В старину Забара славилась силачами. Много их у нас было. Но с особой добротой, с любовью и лаской вспоминают забарцы лишь одного силача — Ивана Шпака.

Старики рассказывают, какой он был человек, Иван Шпак, и каким подвигом прославился.

В кулачных боях Шпак никогда не участвовал, драк не затевал. Занимался крестьянским трудом, жил без особой славы. Так что даже силачом в молодости его никто не считал. Но вот, после какой уж войны и в каком веке — не помню, появились в наших лесах разбойничьи банды. То на одну деревню нападут, то на другую. Скот угонят, добро увезут, девок опозорят. Не стало людям от них никакой жизни.

В семи верстах от Забары проходил Большой шлях. Нынче это уже старая, заброшенная дорога. А в старину, говорят, аж с самой Киевщины в Московию по нему ездили, в большие города на ярмарки. И вот замер Большой шлях, когда разбойники объявились. Ни одну подводу грабители не пропустят и пешего разденут догола — ночью, днем ли — когда бы кто ни шел, ни ехал.

Затихла жизнь Забары. Ни песен, ни смеха на селе не услышишь.

Долго думал Иван Шпак, как горю помочь. А потом, не сказав никому ни слова, ушел в Чуровичи. В ту пору в Чуровичах жил знаменитый кузнец — о нем и нынче в наших краях вспоминают. Рябым его звали.

И вот заперлись в кузнице Рябой да Иван Шпак — три дня, три ночи меч ковали. Меч такой, что обыкновенному человеку и двумя руками не поднять с земли. И сталь была особая: в горячем бою меч ещё более тяжелел.

Отковавши меч, проспал сутки Иван Шпак на сеновале у Рябого. Потом встал, искупался в Непути и ушел из Чуровичей.

Направился Шпак не в Забару, а прямо к Большому Шляху. В версте от шляха нашел валун, по рассказам стариков, размером с коня. В тех местах, за Непутью, у нас много валунов, будто нарочно кто их разбросал.

Откатил Шпак валун на шлях и перекрыл им дорогу. Аккурат на том месте, где по обе стороны шляха топь непроглядная начиналась, а за нею лес.

Лето подходило к концу, и разбойники решили в другие края перебраться, где зима покороче и мужик побогаче. Да слух прошел, будто из столицы войска должны прийти, порядок в округе навести. По этой причине и вышел на шлях разбойничий обоз с награбленным добром. Держал он путь на юг.

Увидели разбойники препятствие на дороге, остановились.

Шпак следил за разбойниками с другой стороны валуна.

Прибежало пятеро. Подналегли на валун, закряхтели, а сдвинуть с места не могут.

— Эх вы, — рассмеялся Шпак. Размахнулся он мечом и одним ударом пять голов снес.

Теперь прибежали десять разбойников. Шпак и десятерых зарубил одним ударом. Стали бандиты по нему стрелять.

А Шпак стоит себе за камнем, приговаривает:

— Дурачье поганое, зря порох жжете.

Видно, и разбойники это поняли, стрельбу прекратили. Повыхватывали шашки наголо, человек пятьдесят, не меньше, и пошагали к валуну.

Шпак вышел из-за камня, рукава засучил по локти, стоит, ждет.

— Ну-ка, ну-ка, голубочки.

Первых двух ногой сшиб. Те упали на дорогу, придержали остальных, тут-то Шпак их мечом, как палкой по гороху, только головы полетели.

Порубал всех и опять за камень, ждет новых гостей. Только их нет да нет, не идут больше.

Потом смотрит Шпак, отделился от обоза один человек, без сабли, без ружья и идет прямо на камень.

Подошел и кричит:

— Эй, мужик, атаман велел передать: сбросишь камень в болото и сам сойдешь с дороги — озолотит тебя, что запросишь — даст и ещё в придачу пятьдесят голов скота.

— Передай своему атаману, — ответил Шпак, — коль хочет со мной говорить, пусть сам придет сюда.

Человек ушел, и вскоре на дороге показался сам бандитский главарь весь ряженый-переряженый, не поймешь, какого племени и веры какой. Здоровый детина, а меч у него побольше размером, чем у Ивана Шпака.

Подошел главарь, честь отдал, будто и не бандит вовсе, а рыцарь, и говорит:

— Передали тебе мои условия?

— А мои условия другие, — сказал Шпак, — давай драться. Кто победит того и правда.

Помолчал главарь, поглядел на Шпаков меч, на самого Шпака и говорит:

— Жизнь тебе, что ли, надоела?

— Там видно будет — кому надоела, кому нет, — сказал Шпак.

Опять задумался главарь. Но Шпак не стал ждать ответа.

Поднял свой меч, замахнулся им и крикнул:

— Не хочешь драться, так без боя умрешь. Грабил мой народ. Вот и расплата пришла.

Тогда главарь отскочил в сторону, выхватил из ножен свой меч, и начался смертельный бой двух богатырей.

Время к полудню подошло, а бой все продолжался.

После Шпак рассказывал землякам:

— Ловкий был этот главарь, храбрый. Никак не мог я его одолеть. И чую: меч мой стал тяжелее того валуна, что я прикатил на дорогу. Беда. Да тут вспомнил я про своих земляков, замученных и ограбленных, про деревни наши разоренные — вскипела во мне кровь. Размахнулся я в последний раз и пошел на бандита в открытую. Тут он и сробел. Стоял главарь посреди дороги без головы, кровь била фонтаном. Потом упал в болото.

Тем временем мужики подоспели на помощь Шпаку, с вилами, косами из лесу вышли и кинулись на разбойников. Те еле ноги унесли. А кто меж подвод замешкался — порубали их насмерть.

Вот какой подвиг совершил Иван Шпак. Имя его живет в народе и по сей день.

Но рассказ про богатыря на том и заканчивается, а история с мечом, который отковал кузнец Рябой, только начинается.

После смерти Ивана Шпака меч перешел на хранение сыновьям богатыря. А сыновья потом внукам передали. Внуки — правнукам. Забарцы гордились мечом Шпака и берегли его, как самую дорогую реликвию.

Но веком позже, а может, и меньше, чем веком, точно никто не знает, Шпаков меч похитили.

Вот как это произошло.

Однажды, крепко подгулявши, забарцы затеяли кулачный бой с парнями из соседней деревни Лобановки. Лобановцы драчуны были знаменитые, и стали они теснить хмельных забарцев. Одному руку перебили, другому ногу. На том бой и кончился бы, но тут появился Ромка Хлыст — забарский силач, покоритель девичьих сердец. Кулачные бои Ромка страсть как любил. Фамилия его была Хомутов, но за строптивый характер прозвали парня Хлыстом, он и не обижался.

Как ввязался Ромка Хлыст в кулачный бой — сразу разбросали забарцы лобановцев. Ромка в такой азарт вошел, что одному парню череп проломил. Все и разбежались, признав победу Забары.

С той поры Ромка сам себя в герои произвел. Работать он не любил, а пришла слава, и вовсе от отцовского хозяйства отошел, забездельничал.

— Я защищаю ваших сыночков, — сказал он бабам, — вот вы и кормите меня. По очереди в гости буду к вам ходить. Окажу честь.

Тогда забарцы сказали ему:

— Ты нас с соседями поссорить хочешь? От твоей руки ихний парень умер. Вот тебе наше последнее слово. Ни в одном дворе тебя не примут, ни одна баба не накормит. Не нужна нам твоя сила, от неё только горе людям.

Ромка молча выслушал все эти слова, а на другой день не стало его в селе. И Шпаков меч исчез из дома, где хранился.

Люди сразу догадались, что меч Ромка выкрал. Никому больше не под силу такую тяжесть таскать

Перепугались мужики. Не для озорства такое оружие Ромка взял, а для грабежа. Работать не хочет парень, как же ему ещё хлеб добывать!

Бросились Ромку искать — по дорогам, по балкам, по чужим селам, нигде не нашли. А вскоре вести пришли: на Большом шляху ночью обоз ограбили.

Загоревали забарские мужики: что делать? И тогда один старик совет подал — идти к Шмелю.

Шмель в ту пору хворал. Лечила его травами пришлая монашка, она никого к мудрецу не пускала — куда уйдет, хату на замок. Но забарцам все же удалось пробиться к Шмелю.

Тот выслушал ходоков, лежа в постели. Помолчал. Потом сказал, как отрезал:

— Возвращайтесь домой. Не вас беда ждет, а Ромку. Пусть он и получит по заслугам.

Мужики стали недоуменно переглядываться, но монашка их выпроводила из хаты. Во дворе она спросила:

— Что, не поняли, мужички?

— Не поняли, — подтвердили забарцы.

— А понимать надо так. Меч кован на недруга. А кто на своего ближнего замахнется, тот от меча сам и погибнет.

Ушли забарцы от Шмеля с тревогой — никакого совета, считай, не получили. Но вскоре, однако, все смогли убедиться, что слова мудреца были пророческие.

В один день в селе появился приезжий охотник из Чуровичей и рассказал мужикам про чудо необыкновенное, которое сам видел.

Выходит он из ельника, что к Большому шляху примыкает, и видит, стоит на дороге богатырского вида парень и меч над головой держит. Перед ним на коленях две бабы и два паренька. А шагах в десяти — четыре груженые подводы. Охотник скинул с плеча ружье и поближе подкрался.

Слышит разговор:

— Не губи, родненький. Коровенок нет у нас, хаты развалились. Одна надежда на ярмарку.

— А мне с голоду подыхать, что ли?

— Куда денешь сала столько, меда столько? Тебе лакомство, а нам жизнь сама.

— Уходите, пока живы. Не то — порублю.

— Не враги мы тебе заклятые. Не чужого племени люди. Неужто загубишь души невинные?

— До пяти считаю, бабы. Не уйдете — не себя пеняйте… Раз…

— Руби, ирод проклятый. Зверюга ты окоянный. Что от меча твоего погибнуть, что с голоду. Рубай.

— Два, — сказал разбойник и размахнулся мечом.

Тут охотник и признал: да это же Ромка забарский!

— Эй, — крикнул он на Ромку. — Не балуй, слышь! — И выбежал на дорогу.

Но Ромку уже не остановить было.

— Три, — сказал он. — Четыре…

«Эх беда. Беда великая», — подумал охотник.

Вскинул он ружье, чтоб выстрелить, но в это секунду самое чудо-то и случилось: из живого человека Ромка каменным стал и на глазах охотника по самые плечи в землю ушел — от тяжести. А меч его, тоже окаменевший, так поперек дороги и лег.

У охотника аж ружье из рук выпало. Не помнит он, как до Забары добрался и куда подводы с бабами да с парнями девались, словно приснилось ему все это в тяжком бреду.

Услыхали этот рассказ забарцы, побежали на шлях, к ельнику, и убедились, что охотник сущую правду рассказал. И Шпаков меч окаменевший поперек дороги лежит, и Ромкина голова каменная — с мечом рядом.

«Вот так история!» — подумали забарцы.

С той поры в этом месте расширили шлях, чтоб объезд был.

А Шпаков меч так и лежит поперек дороги по сей день. Всякий может приехать, посмотреть на него. Горькая правда и большой урок людям в этой истории.