«Ноги, крылья... Главное — хвост!»

  На ролёвку мы добрались уже изрядно поддатые, поддатые до такой степени, что ещё в автобусе наигрались в карты на спор, и мне выпало ни много, ни мало, а меняться с Сонькой ролями. Впрочем, пары алкоголя плюс употреблённое обезболивающее весьма сильно ударили по голодному ещё со вчерашнего полудня желудку, а оттуда и в голову, азарт и желание хитро извернуться перед своими тоже лепту внесло, а потому — артачиться не стал, принял свой проигрыш как должное, и клятвенно пообещал девушке, возложив руку на верный коммуникатор, на попятный не идти ни в коем случае.

  Кицунэ так кицунэ. Обменялись с Сонькой рюкзаками с амуницией. Мне — связка хвостов, уши, набор ножей, бондаж с текстолитовым кинжалом и карманами, как на разгрузке, и прочие радости кицунэ, вставшей на путь авантюризма и контрабанды. Ей — весь мой скарб волхва-богоборца и боевой посох в придачу. Хороший такой посох, массивный, резной, чертами и резами изукрашенный. И письмена сии тоже не простые — из книги, редко пользующейся спросом за пределами очень узкого круга интересующихся.

  Хотя мне было его жалко, если честно. После травмы спину ровно держать и надёжно опираться на свои две было весьма сложно, и швы тянули, и позвонки недавнюю гибкость утратили. Так что он заодно и функции трости выполнял. Но тут уже злость на самого себя возобладала. Четверти века ещё не разменял, а уже в развалину превращаюсь и без третьей ноги никуда?! Потому и упаковал запасы таблеток и фляжку с крепким алкоголем, насыщенным углекислым газом, в боковой карман рюкзака. Рецепт давний, ещё со времён работы на стройке. Кофеиносодержащие таблетки плюс энергетик или алкоголь — и есть около получаса, в лучшем случае часа волны адреналиновой бодрости и завышенного болевого порога с последующим жутким откатом и гарантированными проблемами с печенью и сердцем. Впрочем, с моей прогрессирующей травмой на это уже плевать. Всё равно в ближайшие несколько лет или в инвалидное кресло из-за спины, или на стол патологоанатома из-за неумеренного потребления подозрительных химикатов. Но, в случае чего, этого коктейля должно хватить, чтобы дохромать до дежурной «скорой» и получить местное лечение или лекарства.

  Ладно, отставить печальки. Ради фана ехал, так что фан получать и будем.

  С этими мыслями я и сошёл на твёрдую землю, сиречь, остановку.

  Охнув, Сонька вывалилась следом, очень смачно и со вкусом припечатав себя посохом по лбу. Ну и правильно, ибо нефиг игнорить протянутую руку помощи. Струна только хмыкнул, текучим движением тренированного рукопашника оказываясь рядом с ней и не давая продолжить полёт. Далее посыпались остальные братцы-кролики в количестве тройки гномов уже в гриме, но без доспехов, потряхивающие заплетёнными в косички бородами, навьюченные вместительными походными рюкзаками, — все невысокие крепыши. С ними в компанию затесались парочка наверняка эльфов, и десяток бритоголовых орков, отрубившихся ещё в самом начале рейса. А за ними ещё и ещё народ.

  В результате, когда автобус отчалил, на остановке стояло десятка три с половиной человек, не считая подтягивающихся к следующему рейсовому автобусу местных дачников.

  Вёл нас Струна, он в этой местности бывал не раз, да и ролёвка тут не первая проводилась. Единственное отличие от предыдущих — масштабность действий, отсутствие ограничений по персонажам и расам, и приглашённый гейм-мастер, Артас Питерский. Отзывались о нём хорошо, да и народу не только из области, но из соседних регионов понабралось, как выяснилось, просто тьма. Наверняка не меньше полутысячи человек! Событие, так сказать, регионального масштаба. Странно только, почему журналюг нигде не видно.

  Впрочем, их здесь никто не любил и не жаловал. Не вникая в суть вопроса, они нас заочно окрестили сектантами и сатанистами, всех без исключения. Ну, собака лает, ветер, как говорится, носит. Видно, потому и в автобусе аборигены такие притихшие ехали. Как же, толпа дьяволопоклонников и сектантов на шабаш едет, грохнут и прикопают где-нибудь под кустом, или вообще в жертву принесут...

  Тьфу, блин, настроение заметно снизилось. Была б моя воля, этих дегенератов от пера сам бы в землю по ноздри вбил, аккурат посреди боевого поля. Чтоб прониклись, значитца, как говорил один простой и даже очень простой персонаж.

  Но размышлизмы отошли в сторону — надо было устраиваться, организовывать быт и идти позориться перед мастерами.

  Виктор и Сонька разбили палатку под раскидистой сосной, я чуть в сторонке от них поставил свою. Очистили место под костёр, обложили вырытое углубление камнями, и, пока мы со Струной собирали ближайший сушняк, Сонька доставала замаринованное мясо и готовила импровизированный обед.

  Мясо мариновали заранее, только вот переть кастрюли с собой показалось не шибко мудрой идеей, и потому консервацию продукта взвалили на мои плечи. Сколько новых слов и сочетаний я сочинил, пока запихивал крупно порезанное мясо в пластиковые бутылки, уж и не сосчитать, однако с поставленной задачей справился, и теперь маринованная свининка ждала своего часа в герметичной упаковке.

  Набрав хвороста, вернулись и, свесив свои обязанности на Виктора, с девушкой отправились на регистрацию.

  Беловолосый, высокий, в кожаном жилете и тёмно-синих простоя покроя штанах, Артас Питерский выделялся весьма завидным телосложением и абсолютно неприятными искрами бушующего безумия в глазах.

  Нет, он не смеялся, он ржал, ржал долго и откровенно, хлопая себя по ляжкам, и едва не катался по траве.

  — У-у-уморили-и-и-и, — истерично всхлипывал он, пытаясь разогнуться, но стоило нам попасть в поле его зрения, как мастера снова складывало пополам.

  Ну да, не спорю, выглядели мы с Сонькой, а ныне, подправив квенту, Вольгой Вещей, весьма комично. Мой шмот на ней висел мешком, хоть она его и чисто по-женски умудрилась обэлегантнить, подтянуть где надо, но всё равно девушка в нём терялась. А нефиг, движения свободнее будут. Зато посох как родной в её маленькой ручке покоился: дубовый, с резьбой, с шишаком на макушке, покрытым ровными рядами начертаний забытого языка, — таким и в зубы двинуть можно без проблем при желании, и прицельно метнуть, благо, баланс удалось правильный подобрать, даже Вольгина субтильность позволяла без проблем им орудовать.

  Стояла она, уперев кулак свободной руки в бок, постоянно резкими выдохами сдувая лезущие в лицо рыжие волосы, и испепеляющим взглядом буравила белобрысую макушку приезжего мастера.

  Впрочем, я выглядел гораздо хуже. Фигли, сто с небольшим кило живого веса, в топике из завязанной на груди рубашки, в бриджах из безразмерных Сонькиных карго, на ней сидевших так, как и положено нормальным штанам, на мне же они едва прикрывали колени, перемотанный сбруями с кунаи, кинжалом, мачете, поясом-разгрузкой, едва ли не десятком лисьих хвостов и ободком-ушками. Ах да, и ещё рыжий длинноволосый парик, который я собирался по прибытии подрезать до нужной длинны, и высокие гриндера.

  Наконец, мастер Артас отсмеялся и таки соизволил приступить к принятию наших персов. Как ни странно, одобрил без проволочек и конфликтов по артефактам и квентам. Меня отрядил в разведку к демонам, а Вольгу — к мечникам. В принципе, хоть и чудной, но, вроде, мужик всё же нормальный. Хоть и с глазами отморозка из ПНД, отошедшего от действия галоперидола. Даже пригласили его на шашлык, но мастер отказался, сославшись на кучу дел.

  Ну и боги с ним, сами без мучений совести сожрякаем.

  Едва мы поели, началась вступительная игра.

  Своих демонов нашёл почти сразу, и, надо сказать, среди них почти не выделялся. Были и рогатые меченосцы, и бегающий в полусогнутом состоянии боевой демон Михась, оснащённый по горбящемуся позвоночнику рядом дополнительных голов из папье-маше, и парочка симпатичных фиолетовокожих суккуб в купальниках и юбках-«оборванных ромашках», с трезубцами, украшенными гуманизаторами в виде красных крючьев. Забавная такая разведка, чо?

  От архидемона пришло задание — разведать путь для орков и леших в обход тракта, через лес, сиречь. Я шёл в хвосте, на отдалении от основной группы, прикрывая тылы, так сказать, ну и попутно чтобы не привлечь к ним внимание своей медвежьей грацией. Хорошей тактика оказалась, надо сказать, — до моего прежнего состояния было далеко, и ветками я хрустел только в путь.

  Соратники постепенно отдалялись, а я искал укромный уголок, где можно будет попить воды из второй фляжки, не опасаясь быть пойманным контрразведкой.

  Припекало немилосердно, тем более подлесок раскинулся вокруг довольно молодой, с изрядным расстоянием между деревьями и низкорослыми кустами. Пот катился по вискам, на груди осквернённая рубашка пропиталась влагой, потемнела, ещё и головокруждение началось. Я остановился, прикрыв глаза и вслепую нащупывая фляжку...

  И в следующий момент понял, что пространство вокруг изменилось.

  Воздух стал гораздо насыщеннее запахами, редкие посвистывания какой-то лесной птахи сменились оглушающей стеной щебета...

  Я открыл глаза и понял, что попал.

  Вопреки традициям, сознание теряться упорно отказывалось, и даже сердце не билось заполошно, в запредельной накачке разгоняя кислород и адреналин по крови. Медленно выдохнув, я осмотрелся. Лес кругом, несмотря на ёлки, сосны, и что-то на них похожее, но с нереально раскидистыми толстыми ветками и гладкой, матово-чёрной корой, сильно напоминал тропические джунгли. Подозрительного вида плющ, проходя прямо сквозь стволы, бугря и разрывая, разламывая в области выхода кору, терялся в густом зелёном пологе. Неба я не разглядел: сплошь зелень, ветви, змееподобные лианы, мох... Тем не менее, было относительно светло — тот самый мох давал приятное освещение светлых тонов.

  Птичий гомон, старающийся, казалось, продавить барабанные перепонки, свести с ума лавиной трелей, щебета, посвистываний, щелчков, даже фальцетирующих подвываний, как-то совсем неожиданно прекратился. Первые секунды мне казалось, что я оглох. Ровно до того момента, пока не наступил на сухую веточку. В навалившейся тишине хруст переломленных толстой подошвой останков дерева хлестнул по ушам похлеще хлопка петарды, взорвавшейся аккурат за спиной.

  Сознание заставило замереть, полностью превращая меня в один большой орган восприятия. Нос вылавливал и сортировал тысячи запахов и ароматов, слух старался выцепить из окружающей тишины хоть что-то, указывающее на причину тишины, глаза выслеживали любое движение, способное пролить свет на случившееся...

  Тихо...

  «Это «ж-ж-ж-ж-ж» неспроста», — всплыла из глубин памяти известная фраза, а филейная часть, известный уловитель неприятностей, только подтвердила неприятные ощущения.

  И тут завесу тишины словно содрали.

  На пределе слышимости раздался треск, грохот — словно что-то огромное неслось сквозь лес, не замечая деревья, выламывая и роняя их. И неслось оно, судя по нарастающему уровню шума, в мою сторону.

  Даже через плотный материал ботинок и толстый слой перегнивающей листвы чувствовались мерные подрагивания земли. Это что-то тяжёлое. Очень тяжёлое.

  Но стоять на месте и ждать, пока мной позавтракают, или раскатают в тоненький блинчик, вовсе не хотелось. Не чувствуя тяжести рюкзака, я припустил очень бодрым аллюром в сторону, противоположную древоломному нечто. Если заяц, бегая, петляет, то я нёсся как истинный сайгак — сворачивая от стволов в последний момент, перепрыгивая упавшие деревья, ужом протискиваясь между кустами чего-то очень колючего, имеющего длинные шипы.

  Бежал я быстро, очень быстро, попутно удивляясь ещё не сбившемуся дыханию и непривычному отсутствию сиплого дыхания с присвистами и хрипами, свойственным типичному уроженцу города; однако расстояние не увеличивалось, наоборот, только быстрее сокращалось.

  Заяц, так заяц, — и я стал резво забирать левее своего маршрута. Через пару минут бега стало понятно, что всё же в роли добычи выступаю именно я: каким-то неведомым образом слух давал точные сведения о преследователе, и эта тварь повернула именно за мной.

  Вот и отбегался попаданец... Печальные мысли непрестанно лезли в голову, отвлекая от выбора маршрута, норовя сбиться с ритма бега... Ветерок донёс запах чего-то странного — железо, уступившая гниению плоть, и тонкая ниточка чего-то очень похожего на ваниль.

  Смутные образы потянулись из памяти наверх, к озарению, но выплыть не успели. Обернувшись, я увидел вдали просто гигантский силуэт, воплощение ночных кошмаров технофобов и противников генетических экспериментов: мощные когтистые лапы, пасть, раскрывающаяся четырьмя лепесткообразными челюстями, усеянная даже на взгляд издали здоровенными клыками, мощное мускулистое тело, — и всё это похоже на танк и тиранозавра, которых кто-то, не особо задумываясь над общим концептом и эстетической составляющей, раскатал в блин и вылепил вот это чудовище. Прямо из плоти торчали какие-то железяки, ржавые, гнутые, шкура блистала чешуйками, явно металлическими брусками и швеллерами, то ли врастающими в организм, то ли наоборот, вырастающими из него. И пятна гниющего мяса — жутко выглядящие, при каждом движении фонтанирующие брызгами зеленовато-жёлтого гноя...

  — Джигурду мне в бабушки! — проорал я от омезения и, чего уж таить, страха. Почему-то женским голосом.

  Женским?!

  Святые ёжики! Как сам-то сразу не заметил?.. Тело, в котором я бегу, типично женское: непривычно округлая задница, холмики грудей...

  От неожиданности и когнитивного диссонанса, обрушившегося на многострадального меня, я пропустил корягу, очень удачно нарисовавшуюся под ногами, и, запнувшись, полетел. Знатно так полетел, низко, кувырком, измазываясь в перегное, цепляя на себя не сопревшие листья, — видать, к дождю.

  Времени думать не было. Или меня сейчас захарчат, или мне всё-таки удастся смотаться подальше от этой твари. Не делая попыток остановиться или как-то замедлить кувыркание, я умудрился во время очередного переката извернуться неправдоподобно гибким движением и, приручив инерцию, продолжить бег уже на своих двоих.

  Сбившееся от падения дыхание восстановилось на удивление быстро, словно такие забеги и кувырки для этого тела вполне себе привычны. Ноздри почуяли запах воды, подгнивающих водорослей и глины. Сознание услужливо выбросило в верхние слои памяти знание о том, что надо добраться до воды во что бы то ни стало, вода — спасение, смерть для таких чудовищ.

  Собрав силы, я рванул на запах. Деревья вокруг стали крупнее, расстояние между ними заметно увеличилось, а вот ветви, заразы, сместились гораздо ниже, превращая бег напрямки в бег по лабиринту. Лавировать между ними было не в пример сложнее, постоянно маячил риск впечататься головой в особо удачно подвернувшийся сук, но выбора всё равно не было. Или стать угощением этого мутанта, или успеть добраться до воды.

  Чуть в стороне, где запах воды особенно сильно проявлялся, миролюбиво раскинулся высокий, густой кустарник. Наддав скорости, практически придав телу диагональное положение, направленное вперёд, совсем как в аниме про ниндзя, я ломанулся в сторону зелени.

  Кустарник оказался не просто густой. Очень густой. Сотни тоненьких веточек, густо усеянных крупными листьями, переплетались почище проводов наушников в кармане, создавая непроходимую стену. Почти непроходимую. В одном месте расстояние между кустами показалось мне вполне достаточным, чтобы протиснуться, не сильно теряя скорость. Что я и сделал, слоном вламываясь в кусты, спиной чувствуя горячее, обжигающее, зловонно-отвратительное дыхание практически нагнавшей меня твари. В этом кустарнике пролегала звериная тропка, по ней я и мчался, стараясь унести своё тело как можно дальше от преследователя. Жаль, весовые категории и местность не соразмерны, на другой территории я, может быть, и смог бы на своих двоих уйти от чудовища.

  Тропка вильнула совсем неожиданно, практически под прямым углом свернув в сторону, и я, не успев ни затормозить, ни свернуть вслед за ней, врезался в кусты...

  ...Чтобы в следующий момент осознать себя летящим с обрыва в прозрачные воды реки.

  Всё, что успел сделать — это сгруппироваться при приводнении, а потом, оказавшись в заметно холодной воде, усиленно работать руками и ногами, направляя себя к противоположному берегу.

  Почувствовав, что рядом дно, я встал на ноги и, полуобернувшись, контролируя зону обрыва, принялся, помогая себе руками, оперативно двигаться к зарослям чего-то типа осоки, растущей на пологом бережке.

  Тварь, бежавшая за мной, скорости не снизила. Видимо, наличие обрыва и для неё было такой же неожиданностью, как и для меня. Стоптав кустарник и пролетев по инерции несколько метров, чудовище с плеском рухнуло в воду.

  Крик боли, раздавшийся мгновением позже, оглушил меня. Снова пропали звуки, словно в уши напихали ваты. А я не отрываясь смотрел на середину реки. Тварь дёргалась, рвалась на сушу, но вода буквально разъедала её, словно не вода вовсе, а серная кислота. Зловонный пар туманом скользил над водой, увлекаемый ветром, а с монстра пластами слазила плоть, распадаясь буквально на глазах, обнажая непонятную структуру из костей и металла, и кости темнели, рассыпались белым порошком, железо разлеталось ржавым облачком, а обнажившиеся внутренние органы словно кипели изнутри.

  Не знаю, то ли интуиция сработала, то ли из памяти вновь всплыло что-то полезное, но, повинуясь желанию тела, я резко ушёл под воду. Мощный толчок водной массы вдавил меня в дно, выдавливая из груди воздух, перед глазами кружились разноцветные круги, перемешанные с хороводами вёртких звёдочек. Мне кое-как хватило сил на то, чтобы вытолкнуть себя сквозь неожиданно загустевшую воду.

  Твари не было. Вниз по течению, растворяясь, уплывали кусочки костей и прилипшей к ним плоти.

  Взорвался, что ли?

  Я перевёл дыхание, успокаивая зашедшееся в истерике сердце. Его там-тамы долбили где-то в голове, заставляя на каждый звук дёргать ушами.

  Опасность миновала, это уже хорошо.

  Я вдохнул, посчитал до десяти, выдохнул.

  Живой. Здоровый. Это хорошо. Это замечательно. Теперь можно расслабиться.

  Я сел в воду, стараясь отдышаться. Меня знобило, зубы грозили откусить язык, если он им попадётся, и слабость разливалась по телу. Все прелести адреналинового отката, мать их...

  Минут через пять до меня, что вода сама по себе далеко не из термального источника, и трясти будет ещё очень долго, если не выберусь на берег и не разведу костёр, чтобы согреться и просушить одежду.

  На том и порешил. Хлюпая потяжелевшими ботинками, я выбрался на берег и стал искать удобное место для костра.

  Таковое нашлось буквально в нескольких метрах от берега: уютная полянка, окружённая ивой с одной стороны и раскидистыми деревьями типа клёна с другой.

  Несмотря на жаркую погоду и ясное солнце, яростно жгущее теплом землю, меня колбасило. Конкретно так колбасило, сказывались и стресс и адреналиновый отходняк, и эта тварь, растворившаяся в воде едва ли не лучше растворимых соков из детства, и холодная вода, насквозь пропитавшая одежду и обувь...

  Пришлось шустро скидывать всё мокрое и готовить костёр.

  Вот тут-то меня и поджидал ещё один сюрприз.

  Ну, как сказать, сюрприз... Так, маленький шок довеском к уже случившемуся. Хвост. Настоящий, толстенький, подвижный хвост. Шерсть на нём свалялась, обвисла под тяжестью воды, но всё равно не потеряла характерного оранжевато-медного цвета, свойственного лисам. Росло сие чудо аккурат оттуда, где у хомо сапиенса находится копчик. Находился. М-да...

  Новость о том, что я в качестве бонуса к этому делу обзавёлся ещё и пушистыми лисьими ушками, вызвала только слегка истеричный смешок.

  Дя-я-я... Неспроста это, ох неспроста.

  Женское тело, набор шмота практически один в один совпадающий с Сонькиным, уши, хвост... Святые ёжики, ну что мне мешало держать язык за зубами и не поддаваться на провокации друзей? Сейчас бы оказался тут в облике сурового волхва, способного голыми руками укатать хороший вооружённый отряд, да и без рук, одной волшбой, мог бы зажигать вечные костры и трясти горами...

  Но, видимо, психика оказалась более гибкой, чем я подозревал. А может, сказались годы ролёвок и суток напролёт в данже? Так или иначе, истерить не собирался, бегать кругами, вырывая волосы на голове и из хвоста — тоже не вариант... Раз закинуло сюда, значит, Судьбе так надо. Нужно освоиться немного, разобраться с тем, что есть, что можно сделать, ну и со всем остальным до кучи.

  Пока раздевался, успел оценить доступное взгляду. И остался вполне доволен: худощавое тело, подтянутое, но без ярко выраженных мышц, столь свойственных особам, чересчур активно злоупотребляющим спортом и тяжёлыми нагрузками. Небольшие груди, даже в мои ладони вполне себе уместившиеся, симпатичной формы. Было бы зеркало, сказал бы точнее. Но — чего нет, того нет. Волосы, убранные в хвост с маленькой косичкой на конце, распустил. Красивый цвет, медновато-оранжевый, необычный. Довольно длинные, и, в виду обилия воды, грозящие по просушке превратиться в что-то в духе причёски «афро». И попа ничего так, приятная на ощупь, упругая, подтянутая — сразу ясно — бывшая хозяйка тела на одном месте не сидела. Да и ноги — симпатичные, вполне человеческие, даже без шерсти и когтей. Хорошее, в общем, тело, в меру выносливое, наверно сильное, раз умудрился во время бегства пару веток с бедро толщиной просто наотмашь переломить. Насчёт лица только были сомнения, но это подождёт.

  Обыск карманов показал, что зажигалки у меня у меня нет. Печаль-беда...

  Обшарил рюкзак, практически ничем не отличавшийся от ролевого, разве что был сделан из какого-то прочного, толстого материала с водонепроницаемой пропиткой. Тоже пусто. И ни один из ножей, что имелись в наличии, ни в какую не желали высекать искры ни из одного камня.

  Придётся так сохнуть...

  Отжав волосы и хвост, сел к незажжённому костру. Кожа обсохла, но колотить продолжало. Мне ещё для полного счастья не хватало простыть...

  Схватив ближайшие пару булыжников, я с яростью принялся долбить ими друг о друга в надежде высечь искру. Хотя бы одну... Не получилось, хотя и побежал по телу жар.

  Обидно стало до соплей. Один, в чужом теле, голый и замерзающий, вообще без огня поблизости...

  На душе было так муторно и паскудно, тоскливо от положения, что хотелось волком завыть... Но — нельзя. Всё ж не девушка, хоть в женском теле. Просто, вымещая ярость, отшвырнул булыжники и от души плюнул на маленький шалашик из веточек и пучков сухого мха.

  Жахнуло так, что меня отбросило практически к воде — спиной вперёд, проламывая ветки, я плюхнулся на мелкую гальку и, кувыркнувшись, вскочил на ноги, привычным движением гася инерцию. Привычным?!

  Ладно, потом разберёмся.

  Под сыплющимися с неба земляными крошками, горелой листвой и хлопьями пепла я щупал сразу же волосы и брови — вот не покидало меня ощущение, что теперь буду щеголять долгое время наполовину проэпилированной макушкой и без бровей: печальная память о детстве и неосторожном обращении с некачественными китайскими зажигалками. Однако — всё на месте, что уже радует.

  Ветер унёс в сторону остатки пепла, а я, отдышавшись, полез на полянку.

  — Мать моя в кедах! Да я же натуральный фаерфокс! Огнемёт хвостатый! — дальше последовали эпитеты на разговорном матерном, ладные, стройные, с изящной архитектурой, ложившиеся многослойными конструкциями на окружающее пространство. Вернее, его остатки.

  Места, где я собирался устроить костёр, больше не существовало. Зато наблюдалась приличная такая яма, диаметром метра в полтора и глубиной в тройку, пышущий жаром, раскалённая глина просто превратилась в кирпичную кладку. И зелень выгорела в радиусе метров трёх. А вот со шмотками, к удивлению, практически ничего не случилось непоправимого. Исходили паром и теплом, художественно разбросанные по окружающим поляну кустам и деревьям. Ботинки, правда, вместе с рюкзаком будто приросли к тому месту, где их оставил, да от нижнего белья осталась часть изрядно подкопчённой шнуровки на обугленном кусте.

  Ладно, потери не страшные, а вот вероятность повторить такой костерок шансами не радовала, так что пришлось экстренно ломиться на поиски хвороста.

  Углей оказалось достаточно для того, чтобы через несколько минут над сложенным из веток вторым шалашом заплясали весёлые язычки пламени. Борясь с дрожью тела, я подтянул толстую корягу поближе к огню и протянул ладони к теплу. Мне не показалось — лепестки пламени сначала отпрянули, а потом нежно, как котята, стали ластиться к моим рукам. Совсем как живые, они не обжигали, лишь согревали контуженное стрессом и холодом воды тело, жались к ладоням будто к родному существу, весёлыми змейками пробегали между растопыренных пальцев, скользили по коже кистей, и с каждым движением насыщали силой, теплом, бодростью, каким-то даже домашним уютом.

  Мне даже показалось, что в огне, практически незаметные глазу, мелькают в танце быстрые подвижные ящерки, перетекающие формой в похожих на лис существ, чтобы, оказавшись пойманными взглядом, тут же исчезнуть и появиться в глубине другого огненного язычка.

  Немного отогревшись и высушив хвост и волосы, я наконец-то обратил внимание на то, что должен был нормально исследовать ещё в самом начале, а именно — содержимое рюкзака, поясных карманов многочисленной «сбруи», которую с таким трудом смог с себя стянуть перед разведением костра.

  Рюкзак литров на двадцать — добротный, из какой-то чертовски прочной кожи, я ковырял его ножом, но так и не смог оставить сколь либо заметных деформаций. Система лямок и креплений позволяла сидеть на теле как влитому, абсолютно не стесняя движений ни тела, ни новообретённого хвоста.

  Начинку вывалил прямо на уцелевший участок поляны. М-дя-я-я... Забавно. Комплект сменного белья, включающий в себя штаны типа карго, с не менее чем десятком разнокалиберных карманов, чего-то вроде вшитых ножен, карабинов и лямочек неизвестного назначения; куртка необычного покроя, тканевая, свёрнутая в очень компактный рулон, опять же с кучей креплений, карманов, лямок, лент, оканчивающихся чем-то вроде современных мне липучек, зачехлённых в тканевые мешочки; мягкой ткани майка, две пары носок и, вопреки ожиданиям, вовсе не панталоны какие-нибудь, а вполне привычного вида шортики с тыльным вырезом, оборудованным отдельной застёжкой — как понимаю, ориентированной для хвоста.

  Так же нашлись пара свёртков, содержимым живо напомнившие джентельменские наборы медвежатников: крючочки, отмычки, проволочки, щипцы, надфили, и ещё куча неопознаваемых девайсов, а так же приличная бухта очень тонкого, крепкого шнура и, очевидно, к нему же довеском — раскладная трёхпалая кошка. Фляжка с безалкогольной жидкостью необычного приятного вкуса и свёрток с едой. Классические бутерброды, количеством в десяток: тонкие куски чёрного хлеба, проложенные внушительными ломтями жареного мяса, сыра, овощами; мешочки с солью и специями, крупное яблоко. Нашёлся и бумажный конверт с заваркой, и, в боковом кармане рюкзака, тяжелая кружка с непонятным металлическим блином на нижней части. Повертел её и так и так, но смысла и назначения этого блина упорно не понял. Ладно, потом разберусь, не впервой с непонятными девайсами разбираться.

  Шкатулка размерами с нетбук, только толще раза в два, выполненная из какой-то смолы или пластика, открываться упорно не хотела, и я отложил её в сторону, к кружке.

  Помимо складной лопатки, до боли напомнившей родные МСЛ, нашёлся и аккуратный тканевый свёрток с набором метательных ножей. Без рукояток, явно с ртутным утяжелителем в районе острия. Пара брошенных в дерево вошла так, как надо, причём довольно глубоко — из коры осталась торчать едва ли четверть. И что самое странное — метал я их абсолютно без раздумий, выцелив две точки на стволе, и если первый был брошен от груди коротким замахом, то второй ушёл из левой руки, опущенной к бедру. И, что характерно, пришло осознание того, что дело это мне настолько привычное и родное, что живёт в теле на уровне безусловных рефлексов.

  Из мелочей нашлись так же миниатюрные ножницы, браслет с вделанными прямоугольниками рун, несколько ленточек, и узнаваемый во всех мирах широкий хайратник из тонко выделанной кожи, с полоской ткани на внутренней стороне, с невзрачным чёрным камешком, закреплённым аккурат по центру лба.

  А вот под всем этим инвентарём нашёлся симпатичный такой кнут, а-ля Индиана Джонс, из материала подозрительно похожего на кевларовую нить с кожаными вплетениями, удобной рукоятью и прочным ремешком на её торце для руки, с трёхгранным грузиком, похожим на наконечник стрелы. Совсем уже не удивляясь, филигранно сбил десяток произвольно выбранных листочков с обгоревшего куста, умудрившись сделать это одним движением — с возвратом кнута в свёрнутое состояние. Прицельно же выщелкнул булыжник, отправив его в долгий стремительный полёт сквозь кусты навстречу неизвестности.

  Блин, да я крут как мистер Индиана! Только с хвостом и мисс.

  Единственное, что заставило серьёзно так удивиться на фоне всего остального, это отсутствие зеркала или чего-либо, исполняющего его функции. Металл ножей был матово-чёрным, поглощающим свет, — так же свои красил Сонькин парень. Как упорно гласила молва среди ролевиков, Виктор-Струна некогда служил в разведке, откуда и нахватался искренней любви к антибликовым ножам, удавке и скрытному передвижению по местности, столь характерному для диверсанта. Эх, мне бы сейчас его навыки...

  Хотя, ножи теперь метаю ничуть не хуже него, удавкой ещё не пользовался, не довелось, и, упасите боги, не доведётся. Беззвучно двигаться у меня не получалось, пробирающий до дрожи эпизод с тем чудовищем наглядно это иллюстрировал. Интересно, откуда я знал, что вода для него опасна, и только в ней спасение? Загадки, загадки, сплошные загадки...

  Раздумывая над всем этим безобразием, я не переставал разбирать хабар. В карманах пояса обнаружились набор кисточек, в отдельных креплениях два массивных, явно под мою хрупкую руку рассчитанных кастета с внушающими уважение зубчиками, характерными для велосипедных звёздочек. Плотно заткнутые пробками тёмные пузырьки с порошками и жидкостями, открывать которые и интересоваться содержимым всячески не рекомендовал уже доказавший свою полезность инстинкт самосохранения. Какие-то камни, кристаллы, колбаскообразный кожаный кошель с квадратными серебряными и золотыми пластинками, явно монетами; раскладной нож с жутковатого вида пилообразными выступами по верхней кромке, и всякая прочая ерунда.

  А вот содержимое «сбруй» заставило и порадоваться, и, одновременно, крепко задуматься, кем же была на самом деле прошлая владелица этого кошерного тела. На предплечья крепилось два кинжала, опять же — чёрного цвета, но вот материал... Нет, стало сразу понятно, что это не покраска такая, а сами кинжалы сделаны из чего-то чёрного, опять же матового, лёгкого и, по ощущениям, явно не из металла. То ли пластик, созданный под высоким давлением, когда им можно резать ничуть не хуже качественного ножа, то ли вообще из кристалла. Задачка та ещё, в общем.

  Два наруча в комплекте, один оснащён пятью трубками, скрытыми металлом и кожей, и хитрой спусковой системой, упрятанной в перчатку. Что-то вроде пружинного арбалета, в общем. Сообразив, что стрелять в дерево — непозволительное расточительство, выстрелил в землю. Движения не увидел, но в месте, куда целился, вдруг вырос крохотный оперённый пенёк. И лишь выцарапывая болт из почвы, понял, что проще было бы всё же выстрелить в дерево: глина и камни оказались спрессованы до состояния гранита, и пришлось изрядно попотеть, орудуя лопаткой, пока смог вытащить болт наружу. Болт вполне себе арбалетным оказался, Косой Тиль постоянно таскал с собой на ролёвки два миниатюрных арбалета, стрелявших такими же коротышками. Длина около двадцати сантиметров, толщина — с полсантиметра, жёсткое оперение, зубристый кончик, способный при попадании конкретно так разворотить внутренности или покрошить кости. Опасная, убойная штучка.

  Процесс зарядки оказался простым до безобразия, хоть и немного нерациональным: для того, чтобы установить болт на место, требовалось отцепить кожух, потянуть на задней стороне выступающую часть, оказавшуюся чем-то наподобие затвора, вложить снаряд, вернуть выдвижную часть обратно, и потянуть к кисти рычажок, а потом вернуть его на место. Из хорошего было то, что усилий прилагалось минимум, правда, в ущерб времени перезарядки... Впрочем, дарёному коню на халяву и известь — творог, так что хватит бухтеть. Что есть, то есть, и не надо заморачиваться.

  Интересной оказалась система спуска: для выстрела нужно было сжать руку в кулак и согнуть кисть внутрь, тогда под подушечками пальцев начинали ощущаться бугорки, нажатие на которые и приводило к срабатыванию пружины.

  Второй наруч, под левую руку, оказался набит под завязку всякими интересностями типа закрытого крышкой компаса, штуковины похожей на него, но абсолютно непонятного назначения, с несколькими стрелками и шкалами без каких бы то ни было обозначений, ни буквенных, ни цветовых. Длинная выпуклая прозрачная пластинка, под которой расположились четыре неизвестного назначения полусферы, а так же (я уже устал удивляться) целый патронташ метательных стрелок.

  Наножные крепления содержали уже привычные чехлы с метательными ножами, и несколько петель неопределённого назначения. Одно из креплений гордо несло на себе нечто широкое, изогнутое, острое, гораздо больше ножа или кинжала. Тяжёлый металл, опять же выкрашенный в чёрный, и рукоятка, удобная как для обычного, так и для обратного хвата.

  Играться с этим мачете не стал, всё же не хотелось мне отсечь своему новому телу ухо или что-то ещё жизненно важное.

  Выводы напрашивались какие-то странные. С одной стороны, есть куча приблуд для занимательной археологии в походных условиях, те же кисточки, лопатка, прочая мелкая радость, наполнявшая рюкзак и пояс. С другой стороны, более чем внушительный арсенал холодного оружия близкого и дальнего контакта, плюс самострельный наруч. Опять же — всё антибликовое, без зеркальных поверхностей, сиречь — более соответствующее какому-нибудь диверсанту или ниндзя, чем любителю ковыряться в древностях. К этому же ещё одним плюсом — навыки владения всем этим скарбом, вбитые в подкорку.

  Отсюда два логичных вывода: или я диверсант, маскирующийся под археолога, либо же настоящий любитель покопаться в хламе времён и, не исключено, что бонусом к тому же самый обычный расхититель древностей, а обстановка вокруг настолько опасна, что без имеющегося арсенала выжить просто нереально. И тот, и другой вариант доставляют мало радости, если честно. Ибо самое вероятное, что со мной может случиться в ближайшее время, особенно с оглядкой на того монстра, и ещё неизвестные мне опасности, это банальная, глупая смерть. Хоть и в очень приятном теле.

  Впрочем, сдаётся мне, тому, кто решит меня укатать или же позавтракать мной, на такую симпатяшку со всеми приятными внешними данными будет откровенно наплевать.

  А это, увы, совсем печально.

  Ладно, сопли развешивать буду потом, когда и, главное, если, доберусь до нормального, защищённого жилья. А пока — причиндалы в кулак, горсть холодной речной воды в лицо, и думать куда же двинуть свои стройные ножки.

  К сожалению, ни палатки, ни спальника я так и не обнаружил, зато нашлось тонкое, мягкое покрывало. Из чего оно сделано, остаётся только догадываться, на родине я подобных материалов не видел — чтобы ткань, под которой без проблем могут расположиться два крупногабаритных человека, спокойно складывалась в брикетик не больше пачки сигарет. Чудеса да и только. Значит, ночью будет не так холодно, а это уже радует.

  Солнце нежно припекало с нестерпимо синих небес, лучи ласково касались обнажённой кожи, доставляя уйму приятных ощущений, хотелось растянуться на травке и мурчать от удовольствия.

  Одежда сохла буквально на глазах, тем более её до того изрядно подсушил мой огненный столп, а значит, есть время на небольшой отдых, упаковывание вещей обратно и, конечно же, обед.

  А аппетит у нового меня, оказывается, ого-го какой! Если в прошлом мне хватило бы за глаза парочки бутербродов, то в этот раз умял половину от всего запаса, без проблем сожрякал яблоко в два моих кулака, да ещё и чаю напился.

  Тут вообще отдельная история получилась. Из фляжки решил не пить, поберечь, потому взял кружку и пошёл к воде. Рыбки плавают, водоросли и трава не жухлые, деревья насыщенны влагой и зеленью, значит — пить можно. Да и память вновь подсказала, что водоём чист и для питьевых нужд пригоден вполне. Зачерпнул кружку, а пока донёс до костра, вода в ней заметно нагрелась. Осторожно, готовый отдёрнуть палец в тот же миг, прикоснулся к блину на дне. Тёплый, слегка вибрирующий. Это что ж, получается почти армейский саморазогревающийся комплект? Вода начала бурлить, готовая закипать, подошедшая к состоянию белого ключа, самому идеальному для заваривания чая. И тут встал вопрос о том, как эту самогрейку выключать. Экспериментальным путём было установлено, что эта шайтан-кружка имеет сенсорное управление. Надо было прикоснуться к стенке блина и провести немного пальцем против часовой стрелки.

  Заварку нашёл быстро, и спустя несколько минут прихлёбывал крепкий чаёк, отдуваясь и обжигаясь кипятком, но не останавливаясь. То ли меня пробило на конкретный сушняк, то ли местный аналог чая оказался настолько вкусным даже без сахара, но факт оставался фактом — оторваться невозможно. Сумел заставить себя остановиться на третьей кружке, только из жалости к тающим бокам конверта.

  Приятная тяжесть поселилась в желудке, блаженное тепло растекалось по всему телу, убаюкивая, заставляя смежить глаза.

  Однако спать на неизвестной территории без какой-либо охраны было бы делом крайне самоубийственным, и потому, собрав волю в кулак, заставил себя подняться и помыть шайтан-кружку. После этого всё же нацепил на голое тело высохшие штаны и майку, и, прихватив кнут и прицепив к поясу мачете, двинулся на разведку.

  И был приятно удивлён. Выбрался я не на противоположный берег, а на островок метров в пятьдесят длинной и в ширину немногим меньше. Расстояние что до одного, что до другого берега одинаково, вода прозрачная как горные ручьи, течение не сильно спокойное, но то и хорошо — без шума не подобраться никак.

  На обратном пути набрал ещё хвороста и абсолютно случайно, потянув на себя толстенькую сухую веточку из куста, разорил гнездо с полутора дюжинами некрупных, желтоватых яиц с едва заметными золотистыми прожилками. В одном из кармашков пояса к случаю оказался холщовый мешочек, так что изображать акробата мне не пришлось.

  В конце концов скормил костру всё принесённое и подтащил в огонь то сушёное бревно, служившее мне стулом.

  Скорее поддавшись интуиции, чем осознанно, протянул руку в огонь и подхватил парочку огненных ящерок.

  — Трескайте, только смотрите, чтобы до пробуждения моего оно не прогорело, — прошептал в пляшущие на ладони язычки пламени и опустил лисоящерок на кору. В ответ пламя мигом охватило всё бревно, но тут же собралось и равномерной тонкой полосочкой протянулось по всей его длине, сосредоточившись с моей стороны.

  Часть ящерок из костра составила компанию моей парочке, переметнувшись на выстреливших искрах, и они начали танцевать. Такие подвижные, неугомонные, стремительные в движениях они иногда замирали, словно прислушиваясь к неслышимой музыке, и, вновь поймав ритм, продолжали своё неугомонное движение, такое гипнотизирующе-успокаивающее, мерное, сонное... Убаюкивающее...

  И без того закрывающиеся глаза совсем сонно слипались, и в голове не было ни единого желания поразбираться насчёт всей случившейся ситуации, а утро, как известно, вечера мудренее. Я завернулся в одеяло и мгновенно провалился в сон.

  Странный это был сон.

  Вокруг меня струился туман, его струи двигались во всех направлениях, и воздух был удивительно сух, будто не из водного пара эта завеса. Видимость упала практически до нуля, что-либо отчётливо рассмотреть на расстоянии вытянутой руки оказалось уже невозможным. И странно, я откуда-то знал, что куда бы ни пошёл, выйду именно туда, куда мне нужно. Потому с направлением не заморачивался вовсе, бодро шагая куда глаза глядят и ноги несут. Шёл минуты полторы, несколько раз меняя направление хода, и вдруг вывалился из белой пелены на чётко очерченный пятачок с озером в центре. Сверху лился странный водопад, вроде бы и чёрная вода, но видно и золотистые, яркие всполохи в брызгах, а вода (вода ли?) спонтанно меняла направление и скорость движения. Вот медленно, как по стене, течёт вниз, а вот уже стремительной протокой рвётся вверх, чтобы тут же обрушиться вниз...

  Я смотрел как зачарованный. Большей красоты, пахнущей одновременно и нежной дружелюбностью, и хищной опасностью, видеть не доводилось никогда.

  — Надо же, и полчаса не побродил, — раздался сбоку ехидный голос.

  Владелец голоса оказался чертовски знакомым типом, только в этот раз облачён в белоснежный смокинг и без безуминки в холодных глазах. Сдаётся мне, она там и не бывала никогда.

  — Кто ты?

  — А то не знаешь, — ухмыльнулся клонированный мастер.

  — Не знаю, — честно ответил я. — На ролёвке был похожий кент, но сдаётся мне, что не ты.

  Мне показалось, или на его физиономии мелькнуло удивление? Может и показалось, потому что ухмылка вернулась на место очень быстро.

  — Раскусил, однако, — хмыкнул неизвестный. — Там представитель мой был, Шутник. Кстати, с его лёгкой руки ты и оказался в другом мире.

  Ага... Кое-что прояснилось.

  — Уж не с той же лёгкой руки, чтоб её по пояс оторвало и в семнадцати местах поломало, я оказался в женском теле?

  Мастер глянул на меня оценивающе и изрёк:

  — С его, с его. Только ты с эпитетами поаккуратнее, особенно если Шутник рядом будет. Лапы у него с моими не сравнить, но тебе хватит. Да и вообще, чем недоволен? Там у тебя что осталось? Скобы в позвоночнике, уже появляющийся лишний вес и маячащая на горизонте инвалидность, плюс бутылка пива вечером и бессмысленные чаты. А что есть сейчас? Молодое, сильное тело, устойчивое к огню, с демонической регенерацией. Да и к магии способности сильные. Чем не равноценный обмен?

  Прав, зараза. На ролёвку-то выбрался только из-за активного участия друзей, вспомнить былую боевую молодость. Накачался обезболивающим, алкоголем до кучи. Спасибо друзьям, позитива добавили, что тоже сил придало. Да и отыгрывать потому и взялся волхва, что много бегать и напрягаться не надо. Знай посохом помахивай, обереги перебирай, да колдунствуй потихоньку.

  — Прав? Прав, а теперь по существу. Моё имя Артас, я бог Хаоса, — странно, но удивления не нашлось ни капельки. Может, потому, что впервые за несколько месяцев смог пробежаться без постоянной боли в спине? Или потому, что в теле противоположного пола оказался?.. Ладно, неважно.

  — Саня, бывший студент, бывший ролевик, будущий калека, — отрапортовал в свою очередь я. — Так чем же я заслужил такую благодать со стороны бога Хаоса, что оказался чёрте где и в чужом теле?

  Артас протянул сложенную в несколько раз бумагу.

  — Держи, потом изучишь. Тут местная карта, — бумажку спрятал в карман брюк. — Вытащили тебя не просто так. Уж извини, благотворительность — не мой конёк. Поработаешь на меня, выполнишь кое-что, и, уверяю, я в долгу не останусь. Дело довольно опасное, ты и сам успел заметить, насколько мир гостеприимный оказался. Дальше — ещё опаснее, возможно, с летальным исходом. Но не факт.

  Ага, не факт. Впрочем, смешивая алкоголь и болеутоляющее, я и так приближал собственную смерть, уже, можно сказать, подготовился духовно к ней. Теперь как самурай — помереть всегда готов. Пионер-камикадзе, блин...

  Похоже, последнее сказал вслух, ибо его боговость (или божественность?..) заржал дико и навзрыд. Долго ржал, наверно, с минуту, может, чуть меньше. Блин, они тут все такие к смеху неустойчивые? Отсмеявшись, выдохнул:

  — Слушай вводную, пионер-камикадзе. Тебе нужно добраться до ущелья Корилакс, там стоят руины города. Где-то рядом, скорее всего, в самих руинах и стоит работающий артефакт. Точнее координаты определить не смогли, да там и площадь-то небольшая. Цель — деактивировать артефакт. Уничтожить проблематично, а вот отключить вполне можно.

  — А идти далеко? — я не противник походов, но пешком чапать по пересечённой местности — удовольствие гораздо ниже среднего.

  — Неделя-полторы, смотря каким путём пойдёшь. И не смотри на меня так, — заметил бог мои явно выраженные сомнения по поводу его боговости и вообще крутизны. — Мог бы стразу забросить тебя в руины, только бы тебе не понравилось точно. Там структура мира настолько плывёт, что десантировался бы ты в виде жизнерадостно разбросанных по всем руинам ошмётков мяса и внутренностей.

  Представшая перед глазами картина радости ну вот ни разу не доставила. Как-то нет желания ощутить себя в виде фарша, распылённого квадратно-генздовым способом по большой площади.

  — Вот так, — прокомментировал бог мою вмиг покислевшую физиономию. — Не работают корректно там порталы, телепортация сбоит, да и прочие способы не работают. Хотя остальная магия хоть и с трудом, но работает. И пешочком ходить можно.

  Вот значит как. Иди непонятно куда, и через неделю придёшь. Или полторы. Или частично придёшь, если телепорт найдёшь и сумеешь им воспользоваться. Весёленькие перспективы, однако. И нифига не радующие. И что-то мне подсказывает, что смогу там познакомиться с родственниками недавней чудо-зверушки.

  — А сам чего не сходишь и не отключишь? Ты же бог, наверняка в куски не порвёт, силёнок не хватит. Ведь сумел же как-то узнать, где этот артефакт расковыривать надо.

  — Не божье это дело, каштаны из огня таскать, — ухмыльнулся Артас. Ехидно так ухмыльнулся, изломав в усмешке губы под абсолютно нехарактерными человеку углами, отчего лицо сразу же стало похоже на маску Локи из старой комедии. Но ухмылка, возникнув, тут же сменилась серьёзностью. — Есть правила Игры, которые даже богам нарушать не рекомендуется.

  Судя по его физиономии, подробностей от Артаса можно было не дожидаться. Не скажет, и всё. Может, и вовсе прихлопнет за излишнее любопытство, а потом скажет что так и было.

  — Ладно, с задачей разобрались, — махнул я рукой. — Почти...

  И вот промелькнуло в глазах его божественности что-то такое, что можно было охарактеризовать полной обречённости фразой: «И этот туда же...»

  — Чего ещё?

  — Есть пара вопросов, — стоять мне надоело, и я сел прямо на песок, любуясь не подчиняющимися физике переливами тёмной воды, то стекающей из ниоткуда вниз, то взбегающей вверх, взрывающейся мириадами капель, в каждой из которых плясали вихри. Зрелище настолько чарующее, настраивающее на умиротворение, что и боге временно забыл. Кажется, его самого это ни капли не удивило.

  — Задавай.

  — Что мне будет за квест, чего случилось с миром, и что это была за тварь в начале, и как мне от неё и её подобных отбиться, не имея поблизости бегущих рек или ручьёв? Что-то мне подсказывает, что водяным пистолетом и водомётом её не осилить.

  Артас заржал аки конь, а потом, как и был в белоснежном смокинге, плюхнулся задницей на песок рядом со мной.

  — Ну вот почему вы такие меркантильные все?.. Никто ни разу согласился безвозмездно задания выполнять. Могли бы просто доброе дело сделать по просьбе бога.

  Я хмыкнул:

  — Доброта, как и инициатива, наказуемы. А бесплатно работать можно только из-под палки, с соответствующим результатом: то гайку недокрутит, то часть чертежа сотрёт, то трояна в системе оставит. Саботаж и диверсия, в общем. Оно тебе надо? Я вот всегда предпочитаю здоровые взаимовыгодные отношения.

  Бог ответил вполне серьёзно:

  — Логично. Многие из вас того же мнения. Что ж, в отличие от Арагорна, юлить не буду и без плюшек не оставлю. Дай кнут, — он требовательно протянул в мою сторону руку раскрытой ладонью вверх. Я отцепил кнут, протянул богу. Артас осмотрел его, вдруг стремительным, слитным движением подался вперёд, окунув без плеска в тёмное зеркало озерца, и вытащил, пропуская через сжатый кулак. — Держи. Считай авансом. И смотри не потеряй, второй такой делать не буду, да ты и не доживёшь до него.

  Я принял кнут. Странное в нём что-то было, никак неуловимое взглядом. Сосредоточился, стараясь увидеть незримое и — получилось! По кожаным и кевларовым шнуркам (кожаным ли уже?) словно струилась стремительная река, всплескивая волнами и бурунами над незримыми камнями, плескаясь о скрытые берега, завиваясь в мгновенные водовороты и тут же снова становясь безмятежной гладью. Материал кнута был рекой!

  Грузик на кончике кнута стал словно полупрозрачным, в нём словно в куске льда под напором пара протаивали каверны, полыньи, наполнялись талой водой и вновь замерзали, чтобы тут же протаять снова... Красота неописуемая!

  И... На самой грани чувств, где уже нет разницы между ощущением и мыслью, от кнута пришёл дружелюбный отклик. Эмоции тепла, умиротворения, дружелюбного любопытства. И ощущение-образ имени. Чёрный язык застывшей воды, ледник, обращающийся под чудовищным давлением в град осколков. Скол.

  — Ну вот и чудесно, уже и имя подобрал кнуту, — Артас ткнул меня в плечо. Несильно, но, как говорится, мне хватило. Показалось, что в плечо ударили тараном, меня кувыркнуло, а с следующий миг я был уже на ногах. Волосы растрёпаны, уши прижаты к голове, хвост распушён, а Скол, оплетя руку чёрной змеёй, качался над плечом, выискивая источник угрозы.

  Артас хитро посмотрел на меня, на кнут, что как змея покачивал грузиком, и снова заржал. Не, ну натурально конь конём. Только зубы поменьше.

  — Дарёному коню сам знаешь что, — притворно смахивая слезинку, проржал Артас. И снова резко посерьёзнел. — Ладно, времени мало, мне ещё к другим успеть надо. Поэтому кратко и по существу.

  Аванс ты получил. Для тех созданий он смертельнее бегущей воды. А сами твари — порождение фрустраций пространства, гангрена готового умереть мира. Фрустрация изначальных Законов, если так понятнее будет. Вывертыш катастрофы, опасный для любого существа. Жажда убивать — не их конёк. Как некоторые создания некромантов, они перерабатывают жертвы в часть себя, и души тоже. С каждой оприходованной душой разумного тварь становится умнее, хитрее, коварнее.

  И остановить их может лишь «живая» вода, начало и конец, воплощение круговорота жизни и изначальных Законов.

  Далее — в Эрдигайле, твоём новом мире, в своё время существовала очень сильная техномагическая цивилизация. Подробностей узнать уже не у кого, но, судя по всему, решили они пробиться в соседний веер миров. Что-то не подрассчитали, и пространство начало «плыть». Цивилизация оказалась мгновенно уничтожена, мало кто уцелел, производственных мощностей так же практически не осталось. Часть выживших ушли слепыми порталами, часть же осталась и, опираясь на оставшихся после крушения богов и пожертвовав собой, создали несколько Стабилизаторов, артефактов, стягивающих лоскуты мироздания обратно. И, предупреждая твой вопрос — да, это задание не единственное.

  Так вот, — продолжил Артас, — последние техномаги благополучно загнулись, прихватив с собой остатки богов, но процесс восстановления запустили. Рассчитывали, что кто-то уцелел и, пользуясь накопленными знаниями, сможет деактивировать Стабилизаторы после завершения лечения. Но расклад вышел неудачным. Артефакты дело своё выполнили, а потом и перевыполнили. До сих пор работают, материю стягивают. Так расстарались, что уже соседние миры «плыть» начали. И грозит всё это тем, что в один прекрасный день Эрдигайл схлопнется, утянув за собой пачку соседей.

  Ладно, — Артас из положения «сидя» плавно и неуловимо быстро перетёк в положение «на ногах». — Мне пора.

  Честно, если сказать, что я был ошеломлён — значит, ничего не сказать. Но созревший вопрос вертелся, и бог явно чувствовал это. Ободряюще кивнул, мол, задавай.

  И я задал:

  — Много миров погибнет?

  — Пара-тройка, — неопределённо ответил Артас и исчез.

  — Пара-тройка... штук? — спросил я пустоту, не ожидая ответа.

  Но ответ пришёл. Из тумана раздался затихающий голос, отголосок, разбитый эхом:

  — Тысяч.

  Скол, новоприобретенный друг, источал эмоции удивления и непонимания таких больших цифр. В этом мы были схожи.

  Что ж, выхода у меня нет, всё равно на Земле никто не держит и не ждёт, а со временем, глядишь, и своё тело вернуть смогу обратно. Может, даже с починкой. Значит, придётся побыть героем на службе у бога Хаоса.

  Забавно даже — Хаос, и вдруг спасает миры. Есть в этом что-то такое... безумное. Вполне в духе трикстера.

  Я посидел, размышляя над своей хитро вывернувшейся судьбой, открывшимися перспективами и предстоящими делами.

  Водопад искрился, манил к себе безумием струящейся тьмы, хотелось подойти и зачерпнуть жидкой темноты. Я сделал шаг по направлению к обманчиво спокойной глади, и мир вокруг меня сомкнулся.