Второй день курс гудел, обсуждая последние новости. Всего их было три. Первая – декретный отпуск всеми любимой Марины Владимировны. Вторая, не самая приятная, вытекала из первой – курс по источниковедению у них должен был вести Зотов Олег Игоревич. С неимоверным трудом сдавшие экзамен по истории средних веков студенты с тоской думали о предстоящем семестре в обществе ненавистного преподавателя.

Третьей же новостью стала Дарья Раскина, умудрившаяся летом состричь и покрасить свои длинные светло-русые волосы, и теперь щеголявшая короткой платиновой копной. На все вопросы однокурсников она отвечала лишь одно – надоело, захотелось перемен. Впрочем, цвет ей шел, выгодно оттеняя серые глаза с чертиками в глубине. А благодаря сильному загару, выглядела Даша достаточно экзотично. Впрочем, многие девушке уже сочувствовали – вряд ли Зотов простит ей смену внешности, ведь в свое время он выделял ее перед всем курсом, как образец истинно скандинавской красоты. Да и сама девушка внутренне была готова к продолжительной беседе на кафедре с патетическими восклицаниями по поводу того, как она осмелилась, заламыванием рук и страдальческим закатыванием глаз. Ну и к паре–тройке пересдач. В том, что она все-таки сдаст, Даша не сомневалась. В рамках курсовой работы она успела поработать с рядом источников, и, соответственно, ознакомиться с толстеньким учебником по предмету.

Разговоры в аудитории смолкли, как только на пороге возникла высокая фигура Зотова. Пока преподаватель шел к кафедре, Даша замерла на последней парте, стараясь скрыться за спинами однокурсников. Оглядев студентов, Олег Игоревич лишь хмыкнул «Однако» и начал лекцию. Первым делом порекомендовал студентам учебники, предупредив, что наиболее строго будет спрашивать по тем источникам, которые они используют в своих курсовых работах. Девушка облегченно вздохнула. Прошлогодней экзекуции не предвещалось. Но, с другой стороны, еще весь семестр впереди. Даша решила не загадывать наперед, и принялась внимательно записывать за преподавателем. Учебник-учебником, но часто в них не бывает того, что дается на лекции, а потом по известному закону подлости спрашивается на экзамене или зачете.

На удивление всего курса лекция оказалась довольно интересной. Олег Игоревич, чертил на доске схемы, приводил примеры различных источников, рассказывал интересные байки из жизни историков.

После занятия Даша надеялась незаметно выскользнуть из аудитории, пока наиболее дотошные из ребят осаждали преподавателя с вопросами, но не тут то было.

− Раскина, задержитесь, − голос Зотова остановил ее на самом пороге.

Со вздохом девушка вернулась и присела за первую парту.

− Можете не прятаться, Раскина, − Олег Игоревич внимательно посмотрел на Дарью. − Жаль, конечно, что вы решили столь кардинально изменить имидж, но это ваше дело. А у меня для вас есть своего рода подарок, − на парту перед девушкой лег компьютерный диск. − Мой коллега недавно выпустил монографию по вашей теме. Довольно интересное освещение проблемы. В магазинах она прилично стоит, да и разобрали, скорее всего, – тираж не больше тысячи экземпляров был. А это отсканированная версия.

− Большое спасибо, − Даша не знала, как благодарить преподавателя.

− Не стоит, Раскина. Идите, а то на следующую пару опоздаете.

Убрав диск в сумку, девушка уже выходила из аудитории, когда вслед ей донеслось:

− А натуральный цвет вам больше шел.

Даша обернулась, но преподаватель лишь махнул рукой. Решив не заострять на этом внимание, Даша побежала к лестнице – до следующей пары оставалось не более двух минут.

– Ну, что он от тебя хотел? – тут же прошептала заклятая подруга Алина, стоило Даше сесть за парту.

– Да ерунда, Аль, – отмахнулась девушка, – в очередной раз спросил, не хочу ли я у него курсовик писать. Сама понимаешь, средневековье на нашем факультете особой популярностью не пользуется.

– Да уж, будет оно пользоваться, – вздохнула та, – я по итальянскому возрождению писать хотела, но Зотова в руководители не хочется.

– Ладно тебе, подруга, – Дарья весело ей подмигнула, – ты и у Кунакова хорошо устроилась.

– Да ну тебя, – фыркнула Алина, – между прочим, Кунаков очень даже женат, да и нужен он мне. У меня с личной жизнью все полном порядке, – девушка мечтательно обратил взор к потолку.

– Что, все настолько? – ехидно поинтересовалась Даша.

– А ты себе найди кого-нибудь и сама попробуй, – Алина уже не в первый раз подначивала подругу.

– Мое от меня не исчезнет, а чисто из любопытства не хочется, – как всегда ответила Даша, а сама в очередной раз подумала про странного викинга из снов. Знать бы только, реальный то человек, или шутки разума на почве перегрузки информацией в рамках истории средневековья.

– Ну, смотри, так и будешь летом сидеть в библиотеке, вместо романтических поездок за границу.

– Так, – оживилась Дарья, – после пары жду подробного отчета о каникулах. Вы же в Японию ездили. Так что с тебя рассказ с фотографической наглядностью.

Дальнейший разговор оборвал вошедший в аудиторию преподаватель. Лекция началась.

Чашка некогда горячего кофе стояла перед мужчиной второй десяток минут. Накануне позвонила мать и предупредила, что они с отцом будут проездом в Питере. Договорились, что он встретит их с утра на вокзале, потом или они поедут к нему отдохнуть, или, если будет желание и хорошая погода, погуляют по городу, а вечером он посадит их на поезд. И ведь соскучился по родителям – последний раз был у них на новый год, вот только снова мать будет вздыхать, что он уже не мальчик, давно и прочно встал на ноги, а все один, в то время как она хочет понянчиться с внуками, пока есть силы. Отец не скажет ничего, но по его глазам будет видно, что он согласен с матерью. И не объяснишь родителям, что та, с которой хочется рука об руку пойти по жизни – является лишь в снах.

То ли дело брат – хоть и младше его на пять лет, а уже двое детей в садик ходят, оглянуться не успеет, как в школу собирать. А казалось, никакого толку от парня не будет. Школу еле дотянул, в институт даже поступать не стал, пошел в армию. Первый год вроде как отмучивался, а потом вдруг подписал контракт еще на два года. А к концу срока командование предложило отправить на обучение в академию в Москву. Там он со своей Иришкой и познакомился. Пару месяцев повстречались и расписались. Тихо, без шика. С его стороны он с родителями, с ее мама и бабушка с дедушкой. Соседи шептались, мол, обрюхатил девку, ан нет, она только через полтора года родила, сразу двоих. Женька тогда светился как самовар на солнце. Иришку на руках носил, к детям сам ночами вставал, несмотря на то, что учеба серьезная была.

Он вздохнул. Летом гостил у брата. Он в московском гарнизоне служил. Жилье, правда, в области дали. Но слухи пошли, что будут границы Москвы расширять, и у них уже городская прописка окажется. Вот вам и шалопай-недотепа. Племянники подрастают. Но папаня при всей любви в строгости держит – себя вспоминает. Впрочем, какое тогда было время, а какое теперь. Закончилась власть советов, значит, надо крутиться, как умеешь. С пеленок детям вдалбливает, что надо обязательно образование получить. Ирина посмеивается, но видно, что довольна. Вроде как о третьем задумываться начала.

Теперь вот родители, нагостившись у младшего, решили и старшего проведать. И на фоне Женьки, достижения у него скромные. Да, машина еще новая, пусть и местной сборки, квартиру двушку смог купить, не центр, конечно, да и от метро далековато, на Культуре, но что там до метро. Между двух станций, на трамвае ехать минут двадцать, а ему и того не надо – автомобиль вот он, под окнами стоит. Работа не пыльная, друзья. А все не то. Без жены и детей пустая квартира. Он и не обставлял ее толком. В одной комнате диван со шкафом, в другой стол со стулом да книжный шкаф. Много ли ему одному надо. Разве что кухня – его гордость: большая, оснащенная всевозможной техникой. Которая по большей части простаивает. Разве что чайником да печкой пользуется.

Мужчина потянулся. Взгляд упал на остывшую чашку кофе. Рука потянулась к пачке сигарет. Вот ведь привычка. С окончания института не курит, а если настроение находит, без сигареты никуда. Молча закурил, допил остывший кофе. Перед глазами снова возник силуэт хрупкой девушки с неровно обрезанными золотистыми волосами. Где искать тебя, родная, в какой стране-стороне ты живешь. Или нет тебя, а все это лишь разыгравшееся воображение.

Дана пробиралась через ярмарочное столпотворение. Накануне прибегал младший сын кузнеца и сообщил, что заказ ее готов. Но вечером Дана стояла в дозоре на стене, и зайти к нему не успевала. Ныне же следовало поторопиться, пока ее меч не попал на глаза говорливому гостю с полной калитой. Откуда Мечислав вызнал секрет ковки и закалки, было тайной. Но клинки его пользовались доброй славой не только среди воев князя полотеского. Приезжали за ними со всей Руси. Купцы ладожские, киевские, новоградские токмо что бороды друг дружке за них не выдергивали. Да и гости варяжские да урманские никаких денег не жалели.

Легкие, но в то же время прочные, мечи удобно лежали в руке. Иные вои княжие навострились двуручный клинок одной рукой держать, а в другой щит, Мечиславом окованный. Что уж тут говорить про легонькую девушку, для которой иной кинжал тяжел да неудобен был. Тут уж никаких гривен не пожалеешь.

Мечислав долго измерял Дану веревкой с узелками, помечал что-то на восковой дощечке и только потом назвал свою цену. Половину девушка уплатила сразу, вторую несла теперь.

Шел восьмой год ее службы в войске князя Всеслава. До сих пор девушке иногда казалось, будто она вот-вот откроет глаза и окажется, что привиделся ей дивный сон, а сама она находится на берегу Двины в двух десятках шагов от родного выселка. И не было ни набега урман, ни смертей, ни страшной клятвы Перуну. Но сон не заканчивался. Дана была уже десятником, и многие умудренные вои с уважением смотрели на тоненькую светленькую девушку, умело управляющуюся и с мечом, и с топориком, и с луком. А наиболее языкастых она быстро осаживала на тренировках, наставляя синяки тренировочным оружием.

Теперь-то Дана понимала, что попытка выдать себя за мальчика была обречена изначально. От зорких глаз князя и воеводы не укрылись ни неровно обрезанные волосы, ни миловидные черты лица, ни плавная походка. И лишь волей Перуна ее оставили при дружине, а не определили в семью одного из смердов али мастеровых. Уже на следующий день Лучезар повел ее в терем, где в горнице сидели князь и воевода Милорад. Они заставили ее рассказать о нападении на выселок и о ней самой. Тогда же князь распорядился учить ее отдельно – все же девчонка, а не парень. Вот и получилось, что там, где все вои брали силой, она действовала ловкостью да гибкостью. Оружие и доспех ей тоже делали наособицу – негоже девушке тяжести таскать.

Помимо ратного дела девушку обязали раз в седьмицу заниматься с дочерями князя женскими делами. Очевидно, Всеслав надеялся, что посватается к ней достойный муж, и забудет девичье сердце о мести. Но время шло, вылетели из терема княжие дочери, осели по теремам соседних князей да знатных купцов, а девушка так и оставалась в дружине. Князь не неволил. Дана стала отрадой для стареющей супруги, да и о воле Перуна забывать не следовало.

Года через четыре после начала обучения Дана начала изучать и врачевание. Для этого она свободными вечерами ходила в капище Макоши, где жрицы учили ее промывать раны, перевязывать, а после знанию трав, приготовлению отваров и другим премудростям, полезным как воину, так и простому человеку.

И все эти восемь долгих лет девушка вглядывалась в лица приезжих урман, надеясь встретить желтоглазого воина с синей бусиной в волосах. Но то ли он уже сложил голову в чужих землях, то ли не приводила его дорога в Полотеск. В первое Дана не верила – боги должны были еще свести их, ведь она столько жертв принесла Перуну, прося сохранить жизнь урманина, дабы сама девушка могла отобрать ее, как его соплеменники лишали жизни ее родичей.

С такими мыслями она дошла до кузницы Мечислава. За ранним временем вокруг было немноголюдно. Знающие люди осматривали выставленный товар под присмотром бдительных подмастерьев. Из кузницы доносился звон молота. Даже в дни торга кузнец не отходил от наковальни, поручив торговые дела старшему сыну. Средний обретался тут же, раздувая огонь в горне али удерживая массивными клещами заготовку. Младший бегал по городу с поручениями, или просто расхваливая отцовский товар. Жена с двумя дочерями справляла дела по дому. Все при деле, ибо заведено было в семье мечиславовой по работе и трапезничать.

Завидев девушку, один из подмастерьев кивнул ей в сторону кузницы. Дана порадовалась, Мечислав припрятал ее клинок подальше от любопытных глаз. Попадись он на глаза какому гостю – не оставил бы в покое. Хорош был бы подарок любому князю для подрастающего сына.

В кузне было сумрачно. Свет с трудом проникал сквозь маленькое оконце, завешенное бычьим пузырем. Огонь в горне не мог разогнать все тени. Но Мечиславу это не мешало. Уверенными ударами он превращал заготовку в новенький кинжал. Заметив девушку, кузнец лишь кивнул ей, не отвлекаясь от работы. Не зря говорят, куй железо, пока горячо. Наконец, осмотрев готовую вещь, довольно хмыкнул и бросил ее в бочку.

Отложив молот, Мечислав потянулся, потом вытащил из-за горна узкий, продолговатый предмет, замотанный в рогожку, и протянул его девушке. Откинув рогожку, Дана задержала дыхание. В деревянных ножнах с металлическими накладками покоился легкий меч. Рукоять обмотана простой кожей. Гарда закрывает руку от удара. По клинку и гарде вился тонкий узор из цветов и листьев.

− Мечислав, − выдохнула девушка, − это чудо. Я…я не могу приять. Никакого серебра не хватит, чтобы оплатить такой клинок.

− Бери, бери, − усмехнулся кузнец. – Это мне с тобой вовек не расплатится. Ни мне, ни Горазду. За детей наших тебе благодарность, − и кузнец поясно поклонился ей. Тут же глубокий поклон отвесил и его сын.

Девушка уже и забыла, как на ледоход вытащила из воды двух мальчишек, заигравшихся на реке. Мальцы не заметили, что лед пронизывали тонкие трещины, и лишь когда оказались в воде, поняли, в какую беду попали. Не окажись в этот момент на стене крома Даны, утопли бы. Но судьба не попустила. Девушка, не раздумывая, сунула ореховое копьецо стоящему рядом вою, скинула одежу и сапоги и, оставшись в легкой рубахе и штанах, прыгнула за ними в ледяную воду. Мальчишек споро отнесли в кузню к Мечиславу, а Дану княгиня увела в жарко истопленную баню. Да с седьмицу после того Лучезар, ставший заместо Милорада воеводой, не ставил ее в сторожу. Но все обошлось. Милостью Перуна и Макоши никто не расхворался. Мечислав приласкал мальцов тяжелой дланью пониже спины, а пришедший за сыном Горазд еще и добавил. Девушке же от князя была жалована серебряная гривна и пояс десятника.

Забрав из рук ошеломленной девушки ножны, кузнец пристегнул их к поясу.

− Проверь, как ходит, − велел он, − ежели что не так – на месте справлю.

Клинок легко скользил в ножнах, не застревая. Девушка поразилась, насколько точно все было сработано. Игрушечный в руках взрослого мужчины, для девушки это был достаточно длинный одноручный меч, много легче не только учебного, но и предыдущего ее короткого клинка.

− Благодарствую, Мечислав Гориславич, ­− Дана потянулась к гривне, висевшей на шее, но кузнец остановил ее.

− Это я благодарить тебя должен, Дана Завидовна, − остановил ее кузнец. – Всех богов за тебя молить буду. Пусть пошлют тебе долю легкую, удел счастливый.

Не в силах молвить что-либо в ответ, Дана поклонилась кузнецу.

− Ну, иди девонька, − подтолкнул ее тот к выходу. – Прогуляйся по торгу. Нынче много люду иноземного пришло. Вдруг да приглянется какая диковина.

− Боги в помощь, Мечислав Гориславич, − вновь поклонилась ему Дана и вышла из кузни. Чтобы тут же столкнуться с желтоглазым урманином, в рыжей косице которого чуть блестела на солнце синяя стеклянная бусина.

Дана замерла на пороге кузницы, во все глаза разглядывая воина. Высокий – на голову выше ее, хотя девушка не отличалась низким ростом, льняная рубаха не скрывала мышц на руках и груди, обветренное лицо было довольно приятным. Светло-рыжие волосы развевались на ветру. И лишь одна прядь заплетена в хитрую косицу, и там блестела синяя бусинка, ее, Даны, бусинка. Желтые прищуренные глаза. Эти глаза она не забудет до самой смерти.

Мужчина бросил взгляд на девушку. Слаб полотеский князь, коли в воях у него женщины ходят. Хотя, ничего так женщина. Высока, стройна, глаза серые, взгляд острый, ресницы густые, губки как кораллы, носик курносый. Одно портило – светлые волосы обрезаны, дабы коса под шеломом не мешала. И одежа на ней мужская – кожаные штаны, льняная рубаха, кожаный жилет поверх и перевязь с мечом. Такой бы сарафан, в косу лент да колец височных, на шею бус – краса бы была. Вот только отчего взгляд такой, словно чудище увидала.

Дана не знала, сколько так простояла, если бы не отрок из корома.

– Дана Завидовна, – окликнул ее мальчишка, пытаясь одновременно отдышаться и передать послание, – вас воевода кличет. Молвит, дело срочное. Поспешать просил.

– Иду, Гладыш, – девушка обошла урманина и скрылась за поворотом.

– Дана, – прошептал мужчина, узнавая. – Данная богами. Так вот ты какая.

Небольшой островок полностью скрывался под водой в часы прилива. Во время же отлива это был плоский кусок скалы. Там ничего не росло, лишь изредка чайки опускались на него, дабы распотрошить добычу, а потом улететь, оставив рыбьи объедки волнам. Много ладей затонуло по вине неопытных рулевых, но еще больше успешно обходили его стороной.

Был отлив. На каменистом пятачке суши сошлись две девушки. Если бы видел их сторонний наблюдатель, то весьма удивился, как они туда попали. Но никто их не видел, да и видеть не мог.

– Они встретились, – молвила одна, – и он признала ее.

– А она признал его, – продолжила другая.

– Один встал за его спиной.

– Перун простер над ней свою длань.

– Норны судили ее ему в жены.

– Не быть ей его женой, страшную клятву дала она.

– Да, смерть придет за ними.

– Боги затеяли свои игры.

– Леля, оберегай его на своей земле.

– Фрейя, защити ее на море.

– Не сможем мы уберечь их от гибели.

– Пусть познают любовь перед смертью.

– Пусть соединятся в новой жизни.

– Что спрядено норнами, должно исполниться.

Туман окутал островок, а когда рассеялся – на нем уже никого не было. То Фрейя и Леля, богини любви двух народов, встречались на границе подвластных им владений.