проще, чем платить добровольцам, а, кроме того, открывает массу возможностей в сфере производства различных препаратов на основе абортного материала с поздних сроков беременности.

— Боже мой! — в ужасе прошептала Ирина. — Какой ужас!

— Ненавижу этих ублюдков! — выдохнул Фарго, непроизвольно сжимая кулаки. — В прошлом году разразился грандиознейший скандал с крупнейшей корпарацией Дармреа, лидером в области биоинженерии. Они неоднократно пользовались услугами преступных лабораторий, что позволяло им оставлять за бортом конкурентов, вынужденных вести исследования в рамках закона…

— А почему нельзя вырастить ребенка в… ну, в машине, в аппарате искусственной утробы? Наверняка такие аппараты у вас есть, при ваших-то технологиях в области биомедицины!

— Так в том-то и дело, Ирина. Животное можно вырастить в искуте. А разумное существо — не получается. Все дети рождаются с глубокой степенью умственной отсталости, независимо от расовой принадлежности и структуры генома. Ученые объясняют этот феномен массой специализированных терминов, которые, кроме них, никому не понятны. Но суть от этого не меняется. Ребенку просто нужна мать. Лишенная материнского инстинкта или одурманенная психотропными средствами, — неважно.

Ирина молчала, переваривая услышанное. Да-а. Этот мир казался сказкой лишь поначалу. Темные стороны человеческого характера высокие технологии искоренить не способны. Для этого нужно нечто большее, чем антигравитация, полеты в космос и социальная инженерия.

Даже в самой светлой и красивой сказке всегда будет присутствовать боль.

Ирина думала об этом примитивно, на уровне эмоций. Спроси кто, она не сумела бы облечь свои чувства в слова.

Ей очень хотелось вернуться домой, в родной город Ставрополь, к Игорьку и Рустаму, лечь в свою постель, накрыться одеялом и убедить себя, что все, что сейчас с нею происходит — это всего лишь странный сон.

Но это, к сожалению, оставалось лишь мечтой из разряда нереальных…