Арест «Эсташа Доже» находился в какой-то связи с тайными переговорами между Людовиком XIV и Карлом II. Более того, эта связь, возможно, сохранялась и в течение многих месяцев после того, как Доже был водворен в тюрьму Пинероля. Чтобы судить о том, насколько обоснованными представляются гипотезы, выдвигаемые на сей счет в литературе о «маске», необходимо обратиться к самим этим секретным переговорам между французским и английским монархами.

В предшествующих главах была уже нарисована общая картина махинаций французской разведки в Лондоне в правление Карла II, и знакомство с ними позволяет лучше уяснить предысторию и историю Дуврского договора.

В начале 70-х годов в Англии из уст в уста переходило крылатое четверостишие, в котором речь шла о знаменитой Cabal:

Cabal — это слово по-английски означает «интрига», «группа заговорщиков», «политическая клика». Оно весьма подошло к группе министров Карла II, стоявшей у власти примерно с середины 60-х до середины 70-х годов. Причем подошло не только по существу, но и потому, что начальные буквы фамилий королевских советников: «дога» — Клиффорда, «барана» — Арлингтона, «кабана» — Бэкингема, «крота» — Ашли и «дьявола» — Лодердейла — случайно образовали роковое слово. А непочтительные прозвища четко отражали представления, сложившиеся в народе, о склонностях и дарованиях этих столпов престола.

Из этой пятиглавой гидры министр иностранных дел Генри Беннет, граф Арлингтон, возбуждал едва ли не самую жгучую ненависть. Вылощенный придворный, знаток церемоний, Арлингтон был известен своей готовностью удовлетворять все прихоти монарха. Недаром Арлингтон вместе с герцогом Бэкингемом входили в пресловутую «комиссию по доставлению мисс Стюарт королю».

Впрочем, современники ошибались, считая Арлингтона церемонным бараном. Он даже имел кое-какие собственные убеждения в отношении лучшего внешнеполитического курса, который, по его мнению, должен был включать сотрудничество с ослабевшей Испанией и с Голландией, опасавшимися завоевательных планов Людовика XIV. Однако эта политика встречала два совершенно различных препятствия. Одно из них — растущее англо-голландское торговое соперничество, уже неоднократно приводившее к войнам. Другое — намерения Карла II использовать французскую помощь, пусть даже жертвуя государственными интересами Англии, чтобы освободиться от опеки парламента и возродить абсолютизм, о чем упоминалось выше. Давали о себе знать и связанные с этим вторичные мотивы: неостывшая вражда Испании (тогда еще не вполне осознали степень ее ослабления), стремление к союзу протестантов против папистов и, наоборот, очевидные, хотя и отрицаемые публично, симпатии Карла И к католицизму как удобному орудию его политических планов (короля считали деистом, но он если и был им, то скорее просто от безразличия к религии, как и ко всему, не имеющему прямого отношения к его удовольствиям).

Действие всех этих и других факторов приводило к частым изменениям во взаимоотношениях между Англией и другими державами.

В январе 1668 г. Арлингтону и английскому послу в Голландии Уильяму Темплу удалось добиться подписания договора о тройственном союзе между Англией, Голландией и Швецией. В августе 1668 г. в Лондон прибыл новый французский посол Шарль Кольбер де Круаси, брат знаменитого министра Кольбера, с инструкцией разрушить тройственный союз, предложив, в частности, Арлингтону огромную взятку в 25 тыс. ф. ст. и ежегодную пенсию.

Однако вскоре стало очевидным, что подкупать надо самого Карла II. В конце 1668 г. Карл решил круто изменить внешнюю политику, взяв курс на заключение союза с Людовиком XIV. Правда, учитывая быстрое усиление антифранцузских настроений, такая смена курса должна была быть осуществлена в глубокой тайне. Обычные дипломатические каналы поэтому не годились. 19 декабря 1668 г. Карл II послал письмо своей сестре Генриетте, бывшей замужем за братом Людовика XIV, о том, что будет передан шифр, с помощью которого они смогут вести свою переписку. Карл был уверен, что Арлингтона в конечном счете можно будет заставить согласиться с политикой, угодной королю, а заменить его явным сторонником союза с Францией значило раскрыть карты.

В этой связи стоит обратить внимание на то, что нельзя слишком буквально принимать жалобы на упадок разведки в годы Реставрации (и позднее, в некоторые другие периоды истории Англии). Даже если подобные утверждения и соответствовали действительности, как в годы правления Карла II, это вовсе не было равнозначно ослаблению тайной войны, особенно секретной дипломатии. Просто функции секретной службы в этих случаях могли отличаться от обычных, и выполнять их могли самые неожиданные учреждения и люди. А когда, как при Карле II, речь шла о тайной продаже им государственных интересов своей страны, правительство могло вполне прибегать при этом к услугам чуждой разведки — в данном случае секретной службы и дипломатии Людовика XIV. Чтобы получше осуществить эту запродажу, Карл II дал понять в Версаль, что готов (конечно, келейно, дабы не возбудить взрыва недовольства) принять католичество. Обрадованный Людовик XIV весной 1669 г. прислал в Англию своего секретного агента, который должен был извлечь максимум пользы из этого довольно-таки неожиданного обращения Карла II в истинную веру. Это был уже известный нам аббат Преньяни. Главное, конечно, обещание английского короля перейти в католицизм, которое (получи оно огласку) могло стоить Карлу короны.

Впрочем, веселый монарх, давая слово, собирался надуть своего партнера. По мнению Карла, Людовик XIV должен был убедиться в том, что английский король бесповоротно связал себя с Францией и, следовательно, заслуживает всяческой поддержки. Сам же Карл считал, что его обещание может послужить поводом бесконечно откладывать выполнение других обязательств, принятых в отношении французского союзника. Ведь время публичного объявления Карлом о решении перейти в католичество было оставлено на полное усмотрение английского короля, а до такого объявления тайный союзный договор должен был оставаться мертвой буквой, кроме статьи о выплате французских субсидий. Но здесь Карл и Арлингтон перехитрили самих себя. Это выявилось, правда, не сразу, но уже в ходе переговоров Людовик соглашался дать лишь 300 тыс. ф. ст. вместо 800 тыс., запрашиваемых Арлингтоном. Да и эти деньги давались на приведение в готовность флота для войны против Голландии, с которой Англия еще столь недавно заключила договор о союзе. К тому же французская дипломатия и разведка приняли меры, чтобы слухи о переменах в английской политике достигли голландцев. Напротив, Арлингтон делал вид, что ничего не изменилось, для того чтобы обмануть как голландское правительство, так и влиятельные силы в Англии, которые подняли бы голос против изменения политики. В конце мая 1670 г. во время визита принцессы Генриетты, через посредство которой велись переговоры, в Дувр тайный договор был подписан.

К этому времени Людовик XIV уже во всем разобрался. Он понял, что предложение Карла II о переходе в католичество не более чем дипломатический маневр и что французскую армию не придется отвлекать для участия в новой гражданской войне, которая могла бы вспыхнуть в Англии, если бы Карл открыто порвал с протестантством. В то же время обещание Карла, закрепленное в Дуврском договоре, давало Людовику XIV множество возможностей для шантажа — ведь французский король мог теперь, допустив утечку информации, вызвать серьезный внутриполитический кризис в Англии.

Но это еще не все. Дуврский договор невозможно было ввести в действие, поскольку нечего было и думать представить его парламенту. Карл и Арлингтон не рискнули сообщить о нем даже остальным членам Cabal: и Ашли, и Лодердейл, и Бэкингем слыли ярыми протестантами или, во всяком случае, считали выгодным, чтобы их принимали за таковых. То же самое следует сказать и о других высших сановниках.

Поэтому возникла необходимость подписать другой, мнимый договор с Францией, который включал бы некоторые статьи действительного, но, разумеется, ни словом не упоминал об обещании Карла принять католичество. Мнимый договор обосновывался ссылками на голландское соперничество и выгоды от торговли с Францией. Чтобы усыпить подозрения Бэ-кингема, ему было поручено вести переговоры о заключении этого договора. Вскоре Бэкингем торжествующе уведомил Арлингтона об успешном преодолении всех препятствий. А тот мог наигранно выражать свои антифранцузские убеждения, высказывая сомнения и колебания. Вероятно, Арлингтону доставляло немалое удовлетворение втайне потешаться над своим соперником. Однако имел ли он для этого основания? Ведь исключение статьи об обязательстве Карла стать католиком отнимало у английского правительства право определить время выполнения других обязательств — в первую очередь даты начала войны против Голландии. Бэкингем договорился, что таковой будет весна 1672 г. Спохватившись, Арлингтон стал требовать, чтобы Людовик заплатил за так и не состоявшееся обращение Карла в католичество, в надежде, что столь наглое требование приведет к срыву переговоров. Но французский король разгадал этот ход и уступил. Деньги, следуемые — вернее, не следуемые — по этой ультрасекретной статье, были подключены к военной субсидии, которую Франция в надлежащее время обязалась уплатить Англии. Кроме того, Людовик согласился увеличить английскую долю в шкуре неубитого медведя — увеличить размеры голландской территории, которую он был готов отдать Карлу. Одновременно с тайными переговорами Бэкингема происходили еще более секретные переговоры за его спиной. Карл должен был с крайней неохотой передать французам специальную письменную декларацию о том, что мнимый договор никак не отменяет обещания короля принять католичество, когда наступит подходящее время. После этого мнимый договор был подписан в декабре 1670 г. Он явно противоречил интересам и настроениям влиятельных буржуазных кругов Англии, втянул страну в непопулярную войну. Чтобы убедить парламент в отсутствии у Карла планов реставрации католицизма, пришлось продемонстрировать мнимый договор и постараться побыстрее подписать мир с голландцами (он был заключен в феврале 1674 г.). Склонный к демагогии Бэкингем решил подставить ножку Арлингтону. Склока могла привести к опасным разоблачениям, и друзья Арлингтона в палате лордов обвинили распутного герцога в незаконной связи с графиней Шрюсбери. Это помогло избежать нового политического скандала. Схватка «барана» и «кабана» была одним из признаков распада Cabal.

Познакомившись коротко с историей Дуврского договора, мы теперь можем остановиться на тех ее перипетиях, которые, возможно, были связаны с судьбой «маски». В мае 1670 г. Людовик XIV послал свою золовку Генриетту к ее брату Карлу II для завершения переговоров о Дуврском договоре, в которых она принимала деятельное участие. После успешного завершения ее миссии и возвращения во Францию Людовик устроил Генриетте торжественную встречу при дворе. Это произошло 16 июня, а через две недели — 30 июня принцесса скоропостижно скончалась. Молва считала причиной смерти отравление. Кивали на лечившего принцессу придворного лекаря Валло, который был врачом и ее матери королевы Генриетты-Марии, умершей за несколько месяцев до этого, если верить молве, тоже от яда. Британский посол Р. Монтегю, находившийся у постели умирающей принцессы, спросил ее по-английски, считает ли она себя отравленной. Слова «отрава», «яд» близки по звучанию (а пишутся вообще одинаково — poison) в английском и французском языках. Исповедник, стоявший рядом, догадался, о чем спрашивает посол, и поспешил заметить: «Сударыня, вы не должны никого обвинять, а принести вашу кончину как жертву Господу».

Рассказывая об этом, М. Паньоль не может высказать даже догадку о том, кто стоял за этим действительным или мнимым отравлением и как оно было связано с тайной «маски». Однако ему кажется, что такая связь прослеживается в событиях, последовавших после кончины принцессы. Узнав о смерти сестры, Карл II спешно направил курьера к Людовику XIV с просьбой изъять переписку покойной у ее мужа герцога Орлеанского и переслать ее в Лондон. В соответствии с этой просьбой Людовик XIV предписал брату передать ему все письма, о которых шла речь. Герцог отдал Людовику шкатулку, в которой хранились письма жены. В нее не попало последнее письмо Карла сестре. После получения известия о смерти Генриетты французский посол Кольбер де Круаси по просьбе Арлингтона послал специального курьера, нагнавшего в дороге сэра Генри Джонса, который вез письмо, и, изъяв у него это послание, передал в руки английского посла Монтегю. Между тем, как сообщал посол, б июля Людовик XIV, получив шкатулку с письмами, приказал сделать их перевод на французский язык. Некоторые письма оказались зашифрованными. Людовик просмотрел эти письма 6 или 7 июля, и потом они, запечатанные личной печатью короля, были отправлены Кольберу де Круаси, а тот немедля вручил их Карлу II.

Принцесса писала брату дважды в неделю, и он ей, как правило, отвечал на каждое письмо. В случае, если Карл не посылал в срок ответную депешу, он приносил извинение за это в следующем послании. Большая часть этих писем сохранилась и известна исследователям, но последнее из них датировано 24 июня (5 июля по новому стилю) 1669 г. Это уже известное нам письмо, в котором Карл сообщал о посылке ей одной депеши с аббатом Преньяни. За последующий год — вплоть до смерти Генриетты 30 июня 1670 г. — не осталось ни одного письма. Английские историки (Ч. Хартмен, Д. Картрайт и др.) предполагают, что Людовик XIV уничтожил эти письма, поскольку в них говорилось об обещании Карла II перейти в католичество. Однако об этом шла речь и в других письмах, отосланных Карлу II ) и сохранившихся. Отсутствует лишь переписка за месяцы, последовавшие после ареста Доже, смерти Генриетты-Марии, матери Карла II, и принцессы Генриетты. Писем этих было немало. С 6 июля 1669 г. по 30 июня 1670 г. прошла 51 неделя. Иначе говоря, принцесса могла получить от брата 102 письма, а с учетом того, что он иногда не соблюдал сроки, — около 80. Почему же Людовик XIV уничтожил эти письма, принадлежавшие не ему, а Карлу II? Паньоль дает такой ответ на этот вопрос: потому что в этих письмах содержались секреты, касающиеся не английского короля, а самого Людовика. Переписка была им просмотрена, как мы помним, б или 7 июля, и в те же дни Людовик приказывает Лувуа ехать в Пинероль. Зачем военному министру, находившемуся в центре переговоров о Дуврском договоре и работавшему по 12 часов в день (от Лувуа осталось 500 томов переписки), отправляться в далекую пограничную крепость? Причем отправляться поспешно в это совсем непростое тогда путешествие?

9 июля Лувуа сообщает военному комиссару в Пинероль, что прибудет туда 20 сентября. Однако на следующий день Лувуа принимает другое решение и сообщает Вобану, знаменитому специалисту по фортификациям, которого он решил взять с собой, что уедет 15 августа. Проходит еще три дня, и министр снова меняет дату отъезда. Теперь он намечает отправиться в дорогу 3 августа, чтобы 7 августа прибыть в Пинероль. Наряду с Вобаном Лувуа сопровождал судья Налло. Позднее, в 1673 г., он расследовал дело об отравлении, в котором были замешаны фаворитка короля и другие придворные, и, как считалось, сам был отравлен. После смерти Налло его сестра передала Лувуа какие-то бумаги. Быть может, это были документы, которые военный министр на всякий случай предпочитал не хранить у себя. Лувуа пробыл в Пинероле три дня, за это время успел посетить французского посла в Турине. Возвратился он в Париж лишь 26 августа, через две недели после отъезда из Пинероля. По прибытии в Париж его уже ждала депеша из Пинероля от военного комиссара. Письмо это не сохранилось, но в ответе Лувуа речь идет о неких «россказнях», о которых министр не успел из-за занятости доложить Людовику XIV. А назавтра был послан приказ короля, в котором приписывалось заменить губернатора Пинероля, командующего крепостью и других, а главное, отправить гарнизонный полк в глубь Франции, заменив его другой воинской частью. В чем был смысл этого приказа? Его нельзя объяснить планами овладения Казалем — ведь эту операцию провели только через два года. Речь шла не об укреплении гарнизона, а о замене полка, который не считали надежным. Приехавший в Пинероль Вобан занялся строительством новых фортификаций. По гипотезе М. Паньоля, все это объясняется тем, что Людовик, ознакомившись с письмами Карла II к Генриетте, узнал, что французские протестанты-заговорщики не оставили своих планов, что они имели сообщников в гарнизоне Пинероля и знали, кто такой «маска», что они, возможно, намеревались силой освободить его. И все это для освобождения какого-то слуги, добавляет Паньоль, считая, что таким образом он приводит доводы в пользу своей версии. Однако он подкрепляет ее лишь догадкой, что вояж Лувуа связан с прочтением писем Карла II к принцессе Генриетте. Но известно лишь, что поездка произошла вскоре после ознакомления короля с корреспонденцией, а не вследствие этого ознакомления.