В руки автора частным образом попал документ, который он считает примечательным и интересным.

Это поздравление Борису Стругацкому с днем рождения в апреле 2012 года, направленное ему одним из почитателей творчества АБС, и ответ Бориса Натановича на письмо.

Документ частный, и автор испытывает некоторую неловкость, упоминая о нем в книге. Но, как представляется, он важен и показателен. Поэтому привожу его – без комментариев, оставляя за каждым право на его самостоятельное осмысление и интерпретацию.

* * *

Дорогой Борис Натанович!

Поздравляю Вас с Вашим Днем Рождения.

Считал и считаю Вас великим политическим философом и гуманистом.

При этом, понимая, что у Вас могут быть определенные оговорки – считаю Вас и Аркадия Натановича одними из крупнейших коммунистических мыслителей, по своему масштабу сопоставимому с известными и ранее часто поминавшимися классиками коммунистической теории.

С моей точки зрения, ваши имена должны стоять в одном ряду с именами Вольтера, Франклина, Дидро, Руссо.

Скорее всего, Вы сочтете это неким поздравительным преувеличением, граничащим с шуткой. – Но я полагаю, что пока ни Вы, ни, к сожалению, наше общество, даже при том уважении, которое вашим именам оказывает часть его, еще в полной мере не осознали масштабности идей Братьев Стругацких – и еще лишь в будущем осознают вашу роль и в развитии нашего общества, и в развитии политической мысли человечества.

В этом году и полвека выхода в свет «Полдня».

Да, история не тротуар Невского проспекта – но убежден, что мир, который Вы описали – состоится.

Для меня – именно это воплотило в себе образы мира, о котором мечтали Мор и Кампанелла. Который предсказали Маркс и Энгельс. Для которого осуществлялась Великая Октябрьская социалистическая революция, который защищали солдаты Великой Отечественной, в мечте о котором люди 50-60-х отправляли в Космос первые корабли.

Знаком с вашей политической позицией последних двух десятилетий.

Но мое видение Вас как великих политических философов, гуманистов и коммунистических мыслителей такого – и думаю, что именно таким оно останется в истории. Тем более, в том мире, в котором Вам и Аркадию Натановичу будут стоять монументы на центральных площадях Москвы, Ленинграда и других столиц мира.

Здоровья Вам, долголетия и воплощения ваших надежд на Новый мир.

С огромным уважением

* * *

Уважаемый Сергей Феликсович!

Больше спасибо за поздравления и пожелания. Было очень приятно читать Ваше любезное письмо. Не слишком уверен, что главное из Ваших пожеланий:

увидеть Полдень, – сбудется. Не успею. До XXII, а на «Таймыр», если бы вдруг и полетел – не взяли бы. Но думаю, что Полдень – будет. Будет «Возвращение». Может быть и раньше – но в XXII точно будет.

Наверное, что-то тогда подсказало – что будет перерыв. Но будет и Возвращение.

Желаю и Вам здоровья – от всей души.

Успехов!

Был такой писатель – «Аркадий и Борис Стругацкие». Писал на темы будущего коммунистического общества и многих проблем будущего и настоящего человечества. И оказалось, что его книги завладели вниманием многих людей, он стал сверхпопулярен и на становлении многих оказал огромное влияние.

Аркадий умирает осенью 1991 года. Одновременно с поражением социализма, распадом СССР и, как тогда казалось, крушением идеи коммунизма, в которую он так верил. И одновременно с тридцатилетием принятия Третьей программы КПСС – «Программы строительства коммунизма».

Борис Стругацкий умер в ноябре 2012 года, в год пятидесятилетия выхода в свет их исходной, базовой книги «Полдень, XXII век» – развернутой утопии, создав которую братья стали писать и о том, какие проблемы могут возникнуть в этом «мире Полдня» – мире построенного коммунизма.

Это – ход эволюции и изменения их взглядов под воздействием событий истории.

Но встает вопрос о том, каким оказался рубеж их эволюции. Какие идеалы остались для них верными – и остались ли.

Здесь основное. Что для них остается неизменным:

1. Идеалы и представление о будущем.

1.1. Это, в первую очередь, – коммунизм, как мир свободного труда. Мечта о нем вечна и вопрос лишь в путях и сроках ее реализации.

1.2. Мир Полдня, коммунизм – это не конец истории, в нем будут свои проблемы и перед ним станут проблемы своего возвышения и развития. И проблемы эти для нас могут оказаться неожиданными.

1.3. Но каковы альтернативы этим проблемам? – Отказ от движения к коммунизму – а это означает отказ от развития. И тогда либо мир потребления и духовной деградации, либо мир манипулирующей диктатуры, либо мир без цели и идеологии – мир «идеологического вакуума» и исторической деградации. «Миры-уроды». «Проклятые миры».

2. Проблемы исторического процесса и исторического прогресса. Отказ от прогресса – смерть общества.

2.1. Взгляды Стругацких на исторический процесс, по сути дела, стыкуются с историческим материализмом и научным коммунизмом. Прогресс неизбежен. Вопрос в сроках и в цене. Прогресс – вне морали. Тот, кто этого не поймет – отстанет от истории и обречен.

2.2. Социальная фантастика – это история будущего. Увы, многие предсказания и предупреждения Стругацких сбылись. И то, что определенные группы выдавали тогда как «пародию на советскую действительность», сегодня воспринимается как умело написанная картина современного российского общества: и «Обитаемый остров» с его манипулируемым населением и Неизвестными Отцами, спасшими остатки страны после крушения великой империи, и «Град обреченный» в своей последней фазе – Фриц Гейгер, положивший конец разложению города, стабилизировавший ситуацию и накормивший страну, давший ей благополучие, но не знающий, каковы цели и каково будущее, к которому он эту страну ведет. Кстати, в одном из последних интервью такое сравнение привел сам Борис Стругацкий.

2.3. Роль личности в истории. Кто прав: борющийся за справедливость и готовый к разрушению или медленно подготавливающий спасение? И Стругацкие не дают окончательного ответа, но чувствуется в общем контексте, что склоняются ко второму варианту. Прогрессор – это человек, который принимает вызов, соглашаясь на попытку ускорить прогресс и сознающий при этом как малы его шансы и каковы его риски. А еще – понимающий, что если ему что-либо и удастся, то это будет достигнуто такими средствами, которые могут оказаться никогда не одобренными его современниками – и все равно идущий на это для спасения чужих миров.

3. Проблем власти и свободы в произведениях Стругацких.

3.1. Стругацкие почти с самого начала своих произведений и до конца своего творчества ставят вопрос о том, что власть, располагающая самыми мощными средствами принуждения бессильна в исторической перспективе, если она не ведома стратегическими целями. Но и власть, верная великим целям, но боящаяся омрачить их негодными средствами, обрекает свои цели на гибель. По их мнению нужен баланс. Баланс целей и средств. Совесть, по их мнению, ставит цели. Разум – предлагает средства. И совесть не должна быть слишком привередливой, когда окажется, что ее коробит от тех средств, которые нужны для достижения ее целей.

3.2. Особой темой для Стругацких становится проблема цивилизационной безопасности. И вывод, что ответственность за безопасность – это самая большая ноша. Потому что ты всегда обязан предполагать самый худший вариант. Они формулируют тезис о том, что даже самое идеальное общество, вынужденное, по тем или иным причинам, пойти на создание тайной полиции, даже если оно поставит во главе ее самых честных, бескорыстных и ответственных людей, должно примириться с тем, что эта тайная полиция будет убивать абсолютно невиновных людей. Это для них ужасный парадокс и ужасный вывод – но либо рухнет цивилизация, либо будут невинные жертвы.

3.3. И, тем не менее, главным для них и в коммунизме, и в их идеалах остается одно – Свобода. Свобода человека. Без свободы не может быть коммунизма – его нельзя без нее ни создать, ни удержать.

Без свободы – нет развития. Нет движения вперед.

Свободы нет без идеологии. Свобода может отчасти быть сохранена в мире манипулируемого управления, но свобода абсолютно уничтожается в мире идеологического вакуума, хотя внешне он может представляться самым свободным из миров.

И самое главное в свободе – и в коммунизме, как мире свободы, это – свобода труда. Стругацкие не отказываются от этого до конца, Три компонента свободы: заниматься любимым трудом, заниматься им свободно (свобода творчества), быть свободным в занятии им и от этого получать самое большое удовольствие в жизни. Это и их общий вывод, и их общий рефрен.

Таков концептуальный абрис работы. Разумеется – здесь невозможно было охватить все видящиеся повороты, в частности, ту или иную связь появления их работ и эволюции их взглядов под воздействием событий, но применительно к каждой идее и каждому роману так или иначе это обрисовать можно.

Я не останавливаюсь и на некоторых нюансах, достаточно важных, например, некоторые романы к изданию тормозили не потому, что в них имелся политически неблагонадежный материал, а потому что считали излишне сложными (некоторые рецензенты полагали, что читатели не поймут слова «кибер»). Или – классический роман «Трудно быть богом» был задержан потому, что одна инстанция усмотрела наличие пропаганды экспорта революции, а при коллективном рассмотрении другая заявила, что экспорта недостаточно. Это было в середине 1960-х и отразило борьбу разных течений в руководстве КПСС – условно говоря, Шелепинской и Брежневской групп. Таких моментов много.

Научная фантастика как вид литературы и новая историческая форма утопии, представляющая альтернативу существующему миру в рамках допущений, не выходящих за рамки научного восприятия действительности, также выполняет функции познания и идеального конструирования действительности, как и другие формы политической мысли, а также и формы научного сознания. Она отличается от строго научных произведений использованием образной формы и метафор – то есть приемами, а не природой анализа, поскольку одной из определяющих ее характеристик является отсутствие противоречия между существующими научными представлениями, выступая как инструментом научного познания в определенных ситуациях – так и способом его осмысления, рефлексии.

По сути признанной можно считать исполнение ею социально-конструирующей роли. Тем более это относится к социальной и философской научной фантастике и ее отношениям с политическим сознанием, как одной из своеобразных форм политической мысли.

Использование образов и метафор не снижает ее ценности, а является приемом совместимого с научными данными познания в условиях, когда анализируется относительно новое явление или новые стороны действительности, не имеющие для своего отражения устоявшейся и общепринятой терминологии.

Подобная ситуация складывается, в частности, в условиях тех или иных переходных периодов, например – переходов между историческими эпохами. Очевидно, что это имело место в эпоху смены Средневековья Новым временем, наступления эпохи индустриального производства, ставшей временем появления ряда классических утопических произведений – время Первого утопического запроса. Утопии, являясь формой концептуально-упорядоченного осмысления действительности, в том числе и политической действительности, определенной формой развития политической мысли, соединяющей черты протонаучного образа с чертами теоретической модели, отражают определенные социальные и познавательные запросы, особенно межэпохальных переходов, но и сами меняют свои формы в зависимости от условий и накопленного обществом научно-познавательного багажа.

Аналогичная ситуации сложилась и с наступлением эпохи, когда исчерпание общества индустриального производства поставило вопрос о прогнозировании новых контуров общественного развития, что можно определить как время второго в истории утопического запроса.

В этот период, в 1950–1960-е годы, прогнозирование будущего, его основных контуров, путей движения к нему стало одним из центральных вопросов политического сознания, а в условиях, когда переход политической мысли к политической науке еще не был завершен, повысило ценность осмысления политической проблематики будущего в форме художественно-политических утопий.

Нужно отметить, что советская научная фантастика как особая форма политической мысли в СССР сумела предложить осмысление данной проблематики раньше и не менее обоснованно, нежели сформировавшаяся несколько позже, ко второй половине 1960 гг., западная футурологическая литература.

Одни из наиболее ярких художественно-политических моделей будущего были созданы в произведениях классиков советской научной фантастики Стругацких, вышедших за рамки классической утопии, представлявшей себя завершением и итогом исторического развития. Стругацкие в своей, имеющей художественно-политическую форму, политико-философской рефлексии современных им политических процессов, создали развернутую модель политического развития будущего общества, поставили вопрос о его проблемах, противоречиях и источниках развития, препятствиях на пути движения к нему. Ими же была создана модель проблем, возникающих в ходе исторического и политического прогресса, моральном позиционировании по отношению к нему человека как его субъекта и объекта.

В рамках осуществленного ими художественными средствами комплексного осмысления проблем политики они, не вступая в противоречие с существующими научными представлениями, по существу развили и дополнили представления политической мысли, что на сегодня остается во многом недооцененным и не проанализированным.

Как показано в работе, их рефлексию политического можно условно разделить на две части.

Первую можно, с некоторой долей условности, определить как «политическую философию будущего», включающую в себя: а) модель и идеальный конструкт будущего общества; б) учение о его противоречивости и анализ его гипотетических противоречий; в) авторскую трактовку исторического прогресса как явления и проблем отношения с ним человека; г) анализ социальных препятствий, встающих на пути создания описанного ими мира Полдня.

Вторую можно условно определить как «реальную политическую философию» (в контрасте с «политической философией будущего») политико-философскую рефлексию современных политических процессов. В том смысле, что к ней относится проблематика, касающаяся не столько будущего, сколько проблем политической действительности настоящего и, в общем-то, прошлого – то есть общую проблематику политической жизни, в которой можно выделить: а) учение о власти; б) политическую этику – проблематику соотношения морали и ответственности, совести и разума в политике, что можно в известной степени считать их учением о политической этике; в) концепцию невозможности полноценного развития деидеологизированного общества.

В целом можно сделать вывод о многомерности и диалектической сложности политической философии Стругацких.

С одной стороны, они создают утопию, мир Полдня, выражающий их базовые политические идеалы, мир, о котором сами говорят, что это то общество, в котором им хотелось бы жить. С другой стороны, указывают на неизбежные в этом мире противоречия.

С одной стороны, они рисуют явно сциентистский образ этого мира, с другой – главным его регулятором делают этические начала. С одной стороны, это мир гражданского участия, с другой, авторы говорят о наличии в нем тайной полиции и ее оправданной неизбежности. Пишут, что там, где есть тайная полиция, она неизбежно будет убивать невиновных, не скрывают своей отрицательной оценки этого – и это же оправдывают.

Они постулируют неодолимость прогресса и его неизбежность – и одновременно указывают на то, что он всегда вне морали. Признают, что прогресс вне морали, но утверждают, что осуществляется он только посредством деятельности человека, который не может быть вне морали.

Отмечают, что разум должен быть инструментом совести – и указывают, что он должен ограничивать совесть.

Пишут, что ускорить историческое развитие общества невозможно, но тут же отмечают, что не пытаться его ускорить – также невозможно по человеческим соображениям.

Таких моментов противоречивости достаточно много, но они не носят характер эклектичности: Стругацкие все время показывают, что движение и развитие общества осуществляется только в результате существования и действия таких противоречий.

Представив новый тип утопии, соединяющей в себе черты опережающего идеального политического конструирования желаемого с началами прогнозирования как экстраполяции в будущее тенденций настоящего, Стругацкие выстроили свое конструирование в рамках как оптимистического, так и реалистического и пессимистического прогнозов. Показав, на примерах выстроенных ими моделей, что мир, который они видели в качестве своего идеала, будет нести в себе множество новых проблем и не будет идеален, они осуществили прогностический анализ последствий возможного отказа от движения к нему и от сложностей движения по пути прогресса, сделав вывод, что последнее ведет к социальной деградации и неизбежному регрессу.

Прогностические картины, созданные ими, представляют особый интерес в силу того, что хотя были созданы задолго до событий конца 1980-х – начал 1990-х гг., они оказываются близки контурам нынешней политической действительности и во многом выглядят сбывшимися предсказаниями.

Представляется, что более детальный анализ политической философии и прогностики Стругацких мог бы в значительной степени содействовать пониманию сегодняшнего политического процесса и, возможно, перспектив его развития. Интересным представляется и то, что начав свое описание будущего с картин конца XX – начала XXI века, Стругацкие уже в своей главной работе 1961 года переносят существование описанного ими победившего коммунистического общества в XXII век – и практически все их работы обходят молчанием политические процессы и историю XXI столетия, а полное название этой книги звучит как «Полдень. XXII век. (Возвращение)» равно как одним из постоянно пронизывающих их произведения положений является тезис о том, что в истории попятные движения невозможны, прогресс неодолим, он всегда прокладывает себе дорогу.

Данная работа – попытка политологического исследования произведений Стругацких, и автор оказался вынужден оставить за рамками исследования ряд представляющих интерес с точки зрения политической науки вопросов, так или иначе затронутых Стругацкими.

Среди них можно назвать моменты анализа противоречивости и спорных сторон экологического движения, которые затрагиваются в повести «Беспокойство», той же повести «Улитка на склоне», «Отягощенные злом». В «Обитаемом острове» и «Граде обреченном» даны интересные штрихи анализа феномена политической оппозиции, условий, порождающих авторитарные перевороты, активизации городского среднего класса как опоры реакции, отрывающей дорогу деспотии своим протестом против умеренного политического режима, роли олигархических групп и практики анонимных правлений. Последние крупные произведения Стругацких – «Волны гасят ветер» и «Отягощенные злом» – показывают механизм возникновения и нагнетания социальной истерии, причем первое из этих произведений описывает и ситуацию ее искусственного создания и управляемого развития в интересах стремящихся к доминированию меньшинств.

Здесь же показано, что происходящее в такой ситуации фанатичное отстаивание и защита того или иного права, значимого для абсолютного меньшинства, на деле может вести к системному разрушению безопасности для большинства и всего общества в целом. Возникает предположение, что авторы в этих книгах (1985–1986 и 1988 гг.) пытались донести до политического сознания страны предупреждение о нависшей над ней угрозе.

Отдельного исследования заслуживает версия Б. В. Межуева о сознательном идеологическом противодействии Стругацких деятельности диссидентских движений в СССР, которые, по его оценке, они рассматривали как неизбежно деструктивные и ведущие к социальной катастрофе.

Представляет интерес исследование жанра и политического языка политико-философских диалогов, в разных произведениях используемых Стругацкими, анализ типов политических культур, существующих в описываемых ими социумах.

Разработка политико-философского и политологического багажа данных произведений заслуживает внимания и с точки зрения изучения истории политической мысли и политической культуры и России и других стран.

1. На сегодня практически отсутствует практика изучения произведений научной фантастики с точки зрения высказываемых в ней и посредством ее приемов политических идей и политико-философских концепций, хотя ряд ее авторов и признается носителем оригинальных политико-философских подходов. Между тем романы того же Жюля Верна подчас носят черты явно выраженного политического и социального моделирования. Точно также обращение не только к политическим, но и политико-философским сюжетам свойственно как для многих советских фантастов периода расцвета советской художественно-политической утопии 1950–1960-х гг., так и современных российских авторов.

По мнению автора, разработка политико-философского и политологического багажа данных произведений заслуживает внимания и с точки зрения изучения истории политической мысли и политической культуры и России, и других стран.

2. Имеет смысл обратиться к ряду вышеупомянутых сюжетов произведений Стругацких, несущих политико-теоретическую нагрузку, среди которых особо следует выделить анализ явления политической оппозиции и системы анонимной власти.

3. Особый интерес составляет и политико-философское, и идеологическое содержание книг Сергея Лукьяненко, в силу того, что подчас в них можно увидеть изложение политических и политико-идеологических постулатов, которые в момент создания данных произведений считались неодобряемыми в пространстве публичной политики и политической науки, но предугадывали последующие тренды общественных настроений и позитивно воспринимались читателями.

4. Заслуживает внимания изучение вопроса о влиянии соответствующих направлений научной фантастики на политическую культуру общества и их вклад в развитие политической идеологии.

5. Требует прояснения сама роль социальной научной фантастики как формы политического сознания в исполнении им функций познания, осмысления и конструирования мира и ее соотношение с такими формами политического сознания, как политическая идеология, политические мифы и политическая утопия.

6. Кроме того, как полагает автор, в любом случае нужно продолжение комплексного исследования политико-философской концепции Стругацких, равно как и их непосредственной политико-идеологической позиции.

7. Возможно, имело бы смысл задуматься об исследовании влияния произведений Стругацких на появившиеся после выхода ряда их произведений футурологические работы западных авторов, анализировавших в иной форме проблемы, ранее поставленные Стругацкими.

Во многом политико-философское и политико-теоретическое содержание и значение произведений Стругацких на сегодня остается недооцененным, тогда как наследие политических мыслителей такого масштаба является достоянием отечественной политической науки, сохраняет свое значение и для ее истории, и для ее сегодняшнего развития.