Всемирно известный английский писатель Сомерсет Моэм в годы первой мировой войны пополнил список представителей литературного мира, сотрудничавших с британской разведкой. В сборнике рассказов «Ашенден, или Британский агент» (1928 г.), носивших явно автобиографический характер, повествуется о том, как Ашендену, представившемуся в Швейцарии работником британской военной цензуры, удалось расставить ловушку одному англичанину, женатому на немке и ставшему агентом германской секретной службы. Ашенден ловко предложил ему свою рекомендацию для поступления на службу в английскую цензуру, немецкий агент не устоял перед соблазном — отправился через Францию в Англию и был схвачен союзной контрразведкой. Этот рассказ не был очень далек от действительности. Во время войны как раз в английскую почтовую цензуру пробрался один из немецких разведчиков, годами пересылавший много ценной информации в Берлин.

В большинстве случаев английская контрразведка успешно справлялась с ловлей немецких шпионов. Но она потерпела полное поражение, когда дело коснулось наиболее опытного и опасного из них. Скотланд-Ярд всю войну даже и не подозревал о существовании этого германского разведчика, пробравшегося в британскую контрразведку, а точнее — в почтовую цензуру. История этого агента, П. Зильбера, служит любопытным примером использования шпионами контрразведывательных органов противника.

Еще в детстве эмигрировавший из Германии в Южную Америку Зильбер принял участие в англо-бурской войне 1899—1902 гг. в качестве офицера английской армии и даже попал на некоторое время в Индию, а позднее перебрался в США. Сам Зильбер утверждал, что только начало мировой войны побудило его принять решение стать германским шпионом в Англии. Однако его действия обличают в нем опытного, бывалого разведчика. Чтобы не получать иностранный паспорт, в котором была бы указана его национальность, Зильбер перебрался в Канаду. Уезжая оттуда в Англию, Зильбер сохранил свою подлинную фамилию, но объявил, что родился в канадской провинции Квебек. Сделал он это с целью использовать сохранившиеся у него бумаги о службе в английской армии. В них была указана фамилия Зильбера, но нигде не упоминалась его национальность. Помимо этих документов Зильберу очень помогли фотографии, на которых он был снят в кругу английских офицеров одного из гарнизонов в Индии. Именно они помогли преодолеть известные подозрения, которые вызвал приехавший в Англию без паспорта канадец.

В Лондоне Зильбер сразу же предложил свои услуги военной цензуре. Опять в ход пошли документы и фотографии. Сыграло свою роль и то обстоятельство, что он работал в органах военной цензуры еще в годы англо-бурской войны. Зильбера приняли на работу и предложили заполнить весьма длинные анкеты. Несколько недель прошло в напряженном ожидании. Достаточно было английской контрразведке навести справки в Канаде или в тех местах, где Зильбер проходил службу в английской армии, и обман был бы раскрыт.

Обычно чиновники Скотланд-Ярда тщательно проверяли сведения, сообщавшиеся в анкетах. Но на этот раз хваленая английская секретная служба дала осечку. Зильбера вызвали в Солсбери-хауз — огромное здание, где временно размещалась военная цензура. Полковник, принимавший его на работу, долгое время служил в англо-индийской армии. Нашлись общие знакомые, и последние признаки недоверия отпали. Правда, английская контрразведка не окончательно прекратила проверку. Через несколько месяцев после поступления Зильбера на службу рядом с его квартирой поселилась молодая женщина, довольно ловко завязавшая с ним знакомство. Но шпион уже был настороже. Она вскоре исчезла без предупреждения, а Зильбер нашел свои вещи тщательно просмотренными. Конечно, в них ничего подозрительного не было обнаружено. Вероятно, у английской контрразведки не было никаких серьезных оснований подозревать Зильбера. Настораживала только его немецкая фамилия, она не раз побуждала чиновников военной цензуры устраивать ему под видом дружеских разговоров скрытые экзамены. Но разведчик научился выходить сухим из воды.

Зильберу удавалось извлекать массу полезных сведений из проходившей через его руки переписки. Но не меньшее значение имело для немецкой разведки то, что Зильбер в качестве цензора получил возможность сообщать те адреса в нейтральных странах, которые привлекали внимание англичан. После этого Берлин мог менять «провалившиеся» адреса на новые, затрудняя выявление немецкой агентуры в Англии.

Зильбер разработал довольно простую систему доставки своих донесений в Германию. Сняв три квартиры в Лондоне, он посылал туда письма в конвертах с прозрачным окошком для адреса. В них обычно содержались вырезки из газет, а марки были достаточной стоимости для пересылки письма за границу. Таким образом Зильбер приобретал необходимый ему почтовый штемпель на марки с определенной датой. На работе он вкладывал в конверт свое очередное донесение, писал нейтральный адрес и ставил штамп контролера — письмо теперь ничем с виду не отличалось от других прошедших военную цензуру.

Вскоре Зильбер получил повышение и был командирован в созданный в Ливерпуле отдел военной цензуры, который должен был проверять всю переписку с Северной и Южной Америкой. В Ливерпуле Зильбер занял независимое положение и поэтому мог еще более широко снабжать информацией германскую разведку. Ему уже в Лондоне не хватало времени на переписывание интересных сведений, и он стал прибегать к фотографированию важных документов на микропленку. Любопытно, что Зильбер пересылал немецкой разведке в числе других материалов также донесения… американской шпионки в Англии. Это была ирландка, имевшая большие связи в английских чиновничьих кругах. Цензура давно обратила внимание на письма «Молли» (как она подписывала свои корреспонденции), снимала с них копии, но не трогала их автора. Вероятно, англичане не считали опасной утечку подобной информации в США. Конечно, позиция английской контрразведки сразу же изменилась бы, если бы она знала, что копии с донесений «Молли» аккуратно доставлялись и в Берлин.

Работа в Ливерпуле имела для Зильбера одно существенное неудобство: она отрезала его от связи с европейскими нейтральными государствами, поскольку корреспонденция шла через Лондон. Поэтому шпион довольно часто ездил в столицу, заходил по-прежнему в здание военной цензуры и во время дружеских разговоров ловко подсовывал свои конверты в груду писем, уже пропущенных цензорами.

Другой способ пересылки информации, использованный Зильбером, был основан на том, что цензура лишь бегло просматривала или вообще оставляла без просмотра поток траурных извещений — английская армия несла большие потери на Западном фронте. Техника дела была простой. На фотографической бумаге размером с почтовую открытку Зильбер печатал, но не проявлял шпионские донесения. Потом на этой же бумаге писалось извещение о смерти кого-либо, обычно вымышленного. Бумага тщательно запечатывалась в толстый конверт с траурным ободком и подписывалась каким-либо уменьшительным именем, подчеркивавшим доверительный, личный характер письма (допустим, Полли). После этого пакет, а также небольшое письмо, в котором просили подготовить «Полли» к трагическому известию, запечатывались еще в один конверт большого формата. Цензор обычно вскрывал большой конверт, но не трогал внутреннего. Однако даже если у цензора возникли бы подозрения и он распечатал бы внутренний пакет, фотобумага была бы засвечена и тем самым уничтожены все следы шпионского донесения.

Помимо многих важных донесений политического характера Зильберу удавалось передавать массу чисто военных сведений: о формировании воинских частей, передвижении войск. Он переслал строго секретное новое издание справочника Ллойда, который был чрезвычайно необходим немецким подводным лодкам. Немецкий шпион сумел известить Берлин о постройке англичанами судов-ловушек (замаскированных под торговые суда военных кораблей).

После вступления в войну США затруднения в пересылке информации в Германию резко возросли. Зильбер попытался отправлять письма с курьерами, которых присылала немецкая разведка, но почти все они попали в руки англичан. Одним из удачных случаев была передача еще в 1915 г. корреспонденции с одной немкой, интернированной в начале войны в Англии и высланной позднее в Германию. На пограничной станции немецкий офицер потребовал от нее сообщить, не везет ли она каких-либо секретных известий. Немка получила строгую инструкцию передать сведения только в разведывательное бюро в Берлине. Она ответила отрицательно. Это спасло Зильбера, так как допрашивавший женщину офицер был в действительности английским шпионом.

Как ни ценна была сама по себе информация Зильбера, он никак не мог — да и не ставил себе такой задачи — помешать работе английской цензуры. А между тем ей, как это установил и Зильбер, удалось в годы войны не только собрать чрезвычайно важные материалы, использованные для экономического давления на нейтральные страны и стягивания петли блокады вокруг Германии, но и решить ряд других задач, в том числе и борьбы с немецким шпионажем. Здесь Зильбер мог отводить только некоторые из ударов. К тому же его информация нередко запаздывала из-за медленной доставки в Берлин и от этого теряла значительную часть своей ценности.

Из осторожности Зильбер покупал пленку и фотобумагу в разных магазинах. Чтобы усыпить недоверие хозяек квартир, он сознательно оставлял на столе билеты в театры и на концерты, пытаясь таким образом объяснить свои частые отлучки по вечерам. Один сосед все же его заподозрил, но, когда он сообщил о своих сомнениях в полицию, его вежливо выпроводили за дверь.

Несколько раз Зильберу казалось, что он раскрыт, но это неизменно было ложной тревогой. Когда разведчик считал, что его вызывают к начальству для разоблачения и ареста, ему сообщали об очередном повышении в должности. Самое сложное было избегнуть регистрации, проводившейся в связи с введением воинской повинности. При регистрации требовалась метрика, а Зильбер не мог ни представить таковую, ни получить копию со своей мнимой родины — Канады. Обстановка стала настолько серьезной, что шпион несколько раз хотел покинуть Англию, но это оказалось еще более трудным делом. Тем не менее он сумел постоянно оттягивать представление документов и благополучно проработать в военной цензуре вплоть до конца войны.

Как уже упоминалось, в самом начале войны британской контрразведке, возглавлявшейся В. Келлом, удалось ликвидировать немногочисленную и плохо законспирированную германскую шпионскую сеть. Последующие попытки засылать агентов в Англию также, как правило, не приводили к успеху и постепенно совсем сошли на нет. Однако если удавалось вылавливать реальных неприятельских лазутчиков, то, естественно, подобных успехов не удавалось достигнуть в отношении тысяч шпионов, являвшихся плодом фантазии романистов и ультрапатриотов. В годы войны известный нам Уильям Леке и другие продолжали раздувать пламя шпиономании. Газета «Тайме», например, осенью 1914 г. писала: «Немцы, видимо, превратились в расу шпионов». Нередко «охота за шпионами» приобретала гротескную форму. Так, депутат английского парламента Н. Пембертон Биллинг объявил, что немцы на протяжении 20 лет готовили мощное оружие шантажа — была составлена «черная книга», содержащая сведения о 47 тыс. гомосексуалистов, лиц, подверженных различным извращениям, причем многие из них, как указывалось, занимали и продолжают занимать высшие государственные посты. Одна из походя упомянутых Пембертоном Биллингом жриц порока, балерина М. Аллен, и режиссер ее спектаклей Д. Гейн возбудили против него дело о клевете. Суд состоялся в мае 1918 г. Вызванная по просьбе ответчика свидетельница, некая миссис Вильерс Стюарт (через несколько месяцев она была осуждена за двоемужие), пояснила, что, как ей доподлинно известно, в «черную книгу» внесены бывший премьер-министр Г. Асквит, его супруга, лорд Холдейн и даже верховный судья лорд Дарлинг, который вел процесс, не говоря уж о главном адвокате истицы Хьюме Уильямсе. Пембертон Биллинг был оправдан присяжными и встречен как герой восторженной толпой, собравшейся у здания суда…