День Нептуна
С самого утра установилась ясная и жаркая погода как по заказу, потому что на этот день был назначен праздник — День Нептуна. После линейки мы с Вовкой раздобыли несколько пластиковых бутылок из-под напитков и наполнили их водой. Затем мы спрятали их под кровать и пошли на улицу выбирать своих потенциальных жертв.
— Сначала обольем девчонок, — размечтался Вовка, — а потом пацанов. Адиля первым, Андрея вторым…
— А из девчонок кого? — спросил я.
— Ну, Айгеримку в первую очередь за тот тазик на мою голову, когда мы ходили мазать, потом Дину твою…
— Чего?
— Ладно, ладно, я пошутил.
— Давай обольем Светку, — предложил я, — она самая вредная.
— Точно. Потом Жанку за то, что вылила компот мне в кашу.
— Так ты же первый ей пластмассовую муху в суп бросил.
— Но муха-то пластмассовая была, а компот в каше настоящий. Потом Шмарову за то, что свои наушники мне не давала.
— Рафика надо облить, он холодной воды боится, — сказал я.
— Ага, и его тоже. Искандера за то, что заплевал меня всего, когда я его свечкой пугал…
Тут Вовка не закончил, потому что из-за угла корпуса выскочили прятавшиеся там девчонки и начали поливать нас водой из своих бутылок. От неожиданности мы замешкались и пока удирали, нас изрядно намочили. Вовка ругался, на чем свет стоит:
— Ну, все! Ну, все! Кранты им пришел. Всех утоплю. Не успели из палаты выйти. Олжик, пошли за бутылками!
— Пошли.
Мы перебежками, под грохот взрывов и свист пуль уже начавшейся водяной войны, добрались до своего военного склада, достали свое оружие, раскрасили фломастерами и маркерами лица, чтобы испугать противника и вышли на тропу войны. Кругом носились с бутылками враги, выпуская по нам трассирующие очереди и кидаясь полиэтиленовыми пакетами с водой. Однако, мы в долгу не оставались и беспощадно уничтожали бегущие цели, кого раня, а кого заливая насмерть. Девчонки визжали, пацаны орали, а Султан Алмазович ходил мокрый, облитый Динарой Кудайбергеновной.
Мы с Вовкой непрестанно пополняли боеприпасы, бегая к крану с водой и гонялись за очередной жертвой. Айгеримку мы загнали в угол и, несмотря на ее уговоры и дикий визг, вылили на нее четыре литра. Жанку мы настигли у беседки и начали мучить короткими очередями, когда к нам в тыл пробрались Светка с Макаровой Кристиной и предательски расстреляли в спину. Убегая от них, Вовка споткнулся и покатился по траве, но и раненый, продолжал отбиваться от девчонок, разбрызгивая вокруг последнюю воду. Затем мы спрятались в туалете и, дождавшись когда кто-нибудь проходил мимо, резко открывали дверь пинком и поливали несчастного, выжимая все из своих орудий.
После того как Динара Кудайбергеновна нас оттуда выгнала, мы наделали множество бомб, наполняя полиэтиленовые мешки водой. Наполнив мешок, мы его закручивали, прижимали верхушку пальцами и, выбрав цель для бомбардировки, кидали. Мешок в полете не проливался и, пролетев расстояние до цели, взрывался брызгами прямо на голове противника. Но враги тоже не спали и подстерегали нас на каждом углу и в самых неожиданных местах. Каждую минуту ледяная вода лилась на нас справа и слева, спереди и сзади, снизу и сверху. У кого кончалась вода, кидался пустыми бутылками. Когда мы обнаружили, что все куда-то разбежались, мы с Вовкой принялись поливать друг друга.
Спустя час вокруг нельзя было найти человека в сухой одежде. Все ходили мокрые как курицы. Одежда промокла насквозь, до трусов. Повсюду валялись пустые пластиковые бутылки. Везде была вода. На полу в корпусе были огромные лужи. Крыльцо было мокрое как после дождя. Даже постель на кроватях была — хоть выжимай. В общем, хорошо повеселились.
В час нас позвали обедать. Давали свекольный суп и котлеты с рисом. Вовка, с еще мокрой головой, ел как бездомный Шарик после двух лет голодовки, размахивал руками, разговаривал со мной и, естественно, в конце концов поперхнулся компотом.
— Ты ешь помедленнее, — сказал я ему, стуча кулаком по спине, — а то твоя Ленка вдовой останется.
— Нет, сегодня мне никак помирать нельзя, — сказал он откашлявшись.
— А что?
— Хочу ее сегодня пригласить потанцевать.
— Ты уже неделю приглашаешь, все подойти боишься, будто она лягается.
— Ну не могу же я просто так подвалить к ней и ни с того ни с сего брякнуть: «Разрешите с вами подрыгаться!»
— А почему бы и нет? — спросил я.
— Нет, надо сначала поближе познакомиться, посидеть, покашлять о том, о сем…
— А ты подойди и спроси у нее что-нибудь.
— Что?
— Ну, не знаю. Ты же умный, придумай.
— Типа: «Как вы думаете, влияют ли магнитные и гравитационные силы отдаленных звезд на испускаемый ими свет и, тем самым, на эффект Допплера?»
— Ага. А она скажет: «Пойди, умойся». Лучше спроси, нравится ли ей, например, Леди Гага.
— Или Филипп Киркоров
— Нет, народные напевы Камбоджи.
— Нет, лучше Лев Металлещенко и группа «Сатан Бойз».
— Нет, Иосиф Rapzone и группа «Дударбас».
— Нет, Алена Апчхина.
— Будь здоров.
— Спасибо…
Праздник Нептуна проводился у бассейна. Все отряды окружили его с трех сторон, а четвертую оставили свободной, чтобы показывать свои сценки, приготовленные специально на этот день. Умные люди пришли в одних плавках и купальниках, так как знали, что будет в конце праздника. Половина пацанов и девчонок была в одежде и обуви.
Первым разыгрывал сценку четвертый отряд.
После того, как все закончили выступать, появился бог морей и океанов — Нептун. Все, конечно, узнали в нем нашего физрука Александра Ивановича. Выглядел он очень грозно: борода из мочалки, бумажная корона, выкрашенная в желтый цвет, трезубец, оказавшийся простыми вилами, украшенными ленточками.
— Здравствуйте, мыши сухопутные! — заревел он басом. — Отгадайте, кто я?
— Кощей Бессмертный! — выкрикнул кто-то.
— Чебурашка!
— DJ Моченый!
— Нет, — заревел Нептун еще громче, — я повелитель всех морей и океанов, владыка царства морского, кораблей губитель, штормов и бурь родитель, всемогущий бог Нептун!
— Здрасьте!
— Здравствуйте, здравствуйте, дети, — продолжал грозный бог, стуча вилами об землю. — Сегодня мой день — День Нептуна. А так как я морской бог, то все сегодня должно быть мокрым: и люди, и звери, и земля, и небо. Надеюсь, вы с утра уже облились?
— Да!
— Очень хорошо. Просто прекрасно. Люблю, когда везде вода. Вы знаете, ребята, я, конечно, очень богат. Есть у меня и золото, и алмазы, и жемчуг в раковинах. И есть также призы для тех, кто победит в сегодняшних морских соревнованиях, которые я хочу устроить. Хотите поучаствовать?
— Да!
— Ну просто замечательно. Чудненько. — Нептун поправил съехавшую набок бороду из мочалки и продолжал. — Первое состязание — заплыв. Нужно будет проплыть до конца бассейна, дотронуться рукой до борта и вернуться. Кто первый, тот победил.
— Я поплыву за наш отряд, — тут же встрял Вовка, — я ходил на плавание, когда был молодой.
— Ты вообще плавать умеешь? — засомневался я.
— Конечно. Я могу километр даже проплыть.
— Ну, давай, покажи класс.
Мы подождали, пока закончат соревноваться младшие отряды, затем на старт вышел Вовка и встал рядом со своими соперниками из других старших отрядов. Он был самый тощий из всех и самый самоуверенный. Александр Иванович дунул в свисток, и заплыв начался. Все разом бросились в воду, подняв кучу брызг. Вовка упал в бассейн как хорошая атомная бомба и бешено замахал руками и ногами. Это, однако, не принесло ощутимой пользы, и другие пловцы быстро ушли вперед, намного обогнав его. Вовка старался изо всех сил, колотил воду как сумасшедший — его самого не было видно сквозь пену и брызги, которые он поднял. Но, к сожалению, скорости это не прибавило, и когда он добрался только до половины бассейна, остальные уже финишировали.
— Вовка, вылезай! — крикнул я. — Все уже!
Он перестал барахтаться и, увидев, что остался один в бассейне, ужасно смутился, быстро вылез и куда-то незаметно скрылся. Видимо, ему было очень стыдно, что он так хвалился вначале, а пришел последним. Я хотел было пойти за ним, но тут Динара Кудайбергеновна поймала меня за руку и сказала:
— Олжас, ты умеешь нырять?
— Э… ну да. Вообще умею…
— Тогда пошли, будешь участвовать в следующем соревновании.
— Динара Кудайбергеновна, я… это самое, не очень…
Но она уже волокла меня сквозь толпу. Тем временем Александр Иванович — Нептун объявлял второй конкурс:
— …И надо продержаться под водой как можно дольше. Кто вынырнет последним, тот и выиграл. Участники, становись!
Я встал в ряд с другими водолазами-ныряльщиками.
— Вдохнули, марш!
Мы все попрыгали в бассейн и замерли под водой. Я держался стойко секунд пятнадцать, но тут пацанчик из другого отряда, на которого я случайно взглянул, раскинул руки и ноги, скривил рот и задергал головой. Я от смеха выпустил весь воздух, чуть не захлебнулся, и мне пришлось вынырнуть.
— Вот один не выдержал, — сказал Нептун, — вылезай.
— Меня там насмешили, — попытался я оправдаться.
— Нет, нет, все. Проиграл, так проиграл.
Я вылез, ругая того пацана про себя. Пусть только выйдет из бассейна, рожа косая.
Борода из мочалки продолжала свои конкурсы: кто дальше проплывет под водой, нырнув с бортика; кто дальше прыгнет, разбежавшись, с бортика в воду; догонялки, перетягивание каната (тоже в воде) и т. д. и т. п. наконец, игрища закончились, мокрые участники соревнований получили призы: первое место — ласты, второе место — очки для подводного плавания, третье место — ручки с надписью «Лагерь Алмалыбак», остальным — конфеты.
— А теперь, дорогие мои сухопутные кролики, — объявил Нептун, грохнув вилами, — начинается самое интересное. Некоторые из вас уже прошли церемонию Посвящения в Морские Волки — я имею в виду участников соревнований. А некоторые так и остались несчастными козявками, страдающими тяжелой формой аквафобии. Не бывать этому! Посвятим всех и каждого! Сталкивайте всех в воду!
Тут началось такое, что потом вспоминали дня два. Всех, кто был в одежде, — даже вожатых, — стали сталкивать, пихать, бросать, взяв за руки и за ноги, в бассейн. Кругом разносились визг и крики: «А-а-а! Не трогайте! Не надо, ну, пожалуйста! И-и-и!», и плеск и шум воды от падающих в нее несчастных. Некоторые жертвы пытались убежать, но их догоняли, хватали за руки и волокли к бассейну, несмотря на то, что те орали как резаные и упирались ногами. Потом — раз, два, ба-бах! И человек плывет по водной глади, наслаждаясь ощущением мокрой одежды, прилипшей к телу.
Я тоже окунал всех подряд, и уже пятеро полетели в бассейн при моем скромном участии, когда я вдруг увидел, что какая-то безобразная мымра из пятого отряда толкнула в спину мою Дину. Дина, взмахнув руками, упала в воду прямо в одежде, причем туда, где было очень глубоко. Я тут же, без секундного промедления, бросился в воду на глазах у всех, подплыл к Дине, обхватил ее за талию и начал тащить на мелкое место. Я очень испугался, что она захлебнется и утонет. Я не знал, умеет она плавать или нет, так что старался изо всех сил. Но тут, чудом вырванная из липких рук смерти Дина, вместо того, чтобы со слезами на глазах обнять своего спасителя и горячо шептать слова благодарности, начала активно брыкаться, толкаться и больно бить по голове.
— Ты что, придурок, что ли?! — крикнула она, выплевывая воду. — Что ты меня хватаешь, идиот!
— Я ду-думал, что ты это… ну, тонешь, типа…
— И утонула бы, дурак, если б не вырвалась! — Дина повернулась и пошла по дну, разгребая воду руками. Когда она дошла до того места, куда ее столкнули, я увидел, что вода доходила ей всего лишь до подмышек. Значит зря испугался. Вот идиот! Размечтался косолапый, что она от радости на шею тебе бросится и с ходу в любви признается. Вот дурак. Осел безмозглый. Хорошо хоть в общей суматохе никто особо и внимания не обратил на мой позор. Прыгнул как слон в кастрюлю, а там воды по пояс. Как я это не запомнил, когда в соревнованиях участвовал? И теперь, вместо того чтобы понравиться ей, я ее разозлил и выставил себя дураком. Ну, вот и все. Потеряна девчонка для меня — навсегда. Я впал в жестокую депрессию, мне никого не хотелось видеть. Даже Вовку. Только что светило солнце, пели птицы, прикалывались люди, улыбались собаки. Теперь же солнце взорвалось и превратилось в красного карлика, птицы охрипли и застрелились, люди доприкалывались и вымерли, а собаки завыли на кровавую луну. Лагерь лежал в развалинах и дымился. Вот что делают с людьми девчонки.
Я дотащился до ближайшей скамейки и, как был в одних плавках, так и сел. Я снова и снова прокручивал в голове видеозапись своего облома в замедленном режиме. Все ниже и ниже опускалась моя голова. Что мне было делать? Пойти извиниться? Типа, я из лучших побуждений? Или плюнуть на все и забыть? Отказаться или…
— Слышь, Олжас…
Я поднял голову. Передо мной стояла Дина. У-ух. Сердце у меня провалилось куда-то в желудок и захлебнулось адреналином. Она уже успела переодеться и стояла, глядя почему-то в землю и ломая пальцы. Я от волнения покраснел, побледнел и позеленел как хамелеон из мозамбикских лесов.
— Слышь, Олжик. Ты это самое… как его… Не обижайся, ладно? Я не хотела тебя бить. В смысле я не сразу сообразила, что это ты.
— Да все нормально…
— Ты сам представь: тебя внезапно, в одежде, скидывают в воду — само по себе неприятно. — Дина улыбнулась, и я чуть не потерял сознание. — А потом тебя тут же кто-то хватает, куда-то тащит — я, в самом деле, чуть не утонула, когда ты меня схватил!
— Извини.
— Я думаю: «Сейчас вылезу и как дам оторваться тому козлу, который меня держит!» я была злая как не знаю кто. Думала, прибью или калекой сделаю. А потом я вылезла и думаю: «Чего это я на него так наорала?» Да и девчонки, которые видели, — тут Дина присела рядом со мной, — говорят, что ты так смело всех растолкал и бросился меня спасать. Говорят: «Он благородный поступок совершил, а ты его по башке лупишь».
— Да мне не больно было, — улыбнулся я.
— Правда?
— Ага.
— Ну, тогда все о'кей.
Мы помолчали с минуту. Я набрался смелости, поглубже вдохнул и сказал:
— Кстати, ты идешь сегодня на дискотеку?
— Иду.
— Хочешь, вместе потанцуем?
— Хочу.
Мы еще посидели молча, потом Дина сказала «до вечера» и ушла. Я сидел и не мог поверить, что все обошлось. Не только обошлось, но еще я ее пригласил на дискач, и она согласилась! Классно! Как хорошо! Мир вокруг восстал из пепла и руин, птички снова запели, люди ожили, и все стало хорошо. Я вскочил со скамейки и побежал переодеваться в корпус. В нашей палате я нашел Вовку, который сидел на кровати, уставившись в пол.
— Эй, морда твоя сушеная, — я хлопнул его по плечу, — чего грустишь, человек-амфибия?
— Отвянь, старуха, я в печали, — отозвался Вовка загробным голосом.
— Да ладно, забудь. Ты круто плыл, красавчик. Лучше меня послушай.
— Изыйди, исчадие ада, — завывал он.
— Прикинь, я Динку потанцевать пригласил.
— Нет повести печальнее на свете…
— И она согласилась, прикинь!
— Да ну, — ожил Вовка и посмотрел на меня. — Она, небось, башкой ударилась?
— Ты заткнись и послушай.
Тут я рассказал ему подробно о том, что произошло. Как ее столкнули в воду, как я ринулся ее спасать, как она обиделась и как потом пришла извиняться, и как я ее пригласил потанцевать. Вовка смеялся до слез, до боли в животе, потом вдруг стал серьезным и сказал:
— Врешь ты все.
— Да правда, клян даю, Вовка, что не гоню.
— Ладно, ладно, верю. — Вовка посидел минут пять ничего, не говоря, потом тяжело вздохнул и сказал:
— Везет тебе, придурку. Мне бы это… Ленку тоже… Пригласить. Или поговорить хотя бы. Не могу без нее жить, Олжик. Я, кажется, влюбился по самые гланды.
— Ну, пойди и пригласи, это не трудно. Я же смог.
— «Подойди, подойди!» Запарил! Мы уже говорили об этом. Ну не могу я, не могу. Ну что я ей скажу? «Hey, babe, chill out, babe! Не грузись, не зависай, я не чайник, я Hi-Fi! Кликай на меня на сайте tvoyblinchik.kz.»
— Ну не знаю. Надо что-нибудь придумать.
Мы сели и стали думать. Вовка начал пинать ногой кровать — это у него мыслительный процесс идет. Вдруг он вскочил:
— Есть! Есть! Придумал!
— Что придумал?
— Сегодня же День Нептуна, так?
— Так.
— Мы этим и воспользуемся.
— Мы?
— Да, это надо делать вдвоем.
— О, блин. Я чувствую, что опять попал.
— Ничего трудного, — сказал Вовка, — слушай сюды. Сегодня День Нептуна — все обливаются.
— С меня хватит обливаний.
— Не перебивай. Слушай дальше. Ты берешь ведро, наполняешь водой. Потом находишь Ленку и выливаешь ведро на нее.
— Меня убьют, это точно.
— Дальше, — продолжал Вовка, — ты убегаешь. Я в это время прячусь где-нибудь за углом корпуса. Когда ты пробегаешь мимо, я выскакиваю из засады, валю тебя и начинаю…
— Бить по морде.
— Правильно. Ты, получив немало по всем частям тела, вырываешься и смываешься.
— Твоя Лена все это видит, задыхается от любви и кидается тебя целовать.
— Шаришь, дебил. Ну, как тебе идея?
— Только ты мог придумать такой садистский способ привлечь девчонку, — сказал я.
— Не бойся, от холодной воды еще никто не умирал.
— Я не про нее говорю, про себя.
— Ты тоже не умрешь.
— Надеюсь.
Договорившись обо всем в деталях, мы приступили к нашей операции. Я нашел пустое ведро, которое использовалось для мытья полов, наполнил холодной водой чуть больше половины, сел на скамейку у крыльца и стал ждать, пока выйдет Ленка. Вовка спрятался за углом корпуса, готовый напасть и уничтожить цель (то есть меня).
Я сидел и ждал, а Ленка все не выходила. В конце концов, я запарился ждать и хотел уже идти к Вовке, когда в коридоре показалась моя жертва. Я выждал, пока она выйдет на крыльцо и, быстро схватив ведро, сильно размахнулся. Но тут случилось то, чего я совсем не ожидал. Ленка, показав молниеносную реакцию, увернулась, и я со всего размаху вылил все ведро на Динару Кудайбергеновну, которая, оказывается, шла за ней. Наша вожатая от неожиданности охнула и застыла на месте. Я от ужаса выронил ведро — оно загремело и покатилось — а сам вчистил со всех ног, куда глаза глядят. В это время Вовка, дурак, думая, что я облил кого надо, выскочил как опасный психбольной из-за угла и напал на меня. Я начал яростно отбиваться, так как, естественно, хотел смыться подальше и побыстрее. Но Вовка, вцепившись в меня как клещ, начал бить меня куда попало и орать:
— Ах ты, козел! На тебе, на тебе, за нее, за нее! На кого лапу поднял!
Я пытался сказать ему, что я облил не Ленку, но он меня не слушал и все орал всякую чушь. Наконец, я вырвался и убежал. Через минут двадцать он нашел меня и прямо-таки подлетел, порхая крылышками и сияя от счастья:
— Ну, как, круто я тебя замочил?
— Базару нет, красавчик, круче не бывает, — огрызнулся я.
— Ты чего, Олжик? Вроде бы все нормально вышло.
— Да, только я не Ленку облил.
— Как не Ленку? — не понял Вовка. — А кого?
— Динару Кудайбергеновну.
— Вот это да! — Вовка чуть не упал. — У тебя что, мозги сварились? Зачем ты вожатую облил, овца чиканутая? Я же тебе сказал…
— Да она увернулась, дура лохматая, увернулась! А сзади Динара Кудайбергеновна шла. И я ее с ног до головы…
— Во, блин, попали. Ну встряли, так встряли. Нас завтра на линейке расстреляют.
— Не расстреляют, — сказал я, — мы деньги заплатили за проживание.
— Расстреляют и деньги сэкономят. А ты, идиот, куда смотрел, когда воду лил? Брюхо с ножками.
— Ладно, успокойся. Главное — Ленка видела, что ты за нее ломанулся. Оценит.
— Посмотрим, — сказал Вовка. — Но тебе лучше не показываться на глаза им обеим.
— Это точно.
Я весь день до вечера как мог скрывался от Динары Кудайбергеновны. Ленка-то ладно. Ничего не сделает. А вожатой я боялся.
В конце концов, она меня все равно нашла. Когда она подходила ко мне, я весь съежился, но она не дала мне даже подзатыльника. Зато я получил наряд: весь следующий день я должен был мыть полы в корпусе и накрывать на стол в столовой. Лучше бы она меня побила.
Через некоторое время прибежал Вовка, весь какой-то взбудораженный, и потащил меня в сторону.
— Чего ты? — спросил я.
— Меня тоже пригласила! — захлебывался он.
— Кто?
— Ленка!
— Куда пригласила?
— Танцевать, прикинь!
— Да ну? Как это она? — удивился я.
— Стою я возле столовой, думаю — что бы еще такое придумать, чтобы к ней подойти и поговорить, смотрю — она сама ко мне идет. Я думаю — галлюцинация у меня уже на этой почве. Короче, подходит она ко мне и говорит, типа я все видела, и девчонки все видели как ты за Динару Кудайбергеновну, прикинь, вступился и Утепову по мозгам надавал. Я, типа, восхищена твоим поступком и тому подобная лабуда. Я молчу. Она дальше базарит. Ты, говорит, не против потанцевать со мной вместе? Я как глухонемой начал мычать чего-то, ни слова не мог сказать. Она и говорит: «Ну, жду тебя на дискотеке.» И смылась.
— Дай пять!
— На!
Мы ударили по рукам. Я был очень рад за Вовку, а он еще больше был рад за себя. Мы оба чуть не прыгали от счастья.
Ровно в десять мы уже сидели в зале, где готовилась дискотека. Ди-джей открыл свой ноутбук, и колонки загрохотали. Начали подтягиваться любители подрыгаться, и уже весь зал был полон, а наших девчонок все не было.
— Ни той, ни другой, — прокричал мне в ухо Вовка.
— Смотри в оба, — сказал я в ответ.
Через минуту он заорал опять:
— Вот они!
— Где?
— Да вон, в том кругу танцуют, видишь?
— Вижу, ага.
— Пойдем, приклеимся рядом.
Мы присоединились к их кругу и стали танцевать, ожидая, когда поставят какой-нибудь медляк. Триста ватт долбили стены; сердце, почки, желудок и другие органы бились в такт ритму какого-то сумасшедшего хип-хопа, а я иногда бросал взгляд в сторону Дины. Она иногда тоже смотрела на меня своими умопомрачительно красивыми глазами, и когда наши взгляды встречались, у меня кружилась голова, сердце останавливалось, и организм переходил на аварийное питание.
Тут музыка замолкла — ди-джей, видимо, выбирал композицию. Мы с Вовкой пошли и сели пока на скамейку. Через минуту заиграла музыка. Наконец, поставили медленную песню. Вовка не растерялся и рванул к своей Ленке. Я почему-то замешкался, и пока я думал, какой-то хмырь подошел к Дине, намереваясь пригласить ее потанцевать. Я сидел как прикованный вместо того чтобы пойти и отогнать типуса. Я просто сидел и смотрел: что будет? Тот что-то говорил Дине, а она мотала головой, отталкивала его руками и все смотрела по сторонам, ища кого-то. Меня вдруг как током шибануло: она меня ждет! Я вскочил и почти побежал к ним. Дина, увидев меня, протянула руки и обняла меня за шею. Хмырь уставился в пол и не отходил.
— Отсыхай, морда, свободен, — сказал я ему, и он отвалил.
— Спасибо, солнышко, — шепнула мне Дина, а я принялся щипать себя за руку — может, я сплю?
У Вовки тоже было все в порядке: они с Ленкой танцевали рядом. Вовка переваливался с ноги на ногу, причем ноги у него не гнулись. Для меня все пролетело за одну секунду — так было хорошо.
После дискотеки мы вчетвером укрылись в яблоневом саду и бродили там до двух часов ночи. Тогда я в первый раз в жизни поцеловал девушку.
Как мы рассказывали страшные истории
Дискотека уже закончилась, все расходились по корпусам, кроме некоторых влюбленных парочек, скрывающихся от вожатых после отбоя в самых темных кушарах лагеря «Алмалыбак». Наши вожатые тоже умчались на поиски неизвестно куда пропавшей Айнур, обшаривая всю территорию. Впрочем, куда она пропадала, было известно: она гуляла со своим парнем из пятого отряда.
Мы с пацанами, пока не было вожатых, сели на скамейку возле корпуса и начали обсуждать всякие фильмы, начиная с «Трансформеров» и кончая «Звездными Войнами».
— Самый клевый фильм — это «Снеговик — убийца», — сказал Искандер. — Там снеговик стоит-стоит в огороде, а потом, когда кто-нибудь к нему подходит, душит или в живот ножом…
— Ты бы еще рассказал про пьяного Деда Мороза, который убивает из-за угла ударом мешка по башке…
— Что сидим?! — вдруг раздалось из-за кустов. — Быстро в палату! И чтобы до утра было тихо, как на кладбище.
Это наш Султан Алмазович вернулся из разведки, ведя под конвоем дезертира — Айнуру.
Нас, естественно, как ветром сдуло. При секундном промедлении любого ждало любимое наказание Султана Алмазовича: «Упор лежа принять!»
Мы мигом разделись и улеглись. Никто из покойников не скрипел костями и не стучал по крышке.
Как только Султан Алмазович ушел, все ожили, заговорили и загремели носками.
— Прикинь, сейчас тебя бы Джокер за горло — а — а — а! — сказал Андрей и начал в шутку душить Искандера.
— У нас в Казахстане Джокер не водится, — заявил Адиль.
— А кто водится?
— Его родственник — Жокырбай.
Мы все засмеялись удачной шутке Адиля, а Азиз сказал:
— Вот кто точно может к нам прийти, так это Дикий Вожатый.
— Что за Дикий Вожатый?
— Султан Алмазович, что ли?
— Нет, — сказал Азиз, — про Дикого Вожатого есть целая история. Хотите, расскажу?
— О, давай, давай, — загалдели все, — рассказывай.
Установилась полная тишина, и Азиз начал свой жуткий рассказ:
— Ну, это случилось давно, лет пятнадцать—двадцать назад. Короче, в одном лагере (тогда они назывались пионерскими) отдыхали дети, и был у них вожатый — мужик лет тридцати где—то. Ну, он нормальный был, как все, ходил вместе со всеми, водил свой отряд в походы, играл с ними и так далее. Он всем нравился, на детей не орал, как некоторые, а понимал их. В общем, хороший был мужик.
Однажды ему надо было сходить куда—то, то ли в соседний лагерь, то ли в деревню, не знаю. Короче, у него там дело было какое—то. А дорога шла через горы, так как лагерь находился у подножия гор. А горы были все заросшие лесом. Ну и вот. Пошел этот вожатый, уже под вечер, через этот лес в горах. С собой он ничего не взял, так как думал, что быстро дойдет до места. Ни еды не взял, ни компаса, ни оружия — ничего.
Была уже ночь, когда он понял, что заблудился. Вокруг вообще ничего не было видно: ни огней, ни лагеря, ни деревни. Один лес только. Ну, он не испугался, решил, что переночует там, а утром найдет дорогу.
Но на следующее утро он тоже не смог выбраться из леса и весь день опять лазил по горам. Несколько дней он так бродил, искал дорогу, кричал: «Люди! Люди!» Но все было бесполезно. Через месяц у него уже выросли здоровые когти, он стал охотиться на всяких там белок и ел их сырыми. Через год он весь оброс шерстью, ходил скорчившись и к этому времени сошел с ума окончательно. В общем, стал диким. Вид у него был очень страшный: красные выпученные глаза, кривые когти, черная густая шерсть, острые клыки, рычание вместо голоса, а на шее — красный пионерский галстук…
— Азиз, — позвал дрожащим голосом Искандер, — а какого он был роста?
— Два метра. Не перебивай. В общем, ходил Дикий Вожатый по лесу и по горам года два, жрал все, что ни попадется, пока в один прекрасный день, — то есть ночь, — не вышел на тот самый лагерь, откуда он когда-то ушел…
— А в лагере кто-нибудь был? — опять спросил Искандер. Голос у него срывался от волнения.
— Да заткнись ты, — крикнул со своей койки Адиль. — Слушай дальше, узнаешь.
— В лагере в это время было полно народу, — продолжал Азиз, — так как было лето, и был лагерный сезон. Дикий Вожатый осторожно подошел к освещенным окнам корпусов и стал заглядывать внутрь. И тут в его больную голову пришла мысль сожрать кого-нибудь из детей. К тому же он неделю ничего не ел, и желтые слюни капали на землю…
— Пацаны, а вдруг он из нашего лагеря?… — начал было Искандер, но в него кинули ботинок, и он замолк, укрывшись одеялом с головой.
— Ну и вот. Заходить внутрь Дикий Вожатый побоялся и решил дождаться, пока все уснут и выключат свет. Когда все уснули, этот волосатый урод начал потихоньку стучаться в окно. Один пацанчик проснулся от стука и подошел к окну посмотреть — кто стучится. Тут людоед камнем разбил стекло, запрыгнул внутрь, схватил пацанчика и смылся… С тех пор он ходит по горам от лагеря к лагерю и ворует детей, врываясь со страшным криком в палату…
Пока Азиз заканчивал свой рассказ, Вовка, который лежал справа от кровати Искандера, осторожно встал, стараясь не шуметь, и на цыпочках подкрался к Искандеру, одев на голову длинноволосый женский парик, который мы использовали в разных сценках и мероприятиях. Подойдя к укрывшемуся с головой Искандеру, Вовка постучал по спинке кровати. Тот откинул одеяло, а Вовка, раскинув руки, бешено зарычал. Искандер издал такой ужасный и дикий вопль, что мы подумали — у него разрыв сердца случился. Затем он вскочил на ноги и побежал от Вовки, прыгая по кроватям, наступая кому на живот, кому на голову, кому на лицо, а кому еще куда. Никогда не видел, чтобы человеческое существо так быстро двигалось. Искандер махал руками, орал и опрокидывал тумбочки. Мы погибали со смеху и под ногами скачущего Искандера. Витька-гитарист от смеха ударился головой об железную стойку кровати, а Адиль вообще упал на пол и лежал там, дрыгаясь и хватаясь руками за живот.
— Го-го-го, — надрывался и Вовка, перегнувшись пополам, — Дикий Вожатый, а-а-а, не могу!
— Вы успокоитесь там или нет?!! — раздался вдруг по корпусу голос Динары Кудайбергеновны. — Ну-ка спать! А не то сама приду и лично каждого спать уложу!
Мы затихли и перешли на шепот.
— А я знаю историю про три свечи, — объявил Егор.
— Что за три свечи?
— А она такая же страшная? — опять заволновался Искандер.
— Еще страшнее, — сказал Егор.
— Тогда не рассказывай…
— Слышь, Искандер, — сказал Гоша, — если хочешь прогнать нечистую силу: вампиров, привидений или мертвецов всяких, надо на них плюнуть три раза и крикнуть: «Уйди, сгинь, адова отрыжка!»
— Давай Егор, начинай рассказывать.
— Короче, жил на свете один пацанчик лет восьми, а в его дворе жили три сестры, которых он часто доставал: дергал за косички, отбирал игрушки, песком кидался. И говорили, что у тех девчонок мать была ведьмой. Но в это, конечно, мало кто верил. А пацанчик продолжал обижать сестер, и они каждый раз приходили домой зареванные.
Однажды пацанчик лег спать. Дело было летом, и он открыл окно, чтобы было не жарко. Он долго ворочался, не мог уснуть, а когда, наконец, уснул, ему приснилось, будто ведьма, узнав, что он обижает ее дочерей, хочет поджечь его, но спички отчего-то не зажигаются. И ведьма смотрит на него злыми глазами, молча улыбается и все чиркает спичками. Пацанчик от страха проснулся. Вокруг все было тихо. Он опять уснул, и опять ведьма пыталась разжечь костер. Он снова проснулся в холодном поту, но все было спокойно. Пацан в третий раз уснул, но на этот раз во сне ничего не видел. Но через некоторое время что-то его заставило проснуться. И когда он открыл глаза, то увидел перед собой, над спинкой кровати, три горящие свечи. Они висели в воздухе и двигались вправо и влево. Та, что по середине, была выше остальных, две другие поменьше. Пацанчик от страха не мог пошевелиться и лежал как прикованный. Тут свечи медленно— медленно двинулись к нему и стали капать воском прямо на лицо. Капли падали и прожигали череп пацанчика насквозь…
— О-о-о, — завыл Искандер от страха.
В это время Вовка уже подползал к его кровати и, бесшумно чиркнув спичкой, зажег свечу, которую он привез из дома. Затем он потихоньку стал высовывать ее из-под кровати.
— Искандер, смотри, смотри, что рядом с тобой висит! — как бы испуганным голосом крикнул Гоша. Искандер откинул одеяло и, увидев свечу, опять жутко перепугался и стал плеваться и кричать:
— Уйди, сгинь, отрыжка, уйди, уйди!
Мы опять умирали со смеху, а Искандер, увидев, что это опять Вовкины приколы, принялся гоняться за ним, чтобы дать пинка. Наконец, он догнал Вовку, пнул и успокоился.
— А про сумасшедшего гномика слышали историю? — спросил Гоша.
— Не надо больше, — заныл Искандер, — не рассказывай.
— Мы больше не будем пугать, — пообещал Вовка.
— Давай, Гошка, валяй.
— В одном доме жила семья. Дом был очень старый — ему, наверное, было лет двести, а может быть и больше. Все в нем разваливалось, крыша протекала. И семья эта решила купить новый дом, а этот сдать под снос, так как на этом месте хотели построить большой супермаркет. И стали жильцы, естественно, собираться, упаковывать вещи, чтобы переехать, когда однажды утром они обнаружили что-то необычное. На деревянной стене дома было написано углем: «Не уезжайте! А не то вам будет плохо!» Ну, люди, конечно, не обратили внимания на это. Подумали, что кто-нибудь из местных щеглов хулиганит. И уехали. Скоро приехала бригада и за пять минут весь дом снесла к чертовой матери.
А оказывается, в этом доме жил домовой. И было над домовым проклятие: «Ты будешь жив до тех пор, пока этот дом стоит!» Домовой, конечно, умирать не хотел, поэтому он и пытался напугать хозяев и оставить их жить в том доме. А когда они все-таки уехали, он разозлился страшно. Вдобавок ко всему, когда рушили дом, домовому по чайнику треснула здоровая балка, и у него децл сдвиг по фазе случился. Он сам себе дал кликуху «Долбанутый Домовой» и пошел по свету искать ту семью, чтобы отомстить, хотя проклятье и не сработало. Видимо, срок годности истек.
Сам он был маленький, сантиметров шестьдесят, борода до пола, на ногах китайские трико, на голове стоячий носок. И решил домовой заходить в каждый дом и душить всех, кто там живет. Идиот же. Обычно он делал так: сначала ходит—бродит вокруг дома, пыхтит, что-то бормочет, иногда веткой в окно постучит, чтобы напугать. Потом, когда все в доме уже описались от страха, он резко открывает входную дверь, трясет головой как током прибитый и сумасшедшим голосом кричит: «А-а-а! Не спите?!!» Потом бросается на шею и душит своим вонючим носком…
Вдруг мы очень четко услышали, что вокруг нашего корпуса кто-то ходит. Зашевелились кусты. Потом показалось, что кто-то приглушенно сопит и фыркает.
— Это он, домовой, — прошептал не на шутку перепугавшийся Адиль.
— Да гонишь, это собака, наверное, — сказал Вовка не очень уверенно.
— Собака так не топает, — сказал Андрей. — Похоже, как будто карлик ходит…
— Точно, домовой, пацаны, точно!
Послышались негромкая ругань и бормотание.
— Так, пацаны, — сказал Вовка, весь белый как простыня, — быстро возьмите что-нибудь тяжелое. Если он попытается что-нибудь сделать, кидаем прямо по стеклам. И ему по его вонючей башке.
Все медленно поднялись. Каждый взял, что первое попалось под руку: кроссовок, сумку, пустую бутылку, футбольный мяч. За окном все еще продолжалось движение, колыхались ветки. Мы напряглись и стояли, еле живые от страха. Вдруг из-под окна появилась какая-то громадная тень, показала скрюченный палец и постучала по стеклу два раза. Мы тут же побросали свое оружие и отступили на прежние позиции — в кровать под одеяло. Искандер снова принялся плеваться и бормотать: «Уйди, сгинь, уйди, сгинь…» Через минуту в коридоре послышались шаги.
— Олжик, держи дверь, это гномик идет, — зашептал Вовка.
— Иди сам держи, — ответил я.
— У меня бутылка есть, если что, кину.
Когда дверь резко открылась, и страшный голос взревел: «Не спите?!!», Адиль завизжал как поросенок, Вовка с перепугу кинул бутылку в Андрея, Гоша упал с кровати, Витька-гитарист намочил простыню, а у меня судорогой свело ногу.
— Уже два часа ночи, а вы все успокоиться не можете! Чтоб через минуту было как на кладбище — тихо и спокойно! Ясно?!
С таким же оглушительным стуком Султан Алмазович закрыл дверь и пошел спать, стуча «тракторами».
