Глава 1

Месяц спустя.

Обычно в небольшой харчевне на окраине города, носившей не слишком благозвучное название «Мёртвый кабан», было не протолкнуться. Всего за пару талей здесь можно было получить полную кружку сидра, а за один санталь — бутылку кислючего вина. К которому, если повезёт застать хозяина ресторации, месье Жаккара, в хорошем расположении духа, прилагалась и нехитрая закуска.

Обычно в «Мёртвом кабане» было не найти свободного места, с раннего утра зал полнился смехом и громкими возгласами его подвыпивших завсегдатаев. Но сейчас в нём стояла зловещая тишина. Зато снаружи, возле давно небелёного фасада, толпились люди. Они негромко переговаривались, и слышались в их голосах тревога и любопытство. Самые нетерпеливые вытягивали шеи, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-то в мутных, засиженных мухами оконцах. Некоторые, те что понапористей, пробовали подобраться к входу в увеселительное заведение. Но бдительная стража вовремя отсекала любые поползновения.

В какой-то момент толпа пришла в движение. Зеваки стали недовольно озираться на грубиянов-солдат, локтями расчищавших дорогу двум господам магам. Добротная одежда последних и налёт высокомерия на молодых красивых лицах выдавали в них чужаков, редких гостей в трущобах столицы. Лишь что-то из ряда вон выходящее могло привести господ чародеев в столь ранний час в столь затрапезное место.

Этим чем-то оказалась дюжина выпотрошенных трупов. Довольно веская причина для ранней побудки и путешествия через весь город.

Переступив порог закусочной, Моран возблагодарил Единую за то, что не успел позавтракать. Иначе всё содержимое желудка уже просилось бы наружу. На некогда светлых стенах, вдоль которых выстроились грубо сколоченные столы и лавки, алели кровавые разводы. Весь пол был залит кровью. Мертвецы в самых живописных позах рассредоточились по всему залу. А прямо на высокой деревянной стойке, широко раскинув руки, лежал сам месье Жаккар собственной персоной — тучный с одутловатым лицом мужчина, брюхо которого оказалось вспорото ножом.

— Ну точно мёртвый кабан, — хохотнул Адриен и принялся с невозмутимым видом считать трупы, что было непросто, если учесть, что некоторые тела оказались разорваны на куски. — И где же наш одержимый? — будничным тоном осведомился Страж.

Сцепив зубы, стараясь абстрагироваться от тошнотворного запаха мёртвых тел, де Шалон втянул в себя воздух. Демоническое зловоние ещё ощущалось здесь. Не настолько острое, чтобы затуманить разум, но всё же.

Некоторые демоны предпочитали действовать через людей. Выбирали себе пристанище, полностью подчиняя разум и волю человека. Как сообщил городской патруль, заставший жуткую сцену бойни, страшную ночь пережила только одна девушка. Молоденькая подавальщица, которую Страж обнаружил в углу за стойкой. На ней запах демона ощущался особенно остро.

Девушку била крупная дрожь. Вжавшись в стену, остекленевшим взглядом она смотрела прямо перед собой и всё пыталась оттереть перепачканные в крови руки о юбку, тоже напитанную чужой кровью. По бледному лицу катились слёзы, оставляя на впалых щеках багряные потёки.

Маг шагнул ближе. Девушка вскинула на него ничего не выражающий взгляд, в котором вдруг мелькнуло что-то, похожее на осознание. Осознание произошедшего. Истошно закричав, рванула было прочь, но Моран её удержал. Схватил крепко и не отпускал, пока вырывающаяся и визжащая жертва демона наконец не затихла.

Сложно было поверить, что это хрупкое беззащитное создание повинно в жестоких убийствах.

— Не бойся меня. — Моран зашептал короткое заклинание, и девушка прикрыла глаза.

— А как же допрос? — кисло осведомился де Грамон.

— Она сейчас и двух слов не свяжет. Потом поговорим. Или боишься, что забудет? — усмехнулся Страж, осторожно пристраивая бессознательную девушку обратно на пол.

— О таком не забудешь…

Это был не первый случай массового убийства, потрясший столицу Вальхейма. Его величество рвал и метал, требуя как можно скорее выяснить причину появления в Навенне демонов. Нападения случались и раньше. Редко. А теперь людям приходилось чуть ли не каждую неделю соскребать останки со стен. Король опасался, что нечто подобное может произойти и во дворце. А потому окружал себя потомками морров, чтобы в случае чего Стражи сразу уничтожили демона или одержимого, в которого тот вселился.

Из-за этого Моран практически не бывал дома. Вместо того чтобы проводить время с Александрин, опекал монаршую семью. А когда удавалось вырваться к жене, та делала всё возможное, чтобы сохранить дистанцию.

Но главное, она выжила. Как и идиотка Опаль, которую маркиз потом сам чуть не убил собственными руками. Ведьме повезло, что заботливый папаша поспешил избавиться от всех зеркал. Видать, догадался и о тайных свиданиях, и о том, как Страж к ней проникал.

Моран как сейчас помнил кровавое пятно, быстро расползающееся по ночной сорочке супруги. Как сейчас чувствовал панику и страх, вдруг нахлынувшие на него. Кошмар в харчевне оставил его равнодушным, а одна лишь мысль потерять Александрин заставляла волосы на голове шевелиться от ужаса.

Она нужна ему. Особенно сейчас, когда задуманное так близко.

Оставалось только как-то растопить лёд её сердца. К досаде его светлости, девчонка оказалась упрямой. Не успела выскочить замуж, как стала проявлять характер. Это злило его, раздражало, мешало службе. В последнее время Моран ни о чём, кроме неё, не мог больше думать.

Только о своей строптивой жене, которую следовало укротить в самые кратчайшие сроки.

— Думаешь, их призывают? Кто-нибудь из Стражей? — вывел его из задумчивости тихий голос Адриена.

— Возможно, — односложно ответил де Шалон, вновь превращаясь в охотника. Сосредоточенно впитывая в себя окружающие запахи и звуки, пытался понять, откуда начинать поиски. В последний раз обведя помещение внимательным взглядом, направился обратно к выходу. — Пойдём. Может, ещё удастся отыскать тварь.

Жизнь в столице отличается от жизни в глубинке, вроде Луази.

Наверное.

Пока что это было только моё предположение, потому как познакомиться с Навенной я ещё не успела. Уже не говорю о том, чтобы быть представленной ко двору.

После покушения на мою жизнь — стоит сказать, весьма успешного, — Моран точно с ума сошёл. Не то чтобы он раньше вёл себя адекватно… Но с того памятного вечера, когда Опаль пыталась наложить на себя руки и меня утянуть за собой в иной, надеюсь, лучший мир, его светлость будто подменили.

Первые дни де Шалон от меня ни на шаг не отходил, не подпускал к умирающей супруге никого, кроме лекарей. Зачем-то проверял еду и питьё на наличие ядовитых веществ и всё опасался, что у кого-нибудь из слуг вдруг чудесным образом проснутся магические способности и на меня непонятно с какого перепугу наведут порчу.

Или снова проклянут смертельным проклятием, от которого в животе появится ещё одна дырка.

Хорошо хоть не в сердце… На нём и так было слишком много рубцов. И многие по милости его гулящей светлости.

Признаюсь, забота мужа была мне приятна и вселяла, наверняка ложную, но всё-таки надежду на счастье. Очень хотелось верить, что я ему не безразлична. Хотя, скорее всего, Моран просто чувствовал за собой вину, потому и лез из кожи вон, надеясь, что так я скорее забуду о безрассудной выходке его любовницы.

— Никогда не слышала о подобных проклятиях, — как-то призналась я ему. Это был вечер накануне отъезда из Валь-де-Манна, который мы коротали за ужином в саду.

Стража вызывали на службу, и мне нужно было его сопровождать. Наверное, дорогой супруг опасался, что без его чуткого надзора я долго не протяну. Обязательно напорюсь на какого-нибудь демона или откопаю где-нибудь ещё одну оскорблённую любовницу.

В те дни слабость ещё ощущалась, но благодаря снадобьям и исцеляющим чарам о проклятии напоминала лишь светлая ниточка шрама. И та, если верить целителям, слетевшимся в Гавойю со всех уголков королевства, со временем исчезнет.

— К счастью, о них и среди магов мало кто слышал, — поддержал беседу Страж, невольно напомнив мне о том, что я в число избранных Вальхейма не входила.

Понятное дело, у Морана и в мыслях не было меня задеть, но его слова всколыхнули в душе давние горькие воспоминания о моём провале в день инициации.

— У графа богатая коллекция редких книг. Думаю, Опаль воспользовалась одной из них. Честно говоря, не ожидал от неё такого коварства.

А лучше бы ожидал! Тогда бы не пришлось столько дней корчиться в приступах боли.

В тот вечер его светлость вызвался меня проводить. Провожал аж до самой спальни. С удовольствием и до кровати бы довёл и с радостью взял бы на себя обязанности моей служанки: помог бы раздеться и даже больше. Но, к разочарованию Морана, дальше гостиной я его не пустила.

Я всё ещё была на него обижена. Не только за измену, не только за приворотное зелье. За то, что из-за его ошибок, чуть не погибла. И ещё неизвестно, угомонилась ли Опаль. Супруг клянётся и божится, что больше она не причинит мне вреда.

Просто он не знает, на что способна отвергнутая женщина. Да ещё и магичка.

Что же касается моего знакомства со столицей — оно каждый день откладывалось.

Я, кажется, говорила, что забота его светлости мне очень льстила? Поначалу.

А теперь жутко бесила. Потому как обеспокоенный наш запретил слугам куда-либо меня выпускать. Велел держать в четырёх стенах, вроде как ради моего блага. Мол, я ещё недостаточно окрепла, и единственное, что могу себе позволить, — это короткие променады в саду и любование улицей через узоры кованых ворот.

За своё заточение я мстила Морану как могла. Другими словами, не позволяла прикасаться к себе даже пальцем: после брачной ночи близости между нами так больше и не было.

А вот это уже бесило его.

Я научилась ловко избегать поцелуев или попыток меня обнять.

Однажды, подняв на благоверного невинный взгляд, с мстительной улыбкой сказала:

— Вы были совершенно правы, когда утром не пустили меня на прогулку. Я ведь ещё так слаба и больна. А больным нужно соблюдать постельный режим. — После чего добавила, дабы притушить надежду, сверкнувшую было в глазах колдуна: — Не тот режим, о котором подумали вы. Доброй ночи. И, пожалуйста, закройте дверь с той стороны.

В такие моменты у маркиза желваки ходуном ходили на лице. Но он держался. Кажется, из последних сил.

И мне даже стало интересно, насколько его хватит.

…И мне даже стало интересно, насколько его хватит.

Как вскоре выяснилось, хватило ненадолго. Одним погожим весенним вечером, напоенным ароматами цветов и приятной свежестью, проникавшими в купальню через приоткрытые витражи окон, его бесстыжая светлость заявился ко мне без спроса и предупреждения. Я, разомлевшая в горячей воде, не ожидала такого подвоха и оказалась совершенно не готова к обороне.

Мадлен, служанка, как раз заканчивала расчесывать мне волосы. Опустившись на колени у самого края мерцавшего перламутром бассейна, девушка бережно проводила гребнем из слоновой кости по мокрым смоляным прядям, что-то тихонько напевая себе под нос. Ласковые прикосновения служанки, чуть слышные напевы, дурманящие запахи благовоний погрузили меня в состояние неги, я чувствовала себя расслабленной и безмятежной. Медленно окуналась в сладостное полузабытьё и не сразу сообразила, что нарисовавшийся возле бассейна мужчина, решительно стаскивающий с себя камзол, — мой вполне себе реальный муж, а не начало интригующего сновиденья.

— Оставь нас, — прозвучал властный приказ, и Мадлен как ветром сдуло.

— А как же… — растерянно начала я, оглядываясь на рванувшую к выходу пышнотелую девицу в саржевом платье. Так и не поняла, о чём и кого хотела спросить. Запоздало спохватилась, что стою полностью обнажённая и совершенно беззащитная в воде перед мужчиной, который совсем скоро тоже предстанет передо мной в чём мать родила, и вспыхнула, как поднесённая к огню щепка. По спине прокатилась горячая волна дрожи. — Вы что здесь забыли?! — воскликнула нервно, не способная отвести от коварного искусителя взгляда.

От широкой линии плеч; твёрдых, будто литых мышц, оттенённых колдовскими символами — свидетельством его многочисленных побед; тёмной поросли, убегавшей по расчерченному кубиками животу к шнуровке брюк. За которые мессир маркиз, прытко избавившись от сапог, взялся с не меньшим энтузиазмом, и сознание тут же заполнилось откровенными образами из прошлого: склонившись надо мной, не переставая осыпать поцелуями, обжигающими и жадными, муж проникает в меня, заполняя собой.

Моран проследил за моим взглядом и победоносно улыбнулся.

— Размерами этот дом уступает Валь-де-Манну. Несколько спален и всего один бассейн, — без ложного сожаления просветил Страж, расставаясь с последней деталью своего туалета. Что спровоцировало у меня учащённое сердцебиение и прилив крови к щекам. А кое у кого она прилила к совсем другому месту.

Что он там говорил про размеры…

В горле неожиданно пересохло. Сейчас бы глоточек вина. А лучше сразу с головой в бочку с хмельным напитком. Чтобы не было так страшно. Или эта предательская дрожь, что раз за разом накатывает на меня, вызвана не страхом, а возбуждением?

В памяти воскресли ощущения, что дарил мне муж в ночь после нашей свадьбы: невероятно острое желание, плавившее тело; тихая боль, постепенно сменившаяся ни с чем не сравнимым наслаждением, прогнавшим и страхи, и смущение.

Можно было обманывать сколько угодно Стража, но не саму себя: мне снова хотелось почувствовать всё то, что испытала тогда. Его близость, ритмичные движения внутри меня, каждое из которых возносило к вершине блаженства, сводило с ума.

От предательских мыслей низ живота будто завязали тугим узлом. Я шумно сглотнула, когда соблазнитель не спеша спустился в бассейн, всколыхнув мерцавшую в бликах свечей водную гладь, напоминавшую расплавленное золото, и спросила совершенно незнакомым, каким-то охрипшим голосом:

— И именно сейчас вам приспичило искупаться?

— У меня был тяжёлый день, очень хочется расслабиться. — Закинув руки на мозаичные бортики бассейна, чародей блаженно прикрыл глаза, делая вид, что явился сюда с единственной целью — смыть с себя усталость.

— Ну тогда расслабляйтесь сколько влезет. Не буду вам мешать.

Попытка бегства с треском провалилась.

Стремительно преодолев короткое, разделявшее нас расстояние, Моран удержал меня. Схватив за запястье, привлёк к себе, требовательно и одновременно нежно.

— Ты даже не представляешь, какое действие оказываешь на меня, — горячий шёпот скользнул по губам, за мгновение до того, как он начал их целовать. — Моя маленькая, строптивая девочка. Весь день мечтал об этом моменте…

Меня обдало жаром, стоило почувствовать напряжённую плоть, упирающуюся мне в бедро. В ногах появилась предательская слабость. Нестерпимо захотелось ответить на поцелуй Стража, покорно обвить его шею руками, раствориться в нём, отдаваясь во власть чувственных ласк.

Вот только это было бы равносильно признанию поражения и безоговорочной капитуляции. Если уступлю сейчас, боюсь, больше никогда не смогу ему воспротивиться.

— Буквально сегодня вы утверждали, что я ещё очень слаба и должна поменьше напрягаться и двигаться, — стараясь не зацикливаться на сильных мужских ладонях, неторопливо оглаживающих мне спину и бёдра, напомнила о нашей утренней размолвке. Я снова просилась на прогулку, а он снова меня не пускал.

— А тебе и не надо двигаться. — Пощекотав языком чувствительную мочку уха, Моран чуть прикусил кожу, как бы дразня, и нахальным шёпотом продолжил: — Просто расслабься и получай удовольствие.

Наверное, стоило возмутиться этой беспредельной наглостью, вот только возмущаться и одновременно таять в руках обольстителя как-то не получалось.

— Даже не подумаю! — вспомнила про его разглагольствования о всецелой надо мной власти. — Отказать вам, увы, не имею права. Но это не мешает мне мысленно вас ругать. Как и обещала.

— И как успехи? — тихим голосом, распалявшим не хуже ласк, полюбопытствовал Страж, продолжая исследовать губами все самые чувствительные точки у меня на шее. Одновременно подушечками пальцев лениво ласкал грудь, которая сейчас отяжелела и ныла, и каждое новое прикосновение отзывалось внизу живота волнующим напряжением. — Сколько раз уже успела меня проклясть?

Его — ни разу. А вот себя… Даже не берусь сосчитать. Сейчас я ругала себя. За слабость и те чувства, что вызывал у меня этот мужчина. Мой муж и самая большая загадка в моей жизни.

…Сейчас я ругала себя. За слабость и те чувства, что вызывал у меня этот мужчина. Мой муж и самая большая загадка в моей жизни.

— Вы… ты… — слова растворились в тихом вздохе, вызванном не то возмущением, не то волнением, когда Моран, гипнотизируя своим колдовским взглядом, легко подхватил меня и усадил на край бассейна. Властно притянул к себе, отвергая любые дальнейшие возражения.

От мрамора веяло холодом, в то время как от тела мужа исходил жар. Да я и сама уже пылала, словно зажжённая свечка, и плавилась в его руках. Крепко удерживая за талию, заставляя прижиматься к нему теснее, Страж накрыл ладонью болезненно ноющее полушарие. Принялся неторопливо перекатывать между пальцами — горячими, немного шероховатыми — нежную бусину соска. Другому тоже уделил внимание, неспешно ласкал губами и языком, водил им, дразня, по влажной коже и при этом увлечённо следил за моей реакцией. Стоило представить, что точно так же он коснётся меня там, и всё внутри затрепетало от желания. Шумно вздохнув, сильнее обхватила его ногами, требовательно потёрлась о твёрдый, словно высеченный из камня живот Стража.

— Нетерпеливая моя, — тихонько рассмеялся мужчина, внимательно следя за каждым моим движением, выражением моего лица, и вдруг отстранился, то ли желая меня помучить, то ли распалить ещё больше. Обвёл большим и указательным пальцами едва различимую линию шрама, скользнул рукой к самому низу живота, при этом намеренно избегая того, что сейчас особенно требовало его внимания. — Всё ещё не хочешь меня? Может, мне перестать? — наконец дотронулся до напряжённого узелка, заставив содрогнуться от сладостного, невероятно острого ощущения.

Я закусила губу, силясь сдержать стоны и ответ, который его светлость так жаждал от меня услышать.

— А если так? — по-прежнему не сводя своего пронзительного, наполненного желанием взгляда, хрипло спросил маг и ввёл в меня, бесстыдно раскрывшуюся перед ним, два пальца.

— Ох, да!.. — не способная больше сдерживаться, я вскрикнула. Выгнулась дугой, запрокинув голову, ногтями царапая покрытый капельками воды холодный мрамор, безвольно подаваясь навстречу своему искусителю.

— Что да? — усиливая напор, севшим от страсти голосом требовательно уточнил мужчина. — Мне остановиться? Или продолжать? — большим пальцем он продолжал умело ласкать невероятно чувствительную горошину клитора, посылая всему телу разряды мощного, головокружительного удовольствия.

— Только попробуй! В смысле остановиться… Ах… — почувствовав, что ещё немного и достигну долгожданного пика, я вскрикнула… и вдруг всё прекратилось. Всхлипнув от досады и разочарования, жалобно взмолилась: — Моран, пожалуйста…

В отличие от меня, этот изверг и не думал проявлять покладистость. Выйдя из воды, молча подхватил свой трофей, то бишь меня, на руки. Сама я до постели точно бы не дошла, ноги подкашивались от слабости и испытанного наслаждения, отголосками звучавшего в каждой клеточке моего тела. Страж направился в спальню, оставляя за собой дорожку из мокрых следов. Бережно уложил меня на кровать, на прохладные простыни, тут же напитавшиеся влагой, и опустился рядом.

Словно зачарованная, я вглядывалась в лицо мужа, постепенно растворяясь в омуте тёмных глаз. Ловила в них своё отражение, впитывала в себя тепло дыхания и страсть, которую моему соблазнителю с каждым мгновением всё сложнее было сдерживать.

Заведя мне руки за голову, нежно массируя запястья подушечками больших пальцев, мужчина накрыл меня своим телом. Эта невинная, лёгкая ласка снова заставила затрепетать. И я сама обвила ногами его талию, взволнованно задержала дыхание, почувствовав, как лона коснулась твёрдая, напряжённая плоть. Прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как он осторожно заполняет меня собой. Наши тела сливаются в едином ритме, становятся одним целым.

Страж двигался томительно медленно, словно боялся причинить мне боль, или намеренно растягивал удовольствие, эти волшебные мгновения единения.

Сейчас для него существовала только я. Я одна. Пусть и на короткое, быстротечное время. А он уже давно стал центром моей вселенной. Моей голубой мечтой, такой реальной и в то же время такой несбыточной.

Тишину комнаты заполнили сладострастные стоны и довольный мужской рык. Дыхание мужа сбилось, стало тяжёлым. Он больше не следил за моими эмоциями. Утратив прежнюю сдержанность, всецело отдался во власть чувственной игры. Проникая глубоко, на всю длину, двигался всё быстрее, кусая в поцелуе мне губы и что-то неразборчиво шепча.

И это было наивысшее наслаждение — видеть его таким. Сбросившим маску. Настоящим.

Живым.

Жадный поцелуй, от которого перехватило дыхание, и меня накрыло волной блаженства. По телу Стража прошла судорога. Я ощутила, как он горячими толчками изливается в меня. Постепенно черты лица, искажённые страстью, разгладились, веки умиротворённо закрылись. Откинувшись на спину, муж привлёк меня к себе. Я положила голову ему на грудь и замерла. Долго прислушивалась к биению его сердца, сначала громкому и такому быстрому, потом — мерному, едва различимому, пока, сморённая усталостью, наконец не уснула, прямо на влажных простынях.

А проснувшись под утро, снова обнаружила, что я одна.

 

Глава 2

Приподнявшись на локтях, зачем-то обвела спальню внимательным взглядом, хоть и понимала: его светлости уже давно и след простыл. Но, как говорится, надежда умирает последней. Вдруг маркиз поднялся, просто чтобы сделать глоток воды. Или ему приспичило поглазеть на цветущий сад, вырисовывающийся в предрассветных сумерках.

Увы, надежда всё-таки умерла. В муках. Вместе с моим хорошим настроением, готовностью простить Морана за былые грехи, а также желанием начать всё сначала.

Мысленно послав беглеца куда подальше, расстроенная, рухнула на кровать. Обняв с горя подушку, так как больше некого было обнимать, зажмурилась, наивно полагая, что стоит только сомкнуть веки, и сон вернётся.

Как бы не так!

Ночью бессовестный Страж владел моим телом, под утро — мыслями. Уже не говорю про сердце.

Не знаю, сколько так провертелась, думая о маге, пока наконец не провалилась в беспокойное забытьё и тут же из него вынырнула, разбуженная доносящимся с улицы скрипом подъезжающей кареты, вскоре сменившимся звуками голосов. Глубокий волнующий баритон, несомненно, принадлежал моему благоверному, другой голос, кажется, де Грамону. Спросонья и не разберёшь.

Выскользнув из постели, так за ночь и не просохшей, приблизилась к окну. Солнце было высоко в небе, рассыпало повсюду свои лучи, щедро делясь с жителями столицы теплом и светом. Чудеснее дня для прогулки по Навенне и не придумаешь. Вон его светлость с утра пораньше тоже куда-то собрался.

А мне опять до вечера маяться в одиночестве.

Осторожно выглянув из-за шторки, увидела Морана, скрывающегося в карете, и воинственно подумала:

«Ну уж нет!»

Придётся слугам применить силу, чтобы удержать меня взаперти. А если Страж потом надумает возмутиться, больше его фокус с совместными омовениями не сработает.

Хотя… он в любом случае больше не сработает. Теоретически.

А вот на практике… Про практику решила пока не думать, дабы не травить себе душу раскаяньем и упрёками в полном отсутствии у себя силы воли.

Несколько раз решительно дёрнула за шнурок колокольчика. Спальня Мадлен располагалась этажом ниже, и девушка, по идее, уже должна была мчаться в покои госпожи. Опустившись на краешек необъятного, такого пустого ложа, я горько вздохнула и снова попыталась прогнать из головы Стража.

Чтоб он во Мглу провалился!

Собиралась приправить это скромное пожелание парой-тройкой сочных эпитетов, услышанных когда-то от вилланов барона ле Фиенна, но в то самое мгновенье замерла на месте, точно окаменела. Широко раскрыв глаза, уставилась на… супруга и свою кузину. Они стояли у того самого окна, из которого я только что подглядывала за господами магами. Муж и жена, окружённые солнечным ореолом, смотрели друг на друга и держались за руки. Идиллическая картина. Вот Серен, приподнявшись на цыпочках, подалась к его светлости и с лукавой улыбкой принялась что-то нашёптывать ему на ухо. Моран, больше напоминавший высеченную изо льда статую, настолько бесстрастным и неживым было выражение его лица, молча внимал словам благоверной.

— Ты ведь сделаешь это ради меня? — развеяла тишину комнаты фраза, произнесённая томным глубоким голосом.

Дождавшись молчаливого кивка, эта бесстыдница начала обнажаться прямо у меня на глазах. Взяв мужа (моего!) за руку, соблазнительно виляя округлыми бёдрами, подвела его к (моей!) кровати.

Я вскочила на ноги, точно ошпаренная. Зажмурилась, не желая видеть, как Страж обнимает Серен и начинает неистово её целовать, и больше всего на свете страшась того, что должно было за этим последовать.

Какой-то кошмар! Глупые, глупые видения!

— Ваша светлость, что с вами? Вы такая бледная, — послышался, словно издалека, встревоженный возглас служанки.

Я продолжала трусливо жмуриться. Лишь когда Мадлен подошла ближе и осторожно коснулась моего плеча, с усилием заставила себя приоткрыть веки. Опасливо взглянула на девушку, после чего перевела взгляд на кровать.

Нет, никакого непотребства на ней замечено не было. Только смятые простыни с нарядной вышивкой в виде фамильного герба его светлости и заманчиво поблёскивавший в шёлковых складках кулон, который Моран вчера в порыве страсти непонятно зачем с меня сорвал.

— Помоги мне собраться, Мадлен, — наконец заставила себя отмереть. — И вели подать экипаж. Я еду на прогулку.

— Но как же… — начала было девушка, однако осеклась под строгим, нетерпеливым взглядом своей хозяйки.

Всё ещё пребывая под впечатлением от миража, я добрых полчаса куклой стояла посреди спальни, пока Мадлен наряжала меня в синее с золотой отделкой платье. И пока занималась моей причёской, я не шевелясь сидела перед зеркалом, прямая, будто меня, точно барашка, насквозь проткнули вертелом, и всё опасливо поглядывала на постель, ожидая продолжения этого кошмарного наваждения.

Из-за Морана у меня, кажется, совсем крыша поехала.

Отлучившись на несколько секунд, служанка вернулась, держа в руках сафьяновый, с ажурным тиснением футляр, в котором хранился изумительной красоты сапфировый гарнитур — подарок Стража по случаю моего выздоровления.

— Вы так его ни разу и не надели, — в зеркале отразилась добродушная улыбка девушки.

«Было бы куда», — мысленно усмехнулась я и велела, мазнув по серёжкам, перстню и браслету равнодушным взглядом:

— Принеси мой кулон.

— Но он не подходит к этому платью, — снова попробовала возразить служанка.

— Живо! — раздражённо прикрикнула на девицу, у которой на всё было своё мнение.

Обиженно поджав губы, Мадлен поплелась к кровати. Знаю, девушка не виновата, что у меня плохое настроение, и я не должна была на ней срываться. Но когда дело касалось моего украшения, моего талисмана, я, можно сказать, становилась крайне чувствительной. И вспыльчивой. Без кулона чувствовала себя словно раздетой догола.

Моран утверждает, в столице сейчас неспокойно. То ли пытается меня запугать и таким образом вынудить сидеть дома, то ли и правда кто-то призывает демонов. И хоть я не собираюсь куковать здесь, как птичка в золотой клетке, но и магической защитой пренебрегать не стану. Раз у самой с магией не сложилось.

Не знаю, с чем у меня там не сложилось, но произошедший тем же утром инцидент значительно поколебал мою уверенность. Набросив на плечи лёгкую накидку с капюшоном, я решительно направилась вниз.

В груди гулко стучало сердце, коленки предательски дрожали, спина взмокла от напряжения. И тем не менее я старалась держаться, как королева, а не пленница в собственном доме, каковой уже давно себя считала.

Минуя ступень за ступенью, с холодным величием взирала на загородившего выход дворецкого — долговязого детину с вредным характером и жутко противным скрипучим голосом, который частенько сотрясал стены кухни, когда Гастон распекал кухарку, или доносился с конюшен — когда отчитывал молоденького конюха по имени Жак, не так давно принятого на службу.

В отличие от месье Гастона, этого верного де Шалонского пса, Жак мне нравился. Нравились его открытая улыбка и весёлый нрав. Не раз юноша поднимал мне настроение какой-нибудь шуткой, когда я в одиночестве изнывала в саду.

И сегодня, только получив приказ, сразу же послушно ринулся его выполнять.

А этот…

— Ваша светлость желает прогуляться в саду? — подбоченившись, дворецкий пошёл в наступление.

— Моя светлость не обязана отвечать на ваши вопросы, Гастон. Будьте любезны, подвиньтесь.

Нахал даже не шевельнулся. Упёр руки в бока и, важно задрав подбородок, заявил таким тоном, будто разговаривал с какой-то бродяжкой:

— Смею напомнить, его светлость запретил вам покидать дом. Боюсь, я буду вынужден просить вас остаться.

— Боюсь, я буду вынуждена потребовать, чтобы вы отошли, — закипая, процедила сквозь зубы.

Как же он меня бесил. В иные моменты даже больше, чем Моран, этот бессердечный деспот!

Наверное, его чародейская светлость считает, что сможет посадить меня, как какую-то дворнягу на цепь, и, когда приспичит, одаривать своими ласками, после чего сбегать, словно от наскучившей любовницы. А этот подхалим, сейчас нахально ухмыляющийся, знает, на чьей стороне сила, и с удовольствием потакает вредным наклонностям маркиза.

Придётся перевоспитывать. Обоих.

Тем более что слуги смотрят. А мне бы не хотелось ударить при них в грязь лицом.

Все эти мысли пронеслись в голове за миг до того, как случилось необъяснимое. Мгновение, и нарядная ливрея мужчины занялась алым пламенем. Оно же заплясало вокруг его до блеска начищенных туфлей с пряжками, так и норовя лизнуть белоснежные шёлковые чулки.

Голос мужчины взметнулся до фальцета. Истерично визжа, дворецкий затанцевал по холлу, каблуками отбивая по мраморным плитам дробь и неуклюже пытаясь стащить с себя загоревшуюся одежду.

Наверное, стоило начинать бить тревогу и выводить из ступора слуг, замерших кто на ступенях лестницы, кто в коридорчике, что вёл на кухню. Но в тот момент мне так удачно под руку подвернулась ваза с подвядшим букетом. Не теряя времени на извлечение цветов, выплеснула всё содержимое фаянсовой красавицы на пляшущего мажордома. Долговязую фигуру Гастона окутала лёгкая дымка.

— Идите поостыньте, месье. И впредь следите за своей одеждой. Не хватало ещё, чтобы по вашей вине сгорел весь дом. — С гордым, независимым видом я направилась к выходу, мысленно убеждая себя, что в шоковое состояние вполне могу впасть и позже.

Смельчаков, желающих остановить маркизу, не нашлось, и я беспрепятственно покинула дом. Оказавшись в карете, позволила себе облегчённо выдохнуть.

Что это сейчас такое было?

Приказав кучеру трогаться, откинулась на подушки и зажмурилась. Уже второй раз на моих глазах чуть не сгорел человек. И оба раза я испытывала сильные эмоции: ревность, злость, раздражение.

А теперь ещё и непонятное видение в спальне…

Надо бы со всем этим разобраться, причём как можно скорее. Пока я действительно кого-нибудь не спалила.

Собираясь утром в город, думала просто прогуляться по его мощёным улочкам. Окунуться в столичную суету, с надеждой, что это поможет хотя бы на короткое время отвлечься от грустных мыслей. Было любопытно заглянуть на рыночную площадь, где, по словам Мадлен, каждый день выступали бродячие артисты. Полюбоваться старинными зданиями и пёстрыми палисадниками, разбитыми вокруг двух- и трёхэтажных домов. В Навенне они все добротные, из серого камня, с маленькими балкончиками и розовой черепицей, которая, казалось, горела в лучах полуденного солнца.

Но после того как загорелся Гастон, мои планы резко поменялись. Вместо того чтобы бесцельно бродить по городу, я решила наведаться в столичный коллеж стихий, в котором когда-то учили уму-разуму Флавьена. За обучение в этом элитном магическом учреждении барону ле Фиенну пришлось распрощаться с большей частью дедушкиного наследства. Помнится, брат хвалился богатой библиотекой коллежа, в которую имели доступ все маги Вальхейма. Флавьен утверждал, что библиотека эта полна редких манускриптов и что в ней возможно отыскать ответы на любые вопросы.

Вопрос у меня пока что имелся всего один: что это со мной происходит? Разве такое бывает, чтобы сила проснулась в столь позднем возрасте? Да ещё и так внезапно.

Конечно, я вполне могла унаследовать способности матери, огненной колдуньи, обладавшей ко всему прочему и огненным темпераментом, не раз усложнявшим жизнь моему не в меру покладистому батюшке. Но наследство это должно было проявиться эдак лет десять назад. В крайнем случае в день инициации.

Вот уж кто пошёл по стопам маменьки, так это близняшки. А вот Маржери, моей любимой старшей сестре, по которой я ужасно скучаю, досталась сила отца, мага земли. Флавьен же оказался удостоен наследия деда, водного чародея. Наверное, потому брата всю жизнь влекли заморские странствия.

Отличительной чертой всех магов являются их глаза. Невозможно яркого, насыщенного цвета. У обычных людей такого не встретишь. У всех огненных колдунов глаза зелёные или же цвета янтаря с золотой поволокой. У магов земли они ореховые. У водных колдунов — синие, как морские глубины. А у властителей воздушной стихии, самых переменчивых созданий Единой, глаза серые, как предгрозовое небо, или бездонно-чёрные, как сама Мгла.

Моран успешно совмещал в себе воздушную стихию и наследие морров. Непредсказуемый колдун, которого мне пока так и не удалось постичь.

В древности маги считались избранными, чуть ли не небожителями. Колдовские роды богатели, удостаивались всё новых почестей и титулов. В общем, были, есть и всегда будут элитой.

Случалось, одарённый рождался в семье обычных людей. Как наш Касьен. А бывало, в семье потомственных колдунов появлялась пустышка, вроде меня, и тогда позор ложился на весь род.

За размышлениями о превратностях судьбы время пролетело незаметно, и вскоре карета мессира маркиза уже въезжала в приветливо распахнутые ворота. Вдали виднелась серая громада коллежа.

Чуть отодвинув шторку, я с интересом взирала на учеников, праздно прогуливающихся по парку, среди цветочных клумб и аккуратно подстриженных кустарников. Одеты юные маги были в широкие, струящиеся складками чёрные мантии и маленькие квадратные шапочки. Лица тех, что удалось разглядеть издали, выражали задумчивость и тревогу. Наверное, причиной тому были наступающие экзамены.

Перед фасадом коллежа, выполненном в новомодном классическом стиле, весело журчал, поблёскивая мрамором, огромный фонтан со статуями трёх школяров всё в тех же балахонах и несуразных шапочках. Один бережно прижимал к груди раскрытую книгу, другой с задумчивым видом таращился в исписанный свиток, третий мечтательно глазел в небо. Шатающиеся по парку бездельники тоже являлись исключительно представителями сильного пола, среди учащихся я не заметила ни одной девушки. Да это и понятно, удел магичек обучаться в монастырях. Хорошим манерам, правилам этикета, молитвам Единой и лишь поверхностно магии. В Вальхейме не принято, чтобы девушки развивали свой дар, только передавали его будущим поколениям магов.

Серен на моей памяти единственная, кто рискнул не просто в совершенстве овладеть стихией огня, но и не отречься от наследия своих предков-морров. Женщина-Страж! Когда-то, несколько лет назад, о ней слагали легенды.

Прекрасная воительница. Неукротимая охотница. Огненный цветок Вальхейма.

Не сомневаюсь, ей завидовали все дамы без исключения. Серен была красива, умна, сполна одарена силой.

Любима.

Я тряхнула головой, стараясь прогнать воспоминания о кузине. Лучше повспоминаю о старшем братце Флавьене. Вот, значит, где наш наследник провёл три года своей жизни. Интересно, его чародейская светлость тоже здесь обучался? Или для будущих Стражей существует особое учебное заведение, где учат, как выслеживать и уничтожать демонов. Надо будет как-нибудь порасспрашивать Морана.

Прежде я не интересовалась Стражами, потому что и подумать не могла, что один из них станет мне мужем.

Обогнув фонтан, наполнявший пространство весёлым журчаньем и приятной свежестью, карета остановилась. Кучер помог мне выйти из экипажа, после чего вернулся на своё место. А я направилась к широкой лестнице, чувствуя, как сердце в груди от волнения стучит всё быстрее.

Я ведь, в общем-то, не маг. Может статься, меня не то что в библиотеку, и дальше лестницы не пропустят. Только заглянут в мои светло-голубые, ничем не примечательные глаза и сразу же попросят убираться подобру-поздорову.

Сказать, что я супруга одного небезызвестного маркиза? Что ж, как говорится, попытка не пытка. Рискну воспользоваться мужниным авторитетом и буду уповать на лучшее.

Перед входом в обитель знаний я в нерешительности остановилась. Массивные двери высотой в два человеческих роста были распахнуты настежь, а в просторном холле, объятом сумраком, не просматривалось ни души.

Потоптавшись на пороге с минуту, хотела уже войти, но не сумела сделать дальше ни шагу. Передо мной выросла магическая преграда. Невидимая глазу, но вполне себе осязаемая.

— Эй! Ау-у-у…

Надеялась, кто-нибудь откликнется на мой зов, но, увы, встречать незваную гостью особо не спешили.

— Есть кто живой? — попробовала пошутить. Помещение наполнилось гулким эхом.

Ну хоть бы одна «чёрная мантия» что ли проскочила.

В растерянности обернувшись, увидела двух юношей, остановившихся возле фонтана и о чём-то оживлённо переговаривающихся. Хотела уже их окликнуть, когда маги сами ринулись мне навстречу. Взбежав по лестнице, мазнули по моей персоне равнодушным взглядом, после чего прижались ладонями к серым пилястрам, обрамлявшим вход в обитель знаний. Беспрепятственно миновав незримый заслон, растворились в сумерках холла, будто их и вовсе не было. А я так ничего и не спросила.

Мысленно отругав себя за медлительность, приблизилась к каменным выступам. На том, что был слева от двери, обнаружились незамеченные мною ранее крошечные символы воздуха и земли. Именно одного из них касался ученик. Второй приложил руку к пилястре справа, где были высечены солнце и капля.

Хорошо помню, как в день инициации подходила к древним жертвенникам и как с замиранием сердца ждала, что одна из стихий откликнется на мой призыв. Вспыхнет пламя над бездушным камнем или воздух закрутится крошечной воронкой. А может, по каменным жилам заструится вода или к сводам взметнётся сизая дымка.

Но ни одна из стихий меня так и не услышала. Возле пятого жертвенника, на котором в древние времена пролилась кровь великого воителя-морра Годерика, прозванного Безумным, уж не знаю за какие такие проступки, тоже ничего интересного не произошло. Магия древних чародеев, питавшихся силой демонов, во мне тоже не проснулась, и я под громкие перешёптывания присутствующих, разревевшись, умчалась прочь.

Интересно, если сейчас прижмусь рукою вот к этому каменному солнышку, символу магов-огневиков, что-нибудь произойдёт? Или невидимая преграда так никуда и не денется?

Страшась вновь испытать горечь разочарования, я трусливо зажмурилась и дотронулась до выступа в стене. Странно, но холодный камень вдруг стал нагреваться. Приоткрыв глаза, увидела, как из-под ладони выбивается золотое свечение.

Чудеса да и только!

Не теряя времени на раздумья, прошмыгнула внутрь, и меня окружило вихрем звуков.

 

Глава 3

Стоило переступить порог учебного заведения, как иллюзия рассеялась. Моим глазам предстал наполненный звучанием множества голосов холл. Те устремлялись к высокому своду, в самом центре которого зияло круглое отверстие. Проникая через него, солнечный свет немного оживлял невзрачную обстановку, в воздухе кружили мириады сверкающих пылинок.

В отличие от парка, больше напоминавшего сонное царство, жизнь в самом коллеже била ключом. Мимо пробегали юные маги и исчезали в заполненных сумраком галереях, лучами расходившихся из просторного помещения. Другие спешили подняться по витой лестнице, один вид которой вызвал у меня головокружение. От неё на разной высоте тянулись каменные дорожки, уводившие в тёмные глубины коллежа. Снизу передвигавшиеся по ним школяры казались совсем крошечными.

Преподавателей от учеников отличали не только преисполненные важности, а у некоторых и надменности лица, но и цвет мантий — кипенно-белый, как и парики, волнами ниспадавшие на плечи достопочтенных магов.

На меня никто не обращал внимания. Хотела уже остановить одного из сновавших по холлу мальчишек, дабы выяснить, где здесь находится библиотека, когда ноги сами понесли меня к ближайшей галерее, что находилась слева. Странно, но внутри поселилась уверенность, что я и без подсказок отыщу вековое хранилище знаний.

Никогда не доверяла собственной интуиции, но, как вскоре выяснилось, — зря. Миновав бесконечно длинное узкое помещение, я оказалась перед входом в библиотеку. Небольшие каменные выступы, обрамлявшие двери, венчали всё те же символы четырёх стихий.

На миг охватившее волнение, вызванное сомнениями — а вдруг не сработает, — и знак под ладонью будто ожил. Шероховатая поверхность камня стала тёплой, точно обласканная солнцем. Или, скорее, моей магией.

Моей… Единая! До сих пор не верится.

Библиотека, чудесное место, из которого, скорее всего, добрым магам придётся выставлять маркизу силой, потому что сама я это пристанище покоя и тишины добровольно никогда не покину, оказалась не просто большой. Она была огромной! Повсюду, куда ни глянь, высились стеллажи, полные кладезей знаний.

Витражные окна, расположенные под самыми сводами, приглушали дневной свет. Поэтому над столами, за которыми обнаружилось всего несколько учеников, полыхало заточённое в прозрачные сферы колдовское пламя. Синее, жёлтое, зелёное, оно яркими мазками ложилось на мебель из тёмного дерева, на тканые гобелены и ковровые дорожки, тянувшиеся вдоль стеллажей.

Я стояла, восторженно озираясь по сторонам, не зная, откуда начинать поиски. Отыскав взглядом секцию под названием «История магии», направилась туда. Вдруг в летописях удастся отыскать упоминания о таких же уникумах, как я.

Увы, спустя несколько часов кропотливых поисков, моего энтузиазма заметно поубавилось. Все манускрипты упорно талдычили об одном и том же: сила или просыпается в годы отрочества, или не просыпается вовсе. Редкие случаи, так сказать, позднего развития, когда способности мага раскрывались во время церемонии инициации, можно было пересчитать по пальцам одной руки.

В общем, Флавьен бессовестно соврал, заявив, что в библиотеке его достославного коллежа имеются ответы на все связанные с магией вопросы. Как оказалось, не на все. Или, может, я просто не там искала…

Значит, придётся наведаться сюда ещё раз. Времени свободного у меня навалом, могу хоть каждый день заглядывать к магам в гости. Главное, чтобы его светлость не взбрыкнул и не посадил меня под замок.

С заботливого нашего станется.

Наверное, следовало обратиться за помощью к Морану, сразу после того случая с Опаль. Вот только говорить с мужем по душам совсем не хотелось. Я по-прежнему ему не доверяла и ничего не могла с этим поделать.

Устало вздохнув, вернула на место последние изученные талмуды. К тому времени, как собралась покинуть библиотеку, зал уже опустел: наступило время ужина, и мне тоже следовало поторопиться. Пока его не в меру заботливая светлость не поднял на уши всю столицу.

Бесшумно ступая по ковровой дорожке, провожаемая тусклым светом магических светильников, направилась к выходу, когда услышала за спиной глухой удар. Словно что-то тяжёлое шмякнулось на пол.

Обернувшись, увидела книгу, желтевшую раскрытыми страницами. Присела на корточки, чтобы её поднять, и вздрогнула, коснувшись кожаного переплёта с вытесненной на нём жуткой демонической мордой.

Это изображение, как и сама книга, отчего-то показалось мне знакомым. Заинтригованная, вернулась со своей находкой к столу, над которым завис мерцающий шар. Пламя постепенно угасало, словно намекая, что гостье пора закругляться. Но, боюсь, моего терпения не хватит до завтра.

«Либер морторум», — гласила титульная страница на древне-вальхеймском. Явно что-то связанное со смертью. Точнее утверждать не берусь. Мало кто из учёных мужей нашего королевства владел языком древних. Уж не я так точно.

Спешно пролистывая страницы, понимала, что мне уже доводилось держать в руках эту книгу. Многие рисунки, изображавшие исчадий Мглы и ритуалы, связанные с демоническим отродьем, казались смутно знакомыми.

Что было весьма странно. В нашей домашней библиотеке в Луази таких экземпляров отродясь не водилось, а ни в каких других до сегодняшнего дня я не бывала.

Ещё одна загадка.

Поломать над ней голову как следует мне не дали, откуда-то сверху послышалось выразительное покашливание, а следом за ним скрипучий старческий голос, в котором отчётливо звучали нотки недовольства:

— И как же мадмуазель удалось снять охранные чары?

— Что, простите? — подняла на мага, облачённого в светлую мантию, растерянный взгляд.

Под набрякшими веками сверкали возмущением зелёные глаза, невозможно яркие, как у какого-нибудь одарённого силой мальчишки. Вот только морщины, избороздившие лицо неожиданного обличителя, свидетельствовали о его преклонном возрасте. А массивные золотые печатки с колдовскими символами, коими были унизаны жилистые пальцы, — о высоком статусе мужчины.

— Охранные чары, наложенные на «Книгу мёртвых», — просветил и пристыдил меня чародей.

— Но я не…

— Хотите сказать, что не брали её? Может, она сама к вам в руки свалилась? — усмехнулся в белёсые усы незнакомец.

— Свалилась, — согласилась с самым невинным видом.

Мне явно не поверили.

— Что вы вообще здесь забыли? — процедил маг сквозь зубы и выдал сакраментальное: — Женщинам в коллеже стихий не место!

Ну знаете ли… Мне вдруг тоже очень захотелось разозлиться. Благо вовремя спохватилась, вдруг представив, как огненные всполохи поджигают мантию старца.

— Пойдёмте, мадмуазель, провожу вас к выходу.

— Мадам, — холодно поправила я колдуна.

— Без разницы, — резко отрезал тот. Подхватив меня под локоть, хорошо хоть не за шкирку, поволок к выходу.

Опомниться не успела, как оказалась в пустынном холле, из которого меня бесцеремонно выставили на улицу. Как ещё пинком под зад не придали ускорения, дабы спустить с лестницы нахалку, то бишь меня, посмевшую осквернить своим женским присутствием исконно мужское заведение.

Обернувшись, мысленно пожелала злюке-магу, дымкой растаявшему в полумраке холла, скорейшего старческого маразма и побольше вредных учеников. Вроде Флавьена. На братца часто поступали жалобы от преподавателей, а также угрозы исключить его из коллежа за недостойное дворянина поведение.

Смеркалось. Опрометью слетев с лестницы, растолкала кучера, сладко похрапывавшего на козлах. В библиотеке я совсем потеряла счёт времени, и теперь дрожала от беспокойства. Бывало, Моран являлся домой глубоким вечером или и вовсе задерживался на службе до утра — очень надеюсь, что ночное бдение маркиза было никак не связано с девицами лёгкого поведения, — но чаще возвращался к ужину.

Который я сегодня, позабыв обо всём на свете, так опрометчиво пропустила. Вдруг благоверный уже дома? Рвёт и мечет.

Велев вознице нестись по городу со скоростью ветра, замерла на сиденье, напряжённо считая секунды. Чутьё, которому я вдруг поверила, подсказывало, что его светлость, как назло, сегодня вернётся в родные пенаты вовремя.

Скорее всего, поджидает меня в столовой, в гордом одиночестве, злой как демон. Или и вовсе рванул на поиски новоявленной поджигательницы. Уверена, Гастон в красках живописал наше с ним «пламенное» прощание, и сегодня мне влетит ещё и за это.

Удача, было повернувшая ко мне свой капризный лик, снова отвернулась. Нас угораздило застрять на непростительно долгое время в центре города, неподалёку от площади Единой. Когда карета неожиданно остановилась, от резкого толчка я чуть не переместилась под сиденье. Услышала, как громко заржали лошади, копытами выбивая из мостовой искры. Испуганным животным вторил гул голосов, волной прокатившийся по узкой улочке.

— Кантен, что такое? — позвала молодого конюха, отодвигая припыленную шторку, закрывавшую окно.

А спустя мгновение в него уже заглядывало пухлое, немного курносое лицо слуги, усыпанное веснушками.

— Кажется, там что-то произошло, — махнул Кантен рукой в сторону площади, главной достопримечательностью которой являлось белокаменное сооружение — храм пресветлой Виталы.

Я выглянула наружу, но не увидела ничего, кроме вереницы экипажей, заполнивших улицу. Здания прилегали друг другу почти вплотную. Любопытные жительницы Навенны, жаждущие свежих сплетен, высыпали на свои крохотные балкончики и теперь оживлённо переговаривались с соседками, делясь предположениями по поводу события, спровоцировавшего эту столь досадную для меня заминку.

С такими темпами я и к завтраку не поспею, и тогда воплотятся в жизнь самые худшие опасения горе-маркизы: Страж психанёт и таки посадит меня под замок.

С площади долетал шум, заставлявший в страхе ёжиться: душераздирающие крики смешивались с рыданьями, громкими воплями, вызванными то ли яростью, то ли ужасом.

Единая! Да что же там происходит?!

Кантен нервничал. Не без основания опасался, что если не доставит меня обратно в целости и сохранности, маркиз ему голову оторвёт. Увы, путь назад был отрезан другими экипажами. Бросать карету и пешком идти через весь город — в лучшем случае нас просто ограбят. В худшем… меня передёрнуло.

Нет! На своих двоих на ночь глядя точно никуда не пойду.

Тем более что чувствую себя неважно. На меня вдруг навалилась непонятная тяжесть, словно булыжником придавило плечи. Сердце билось в груди как сумасшедшее. Душно, как же душно. И этот запах… Резкий, тошнотворный. С каждым мгновением он ощущался всё острее. Заставлял кривиться и сжимать плотнее зубы.

Кажется, меня сейчас вырвет.

— Ва… ваши глаза… — Кантен попятился от кареты, словно в ней сидела не молодая привлекательная девушка, а самое настоящее чудище.

Зачем-то осенив себя знаком Единой, кучер вжался в щербатую стену дома. Внутри всколыхнулась злость на бестолкового мальчишку. И чем это ему не угодили мои глаза, скажите!

— Кантен! Перестань трястись и пятиться! Только попробуй мне сбежать. Останешься без дома и без работы!

— Но ваши глаза, — испуганно пролепетал возница, готовый уже сорваться с места и дать дёру.

— Да что с ними не так?! — раздражённо взвилась я.

— Они все чёрные, — прошептал он побелевшими или, скорее, уже посиневшими губами и чуть слышно дрожащим голосом закончил: — Как у демона.

Захотелось выскочить из кареты и отхлестать сказочника по щекам, а потом… Потом что есть духу мчать к площади, к тому, что источало невыносимое зловоние. К исчадию Мглы, ставшему причиной этого грандиозного затора.

Не знаю, как сумела заставить себя остаться в карете. Как сдержалась и в припадке ярости не довела бедолагу-кучера до нервного срыва. Впившись ногтями в ладони, так, что потом на них ещё долго белели борозды, сидела зажмурившись и ждала, когда пройдут кошмарные ощущения, неведомая сила перестанет дурманить мне разум и толкать на безумные действия.

Я ведь не Страж, не охотница на всякое рогатое отродье и, что бы там ни происходило, моё появление едва ли поможет избежать трагедии.

Ещё долго сердце стучало так, будто ему не терпелось выпрыгнуть из груди. Ещё долго по вискам струился пот, а глаза застилал туман. Ещё долго я не могла вздохнуть свободно.

Очнулась, уже когда карета со скоростью умирающей черепахи тащилась вверх по улочке. Наверное, не стоило, но я всё же снова выглянула наружу.

Увидела зияющий тьмою вход в храм и опоясывающие его колонны. Некогда белоснежные, а теперь обагрённые кровью. Ею же были забрызганы ступени лестницы, ведущие в святое место. О том, что могла бы обнаружить в его стенах, было страшно даже подумать.

 

Глава 4

Городские владения маркиза отличались от Валь-де-Манна не только размерами, но и чрезмерной помпой. Если в родовом имении Морана роскошное убранство залов и галерей обычно вызывало у приглашённых приступы зависти и восхищения, то одно лишь созерцание не так давно отреставрированного особняка на улице Ла Рийер лично у меня провоцировало дикую мигрень. Здесь всего было с избытком. Слишком много башенок, венчавших плоскую крышу. Слишком много скульптур, и в саду, и на той же крыше: с карнизов, ощерившись и хищно расправив крылья, обитель Стража охраняли жутковатого вида горгульи.

Окна и балконы обильно украшала лепнина, коей и внутри дома тоже хватало. Как и всевозможных пуфов с банкетками, обитых бархатом и глазетом. Стены сплошь завешены картинами в золочёных рамах. Ничего не имею против пасторальных пейзажей. Вот только вместо оных каждый день меня встречали и провожали томными взорами пухленькие обнажённые красавицы, от которых не было спасения даже в собственной спальне.

По словам Мадлен, служившей ещё при моей дражайшей кузине, обустройством столичного гнёздышка занималась именно Серен. Её-то и следовало благодарить за обилие золота в интерьере и вычурные инкрустации на мебели.

Словами не передать, как хотелось содрать парчовую ткань со стен, вместе со злосчастными картинами. И половину пуфиков к демонам выкинуть. А лучше все сразу, чтобы был повод поменять на новые. Стереть, если не из сердца Стража, так хотя бы из его дома, из моего, малейший её след.

Но пока что я об этом даже не заикалась, памятуя, как менялось выражение лица Морана, стоило кому-нибудь только упомянуть имя кузины.

В такие моменты взгляд мага становился колючим, ледяным. И именно на этот взгляд напоролась я, запнувшись на пороге гостиной. Если бы не Гастон, коварно загородивший путь к отступлению, точно дала бы дёру.

— А вот и наша пропажа, — елейным голосом протянул чародей, поднимаясь с кресла, темневшего у камина. — Пожаловала, — припечатал мрачно, сверкнув чёрными глазами.

Мысленно возблагодарила Единую. Никогда бы не подумала, что буду так радоваться неожиданным гостям, которых около месяца назад мы с Мораном дружно выставили из Валь-де-Манна.

— Ах, милая моя девочка! — как ни в чём не бывало раскрыла для объятий руки баронесса, словно между нами не было ни ссор, ни обид, и поспешила начать меня душить.

Следом за маман обниматься полезли сёстры, а потом настал черёд и отца.

— Разве вы не должны были приехать на следующей неделе? — обескураженно пробормотала я, не решаясь встретиться со Стражем взглядом.

Лучше буду любоваться лучезарными улыбками близняшек, которые из кожи вон лезли, пытаясь показать, как же сильно они по мне скучали. И что утолить эту ностальгию по сестре способно только время. Много-много времени, которое дорогие родственницы намеревались провести в столице нашего славного королевства.

Тяжко вздохнула. Во второй раз вытурить их будет сложнее.

— Мы с его милостью решили, что девочкам необходимо подготовиться к смотринам, привыкнуть к городу, освоиться. Платьев новых пошить, — как обычно, ответила за папа баронесса и выразительно покосилась на его закипающую светлость. К тому моменту лицо Стража уже успело стать серым, я бы даже сказала каким-то пепельным.

И непонятно, отчего так бесится: от того что сбежала я или от того, что так неожиданно нагрянула моя беспардонная семейка.

Оставалось надеяться, что причиной нестабильного психического состояния маркиза явились всё же его новоиспечённые родственники.

— Утром пришлю к вам портниху, — наступив на горло своей злости, покладисто согласился его светлость. Поравнявшись со мной, продолжил всё тем же подозрительно мягким голосом: — Оставим, дорогая, ненадолго наших гостей. Нам нужно кое-что обсудить.

Разве я похожа на смертницу?

Осторожно высвободив локоть из мужниной хватки, завела наигранно-беззаботным тоном, обращаясь к притихшим родственничкам:

— Надеюсь, путешествие прошло благополучно. Рассказывайте, что нового в Луази? Хочу знать всё, всё, всё! Соланж, тебе очень идёт это платье, правду говорят, голубой цвет освежает. Лоиз, какая необычная причёска. Ты с ней просто загляденье!

Сёстры, обласканные лестью, расцвели, как майские розы, и, подхватив меня под руки, потащили к креслам. Усевшись со мною рядом, принялись тараторить без умолку.

Мне так и слышалось, как Моран от досады скрежещет зубами и предвкушает, когда останется со мной наедине. Подыгрывать его светлости я не собиралась, а потому делала всё возможное, лишь бы оттянуть неприятный разговор. Даже любезничала с маменькой и всё засыпала бестолковыми вопросами отца. Страж тем временем мрачной тенью вышагивал по комнате. Я украдкой наблюдала за высокой чёрной фигурой мужа, которая сегодня мне казалась особенно зловещей.

Увы, терпения мага хватило ненадолго.

— Александрин, твои родные устали с дороги. Завтра наговоритесь, а сейчас им пора отдыхать. Тебе, кстати, тоже.

— Но я вовсе не устала, — попробовала было заикнуться.

Поздно. Оставив без внимания робкий протест, де Шалон снова впился пальцами в мой многострадальный локоть и потащил к себе. То ли ругаться, то ли устраивать допрос.

А скорее, и то, и другое.

— Я же запретил. Покидать. Дом, — пока поднимались наверх, чеканил деспот.

— Вы, кажется, перепутали меня со своей домашней зверушкой. Вынуждена вас разочаровать, мессир, но я не поддаюсь дрессировке! — огрызнулась, задетая резким тоном. От Стража исходил такой холод, что даже удивительно, как это я ещё не превратилась в сосульку, а вычурная мебель Серен — в сугробы. Из солидарности со мной. — И вообще-то, смею напомнить, я ваша жена, а не пленница, — проговорила сухо, не в силах сдержать обиды.

Маркиз шёл, волоча меня за собой. Не сбавляя скорости и не оборачиваясь, отчитывал, словно тыкал носом в свою любимую туфлю свою не самую любимую кошку, в которую та нагадила из вредности или по глупости.

— Александрин, я ведь за тебя переживаю, — процедил, не меняя тона. — В столице сейчас не спокойно, а твоя жизнь уже дважды подвергалась опасности. Ты ведёшь себя неразумно!

…А может, я была для него той самой туфлей, и его светлости очень не хотелось её испортить, пока как следует не поносит.

— Разве дело только в этом? В ваших страхах?

Отпустил. Уже после того, как затащил в спальню и зловещим хлопком сомкнул за нами створки.

Некоторое время Моран молчал. Просто стоял и сверлил меня отмороженным взглядом. В иные моменты в чёрных глазах Стража появлялась искра жизни. Но чаще, вот как сейчас, в них не отражалось ничего, кроме отчуждённости и безразличия. И хоть словами маг пытался уверить меня в обратном, взгляд колол льдом.

— Серен погибла из-за демона. Не хочу, чтобы что-то подобное случилось с тобой, — наконец нарушил он давящее молчание.

Я вскинула голову. Встретившись со своим отражением взглядом, отпечатавшимся в зеркальной глади, коснулась рукой кулона.

— Но твой подарок, разве он не должен меня оберегать?

— Это украшение… — маг запнулся, словно у него вдруг иссяк словарный запас, а потом с явной неохотой продолжил: — В случае с проклятием чары оказались бесполезны. Да и демон, не появись вовремя Адриен, наверняка бы тебя убил.

Я поджала губы, не найдя, что возразить. Моран умел убеждать. И этот раз не стал исключением, с его доводами было трудно не согласиться. Вот только меня совсем не прельщала жизнь пойманной канарейки.

Тем более сейчас, когда во мне непонятно откуда взялась эта сила, я не могу позволить себе сидеть целыми днями дома. Нужно искать ответы. Если не в коллеже, из которого меня самым наглым образом выставили, так в какой другой библиотеке.

Или расспросить знакомых магов… Вот только кого я здесь знаю? Касьен остался в Валь-де-Манне, от матери и близняшек никакого толку. А отца не хотелось бы тревожить. Да и чем он мне поможет…

Рассказать о том, что почувствовала демона, Морану? Но что-то его светлость не спешит наставлять на путь истинный доморощенную поджигательницу. Единственное, что его волнует, это мой уход из дома. А до странностей, творящихся с вредной (по его мнению) супругой, как видно, ему совершенно нет дела.

— Знаю, в последнее время я совсем не уделял тебе внимания. — Страж привлёк меня к себе, легонько приподнял моё лицо, коснувшись подбородка кончиками пальцев, заставляя встретиться с ним взглядом, и прошептал в губы: — Обещаю, что постараюсь это исправить. Вместе мы обойдём Навенну вдоль и поперёк. Поверь, ты ещё устанешь от этого города и столичной суеты. И от моего присутствия тоже, — улыбнулся мягко.

От этой улыбки, на миг осветившей его лицо, обычно напоминавшее красивую, но неподвижную маску, меня бросило в жар. Странное наваждение, преследовавшее с момента нашей первой встречи, только усиливалось, когда он был рядом. И злиться долго на этого невозможного и невыносимого мужчину не получалось. Ни тогда, когда от его поцелуев становится так жарко, и каждое прикосновение будоражит, заставляет покрываться кожу мурашками.

И, кажется, я снова проиграла, ведь так и не отстояла свою свободу. А этот искуситель уже вовсю сражался со шнуровкой платья, крепко прижимал к себе, явно собираясь заняться тем, что последовало после вчерашнего купания.

— Просто любопытно, — прошептала, пока мозг окончательно не отключился, и я не отдалась во власть чувств, которым так хотелось уступить, но какая-то червоточина в сердце не давала окунуться с головой в эту сказочную эйфорию, — ваша светлость потом отнесёт меня ко мне в спальню или в кои-то веки милостиво разрешит провести ночь в своей?

Губы, до сих пор увлечённо исследовавшие кожу за ушком, прекратили дразнящую ласку. Страж отстранился.

— Значит, ты поэтому сбежала, — посмотрел на меня хитро. — Своеобразная месть из вредности?

Вредности? А вот сейчас и правда хочется отомстить. Или, как вариант, что-нибудь ему подпалить…

Собиралась уже упрекнуть мужа в безразличном отношении к силе, ни с того ни с сего пробудившейся во мне, а заодно поведать, где на самом деле пропадала весь день, когда в дверь постучались. На пороге возник вездесущий Гастон.

Ни за что не поверю, что не наябедничал на меня своему разлюбезному хозяину. Такое невозможно скрыть, да и не стали бы слуги утаивать от хозяина правду. А значит, его светлость просто не захотел обсуждать со мной «горячий» инцидент.

Тогда и я буду молчать как рыба об лёд. Пока не пойму, почему муж так странно себя ведёт.

— Ваша светлость, очередное нападение, — покосившись на меня настороженным взглядом, низко поклонился мажордом. Как ещё не стукнулся лбом о пол.

— Где? — лицо мага снова стало непроницаемым, лишённым всяких эмоций.

— В центре города, на площади Единой, — отчитался мужчина, с опаской покосившись в мою сторону.

Услышала, как Страж чуть слышно выругался, правда, тут же взял себя в руки. Машинально коснулся губами моей кисти, а, уходя, пообещал, что по возвращении обязательно заглянет в гости, дабы продолжить то, на чём мы остановились.

— Должно быть, ваша светлость запамятовал: мне ведь пора отдыхать. Ваши же слова были. А посему, вам удачной охоты, а мне спокойной ночи. До встречи за завтраком.

Присев в реверансе перед заметно потускневшим мужем, выпрямилась и, гордо вздёрнув подбородок, прошла мимо дворецкого, у которого рожа вдруг стала такой же постной. Наверное, обиделся на меня за своего хозяина.

Постаралась выставить из головы Стража со всеми его странностями и поспешила к себе, переваривать события минувшего дня.

 

Глава 5

То, чего я так опасалась, свершилось: матушка и сёстры позаботились о том, чтобы вплоть до самого бала у меня не нашлось ни одной свободной минутки на решение собственных проблем. Какое там посещение коллежей и библиотек! Отныне моим досугом полностью и безраздельно владели не в меру требовательные и постоянно нуждающиеся во внимании родственницы. Папа только сочувственно вздыхал и неодобрительно покачивал головой, когда одна из малолетних пиявок утаскивала меня на очередную примерку платья или демонстрацию уже не знаю какой по счёту безделушки, коими щедро одаривал этих бездонных бочек мой расточительный супруг.

Каждый день являлись портнихи и белошвейки, куаферы и парфюмеры, дабы превратить Соланж и Лоиз в самых прекрасных и завидных невест Навенны. И демон бы со всеми с ними, я была не против снова жить под одной крышей с родственницами, лишь бы меня не дёргали. Но нет. Моё присутствие требовалось всегда и везде.

Полагаю, не обошлось без пагубного влияния де Шалона, в обмен на побрякушки велевшего Соланж и Лоиз не спускать с меня глаз.

Однажды я даже попыталась припереть вероломную светлость к стенке и заставить признаться, что он самым бесстыдным образом подкупил моих близких. Увы, словесная баталия закончилась моим бесславным поражением: я снова засыпала в объятиях мага, к которому тянулась каждая клеточка моей слабой плоти.

О пробуждении и вспоминать не хочу, оно ничем не отличалось от предыдущих. Глупость, наверное, но всякий раз после близости с Мораном я чувствовала, как сила переполняет меня, как растекается по венам, становится частью моего естества.

Даже закралось подозрение, а не повинен ли де Шалон в том, что я стала вроде как магом? Хотя… как тот, кто владеет стихией воздуха, может насыщать меня силой огня? Ещё одно нелепое предположение, пока что ничем необоснованное.

И ни одного внятного ответа. А вопросы всё продолжали множиться.

В отличие от Валь-де-Манна, библиотека которого несомненно заслуживала внимания, в городских апартаментах его светлости книг было раз, два и обчёлся. И что самое обидное, на все манускрипты по магии какой-то умник (и я даже догадываюсь, какой) наложил охранные заклинания: стоило только коснуться тиснёного золотом переплёта, и в пальцы словно впивались тысячи невидимых иголочек. Болезненные ощущения проходили не сразу, и после пары неудачных попыток я была вынуждена оставить идею познакомиться поближе с литературной коллекцией мужа.

Оставалось надеяться, что сразу после праздников, близняшки и маман всё-таки поимеют совесть и отправятся восвояси. Тогда уже никаким Гастонам и заверениям Стража в беспокойстве о моей драгоценной персоне не удастся удержать меня в этом доме.

А пока… Приходилось набраться терпения и ждать самого важного в жизни Соланж и Лоиз события. И пытаться самостоятельно укротить стихию, которая ни в какую не желала укрощаться.

Утром накануне бала весь дом стоял на ушах. Слуги убирали мебель, дабы танцующим было где разгуляться, украшали бальную залу гирляндами из живых цветов, выносили в сад столы, чтобы ближе к вечеру заставить те всевозможными угощениями.

Из комнат близняшек время от времени доносились восторженный визг и смех, а также раздражённые окрики матери, не перестававшей потчевать дочерей советами и наставлениями. Которые сёстры, больше чем уверена, даже не слушали.

Хорошо хоть меня после той нашей ссоры баронесса больше не пыталась учить уму-разуму. На людях вела себя, как любящая родительница, а когда мы оставались наедине, что случалось, хвала Единой, крайне редко, предпочитала делать вид, что я предмет интерьера. Ваза какая или занавеска.

В общем, в тот памятный день с раннего утра все домочадцы сходили с ума. И я, кажется, тоже.

Проснувшись, битых полчаса сидела перед зеркалом, вглядывалась в своё отражение. Всю жизнь, всю свою сознательную жизнь, сколько себя помню, у меня были голубые глаза. Светлые, в опушке чёрных прямых ресниц. Обычные. А теперь они вдруг взяли и… позеленели. Не так чтобы очень, но цвет однозначно стал другим. Кто-кто, а я своё собственное лицо за двадцать четыре года успела хорошо изучить. Небесной голубизной там больше уже и не пахло.

Досмотрелась до того, что в какой-то момент, лишь на долю секунды, почудилось, что на мои собственные черты наслаиваются чьи-то другие. Как будто на меня смотрели не одна, а две девушки. Одна — я.

Другая — Серен.

Бред какой-то…

Стоило зажмуриться, как наваждение прошло, и снова в зеркале отражалась немного растерянная, бледная Александрин.

Вот только цвет глаз по-прежнему оставался другим.

— Ксандра, ну как мы тебе?! — смерчем ворвались в спальню близняшки.

Лоиз, как всегда, влетела первой и покружилась передо мной в ярком васильковом платье, обильно расшитом драгоценными камнями. Соланж блистала в кремовом наряде с жемчужной отделкой.

— Красавицы, — улыбнулась этим рыжеволосым солнышкам и невольно поёжилась, вспомнив о другой обладательнице огненной копны, что только что привиделась мне в зеркале.

— Правда нравится? — недоверчиво переспросила Соланж, уловив перемену в моём настроении.

— Ещё как нравится! — Отринув неприятные мысли, я поднялась и наигранно-весёлым голосом предложила юным модницам: — Покажете, какие подобрали под них украшения?

Дважды просить не пришлось. Довольные, сёстры утащили меня к себе хвастаться коллекцией драгоценностей.

Распрощаться с болтушками удалось только после обеда, но побыть в одиночестве и снова поизучать своё отражение мне не дали. Явились служанки, дабы подготовить маркизу де Шалон к празднику, на который был приглашён весь цвет столицы.

Став замужней дамой, я не только лишилась некоторых прав, вроде свободы, но и обрела немало обязанностей. Теперь на любом торжественном мероприятии мне вменялось встречать гостей. Благо Моран согласился разделить со мной эту незавидную участь, и вот уже демон знает сколько времени мы стоим в холле, изображая нарядные статуи. Лучась фальшивыми улыбками, отвечаем на приветствия приглашённых. А они всё прибывают и прибывают.

— Мне кажется, для этих смотрин следовало арендовать площадь, — воспользовавшись мгновенной передышкой, шепнула я мужу. — Скоро они набьются сюда, как сельди в бочку. По-моему, мессир, у вас проблемы с арифметикой. Доверили бы составление списка гостей человеку, сведущему в подсчётах.

Надо ж было хоть как-то наказать его гадкую светлость за очередной предрассветный побег.

— Какое поэтичное сравнение, — закатил глаза де Шалон и тоже не преминул пустить шпильку в мой адрес: — Иногда я задаюсь вопросом, а не подсунули ли мне в жёны крестьянку.

— Вы сами выбрали меня, — хмыкнув, заметила я. — Вот теперь и наслаждайтесь.

Пришлось прервать нашу маленькую пикировку и вновь расплываться в улыбке, от которой, если честно, уже скулы сводило.

Да, я не являюсь эталоном хороших манер, в нашей семье, кроме мама, этим вообще никто не заморачивался, и порой у меня выскакивала какая-нибудь не слишком уместная для высшего общества фраза.

Увы, вместо того чтобы задеть Стража, я, кажется, снова его позабавила.

— Вы становитесь ещё соблазнительней, когда злитесь, — продолжил посмеиваться надо мной чародей, когда очередной барон с баронессой и их юный отпрыск — потенциальная жертва моих сестёр, оставили нас в покое и гуськом покинули холл. — Не терпится сорвать с вас это платье, — скользнул плотоядным взглядом по наряду из золотой парчи, уделив особое внимание глубокому вырезу, подчёркнутому кулоном из турмалина.

Прикрываясь кружевным веером, подалась к супругу. Словами не передать, как хотелось стереть с холёной физиономии это самодовольное выражение.

— Не боитесь разориться? — спросила, имея в виду свой роскошный туалет, пошитый с подачи черноглазого транжиры.

— Для вас, дорогая, никаких сокровищ не жалко, — горячее дыхание обожгло висок.

— Вам их не жалко и для моих сестёр. Вертите ими, как вздумается, — буркнула раздражённо.

И снова невинный взгляд, а голос так и сочится издёвкой:

— Вам повсюду мерещатся заговоры, Александрин. Я всего лишь пытаюсь обеспечить Соланж и Лоиз достойное будущее.

— И благодаря этому «всего лишь» я уже который день сижу дома, словно на привязи! — Ну вот, хотела позлить Морана, а в итоге распсиховалась сама.

— Перестаньте накручивать себя, радость моя, и наслаждайтесь вечером.

Мне так и не удалось стереть с лица Стража улыбку. Но вот кое у кого она всё-таки сошла: у седовласого господина, показавшегося в тот момент в холле.

Мой недавний знакомый-маг, сегодня щеголявший в расшитом серебром камзоле, поменялся в лице, стоило ему заметить рядом с маркизом девушку, не так давно нагло выставленную им из коллежа.

— Ваша светлость, — почтительно поклонился гость хозяину вечера и пробормотал, явно чувствуя себя неловко: — Полагаю, это ваша супруга…

— Да, мэтр Легран, я решил, что заслужил второй шанс на счастье, — ответил этот счастливчик и тоже расшаркался перед приглашённым.

А я стояла ни жива ни мертва, опасаясь, что вот сейчас ворчливый старикашка расскажет, что уже имел возможность со мной пообщаться. Почему-то вдруг подумалось, если Моран узнает, где я провела тот день, меня и вовсе посадят в погреб или замуруют на чердаке.

— Искренне за вас рад, — натянуто улыбнулся преподаватель коллежа и, к моему облегчению, поспешил откланяться, не выдав нашего с ним знакомства.

Когда было озвучено имя последнего значившегося в списке гостя, мы с его светлостью облегчённо вздохнули и последовали за приглашёнными в бальный зал. А за нами, под аккомпанемент из восторженных вздохов и несмолкающего гомона, грациозно вплыли близняшки.

Смущённые и взволнованные, они делали несмелые шажки к центру зала, и в плитах из розового мрамора отражались две стройные изящные фигурки. За сёстрами шлейфом тянулось пламя, золотистой дымкой оно окутывало их руки, являясь доказательством того, что в будущем Соланж и Лоиз смогут передать силу потомкам.

Что они не пустышки.

После того как Моран представил своих протеже и объявил о начале танцев, обстановка немного разрядилась. По крайней мере, сёстры перестали бледнеть и теперь с удовольствием демонстрировали собравшимся всё, чему научил их за минувшие дни нанятый де Шалоном хореограф.

Мама от умиления пускала скупую слезу, папа уже вовсю угощался шампанским. Хотела последовать его примеру и пригубить немного хмельного напитка, когда почувствовала, как чьи-то сухие пальцы коснулись моего локтя.

— Ваша светлость…

Обернувшись, встретилась взглядом с господином магом. Кажется, Моран обращался к нему «мэтр Легран». И если в первую нашу встречу колдун едва не лопался от высокомерия, то теперь смотрел на меня, точно побитая хозяином собачонка.

— Ваша светлость, — старик глубоко вздохнул, — я задолжал вам свои извинения. Знай я, что вы супруга маркиза де Шалона, ни за что бы не позволил себе подобной дерзости. Искренне сожалею, что наше с вами знакомство началось с такого неприятного инцидента.

— Я уже обо всём забыла, — поспешила заверить гостя. — Предлагаю оставить этот случай в прошлом и не рассказывать о нём никому. Тем более моему мужу. Не стоит его расстраивать. И разочаровывать, — сделав ударение на последнем слове, замолчала, ожидая ответной реакции.

К счастью, пожилой мэтр согласился с моим предложением, а в качестве компенсации ещё и предложил свои услуги. Заверил, что будет счастлив загладить вину и оказать мне помощь, если я когда-нибудь буду в таковой нуждаться.

— Вы очень добры, — расцвела я. Силясь сдержать рвущуюся наружу радость и волнение, на выдохе выпалила: — У меня имеется несколько вопросов… хм, магического характера. Ответы на них я и надеялась получить в коллеже.

Маг почтительно поклонился и в кои-то веки расщедрился на искреннюю улыбку, отчего вокруг его ярких зелёных глаз собралось ещё больше морщинок.

— Я весь в вашем распоряжении, мадам. Задавайте любые вопросы, а я постараюсь на них ответить.

Только открыла рот, собираясь озвучить первый, касающийся моих новоявленных способностей, как на нежную мелодию лютен и флейт наслоился громкий голос распорядителя бала, в роли которого сегодня выступал Гастон:

— Герцог и герцогиня д'Альбре!

Все взгляды как по команде устремились к распахнувшимся дверям, светлым с узором из позолоты, и вместо вопроса, адресованного мэтру, у меня вырвалось ошеломлённое:

— Опаль?..

Музыка резко оборвалась. В наступившей тишине я слышала, как лихорадочно бьётся моё сердце. Та, которую надеялась больше никогда не увидеть, которая чуть не лишила меня жизни, сейчас шла с высоко поднятой головой и обводила зал надменным взглядом. В серых, холодных, точно смертоносное лезвие, глазах читались ликование и превосходство. Губы кривились в пренебрежительной усмешке, как будто все здесь собравшиеся являлись презренными плебеями, недостойными дышать одним воздухом с этой стервой.

— Когда она уже успела стать герцогиней? — растерянно прошептала я. Только сейчас, когда первый шок прошёл, обратила внимание на избранника графской дочки.

Что ж, хотя бы молодой. Хоть и на первый, и даже на второй взгляд это было единственное из внешних достоинств герцога д'Альбре. Красавицу Опаль держал за руку тучный мужчина с лоснящимися щеками, заплывшими жиром светло-карими глазами и тоненькими усиками, кокетливо закрученными кверху. Должно быть, маг земли, а если так, наверняка покладистый и неконфликтный. Из такого наша новоиспечённая мадам будет не только верёвки вить, но и завязывать из него бантики да узелки. В общем, продолжит творить всё, что ей вздумается.

Меня передёрнуло от ужаса.

Одет его светлость был в нелепый ярко-жёлтый костюм, украшенный золотыми аппликациями. Белые чулки с пышными бантами придавали толстым икрам ещё больший объём. Голова казалась непомерно большой из-за парика с длинными седыми буклями. Сразу видно, придворный франт. Или, как по мне, скорее шут.

Судя по глуповатому выражению лица незваного гостя — однозначно второе.

Что же касается вкуса герцогини, он как всегда был выше всяких похвал. Опаль блистала в воздушном платье из муслина, усыпанного бриллиантами. Белокурую головку нашей нимфы украшала изящная диадема, а покатое плечико — алмазные подвески, достойные самой королевы.

— Этот герцог д'Альбре, кто он? — очнувшись от наваждения, пробормотала я, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Незаконнорождённый сын его высокопреосвященства, кардинала Бофремона, — просветил меня мэтр Легран. — Поговаривают, у молодого человека не всё в порядке с головой. Вроде бы так Единая наказала монсеньора за нарушение обета.

Может, мозгами д'Альбре пресветлая и обделила, зато папочка сумел компенсировать умственную ущербность титулами и богатством.

— Ваша светлость, — к новобрачным уже спешил Моран и, судя по тому, как резко обозначились скулы на лице мужа, он, как и я, не ожидал снова увидеть Опаль и сейчас был на грани, — чему обязаны такой чести? Мы вас не ждали, — добавил резко, рискуя показаться не самым радушными хозяином, да ещё и навлечь потом недовольство его высокопреосвященства.

На Опаль Страж не смотрел принципиально, отчего радости у змеючки заметно поубавилось.

Жаль, ненадолго. Я заметила, как герцогиня, расплывшись в елейной улыбке, пихнула эту тушу, своего мужа, локтем, и герцог, наконец выйдя из ступора, с важным видом заявил:

— Будьте спокойны, сударь, надолго мы здесь не задержимся. Мне противно находиться в доме человека, обесчестившего мою жену!

По залу прокатилась волна шёпота, перемежавшегося с ахами и вздохами.

Почувствовав, как земля уходит из-под ног, я пошатнулась. Спасибо мэтру Леграну, вовремя подхватившему меня под локоть. Маг ободряюще сжал мою руку, призывая не терять над собой контроль.

— Только ваша кровь смоет позор, который лёг на мою возлюбленную! — тем временем сыпал пафосными фразами его жирная светлость, и у меня сложилось впечатление, что он заранее выучил их наизусть. — А посему я вызываю вас на дуэль, бесчестный вы человек! — Выдержав долгую паузу, театрально закончил: — Дуэль до смерти!

Ни один мускул не дрогнул на лице Стража. Даже когда д'Альбре, презрительно скривившись, бросил ему под ноги какую-то глиняную фигурку — издалека было толком не рассмотреть, — лицо мужа осталось непроницаемым.

— Ну раз вам так будет угодно, — поклонился де Шалон с таким видом, словно вместо этого отвесил марионетке Опаль пощёчину.

— Завтра на рассвете вы заплатите за каждую её слезу! — не выдержав пронзительного взгляда чёрных глаз, герцог опустил голову.

— Вы правы, у него действительно не всё в порядке с головой. — Я едва удержалась от того, чтобы не покрутить у виска пальцем. — Бросить вызов Стражу! Наверное, Опаль не терпится стать вдовой…

— Ошибаетесь, маркиза, — горько усмехнулся огненный маг, и от его тихого, пронизанного тревогой шёпота, по спине пробежали мурашки. — Та фигурка — вот кто станет противником вашего мужа.

— Но…

— Это голем, — мрачно сказал колдун, и у меня внутри всё похолодело. — А с ними не под силу совладать даже потомкам морров.

 

Глава 6

Ночью мне не спалось. Тревожные мысли роились в сознании, словно пчёлы в тесном улье, и сердце сжималось от противоречивых чувств. Никогда прежде мне не доводилось испытывать такого унижения! До сих пор чувствовала на себе липкие взгляды приглашённых, отчего так и хотелось нырнуть с головой в бассейн и находиться под толщей воды, пока не померкнет последнее из горьких воспоминаний.

Мало того что эта мерзавка выставила Стража чуть ли не насильником и совратителем невинных дев, так ещё и сорвала праздник моих сестёр! На близняшек было жалко смотреть. С этим вечером у них было связано столько надежд, столько мечтаний, но после эпатажного появления демоновой парочки ни о каком веселье уже не могло быть и речи.

Под нелепыми предлогами гости стали раскланиваться и меньше чем через час дом опустел. В какой-то момент я потеряла из поля зрения Морана. Муж исчез, а я до поздней ночи успокаивала как могла своих безутешных сестёр и баронессу, тоже раздавленную произошедшим.

— Как он мог? Ну как он мог?! — причитала мама, нервно вышагивая по спальне. — Такой позор! Этот противный герцог заявил, что его жена была околдована. О-кол-до-ва-на! Как можно туманить разум юной, неискушённой девушке? Лишить её невинности! Немыслимо!

Такая сама кому хочешь мозги запудрит. Чем, в общем-то, Опаль с превеликим удовольствием и занималась. Приходилось признать, в интригах ей не было равных.

— Он и Ксандру пытался до свадьбы соблазнить, — шмыгнув носом, совсем не вовремя решила посплетничать Соланж.

А Лоиз с готовностью подхватила:

— Точно, точно. Тайком поил её какой-то приворотной гадостью. Фе!

Я зажмурилась. Почему-то подумалось о лавине, низвергающейся с вершины горы. Вот так и сплетни будут множиться, обрастая выдуманными подробностями, и ядовитым плющом расползаться по городу. Не удивлюсь, если к концу недели Моран превратится в Синюю Бороду, а я стану соучастницей всех его богопротивных деяний. Или буду причислена к сонму несчастных жертв негодяя.

Ни один из вариантов меня не устраивал. Не хочу, чтобы моё имя полоскали, как какую-то грязную тряпку.

Маман закатила глаза и в театральном жесте прижала ко лбу руку.

— Единая! А я-то так радовалась за свою кровиночку. Так радовалась…

Кажется, я только что снова перешла в разряд любимых дочерей. Надолго ли — зависело от дальнейшего развития событий.

— Бедная моя девочка, — тем временем сокрушалась баронесса. Даже присела со мною рядом и нежно приобняла за плечи. — Всю жизнь теперь придётся с ним мучиться.

«После двадцати четырёх лет с вами, дорогая мама, мне уже ничего не страшно», — чуть не сорвалось с языка. Благо вовремя его прикусила.

— Я слышала, что маркиз был с этой Опаль и после помолвки с Ксандрой, — не унималась Лоиз.

Что я говорила про сплетни? И ведь откуда-то выудили. Наверняка эту паутину из вранья и лишь малой толики правды Опаль начала плести задолго до сегодняшнего вечера. Постепенно распускала слухи, а я, сидя в четырёх стенах, не ведала о планах злодейки ни сном ни духом.

Уф! Зря тогда толкнула её в пруд. Лучше бы хорошенько приложила головой о мост, да там бы и оставила догорать.

— Ксандра, а ты завтра пойдёшь смотреть на дуэль? — допив успокаивающий настой, печально спросила Соланж.

— Только этого не хватало! — возмутилась маменька, будто сестра сказала нечто крамольное. — Он и так навлёк позор на наше достопочтенное семейство. Между прочим, в нашем роду никогда не было прелюбодеев, и, если кто и должен завтра принять весь удар на себя, так только его светлость. А Ксандра останется дома!

Про «и в горе, и в радости» её милость, похоже, благополучно позабыла.

— Думаете, он выживет? — тяжело вздохнула Лоиз.

— Умираю от усталости. Лучше пойду к себе, — поспешно поднялась я, желая прекратить неприятный для меня разговор.

Пожелав сёстрам и матери спокойной ночи, отправилась в противоположное крыло особняка. Переоделась сама — не хотелось видеть даже служанку — и, устроившись в кресле возле окна, долго смотрела на рассыпанные по тёмному куполу звёзды. Луна в дымчатом ореоле освещала сад холодным, блеклым светом. Пока что она царила над городом. Но пройдёт всего несколько часов, и небо станет бледнеть, горизонт окрасится алым… А может, и не только горизонт.

Уже и не сосчитать, сколько раз за эти недели успела разозлиться на Морана. Меня раздражала его деспотичность и то, что я многого не понимала в наших отношениях. Однако даже в самые горькие минуты обиды я не желала ему страданий и уж тем более смерти. Даже в мыслях не могла допустить, что так внезапно овдовею.

Если по вине Опаль с ним завтра что-нибудь случится… Пальцы сами собой сжались в кулаки. Если завтра мой муж погибнет, её треклятая светлость тоже долго не проживёт. Понадобится — обращусь к самой мерзкой, богопротивной магии, но её со свету сживу!

Как она пыталась сжить меня. А теперь пытается добраться и до Морана.

…Тишину спальни развеяли тихие шаги.

— Думал, застану тебя спящей. — Отец грустно улыбнулся. Приблизившись, мягко дотронулся до моих волос. Уже и забыла, когда он в последний раз гладил меня по голове, такое ощущение, что в прошлой жизни.

— Я была у близняшек. Только вернулась.

Поднялась, уступая барону место. Но он не шелохнулся, остался стоять, с тревогой вглядываясь в моё лицо.

— С тобой что-то происходит. Вот только я никак не могу разобрать, что именно, — в карих глазах родителя, в сумраке казавшихся почти чёрными, отразилось беспокойство.

Я и сама уже давно поняла, что ничего не понимаю. И, боюсь, если сейчас поделюсь с ним своими страхами, папа мне вряд ли поможет. Только ещё больше его растревожу.

Фернан ле Фиенн был посредственным колдуном, впрочем, как и все в нашем семействе. За исключением меня, конечно же, потому как я колдуньей и вовсе не являлась.

До недавнего времени.

Помню, когда дедушка был жив, всё жаловался, что сын увиливал от уроков и был выгнан из коллежа за неподобающее поведение.

Это маг-то земли. Было сложно представить, что папа мог вести себя плохо. Даже будучи подростком. А после коллежа родителю уже стало не до упражнений в магии. Он рано женился на моей матери, Ортанс, в девичестве мадмуазель Клавье. А вскоре после свадьбы скончался дедушка, и все заботы в одночасье легли на плечи молодого барона.

Сколько себя помню, его лицо, крупное и, наверное, не самое привлекательное — с как будто выточенными из камня резкими чертами, мясистым носом и квадратным подбородком, — но такое добродушное и открытое, часто омрачала тревога. Папа всё время пребывал в заботах об имении и о том, как вырастить и дать более-менее сносное будущее своим пятерым детям.

Его широкий лоб уже давно избороздили глубокие морщины, они же залегли и вокруг ярких, выразительных глаз. Надеялась, после сегодняшних смотрин эти злосчастные складки наконец разгладятся, ведь барону больше не придётся переживать за судьбу младших дочерей.

Но эта тварь Опаль всё испоганила. Снова.

Если кого и следовало вызывать на дуэль, так только её! И голема создать побольше и поагрессивнее. Чтоб раздавил, как букашку, в считанные секунды, очистил бы мир от такой дряни.

— Ксандра, милая, поговори со мной, — вывел меня из задумчивости отцовский голос, в котором смешались нежность и беспокойство. — Ты очень изменилась за эти недели. Твои глаза… — неуверенно продолжил родитель, словно опасался, что обильные ежевечерние возлияния могли спровоцировать у него галлюцинации.

— Я бы с радостью поделилась с тобой ответами, вот только у меня их нет.

— Значит, стоит поискать их вместе. — Отец привлёк меня к себе, коснулся губами моей тёмной макушки и снова с нежностью погладил, прошептав: — Лучше останься завтра дома.

— Тоже переживаешь, что на меня будут пялиться все, кому не лень, и злословить в мой адрес? — усмехнулась горько.

Отец помедлил, прежде чем ответить:

— Боюсь, если твой муж проиграет, тебе не захочется это видеть.

— Он не проиграет, — несмотря на все старания казаться уверенной и спокойной, я не сумела сдержать дрожи.

— Приятно знать, что хоть кто-то в меня верит, — раздался от двери голос мессира мужа.

Вот уж точно отморозок. Ну хоть бы капелька волнения во взгляде, хоть бы какое-то проявление эмоций. Но нет, его грешная светлость, якобы околдовавшая самую чистую, наивную и неискушённую деву на всём белом свете (пусть бы захлебнулась собственной желчью!) был, как всегда, невозмутим.

— Думал, уже спишь.

И почему все так жаждут уложить меня пораньше в койку?

— Да вот, что-то бессонница разыгралась. Сама гадаю, с чего бы это, — хмыкнула я.

— Могу я поговорить со своей женой наедине? — оставив без внимания мой сарказм, обратился к барону де Шалон.

— Постарайся всё же поспать, милая, — отец снова поцеловал меня, на сей раз в лоб, после чего тихонько добавил: — а завтра мы продолжим наш разговор.

Его милость ушёл, и мне вдруг показалось, что с его уходом из спальни исчезло тепло, и в ней снова воцарился промозглый холод.

— Даже представить себе не могу, каково тебе сейчас. — Моран не пытался приблизиться, стоял на пороге спальни, словно боялся, что я его оттолкну.

А я и сама не знала, чего же хочу: оказаться от него как можно дальше или прижаться к сильной груди. Вдруг другой такой возможности больше не будет…

— Мне жаль, что из-за моих ошибок страдаешь ты. Его милость прав, тебе не следует завтра ехать со мной. Лучше останься дома.

— Снова жаждете посадить меня под замок, сударь? — невесело пошутила я. — На сей раз не выйдет. Придётся вам терпеть моё присутствие всё следующее утро.

Не знаю, может, показалось, но на какой-то миг в глазах Стража мелькнуло удивление, а губ коснулась тёплая улыбка.

— Действительно сделаешь это ради меня?

— Не хочу, чтобы все думали, что я поддерживаю лживые сплетни и тоже считаю тебя виновным.

Он всё-таки подошёл ко мне, а я всё-таки приникла к нему, вдохнула ставший таким родным запах его кожи, чувствуя, как выдержка оставляет меня, и глаза начинает щипать от слёз.

— Прости за измену, — не сразу, спустя какое-то время прошептал Моран.

— Почему голем? Если д'Альбре так хочется постоять за честь своей жены, пусть бы сам и сражался. Тоже мне, рыцарь.

— Преступник в глазах общества не он, а я, — мягко возразил Страж, покрывая невесомыми поцелуями мои виски. — По закону, его светлость не обязан рисковать жизнью. А вот мне за свою придётся побороться.

— Дурацкие законы…

Моран тихонько рассмеялся, а потом, неожиданно посерьёзнев, попросил:

— Александрин, хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала.

Вопросительно посмотрела на мага. Мне не понравился ни его тон, ни его мрачный, пронизанный горечью взгляд.

— Если я всё же проиграю, — почувствовав, как я напряглась, Страж поспешно уточнил: — чего, конечно же не случится, но… Если вдруг, пообещай, что мой подарок, этот кулон, — пропустил он между пальцев золотую цепочку, — похоронят вместе со мной. Что ты расстанешься с ним без сожалений.

— Ты не умрёшь! — порывисто воскликнула я. — Не умрёшь, и хватит об этом!

— Пожалуйста, мне непросто даются эти слова, — вдруг взмолился Страж, чего, в принципе, никогда не делал. — Пообещай, что выполнишь мою просьбу.

Не отстал, пока я, обескураженная странным поведением мужа (совсем скоро произойдёт судьбоносная для него битва, а он думает о кулоне!), не проронила тихое:

— Обещаю.

Коснувшись напоследок искусанных от волнения губ мимолётным поцелуем, Моран оставил меня одну. Наедине с терзающей сердце тревогой, которая стремительно перерастала в панический страх.

 

Глава 7

На рассвете мы с мужем в сопровождении кучера, форейторов и верного друга его светлости, мессира де Грамона, покинули родные пенаты. Очень хотелось верить, что не пройдёт и часа, как вернёмся в особняк на улице Ла Рийер, непременно в полном составе и, конечно же, целые и невредимые.

Даже без малейшей царапины.

Понимала, что думать так глупо: схватка с големом и отсутствие ран — понятия несовместимые. Но только вера в чудо помогала держаться и не сойти с ума. Пока Адриен, взволнованный не меньше моего, а ещё злой как демон, на ведьму Опаль и её безголовую марионетку, шёпотом давал Морану советы по ведению боя, я безотчётно смотрела в окно. На звёзды, медленно гаснущие на едва окрашенном восходом небе. На спящий город, его пустынные улочки, теперь казавшиеся блеклыми и безликими. Совсем недавно я восхищалась архитектурой Навенны, её достопримечательностями, а теперь мечтала вернуться обратно в Валь-де-Манн или вообще сбежать куда подальше, прихватив с собой и этого самоубийцу Стража. Приказать кучеру поворачивать в другую сторону, мчаться без оглядки и без остановки. Дальше, как можно дальше от порождённого магией чудовища и треклятой завистницы, безумной в своей ненависти.

Мысленно отсчитывала секунды, которые, исчезая в водовороте вечности, звучали в унисон с ударами моего сердца. Одна, вторая, третья… Жаль, невозможно повернуть время вспять или хотя бы замедлить его бег, чтобы оттянуть наступление рокового момента.

Бой должен был проходить за городом, чтобы сражающимся было где развернуться, и, чтобы голем, метя своим кулачищем в Стража, не разрушил ненароком какое-нибудь строение.

Например, логово Опаль. Ах, как бы это было чудесно…

В чистом же поле монстру было где разгуляться.

А Морану негде спрятаться.

Первое, что увидела, подъезжая к месту дуэли, окаймлённому тёмным перелеском, — это вереницу карет. Несмотря на такую рань, когда даже петухи ещё не прокукарекали, знать Навенны не поленилась явиться на казнь. По-другому назвать это безумие язык не поворачивался.

Дамы в роскошных нарядах, словно на бал прикатили. Такие же расфуфыренные кавалеры в ярких камзолах и напудренных париках. Высыпав из карет, они оживлённо переговаривались, смеялись и шутили.

У меня так и чесались руки поджечь чью-нибудь юбку и подпортить тем самым веселье. Или вон тому франту, ржущему, точно лошадь, спалить к демонам его рыжие букли. Жаль, не умею обращаться со своей магией, иначе превратила бы поле в большую чёрную прогалину, а весельчаков-магов в догоравшие угли!

Карету де Шалона заприметили сразу, по серебрившемуся на дверцах гербу — двуглавому ястребу, расправившему крылья в стремительном полёте.

Весёлые возгласы смолкли, сменившись на заинтересованные шепотки.

— Уверена? — Моран подарил мне ободряющую улыбку, хотя это мне следовало сейчас поддерживать его и ободрять. — Тебя могут сейчас же отвезти обратно…

— Я тебя не оставлю, — сглотнув образовавшийся в горле едкий комок, ответила одними губами.

Де Грамон удивлённо вздёрнул брови, наверное, никак не ожидал от меня такой самоотверженности.

— Если ты сегодня отдашь Единой душу, чур, я на ней женюсь! — совсем не кстати пошутил блондин, но под прицелом убийственных взглядов, моего и Стража, сразу скис.

— Не дождёшься, — «обнадёжил» друга Моран. Выйдя из кареты, помог спуститься мне.

По полю прокатилась волна удивлённых возгласов. Увидеть маркизу явно никто не ожидал, и теперь все дружно пялились на меня, даже больше, чем на виновника этого мероприятия. Покрепче сжав руку мужа, вместе с ним последовала к облачённым в балахоны магам, в обязанности которых входило оживить голема. Один — земной колдун с землистым цветом лица, другой с багровым румянцем — властитель стихии огня. Представляю, что этот слаженный дуэт может наворотить.

Мужчины чинно раскланялись, после чего попросили маркиза проследовать через зачарованный купол, полупрозрачной дымкой нависший над полем. Чары должны были обезопасить зрителей и не выпустить кого-либо из противников, пока поединок не закончится смертью одного из них.

Меня начало знобить. Не от холода, от рвущейся наружу паники.

Непросто прощаться, когда на тебя бесцеремонно таращатся несколько десятков глаз. Тем более что мне и вовсе не хотелось с ним расставаться.

И когда Моран привлёк меня к себе и собирался уже что-то прошептать, я решительно отстранилась:

— Потом всё скажешь. У нас ещё будет время, чтобы наговориться. Например, сегодня за обедом. И… и вечером. Ты можешь мне это пообещать?

Не пообещал. Просто улыбнулся в ответ самой отвратительной из всех возможных улыбок — грустной, в которой мне так и виделись безысходность и прощание навеки вечные. Отвернувшись, шагнул за туманную пелену. Пространство снова наполнилось сонмом голосов, гудящих, словно пчелиный рой.

В какой-то момент я почувствовала появление самой ядовитой из всех существующих в мире гадюк. Нарядная карета герцога остановилась, а спустя мгновение из неё проворно выскочил арапчонок, одетый в ярко-красную ливрею. Распахнув дверцу экипажа, мальчишка низко поклонился и протянул руку своей госпоже. Следом за Опаль из кареты выкатилась наподобие шара тучная фигура её мужа, с лицом, влажным от пота.

Мерзкая парочка.

Герцогиня в сопровождении своего маленького слуги прошествовала к зрителям и… не знаю, как ей хватило наглости, остановилась рядом со мной. Разряженная, словно королева на открытии бала, как ещё корону на голову не нацепила.

— Какое чудесное утро, не правда ли, мадам? — светясь улыбкой, промурлыкала хищница. На меня не смотрела, пожирала взглядом поле, окутанное мглой, в которой едва вырисовывалась одинокая фигура моего мужа. — Чудесное, чтобы умереть, — добавила едко.

Прицельно метила мне в сердце, чтобы ранить как можно больнее.

— Ты же любила его, — тихо сказала я, ощущая, как к горлу подступает дурнота. Боюсь, ещё немного, и меня стошнит прямо на роскошное платье этой выдры. — Разве можно желать смерти человеку, который был тебе дорог?

— Он сделал мне больно. Очень, — жёстко усмехнулась герцогиня. — И должен за это заплатить. Своей жизнью. Но если останется калекой, меня это тоже вполне устроит.

— Если я сегодня овдовею, ваш супруг не дождётся наследников. Будет сложно завести их от призрака, в коего вы превратитесь. Я слышала, тот, кто умирает в муках, вынужден вечно скитаться по земле, не находя забвения.

— Вы мне угрожаете? — хмыкнула её светлость.

— Просто предупреждаю, — ответила невозмутимо, хотя внутри всё кипело от гнева. — Я, в отличие от некоторых, предпочитаю играть в открытую. Теперь вы без всяких гадалок знаете, что вас ждёт.

Хихикать Опаль перестала. И скалиться в приторной улыбке тоже. Правда, не успела я почувствовать моральное удовлетворение, как меня окатило волной ужаса. Земля под ногами дрогнула: один раз, другой. Деревья на другом конце поля, словно молодая поросль, выкорчеванная с корнем, разлетелись в стороны.

А меня снова затошнило — от невыносимого зловония, что источала оживлённая магией громадная туша монстра.

Собравшиеся синхронно ахнули и разноцветной волной схлынули к своим экипажам. Гомон усилился, но он едва ли мог перекрыть звук шагов великана, напоминавший раскаты грома.

Земля тревожно вибрировала от малейшего движения чудища, и я вздрагивала каждое мучительное мгновение, что, исчезая в воронке прошлого, приближало голема к сопернику.

От нестерпимой вони, напитавшей воздух, уже мутнело в глазах. Бросив по сторонам взгляд, поняла: оказывается, дискомфорт испытываю я одна. Остальные преспокойно дышали полной грудью и завороженно следили за творением земной и огненной стихий.

Созданная из камня фигура двигалась всё стремительней. По серым трещинам, точно кровь по жилам, растекалось смертоносное пламя. Оно же полыхало в глазницах чудовища, а из его груди вырывался утробный звук, наполнявший пространство монотонным гулом.

Моран не двигался. Стоял посреди поля, и, чем ближе голем к нему подбирался, тем меньше по сравнению с каменным монстром казалась фигура мужа. Так и хотелось крикнуть, чтобы бежал. Воспользовался силой, дарованной ему предками, но не для сражения, а чтобы вырваться из туманной клетки.

Не думаю, что у кого-нибудь из здешних шутов хватит духу остановить Стража. Вот только побег повлечёт бесчестье, которое ляжет на весь род его светлости. Я знала, он скорее умрёт, чем поддастся слабости.

И тем не менее с губ едва не сорвалось отчаянное:

— Беги!

И когда уже голем готов был обрушиться на противника всей своей тяжестью, чародей вскинул руки. Я рванулась вперёд, расталкивая зевак, проклиная мглистую занавесь, нависшую над полем. С трудом различила потоки воздуха, обвившие кисти мужа. Сначала одна воздушная плеть с силой хлестанула чудовище. Монстр покачнулся, но устоял. Лишь мелкие камни осыпались в вытоптанную траву. Второй удар заставил голема упасть на колено. Чудо, что Страж успел увернуться, когда тварь, теряя равновесие, попыталась сцапать его в кулак.

Пока неповоротливая туша поднималась, маг уже успел отбежать на достаточное расстояние и снова обратился к своей стихии.

Взгляд невольно упал на герцога, стоявшего неподалёку. Вертя в руках миниатюру ожившего монстра, «бравый защитник» Опаль что-то тихонько бормотал себе под нос. Я видела, как шевелится его большой некрасивый рот, а по вискам и лбу стекают капли пота.

— Что он делает?

Адриен, стоявший рядом, произнёс:

— Управляет големом. Самому создать его герцогу сил не хватило, в Вальхейме единицы на это способны, да и то не в одиночку. Как видите, д'Альбре и повелевает им с трудом, того и гляди лопнет от напряжения.

Во мне забрезжил слабый луч надежды.

— И что же станет, когда он окончательно выдохнется? Бой закончится?

Де Грамон с сомнением покачал головой:

— Морану тяжелее во стократ. Посмотрите, он уже едва на ногах держится. На такие мощные атаки нужна колоссальная сила. А герцога питают злость и ненависть этой суки, его жены.

Лучше бы Адриен солгал. Сердце заныло от боли. А спустя мгновенье и вовсе, кажется, остановилось, не то от радости, не то от ужаса. Свинцовые тучи, закрыв собой небо, стремительно закрутились в воронку, которую, словно магнитом, притянуло к земле. Созданный Стражем смерч, пусть и скромных размеров, но поражающий своей скоростью и силой, прокатился по полю, выкорчевав редкие, уцелевшие после появления голема деревья и поколебав туманную завесу.

Зрители в страхе шарахнулись, и я уж было закричала от радости, что вот сейчас это волшебное торнадо подхватит, назло Опаль, монстра и превратит его в каменное крошево. Но стихия, обрушившись на голема, лишь заставила его пошатнуться и чуть отступить назад, после чего воронка рассеялась, укрыв поле обломками деревьев.

Противник всё так же твёрдо стоял на ногах, в то время как мой муж, обессиленный, уже был на коленях. Яростно взревев, голем бросился на свою жертву. Подавшись вперёд, Моран прижал руку к земле. От кончиков его пальцев зазмеились сгустки тьмы и поползли навстречу чудовищу.

— Проклятье! — взволнованно выругался Адриен. — Он уже не может обращаться к стихии. А сила морров, скорее, добьёт его самого, чем причинит вред этой каменной глыбе!

Муж Опаль, уверенный в скорой победе, ещё быстрее зашевелил губами. Меня затрясло. От отчаянья, ужаса, безысходности. Не хочу его терять.

Ни за что!

От одной только мысли, что Моран сейчас погибнет, можно было свихнуться. Ненависть затопила меня, слепая, жгучая. И снова я ощутила рвотный позыв: зловоние стало невыносимым. Сквозь пелену, застилавшую глаза, различила щупальца тьмы, пытавшиеся стреножить монстра. Как оказалось, тщетно. Эта попытка стоила маркизу последних сил. Чёрные сгустки рассыпались по траве, точно хлопья пепла.

И больше уже ничто не могло остановить наступающего на Стража монстра. Не знаю, как сумела подавить в себе крик, когда тварь лёгким взмахом мощной ручищи отбросила мага, у которого не осталось сил не то что атаковать, но даже избежать атаки, на другой конец поля.

Беспомощное тело мужа распласталось на земле. Спустя несколько сумасшедших ударов моего сердца голем оказался возле жертвы. Повинуясь приказу жестокого хозяина, занёс над Стражем столбообразную ногу, готовясь его раздавать.

В голове забилась одна-единственная мысль: не допустить, чтобы муж погиб! Любой ценой, любыми силами!

Я уже не могла дышать, мне не хватало кислорода. Воздух, отравленный зловонием этой нежити, дикой яростью и злобой голема, казался почти осязаемым. Едва ли тогда понимала, что происходит со мной и почему так остро чувствую эту тварь. Как будто нас с ней что-то связывало. Просто в какой-то момент нестерпимо захотелось, чтобы с таким же исступлением голем возжелал крови своего хозяина.

Того, кто им управлял.

Несколько секунд каменный зверь стоял неподвижно, словно раздумывая, давить или не давить. А потом, резко развернувшись… ринулся к нам.

— Ты что творишь?! — истерично взвизгнула Опаль. — Кретьен! Немедленно прекрати!

— Это не я, дорогая, — поменявшись в лице, пролепетал герцог.

— Ну ты же им управляешь, болван!

Возбуждённая зрелищем, толпа наконец поняла, что то, что могло случиться со Стражем, вполне может произойти с любым из них, сумей голем вырваться из защитного купола. Визжа и крича, дамы, опережаемые кавалерами, бросились врассыпную.

Самые сообразительные запрыгивали в кареты, и те тут же срывались с места, оставляя за собой клубы пыли. Ослеплённые паникой спасались бегством на своих двоих, надеясь найти укрытие в зарослях леса. Адриен пытался и меня оттащить от зачарованной преграды, а я, точно обезумевшая, кричала и вырывалась. Даже, кажется, умудрилась укусить Стража за руку.

Всё боялась, что д'Альбре опомнится и сумеет взять под контроль голема.

Не сразу пришло осознание, что герцога уже давно и след простыл, вместе с женой он сбежал одним из первых. А его «ручная зверушка» с упрямством барана билась о туманное марево, стремясь вырваться на волю и пуститься в погоню за его трусливой светлостью.

Даже подумать страшно, что произойдёт, если эта тварь достигнет города.

— Александрин! Прекрати брыкаться! — пытался воззвать к моему разуму де Грамон. — Ты меня уже всего исцарапала!

— Мы не можем бросить его здесь!

— О големе позаботятся его создатели. Да прекрати же!!! Д'Альбре сбежал, а значит, дуэль окончена. Всё с твоим мужем будет нормально.

— Но он ударил его! Пусти! Морану нужна моя помощь!

Прошло столько времени, а этот герой-самоубийца даже не шелохнулся! По щекам покатились слёзы. Вдруг уже слишком поздно, и Стража нет в живых?

— Вот ведь вредная девчонка! — рыкнул Адриен, после чего, хорошенько меня встряхнув, словно усыпанную плодами грушу, забормотал какое-то заклинание.

Слов я не разобрала. Продолжала вырываться, пока хватало сил. Постепенно веки налились свинцовой тяжестью, и я провалилась в беспокойный, полный кошмаров сон.

 

Глава 8

Вынырнув из жуткого сновиденья, в котором Моран умирал снова и снова, а я была бессильна ему помочь, села в постели. Выдохнула облегчённо, осознав, что нахожусь в собственной спальне, и страшный бой закончился. Поражением голема.

Кажется. Этот бессовестный Страж, де Грамон, так не вовремя лишил меня чувств, даже не позволив убедиться, что я не овдовела.

Ведь не овдовела же?

Резко подхватившись, так, что даже голова закружилась, стремглав помчалась в противоположное крыло, где находились покои маркиза. Не бежала, летела, не замечая никого и ничего вокруг, и чуть не сбила с ног отца, неожиданно показавшегося из хозяйского кабинета.

Задаваться вопросом, что барон позабыл в святая святых моего мужа, не стала, не до того сейчас было. Лишь нервно обронила:

— Папа, что с вами? На вас лица нет? Что-то с Мораном? — Кажется, в тот момент даже сердце остановилось.

— Маркиз в порядке, — слабо улыбнулся родитель.

— Уже очнулся?

Кивнул и попытался удержать меня за руку.

— Александрин, нам надо поговорить.

Отец был явно чем-то встревожен, однако в тот момент я была не способна думать ни о чём, кроме мужа. Безумно хотелось его увидеть. Убедиться воочию, что голем его не покалечил. Что Страж поправится.

И тогда мы попробуем начать всё сначала. Оставив в прошлом Опаль и все обиды. Отныне я буду искренна с ним. Приложу все усилия, чтобы Моран раз и навсегда позабыл о Серен, пусть не сразу, со временем…

Стану ей достойной заменой. Не только в глазах общества, но и в его сердце.

— Обещаю, чуть позже мы обо всём поговорим. А сейчас мне надо к его светлости. Хорошо? — посмотрела на отца молящим взглядом.

— Хорошо, милая, иди, — нехотя отпустил меня родитель.

К счастью, маг бодрствовал. И к ещё большей моей радости, выглядел здоровым и полным сил. Сидел в постели, расслабленно прислонившись к спинке кровати, и «баловал» себя овощным бульоном.

— Вы… ты… — растерянно замерла на пороге.

— Разочаровал? Наверное, ожидала увидеть мужа на смертном одре, — весело откликнулся чародей.

— Не ожидала, а опасалась. Он ведь тебя чуть не убил.

— Но ведь не убил же, — беспечно парировал де Шалон. — Я ещё легко отделался. Всего пара сломанных рёбер и вывих руки.

Действительно! Такие мелочи.

— Благодаря силе морров мы, Стражи, исцеляемся быстрее обычных магов. Уже завтра буду, как новенький.

Поставив переносной столик на пол, его светлость похлопал по постели рукой, приглашая составить ему компанию. Ещё вчера я бы не торопилась принимать приглашение, вспомнила бы сначала и о своих обидах, и о своих опасениях. А сегодня… Не хотелось ни о чём думать и беспокоиться. Лучше просто радоваться тому, что всё плохое позади.

А дальше будет только хорошее. По крайней мере, я для этого сделаю всё от меня зависящее.

Скромно опустилась на краешек кровати. Но долго скромничать мне не дали: опомниться не успела, как оказалась в чародейских объятиях. Моран откинулся на подушках, увлекая меня за собой. Положив голову ему на грудь, блаженно прикрыла глаза, ощущая тепло кожи сквозь тонкую ткань рубашки и мерный стук сердца под ладонью.

— А как же твои переломы? — попыталась отодвинуться, опасаясь причинить мужу боль.

Отодвинуться мне не позволили, наоборот, прижали ещё крепче.

— Я ведь говорил, что быстро регенерирую, — дыхание обожгло висок.

— Наверное, здорово обладать такой силой…

— В магии морров есть и положительные, и отрицательные стороны, — шёпот смешался с лёгкими поцелуями. Совершенно невинными, но всякий раз отзывавшимися во всём моём теле волнующей дрожью.

— Из-за твоего дружка де Грамона я так и не узнала, что стало с големом, — наслаждаясь нежной лаской, пробормотала чуть слышно. Кажется, ещё немного, и начну мурлыкать от блаженства, как самая настоящая кошка.

— Маги вернули ему первозданный вид: превратили в груду камней. Я сам пришёл в себя уже дома и узнал о финале поединка от Адриена. — Страж пренебрежительно усмехнулся: — Д'Альбре не сумел справиться даже с зачарованной куклой.

— Знаешь, — я замялась, не решаясь продолжить фразу, понимая, как глупо, произнесённая вслух, она будет звучать: — мне кажется, дело не в герцоге. Голем… хм, следовал моей воле. В тот самый миг, когда он уже готов был тебя раздавить, я в сердцах пожелала, чтобы гнев твари обрушился на этого кукловода. И он сразу оставил тебя в покое и помчался к герцогу.

— Хочешь сказать, это ты управляла нашим каменным другом?

Улыбается. Да ещё так широко. Того и гляди рассмеётся в голос.

Знаю, моё заявление кажется абсурдным. Мне и самой сложно себе поверить и, не обнаружь я в себе до этого другие подтверждения собственной силы, даже не стала бы об этом думать.

— Ну хватит улыбаться! — насупилась. — Почти уверена, что это я спасла тебя!

— Моя храбрая спасительница. — Теперь уже маг настойчиво искал мои губы своими, явно намереваясь стереть из сознания любые мысли.

Навис надо мной, ловко подмяв под себя — тут уж хочешь не хочешь, а смыться не получится, — и, прожигая своими колдовскими глазами, опасно потемневшими в разбавленном золотом свечей полумраке, наградил меня дразнящим укусом-поцелуем.

— Между прочим, от него жутко воняло…

— Ты самая «романтичная» из всех девушек, которых мне довелось знать, — не преминул уколоть меня Страж, губами же продолжал увлечённо исследовать: сначала подбородок и шею до самой впадинки между ключиц, а после сосредоточился на окаймлённом кружевом декольте, которое, в смысле кружево, вдруг стало совершенно лишним. Как и вся остальная одежда, мешавшая в полной мере насладиться соприкосновением наших тел.

— И многих тебе довелось «узнать»? — зажмурилась, погружаясь в омут чувственных ласк.

— И многих тебе довелось «узнать»? — зажмурилась, погружаясь в омут чувственных ласк.

— Предлагаю оставить прошлое в прошлом и сосредоточиться на таком приятном настоящем, — увильнул от ответа искуситель. Приподнявшись, мягко потянул меня за руку, заставляя привстать на коленях, чтобы было удобнее избавлять меня от платья.

— Ты невыносим. — Запрокинув голову, я впитывала каждое прикосновение таких желанных губ. Наслаждалась каждым мгновением, пока пальцы мужа, сражаясь со шнуровкой корсажа, властно касались спины, оголённых плеч.

— О вас, моя маркиза, могу сказать то же самое.

Не в пример Мадлен, Моран аккуратно раздевать не умел, и терпением особым тоже не отличался. Не обращая внимания на протест моего лазоревого платья, выразившийся в том, что ткань жалобно затрещала, через каких-то пару минут его безжалостно сбросили на пол. После чего с не меньшим энтузиазмом Страж приступил к расправе над ни в чём не повинным корсетом.

— Покушаетесь на моих слуг.

— А вы на мой гардероб, — смешок оборвался, сменившись громким всхлипом. Я жадно глотнула ртом воздух, чувствуя, что кислорода в комнате становится катастрофически мало. Близость мага будоражила, воспламеняла. Меня бросало в жар от его шёпота, от одного лишь взгляда, от того, что он просто находился рядом.

Высвободив из плена корсета налитую желанием грудь с призывно торчащими сосками, муж демонстративно прикусил один, то ли желая ещё больше меня раздразнить, а может, наказать за попытку поджарить его верного слугу.

— Значит, всё-таки рассказал…

— И слёзно молил о расчёте. — Словно извиняясь за несдержанность, Моран осторожно подул на розовую горошину. Другую игриво покатал между пальцами, намеренно усиливая моё возбуждение. Не сдержавшись, застонала в голос, нетерпеливо потёрлась о его колено самым чувствительным своим местечком, тщетно пытаясь унять разгорающееся внутри пламя. От мужа не укрылась эта робкая попытка доставить себе удовлетворение. Глаза колдуна потемнели, голос сбился до хрипа: — Но я убедил его, что больше ты не причинишь никому вреда. — Не дожидаясь ответной реакции, впился в мой рот требовательным поцелуем, от которого перехватило дыхание.

Я подалась навстречу Стражу, лихорадочно скользнула ладонями по широкой спине, тщетно пытаясь повторить трюк, что проделал муж с моим нарядом, и быстренько содрать с него рубашку. Чтобы потом прикоснуться губами к каждой татуировке у него на груди, к каждой отметине и малейшему шраму.

Не тут-то было. Шёлк, тонкий и в то же время на удивление прочный, ни в какую не желал рваться.

— Откуда такая уверенность? Ты ни разу не заговорил со мной о моих способностях и… ох, — мысли путались, желание туманило разум.

Моран безошибочно знал, куда и как следует меня касаться, чтобы завести уж наверняка. Дрожь, сладостная, предвкушающая, бежала вдоль позвоночника и концентрировалась внизу живота, там, где сейчас находились пальцы маркиза, неторопливо ласкавшие меня сквозь тонкую ткань белья.

— Пока что говорить не о чем. Я пытаюсь понять, что с тобой, — голос де Шалона снова звучал спокойно и ровно, словно из нас двоих только я в данный момент изнывала от желания принять его в себя, ощутить долгожданную наполненность и наслаждение, что дарили мне движения его тела. — Главное, контролируй свои эмоции, и тогда сила будет тебя слушаться.

В данный момент мне очень хотелось, чтобы кое-кто другой меня слушался и перестал себя контролировать.

Потерпев фиаско с рубашкой, решила попытать счастья со шнуровкой брюк. Несмело прошлась пальчиками по шероховатой материи, потёрлась ладонью о напряжённую плоть. Легонько сжала член, с удовольствием отмечая, как муж прикрыл глаза и удовлетворённо вздохнул. Справившись с завязками, наконец почувствовала под рукой средоточие его желания.

Не переставая ласкать возбуждённую плоть, то дразняще-медленно, то увеличивая силу и темп, подалась к любимому, желая снова почувствовать дурманящий вкус поцелуя. Нашла губами губы мужа, приникла к ним и едва не задохнулась от того, с какой порывистостью он ответил на поцелуй. Казалось, ещё немного, и сердце пробьёт грудную клетку. От жёсткого напора его языка, соприкоснувшегося с моим, голова кружилась сильнее, чем от вина.

Увлёкшись чувственной игрой, я сильнее сжала твёрдый, горячий ствол. Наградой мне стал довольный рык мужа. Опомниться не успела, как меня снова опрокинули на спину и по-хозяйски заключили в объятия. Словно не в силах насытиться, он продолжал ласкать моё тело, то возвращаясь к припухшим губам, то вновь опускаясь ниже, оставляя на пылающей коже влажные дорожки из поцелуев.

Бельё постигла незавидная участь платья. Минутой позже горку одежды увенчали мужские брюки и рубашка.

Зажмурилась, предвкушая момент единения. Почувствовав горячую плоть, упирающуюся мне в лоно, сама подалась навстречу. Нетерпеливо приподняв за бёдра, Страж вошёл в меня, стремительно, резко, до лёгкой боли, смешавшейся с волнами удовольствия, заполнившего наши сплетённые тела.

Снова и снова вонзаясь в меня, он смотрел, не отводя взгляда. Целовал то исступлённо и жадно, то легко и нежно, делясь своим дыханием, словно оно у нас было одно на двоих. Одни на двоих быстрые удары сердца, звучавшие в унисон. До самого конца, до изнеможения. До долгожданного пика, достигнув которого, мы вместе сорвались в пучину блаженства.

Крепкий сон Стража развеял голос, едва различимо звучавший в его сознании. Тихий женский голос, напевавший нежную мелодию, такую знакомую и, кажется, такую любимую. А может, он любил ту, что когда-то ему её пела…

Моран зажмурился, тщетно пытаясь прогнать застилавшее глаза марево. Порой магу казалось, что он живёт в какой-то иной реальности, искажённой по чьей-то прихоти. Но всякий раз мысль эта, даже толком не успев оформиться, терялась в самых потаённых уголках сознания. И этот голос… Настойчиво шептал, предлагая следовать за ним, не задерживаться в постели той, которой всё равно суждено вскоре исчезнуть.

Да, Страж несомненно любил Серен. Это безотчётное чувство прорастало в нём уже бесконечно долго, кажется, целую вечность; пустило корни глубоко в сердце. И, наверное, следовало радоваться, что долгие месяцы ожидания и тоски по любимой подходили к концу. Скоро они снова будут вместе.

Но отчего-то никак не получалось избавиться от тревоги, поселившейся в нём с того самого момента, как Александрин вошла в его дом.

Приподнявшись на локте, мужчина с грустью смотрел на безмятежно спящую девушку. Такую невинную, такую беззащитную.

И такую сильную. Кто бы мог подумать, что магия Серен начнёт проявляться в ней так стремительно. Что Александрин так быстро сумеет её подчинить, хоть порой, когда девушка теряла над собой контроль, сила преподносила сюрпризы.

Вчера Александрин спасла ему жизнь. Ухитрилась как-то отвлечь голема. Не побоялась встать на сторону неверного мужа перед всей Навенной.

Храбрая девочка.

Интересно, как бы на её месте поступила Серен?

Маг горько усмехнулся.

Смоляные пряди разметались по шёлковым простыням, расшитым золотыми узорами. Пухлые губки, порозовевшие от поцелуев, были чуть приоткрыты. Кажется, Александрин улыбалась во сне. Выглядела такой трогательной, что Стражу с трудом удалось побороть искушение снова начать её ласкать и тем самым нарушить приятное сновиденье.

Маркиз бережно провёл рукой по обнажённому плечику своей супруги, по соблазнительному изгибу талии и округлому бедру, повторяя контуры такого желанного тела. Девушка сладко заворочалась. Не размыкая век, хотела прижаться к нему теснее, но голос, заполнивший его разум, уже не советовал, а требовал оставить ту, которая не должна была называться его женой.

Никто не смел занять место Серен. Ни в его постели, ни уж тем более в его сердце.

Взгляд колдуна заледенел. Словно сомнамбула, Моран поднялся с кровати, оделся неспешно. Уже собирался отнести липовую жену в её покои, но в последний момент передумал. Иначе Ксандра снова будет на него дуться и тем самым портить ему настроение.

А так он скажет, что просто проснулся пораньше, желая поработать у себя в кабинете. Расследование и поиски ублюдка, призывавшего демонов, ещё никто не отменял.

В кабинет его светлость и отправился, намереваясь, как обычно, встретить рассвет в покое и одиночестве. Но мага продолжали преследовать неприятности. В кресле за письменным столом обнаружился барон ле Фиенн.

Его милость не постеснялся проникнуть в личные покои зятя и теперь, сгорбившись над огарком свечи, водил пальцем по развороту книги. Моран мысленно выругался, хотя очень хотелось отвести душу и разразиться бранью. Этому тихоне хватило наглости рыться в его личной библиотеке! Читать манускрипты, которых не смел касаться никто, кроме самого Стража.

— Как вам удалось взломать охранные чары? — мрачно бросил чародей, закрывая за собой дверь. На ключ, чтобы им ненароком не помешал ещё какой любознательный член невыносимого семейства ле Фиенн.

— Вам пока этого не понять, но родительская любовь способна на многое, — не спеша освобождать хозяйское кресло и просить прощения за дерзость, сказал гость. — Несколько заклинаний едва ли могли помешать мне докопаться до истины.

— И что же это за истина такая, позвольте полюбопытствовать? — усмехнулся маркиз, стараясь за напускным спокойствием скрыть раздражение, постепенно переходящее в гнев.

— Пока что мне не всё ясно. — Хлопнув потрёпанным томом, барон поднялся. — Полагаю, это как-то связано с моей племянницей. Вы намерены вернуть её к жизни за счёт Александрин?

Ни один мускул не дрогнул на лице Стража. Внешне Моран по-прежнему оставался бесстрастным. Глядя на этого молодого, всегда такого уравновешенного мужчину, никто бы и не предположил, что внутри него полыхает самая настоящая ярость.

— Боюсь, вы выпили слишком много вина за ужином, ваша милость. У меня нет времени выслушивать весь этот бред.

— В ваших книгах, — барон ле Фиенн поморщился, словно проглотил насекомое, — описано богопротивное колдовство. Мерзкие ритуалы, когда-то проводимые моррами. Перерождение, слияние с демонами… Я знаю, вы используете в своих гнусных целях мою невинную дочь! А ведь она в вас влюбилась, — с сожалением прошептал мужчина. — Моя бедная, наивная девочка. А вы слепец! Продолжаете жить прошлым и боготворить призрака! Глупый, безумный мальчишка!!!

Голос в голове Стража больше не напевал сладкие мелодии, не нашёптывал о вечном счастье вместе с той единственной, которую он по-настоящему любил. Нет, теперь этот голос требовал, приказывал заставить замолчать мерзкого выскочку.

Пока тот не совершил непоправимое.

— Я забираю дочь, — так и не дождавшись ответной реакции, решительно заявил барон. Впрочем, на искренность зятя он и не рассчитывал, и теперь жалел, что вчера проявил слабость и позволил Александрин быть с мерзавцем, вместо того чтобы сразу не открыть ей страшную правду. Просто боялся сделать своей малышке больно. — Больше вы её не увидите. А если попробуете сунуться к нам в Луази, я прослежу, чтобы об этих мерзостях, — махнул рукой на книги, — узнал весь Вальхейм!

Единственное, на что хватило сил Фернана ле Фиенна, это сделать несколько шагов по направлению к двери. Несколько шагов от чудовища, которому он по глупости отдал свою дочь и которую, искренне верил, ещё сумеет спасти.

Несколько быстрых шагов, после которых барон неожиданно покачнулся, почувствовав, что ноги больше его не слушаются. И нечто мерзкое, какая-то тошнотворная гниль, проникает в его тело, отравляя, причиняя невыносимую боль. От которой хотелось кричать, но даже этого отец Александрин не мог себе позволить.

Лёжа на полу, барон ле Фиенн беспомощно смотрел на возвышавшегося над ним наследника морров. Мысленно взывая к Единой, вглядывался в пронзительные чёрные глаза колдуна, в которых не отражалось ничего, кроме жестокости и безразличия.

 

Глава 9

Ночь упоительного счастья сменилась кошмарным утром. Разбудил меня пронзительный крик, от которого, кажется, задрожали и окна, и стены. Кричала одна из близняшек. Словами не передать, как сильно я испугалась. И пока спешно одевалась, а потом, не чувствуя под собой ног, неслась по коридору, ведомая тревожным гулом голосов, чего только себе не напридумывала.

Возле гостевых покоев толпилась прислуга, возглавляемая своим неизменным вожаком — дворецким. При виде меня Гастон понуро опустил голову и тихо обронил, чтобы расступились и освободили маркизе дорогу. В иные времена от верного пажа его светлости слова доброго не дождаться, а тут столько сочувствия во взгляде…

Я в страхе поёжилась. Готовясь к самому худшему, задержала дыхание и шагнула в комнату. Первое, что бросилось в глаза, — это плачущие на постели сёстры, и матушка, нервно вышагивающая в изножье кровати.

А потом взгляд скользнул по бледному, словно вылепленному из воска, лицу отца, сомкнутым векам с сероватым узором вен.

— Он… — окончание фразы застряло в горле. Мне просто не хватило духу озвучить самое страшное из всех возможных предположений.

— Его светлость уже послал за лучшими лекарями Навенны, — безжизненно отозвалась баронесса.

Я зажмурилась и вдруг почувствовала, что ноги меня не держат. Кто-то бесшумно приблизился сзади, мягко взял за руку, подвёл к креслу, что стояло возле кровати. Подняв на Стража взгляд, постаралась выдавить из себя благодарную улыбку. Присутствие мужа неожиданно придало мне сил, и слёзы, выступившие было на глазах, просохли.

Моран был рядом всё то время, пока лекари обследовали моего отца. Держал меня за руку, шептал слова ободрения, уверял, что нам нечего опасаться и папа поправится.

Казалось, он просто спит: крепким, безмятежным сном. Вот только магам никак не удавалось вырвать его из цепких оков сновиденья.

— Я будила его, будила, — повторяла Лоиз. — Мы должны были отправиться сегодня утром на прогулку…

Её милость гладила всхлипывающую дочь по голове и всё с тоской и тревогой поглядывала на мужа. Мне кажется, больше всего на свете мама боялась остаться одна. Одна с двумя взрослыми дочерьми на выданье. Соланж, которая никак не могла перестать рыдать, увела служанка. Сестре требовались отдых и успокаивающая настойка.

Заключение лекарей оказалось неутешительным: барон ле Фиенн жив, но находится в состоянии глубоко сна, причины которого им неведомы. Ни чары, ни животворные притирания, ни особые благовония не смогли пробудить родителя.

Его грудь в широкой белой рубахе мерно вздымалась, и после всех лекарских манипуляций лицо, хвала Единой, обрело свой естественный цвет. Но едва ли это могло нас утешить. Неизвестность пугала ещё больше.

В ответ на все вопросы целители только разводили руками и талдычили об одном и том же: что нужно время, что следует отвезти его милость обратно в Луази. Возможно, в родных краях, на лоне природы, состояние барона улучшится.

Мне не хотелось расставаться с отцом, но мама, почему-то слепо верившая этим пустоголовым магам, настояла на скором отъезде.

— Наверное, стоит поехать с ними, — обратилась я тогда к мужу, хоть и заранее знала ответ.

Де Шалон нахмурился, но тут же взял себя в руки и проговорил вкрадчиво:

— Неизвестно, сколько пройдёт времени, прежде чем его милость очнётся. Если бы не моя служба, мы бы отправились в Луази вместе. Но я вынужден оставаться в Навенне и прошу вас не лишать меня вашего общества, Александрин. Только не сейчас, когда наши отношения стали налаживаться.

Мне ненавязчиво напоминали о долге жены быть всегда рядом с супругом. Точно верный пёс на страже своего господина.

— Мне больно от одной только мысли, что отцу станет хуже, а меня не будет рядом, — с мольбой воззрилась на Стража.

— У меня есть для вас подарок, — неожиданно сменил тему его упёртая светлость. Раскрыв резной секретер, протянул небольшое зеркальце в ажурной серебряной оправе.

— Считаете, эта безделушка заменит мне отца?

— Вовсе нет. — То ли маркиза позабавило растерянное выражение моего лица, то ли моё предположение: маг улыбнулся и указал на выгравированные на обратной стороне зеркала слова. — Глядя в него, вы не только сможете любоваться своей красотой, но и будете в курсе состояния его милости. Достаточно лишь прочесть вслух короткое заклинание.

Я уж было открыла рот, сначала от удивления, а после желая увидеть магию чудо-презента в действии, но Страж, вновь улыбнувшись, на сей раз снисходительно, меня остановил:

— Не торопитесь, радость моя. Мы с вашими родными ещё даже не успели попрощаться. По приезду в Луази в спальне вашего отца установят зеркало, которое я зачаровал для него лично, и тогда вы сможете видеть вашего батюшку в любое время дня и ночи. Посмотрите. — Маг подвёл меня к окну, из которого было видно, как слуги, кряхтя и переругиваясь, пытаются запихнуть в карету большое, завёрнутое в холщовую ткань зеркало. — Хоть бы не разбили бестолочи, — нахмурившись, пробормотал Моран, а потом с теплотой в голосе добавил: — Сейчас заклинание просто не подействует.

— И всё это ради меня? — От переизбытка чувств бросилась мужу на шею, желая почерпнуть в его руках силу и нежность, в которых сейчас так нуждалась. Всхлипнув, растроганно прошептала: — Спасибо.

— Это меньшее, что могу для тебя сделать, — крепко обнял меня любимый.

В нём одном я находила поддержку последние несколько невыносимо тяжёлых дней.

После отъезда родных жизнь вошла в привычное русло. По крайней мере, со стороны всё именно так и выглядело: Моран снова пропадал на службе, я маялась в одиночестве. К которому теперь примешивалась и тревога за отца. Не сосчитать, сколько раз хваталась за зеркало и произносила отпечатавшиеся в памяти заветные слова. Но серебристая гладь отражала лишь грусть в моих глазах и ни в какую не желала показывать моих близких. Да это и не удивительно. До Луази путь неблизкий. Пока доберутся до дома, пока установят зеркало в спальне барона… Я успею несколько раз свихнуться и напридумывать себе всяких ужасов.

Однажды за завтраком, видя, как я подавлена, его светлость опрометчиво предложил мне отвлечься рукоделием или побаловать себя визитом куафера, а также общением с неким месье Фантеном, самым известным парфюмером Навенны. За что получил совет катиться во дворец немедленно и развлекать себя отловом демонов.

Тем же утром, не успел маркиз отчалить на службу, я быстро собралась и отправилась в коллеж стихий. Гастон, правда, пытался что-то возразить и даже имел неосторожность загородить своей тощей грудью мне дорогу к карете. Но заметив на ладони у маркизы лепесток пламени, предпочёл ретироваться от греха подальше.

Вскоре я уже ехала узкими улочками, захваченными полуденным зноем, в лучшее учебное заведение столицы. Не переставая обмахиваться веером и умирая от жары в платье малахитового колера, благодаря которому мои глаза казались ещё зеленее (хотя куда уж больше), не без волнения гадала, как примет меня мэтр Легран.

Может, он только при де Шалоне такой душка и само обаяние, а в коллеже предо мной снова предстанет высокомерный старикашка, который даже не захочет меня слушать. И настоятельно посоветует не осквернять своим присутствием святая святых — это средоточие ума, силы и других мужских достоинств, коими были обделены все женщины.

Оказавшись в просторном холле, полном галдящих учеников, я остановила первого пробегавшего мимо студиозуса и попросила того проводить меня к мэтру. Пока поднимались наверх по витой лестнице, упиравшейся в высокий куполообразный свод здания, мальчишка с благоговейным трепетом поведал мне, что мэтр Легран является одним из семи магистров коллежа, которые вершат судьбы всех его учеников.

Это вселяло надежду, что седовласый маг не только одарён способностями, но и имеет за плечами немалый опыт. Возможно, он поймёт, что со мной происходит. Ведь папа так и не сумел… А может, просто не успел поделиться своими открытиями? Он ведь пытался поговорить со мной в вечер после дуэли, но я была слишком поглощена тревожными мыслями о Моране. А теперь ругала себя последними словами за то, что упустила возможность побыть с отцом.

Неизвестно, представится ли ещё когда-нибудь другая.

К счастью, волновалась я зря: мэтр Легран сразу узнал меня и принял чуть ли не с распростёртыми объятиями. Усадил в кресло, предложил освежиться бокальчиком вина и отведать заморских сладостей, которых прежде мне не доводилось пробовать и от которых у меня не хватило сил отказаться.

— Очень рад, что его светлость не пострадал.

— Его светлости повезло, что голем вышел из-под контроля, — озвучила я версию, которая вот уже неделю передавалась из уст в уста. Хотя по-прежнему была уверена, что мужа спасла именно я.

Маг же придерживался мнения большинства.

— Такое случается. Герцог д'Альбре, в прошлом мой ученик, плохо владеет магией и, к счастью, не сумел справиться с големом. Зачем только затеял это представление? — проворчал мэтр, устраиваясь в кресле. — Только себя опозорил и дал пищу для разговоров всем столичным сплетникам. Теперь имя герцогини полощут на каждом углу.

Увы, благодаря Опаль на репутации моего мужа тоже образовалось большое пятно. Да и меня не обошли вниманием.

— Мэтр Легран, — осторожно начала я, воспользовавшись тем, что маг замолчал, отвлёкшись на сладости, — в прошлый свой визит я искала ответы, которые пока так и не нашла. Возможно, вы сумеете пролить свет на самую большую загадку в моей жизни.

Маг спешно проглотил кусочек рахат-лукума и весь обратился вслух.

В том, чтобы признаться малознакомому месье, что едва не спалила заживо двух, пусть и не очень порядочных, людей, приятного мало. С другой стороны, мне необходимо было перед кем-нибудь выговориться. Раз уж моего вечно занятого и озабоченного делами королевства супруга проблемы жены не волновали.

Из-за безразличия Морана сердце снова стала разъедать какая-то червоточина.

Я ведь обещала больше не терзать себя сомнениями. Как было бы замечательно просто любить Стража! Раствориться без остатка в этих чувствах, которые с каждым днём становились сильнее. Увы, нырнуть в океан счастья, что мог бы подарить мне этот загадочный мужчина, мой муж, мешала тревога, никак не желавшая меня покидать.

Чем она была вызвана? Интуицией? Возможно. Или же я просто так и не сумела свыкнуться с мыслью, что стала супругой сиятельного маркиза де Шалона.

Того, кого была недостойна.

Маг слушал меня внимательно, не перебивал. Только задумчиво скрёб подбородок и время от времени глубокомысленно кивал. А когда я закончила, принялся бормотать:

— Необычный случай. Очень необычный. Чтобы сила пробуждалась в столь позднем возрасте… Сталкиваюсь впервые.

Я невольно поморщилась. Говорит так, будто перед ним не молодая симпатичная женщина, а дряхлеющая старуха.

— Быть может, я больна? Может, это какое-то проклятие, магический недуг, который я ошибочно приняла за столь желанное проявление силы?

Мне вдруг представилась злорадно ухмыляющаяся Опаль и сразу подумалось, а если это её рук дело? Она ведь уже пыталась меня проклясть. Может, и «даром» наградила. Понятное дело, с каким умыслом. Уже успела понять, что такая мстительная особа, как герцогиня, не успокоится, пока не добьётся своего.

И пока нас с Мораном не добьёт.

В ответ на моё предположение маг снисходительно улыбнулся:

— Не обладай вы магией, дорогая Александрин, даже не переступили бы порог этого учебного заведения. И уж тем более не смогли бы похозяйничать в нашей библиотеке.

Смутившись, отвела взгляд, предательски наткнувшийся на серебряную тарелочку с угощениями. Украдкой отправив в рот ещё один кусочек шербета, запила это сладкое чудо глотком не менее сладкого вина.

— Вы магичка, я чувствую в вас силу. Она отражается в ваших прекрасных глазах, — уверял, а заодно одаривал комплиментами меня маг. — Но вот почему способности пробудились так поздно — на этот вопрос, к сожалению, у меня пока нет ответа. — Заметив, что я приуныла, ободряюще сказал: — Но это только пока. Вы задали мне интереснейшую задачу, маркиза, и я не успокоюсь, пока её не решу.

Энтузиазм, прозвучавший в голосе мага, меня немного приободрил. Прощаясь, мэтр Легран пообещал связаться со мной, как только удастся что-нибудь выяснить, самоуверенно напоследок заявив, что много времени для этого не потребуется.

Окрылённая обещанием и хмельным напитком, что слегка ударил мне в голову, я в приподнятом настроении отправилась домой.

Вот уже который день Опаль была сама не своя. Словно львица, загнанная в клетку, металась по роскошному дворцу д'Альбре и не находила себе места. Ни прогулки в тенистых садах, ни чтение у фонтана, дарившего в самые знойные часы приятную прохладу, ни примерки нарядов и любование драгоценностями, коими осыпал жену герцог, не могли вернуть красавице душевный покой.

Единственное, о чём мечтала её светлость, чем жила и дышала последнее время — это неутомимая жажда мести.

Опаль с содроганием вспоминала первые дни после неудачного покушения. Была не в силах вычеркнуть из памяти презрение, отразившееся во взгляде отца, когда тот узнал, что его единственная наследница, его сокровище, уже давно не невинная девица.

Тогда его сиятельство впервые поднял на дочь руку. Опаль до сих пор помнила, как пылала щека от отцовской пощёчины. Как её сжигали стыд и даже во рту долгое время ощущался тошнотворный привкус горечи. Как обманчивые ночные видения, в которых она вновь была желанна и любима Стражем, в которых сходила с ума от страсти, истерзали ей сердце. Ведь наутро, проснувшись, к Опаль приходило осознание, что ни одной из этих фантазий не суждено сбыться.

Её спешно выдали замуж. За человека недалёкого ума и обделённого привлекательностью, к которому графская дочь не испытывала ничего, кроме отвращения. Которого, когда он неуклюже касался её на брачном ложе, мысленно проклинала. Снова и снова.

Как и Морана: любовь к нему за минувшие недели успела превратиться в жгучую ненависть. Ослепляющую. Безумную.

От неё герцогине не было спасения. Появилась уверенность, что вдвоём в одном мире им будет тесно. Пока жив Страж, ей суждено страдать.

Видеть его в чувственных снах, а наутро снова себя ругать.

Желая наказать обидчика, Опаль решилась на отчаянный шаг: заставила мужа вызвать маркиза на дуэль. Исказив правду о своих отношениях с де Шалоном, представила себя жертвой насилия.

К её счастью, Кретьена не нужно было ни в чём убеждать, он слепо верил своей избраннице. А та была готова стерпеть любые унижения, лишь бы уничтожить Стража. И только тогда бы она успокоилась.

Но он остался жив. А Александрин, вместо того чтобы отвернуться от него, как, несомненно, поступила бы на её месте Опаль, да и любая другая уважающая себя жена, поддержала насильника. Прилюдно встала на его сторону.

Ненормальная!

Ослеплённая любовью дурочка.

Его высокопреосвященство кардинал Бофремон был недоволен тем, что семья его сына оказалась в центре скандала. Монсеньор посоветовал неугомонной невестке поумерить свой пыл и в ближайшие недели даже носу не показывать из дома, пока не улягутся сплетни. И теперь, вместо того чтобы блистать при дворе и иметь хоть какое-то развлечение, Опаль умирала от скуки и злости.

И как, скажите, ей подобраться отсюда к Стражу?!

Девушка в сердцах топнула ногой, обутой в атласную туфельку с розеткой, после чего снова принялась мерить библиотеку шагами.

— Должен, должен быть какой-то выход, — повторяла, нервно заламывая руки и кусая губы. — Я обязательно его найду. Обязательно разделаюсь с ненавистным Стражем!

Взгляд герцогини блуждал по книгам, по кожаным с золотым тиснением переплётам. Романы, исторические трактаты, предания Единой… По приказу графа де Вержи из дворца д'Альбре вывезли все книги по магии, а без них Опаль была бессильна.

Да и навряд ли ей удастся одолеть Стража. Самостоятельно она с ним точно не справится. А вот…

Девушка закусила губу и чуть не захлопала в ладоши от возникшей так кстати идеи. Как же хорошо, что она никогда ничего не забывает! Даже давние-давние страшилки, что рассказывала ей вечерами кормилица. О могущественном колдуне, некоем Чернокнижнике, владеющем тайными знаниями, о которых теперешние маги не могли и помыслить.

Тот будет пострашнее старухи Берзэ, этой проклятой, несговорчивой ведьмы. Если молва не лжёт и колдун до сих пор жив и обитает где-то в окрестностях Навенны, она, Опаль, его обязательно отыщет. Осыплет алидорами, посулит каких угодно благ, одарит любыми сокровищами.

Если понадобится, то и жертву принесёт. Говорят, именно из смерти Чернокнижник черпает силу…

Главное, чтобы согласился помочь. А цена не имеет значения.

И тогда герцогиня сможет наконец успокоиться и жить дальше.

 

Глава 10

— Мне сказали, вы посещали коллеж стихий, — на следующее утро за завтраком как бы невзначай обронил маркиз.

— Вам донесли, — многозначительно уточнила я, привыкшая называть вещи своими именами. Смутившись под пристальным взглядом Стража, опустила глаза и со вздохом призналась: — Мне не даёт покоя моя сила. Я чувствую её внутри себя, чувствую живущее во мне пламя. А ещё я, кажется, научилась улавливать присутствие демонов, — выпалила на одном дыхании и замолчала, ожидая ответной реакции.

Реакция мне не понравилась.

Де Шалон скептически усмехнулся. Впрочем, чего ещё можно ожидать от озабоченного только собственными делами Стража?

Насупившись, тихо пробурчала:

— Надеялась, в библиотеке коллежа сумею найти ответ.

— И как, нашли? — невозмутимо поинтересовался его черноглазая светлость, подкладывая себе в тарелку блинчики.

— А вы как думаете? — стрельнула в него недобрым взглядом. Мало того что не помогает, так ещё и издевается.

Моран отложил столовые приборы, так и не попробовав вкуснятину под апельсиновым соусом.

— Александрин, я ведь обещал вам, что сам во всём разберусь.

— И долго будете разбираться?

Поднявшись из-за стола, маг приблизился ко мне. Приподнял мою руку, гипнотизируя при этом своим колдовским взглядом, точно удав беззащитного кролика. Едва коснулся губами моей кисти, и у меня по телу побежали мурашки.

— Всё свободное время я посвящаю разгадке этой головоломки. Потерпи немного. Совсем скоро все тайны раскроются. А пока… — загадочно улыбнулся, заставив моё бедное сердечко забиться быстрее. И так всегда, стоит ему оказаться рядом: прикоснуться ко мне, приласкать взглядом. — Чтобы ты не маялась одна от скуки и не забивала свою прелестную головку глупостями, я сам займусь твоим досугом.

Я удивлённо вскинула брови:

— Разве вам не надо в ваш дворец охранять вашего короля?

— Мы поедем туда вместе, — огорошил меня супруг. — Уже давно следовало представить тебя ко двору. Её величество жаждет с тобой познакомиться. А вечером отправимся на прогулку по Навенне. Как тебе такой план?

План был замечательный. Всё лучше, чем прозябать с утра до вечера в одиночестве. Тем более, как выяснилось, сама я не умею добывать информацию. Очень надеюсь, что это за меня успешно сделает мэтр Легран. Ну или Страж. Если верить его сладким речам.

Приказав умолкнуть сидящему во мне параноику, улыбнулась своему искусителю, продолжавшему держать меня за руку и так пристально и жадно смотреть на мои губы, что они запылали, словно от поцелуев, ещё до того, как Страж действительно начал их целовать.

— Боюсь, если вы сейчас меня не отпустите, мы с вами опоздаем на вашу службу, — немалых усилий стоило прервать эти сладостные мгновения нежности, стремительно переходящие в страсть.

Моран нехотя отстранился. С таким видом, словно это совсем не входило в его планы. А вот любовные игры с супругой прямо на обеденном столе — вполне.

— Сколько времени вам потребуется, чтобы собраться?

— Не успеете съесть свои блинчики, как я уже буду готова, — крикнула, выбегая из столовой, и велела служанке, с которой чуть не столкнулась в дверях, прислать ко мне Мадлен.

Вскоре карета его светлости уже катила к центру Навенны, во дворец Анфальм, с незапамятных времён являвшийся главной резиденцией королей Вальхейма. Здание не раз реставрировалось, перестраивалось и расширялось; кажется, только совсем недавно архитекторы закончили наводить на него лоск. Стройные ряды арок обрамляли величественный фасад. Высокие окна, расчерченные белоснежными рамами на мелкие квадраты, с каймой из лепнины притягивали взгляд. Так и хотелось узнать, какие секреты и роковые страсти скрываются в комнатах и анфиладах за воздушными занавесями.

По широким аллеям прогуливались важные, похожие на павлинов, сеньоры и дамы в роскошных нарядах, на солнце отливавших всеми цветами радуги.

Доселе мне не доводилось бывать в королевском дворце, и сейчас, признаюсь, я очень нервничала. Комкала в руках платок, потому как ладони уже порядком вспотели от волнения.

А если кто из придворных захочет мне ручку поцеловать? Вот неловко-то будет.

Прошелестев колёсами по насыпной дороге, карета остановилась. Распахнулась дверца, и Кантен, этот бессовестный предатель, настучавший на меня маркизу, кинулся помочь мне выйти из экипажа. Руку юноши я демонстративно проигнорировала, выбралась сама, а следом за мной со ступеньки скользнул и шлейф василькового с серебряными аппликациями платья.

— И чем же этот бедолага заслужил вашу немилость, маркиза? — Моран увлёк меня на одну из аллей, лучами разбегавшихся от парадного входа.

— Тем, что докладывает вам о каждом моём шаге. А скоро и вы её заслужите, если не прекратите за мной надзирать.

— Оберегать, радость моя. Только оберегать. Знаете ведь, как я за вас переживаю, — елейным голосом поправил меня супруг и поспешил навстречу пёстрой торжественной процессии, возглавляемой степенно вышагивавшими королём и королевой.

Их величества выгуливали своих придворных.

В первый и последний раз я видела монархов на церемонии инициации восемь лет назад. Вернее, как видела — просто скользнула по алькову, в котором расположились коронованные особы, рассеянным взглядом. Всё, о чём могла тогда думать, — это достойно пройти обряд. Из-за волнения лица собравшихся казались смазанными, словно нас разделяла толща льда. Голоса напоминали неясный гул, что-то вроде звучащего вдали грома.

Никого я тогда не видела, кроме… Серен.

Меня точно плетью хлестануло. Воспоминание обожгло, оставив отпечаток в сознании. Вдруг вспомнилось прекрасное лицо кузины, искажённое усмешкой. То ли злой, то ли высокомерной. Понять не успела, как раз в тот момент прозвучало моё имя, и я направилась навстречу своей судьбе.

Чтобы вскоре узнать, что родилась пустышкой.

— Ваша светлость, опаздываете, — развеял мысли громкий голос Люстона XIV, нашего правителя. Это был мужчина средних лет — невысокий, щуплый, в костюме из золотой парчи и пышном парике, ниспадавшем на монаршие плечи тёмными волнами, отчего голова его величества казалась непомерно большой по сравнению с туловищем. — Я надеялся, вы примите участие в утреннем моционе. Нашим дамам без вас было скучно. Не правда ли, дамы? — обратился монарх к своему «зверинцу», и женская его половина отозвалась звонким смехом и возгласами согласия.

Ах, вот, значит, какая она, эта служба. Развлекать болтовнёй местных бездельниц. Уж не на этих ли демонов в юбках мессир маркиз охотится?

Может, потому вечерами и домой не рвётся…

Дыхание перехватило от ревности, змеёй овившейся вокруг горла.

Его величество шёл, беззаботно постукивая изящной тросточкой, такой же тёмной, как и его густые локоны. Рука, унизанная перстнями, сжимала вычурный набалдашник.

Что тот из себя представлял — толком рассмотреть не успела, настало время опускаться в реверансе. Скромно потупив взгляд, ждала, когда мне дозволят подняться. Что же до взглядов другой половины придворных, той, что не считала секунды до появления де Шалона, не сомневаюсь, на чём они сейчас были сфокусированы. Я чувствовала их каждой клеточкой своего тела.

Не самые приятные ощущения.

— Весьма сожалению, что пропустил прогулку, сир, — поклонился их величествам маркиз.

— Наверное, всему виной это прелестное создание, — подала голос её величество — высокая, статная дама, которой монарх едва доставал до плеча, и вместе они составляли довольно забавную пару. Единственным украшением строгого наряда королевы была светлая шемизетка, усыпанная бриллиантами, да эгрет с пёрышком в высокой причёске. — Обычно его светлость пунктуален. Выпрямьтесь-ка, маркиза. Вашу грацию мы уже оценили…

— И декольте тоже, — поддакнул какой-то разряженный хлыщ. Придворные разразились дружным смехом.

Заметила, как на скулах Морана обозначились желваки, но ответить шутнику маг не успел. Её величество строго посмотрела на придворного и велела тому умолкнуть. Королева Алайетт славилась весьма строгим нравом и, кажется, ей были не по душе фривольные шуточки.

Смех тут же оборвался.

— Пойдёмте, милая, оставим этих мужланов и продолжим прогулку без их общества, которое порой меня так тяготит, — уколола монархиня балагура, резко перехотевшего веселиться, и словом, и взглядом. Взяв меня под руку, словно мы были давними подругами, обратилась к мрачному Стражу: — С вашей стороны, маркиз, непростительно прятать от нас такую красоту. Этому прекрасному цветку не место в тени своего мужа, она должна блистать при дворе. Я люблю, когда меня окружают красивые лица, и уже давно подыскиваю себе новую фрейлину. Что скажете, маркиза?

Я растерялась, не зная, что ответить на столь неожиданное предложение. Впрочем, ответом тут же озаботился мой собственник-муж:

— Ваше величество, Александрин ещё не успела привыкнуть к столичной жизни, тем более к суете двора. Дайте ей немного времени.

— Ей или вам? — насмешливо уточнила королева. — Ревность не к лицу мужчине. Не стоит прятать от нас такое сокровище.

Посчитав разговор оконченным, правительница направилась к фонтану, отливавшему перламутром в лучах полуденного солнца.

А за нею, словно монарший шлейф, последовали остальные дамы. Но пусть уж лучше за королевой, чем будут виться вокруг де Шалона.

— Какой у вас необычный цвет глаз, сударыня, — подала голос одна из фрейлин, над верхней губой которой темнела кокетливая мушка. — Не то голубой, не то зелёный. Прямо как у кошки.

Так и не поняла, что это было: комплимент или насмешка.

— Ах, помню, какие красивые глаза были у Серен, — совсем некстати решила поностальгировать другая прелестница — обладательница светлых локонов, собранных в замысловатую причёску и украшенных множеством нелепых, на мой взгляд, бантиков из серебристого кружева. — Таких, как у покойной маркизы де Шалон, я ни у кого больше не видела.

— Верное замечание. Никому не удастся заменить нашу Серен, — подключилась третья. — Ни в наших сердцах, ни… в сердце маркиза.

В тот момент нестерпимо закололо подушечки пальцев. Верный признак того, что я уже на грани, и сейчас кому-нибудь что-нибудь подпалю. Бантики, например. Вместе с волосами.

— Полноте, Жанна. — Покрепче сжав мой локоть своим, словно опасалась, что я не выдержу и сбегу, королева намеренно громко сказала: — Не обращайте внимания на этих болтушек, Александрин. Они просто злятся, что маркизой де Шалон стали вы, а не одна из них. После того, как его светлость вернулся из Гавойи женатым мужчиной, для них закончились благодатные дни. Наш храбрый Страж в упор не замечает моих фрейлин, — оглянулась на свой эскорт, словно осматривала свору породистых болонок, которых любила коллекционировать, и, кажется, несколькими минутами ранее мне предложили пополнить эту коллекцию. — Что делает ему честь. Уж поверьте, эти искусительницы способны вскружить голову самому святому из святых.

Как бальзам на душу. Почувствовала, как после слов королевы, душившая меня ревность отступает.

Фрейлины обиженно засопели. Заступиться за себя перед правительницей они не могли. Девушкам ничего не оставалось, как проглотить насмешку, сквозившую в голосе её величества, и затаить обиду. Вот только, боюсь, не имея возможности выместить её на монаршей особе, они с превеликим удовольствием выместят её на мне.

При первом же удобном случае.

Её величество оказалась интересной собеседницей, но я робела и с трудом поддерживала разговор, а потому сомневаюсь, что у королевы обо мне сложилось такое же мнение. Да и как тут не робеть под перекрёстными, далеко не доброжелательными взглядами.

Положение спас Адриен. Страж появился неожиданно, как всегда, с обаятельной улыбкой на устах и живым блеском в глазах. Стащив со светлой шевелюры шляпу, галантно поклонился нашей пёстрой компании, после чего выразил желание ненадолго украсть меня у королевы.

Её величество великодушно меня отпустила, напоследок заверив, что непременно переубедит моего упрямца-мужа, и уже совсем скоро я буду блистать при дворе.

— Подумал, короткая передышка вам не помешает, — когда мы обогнули фонтан и отдалились от придворных красавиц, шепнул мне на ухо де Грамон.

— Вы правы, я в ней действительно нуждалась, — благодарно посмотрела на мага.

— Вас ещё не успели потравить ядом? — Заметив недоумение в моих глазах, Страж весело пояснил: — Фрейлины её величества — тот ещё серпентарий.

В тени раскидистых каштанов дышалось легче. Ветерок приятно овевал лицо, пылавшее то ли из-за жары, то ли из-за самых разнообразных эмоций, которые довелось мне испытать по милости придворных жеманниц.

— У Серен было столько подруг… — невольно вырвались слова.

«Нашла, о чём говорить!» — мысленно отругала саму себя.

В былые времена мы с кузиной практически не общались. Серен была старше меня, к тому же из куда более состоятельной семьи. Одарённая красавица, которой не было дела до родственниц из глубинки. Поэтому известие о смерти маркизы я восприняла с сожалением, но, если честно, особо не горевала, быстро позабыла о трагедии. Да и когда дочь графа ле Круа была ещё жива, почти о ней не вспоминала.

Но в последнее время покойная кузина прочно засела в моих мыслях, и каждое упоминание о ней кололо, словно кинжалом, сердце. Знаю, глупо ревновать к покойнице, но уничтожить в себе это чувство я не могла.

Да и как о ней не думать, когда она является ко мне в бредовых миражах. Редких, но таких ярких. На короткий миг они вспыхивали в сознании и тут же гасли: иногда я видела Серен со стороны, иногда как будто была ею.

Наверное, следовало рассказать о видениях мэтру Леграну… Но ведь мы с ним почти не знакомы. Вдруг почтенный магистр решит, что у маркизы не все дома, и будет ходатайствовать о том, чтобы меня забрали на лечение в какой-нибудь милый госпиталь. С цепями на стенах.

— Подруг? — переспросил Адриен, прервав ход моих не самых радужных мыслей. — Это вы о фрейлинах, что ли?

Я утвердительно кивнула.

— Да они ненавидели Серен, — хмыкнул маг. — Завидовали ей чёрной завистью. В глаза лебезили, а за спиной козни строили.

— Но ведь она слыла любимицей всего королевства. Огненным цветком Вальхейма, — пришла на ум фраза, которую слышала уже не раз.

— Любили, — согласился де Грамон, не преминув уточнить: — Мужчины. Они боготворили Серен, готовы были на неё молиться. А вот среди женщин подруг, я имею в виду настоящих, а не заклятых, у маркизы не было.

— И что же, вы тоже подпали под действие её чар, сударь? — строптивый язык ни в какую не желал повиноваться голосу разума.

— Серен выбрала Морана. Этим всё сказано.

Мне показалось, или в голосе Стража сквозила обида, боль… Ревность? Кажется, не я одна не умею отпускать мёртвых. Де Грамон тоже ревновал. Вот только не к ней, а её.

— Давайте лучше не будем о прошлом, — проявил Адриен благоразумие, которого мне так не доставало. Остановившись, зачем-то взял меня за руку и легонько сжал её в своей. Медленно, будто лаская, провёл по моей кисти большим пальцем. Его прикосновение было тёплым, кожа чуть шероховатой.

Признаюсь, я не ожидала от мага столь внезапного проявления… хм, дружеской симпатии, а потому поначалу растерялась. Застыла, глядя в янтарные глаза колдуна, точно два обжигающих солнца, и даже не пыталась выдернуть руку.

— Давно мечтал коснуться вас. Почувствовать, каково это, — хрипло прошептал Страж.

Того, что произошло в следующее мгновенье, я не могла представить даже в самом бредовом сне. Де Грамон скользнул по моим губам взглядом, а в следующую секунду уже сжимал меня в объятиях и исступлённо их целовал.

И это его я назвала благоразумным?

Вырвалась, хоть и получилось не сразу: со всей силы толкнула мага в грудь. От непрошенных поцелуев горели губы.

— Вы что себе позволяете?! — возмутилась, отступая на шаг, а потом ещё на два. На всякий случай. Мало ли, какая блажь взбредёт в голову этому ненормальному. — Как вам хватило наглости поцеловать жену лучшего друга?!

— Что ж, это было вполне приятно, — глубокомысленно заключил де Грамон. Вид у него при этом был такой, словно только что полакомился ягодным сорбетом и теперь был не против получить добавку.

— А если я расскажу маркизу? — бросила с вызовом.

Страж криво ухмыльнулся, растеряв всё своё обаяние:

— Хотите снова поприсутствовать на дуэли мужа? Моран, в отличие от д'Альбре, не трус, и не будет прятаться за спиной голема. И смею вас уверить, прекрасная маркиза, я ничуть не слабее де Шалона. Поэтому исход битвы может быть непредсказуем. Рискнёте поставить на кон жизнь мужа?

— Если ещё хоть пальцем меня коснётесь, будьте уверены, — рискну!

— Что ж, пока не буду, — загадочно усмехнулся Страж, и от этой его усмешки меня пронзила дрожь. — Потерплю немного.

— Вы… — задохнулась от негодования. Набрав в лёгкие побольше воздуха, собиралась высказать всё, что думаю о наглеце, но, увы, не успела.

Взгляд чародея неожиданно потемнел, подёрнувшись чернотой. У меня же перед глазами померкли краски, королевский парк, мгновение назад утопавший в зелени и цветах, вдруг стал чёрно-белым. Солнце на небосводе превратилось в белёсое пятно, на которое стремительно наползала огромная туча. Повеяло холодом, непривычным, каким-то потусторонним. Словно он поднимался из самих глубин Мглы и, просачиваясь сквозь землю, отравлял всё вокруг, на пару с невыносимым зловонием.

— Демон! — в один голос воскликнули мы и рванули в обратном направлении.

К фонтану, у которого оставили королеву.

Тягаться в скорости со Стражем — гиблое дело. И пары секунд не прошло, как широкая спина Адриена уже маячила на другом конце аллеи. А вскоре маг скрылся за могучими стволами деревьев.

Когда я достигла эпицентра событий, задыхаясь от демонической вони и быстрого бега, моим глазам открылась страшная картина.

Доселе мне не доводилось встречаться с одержимыми и, честно говоря, предпочла бы и вовсе никогда их не видеть. Одна из фрейлин, та самая с бархатной мушкой, расхаживала по мраморному борту фонтана, крепко удерживая её величество и прикрываясь ею, как щитом. Кто бы мог подумать, что в этом хрупком юном создании окажется столько силы.

Шёлковый шлейф красавицы был погружён в воду. Вырываясь из мраморной статуи, изображавшей пышногрудую русалку, тянущую руки к небу, брызги падали на одержимую. Но та, уже промокнув до нитки, похоже, не испытывала дискомфорта. Лицо, и без того бледное из-за обилия пудры, стало ещё бледнее, словно маска, вылепленная из глины.

Остальные девушки испуганно жались друг к другу. Всхлипывая, не забывали потихоньку пятиться от фонтана, не без оснований опасаясь, что любая из них может оказаться на месте бедной королевы.

Последняя тоже походила на привидение, хоть и старалась держаться достойно.

Не знаю, сумела бы я сохранить хладнокровие, находясь в руках человека, мыслями и поступками которого управлял демон. Сложно оставаться спокойной, когда к твоему горло приставлено острое лезвия клинка. Первая капля крови уже сползала по шее правительницы, грозясь запачкать нарядную шемизетку.

— Не подходи! — взвизгнула фрейлина, когда де Грамон попытался приблизиться к фонтану. — Иначе придётся расправиться с ней по-быстрому. А я хочу растянуть удовольствие, — осклабилась девушка.

Глаза её налились кровью, радужка потемнела, став непроницаемо-чёрной. Сосуды под кожей взбугрились, отчего лицо отдавало неестественной синевой. Оно как будто бы распухло, и мне даже почудилось, что по фонтану, словно по сцене, разгуливает не живой человек, а воскресшая покойница, намерившаяся забрать с собой в загробный мир правительницу Вальхейма.

— Элиз, послушай меня, — вкрадчиво заговорил Страж, то ли стараясь потянуть время, то ли надеясь отвлечь одержимую, чтобы улучить момент и атаковать, при этом не задев королеву, — я знаю, ты слышишь. Борись с ним! Убьёшь её величество, и твоя жизнь тоже будет кончена.

Я затравленно огляделась. Вокруг ни души, если не считать скулящих фрейлин, от которых никакого толку. Вдали за деревьями простиралась светлая громада дворца. Сколько в нём Стражей, способных учуять демона? Сумеют ли подоспеть вовремя? Прежде, чем её величеству перережут горло.

— Она тебя не слышит. Не. Слы. Шит, — с дразнящей интонацией в голосе проговорила Элиз. Или, вернее, то, что в неё вселилось. — Я уже несколько часов владею ею, а вы и ничего не заметили. Всё гадал, кого же мне выбрать в жертвы… — Одержимая скользнула острием лезвия по расшитому серебром лифу королевского платья. — Этих овечек, — клинок, слабо блеснув в лучах тусклого солнца, направился в сторону плачущих девушек, после чего снова прижался к горлу правительницы, — или рыбку покрупнее. Жаль, тело быстро слабеет, иначе бы я выждал более удобного момента. Наедине нам с государыней было бы куда веселее. Правда, ваше величество?

Присутствие духа изменило Алайетт, женщина судорожно вздохнула, и по щекам её одна за другой потекли слёзы.

— Не грустите, — растянуло губы в страшной ухмылке то, что язык не поворачивался назвать человеком, — скоро вы все последуете за вашей правительницей. Кто-то раньше. А кто-то позже. Останутся только избранные. Те, кто будут ему угодны. Остальные…

Договорить одержимая не успела. Поднялся ветер, настолько сильный, что затрещали деревья, и стали испуганно склонять пышные кроны. Лепестки цветов, некогда имевшие яркий, насыщенный цвет, а теперь казавшиеся мне серыми, словно хлопья пепла, закружили, уносясь в свинцовое небо.

Незримые щупальца воздушной стихии схватили обезумевшую фрейлину. Подняли её вверх, точно пушинку. В память врезалось перекошенное лицо девушки, её фигура, болтающаяся в воздухе, словно она была марионеткой, которую дёрнул за ниточку неумелый кукловод.

Кинжал упал в траву, королева — в объятия Стража, успевшего её подхватить. А в следующее мгновенье вода выплеснулась из фонтана, когда в него приземлилась Элиз.

Несколькими минутами позже, уже после того как стих ветер, поднявшийся благодаря моему мужу, все заметили, что вода вокруг одержимой поменяла свой цвет. Широко раскинув руки, застывшим взглядом Элиз смотрела в небо. Хвост русалки, о который при падении ударилась девушка, покрывали багровые разводы.

— Побудьте с ней, — вручил мне венценосную особу, находящуюся в предобморочном состоянии, Страж. — Нельзя допустить, чтобы он вырвался. — С этими словами маг бросился в воду к телу фрейлины.

А вскоре к нему присоединился Моран.

Спасший одну женщину и невольно способствовавший кончине другой.

 

Глава 11

Вечер плавно перетекал в ночь. Страж зажёг светильник из позолоченного серебра и, откинувшись на спинку кресла, устало прикрыл веки. На письменном столе возле мага стоял недопитый бокал арманьяка, рядом белели несколько листков со сломанными печатями. Отчёты с мест нападений демонов. На первый взгляд, никакой закономерности, и у Морана сложилось впечатление, что жертвы выбирались спонтанно. Если бы демоны сами пробирались в Вальхейм, тогда понятно. Их привлекала только жажда убийства, кого именно уничтожать — значения не имело.

Но Страж был уверен, тварями кто-то управляет. Кто-то намеренно призывал их в королевство. Зачем — это ещё предстояло выяснить.

Маркиз не заметил, как погрузился в воспоминания о минувших днях.

После нападения на её величество во дворце — да что там во дворце(!) — во всём городе поднялся настоящий переполох. Монарх, напуганный и разозлённый, своими воплями и угрозами успел вытрясти из Стражей душу. Грозился, если в самое ближайшее время его не избавят от демонической напасти, отправит всех наследников морров на виселицы, а в часы, когда был особенно раздражён, — даже стращал костром.

Больше всех досталось де Шалону, удостоенному чести, от которой маркиз и рад был бы, да не мог отказаться: именно ему доверили возглавить расследование и поиски обезумевшего мага.

Пока что убийства не распространились дальше Навенны и окрестных селений. Но если эта зараза расширит своё поле деятельности и достигнет соседних королевств…

Конфликтов с дружественными державами Люстон XIV боялся даже больше, чем самих демонов.

— Почему вы его не почувствовали? — Колдун невольно улыбнулся, вспомнив вопрос, который за завтраком задала ему Ксандра. Любознательная девочка, желавшая познать все тайны мирозданья. — И ты, и Адриен находились достаточно близко к Элиз. Да и я тоже…

Александрин была уверена, что вместе с огненной стихией в ней проснулось наследие морров. А у него язык не поворачивался сказать ей очередную ложь. Уже давно мог бы придумать какую угодно байку, чтобы объяснить метаморфозы, происходящие с женой. Мог бы, да только всё сложнее становилось лгать ей, глядя в глаза.

Кажется, он уже начал скучать по небесному цвету её глаз.

— Потому демоны и используют людей. Не только чтобы питаться их жизненной энергией, но и прятаться в их телах. Пока одержимый не проявит себя, демона невозможно почувствовать.

— Жуть какая! — поёжилась Александрин. — И что, эта мерзость может вселиться в любого?

— Обычные люди — самая лёгкая добыча. Как и маги с очень слабым даром, вроде Элиз. Такие не способны противостоять демонам. — Заметив тень страха, промелькнувшую на лице маркизы, Моран поспешил её заверить: — Не бойся, тебя не коснётся никакая тварь. Я об этом позабочусь.

Сказал и мысленно усмехнулся. Александрин даже не подозревала, что одна такая тварь, ничем не лучше демона, каждый день завтракала с ней и вела светские беседы. А ночами делила с ней постель.

Маркиз поморщился и залпом осушил бокал. Знала бы Ксандра, за кого вышла замуж, не смотрела бы на него с такой нежностью и любовью.

Видя, что муж с головой ушёл в расследование, Александрин старалась не обременять его своими тревогами. С одной стороны, это облегчало магу задачу: не было нужды постоянно изворачиваться и лгать. С другой — предоставленная самой себе, девушка могла отыскать ответы, которые знать была не должна. Потому приходилось брать её с собой во дворец, чтобы Ксандра всё время находилась в его поле зрения. И все свободные от службы часы тоже посвящать нелюбимой супруге.

Он ведь действительно её не любил. Возможно, лишь увлёкся немного, а потому так много думает о ней. А та, что на самом деле владела его сердцем, с чьим именем на губах он просыпался и засыпал, чей голос постоянно звучал в его сознании, вскоре должна была воскреснуть.

Моран думал, общество жены будет ему в тягость, быстро приестся, и придётся ему терпеть Ксандру скрепя сердце. Но, как вскоре выяснилось, Александрин обладала живым пытливым умом и приятным чувством юмора. С ней никогда не было скучно.

Однажды Страж поймал себя на мысли, что ему нравятся вечерние прогулки с женой по живописным местам Навенны. Пусть и на короткое время, но они приносили умиротворение, покой, который маг искал последние месяцы, но так пока и не обрёл.

Его светлости нравилось слушать её мелодичный голос, когда Александрин рассказывала очередную забавную историю о своей жизни в Луази. В основном рассказы эти были о сёстрах, старшем брате или о детях вилланов, с которыми водила дружбу его лишённая тщеславия супруга.

Мыслимое ли дело, дружить с пастухами и пастушками!

Хотя не эта ли простота, доброта и отзывчивость, коими обладала девушка, его в ней и привлекли? Двор был полон жеманниц, лицемерок и интриганок. Изысканных — несомненно. Красивых — глаз не оторвать. Но каких-то искусственных. За белилами и румянами, словно за ширмой, самые прекрасные и одарённые дамы Вальхейма прятали не только лица, но и чёрные души, гнилые сердца.

Всё чаще Моран вспоминал о дне, когда впервые увидел Александрин.

Заплаканную шестнадцатилетнюю девчонку в королевском парке. Дочь потомственных магов, рождённую без дара.

Почему потом не отправился к ней в Луази? Ведь собирался же… Кажется, именно тогда он познакомился с Серен. А может быть, позже…

Страж грустно улыбнулся. Александрин в этой жизни не повезло дважды. В первый раз, когда не прошла обряд инициации. Во второй…

Когда вышла за него замуж.

Наверное, не окажись Ксандра пустышкой, уже давно бы обзавелась супругом. Избежала бы участи, которую он, Моран, ей уготовил.

Маркиз схватился за голову, неловко смахнув со стола опустевший бокал, и с силой сжал виски. Послышался звон разбитого хрусталя, но Страж этого даже не заметил.

Порой ему очень хотелось её отпустить. Приказать убираться, бежать от него без оглядки.

Спасаться.

Вот только мысль эта, мимолётная, тут же исчезала, заглушаемая иными чувствами: холодной решимостью и безразличием.

Какое ему может быть дело до никому не нужной девчонки? Именно это нашёптывал чародею, снова и снова, живущий в его сознании голос. И цветок, рождённый из пламени, в часы, когда Морана снедала ненависть к самому себе и начинали одолевать сомнения, разгорался в сумраке комнаты. Чтобы укрепить мага в его решении. В отблесках колдовского пламени виделся Стражу знакомый образ. Образ дорогой его сердцу Серен.

Ритуал вот-вот должен был состояться. Как только сила покойной маркизы, заключённая в кулоне, вся до последней капли перетечёт в Александрин, когда Ксандра и магия станут едины, он призовёт душу Серен.

Главное, чтобы никто не заметил подмены. Родные девушки. Касьен. Адриен… В последнее время де Грамон стал проявлять к Александрин слишком много внимания, которое так раздражало Стража. Не раз Моран замечал, как друг засматривается на его супругу, когда та прогуливалась по королевскому парку или как неприкаянная блуждала галереями дворца.

К досаде маркиза, Адриен был не единственным, кому нравилось пожирать Ксандру взглядом. Придворные повесы от де Грамона недалеко ушли. Столь пристальное внимание злило Стража, заставляло нервничать, мешало сосредоточиться на службе и поисках преступника.

И непонятно, кого же он всё-таки ревновал: прекрасную оболочку своей наивной супруги или всю её целиком.

Странно, но эта девушка умела вызывать в нём самые разнообразные чувства. А ведь он был уверен, что уже давно разучился чувствовать.

Уже и забыл, когда в последний раз сердце болезненно сжималось от ревности. Когда смеялся искренне, а не изображал веселье. Когда получал удовольствие от чьего-то присутствия и втайне надеялся растянуть эти мгновения наедине с ней. Когда по-настоящему горевал. Именно это чувство испытывал маг, наблюдая за тем, как Ксандра, вглядываясь в зачарованное зеркало, с печалью смотрит на своего неподвижного отца.

Однажды, застав её за этим занятием и вновь ощутив укол совести, а также желание отвлечь девушку, Моран предложил:

— Как насчёт пикника в Валь-де-Манне?

Ксандра вскинула на него недоумённый взгляд:

— Но ведь до поместья больше дня пути. А тебя завтра ждут во дворце.

Страж забрал у неё ручное зеркальце, отражение в котором тут же померкло. Взяв за руку, подвёл к его напольному собрату, заключённому в тяжёлую резную раму.

— Открою тебе один секрет. О нём мало кому известно. Только доверься мне и ничего не бойся.

— Обычно после таких слов и начинают бояться, — улыбнулась девушка.

А в следующую секунду Моран почувствовал, как рука Александрин в его руке дрогнула, когда он коснулся тёмного дерева, обрамлявшего зеркальную гладь. Та, замерцав, подёрнулась туманной пеленой, в которую де Шалон бесстрашно шагнул, увлекая за собой ошеломлённую супругу.

— И что, все Стражи способны проделывать такие трюки? — когда первый шок прошёл, пробормотала девушка, с удивлением оглядывая спальню маркиза в его родовом имении, в которое они перенеслись за считанные мгновения.

— У наших прародителей морров имелось немало секретов. Этот — один из немногих, которые известны мне. Кому ещё — сложно сказать. Стражи не любят делиться своими тайнами.

— Я о твоей никому не скажу, — прошептала Александрин, восторженно глядя на зеркало, поверхность которого успела стать прежней — обычным отражением, продемонстрировавшем магу румянец, проступивший на хорошеньком личике супруги. Сейчас оно выражало крайнюю степень возмущённости. — Значит, вот как ты проникал ко мне по ночам, ещё до того, как мы поженились! Бессовестный! А я всё потайные ходы у себя в спальне искала.

— Мне нравилось любоваться тобой спящей, — не испытывая угрызений совести, с улыбкой оправдался Страж и перехватил хрупкую ручку, которой негодующая жёнушка уже дважды успела пихнуть его в грудь. Прижался к нежной кисти губами, а потом привлёк Александрин к себе и с наслаждением поцеловал, на какой-то миг позабыв о том, кто она для него и кем должна будет стать.

Тот день стал одним из самых светлых и беззаботных за многие месяцы. Они провели его вместе, гуляя по окрестностям поместья, отдыхая на берегу ручья. Прислонившись к широкому стволу кряжистого дерева, росшего у самой кромки воды, Моран задумчиво пропускал через пальцы шелковистые локоны жены, положившей голову ему на грудь и незаметно уснувшей.

Тогда магу впервые подумалось, что если бы можно было выбрать другую жертву, он бы не задумываясь так и поступил.

Скрипнули створки отворяющейся двери, и этот тихий звук вернул Стража к действительности.

— Так и знала, что найду тебя здесь. — Александрин приблизилась к нему бесшумно. Босая, одетая в лёгкий, струящийся складками халат, лентой перехваченный под грудью.

Морану подумалось, что стоит лишь потянуть за нежно-голубой бант, и можно будет вновь любоваться соблазнительными полукружиями, скрытыми шелковистой тканью сорочки.

Опустившись на край широкого письменного стола, девушка протянула к магу руку. Нежным, почти невесомым касанием пальцев пригладила ему волосы и мягко произнесла:

— Вчера, вместо того чтобы отдыхать, ты засиделся здесь до глубокой ночи. И позавчера тоже. Мне кажется, для разнообразия сегодня можно и поспать.

Моран устало потёр глаза и улыбнулся своей заботливой жёнушке.

— Мне не хочется спать.

— Но нельзя же постоянно работать. Давно в зеркало смотрелся? Вон уже и круги под глазами от ночных бдений.

Маркиз перехватил руку жены, когда та собиралась одарить его очередной лаской, и прижался губами к маленькой тёплой ладошке.

— Если мне предложат альтернативу поинтересней, так уж и быть, сделаю перерыв.

— Как насчёт… — Александрин задумчиво закусила губу. Ничего особенного, вот только от этого «ничего» Стража, словно штормовой волной, накрыло возбуждением, будто он вдруг перенёсся в прошлое и снова стал несдержанным сопливым мальчишкой, только познавшим радости любви. — О, придумала! Если ваша светлость изволит, можем сыграть в карты.

Намеренно дразнит, прекрасно зная, что невозможно устоять перед этой её улыбкой, томным взглядом, едва уловимым запахом диких цветов, обласканных жарким солнцем, что летом витал над полями и лугами горячо любимой им Гавойи. Моран и сам не мог понять, почему именно этот аромат слышался ему всякий раз, когда Александрин оказывалась рядом. Словно она олицетворяла саму природу, всё чистое и светлое, что ещё оставалось в его жизни.

Какие к демонам демоны, когда он не в силах отвести взгляда от чувственно приоткрытых губ, жаждущих поцелуев! От полной груди, соблазнительно вздымающейся под тонким шёлком.

— Моя светлость изволит сыграть, — стремительно поднявшись, Страж привлёк девушку к себе. — Но только не в карты.

Усадив её на стол, прямо на ворох корреспонденции, нетерпеливо надавил коленом, вынуждая Ксандру раздвинуть ноги и удобно устроился между точёных бёдер.

Звякнула, ударившись о пол, жемчужная заколка, которую маг выдернул из смоляной копны, и густые, отливавшие золотом в пламени свечей волосы легли на плечи девушки тёмной пелериной.

Александрин опустила от удовольствия веки, когда сильные руки мужа, лаская, скользнули по её стройным ножкам, задирая подол сорочки. Погладили колени, слегка надавив, побуждая раскрыться перед ним ещё больше. Девушка покорно запрокинула голову, позволяя магу покрывать поцелуями обнажённую, ноющую от желания грудь и плечи, с которых Моран нетерпеливо сдёрнул халат и приспустил, едва не порвав, кружевные бретельки сорочки.

Как же ему нравилось вдыхать её запах, такой дурманящий, такой сладкий. Нравилось видеть её изнывающей от желания, заласканной до потери сознания, содрогающейся от каждого малейшего прикосновения его пальцев. Слышать стоны и своё собственное имя, произносимое хриплым шёпотом.

Нравилось доводить её до умопомрачения и терять голову вместе с ней.

Маркиз зажмурился, опьянённый близостью, в глазах уже темнело от желания. Не способный сдерживаться, сильнее сжал чувствительное полушарие, заполнившее его ладонь. Александрин всхлипнула от этой порывистой, немного грубой ласки, задрожала от прикосновения горячего языка к жилке, бешено пульсирующей на шее, и подалась навстречу, стремясь прижаться к мужу теснее, почувствовать его возбуждение и твёрдость его намерений.

Ощутив, как девушка, простонав его имя, потёрлась промежностью о напряжённый член, больше не сдерживая себя, маг впился в приоткрытые губы жадным, глубоким поцелуем.

Целовал неистово, с силой вжимая в себя, втайне мечтая, чтобы эти мгновения растянулись в вечность.

— Что же ты со мной делаешь? — прошептал он хрипло, получив в ответ громкий вскрик, в котором смешались мимолётная боль и удовольствие, когда Страж резко, на всю длину ворвался в жаркое, уже готовое принять его лоно.

Александрин выгнулась, запрокинув голову так, что волосы рассыпались по столу. Всхлипнула от нового сильного толчка, царапая ногтями ни в чём не повинную столешницу, а заодно сминая исписанные листы, некогда являвшиеся важными документами, а теперь превратившиеся в жалкую скомканную бумагу.

Впрочем, до королевских посланий магу уже давно не было дела. Сейчас для него ничто не имело значения, кроме девушки, захмелевшей от страсти. Как и он, одурманенной скоротечным счастьем.

Послушная движению его руки, Александрин скользнула на стол, взглядом ловя его взгляд, впитывая в себя его дыхание, тяжело вырывающееся из груди. Тёмные волосы, янтарём отливавшие в бликах пламени, разметались по дереву, контрастируя со светлой, молочной кожей девушки.

Моран продолжал двигаться в ней, из последних сил пытаясь оттянуть момент разрядки, стремясь в полной мере насладиться видом возбуждённой, сгорающей от страсти красавицы.

Его жены. Его избранницы.

Которую не было сил отпустить и которую отпустить он был обязан.

Пока ещё не стало слишком поздно.

Поймав взгляд небесных, отравленных зеленью глаз, увидев то, как они лихорадочно блестят, а сама Ксандра в исступлении кусает губы, Страж не выдержал. Вонзился в неё до предела, содрогаясь в приступе наслаждения, лавой выжегшее всё внутри. Стёршее все мысли, и даже голос, непрестанно звучавший где-то глубоко в сознании, теперь казался почти неразличимым.

Едва слышимым…

…В ту ночь маркиза впервые за долгое время не мучила бессонница, не тянуло остаться в одиночестве. И девушка, уснувшая у него на груди, впервые проснулась, разбуженная не служанкой, а лаской и поцелуями мужа.

 

Глава 12

Сидя в кресле возле очага, в котором только начало разгораться пламя, робко подбиравшееся к днищу закопченного котелка, Опаль с интересом рассматривала жильё человека, прозванного Чернокнижником. Отправляясь на встречу с загадочным колдуном, девушка ожидала увидеть убогую лачугу посреди дремучего леса, вроде той, в которой прозябала старуха Берзэ. Полную засушенных лягушачьих лапок, крысиных хвостиков и прочей мерзости.

Каково же было удивление герцогини, когда поиски привели её в небольшой городок на западе Вальхейма, радовавший взор опрятными улочками и добротными домами с тенистыми двориками. Жилище мага, увитое плющом, с ухоженным палисадником, в котором росли яблоневые деревья, заставило девушку задуматься, увенчалось ли успехом её расследование, или она ошиблась.

Внутри жильё колдуна, к которому горожане почтительно обращались не иначе, как лекарь Дюбуа, тоже было чистым, с мебелью, может, и грубоватой, лишённой изящества, к которому так привыкла молодая герцогиня, зато сделанной на совесть. И в воздухе витал аромат готовящейся с пряностями дичи.

Каменный пол устилали шкуры животных. Два стеллажа, темневшие по углам гостиной, ломились от книг. И пока месье Дюбуа ходил за сидром, дабы гостья могла утолить жажду (почему-то этот высокий, худой, как щепка, мужчина, одетый в тёмный костюм из грубого сукна и до блеска начищенные туфли с пряжками, не жаловал вина), Опаль из любопытства заглянула в несколько талмудов.

Что только укрепило её сомнения. Едва ли можно было найти какое-нибудь хитрое заклинание в исторических трактатах и преданиях Единой. К разочарованию девушки, она не обнаружила ни одного тома, хранящего в себе древние, скрытые от большинства знания.

— Наверное, книги по магии он где-то прячет, — приободрила себя гостья и вернулась в удобное кресло.

Больше всего Опаль опасалась повстречать шарлатана, который только голову ей заморочит. Нет, денег герцогине было не жалко — жалко времени. Каждый час, что проживал Моран, упиваясь любовью своей треклятой жёнушки, а она, Опаль, страдала, мыслями снова и снова возвращаясь к тем светлым дням, когда была счастлива со своим кумиром и чувствовала себя пусть не любимой, но хотя бы желанной, был подобен пытке.

Герцогиня д'Альбре устала жить прошлым, устала теряться в своих мечтах, так и не осуществившихся. Следовало как можно скорее разорвать этот порочный круг. Развеять чары Стража, которого одновременно и любила, и ненавидела.

Только смерть маркиза могла принести ей избавление от этого затянувшегося кошмара.

— Ваша светлость, — вернулся в комнату лекарь и протянул гостье большую кружку сидра, не преминув похвалиться: — Сам готовлю из своего урожая и по своему собственному рецепту.

Герцогиня натянуто улыбнулась.

Хозяйственный чистюля днём, исцеляющий людские хвори, а ночами могущественный чародей, приносящий в жертвы младенцев? Девушка нахмурилась. Как-то не вязался образ этого господина, такого любезного и улыбчивого, с образом безжалостного колдуна, который Опаль рисовала в своём воображении.

— Так что же вас привело ко мне, дорогая герцогиня? — Помешав густое варево в котелке, которое постепенно начинало шипеть и булькать, и по запаху очень напоминало чечевичную похлёбку, Чернокнижник опустился в соседнее кресло.

Отпив из кружки немного освежающего яблочного напитка, Опаль вгляделась в лицо колдуна. Совершенно невыразительное, и глаза его были такими же: светло-карие с зеленцой, что-то вроде болотной тины.

— Никак не пойму, месье, из какой стихии вы черпаете силу?

— Я не стихийник, — улыбнувшись одними уголками тонких бескровных губ, признался мужчина.

— Демоны? — деловито осведомилась Опаль, гадая, действительно ли этот нескладный верзила — потомок великих морров.

— Разве ваша светлость приехала ко мне из самой столицы, только чтобы выведать все мои секреты? — увильнул от ответа лекарь.

— Просто пытаюсь понять, как вы… хм, помогаете страждущим, вроде меня.

— Мои методы не должны вас заботить. Главное — результат, — веско заметил мужчина. Закинув ногу на ногу, сплёл перед собой длинные жилистые пальцы и вкрадчиво попросил: — Лучше расскажите, что привело вас ко мне. А я подумаю, чем смогу быть полезен такой красавице.

— Мои имя и честь были запятнаны. Одним человеком. Стражем, — осторожно подбирая слова, начала девушка. — Я не могу есть, не могу спать. Не могу жить! Зная, что он остался безнаказанным. Согласитесь ли вы помочь мне в этом деликатном деле, месье Дюбуа?

— Значит, причина вашего визита кроется в мести, — усмехнулся хозяин дома. — Насколько сильно вы его ненавидите, мадам?

— Настолько, насколько когда-то его любила, — с горечью прошептала Опаль.

— А сейчас?

Девушка замялась, не способная признаться в постыдном чувстве даже самой себе.

— Впрочем, — отмахнулся от своих собственных слов колдун, — для меня это не имеет значения. Хочу только сразу предупредить, мадам, я не убиваю людей, — разочаровал гостью маг, но тут же поспешил уточнить: — Не убиваю собственноручно. Однако это при желании сможете сделать вы. Если, конечно, решитесь.

— Я потому и обратилась к вам! — возмутилась девушка. — Против Стража я бессильна!

Чародей загадочно улыбнулся:

— Самое опасное оружие женщины — хитрость. Почаще ею пользуйтесь для наказания обидчиков. Я научу, как сделать так, чтобы он оказался перед вами беззащитен. Но это будет дорого стоить.

Опаль вся внутренне напряглась, опасаясь, что взамен колдун потребует что-то, что она не сможет ему дать. Ладно, если попросит принести жертву. Она, в отличие от этого уныло одетого жердяя, не настолько щепетильна.

Но если замахнётся на что-то более ценное… Кто знает, с какими силами месье Дюбуа водит дружбу.

К счастью Опаль, всё оказалось намного прозаичней.

— Пять сотен алидоров, мадам. Половина сейчас. Половина — когда поквитаетесь со своим Стражем.

— Думаете, ваш план сработает? — отстёгивая от пояса тугой кошель с вышитым на нём инициалами, недоверчиво поинтересовалась девушка.

— О, я не сомневаюсь, мадам, — расплылся в зловещей улыбке маг, алчно сверкнув глазами при виде кожаного мешочка, распухшего от золотых монет.

В тот момент Опаль подумалось, что облик милого, добродушного буржуа — лишь искусная маска, которую привык носить этот колдун.

— Он обязательно сработает. Будьте уверены, — заверил гостью чародей.

До сегодняшнего утра я даже не подозревала, насколько это приятно просыпаться так же, как и уснула, а именно — в объятьях мужа. И блаженно жмуриться, ощущая россыпь нежных поцелуев на своём лице.

— Не так-то просто добудиться до вашей светлости, — шутливо попеняли мне. — Как насчёт завтрака? — Последний поцелуй достался кончику носа. Вернее, он оказался предпоследним, после чего я почувствовала ласковое прикосновение мужниных губ к своей щеке. — Умираю от голода.

Закончив с безумно приятным ритуалом побудки, маркиз принялся одеваться. А я лежала в обнимку с подушкой и любовалась им, взглядом скользя по широкой мускулистой спине с цепочкой татуировок вдоль позвоночника, сильным рукам, в которых ночью умирала и воскресала снова.

При воспоминании о мгновениях страсти по телу разлилась сладкая истома.

— Уже встаю, — пообещала полусонно и с наслаждением прикрыла веки, желая понежиться ещё немного во власти приятных видений.

— Пришлю к тебе Мадлен. — Натянув на себя рубашку, его светлость самым бессовестным образом стянул с меня одеяло — видите ли, из опасения, что я задрыхну сразу же после его ухода, — и поспешил к себе собираться.

Ещё какое-то время повалялась в кровати, гадая, что бы такое наплести Морану, чтобы увильнуть от поездки во дворец. Не то чтобы мне там не нравилось, просто были дела поважнее, чем тратить целый день на прогулки по парку да на игру с придворными в карты.

Прошло уже столько дней, а от мэтра Леграна ни весточки. Нет, я, конечно, понимаю: у пожилого учителя наверняка и своих забот полон рот; тем более сейчас пора экзаменов. Но он ведь обещал помочь. Наверное, стоит о себе напомнить.

Боюсь только, если поделюсь планами с де Шалоном, ни в какой коллеж меня не отпустят. И наверняка упрекнут в том, что малознакомому магу я доверяю больше, чем собственному мужу.

За минувшие дни я, кажется, ещё больше влюбилась в Стража и теперь не мыслила без него жизни. Моя привязанность к мужу всё крепла, вот только недосказанность между нами так никуда и не делась.

Она омрачала нашу семейную жизнь. Она и неожиданные перепады настроения маркиза… Моран то был весел, внимателен и нежен со мной, то в его взгляде снова появлялись холод и отчуждённость.

Всякий раз, глядя на мужа, я не знала, что прочту в его глазах.

Перед тем как отправиться на завтрак, достала из шифоньерки зеркальце, чтобы снова увидеть папа. Это стало моим ежеутренним и ежевечерним ритуалом. Произнося слова заклинания, молила Единую, чтобы показала мне родителя в добром здравии. Но зеркало каждый раз демонстрировало одну и ту же картину: отец по-прежнему пребывал в оковах сна.

— Я бы всё отдала, чтобы ты очнулся, — прошептала, вглядываясь в безмятежные черты лица спящего родителя.

— Почему бы тебе его не навестить?

От неожиданности едва не уронила зеркало. Обернулась к мужу, замершему на пороге спальни.

— Отправиться в Луази? — уточнила зачем-то, растерянно глядя на его светлость.

Ещё совсем недавно де Шалон и слышать не хотел ни о каких поездках, заявляя, что я вся его без остатка и что он не желает расставаться со мной даже на час.

А теперь спешно выталкивает из себя слова, словно боится, что в любой момент может передумать:

— Конечно! Встреча с родными только пойдёт на пользу. Больно видеть тебя такой. Ты почти не расстаёшься с этим зеркалом и, когда смотришь на отца, в глазах появляются слёзы.

Решительно приблизившись к резному гардеробу, Моран принялся одно за другим выуживать из его недр платья и бросать их в кресло.

— Погости там какое-то время. Пока барону не станет лучше. Тем более что в столице сейчас неспокойно. А в Луази ты будешь в безопасности. Вернёшься, когда нападения демонов прекратятся. — Короткие, рваные фразы, от которых болезненно сжимается сердце.

— Ты меня… выгоняешь?

Знаю, абсурдное предположение. Но когда твой собственный муж вдруг ни с того, ни с сего начинает опустошать твой шкаф и желает твоего скорейшего отъезда, причём на неопределённый срок, — это первое, что приходит в голову.

Страж был бледен, напряжён. Казалось, стоит его коснуться, и он лопнет, точно натянутая до предела тетива лука.

— Моран, что с тобой? Всё ведь было в порядке. — Приблизившись, мягко дотронулась до его плеча. Маг вздрогнул и обернулся. — Почему ты так спешно хочешь от меня избавиться?

— Не хочу, — улыбнулся так, словно за миг до того собирался скривиться от боли, но в последний момент сумел с собой совладать. — И ты даже не представляешь, как сложно мне… тебя отпускать. Но лучше тебе уехать. Сегодня же. Сейчас.

— Но…

Вот что за странные метаморфозы?

— К этому платью больше подойдут те янтарные бусы, что я подарил тебе на нашу помолвку.

Опомниться не успела, как с меня сорвали кулон и швырнули его в один из раскрытых ларцов, выудив из него же дурацкие бусы.

— Я привыкла к моему кулону! — потянулась было за вожделенным украшением, с которым не было сил расстаться.

Как и с любимым мужем.

Маг удержал. Сжал мою руку в своей, порывисто поцеловал кончики дрогнувших пальцев и потащил, не обращая внимания на робкий протест, за собой к лестнице.

— Служанки сложат вещи. Карету сейчас подготовят. А ты пока позавтракаешь.

— Моран!

— Разве не соскучилась по отцу?

— Очень. Но… — сильнее сжала руку мужа. Появилось гнетущее, мерзкое ощущение, что если сейчас он её отпустит, отпустит меня, мы расстанемся не на неделю, не на несколько дней.

Навсегда.

— То зеркало, что стоит в спальне отца, сможешь ли ты навещать меня через него?

Стремительно сбежав по ступеням, Страж замер посреди холла, заполненного пронзительно ярким светом полуденного солнца. А у меня внутри, казалось, ядовитым сорняком разрасталась тьма, пуская корни глубоко в сердце.

Моран зажмурился на миг. В резких, заострившихся чертах его лица мне виделись тоска и мука, а ещё злость. Вот только непонятно на кого он злился: на меня или на себя.

— Я постараюсь, — спустя невыносимо долгие секунды прошептал чуть слышно. Привлёк меня к своей груди и поцеловал.

Наш поцелуй отдавал горечью, нежеланием расставаться, страхом перед этой самой разлукой, внезапной и такой болезненной. Не менее горьким оказался и тот, которым муж коснулся моих губ, уже когда я садилась в карету.

Кажется, его светлости было сейчас так же тяжело, как и мне. Я видела, что в нём происходит внутренняя борьба. На какой-то миг Моран даже попытался меня удержать. Схватил неожиданно за запястье, сдавив крепко, почти до боли. Обжёг взглядом. А потом… отпустил, велев кучеру хриплым, дрожащим голосом не останавливаться, пока не покинем пределов Навенны. Двум всадникам, что должны были меня сопровождать, приказал не спускать с кареты глаз, дважды повторив, что отвечают за маркизу собственными головами.

Я продолжала смотреть на мужа, пока за экипажем не закрылись ворота. Растерянная, подавленная, опустошённая. Кусала до крови губы, чтобы не заплакать. Не поддаться слабости и не повернуть обратно.

Несмотря на приказ маркиза как можно скорее покинуть Навенну, одну остановку, возле коллежа стихий, мы всё же сделали. Дубоголовые охранники поначалу ни в какую не хотели внимать моим просьбам. Даже угрозы пожаловаться на них Стражу не действовали.

К счастью, Кантен, испытывавший вину за то, что некоторое время назад наябедничал на меня Морану, убедил этих бессердечных, что несколько минут промедления погоды не сделают и что ничего плохого с её светлостью в напичканном магами заведении уж точно не случится. К тому же — как бы невзначай добавил конюх — госпожа весьма злопамятна (убедился на собственном опыте) и не успокоится до самого Луази, будет гневаться и попрекать своих попутчиков на протяжении всего путешествия.

Столь «заманчивая» перспектива молчаливых конвоиров не воодушевила, и мы свернули с широкой улицы, что вела к окраинам Навенны, чтобы вскоре оказаться у стен коллежа.

Где меня ждало разочарование. Как выяснилось, мэтр Легран находится в отъезде, а когда вернётся — неизвестно. Покидала обитель знаний я расстроенной, с тяжёлым сердцем и сумбурными мыслями.

Один выгнал, другой исчез. А где ещё искать ответы — я не представляла.

Единственное, что придавало сил, — это грядущая встреча с отцом. В постоялых дворах мы почти не задерживались. Останавливались в трактирах глубокой ночью, а с первыми лучами снова отправлялись в путь, что позволило мне добраться до дома всего за три дня.

Домочадцы искренне обрадовались моему приезду. Сёстры, мама, немногочисленная прислуга: пожилая кухарка Наннон и её сын Сильвен — мастер на все руки, без которого фамильный особняк ле Фиенн уже давно бы превратился в груду обломков.

— Ксандра, а почему ты одна? — когда с объятиями и поцелуями было покончено, поинтересовалась родительница.

— И без подарков, — не преминула попенять мне Лоиз, заглянув в сундук, что втащили Кантен с Сильвеном в прихожую. К разочарованию девушки, там не обнаружилось ничего, кроме нескольких платьев да смен белья.

— Со Стражем что ли поссорилась? — флегматично осведомилась Соланж, присоединившись к сестре, которая проводила тщательную ревизию дорожного кофра и при этом недовольно морщилась.

— Нет, просто по вам соскучилась. А так всё в порядке.

Может, в качестве откупных отдать им серёжки да бусы, что нацепил на меня маркиз, перед тем как отправить в ссылку? Надеюсь, что не пожизненную. Ни одно украшение не могло сравниться с кулоном, к которому я прикипела всей душой и о котором не переставала думать.

Так же, как и о своём непонятном муже.

— А мы как раз собирались обедать, — удовлетворившись скупым ответом, сказала её милость.

— Как папа?

Баронесса сникла:

— Не хуже, но и не лучше. Лекари утверждают, что это очень редкая болезнь, и несчастный, подхвативший её, может проспать годы.

— Или и вовсе не проснуться, — прервав своё занятие, грустно добавила Лоиз.

В наступившей тишине было слышно, как в саду шелестит листва. В распахнутые настежь окна ветер доносил немного терпкий запах родной земли, свежескошенных трав, смешивавшийся с ароматами цветов, за которыми так любила ухаживать баронесса.

Наверное, даже больше, чем за собственными дочерьми.

Перед трапезой я заглянула на минутку к отцу и после, когда близняшки коротали время за примеркой моих нарядов, а матушка удалилась к себе на послеобеденный сон, тоже сидела с ним. Держала за руку, вслушивалась в мерное дыхание родителя и всё боролась с искушением схватить его за плечи и хорошенько потрясти.

Знаю, глупо, но мне так хотелось, чтобы он очнулся, что я готова была пойти на любые глупости. Любое безумство.

Например… проникнуть в чужое имение и порыться в чужой библиотеке, которой когда-то похвалялся перед соседями граф ле Круа. Отец Серен был заядлым коллекционером и не жалел алидоров на редкие манускрипты.

Эта спонтанная идея меня настолько захватила, что я решила не мешкать и отправиться в Тюли немедля. Путь до родового гнезда кузины был неблизким. Но если поеду верхом, как раз успею обернуться к ужину. Возможно, там удастся обнаружить какое-нибудь животворное заклинание для отца. Или какой-никакой ответ для себя.

За обедом даже мама обратила внимание, что с моими глазами что-то не так. А уж если метаморфозы, происходящие со мной, заметила баронесса, игнорировать их и дальше было бы преступной беспечностью.

Не знаю, насколько усердно ищет ответы Моран. Про достопочтенного мэтра вообще молчу… Вполне возможно, он уже давно обо мне забыл. А я продолжаю ждать и надеяться на его участие.

Подумав так, решительно поднялась. В ближайшие дни свободного времени у меня будет предостаточно, а значит, следует потратить его с пользой. Захвачу из Тюли книг, да побольше, и засяду за чтение. Вдруг на сей раз удача окажется ко мне благосклонной.

Прежде чем покинуть отцовскую спальню, подошла к зеркалу — подарку Стража. Коснулась своего отражения, грустно мне улыбнувшегося. Интересно, Моран меня видит? Скучает ли так же сильно, как я по нему? Думает ли обо мне?

Захочет ли проведать? Всего-то и нужно ведь пройти через зеркальную гладь. Нас разделяли сотни лье и тонкая грань чар.

А ещё страх, что он не придёт. Просто вычеркнет меня из своей жизни.

Вряд ли, конечно. С чего бы ему так со мной поступать? Но то, с какой поспешностью меня выставили за дверь, заставляло сердце сжиматься от беспокойства.

Мне повезло улизнуть из дома незамеченной. Кантен ещё не успел расседлать лошадей, и я позаимствовала игреневого скакуна, на котором путешествовал один из моих сторожей. Погладив усталое животное по холке, пообещала по возвращении дать ему вкусной сочной морковки и несколько кусочков сахара.

Не знаю, поняло ли меня животное, но упрямиться не стало. Только фыркнуло безнадёжно, тряхнув белоснежной гривой, и покорно побрело к воротам. Благо те оказались открыты, и тишина, окутавшая старый дом, не была потревожена громким противным скрипом. А сопровождавшие меня всадники так и не узнали об исчезновении маркизы.

Я пришпорила коня, быстро переходя в галоп, и понеслась по просёлочной, изрытой колеями дороге, вдоль гречишного поля. Над белыми и нежно-розовыми шапками цветов, наполнявших окрестности медово-сладким ароматом, слышалось несмолкающее жужжание тружениц-пчёл. Тёплый ветер ласкал моё лицо, трепал волосы, нагонял на небо седые облака. Наверняка вечером пойдёт дождь, но едва ли это могло помешать моим планам.

Наоборот, снова оказаться на лоне родной природы, вдыхать полной грудью воздух, пьяняще пахнущий грозой, — ни с чем не сравнимое удовольствие. В такую погоду грех оставаться дома.

 

Глава 13

Конная прогулка по милым сердцу местам зарядила меня энергией, подняла настроение, придала сил. До Тюли добралась с первыми сумерками, провожаемая пока ещё робкими, далёкими раскатами грома.

Когда-то родовое имение графов ле Круа поражало своим великолепием. Чудесный дворец, окружённый парками и садами. Последний раз мне довелось здесь побывать несколько лет назад на балу, устроенном Серен в свою честь и в честь своего, а теперь уже моего, мужа-Стража.

Перед внутренним взором воскресло яркое, долго лелеемое в душе воспоминание. Тогда мне казалось, что я попала в сказку, и втайне мечтала, чтобы волшебный вечер не заканчивался.

Помню, курдонёр освещали бесчисленные лантерны и факелы, и в бликах пламени дворец из бледно-жёлтого кирпича казался отлитым из чистого золота. Лакеи в бархатных ливреях, почтительно кланяясь, распахивали дверцы роскошных экипажей, из которых, словно экзотические пташки, выпархивали дамы в ярких, пышных на кринолинах нарядах.

Я в своём скромном, старомодном платье чувствовала себя неловко, смущалась и в то же время едва не лопалась от восторга. Побывать на таком мероприятии! Удивительно, что и нам тоже достались приглашения.

Следом за остальными дамами и сеньорами, затаив дыхание, я шла к лестнице, обрамлённой массивной каменной балюстрадой и уводившей к дверям парадного входа.

Далёкий шелест листвы в высоких кронах переплетался со смехом и весёлыми возгласами. Беззаботно журчали фонтаны, мелькали ажурные веера в надушенных ручках красавиц. Казалось, вдохни глубже тёплый вечерний воздух, и опьянеешь от любовной эйфории, коей были пропитаны и парк, и вековые стены Тюли.

Чувство, что испытывали друг к другу маркиз с маркизой, было настолько сильным, всепоглощающим, заразительным, что невольно эти флюиды ощущал каждый, кому довелось побывать в сказочном дворце.

На протяжении всего праздника я украдкой любовалась счастливой парой. А теперь вдруг поняла, что любовалась не ими, а им. Уже тогда Страж захватил моё воображение. А спустя годы пленил и сердце.

Воспоминание померкло, рассеялось и очарование некогда прекрасного имения. Сейчас оно было пустынным. Пронизанное сумраком, с парком, заросшим сорняком. На светлом фасаде чернели провалами окна, каминные трубы поглотила низко нависшая над дворцом туча. В мраморных чашах фонтанов, покрытых пятнами мха, прели пожухшие листья.

Даже грустно, что дом, когда-то наполненный атмосферой счастья, пребывал в таком запустении.

Родители Серен скончались незадолго до её замужества, братьев и сестёр у кузины не было. Значит, Тюли должен был перейти в наследство моему супругу.

«Хорошо бы вдохнуть в этот дом новую жизнь», — мечтательно подумалось мне. Почувствовав, как на кончик носа приземлилась большая холодная капля, а небо над головой озарила молния под грозный аккомпанемент рокочущей стихии, я спешилась и толкнула ворота.

Как и следовало ожидать, те оказались заперты. Отправляясь в Тюли, надеялась тряхнуть стариной, другими словами, попросту перелезть через ограждение — не зря же в детстве Флавьен учил меня лазить по деревьям. Вот только не учла, что на владения покойной маркизы могут быть наложены охранные чары.

До недавнего времени я почти не соприкасалась с магией, у нас в семье к силам стихий прибегали редко, просто не было надобности. Да и мне было проще отгородиться от мира магии, не замечать её.

Проще и не так обидно.

А теперь, когда магия так внезапно ворвалась в мою жизнь, стала частью меня самой, я находила её повсюду. Следовало как-то проникнуть в Тюли, несмотря на защиту. Ведь не возвращаться же домой с пустыми руками.

Прикрыв глаза, постаралась пробудить угнездившуюся во мне силу. Сначала почувствовала, а следом и увидела искусное плетение заклинания, сотканное магией ветра, серебристым узором покрывавшее кованые ворота.

Голову даю на отсечение, маркиз постарался. Интересно, что станет, если я потревожу эту магическую сетку?

Сконцентрировавшись на огненной стихии, представила, как пламя ползёт по тонким, но таким прочным нитям, и те начинают тлеть, осыпаясь на землю незримой пылью.

Спустя минут десять, за которые я успела изрядно промокнуть под усилившимся дождём, мои старания увенчались успехом: охранные чары пали. Оставалось только диву даваться и гадать: то ли его светлость проявил халатность, когда накладывал заклинание, то ли я оказалась сильнее Стража.

Знаю, нелепое предположение. Но как же оно польстило моему самолюбию и потешило моё тщеславие!

Отведя лошадь в конюшню, я поспешила к лестнице, по форме напоминавшей подкову. Ещё некоторое время пришлось потратить на то, чтобы снять заклинание, тончайшей паутиной затянувшее двери, и вот те с протяжным скрипом отворились. Дом встретил меня запахом давно непроветриваемых помещений, темнотой, которая немного рассеялась, смешавшись с вечерними сумерками.

Когда-то этот холл сверкал в пламени сотен свечей, белевших в изящных канделябрах. От узоров мозаичного пола невозможно было отвести взгляд, как и от высоких сводов, расписанных красочными фресками.

Всё поглотил мрак. Лишь тени от занавесок, потревоженных сквозняком, что я впустила в дом, лихорадочно танцевали на стенах.

Я смутно помнила, где находилась библиотека. Следовало подняться на второй этаж, миновать бесконечно длинную анфиладу, увешанную портретами прежних графов ле Круа. Пламя, огненным цветком распустившееся на ладони, разгоняло тьму и вело меня по пустынному дворцу, в котором выросло не одно поколение могущественных чародеев. Жаль, что на Серен древний род ле Круа прекратил своё существование.

Осторожно ступая по мраморному полу и вслушиваясь в эхо собственных шагов, я приблизилась к библиотеке. Коснувшись створок с золочёной резьбой, несмело их толкнула. А стоило переступить порог, как замерла, точно в статую превратилась.

Очередное видение из прошлого кузины обрушилось на меня, как всегда, внезапно. Ослепив, оглушив, заставив на некоторое время потерять связь с реальностью. Я снова видела Серен со стороны, словно подсматривала в замочную скважину. Кузина нервно вышагивала по библиотеке. За окнами так же, как сейчас, шелестел дождь, и шлейф её домашнего, расшитого серебром платья, тихо шурша, аккомпанировал ненастью. Серен, представшая передо мной полупрозрачной дымкой, белёсым призраком, выглядела отчаявшейся и напуганной.

— Я не должна была его слушаться… Не должна! — заламывала руки маркиза.

Вот она резко обернулась, и блуждающий взгляд наполненных страхом глаз сфокусировался на старухе. Насколько её светлость была молода и прекрасна, настолько же её гостья была стара и безобразна. Сгорбившись, сидела в кресле и с отстранённым видом следила за метаниями чародейки.

— Скажи, что делать?! Берзэ, помоги! Я хочу очиститься. Эта тварь уже владеет моим телом. А вскоре подчинит себе и мой разумом. Я устала. Я так устала! — кусала в отчаянье губы молодая женщина. — Я больше не могу ей противостоять. Научи, как изгнать её. Пожалуйста… Я не должна была его слушаться… Не должна была это в себя впускать!

— Высшего демона нельзя изгнать, — равнодушно отозвалась старуха, а у меня от её слов волосы на голове встали дыбом. Значит, кузина был одержима. Вот что её сгубило. Исчадие Мглы не напало на неё, она сама его в себя впустила. Как когда-то это делали морры, превращая демонов в свои внутренние магические источники. — Он уже почти подчинил тебя, маркиза. Он пожирает твою жизненную энергию и твою плоть. А скоро уничтожит и душу. Противясь ему, ты только продлеваешь свои мучения. Ты замахнулась на силу, которая тебе неподвластна, Серен. Пожелала слишком многого.

— Я не могла поступить иначе! — истерично взвизгнула одержимая. — Он так захотел. Разве ты ещё не поняла? Он приказал мне! — Схватившись за голову, кузина с силой потянула за волосы. Казалось, ещё немного, и, охваченная безумием, она попросту начнёт выдирать их из своей причёски клоками. — Я не хочу умирать. Не могу… — Бросилась ведьме в ноги: — Милая, милая Берзэ, подскажи. Должен же быть какой-то выход! Как мне себя спасти?

Старуха расплылась в жутковатой улыбке:

— Способ есть. Непростой в осуществлении, но действенный. Я тебя ему научу. Однако мне понадобится сила твоего мужа. Возможно, он даже умрёт, не выдержав ритуала. Готова ли ты пожертвовать любимым Стражем ради своего спасения, маркиза?

Во взгляде Серен отразилась холодная решимость:

— Я готова пойти на любые жертвы, лишь бы этот кошмар закончился, и я снова стала прежней. Здоровой, прекрасной, сильной.

— Ну тогда слушай, — удовлетворённо кивнула ведьма. — В нужный час я воспользуюсь силой Морана, чтобы призвать тебя в мир живых. Он станет якорем для твоей души.

— Живая. Исцелившаяся. А в перспективе ещё и овдовевшая. — Серен блаженно прикрыла веки, явно наслаждаясь моментом, после чего в нетерпении воскликнула: — Говори, что от меня требуется?

— Сущая мелочь, — осклабилось в премерзкой ухмылке колдовское отродье. — Всего лишь умереть как можно скорее. Пока демон не коснулся твоей души.

И видение померкло.

Я стояла как громом поражённая. Не способная пошевелиться и даже дышала, кажется, через раз.

Значит, душа Серен не упокоилась с миром, а намерена вернуться. Но куда? В своё собственное тело, уже год как истлевающее в фамильном склепе? Или…

И Моран… Она что же, действительно собирается рискнуть жизнью мужа, которого так любила, чтобы исправить ошибку, которую сама же совершила?

В изнеможении я прислонилась к стене. Мысли, тревожные, сумбурные, проносились в сознании, хаотично сменяя друг друга.

Это видение… Действительно ли оно являлось фрагментом прошлого и, если так, почему Серен вижу именно я? Почему во мне живёт сила, которой обладать я не должна?

Кто эта жуткая ведьма? И что она подразумевала под непростым, но действенным способом?

Столько вопросов. И хоть бы один ясный, чёткий ответ.

Но вместо этого лишь смутные предположения и тревожные догадки.

Сорвавшись с места, бросилась к лестнице, слыша, как в груди исступлённо колотится сердце. Читать книжки в Луази, пока старая карга что-то замышляет? Ну уж нет!

Я немедленно возвращаюсь в Навенну и расскажу обо всём Морану. Пока ещё не поздно. Колдунья намерена воспользоваться силой Стража «в нужный час». Когда тот настанет — неизвестно, а потому следовало поторопиться.

Буду мчаться без передышки. Лишь бы успеть.

Не опоздать.

До Луази добралась меньше чем за час. Озябшая, промокшая. Меня трясло, от страха за жизнь мужа, от беспокойства за своё собственное благополучие.

Не имеет ли это желтозубое чудовище гнусных планов и на мой счёт? Куда-то же Серен должна будет вернуться, раз её собственное тело оказалось поражено демоном и от него уже наверняка остался один скелет.

Единая! И как тут не свихнуться после таких-то прозрений!

— Мама! Я уезжаю! — крикнула с порога и бросилась в родительскую спальню. Чтобы коснуться напоследок губами изрезанного морщинами лба отца. Попросить прощения за то, что так ему и не помогла.

— Уезжаешь куда?! — всплеснула руками преградившая мне путь баронесса.

Следом за матерью из гостиной показались сёстры и Кантен, который ещё мгновение назад смешил близняшек шутками, а теперь смотрел на меня с недоумением и тревогой.

— Ксандра! Ну что ты опять выдумала? Только взгляни на себя! Вся промокла. Переоденься и будем ужинать.

— Кантен, приготовь карету, — оставив без внимания причитания родительницы, распорядилась я.

— Но ваша светлость, и нам, и лошадям нужен отдых, — осмелился возразить кучер. — Да и куда вы в такую погоду собрались ехать?

— В Навенну! — Выкрикнув это, хлопнула дверью перед лицом опешившего юноши.

На всякий случай повернула в замке ключ, иначе и попрощаться толком не дадут. Замерла на миг, тщетно пытаясь унять бешеное сердцебиение. Убрав с лица влажные пряди, опустилась на край кровати.

В комнате было тепло, горели свечи. Пахло воском и благовониями, которые зачем-то каждый вечер велели зажигать лекари.

— Прости меня, — сильнее сжала отцовскую руку, словно надеялась в человеке, подарившем мне жизнь, почерпнуть смелость и силу. — Мне кажется, я попала в ловушку, а как выбраться из неё — не знаю. Проще всего было бы укрыться в стенах родного дома. Но у меня сердце разрывается на части, когда думаю о том, что ему может грозить опасность. Если останусь здесь, спрячусь трусливо, как улитка в панцире, а с ним что-то случится, никогда себе не прощу. Я должна его предупредить и должна во всём разобраться. А потом я вернусь.

Грянул гром, яркая вспышка мелькнула на тёмном полотне неба. Спрятав лицо в ладонях, в отчаянье застонала. За несколько дней в пути может произойти многое. Вдруг, когда доберусь до Навенны, будет слишком поздно. Столько времени трястись в карете один на один со своими мыслями… Боюсь, это испытание мне не по силам.

— Александрин, открой. Поговори с нами. — Когда шок прошёл, её милость принялась колотить в дверь, а сёстры ей слаженным дуэтом поддакивали.

— Прощайте, папа. — Последний поцелуй, и я подошла к подаренному Стражем зеркалу.

Если бы Моран меня сейчас видел. Если бы понял, как сильно напугана, в каком смятении нахожусь. Какие чувства меня обуревают.

Если бы был рядом…

— Александрин! — Стук повторился. Ему вторил окрик, ещё более громкий и нетерпеливый.

Стоило прикрыть глаза и мысленно нарисовать любимый образ, как в душе появился лучик надежды. Меня охватило радостное волнение, немного заглушившее тревожное предчувствие.

Почему бы и нет? Стоит попробовать.

Раз уж мне удалось справиться с охранными чарами Стража, раз я владею силой морров и как-то ухитрилась управлять големом, вполне возможно, сумею заглянуть и в зазеркалье.

— Александрин! — дверь ходила ходуном. Кажется, на помощь разошедшейся не на шутку родительнице пришёл Кантен, и теперь таранил плечом хлипкую створку.

Постаралась абстрагироваться от назойливых криков и сосредоточилась на своей силе. Подумала о доме. О своём новом доме, в котором пережила столько счастливых мгновений, затмивших все горести и разочарования. В котором впервые почувствовала себя желанной и любимой.

В котором мечтала оказаться снова. Мечтала горячо, всем сердцем, до дрожи, вдруг охватившей тело. До изнеможения, пришедшего ей на смену, когда я вытолкнула из себя всю магию, всю силу, на какую только была способна, и решительно шагнула навстречу своему отражению, смазанному, растекающемуся, словно расплавленное олово.

— Александрин!!! — Возглас баронессы отразился от зеркала, сомкнувшегося за моей спиной.

Страж был болен, но он этого не осознавал. Не догадывался, что стал пленником собственного разума. Отравленного колдовским ядом.

Из последних сил боролся он с искушением отправиться за Александрин. Держать её при себе до самого ритуала. А потом с её помощью вернуть Серен.

Его Серен. Именно эта мысль заполняла сознание мага последние месяцы. Именно она руководила его помыслами и поступками. Именно ею он жил.

Словно зверь, загнанный в ловушку, метался Страж по пустынной галерее королевского дворца, борясь с желанием оставить службу и сию же минуту отправиться в Луази.

Не способный справиться с душившими его эмоциями, де Шалон зарычал. Остервенело ударил кулаком по мраморной пилястре, обрамлявшей высокое зеркало, тщетно пытаясь выплеснуть наружу полыхавшую в груди ярость. Ярость на себя, на девушку, которую сам же и отпустил.

А она так легко согласилась уехать.

Последние дни превратились в изощрённую пытку. Чувства, обуревавшие Стража, сплелись в тугой клубок противоречий, и Морану уже было не понять, кого он жалел, а кого любил. Кого хотел спасти и защитить.

А кого погубить.

Маг горько усмехнулся. Слишком поздно забрал он у Ксандры кулон. Напитанный чарами камень стал прежним: ярко-зелёный турмалин в старинной золотой оправе. А это значило, что силой Серен, все эти месяцы хранившейся в артефакте, теперь владела Ксандра.

Настало время проведения ритуала.

— Моран!

В настенных канделябрах колыхнулось пламя, рябь побежала по зачарованной поверхности зеркал. Страж и раньше догадывался, что старуха была вхожа в королевские чертоги, а теперь убедился воочию: ведьма Берзэ стояла перед ним в пустынной, объятой сумраком зеркальной галерее и держалась так, словно это она была королевой, и всё, что её окружало, принадлежало ей.

— Я ждала тебя. Всю прошлую ночь. Тебя и девчонку. Почему её не привёл?

— Александрин не заслуживает смерти. Найди другую жертву, — голос мага охрип от напряжения. Он уже чувствовал, что близок новый бой. Бой с самим собой.

Ведьма приблизилась к Стражу вплотную. Из-под низко надвинутого тёмного капюшона сверкнули злостью бесцветные, со старческим бельмом глаза.

— Глупец! Нет и не может быть никакой другой жертвы. Чтобы всё получилось, должна быть связь! Сильная связь между тобой и сосудом для души Серен. Девчонка сходит по тебе с ума, она привязана к тебе и разумом, и телом. Где она сейчас? — требовательно воскликнула чародейка, вглядываясь в осунувшееся, измождённое лицо маркиза, мрачно отмечая, что внутренняя борьба, которую Моран непонятно с чего затеял с самим собой, вытрепала его. Выпила из него все соки.

Берзэ недовольно покачала головой. Колдун ослаб, а для ритуала ей нужен сильный, могущественный Страж.

— Я её отпустил. Найди себе другую жертву, — до белых костяшек сжимая кулаки, процедил маг. — А лучше, исчезни и больше никогда не показывайся мне на глаза!

— Глупый мальчишка, — гневно прошипела колдунья и в сердцах досадливо выкрикнула: — Как же не вовремя угораздило тебя влюбиться! — В следующее мгновение лицо старухи, изборождённое глубокими морщинами, расплылось в зловещей улыбке. — Не в том ты сейчас состоянии, Страж, чтобы противиться мне. Ты сам себя ослабил бесполезными метаньями. Что ж, может, это и к лучшему. Будет проще тобой управлять.

И прежде чем его светлость успел хоть что-то предпринять, лесная колдунья зашептала заклинание, оплетая мага своими чарами. Тьма сковала его волю, пленила разум. Острыми щупальцами вонзились в ослабевшую плоть.

Не без усилий, но Берзэ удалось преодолеть сопротивление Стража. Лицо её побелело от напряжения, крючковатые пальцы мелко дрожали, но она продолжала бормотать слова заклинания и не останавливалась до тех пор, пока маг, обессиленный, не рухнул перед ней на колени.

Чародейка довольно ухмыльнулась, оглядывая результат своих стараний. В глазах Морана, как будто покрывшихся ледяной коркой, теперь не отражалось ничего: ни привязанности к пустышке, ни любви, зерно которой сумела посеять та в его отравленном ядом сердце.

«Долго удерживать его разум в плену не удастся, но и нескольких часов будет достаточно, чтобы провести ритуал», — обнадёжила себя Берзэ и сказала:

— Найди и приведи ко мне девчонку. Серен пора вернуться.

 

Глава 14

Пустота под ногами сменилась чем-то твёрдым и почему-то очень скользким. А может, это я была настолько вымотана, что с трудом держалась на ногах. Первые мгновения никак не могла понять, куда переместилась: окружающая обстановка расплывалась и ни в какую не желала приобретать более-менее чёткие очертания.

— Ваша светлость! — совсем близко послышалось удивлённое восклицание, и я облегчённо выдохнула. Мадлен. — Как… как вы здесь оказались? — от испуга заикалась девушка.

Наконец пятна перед глазами стали походить на мебель, и на её фоне замаячила недоумевающая служанка, нервно теребящая оборку передника.

— Ваша светлость, вы что же… — голос девушки дрожал.

— Где сейчас маркиз? — нетерпеливо перебила её я, на всякий случай прислонившись к резной колонне балдахина.

С каждой секундой слабость только усиливалась. Кажется, я переоценила свои возможности: сначала долго возилась с магической защитой дворца, а потом ещё и отправилась на путешествие сквозь зачарованные зеркала.

Хорошо, если Моран дома. Говорить по душам можно и в горизонтальном положении. Вот сейчас рухну на такую манящую кровать и до завтра даже шевелиться не буду.

К сожалению, с тем, чтобы куда-нибудь рухнуть, у меня так и не сложилось.

— Его светлость ещё не вернулся со службы, — отчиталась Мадлен и продолжила забрасывать меня вопросами: — Ваша светлость, с вами всё в порядке? Вы такая бледная.

Ладно, поизображать трупа вполне можно и в карете. Пока доберусь до Анфальма, возможно, силы ко мне вернутся. Хотя бы их малая толика. Если это, конечно, не опасное для жизни магическое истощение, после которого нет нужды изображать покойника. Маг им просто становится.

Отогнав от себя страшное предположение (как будто мне уже имеющихся кошмаров недостаточно), велела Мадлен скорей бежать вниз и распорядиться насчёт экипажа. Девушка попробовала было возразить, мол, маркизе явно не здоровится и её место сейчас в сорочке и чепчике под пуховым одеялом, но осеклась под моим строгим взглядом и побежала выполнять распоряжение.

Минуты, пока шла по коридору, а потом осторожно спускалась вниз, судорожно сжимая перила, опасаясь навернуться с лестницы головой вниз, сохранились в памяти, как нечто размытое, подёрнутое мглой, никак не желавшей где-нибудь раствориться.

Прохлада каменного дома сменилась удушливой атмосферой жаркого вечера. Это вам не Луази, где даже летом приходится кутаться в шаль и только в мечтах рисовать себе тёплое солнышко. Небо Навенны поражало своей чистотой. Полная луна, точно драгоценное украшение, сияла в самом центре чернильного купола. Она казалась ослепительно яркой, а многочисленные звёзды, беря с неё пример, тоже сверкали, как только что отчеканенные сантали.

Пришлось зажмуриться и, опираясь на руку кучера, укрыться в полумраке кареты. Я даже шторку на всякий случай задёрнула, чтобы не ослепнуть от ядовитого лунного света. Откинувшись на подушки, измождённая, прикрыла глаза.

И, пока ехала, тихо твердила то ли вслух, а то ли про себя:

— Главное, не уснуть. Главное, бодрствовать и быть сильной.

Найти Морана. Предупредить. Расспросить об этой страшной колдунье.

В курсе ли он, с кем водила дружбу его обожаемая маркиза и на что готова была пойти ради собственного спасения?

Как можно было быть такой бессердечной…

Из размышлений меня вырвал сильный толчок, когда карета, резко вильнув на повороте, неожиданно замерла, словно приклеилась к мостовой колёсами. Раздался крик кучера, яростная брань, заглушённая испуганным ржанием лошадей, молотящих по камню копытами.

А потом всё стихло.

Кроме моего сердца, оглушительно колотящегося в груди. Один удар, другой. Третий.

Тихо. До одурения тихо.

И страшно. Настолько, что цепенеет тело.

Шелест шагов по дороге. Я вжалась в сиденье.

А когда резко распахнулась дверца, только и успела, что раскрыть рот. Но крик так и не сорвался с моих губ.

Заметила высокую фигуру, метнувшуюся ко мне с быстротой вспышки, ощутила резкий запах, что источала тряпка в руке незнакомца. И мир, до этого тонувший в вязкой дымке, окончательно померк.

Пожилой маг терпеливо ждал, когда у ворот покажется привратник. Последний был явно недоволен поздним визитом незваного гостя и даже не пытался скрыть своего раздражения. Впрочем, мэтру Леграну были безразличны чувства этого светловолосого мальчишки. Куда больше магистра заботила судьба новоиспечённой маркизы.

— Мне надобно переговорить с её светлостью, — вежливо обратился к долговязому слуге учитель. — Передайте, дело срочное.

— Вы с её светлостью разминулись, — неохотно, словно каждое слово давалось ему с огромным усилием, ответил ленивец. — Маркиза недавно уехала.

— Уехала куда? — даже не пытаясь скрыть досады, воскликнул мэтр.

Юноша махнул рукой в сторону тёмной улочки:

— Куда-то туда. — Не преминув со смешком закончить: — Мне госпожа не докладывает о своих поездках.

Вернувшись в карету, маг велел кучеру ехать в направлении, указанном слугой. А сам прикрыл глаза и сосредоточился на той, чья жизнь и благополучие были в опасности.

Возможно, он был единственный, кто мог её защитить.

Чувство, что не хватает воздуха и никак не получается вздохнуть, выдернуло меня из обморочного состояния. Оказалось, я действительно задыхалась, а всё из-за мерзкого на вкус пойла, которое мне безжалостно заливали в рот.

Один детина, в предки которого наверняка затесались мифические создания — великаны, своей лапищей сжимал мне лицо, отчего я не могла стиснуть зубы. Другой, такой же крупный и мощный, возвышался надо мной подобно глыбе и продолжал, что-то беззаботно насвистывая себе под нос, вливать в меня тошнотворную дрянь.

— Хватит! — послышался нетерпеливый окрик, после чего проклятая ведьма, похитившая меня, принялась запоздало сокрушаться: — Ну вот! Следовало сначала её раздеть! Всё платье мне заляпали!

— Раздеть — это мы с радостью, — ухмыльнулся первый наёмник.

Кое-как оттерев стекавшую по подбородку и шее липкую дрянь, я жадно глотнула ртом воздух. Даже представить было страшно, чем она меня опоила. Ядом? Это вполне в духе Опаль.

— Ну так как, раздевать?

Не церемонясь, меня схватили за шкирку и, словно марионетку, поставили на ноги. Правда, я тут же по стенке сползла обратно на пол. Предательское тело не слушалось. Лица мучителей расплывались. То ли комната тонула в полумраке, разбавленном тусклым пламенем свечных огарков, то ли это у меня по-прежнему темнело в глазах.

— Только осторожно, — предупредила герцогиня. — Мне лохмотья не нужны.

Не знаю, от чего меня мутило больше: от зелья или от грубых прикосновений. Попытка сопротивления с треском провалилась. Всё, на что меня хватило, — это на нечленораздельное мычание и слёзы бессилия, что катились по щекам, пока эти твари стаскивали с меня платье.

— Сказала же, осторожней! — раздражённо взвизгнула её демонова светлость. — Я не собираюсь напяливать на себя рваньё!

Все чувства были обострены. Я слышала, как под ногами разбойников противно скрипят старые половицы, как шуршат юбки сумасшедшей стервы, нервно вышагивающей по комнате, и снизу доносятся невыносимо громкие пьяные крики и безудержный хохот. Кажется, меня притащили в забытую Единой дыру. В одну из тех таверн, где обнаружить утром труп вместо постояльца — обычное дело.

Какие только ужасы не происходили за закрытыми дверями подобных забегаловок. Никогда бы не подумала, что окажусь в одном из них в роли пленницы.

Когда сальная ладонь жадно, до боли стиснула мне грудь, а небритая физиономия «моей камеристки» расплылась в похабной ухмылке, я снова протестующе замычала и попыталась подпалить негодяю рыжий веник, заменявший ему усы. Но сил не хватило даже на одну единственную искру. Лишь голова сильнее закружилась, и ещё больше затошнило от запаха потных, давно немытых тел, находящихся ко мне в опасной близости.

— Не сопротивляйся, душенька. Ты сейчас беззащитнее слепого котёнка, — елейным голосом посоветовала садистка. — А вы успокойтесь! — гаркнула, немного остудив пыл выродков. По крайней мере, лапать они меня перестали. — Ещё успеете порезвиться. А пока выйдите! Мне необходимо потолковать с маркизой по душам.

Разочарованию верзил не было предела. Но делать нечего, пришлось повиноваться. Напоследок раздев меня догола взглядами, разбойники ушли. Дрожащими, непослушными пальцами я попыталась поправить разорванное кружево нижней сорочки, чтобы хоть как-то прикрыть грудь. Забившись в угол, исподлобья следила за сумасшедшей стервой. Вот Опаль подобрала с пола моё платье из тёмного муслина и хорошенько его стряхнула.

— Мужланы, — покачала головой. — Даже с таким пустяковым заданием, как аккуратно раздеть, не могут справиться. А ведь я им хорошо плачу.

— Ты хоть понимаешь, что с тобой станет, когда Моран узнает о моём исчезновении? — каждое слово давалось с трудом, язык заплетался.

— Думаешь, узнает? — снисходительно посмотрела на меня злодейка. — Кучер твой точно ничего никому не скажет. Мои мальчики о нём позаботились. А маркиза де Шалон вскоре вернётся домой, целая и невредимая.

— Что ты с ним сделала? — Сейчас я жалела, что не дала Опаль сгореть тогда на пикнике. И так опрометчиво не воспользовалась шансом на дуэли: следовало выпихнуть белобрысую тварь на поле и позволить голему превратить её в лепёшку!

— О слуге беспокоишься? — хмыкнула д'Альбре. — Не о том тебе следует думать, милочка. Лучше бы спросила, как я, находясь в здравом уме, тебя отпущу.

Не знаю, что там касательно ума, а вот с психикой у неё точно непорядок.

Её светлости явно хотелось, чтобы я проявила любопытство. Так и не дождавшись ответной реакции, герцогиня, споро избавляясь от корсажа, лукаво проговорила:

— Всё очень просто: домой к его светлости отправится другая маркиза. А ты, душенька, останешься здесь. Мои мальчики от тебя в восторге. Видела, сколько похоти читалось в их взглядах? Они с удовольствием с тобой порезвятся. Незабываемая выйдет ночка. И очень долгая.

Меня затрясло. От страха, ярости, отвращения.

— Кстати, мне эта ночь тоже запомнится, — игриво улыбнулась герцогиня и перешагнула через облако перламутровой ткани, являвшееся её туалетом. — Ты же не против, если домой к твоему мужу поеду я?

— Так не терпится быть им придушенной?

— Моран, конечно, в постели горяч и страстен, но чтоб душить… — изобразила удивление жеманница. — Разве так он поступает с тобой на брачном ложе?

— Опаль, что бы ты ни задумала, добром это не кончится, — собрав в кулак всю силу воли, с усилием выдавила из себя. — Моран много раз тебя прощал. Больше не будет. Приблизишься к нему, и Страж тебя уничтожит.

— Ошибаешься, душенька, — продолжала сюсюкать со мной д'Альбре, чем ещё больше бесила. — Я бы не отважилась на столь рискованную авантюру, если бы не была уверена в успехе. Чем-то ты зацепила де Шалона, хотя и непонятно, чем именно. А значит, единственный способ подобраться к Стражу и усыпить его бдительность, — это на время стать тобой. Правда, чудесная идея? — расплылась в ликующей улыбке ведьма.

— Ты сумасшедшая, — поражённо прошептала я, глядя на исходящую весельем и ядом девушку.

— Скорее, находчивая и хитрая, — польстила самой себе герцогиня. — Демоны наделены очень необычной способностью: во время охоты они способны принимать любой облик. Я вот тоже решила немного поохотиться. Спасибо одному мудрому человеку, неплохо изучившему демоническую природу. Он-то и надоумил меня на этот маленький фокус с превращением. Приготовил особое зелье. Не хватает только одного, последнего ингредиента, благодаря которому я на время стану маркизой де Шалон. — Взяв со стола, на котором догорал огарок сальной свечи, стилет с витой рукоятью и чеканный кубок, герцогиня приблизилась ко мне.

Я желала её испепелить, придушить, проткнуть тем самым кинжалом, что сейчас был нацелен на меня. Но мечте этой не суждено было сбыться. Только и сумела, что вяло отмахнуться, и тут же рука, будто и не моя вовсе, оказалась сжата ледяными пальцами этой безумной гадины.

— Лучше расслабься. Может, будет не так больно. — С этими словами мерзавка безжалостно полоснула по моей ладони острым лезвием.

Кожу словно опалило огнём. Он продолжал жечь мне руку, пока Опаль наполняло кровью серебряный сосуд.

— Ну вот, осталось смешать её с тем самым снадобьем, что приготовил для меня лекарь, и ты сможешь напоследок полюбоваться собой со стороны. Не правда ли, незабываемый опыт?

— Надеюсь, ты отравишься моей кровью!

— О, нет, дорогуша, отравлюсь этой ночью не я, а твой любимый. Но всему своё время.

Плеснув в кубок жидкость из небольшого пузырька, по виду смахивающую на чернила, Опаль шумно выдохнула, должно быть, мысленно пожелала себе удачи, и опустилась на край узкой кровати, такой же скрипучей, как и деревянные полы.

— Лекарь предупредил, что будет больно. Но чего не сделаешь, чтобы наказать неверного возлюбленного. — Сказав это, девушка решительно опрокинула в себя всё содержимое кубка.

Губ герцогини едва коснулась улыбка, а в следующее мгновение Опаль опрокинулась навзничь. Застонала, выгнувшись, словно одержимая, которой овладел демон, и продолжала стонать, содрогаясь от страшных судорог.

Надежда, что благодаря колдовскому пойлу на одну чёрную душу в Вальхейме станет меньше, погасла, даже не успев как следует засиять. Вскоре дымка, окутавшая герцогиню, рассеялась. И, когда д'Альбре бесшумно соскользнула с постели, вместо сероглазой блондинки я увидела… зеленоглазую себя.

Было такое ощущение, что смотрюсь в зеркало. Что это не Опаль, а я сошла с ума и что мой воспалённый разум терзают безумные видения.

— Судя по тому, как ты на меня пялишься, эффект превзошёл все ожидания, — довольно заключила моя копия и взяла ручное зеркальце, оставленное на столе. — А теперь начнётся самое интересное. — Налюбовавшись лицом, которое ей не принадлежало, Опаль положила зеркало обратно, чтобы вооружиться очередным флакончиком, и принялась неторопливо, явно растягивая удовольствие, наносить на руки, шею, декольте жидкость с едва уловимым цветочным запахом. — Признаюсь, я соскучилась по ласкам моего Стража. Сегодня ночью, пока с тобой будет забавляться это зверьё, я буду нежиться в объятиях маркиза. Он будет меня целовать. Здесь, здесь и здесь, — лёгким касанием пальцев обозначила те места, куда только что нанесла по прозрачной капле. — А утром, когда яд, который его светлость соберёт губами с моего тела, начнёт действовать и Моран будет корчиться в предсмертной агонии, я буду рядом. Составлю ему компанию в последние минуты жизни, займу преинтереснейшим рассказом о бедняжке Александрин, над которой жестоко надругались Уго и Огюстен, эти похотливые животные, после чего безжалостно перерезали ей горло. В общем, сделаю всё возможное, чтобы Стражу было нескучно умирать.

К тому моменту я уже была ни жива ни мертва от ужаса. Сидела, словно заледенев, не способная вымолвить хотя бы слово. Глаза застилали слёзы, оставлявшие на щеках мокрые дорожки.

— Огюстен!

Дверь тотчас распахнулась и на пороге показался один из громил.

— Живо помоги мне одеться! Уже поздно. Муж, наверное, беспокоится, — рассмеялась, довольная собственной шуткой, ведьма. — И перестань на меня таращиться! Ещё один такой взгляд, и можешь забыть о том мешочке алидоров, что припасла я для вас с братом.

— Больше никаких взглядов, мадам, — покорно согласился разбойник и, опустив голову, снова принялся исполнять роль камеристки, затягивая мой корсаж на талии полоумной маньячки. — Что делать дальше, мадам? — отступил на шаг, освобождая мнимой маркизе дорогу.

— Позаботьтесь о её светлости. — Опаль бросила на меня прощальный взгляд, в котором читалось ликование победительницы. — Как следует позаботьтесь.

Стук каблуков заглушила хлопнувшая створка, тяжёлые шаги и громкое дыхание двух безжалостных монстров.

Я зажмурилась, не желая видеть лица своих насильников.

Опаль пребывала в прекрасном расположении духа. Она точно следовала инструкциям Чернокнижника, приготовившего для неё и оборотное зелье, и яд, и нисколько не сомневалась в успешном завершении задуманного.

И ничего, что пришлось два дня следить за домом де Шалона, ожидая, когда его жёнушка изволит высунуть нос из своих хором. Главное, ожидание это было вознаграждено.

Осталась позади самая сложная часть плана, согласно которой Опаль следовало принять облик соперницы. А впереди уже маячили приятные мгновения в обществе маркиза. В последний раз она почувствует себя любимой. Желанной тем, которого так и не сумела вырвать из своего сердца. А на рассвете будет упиваться своей местью и агонией Стража.

— Ах, чудесная выйдет ночка, — улыбнулась своим мыслям герцогиня. Подойдя к карете, принялась толкать неподвижно сидящего на козлах кучера.

Не сразу, но всё же удалось привести слугу в чувство.

— Ваша светлость! — испуганно подскочил на месте юноша и принялся в страхе озираться. — На нас напали! Где? Где они?!

— Успокойся, — перебила паренька самозванка. — Это была просто шутка.

— Ка… какая шутка? — не переставая вертеть головой из стороны в сторону, пробормотал, ёжась, возница.

— Неудачная! — заводясь, гаркнула её светлость, но тут же постаралась взять себя в руки и терпеливо объяснила: — У друзей моего мужа… хм, довольно своеобразное чувство юмора.

— Да они же меня чуть не убили! — вскричал мальчишка. Демонстративно потёр затылок, которым его от души приложили о мостовую. — Нужно срочно рассказать обо всём господину!

— Завтра расскажешь, — борясь с желанием стукнуть паникёра чем-нибудь тяжёлым, чтобы снова потерял сознание, мрачно бросила лже-маркиза. — А сейчас поехали домой. Я устала.

Очевидно, вспомнив, с кем разговаривает, юноша стушевался. Морщась от боли, бившей по вискам, распахнул перед госпожой дверцу экипажа и помог её светлости забраться внутрь. После чего, вернувшись на козлы, дёрнул поводья, подстегнув одного из вороных скакунов маленьким хлыстом.

Карета помчалась по улицам, овеянным дыханием ночи, а управляющий экипажем парень всё ломал голову, что же произошло после нападения лже-разбойников и где пропадала маркиза.

Опаль немного волновалась, но к волнению этому примешивалось и радостное нетерпение. Сколько она не видела Морана? Со дня дуэли. Чувственные сны, еженощно заполнявшие её сознание, были не в счёт.

Девушка трепетала от одной только мысли, что вновь окажется в объятиях Стража. Предвкушала, как будет наслаждаться его любовью, его ласками. А после, когда яд начнёт действовать, раскроет ему правду.

Горькую, смертельную правду.

Когда карета остановилась возле двухэтажного особняка на улице Ла Рийер, её светлость, изнывая от нетерпения, не стала дожидаться помощи кучера. Подобрав пышные юбки, выскочила из кареты и поспешила в дом, переполняемая радостным возбуждением. Не обращая внимания на приветствия слуг, стремглав взбежала по лестнице. Замерла на самой верхней ступеньке, гадая, где же находятся хозяйские покои.

У дверей, украшенных искусной резьбой, Опаль снова остановилась. А когда толкнула створки, поняла, что очутилась в будуаре маркизы. Из него прошла в смежную спальню и окинула комнату заинтересованным взглядом. В дальнем углу заметила большое напольное зеркало. Опаль не сумела отказать себе в удовольствии ещё один раз полюбоваться на лицо заклятой соперницы.

Которая наверняка сейчас скулит, как побитая собачонка, и молит о пощаде. А может, уже мечтает о спасительном забытье.

— Ваша светлость, господин, узнав, что вы вернулись, искал вас, — раздался за спиной звонкий голос служанки.

Д'Альбре улыбнулась. Всё складывалось как нельзя лучше.

Обернувшись к курносой, пышногрудой девице, жестом подозвала ту к себе.

— Помоги-как мне раздеться. И покажи все мои сорочки.

Присев в реверансе, служанка достала из шифоньерки сложенную аккуратными стопочками одежду для сна. Остановив свой выбор на фривольной полупрозрачной сорочке с глубоким декольте, отороченным по краю тончайшим кружевом, Опаль позволила себя раздеть. Велела распустить волосы. Пренебрежительно кривясь, наблюдала за тем, как служанка вытаскивает шпильки из смоляной копны, которую её светлость всегда находила слишком вульгарной. Как и пухлые, чересчур яркие губы Александрин. По мнению герцогини, истинная красавица, в жилах которой течёт голубая кровь, обязана быть светловолосой, на худой конец — рыжей.

А обладать иссиня-чёрной шевелюрой — это для простолюдинок. Но, похоже, его светлости нравилось…

Почувствовав укол ревности, Опаль тряхнула головой, прогоняя неприятные мысли о ненавистной провинциалке, и поспешила на свидание со своей следующей жертвой.

Девушка бежала тёмными коридорами, слыша, как в груди от волнения и предвкушения замирает сердце и губы сами собой растягиваются в торжествующей улыбке.

Завтра. Завтра она уж точно позабудет о нём. А сегодня в последний раз уступит своим чувствам и зову плоти.

— Моран! — Опаль просияла, заметив Стража, показавшегося на другом конце окутанной сумраком залы. — Мне сказали, ты меня искал.

Не в силах бороться с влечением, бросилась навстречу магу, неподвижно замершему в полумраке, и прильнула к его твёрдой, мускулистой груди. Зажмурилась, с удовольствием вдыхая почти позабытый запах, который когда-то сводил её с ума.

А подняв на де Шалона взгляд, ласково прошептала:

— Я так скучала. — Потянулась за первым поцелуем.

Но их губы так и не соприкоснулись.

Стоило девушке заглянуть в лицо колдуна, как радость поглотила тревога, стремительно перерастающая в страх. В чёрном омуте его глаз царил холод, пронизывающий, опасный. Способный заморозить и сердце, и душу.

— Моран? — повторила Опаль дрогнувшим голосом. Почувствовав неладное, попыталась отстраниться, вырваться из объятий Стража.

И тут же вскрикнула, ощутив, как ледяные пальцы с силой впиваются ей в плечи.

 

Глава 15

Мордовороты приближались, устрашающе скалясь. Я ненавидела их всеми фибрами своей души. Пыталась кричать, но с губ сорвался лишь жалкий всхлип, когда один из них грубо схватил меня за плечи, протащил по стене вверх и, словно тюк сена, бросил на кровать. Свет окончательно померк, в ушах противно загудело. От довольного смеха головорезов.

— Ты смотри, Уго! Какая нам досталась кроткая, послушная малышка, — хохотнул первый. — Совсем не сопротивляется.

Его подельник навис надо мной, обнажив в усмешке гнилые зубы.

— Неинтересно даже, — от смрадного дыхания к горлу подступил едкий комок. — Хоть бы поныла, что ли. Раззадорила нас немного. А то развалилась тут, как бревно.

— Ну-ка, девочка, покажи-ка, что там у тебя под штанишками.

Я дёрнулась, когда мерзавец попытался развести мне ноги, и с силой, на какую только была способна, сжала колени. Вот только толку от слабых потуг было ноль, скорее, наоборот, своим сопротивлением я невольно распалила негодяев ещё больше.

— Отпустите меня, и вам хорошо заплатят, — цеплялась за зыбкую надежду, что их любовь к деньгам окажется сильнее похоти. — Вдвое… втрое больше, чем дала она!

— Виселицей заплатят, крошка, — оседлавший меня ублюдок, не теряя времени, расправлялся с корсетом. — Виселицей. А мы, знаешь ли, предпочитаем натуру.

Содрогнулась от отвращения, когда он наклонился ниже, чтобы обслюнявить мне губы поцелуем. Словами не передать, как жалела, что со мной не было кулона, моего оберега. Его магия не позволила бы совершить надо мной насилие, раскидала бы мерзавцев по разным углам.

А без него, ослабевшая из-за дряни, что влили мне в рот эти твари, я была беспомощна и беззащитна. Не могла постоять за себя. Не могла предупредить мужа.

Одутловатое лицо разбойника, уже почти вонзившегося в меня омерзительным поцелуем, стало пунцовым и, кажется, ещё больше распухло, словно он только что одним махом влил в себя кувшин вина.

Другой гад, увлечённо лапавший своими ручищами мои бёдра, сдавленно охнул. Послышался глухой удар о пол, будто кто-то спихнул с кровати этого великана. По крайней мере, над моими панталонами он больше не издевался.

Я едва не задохнулась, когда второй верзила, закатив глаза, навалился на меня всем своим весом.

— Сейчас! Сейчас, одну минуту! — раздался от двери голос, который уже и не чаяла когда-нибудь услышать.

Если бы могла, закричала от радости и облегчения. А так только и сумела, что выдавить из себя слабое:

— Спасибо.

— Простите, милая, что так долго. Не в том я уже возрасте, чтобы накладывать поисковое заклинание в мчащейся на всей скорости повозке. Пришлось повозиться, прежде чем удалось вас засечь. Как чувствовал, что беда случится, — расстроенно бормотал пожилой мэтр, вытаскивая меня из-под туши разбойника, который после отключки, кажется, ещё больше отяжелел.

— Они…

— Очнутся, когда сюда прибудут патрульные.

Хвала Единой. Лёгкой смерти эти твари не заслужили.

Спихнув пребывающего в беспамятстве преступника на пол, к его собрату, мэтр Легран стянул с кровати простыню и бережно накинул её мне на плечи. Благодарно улыбнувшись своему спасителю, поплотнее закуталась в импровизированную шаль, чтобы скрыть лохмотья, в которые превратилось моё исподнее, и синяки, словно цветы распускавшиеся на всём теле.

Хотела подняться, но меня повело. Пришлось снова опускаться на жёсткую лежанку, именуемую здесь кроватью.

— Мэтр Легран, мне нужно к мужу.

— Александрин, вам нельзя к нему, — с тревогой вглядываясь в моё лицо, сказал мужчина. — Ни в коем случае.

Проклятый гул в голове мешал сосредоточиться на словах мага, понять их смысл. Я лишь упрямо повторила:

— Мне нужно к мужу. Моран в беде.

— Александрин, послушайте меня. — Руки мага легли мне на плечи, когда я снова попробовала приподняться. Хотя удерживать меня не было необходимости. Самостоятельно сейчас и до лестницы не дойду. Разве что ползком, да и то маловероятно. — Ваш муж вас использовал. Поедемте со мной, я осмотрю вас и всё вам объясню. Но к нему не отпущу. Тем более в таком состоянии, — голос мэтра был твёрд, как гранит. Вроде гранита науки, что ежедневно, стачивая себе зубы, грызли его ученики.

Похоже, месье Легран всё решил за меня, а я была не в состоянии с ним спорить. И осмыслить его слова. Не сейчас. Адреналин схлынул, и теперь глаза предательски слипались. Ещё немного, и окончательно утрачу связь с реальностью.

Но если отключусь, а Моран пострадает, никогда себе не прощу.

— Герцогиня д'Альбре хочет его отравить.

Сбивчиво, заплетающимся языком, едва не теряя сознание от слабости, я с горем пополам рассказала магу о коварном плане её чокнутой светлости.

— Я пошлю кого-нибудь, чтобы предупредили маркиза. Но вы к нему не поедете, — категорично заявил старец. Лицо его, изборождённое морщинами, которые сейчас, когда он хмурился, стали ещё заметнее и глубже, вдруг подёрнулось сероватой дымкой. Словно настырная мошкара, она замельтешила перед глазами. Голос мэтра теперь звучал глухо, будто почтенный старец вдруг решил забраться в дубовую бочку и продолжал говорить со мной оттуда. — А если что-то и случится, так поделом ему. Страж заслужил наказание!

Хотела возмутиться жестокосердием мага, возразить и настоять на том, чтобы сию же минуту отвёз меня домой, но язык не слушался. Ни тело, ни разум, словно ополчившись против своей хозяйки, не желали повиноваться.

Очень скоро окружающий мир поглотила тьма.

Опаль даже пикнуть не успела, как Страж втащил её в спальню. До боли сжимая хрупкое запястье, подвёл к зеркалу, отражение в котором, подвластное его магии, подёрнулось рябью.

Сердце герцогини стучало как сумасшедшее.

«Догадался!» — исступлённо вопило в сознании.

Ну, конечно! Он обо всём догадался и теперь так просто её не отпустит. Отомстит за всё. А если узнает, что стало с Александрин…

Опаль задрожала.

— Моран, пожалуйста, — взмолилась жалобно, не желая следовать за чародеем в зазеркалье. Неизвестно, куда он её забросит и как именно решит наказать.

Но Страж продолжал делать вид, что её не слышит.

— Моран, пожалуйста, не надо, — когда короткое путешествие через зеркала осталось позади, пересохшими от страха губами прошептала девушка. Испуганно озираясь по сторонам, вспомнила, что уже бывала в этой лачуге раньше.

Вот знакомый колченогий стол с догорающим на нём огарком, и сгорбившаяся старуха в тёмной мешковатой одежде сидит возле очага. В тяжёлом полумраке, окутавшем хижину, опасно сверкнули глаза Берзэ, обернувшейся к Стражу и его добыче.

— Ну наконец-то, — рот ведьмы раскрылся в некоем подобии улыбки.

— Моран, — не помня себя от ужаса, продолжала шептать хищница, в одночасье превратившаяся в беззащитную овечку. — Что бы ты ни задумал, опомнись! Пожалуйста, Моран! Ты не такой!

— Вопли будут отвлекать, — проворчала лесная колдунья и зачерпнула плошкой из котелка немного густого варева, по виду напоминавшего ягодный кисель. Вот только ягодами там и не пахло. — Выпей-ка, красавица. — Приблизившись к пленнице, кивнула магу, безмолвно приказывая, чтобы держал крепче.

Когда губ коснулся глиняный сосуд, Опаль отвернулась, что не помешало ведьме вонзиться ногтями ей в скулы и запрокинуть голову. Терпкая густая жидкость полилась герцогине в рот. Медленно стекала по подбородку, шее, багряными пятнами впитывалась в кружево сорочки, пока Страж удерживал её за плечи, не давая возможности шевельнуться.

То, что ещё совсем недавно Опаль проделала со своей заклятой соперницей, теперь настигло её саму. Девушку накрыла слабость, язык не слушался, лицо колдуньи расплывалось и множилось, отчего её светлости начало казаться, что перед ней не одна ужасная ведьма, а целых три.

— А ты прекрати мне тут страдать! — услышала, словно издалека, недовольный голос старухи. — По глазам вижу, что мучаешься, но ничего уже поделать нельзя. Серен должна вернуться. Вспомни, как сильно её любил и возрадуйся вашему скорому воссоединению.

Сил пленницы не хватило даже на то, чтобы спросить: «А при чём тут Серен?».

— Пойдём. Для обряда уже всё готово.

На негнущихся ногах, подталкиваемая Стражем, Опаль последовала за владычицей Чармейского леса. Касаясь земли босыми ногами, чувствовала, как травинки больно колют ей ступни. Как по обнажённой коже бежит ветерок, покрывая спину и плечи мурашками. Как тревожно шумят деревья, наполняя пространство непрерывным шелестом, словно о чём-то перешёптываются зловеще.

Насмехаются над ней и её доверчивостью.

Не следовало доверять Чернокнижнику, не следовало…

От страха, а может, от колдовского зелья, немело тело. Путались мысли, и в пламени факелов, освещавших небольшую поляну, всю поросшую беленой, Опаль чудились страшные тени. Они отплясывали свои ритуальные танцы, то увязая в высокой траве, то взмывая к кронам могучих деревьев. Скользили по странному ложу из цветов — кажется, на таких древние морры совершали погребальные обряды, а потом сжигали своих колдунов — на которое Опаль было велено опуститься.

— Да скорее же! — зло прорычала ведьма. Грубо дёрнула девушку за руку, заметив, что пленница колеблется.

Ноги подкосились. Лжемаркиза безвольно рухнула на пёстрый покров. Наполненные слезами глаза цвета дягиля устремились к небу. Перевёрнутой чашей оно накрыло землю, захлопнулось над Опаль смертельной ловушкой, в которую она так опрометчиво себя загнала. Девушка смотрела на звёзды, на бесконечные яркие россыпи, из последних сил шевеля губами, но уже и сама не понимала, что говорит. Просит ли о прощении или взывает к состраданию.

А может, молится Единой о том, чтобы ведьма, коршуном кружившая над ней, оказалась лишь плодом её воображения. Кошмарной фантазией.

Единственное, на что хватило сил, — это на слабый стон, когда старуха, склонившись над своей добычей, полоснула по её ладони ножом, оставив на коже глубокую кровавую борозду.

То же самое проделала и со Стражем, распорядившись:

— Возьми её за руку и не отпускай.

Опустившись в траву, маг сжал узкую, кровоточащую ладошку. В чёрных глазах колдуна отражалось пламя факелов, оно же освещало его коленопреклонённую фигуру и маску, застывшую на молодом, красивом лице. Лишь во взгляде ещё отражалось что-то живое, что-то человеческое.

Хищной птицей парила вокруг них ведьма. Неразборчиво шептала слова древнего языка, складывавшиеся в протяжную песнь заклинания. С каждым новым звуком, вырывавшимся из груди Берзэ, сознание девушки гасло, поглощаемое тёмной, могущественной силой.

Перед которой Опаль была беззащитна.

— Я знала, когда-нибудь эта любовь меня погубит.

Пленница была не в состоянии разобрать, вслух ли была произнесена прощальная фраза или всего лишь прозвучала в её мыслях. Лицо колдуна исказилось. Ненавистью, а может, мукой.

Разгадать истинные чувства Стража Опаль не смогла. Веки налились свинцовой тяжестью, она больше не чувствовала своего тела.

А ведьма, возвысив голос, в исступлении выкрикивала заклятие, продолжая опутывать девушку коконом бесконечного мрака.

Торжествующий крик Берзэ, пронёсшийся над лесом и всполошивший его обитателей, стал последним, что услышала жертва. Последний рваный вздох, последняя попытка вырвать руку из руки человека, которого и любила, и ненавидела одновременно.

Последний взгляд, скользнувший по ночному небу, и глаза девушки закрылись, дыхание остановилось. А со смертью герцогини д'Альбре развеялись и чары Чернокнижника, схлынувшие белёсой дымкой.

Звуки стихли. Казалось, сама природа, законы которой так часто попирала Берзэ, замерла в ожидании и увлечённо следила за дальнейшим развитием событий.

— Демоны! Ты что это мне подсунул?! — наконец испуганно и зло вскричала ведьма, отскочив от распластавшейся у её ног жертвы.

Увидев бледное, словно вылепленное из воска, лицо в обрамлении светлых кудрей, маркиз едва не расхохотался. И рад был бы выплеснуть на исходящую злобой старуху заполнившую его радость, охватившее его облегчение и какое-то безумное ликование, но сил хватило лишь на тусклую улыбку.

Чары Чармейской колдуньи выжали его без остатка. Ни одна битва с демоном не заканчивалась для Морана таким истощением. От которого он мог и не оправиться.

Но какое это теперь имело значение… Главное, Александрин не пострадала.

— Передавай мои приветствия Серен. Надеюсь, новое тело ей понравится.

Разжав окровавленные пальцы, Страж рухнул на землю и устало прикрыл глаза, впервые за долгие месяцы почувствовав себя спокойным и безмятежным.

Пробуждение было долгим и мучительным. Я изнывала от жажды, глаза отказывались разлепляться. Чувство было такое, будто не в плену побывала, а кутила ночь напролёт в каком-нибудь кабаке.

Интересно, может ли отрава Опаль вызывать похмелье? Наверное, да, раз голова гудит. Того и гляди треснет, как переспевшая тыква.

Тихий стук в дверь нарушил ход моих мыслей.

— Уже проснулись? — В комнату вошла незнакомая женщина в лёгком платье из гризета.

Только сейчас я поняла, что лежу не в своей кровати и что на мне чужой пеньюар. Всё тело в примочках, из-за которых уже успела пропахнуть лекарствами. Ладонь заботливо перевязана светлым лоскутом.

И всё бы хорошо, да только сердце сжимается от страха, стоит подумать о муже.

— Могу я поговорить с мэтром Леграном?

— Господин ждёт вас в кабинете. — Заметив, что порываюсь вскочить и что у меня это не очень получается, служанка поспешила мне на помощь. — Только сначала оденьтесь. Не думаете же вы предстать перед его милостью в таком виде.

Я покраснела:

— Это вы меня ночью переодевали?

Заметив моё смущение, женщина улыбнулась и кивнула.

Фух! Хорошо что не мэтр Легран. Иначе бы при встрече с магом со стыда сгорела. Хотя после того, как с меня вчера сдирали одежду два орангутанга, учителя уже можно было и не стесняться.

— А ещё вам следует поесть, — не терпящим возражений тоном заявила служанка и принялась приводить меня в более-менее сносный вид.

Помогла одеться в платье, принадлежавшее старшей дочери мага, которая изредка его навещала. После чего заплела мне волосы в тугую косу и с видом надсмотрщика стояла над душой, пока я общипывала холодное крылышко фазана. Нежнейшее мясо глотала, даже не жуя, лишь бы поскорее покончить с трапезой.

— Теперь я могу увидеть мэтра? — Запив свой скромный завтрак несколькими глотками травяного отвара, с мольбой воззрилась на надзирательницу.

— Следуйте за мной.

Пока шли по коридору, освещённому полуденным солнцем, лучи которого проникали сквозь витражное окно-розу, я бездумно пялилась на крошечные пылинки, парившие в воздухе. Под ногами чуть слышно поскрипывали половицы, пахло деревом и горячим хлебом. Окружающая обстановка источала тепло и спокойствие.

Которое не способно было поглотить моё волнение. Страшные события минувшей ночи постепенно, фрагмент за фрагментом, воскресали в памяти. Вдруг вспомнились слова мэтра о Страже. О том, что Моран меня использовал. Но тревога за жизнь мужа меркла на фоне остальных переживаний.

— Александрин! — при виде меня чародей приветливо улыбнулся. Поднявшись из глубокого, обитого бархатом кресла, поспешил навстречу. — Рад, что вам уже лучше. Надеюсь, спали хорошо? Не мучили кошмары?

Меня усадили на диванчик возле окна, заботливо пододвинули серебряную тарелочку с заморскими сладостями, вроде тех, которыми угощали в коллеже.

Вот только сейчас единственное, что могло подсластить мою жизнь, — это добрые вести о муже. А на вкусности я даже внимания не обратила.

Увы, новости от мэтра оказались не теми, которые надеялась услышать.

— Его светлость исчез. Как сквозь землю провалился. Я узнавал, он даже на службу сегодня не явился. Король гневается. Во дворце обнаружили ещё одного одержимого, и де Шалону надлежало явиться на приём к королю ещё ранним утром.

— А… Опаль? — спросила взволнованно.

— Я отправил слугу следить за дворцом д'Альбре. Её светлость видели утром, выходящей из кареты. Но возвращалась она не из вашего дома. За ним я тоже велел установить слежку, — пояснил находчивый учитель.

Я зажмурилась, вновь и вновь прокручивая в голове слова мага. Моран пропал. Опаль стала самой собой и как ни в чём не бывало разгуливает по столице. А это могло означать только самое худшее.

— Александрин, не стоит раньше времени падать духом, — вкрадчиво заговорил мэтр Легран, пытаясь хоть как-то меня приободрить и утешить. — Вы же сами сказали, по плану герцогини Страж должен был погибнуть в своей постели. Но, как мне удалось выяснить, его светлость прошлой ночью даже не ложился. Значит, что-то пошло не так. Должно быть, в замысел этой коварной женщины вмешались непредвиденные обстоятельства.

«Если эта коварная женщина хоть пальцем тронула моего мужа, я её в порошок сотру! — подумала воинственно и мысленно же добавила: — Вот только сначала немножечко окрепну».

— Я должна с ней поговорить. Должна немедленно! — И пока буду говорить, заодно оттаскаю стерву за белобрысые космы. А ещё лучше — что-нибудь ей подпалю!

Вот только с силами соберусь.

— Я бы на вашем месте не бросался на амбразуру ради того, кто не стоит ни ваших переживаний, ни ваших слёз, — покачал головой учитель. — Выслушайте сначала, что я вам скажу, а потом уже будете решать, как поступить.

— Но…

— Послушайте, — мягко повторил маг и потянулся за книгой, оставленной на письменном столе. — Помните её?

Кивнула, увидев обложку с вытесненной на мягкой коже жуткой демонической мордой.

— Я всё гадал, как вам удалось взломать охранные чары, наложенные на этот раритет, — потрясая в воздухе потрёпанным томом, говорил мэтр.

— Честное слово, ничего не ломала. Она сама, можно сказать, мне в руки упала.

— И я вам верю. — Мужчина откинулся на спинку кресла. — Дело в том, что вас готовили к обряду, описанному в этом манускрипте. На вас наложили тёмное колдовство, Александрин, на него-то и откликнулась книга. Подобные чары в Вальхейме уже многие века под запретом, но некоторые безумцы продолжают к ним прибегать на свой страх и риск.

— Вы сказали, к ритуалу? — Даже без объяснений его милости я знала, о каком обряде идёт речь. — Я должна была стать новым вместилищем для души Серен, ведь так?

Теперь настал черёд мага удивляться и смотреть на меня с недоверием.

— Пожалуйста, объяснитесь.

— Я совсем случайно об этом узнала. Из видения про Серен. — И я поведала гостеприимному хозяину о сцене, что привиделась мне в стенах Тюли.

— Что ж, это только подтверждает мои догадки, — задумчиво теребя клинышек седой бородки, пробормотал мэтр. — Моран вас использовал. Собирался, как жертвенного агнца, отправить на убой.

— В видении… — заикнулась робко.

Но колдун меня перебил:

— Из видения вы узнали, что ведьма собиралась воспользоваться силой Стража, чтобы призвать душу его покойной жены. А я скажу вам больше: самостоятельно, без его светлости, эта старуха ни за что бы такое не провернула. Поймите, Александрин, это Моран выбрал вас. Не Серен, не колдунья. Не спорю, вы были ему интересны. Но только как оболочка для души той единственной, которую он по-настоящему любил.

Страшные откровения. До этого момента даже не представляла, что словами можно ранить так больно. Появилось ощущение, будто мне ножом пронзают сердце, снова и снова, и оно превращается в сплошную кровоточащую массу.

А мэтр всё говорил, каждой фразой выжигая во мне то светлое чувство, что испытывала я к Стражу. Выжигал дотла, вместе с моей душой.

— И женился он на вас, только чтобы привязать к себе, влюбить в себя. Вы ведь любите его, Александрин?

Кивнула. Кажется. А может, так и осталась сидеть неподвижно, словно изваяние. Было трудно не то что шевелиться. Каждый вздох, каждый удар сердца отдавался в груди невыносимой болью.

Лучше бы мне вчера перерезали горло.

— Для успешного проведения ритуала необходимо было, чтобы вас связывало крепкое чувство. А что может быть крепче любви?

— Но почему я? — будто и не мои прозвучали слова.

Не мой голос, и это не я сижу в комнате, щедро обласканной солнечным светом, и выслушиваю признания, отравляющие смертоносным ядом.

— Вы стали для маркиза настоящей находкой. Рождённая без дара, а значит, в вас можно было, как в чистый сосуд, влить любую силу, — охотно пояснил мэтр. — Не думаете же, что Серен согласилась бы вернуться в тело обычной магички? Она бы ни за что не променяла жизнь могущественной чародейки, наследницы морров, на жизнь какой-то там посредственности. Полагаю, перед смертью её светлость заточила свою драгоценную силу, которой так кичилась, в какой-нибудь артефакт, из которого та постепенно перетекла в вас. Было ли среди ваших вещей что-то, что вы всегда имели при себе? Что-то, с чем маркиз настоятельно просил вас не расставаться?

— Было, — прошептала чуть слышно. Даже не заметила, как по щеке сползла первая слезинка. — Кулон. Моран подарил мне его в ночь после нашей помолвки.

— Вот видите! — порывисто воскликнул учитель, явно довольный тем, что очередное его предположение подтвердилось. — Это ещё одно доказательство того, что де Шалон был не жертвой, а участником этого богопротивного замысла. Наверняка и заклятием каким-нибудь сдобрил украшение, чтобы вам не хотелось с ним расставаться.

Как складно всё у них получилось. Такой замечательный план. В котором мне отвели роль жалкой пешки.

— Отсюда и видения про вашу кузину. Они — отголоски её сознания, её естества, которое, как известно, неразрывно связано с магией колдуна. Боюсь, вы навсегда останетесь связаны с прошлым маркизы, Александрин, ведь теперь владеете её силой. В вас живёт частица Серен в виде её дара.

Мерзость какая.

— Значит, своим замужеством я обязана тому, что родилась пустышкой? — подытожила вместо мага. И раньше было горько от того, что Единая не наделила меня даром. А теперь и вовсе обрушилось ощущение безысходности.

— Среди дворянок не так-то просто найти девушку без дара. А возможность жениться на простолюдинке, полагаю, его светлость даже не рассматривал. К тому же вы её кузина. Не единокровная сестра, но всё же близкая родственница. Это древнее колдовство, практиковавшееся во времена морров. Не всегда тело принимало чужую душу, бывало, оно её отвергало. А для тех, кого связывали кровные узы, риск отторжения уменьшался. Как видите, они всё просчитали.

Злому гению этой дружной компании оставалось только позавидовать. А мне посочувствовать. Хотя какое там сочувствие! Я заслужила всё, что со мной случилось!

Если бы не влюбилась, если бы не позволила чувствам затуманить мне разум и притупить бдительность, не превратилась бы в марионетку в руках колдунов.

Но я поддалась обаянию Стража, своему влечению к нему. Поверила в то, что жизнь с ним станет похожа на сказку. Да и просто хотела сделать счастливым будущее сестёр. Стремясь перестать быть для семьи обузой, сама, добровольно, пошла на заклание.

Глупая овечка.

— И что теперь?

— Буду ходатайствовать о задержании маркиза и о дальнейшем судебном разбирательстве. Необходимо отыскать ведьму и привлечь её к ответу. Возможно, Страж и не был в курсе, что Серен готова была рискнуть его жизнью. Но за остальное он обязан заплатить. К счастью, я разгадал замысел маркиза прежде, чем он успел погубить вас и призвать в мир душу вашей кузины.

— А что же сила? — подняла на мага глаза. Слёзы в них просохли, вот только ещё сильней рыдали сердце и душа.

— Какая-никакая награда за ваши переживания. Если бы всё не было так печально, я бы поздравил вас, — грустно улыбнулся его милость. — Теперь вы, Александрин, — Огненный цветок Вальхейма, обладательница редчайшего среди женщин дара.

Да уж! Счастье-то какое — слышать зловоние демонов и сходить с ума при каждом их появлении. Интересно, у меня теперь тоже появится демоническая сущность, которую придётся заточить в зачарованном зеркале? Или мне, так сказать, досталась магия в очищенном от безумия виде?

С какой бы радостью отреклась я от непрошенного «подарка» кузины, если бы это могло всё исправить.

Если бы можно было повернуть время вспять, не раздумывая бы разорвала на клочки предложение Стража и без сожалений бросила бы роковое послание в камин.

Уж лучше смотреть, как бумага превращается в пепел, чем стоять на пепелище своей любви.