Создавая, в соответствии со своим оптимистическим видением, модель мира, где реализуются базовые идеалы современного им общества, они, в отличие, скажем, от И. Ефремова, рисуют картину не просто должного и желаемого – а должного и реалистически возможного, являющегося относительно близким по времени результатом оптимистически-реалистического сценария развития современного им общества. Описанная ими система может быть рассмотрена с использованием AGIL-схемы Т. Парсонса, то есть можно выделить те стороны Мира Полдня, которые исполняют в этом мире четыре основные функции: а) интеграции, б) целедостижения, в) адаптации, г) производства латентных образцов.

Для Стругацких в представлении о будущем на первый план выходят моменты целедостижения, понимаемые и как смыслы, и как ценности данного социума, заключающиеся в свободном творческом труде, его самоценности и самозначимости.

Функцию интеграции, в отличие от парсоновской схемы, исполняет политическая система, точнее, система всеобъемлющего самоуправления, основанная на прямом участии граждан в управлении общественными делами.

Функцию адаптации выполняет система основных установок и приоритетов общества – ориентация на приоритеты Общества Познания, что позволяет прогнозировать его развитие и отвечать на вызовы, с которыми оно сталкивается в своем развитии.

Функцию производства латентных образов выполняет система воспитания, базирующаяся на, используя выражение авторов, «Великой Теории Воспитания».

2.1.1. Труд Рафаэля

Основным началом, обеспечивающим для человека его нормальное состояние, для Стругацких является творческий труд, как способ существования, самореализации и саморазвития человека.

Творческий труд, для Стругацких вообще рассматривается как основное начало, обеспечивающее для человека его нормальное состояние: «Марксизм прав: ни одно занятие не может идти на пользу, если оно не связано с интересами общества… Спасенье человека – в работе».

Наиболее уважаемыми профессиями в «идеальном обществе» Стругацких становятся профессии врача и учителя. Мировой Совет, высший орган управления человечеством на шестьдесят процентов состоит именно из них. Причем это не профессии ограниченного доступа – напротив, повышенной востребованности, людей этих специальностей постоянно не хватает.

Люди заняты в основном в исследовательской работе. На усовершенствование методов хозяйствования работают практическая генетика, эмбриомеханическая ветеринария, продовольственный ряд экономической статистики, зоопсихология и астрологическая кибернетика.

Физический и непрестижный труд выполняют механизмы, таким образом освобождая человечество для интеллектуальной деятельности: «Коммунизм – это братство закаленных бойцов, знающих, жизнерадостных, честных. Да, будет изобилие. Да, будут машины, множество хитроумных машин, выполняющих всю неприятную и однообразную работу. Но не для того, чтобы человек заплыл салом от лени. Изобилие и машины нужны для того, чтобы освободить человека для выполнения высшего его назначения – для творчества».

«Для героев ранних Стругацких работа – это высшее наслаждение, высшее счастье. Ничего более интересного они просто не знают. Они везде тащат с собой на развернутых знаменах лозунг: «Работать интереснее, чем развлекаться!» Потом, со временем, они начинают медленно понимать, что работа прекрасна и интересна только тогда, когда она получается. Иначе из наслаждения она превращается в муку».

При описании этого общества, из двадцати глав романа две посвящены предыстории героев, из начал XXI века попадающих в XXII, семь – собственно описанию устройства жизни на планете в том виде, в каком они ее застали после возвращения. Одиннадцать – различным видам труда, которыми заняты граждане будущего общества.

Как уже на рубеже XX–XXI веков напишет Борис Стругацкий: «Свобода не есть ЦЕЛЬ жизни человека. Свобода есть непременное УСЛОВИЕ полноценности и осмысленности жизни. Самое высокое наслаждение, доступное человеку, это творческий труд».

Стругацкие выделяют две черты будущего человека: любовь к труду (человек творческий) и интерес ко всему, что происходит вокруг (человек политический). Идеи об ограниченном рабочем дне в этом мире они решительно отвергают: «…странно было слышать разговор о 4-часовом рабочем дне. Уже сейчас есть люди, которым не хватает суток для творчества». Человек для них является одновременно субъектом, воздействующим на мир – и объектом, изменяемым посредством изменения мира.

По их мысли, талант есть у каждого человека, и если развить его, человек неизбежно заинтересуется той деятельностью, к которой имеет способности, и сможет реализовать себя в созидании благо социума: «Это очень важный момент. Это фундаментальная проблема, стоящая перед Теорией Воспитания. Как найти в молодом человеке его талант, его умение делать что-то лучше других. Такой талант есть в каждом здоровом человеке, если иметь в виду все возможные сферы приложения рук, ума или души. Талант портняжить или слесарить, талант решать абстрактные задачи, просто талант к сопереживанию, равно необходимый и медработникам, и писателям. Подросток мучается, шарахается из стороны в сторону, всячески изгаляется и выдрючивается, прежде всего потому, что им владеет почти инстинктивное желание самоутвердиться, выделиться, стать самостоятельной и совершенно особенной личностью, но свой главный талант он, как правило, обнаружить в себе сам, без посторонней помощи, не способен. Вот он и ломится в открытые двери, толпой валит по проторенным дорожкам, хватает то, что ближе всего лежит: поярче и помоднее вырядиться; погромче заорать – желательно с применением технических средств; похлеще выразиться… Не в силах обнаружить в себе талант, он стремится заменить его каким-нибудь блестящим, ярко раскрашенным «протезом»».

Сюда надо добавить ещё два соображения: первое – объекты духовного голода гораздо более разнообразны, чем материальные устремления, и второе – духовному голоду никогда не будет грозить пресыщение, ибо в отличие от хода удовлетворения материальных потребностей, удовлетворение духовных лишь ещё более разжигает и углубляет аппетит.

Стремление человека к развитию и созданию обществом условий развития становится фактором, гарантирующим социум от застоя, его возможность развиваться прогрессивно и с ускорением.

Творческий труд в их системе выполняет в значительной степени универсальную роль, почему мы и говорим об исполнении им функции целедостижения:

• с одной стороны, он сам является целью и общества, и отдельного человека – даже свобода, как мы видим, по мысли Бориса Стругацкого, значима лишь постольку, поскольку она создает условия для творческого труда;

• с другой стороны, труд является и условием, но не добывания средств потребления, а условием и средством реализации способностей человека и удовлетворения уже иного уровня его потребностей – в саморазвитии и познании;

• с третьей, он ставит цели общественного развития, потому что самозначим его процесс как процесс развития человека – труд по существу поощряется возможностью доступа к более интересным видам труда, целью труда является создание возможностей для более увлекательного труда;

• с четвертой, он сам выступает как процесс познания, поскольку человек занят уже только в тех видах деятельности, где нужны новые решения и открытия – в этом мире уже нет не только различия между «физическим и умственным трудом», но и различия между трудом собственно производственным и научно-познавательным.

То есть по существу труд есть не обеспечивающая потребление деятельность, труд – форма непосредственного существования личности и общества: основным богатством является не рабочее, а свободное время, но рабочее время – и есть сфера свободы и наиболее интересная форма проведения свободного времени: «Коммунизм – это общество людей, наслаждающихся своей любимой работой, а не стадо пожирателей вкусной еды, для которых главное в жизни – поменьше думать и побольше развлекаться». Рассматривая труд как то, что способно доставить наибольшую радость в жизни, они, однако, никогда не утверждали, что ни от чего другого человек не может ее получать: в их понимании эта радость является наибольшей, но не единственной. При этом они понимают труд как любую творческую и осмысленную созидательную деятельность – от труда ученого и скульптора до труда матери по воспитанию ребенка.

2.1.2. Политика и экономика Общества Будущего

Политическая модель общества Полдня – партиципаторная система общественного и экономического самоуправления, где всеобщее участие граждан как субъектов политики в управлении сочетается с функциональной значимостью профессионалов, специализирующихся в той или иной сфере, и исследовательских центров, разрабатывающих общезначимые для всей планеты проекты, что в целом можно определить как своего рода профессионально-функциональное самоуправление.

Основными институтами власти здесь становятся представительные органы, избираемые из числа наиболее компетентных специалистов по вопросам экономики, социологии, психологии, науки и техники, медицины и прочих отраслей.

Высший орган власти, осуществляющий в обществе Полдня регулятивную деятельность на Земле и в её колониях, – Мировой Совет, определяющий их общую политику, а на Земле распределяющий ресурсы. Заседания проводятся оперативно, большую часть времени его члены занимаются своей основной работой.

Ключевой профессией в обществе является профессия педагога: Мировой Совет в этой модели состоит большей частью из врачей и учителей.

При этом каждая колония имеет структуру схожую по составу и функциям с Мировым Советом, но состоящую из местного населения и функционирующую в локальных масштабах. На Земле (а также, вероятно, на других густонаселённых планетах) предполагается существование советов регионального и более низких уровней, занимающихся текущими вопросами управления на своих уровнях.

Стругацкие не отрицают существования в идеальном обществе законодательства, и профессиональных юристов, таким образом, закладывая в эту модель и возможность социальных конфликтов и правонарушений. При возникновении социальной необходимости в изменении законов сторонники таких изменений действуют традиционными для нашего времени способами: объединяются, подают коллективные петиции, проводят массовые акции (демонстрации, митинги), выделяют некоторый, обычно небольшой, юридический корпус для квалифицированного отстаивания своей позиции. Если требования в итоге признаются, в законы вносятся изменения.

Основой идеального общества у Стругацких должна стать интеллектуальная элита: «Для меня (да и для тебя тоже) коммунизм – это братство интеллигенции, а не всяких там «вонючих садовников». На солженицинских матренах коммунизма не построишь», – отмечает А. Стругацкий в одном из писем брату.

Однако это положение не означает элитарности общества Полдня. Оно элитарно постольку, поскольку состоит из людей, связанных с высшими формами интеллектуального труда, но эгалитарно в том плане, что в нем нет разделения на высших и низших. С высшими видами деятельности связаны все люди. О том, что опорой политической власти будущего общества, причём уже на современном этапе, становятся люди творческого труда, Стругацкие говорят неоднократно: «…Мы писали о… людях, которые, как мы тогда считали, уже сегодня несут в себе черты потомков из коммунистического завтра. О людях, для которых главная ценность бытия – именно в «приключениях духа»». При этом сама концепция Стругацких носит эгалитарный характер: общество опирается на «производителей знания» и оно из них состоит, поскольку нетворческие виды труда переданы для исполнения технике и механизмам, людям оставлены виды деятельности, требующие самостоятельного принятия творческих решений.

Общество здесь основано на плановой экономике, которая, по их мнению, станет неотъемлемой чертой его организации: «Несомненно, что при коммунизме плановость будет на самом первом месте. Но люди будут испытывать наслаждение в творческом труде. Их нельзя будет ограничить и навязать им безделье…». В этом можно усмотреть определенное противоречие: однако следует заметить, что именно это противоречие они видят как одно из главных и показательных в описываемом ими общественном устройстве: на место борьбы за потребление приходит соревнование в творчестве, по их мнению лишь конфликты подобного рода и сохраняются в данном обществе, конфликт соревнования в созидании, что и становится одним из стимулов развития социума.

В связи с этим большую роль в экономике идеального общества Аркадий и Борис Стругацкие отдают статистике: «Далее, огромное значение приобретает статистика, статистические предсказания и статистическое регулирование. Вероятно, при этом очень важным будет рациональное распределение проблематики: самой важной проблемой будет считаться та, которая по статистическим предсказаниям даст максимальный ливень новых проблем. Статистика будет заниматься и подготовкой кадров. Скажем, учёный Петров, для того чтобы к следующему году была решена какая-то задача с вероятностью выше 0,5, должен взять себе столько-то учеников. Что же касается материальной стороны жизни общества, то вся она, как наиболее легко алгоритмизируемся, будет целиком передана машинам».

Предполагается, что ресурсы Земля сможет черпать из планетарных колоний. Стругацкие ставят, но оставляют открытым вопрос о том, следует ли рисковать человеческими жизнями для колонизации других планет или добывать ресурсы посредством автоматизированных заводов.

На Земле в этот период, по описанию Стругацких, около ста тысяч специализированных и профильных скотоводческих ферм. Все вместе они составляют основу изобилия – гигантский, предельно автоматизированный комбинат, производящий продукты питания: «Все, начиная от свинины и картофеля и заканчивая устрицами и манго».

Научно-технический прогресс приводит к устранению опасности стихийных бедствий, которые могут испортить урожай. Система изобильного производства поддерживается совершенно автоматически и развивается столь стремительно, что приходится принимать специальные меры против перепроизводства. Таким образом, проблема питания устранена полностью.

Фермы связаны с городом линией доставки, которая позволяет в течение получаса доставить на производство или в центр любой заказ.

2.1.3. Общество Познания

Одна из ключевых идей Аркадия и Бориса Стругацких заключается в том, что прогресс сопровождается познанием, и если у истоков его стоит «бесконечность тайн», то в конце человечество ждёт «бесконечность знаний», в этом отношении их модель прогресса – это развитие знания и процесс познания.

Человеку в представлении Стругацких вообще свойственно стремление к познанию, выступающее и его основным жизненным интересом, и системой решения встающих перед обществом проблем, инструментом и институтом адаптации социума. До сих пор это стремление подавлялось животными инстинктами в связи с недостатком материальных благ, но на новом витке прогресса именно это стремление к познанию станет движущей силой прогресса: «Человек способен по самой природе своей (если это обусловлено известным минимумом социальных условий) стремиться совершенно бескорыстно к познанию. В широких массах общества до сих пор эта способность подавлялась тяжёлыми условиями существования, затем – разного рода социальными неустройствами, а в наше время она явилась причиной даже появления возможности к самоуничтожению. Но освобождённое человечество будет культивировать и лелеять эту способность, и она станет основой для движущих сил будущего общества».

Хотя на первый взгляд потребность в познании не выглядит достаточным стимулом для современного человека, Аркадий и Борис Стругацкие, с одной стороны, приводят ряд исторических примеров, когда масштабные политические изменения становились следствием борьбы за духовные ценности: кровопролитные религиозные войны, Джордано Бруно, Галилея, Ньютона, Ломоносова, посвятивших всю свою жизнь (и смерть) бескорыстному служению духу.

С другой стороны, Аркадий и Борис Стругацкие уточняют, что для того, чтобы стремление к познанию стало достаточной мотивацией для действий, человек должен измениться, а он меняется и прогрессирует вместе с социумом.

В основе социального оптимизма Аркадия и Бориса Стругацких лежала вера в возможности человеческого разума:

«Подразумевалось, что если человек разумен, значит, у него и с остальным все в порядке. Потому что если человек разумен, то ему ясно, что хорошо себя вести – правильно, а плохо себя вести – неправильно. Причинять вред людям – плохо, нести добро людям – хорошо. Это разумно, понимаете? Именно такова была наша начальная установка» [233] .

В основе Мира Полдня оказываются два начала: стремление к познанию, с одной стороны, обеспечивает технический и социальный прогресс; с другой стороны, он по природе является сапиенистическим, ориентированным, прежде всего, на создание разумного полиса, основанного на познании законов социального развития.

Для того, чтобы духовная потребность в труде, неотъемлемая черта человечества будущего, выдвинулась на первый план, по мнению Стругацких, человека необходимо освободить от гнёта материальных потребностей и от необходимости «добывать хлеб в поте лица своего». «И когда мы говорим об обществе будущего, мы имеем в виду именно такое общество, в котором материальное изобилие уже не проблема и материальные блага распределяются справедливо, то есть таким образом, что это распределение не может служить источником неприязни у одних членов общества по отношению к другим», – пишут Стругацкие в статье «Человек и общество будущего».

Тогда, если не реализуется третья тенденция, т. е. общество не превратится в общество потребления, человек будет заниматься той работой, которая ему интересна.

Стругацкие расширяют понятие труда и работы, включая в него не только физический труд, но и работу домохозяек, и интеллектуальную деятельность: «Важно понимать: ситуация меняется. Лозунги, что труд облагораживает, а кто не работает, тот не ест, в экономически наполненном обществе теряют смысл. А если вы хотите созерцать, думать? А если вы хотите сидеть дома и воспитывать детей? Понятие работы меняется. Как меняются все понятия…»

На этапе, когда будут решены проблемы материального благосостояния, есть опасность, что общество приобретет форму «общества потребления». Этой опасности должна быть противопоставлена воспитательная программа, которая будет с младенчества прививать человеку любовь к труду и познанию:

«…для создания общества будущего недостаточно одного изобилия материальных благ. Необходима ещё и огромная воспитательная работа, чтобы помочь человеку подняться, наконец, с четверенек, освободить его духовные силы и умственную энергию, помочь ему осознать тот факт, что он по определению является существом, живущим для того, чтобы мыслить и познавать. А когда эта гигантская работа была закончена, когда умрут от несварения желудка и невыносимой скуки последние мещане на Земле, тогда и наступит то великолепное сияющее завтра человечества, которое мы называем второй фазой коммунизма» [237] .

2.1.4. «Высокая теория воспитания»

Помимо моделирования социальной структуры и политической системы коммунистического строя в творчестве советских утопистов 1950–1960-х гг. важное место занимает проблема «нового человека» как единицы общества будущего, его политического субъекта и объекта.

Ось полемики по этому вопросу проходит между И. Ефремовым и его последователями, Стругацкими. В утопии Ефремова новый человек выглядит абсолютно непохожим на людей современности. Стругацкие, проектируя человечество будущего, отталкиваются от психологии лучшей части человечества (советской его части) начала 60-х гг.

В будущем «медиана колокол образной кривой» распределения человеческих способностей в представлении Аркадия и Бориса Стругацких должна сдвинуться в сторону улучшения человеческих качеств.

Эту позицию Аркадий и Борис Стругацкие высказывают в докладе на тему «Человек нашей мечты» на встрече писателей-фантастов в 1964 г:

«Полюс талантливости, полюс гениальности переместится гораздо выше. И если взять отрезок времени порядка двухсот-трёхсот лет, то масса людей будет состоять из тех, которые сегодня рисуются как исключение из правила. Вот основная исходная мысль, которой мы руководствуемся в нашей работе».

Однако данное противопоставление не носит непримиримого характера: если И. Ефремов обращается к теме того, каким станет коммунистическое общество и человек этого общества в отдаленном будущем, для Стругацких важен вопрос о том, что люди, которые составят это общество, есть уже и в сегодняшней жизни – просто уже в недалеком будущем такими, как они станут все.

В будущем то, что сейчас является полюсом гениальности, по Стругацким, должно стать нормой, как сейчас является нормой то, что находилось на полюсе гениальности 200 лет назад. Этот процесс происходит постоянно, и результаты его, изменение человека в будущем – неизбежны.

Собственно, само будущее для них – это не любое будущее развитие событий – а, с одной стороны, результат всего предыдущего восходящего развития человеческого общества, с другой – результат сознательного действия людей, восхождения «от бесконечности тайн – к бесконечности познания».

В главе «Злоумышленники» их романа «Полдень. XXII век» характеризуются быт и методы воспитания, характерные для общеобразовательной школы Мира Полдня – по сути, основополагающие принципы теории воспитания Стругацких.

Ученики имеют достаточно большую свободу в занятиях, и по собственному желанию предпочитают тратить досуг на изучение новейших физических теорий, химические эксперименты, активные игры, плавание с аквалангами. Надо отметить, что в последующие десятилетия XX века имели место экспериментальные школы, в некоторых из которых, в частности, применялся следующий метод обучения: в период нахождения в школе детям давалась полная свобода творчества, и ученики сами определяли свой талант, занимаясь тем, что им больше нравится (в рамках образовательных дисциплин).

Обучение проходит как через диалоги с наставниками, так и через «телевизионные уроки», которые сопровождаются комментариями учителя. Так изучается экономика, география. Алгебру изучают вместе с учителем.

Учитель должен быть специалистом во всех дисциплинах. Он также занимается с учениками борьбой, проверяет сочинения. Он же занимается морально-этическим воспитанием детей.

О педагогических теориях Ш. Фурье и Р. Оуэна напоминает соединение обучения теоретического с прикладным – которым ученики занимаются в учебных мастерских.

Учитель досконально знает своих учеников, он в курсе не только их успехов в учёбе, но и того, как каждый проводит свободное время и какие привычки имеет в быту. Он не столько является преподавателем в современном смысле слова, сколько воспитателем и детским психологом. Он имеет свободный доступ в комнату учеников в любое время суток. Тем не менее, он не ограничивает свободу учеников, его руководство в значительной мере остаётся опосредованным. Практически всегда такой учитель пользуется любовью и уважением учеников.

Тяжелейшим проступком считается ложь учителю, ученики руководствуются принципами: «Лжёшь учителю – солжёшь кому угодно» и «Всё самое плохое в человеке начинается со лжи». Триада недостойности для них «трусить, врать и нападать». Ученики являются сплочённой ассоциацией и помогают друг другу осваивать дисциплины.

В главе «Почти такие же» того же романа характеризуется быт и устройство высшей школы космогации. В высшей школе космогации четыре факультета: Командирский, Штурманский, Инженерный, Дистанционного управления.

В школе обучаются как юноши, так и девушки. В программу подготовки студентов входят спортивные занятия (тренировки на «Большой центрифуге» для юношей, занятия волейболом для девушек), работа на волноводном вычислителе ЛИАНТО на старших курсах (что с поправкой на эпоху можно считать занятиями по информатике). Физические занятия находятся под контролем врачей.

Каждый поток имеет своего старосту, ответственного перед начальником факультета за дисциплину на потоке.

Здание школы окружено просторным парком, где курсанты могут проводить свободное время. Одним из популярнейших развлечений являются четырёхмерные шахматы. Питаются студенты в общей столовой.

При существующей системе воспитания и социализации, как представляется Стругацким, вероятность появления людей, сознательно совершающих преступления против личности, исчезающе мала, преступления с целью обогащения не имеют смысла, поэтому противоправные деяния совершаются либо по небрежности, либо из лучших побуждений, либо в силу непреодолимых внешних обстоятельств (трагедия на острове Матуку, «Волны гасят ветер»). Функции следствия выполняют подразделения тех организаций, к компетенции которых относится неправомерная деятельность (например, КОМКОН-2 – в области проведения запрещённых научных разработок и чрезвычайных происшествий с невыясненными причинами), а функцию судебной власти при необходимости выполняют советы соответствующего уровня.

Нужно отметить, что этот момент также представляет интерес для осмысления: наличие самого института санкций, пусть и в таком виде – ставит вопрос и о механизме его реализации и тех организационных формах, в которых он может быть реализован в обществе, не имеющем особого аппарата принуждения.

Наиболее серьёзным наказанием является запрет на профессиональную деятельность, которая является основным средством самореализации и достижения социального признания для человека.

Решающую роль в этом должна сыграть «Великая теория воспитания». Хотя теория воспитания – в первую очередь именно педагогическая концепция, связанная с воспитанием детей, определённое содействие развитию нравственности должна оказывать и литература.

Целями и задачами «Высокой (Великой) теория воспитания» являются воспитание людей, главным наслаждением которых и главной потребностью является творческий труд. Стругацкие ставят перед ней задачу не столько передачи наставлений, сколько обучения людей анализу: «Мы должны заставить людей думать глубже, мыслить шире, воспитывать отвращение к грязи и невежеству».

По мнению Аркадия и Бориса Стругацких, педагогика должна научить людей контролировать слепые инстинкты, привить убеждение в том, что другой человек – его товарищ и друг, а цель его жизни – познавать на благо людей, дать как можно больше пищи для утоления духовного голода человечества.

Именно развитие педагогики, по мнению Аркадия и Бориса Стругацких, должно стать причиной изменений в политическом устройстве.

Ведущее значение ей, как науке, которая позволит создать нового человека, Стругацкие стали придавать ещё в 60-е гг.: «Это, может быть, покажется несколько необычным, но мы убеждены в том, что нет сейчас более важной науки, чем педагогика. Мы убеждены, что самое ближайшее время в ней должны произойти большие перемены. Ведь педагогика – наука о воспитании нового человека. Совершенствуя мир, человек должен совершенствоваться сам. В коммунистическом обществе люди не будут знать, что такое подлость, несправедливость, трусость, эгоизм…»

По прогнозу Стругацких, создание «Великой Теории Воспитания» могло стать возможным к 2000 году, когда, по их мнению, должны были быть решены все международные конфликты и прекращены все войны, которые, судя по их произведениям, посвященным концу XX–XXI векам, должны были разрешиться победой стороны стран социализма. Однако в романе о Полдне они делают перерыв и переносят мир победившего коммунизма к XXII веку.

Задача педагогики, по их мнению, – развить потенциал каждого человека, определить его талант и не только:

«В огромном большинстве стран мира воспитание молодого поколения находится на уровне XIX столетия. Эта давняя система воспитания ставит своей целью, прежде всего и по преимуществу подготавливать для общества квалифицированного участника производственного процесса. Все остальные потенции человеческого мозга эту систему практически не интересуют. Неиспользование этих потенций имеет результатом неспособность индивидуума к восприятию гигантски усложнившегося мира, неспособность связывать примитивно-психологически несовместимые понятия и явления, неспособность получать удовольствие от рассмотрения связей и закономерностей, если они не касаются непосредственного удовлетворения самых примитивных и архаичных социальных инстинктов. Однако неиспользованные потенции остаются скрытой реальностью человеческого мозга, и в них залог грядущего прогресса человечества».

«Теория Воспитания», по Стругацким, должна уметь находить талант в подростке и взращивать этот талант наиболее эффективным и естественным способом. «… Как быть с неприятными, традиционно малоаппетитными профессиями? Два обстоятельства внушают определенный оптимизм в этом вопросе. Во-первых, человеческие пристрастия и склонности воистину безграничны. А во-вторых, человек всегда делает хорошо ту работу, которая у него «идет», и чем лучше у него получается, тем с большим удовольствием и самоотдачей он трудится».

В основе реформы образования, которую предлагают Стругацкие, – идея того, что воспитанием детей должны заниматься профессионалы. Отдавая себе отчёт в том, что многие родители будут против, Стругацкие всё же выступают за создание качественных школ-интернатов. Но этим реформа не ограничивается:

«Не менее одной десятой, а то и одной седьмой всего человечества будут преподавателями. Каждый преподаватель будет работать с небольшой группой учеников, которую он поведет с самого начала до самого конца. Методы – телевизионный, гипнопедический – предсказывать не берусь. Но вот то, что педагог станет вторым родителем, утверждаю. Потому что будет авторитетнее нынешних учителей, ибо прожил большую и, главное, интересную, значительную жизнь, потому что будет добрее, умнее, необходимее» [244] .

Понятно, что вопрос о преимуществах воспитания в семье или в школах-интернатах является неоднозначным и сложным. Акцентируя внимание на системе общественного воспитания, Стругацкие исходили из нескольких моментов: наличия у педагогов профессиональной подготовки, отсутствующей в семье; преимущества воспитания в коллективе, среди таких же, как ты, и возможность усвоения норм взаимодополнения и взаимовыручки; создания условий для выявления и развития природных способностей.

Понятно также, что условия сегодняшнего дня и опыт современных детдомов ставят многие вопросы по поводу осуществимости и плодотворности данной идеи.

Ее оценка не входит в задачи данного исследования. Однако можно отметить, что, выдвигая и отстаивая эту идею, Стругацкие имели в виду не сегодняшнее общество и не сегодняшнее состояние интернатов: как однажды сказал уже в 2000-е годы Б. Стругацкий, если бы подобный опыт попытались осуществить сегодня, то в лучшем случае удалось бы наладить производство дисциплинированных солдат.

При этом, отстаивая свою идею, они имели в виду как условия общества, по их мысли, ставшего единой семьей, так и то, что в их интернат-системе предполагалось сохранение связи подростков с их родителями.

Безусловно, можно говорить и о том, что выдвигая ее, они во многом опирались на опыт успехов А. С. Макаренко и С. Т. Шацкого.

В целом Мир Полдня Стругацких является миром раскрывшего свои способности человека. Его в известном смысле можно было бы характеризовать знаком бесконечности: он начинается с человека, для которого в жизни нет большего наслаждения, чем его труд – и заканчивается им же, как продуктом этого труда, он раскрывает в нем свои способности и он развивает в процессе труда свои способности.

Мир для человека этого общества не носит характер враждебности в своей непонятности – но и не носит характер жертвы, «покоряемой человеком». Даже в более позднем произведении, посвященном этому миру, в романе «Обитаемый остров», Стругацкие показывают героя, попавшего на неизвестную ему планету постоянно улыбающимся. Проблемы встреченного гибнущего мира приводят к тому, что улыбаться он перестает, но в данном случае для понимания того общества, которое описали авторы, важно, что для его представителя радостная и приветливая улыбка – это норма его состояния: он дружелюбен, потому что его общество – это общество дружелюбия. И Дружелюбие – то состояние, с которым воспитанный в нем человек встречает все неизвестное.

Сказанное не означает, что мы не можем отметить те или иные проблемные и противоречивые моменты в описанной Стругацкими картине Мира Полдня, в частности, связанные с описанием системы воспитания: вопрос о возможности воспитания из каждого ребенка талантливого творца, о соотношении семьи и школы в условиях, где все дети воспитываются в интернатах и ряд других. Представляется, что эти и другие проблемные моменты утопии Стругацких заслуживают отдельного изучения в контексте всего их творческого наследия. Однако важно, что сами по себе моменты противоречивости созданная Стругацкими модель содержала, и более того, они и сами не считали свой мир лишенным конфликтов, противоречий и стимулов к развитию – и как раз исходя из этого, последующие свои произведения о Мире Полдня посвятили именно осмыслению таких противоречий.

Собственно, воспитание для них, наряду с трудом и самореализацией человека, является одним из главных моментов, характеризующих общество Полдня. Говоря о создании в описываемом обществе «Высокой Теории Воспитания», они имели в виду новое состояние педагогической системы, главным в которой должно было стать умение раскрыть и развить в каждом человеке присущий ему талант, в результате чего он получал бы возможность реализовать его в своем свободном и доставляющем ему радость труде.

Описание общества Полдня у Стругацких, по сути, оказалось новым типом Утопии – «Критической Утопией», которая и создала основу для их реалистического сценария. Суть предлагаемого термина и понятия заключается в том, что, если – а) традиционная утопия рисует мир, с одной стороны, предлагаемый в качестве альтернативы существующему, с другой – являющийся неким желаемым идеальным миром, а, – б) антиутопия – рисует социум, где все проблемы и противоречия сегодняшнего дня доведены до своего крайнего, пугающего состояния, то в) критическая утопия рисует желаемый мир – но показывает и анализирует его возможные противоречия. При этом она не отрицает данный мир, не призывает от него отказаться, а констатирует, что все историческое движение заключается в разрешении противоречий – и каждое начало должно нести их в себе в силу самой диалектической логики развития.

Создание любой новой утопии – это сознание и конструирование новых противоречий, новые противоречия – создание условий для реализации еще более совершенной и высокой утопии, как меняющей мир реальности.

В этом отношении критическая утопия Стругацких, как описание будущего мира в его противоречивости и проблемах, может быть соотнесена с «практопией» О. Тоффлера, который в своей «Третьей волне» предлагает описание цивилизации будущего, каковое, по его словам, «…вряд ли можно назвать утопией. Она столкнется с серьезными проблемами… Все это и многое другое вызовет бурю страстей. Но цивилизация Третьей волны – это также и не антиутопия. Это не «1984» и не «Прекрасный новый мир», воплотившиеся в реальность».

В рамках реалистического сценария Стругацкие описывают мир в его несовершенстве и проблемности – и потому это описание не является классической утопией. Но эти проблемы не таковы, чтобы представить этот мир худшим в сравнении с существующим – что отличает его от антиутопии. Это в обоих случаях остается общим – своего рода несовершенство описываемого мира.

Однако существенным различием является по-разному понимаемая природа этого несовершенства. Для О. Тоффлера проблемы его практопии – это в основном так и не решенные проблемы современного мира или усугубившиеся проблемы: «Не лучший и не худший из возможных миров, но мир практичный и более благоприятный для человека, чем тот, в котором мы живем. В отличие от утопии в практопии есть место болезням, грязной политике и дурным манерам…». Стругацкие, напротив, описывают мир, где проблемы сегодняшнего общества в основном решены. Для них описываемое общество было венцом всего предыдущего исторического развития, но, являясь диалектиками и марксистами, они полагали, что описанный ими мир, в котором будут разрешены противоречия сегодняшнего дня, сам не может не содержать новых противоречий.

Исследование их творчества позволяет говорить как минимум о четырех выделяемых ими группах проблем, с которыми в будущем могло бы столкнуться прогнозируемое ими общество: l) ограничения технократического типа развития; 2) несоответствие между уровнем развития Мира Полдня, овладевшего законами общественного развития, и теми отсталыми обществами, с которыми он гипотетически должен был столкнуться при освоении Вселенной; 3) противоречие между увеличивающимся могуществом человека и природой; 4) противоречие между моральной ответственностью за судьбу тех обществ, которые находятся на более низкой стадии развития, – и невозможностью навязать последним свой опыт, ценности и свое понимание исторического прогресса.

При этом прогнозирование проблем будущего у Стругацких опиралось на осмысление тех или иных современных им проблем, но развивалось и прогнозировалось в их последующем развитии.

2.2.1. Тупики технократизма

Рассматривая будущее общество как общество познания и высоких технологий, в работах 1960-х гг. Стругацкие описывают этап его развития и освоения мира, основанный на звездоплавании; в работах 70-х уже активно используется телепортация – именно эксперименты в ее области привели к катастрофе на Далекой Радуге. С одной стороны, можно было бы сделать вывод о том, что произошедшая катастрофа и возможные жертвы были не напрасны, но именно в этих романах описываются наиболее глубокие моральные и политические проблемы, встающие перед людьми будущего.

В 1990-е годы Б. Стругацкий напишет, что идея автоматического порождения научно-техническим прогрессом социального, зародившаяся в недрах XIX века, «века пара и электричества», не имеет определенного автора и порождена успехами «первой НТР и головокружительными победами второй». И скажет, что, по его мнению, эта идея казалась простой и доступной, что и сделало ее привлекательной, но уже в XX веке она не оправдала себя.

Собственно, и о самом этом веке Борис Стругацкий пишет, как об уходящем, оставляющем «руины великих идей и прекрасных иллюзий. Новых идей и новых иллюзий он, кажется, не породил. Зато породил много новых страхов».

В какой-то момент Стругацкие, по его словам, задумались над вопросом: «Возможно ли стабильное общество, в котором высокий уровень благосостояния сочетается с полным отсутствием свободы слова и мнений».

Более того. Именно такое общество им казалось хотя и имеющим свои ограничения и в чем-то им не импонирующим – но наиболее вероятным и эффективным. Однако они констатировали, что хотя оно и выглядит наиболее разумным – ни в какую эпоху его создать не удавалось.

По мысли Стругацких, одно лишь развитие естественных наук и технического прогресса не является достаточным условием для прогресса социального. Оно грозит переходом в стадию диктатуры технократизма, с одной стороны, и отставанием культурной и моральной сфер развития социума с другой. Необходимым условием прогресса для Стругацких является познание обществом законов собственного развития. Только осознав их, «прогрессоры» получают возможность целенаправленно воздействовать на развитие общества, уберегая его от возможных тупиков истории и направляя на основной путь прогресса.

Мир Полдня не только желателен – он естественен как продукт прогресса. Но он не может быть его конечным пунктом. Это стадия, которая будет длиться достаточно долго, но которая сама будет иметь свои проблемы и свое будущее: «Коммунизм – это последняя и вечная битва человечества, битва за знание, битва бесконечно трудная и бесконечно увлекательная. И будущее – это не грандиозная богадельня человечества, удалившегося на пенсию, а миллионы веков разрешения последнего и вечного противоречия между бесконечностью тайн и бесконечностью знания».

Постоянное поступательное развитие в этом обществе гарантируется тем, что предметы познания в отличие от предметов потребления бесконечно разнообразны, и насыщение ими произойти не может.

Для выхода из стадии диктата технократизма Аркадий и Борис Стругацкие предлагают усилить гуманитарный акцент в «Великой Теории Воспитания». Система образования должна готовить не будущих работников, не энциклопедистов и не учёных-естественников. Хотя двигателями научно-технического прогресса в первую очередь являются математика, физика, биология, химия, чистого научного прогресса недостаточно для создания идеального общества. Необходимо воспитание морали и нравственности людей, а такое воспитание может дать только культура.

2.2.2. Человека и природа – могущество и бессилие хайтека

К проблеме отношения человека и природы (экологическая проблема в собственном смысле слова, проблема последствий воздействия на природу человека, достигшего технического могущества) в высокотехнологическом обществе будущего Стругацкие обращаются уже в 1962–1963 гг. при написании повести «Далекая Радуга». Формально поводом для нее стала демонстрация в июле 1962 года в Москве фильма Стенли Крамера «На берегу» («Конец света»), в котором описывалось медленное умирание остатков человечества после окончания ядерной войны.

В повести они выстраивают прогностическое размышление о ситуации в пространстве описываемых ими трех проблем: отношений «машина-человек», «техническое могущество человека и природа», «человек и человек» в условиях человеком же порожденной катастрофы.

«Далекая Радуга» – комфортная и благоустроенная планета, превращенная человечеством одновременно в нечто среднее между Академгородком, санаторием творчества и пионерлагерем. Не полигон, а комфортная творческая зона, в которой предполагается проведение экспериментов, но экспериментов заведомо не несущих в себе опасности для там же находящихся детей и отдыхающих.

Все проводимые эксперименты – изначально заведомо безопасны, поэтому и возможно их проведение на данной планете-курорте. Но все они – эксперименты, и как таковые – вторгаются в пространство для человека непознанное. Все они проводятся с использованием надежной и безопасной техники, причем ее безопасность гарантируется научным и техническим могуществом человечества. Однако именно поэтому данная техника способна к вторжению в область непознанного во всем объеме своего могущества. И результатом эксперимента с использованием существующего потенциала становится пробуждение катастрофического ответного действия не менее могущественных и на тот момент непознанных сил.

Стругацкие предсказывают и описывают ситуацию, при которой соединение трех в отдельности позитивных начал: стремления к познанию, научно-технического могущества и, казалось бы, гарантированной им безопасности приводят к превращению их из инструмента овладения силами природы в инструмент уничтожения природой человека.

В ходе повети описывается и один из ранее проведенных экспериментов – попытка симбиоза человека и машины, технобиологического соединения интеллекта группы добровольцев с возможностями мощной электронно-вычислительной машины. Эксперимент вышел из-под контроля: считается, что он был остановлен – и был засекречен. Судьба его участников неизвестна, но в повести действует один из них. Парадоксом данного интеллектуального синтеза становится то, что он, неся в себе начало человеческого сознания и возможностей ЭВМ, в этом отношении может все – и все знает. Все может рассчитать, предсказывает будущее, но уже ничего не хочет. И неограниченность средств соединяется с полным отсутствием целей и способностей их ставить.

Соединяя и сопоставляя две проблемы обретения могущества, авторы обрисовывают дилемму двух вариантов его последствий. В одном оно оказывается ограничено им же вызванной катастрофой, в другом, став неограниченным, становится бессмысленным, поскольку не имеет цели своего применения.

Одновременно катастрофа и угроза общей гибели выявляет то, в чем человек остается человеком и что оказывается для него главным. По сюжету повести у населения планеты есть два, причем маловероятных, шанса на спасение. Одни – в короткие сроки вырыть глубинную шахту, где удастся спасти всех – но успеть вырыть ее практически невозможно. Второй – на небольшом звездолете попытаться спасти немногих – явное меньшинство. И нужно выбирать между спасением наиболее талантливых и ценных для науки и искусства (на планете – санатории творчества) и результатов их труда, или детей (на планете – пионерлагеря).

Повесть заканчивается решением спасать детей и постулируемым Стругацкими тезисом о приоритетности будущего, которое важнее созданных богатств в настоящем, даже если это богатства науки. Судьба оставшихся на планете оказывается за рамками повести: они могут рассчитывать только на создание укрытия, успеть создать которое – невозможно.

В последующих работах Стругацких появляются некоторые из тех, кто по логике вещей был обречен на гибель: неявно авторы констатируют, что укрытие было построено, то есть постулируется, что люди, оставшиеся людьми и имеющие цель, способны ее достичь даже тогда, когда по любым формальным оценкам не имеют средств ее достижения.

И здесь они проводят еще одно сопоставление: между теми, кто не имеет средств и шансов достичь цели, но имеет саму цель – и теми, кто обладает всеми средствами для достижения любой цели – но оказывается бессильным, не имея цели, отдавая моральный и исторический приоритет первым.

2.2.3. Отсталые общества: вмешательство и невмешательство

Вслед за проблемами отношений человека с природой в рамках его преобразующей и научно-исследовательской деятельности («Далекая радуга») они подходят к проблематике отношений будущего общества с цивилизациями, находящимися на более ранних ступенях развития. К вопросам вмешательства или невмешательства в их историю, к вопросам отношений с властью, становящимися для них одним из основных моментов исследования человека как субъекта и объекта в политике.

Тема взаимодействия общества Полдня со встреченными им и его представителями цивилизациями анализируется Стругацкими начиная с 1962–1963 гг. Проблемы вмешательства-невмешательства в историческую судьбу других культур рассматривается в серии произведений: «Попытка к бегству» – где герои случайно сталкиваются с планетой на раннем феодальном этапе развития, повести «Трудно быть богом» – где свой выбор приходится делать сотруднику Института экспериментальной истории, находящемуся в обществе примерно адекватном уровню европейского развития XV–XVI века, в романе «Обитаемый остров» – где герои действуют на планете и в стране, пережившей атомную войну на этапе развития, схожем с серединой земного XX века, и аналогично – в повести «Парень из Преисподней» – причем в последних двух произведениях речь идет уже о том, что они называют термином «прогрессорство», – сознательная профессиональная деятельность по ускорению исторического прогресса отсталых обществ.

Сначала эта тема звучит в «Попытке к бегству», где показывается, что импульсивное вмешательство может нести гибель и несчастье тем, кому субъект действия пытается оказать помощь. И уже развернуто показывается в одном из их центральных романов – «Трудно быть богом».

Художественными средствами Стругацкие создают четыре модели ситуаций, позволяющих им рассмотреть четыре разных уровня проблемы.

Первая – модель вмешательства в существующие политические отношения при пренебрежении изучением реальных обстоятельств, с которыми сталкивается вмешивающаяся сторона. Движимые лучшими побуждениями люди полагают, что спасают безусловно нуждающихся в спасении каторжников, но на самом деле лишают их близкой свободы. Люди, столкнувшись с бесспорно варварским обществом, пытаются вмешаться в жизнь его обитателей – каторжников, которых в мороз и полуголых запрягают в сани и заставляют везти их надзирателя. Но надзиратель везет документы об их освобождении, и после того, как они достигли бы заставы – они должны были получить свободу, не довезя – будут обречены на вечную каторгу.

Стругацкие ставят вопрос о том, что незнание норм, ценностей и обычаев общества, представителям которого носитель добра хочет помочь, оборачивается трагедией в первую очередь для тех, кому, казалось бы, и оказывалась помощь.

Проблема имеет два аспекта, в разной степени связанные с темой прогресса.

В первую очередь – возможно ли изменить исторический путь общества? После выхода «Попытки к бегству», они вступают в полемику с К. Андреевым, утверждавшим, что возможно и ускорение прогресса, и перешагивание через его этапы. Так среднеазиатские республики вступили в период строительства социализма, минуя капиталистический период развития. Молодые африканские государства уже не повторяют пути, пройденного народами Европы.

К. Андреева в данном случае можно считать выразителем общепринятой позиции, но герой Аркадия и Бориса Стругацких действует по собственной логике, потому что авторы стоят на позиции ограниченной возможности форсирования прогресса, а в период написания «Попытки к Бегству», возможно, задаются вопросом о гипотетической невозможности такого форсирования.

В первую очередь проблема вмешательства ставит вопрос о том, возможно ли изменить исторический путь общества. Стругацкие отвечают скорее отрицательно. В этом отношении прогресс для них инвариантен и конечной точкой его является «идеальное общество».

Вторая описываемая ими модель – соблюдение добровольно принятого запрета на вмешательство при понимании происходящих в обществе процессов и осознании трагичности последствий своего невмешательства («Трудно быть богом»). Анализ ситуации, при которой человек, обладающий знанием и законов истории, и существующих отношений в обществе профессионально наблюдает за развитием событий – и понимает, что оно ведет к катастрофе. Но, с одной стороны, наблюдателям с Земли просто запрещено вмешиваться в ход событий, хотя их мораль коммунаров требует от них вмешательства, с другой – они все время стоят перед проблемой того, насколько результативным окажется их вмешательство.

Концентрированно эта проблематика изложена в диалоге представителя Земли (Румата), со спасенным им ученым Будахом: и вопрос о том, что любое вмешательство в местную историю либо приведет к кровопролитию, но не улучшит ситуацию, либо обречено лишить людей своей истории – уничтожит одно человечество и создаст на его месте новое.

В третьем случае («Обитаемый остров») Стругацкие моделируют отношения, когда вмешательство осуществляется и при наличии средств воздействия на ситуацию, и при понимании проблем сложившейся ситуации. Однако, с одной стороны, встает вопрос о подлинной и мнимой субъектности вмешивающегося актора, с другой – об отсутствии понимания и прогнозирования последствий решения задач, оказывающихся лишь проявлением более глубокой проблемы. Оказавшись в социуме, где олигархическая военная диктатура пытается ликвидировать последствия проигранной войны, используя систему лучевого воздействия на психику, землянин Максим Каммерер не понимает происходящего и включается в борьбу против явно репрессивного режима. Цель борьбы кажется понятной – уничтожение системы излучения. И ее удается достичь. Но, во-первых, оказывается, что на каждом этапе он становился орудием противоборствующих сил.

Как говорит ему местный философ, «советую Вам помнить: не знаю, как в вашем мире, а в нашем – никакая сила не остается долго без хозяина. Всегда находится кто-нибудь, кто старается приручить ее и подчинить себе – незаметно или под благовидным предлогом…».

Человек, предполагающий, что является субъектом политического действия, на самом деле оказывается объектом чужой манипуляции.

Во-вторых, в результате становится ясно, что ситуация куда тяжелее, чем кажется: уничтожение излучения, сохранявшего остатки управляемости, лишь провоцирует центробежные процессы и внешнюю агрессию, а надежды на революцию – наивны и строятся на непонимании сложившейся ситуации:

«Ты многое забыл, – проворчал Странник. – Ты забыл про передвижные излучатели, ты забыл про Островную Империю, ты забыл про экономику… Тебе известно, что в стране инфляция?.. Тебе вообще известно, что такое инфляция? Тебе известно, что надвигается голод, что земля не родит?.. Тебе известно, что мы не успели создать здесь ни запасов хлеба, ни запасов медикаментов? Ты знаешь, что это твое лучевое голодание в двадцати процентах случаев приводит к шизофрении? А? – Он вытер ладонью могучий залысый лоб. – Нам нужны врачи… двенадцать тысяч врачей. Нам нужны белковые синтезаторы. Нам необходимо дезактивировать сто миллионов гектаров зараженной почвы – для начала. Нам нужно остановить вырождение биосферы…».

А надежды на революцию – наивны и строятся на абсолютном непонимании сложившейся ситуации:

«А дальше должна начаться революция. – Чего это ради? – Но Центр-то ведь разрушен, излучения больше нет… – Ну и что же? – Теперь они сразу поймут, что их угнетают, что жизнь у них дрянная, и поднимутся… – Куда они поднимутся? – сказал Странник печально. – Кто поднимется? Неизвестные Отцы живут и здравствуют, Гвардия цела и невредима, армия отмобилизована, в стране военное положение… На что вы рассчитывали?..

…Улица была пуста. Вдоль тротуаров катили навстречу бронетранспортеры с гвардейцами, а далеко впереди, там, где был поворот к департаменту уже стояли поперек дороги машины и перебегали фигурки в черном. И вдруг в колонне бронетранспортеров объявилась до тошноты знакомая ярко-оранжевая патрульная машина с длинной телескопической антенной. – Массаракш… – пробормотал Максим. – Я совсем забыл про эти штуки!» [252] .

Второй, менее значимый аспект «проблемы вмешательства» – это вопрос о возможности и допустимости экспорта революции. Этот вопрос был практически значим в среде советской интеллектуальной и политической элиты, хотя и проистекал из проблемы отстранённой, вопроса об инвариантности прогресса и возможности его ускорения. Аркадий и Борис Стругацкие выступают против экспорта революции, но за экспорт идеологии.

В четвертой модели («Парень из преисподней») Стругацкие рассматривают вариант успешного, казалось бы, вмешательства в ход развития, но оборачивающегося ценностной катастрофой. Страны спасают от взаимоуничтожения в войне – и спасают, вывезя на Землю, погибающего бойца из этой страны, для которого спасение и пребывание в почти идеальном обществе Земли оборачивается кризисом и катастрофой гибели всех прежних ценностей и смыслов жизни.

Как представляется, можно говорить о четырех постулатах, содержащихся в политической философии Стругацких:

1) недопустимо вмешательство, даже с самыми лучшими намерениями, в жизнь общества, нормы и ценности которого тебе непонятны и неизвестны;

2) недопустимо и бессмысленно силовое вмешательство;

3) недопустимо вмешательство в политические отношения, являющиеся производным от неизвестных тебе и не понимаемых тобой процессов, даже если формальные контуры этих отношений для тебя ассоциируются с не отрицаемыми тобой образцами;

4) недопустимо вмешательство, приводящее к нравственной катастрофе и утрате ценностей для тех, чью жизнь ты желаешь улучшить.

2.2.4. Проблема «прогрессорства» и моральный выбор прогрессоров

Обозначив эти проблемы, Стругацкие оказались перед новым противоречием: получалось, что общество будущего, познав законы социального развития и научившись управлять им, оказывается не в силах помочь обществам, с ними еще не знакомым. Знание оказывается не универсальным – им может воспользоваться только тот, кто пришел к нему на своем опыте.

Тогда получается, что описанный ими Мир Полдня оказывался обречен на своего рода трагедию Кассандры: понимание путей возможной помощи отстающим и того, как они могли бы оптимизировать свое развитие – при невозможности передать им это знание.

И следующий вопрос, который встаёт перед Аркадием и Борисом Стругацкими: что же в этих условиях возможно сделать, чтобы способствовать ускорению развития общества? В «Трудно быть богом» они предлагают метод «бескровного воздействия», анализируют – и одновременно ставят его под сомнение. Этот метод заключается во всяческом содействии развитию культуры, спасении мыслителей от преследований, то есть в сохранении и развитии интеллектуального фонда человечества, его достижений. В то же время метод «бескровного воздействия» исключает силовые воздействия и попытки уничтожения реакционных сил, действующих в обществе.

Отсюда рождается идея «прогрессорства», которую они развивают в последующих работах. В широком смысле это понятие подразумевает любого человека, стремящегося внести в общество позитивные изменения и приблизить его к стадии «идеального общества». В середине 60-х гг. в переписке с Генрихом Альтовым относительно сущности фантастики и методов борьбы с художественной халтурой Аркадий и Борис Стругацкие высказывают, по сути, адаптированную версию этого метода – необходимо писать хорошие книги и читать хорошие книги – и тем самым осуществлять экспансию искусства и знания, того, что они называют «экспортом идеологии».

В обращении к данной проблеме можно увидеть определенную аналогию с темами, поднимавшимися в свое время ведущим теоретиком евразийства Н. С. Трубецким в работе «Европа и человечество». Отмечая, что провозглашение превосходства европейской культуры над остальными является лишь формой своеобразного «германороманского шовинизма», он в качестве одного из основных выводов давал отрицательный ответ на вопрос о возможности полного приобщения целого народа к культуре, созданной другим народом.

Собственно, и Стругацкие постулируют тезис о том, что привить автоматически ценности одного общества другому – либо невозможно, либо означает уничтожить одно человечество и создать на его месте другое. Вместе с тем в этих двух позициях есть и существенное отличие. Н. С. Трубецкой скорее считал, что разные народы развиваются разными путями, и уровни их развития, в конечном счете, не подлежат сравнению по неким общим критериям. Стругацкие исходят из идеи об общих законах исторического развития, единых для всех обществ, – но ставят вопрос о проблеме совмещения действий по ускорению исторического прогресса того или иного общества с сохранением системы его ценностей и культуры.

Политические идеи Аркадия и Бориса Стругацких этого периода базируются на социальном оптимизме. Но, сформулировав метод «бескровного воздействия», они тут же ставят его под вопрос: «прогрессор» вынужден наблюдать, как реакционные силы уничтожают людей как средних, так и лучших, потому что спасти каждого невозможно, не применив насилия.

Это их первое обращение собственно к проблеме прогресса, и они ставят вопрос о средствах, которые допустимо использовать в чужой среде, о целях, которые должно ставить более развитое общество при встрече с отсталым. Соответственно – возникает и проблема целей власти и средств, используемых ею, но и морального выбора, стоящего перед тем, кто принял на себя ответственность помощи отсталым обществам.

В 2000-е годы, разъясняя свою позицию, Б. Стругацкий в ответах на вопросы пишет: «Прогрессоры – это одна из профессий этого мира. Нам было совершенно ясно, что обязательно найдутся люди, которые по зову сердца займутся «спрямлением истории» других гуманоидных цивилизаций.

Внимательный читатель без труда обнаружит, что наши Прогрессоры – люди не слишком счастливые, и хлеб их не сладок. Братья-земляне их не любят и побаиваются, они – парии в Мире Полдня».

По мысли Бориса Стругацкого, противоречие в том, что шансов помочь отсталым обществам почти нет, но стоять в стороне и смотреть на их проблемы люди тоже не могут:

«Невозможно честному и доброму человеку спокойно существовать на этом свете, когда где-то льют кровь и мучают детей. Надо что-то делать. Спасать. Помогать… Уменьшить количество крови и грязи в этом мире, а там – будь что будет: таков был эмоциональный порыв каждого землянина, готового пойти в прогрессоры» [255] .

При этом авторы видели две стороны прогрессорства – моральную, описанную выше, и более масштабную, «штабную», основанную на анализе ситуации с точки зрения познания исторических законов и разумности: большей или меньшей гуманности того или иного строя, степени его разумности, возможности утверждения и возможной будущей перспективы.

Но, главным, по мнению Б. Стругацкого, в профессорах является талант к сопереживанию и устойчивое стремление к справедливости – все остальное производив и влияет лишь на роль, которую нужно исполнять в общем процессе и непосредственное место работы: «Один, грубо говоря, идет в тыл врага разведчиком, а другой – в медсанбат, санитаром».

В его представлении «прогрессоры», выбрав свое место, обрекали себя и на отчужденность от общества Полдня (методы их работы общество не готово принять, хотя и готово понять), и на собственную моральную травмированность (невозможно видеть боль других и не пытаться помочь им, а помогая – необходимо использовать методы и средства, которые для их же морали малоприемлемы). При этом действовать там, где можно действовать только теми средствами, от использования которых они и хотят эти общества избавить.

И в результате – возвращаться на Землю чужими для того общества, ценности которого прогрессор взялся утверждать в других мирах:

«Ежегодно десятки прогрессоров возвращаются с чужих планет – свирепые зверюги, жесткие и шершавые как перчатки из акульей кожи. Каждый проходит рекондиционирование, заново приспосабливается к условиям Мира Полдня, где ему ничто не грозит и где он тоже не должен кому-либо грозить. По сути – та же проблема «нравственных уродов», причем – в массовых масштабах».

Помочь нельзя – но и не помогать невозможно. Стругацкие, выявляя проблему ответственности людей перед отстающими обществами и перед своей совестью, показывают, что в этом отношении возникала серия моральных парадоксов: мораль требовала избавить других от отрицаемых ею социальных практик, – но для избавления от них было необходимо погрузиться в мир этих практик. Вмешиваясь, они оказывались париями для тех, кто жил по ими же разделяемым нормам, не вмешиваясь – становились париями для самих себя.

Во всех произведениях, начиная с «Трудно быть богом», Стругацкие приходят к выводу о недопустимости силового вмешательства в жизнь иных сообществ – но, отвечая на вопрос, почему Румата, герой этого романа все же обнажил оружие в борьбе против существующей в этом мире диктатуры, Б. Стругацкий замечает: вопрос не в том, почему он это сделал – вопрос в том, почему он вмешался так поздно.

И здесь – некая перекличка со скрытыми моментами итога «Далекой Радуги»: все расчеты показывают, что успеть создать укрытие от катастрофы невозможно. Но невозможная цель становится возможной, если те, кто посвящает себя ей, не признают ее невозможности. Точно так же, как писал М. Вебер: возможное часто становилось возможным благодаря тому, что стремились к невозможному.

Исследование работ Стругацких дает основания говорить, что в их рефлексии и их модели политического прогресса соединяются три мировоззренческие и ценностные начала:

• антропологический оптимизм;

• признание значимости и ценности исторического прогресса;

• представление о познаваемости и познанности законов исторического развития (в романе «Обитаемый остров» они используют термин «Теория исторических последовательностей»).

Ход истории для них является сочетанием:

• оптимистического сценария – поскольку прогресс, с их точки зрения, неодолим;

• реалистического: прогресс осуществляется через трагедии для человека и преодоление им препятствий;

• и пессимистического, который грозит осуществиться в случае, если человек откажется от прогресса из страха перед трудностями преодоления препятствий.

Представление о факторе прогресса как последовательного и неизбежного восхождения человеческого общества от низших стадий развития к высшим, для Стругацких является само по себе неоспоримым. Однако, в то же время, строя свою модель будущего мира именно на этой основе, они и его рассматривают не как беспроблемный процесс улучшения, а как сложный и рождающий свои противоречия путь восхождения и преодоления встающих на его пути препятствий. В своих работах они не дают отдельного определения данного термина, судя по всему, рассматривая его как интуитивно очевидный. Однако, исходя из общей логики их работ и представлений, можно сказать, что для Стругацких прогресс заключается в создании условий для освобождения и саморазвития человека, возможности для него посвятить себя свободному труду, становящемуся и для него, и для всего общества высшей целью и смыслом.

В целом, в понимании Стругацкими прогресса можно выделить четыре аспекта:

• представление о нем, как непреодолимом историческом процессе;

• проблема встречи человека с будущим, готовности его узнать, как по определению изначально незнакомого, не познанного состояния;

• проблема морального выбора человека, встающего перед ним в условиях такого соприкосновения с прогрессом;

• проблема последствий отказа от движения в будущее, рожденного страхом перед встающими на этом пути проблемами.

2.3.1. Непреодолимость прогресса

И атмосфера времени, в которое сформировались философско-политические представления Стругацких, и основные постулаты идеологии, носителями и сознательными приверженцами которой они являлись, и присущий им антропологический оптимизм определяли естественность для них идеи инвариантности и неизбежности социального прогресса: «…через сто, двести лет действительно наступит время, когда – от каждого по способностям, каждому по потребностям, когда – изобилие материальных благ, нет необходимости вцепляться друг другу в глотки, когда – разработана теория воспитания, и с детства человека выращивают добрым и хорошим, а значит, мир постепенно населяют только добрые и хорошие люди, когда, наконец, будут реализованы вещи, казавшиеся разумными еще тысячелетия назад».

В начальный период их творчества, когда они пишут цикл о «Ближайшем будущем» – конце XX – начале XXI века и исходный роман о Мире Полдня, идея прогресса существует для них в своего рода «снятом виде» – новое, коммунистическое общество, по их мысли, утвердится просто потому, что это естественно и быть иного не может. Прогресс присутствует в результате – и сам по себе не подвергается анализу.

Однако как только картина будущего становится для них законченной в ее позитивном содержании, они обращаются к ее углубленному анализу, встают перед проблемами противоречий будущего и контакта с обществами прошлого. Противоречия будущего ставят перед выбором либо их преодоления, либо остановки развития, встреча с прошлым – перед проблемой возможности ускорить движение отсталых обществ к будущему. В обоих случаях речь идет об отношении к прогрессу, и он сам становится для них объектом рассмотрения.

Уже в первой их проблемной повести о будущем, «Попытке к бегству», кроме затронутой выше темы недопустимости произвольного вмешательства в непонятный тебе социум, присутствуют два проблемных образа. Первый – «дорога машин» по которой идет бесконечное движение непонятных движущихся механизмов, абсолютно несоответствующих раннефеодальному этапу существующей на планете цивилизации и который является символом «неуклонности хода Истории, который (ход) задан не нами и не нам его изменить». Второй – образ одного из землян, попавших на эту планету вместе с людьми будущего, Саула, сумевшего бежать с гитлеровской каторги и оказаться в будущем. В конце повести он осознанно возвращается обратно и гибнет в схватке с преследующими его нацистами, придя в прочтении Стругацких к мысли, что никто не имеет права на подарок в виде счастливого идеального будущего – не «отстреляв последнюю обойму в бою с прошлым».

В прологе «Трудно быть богом» есть образ старой заброшенной дороги («анизотропное шоссе») с дорожным знаком запрета движения («кирпичом»), по которой герой произведения пошел. Пошел, чтобы не прийти никуда. Этот же сюжет вспоминается и в эпилоге, когда его друзья обсуждают его действия в стране, где он был земным наблюдателем и где сделал попытку вмешаться в события: «Я теперь часто вспоминаю это шоссе, – сказал Пашка. – Будто есть какая-то связь… Шоссе было анизотропное, как история. Назад идти нельзя. А он пошел. И наткнулся на прикованный скелет».

По мысли Стругацких, развитие человеческого общества осуществляется через решение тех проблем, которые в современной ему действительности не позволяют человеку в полной мере реализовать все свои потенциальные способности.

«Проблемы эти, как и многие другие, старые и новые, легче всего было бы решить в результате утверждения и полной победы во всей массе человечества новых, коммунистических представлений» [260] .

Но и постулируя это положение, Стругацкие вставали перед новой проблемой: что станет основой развития человеческого общества Мира Полдня:

«Где у Мира Полдня стимул к развитию? И есть ли он вообще, такой стимул? Мы не нашли ответа на этот вопрос. Мы только придумали Вертикальный Прогресс, как символ выхода человечества из плоскости привычных представлений и задач в некое новое пространство (оставшееся для нас вполне таинственным)» [261] .

Понятие «Вертикальный Прогресс» упоминается во многих случаях, но все время авторы подчеркивают, что оно не имеет позитивного определения и означает одно: иной тип прогресса, по сравнению с существовавшим до этапа описанного ими мира. Последний имеет грубый стимул к выживанию, внутреннюю или внешнюю агрессию – общество, избавленное от этих угроз, должно развиваться на иных началах, что единственно и подчеркивается авторским термином.

Но вводя понятие, которое они по изначальному определению признавали непознанным, и одновременно признавая его родство с прогрессом прежнего типа, Стругацкие по существу обозначали определенный момент непознанности в самом общем понятии: известно в чем Прогресс заключался до сих пор, известно – что он будет и в будущем – но неизвестно, каким он будет и что будет его двигателем. То есть, они в общем констатировали, что для человека оказываются известны проявления законов, действующих на данный момент – и в ближайшем будущем – но могут оказаться неизвестны их проявления в будущем.

Данная констатация ставила и новую проблему – способности уже не только к познанию, но к узнаванию будущего.

2.3.2. Узнаем ли Будущее

Не зная законов прогресса, люди могут оказаться не готовы определенно признать прогрессом или регрессом то событие, с которым сталкиваются в исторической и политической жизни.

Эта нота присутствует уже и в повести «Трудно быть богом», в споре работающих на планете сотрудников Института экспериментальной истории:

«Павел, друг детства, эрудит, видите ли, знаток, кладезь информации… пустился напропалую по историям двух планет и легко доказал, что серое движение есть всего-навсего заурядное выступление горожан против баронов» [263] ; – «Он никак не может понять, что нормальный уровень средневекового зверства это счастливый вчерашний день Арканара. Дон Рэба для него – это что-то вроде герцога Ришелье, умный и дальновидный политик, защищающий абсолютизм от феодальной вольницы. Один я на всей планете вижу страшную тень, наползающую на страну, но как раз я и не могу понять, чья это тень и зачем…».

Проблема будущего и его узнавания в метафорическом форме становится центральным вопросом повести, считающейся до сих пор не до конца понятой и одной из центральных в творчестве Стругацких – «Улитка на склоне». Здесь в метафорической форме моделируется противостояние, как начал, стремления в будущее – и самого будущего.

В повести две части и два объекта описания: Управление и Лес. Основная функциональная цель, на достижение которой направлена деятельность Управления – это изучение Леса. При этом его сотрудники за Лесом наблюдают – в основном за внешними проявлениями его жизни – но абсолютно не понимают, что перед ними находится. Лес – живет своей жизнью, и разделен на живущих по обычаю и постепенно вымирающих жителей деревень и проводящих экспансию и переустройство лесной жизни женщин-амазонок, «боевых подруг».

При этом управление по не артикулируемой в повести мысли авторов – это Настоящее. Лес – Будущее. Не потому, что оно таковым прогнозируется: в этой работе Стругацкие не пытаются описать его черты. Речь идет о том, что, даже стремясь познать и понять будущее, настоящее может оказаться не в силах это сделать: они различны. Главный герой части об управлении все время стремится попасть в Лес-Будущее, главный герой части о Лесе-Будущем – все время пытается вернуться в Управление, но оба они оказываются не способны добиться своего.

Более того – каждый не понимает, с чем он имеет дело. Для авторов суть проблемы заключается в том, что, даже стремясь в будущее и пытаясь его исследовать и прогнозировать, можно оказаться неспособным его узнать при встрече.

В целом проблема оказывается существующей в трех плоскостях:

– может ли человек познать будущее;

– окажется ли он способен его узнать;

– как ему позиционировать себя по отношению к будущему, которое полностью расходится с миром его моральных ценностей.

Борис Стругацкий выделял в этом отношении два основных тезиса. Первый – что люди стремятся в будущее, ждут его и пытаются его познать – но в решающий момент могут его не узнать в том необычном, с чем сталкивает их жизнь.

Второй – что «вал прогресса» неизбежен и неотвратим. Он наступает – и ему во многом безразлично, что в своем наступлении он погребает под собой чьи-то жизни, судьбы и ценности. Противостоять ему, в конечном счете, бесполезно. И одновременно – с неизбежностью возникают ситуации, когда человек оказывается обречен пытаться ему противостоять.

При смене эпох на смену прежним социальным группам и политическим структурам приходят другие. В период их сосуществования они пребывают в неизбежном конфликте. Если разрушение политических структур приводит к хаосу, то уничтожение социальных групп уже называется репрессиями. Тем не менее, существование людей, которым не будет места в новом социуме, неизбежно. Так, не оказалось места в новом социалистическом обществе российской аристократии. Какие социальные группы окажутся непригодными для будущих форм общества – неизвестно. Можно предположить, что для общества потребления будет непригодна интеллигенция. Относительно идеального общества предположения делать труднее.

В любом случае такие группы будут, и они неизбежно будут бороться с прогрессом: для них он не всегда является изменением к лучшему.

И в своих ответах на вопросы в 2000-е годы Б. Стругацкий особо подчеркивал, что реальное будущее просто будет. Причем будет – чуждым нашим сегодняшним представлениям, непонятным и лежащим за пределами понятий «хорошо-плохо» – что, собственно, они и пытались проиллюстрировать Лесом из «Улитки».

При этом, впрочем, он не считал то, что не познано или не узнано принципиально непознаваемым или не вытекающим из сегодняшнего состояния общества: «По-моему, отказаться от принципа причинно-следственной связи означает отказаться от науки вообще. (Если мы только понимаем под этим принципом одно и то же.) Свобода же воли, как мне кажется, никак этому принципу не противоречит».

То есть в любом случае прогресс и будущее человечества – это результат деятельности человека и его сознательного самоопределения в своих целях, – равно как и его морального выбора. Свобода, по его мысли, реализуется вдоль причинно-следственной цепочки, и свобода воли – это именно лишь возможность выбрать ту или иную цепочку.

Однако, что постоянно подчеркивали Стругацкие, вопрос разумности и обоснованности рационального выбора и рационального поведения – никогда не оказывается полностью свободен от вопроса о соотношении разума и морали.

2.3.3. Прогресс и Мораль

Прогресс и мораль – один из основных постулатов «Улитки на склоне». Его проблема и противоречие в том, что в своем наступлении прогресс безразличен к морали, он вообще вне морали – потому что моральные нормы всегда конкретно-историчны. Но человек, чью судьбу он затрагивает, не может находиться вне морали, он существует в рамках той или иной морали и той или иной системы ценностей. И представители социальных и культурных групп, связанные с прошлым, оказываются перед дилеммой. Они могут осознавать, особенно на уровне рационального суждения, что наступающая волна изменений – и обоснована, и неодолима. Но в моральном плане – отказаться от своих ценностей для них оказывается невозможно и аморально, означает предательство своего мира и своей личности. Стругацкие видят в этом трагедию выбора, который приходится делать, и возможна, по их мнению, ситуация, когда для того, чтобы остаться самим собой и просто остаться человеком, последний должен пытаться противостоять прогрессу – хотя это и трагично, и бесполезно, и реакционно.

Думается, что Стругацкие здесь формулируют свое представление о глубинном противоречии человеческого развития.

По их мысли, человек не может воспрепятствовать ходу исторического прогресса, но он обладает свободой воли. Он детерминирован законами истории и политики, но он детерминирован и законами принятой для него морали. Законы истории направлены на разрешение проблем сегодняшнего дня, и они заставляют идти в будущее. Законы морали выражают отношения сегодняшнего дня и предыдущего опыта – и они, по мысли Стругацких, во многом обречены на разрыв друг с другом.

Мораль человека всегда выражает мораль его окружения и шире – его общности, его мира. Прогресс ведет к созданию нового мира, можно спорить, лучшего или худшего, но – другого. И человеку всегда приходится выбирать между двумя этими мирами.

Стругацкие подчеркивали, что само понятие прогресса находится вне морали. Но прогресс рождает будущее, которое, как и настоящее с неизбежностью характеризуется какой-либо системой нравственности, которая на деле меняется достаточно медленно. Для утверждения христианской морали Европе понадобились тысячелетия – и сложно прогнозировать сроки смены этой морали в данной цивилизации. Мораль отражает опыт прошлого, который систематически передается от родителей к детям. По мысли Бориса Стругацкого, этот опыт, конечно, не всегда отрицательный – просто потому, что люди в массе своей вовсе не всегда плохи, но отрицательным он оказывается непозволительно часто.

Об этом противоречии в выборе человека между его моральными ограничениями и требованиями разума Стругацкие писали в «Обитаемом острове», в одном из центральных эпизодов – монологе выводимого ими философа этого мира:

«Нетерпение потревоженной совести! – провозгласил Колдун. – Ваша совесть избалована постоянным вниманием, она принимается стенать при малейшем неудобстве, и разум ваш почтительно склоняется перед нею, вместо того, чтобы прикрикнуть на нее и поставить ее на место. Ваша совесть возмущена существующим порядком вещей, и ваш разум послушно и поспешно ищет пути изменить этот порядок. Но у порядка есть свои законы. Эти законы возникают из стремлений огромных человеческих масс, и меняться они могут тоже только с изменением этих стремлений… Итак, с одной стороны – стремления огромных человеческих масс, с другой стороны – ваша совесть, воплощение ваших стремлений».

И как сами добавляют в этом же фрагменте Стругацкие:

«Это смешно и антиисторично». И когда Максим, в ответ на большой монолог, фрагмент из которого автор считает важным привести в контексте рассматриваемого вопроса, возражает: «Не могу с вами согласиться… Совесть своей болью ставит задачи, разум – выполняет. Совесть задает идеалы, разум ищет к ним дороги. Это и есть функция разума – искать дороги. Без совести разум работает только на себя, а значит – в холостую», – Колдун отвечает: «Верно… Но идеалы потому и называются идеалами, что находятся в разительном несоответствии с действительностью… Я ведь только это и хочу сказать…: не следует нянчиться со своей совестью, надо почаще подставлять ее пыльному сквознячку новой действительности и не бояться появления на ней пятнышек и грубой корочки…» [267] .

Выбор между моралью и прогрессом, моралью и разумом по мысли Стругацких всегда тяжел и создает для человека состояние некой пограничной ситуации – обе детерминанты близки к абсолютности, и на самом деле нет возможности априорно утверждать приоритет той или иной из них. На самом деле, вопрос, очевидно, в неком соотношении одного и другого начал, причем в каждом конкретном случае это соотношение может оказаться различным. Но именно ситуация этого выбора и позволяет человеку оставаться человеком, его состояние человека сохраняет именно то напряжение, та пограничность, в которую он попадает, оказавшись в ситуации выбора. Когда в 2000-е годы Б. Стругацкому задали вопрос о том, не стал ли бы герой «Трудно быть богом» отверженным на Земле, если бы не вмешался в события на той планете, где он работал, причем вмешался поздно и скорее с негативным результатом, автор ответил: «Не знаю. Но знаю точно: сам себе он бы такого невмешательства не простил».

Проблема в том, что, как полагали Стругацкие, выбор всегда осуществляется в конкретной ситуации, его всегда приходится делать заново, и в разных ситуациях он разный. Общий ориентир один: оценка велений совести по их соответствию воле и интересам миллионов. Стругацкие переводят противостояние морали и прогресса в плоскость противостояния совести, направленной внутрь себя и на свои приоритеты – и совести, направленной вовне – на устранение боли и сострадание к миллионам.

2.3.4. Страх перед будущим. «Проклятые миры» – удел убоявшихся

В каждом из рассмотренных выше сюжетов можно увидеть что ни будущее, ни сам ход прогресса Стругацкие не видели беспроблемными. Как уже отмечалось, по их мысли, прогресс и приход будущего – неотвратимы. Но эта неизбежность может осуществиться только через действия людей. Нельзя попасть в будущее, не выполнив свой долг в прошлом. В повести «Гадкие лебеди» они показывают людей, оказавшихся не готовыми к будущему – и просто исчезающими вместе с уходящим прошлым. Поставленный новым поколением эксперимент прогоняет тучи, но в новом солнечном мире, перекликающемся своей солнечностью с «Утопией» Кампанеллы и названием основной книги самих Стругацких, для поколения родителей уже нет места – они исчезают вместе с дождем. В будущем, по мысли Стругацких, может найти себе место только тот, кто не будет его бояться.

Цикл Полдня насчитывает десять произведений. Из них описанию этого общества в его исключительно позитивных чертах посвящен лишь первый: «Полдень. XXII век. Возвращение». Девять остальных посвящены анализу тех или иных проблем и противоречий описанного ими, казалось бы, идеального мира.

Однако, параллельно с описанием проблем будущего, в этих же работах и иногда – не входящих в данный цикл – описываются иные миры, которые носят явные черты антиутопии – условно автор определи бы их как «Обречённые миры», миры, которые постигла катастрофа, ставящая под вопрос саму возможность их дальнейшего развития.

Это Арканар в «Трудно быть богом», где средневековая власть приступила к сознательному уничтожению любых ростков близящегося Возрождения и его носителей, Сарракш в «Обитаемом острове», где стабилизация после атомной войны достигнута подчинением людей гипнотическому излучению, которое сумела создать анонимная олигархическая диктатура, мир «Гадких лебедей», фашистско-традиционалистский режим Алайского герцогства в «Парне из преисподней», покинутая планета Надежда, жители которой ушли, уведенные представителями иной цивилизации, отказавшись самостоятельно ликвидировать последствия экологической катастрофы.

И особо – Город из «Града обреченного», ставший результатом непонятного эксперимента. Город, развивающийся без памяти о прошлом и без целей в будущем, где отсутствие смысла и целей было возведено в смысл проводимого эксперимента, бросающий старые кварталы и строящий новые на лежащем впереди него болоте, между обрывом с одной стороны, и стеной с другой.

Можно видеть в этом просто антиутопии Стругацких. Но главное в политико-философском плане, что все их объединяет – это не существующие в большинстве из них диктатуры, а отсутствие целей развития, отказ от прогресса. Используя понятие «отказ от прогресса» автор имеет ввиду не некое утверждение консерватизма и невосприимчивость к новому – речь идет именно о более или менее осознанном отказе от прогресса как такового, от целей движения в будущее. В разных из описанных социумов это вызвано разными непосредственными причинами и происходит по-разному – но обобщение материала заставляет делать вывод, что в данных описаниях Стругацкие, подобно тому, как в мире Полдня они моделировали образы будущего и его проблемы – здесь моделировали последствия отказа от будущего, вызванного страхом перед его проблемами и сложностями движения по пути прогресса.

Логика авторов представляется следующей: мир будущего – сложен и противоречив. И чем больше будут возможности и могущество человечества, тем с большими угрозами и проблемами оно может столкнуться в этом будущем. Сам прогресс в полной мере не познан, создаваемые им проблемы и для человека, и для природы, и для морали – опасны и непредсказуемы. Отсюда – риски слишком велики. В этом случае возникает соблазн не рисковать и от прогресса и будущего отказаться.

И Стругацкие средствами художественной метафоры моделируют: а что получится, если выбор социума окажется таким? И, как и в «Граде обреченном», оказывается, что отказ от движения вперед ведет к бесконечному движению по кругу, напоминающему движение в кругах ада, где человек с неизбежности совершает нисходящий путь по пути превращения в животное. И одновременно с этим, в определенной ситуации тот же человек – не может не сопротивляться наступающему прогрессу без риска также перестать быть человеком.

Здесь проблема, к которой Стругацкие с той или иной степенью определенности обращаются постоянно и которая, как представляется, имеет для них особое значение и заслуживает отдельного изучения: «Дороги вспять история не знает, что бы ни говорили профессиональные пессимисты».

Если изначальная модель «Полдня» отразила видение Стругацкими следующей общественной формации, то миры, смоделированные позднее – Сарракш, Арканар, Тагора, как и картины, нарисованные в «Хищных вещах века», «Улитке на склоне», «Гадких лебедях» – ответвления от основного пути прогресса, где победили те или иные препятствия, успешно преодолённые Миром Полдня.

Они утверждают, таким образом, что прогресс неотвратим не потому, что может осуществиться без воли людей и помимо их воли, а потому, что если люди, безусловно обладающие свободой воли, делают выбор в пользу отказа от него – они делают выбор в пользу собственного расчеловечивания, испугавшись проблем Мира Полдня, оказываются обречены на регрессивное существование в сумраке тупиков исторического развития.

Традиционно считается, что политические Утопии по самому своему жанру не включают в себя анализ путей, которыми можно достичь создания описываемого ими нового мира.

С одной стороны – это и не входит в их задачу, позволяя сосредоточиться на том, каким их авторы и современное им общество или его часть хотели бы видеть мир, альтернативный существующему. С другой – всегда вызывало понятную критику и упрек в недостижимости их идеализированных описаний. Строго говоря, этот упрек можно считать и обоснованным. И не обоснованным – поскольку задачей утопии как таковой не является поиск средств, ее задачей является описание целей, к которым, по их мнению, должно стремиться общество.

Стругацкие в своем художественно-политическом моделировании не только предприняли попытку анализа противоречий описанного ими Мира Полдня, но и обратились к теме анализа препятствий, преграждающих путь к нему, сосредоточив внимание если не на пессимистических прогнозах как таковых, то на пессимистических предупреждениях в рамках реалистического сценария. Большую часть последних можно обобщенно представить в виде трех основных препятствующих созданию описанного ими общества начал.

Первое – опасности, связанные с гипертрофией значимости потребления и созданием общества потребления; второе – развитие и утверждение в обществе массовой культуры; третье – новые социальные группы, неспособные к созданию нового общества и не заинтересованные в последнем.

2.4.1. Тупики «Общества Потребления»

Частично проблема общества потребления затрагивается ими еще в вышедших в 1962 году «Стажерах» – там речь идет об остаточных элементах такого общества на одной из межпланетных станций, созданной в рамках международного сотрудничества, но со структурами еще существующего, но уходящего капиталистического мира – и эти элементы в данном случае носят характер явного атавизма.

В 1964 году выходит повесть Стругацких «Понедельник начинается в субботу: Сказка для младших научных работников», при полусказочности сюжета посвященная именно теме людей, «ни от чего не получающих большего удовольствия, чем от любимой работы», которые, по мнению Стругацких, и должны составить основу будущего коммунистического общества. Ставится эксперимент по созданию идеального человека, обладающего абсолютными возможностями и, соответственно, абсолютными потребностями и обреченного оказаться абсолютным потребителем, который хочет одного – абсолютного обладания материальными ценностями и абсолютного потребления.

В развернутом виде Стругацкие обращаются к анализу этой же проблемы в повести «Хищные вещи века», основной идеей которой становится утверждение, что обеспеченное материальное благополучие, не подкрепленное возвышением потребностей и увлеченностью трудом, оборачивается изощрением наиболее примитивных потребностей, в итоге лишающих человека его человеческого начала.

Разъясняя замысел работы, Б. Стругацкий уже в начале XXI века пишет: «Работая над ХВВ, авторы имели в виду примерно следующее… Подымем-де жизненный уровень на недосягаемую высоту, и у нас сразу же, автоматически, наступит благорастворение воздухов под названием «коммунизм». Так вот – НЕ наступит. А наступит вот что: читайте эту книжку, думайте… Коммунизм – это общество людей, наслаждающихся своей любимой работой, а не стадо пожирателей вкусной еды, для которых главное в жизни – поменьше думать и побольше развлекаться».

Исходя из реальных тенденций «современного буржуазного общества, и более всего из свойства его идеологии разлагать души людей, воспитывать отупелых потребителей, ищущих во всём широком мире только сытости и наслаждения», Стругацкие создают модель «воображаемой страны, где многое условно, где люди имеют все – еду, одежду, развлечения – и, тем не менее, опускаются до состояния наслаждающегося животного, лучшие из них мучаются и погибают».

В этой повести Стругацкие относят опасность возникновения общества потребления к западным странам, но в личных источниках неоднократно повторяют, что возможность формирования такого общества они видели как угрозу и в СССР.

Возможность формирования общества потребления при всеобщем материальном благосостоянии Аркадий и Борис Стругацкие долгое время считали наиболее опасной и при определенном развитии событий – высоко вероятной. Главное, на что они обращали внимание, – возникновение массовой психологии потребления ради потребления, как цели существования.

«Потребность потребления – есть ли что более страшное, хотя у нас, к счастью, это не достигло того уровня, как на Западе, но опасность очень велика. Суетность убивает. Это не значит, что надо предаваться лишь абстрактным раздумьям о судьбах мира. Человек, прежде всего, должен быть одет, обут и сыт, но при этом он должен помнить, что он Человек, должен идти вперед, а не стоять на месте» [276] .

В публицистических статьях и интервью они утверждали, что само социокультурное явление мещанства является страшной силой и страшной угрозой на пути к новому обществу:

«Более страшная, может быть, чем водородная бомба. Мещанство – это сущность всего тёмного и животного в человеке. Оно мешает человеку подняться с четверенек. Оно мешает человеку поглядеть на звёзды. Оно мешает человеку верить в друга. Оно заключает страсти человека в узкий замкнутый круг: половые отправления, деньги, водка» [278] .

По их мнению, путь мещанства – по сути своей неизбежно ведет назад, «в пещеры», означая движение по пути исторического регресса. И когда будет разрешена проблема угрозы ядерной войны, гипертрофия потребления, свойственная мещанству станет главной проблемой на пути создания общества будущего.

При этом, по их мнению, путь преодоления опасности создания «общества потребления» заложен в самом понятии цивилизации, так как, по словам А. Стругацкого, главной функцией любой цивилизации является создание кардинально новых потребностей:

«Мое определение простое: цивилизация есть социальная система, которая наличествующими производительными силами непрерывно создает новые потребности и тут же создает способы их удовлетворения… Главная функция любой цивилизации, товарищи, – это создание новых потребностей… Небывалых…» [279]

Иначе говоря, путь к преодолению опасности создания «общества потребления» заложен в том, что главной функцией любой цивилизации является создание кардинально новых потребностей: цивилизация сама должна создать альтернативу материальным потребностям по мере их удовлетворения.

Как метод борьбы с обществом потребления Стругацкие видят и систему воспитания: «Мещанин в человеке будет уничтожен. Он не выдержит борьбы с развивающейся экономикой и наукой о воспитании человека в человеке».

Связано это с тем, что человечество (под которым Аркадий и Борис Стругацкие на тот момент понимают Советский Союз и реалии советской действительности) уже способно вполне удовлетворить материально каждого из своих членов. И если это не имеет место, то только благодаря укоренившемуся способу несправедливого распределения (имеет место только в странах, где ещё не построен социализм). Аркадий и Борис Стругацкие исходят из того, что эта несправедливость не вечна. Придёт час, когда материальные блага перестанут быть объектом борьбы. Уровень науки этого периода и темпы её развития позволяют писателям предполагать, что это состояние будет необходимо достигнуто при условии, что человеческую историю не прервёт военная катастрофа. В этом они видят единственную угрозу развитию наметившихся политических тенденций.

При этом их позиция не означала проповеди нищеты и недопотребления, они считали необходимым условием движения к новому обществу параллельное развитие экономики и культуры, считая, что только оно может считаться нормальным, при условии лицейской, надежно обеспеченной государством системы.

2.4.2. Массовая культура, как препятствие на пути в Будущее

Второе препятствие на пути к идеальному обществу – истребление интеллектуального фонда человечества.

Эта опасность грозит обществу до формирования общества всеобщего благосостояния и на этапе материального благосостояния. Опасность гипертрофии потребительских ценностей в первую очередь в создании определенного вида культуры – массовой культуры, опускающий ее до минимизированного и легкодоступного уровня, когда ее достижения начинают работать не на развитие духовного мира и интеллекта человека, а на его примитивизированное развлечение.

Опасность, которая может получить распространение в случае, если развитие культуры и морали будут отставать от развития материального благополучия и материальных потребностей:

«Сравнительно недавно маститые моралисты были убеждены, что как только массовый человек будет полностью удовлетворен материально, он неизбежно и автоматически начнет отдавать все силы беспредельному духовному развитию. Но оказалось, что это не так. В схеме «работа – материальное насыщение – духовный рост» был упущен (или проигнорирован) чрезвычайно существенный момент. Дело в том, что пределы материального насыщения есть функция не только и не столько физиологии, сколько психологии. Аппетит к материальным благам человек получает при рождении. Аппетит к благам духовным возникает только при правильном воспитании. Скачок в уровне материального обеспечения, вызванный НТР, не был подкреплен колоссальной и кропотливой воспитательной работой и застал население многих развитых стран врасплох. Так появился Массовый Сытый Невоспитанный Человек » [283] .

По их мнению, пришло время от решения материальных проблем обратиться к решению культурных, а от удовлетворения физиологического голода к удовлетворению голода духовного, превращающегося в устремление большинства.

«Преимущество духовного голода» перед материальным Аркадий и Борис Стругацкие видели в двух аспектах: во-первых, объекты духовного голода гораздо более разнообразны; во-вторых, удовлетворение духовных потребностей лишь разжигает и углубляет тягу к ним – новому обществу не будет грозить никакой застой, и оно будет развиваться прогрессивно и с ускорением. Эту же мысль они повторяют в статье «Знакомые черты будущего».

Угроза массовой культуры ставит для них под сомнение и их антропологический оптимизм. В какой-то момент они приходят к выводу, что представлявшаяся им картина не так проста, как казалось. Возник вопрос, насколько обоснован научно был их тезис о том, что с течением времени человек обязательно будет становиться добрее, не говоря о том, что изначально было ясно отсутствие прямой зависимости позитивного развития человека от увеличения количества материальных благ на душу населения.

Более того, они стали фиксировать обратное – повышение уровня благосостояния, по их наблюдениям, вело к снижению уровня культурного – причем это происходило и в других странах, и в СССР.

Для себя они все более отчетливо начинают приходить к выводу, что нужна, как они определят в своих произведениях, «позитивная реморализация» – постепенная подготовка пересмотра философских, социальных и моральных представлений, осуществляемая с нарастающей активностью. Задачей такой «реморализации» должно было стать предупреждение отставания массовой психологии от «гигантских изменений, происходящих в мире». И для ее осуществления они считают необходимым «сосредоточить все усилия общества на воспитании Завтрашнего Человека, Космического Человека, Человека Коммунистического».

Собственно, это была та же самая идея бескровного воздействия, которая подразумевает только содействие развитию культуры без попыток борьбы с реакционными политическими элементами, о которой они писали в «Трудно быть богом» применительно к ситуации в Арканаре. Хотя нужно отметить, что позднее, в «Хищных вещах века» они намечают, а в «Обитаемом острове» развивают идеи допустимости воспитания и даже манипулирования массами потребителей в целях усовершенствования политической системы.

Поводом к выделению этой тенденции послужила борьба Н. С. Хрущева с абстракционистами, которую Аркадий и Борис Стругацкие восприняли как борьбу необразованности с культурой. Особенно опасной становится эта тенденция, когда противники культуры, вернее, люди, не понимающие её, оказываются у власти.

Единственный путь преодоления этой опасности, по Стругацким, – поддержка культуры и создание «Великой Теории Воспитания». Собственно, отчасти именно для борьбы с противниками интеллектуального развития общества Стругацкие и вводят понятие профессоров, т. е. людей которые в этом, уже земном понимании, сознают ситуацию и, функционируя в рамках заданных социумом правил, меняют его к лучшему, корректируют путь социального прогресса и ускоряют его.

Стругацкие рассматривают возможность «активного воздействия добра»:

«Коммунары облегчают прогресс общества путём сохранения его лучшей части, его совести и разума. А не дать ли им ещё и функцию устранения самых страшных врагов общества?.. Это бы впечатлило. Активное воздействие добра » [288] .

Но по каким-то причинам отвергают его. Ответ Б. Стругацкого на это письмо не сохранился. Больше к теме «активного воздействия добра» Аркадий и Борис Стругацкие не возвращались.

В трагически-притчевом финале сюжета «Града обреченного», они дают своеобразный ответ на вопрос о том, как и каким путем можно было бы преодолеть ситуацию отсутствия смыслов и целей развития в этом социуме – герой повести вспоминает «рецепт жизни», заключающийся в необходимости обращения к культуре.

И в итоговых интервью Б. Стругацкий вновь скажет то, что для него останется главным и в 2000-е годы: «Создание и реализация Великой Программы Воспитания Человека – единственный путь в Мир Полдня».

Опасность общества потребления и распространения массовой культуры для Стругацких имеет и свое социальное выражение: тех, кого они определяют как «Массового Сытого Невоспитанного Человека», «мещанина» или «кадавра, не удовлетворённого желудочно». Люди получили доступ к материальным благам, но культура их осталась на прежнем феодальном уровне. На протяжении 1960-х гг. распространение этой социальной группы Стругацкие считают главной угрозой на пути построения коммунизма, с которой призывают активно бороться.

2.4.3. Бюрократизация, как угроза для движения к Обществу Полдня

«Массовый сытый человек» в представлении Стругацких – социальная опора общества потребления и носитель массовой культуры как двух основных препятствий на пути реализации идеального конструкта Стругацких. Их устранение требует целенаправленной политики – в первую очередь, по просвещению и воспитанию со стороны общества и власти.

Подобная политика возможна, если носители власти являются носителями идеала, противоположного двум названным явлениям – и, с одной стороны, обладают целями, с другой – способностями противостояния данным началам.

Однако нарастание критических тенденций в отношении Стругацких к существовавшей власти как раз и было вызвано ее несоответствием данным требованиям, для них впервые в острой форме проявившееся в упомянутом конфликте в Манеже. При этом нет оснований самих Стругацких считать поклонниками авангардизма, равно как и многих деятелей культуры, в поддержку которых они неоднократно подписывали письма. Например, они с осуждением отнеслись к процессу над Синявским и Даниэлем – но, они же, потом, в воспоминаниях писали, что конкретно для них путь публикации на Западе неизданных на Родине произведений – был неприемлем с морально-политической точки зрения.

Нарастание критичности отношения Стругацких к существовавшей власти и было вызвано ее несоответствием данным требованиям, вызванным, с одной стороны, недостатком бережного отношения к культуре, с другой – воспроизведением в ней названных препятствовавших строительству коммунизма начал.

«Массовый сытый человек» выражал и воплощал эти препятствия «снизу»; носители власти, то, что можно назвать «бюрократической тенденцией» в политическом и управленческом классе – «сверху».

В середине 1980-х гг. эта позиция найдет выражение в их первоначальном восприятии «перестройки» как «борьбы коммунистов с бюрократами». Термин «бюрократия» они использовали сравнительно редко, но начала, подпадающие под его трактовку, показывали в ряде своих работ.

«Трудно быть богом» анализирует аспект противостояния власти и культуры, «Второе нашествие марсиан» – предупреждает о незримой бюрократизации, как неосязаемом, почти не проявляющемся, но окутывающем все начала.

По их мысли бюрократизации повергается и сам коммунистический идеал, и процесс движения в будущее. Первый – в том отношении, что идея свободного труда, как естественной потребности человека превращается в идею готовности исполнения любых указаний власти. Второй – в обессмысливании самой организации такого движения: противопоставление в повести «Улитка на склоне» Леса, как метафоры непознанного будущего и Управления – как пытающегося его постичь настоящего. Управление в повести создано для познания Леса, но не может решить свою задачу, отчасти и потому, что в большей степени занимается не ее решением – в это включены только наблюдательные станции, на которые даже при желании сложно попасть тому, кто хочет там работать, большая часть работы связанна с абсолютно нерациональной внутренней деятельностью, претендующей на рациональность, но лишенной какого-либо смысла.

Целью деятельности Управления становится существование Управления, а не выполнения им задач, ради которого оно создано.

«Сказка о Тройке» формально была продолжением повести «Понедельник начинается в субботу», посвященной людям, для которых ничто в жизни не приносит большей радости, чем любимая работа, которую начинает подвергать ревизии и «рационализации» Комиссия чиновников, полностью лишая смысла деятельность тех, кто хочет работать и превращая работу из радости в мучение.

В произведении «За миллиард лет до конца света» Стругацкие моделируют ситуацию своеобразного «сопротивления прорывам». В нем каждый человек, увлеченный интересной работой, выходящий на порог достижения принципиально нового, оказывается объектом непереносимого давления (формально – совокупности случайных факторов, не имеющих разумного объяснения), заставляющего его выбирать: отказаться от работы или оказаться раздавленным. Субъект давления оказывается не определен, но общей идеей остается факт противостояния начала, хранящего существующую упорядоченность всему, что может эту упорядоченность изменить – в каком бы направлении это изменение не осуществлялось. Атака защищающейся энтропии.

Можно говорить, что применительно к другим обстоятельствам вновь актуализируется мысль из «Трудно быть богом»:

«Возник какой-то новый, систематически действующий фактор. И выглядит это так, будто дон Рэба сознательно натравливает на ученых всю серость в королевстве. Все, что хоть ненамного поднимается над средним серым уровнем, оказывается под угрозой » [294] .

Бюрократия для Стругацких выступает политическим выразителем противодействия созданию коммунистического общества: она отражает идеал и культуру «массового сытого человека», опирается на него, агрегирует его интересы и, артикулируя их в образе расширенного потребления – стандартах общества потребления – воспроизводит только идеалы последнего.

Стругацкие, так или иначе, ощутили и поставили вопрос о том, что описываемое ими властное начало, даже когда субъективно ощущает необходимость движения общества к более высокому уровню общества познания, объективно не может этот переход обеспечить, потому что само стремление создать общество, где каждому человеку созданы все условия для все более полного развития, осознает только как общество, где человеку создаются условия все большего потребления. Не понимая, что человек может работать и приносить пользу обществу потому, что ему это интересно и отвечает его потребности – оно уничтожает данное делание и данную потребность.

Результатом совместного действия описанных угроз, по мнению Стругацких, становится опасность осуществления пессимистического сценария развитии общества.

Подводя итоги: Стругацкие к началу 1960-х гг. создали развернутую художественно-политическую модель коммунистического будущего, общества, где реализуются современные им базовые политические идеалы. Создали, используя методы исторического материализма и диалектики, отражая и требования этапа завершения индустриального развития, и прогрессистские ожидания современного им общества.

Модель включала в себя основные ценности данного общества, параметры его целедостижения, интегрирующие начала, инструменты адаптации. По политической форме описанный ими мир имел черты партиципаторной демократии при ведущей роли профессионально-функциональных институтов. В целом он имел характер сциентистского гуманистического мира с развитой системой этической регуляции, активистской составляющей и антропологическом оптимизмом прогрессистского типа.

Данное общество, в их понимании, должно было иметь основным своим элементом свободный труд человека как высшую ценность, способ его самореализации, являющийся целью и процессом достижения этой цели. Приоритет общества познания и ориентация на постоянный творческий поиск обеспечивали адаптацию социума к требованиям времени и внешней среды, система данных установок и латентных образцов воспроизводилась как развитой педагогической системой при центральной роли профессии педагога в жизни общества, так и самим процессом трудовой деятельности, обеспечивавшей производство и сохранения политической культуры участия.

При этом, являясь диалектиками и рассматривая описанный ими социум в качестве развивающегося состояния, а не идеального завершения истории, Стругацкие осуществили анализ возможных проблем и противоречий общества данного типа, в первую очередь – противоречие между увеличением научно-технического могущества человека и рисками, которые порождает это могущество, как в отношении опасности доминирования технократизма над моральными и гуманистическими сторонами жизни, так и в плане опасности, которую оно может представлять для окружающего мира.

В то же время они видели проблематику, связанную с неизбежными отношениями Мира Полдня с отсталыми обществами и противоречие между стремлением и возможностью помочь им ускорить свое развитие – и ответственностью за вмешательство в ход их истории, целями вмешательства и методами, которыми его приходится осуществлять.

Представляется, что это дает основание говорить о создании ими особого вида политической мысли – критической утопии, в рамках которой они дали свой ответ на вопрос: какова будет политическая организация будущего, его природа и цель, как отвечающие их базовым политическим идеалам, представлениям о справедливости и целесообразности. То есть – сделали предметом философской рефлексии политические процессы, основы политического устройства и смыслообразующие аспекты будущего общества, систему его ценностей и идеалов.

Данная проблема приводит их к анализу и изложению своего политико-философского представление о характере прогресса в человеческом обществе, включающем в себя четыре основные вывода: – а) прогресс неодолим – но реализуется только посредством деятельности человека; – б) прогресс открывает двери в будущее – но даже стремясь к нему, общество чаще всего не узнаёт и не понимает будущее, когда на деле встречается с ним; – в) прогресс, движение в будущее – находится вне морали, но человек, которого затрагивает движение прогресса, не может быть вне морали и оказывается часто обречен на выбор между содействием прогрессу и сохранением своей приверженности значимой для него морали; – г) страх перед проблемами будущего и отказ от прогресса и создания нового общества не сохраняет старое, а ведет его в тупики исторического развития, обрекает на бессмысленное воспроизведение предыдущих фаз развития без разрешения накапливающихся в обществе проблем.

Анализируя препятствия на пути реализации данных базовых политических идеалов, Стругацкие выделяют в них четыре начала: – а) приоритеты общества потребления, воспроизводящего свою социальную основу; – б) «массового сытого человека», не имеющего иных ценностей и целей, кроме гипертрофированного потребления; – в) массовую культуру, препятствующую воспитанию, развитию и возвышению потребностей человека; – г) разрыв власти и культуры, бюрократизацию идеалов коммунизма и процесса движения к нему, опирающуюся на «массового сытого человека» и воспроизводящую его своей политикой, ориентированной на приоритеты удовлетворения материальных потребностей.