Стивен снова перелистал папку L413/80, довольно тощенькую. «А, собственно, почему ей быть толстой? — спросил он себя и повернул кепку «Nike» козырьком вперед. — Не исследование же творчества великого музыканта современности. Вышел Леклесс из лимузина, к нему подошел отморозок и воткнул ему в голову пулю 16-го калибра. Смерть наступила мгновенно. Отморозка сразу взяли, он сразу сказал, кого убил и почему. Версия, правда, немного диковатая, но, если учесть псих-экспертизу, как в России говорят, «находясь в здравом уме и твердой памяти»… Впрочем, это о завещаниях… Но на суде ничего не отрицалось, мама говорила, что сыночек с детства болел любовью-ненавистью к этому Леклессу, пришлось даже лечить… Вот показания этого доктора Плоткина… Господи, какой старикашка! Ага, к нему обращались: параноидальная идентификация рок-группы с неведомым папашей… Нам этого не понять. А понять можно то, что были два кризиса в 72-м и 77-м годах, которые преодолены путем объяснения пациенту сути происходящего. Клуб «Спайдерс» в деле фигурирует как место, где мальчик проводил свободное от учебы время. Мама была этим очень довольна: сынуле нравилась работа в клубе. А где эти Артур и Руперт? Ага, упомянуты как президент и член клуба, друзья Кевина. Показаний их нет, в суде не участвовали. Суд состоялся через два месяца после убийства, длился два дня, как говорится, был скор, но справедлив: убийца получил заслуженную тридцатку… Дело вел инспектор Брайан Гиббс, а подписано начальником отдела убийств Фрэнком Марлоу…

«Очень мило, — продолжал рассуждать Стивен. — И ведь похоже, ни Кэрриган, ни его адвокат и понятия не имеют, что дружок Руперт Вейн быстренько откинулся вслед за Леклессом на благословенной родине певца. То есть, никакого «вали на покойника» тут нет, да и смысла в том не было бы. Они думают, что Вейн жив и может что-то подтвердить, например, насчет пистолета… — Стивен снова развернул кепку. — А знал ли Фрэнк об убийстве Вейна? И почему даже не допросили ни Вейна, ни этого Артура? Спросить у Фрэнка? А что, собственно, он ответит? «Дело вел Гиббс, я подписывал, подробности не помню…» А Гиббс тоже на том свете; пять лет назад рак его утащил… Нет, попробую-ка я для начала найти этого Артура Патти». И, включив компьютер, Стивен набрал пароль Федеральной криминальной картотеки. Увы, никакого Патти там не оказалось. Чистенький, значит. И стало даже досадно. «Ладно, — решил Стивен, — давай, мы тебя просто найдем», — и пошел в отдел программного обеспечения. А там его любимая Марша сказала, что адресок можно и сейчас накопать, но если он хочет иметь весь творческий путь этого Артура, то пусть потерпит до утра. Конечно же, имело смысл потерпеть, тем более, что у Стивена было назначено свидание с мамой Кэрригана.

Когда он к ней пришел, сухонькая седая женщина как раз раскупоривала бутылку брэнди.

— Выпьешь?

— Ну, налейте чуток.

Стивен, скосив брови, обвел взглядом комнату. Было чисто, но так, как будто уже много лет здесь ничего не менялось. Неудобная старая мебель, телевизор с закругленными углами, настенные часы с неподвижным маятником.

— Ты не подумай, что я алкоголичка. Просто мне одиноко. У меня нет родных, у меня нет друзей, у меня нет сына. Ты хочешь мне его вернуть?

— Не знаю, — честно сказал Стивен. — Я пришел, чтобы это узнать.

Никаких вопросов специально Стивен не задавал. Миссис Кэрриган сама рассказывала все о своем сыне, о его увлечениях, его болезни, его друзьях.

— А что это за доктор Плоткин? — улучшил момент Стивен.

— О, это замечательный доктор! — с жаром заговорила миссис Кэрриган. — Он раньше жил в Калифорнии — все великие актеры у него лечились. Он психолог и психиатр. К нему так трудно было попасть и это поначалу так дорого стоило…

— Поначалу?…

— Да, он брал 300 долларов за визит. Это тогда, в 72-м, когда у Кевина был этот ужасный срыв. А потом консультировал бесплатно; по телефону, конечно. Меня всегда с ним соединяли, а порой он сам звонил, узнавал, как Кевин себя ведет, нет ли чего настораживающего. Иногда, когда я говорила, что Кевин как-то напряжен, он просил подозвать его к телефону, говорил с ним, и напряжение как рукой снимало.

— А Кевин когда-нибудь сам звонил доктору?

— Нет, не помню. Хотя у него был его телефон, на всякий случай.

Уходя, Стивен спросил об Артуре и Вейне.

— Сын много о них рассказывал, но я их никогда не видела.

Через час к Стивену в участок привезли желтого и морщинистого человечка, лет на вид 55 в грязной бежевой водолазке, рваных джинсах и с серебряной серьгой в правом ухе. Он поминутно вздрагивал, по лбу у него растекались капельки пота. Это был Айк Крейц, бывший бас-гитарист бывших «Лунных мальчиков», и у него была ломка.

— Значит так, — с ходу начал он, — я не знаю, кто мне подсунул эту «геру», и Гарси тут ни при чем. Если его замели на том же углу, еще не значит, что он мне ее продавал…

Стивену пришлось трижды его «сшарапать», прежде чем Айк заткнулся и тускло посмотрел ему в лицо.

— Тебя не с этим сюда привели. Это — отдел убийств, — заявил он обалдевшему Айку. — А привезли потому, что сам не пришел по повестке.

— Никакой повестки я не видел и ни о каких убийствах не знаю…

— Знаешь. Дэна Леклесса, — сказал Стивен, и у Айка округлились глаза.

— Я его не убивал, его Кэрриган шлепнул. Это точно, его прямо на месте повязали. Сейчас срок волокет.

— Помолчи. Я хотел бы встретиться с Рупертом Вейном. Ты не знаешь, как его найти?

Глаза у Айка чуть не вышли из орбит.

— Ты что, не знаешь, что его кокнули через месяц после Леклесса?

— Ты откуда знаешь?! — в свою очередь взвился Стивен.

— Ребята говорили…

— Какие ребята?

— Ну, хрен я тебе сейчас вспомню… Говорили… Мол, Вейн сошел с катушек и стал везде трепать, что это он придумал кокнуть Леклесса и пистолет Кэрригану дал. И что Артур знал об этом. А потом Руперт уехал в Ливерпуль грехи замаливать. Там его и кончили.

— И ты в это веришь?

— А я всегда знал, что дело тут темное. А Кэрриган — парень хороший.

Утром инспектора Стивена Киршона ждал сюрприз: по всей стране насчитывалось только двадцать Артуров Патти и они так же были похожи на его героя, как Брайтон-бич на Гарлем.

— Может, мисспелинг, — усомнился Стивен. — Попробуй через «U».

— Пробовала, — отвечала Марша, — таких вообще нет.

«Так не бывает! — возмущался про себя Стивен по дороге к лендлорду. — Клуб существовал три года, платил рент, проходил санитарную и пожарную инспекцию, имел лайсенс на спиртное, страховку, отчитывался перед IRS, наконец… Почему не бывает? Это же — Нью-йорк, гребаное царство «кеша»…».

В крошечной конторке риал-эстейта пожимали плечами.

— Двадцать лет назад… За двадцать лет чего там только не сменилось на втором этаже 63-й и 10-й…

— Ищите! — умоляюще приказал Стивен.

— Да искать особенно не надо. Все здание арендовала «K amp;M Clothes», а уж кому сдавала второй этаж?…

— Она все еще арендует?

— Что вы! Давно вышли из бизнеса. В 1986-м.

И Стивен почувствовал, что попал в тупик. «Так и есть, — размышлял он, сидя на скамеечке в Централ-парке, — единственная реальная ниточка оборвана. Правда, есть, все-таки есть Фрэнк Марлоу, но на своем уровне он его не раскрутит… Еще этот доктор-фрейдист. Похоже, он мог бы кое-что сказать, но он, конечно, уже умер… Тупик…».

Стивен вернулся в участок и с тяжелым сердцем стал набирать телефон Кальвареса.

— Мне нужна федеральная помощь, — сообщил он помощнику Верховного судьи.

— Уверены, что нужна?

— Да, — ответил Стивен и стал рассказывать все, что ему удалось выяснить.

Разговаривали они около часа. Наконец, после долгой паузы Кальварес спросил: «И вы думаете, что Кэрриган прав?»

— Я думаю, что дело не окончено, а человек уже 20 лет сидит.

— Да… Вот что, Киршон, составьте подробный доклад обо всем, что мы сейчас обсуждали, и пришлите побыстрее. Суток вам хватит?

— А что так срочно? 20 лет не торопились…

— Верховный суд не может задержать решение по петиции.