По требованию Морана, бой решили провести сразу же, не покидая пределов дворца. Кардинал, правда, поначалу артачился. Заикался, что ему необходимо не то подготовиться, не то настроиться. Но его величество, раздражённый странным поведением прелата и тем, что приветствие илланского посла неожиданно прервали, капризно топнул ногой, а для пущего эффекта ещё и тростью пристукнул, и велел покончить с этим фарсом немедленно.

Немедленно так немедленно. Нам эффект неожиданности был только на руку. Но даже несмотря на то, что противника удалось застать врасплох, у меня всё внутри сжималось от тревоги.

Не то чтобы мне легко удавалось расшифровывать чужие эмоции… Злость и досада были написаны у Бофремона на лице, это видел каждый. Но сколько ни пыталась уловить во взгляде треклятого мага хотя бы тень страха — всё тщетно. Только пламя ярости отражалось в янтарных, отравленных ядом ненависти глазах.

То ли кардинал ещё до конца не осознал, что вот-вот сразится со Стражем. Не просто с магом-стихийником, а с опытным воином, в жилах которого текла кровь тёмных чародеев. То ли…

Я поневоле ждала подвоха и буквально физически ощущала опасность, нависшую над Мораном.

Хотела к нему протиснуться, чтобы поделиться своими страхами, предупредить, но в зале началась самая настоящая сумятица. Последовать в парк за дуэлянтами придворным не позволили, и галдящий поток хлынул к стеклянным дверям. Меня как штормовой волной, пёстрой, обильно надушенной и присыпанной пудрой, вынесло на террасу и пришпилило, точно бабочку к картонке, к гранитной балюстраде.

Вовсю орудуя локтями, ко мне протиснулась Софи.

— Что задумал твой муж?! Он что, действительно намерен убить прелата? Это правда?! Всё, что сказал маркиз! — Щёки девушки раскраснелись, глаза блестели, не то от волнения, не то от возбуждения и предвкушения дармового зрелища.

Конечно, Софи легко предвкушать и ждать! Это ведь не её любимый должен сразиться с мерзким ужом-прелатом!

А мой. Мой! И я не позволю никакой мрази, вроде лжесвятоши, его у меня отнять!

Вот только что я могла сделать, стоя в окружении ни на секунду не смолкающих дармоедов, только и годных на то, чтобы с утра до вечера чесать языками, охорашиваться перед зеркалами и строить друг другу козни.

И я от них недалеко ушла. Такая же бесполезная.

— Александрин… — Поняв, что творится у меня в душе, Софи неловко коснулась моего плеча.

— Всё хорошо. — Вперилась взглядом в просторный, присыпанный щебнем парадный двор, окаймлённый слева и справа светлыми флигелями Анфальма.

Первым из здания дворца показался Моран. Маркиз успел сбросить камзол и закатал рукава рубашки. Его высокопреосвященство тоже поспешил избавиться от сутаны, и теперь ничем не отличался от обычного дворянина.

Высокий, поджарый — было видно, если Бофремон в себе что и тренировал, то точно не веру и преданность королю и королеве. Одежда не скрывала его сильного, отточенного годами тренировок тела. Мышц, проступавших под тонкой тканью рубашки, яростной мощи, что исходила от колдуна.

При взгляде на прелата меня затопила паника.

Бофремон ведь могущественный маг! Пусть и не Страж. Зато в нём не сидит никакая тварь, которая то придаёт Морану силы, то их же у него отнимает. Как поведёт себя демон на этот раз?

Как бы ни пришлось его светлости сражаться на два фронта…

Мужчины встали друг напротив друга на расстоянии в несколько футов. Кардинал вскинул руки, готовясь не то нападать, не то обороняться. Страж не шевелился, ожидая, когда его величество разрешит начинать.

Придворные почтительно расступились, пропуская монарха к краю террасы. Стук трости казался мне оглушительным, я вздрагивала от каждого ритмичного удара по прогретому тусклым солнцем мрамору — удары эти, точно бой часов, отсчитывали последние секунды до фатальной (надеюсь, фатальной для Бофремона) схватки.

По правую руку от монарха пристроился илланский посол, по левую замерла королева. Все затаили дыхание, глядя на казавшегося безмятежным маркиза и кардинала, опасного и хищного.

— Начинайте!

Вздрогнула, хоть и была готова к королевской отмашке.

Не теряя драгоценного времени, Бофремон сразу пошёл в наступление. Пламя, вырвавшись из раскрытых ладоней мага, алой, с жёлтыми переливами птицей взметнулось в небо и спикировало на Стража. Мне показалось, что Моран, не ожидавший столь сокрушительной атаки, растерялся.

Толпа напряжённо ахнула.

В последний момент маркиз успел откатиться на несколько футов, и мощный огненный залп ударил в землю. Каменная крошка брызнула во все стороны, а потом осела чёрными угольками в лёгком дымном ореоле.

За первым выпадом последовал второй, такой же стремительный, исступлённо-яростный, едва не стоивший моему мужу жизни. Огненное лассо овилось вокруг запястья Стража, опалив кожу. Я вскрикнула, прижала к лицу дрожащие ладони. Другую сплетённую из пламени петлю демонов маг собирался набросить маркизу на шею, мечтая не то спалить противника заживо, не то задушить.

К счастью, его светлость среагировал быстро. Нейтрализовал пламя прежде, чем то оставило у него на теле очередную кровоточащую рану.

Не в силах смотреть на искажённое болью лицо мужа, я трусливо зажмурилась. Пропустила момент, когда его высокопреосвященство унесло к фонтану резким порывом всё сметающего на своём пути ветра. Бофремона впечатало в пышный бюст мраморной красавицы-русалки, исторгавшей из себя пенные потоки воды, мерцавшие и переливавшиеся в лучах бледного, подёрнутого дымкой облаков солнца.

И пока служитель Единой приходил в себя, выбирался из фонтана, мокрый и злой как демон, с небес на землю, вытекая из нависшего над Анфальмом огромного седого облака, к земле потянулась туманная воронка. Повеяло холодом, ледяной ветер вместе с мурашками пробежал по позвоночнику. Я поёжилась. Страж, белый от напряжения, создавал из магии воздуха самый настоящий смерч. Словно гигантский хобот, тот втягивая в себя мелкие камни и редкую листву, что срезал с ближайших деревьев. Густел, с каждой секундой становясь мощнее и больше.

— Всё-таки он убьёт его, — шевельнула губами Софи, не отрывая взгляда от крепнущего магического вихря.

Я уже видела, как кардинал исчезает в этом урагане, растворяется в нём навечно. И неважно, что потом придётся собирать его останки по всему парку. Я сочувствовала слугам, которые будут вынуждены этим заниматься, но совсем не прелату.

Сладостное видение, возникшее перед внутренним взором, уже готово было стать реальностью, в которой справедливость наконец-то восторжествовала бы. Когда случилось то, чего не могла представить даже в самом жутком ночном кошмаре.

Бофремон, вместо того чтобы хлопнуться от страха в обморок или же сдаться и молить о пощаде, закричал что есть мочи. Слова древнего вальхеймского языка сотрясли пространство, и в туманную воронку, что неслась на прелата, стала вплетаться тьма. Чёрные нити древней магии потянулись к колдовскому вихрю, свиваясь с ним воедино, и исходили они… Нет, не от Морана.

От кардинала.

— Одержимый! — совсем близко послышалось изумлённое восклицание одного из Стражей.

Я едва не задохнулась от зловония, источаемого прелатом. Глаза — бездонные омуты, кривой разрез рта — демоническая ухмылка. Сейчас в Бофремоне не было ничего человеческого. Одержимость Морана пугала. Демон же кардинала вызывал отвращение.

— Мерзость, — борясь с накатывающей тошнотой, выдавила из себя и едва не свалилась с террасы. Подалась вперёд, не веря своим глазам, благо Софи удержала и затащила меня обратно.

И сама не поняла, то ли закричала, то ли заскулила жалобно: напитавшийся тьмою вихрь обратился против Морана и теперь двигался на него. На дворец, на шокированных правителей, раздавленных предательством кардинала, на их ошеломлённых подданных.

От очередного хлёсткого порыва ветра придворные слаженно ахнули, начали пригибаться, в панике хватаясь друг за друга или за что придётся. Я впилась пальцами в гранитные перила балюстрады, больно царапавшие кожу. Ситуация накалялась не только на поле боя, но и среди зрителей. Оставаться на террасе теперь было небезопасно. Меня сейчас или столкнут с неё нечаянно в этой неразберихе, или, если вовремя не остановить смертоносное торнадо, нас всех затянет в сизую воронку, безжалостно сметавшую всё на своём пути.

Несмотря на сопротивление Морана, из последних сил сдерживавшего подступающий, пронизанный тьмою вихрь, самые впечатлительные поспешили вернуться в зал, опасаясь оказаться в смертельной ловушке чар. Короля с королевой увела охрана, расчищая венценосным дорогу алебардами. Софи тоже куда-то подевалась.

Впрочем, на неё мне сейчас было плевать. Как и на хаос, творившийся вокруг. Я не сводила с Морана взгляда. Перед простёртыми руками мага как будто выросла невидимая преграда. За этой незримой чертой ярилась неукротимая стихия, из стороны в сторону раскачивая деревья, ломая ветки, покрывая воду в фонтанах рябью, выдергивая из цветов потускневшие лепестки. Мраморную красавицу-русалку испещрили трещины. Лицо её, до этого прекрасно-безмятежное, прорезала зловещая, кривая ухмылка-трещина. Осколок хвоста, подвластный движению руки кардинала, понёсся на Стража.

— Моран!!!

Его светлость успел рухнуть на колени, в момент, когда у меня уже, кажется, остановилось сердце. Мраморная глыба пролетела прямо у него над головой и врезалась в стену, и вот уже глубокими трещинами пошёл фасад Анфальма. За одним «снарядом» тут же последовал другой, за ним третий, и каждый настойчиво искал свою мишень.

Было видно, что несмотря на отчаянные попытки, Моран не способен обратить зачарованный вихрь против кардинала. Сдерживать подступающую стихию и при этом уворачиваться от атак одержимого — маркизу, ослабленному демоном, было не под силу.

Страж уже даже не пытался подняться с колен. Я видела, как на тянущихся к смертоносному источнику руках мужа бугрятся от напряжения мышцы, как глаза ему слепит пот, смешанный с кровью. Словно находясь с ним рядом, слышала рваное дыхание, хрипло вырывающееся из груди.

— Вы должны вмешаться! Скорее! — будто и не мои прозвучали слова, больше напоминавшие крик раненой птицы. — Да помогите же ему!

Но Стражи остались немы к моим мольбам, потонувшим в оглушительной какофонии.

— Нельзя, — в тревожном гуле голосов раздался ответ, в котором сквозила горечь. — Бой прекратится только в случае смерти одного из противников. Или если один из них признает себя побеждённым.

Я даже не поняла, кому принадлежал этот голос. Кажется, магистру Броссару, не последовавшему примеру большинства, укрывшихся в стенах Анфальма. Я не шевелилась, боялась отвести от мужа взгляд и пропустить страшный, роковой момент, когда вихрь, неумолимо надвигавшийся на маркиза, поглотит его, разорвёт в клочья.

А следом и нас.

Признает поражение? Только не Моран. Он не колеблясь предпочтёт позору смерть. Да и не остановится сейчас кардинал.

Бофремону теперь уже нечего терять.

А я в любой момент могла лишиться самого дорогого.

Демона Морана я не чувствовала. То ли Страж и его пытался сдерживать, то ли тварь решила затаиться и не подпитывать моего мужа силой, дабы упростить прелату задачу по уничтожению мессира маркиза.

Зато близость мерзкой твари, что засела в Бофремоне, с каждым мгновением ощущалась всё острее. Я буквально осязала её мощь, безграничную власть высшего над бывшим служителем Единой.

Насилу оторвав от мужа взгляд, зажмурилась, обращаясь к своему дару, концентрируясь на нём. Вчера, пытаясь изгнать из Морана чудовище из потустороннего мира, я потерпела фиаско. По моей вине Стражу пришлось пережить немало мучительных мгновений.

А как насчёт кардинала? Нет, очищать его от демонической напасти я не собиралась. Но если получится причинить боль этому выродку, ослабить его, буду безмерно рада.

И я отдала первый ментальный приказ. Сосредоточенная на своих эмоциях, на связи с демоном, не увидела, как лицо Бофремона исказилось гримасой боли. Зато услышала громкий, нечеловеческий рык, вспоровший туманный, напитавшийся предгрозовой влагой и пеплом воздух.

В своём волеизъявлении я была настойчива. Не просила, требовала, чтобы демон обглодал его высокопреосвященство до косточек. Чувствовала сопротивление высшего, отказывавшегося исполнять моё желание.

Самое страстное сейчас и самое отчаянное.

С маркизом я вчера осторожничала, боясь причинить ему боль. А здесь решила не церемониться. Снова и снова повторяла мысленно, словно заведённая, горячо желая смерти человеку, по чьей прихоти было искалечено столько судеб. Не сосчитать, сколько за последние месяцы по вине Бофремона погибло людей.

Приоткрыв глаза, увидела, что кардиналу уже не до боя. Словно побитая собачонка, скулил он, стонал, визжал и кричал, катаясь по выжженной земле. Высший, хищник по природе, только вкусив кардинальской плоти, уже не мог остановиться, пожирал его изнутри.

— Лучше отвернитесь, — попытался утянуть меня в зал магистр Броссар. — Зачем вам это видеть?

Терраса опустела. Остались только самые стойкие и неравнодушные: я и пожилой маг, единственные свидетели страшного окончания дуэли.

К счастью, страшного для Бофремона.

Собрав в кулак последние силы, Моран поднялся на ноги. Не знаю, как сумел оттолкнуть от себя густившуюся, готовую поглотить его тьму. Последний предсмертный вопль кардинала прокатился по парку и тут же стих, затерявшись в воронке мглы. В этом колдовском вихре исчез и сам прелат, вместе со своим демоном.

А я, вырвав руку из сухих, морщинистых пальцев мага, бросилась в тронный зал, а оттуда, расталкивая трясущихся, точно в лихорадке, придворных, помчалась к лестнице. Чудо, что с неё не навернулась и не сломала себе шею.

Скинув неудобные туфли, не обращая внимания на колющую ступни обжигающе горячую каменную крошку, бросилась к маркизу, опережая спешащих к нему Стражей.

Моран сидел, прислонившись к бортику раскуроченного бассейна. А над ним возвышалась жутковатая, изуродованная стараниями кардинала статуя русалки, лишившаяся не только хвоста, но и головы, что совсем недавно была катапультирована в моего мужа.

К счастью, в цель свою этот мраморный аналог пушечного ядра так и не попал. Зато познакомился с окном первого этажа, некогда расчерченным на мелкие квадраты рамой, а теперь живописными осколками укрывавшим землю.

Моего супруга хоть и нельзя было назвать невредимым, но, по крайней мере, в отличие от русалки, голова и руки у него были на месте. А вот хвоста у его светлости отродясь не было.

— Ты сейчас похож на трубочиста, — прижалась губами к перепачканному пеплом лбу маркиза.

— А ты на ангела. — Моран слабо улыбнулся и привлёк меня к себе. — Моего ангела-хранителя.