Профессор Арон ЧЕРНЯК
ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС В РОССИИ: ГЛАЗАМИ АЛЕКСАНДРА СОЛЖЕНИЦЫНА
По страницам книги "Двести лет вместе"
"Ожесточение это свидетельствует ярко о том, как сами евреи смотрят на русских... что в мотивах нашего разъединения с евреем виновен, может быть, и не один русский народ и что скопились эти мотивы, конечно, с обеих сторон, и еще неизвестно, на какой стороне в большей степени".
Ф.Достоевский. Дневник писателя
"Под равноправием евреи понимали нечто большее".
А.Солженицын. Двести лет вместе
Выход в свет книги А.И.Солженицына "Двести лет вместе (1795-1916)", опубликованной в Москве издательством "Русский путь" в 2001 году, - явление не только литературное, но и общественное. Как сообщает газета "Аргументы и факты" в одном из июльских номеров, этот бестселлер уверенно занимает первое место в рейтинге продаж: только в Москве ежедневно продается до 3 тысяч экземпляров, и этого оказывается недостаточно. И в Израиле книготорговый успех новой книги Солженицына налицо.
Чем это объяснить? Конечно, сюжетом, конечно, именем автора, выдающегося писателя, обратившегося к историческому исследованию. Следует подчеркнуть: произведение вышло в серии "Исследования новейшей русской истории", которую также курирует А.И.Солженицын. Видимо, интерес писателя к исторической тематике прочный и серьезный - на уровне исследований.
Как историк я должен отметить одно немаловажное обстоятельство: еврейская тема была объектом не только литературного творчества, но и теоретического и публицистического осмысления ряда великих русских писателей. Сюда я отношу следующие имена: Ф.Достоевский, М.Салтыков-Щедрин, Н.Лесков, Вл. Соловьев, В.Короленко, М.Горький. Ныне этот ряд замкнул А.Солженицын.
Он не упоминает их как своих предшественников, но, несомненно, он знал об этом. И принципиальная ориентация этих писателей в еврейском вопросе тоже ему хорошо известна.
Мы видим здесь два лагеря: в одном - Ф.Достоевский, в другом - все остальные. К какому лагерю примкнул, или к какому оказался ближе, замыкающий, А.Солженицын? Это вопрос. Тем более что, по всей видимости, он собирается поставить, наконец, точки над i. Нужно ли говорить о важности этого вопроса и еще о большей важности ответа на него? Нет такой прямой постановки в рассматриваемой книге. А выявить ответ необходимо - и это становится делом читателя и, естественно, критики. Однако это вовсе не означает, что автор никак не определяет своего подхода к избранному им сюжету. Он справедливо указывает на разнобой в оценках ситуаций в области еврейского вопроса в России: одни говорят о вине русских, другие обвиняют евреев. Автор старается понять обе стороны, ищет "всех точек единого понимания и всех возможных путей в будущее, очищенных от горечи прошлого, он призывает обе стороны, и русскую, и еврейскую, к терпеливому взаимопониманию и признанию своей доли греха", надеется "найти доброжелательных собеседников и в евреях, и в русских". Он формулирует и конечную задачу своей работы: "посильно разглядеть для будущего взаимодостойные и добрые пути русско-еврейских отношений".
Два вывода следуют из этой принципиальной установки. Первый. Автор стремится поставить себя "НАД СХВАТКОЙ", в роли объективного регистратора событий и их оценщика. Роль чрезвычайно трудная, но для историка, который пытается найти истину, неизбежная. Второй. А.Солженицын исходит, как свидетельствует грамматический смысл приведенных выше его высказываний, из "данности" о равновеликости вин каждой из сторон - таково впечатление. Но эту заданность следует проверить посредством анализа его повествования.
Случайно ли новое амплуа писателя-художника А.Солженицына? На этот счет существуют разные мнения, вплоть до того, что он "исписался как художник" и т.п. Надо отметить, что историзм свойствен ряду произведений А.Солженицына, что он понимает важность исторических подходов. Вот что сообщает первая жена писателя Наталья Решетовская. Идея книги по еврейскому вопросу возникла у Александра Исаевича еще в 60-е годы - под влиянием семьи профессора Н.Кобозева. Примерно в конце 80-х - начале 90-х годов сын Кобозева продал хранившуюся в семье рукопись статьи А.Солженицына о евреях, объемом в несколько десятков страниц. Эта статья, по словам Н.Решетовской, разрослась до рассматриваемой книги "Двести лет вместе" в двух томах. (Второй том еще не вышел. - А.Ч.) Так или иначе, она - плод длительных размышлений автора и весьма большой работы по выявлению, сбору, систематизации и оценке большой массы источников.
Совершенно естественно, труд Солженицына сразу вызвал широкие отклики в печати, как в России, так и в Израиле. К сожалению, мы не владеем широкими сведениями о массе опубликованных рецензий. Интересны отклики видных еврейских деятелей России. Главный раввин России Адольф Шаевич заявил, что знаком с популярными мнениями по поводу этой книги, но своего мнения еще не составил.
Более определенно высказался Александр Аксельрод, руководитель "Антидиффамационной лиги", направленной против антисемитизма. "Не могу назвать книгу откровенно антисемитской, - заявил он. - Это лишь взгляд Солженицына на историю. Создается впечатление, что он выбирает в истории те места, которые соответствуют его собственным взглядам на проблему". Рецензии, опубликованные в Израиле, носят в большинстве своем негативный характер, обвиняют Солженицына в предвзятости, необъективности, в преувеличении "грехов" еврейства и преуменьшении русских, в некритическом отношении к российскому шовинизму и даже в юдофобстве.
Со многим можно согласиться, хотя имеются некоторые передержки и слишком высок уровень эмоционального накала. Важный недостаток рецензий - это то, что они основываются на отдельных примерах, фактах, высказываниях, оценках и т.п., хотя эти примеры часто показательны и характерны. Необходим серьезный, обстоятельный разбор книги Солженицына как провозглашенного им исторического исследования - причем глазами историка, близкого к указанной тематике.
Я взял на себя смелость попытаться подойти к произведению А.Солженицына именно с таких позиций, отчетливо понимая сложность поставленной задачи. Тем более что речь идет о проблеме добротности привлеченного автором огромного массива фактического материала (в книге более 500 страниц), на основе которого и формируется позиция А.Солженицына. Речь идет о степени полноты источниковой базы работы, о принципах ее формирования.
Что это: НАБОР или ОТБОР источников; насколько правильно (с позиций критики источников) они используются, в какой мере автор проявляет объективный подход к выводам и обобщениям; довлеют ли над ним штампы или он свободен от них; какова глубина исторического мышления автора; отличает ли он главное от второстепенного и т.п. Только проведя подобный анализ, можно прийти к обоснованным выводам о качестве исследования и научном и политическом лице автора. И лишь на этой, научно обоснованной, а не эмоциональной базе мы имеем деловое и нравственное право на те или иные окончательные оценки, в том числе и личного характера, имеем право рассматривать книгу и как политический документ.
Обратимся к характеристике источниковой базы. Прежде всего, следует отметить отсутствие архивных документов, довольно многочисленных и, кстати, слабо использованных в печати. Однако думается, что это обстоятельство не столь существенно для раскрытия поставленной цели - ввиду богатства опубликованных источников. Представляется более важным недостатком игнорирование художественной литературы как особого рода исторического источника, преимущественно с позиций психологических, моральных, эмоциональных. Литература по истории вопроса привлекается весьма часто, книга обильно оснащена в библиографическом плане многими постраничными ссылками, довольно точными по исполнению. Видимо, это обстоятельство породило уверенность издательства "Русский путь" в точности и выверенности приводимых им (автором - А.Ч.) фактов". Во всяком случае, в формальном смысле это действительно так. Историческая литература представлена рядом известных изданий.
Среди них: Гессен Ю. История еврейского народа в России. Т. 1-2; Слиозберг Г.Б. Дела минувших дней. Т. 1-3; Никитин В.Н. Евреи землевладельцы; Книга о русском еврействе. От 1860 до революции 1917 года; "Россия и евреи. Сборник"; Лесков Н.С. Евреи в России; Шульгин В.В. Что нам в них не нравится; Оршанский И. Евреи в России и др.
Автор широко использует русскоязычные еврейские энциклопедии: дореволюционную "Еврейскую энциклопедию" в 16 томах, "Краткую еврейскую энциклопедию" (Иерусалим), "Российскую еврейскую энциклопедию" (Москва), статьи из израильского журнала "22". Вместе с тем ощущается недостаток литературы, в том числе весьма важной для полного и правильного раскрытия темы. Иногда это приводит к нежелательным казусам. Такова, например, гневная тирада автора: "Но кто-то безымянный изобрел и пустил по миру ядовитую клевету: будто Александр III неизвестно кому, неизвестно когда и при каких обстоятельствах сказал: "А я, признаться, сам рад, когда бьют евреев!" И принялось, печаталось в эмигрантских освобожденческих брошюрах, вошло в либеральный фольклор, и даже вот через 100 лет, поныне, это выныривает в публикациях как историческая достоверность" (Солженицын, с. 189).
Но пафос этот оказывается совершенно ни к чему. Слова эти действительно были сказаны Александром III, известно кому - генералу, позднее фельдмаршалу И.В.Гурко (1828-1901), известно когда - в январе 1891 года. Это зафиксировано в архивном документе (Пушкинский Дом, фонд Е.М.Феоктистова, L 9122, 11б 54. Дневниковая запись за 21 января 1891 г., л. 8) и опубликовано в известной книге проф. П.А.Зайончковского "Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880 годов" (М., Моск. ун-т, 1964, с. 419).
Выдающийся русский историк, потомственный дворянин и, насколько я знаю, не чуждый некоторых симпатий к монархии, дал блестящую, негативную характеристику Александру III (Зайончковский П.А. Александр III и его ближайшее окружение. "Вопросы истории", 1966, No 8, с. 130-146). Что же касается отношения Александра III к евреям, то П.А.Зайончковский отметил его "зоологическую ненависть к евреям", он подчеркивал: "Император был противником какого-либо улучшения положения евреев, глубокомысленно полагая, "что если судьба их печальна, то она предначертана Евангелием". Подобное изречение, как рассказывает Е.М.Феоктистов (начальник Главного управления по делам печати. А.Ч.), лично видел "высочайше начертанным" на письме барона Гинцбурга, ходатайствовавшего в 1890 году об улучшении положения евреев в России" (Зайончковский П.А. Указ. соч., с. 418).
Вообще императоры Николай I, Александр III, Николай II, мягко говоря, никогда не отличались хотя бы лояльностью по отношению к евреям; поэтому различного рода попытки облегчения участи русского еврейства, как правило, натыкались на противодействие этих монархов, обладавших огромной властью. Напомню, например, что император имел право утвердить мнение меньшинства членов Государственного Совета при обсуждении тех или иных вопросов, не принимая во внимание позицию большинства. Позиция Александра III и Николая II отнюдь не встречала сочувствия у монархов Европы и глав республиканских государств. Известны заявления германской императрицы Августы против антисемитизма, оценка антисемитизма как позора века со стороны германского императора Фридриха III и др.
После кишиневского погрома 1903 г. имел место прямой нажим на Николая II. Его двоюродный брат Вильгельм II пытался внушить царю чувство опасности для России вследствие невиданных зверств кишиневского погрома; упреки высказывали родственные английский и датский дворы.
С резким протестом выступил президент США Т.Рузвельт, выразивший негодование по поводу ужасов погрома. Французское и английское правительства обратились к Николаю с представлениями - царь отказался их принять. В связи с этим возникли даже опасения относительно судеб складывавшейся Антанты.
Таковы некоторые, далеко не полные факты о роли Александра III и Николая II в области еврейского вопроса в России. Нет их в книге Солженицына, который не только смягчает позиции монархов, но и берет их под свою защиту. О подобной тенденции речь еще впереди.
Ниже следует разговор о тех важных для раскрытия темы источниках, которые не использованы автором или упомянуты сугубо формально. А.Солженицын обратил большое внимание на экономический аспект еврейского вопроса в России.
Многие страницы книги заполнены материалами, смысл которых сводится к одному: тень так называемого еврейского засилья в ряде отраслей экономики витает над этими страницами. Читатель прямо оглушен сведениями о ключевых позициях, которые захвачены евреями в сахарной, мукомольной, пищевой промышленности, в хлебной и лесной торговле. Можно прочитать и о "вредоносной" экономической деятельности евреев, об эксплуатации ими русского крестьянского населения, о спаивании и т.п.
Эти обвинения не принадлежат Солженицыну, он их вроде не поддерживает, но не приводит данных, которые бы разрушали подобные устоявшиеся представления важный источник антисемитского движения. Но были ли в распоряжении автора репрезентативные, достаточно добротные материалы?
Безусловно, были. Это, в первую очередь, замечательное фундаментальное экономическое и социологическое исследование под наименованием "Сравнение материального и нравственного благосостояния губерний западных, великороссийских и польских". Т. 1-5. Этот труд принадлежит перу Ивана Станиславовича Блиоха (1836-1901). Железнодорожный король, крупнейший финансист, как теперь бы сказали, мультимиллионер, он был выдающимся экономистом, автором многих солидных научно-исследовательских работ, борцом за мир, вдохновителем и устроителем знаменитой мирной конференции в Гааге в 1899 году. Шеститомное пацифистское сочинение И.Блиоха "Война. Будущее войны в ее техническом, народнохозяйственном и политическом значении" (1898) было сразу же переведено на немецкий, французский, английский языки. В 1972 и 1973 годах в Нью-Йорке эпопея переиздана на английском и французском языках. Имеется также издание в Израиле.
Изучение еврейского вопроса И.Блиох начал в 80-х годах XIX века, когда он был привлечен к работе комиссии К.Палена по пересмотру законов о евреях и представил ряд докладных записок. Его поразило отсутствие научной базы данных, необходимых для работы комиссии. Эта задача была решена в ходе огромных усилий Блиоха и его сотрудников над трудом "Сравнение...".
Она начинается со слов: "ЕВРЕИ ПРИНОСЯТ ОДИН ТОЛЬКО ВРЕД, ЧЕМ БЫ ОНИ НИ ЗАНИМАЛИСЬ" - такова была официальная формула правительственной комиссии. И.Блиох заявил: "Нравственный авторитет законодательства требует, чтобы основное положение было установлено научным образом, а не на анекдотах и слухах". И далее: "Правда ли, что везде, где живут евреи, народу живется хуже?
Правда ли, что вся деятельность евреев сводится на одну только разорительную для народа эксплуатацию? Рассмотрение, собственно, этого вопроса - потому что в таком виде он был предрешен и трудами губернских комиссий, и "Временными правилами" 1882 года, и всей антисемитской агитацией в значительной части нашей печати, - и СОСТОИТ ЦЕЛЬ НАШЕГО ТРУДА" (Блиох И.С. Указ. соч., 1901, с. 7. Курсив мой. - А.Ч.).
Объем работы, проведенной Блиохом с сотрудниками, поражает воображение, достаточно отметить наличие в книге до 350 картограмм и графиков, около 140 таблиц и пр. Она явилась крупным достижением в области научного анализа, статистических методов исследования.
С достоверными цифрами, фактами, сравнительными характеристиками в руках, шаг за шагом Блиох ведет глобальное наступление по всему фронту.
Одна за другой падают "твердыни" ложных построений антисемитов. Перечислю некоторые результаты работы И.Блиоха.
ПРИРОСТ НАСЕЛЕНИЯ в губерниях черты оседлости выше, чем в остальных, - а это важный признак экономического положения. БЛАГОСОСТОЯНИЕ - "Сельской массе... живется в черте положительно лучше, чем в иных губерниях".
НРАВСТВЕННОЕ СОСТОЯНИЕ - "Проявляющиеся в черте оседлости признаки удовлетворительного нравственного состояния более очевидны, чем в остальных частях государства".
ЗАНЯТИЯ ЕВРЕЕВ - большая часть еврейского населения занята производительным трудом (промышленность, ремесла, строительство, еврейская колонизация на земле и пр.), мелкой торговлей, учится, работает в области культуры и т.п. Участие евреев в ростовщической деятельности сильно преувеличивается, как и число богатых людей. Автор убедительно отрицает обвинения в антипатриотизме евреев, в высоком уровне преступности, в агрессивности еврейской религии и др.
В заключение автор призывает власти и народ России коренным образом изменить отношение к евреям, дать им полное равноправие. Такова была страстная и в высшей степени убедительная апология еврейства, разоблачение несправедливой, позорной политики государства по отношению к еврейским гражданам страны.
Она наносит решительный удар по ряду построений А.Солженицына. Где же его реакция на эту книгу? Нет ее, нет ни одного упоминания, как будто произведения Блиоха никогда не существовало в природе. Может быть, Солженицын никогда не слышал о нем? Исключено начисто.
Солженицын часто обращается к книге Г.Слиозберга "Дела давно минувших дней" (Париж, 1933). Обратимся и мы к ней. Говоря об ухудшении положения евреев к концу XIX века, автор отмечает, что это "побудило одного из самых заслуженных деятелей в области еврейского вопроса, хотя и не еврея (это ошибка: И.Блиох - чистокровный еврей, принявший лютеранство из матримониальных соображений.
См.: Черняк А. "Иоханн Блиох: "Я был всю жизнь евреем и умираю как еврей". - "Вестник Хайфы и Севера", 1996, 8 ноября) Ивана Станиславовича Блиоха предпринять труд, раскрывший глаза всем тем, кто хотел видеть и кто хотел изучить роль евреев в экономической жизни страны" (Слиозберг Г. Указ. соч., т. 2, с. 169).
Далее Слиозберг дает самую блестящую оценку научной значимости сочинения Блиоха и его политического значения. "И только потому, - пишет он, - что эта книга была лучшим опровержением антисемитской политики, она признана была настолько вредной, что выпуск ее в свет был запрещен и по постановлению Комитета министров это колоссальное издание... было подвергнуто ауто-да-фе XIX столетия в России" (там же, с. 223).
Правительство знало, что делало.
Понимал ли историк А.Солженицын, что он делает, обходя начисто этот основополагающий научный труд, какой урон он наносит научной значимости своего исследования, а также декларированной им цели? Но, может быть, книга Блиоха оказалась физически недоступной: ведь тираж был сожжен? И это не так: согласно закону 25 экземпляров сохранились, некоторые, как водилось, были проданы полицейскими чинами библиофилам за большие деньги.
Во всяком случае, в 1901 году опубликовано сокращенное издание. Я пользовался его микрофильмом, который хранится в Библиотеке Хайфского университета, сравнительно небольшой, далеко уступающей книгохранилищам Москвы, Петербурга, конечно, Национальной Библиотеке США в Вашингтоне. Кроме того, основное содержание книги Блиоха было изложено в обширной статье "Еврейский вопрос в его правильном освещении" в журнале "Еврейская библиотека" (т. 10, 1903, с. 63-124), а затем издано отдельной книгой. Автор, А.П.Субботин (1852-1906), экономист и публицист, высоко оценил труд Блиоха, который "строго следовал строго научному методу индукции. Все его выводы были основаны на скрупулезном исследовании предмета... на совокупности связанных фактов. Его заключения были основаны на фактах, которые были... проверены и подтверждены высокой комиссией.
В статье о Субботине знаменитый "Энциклопедический словарь" Брокгауза и Ефрона (Дополнительный 2 (А) том. СПб., 1907) отмечал: "Субботин близко принимал к сердцу бедствие еврейского народа и нередко в моменты особенно ожесточенной травли евреев представлял правительству, где имел связи, докладные записки в защиту евреев. Субботин - один из немногих русских людей, старавшихся не только словом, но и делом помочь еврейскому народу добиться лучших условий существования в России". А.П.Субботина и его труды также упоминает Г.Слиозберг (т. 2, с. 170) - и, следовательно, Солженицын не мог не знать о нем. В целом замалчивание трудов И.Блиоха и А.Субботина приходится оставить на совести А.Солженицына.
Но это далеко не единственный пропуск важных трудов по раскрытию темы. Не совсем четкое впечатление оставляют тексты А.Солженицына о еврейских погромах. Конечно, он их в принципе осуждает, но нередко находится в поисках каких-то смягчающих обстоятельств, особенно когда это касается действий властей, полиции. Конечно, бытующая критика их действий в некоторых случаях может оказаться поспешной, чересчур эмоциональной и т.п. Это естественно, и надо восстанавливать истину, но здесь есть свои границы и нюансы. Тексты о кишиневском погроме кажутся довольно странными.
Автор подчеркивает: "Кишиневским погромом воспользовались, чтобы нарицательно и навсегда заклеймить Россию" (с. 326-327). Такова боль автора. Что значит "воспользовались", что за глагол? Кто "воспользовался"? - мировое общественное мнение, а также лучшие русские люди, в том числе праведник В.Г.Короленко в знаменитом очерке "Дом No 13". Автор лишь упоминает о нем, а надо бы раскрыть. В поисках смягчающих обстоятельств А.Солженицын устанавливает, что слухи о надругательствах над трупами убиенных евреев безосновательны. Может быть, хотя полностью доверять полицейским протоколам не очень-то приходится. Но дело не в этом, а в том, что выглядит такая защита погромщиков чуть ли не как добродетель. Но оставим мертвых: по крайней мере, им уже не больно. Обратимся к еще живым жертвам.
В 1903 году в Берлине на немецком языке вышла в свет книга С.К.Бергеля "Кишинев и положение евреев в России". Здесь приведен рассказ земского врача из Кишинева Дорошевского (нееврея), который выхаживал 50 тяжело раненных. Еврейке Юдин Суре Фонарви загнали в ноздри две иголки так глубоко, что они попали в голову, и женщина в мучениях умерла. Еврею Чарльтону вырезали губы и затем вырвали язык и глотку под языком. Другому еврею отрезали уши и нанесли 12 ран в голову. Беременную женщину посадили на стул и кнутом хлестали по телу. Маленьких детей выбрасывали с верхних этажей (Bergel S.K., S. 76-77).
И этими милыми играми тоже "воспользовались"? А.Солженицын прошел мимо и этого важного источника. Нашумевшим общественным событием был выход в свет книги "Записки губернатора. 1903-1904" князя С.Д.Урусова. Он был назначен кишиневским губернатором сразу после погрома, затем в 1905-1906 годах был товарищем министра внутренних дел, как депутат I Государственной думы резко выступал против погромной деятельности правительства. "Записки" Урусова разоблачали роль правительства в кишиневском погроме, детально описывали его ужасы.
Книга не могла быть издана в России и вышла в Германии на русском языке, трижды и в Нью-Йорке - на английском в 1908 году. В 1982 году это издание ксерокопировано в Мичиганском университете и в Лондоне. И эту чрезвычайно показательную, в особенности в плане отношения к правительству, книгу А.Солженицын оставил без внимания.
Ценнейший материал по еврейскому вопросу в России содержит книга Файвела Геца (1853-1932), друга Вл. Соловьева и учителя иврита у Л.Толстого, автора ряда произведений по еврейскому вопросу, в том числе "Слово подсудимому!" (СПб., 1891; Тель-Авив, 1971). Автор поднял вопрос, который А.Солженицын декларировал в предисловии к своей книге: проблему взаимных грехов русских и евреев друг против друга.
"Подсудимый" Ф.Гец вопрошает русский народ: "Скажите же, ради Бога, чем мы, евреи, особенно провинились перед русским народом? Укажите хотя бы на один исторический факт, который мало-мальски оправдывал бы ваш ожесточенный поход против еврейства как целого, - только, конечно, без всяких произвольных обобщений, без всяких легкомысленных, ни на чем не основанных обвинений".
Здесь еврейский публицист выступает в роли некоторого предшественника А.Солженицына: как он ответил бы на этот вопрос, четко, "без произвольных обобщений"? Но не находит Гец ответов на поставленные вопросы - и тогда книга Геца превращается в глубоко научно обоснованную апологию еврейства на базе использования массы материалов российского и международного происхождения. И вот звучат такие слова: "Великий русский народ - и вдруг его существованию грозит страшная небывалая опасность в лице еврея. Униженный и оскорбленный, угнетенный и преследуемый, бессильный и бесправный русский еврей - и вот он-то и есть опаснейший враг России! - Над кем же, господа, вы смеетесь?"
По приказу правительства тираж книги Геца был уничтожен, но несколько экземпляров были спасены. По богатству фактического материала, широте обобщений, убедительности изложения книга Ф.Геца, безусловно, занимает первостепенное место во всей дореволюционной литературе против антисемитизма. Ни один серьезный исследователь еврейского вопроса в России не может пройти мимо этой книги. А.Солженицын прошел... Он лишь упомянул другую книгу Ф.Геца "Об отношении Владимира Соловьева к еврейскому вопросу", значительно менее острую и менее значимую.
Весьма колоритные факты содержатся и в другой не использованной автором книге - "Записки генерала-еврея" М.Грулева (Париж, 1929; США, 1987). Автор, генерал-лейтенант царской армии, видный военный мыслитель и историк, герой русско-японской войны. Однажды он получил письмо от солдата, которому ампутировали обе руки.
Солдат открыл питейное заведение, но, оказывается, "евреям нельзя". Грулев обращается к министру финансов, тот разрешает, но акцизный чиновник снова его закрыл: "жидам нельзя". "Таков дух времени", - замечает Грулев.
В Петербурге - ярмарка в помощь раненым. "На одних носилках, - вспоминает генерал, - случайно оказался калека моего полка, который, узнав меня, разрыдался... Он еврей, единственный сын у матери-вдовы", она приехала, чтобы увидеть его, которого считала погибшим.
"И эту мать накануне выслали из Петербурга как не имеющую права жительства - не позволили хоть неделю побыть с сыном". Глядя на плакавшего солдата, расплакалась фрейлина двора, требуя от Грулева "сделать что-нибудь" для несчастного. "Тут уж я сам, чтобы не разрыдаться, стремительно убежал от торжественного праздника... мерзости и людской несправедливости".
Еще на фронте, когда дошли "известия о чудовищных одесских погромах, ОРГАНИЗОВАННЫХ ПРИ СОДЕЙСТВИИ ВЛАСТЕЙ (курсив мой. - А.Ч.) и сопровождавшихся прямо скотскими зверствами, на меня напало смертельное уныние". Генерал принял решение: "припасть к стопам государя, ходатайствовать за преследуемых и гонимых евреев.
Мне наивно думалось, что государь поверит своему боевому офицеру, тоже еврею, удостоенному всеми боевыми отличиями и честно исполнившему свой долг... Только став ближе к этому роковому вопросу, я убедился в моем наивном заблуждении... Я ближе разобрался в том, что такое Николай II в еврейском вопросе" (Грулев, с. 237-240). Талантливый генерал покинул Россию, несмотря на предложение занять должность заместителя начальника Генштаба.
Перечень важных для раскрытия темы работ, которые не были использованы Солженицыным, можно продолжить, но в этом нет нужды: достаточно приведенных фактов. Источниковая база сужена А.Солженицыным за счет трудов, которые опровергают ряд его существенных положений и выводов. Является ли это результатом целенаправленного ОТБОРА или информационного недосмотра автора, недопустимого для подобного исторического исследования, я судить не берусь.
Хочу подчеркнуть еще одно обстоятельство. Есть случаи, когда автор упоминает те или иные источники, рассматривает их, но опускает чрезвычайно важные факты и положения. Так произошло с источником первого ранга трехтомными мемуарами С.Ю.Витте.
В декабре 1905 года состоялся погром в Гомеле. По требованию премьер-министра Витте было проведено расследование, им "неопровержимо было установлено, что весь погром был самым деятельным образом организован агентами полиции под руководством местного жандармского офицера графа Подгоричани, который этого и не отрицал" (Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. М., 1960, с. 88).
Совет министров вынес рекомендацию, чтобы Подгоричани был отдан под суд и устранен от службы. Царь с неудовольствием отмахнулся резолюцией: "Какое мне до этого дело?" Подгоричани был назначен полицмейстером в другой город. Щуку бросили в реку.
Витте, враг погромщиков и черносотенцев, прямо обвинял высших сановников как минимум в погромных настроениях. Он писал, что Трепов ("погромщик по убеждению", как публично обозвал его князь Урусов) "с легким сердцем... относился только к погромам "жидов", а разве он один так относился к сей кровавой политической забаве? А Плеве разве был против того, чтобы в Кишиневе, Гомеле и вообще хорошо проучили жидов? А графы Игнатьевы разве не питали те же чувства? А разве вся черносотенная организация, так называемый союз русских людей, не проповедует открыто избиение жидов, а ведь государь призывал нас всех стать под знамена этой партии бешеных юродивых!"
Витте здесь прямо обвиняет самого императора Николая II. "Когда мне самому, - продолжает он, - приходилось государю указывать не недопустимость подобных действий, государь или молчал или говорил: "НО ВЕДЬ ОНИ, ТО ЕСТЬ ЖИДЫ, САМИ ВИНОВАТЫ" (курсив мой. - А.Ч.). Это течение шло не снизу вверх, а наоборот, но только, конечно, по мере нисхождения принимало другие формы и другой объем" (Витте С.Ю. Указ. соч., т. 2, М., 1960, с. 351). Перед нами полное расхождение с позицией А.Солженицына, который утверждает сравнительно позитивную роль властей, особенно монархов, в еврейском вопросе. Возникает вопрос: при таких верховных властителях, как Александр III и Николай II, какая могла быть речь о справедливом решении еврейского вопроса? В этом контексте: как понимать ВМЕСТЕ? Что для еврейского населения России означало быть ВМЕСТЕ - с царями и многими сановниками и чиновниками-антисемитами, с широким антисемитским движением, с погромщиками, против которых эффективной борьбы не было или почти не было, с обманутой темной массой городского и сельского населения и т.д.? Вот вопрос, который возникает после прочтения книги и возвращаясь к ее названию. Как на него ответить? Как следует охарактеризовать позицию автора?
Каково место выдающегося писателя А.И.Солженицына, ныне выступившего в роли историка, в историографии еврейского вопроса в России? Вопрос не простой, и на путях его решения следует освободиться от излишних эмоций. В рецензии на книгу "Двести лет вместе", опубликованной в газете "Аргументы и факты" (No 29, 2001), прозвучали слова: книга эта "вполне может стать "цитатником" как для одного, так и для другого лагеря", то есть для семитов и антисемитов. Пожалуй, верно, но это ни о чем не говорит, ибо каждое историческое исследование призвано отражать различные позиции и оценки рассматриваемого явления. (Все же антисемитам дана обильная пища. Учитывает ли это Солженицын?) Сопоставляя, сталкивая их друг с другом, исследователь стремится найти истину.
Выше приведен ряд критических замечаний в адрес А.Солженицына. Пожалуй, можно указать также и на пропуск автором фундаментальных работ видного израильского историка С.Ю.Дудакова: "История одного мифа" (М., 1993) и "Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России" (М., 2000), которые содержат обильный и ценный материал по теме книги А.Солженицына.
Однако в ней немало правильных утверждений. Так, автор указывает на бессилие властей. "Российские власти, - пишет он, - более чем за столетие так и не сумели решить проблемы еврейского населения: ни в сторону приемлющей ассимиляции, ни чтобы оставить евреев в добровольном отчуждении и самоизоляции", (с. 305).
Солженицын решительно осуждает обвинения в адрес евреев в жидо-масонском заговоре, в организации революций. "Нет, - заявляет автор, - никак нельзя сказать, что евреи "устроили" революцию Пятого или Семнадцатого годов, как их не устраивала и ни одна другая в целом нация".
И далее. "Наши русские слабости и предопределили печальную нашу историю" (с. 415). Автор высказывает смелое предположение о судьбах еврейского вопроса в России без революции". "Но эволюционность развития (еврейского вопроса А.Ч.), - отмечает он, - определенно брала верх и обещала строительную основательность впереди" (с. 509). Я бы не подписался под этим прогнозом, но сама постановка интересна, хотя возможные решения могут носить лишь вероятностный характер.
Можно привести и другие подобные примеры. Некоторые из них связаны с обращениями автора к статьям из израильского журнала "22" (статьи А.Воронеля, Прайсмана).
А.И.Солженицын проводит анализ взаимоотношений русских и евреев в рамках их вынужденного существования на территории России. Это сосуществование он обозначает термином - "ВМЕСТЕ", который, как уже отмечалось, не отличается четкостью, порождает вопросы и замечания. В сущности, речь идет о противоречиях сторон, о взаимных грехах и обидах. Автор декларирует здесь своеобразное равенство сторон, равнозначность их поведения. Он показывает как положительные, так и отрицательные явления, характерные для обеих сторон. Он ставит своей целью "очищение" тех или иных сложившихся оценок от преувеличений или преуменьшений, от эмоциональных всплесков, от штампов и стереотипов и т.п., то есть старается найти истину. Во всяком случае, такова задача, которую он пытается решить.
Однако здесь возникает ряд замечаний. Во-первых, говорить о равенстве сторон и их "грехов" не приходится. В так называемом пространстве "вместе" не могло быть никакого равенства, а были сильные и властные, с одной стороны, и слабые и бесправные - с другой. Серьезный учет этого обстоятельства должен был наложить существенный отпечаток на самом подходе к проблеме. Кстати, в связи и с важным отличием между великодержавным шовинизмом и национализмом малой нации. С этим нельзя не считаться. Но подобную ситуацию А.Солженицын не учитывает. И даже принцип равного подхода не всегда выдерживает. У читателя создается впечатление о том, что автор проявляет тенденцию смягчения "грехов" русской стороны, приукрашивания позитивной роли властей (прежде всего верховной) в решении еврейского вопроса и т.п. Весьма характерно, с другой стороны, утверждение, по существу, обвинение Солженицына: "Под равноправием евреи понимали нечто большее" (с. 474). Что за этим кроется? Случайны ли эти многозначащие слова?
Все это приводит к итоговым выводам. Как историческое исследование книга А.Солженицына "Двести лет вместе" не может быть признана профессиональной, она не отвечает своей цели. Автор не создал какой-либо новой концепции развития еврейского вопроса в дореволюционной России. Основная задача исследования сформулирована недостаточно четко, однако явно ощущается тенденция: смягчение официальной политики в еврейском вопросе, провозглашение равной вины и ответственности русской и еврейской сторон, а в некоторых случаях преобладания в этом плане еврейской стороны. Общая картина, нарисованная автором, неполна и, главным образом, смещена по важным акцентам, далеко не всегда соответствует действительности. Причина этого коренного недостатка состоит в произвольном сужении источниковой базы исследования, в игнорировании важных материалов, которые противоречат ряду утверждений автора, в бездоказательности, притянутости подобных утверждений. Конечно, А.Солженицын предположительно больше любит русский народ, нежели еврейский. Но это вовсе не предосудительно, более того, по-человечески естественно. Однако историк здесь не может быть адекватен человеку.
Историк не имеет права на ЧУВСТВЕННУЮ ЛЮБОВЬ, его любовь может быть лишь РАССУДОЧНОЙ. Любовь человека отвергает вопрос: за что? Любовь историка основана на этом вопросе, она должна быть доказательной. Думается, А.Солженицын не принял такой принцип: Солженицын - "подневольный" историк склонился перед Солженицыным - "свободным" писателем, художником. (Кстати, подобное противопоставление не является абсолютным, есть немало примеров того, как историк и писатель сливаются в одном лице.)
В заключение несколько слов о месте Александра Солженицына на оси имен, о которых шла речь в начале настоящей статьи. Мы не можем поставить А.Солженицына рядом, скажем, с М.Салтыковым-Щедриным. Один из лейтмотивов выступления последнего - страшный удар по антисемитам. "Дерунов-русский, писал он, - это только лишь русский и ничего больше, а Дерунов-еврей - это именно еврей, олицетворяющий все еврейство. И такого еврея непременно навяжут всему еврейскому племени и будут при этом на все лады кричать: ату!"
Очевидно, мы не можем поставить А.Солженицына рядом и с Н.Лесковым, Вл.Соловьевым, В.Короленко, М.Горьким. Остается лишь один Ф.Достоевский. Мы не можем поставить Солженицына рядом с Достоевским с его патологической ненавистью к еврейству - это было бы несправедливо. Но мы можем и должны говорить о близости Солженицына к Достоевскому - в плане тенденции признания равной (и даже большей) вины еврейства в русско-еврейском противостоянии...
По нашему твердому убеждению, книга "Двести лет вместе" - серьезная творческая неудача А.Солженицына. Неудача научная, публицистическая и, конечно, нравственная. Похоже, что знаменитый писатель кинул себя не на ту чашу весов.
В интервью с В.Лошаком, главным редактором газеты "Московские новости", А.Солженицын высказался относительно возможной дискуссии по его книге: "Одни будут полемизировать по незнанию материала. А вторые - по пристрастию" Не знаю. Может и такое случиться.
В моем выступлении все обстоит наоборот. Я полемизирую с А.Солженицыным по причине ЗНАНИЯ материала, и не по пристрастию, а ради установления полной ИСТИНЫ.