— Нам нельзя напиваться, — икнул Бран, — А если на караван кто нападёт?

— Ос есть, — махнула рукой Мика, — Не захотел уходить — значитца, пускай работает. Он знаешь какой большой и длинный? Если на нас нападут, он их просто того.

— Того? Да ну, а если они страшные?

— Раздавит, придурок!

— А-а-а, — Бран умолк. Как можно понять по степени идиотизма диалога, алконировали они к тому моменту не первый и даже не третий день, с некоторыми передышками, правда: Натан старался бдить и прописывал им двоим профилактических люлей. С Осом Мика последние дни не разговаривала вообще и швырялась силовыми шарами, если ему хватало придури подойти. Ему, понятное дело, как со свиньи грязь, но общий посыл дракон улавливал и держался в пределах видимости, с укоризной поглядывая на припрятанные Браном бутылки. Остальные парни хоронились в стороне, оно и понятно, Мика сама бы от себя забежала, да некуда.

В пустыню они к тому моменту углубились знатно, барханы кругом дыбили спины, а мелькавшие то там, то тут редкие облезлые деревья сошли на нет. Днём они прикапывали улиток рядышком и накрывали специальными двойными тканями, создавая таким образом подобие лагеря, а по ночам ехали. Выпивка, вдобавок ко всем прелестям, позволяла согреться — контрасты температур на землях Хо поражали воображение, и в тёмное время суток изо рта вырывался парок, тогда как в полдень на серовато-жёлтом песке можно было смело жарить шашлык — было бы мясо.

— Мика, — начал меж тем Бран, — Ты мне, конечно, брат, но насчет Оса неправа.

Колдунья смерила друга мрачным взглядом:

— Рисковый ты парень, — хмыкнула она, — Двужильный. Ещё поговори мне на эту тему, засвечу так, что света белого не увидишь!

— Напугала весёлую вдовушку голым мужиком! Можно подумать, в первый раз, — хмыкнул Бран, — А ты все-таки подумай, мозгами пораскинь. Так ли он перед тобой виноват?

Мика всплестнула руками.

— Бран, я знаю, ладно? Знаю! Понимаю, что ему не повезло, вот и досталась… я. А вот мне что теперь с этим делать?! Ты подумай, прежде чем отвечать. Хорошо подумай!

Полулис страдальчески вздохнул и уточнил жалобно:

— Пить?

— Люблю ребят, понимающих общую динамику момента! — провозгласила Мика, — Значит, выпьем за звёзды, вот! И за нашу улитку. В общем, что вижу, за то и пью!

С координацией у колдуньи к тому моменту было не очень от слова совсем, потому наглая бутылка, которую они с Браном по-братски делили на двоих, выскользнула и полетела вниз.

— Стоять! — рявкнула Мика, чья душа на тот момент была не готова расставаться с алкоголем. То, что из земли вынырнул зеленый щуп и обхватил падающую тару — правда, вверх дном — было закономерно, вполне в духе микиной удачи, явно из солидарности тоже сильно нетрезвой. А вот то, что брага, вместо того, чтобы выливаться вниз, потечёт вверх, собираясь возле её головы в шар — к такому повороту Мика готова не была, даже протрезвела, с нарастающим ужасом ощущая источник водной магии не снаружи, а внутри себя.

— Ух ты, — сказал Бран, — Вы можете меняться дарами? Не слышал о таком!

— Нет-нет-нет, — пробормотала Мика, у которой от ужаса даже ладони вспотели, — Только не это! Этого ведь не может быть, правда?

Брага, словно реагируя на её нервозность, забурлила и разлилась-таки, в плане разнообразия — на голову улитке. Мике, впрочем, было уже совсем не до того. У неё руки тряслись, как у старика-пропоицы Бэна, который полжизни просидел на эльфиской зелёной пыльце. Она не была к такому готова, и этого просто не может быть!

— Этого не может быть, — сказала она вслух Брану. До полулиса уже дошло, что произошла какая-то невнятная ерунда, и руки его складывались в отрезвляющих пассах.

— Не может, — бормотала Мика между тем, — У меня просто не может быть… этого, я ни с кем не совместима, и…

Вот тут она и почувствовала себя идиоткой, потому что, если отбросить всю эту романтическую розовую отрыжку, истинная пара — это и есть как раз-таки идеально совместимая с тобой тварь, с которой вы дадите годное потомство. А Мика, погруженная в свои недострадания, забыла напрочь об этом, мать его, крошечном нюансе, чья зарождающаяся магия — с чего так рано? — только что выплестнулась из неё спонтанным потоком. А ведь сразу надо было выпить зелье, избавляющее от подобных… эффектов! Мика понимала, что её накрывает с головой нехилая истерика.

— Бран? — позвала она тихо, — Ты же был лучшим в проклятьях, какие-то, решающие вопрос с внеплановыми залётами, вспомнить можешь?

Лицо у лиса сменило несколько выражений, а глаза выпучились.

— Мика, ты, для начала, успокойся…

Одному небу ведомо, чем бы этот их диалог закончился; вполне вероятно, Бран парочкой матерных слов и подзатыльников поставил бы колдунье мозги на место, как уже не раз бывало. Но тут вмешался тот, кому стоило бы просто постоять в сторонке. Мику ухватили за шкирку, как кутёнка, мир завертелся, и мгновение спустя она обнаружила себя вдали от каравана и его шума, посреди вздымающихся темными громадами дюн, и наполовину материализовавшееся тело дракона обернулось вокруг неё, не сдавливая, но лишая возможности двигаться.

Видок у Оса был такой, что приснись кому посреди ночи подобная красотень, просто заиканием несчастный вряд ли бы отделался. Облик дракона дрожал, звериные черты накладывались на человеческие и наоборот, он слегка светился от магической энергии, которую явно вообще не контролировал.

— Ты не посмеешь, — его голос потерял все сходство с человеческим, и Мика поняла, что попала не по-детски, — Ты не посмеешь что-то сделать с ним!

«Значит, слышал» — подумала колдунья устало, и отчаянно захотелось стать маленькой, закопаться куда-то под дюну и не решать этих вопросов, а просто спать, как песчаная крыса, свернувшись клубочком до более удачных времён. Но выбора не было, зато в наличии имелись спятивший от ярости дракон и внеплановая беременность — пора было признать невесёлые факты.

Когда тебе страшно и ты в душе не имеешь знать, что делать с этим, выбора обычно всего-то два: скулить или злиться, и Мика всегда выбирала второе.

— Серьёзно? — сказала она, — А моё мнение не в счет? Если бы ты раньше упомянул, что мы — истинная пара, я бы озаботилась соотвествующими зельями и это бы не обернулось… вот так! А теперь ты командуешь? Плохие новости, это мой выбор, моё тело, и тормози на поворотах, Ос!

Его взгляд застыл, а голос завибрировал от ярости:

— Я ждал этого так долго, думал уже, что это невозможно… Это должен был быть самый счастливый момент в моей жизни. Мне бы и в голову не пришло, что моя избранница будет пьяна, как матрос пиратского судна, а первым, на что воздействует магия моего ребёнка, окажется жуткое пойло из какой-то наёмничьей дыры. Я ждал чего угодно, но не таких первых слов. Ты…

Мика сцепила зубы. Нет-нет, только не плакать.

— Я! — рявкнула она, — Ты ждал? Рада. А я вот нет! Дети — это не тараканы в подсобке, завелись и хрен с ними, это общее решение, тебе не кажется, мой ты демократичный? И я никогда этого не хотела, потому что моя жизнь для этого малёх не подходит, тебе не кажется?! Нарисовал себе красивую картинку в мечтах — рада за тебя, хули! А ничего, что я в эту картинку не помещаюсь? Радостно покувыркаться без обязательств, даже съездить на месяцок к тебе в Предгорье в перерывах между заданиями — руками и ногами, да. Дальше — нет! Тебе не повезло с парой, Ос, и мне жаль, но это моя жизнь, и в ней нет места для этого всего!

Он опустил голову, и волосы занавесили лицо. Все вокруг вдруг успокоилось, застыло, как в киселе, и Мике стало по-настоящему страшно.

— Хорошо, — к Осу вдруг вернулась та самая его улыбка, из утопающего в крови переулка — вежливая и по-кукольному пустая, — Я услышал тебя. Мне жаль, но тебе тоже не повезло с парой, небо моё. Хочешь убить моего ребёнка — попробуй, и места в твоей жизни станет намного больше, потому что я уберу все лишнее. А начну, пожалуй, с этого каравана. Сделай это, и они умрут на твоих глазах, все без исключения, а твои обожаемые Бран и Натан — ещё и весьма изобретательно: я стар, и фантазии мне не занимать. Возьми в рот ещё гран этого своего пойла — и твой собутыльник захлебнётся кое-чем красным, и, поверь, это будет не вино. Клянусь стихией, что сделаю, как сказал!

Мика лежала на улитке, заботливо укутанная по самый нос в цветастый плед, и дрожала. Слёзы тихо стекали по щекам, нос распух, как у клоуна из бродячего цирка, а всхлипы душили грудь. Она совсем потерялась и просто не знала, что делать. Какая из неё мать? Почему с ней это вообще происходит? Она этого не планировала. Не хотела!

— Эй, Зелёнка, — Бран тихо подобрался к ней и сел рядом, — Ревёшь? Я вон тебе конфет принёс, у этой, Фиа-ты выпросил. На зелья проверил, есть можно смело!

— Он… тебя пропустил? — булькнула она удивленно.

После того, как в воздухе перед Осом материализовалась сотканная из воды руна правды, подтверждая ту его ужасную клятву, мир перед Микой как-то шустро заторопился в неведомые дали, закрутился и померк. Очнулась она на отдельной улитке, среди мягких тканевых тюков. Чар вокруг было наплетено столько, что государственная сокровищница померла бы в муках от зависти, и они, помимо всего прочего, не пускали к колдунье даже Натана — хотя он несколько раз пытался прорваться. Самого Оса видно не было, но его незримое присутствие ощущалось всеми клеточками тела, а клятва все ещё звучала в ушах, поселив в сердце колдуньи настоящий ужас. Ей даже казалось, что она ощущает отголоски его эмоций — боли, растерянности, злости, страха и немного — вины. Хотя, быть может, это были её собственные чувства — уже не разобрать.

— Ага, — улыбнулся Бран задорно, — Он же не дурак. Я объяснил ему, что никакими проклятьями бросаться не буду, вам двоим не помешает остыть, а тебе противопоказано тут мариноваться в одиночестве — надумаешь ещё дерьма. Ты ешь, ешь конфеты!

Мика вздохнула и взяла в руки предложенные сладости. От нежнейшего вкуса на языке правда стало как-то полегче.

— Ну, хоть ты понимаешь, что я не хотела этого? — спросила она тихо, — Я вряд ли решилась бы, да, я попросила тебя, потому что знала, что ты не станешь, но мне надо было выплеснуть это, а дальше я не знаю, как поступила бы, и…

— Зелёнка, — Бран был серьёзен, — Я все понимаю, но ты тоже подумай: меня лично ситуация не касается, потому у меня тут вроде как трезвая голова — каламбур, конечно, да и безвкусица, но что поделать? А для него все серьёзно, да и для тебя вот… тоже, потому вы и реагируете так. Боишься?

Мика всхлипнула и вцепилась в жилетку мага, утыкаясь лицом ему в грудь. Её тело задрожало, и совсем не от холода.

— Подумай… подумай сам. Вся моя жизнь теперь изменится, и куда мне становиться матерью? Что вообще подумает этот драконёнок, когда моя жуткая рожа будет наклоняться над колыбелью? Да я не умею ничего, и чему я вообще могу научить, я не знаю, с таким прошлым, как у меня, куда мне детей?

Лицо у Брана было таким, будто ему хотелось вернуться в прошлое и переписать всю жизнь, которая привела его к этому конкретному моменту. Он потёр переносицу и успокаивающе сказал:

— А то ты не знаешь, что и не такие детей рожают.

— И знаю, к чему это приводит! На себе прочувствовала!! — голос сорвался-таки на крик, — Опыт моей матушки, для которой я была пятым колесом в телеге, не пропьешь, даже если лакать, как мы с тобой!

Бран страдальчески вздохнул и уставился на звёзды.

— Мика, — он говорил ласково, — Давай ты успокоишься и все обдумаешь? Ты ведь не дура, и, если перестанешь вести себя, как истеричка, то и сама поймешь, какие перспективы открыты перед тобой. Думаешь, в драконьих горах не найдётся для тебя работы? Маги нужны везде. Или ты планировала провести всю жизнь на тракте и закончить в какой-нибудь канаве? Другого-то финала у доброй сказочки про таких, как мы, быть не может: всегда найдётся кто-то сильнее, хитрее и проворней. Под той же Баккатой нам могло не повезти, а сколько будет таких городов? Это путь вникуда, но нам некуда и не за чем больше идти.

Он умолк и уставился на плывущие рядом барханы. Мика догадывалась, о чём парень думает, и за свою истерику и впрямь становилось стыдно.

— Но у тебя-то теперь есть, — вдруг сказал он, — И будущее, и смысл. Перестань нервничать и, пожалуйста, обдумай это, хорошо? Вам с ним надо спокойно поговорить, девочка. Просто поговорить.

* * *

Ос был в таком состоянии, какого не помнил за собой никогда прежде: эмоции перемешались в дикий, абсолютно не поддающийся расшифровке коктейль. Его чувства напоминали ему самому какие-то дикие качели, от печали из-за их размолвки к радости — такой слепящей, от которой остальные чувства просто померкли и выцвели, и тем ужаснее было услышать её слова и кануть в алую, сжигающую все ярость… Дракон глянул вниз, на Мику и Брана, над которыми плыл облаком, и вновь уставился на горизонт — с его высоты было видно, как оный светлеет и расплывается в объятиях приближающегося утра. Полёт остужал горячую голову, разговор пары с полулисом терзал сердце, и ярость отступала, сменяясь жгучей виной. На памяти Оса в последний раз он творил столько глупостей за один день не меньше двух тысяч лет назад, но это было сомнительным оправданием.

Бран оставил Мику одну, в задумчивой растерянности, сменившей слёзы, и дракон понял, что многим обязан лису. А ведь полукровка был на волосок от смерти, когда попытался сунуться к Мике со своими конфетами и нарвался на нестабильного, качающегося на грани трансформации Оса. Только ленивый, насмешливый взгляд лисьих глаз и спокойное: «Ты бы проветрился, а то ведёшь себя, как малолетка» — сказанное с пузырящейся на губах кровью, отрезвило дракона и заставило остановиться.

Ос понимал, что из них с Микой именно он должен был проявить терпение и разумность вместо того, чтобы вести себя, как скотина. Но угроза лишиться последнего, вполне вероятно, шанса стать отцом пополам с инстинктами, завопившими дурным голосом, сыграла с ним дурную шутку: он понимал, что должен обезопасить свое потомство, перехватить контроль над ситуацией. Что его опыт велел делать? Первое правило политики — ищи рычаг давления и демонстрируй, что серьёзен. Так дракон и поступил, на порыве как-то подзабыв, что его пара — не враг, что она почти преступно молода и ей очень страшно — даже сильнее, чем ему самому.

Ос снова глянул вниз, где она сидела, нахохлившись, и смотрела вдаль, вперёд, на дрожащее марево танцующего на горизонте смерча — вполне бытовое явление для пустыни Хо. Решиться на что-то было тяжело, иногда проще пережить сто сражений, чем один разговор, но Ос прекрасно понимал: пора исправлять то, что сам же наворотил, и искать компромисс.

Мика вздрогнула, когда он нарочито медленно возник в паре шагов от неё. Сердце дракона защемило: ранее он надеялся, что они уже прошли этот этап.

— Прости меня, — сказал Ос тихо, — Пожалуйста, я понимаю, что мое поведение было недостойным. Позволишь ли мне объясниться?

Мика устало посмотрела на него выцветшими глазами и хрипло отозвалась:

— Жги. Хотя мне вот показалось, что мы на год вперёд сегодня наговорились, нет?

Ос осторожно присел рядом, пока что не касаясь, и тихо сказал:

— Глупостей прозвучало предостаточно, тут я с тобой согласен. По крайней мере, с моей стороны. Позволь мне рассказать кое-что и попытаться прийти к какому-то консенсусу…

— Правда что ли? — она зло рассмеялась, и её эмоции полоснули болью, — То есть, ты своей клятвой не оставил мне выбора, а теперь хочешь к чему-то там прийти?.. Знаешь, внешне ты такой идеальный, прям недостижимая мечта, а присмотреться поближе — и вскрывается то ещё дерьмо. Или по-моему, или никак, да, Ос? Вот за этот комплекс бога я и не выношу драконов.

Ос слушал спокойно — нечего метаться, если заслужил.

— В чём-то ты права, — сказал он тихо, — Но я не могу исправить сделанного, мне остается лишь открыть перед тобой сердце и попросить о прощении. Я родился две тысячи шестьсот двенадцать лет назад в джунглях Шатаку, и…

— Когда? — в голосе Мики прозвучал совершенно искренний ужас, — Погоди, тебе…

— Да, — кивнул Ос, — Я не хотел пугать тебя раньше времени, но тайны между нами не привели ни к чему хорошему, и этот узел пришло время разрубить. Итак, моя мать — древесная драконица, отец — Йорамора, бог рек. Из-за такой наследственности мне очень сложно было найти пару, и к моменту, когда Шу рассказала мне о тебе, я уже почти смирился с тем, что для меня нет никого. У меня есть сестра по матери — очаровательная драконица, молодой племянник и воспитанники, но детей нет и, я был уверен, уже не будет: мой возраст критичен для дракона. Я не подумал даже о возможности того, что у нас это может произойти так быстро, потому что даже у истинных пар уходят годы и годы на то, чтобы завести ребёнка. Клянусь, я был убеждён, что уже поздно для меня, и почувствовать эту магию было… как обухом по голове. И когда ты попросила Брана… о том, о чём попросила, даже ни слова не сказав мне, я сорвался. И не уверен, что, повторись эта ситуация, не поступил бы так же.

Тишина вязкой пеленой повила между ними.

— Прости, Ос, — она говорила устало и как-то разбито, — Мне жаль. Я не знаю, почему тебе так не повезло, и изо всех это оказалась именно я. Наверное, это из-за моего папочки-бога, но в остальном это же глупо, я просто… не подхожу. Знал бы ты, как мне жаль…

— Мне — нет, и перестань оскорблять мою пару. Она идеальна, целиком и полностью.

— Ха-ха, смешно, — хмыкнула Мика, — Так что там за… консенсиус, к которому ты предлагаешь мне прийти?

Ос на миг сжал руки в кулаки и осторожно расслабил кисти. Сейчас они ступали на зыбкую почву, и все заработанные в предыдущем разговоре преимущества могли осыпаться пылью.

— Ты боишься, и это нормально, — начал он осторожно, — Но тебе не обязательно будет торчать в горах безвылазно и полностью менять свою жизнь. Я достаточно богат, чтобы нанять для нашего ребёнка лучших воспитателей и организовать тебе ту жизнь, которую ты пожелаешь…

Её глаза полыхнули:

— Подсказка: вот здесь ты затыкаешься, а я мужественно не выбиваю тебе зубы, и это почти аскеза с моей стороны. Серьёзно? То есть, предполагается, что я должна выносить кого-то в себе, чувствовать, как он или она растёт, как его магия сливается с моей, родить и радостно укатить в закат? Супер-идея, возьми с полки пирожок!.. Очнись, пожалуйста, это не минутное решение, а ответственность на всю жизнь, а мне нет и тридцати!

— Да, небо мое, это правда. У тебя полно времени, но у меня его нет.

Она простонала и потёрла лицо. Её облик странно задрожал, смазался, и по спине дракона пробежал холодок: он словно видел перед собой и маленькую зеленоволосую девочку, и взрослую женщину одновременно.

— Ос, это… Слушай, я не хочу быть, как моя родительница, понимаешь?! Она залетела и оставила меня, потому что мой дар проявился и она просекла, что будут платить пособие, как матери магини. Но ей не нужна была я, я была помехой, а она искала — сюрприз — любовь! Даже после того, как она ушла от единственного нормального сожителя, спилась и спаскудилась, мой каждый новый «папочка» был важнее меня, потому что — как же без мужика, потому что — любовь! И даже когда один из них начал приходить ко мне ночами, она била меня, говорила, что я придумываю, потому что ей и не нужна была я!!! — голос Мики сорвался, руки задрожали, — Дети не должны быть случайностью, Ос, как ты не можешь понять! И мне страшно, я не знаю, и что, если я буду, как она?!

Он не выдержал и обхватил её лицо ладонями.

— Мика, — шепнул он тихо, — Мне так жаль, небо мое, что тебе пришлось пройти через это, но — так не будет. Ты — не она, а я — всегда буду рядом. И здесь все по-другому, поверь мне. Буду я живым или мёртвым, с моим ребёнком этого не повторится. Я понимаю, что тебе тяжело, и пойду тебе навстречу во всем, в чём пожелаешь, мы придумаем вместе, как строить дальнейшую жизнь, просто дай нам шанс, ладно?

Она молча положила свою изящную кисть поверх его руки. Тишина между ними стала тёплой и ласковой, как одеяло. Сказано было очень много, и их души накрыло опустошение — одно на двоих. Осторожно, опасаясь отказа, он прижал её к себе — она не вырывалась, и они вместе смотрели, как расцветает над пустыней алый цветок рассвета.

— А тот дракончик — твой воспитанник — какого он цвета? — спросила она вдруг. Ос усмехнулся:

— Бирюзовый.

— Красиво, наверное… Волнуешься о нём?

— Немного, — вздохнул советник, — Но он уже взрослый, и пора ему научиться самому решать свои проблемы — хотя бы иногда.