Темнота. Тишина. Холод. Не очень-то похоже на загробный мир, как его пережившие клиническую смерть описывают. Никакого туннеля нет, и света в его конце тоже нет, ничего нет, кроме кромешной ледяной тьмы…
— Эй, Игла! Заснул?
Голос незнакомый. Смутно осознаю, что лежу на носилках… Да я ведь жива! Жива!!!
Этого словами не передать. Это может понять только тот, кто сам пережил нечто подобное. Громадное бешеное чувство, захлестнувшее с головой: острое желание выжить! Несмотря ни на что и вопреки всему, плевать на боль, плевать на возможную инвалидность, — плевать на все, только бы жить! Хоть калекой, хоть уродиной, но жить…
— Повезло тебе, красавица, — голос усталый, словно тот, кого назвали Иглой, тяжести трое суток на гору таскал. — Еще станцуешь!
Внезапно я вспоминаю, кто с самого детства таскал такое прозвище! Объединившее разом любимую профессию и фамилию предка-англичанина. Невероятно, невозможно, не может быть! Но все же я собираюсь с силами и шепчу, с трудом разлепляя непослушные губы
— Do you… speak… English, Needle?*
Возникает изумленная тишина. А затем…
— Чернулькина! Натаха! — радостно вопит доктор.
Нет, ну это ж надо! Трудно было письмо нацарапать, хоть строчку, хоть полстрочки! На тебя же похоронка пришла, придурок!
— Ник…
— Потом, Натаха. Все потом! Отдыхай…
Темнота. Голоса…
— Вызывай патруль, Игла! Не дури! Мало тебе в прошлый раз было? Еще хочется?
— Сат, ты не понимаешь…
— Она тебе кто? Дочь, сестра, любовница?! Вызывай патруль, не то я сам вызову!
— Ник…
— Ожила, — бурчит Сат недовольно.
М-да. Ников приятель явно меня невзлюбил. Ну, его проблемы. Я жива! Ни боли, ни тошнотного дурмана, темно только…
— Ник, ты хоть бы свет включил! Темно, как в попе у негра!
— Натаха, ты… — Ник замолкает, ругается шепотом, потом командует. — Сат, диагностику, живо!
Из потока выданной Сатом медицинской тарабарщины я распознала всего три слова: гематома и зрительный центр. Но этого хватило с головой!
— Натаха, — Ник берет меня за руку. — Не переживай. Все будет хорошо…
Вжимаюсь лицом в подушку. Хорошо, как же! Прямо лучше некуда. Кого обманываешь?
Всегда, всю жизнь боялась именно этого! Слепой тьмы, которая сожрет однажды весь видимый мир…
— Игла, — тихо говорит Сат. — Чего время тянешь?
— Ралинз разрядился, — неохотно отвечает Ник. — К Верховной на поклон идти надо…
— А она тебя "любит", — язвит Сат. — Погоди, сейчас еще патрульные припрутся… вот будет веселье…
Господи! Они все еще не наигрались. Взрослые мужики, оба. А в котелках — Танькины сказки.
— Отправлюсь в город, — решает Ник. — Присмотришь?
Сат не успевает ответить. Мощный пинок со страшной силой бросает дверь в стену, стекло бьется с оглушительным звоном. Вдребезги!
— Ты! — ярость вошедшего хлещет обжигающим огнем. — Снова за старое!
— Немедленно очисти реанимацию, септический! — гневно требует Ник.
Но под наглой уверенностью кроется даже не страх, — ужас. Друг детства боится, панически боится сокрушителя дверей! Кем бы он ни был…
— Я те щас покажу септического, ур-род! — глухой звук удара.
Сказки?! Ник по шее получил совсем не по-сказочному! Да и дверь опять же…
— Думаешь, я не отследил, чей ралинз там отметился? Думаешь, тебе снова все с рук сойдет?!
— Бога-то побойся, Шелсу! — кричит Ник. — Тут же ни одного нормального врача на триста километров вокруг! Ты не посмеешь…
— Я не посмею?! Шутник… Можешь считать себя арестованным! Сидеть будешь, покуда не треснешь!
— Шелсу! — не подумавши говорю я. — Привет от Тани!
— Ну, Натаха, ты и ду-ура! — в отчаянии ругается Ник.
Кто-то берет меня за руку и… Ощущение возникает страшное. Как будто сквозь мозги пропустили ток высокого напряжения. Стылый холод сжимает воздух, не вдохнуть. И — тишина…
— Сволочь! — ругается Ник. — Он же Таньку сейчас перехватит! Дура ты, Натаха, просили тебя…
— Что происходит?
— А то ты не понимаешь! Ты со своей картиночкой попала, Натаха, ясно тебе? Я как эту дрянь увидел, сразу назад и выкинул, пока портал не застыл. Хотел как лучше, а вышло…
— Ник…
— Натаха, через Грань свободно мотаться только маги высшего круга Посвящения могут. Ты погибла в той аварии, сечешь?
— Класс! — говорю насмешливо. — Значит, мы с тобой угодили в ад! Только серы тут маловато, не находишь?
— Знаешь, ты почти права, — отвечает Ник, чуть успокоившись. — У них тут с экологией беда. Последствия магических разборок прошлого. Навоевались, что называется, от души! Ведь любое магическое воздействие поганит Грань, а она здесь порталами издырявлена так, что лишь на одном честном слове и держится. Ралинз позволяет свести ущерб к минимуму, но Силы жрет столько, — за твой счет! — что потом несколько дней со звоном в башке ходишь. И думаешь другой раз как оперировать: продвинуто или по старинке, ножичком.
— Ник, — говорю потрясенно. — Ты что, серьезно?
— Да! — вопит Ник, вновь срываясь. — Серьезно! Серьезнее некуда! Я здесь уже полгода! Заблудился в тумане, съехал по косогору в болото. А в том болотце оказался источник Тьмы… я тогда не сразу допер, что принял Посвящение… Танькиному подарочку спасибо, между прочим! Прибредаю в городок, а у Сата жена рожает с полным предлежанием. Веришь, Натаха, это была самая безумная операция из всех, какие мне доводилось делать! У местных, блин их маму, даже ножа приличного не оказалось! Вот тогда-то патруль в первый раз меня и прижал. Этому ОМОНу долбаному без разницы, гробишь ты жизнь или спасаешь! Ну, Натаха, — добавляет он яростно, — если Таньку схватят, я за себя не отвечаю!
— Дурень ты, Иголка, — мрачно комментирует Сат, сгребая осколки. — Против Верховной переть собрался! Она тебе клизму вставит… сорокаведерную…
Перестаю их слушать. Кажется, я понимаю, что произошло. "Если веришь, сказка оживет…" Да, я поверила! В тот бесконечный миг, когда летела под колеса грузовика. Я поверила, что не умру, что встречу Ника, ведь он пропал уже после встречи с Танькой… Но ко всему прочему во мне ожил давний страх потерять зрение; мне было лет шесть, когда я случайно услыхала не предназначенное для моих ушей: "прогноз на развитие близорукости крайне неблагоприятный, готовьтесь к худшему…"
А если продолжать верить… То получится даже замуж выйти. За человека, которого с детства люблю!
Ведь если веришь и если любишь — возможно все!
Вместо эпилога
В окно лупит неистовый ливень. За окном — город. Мне не дано его увидеть, но я помню артефакт-картину. Узор пылающих огней в объятиях извечной ночи.
Дорей-Шагорра.
Вершина Тьмы…
Город как город, между прочим. И люди в нем обычные, не маньяки. Да и настоящая Деборра оказалась куда получше придуманной. От слепоты, правда, не избавила, сказала, что это не в ее власти. Но зато в ученицы взяла. Говорит, что я способная. Говорит, что лет через двести из меня получится толк. Так что перспективы, сами видите, роскошные.
А в личной жизни — прежняя тоска.
Ничего у меня с Ником не вышло. И выйти не могло. Как Танька на него смотреть не хочет, так и он на меня не глядит. В сказки для двоих надо верить вдвоем, вот тогда они и сбываются…
Интересно, помнят ли обо мне в прежнем мире, где я была так же несчастлива? Или, как водится, похоронили да забыли? Проверить бы… Но как? Я же не вижу. А через двести лет, когда, наконец, обзаведусь магическим зрением, мне уже будет по фигу.
Да пропади оно все пропадом!
Трасса. Неяркий, морозный день. На обочине стоит громадный трейлер Scania. Водитель, немолодой мужчина с сединой в волосах, стоит у скромной дорожной могилки. На поблекшем от непогоды венке — фотография в рамочке, под рамочкой скромная табличка с лаконичной надписью:
"Чернулькина Наталья Сергеевна
15 сентября 1974 — 22 декабря 2006"
— Чтоб тебя! — ворчит водитель, бросая на холмик алые розы. — Улыбаешься! А мне твой 'шевроле' долбаный до сих пор по ночам снится! Всегда говорил: баба за рулем не человек, а стихийное бедствие. Куда только тебя черти несли…
Девушка на фото улыбается. Это и все, что у нее осталось — грустная улыбка Моны Лизы, впечатанная в вечность объективом фотоаппарата…
Дальнобойщик в сердцах матерится, возвращается к машине. Внимание притягивает темный предмет, торчащий из грязного снега. Водитель осторожно вытягивает его на свет божий.
Картина.
Как новенькая, даром, что в грязи побывала. Очень качественный и необычный рисунок: город в грозовой вечер. Причудливый узор пылающих огней под пеленой проливного дождя…
Мужчина закидывает находку на пустующее пассажирское кресло, привычно устраивается за рулем. Грузовик осторожно выбирается на трассу.
Девушка на фото улыбается вслед…