Придя в себя после очередного бестолкового выяснения отношений, я стала знакомиться с пожалованными мне апартаментами. Роскошная спальня в светлых тонах радовала глаз. На широкую кровать, спрятанную под ниспадающим складками балдахином, хотелось прилечь. Обнять одну из расшитых цветочными узорами подушек и, выставив из головы Стража, уснуть безмятежным сном.

Увы, об отдыхе пока что оставалось только мечтать. Прежде всего мне следовало предстать перед её величеством, дабы поведать ей очередную байку о том, почему я вдруг отправилась в Луази и торчала там столько времени.

Ломая голову над тем, как соврать поправдоподобнее, я рассеянно оглядывалась по сторонам. Стены украшали поблёкшие от времени гобелены. Окна выходили на обласканный жарким солнцем парк. Множество милых женскому сердцу безделушек из серебра и слоновой кости поблёскивали на резных столиках.

Чего не было — так это смежной со спальней комнаты с бассейном. Значит, придётся довольствоваться общей купальней. Эх…

Мадлен уже должна была приехать, вместе с моими платьями и драгоценностями. Не могла же я показаться перед её величеством в одном из немногочисленных скромных нарядов, что привезла с собой из Луази.

Да фрейлины меня на смех поднимут! И тот мерзкий карлик, Деде, уверена, с удовольствием выпустит жало, дай только повод. Нет, унижать себя я точно не позволю. Да и его светлость — во мне вдруг проснулось авантюрное настроение — пусть видит, что в скором времени потеряет.

А значит, следовало дождаться служанку.

К счастью, сундуки с нарядами, которые когда-то, кажется, уже в прошлой жизни, заказал для меня маркиз, обнаружились возле платяного шкафа. А вот Мадлен и след простыл.

Негодница появилась спустя где-то час, с запиской от его командорства и чем-то, очень напоминающим клык невинно убиенного животного.

— Ещё одно зачарованное… хм, украшение? — с опаской покосилась я на так называемый зуб, который протягивала мне девушка.

— Его светлость просил передать это вам вместе с письмом, — присела в реверансе Мадлен и всучила-таки мне очередной презент благоверного, которого я в гробу видела.

В смысле, их обоих.

Сломав печать — мог бы и не утруждаться формальностями, — раскрыла послание, написанное сухими, короткими фразами.

«Носите рог ретала всегда с собой. Опускайте в питье. Подкладывайте в еду. Если поменяют свой цвет — значит, отравленные. За ужином обязательно проверю», — пригрозили мне напоследок, а я представила, как поцеживаю вино, в котором плавает чей обломанный рог или выбитый зуб.

Не знаю, как от отравления, а в борьбе с лишним весом это, должно быть, чудодейственное средство. Боюсь, после представленного мне сегодня уже ничто в рот не полезет.

В бассейне я надолго не задержалась. Не было желания упражняться в умении ненавязчиво колоть словами и ими же отбиваться. Хоть нежившиеся в душистой воде дамы и пытались спровоцировать меня на откровенный разговор. Оказывается, кто-то очень шустрый уже успел пустить слух о том, что — выражаясь словами известного поэта — «подгнило что-то в Дарском королевстве». Имелись в виду, конечно же, наши с Мораном отношения.

Интересно, маркиз сам прокололся или по нам и так всё видно? А может, Серен постаралась…

Кстати, о ней. Не успела я выйти из бассейна, а Мадлен накинуть мне на плечи халат, как в купальню заявилась эта мегера. Мне бы испугаться, но вместо этого сердце снова болезненно защемило. От ревности.

Опаль, которая Серен, была очаровательна. Хрупкая, изящная, с розовыми горошинами сосков на аккуратных маленьких грудях, осиной талией и округлыми бёдрами, которыми она соблазнительно покачивала, двигаясь мне навстречу.

Я вспыхнула. Всем этим негодяй Страж пользовался в своё удовольствие. Даже уже после нашего знакомства! Не сразу осознала, что пальцы до боли впиваются в ладони, оставляя на коже светлые борозды. Жар опаляет лёгкие, отчего вздохнуть нет сил.

Не знаю, к кому я в тот момент приревновала больше. К его бывшей любовнице, этакой воздушной нимфе, или жене-обольстительнице. Нынешняя герцогиня д’Альбре успешно сочетала в себе эти две ипостаси.

— Маркиза, — приторно улыбнулась мне ведьма, — рада видеть вас в Оржентеле.

— Не могу сказать о себе то же самое. — Невольно отшатнулась от… кузины.

— Боитесь? — поняла она всё по моему порывистому движению и расплылась в ещё более довольной улыбке.

— Не без основания.

— Надеюсь, увидеть вас сегодня вечером за игрой в карты. Вместе с его светлостью, конечно же, — как ножом полоснула взглядом и стала не спеша, не забывая при этом вилять бёдрами, как будто кто-то мог здесь позариться на её прелести, спускаться в оттенённую лепестками роз воду.

А я, когда ко мне вернулась способность дышать, рванула к себе в комнату. Позже ругала себя за то, что испугалась. За ревность, которая не должна была меня мучить.

За все другие чувства, которые продолжала, несмотря ни на что, к нему испытывать.

Поглощённая мыслями о Серен, я позволила служанке самой определиться с моим нарядом и подобрать под него украшения. Не прошло и часа, как благодаря стараниям Мадлен я преобразилась. Сейчас из зеркала на меня смотрела очаровательная молодая женщина. Волосы были аккуратно причёсаны и сколоты на затылке, лишь один локон кокетливо ниспадал на плечо. Глаза, казалось, вобрали в себя всю зелень окружавшего Оржентель леса. Единственное, как по мне, я была слишком бледная. Из-за дважды пережитого сегодня волнения. Один раз по милости Стража, другой — благодаря белобрысой стерве.

Мадлен это тоже заметила и, прежде чем я успела возразить, она шустро и от души нарумянила мне щёки. А потом ещё и уговорила нанести на грудь, соблазнительно видневшуюся в глубоком декольте платья, фривольную мушку в виде полумесяца.

Платье из кремового атласа, украшенное по подолу золотистым шитьём, удачно сочеталось с жемчужным ожерельем, овитым вокруг шеи и хоть немного скрадывающим сверхоткровенный вырез, а также со светлым пёрышком, которым Мадлен увенчала мою причёску.

Вооружившись веером и фальшивой улыбкой, я отправилась на поклон к королеве.

— Неужели! — При виде меня её величество чуть в ладоши не захлопала. — Нашлась наша пропажа! Где же вы так долго пропадали, милочка?

Пожелав себе удачи, рассказала о загадочной болезни моего батюшки и о его счастливом выздоровлении, которое и подвигло меня отправиться в путешествие.

— Что ж, мы рады, что его милости стало лучше, — благосклонно улыбнулась мне королева и предложила устраиваться подле неё на совершенно неудобном низком пуфе, да ещё и возле вечно храпящего дога.

Благо шут нигде не просматривался, и два часа в обществе правительницы и её подхалимок, к коим теперь относилась и я, прошли вполне сносно.

Когда на замок опустились сумерки, настало время ужина.

Приглашённые, которых по моим скромным подсчётам приехала в замок добрая сотня, расположились в просторной зале за длинным столом. Во главе его восседал Люстон XIV. По правую руку от короля обосновался кардинал Бофремон, по левую — мой муженёк. Который, не успела я переступить порог обеденной залы, принялся сверлить меня своими чернющими, как сама Мгла, глазами.

Под чутким надзором Стража я чувствовала себя букашкой, которую препарируют долго и со вкусом. А вскоре к созерцанию моей персоны присоединилась и Серен. На протяжении всего ужина моим единственным желанием было юркнуть под стол и ползком добраться до спасительного выхода. А там уже дать дёру и без оглядки мчаться до самой чащи. Что мне ведьмы и духи Чармейского леса, когда самая опасная в мире ведьма пожирает меня глазами.

Словно здесь подкрепиться больше нечем.

Когда слуга поставил передо мной первое блюдо — куропатку под изумительно пахнущим ягодным соусом, я заметила, как Моран решительно поднялся и направился ко мне.

— Где мой подарок? — это вместо приветствия.

— Который? В последнее время вы завалили меня презентами.

— Предпочитаете, чтобы я попробовал? — потянулся к столовым приборам. Наклонился ко мне ещё ниже, обдав выбившиеся из причёски кудряшки у висков своим горячим дыханием.

По телу пробежали мурашки, а сердце (чтоб его!) и вовсе стучать перестало. Всё то время, пока Страж находился рядом.

— Могу ведь и отравиться, — уколол словами и взглядом.

— Заманчивая перспектива.

Тяжело вздохнув, достала из болтавшейся на поясе атласной сумочки чей-то там рог. Скривившись, сунула его сначала в вино. А спустя несколько секунд, когда стало ясно, что хмельной напиток и не думает менять пурпурный цвет на какой-либо другой, дёрнула за витой шнурок, к которому он был привязан, и увенчала этим обломком чьего-то выроста некогда аппетитную, а теперь уже совсем не интересную моему желудку куропатку.

Когда проверка была закончена, его светлость выпрямился, увеличив разделявшее нас расстояние, позволив мне тем самым вздохнуть свободнее, и дал добро:

— Можете есть спокойно.

Сказав это, отправился обратно надзирать за государем, а я в который раз, обречённо вздохнув, пришла к выводу, что рядом с этим мужчиной у меня не только барахлит сердце, но и дышать получается с трудом.

После ужина часть придворных разбрелась по сумрачным галереям замка. Большинство же переместилось в комнаты, где на круглых, затянутых зелёным сукном столах игроков поджидали колоды карт.

В тот вечер я изнывала от напряжения под прицелом далеко не дружелюбных взглядов — Морана, Серен, Адриена, тоже притащившегося в Оржентель, — а потому, пытаясь хоть как-то расслабиться, позволила себе лишнего. Или, скорее, лишних. Несколько бокалов вина. В которых добросовестно, под пристальным вниманием Стража, снова и снова «топила» рог ретала.

Наверное, всему виной был хмель, ударивший в голову. Из-за него я потеряла над собой контроль.

А вскоре по моей милости его утратил и кое-кто другой.

Когда придворные стали занимать места за игорными столами, я поначалу растерялась, не зная, куда податься. Присоединиться к картёжникам или же пополнить ряды наблюдателей. Я никогда не считала себя азартной, не увлекалась картами, а потому имела все шансы просадить за вечер не одну сотню алидоров, ведь при дворе играли по-крупному.

Встрепенулась, услышав, как кто-то меня окликнул. Этим кем-то, обладателем низкого раскатистого голоса, оказался мой недавний знакомый-бородач, граф де Париньяк.

— Мадам маркиза! Что же вы раздумываете? Окажите честь, присоединяйтесь к нам. — Его сиятельство указал на единственное пустующее за столом место, и я, усмехнувшись своим мыслями, приняла предложение.

Что может быть приятнее, чем сыграть на деньги ненавистного (ненавистнее не придумаешь!) мужа и спустя пару часов остаться с пустым кошельком.

Поймав взгляд благоверного, примкнувшего к зевакам за соседним столом, улыбнулась графу одной из своих самых обворожительных улыбок и, хлопнув веером по ладони, грациозно опустилась на предложенное место.

— Вы так любезны, мессир.

— Находиться рядом с вами, моя дорогая, наивысшее наслаждение, — рассыпался любезностями придворный, не забывая время от времени нырять глазами в глубокий вырез моего платья. С таким видом, словно не моими прелестями любовался, а скрупулёзно подсчитывал в ожерелье количество жемчужин.

Едва удержалась от того, чтобы не прикрыться веером, а лучше с его помощью охладить чей-то пыл, хорошенько стукнув графа по лбу.

Мимо проплыл лакей, разнося напитки: мне повезло ухватить с подноса последний. Придворные набились в зал, как сельди в бочку; около дюжины надушенных сеньоров плотно обступили наш стол, из-за чего было не продохнуть. Даже распахнутые настежь окна, через которые в помещение проникал свежий воздух, напоенный запахами вечернего леса — мхом, грибами, полевыми цветами, не спасали от духоты. Тяжёлое амбре одеколона густым облаком нависло над игроками, перебивая все остальные ароматы.

Поэтому вино из королевских закромов, подслащённое капелькой мёда, пришлось как нельзя кстати. Оно приятно охлаждало и помогало расслабиться. Незаметно один стеклянный кубок сменился другим, за ним последовал третий. Придворные хмелели, всё чаще то тут то там раздавались взрывы пьяного смеха. Шуточки становились всё развязней, а взгляды откровенней.

В какой-то момент мне даже почудилось, что де Париньяк, продолжавший усиленно налегать на вина и плотоядно коситься в мою сторону, на закуску сожрёт меня с потрохами.

По мере того как ночная тьма всё плотнее подступала к замку, в зал сносили канделябры. И, наверное, потому, от сотни зажжённых свечей, стало ещё жарче. И дело вовсе не в Моране, чьё присутствие я ощущала каждой клеточкой своего тела, которое, несмотря на протесты разума, продолжало к нему тянуться.

К счастью, герцогиня д’Альбре устроилась в другом конце зала, иначе бы я точно задохнулась — не от жары, от ненависти. Зато одного из картёжников за нашим столом вскоре сменил де Грамон. Словами не передать, как мне в тот момент хотелось выплеснуть в самодовольную рожу Стража остатки креплёного напитка. А заодно воспользоваться бокалом де Париньяка, чтобы демонов чародей как следует освежился.

Как назло, в тот вечер мне катастрофически везло. Вместо того чтобы просаживать мужнино состояние, я его приумножала.

Безобразие какое-то! И рада бы продуть, да только удача никак не хотела от меня отворачиваться. Я продолжала вести игру, держала ставку и отчаянно надеялась, что ещё немного, и его чародейская светлость будет рвать на себе волосы, а я поздравлять себя с оглушительным проигрышем, ведь придётся расстаться со всем, что поставила и выиграла до этого счастливого момента.

После первого круга выбыли неимущие, в смысле, таковыми ставшие в ходе игры. После второго — те, кто больше не желал рисковать. Нас, самых стойких, осталось пятеро: я, мой сосед-граф (который был явно не против продолжить наше знакомство в более интимной обстановке, напрочь позабыв о наличии в моей жизни мужа), преданный пёс Серен да какой-то подслеповатый барон, чьего имени я так и не запомнила, а также некая графиня де Фанжери. Она из кожи вон лезла, пытаясь привлечь внимание сидящего слева от неё Адриена.

Бедняжка не догадывалась о том, что Страж уже давно и бесповоротно запутался в сетях этой паучихи — герцогини, и что Серен играла с ним, как с пойманным насекомым, готовая его слопать, только лишь тот дойдёт до нужной кондиции.

— Пас! — после очередного круга записал себя в проигравшие барон и, что-то недовольно бурча себе под нос, покинул нашу сплочённую компанию.

Де Париньяк демонстративно зевнул.

— Вы не находите, что игра становится скучной? Предлагаю немного изменить правила. Если, конечно, наши дамы согласятся, — громко, на весь зал, высказался граф, вытирая пот со лба своими же искусственными кудрями, и с вызовом посмотрел сначала на меня, а потом на графиню.

Было уже около полуночи. Те игроки, что оказались менее удачливыми, отправились запивать поражение чем-то покрепче. А некоторые, отдав предпочтение женским прелестям, рассредоточились по кулуарам в компании необременённых добродетелью дам. Теперь зеваки толпились только у нашего стола, остальные пустовали.

В какой-то момент заметила Морана, напряжённо цедящего вино и стрелявшего в бывшего друга, де Грамона, такими взглядами, словно у того на спине сидели ядовитые ящеры, и его светлость собирался их убить.

— Так что же это за правила? — заинтересованно спросил белобрысый гад.

— Сил больше нет играть на одни только деньги. Как насчёт того, чтобы присоединить к золоту некоторые детали одежды? — азартно предложил де Париньяк. — Проигравший расстаётся не только с алидорами, но и с частью своего туалета.

— Как интересно! — непонятно чему обрадовалась дура-графиня. Даже в ладоши захлопала, настолько захватила и понравилась ей эта идея. — Я согласна, господа!

— А что же мадам маркиза? — откинувшись на спинку стула, с усмешкой поинтересовался Адриен.

Не успела открыть рот, чтобы высказать де Париньяку всё, что думаю о его идее, а заодно со всеми попрощаться, как откуда-то сбоку послышалось безапелляционно-мрачное:

— Мадам маркизе пора отдыхать.

Придворные недовольно загомонили и дружно покосились на Стража.

Вскинув голову, встретилась взглядом с отмороженным магом. Вернее, это внешне де Шалон напоминал обломок льдины, а внутри него, по глазам было видно, разгоралась ярость. Как бы его сиятельство не пожалел потом о своей идее.

Я вдруг тоже поняла, что начинаю заводиться. Морана хлебом не корми, дай пораспоряжаться мной, моей судьбой, моей жизнью. Моим телом, в конце концов, которое он готовил для своей бывшей.

Теперь всё это было в прошлом. Осталась там же и послушная девочка Ксандра, которая позволяла вертеть собой как куклой.

Боится, что, проиграв, унижу его? Ну это мы с превеликим удовольствием!

— Мадам маркиза вовсе не устала, — возразила громко. Стараясь не смотреть на исходящего злостью Стража, во всеуслышание заявила: — Можете раздевать. Я хотела сказать, раздавать карты.