Монро думает что ирландцы крутились вокруг клуба, собираясь совершить убийство, и наконец первый раз совершили его.

Он намерен написать Рачковскому, что дело нужно сильнее привязать к политическим мотивам, но, в общем, это уже на что-то похоже. Хотя он недоволен тем, что убили почему-то женщину, хотя было решено, что будет агент мужского пола.

– Здоровеньки булы, мистер Монро, – поздоровался инспектор Салливан и сел на предложенный ему стул.

– Телеграммой вы сообщили мне, что вам удалось обнаружить ирландцев.

– Да, сэр. В ходе расследования убийства на Бернер-стрит нам удалось получить довольно много информации, касающейся их личностей.

– Надеюсь, вы не сообщаете полученную информацию всем кому ни попадя, – сказал Монро.

– Только старшему инспектору Литтлчайлду. И еще инспекторам из участка на Леман-стрит, которые временами помогают мне.

– А вот этого не стоит делать, – Монро взял пресс-папье и недовольно стукнул им по грецкому ореху, которые горкой лежали у него на столе. – Угощайтесь. Вы нашли Гурина, о котором сообщали мне?

– Мы обошли практически все лондонские гостиницы, но под такой фамилией живут совершенно не те люди. Мы также проверили несколько Гуровых, двух Гуревичей и даже одного индейца из Канады, из племени гурон.

– Что вам уже известно об ирландцах?

– По показаниям трактирщика, – Салливан из вежливости взял со стола скорлупу, из которой Монро уже вынул орехи, и поводив рукой перед губами, тайком спрятал ее в карман сюртука, – в пивной сидело два разговаривавших друг с другом ирландца. Один из них подходит под описание Корнелла, а второй подходит под описание побрившегося старика Рендла – то есть налицо оба ирландца с Брейди-стрит. К тому же приметы Корнелла совпадают с приметами человека, который, по свидетельству Шварца, нападал на Элизабет Страйд у самого двора Датфилда за полчаса до обнаружения ее тела с перерезанным горлом, а Рендл – похож на человека, который вышел из пивной и напугал Шварца. Не может быть сомнений, что Шварц видел тех самых двух человек, что сидели в пивной. Констебль Смит, чей маршрут проходил по Бернер-стрит в ночь убийства, также утверждает, что видел человека, похожего по приметам на Корнелла. Но и это еще не все. Мы нашли квартиру, где под фамилией Тамулти скрывался Рендл – это дом 22 по Бетти-стрит. Теперь у нас есть даже окровавленная рубашка, которую он отдал на стирку своей квартирной хозяйке в утро последнего убийства. А мой агент Курашкин 12 сентября в клубе узнал настоящую фамилию Корнелла – Даффи, когда видел его там вместе с Гуриным.

Монро больше не сомневался, что ирландцы, о которых ведет речь инспектор, те самые, которых Рачковский прислал в Лондон для исполнения той части своей операции, которая должна была послужить интересам Особого отдела. Он не знал, продолжали ли их контролировать русские, или ирландцы уже сбежали от них, но скандал вокруг Уайтчеплских убийств разрастался и если, как он предполагал, эти убийства были делом рук русских, его Особый отдел должен был при любых обстоятельствах всегда знать, где они находятся, и в нужный момент предоставить Корнелла и Рендла русским для эффектного финала.

– Нам нужны эти ирландцы, Салливан, – сказал Монро. – Оба. Вы должны найти старика, а через него мы сможем обнаружить и второго ирландца. Они могут попытаться бежать к своим в Америку, так что пошлите детективов в Ливерпуль, чтобы лишить их такой возможности. Все пароходы, отбывающие из Ливерпуля и других портов в Америку, должны тщательно наблюдаться и осматриваться детективами. То же касается и железных дорог.

– В дополнение к детективам я пошлю в Ливерпуль своего агента Курашкина, – сообщил Салливан. – Он знает старого ирландца в лицо.

– Когда вы найдете его, не вздумайте сразу арестовывать. Не спускайте с него глаз и обо всем немедленно сообщайте мне. И помните: ничего не должно попасть в газеты. А насчет вашего сотрудничества с коллегами из Эйч-дивизиона я могу сказать только одно: мы не можем допустить, чтобы этих ирландцев арестовала обычная полиция.

* * *

Вечером, подъезжая к своему дому, Фаберовский уже издали услышал разносившийся на всю улицу крик Артемия Ивановича из-за забора:

– Сколько мы будем торчать здесь на холоде! Этот чертов поляк только и делает, что у камина сидит, а как он понадобится раз в сто лет, так его нет! Где его дурацкий конюх?! Сколько можно его звать?!

– Пан может звать его хоть до второго пришествия, конюх глухонемой, – сказал Фаберовский, входя в калитку.

– Вот вы где! – торжествующе воскликнул Владимиров. – Я привел к вам Конроя, а в награду должен в такой собачий холод сидеть под дверями, как какой-нибудь шелудивый пес!

– За подвиги пана будет награждать царь, так что привыкайте сидеть в холоде, – Фаберовский достал ключ и вставил его в замочную скважину. – Где же вы нашли старого бздыка?

– Он слонялся тут по Эбби-роуд.

Открыв дверь, поляк впустил Владимирова и Конроя в дом и сурово спросил ирландца:

– Где ты шлялся два дня? На Виндзор-стрит тебя не было ни ночью, ни сегодня днем.

– Зато я сегодня днем видел Даффи, – возразил Конрой. – Он рассказал мне, что заходил в приходской морг Сент-Джорджа и видел там покойную. Он говорит, что это как раз та женщина, которая рассказывал ему о гибели своего семейства на «Принцессе Алисе».

– Все они рассказывают такие истории. Она была шведкой и все наврала, чтобы вымогать деньги у Шведской церкви.

– Вот вам и чистокровная англичанка! – ввернул свое слово Артемий Иванович.

– Так куда же ты делся после убийства? – дернул старого ирландца поляк.

– Я пошел домой, но на Виндзор-стрит увидел переодетых фараонов, обыскивавших дома, и убежал.

– А нож к прачечной Крисмаса ты подбросил?

– Я, – Конрой опустил голову.

– А Ласка ты разыскивал?

– Этого Ласка надо повесить на бикфордовом шнуре.

– Ну, а что ты там такое накарябал на Гоулстон-стрит?

– Написал, что во всем виноваты эти… – Старик замялся.

– Кто?!

– Как вы и говорили: жиды. Написал, что ситюки – тот еще народец.

– Крашеный тупица! Каков цвет ирландских радикалов?

– Зеленый, конечно.

– Вот я тебя в оранжевый цвет выкрашу, чтоб в следующий раз помнил! А ну-ка, напиши, что именно ты там накарябал! – Фаберовский втолкнул Конроя в гостиную, усадил за стол, дал карандаш и пододвинул ему листок бумаги.

Тот долго думал, затем написал корявыми печатными буквами слово «JUIVES» и остановился.

– Ну, и что, твоим разумением, значит такое слово? – спросил поляк.

– Жиды, конечно.

– Слово «жиды» пишется вот так. – Фаберовский написал рядом «JEWS». – Ты слишком долго жил во Франции, старик. И «жиды» написал по-французски.

– Именно! – с радостью подхватил Артемий Иванович, радуясь, что поляк накинулся не на него. – До стольких лет дожил, а не знаешь, как жиды пишутся! А ну-ка, ответь мне, Патрикей: куда ты дел те потроха, что тебе Урод доверил?

– Там, на Гоулстон-стрит рядом с куском фартука бросил.

– Но там ничего не нашли, – сказал Фаберовский.

– Значит, кошки сожрали.

– Ну вот что, Патрикей, – Артемий Иванович порылся в кармане и достал фартинг. – Еще раз исчезнешь – жалования больше не получишь. А пока на тебе рупь.

* * *

Фаберовский сообщает, что показания некоторых свидетелей о том, что было в руках у убитой, расходятся с тем, что сообщила полиция. Это навело его на мысль, как можно использовать убийство. Они дискредитируют полицию, которая даже не допросила главного сидетеля – Пакера, затем Пакер начинает выдавать на грра нужные им сведения о нигилистах и динамитчиках. Начинает разыскивать в газетах сведения о Страйд, чтобы знать, кого выдавать за агента.

Обед в этот суматошный день состоялся уже совсем поздно, около одиннадцати. Розмари, воспитанная на почтенных традициях «Повседневной кухни» мисс Биттон, постаралась и поразила даже поляка изобилием блюд. На первое были поданы вареная говядина с мятным соусом и запеканка из телячьих почек.

Артемий Иванович трусливо шарахнулся, подозрительно обнюхал соус и сразу же приступил к запеканке.

– Если почитать сегодняшние газеты, – сказал Фаберовский, откладывая в сторону «Дейли Телеграф» и тоже берясь за вилку, – то можно подумать, что мы добились полного успеха. Пресса уже открыто призывает к смещению министра Мэттьюза и комиссара Уоррена, раз у него не хватает разума уйти самому, а в парке Виктория и на Майл-Эндском пустыре сегодня весь день шли митинги по тому же поводу.

– Вы уже знаете, чей труп нам подкинули у клуба? – спросил Артемий Иванович.

– Женщину, убитую на Бернер-стрит, вчера вечером в морге прихода Святого Георгия опознала ее сестра, а сегодня утром ее опознал один из свидетелей и доктор Барнардо, встречавший ее в одной из ночлежек. Покойную звали Элизабет Страйд.

– Она действительно шведка?

– Да.

– Мерзавцы! – вскричал Владимиров. – Человекоубивцы! Другого места в Лондоне нет, что ли, кроме нашего клуба! Из-за них нам в Сити резать пришлось!

– Я пытался выяснить, что же сообщил полиции тот жид, что видел Коновалова в лицо, но они берегут его как зеницу ока и от прессы, и от кого-либо еще, потому что майор Смит возлагает на него большие надежды.

– А вы не знаете, видел ли нас кто-нибудь с Даффи еще, пока мы стояли на площади, где велись какие-то земляные работы?

– В сегодняшних газетах опубликовано заявление суперинтенданта полиции Сити, что дежурный пожарный ночной станции на Апельсиновом рынке ничего не заметил. Больше я ничего не ведаю.

– Так он в фургоне храпел, что он мог видеть! – сказал Артемий Иванович. – Ну, а с этим свидетелем, что у ситюков припрятан, мы справимся. Зря что ли Шапира его до самого дома выслеживала! Главное, что остальное все у нас гладко сошло. И труп потрошеный у нас налицо, и надпись есть, и жидов бьют. Ну, конечно, не без мелких неувязок, но это только из-за вашей нераспорядительности.

– А то, что доктор Филлипс, как пишут в «Ивнинг Ньюс», заявил после посещения им вскрытия трупа с Майтр-сквер, что убийство не было совершено той же самой рукою, что убийство на Бернер-стрит, и объявил его работой подражателя – тоже моя нераспорядительность?! А то, что пана Артемия, как и ирландцев, ищет полиция – тоже моя нераспорядительность?! И приезд Продеуса, бежавшего из психушки во Франции, чтобы убить пана – моя нераспорядительность?!

– Как Продеус?! – Артемий Иванович переменился в лице и схватился за сердце. – Уже здесь?! Но я не хочу! Я еще так молод! Мы с ирландцами временно эмигрируем в Амэрику, пока весь этот шум не уляжется.

– Так, пан, так. В Ливерпуле его уже наверняка ждут детективы из полиции.

– Откуда вы знаете?

– Я узнал о нем на Бетти-стрит.

– Но что же делать?

Здесь Фаберовский зачитывает текст обоих писем и говорит, что «кто-то оказался проворней нас».