«Мачо», «ботаник» и другие типажи власти

В течение XX века Россией руководили самые разнообразные социальные персонажи: «мямля», «фанатик», «диктатор», «свой парень», «сибарит», «технократ» (очень недолго). Теперь вот дожили до «мачо».

Владимир Путин пришел в политику в образе скромного и сдержанного агента спецслужб, человека с неброской внешностью, который носит серый плащ и велюровую шляпу, глубоко надвинутую на глаза… Но в процессе своей карьеры в качестве главы государства он вдруг превратился в мачо. Обнаружилось, что Владимир Владимирович не против попозировать обнаженным по пояс, а также позволить запечатлеть себя за рулем, за штурвалом, на склонах гор, в волнах. Да и на совещаниях он демонстрирует натуральный мачизм, хмуря брови и бросая угрожающие и уничижающие реплики трепещущему окружению. Неотъемлемый признак мачо — позерство — Путин освоил на наших глазах.

Дмитрий Медведев попробовал перенять некоторые успешные приемчики предшественника — посадку головы, интонации, манеру общения. Хотя сам Дмитрий Анатольевич — типичный ботаник. Президент совершенно напрасно пытается походить на премьер-министра, вырабатывая твердость в голосе и катаясь на лыжах. Получается неорганично, и все его попытки демонстрировать мачизм пугают народ. Делал бы акцент на приверженность семье, фотографировался с женой и сыном, играл в шахматы и побил всех в «Angry birds» — тут у него было бы больше шансов отличиться в лучшую сторону.

Впрочем, как показывают научные исследования, у политиков-ботаников есть шансы только в государствах с высоким уровнем правовой и социальной защищенности граждан. В странах, где люди постоянно чувствуют угрозу произвола и агрессии, предпочитают сильного вождя. Актуальный вопрос: в кого может эволюционировать мачо-президент?

Во-первых, надо думать, скажутся четыре года, которые Путин вынужден был сдерживаться и стараться вести себя, как второе лицо после президента. Предполагаю, что давалось ему это непросто, и накопился значительный потенциал, который ВВП продемонстрирует, почувствовав себя наконец вернувшимся на законное первое место. хотелось бы верить, что слишком далеко дело не зайдет, и он во время сумеет взять себя в руки.

Поскольку реформы в России возможны только сверху и по воле главного лица, то небезынтересно, есть ли в его планах реформы. Вообще, Путин производит впечатление человека достаточно амбициозного. Денег у него, судя по всему, достаточно, так что теоретически он может попытаться самореализоваться в другой сфере — стать главой государства, который изменил судьбу и менталитет России, сделал ее правовым просвещенным государством с высоким уровнем жизни. Однако тут есть одно «но».

Вне всякого сомнения, картина жизни в России, складывающаяся у главы государства, очень далека от того, как все видится рядовым гражданам. Можно смело предполагать, что до него не доходит 99 % критической информации. наверняка он совершенно не представляет себе душащую, бестолковую государственно-чиновничью машину, реальную степень коррумпированности судов, полиции и т. д. Его соратники заинтересованы в том, чтобы подобная информация до «главного» не дошла — ведь эти «вотчины» в зоне их ответственности. А заподозрить их в желании послужить родному народу достаточно трудно.

Вообще, Путин сумел выбрать себе в окружение людей, которые совершенно не имеют собственных лиц и лишь оттеняют его самого. наверное, это происходит непроизвольно — с такими ему удобно. Беда в том, что это лишает страну возможности появления молодых лидеров, которые не включены в коррумпированную систему власти слишком глубоко и могли бы постепенно внедрять новые методы управления, построенные на праве и законе. Такие люди наверху просто не нужны — более того, они воспринимаются как угроза «общему делу».

Что же до взяткоемкости сложившейся сейчас вокруг премьера группы лиц… Люди его склада обычно смотрят на мир цинично — все воруют, все коррумпированы, так уж лучше пусть воруют мои люди, а не чужие.

В целом ситуация с кадрами напоминает времена начала XX века, когда на «безлюдье» сетовала вся элита, начиная с Николая Второго и заканчивая крупнейшими легальными оппозиционерами абсолютистской монархии вроде московского городского головы князя Владимира Голицына (лидера прогрессистов). «Мало того, что события не выдвинули ни одного вождя, ни одного громкого имени, но и нет людей для определенных задач, для занятия мест, должностей и прочего. Что же тут удивительного, когда многолетний режим воспитывал целые поколения на почве фаворитизма, произвола и карьеризма, и создались на этом хамы и держиморды — с одной стороны, утописты — с другой?» — писал князь 31 августа 1917 года.

Такое ощущение, что дело так и не сдвинулось с мертвой точки. У нас по-прежнему невеселый выбор между держимордами и утопистами — потенциальными фанатиками, вреда от которых зачастую еще больше, чем от держиморд. В частности, утопистами являются наши прозападные оппозиционеры. Все их попытки внедрить в России то одни, то другие элементы западного общества — типичный дилетантский утопизм. Один из примеров — так называемые СРО (саморегулируемые организации). Без учета реалий бюрократической системы и менталитета народа СРО превратились в очередную часть коррупционной системы, еще больше усилив ее. Они бодро торгуют лицензиями вместо того, чтобы следить за качеством работы своих членов… И ведь это можно было предвидеть!

Когда-то Советская Россия быстро преодолела кадровый дефицит, нашла эффективных управленцев из необразованных простых людей. Но это были люди, способные тиражировать только неправовые методы управления, в рамках которых сформировались они сами. И тут хочется процитировать еще одну мысль Голицына, записанную им в том же 1917 году: «…мы свергли иго проклятого режима и завоевали свободу, но по уши увязли в революционной анархии, обманывая или теша себя громким словом "свобода", а многие из тех, кто осознает это, кто сокрушается о "разрухе" всякого рода и втайне мечтает о восстановлении порядка, очень склонны видеть этот порядок в образе городового, государственная и общественная роль которого состоит только в том, чтобы "тащить и не пущать"». Князь приходит к выводу, что диктатура и революция — две стороны одной медали — неспособности к справедливому правовому регулированию жизни общества. Когда люди не могут построить и соблюдать правовой порядок, то их болтает от диктатуры к революции. Размышляя о том, почему не удалось в России построить правовое государство, Голицын в итоге разочаровался в русском народе, припечатав его жестокими и горькими словами.

Не такую ли же ситуацию мы видим и сегодня — почти век спустя?

Нашей политической и общественной жизни остро не хватает людей, имеющих опыт жизни в правовом пространстве. Желая или не желая того, наши лидеры тиражируют тоталитарные приемы управления — потому что не умеют по-другому и убеждают себя, что только так в России и возможно. Действительно, менталитет народа таков, что управлять им проще тоталитарными методами. но менталитет может меняться — если лидеры видят проблемы своего народа и стремятся сделать его лучше. Это, конечно, ставит очень высокую планку требований к лидеру. С одной стороны, он должен обладать широтой мышления, которая позволит ему увидеть свой народ в системе всего человечества, оценить его сильные и слабые стороны. С другой стороны, он должен чувствовать себя частью народа и сочувствовать его проблемам, а не уничтожать хладнокровно и безжалостно всех, кто не вписывается в его идеологему счастья и прогресса, как это делали Петр Первый, Владимир Ленин, Иосиф Сталин…

Откуда взяться такому лидеру? Некоторые надежды дает растущий обмен «человеческим материалом» между Россией и другими странами — потому что увидеть все наши проблемы, не имея опыта жизни в других системах, просто невозможно. Как знать, может, кто-то из российских молодых людей, поживших, поучившихся и поработавших в разных странах, будет готов через тринадцать лет предложить стране и народу новый проект устройства жизни? Но до этого еще надо дожить.

 

Путин и пустота

Мы в России в очередной раз отстроили систему, в которой верховное лицо единолично творит историю исходя из собственных соображений. Такие институты, как политические партии, правительство, Совет Федерации и Госдума, а также целая вереница других организаций, комитетов, комиссий и подкомиссий оказались чистой воды бутафорией, картонными конструкциями. Все они наполняются жизнью и движением исключительно по воле одного человека.

Ни в одном из этих системообразующих блоков не нашлось людей, способных не волочиться за ситуацией, а проявить инициативу и настоять на обсуждении внезапно начавшего резко меняться политического курса страны. Вместо этого — склоненные головы и стопроцентный одобрямс на всех уровнях: право народа Украины на свержение коррумпированного и неумелого президента не признаем, новое Украинское руководство ни во что не ставим, Крым забираем в состав России, Украинцев из братского народа превращаем в «фашистов» и «бандеровцев», запад объявляем врагом и готовимся свернуть с ним сотрудничество.

Выстроенные в одну цепочку, эти действия кажутся совершенно невозможными и даже безумными. Казалось, худо-бедно Россией и странами запада созданы международные механизмы сотрудничества и стабилизации, которые в критических ситуациях должны включаться и помогать разрешить конфликты. Однако воля одного человека оказалась более существенным фактором, чем все эти механизмы вместе взятые.

За несколько месяцев российское общественное сознание откатилось на десятки лет назад, вернувшись к психологии осажденной крепости и жесткому дихотомическому делению на «своих» и «чужих». Враги народа, национал-предатели, пятая колонна — все эти только-только начинавшие плесневеть выражения опять вошли в употребление.

Почему это произошло — вопрос риторический.

А вот не риторический вопрос: как чувствует себя в сложившейся ситуации российская политическая элита? думать, что все эти люди, владеющие многочисленными активами за рубежом и отправляющие своих детей учиться в лучшие заграничные вузы, искренне радуются новому курсу, было бы абсурдно. Они давно уже проросли корнями в западное общество, связаны с ним бизнесом, приблизились к нему по менталитету. Они — своего рода скрепа России и запада, существование которой очень важно для мировой стабильности. но эти люди молчат и демонстрируют тихое испуганное согласие с новой политикой. Каким образом удалось осуществить такую селекцию, при которой в политической элите нет ни одного человека со своим собственным голосом, — это тоже вопрос к руководителю государства. Он как-то сумел. И теперь все существуют в реальности, созданной одним человеком. Собственно говоря, это и есть власть в чистом виде: субъект власти свое видение делает видением всех своих подопечных. Методы, которыми это достигается, становятся все более эффективными от века к веку. апелляция к исторически сложившимся архетипам врагов, манипуляции общественными страхами и предрассудками — уж сколько раз в истории это было!

Можно предположить, что в направлении конфронтации с западом Путина подтолкнули сразу несколько факторов. Во-первых, его окружение оказывалось все больше привязано к Европе — и материально, и ментально. Вполне лояльные олигархи превратились в людей мира. Их интересы давно уже носят глобальный характер, а отнюдь не замкнуты на Россию — хотя они и откликались с готовностью на все запросы власти. Аналогичный процесс шел среди чиновников и политиков: личные интересы и связи приобретали скорее глобалистский, чем национальный характер. Легко допустить, что главу государства, пытающегося сконцентрироваться на внутренних вопросах, начала тревожить и раздражать перспектива утратить контроль над элитой. Тем более что главным источником всех материальных достижений своего окружения президент, скорее всего, (и небезосновательно) полагает себя самого.

Другой существенный фактор — антипутинская кампания, которая действительно интенсивно велась в западных медиа, особенно в преддверии олимпиады в сочи. ничего удивительного в этом нет. Когда человек на многое претендует в мировом масштабе и начинает осуществлять свои планы, он естественным образом сталкивается с нарастающим «сопротивлением среды». Это не столько социальный, сколько биологический закон. Чем больше ты хочешь выбиваться из ряда, тем сильнее на тебя будет давить общественный пресс. Возможно, «олимпийский фактор», на фоне которого развивались Украинские события, вообще послужил триггером всей смены курса. Путин не мог активно вмешаться в ситуацию на Украине, пока не закончилась олимпиада, и должен был максимально сдерживать себя. накапливалось напряжение. а потом — выплеснулось. Система власти, заточенная под одного человека, тем и плоха, что все его персональные проблемы выливаются в реакции вселенского масштаба.

Единственной политической силой, которая пытается хоть как-то противостоять «новому курсу», в России являются либералы. Принимая на себя плевки и пинки со стороны так называемой «патриотически настроенной общественности», они представляют альтернативное мнение. Другое дело, что сам по себе «российский либерализм» в его нынешних форме и составе — весьма малоперспективное политическое течение. Проблема в том, что представляющие его люди не любят не столько сложившуюся систему власти и ее носителей, сколько Россию в целом — с ее драматической и извилистой историей, противоречивым менталитетом, несбалансированностью высоких смыслов и бытовой приниженности. Им бы хотелось видеть на этом месте какую-то другую страну и другой народ. Россия для них — это Мордор, населенный орками, гоблинами и лишь отчасти людьми, запад же — светоносный лориэн, где прекрасные эльфы в золотых одеждах порхают с дерева на дерево, неся миру мудрость и высшие ценности.

Наши либералы поклоняются западу как иконе, как божеству, сомневаться в непогрешимости которого невозможно. Сложно вообразить, чтобы в какой-либо ситуации они поддержали российскую, а не западную позицию. запад для них априори прав — в силу своей лориэновской сущности. Можно представить себе, чтобы в конфликте орков и эльфов правда была на стороне орков? Это невозможно по определению. Или, если перейти с публицистического языка на научный: идентифицируя себя с одной из конфликтующих сторон, люди становятся слепы к аргументам другой стороны, искренне их не замечая, не считая существенными. В английском языке для этого есть отличное выражение — «tunnel vision». Либералы идентифицируют себя с западом, поэтому Россия для них может быть хорошей, только если она идет по пути подражания западу.

Люди с подобным видением вряд ли могут рассчитывать на какую-то более-менее широкую общественную поддержку. Подобная поддержка означала бы, что Россия потеряла свою субъектность и из страны с уникальной историей и менталитетом превратилась просто в территорию, населенную разными людьми. Такие территории неизбежно и очень быстро растаскиваются соседями, сохранившими субъектность.

Россия (точнее — Путин) встала на путь нарастающего противостояния с западом. насколько это безвозвратно? некоторым кажется, что уже ничего не поделаешь, и сама логика развития ситуации будет тянуть Россию все дальше и дальше — от запада к востоку. но это мнимая безвозвратность. Компромиссы возможны по любому вопросу. Крым? Можно договориться о проведении повторного референдума под международным надзором спустя, скажем, три года, и дать гарантии, что население полуострова сможет свободно решить свою судьбу еще раз. Донецкое ополчение? Россия может предоставить всем желающим российское гражданство, поскольку несет за них определенную ответственность, и бросить этих людей на произвол судьбы было бы аморально. неразрешимых вопросов не бывает. Бывают лишь люди, которые не хотят их разрешать.

Нам остро необходимы новые политические игроки. Лучший вариант — если бы представители истеблишмента нашли в себе силы стать новой оппозиционной силой нашего общества и публично декларировали, что конфронтация с западом и дрейф на восток не нравятся огромному количеству людей в нашей стране. Что Россия была, есть и хочет быть частью Европы и европейской цивилизации; что значительная часть образованных, продвинутых и активных Россиян не хочет, чтобы их страна в очередной раз

Накрылась железным колпаком. Нет сомнений, что думающих таким образом людей много и в правительстве, и в госдуме, и в совете Федерации, и в администрации президента. Вопрос лишь в том, есть ли среди них те, кто не боится проявить политическую волю и обладает достаточным запасом прочности, чтобы не дать себя смять общественной машине. Понятно, что они будут ошельмованы, лишены постов и изгнаны из политической элиты. но это будет лишь тактическое поражение, которое сменится стратегической победой.

 

О чем промолчал Путин

С точки зрения стратегической геополитики речь Владимира Путина на заседании «валдайского клуба» в сочи выглядит вполне обоснованной и подкрепленной убедительными примерами. Это типичный подход в рамках Realpolitik, которая предусматривает, что единственная задача государства — не позволить другим поставить под угрозу свою безопасность и зоны влияния.

Обвинения в адрес США, что они зарвались, насаждая повсюду свои представления о том, как должны жить другие, справедливы. Впрочем, это вообще слабое место американской политологии: она не желает принимать во внимание различия менталитетов и систем ценностей, а также тот факт, что общества находятся на разных этапах развития. американцы почему-то считают, что все способны перенять их модель как универсальную и наилучшую. Такие колоссальные провалы, как обнаружившаяся неспособность сотен тысяч австралийских аборигенов хоть как-то вписаться в рамки «современной реальности», попросту остаются «незамеченными». Игнорируются также хаос и агрессия, которые наступили в Южной Африке после демонтажа «белого режима» и демократизации. Честно говорить о том, что там сейчас происходит, никто в США не хочет — потому что это не вписывается в «правильный» концепт.

Итак, c антиамериканским посылом сочинской речи Путина, безусловно, можно согласиться. Победители холодной войны не захотели задумываться о том, как использовать свой триумф на благо всему человечеству — они просто постарались пошире открыть рот и проглотить кусок побольше. забыв, что переедание вредно — от него бывает заворот кишок. Который, похоже, Америке грозит в обозримой перспективе.

Но что же происходило с Россией, пока США все больше расслаблялись и погружались в атмосферу вседозволенности?

А Россия тем временем постепенно превращалась в олигархическое государство, в котором околовластные кланы, полностью утратив нравственные ориентиры, делили между собой доставшиеся от СССр богатства, не гнушаясь прибегать к криминальным схемам. Все песни и сказки на тему свободного предпринимательства, быстрого роста малого и среднего бизнеса, формирования независимого среднего класса сегодня годятся только для проведения ритуальных мероприятий среди оставшихся верующих в свободный рынок.

На фоне «битвы элит» и судьбоносных переделов огромных госактивов Путин, кажется, махнул рукой на робкие попытки построить в России комфортное для обычных граждан общество. Видимо, по принципу «что выросло, то выросло».

С таких позиций обличать агрессивные планы США не очень удобно. Была бы Россия демократическим государством с процветающей экономикой — возможно, и не пришлось бы постоянно отбиваться от американских атак на зону российских интересов. Грузия, Украина, Армения, Азербайджан и даже страны Балтии сами бы стремились к взаимовыгодной кооперации и сотрудничеству с сильным и благополучным соседом.

А прислоняться к России, раздираемой клановыми войнами, пропитанной коррупцией сверху донизу, развалившей производство и сельское хозяйство, живущей почти исключительно за счет экспорта сырья — кому это надо? такая страна, особенно с учетом масштаба ее территорий и населения, вызывает естественные опасения и желание как-то от нее защититься — хотя бы и американским звездно-полосатым зонтиком.

Главной задачей наших властей должно быть построение экономически развитого, правового и демократического государства, в котором граждане чувствуют себя свободными и защищенными. В этом государстве должны развиваться наука, производство, сельское хозяйство, должен повышаться уровень культуры и образования. И тогда никакие США со своими конспирологическими планами будут нам не страшны.

А пока мы остаемся государством трубы, вокруг которой периодически случаются столкновения «нефтяных племен», учить уму-разуму Америку представляется абсурдным.

 

Мы устали от жулья

Рассказываю абсолютно достоверный эпизод, происшедший в магазине «строитель» в санкт-Петербурге. Стою в очереди в кассу, смотрю по сторонам и вижу молодого человека, плечистого и крепкого, по виду прямо-таки чемпиона в силовых единоборствах, ярко выраженной «кавказской наружности», с дубинкой в руках и надписью на груди «контролер зала». Ему дает наставления пожилой мужчина вполне себе славянской наружности. наставления такие: ты с ними пожестче, чтобы понимали, что к чему, но, конечно, смотри, что за люди, учитывай… Молодой человек кивает головой, но в глазах и фигуре его никакого понимания не чувствуется: как учитывать, что за люди, и при этом быть пожестче, ему явно непонятно. Остается только приосаниваться, смотреть орлом и ходить, покручивая в руках дубинку. И тут вступают в разговор работницы кассовых аппаратов: «Ты бы ходил тут с кинжалом, вот тогда бы был порядок, они бы тут все присмирели», — советуют они «контролеру зала». Поскольку я уже понимаю, что эти самые «они», которые бы присмирели и с которыми надо пожестче, это мы, покупатели, то я тоже подключаюсь к обмену репликами: «Может, не надо так уж пугать мирных покупателей?». Тут уже на меня ополчаются все сотрудницы магазина, и я узнаю, что покупатели в массе — ворье и жулье, тащат все, любую мелочь, а расплачиваться продавцам.

За день до этого я разговаривала с одним владельцем магазина, который мне в таких же точно выражениях жаловался на продавцов — «жулье, ворье, тащат все, любую мелочь». Стоит покупателю не взять чек, как продавец тут же оформляет возврат, а деньги прикарманивает — и ничего не докажешь! Да что там говорить — видела я товарища, который, работая в одном заведении быстрого питания, умудрялся приходить туда со своим растворимым кофе и делал клиентам напиток из, так сказать, своего сырья — соответственно, и деньги брал себе. за чеками там не особо следили. Продавец считал себя очень креативным человеком, настоящим предпринимателем. знаю и другой пример, из жизни людей, не пользующихся услугами заведений быстрого питания. Когда представители финансовой элиты, реально богатые люди, решают произвести ремонт и реконструкцию своих дворцов и парков, надзор за работами они, ясное дело, поручают помощникам. А помощники первым делом говорят фирме-подрядчику: «Пятнадцать процентов от контракта — мне, иначе вы у нас работать не будете».

Откаты и взяточничество характерны отнюдь не только для госструктур, ими пронизаны все поры нашего общества, в том числе и частного предпринимательства всех уровней. Это не считается постыдным, это норма жизни, «все так делают». Воровство, обман и жульничество за последние двадцать лет приняли в стране такие масштабы, что найти кого-то, кто бы постоянно не имел дела с жуликами и ворами, просто невозможно. В том или ином качестве с этим соприкасается (а значит, принимает это) каждый Россиянин.

Не только ЕР — партия Ж и В, надо брать шире, у нас вся страна — сплошные Ж и В. И нравы так называемой политической элиты целиком и полностью отражают нравы широких народных масс. Различие только в масштабах жульничества. Госчиновники и олигархи воруют миллиарды из бюджета, покупатели — гвозди из магазина, но с точки зрения морали они ничем не отличаются друг от друга.

А ведь еще двадцать лет назад мы были в массе своей довольно добропорядочными людьми — хоть и тащили гвозди с завода, но все же не ящиками. Да и те, кто ничего не тащил, не воспринимались тогда как белые вороны.

Но после того, как мы соскребли облупленную и растрескавшуюся советскую мораль, никакой другой под ней не обнаружилось. Там — пустота. Отдельно взятый человек, какой бы хороший он ни был, не может противостоять отсутствию принятой обществом морали. увы, жить в обществе и быть свободным от него невозможно. Построить демократию и цивилизованный капитализм в отсутствие общественной морали тоже невозможно. Это краеугольный камень. И речь не о низких моральных устоях народа, это вопрос институциональный. Общество, нация как целостные организмы просто не могут существовать без принимаемых и прочувствованных большинством моральных устоев, которые соблюдаются не потому, что накажут, а из внутренней убежденности, что так жить правильно. Мы в 1990-е разрушили обветшалые и во многом лицемерные социалистические моральные устои, но не задумались о необходимости создания новых. Тогда правительствам экономистов-технократов казалось, что главное — это приватизация и укрепление частной собственности, а мораль и нравственность — это так, фиговые листочки на плодородной ниве капитализма. Теперь очевидно, что они жестоко ошибались.

Как показывают и опросы общественного мнения, и общественные настроения, отражаемые в блогах и на форумах, — люди устали от всеобщего жульничества. зреет запрос на честную жизнь. Очень симптоматично, что и протестные выступления начались с борьбы против фальсификаций на выборах — некоей квинтэссенции разлитого повсюду жульничества.

Мы стоим перед вызовом создания такой системы, которая будет включать в себя критерии честного и нечестного, справедливого и несправедливого, благородного и подлого. Эти критерии, с одной стороны, должны быть близки традиционным устоям народов нашей страны, а с другой — должны прорастать в повседневную жизнь, определяя кодекс приемлемого и неприемлемого поведения. Пример здесь должна подавать элита (в настоящем смысле этого слова) — и исключительно делом. Она должна начать жить по этому кодексу. До тех пор, пока эта задача не начнет решаться, стратегически улучшить что-либо в нашем государстве не удастся. И никакие модернизации, индустриализации, многопартийности и нанотехнологии не помогут. Проснувшаяся гражданская и политическая активность — здоровая реакция на то, что правящий класс не решает главную задачу — формирования кодекса жизни в России, который был бы принят большинством населения и стал наконец приводить в норму отношения Россиян друг к другу.

Если правящий класс не способен выполнять функции настоящей элиты, значит, очень скоро он перестанет быть правящим.

 

Аппетиты элиты

Global Financial Integrity опубликовала новые данные о масштабах вывоза денег из развивающихся стран. неожиданная новость — Россия обошла полуторамиллиардный быстро развивающийся Китай! От них уехал $151 млрд, а от нас 191 млрд.

Вся же великолепная десятка выглядит таким образом: 1. Россия — $191,14 млрд, 2. Китай — $151,35 млрд, 3. Индия — $84,93 млрд, 4. Малайзия — $54,18 млрд, 5. Саудовская Аравия — $53,63 млрд, 6. Мексика — $38,09 млрд, 7. Бразилия — $34,10 млрд, 8. Таиланд — $29,11 млрд, 9. Южная Африка — $23,73 млрд, 10. Коста-Рика — $21,11 млрд.

Исследователи организации писали, что ситуация в России развивается, как снежный ком. К незаконным операциям прилипают все новые и новые деньги. По-видимому, чистка банковского сектора, затеянная Эльвирой Набиуллиной, связана именно с попытками остановить этот вал.

Кто же вывозит эти деньги? Воры в законе? Иные криминальные авторитеты?

Нет, мы прекрасно знаем, эти деньги вывозятся лицами, ассоциированными с представителями элиты, которая с почтением внимала президенту, рассуждавшему о деофшоризации и приоритетах развития. более того, господину президенту весь этот «гамбургский счет» известен лучше, чем кому угодно в стране. Что-что, а службы финансовой разведки у него работают. Тонкие ручейки информации от Алексея Навального о коррупции в верхних эшелонах власти не могут идти ни в какое сравнение с теми бурными потоками фактов финансовых махинаций, которые, вне всякого сомнения, поступают к президенту.

Имеет ли какой-то смысл говорить о стратегических планах, патриотизме и традиционных ценностях, пока ситуация такова, какова она есть — государственная элита «по некоммерческим ценам» скупает в стране все, что можно, перепродает и поспешно выводит средства за рубеж?

Блестящий ученый и популяризатор науки Джаред Даймон в свое время прочитал увлекательную лекцию о том, почему приходят в упадок и гибнут цивилизации. Позже он написал на эту тему книгу, но суть вопроса была сформулирована уже в лекции.

Даймонд строил свою матрицу, иллюстрируя ее примерами из жизни погибшей общины гренландских норвежцев — викингов, основавших когда-то в гренландии успешное многочисленное процветающее сообщество, которое через несколько столетий, отрезанное от норвегии резким похолоданием, погибло, все до последнего человека.

Задаваясь вопросом, почему общество делало шаг за шагом к гибели, не предпринимая действенных мер по спасению, Даймонд выделил один существенный фактор внутриобщественных отношений.

Общество норвежских викингов было очень конкурентно. Внутри него все время шла борьба между главами кланов за более высокое место в иерархии. Для обеспечения этого более высокого места главы кланов задействовали все больше ресурсов, не думая о долговременных последствиях такого интенсивного хозяйствования. не думая о том, что ресурсы, в конце концов, закончатся.

Обществу грозит гибель, подытожил он, когда краткосрочные интересы элит приходят в жесткое противоречие с долгосрочными интересами общества в целом. Особенно опасно, отмечал он, когда у элит есть возможность избежать последующей расплаты за последствия своих действий.

Это главная мысль, на которую меня навело созерцание Владимира Путина, выступающего перед сплоченными рядами слушателей с очень ответственными постами и лицами.

 

Об антагонизме народа и власти

«Наш народ — как оловянный солдатик, над которым каких только не ставят экспериментов, а он все терпит и терпит…»

Мнения такого сорта, часто появляющиеся в комментариях к интернет-текстам о фактах вопиющего убожества жизни части Россиян, немедленно вызывают волну сочувственных комментариев читателей. Образы хорошего, справедливого, незлобивого народа и аморальной и бессовестной власти, ставящей над народом бесчеловечные эксперименты, одни из самых популярных в нашем общественном сознании. Правда, тут надо уточнить: власть плоха именно как анонимный собирательный субъект власти. Лидеры государства при этом могут быть вполне любимы. Общественное сознание с легкостью отрывает «хороших» руководителей государства от созданных ими «плохих» систем власти. Этот удивительный парадокс российской действительности достоин отдельного осмысления. а пока попробуем проанализировать, чем же так плоха власть? Каковы ее главные нехорошие черты?

Главная претензия вполне очевидна. Это она — официально объявленная главным общественным злом сегодняшнего дня коррупция. С которой кто-то где-то как-то вроде бы даже борется. Правда — совершенно неэффективно. И это неудивительно. Потому что победить коррупцию в нашем обществе невозможно в принципе. Она — единственный работающий механизм взаимодействия народа и власти. Она — одновременно и цемент и смазка, которые вообще позволяют нашему обществу жить, работать, «решать проблемы». И она же — в основе целеполага-ния всего массива людей, стремящихся во власть.

Некоторое время назад довелось откровенно беседовать с одним молодым, образованным, карьероориентированным гражданином, который вполне внятно сформулировал, что есть бизнес в современной России. «Бизнес — это когда тебе дали нишу для работы и больше туда никого не пускают. Все остальное — ерунда, мелочевка».

Вопрос о том, кто дает эту самую «нишу», — риторический. Известный психолог, открывший в СПБГУ первую в нашей стране кафедру политической психологии, — Александр Юрьев как-то вполне отчетливо сформулировал «базис коррупции»: «в нашей стране, — сказал он, — каждый чиновник — это своего рода фабрика — с сопутствующими производствами, смежниками и т. д. И т. п.». Молодой карьероориентированный гражданин, кстати, сделал прекрасную чиновничью карьеру и заглядывает к нам на чай с экранов телевизоров. «Нишу» ему дали.

Если бы каким-то чудесным образом (воздействием экстрасенсов через телевизор, например) вдруг стала невозможна коррупция, это бы попросту разрушило всю пирамиду власти. Люди из этой пирамиды утратили бы смысл жизни и деятельности. Разумеется, если смотреть правде в глаза, с целью «послужить народу» в чиновники вообще никто нигде и никогда не идет. зато «в некоторых отдельно взятых странах» в чиновники идут с мыслью обеспечить себе стабильную, обеспеченную, наполненную социальными гарантиями жизнь. Люди же амбициозные, любящие деньги, рисковые идут в этих странах в бизнес. Где им, собственно, и место. И хрупкое равновесие этих двух параллелей: обеспеченного чиновничества со стабильным доходом и богатого, но и рискованно живущего бизнес-сообщества — обеспечивает какое-никакое равновесие. Иными словами, эти две группы не дают друг другу чересчур зарываться и терять голову от открывающихся возможностей. у нас же людям деятельным, энергичным и любящим деньги приходится идти во власть — потому что без этого никакого бизнеса не построишь. Если лишить их возможности использовать административный ресурс (коррупция!) для ведения бизнеса, то это мгновенно взорвет общество — подавленная энергия приведет к очередной революции.

Некоторое время тому назад по телеканалу «Россия» прошла блестящая передача «Специальный корреспондент», посвященная растаскиванию государственных земель в Подмосковье. Картина была нарисована по-настоящему страшная: в одной коррупционной связке оказались и старенькие академики ВАСХНИЛ-РАСХН, и полнокровные представители администрации районов, и брутальные товарищи от прокуратуры с милицией. То есть все люди, которые имеют хоть какой-то вес и власть в регионе, получили свою долю от украденной у государства (народа) земли. Лишними оказались фермеры, пытающиеся организовать продуктивное хозяйство и отказывающиеся продавать свою землю под следующую волну спекуляций… Развернув картину воровства и беззакония всех ответственных лиц, журналисты вполне конкретно сформулировали свой вывод: «складывается впечатление, что нынешняя система впитывает негодяев, как губка». Но эти люди не негодяи! Они просто следуют внутренним правилам системы. И в соответствии с главной установкой капитализма стремятся добыть как можно больше денег в предложенных обстоятельствах.

Какая специфика нашего общества проявилась в ходе построения капитализма? (Специфика, разумеется, по сравнению с Европой, на которую мы всегда ориентировались в своих планах и расчетах. Если выявлять специфику, сопоставляя Россию с Гаити или Конго, то картина нарисуется исключительно оптимистическая.) Итак, при сопоставлении с Европой обнаружилось, что мы как граждане обладаем низкой степенью самоорганизации и не умеем ставить долгосрочные сложные цели и последовательно идти к ним — именно поэтому при приватизации все заводы, колхозы и пароходы в мгновение ока уплыли из рук коллективов. Один энергичный прохвост в два счета мог скупить паи и акции за копеечные деньги, а вот желающих налаживать производство и приспосабливаться к конъюнктуре очевидно не хватало. Другая сторона того же самого — привычка к внешним рамкам и неумение жить без этих самых внешних рамок. Что ни говори, капитализм предполагает не только стремление зарабатывать как можно больше денег, но и определенную деловую этику, органически входящую в структуру личности, неотъемлемую от этой личности. Этот момент оказался абсолютно вне поля зрения реформаторов. Социалистическая мораль была объявлена лицемерной и отменена, но никто не задумался над тем, что кроме этой лицемерной морали никакой другой у членов нашего общества просто нет. Печальной приметой капиталистической России стал и низкий уровень бытовой культуры — который стал как-то очень сильно бросаться в глаза. Леса вокруг больших городов в мгновение ока превратились в помойки, каждый клочок новой застройки игнорировал все, что есть вокруг, вновь оборудованная детская площадка порой превращалась в руины за один вечер, торговля некачественными товарами стала восприниматься как соревнование продавца с покупателем… А как только осела пыль от растаскивания экс-советского имущества, начала вылупляться новая черта нашего капитализма — монополизм и протекционизм везде, где только можно. Именно монополизм и протекционизм идут в тесной связке с коррупцией.

Если честно посмотреть на окружающую действительность, то придется признать: в коррупционных схемах занято практически все население страны. Эти схемы кажутся людям вполне естественными и удобными и воспринимаются как «бизнес». Навязанные услуги пронизывают все ткани нашего общества. Вот к вам пришел мастер включать только что приобретенную стиральную машину и хочет с Вас получить «за подключение» сумму в пять раз больше, чем возьмет любой сантехник. Почему? Потому что он из фирмы, у которой договор с магазином, — не хотите, чтобы он подключал — лишитесь гарантии на машину. По сути — та же коррупция, то же выкупленное «право перевоза на другой берег», что и в средние века. А все эти энергопоставляющие компании, которые заключают договоры с собственниками помещений годами, требуя тонны бумаг и по сути беспрерывно вымогая деньги? а телефонные компании, подсовывающие услуги незримо для их потребителей, потому что «им так разрешили»? Что уж говорить про получение справок, разрешений и т. д. Что уж говорить про ГИБДД и ЖКХ, пожарную службу и СЭС… А многомиллионная армия юристов — представителей одной из самых популярных в постсоветской России профессий? Российские юристы — это, по сути, «эритроциты» нашей коррупционной системы — вся их деятельность сводится к тому, чтобы «подкрепить решение (чиновников, администрации, суда) финансово». Иными словами — «заносить деньги» в ответственные кабинеты. О чем говорить, если хорошо известна средняя цена возбуждения уголовного дела — 30 000 у. е.? Цена петербургская, в Москве — выше, в регионах — ниже.

Коррупция — привычная схема получения денег для десятков миллионов наших сограждан. Да что там говорить! Это схема получения денег большинством Россиян! И они абсолютно не намерены от нее отказываться. Они просто не умеют жить по-другому и, кляня плохие власти за нечестное обогащение, даже не задумываются о том, что сами являются коррупционерами. Поднимаясь по карьерной лестнице, эти коррупционные винтики легко вписываются в более масштабные коррупционные схемы. А все вместе эти коррупционные ветви и образуют зеленое цветущее дерево российской государственности.

Конечно, какие-то крохотные сегменты свободного рынка построить в стране удалось, но это именно отдельные сегменты мелкого бизнеса, которые отчаянно борются за свое существование среди крупных структур, функционирующих за счет протекционизма. И нет ощущения, что их число увеличивается, — скорее, увы, наоборот.

Коррупция, среди прочего, связывает общество в единое целое неформально зависимых друг от друга людей, не позволяя никому слишком обособиться и нарушить целостность. Ситуация напоминает известный метод спецслужб, которые стремятся иметь компромат на каждого из сотрудников, и эти бесчисленные тайные крючки позволяют системе сохранять свою целостность. Так и у нас: на любого человека, ведущего активную жизнь и занимающегося хоть каким-то бизнесом, в любой момент можно накопать целые горы компромата — ведь решать вопросы любому приходится в коррупционной среде, а это однозначно подразумевает нарушение законов. Таким образом, сложившаяся система обеспечивает свою стабильность, защищаясь от «паршивых овец», которым может захотеться что-то изменить.

Особенности менталитета победили экономическую модель — это, наверное, главный итог минувшего десятилетия, да и всего постсоветского периода. В определенном смысле вся история современной России — доказательство неуниверсальности западных ценностей.

Интересно, что схема устройства нашего общества удивительным образом перекликается с теорией антропогенеза, предложенной и подробно разработанной известным российским ученым Борисом Поршневым. По сути, на сегодня доктор исторических наук, доктор философских наук Борис Поршнев, наверное, единственный ученый, предложивший связную подробную теорию происхождения человека. Жил бы он в Англии или США, мы бы изучали его теорию по учебникам, но он жил в России и умер после того, как в последний момент был рассыпан набор его главной книги «о начале человеческой истории». И было это не когда-то там в далекие тридцатые годы, а в начале семидесятых. Согласно Поршневу, предки человека занимали очень специфическую нишу в биоценозе. Они были своего рода коммуникаторами, обеспечивающими связь разных живых существ биоценоза — крупных хищников могли навести на добычу, травоядных предупредить о приближении хищников… Таким образом, они сплетали паутину сложной зависимости разных элементов друг от друга. Российское общество также напоминает такой биоценоз, где каждый зависит от каждого, связанный с ним клубками нелегитимных, но очень важных связей. Отдельно взятый, независимый человек вообще не может быть эффективным членом нашего общества, он должен быть непременно защищен связями с представителями разнообразных кланов — криминальных, чиновничьих, силовых. Коррупционные связи во всей своей полноте — это специфическое средство повышения связности нашего общества — изнанка соборности, о которой так любят поговорить иные мыслители.

Что же, мы вообще не можем устроить нашу жизнь по-другому? Есть ученые, и среди них, например, историк и политик Павел Милюков — лидер партии конституционных демократов, первый министр иностранных дел Временного правительства, — которые полагают, что национальный менталитет закладывается в «детстве» народа и потом не может быть изменен никакими силами. Народ, как и отдельный человек, отдельная самобытная личность, проходит все стадии своего развития, расцвета и упадка и уходит в историческое небытие, послужив почвой, на которой возникают новые народы. А формируется менталитет народа под воздействием ряда обстоятельств.

Обыкновенно, рассуждая об особенностях российской нации, исследователи привязывают эти особенности в первую очередь к специфике климата и природных условий месторазвития нации. Вот как, например, пишут об этом наиболее именитые психологи России в сборнике «Макропсихология современного российского общества»:

«В средней, северо-западной и северо-восточной европейских частях России, где в древности проживали русские, природно-климатические условия характеризовались коротким теплым летом и достаточно продолжительной зимой. Эти условия вынуждали напряженно трудиться в летние месяцы (по сути, пять месяцев) и вести размеренный и расслабленный трудовой образ жизни в зимнее время (почти семь месяцев). Влияние умеренного климата, лесов и полей обусловило появление в национальном темпераменте таких особенностей, как уравновешенность, терпеливость, сдержанность, интровертированность, чувствительность, умеренность в выражении эмоций и чувств. наличие широких просторов и многочисленных лесов способствовало не очень уважительному отношению к природным ресурсам. В то же время проживание русских на равнинах, как и у других народов, проживающих в подобных условиях, сформировало миролюбие и уживчивость.

Основным видом производственной деятельности, в котором было занято население в Древней Руси, являлось сельское хозяйство. Такой труд формировал физическую выносливость, умение концентрировать свои усилия на определенный период и интенсивно работать в этот промежуток времени» («Макропсихология современного российского общества», под ред. А. Л. Журавлева, А. В. Юревича).

При этом обычно исследователи как-то упускают из виду другое — не природное, а социальное измерение жизни протославянских племен.

Павел Милюков, переживший, безусловно, очень драматический личный опыт оперирования российской действительностью, считал, что многие российские особенности своими корнями уходят в историю формирования славянских наций.

А в период формирования славяне (венеды), согласно данным подобранных им источников, обычно выступали в качестве племен, подчиненных другим, более воинственным и организованным племенным сообществам. Как пример Милюков приводит зарисовку взаимоотношения албанцев — последних обломков иллирийцев — с соседями славянами. (тут уместно напомнить, что Милюков несколько лет провел на Балканах в качестве российского дипломата, и его знание этих мест носило не только книжный характер)

«Албанец, этот единственный уцелевший наследник иллиров, еще в начале ХХ века считал себя выше славянского населения, которое заставлял, под страхом своих разбойничьих наездов, платить себе дань.

В местностях, населенных славянским и албанским элементом, можно было постоянно видеть вооруженного ружьем албанца, высокого, стройного, с начальственным видом расхаживающего среди приземистых фигур славянских крестьян, которым было запрещено носить оружие» («История русской нации», П. Н. Милюков).

Справедливости ради надо сказать, что, путешествуя сегодня по местам, описанным Милюковым, можно констатировать совершенно обратную картину: по мере продвижения по побережью средиземного моря от Хорватии через Черногорию к Албании неуклонно снижается цивилизованность, обустроенность, аккуратность и возрастают хаотичность и запущенность поселений…

Тем не менее приходится признать, хотя удовольствия это и не доставляет: многие неотъемлемые черты российской жизни очевидно свойственны подчиненным группам. Пренебрежительное отношение к собственной среде обитания (которая все равно не твоя и ты над ней не хозяин), невысокая цена человеческой жизни (которую в любой момент могут отнять), низкая степень самоорганизации (не позволенной господами), долготерпение (условие выживания), склонность полагаться на авось (потому что от тебя ничего не зависит). Вообще, можно и продолжить, но — не хочется…

По сведениям Милюкова, население в разных местах России часто вместо этнонима «русские» пользовалось словами «тутошние», «тутейные» — словами, которые, на его взгляд, уходят корнями в глубину веков, когда с одной стороны были племена-завоеватели с оформленным национальным самосознанием, а с другой — местные «туземные» жители, оказывавшиеся у этих племен в подчиненном положении и долгое время не имевшие возможности строить жизнь по собственным законам.

Такой взгляд на российское далекое прошлое оказался любопытным образом преломлен в сильно недооцененной, на наш взгляд, книге Дмитрия Быкова «ЖД» — пожалуй, одной из самых интересных и самобытных попыток осмыслить структуру российского общества. Быков нарисовал трехчленное общество: лицемерные государственники-варяги, видящие в людях пушечное мясо, строительное сырье и неумолимо попирающие человеческую жизнь (чужую) во имя сверхидей, лицемерные торговцы-хазары с полем зрения, намертво ограниченным понятиями выгоды и прибыли, однако же успешно прикрывающие свою структуру ценностей «всеобщими правами человека», и, наконец, сердцевина жизни — местные-тутошние, выживающие между этих двух недобрых сил благодаря чудодейственной связи с землей и природой. Пожалуй, эвристическая сила этой картины будет поболе, чем у томов академических исследований. Писатель видит будущее в том, что «соль земли» в конце концов должна превратиться в полноценный народ (по-видимому — со своей собственной выстраданной государственной структурой и своими принципами жизни).

Возвращаясь к Милюкову, на его рассуждения можно резонно возразить, что российский характер сложился отнюдь не в Древней Руси, а в Московском царстве. Между Древней Русью и Московской Россией — провал в сотню лет, да и субстрат, из которого складывался «средний житель» Древней Руси и Московского царства, весьма различен. Возможно, конечно, в Московском царстве произошло вторичное «принижение» населения подчиненным положением по отношению к монголам. В конце концов, даже Лев Гумилев, настаивающий на том, что Москва и сарай были в отношениях симбиоза, подчеркивает, что монголы поддерживали русских против врагов с запада, чтобы самим «стричь и доить»: «два века татары приходили на русь как агенты чужой и далекой власти. Они защищали Русь от Литвы, как пастухи охраняют стада от волков, чтобы можно было их доить и стричь» («Древняя Русь и великая степь», т. 2. Гумилев Л. Н.). Интересно, однако, что разрозненные части Древней Руси под руководством своих вождей даже под угрозой монгольского господства не захотели идти под крыло католического мира и даже объединиться с великим Княжеством Литовским — этнически преимущественно русским и в значительной степени православным. Гумилев полагает, что успех Москвы как собирательницы обновленной Руси объяснялся новым типом социальных отношений — отношений народа с властью, которые предлагала Москва.

«Но Москва перехватила инициативу объединения, потому что именно там скопились страстные, энергичные, неукротимые люди. От них пошли дети и внуки, которые не знали иного отечества, кроме Москвы, потому что их матери и бабушки были русскими. И они стремились не к защите своих прав, которых у них не было, а к получению обязанностей, за несение которых полагалось «государево жалованье». Тем самым, они, используя нужду государства в своих услугах, могли защищать свой идеал и не беспокоиться о своих правах: ведь если бы великий князь не заплатил вовремя жалованья, то служилые люди ушли бы добывать корма, а государь остался бы без помощников и сам бы пострадал» (там же).

Гумилев, таким образом, полагает, что российский характер сложился в Москве и сразу формировался с приоритетной ориентацией на службу власти, а не самостоятельную жизнь.

Этому типу социальных связей противостояли торговые города — Великий Новгород, Нижний Новгород, где купечество хотело само ставить такую власть, которая будет править на пользу торговой общине. Однако торговые города проиграли Москве, поставившей во главу угла единоличный интерес верховного правителя, набирающего себе на службу таких людей, какие ему угодны, и обеспечивающего их прокорм теми методами, которые посчитает нужным.

Вокруг этой схемы сложилась государственная модель России.

И именно тут лежит существенная проблема современной России — чтобы построить «хорошее» государство на капиталистических началах, нужны самостоятельные, свободные люди, каковых наше общество производить не приспособлено. И — очень важный момент — у этих людей должны быть прочные нравственные начала, которые не надо контролировать, потому что они являются частью менталитета, национального характера. В России на сегодняшний момент философские и психологические исследования констатируют полное размывание нравственного идеала — его не удается нащупать, «сгустить» из обрывков общественных настроений и мечтаний.

«По нашему наблюдению, между поколениями в современной российской действительности лежит некая грань, связанная с дефицитом положительных нравственных запечатлений. наше главное и основное богатство — "добрые люди Руси" (слова, принадлежащие одному автору XIX в.) — как бы расходовалось и расходовалось десятилетиями, и сейчас слой этот истончился так, что относительно взрослым (студентам) еще удалось увидеть кого-то, встретиться с кем-то, кого они могут описать как нравственный образец, а теперешним подросткам сделать это уже труднее (всего одна треть школьников смогла указать такое конкретное лицо)» («Макропсихология современного российского общества», под ред. А. Л. Журавлева, А. В. Юревича).

Еще несколько лет назад директор института психологии РАН А. Л. Журавлев, выступая на конференции по синергетике, поставил вопрос о том, что стране необходима «нравственная элита». С тех пор запрос этот звучал неоднократно — и с научных кафедр, и с политических трибун. В общем, запрос есть. А нравственной элиты нет. Капиталистическая система и менталитет российского народа, вступая во взаимодействие, приносят малосъедобные плоды.

Крайний случай несоответствия менталитета народа и формы общественного устройства демонстрирует миру несчастная страна Гаити — единственная страна, образованная черными рабами, которые эффективно перерезали

Всех (поголовно!) белых колонизаторов-французов и вот уже два столетия пытаются выстроить справедливое черное государство. за это время Таити стала одной из самых бедных, коррумпированных и криминальных стран мира, являя разительный контраст с Доминиканской республикой, расположенной на второй части острова — успешным процветающим государством, построенным под руководством испанцев. И дело тут не в том, что кто-то плохой, а кто-то хороший. Просто форма должна соответствовать содержанию. Капиталистическое государство только тогда обретает привлекательные черты, когда граждане созрели для этой формы организации. И один из главнейших моментов: когда внутренняя структура их личности обеспечивает возможность эффективных социальных — и политических, и экономических связей. Потому что эффективность этих связей невозможна без определенного уровня доверия, который возникает не только благодаря законам, но и в первую очередь благодаря высокому уровню обоснованного доверия людей друг другу. Хорошая работа может строиться либо на драконовском контроле, либо на внутреннем настрое «надо работать хорошо». Этот настрой — плод сложных социокультурных процессов, которые в России оказались менее эффективными — с точки зрения создания внутренней установки на хорошую работу. Огромное число людей с установкой на хорошую работу было, в частности, уничтожено революцией. В результате внешний контроль качества социального поведения (и хорошей работы в том числе) постоянно подменял формирование внутренней установки.

Так что же получается? Получается, что в определенном смысле социалистические идеи больше соответствуют ментальности российского общества, — делают осторожные выводы некоторые исследователи.

Революция была, наверное, наиболее кардинальной попыткой преодолеть приниженность народного менталитета и предложить народу самому устраивать свою жизнь и нести за себя ответственность. недаром, кстати, русская мессианская идея всегда была не завоевать, а освободить мир. Мечта не господ и не свободных людей, а холопов.

Был ли социализм обречен на поражение? является ли он историческим тупиком?

В СССР не нашлось людей, которые были бы способны творчески развивать и преобразовывать реальный социализм в соответствии с запросами времени и изменениями в мире. Работы Маркса и Ленина были превращены в окаменелые догмы, которые нельзя трансформировать. Класса советских интеллектуалов не сформировалось — партийные бонзы рекрутировались из малообразованной среды, работать над социализмом интеллектуалам было не позволено, соответственно, они работали над его свержением. Так когда-то восточная ветвь христианства объявила свои догматы полными и не подлежащими развитию. И в результате российская православная церковь была свержена и растоптана в 1917 году.

На сегодня приходится констатировать: с построением государства по собственному образцу справиться не удалось, а то, что получается по лекалам запада, тоже не может нас устроить.

Проблема, конечно, решаема, но для ее решения прежде всего надо ее увидеть. Россияне не хотят признавать некоторых своих особенностей, предпочитая смотреться в кривое зеркало мифа. Восприятие, как доказала современная психология, активно и категориально. Это значит, что восприятие — отнюдь не отражение действительности, а своеобразное «вычерпывание» из окружающего отдельных фактов жизни. Мы «вычерпываем» только то, что соответствует сложившемуся у нас категориальному аппарату, а то, для чего наш аппарат не приспособлен, просто не видим и, соответственно, — игнорируем.

Российское «авось» нашим национальным мифом опоэтизировано до умения «ловить фортуну», лень и безалаберность укрыты флером мечтательности и романтизма, склонность к анархии и деструкции поданы как атрибуты высокого гордого духа, неуважение к чужому труду и имуществу — как широта натуры…

Неудачи и просчеты у нас принято сваливать на «них» — плохих господ, внешних врагов, которые всегда наготове и ждут возможности навесить на нас холопское ярмо. Вот и в восприятии народом власти отчетливо просматривается та же тенденция — свалить все «на них». Это не мы, а они разворовывают все, что под руку попадется. Это не мы, а они плохо, непрофессионально работают. Это не мы, а они не думают о других людях, а только исключительно о себе. Народное сознание с удовлетворением переносит свои собственные не самые симпатичные особенности на обособленную выделенную группу — власть, на которой лежит вина за все провалы и просчеты.

Выделение части коллективного «мы» и перенесение на эту часть всех собственных негативных черт — хорошо известный способ обеления самой себя основной группой. Нам представляется, что нынешняя власть удивительно четко репрезентирует все особенности нашего общества. И если нам что-то не нравится, то это прекрасный повод посмотреть на себя.

«Главный вызов для России — качество рабочей силы», — заметил Герман Греф в январе 2010 года. «Главное препятствие для модернизации — в нас самих», — повторил вице-премьер российского правительства Игорь Шувалов через несколько лет. Интересно, относят ли эти два высокопоставленных, а значит, априори коррумпированных чиновника свои слова к себе самим, или только к «непродвинутому» народу?

«Идеи справедливости присущи простому народу, поэтому нынешних крупных собственников народ не воспринимает как легитимных, поскольку широко распространено убеждение — эта собственность не нажита праведным трудом», — излишне осторожно пишет политолог Андраник Мигранян в журнале «Российская Федерация сегодня». Давайте посмотрим на реальность честно: наш народ терпеть не может и некрупных собственников. И фермеров, которые трудятся от рассвета до заката, тоже на деревне как-то не особенно любят. И вообще возникает вопрос: а сформировано ли в нашей культуре восприятие труда как ценности? или, напротив, труд воспринимается как наказание, как то, чего надо всячески избегать? Есть ли у нас понятие свободного труда на себя самого, или труд — это всегда «горбатиться на дядю»?

Получается, что поставленная большевиками задача сделать народ хозяином своей страны, на которую было убито семьдесят лет жизни нашего общества, не нашла своего решения в рамках социализма. Вместо того, чтобы все население превратилось в господ, оно, увы, так и осталось на уровне холопов.

Мы до сих пор не знаем, как складывается ментальность народа — возможно, как и в индивидуальной истории личности, есть какие-то периоды, в которые закладываются определенные черты, которые уже невозможно исправить. С другой стороны, какой величественный исторический вызов! изжить холопскую психологию в целом народе.

В психологии есть очень плодотворное понятие когнитивной сложности. Когнитивная сложность определяется, в частности, тем, сколькими независимыми основаниями способен оперировать тот или иной субъект мышления. Если взять детей-дошкольников и попросить описать снежную королеву, то большинство будет говорить, что она злая-плохая-страшная, а какой-нибудь один малыш возьмет да и скажет, что она злая-плохая-страшная, но красивая. у этого одного когнитивная сложность выше. а значит — гибче мышление, выше способность к решению сложных задач.

Пожалуй, сегодня мировое сообщество в целом стоит перед необходимостью сделать объемной плоскую дихотомию «рабы — господа». Западная культура решает эту проблему в этническом измерении, преодолевая культурно-религиозные стереотипы, пытаясь увидеть «красивые стороны» своих бывших рабов, с которыми теперь господа должны составить одно общество. нельзя сказать, что процесс идет легко. «злые-плохие-страшные» пока что не стали «и красивыми». Тем не менее процесс очевидно идет. Примеров тому — легион. Возьмем хотя бы тот же фильм «аватар» с его феноменальным успехом. Он ведь тоже во многом — об этом.

В России задача стоит несколько иначе: уравновесить холопа с господином нам надо в себе самих. Пока что холоп ощутимо доминирует, но путь к взращиванию господина совершенно открыт. Это вопрос исключительно нашего внутреннего выбора.

 

Мой твоя не понимай

Функциональная неграмотность — свежая тема, актуальность которой растет не по дням, а по часам. С одной стороны, подрастают малограмотные дети, с другой — увеличивается число пожилых людей, которым не угнаться за стремительно меняющейся информационной средой со всеми ее вайберами и вотсапами.

Количество функционально неграмотных — тех, кто в состоянии формально прочитать текст, но не способен понять его смысл и сделать правильные выводы, — увеличивается тем быстрее, чем более информационно сложным становится мир. При этом в современных условиях люди, которые не понимают инструкций, неверно интерпретируют предупреждения, не обращают внимания на важные детали, становятся настоящим источником опасности.

Чаще всего корни проблемы следует искать в семье: у функционально неграмотных родителей вырастают такие же дети. но порой и грамотные взрослые дают ребенку планшет с мультфильмом или игрой — это гораздо проще, чем общаться «вживую», рассказывать сказки, отвечать на многочисленные вопросы. К сожалению, мультики с играми развитию речи и пониманию сложных смыслов не способствуют. Чтобы быть функционально грамотным, надо постоянно читать длинные и сложно сконструированные тексты, которые требуют активной включенности, работы мозга, освоения новых слов и речевых конструкций.

«Исследования, проведенные в разных странах, показывают, что читатели отличаются от «нечитателей» интеллектуальным развитием. Первые способны мыслить в категориях проблемы, схватывать целое и устанавливать противоречивую связь явлений, более адекватно оценивать ситуацию, быстрее находить правильные решения, иметь большой объем памяти и активное творческое воображение, лучше владеть речью. Они точнее формулируют, свободней пишут, легче вступают в контакт и приятны в общении, более критичны, самостоятельны в суждениях и поведении и формируют качества наиболее развитого и социально ценного человека. Многие скользят по огромным объемам информации, не воспринимая ее. Это и есть потенциальная функциональная неграмотность», — отмечает президент Ассоциации школьных библиотек России, эксперт комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Татьяна Жукова.

В рунете живой отклик нашла опубликованная проектом «сигма» статья Дарьи Сокологорской о функциональной неграмотности. По ее мнению, в современном обществе потребления есть силы, заинтересованные в функциональной неграмотности населения. Это отделы продаж и маркетинга. Ведь функционально неграмотному куда проще запудрить мозги и навешать лапши на уши. Он клюет на яркую картинку, броскую надпись, повторяющийся слоган и уж точно не будет вчитываться в мелкий петит, которым набрана обязательная информация о составляющих продукта.

Производителям, естественно, это тоже на руку. но здесь получается интересный парадокс: с одной стороны, каждый производитель заинтересован в грамотных сотрудниках, с другой — в примитивных покупателях, которым можно сбыть что угодно. Диалектическое противоречие, оставляющее некоторую надежду.

Надо ли говорить, что функционально неграмотные — самая благодарная аудитория нашего телевидения «для всех». Все эти шоу Толстого-Соловьева-Гордона-Малахова, вся эта лобовая пропаганда, повторяющая одно и то же каждый день и взывающая не к разуму и логике, а исключительно к эмоции, — именно для них.

Интернет тоже способствует поддержанию функциональной неграмотности: основной поток продукции здесь — или копипасты ужасов, котиков и няшек, или штампы типа «мурзилка», «путиноид», «либераст», сдобренные сомнительными прилагательными. Очень часто на форумах можно видеть, как люди обсуждают совсем не то, что сказал автор текста. Они его вообще не поняли, да им и все равно: ухватились за отдельные детали и перекидываются «путиноидами» и «либерастами».

В странах запада о функциональной неграмотности активно заговорили в 1980-е — проблема стала приобретать угрожающие масштабы в связи с усложнением жизни. Людям не хватало грамотности для понимания банковских и страховых документов, заполнения налоговых деклараций, для адекватного пользования купленной техникой и правильного применения лекарств. По мнению специалистов, функциональная неграмотность является одной из главных причин безработицы, аварий, несчастных случаев и травм на производстве и в быту.

По данным, приведенным в статье одного из российских исследователей функциональной неграмотности Веры Чудиновой, в конце прошлого века цифры были такими: «в Канаде среди лиц в возрасте 18 лет и старше — 24 % неграмотных или функционально неграмотных. Среди функционально неграмотных 50 % девять лет учились в школе, 8% имели университетский диплом. Результаты анкетирования в 1988 г. Свидетельствуют о том, что 25 % французов совсем не читали книг в течение года, а количество функционально неграмотных составляет около 10 % взрослого населения Франции. Данные, представленные в отчете Министерства национального образования за 1989 г., говорят о низком уровне школьной подготовки: примерно один из двух поступающих в колледж умеет достаточно хорошо писать, 20 % учащихся не владеют навыками чтения».

В США картина еще более печальная — там есть огромные слои населения, в которых функциональная неграмотность передается из поколения в поколение, плюс идет постоянная подпитка миллионами иноязычных мигрантов, усваивающих местную культуру более чем поверхностно. Вообще, характерное для наших дней перемещение десятков миллионов человек из стран «третьего мира» в более развитые значительно усугубляет проблему. Функциональная неграмотность тесно связана с речевой культурой, а люди, во взрослом возрасте переезжающие туда, где говорят на другом языке, устраивающиеся на малооплачиваемую тяжелую физическую работу, даже будучи функционально грамотными в своей языковой среде, пополняют ряды функционально неграмотных в новой стране. Как правило, их словарный запас очень ограничен, что мешает социализации. Если же такие мигранты оседают на чужбине и заводят там семью, это первейшая зона риска появления новых функционально неграмотных.

Как обстоят дела в России на общем фоне? Если верить Татьяне Жуковой, у нас проблема активно исследуется, но в закрытом режиме — данных не получить. Действительно, если ввести запрос «уровень функциональной неграмотности в России» в электронную научную библиотеку, ничего адекватного не получишь.

Может быть, данные закрыты, потому что мы уже пали так низко, что сообщать страшно?

Впрочем, и раньше, во времена СССР, с обучением тоже было отнюдь не все гладко. Помню, как преподаватель истории, заслуженный учитель и обладатель многочисленных наград, заставлял нас зазубривать апрельские тезисы Ленина. Рассказал без запинки — «пять», пропустил или заменил слово — «четыре». Весь его принцип обучения строился на том, чтобы мы заучивали тексты и чтобы «даты от зубов отскакивали». а это была одна из лучших школ Ленинграда. Конечно, не все учителя так подходили к своей работе — например, нам повезло с математиком, который давал знания, выходящие далеко за пределы школьной программы. В общем, было по-разному, — как и сейчас.

К счастью, за прошедшие 25 лет Россия успела вписаться во многие международные исследовательские программы. Данные по ним открыты, надо только немного знать английский. Так что можно не гадать на кофейной гуще о нашем уровне, а просто посмотреть в иноязычных источниках.

Массированные исследования по теме функциональной неграмотности проводит OECD (оэср — организация экономического сотрудничества и развития). Россия не является ее членом и в ближайшее время, увы, уже не станет — но в программы исследований до последнего времени была включена. Вот и в этом году исследования прошли в апреле-мае в 42 регионах России.

Программа тестирования подростков PISA (Programme for International Student Assessment, посвященная оценке успеваемости учащихся) действует с начала века. Каждые три года тестируются пятнадцатилетние школьники в десятках стран: по чтению, математике, естественным наукам, а в последнее время еще и по финансовой грамотности и умению решать проблемы. Отбор школ идет случайным образом. Тесты — на умение воспринимать информацию и использовать полученные знания: как заполнить страховую гарантию, какую мысль хотел передать читателям автор, как ту или иную схему применить к практической ситуации.

Вот, например, один из простых субтестов по чтению. Автор сообщает нам, что мы тратим за год столько же денег на покупку шоколада, сколько наше правительство тратит на помощь бедным странам. Вопрос: какое чувство хочет пробудить автор у читателя?варианты ответа: напугать, развлечь, вызвать чувство удовлетворения, заставить почувствовать вину. надеюсь, сообщать, какой ответ правильный, не надо.

А вот один из субтестов по математике. Хелен купила велосипед со спидометром, с помощью которого может определить, сколько она проехала и с какой средней скоростью. От дома до реки, которая расположена в четырех километрах, Хелен доехала за девять минут. Обратно она отправилась более коротким путем, преодолев три километра за шесть минут. Вычислите среднюю скорость (в километрах в час), с которой Хелен ехала до реки и обратно. Согласимся: сложной эту задачу назвать вряд ли можно.

Впервые российские школьники приняли участие в тестировании в 2000 году. И тогда, и в 2003-м результаты были более чем скромными — 2–3 место с конца среди нескольких десятков стран. Об этом много писали. Почему результаты оказались такими плохими, видимо, надо исследовать отдельно. Возможно, перевод был не лучший; возможно, детей неправильно информировали и готовили, форма представления материала была непривычной…

В дальнейшем о российских результатах в Рунете стали писать меньше. К счастью, на сайте OECD информация абсолютно открыта. Вот что можно узнать из данных за 2012 год. Среди 65 стран, включенных в исследование, Россия заняла 34 место, опередив США, Израиль, Швецию (самые хорошие показатели у российских школьников по математике). Семь первых мест заняли азиаты — Шанхайская административная зона, Сингапур, Гонконг, Тайвань, Южная Корея, Макао, Япония, и только вслед за ними идут европейцы — Лихтенштейн, Швейцария, Нидерланды. А дальше — вот сюрприз — Эстония. Очень радостно за нашего северного соседа. За Эстонией расположилась Финляндия, которая многие годы считалась образовательным лидером Европы. Опередила Россию и Латвия, а вот Литва и Казахстан располагаются ниже. Ну а последние места достались Катару, Индонезии и Перу. Африканских стран в списке нет, исключение — Тунис, тоже располагающийся в самом низу.

Так что в сравнительном ключе у нас все не так уж плохо. Между прочим, на том же сайте OECD можно найти все тесты, методики и критерии оценки. Можете зайти сюда и попробовать решить задачи по математике, финансовой грамотности, умению справляться с проблемами (ответы тоже можно посмотреть). Правда, все это на английском. Попытки получить от нашего Минобразования тесты на русском и выложить их в свободный доступ пока к успеху не привели — хотя все переводы уже сделаны. Но мы не теряем надежды и, если все, получится — непременно разместим на сайте «Росбалта». Ведь это отличная тренировка для мозга.

Ускоряющееся усложнение общества, рост информационных потоков ставят и еще одну задачу: чтобы поддерживать свою грамотность, надо не заканчивать учебу школой, институтом, или диссертацией, а учиться постоянно. Иначе выпадешь из жизни и обнаружишь, что ты уже не понимаешь контекста рассуждений, новых терминов, да и самих поворотов мысли. Все очень быстро меняется.

Пока функционально неграмотных можно разделить на три основные группы:

1. Молодые люди с недостаточным речевым развитием и невысоким интеллектом, не получившие необходимого стимула в семьях или детских воспитательных учреждениях.

2. Мигранты, не владеющие в достаточной мере языком и не стремящиеся к этому.

3. Пожилые люди, отстающие от быстро развивающегося информационного общества со всеми его технологическими наворотами.

Что будет завтра? Люди возьмутся за ум и начнут лучше учить своих детей, государство осознает проблему, взрослые поймут необходимость непрерывного образования? или разрыв между творителями контента и копипастерами всего, что блестит, и преданными зрителями шоу будет только нарастать? Скоро узнаем…

 

Чем русские удивляют китайцев

В России издавна с повышенным вниманием и ревностью относятся к мнению европейцев о русских. А оно всегда было очень неоднозначным.

Один из самых известных подходов — так называемая «пеленочная теория» британского антрополога Джеффри Горера. Он полагал, что в основе русского характера лежит манера тугого пеленания младенцев, которых лишь ненадолго освобождают, чтобы поиграть, помыть, переодеть.

Ребенок стремится максимально использовать короткое время свободы. В итоге формируется личность, склонная к ярким вспышкам маниакальной активности и длительным периодам депрессивной пассивности. Этот же паттерн поведения горер наложил и на общественную жизнь России: долготерпение, сменяющееся революциями.

Теория Горера родилась на волне послевоенного интереса к России, в дальнейшем ее неоднократно пытались обогатить и облагородить. В целом на западе сложился взгляд на русских как на сильных, но недисциплинированных людей, нуждающихся в подчинении авторитету, эмоционально-нестабильных, теплых и человечных, зависимых от социального окружения.

Естественно, западные исследователи, сознательно или бессознательно, сравнивают «русский тип» с европейским или американским. Взгляд с других позиций дает несколько иной результат. С учетом случившегося недавно политического разворота России в сторону Китая, интересно посмотреть, как русских воспринимают в Поднебесной.

Одна из любопытных работ на эту тему — статья аспирантки Хэйлуцзянского университета харбина Цзинь Хуа «русский национальный характер глазами китайцев», написанная на основании социологических опросов, мнений китайских ученых и собственных наблюдений автора. Статья получилась не только о национальном характере, но и о некоторых особенностях социальной жизни в России.

Сначала Цзинь Хуа приводит данные соцопросов, проводившихся среди китайцев во время года России в Китае (2007 г.). В частности, на вопрос «считаете ли вы Россию близкой и дружественной для себя страной?» ответы распределились следующим образом: 6,24 % — «очень близкой и дружественной»; 36,47 % — «близкой и дружественной»; 46,9 % — «обычной, не более близкой и дружественной, чем другие»; 4,1 % — «не близкой и не дружественной»; 1,75 % — «совершенно не близкой и не дружественной»; 4,54 % — «затрудняюсь ответить».

Интересны причины, по которым часть опрошенных выбрали ответы «не близкой и не дружественной» — это «агрессия царской России в отношении Китая» (имеется в виду подавление антиевропейских восстаний в Китае объединенными силами Европы, России, США и Японии в начале XX века), «потенциальная опасность России для Китая», «отсутствие возможности бизнеса по определенным правилам», «презрение к китайцам со стороны русских», «неэффективность, с которой русские занимаются делами».

Можно предполагать, что в нынешних геополитических условиях результаты опросов показали бы более дружественное расположение китайцев к русским.

В то же время, отмечает Цзинь Хуа, многие китайцы чувствуют, что русские относятся к ним более «пренебрежительно», чем, например, к европейцам. Возможно, это отчасти связано с тем, что в Россию из Китая приезжало много низкоквалифицированных и малокультурных рабочих и мелких торговцев, оказавших сильное влияние на формирование образа китайца. И еще одно наблюдение Цзинь Хуа: русские относятся к иностранцам во многом так, как те сами позволяют. не сумели китайские «первопроходцы» себя поставить высоко — вот теперь и приходится пожинать плоды…

Кстати, в отношении русских и китайцев к европейцам Цзинь Хуа отмечает некие общие черты: «Известно, что русские, как и китайцы, считают себя самым лучшим народом в мире. Слишком долгое время культура России, как и Китая, была традиционной, противопоставленной Западу, развивавшему собственные ценности. Отсюда как русское, так и китайское чувство превосходства перед западными людьми; как русские, так и китайцы считают западных людей, например, американцев, якобы «тупыми». но обе цивилизации, как российская, так и китайская, каждая в свое время, были вынуждены прибегнуть к западным ценностям, западным технологиям, западным вещам, западным обычаям. Поэтому западная цивилизация приобрела как в глазах русских, так и в глазах китайцев новое содержание: западные люди из «еретиков» или «варваров» вдруг превратились в мудрых учителей. Как в сознании русских, так и в сознании китайцев существует диссонанс: «с одной стороны они хуже нас, но с другой стороны они лучше развиты, и мы учимся у них».

Цзинь Хуа пишет, что в России существует куда большая разница между взглядами и поведением «простого народа» и интеллигенции, чем в Китае. Российская интеллигенция, по ее мнению, — это люди, которые не имеют предрассудков и предубеждений, высококультурные и приятные во всех отношениях.

Тем не менее, она выделяет некоторые общие черты русского характера.

На первый план Цзинь Хуа выносит «громадные скрытые творческие силы и природные способности». некоторые китайцы даже воспринимают это как источник опасности. «сталкиваясь с трудностями или с несправедливостью, русские обычно не отступают, но могут вступить в спор и в борьбу, упорно настаивая на своем. Если китайцам требуются для этого усилия, то русские берут силу откуда-то изнутри себя и могут моментально превратиться в настоящих воинов. Все мы помним пример Павла Корчагина. Примерно так же русские ведут себя и в жизни».

Еще одна бросающаяся в глаза китайцам особенность Россиян — эмоциональность. Цзинь Хуа цитирует китайского исследователя Жан Цзе: «во время общения со многими русскими, у нас, в конечном счете, сложилось впечатление, что их эмоциональность содержит в себе великий подъем и великий упадок, великую радость и великую скорбь. И это породило у нас всевозможные недоумения. Как возможно, что эти русские в процессе беседы с вами способны то поднять крик, то внезапно сбавить тон? Как с ними договориться о деле, ведь они говорят то одно, то другое? Как сделать, чтобы они завершали дела в условленное время, для них это так трудно?»

Отмечая, что китайцы работают больше, чем русские, Цзинь Хуа высказывает мнение, что при этом русские работают лучше.

В целом можно сделать вывод, что китайцы видят в русских некий скрытый потенциал, природа которого носит не совсем понятный для них характер. Впрочем, истоки этого потенциала загадочны и для самих жителей России…

Другой аспект — «глубокий мессианский комплекс». Китайцы считают, что по сравнению с ними русские более религиозны, их национальный характер во многом сформирован на основе православия.

Удивление у китайцев вызывает отношение в России к преступному миру. Криминальная субкультура, которая занимает существенное место, например, в русских песнях, для китайцев явление совершенно непривычное. Как и череда бесконечных криминальных новостей, сюжетов, художественных фильмов. «Центральные новости российского телевидения подробно сообщают о гибели знаменитых воров, причем даже раньше, чем новости из правительства. Когда мы едем в Россию, нас подробно инструктируют о том, чтобы мы не выходили на улицу в темное время суток. Почти в каждом русском магазине сидит охранник в военной форме, иногда с оружием. В истории Китая тоже были периоды, когда наблюдалась высокая преступность, но это было время очень низкого уровня жизни. Теперь же, когда уровень жизни китайцев растет, воров становится меньше. уровень жизни в России не ниже, чем в Китае, но на снижение преступности этот факт почему-то не влияет», — пишет Цзинь Хуа.

Вообще, Россия для китайцев — страна, в которой надо быть очень осторожными. В Китае даже существует термин «три страха» (сань па), которые поджидают их в России, — это полиция, пограничный контроль и скинхеды.

Как отмечает Цзинь Хуа, русская полиция гораздо жестче китайской и зачастую предвзято относится к гражданам Китая. «Мне и моим китайским коллегам в России не раз приходилось сталкиваться с этим, когда у нас русские полицейские без повода проверяли документы. Были случаи, когда с одного моего коллеги полицейские пытались взять большой штраф за то, что он перешел улицу в неположенном месте, но его спасло хорошее знание русского языка. а с другого, знавшего язык хуже, взяли штраф за то, что выбросил сигарету мимо урны, хотя сами русские постоянно так делают. Это все ужасно. но, с другой стороны, в России, к счастью, отсутствуют некоторые специфические китайские преступления, например, воровство детей. Мы с коллегами, будучи в гостях у русских друзей, были удивлены, что они отпускают своего шестилетнего ребенка без присмотра гулять на улицу».

В сфере торговли Цзинь Хуа тоже видит различия: дешевый китайский товар зачастую продать не удается — низкая цена для Россиян показатель невысокого качества, а русские в этом плане более требовательны, чем китайцы.

В процессе торговли русские, по мнению китайцев, ведут себя жестче и требуют от продавца максимальных уступок, порой в грубой форме. Агрессивное стремление сбить цену китайцы расценивают как свидетельство жадности.

При этом они признают, что в личном общении Россияне способны быть очень щедрыми. «русские при знакомстве далеко не сразу пригласят вас в гости, но если пригласят — они покажут феноменальное гостеприимство», — отмечает Цзинь Хуа.

Китайцы, в отличие от европейцев, считают русских чистоплотными. «очень чисто в общественных местах, например, в общежитиях. Если, по мнению русских, вы мусорите или выглядите неопрятно, они тут же начинают смотреть на вас косо и предосудительно, а иногда бесцеремонно говорят вам об этом».

Еще, по мнению китайцев, русские очень демократичны. «аспиранты разговаривают со своими научными руководителями на равных и могут с ними горячо спорить. народ имеет возможность общаться с руководством очень близко. Однажды мы принимали участие в торжественной церемонии возложения цветов в день памяти и скорби, который отмечается в России 22 июня (дата начала великой отечественной войны). После церемонии мы увидели, как простые люди окружили одного человека и каждый мог долго с ним беседовать на равных. наши русские коллеги сказали нам, что этот человек — мэр Владивостока».

Подводя итог, Цзинь Хуа определяет русский характер как, с одной стороны, твердый и суровый, а с другой — веселый и озорной. По ее мнению, Россиянам присущ «комплекс льда и снега»: любовь к зимним видам спорта и забавам на морозе свидетельствует о способности предаваться веселью, забыв про холод, ветер и прочие невзгоды.

 

«Всех порвем!»

Если посмотреть, что пишут о России и Путине западные медиа, то сложится образ жесткого агрессора, следующего худшим образцам XX века. «тоталитаристская страна», возглавляемая «диктатором», не дает свободолюбивым и цивилизованным Украинцам воссоединиться с матерью-Европой. например, «Евроньюс» недавно показывал расстрел Украинскими военными портрета Путина, на котором президент РФ был представлен в образе Гитлера…

Российские СМИ, в свою очередь, рассуждают о том, что европейские лидеры «кинули» нашего президента, отказавшись вместе с ним быть гарантами мирного разрешения ситуации на Украине. И более широко — о том, что запад обещал не сдвигать границы НАТО на восток, но вероломно обманул, воспользовавшись периодом слабости России.

Таким образом, создаются две совершенно несовпадающие реальности. В одной — наглая агрессивная Россия и белый пушистый запад, в другой — лицемерный подлый запад и прямая, немного наивная Россия. При этом если среди Россиян есть достаточно большой процент читающих англоязычные медиа, то на западе количество тех, кто знает русский, ничтожно мало. Для формирования стереоскопического зрения просто недостаточно данных.

Наряду с нарастанием противоречия в информационных потоках идет и другой процесс — противопоставление символов и знаков, зачастую затрагивающих более глубокие эмоциональные струны нашей души.

В России сейчас наблюдается всплеск спроса на патриотическую продукцию. наиболее яркий пример — футболки с изображением Путина и соответствующими лозунгами. В Москве они распродаются влет. Интересно, что среди покупателей подобной продукции оказался и Микки Рурк. Позже вокруг этого приобретения развилась целая история: российские СМИ сообщили, что с актером связались вежливые люди из госдепа и дружески посоветовали футболки с Путиным не носить. Правда, пресс-служба совбеза США на просьбу ИТАР-ТАСС прокомментировать публикацию о том, будто власти США рекомендовали звездам голливуда Микки Рурку и Стивену Сигалу не слишком афишировать свою симпатию к России, ответила: «у правительства соединенных штатов имеются более безотлагательные заботы в сфере национальной безопасности, чем то, какие майки могут носить г-н Рурк и г-н Сигал».

В Петербурге тоже есть магазин с патриотическими футболками. Большая часть из них выполнена в рамках концепта «президента уважаем, к его врагам относимся с иронией». Но некоторые принты коробят своей беззастенчивой агрессией и восславлением, называя вещи своими именами, самодурства.

Я послала нескольким экспертам фотографии футболок с подобными надписями и попросила ответить на несколько вопросов:

1. Как вы относитесь к появлению такого сорта продукции — считаете ли, что таким образом можно разрядить накопленную в обществе агрессию, или, напротив, это лишь усиливает агрессивность?

2. считаете ли вы, что изображение Путина, бьющего ногой в лицо Обаму (пусть и на ринге), допустимо размещать на футболках?

3. должен ли каким-то образом ограничиваться «патриотический полет фантазии», когда речь идет о массово тиражируемых товарах, или это вопрос исключительно моральных стандартов авторов продукции и общества в целом?

Андрей Столяров, писатель, культуролог, председатель экспертного клуба «Росбалта»:

«1. в России сейчас идет тревожный процесс превращения «другого» в «чужого». «другой» — это такой же, как мы, но с иным образом жизни, с иной культурой. С «другим» можно договариваться и сотрудничать. а вот «чужой» — это враг, с ним ни сотрудничать, ни договариваться нельзя. С «врагом» следует сражаться не на жизнь, а на смерть. Процесс этот самоподдерживающийся, и наиболее опасное в нем — что он довольно быстро приобретает крайние формы. В человеческой культуре существует однозначный запрет на убийство. А чтобы этот запрет снять, чтобы со спокойной совестью «уничтожить врага», «враг» подвергается процедуре «расчеловечивания». Он превращается в монстра, которому не место среди людей. Так появляются, с одной стороны, «хунта», «укрофашисты», «май-дауны», а с другой — «ватники», «оккупанты», «клятые москали». Каждая сторона сражается за высокие идеалы, и каждая искренне убеждена, что уничтожить монстров — это ее нравственный долг.

2. В ситуации внешнего вызова — а таковой для России являются санкции запада — в нации всегда акцентируется маскулинность: демонстрируется желание «дать по рукам», «стереть в порошок», «наступить на горло врагу». «лорду — в морду!» — один из лозунгов раннего советского времени. Это пробуждение первобытных инстинктов — когда умение убивать было залогом выживания племени. Можно также вспомнить, что самцы многих животных при ритуальных схватках сначала «надуваются» и рычат, чтобы набраться храбрости и запугать противника. Правда, с тех пор были разработаны механизмы переговоров, договоров и компромиссов, но при низкой цивилизационной культуре нынешних властных элит — как на западе, так и

В России — вновь начинают преобладать чисто биологические реакции. Мы в этом смысле ничем не отличаемся от американцев. Они в свое время тоже выпускали трусы, на задней части которых был изображен портрет Саддама Хусейна. Непримиримые враги, как правило, уподобляются друг другу.

3. В автократических государствах моральные нормы задает не общество, а элиты. народ делает то же, что и лидер страны — только более откровенно, в понятиях низовой народной культуры. Если лидер нации — Гитлер, значит в стране будет множество маленьких Гитлеров. Если лидер нации — Сталин, значит — множество маленьких Сталиных. При «суверенной демократии», разумеется, ситуация не столь однозначна, и все же именно лидер страны накладывает сейчас отпечаток на сознание нации. Что он в данную минуту провозглашает, то и есть для очень значительного большинства «моральный стандарт». А пресса и рекламно-ориентированный бизнес лишь растиражируют этот стандарт по всей стране».

Зинаида Сикевич, социолог, профессор СПБГУ:

«1. Если иметь в виду футболки с Путиным, то это говорит о следующем: а) на них есть спрос, и рынок его удовлетворяет (вспомним матрешки с советскими вождями, которые покупают иностранцы); б) президент популярен как никто, что признается даже на западе. Можно говорить о росте уровня позитивной национальной самоидентификации, а то, что люди ее связывают с именем Путина, — это их выбор. По-моему, такое восприятие главы государства лучше, чем отношение к Олланду, над которым потешается большинство французов.

2. Вопрос о допустимости чего-то — это давняя дискуссия. на мой взгляд, допустимо все то, что не запрещено законом. а дальше — дело вкуса и в какой-то мере идеологической позиции. Думаю, что футболки с изображением Путина, отправляющего в нокаут Обаму, пользовались бы популярностью и в Европе, а может быть, и в США. Сегодня многие, и не только у нас, воспринимают Россию как победителя, несмотря на все санкции.

3. Слишком долго Россия находилась в несвойственном ей униженном состоянии. Преодоление этого синдрома национального унижения, которое большинством, кстати, не осознавалось, а ощущалось почти бессознательно, привело к некой державной эйфории, что для русского самосознания более естественно, чем стыдиться собственной страны. Путин для немалого числа людей — персонификация страны. Безусловно, это эффект Крыма, нравится это кому-то или нет. Отсюда — в целом бесшабашное отношение к санкциям и «боление» за НОВОРОССИЮ, которое выразилось во всевозрастающем интересе к политике молодежи, прежде совершенно аполитичной. недавно перед лекцией несколько студентов спросили меня: «вы слышали, наши взяли Иловайск?». И это «наши» особых комментариев не требует. В то же время другие студенты доверяют исключительно западным СМИ. но первых — больше. Плохо то, что сегодня идейный раскол в российском обществе растет как на дрожжах. Причем он принимает не по-европейски непримиримый «клокочущий» характер, из-за Украины ссорятся близкие люди. Мне почему-то все время вспоминается Булгаков с его «Белой гвардией». А футболки? Думаю, если бы не было «убей москаля!», то не было бы и Путина в камуфляже».

Инга Бурикова, политический психолог:

«1. Мне знакомы патриотические дизайнеры и индивидуальные предприниматели, которые занимаются разработкой таких футболок. Это люди с горящими глазами, которые в силу своей немасштабности практически не получают прибыли и работают пока за идею. Мало кто из них имеет серьезную государственную поддержку.

Присланные фотографии — не самый лучший пример патриотических футболок. Очевидно невысокое качество креатива (а может быть, часть этих футболок создана как раз для того, чтобы снизить привлекательность патриотического тренда — кто знает?). я не считаю, что задача такой продукции — канализировать агрессию или ее спровоцировать. Скорее, это призыв к тому, чтобы быть модным, а не скучным. Патриотизм из учебников не интересен, патриотизм с легкой долей скандальности — моден и популярен. Поэтому тренд быть сильным и побеждать (модно, интересно, необычно) рассчитан на повышение покупательской активности и желанию эту футболку носить.

Классический пример насаждения патриотизма и любви к чужой стране — это мировое движение Union Jacks, которое продвигает по всему миру любовь к британскому флагу. Встаньте на улице любого города и посчитайте, сколько людей с модным британским принтом вы увидите за 10–15 минут? Еще год-два назад жители кавказских республик, граждане Таджикистана и Узбекистана, приезжая в Москву и Петербург, скромно надевали футболки с российскими символами или символами местных футбольных клубов. Теперь даже эти категории жителей крупных городов все чаще стали выбирать принт британского флага. не стоит ли на этом фоне подумать о борьбе за любовь к России? О моде на свою страну? Наверное, да. не лишним будет сказать, что патриотические дизайнеры делают пока первые шаги и, может быть, пока где-то неловкие. Однако целесообразность повышения моды на патриотические мысли и на патриотическую одежду очевидна. Если кто-то выбирает британский принт, пусть другие выберут российский. Отличие пока в цене (быть патриотом дорого) и качестве (принт британского флага мягко и незаметно проникает в душу, российский пока «врубается топором»)

2. Путин — Обама. Если вбить эти два слова в поисковике картинок в интернете, то можно найти довольно много карикатур борьбы данных персонажей. Причем эта тема не нова. В общественном мнении целенаправленно и педантично противопоставляют президентов, делают их смешными — это тоже мода. Широко тиражируется в интернете подборка обложек журналов с изображением Путина с 2003 года. Вот подборка обложек на крымскую и Украинскую темы. Что более политкорректно — какая-то футболка или целенаправленное создание образа сильного и неадекватного врага (типа Хуссейна, Сталина, Гитлера, Каддафи) в СМИ? Это такая политика. Обратите внимание, что на одной из картинок образы западных лидеров «подыгрывают» Путину — они такие милые, маленькие и беспомощные против «великого зазнавшегося диктатора». Присланное фото футболки тоже удивительным образом вписывается скорее в данный тренд, не наш.

3. В данном конкретном случае я не вижу ни опасности, ни разжигания вражды, ни отсутствия политкорректности. Где-то есть «дурной вкус» создателей, но не более того. По правилам рынка, полет фантазии определяется потребительским спросом. Считаю, что создавать патриотические футболки можно и нужно. Другое дело, что нужно помочь патриотам-дизайнерам в тонкости подачи патриотического тренда. нужно и мысль сохранить, и сделать это тонко и красиво».

Действительно, как справедливо отметили эксперты, технология публичного унижения и высмеивания врага характерна для западной культуры. Вспомним хотя бы грандиозный скандал, разразившийся по поводу оскорбительных карикатур на пророка Мухаммеда, опубликованных

Датской газетой в 2005 году. Афганский Талибан обещал за убийство авторов карикатур 100 кг золота, по многим странам прокатились протесты и погромы. Или не менее скандальную историю, связанную с публикацией книги Салмана Рушди «сатанинские стихи», в которой религиозные лидеры исламского мира увидели оскорбительное переложение Корана. В ходе беспорядков, возникших из-за публикации книги, погибли десятки человек, а в 2012 году сумма вознаграждения за убийство автора (предлагаемого одним из иранских фондов) была поднята до $3,3 млн…

Эти сюжеты демонстрируют настоящее, а не декларируемое отношение к иной культуре, иным системам ценностям, иным нормам жизни, иному видению реальности. И, пожалуй, это тот опыт, который России у Запада перенимать не следует…

 

Русские и мигранты

Выдающийся философ Александр Зиновьев как-то посетовал, что «русский народ на роль народа господ не годился и до сих пор не годится». Зиновьев полагал, что СССР не справился с ролью мирового гегемона, потому что «у нас всегда была психология заниженности».

За этими словами кроется горечь от того, что советские люди так легко отказались от роли первопроходцев, от своих достижений, многие из которых были заимствованы капитализмом и помогли превратить его волчий оскал в белозубую улыбку. По мнению Зиновьева, ни англичане, ни немцы ни за что не продали бы свое «право первородства» так дешево.

Да, наломали дров, пока социализм строили, — а что, при строительстве капитализма меньше было наломано? тем не менее передовые западные страны оказались способны осмыслить свои ошибки и скорректировать изначально безжалостный строй, превратив его в общество, где социальная поддержка и терпимость играют не меньшую роль, нежели конкурентность и погоня за прибылью. Русские же, составлявшие большинство советского народа, вместо того, чтобы творчески развивать и совершенствовать свое общество, построение которого так дорого им обошлось, «за колбасу» согласились пропустить вперед строителей капитализма.

И вот теперь, с наплывом «мигрантов», наше общество начало откатываться еще дальше — к феодализму, а то и к рабству. Причем оказалось, что принять этот архаический откат чрезвычайно просто. немного демагогии, чуть-чуть страшилок, телегипноза — и готово.

Видели ли вы, как живет абсолютное большинство мигрантов? Переполненные подвалы и сараи, скученность и антисанитария, полная зависимость от «рабовладельцев» и их управляющих. Мы смотрим на это скотское существование сквозь пальцы, еще и вменяя это в вину самим гастарбайтерам, которые портят нам картинку потребительского рая. В общем, в этом нет ничего нового — в рабовладельческом обществе с таким же презрением и брезгливостью относились к рабам, полагая, что такое положение обусловлено их изначально низким развитием и врожденной недочеловечностью. Более того, как показал знаменитый тюремный эксперимент американского психолога Филиппа Зимбардо, если взять группу совершенно нормальных, психологически устойчивых студентов и произвольно разделить их на «заключенных» и «тюремщиков», очень быстро оказывается, что «тюремщики» перестают видеть в «заключенных» своих товарищей по обучению и начинают относиться к ним как к низшим существам, не стоящим сочувствия. И это несмотря на то, что они осознают — это всего лишь эксперимент! Магия социального внушения оказывается сильнее разума.

В России такой тюремный эксперимент поставлен в масштабах всей страны. Слово «мигранты» магическим образом как бы выводит таджиков, киргизов, узбеков из разряда людей. Если бы так попытались содержать и эксплуатировать наших рабочих, это вызвало бы возмущение и было признано недопустимым. а с мигрантами другое дело, они воспринимаются лишь как функция — метлы, лопаты и мастерки.

Выведение из категории «люди» достигается за счет нехитрых приемов. Как-то раз в Ташкенте мне довелось откровенно поговорить с одной уйгурской девушкой из бедного пригорода. Поставив себе цель вырваться из нищеты, русский она выучила отлично и нарисовала мне яркую и жестокую картину жизни простых узбеков, для которых даже чай с хлебом был праздничным ужином. Помимо прочего, им постоянно приходится сталкиваться с тотальным беззаконием и произволом. Думаю, если бы наше телевидение рассказывало правду о жизни простых людей в государствах средней Азии — показывая их именно как людей, а не статистические единицы, — мы по-другому стали бы относиться к проблеме миграции. Мы бы увидели наших недавних сограждан, оказавшихся в настоящей беде. но таких передач на нашем телевидении нет. Это никому не надо. Российское руководство не хочет ссориться с местными бонзами. Да и мигрантов ему удобнее держать отдельно от коренного населения. Такая конструкция оставляет много пространства для манипуляций. Если что, всегда можно подлить керосина в межнациональные отношения, и тогда за удушливым дымом скроется правда.

Нас пытаются убедить, что труд мигрантов выгоден всему обществу. Это ложь. Рабский труд выгоден исключительно владельцам и топ-менеджерам компаний, которые, вполне по Марксу, присваивают себе всю прибавочную стоимость, произведенную этим трудом. Для общества в целом элементы рабовладения исключительно вредны — они тянут страну обратно в средневековье. Если мы начинаем смотреть на часть тех, кто живет рядом с нами, как на недолюдей, это значит одно: мы движемся вниз по исторической спирали. Введя одну категорию недолюдей, мы открываем двери для появления новых — по происхождению, внешнему виду, вероисповеданию, сексуальной ориентации, физическому и психическому здоровью, уровню доходов, убеждениям…

Помимо обеспечения сверхприбыли для верхушки нашего общества, мигранты играют еще одну важную роль — они повышают социальный статус самых низких и неуспешных слоев коренного населения. Многим людям именно осознание того, что есть кто-то ниже их, позволят принять существующий порядок. В каком-то смысле, вопреки оценке Александра Зиновьева, русские решили согласиться с ролью нации господ. Но не в борьбе за лидерство с немцами и англичанами, а по отношению к киргизам и таджикам. Какая ирония.

Нет никаких мигрантов. Есть люди, от нищеты и безысходности вынужденные соглашаться на все, чтобы прокормить себя и свои семьи. И если они плохо говорят по-русски, это вовсе не значит, что они не достойны лучшего. Абсолютное большинство наших сограждан тоже не говорит ни на каком языке, кроме родного. Да и изысканными манерами не отличается.

Скотской эксплуатации людей из Средней Азии должен быть положен конец. Нужны работники, но нет желающих? Приглашайте людей из других государств — только обеспечьте им нормальную зарплату и условия проживания, организуйте все необходимое для изучения языка и адаптации. Невыгодно на таких условиях? Значит, надо закрывать бизнес.

Рабство нельзя оправдывать экономическими выгодами. Да и в конечном итоге труд свободных людей оказался производительнее рабского. Элементы рабовладельческого строя ведут в тупик. А те, кто пытается оправдать эту систему, просто не собираются в будущем жить в России.

 

Русскость — тормоз или опора нации?

(Д. Быков о русской жизни)

В один из уикендов почти две сотни представителей московской интеллектуальной элиты собрались для обсуждения острых проблем, связанных с безопасностью страны. Правда, надо оговориться: это были представители в первую очередь медийной элиты (телекомментаторы и обозреватели) и частые гости «голубого экрана» (ученые-гуманитарии, политологи, общественные деятели). Другая существенная оговорка — либеральный (в российской трактовке) уклон собравшихся (впрочем, либеральных экстремистов среди них не было — собрались люди, в той или иной степени принадлежащие к нашей современной системе власти). В качестве знаковых имен можно назвать Александра Архангельского, Дмитрия Быкова, Даниила Дондурея.

Собрались эти люди на ХIХ ассамблею СВОП (совета по внешней и оборонной политике, детища Сергея Караганова, организации, близкой к власти).

Неожиданной была тема конференции — «Культура, будущее России и ее место в мире». Очевидно, состояние культуры достигло такого качества, что стало рассматриваться как фактор, влияющий на безопасность страны. Одно из объяснений выбора темы было следующим: в конце концов страна может приобрести такие черты, что желающих ее защищать может просто не найтись. И это, несомненно, вопрос культуры, вопрос внятного мировоззрения, исповедуемого гражданами страны, объединяющего и помогающего строить жизнь в гармонии с собой, обществом, миром. В качестве идеолога повестки дня собравшимся представили Александра Архангельского — одного из руководителей ГТРК «Культура».

Разговор был долгим — на два дня. Каждая сессия углубляла и заостряла определенный «культурный вопрос». Первая была обозначена так — «русская культурная матрица: тормоз на пути развития или его опора?». Постановка вопроса сама по себе о многом говорит. Собственно, русская культурная матрица — это то, какие мы все есть, потому что все мы — результат воздействия этой матрицы. Людей вне культурной матрицы просто не существует, соответственно, вопрос стоит таким образом: способны ли русские, оставаясь самими собой, на развитие? или в этих целях необходимо сменить свою «русскость» — стать, например, европейцами или американцами. Можно перевернуть мысль и по-другому. Если русская культурная матрица мешает развитию, значит, то, что понимается под развитием — есть развитие в рамках какой-то другой, чуждой матрицы.

Мешать развитию в рамках своей собственной матрицы «русскость» никак не может. а вот не вписываться в мировой тренд развития, определяемый иной матрицей, — да, может. Однако выступающие углубляться в тонкости не стали и восприняли постановку вопроса в лоб. Можно подозревать, что организаторы стремились подобрать докладчиков по этой — главной — теме таким образом, чтобы представить весь спектр мнений. Однако не получилось.

Киновед Даниил Дондурей и поэтесса Олеся Николаева высоко задрали планку ужаса перед «русской культурной матрицей». Дондурей в деталях и подробностях рисовал три кризиса нашего общества — мировоззренческий, моральных критериев и психологического состояния. По мнению социолога кино и редактора журнала «искусство кино» Дондурея, 80 % Россиян живут в прошлом и мыслят категориями прошлого. Эти люди не принимают частной собственности, капитализма вообще и своих работодателей в частности, они ориентированы на идеалы советского периода и советскую власть, не собираются переходить из идеализируемого прошлого в реальное настоящее. По непонятной причине даниил дондурей уверен, что обсуждение всех этих кризисов табуировано и не происходит в общественном пространстве.

Как совершенно справедливо заметил докладчику Виталий Третьяков, огромное количество СМИ давно уже пишет и говорит об этих кризисах (например, газета «Завтра»). Эти медийные ресурсы, однако, настолько неприемлемы для Дондурея по идеологическим соображениям, что они, видимо, просто не присутствуют в его личном пространстве, стало быть, «не существуют».

Поэт и эссеист, профессор литературного института Олеся Николаева выступила с душераздирающим (и по смыслу, и по манере изложения) эмоциональным докладом. Она живописала русский народ как некое мистически-религиозное сообщество, верующее, что истинная власть лишь божья, и оттого ненавидящее всякую земную власть — узурпаторскую по самой своей небожественной природе. При этом сообщество это страдает раздвоением сознания, каждый предмет, попадающий в фокус своего внимания, любит и ненавидит одновременно: ненавидит и презирает запад и одновременно мечтает туда каким-нибудь образом попасть, ненавидит и презирает государство и одновременно хочет, чтобы оно было великим и могучим.

На чем сошлись докладчики, так это на том, что русский народ не хочет знать правды о себе и всячески оберегает свое сокровенное «я» (как вещь в себе, не поддающуюся препарации и анализу). По принципу «открой эту истину, и мир рухнет».

Вообще обоим вышеназванным докладчикам не откажешь во внимании к деталям и в стройности рисуемой картины — прямо-таки апокалиптической. Вызывает сильное отторжение то, что ораторы ставят себя в позу наблюдателя, отделяя несокрушимой стеной от пугающего народа, одержимого попеременно то бесами, то святостью. Это описание со стороны, а не изнутри. наверное, так британцы описывали покоренные туземные племена, а немцы — готтентотов в южной Африке. Смаковали «ужасные детали дикарских обрядов», кольца в носу и мочки ушей, оттянутые до плеч… Ах, какие дикари!..

Бывший заместитель министра культуры Павел Пожигайло, которому, судя по некоторым признакам, была определена роль защитника русской культурной матрицы, до такой степени не справился со своей задачей, что обсуждать тут просто нечего. Можно лишь выразить ему сочувствие, а самим подумать: и зачем на эту позицию выдвинули такого далеко не сильного игрока?

С весьма резонной ремаркой выступил Сергей Цыпляев (когда-то представитель президента в СЗФО, а ныне человек из бизнеса), напомнивший собравшимся, что история поставила два естественных эксперимента по обсуждаемой теме — в двух Германиях и двух Кореях. Эти примеры демонстрируют, какие различные варианты могут развиться на одной и той же культурной матрице. Поэтому не стоит сваливать все беды на эту самую матрицу, а также смотреть на нее как на клетку, из которой не вырваться. Ведь пример тех же Северной и Южной Корей разбивает дотла все построения, объясняющие неудачи реформирования России, сопротивляющейся несовременной негибкой русской матрицей. Не в матрице, видимо, дело, а в неумении с этой матрицей работать, в непонимании ее сильных сторон.

Наиболее интересным же стало выступление Дмитрия Быкова, автора романа «ЖД» — одного из самых глубоких и точных описаний вариаций «русского менталитета». В своем докладе Быков остановился на бинарности российской жизни, разделенности на «город» — относительно понятный, и «болото» — где вершится невесть что. «болото» — это народ, царство горизонтальности, где не любят вертикальных связей. «Болото» неизменяемо, замкнуто само на себя, прекрасно умеет справляться с непрактическими нерациональными задачами, но не умеет и не нацелено на решение задач практических. Ну а «город» — это государство, пытающееся управлять «болотом» и неизбежно вязнущее в его непознанных дебрях. Государство периодически выбивается из сил в попытках справиться с болотом и деградирует — быстрее него.

По мнению Быкова, отличную модель российской государственности дали братья Стругацкие в «Улитке на склоне». Но Дмитрий Быков не остановился на описаниях ужасов этой вечной разделенности, а не побоялся заняться поисками выходов из тупиковой ситуации. Эта позиция выгодно отличала его от практически всех выступавших в течение двух дней.

Дмитрий Быков считает, что Россия была близка к выходу из порочного круга бинарности в начале семидесятых, когда выросла роль «посредника» между «городом» и «болотом» — интеллигенции (не в нынешнем, а в советском понимании этого слова). Интеллигенция, вышедшая из народа, не утратившая с ним живых связей, но при этом знающая современные реалии, устройство власти, умеющая формулировать и выражать требования народа, — спасение России. И, как полагает Быков, Россия в период семидесятых была близка к смене структуры общественной жизни, к общественной гармонизации.

Отражение этого — и в литературе того времени, и в движении бардовской песни, и в общей мягкости и одухотворенности атмосферы жизни тех лет. Дмитрию Быкову кажется, что мы не использовали тот полувековой давности шанс, и нам неизбежно придется вернуться в то время, чтобы попробовать разыграть его снова. Иначе — нарастающее противостояние богатых и бедных, власть имущих и бесправных, образованных и невежественных, хозяев и крепостных, чиновников и ненавидящей их паствы.

Кроме того, Быков предложил два варианта общенародных проектов, которые, на его взгляд, могли бы сплотить страну. Первый — новый рывок в Космос, с задачей, например, освоения Марса. Второй — создание лучшей в мире системы образования. Второе, как кажется, могло бы быть технологическим выходом из мировоззренческого тупика сегодняшней России. Если поставить задачу создать систему образования, основанную на всем лучшем, что есть в мире, и охватить ею всех российских детей, мы неизбежно получим народ другого формата, — который самим своим качеством реформирует российское бытие в лучшую сторону.

Правда, встает вопрос, для какого общества должна готовить детей такая школа? Может ли она работать, не понимая, какое общество — конечный потребитель ее продукта? но вопрос не так безнадежен, как может показаться, — российских детей можно и нужно готовить для успешной и эффективной жизни в рамках современной цивилизации в целом, заказчик может быть расширен — со страны до земли.

Следующая часть дискуссии была обозначена не менее провокационно: «Модернизация через культуру и неизбежность национализма».

Эта тема оказалась для аудитории весьма мучительной. Пугало страшное слово «национализм». хотя, конечно, недавний отказ западных идеологов от мультикультурализма и попавшая в связи с этим под сомнение толерантность придали разговору невиданную мягкость. Один из докладывавших по вопросу — Максим Соколов (обозреватель журнала «Эксперт») — даже предложил задуматься, что нам важнее: внешняя коммуникация (с другими странами) или внутренняя. Если для нас внешняя политика важнее, чем внутренняя, если мы больше озабочены тем, как воспринимаемся в мире, тогда национализм играет отрицательную роль. Если же мы ориентированы на внутреннее сплочение и единство, тогда национализм может быть даже полезен. Еще пару лет назад за такую постановку вопроса в подобной аудитории закидали бы помидорами…

Интересно выступил заместитель председателя Внешэкономбанка, бывший сенатор Сергей Васильев, рассказавший о нашем партнере по БРИК — Бразилии. Там, по мнению Васильева, процветает позитивный мобилизующий национализм — убежденность и народа, и элит в том, что их страна — лучшая в мире Если же пока еще что-то и не так, то надо навалиться всем миром и решить эту проблему, а не искать, куда бы отъехать. Бразилия, по мнению Васильева, — один из наиболее сильных конкурентов России в группе быстро развивающихся стран.

Ярким событием этого дня стало неформальное выступление министра иностранных дел, члена СВОП, Сергея Лаврова. Ярким не в том смысле, что выступление было зажигательным, просто сама фигура представителя власти оттягивала на себя интерес и эмоции собравшихся. К тому же Лаврову задали много вопросов, пытаясь понять генеральный вектор движения страны — куда, собственно, нас пытаются вести? И тут беспрерывно всплывало слово «запад». Если не на запад, то куда?

Сергей Викторович ответил на это, что вступать в запад, как в колхоз, мы ни в коем случае не будем. И запад, который постоянно говорит, что более близкие отношения с Россией возможны только на условиях принятия нами западных ценностей, такого одностороннего шага от нас не дождется. Возможно только взаимное движение навстречу. западная ветвь христианской цивилизации должна воссоединиться с восточной в равноправном союзе. Постановка вопроса, безусловно, подкупает. но вот вопрос: в каком отношении запад, по мнению российского руководства, должен продвинуться в нашу сторону? Если у нас мировоззренческий, моральный и психологический кризисы.

Я вовсе не хочу сказать, что у нас все плохо, а на западе чудесно. Это не так. но мы упорно не можем разобраться со своим идеологическим и прочим имуществом, скопившимся от предыдущих общественных формаций, поэтому наши позиции (в отличие от западных) слабо прописаны. Если бы запад даже и хотел пойти нам навстречу, не очень понятно, по какой дороге. Мы сами не можем понять и сформулировать свои сильные стороны. удивительным показалось видение лавровым ситуации с частной жизнью, человеческим капиталом в нашей стране. Сославшись на Машу Липман (!), Лавров сказал, что, по ее оценке, никогда еще в частной жизни российские граждане не имели столько свободы. И он полагает, что людям надо дать время насладиться этой свободой частной жизни — напутешествоваться, насмотреться, наесться, напокупаться всего.

А потом уже эти люди заинтересуются политикой и вернутся в общественную жизнь.

Маша Липман, как объяснил один из коллег, — работница московского представительства американского фонда Карнеги. Почему для выражения своего отношения к общественной ситуации в России министр апеллирует к Маше Липман? Объяснение может быть только одно — в своих собственных оценках он не уверен, а ориентируется на тот самый запад, в который вступать, как в колхоз, мы не будем…

Оценивая первый день дискуссии в целом, невозможно не отметить гнетущее впечатление, которое производила неспособность ораторов перейти от эмоционального описательства к осмыслению и вскрытию причин происходящего — с тем чтобы сделать какие-то выводы и наметить пути преодоления нехороших тенденций. Вообще сама по себе культурная матрица в том контексте, в котором она обсуждалась на СВОПе, — это все же предмет психологов, а не литераторов. Смена языка с публицистического на научный могла бы способствовать пониманию скрытых пружин тех явлений и особенностей психологии Россиян, по поводу которых сокрушались выступающие. Более того, это могло помочь понять, как эти особенности психологии превратить в сильные, а не слабые стороны общества.

Второй день ассамблеи, когда речь пошла о русском языке, показал, что профессиональный разговор по теме дает больше пользы, чем разведение идеологических костров на том месте, где должны быть письмена науки.

Разговор о русском языке начался с объемного и всестороннего доклада исполнительного директора фонда «Русский мир» Вячеслава Никонова, рассказавшего, что происходит с количественными показателями распространенности русского языка. Пиком распространения, по данным Никонова, были 1950-е годы, когда в зоне русского языка находилось 350 миллионов человек, за последние десятилетия количество русскоговорящих сократилось на 50 миллионов человек. Никонов ожидает в ближайшее десятилетие уменьшения еще на 20–30 миллионов. Однако с ним согласны отнюдь не все эксперты.

Некоторые из них, работающие с другими странами, говорят о возрождении интереса к русскому языку и в бывших республиках СССР, и в странах бывшего социалистического лагеря, и в европейских странах, где многие представители обеспеченных классов рассматривают Россию как страну, в которой можно заработать. новой тенденцией является появление больших русскоязычных сообществ во многих европейских государствах, США, Канаде, Австралии.

Правда, насколько можно доверять никоновским цифрам, осталось большим вопросом. Когда Вячеслав Никонов заявляет, что в Австралии 160 тысяч русских, а ядро этого сообщества — потомки белоэмигрантов из Харбина, то, зная ситуацию в Австралии не понаслышке, можно лишь усмехнуться. Говорящих по-русски и относящих себя к русской культуре в современной Австралии никак не меньше полумиллиона, и с потомками харбинской эмиграции этих людей абсолютно ничего не связывает. а вот с Россией они поддерживать связи были бы рады, но этому препятствует безобразная работа местного подразделения МИД.

Эксперты-филологи говорили о состоянии русского языка весьма оптимистично. Язык развивается, отвечает на вызовы времени, модифицируется. Одновременно практически все отмечали, что, по-видимому, впереди нас ждет быстрое сужение пространства употребления национальных языков, на которых говорят небольшие народы. В науке, например, складывается ситуация, когда ученые из таких стран, как Норвегия, Швеция или Дания, пишут свои труды на английском. В каждой из этих стран слишком мало специалистов в узких областях, чтобы имело смысл писать специализированные работы на родном языке — у них не будет читателей, они не войдут в русло мировой науки. но это ведет к обеднению и примитивизации языков, у них отсыхают целые понятийные области, упрощается структура.

Так, из полноценного — сложного и развивающегося языка, обеспечивающего и соответствующее развитие сознания, национальные языки превращаются в нечто, вызывающее в памяти словарь Эллочки-людоедки. набор примитивных фраз для общения на примитивные темы. не грозит ли то же самое и русскому языку? ведь и мы уже пришли к состоянию, когда издать работу на английском в иностранном научном журнале куда престижнее, чем опубликовать эту работу на русском. Да что далеко ходить — чего стоит пример Сколково, где официальным языком обозначен английский! Об этом, кстати, спросили Никонова. На что он, вздохнув, сказал, что вопрос тяжелый, сложный. По его словам, он пытался ставить вопрос о странности такого подхода, наносящего жесткий удар по престижу русского языка в науке, и услышал в ответ, что использование русского в Сколково вело бы к провинциализации. Пока речь может идти лишь о том, что в Сколково будет создан центр изучения русского языка для англоговорящих специалистов. Предложений о методах продвижения русского языка прозвучало много, среди них были и примеры успешных частных инициатив, нуждающихся для развития в государственной поддержке.

Вообще обсуждение проблем русского языка получилось куда более оптимистическим, нежели культурной матрицы. Но разорвать эти вопросы сложно. язык представляет интерес не сам по себе, он распространяется, будучи носителем определенной идеологии жизни. И в этом смысле совершенно естественно, что пик распространения русского — 1950-е годы прошлого столетия. Это было время бурного развития коммунистических идей, русский язык распространялся как язык коммунистической идеологии. Обвиняя себя в том, что наша культурная матрица мешает развитию, что мы же хотим распространять — идеи стагнации? Между тем Россия именно благодаря ей является самой большой по территории страной мира, так что от осмысления сильных сторон нашей культурной матрицы никуда не деться.

В заключение надо сказать, что состоявшийся обмен мнениями был, безусловно, полезен. Тем, прежде всего, что показал, какие игроки на поле, какие идеи выдвигаются.

С производством смыслов эти игроки, правда, в большинстве своем не справляются. но это означит, что открыта дорога новым людям, у которых есть все шансы проявить себя и помочь стране в понимании ее сильных сторон и обретении позитивного образа.

 

России нужны глобальные русские

Надо ли учить иностранные языки? Оказывается, до сих пор многие воспринимают их как тайное оружие врага!

Интересные информационные завихрения возникли вокруг заявлений председателя комиссии по культуре и сохранению историко-культурного наследия общественной палаты, президента фонда изучения наследия П.А.Столыпина, бывшего заместителя министра культуры Павла Пожигайло. По его мнению, наше школьное образование делает крен в сторону иностранных языков и финансового анализа, пренебрегая основой русской идентичности — языком и литературой. А надо бы наоборот. Как уточнил Пожигайло, изучение языков способствует тому, что люди могут жить где угодно и не дорожат родиной, а думают лишь о том, где налоги ниже.

После подобного заявления над Пожигайло, конечно, не поглумился только ленивый. но при этом его многие и поддержали. а действительно, что это «они»: выучат языки — и уезжают, бросая родину? надо это пресечь!

Мне кажется, надо поблагодарить Пожигайло за то, что он привлек внимание к важной и острой теме — бытующему в России страху перед «заграницей». Сильной, хитрой, приманчивой, крадущей у нас лучшие мозги и предприимчивую молодежь. Конечно, недоверие и опаска, которые до сих пор живут в подсознании многих Россиян, вполне объяснимы — таково наследие времен холодной войны. Вкупе с попытками отгородиться от мира и закуклиться в рамках своей традиции и культуры это, пожалуй, один из главных тормозов развития России, модернизации нации.

Нынешнее российское руководство пытается построить современную страну с людьми из другой реальности — докапиталистической и доглобалистской. Оно и само — оттуда, откуда же еще ему быть? Поэтому ничего удивительного, что власти манипулируют общественным сознанием, используя наработки советского времени — установку недоверия к западу, опасения, что запад нас использует и дурачит. Оживить все эти страхи, культивировавшиеся в течение семидесяти лет, совсем нетрудно. Однако, продолжая видеть страну осажденной крепостью, которой грозят со всех сторон (с юга — ужасные исламисты, с востока — многолюдный Китай, с запада — коварные капиталисты), мы не продвинемся в направлении процветания. А то, что фобии во всех общественных стратах и институтах нарастают, — налицо.

Некоторые институты, существующие, казалось бы, в совсем иных координатах, оказываются продуцентами фобического отношения к «загранице». Достаточно вспомнить нашего главного санитарного врача Геннадия Онищенко и борца за права российских детей Павла Астахова, которые на этой ниве сделали немало. И вопрос ведь не в том, что из-за границы не может прийти ничего плохого или что там ничего плохого не случается. Вопрос в том, что границы-то, по сути, уже нет. Грустные факты, периодически озвучиваемые обоими этими гражданами, — это просто частные проявления негатива, который не имеет государственной и национальной принадлежности. Более того, если покопаться в нашем собственном шкафу, то и по части отношения к детям, и по части качества продуктов питания можно нарыть таких страшилок, что Европе с Америкой и не снились.

Но у нас нет другого пути вперед, кроме как отказаться от психологии осажденной крепости и понять, что, по большому счету, никакой «заграницы» нет, а есть общий мир — такой же «наш», как и Россия. И все его радости и проблемы — тоже наши. Американцы и европейцы уже давно живут именно так, индийцы, бразильцы, китайцы — тоже, а мы в этом отношении сильно отстали…

России в первую очередь нужна модернизация мышления. Окружающий мир — это прежде всего возможности, а не угрозы. Только с такой установкой можно жить полной и счастливой жизнью. Как отдельным людям, так и стране в целом.

Из русских, Россиян, воспринимающих «заграницу» как угрозу, должна родиться другая нация, открытая миру и относящаяся ко всем как к друзьям и соседям по общей квартире — Земле. Чувствовать себя везде как дома, уметь находить общий язык со всеми, не трепетать перед сильными мира сего и одновременно не демонстрировать надменности и пренебрежения по отношению к слабым. у всех учиться, со всеми сотрудничать, всем помогать. Мы должны стать людьми, прихода которых в каждый регион ждут и хотят. В качестве бизнесменов — потому что русские эффективные, богатые и справедливые в делах; в качестве туристов — потому что русские щедрые, легкие в общении и доброжелательные; в качестве соседей — потому что русские культурные и деятельные члены сообщества, готовые участвовать во всех важных начинаниях и способные привнести нечто новое и полезное.

Чужих нет, все — свои. Если относиться к людям таким образом, то и к нам начнут относиться иначе. Русские, зацикленные на своих проблемах и переживании комплекса неполноценности, должны превратиться в глобальных русских, чувствующих себя на равных и с Западом, и с Востоком, и с Югом. Почему бы русским не стать таким же элементом общей связности, каким на протяжении истории стали евреи?

Для этого есть немало предпосылок. Русские везде легко приживаются, и, главное, они не замыкаются в диаспору в новом обществе. Владение несколькими языками еще совсем недавно было нормой для всех образованных граждан России. Наших путешественников, мыслителей, писателей, музыкантов и танцоров, шахматистов и космонавтов знают по всему миру. Приведу несколько совсем свежих примеров из жизни.

В одном из самых популярных британских журналов была размещена статья-портрет преуспевающего современного лондонца, в руках которого была… книга с заголовком «War and Peace», то есть «Война и мир» — роман, который считается в Западной Европе символом интеллектуализма и продвинутости (честно говоря, я не устаю этому удивляться — тем не менее, так уж сложилось). Еще пример: есть такой культовый западный уличный художник — Banksy. Так вот, книга о нем называется «Wall and Piece» — «стена и кусочек», этакая игра слов на тему того же толстого. В любой европейской столице можно обнаружить много отсылов к русской культуре — от художественных выставок до балетов и опер. за нашими преподавателями музыки закрепилась слава лучших в мире. То же касается и математики, компьютерных технологий — преподаватели с русскими фамилиями есть практически во всех британских и американских университетах.

Так что фундамент для «глобальных русских» заложен совсем неплохой.

Как эти высокие смыслы привнести в повседневную реальность?

Ну, во-первых, должно стать нормой свободное владение хотя бы двумя распространенными языками помимо русского (английский и китайский, английский и испанский и т. п.), а также отличное знание географии и истории человечества, разных культур, ситуации в разных регионах. Во-вторых, необходимо обучиться всем современным онлайн-технологиям. И, самое главное, понадобится популяризация новой системы ценностей и воспитания, в основу которых должны быть положены идеалы равенства, братства и взаимопомощи по отношению ко всем народам земли. я убеждена, что надо наконец убрать из сознания это беспрерывное мысленное деление на союзников и врагов.

Нынешнее время — время синтеза. а наши политические деятели продолжают играть в своих и чужих — что внутри страны, что снаружи. Причем, увы, молодая и прогрессивная оппозиция тоже освоила деление куда лучше, чем умножение.

Многое, конечно, зависит от наших внешнеполитических ведомств. Если бы удалось добиться изменения мышления МИДа, посольств и консульств, это могло бы дать ни с чем не сравнимый толчок к усилению влияния России и позиций соотечественников за рубежом. Пока же практически все живущие за границей россияне при словах «российское посольство» только вздыхают. Безразличное, а то и хамское отношение к соотечественникам — это генеральная линия почти всех наших дипломатических работников. Сам сюда приехал — сам и выкручивайся. Как это отличается от позиций американских, английских, немецких, голландских дипломатов, которые прилагают все усилия, чтобы помочь своим согражданам интегрироваться, стать успешными членами нового общества, построить бизнес! Потому что в развитых странах понимают: эти люди расширяют сферу влияния родной страны. Интересно, что и китайские дипломаты в последнее время переходят от российской модели холодного безразличия к западной модели деятельного участия и помощи — к ним пришло понимание, что зарубежный опыт и связи отдельно взятых китайцев обогащают Китай в целом. В России этого понимания пока нет. И те, кто живут за границей, до сих пор воспринимаются с негативом. Почитаешь форумы в интернете — и видишь, что чуть ли не половина рунета готова смотреть на таких людей как на «предателей родины» и «врагов народа». зависть, недоверие, злоба — плохие кирпичи для построения будущего.

Если государственные органы не захотят менять ситуацию, программу глобализации Россиян можно осуществить и без них — внутри семей и групп единомышленников. Для того, чтобы учить своих детей языкам, онлайн-технологиям и открытому доброжелательному отношению к миру, госпрограммы не нужны.

А как же родная земля, Россия? Как показывает практика, куда бы человек ни уехал, где бы он ни жил, все равно он остается связан с родиной. Если наша молодежь по примеру западной будет проводить несколько лет, пробуя свои возможности в других странах, это пойдет России только на пользу. Молодые люди будут приезжать обратно, привозя новые навыки и идеи, которые могут стимулировать развитие и модернизацию России. Бояться, что молодежь не захочет возвращаться — значит не верить ни в свою страну, ни в свою культуру, ни в свое будущее.

Жесткая привязка к «родовой территории» уходит в прошлое — так же, как кануло в лету время, когда вассалы тверского князя считали предательством переход в подданство князя московского.

 

Новое противостояние с Западом

Негласный общественный пакт заключен между политической элитой и народом в любом государстве. И именно он является источником власти, а отнюдь не выборы, пусть самые что ни на есть легитимные. Механизмы согласования этого пакта сегодня сложны, зыбки и непроявлены, тем не менее в основной своей части он мало чем отличается от договора племени с вождем времен неолита. Вождь берет себе все лучшее, а взамен обещает, что племя будет сыто-обуто-одето и счастливо.

В каждой стране этот негласный пакт имеет свою специфику. И многие его нюансы никогда и никем не озвучиваются, потому что прописаны на скрижалях подсознания народа. Порой, если народ оказывается слишком покладистым, дело может зайти так далеко, как в свое время в Кампучии или сейчас в Северной Корее. И пенять тут не на кого: в силу сложных исторических причин люди в обеих этих странах в свое время согласились отдать слишком много своей свободы в обмен на то, что они считали усилением государства. Граждане в северной Корее, к примеру, действительно до определенной степени верят, что, если режим ослабнет, их страну уничтожат, хотя эта вера уже очень далека от сегодняшних реалий и базируется на драматических событиях прошлого, которое до сих пор остается для северокорейцев настоящим.

По мнению ряда российских ученых, в основе российского договора народа и власти веками лежало одно главное положение: власть должна обеспечивать расширение российского пространства, и за это народ готов терпеть многие ее выкрутасы. Если страна растет — значит, в целом дело идет в верном направлении. Такой вот приоритет количества над качеством — главное, чтобы было много, а уж что с этим «много» делать, потом разберемся. Строго говоря, это анахронизм, оставшийся от времени великих географических открытий и охоты за «пряными островами». Сегодня расширение пространства происходит не столько в физическом, сколько в виртуальном измерении — в сфере культуры, языка, менталитета и системы ценностей… Тем не менее, как показывают события вокруг Фолклендских-Мальвинских островов, Гибралтара и других спорных мест, и архаическая борьба за физическое пространство продолжает волновать чувства наций, в том числе и самых что ни на есть продвинутых.

Распад СССР и последовавшая за ним угроза ослабления единства России были страшным ударом по традиционному российскому пакту власть-народ. Некоторое время после этого наш общественный договор носил размытый характер, потом он начал постепенно трансформироваться. Однако еще при Ельцине постепенно наметились некие новые зыбкие контуры согласия власти и народа. Власть декларировала движение в сторону Запада — экономическое, политическое, культурное и человеческое. И хотя довольно быстро стало ясно, что до интеграции с Западом очень далеко, тем не менее некий консенсус о движении в эту сторону в стране сложился. Новая система ценностей постепенно начала вырисовываться, хотя и страдала большими противоречиями и провалами.

Краеугольным камнем нового общественного договора стал рост материального благосостояния, открытость миру и усиливающаяся интеграция с западом. Ориентируясь на это, граждане России могли прорисовывать свое будущее. Жертвы в пользу государства, затягивание поясов, разделение на «мы» и «они» постепенно уходили в прошлое. Путин, придя к власти, поначалу энергично продолжил эту линию. Предпринятые им изменения касались в большей степени персоналий, чем курса. Он отодвинул от властных рычагов группу крупных предпринимателей, слишком очевидно обогатившихся на разграблении государственного имущества, и привел на их место других — не так вызывающе упивающихся своим скоропалительным успехом по приватизации государственного имущества, не так откровенно ориентированных на запад, ну и — возможно, главное для него, — обязанных своим процветанием лично ему и готовых откликаться на все пожелания главы государства.

Никакого протеста в стране это не вызвало, недовольство возникло лишь в очень узкой прослойке людей, связанных с предыдущей генерацией олигархов. Курс на интеграцию с западом продолжался. Подразумевалось, что где-то лет через десять мы настолько интегрируемся с Европой, что и визы будут не нужны, и законы и общественные установки будут у нас если не одинаковые, то очень близкие. Исходя из этого переписывались учебные программы в школах и университетах, свободный английский все большим количеством родителей воспринимался как нечто необходимое для детей, да и само мировое пространство стало постепенно восприниматься как часть нашего общего мира, а не враждебная и чуждая территория. начали формироваться новые «глобальные русские» — не выпихнутые или бежавшие из страны, как это было в революцию и отчасти после второй мировой войны, а свободные граждане свободной России, которые решили попробовать себя в новых условиях. Конечно, не все в России шло прекрасно, запустить механизм самоуправления и саморегуляции в общественной жизни пока не удавалось, да и прописать какой-то ясный и выполнимый план развития экономики тоже не получалось… Тем не менее на уровне отдельно взятого человека вектор движения страны, перспективы развития все же были более-менее понятны — в Европу.

Негласный договор народа и власти гласил: власть обеспечивает стабильность и поступательность развития, охраняет страну от потрясений и ведет ее в сторону Запада. В обществе был консенсус: в России было слишком много драматических бурных событий, теперь нам нужен период спокойного развития, а там посмотрим. Этот негласный договор помог властям притушить выступления оппозиции в конце 2012 года. «Стране как воздух нужна стабильность», — веско говорила власть, и это было действительно убедительно. С одной стороны эта долгожданная стабильность, а с другой — истерические крики на тему «Путин-лыжи-Магадан». В общем, как-то инстинктивно хотелось склониться к стабильности и не открывать новую страницу оголтелой борьбы за лучшее против терпимого.

На этой стабильности и предсказуемости власть и имела свой ресурс прочности. И вот затем все развернулось совершенно неожиданным образом. От стабильности не осталось и следа, на будущей интеграции с Западом, по-видимому, уже можно ставить точку. И это ставит под вопрос целый комплекс начинаний во всех сферах жизни, которые в своем базисе подразумевали будущую европейскую интеграцию. Если мы не идем к этой интеграции, то тогда куда мы идем? Какой руководствуемся идеей? Какую строим экономику — самодостаточную? Это отнюдь не абстрактные вопросы. Миллионы людей в России связали свою жизнь и планы с развитием европейского вектора экономики. В Петербурге, например, въездной туризм становился серьезной статьей дохода, открывались новые отели разных классов, Петербургский экономический форум превратился в серьезное глобальное мероприятие, планировалось развертывание причалов для яхт со всего мира. И вот все это разом повисло в воздухе. Огромные вложенные деньги, десятки тысяч рабочих мест, перспективы развития оказались под большим вопросом.

Встает и другой интересный вопрос: а какой теперь договор предлагает власть народу? стабильности нас лишили без всяких дискуссий. Что предлагается взамен? Похоже, взамен мы возвращаемся к прежнему курсу на расширение страны: власть демонстрирует готовность приращивать территорию самым что ни есть архаичным способом, а на все остальные обстоятельства предлагает народу закрывать глаза. а закрывать глаза есть на что. Объективно говоря, вся драматическая ситуация с Украиной — результат полного провала российской дипломатии в Украине. Не на того человека сделали ставку, неверно просчитали ситуацию, не подстраховались связями с разными слоями Украинской политической элиты и, наконец, оказались не готовы честно принять свой политический проигрыш и начать строить отношения с нуля. Вместо этого во всех грехах обвинили Украину, которая в мгновение ока превратилась во врага, что, вообще говоря, противоестественно для российского общественного сознания. Российский народ определенно не давал власти полномочий превращать Украинцев во врагов.

Как это ни удивительно, но крепость власти сейчас во многом строится на убеждении нашего народа, что США — мировое зло, которое мечтает уничтожить Россию. В российском общественном подсознании США действительно существуют в виде некоего ужасного монстра, который только и думает, как бы раздавить Россию. Реальные США озабочены совсем другими проблемами, хотя, конечно, и там есть силы, сконцентрированные на борьбе с Россией, современный мир вообще разнообразен и в нем можно найти кого угодно. Именно на этом живущем в подсознании со времен холодной войны образе врага и играют сейчас государственные СМИ, и это ведет к оживлению целого сонма образов и идей времен противостояния с западом. уже и образ Сталина все более и более настойчиво стучится в дверь. В Петербурге, например, во время парада 9 мая представитель администрации нес портрет Сталина впереди колонны ветеранов, да и цитаты из Сталина сопровождали парад. Скажем, звучало: «Иосиф Виссарионович Сталин называл артиллерию богом войны». Это, собственно, к чему вдруг? а вот есть такие незримые тайные связи, и, когда начинаешь тянуть за ниточку «запад — враг», начинают вытягиваться на белый свет и другие вещи.

Стабильность и интеграция с западом отменены, вместо них нам предлагают снова стать самими по себе и бросать вызов миру. непонятно, правда, на каком базисе мы будем стоять, бросая этот вызов. Что нам предлагает власть вместо стабильности, роста благосостояния, интеграции с Европой, расширения свобод и открытости миру?

Очень часто вместо этого предлагается национализм. но национализм в полном объеме разыграть в России, по счастью, невозможно — в силу ее многонациональности. Тогда на чем может строиться противостояние с западом?

Немало толкуется о евразийстве. Но что стоит за этим словом, так и остается неопределенным. Наполнить евразийство конкретным содержанием за многие годы так и не удалось. Это понятие скорее поэтическое, чем рациональное. Поэтому власть пытается нащупать другие, более конкретные «кирпичи», опираясь на которые, можно построить систему ценностей, отграничивающую Россию от запада. Отсюда и абсурдистская и гипертрофированная борьба с людьми нетипичной сексуальной ориентации, якобы несущими угрозу обществу, и странные всплески оголтелой критики ювенальной юстиции, по сути, просто защищающей детей от жестокости взрослых родственников. зацепившись за нечто такое, к чему окажется наиболее чувствителен народ, власть попытается предложить альтернативную систему ценностей, очевидно, более консервативную и даже архаичную. Другой вариант — возвращение к социалистической идеологии в той или иной форме — потребовал бы существенной перестройки общества и привел к попытке бегства осязаемой части населения с большой суммой денег. Социалистический вариант малоприемлем и для самих представителей правящей элиты, которые совсем недавно влились в ряды крупных собственников и еще не насладилась всеми радостями обладания разнообразным движимым и недвижимым имуществом.

Разумеется, на идеологическом поле есть и еще много чего, в том числе и зародыши тех идеологий, которые придут на смену современному западному обществу потребления. Однако, по-видимому, перепрыгнуть через определенные этапы развития невозможно. И не прошедшая через развитый капитализм Россия не готова воспринять идеологии будущего, проще цепляться за систему ценностей, обращенную в прошлое.

 

Ответ Западу по-русски

После распада СССР ареал распространения русского языка резко сократился. В какой-то момент стало казаться, что из общемирового языка, пусть и не такого популярного, как английский, китайский или испанский, он превращается в локальный, вроде немецкого. Потом наступил период вялого оживления. Стали выделяться какие-то деньги на изучение и поддержание русского языка за рубежом, жители бывших советских республик почувствовали, что от знания «великого и могучего» может быть бизнес-польза. Правда, параллельно шел процесс закрытия русских школ и сокращения зоны русскоязычных СМИ в соседних с Россией странах. ничего удивительного в этом нет: борьба за формирование собственной идентичности требовала периода дистанцирования от огромного соседа и его культуры, продолжающей оказывать влияние, несмотря на границы и предрассудки. Тем более, будем честными, не всегда это влияние можно назвать положительным.

Немного цифр: в 1990 году количество владеющих русским языком в мире достигало 350 млн человек. В 2005-м оно сократилось до 278 млн, по степени распространенности русский язык занимал четвертое место в мире. Согласно прогнозам того времени, к 2015 году количество знающих русский язык должно было сократиться до 212 млн человек. «русский является единственным из ведущих мировых языков, который на протяжении 15 лет утрачивает свои позиции», — констатировали в то время эксперты, кто с печалью, а кто и не без тайного злорадства.

Новая пора расцвета русского языка наступила совершенно неожиданно — в тесной связи с резким ухудшением отношений между Россией и западными странами. Российское руководство встало в оппозицию к Западу и осознало, что в глобальном информационном мире не обойтись без продвижения своего видения геополитических проблем и подхода к их решению. Иначе будешь заклеймен именем Мордора без всякого снисхождения. хочешь иметь сильные позиции на мировой арене — транслируй мощный информационный поток.

Так появилась телекомпания Russia Today. Сначала российские эксперты, особенно называемые у нас либеральными, пророчили проекту прозябание и бессмысленные растраты бюджета. Однако RT стала быстро набирать популярность за рубежом. я лично неоднократно слышала комментарии британцев — мол, наконец-то можно узнать позицию другой стороны не в пересказе, а от первоисточника. Хотя жители Великобритании были не согласны со многими интерпретациями, но искренне радовались возможности получить еще один канал информации, потому что, как бы у нас ни хвалили западные свободные СМИ, они, увы, тоже тенденциозны. Может, не в такой степени, как российские, но замалчивать позицию одной из сторон не стесняются.

Между тем, рост популярности RT вдохновил российское руководство на создание нового информационного ресурса для вещания за рубежом — Sputnik, в рамках все той же Russia Today. Бюро «Спутника» будут включать новостные агентства, сайты и радиостанции; трансляции планируется вести из студий в 34 странах, на 30 языках, в том числе на русском. Недавно в британской The Guardian вышла большая статья, с тревогой описывающая нарастающее информационное влияние России в контексте развития этого проекта. Газета приводит мнение экспертов из института современной России (Institute of Modern Russia), который возглавляет сын Михаила Ходорковского — Павел. В статье института, на которую ссылается The Guardian, Россия обвиняется в «weaponisation of information», то есть превращении информации в оружие. А также высказывается мнение, что Sputnik будет не только убеждать в правильности российского подхода, но и вводить в заблуждение, используя конспирологический подход и неверные трактовки.

Думается, такие опасения не беспочвенны, но справедливости ради стоит отметить, что этим уже давно занимаются практически все крупные СМИ в разных странах. Иногда рационально и сознательно, иногда бессознательно, будучи убежденными, что их видение — единственно верное и всеобъемлющее.

Британская газета приводит также подборку мнений экспертов из стран-соседей России, выражающих обеспокоенность усилением российского информационного влияния. Так, преподаватель политологии Maris Cepuritis из Rigas Stradins University, специалист по российским медиа, говорит: «в последние несколько лет напряжение в латвийском обществе снизилось. И латыши, и русские в основном сдвинулись от крайних позиций ближе к центру. но если присутствие российского телевещания и Sputnik усилится, и они продолжат свою пропаганду, ситуация может измениться».

Естественным образом западная Европа встала перед проблемой адекватного ответа на российскую информационную активность. Вопрос о необходимости создания русскоязычного европейского канала первыми подняли в Европе эксперты из балтийских стран. но к ним быстро присоединились и другие. В итоге несколько месяцев назад в Брюссель поступил запрос от Эстонии, Литвы, Дании и Великобритании о подготовке единого плана ЕС для борьбы с российской «пропагандистской кампанией», а конкретно — о создании русскоязычного общеевропейского канала. Любопытно, что среди обратившихся нет Латвии. По этому поводу министра иностранных дел Эдгара Ринкевичаса специально вызывали отчитываться перед депутатами латвийского парламента. «То, что телеканал следует формировать, — позиция единогласная. но появляется много нюансов при обсуждении деталей, — отметил Ринкевичас. — В основном существуют опасения, что это будет просто контрпропаганда, как бы мы ни говорили, что это должен быть объективный новостной канал. Мы не хотим делать еще один канал типа Euronews, на котором только новости. Если мы хотим хоть как-то увлечь зрителя, то на нем, кроме новостей и дискуссий, должен быть и развлекательный контент».

Это очень интересно. над каналом собираются всерьез поработать и наполнить его притягательным контентом. на кого он будет рассчитан?

Во-первых, на русскоязычных зрителей соседних с Россией стран, многие из которых ориентированы на русскоязычное вещание. не потому что не понимают местного языка или английского, а потому что привыкли получать на русском альтернативную точку зрения. Если на русском будут звучать разные мнения, это, без сомнения, расширит информационное поле таких людей.

Во-вторых, аудиторией нового канала могут стать русскоязычные граждане старой Европы, которых тоже уже около 6–7 миллионов (в одной Германии — около 4-х). Эти люди, в большинстве прекрасно говорящие на английском и других европейских языках, все равно неравнодушны к СМИ на русском — ведь это их родной язык. И если сейчас для них русскоязычное вещание может быть исключительно российским, то в случае появления европейского русскоязычного канала ситуация принципиально изменится.

К тому же Европа в большей степени станет для них новой Родиной — на бессознательном уровне.

Ну и, конечно, для 140 миллионов Россиян европейский канал тоже может представлять интерес.

В итоге усилия RT, Sputnik и западноевропейского русского канала, идеологически преследующих противоположные цели, приведут к общему результату — росту ареала распространения русского языка. Можно предположить, что постепенно начнется также процесс возрождения кафедр и центров, специализирующихся на изучении России, но это — отдельная тема.

Есть немало зарубежных городов, где русский слышен чуть ли не наравне с ведущим местным языком, причем это не только столицы бывших советских республик, но и, например, Тель-Авив. Кстати, спасибо Израилю — он тоже способствует поддержанию русского языка и благодаря созданию русскоязычных СМИ, и благодаря широким культурным связям с Россией, в том числе многочисленным гастролям русскоязычных театров, эстрадных исполнителей, писателей, актеров. Русская речь часто слышна также в Берлине, Лондоне, Мельбурне. Данные по количеству русскоговорящих за последние два года найти не удалось, но, согласно исследованию W3Techs, в марте 2013-го русский язык вышел на второе место по использованию в интернете.

Что касается пропагандистской составляющей, то, вне всякого сомнения, конкуренция в русскоязычном и иноязычных пространствах двух точек зрения, исходящих от противоборствующих политических сил, вынудит и российские, и западные СМИ быть объективнее, аккуратнее работать с информацией, не замалчивать неприятные для них факты — в общем, более ответственно подходить к отбору и подаче информации, ее анализу и дискуссиям. Чем больше представлено мнений и чем профессиональнее это сделано, тем более объемная картина мира складывается в умах аудитории, и тем больше шансов, что люди научатся понимать друг друга и находить компромисс.

 

Какой «русский мир» нам нужен?

Все мы неоднократно слышали, что Восточная Украина взялась за оружие, потому что новые Украинские власти решили лишить ее собственной идентичности. По сути, российской, или русской — кому как нравится.

Весь новый виток противостояния России и запада развивается в контексте отстаивания «русским миром» права на самобытность. Владимир Путин не раз намекал на особую российскую идентичность, противопоставляя ее защитников «пятой колонне», которая готова превратить страну в полуколониальную территорию, следуя западным рецептам.

Разногласия выявились, например, по части отношения к сексменьшинствам и семейным ценностям, правам семьи распоряжаться своими детьми. Трагедия вокруг «Шарли Эбдо» тоже вызвала несколько разную реакцию со стороны стран западной Европы и России, в которой многие считают, что западноевропейцы превратили свободу слова в свободу оскорблений, и это не лучшее ей применение.

В общем, разговоры об особой российской цивилизации, особой идентичности, особом менталитете снова в ходу. И главное — нас убеждают в необходимости насмерть защищать эту самую особость от ассимиляции западной цивилизацией.

Что же такого прекрасного у нас и ужасного на западе? Попробуем разобраться в этой туманной теме.

Почему Россия пошла «своим путем»

Общеевропейская (западноевропейская) идентичность начала складываться после второй мировой войны, когда победители твердо решили не повторять ошибок, не изолировать и унижать проигравших, а интегрировать их в единое экономико-социальное пространство. По чисто рациональным соображениям — чтобы избежать новой войны. Так родилась Бреттонвудская система — начало и ЕС, и всех остальных европейских институтов (Бреттон-Вуд — городок в США, где были приняты основные принципы послевоенного устройства западного мира). Ведущую роль в формировании этой системы играли богатые США — они обеспечивали кредиты на восстановление, ну а заодно, естественно, устанавливали правила игры. Именно здесь кроются истоки огромного американского влияния на Европу.

Одно время обсуждалась возможность как-то включить в эту единую систему и СССР, но быстро выяснилось, что найти понимание не удается по слишком многим вопросам, и идея умерла. запад начал самоорганизоваться без главного победителя — СССР. зато включил в свои ряды проигравших Германию, Японию, Италию…

Сегодня, по прошествии 70-ти лет, нельзя не признать: эксперимент удался — и Германия, и Япония отлично адаптировали предложенную систему ценностей и, воспользовавшись предоставленными возможностями, построили процветающие государства и высокоэффективные экономики. Решения, принятые в Бреттон-Вуде, оказались совершенно правильными. Хотя различия между странами, безусловно, остались. Главными держателями «пакета ценностей», как в послевоенное время, так и сегодня являются государства англосаксонского мира с примыкающими к ним северными странами.

Главное — самоутвердиться

Масштабных сравнительных исследований менталитетов жителей разных стран не так много. Частью одного из них стало «изучение базовых ценностей Россиян на основе европейского социального исследования», проведенное институтом социологии ран.

В рамках европейского исследования были выделены 10 ценностей: 1) стремление к власти и богатству (за этой ценностью скрывается стремление к доминированию), 2) стремление к достижениям (актуализация способностей, поощряемых социальными нормами), 3) универсализм (восприятие мира как общего дома, о котором каждый должен заботиться), 4) благожелательность 5) приверженность традиции, 6) конформность (склонность к конформизму), 7) стремление к безопасности, 8) гедонизм, 9) стремление к новизне и склонность к риску, 10) самостоятельность. на основании этого набора ценностей были созданы портреты-описания различных человеческих типов, и людям в разных странах предлагалось отметить, насколько каждый из этих портретов похож на них. Десять ценностей были объединены в четыре группы: открытость изменениям, консерватизм, потребность в самоутверждении, универсализм.

У Россиян самыми высокими оказались оценки по группе самоутверждения и превалировали две ценности — «стремление к власти и богатству» и «стремление к достижениям». Видимо, все то, что мы привыкли называть повышенной агрессивностью нашего общества, базируется именно на этих ценностях — отсюда и демонстративное поведение на дорогах, и безумные выступления авиахулиганов. Самоутверждение и доминирование признаются важной составляющей жизни.

Довольно высоким оказался и консерватизм Россиян. Здесь они на восьмом месте, но по ценности безопасности — на втором, причем на первом стоят Украинцы. По конформности (склонности следовать общему мнению, а не настаивать на собственном видении) Россияне расположились в середине списка, а Украинцы — на второй позиции. По приверженности традиционным ценностям Россия занимает 10 место, входя вместе с Украиной в большую группу стран как восточной, так и западной Европы.

Хуже всего дела и в России, и на Украине, и в большинстве других постсоциалистических государств обстоят с открытостью изменениям. В этой группе три ценности: самостоятельность, склонность к риску и поиск новизны, гедонизм. неожиданно по склонности к риску и новизне Украина заняла последнее место, а Россия — предпоследнее. Это в корне противоречит устоявшемуся мнению о русских, да и об Украинцах, как о бесшабашно ищущих рискованных ситуаций людях. И это, несомненно, связано с ценностью самоутверждения. не погоня за адреналином, а необходимость самоутверждаться и демонстрировать свой высокий социальный статус (истинный или мнимый) стоят за разнообразными дерзкими выходками. не было бы этого — не было бы и постоянной демонстративной агрессии.

Универсализм Россиянам оказался почти не присущ. ценности, противоположные самоутверждению и индивидуализму — забота об общем доме и благожелательность, — им явно не близки. Лидируют по универсализму Франция, Финляндия, Швейцария, а по благожелательности — Дания, Испания, Швейцария.

Таковы данные академического европейского исследования. Дополним их более практическими наблюдениями.

Клановость и семейственность

В книге «По волнам культуры», написанной двумя известными бизнес-тренерами, голландцем Фонсом Тромпенаарсом и британцем Чарльзом Хампден-Тернером, содержатся рекомендации, что надо знать, когда берешь на работу людей той или иной национальности. Тромпенаарс и Хампден-Тернер опросили более 80 тысяч человек в 60-ти странах. Из постсоветских государств в исследование включена только Россия, а вот постсоциалистических — сразу несколько. Менеджерам, участвовавшим в тренингах, давались описания простых жизненных ситуаций, которые надо было разрешить тем или иным путем. Результаты порой оказывались неожиданными. Что касается российских менеджеров, то их видение в некоторых случаях оказывалось вполне среднеевропейским, в других — скорее азиатским. Часто Россияне попадали в одну группу с сербами, чехами, поляками.

Особенно выразительные отличия от жителей стран запада выходцы из России продемонстрировали в рамках изучения «универсализма» и «партикуляризма». универсалисты склонны применять ко всем и во всех обстоятельствах одни и те же законы и правила. Партикуляристы же учитывают «особые обстоятельства», связанные с дружескими и родственными связями. Россияне оказались ярко выраженными партикуляристами — ради защиты «своего» они готовы пойти на любой обман (подробнее читайте здесь).

Эти данные заставляют в ином свете увидеть проблемы российской коррупции, субъективного судейства и т. д. Если решения в России в принципе принимаются на основе не столько объективной информации, сколько субъективных факторов, то коррупция имеет гораздо более глубокие корни, нежели просто общая жуликоватость назначенцев из партии власти.

Запомним это и перейдем к исследованию, инициированному «Росбалтом» и проведенному профессором СПБГУ Зинаидой Сикевич.

Плывем по течению

Что делает нас русскими — так был обозначен один из разделов исследования, приуроченного к научной конференции, организованной «Росбалтом» совместно с русским географическим обществом.

Участникам предлагалось выбрать идиомы, наиболее соответствующие типичному поведению русских. С существенным отрывом победила инертность («плывет по течению»). за ней следуют мастеровитость («мастер на все руки»), открытость («душа нараспашку»), смелость («не робкого десятка») и сдержанность («держит себя в руках»).

Далее предлагалось выбрать 5 качеств характера, наиболее присущих русским. на первом месте неожиданно оказалась «терпимость к другим». Возможно, это качество было названо, поскольку в то время велись оживленные дискуссии на тему толерантности, и опрошенные хотели показать, что у нас этого качества по сравнению с многими другими народами — с избытком. Второе место заняло «законопослушание». здесь, скорее всего, имелось в виду непротивление властям, склонность следовать в их фарватере.

Получив такие результаты, «Росбалт» решил провести опрос в интернете, поставив вопрос от противного — «Каких качеств прежде всего не хватает русским?», предлагая выбрать из тех же вариантов, которые рассматривались в социологическом исследовании. В интернет-опросе приняли участие 2910 человек.

Первое место среди недостающих качеств уверенно заняла сплоченность (ее выбрали 42 % участников). С учетом того, что по результатам социсследования именно это качество оказалось в конце списка, можно предположить, что русским его явно недостает, и они это понимают. Ощущение разобщенности русского народа присутствует и в повседневной жизни. на втором месте — чувство собственного достоинства (24 %). необходимо напомнить, что опросы проводились в период стабильной ситуации в России — до Крыма и начала военных действий на Украине. Сейчас, возможно, расклад был бы другим.

Дефицит других качеств, судя по опросу, волнует Россиян гораздо меньше, а недостатка свободолюбия, доброты и открытости участники практически не ощущали

Не так просто обобщить данные трех исследований и вычленить специфику нынешней российской идентичности, но попробуем.

Типичный русский-россиянин

Вынужденный постоянно самоутверждаться в обществе высокой динамики и рисков, он неустанно борется за лучшее место под солнцем, мобилизуя все свои резервы, не разбирая методов и стараясь найти свой клан — по возможности как можно более сильный и близкий к власти. Тот, кто этого не делает, считается лузером. Выйти за границы привычного и общепринятого для нашего героя представляет серьезную проблему — это воспринимается не как новая возможность, а как угроза, от которой надо уклониться.

В то же время преданность консерватизму и традициям, хотя и имеют место, но не чрезмерны. Россиянин отнюдь не гедонист, и все проявления по этой части — лишь попытки демонстрации возможностей и достижений. Привыкнув к жизни за железным занавесом, Россиянин побаивается открытого пространства, новых идей. не привык он и сам планировать свою жизнь, добиваться поставленных целей — проще отдаться на волю судьбы, исходя из того, что куда-нибудь кривая все равно выведет.

Безопасность — одна из главных тревог Россиянина. И один из способов почувствовать себя защищенным — быть преданным свой группе, интересы которой последовательно ставятся выше интересов общества в целом. Ради группы, клана можно пожертвовать многим, в том числе и чувством собственного достоинства. В некотором роде «нормальный человек», в отношении которого действуют определенные моральные принципы, — это только член группы. (вот они — истоки коррупции!) Альтруизм отступил в глубокий тыл под напором необходимости социального и материального самоутверждения. забота о «посторонних» людях и природе представляется слишком большой роскошью в обществе высоких рисков и экстремального выживания.

Добавим сюда готовность Россиянина к мобилизационной модели: сверхусилию на определенном отрезке времени, заканчивающемся периодом апатии и отхода от дел. Легко активировать в таком обществе и алгоритм поиска врага, жизни в осажденной крепости. Об этом неоднократно говорили многие эксперты «Росбалта».

Чем русский менталитет отличается от западного

Западный человек послевоенного мира стал куда более универсален и терпим к другим, менее привержен клану и группе — для него в большей степени все равны и заслуживают одинакового подхода. И в этом, вероятно, косвенная заслуга бреттон-вудской системы, включившей в единое пространство страны с разными менталитетами. То есть понятие «нормального человека» в западном мире сильно расширилось. С точки зрения Россиянина, порой, возможно, даже слишком.

Лишенное клановости западное общество одновременно является более атомизированным, более безразличным к жизни своих членов. но жизнь западного человека исторически складывалась так, что он отвечал за себя сам. Тем не менее, универсализм общества на определенном уровне дает ощущение безопасности. Обращаясь за помощью к властям, западный человек твердо рассчитывает на их объективность, а не ищет кривых ходов. Чувствуя себя более защищенным, он более открыт изменениям и новым идеям. Он в большей степени считает себя ответственным за свою жизнь и жизнь страны и готов к действиям, подтверждающим эту ответственность.

Одновременно с ростом универсализма выросло и чувство ответственности за природу, среду обитания в целом. Правда, рост этого чувства происходит в непрерывной борьбе с главным капиталистическим инстинктом — «делать деньги».

Усиление универсализма привело и к склонности вмешиваться в жизнь других народов — запад полагает, что они «такие же», а значит, надо помочь им устроить жизнь по счастливому западному образцу.

Наконец, западный человек привык к планомерным, распределенным во времени усилиям, а не к мобилизационной модели.

Консервироваться или меняться?

Сравним, подумаем, взвесим «за» и «против». Может быть, не стоит так уж цепляться за российскую самобытность, а следует, наоборот, двинуться в сторону общеевропейских ценностей и менталитета? Ведь европейским странам удалось наладить более удобную и защищенную жизнь. Именно такую, которую хотелось бы наладить и нам в России.

Главная задача нашей страны — модернизация человека. Об этом на сайте «Росбалта» говорили многие эксперты, в первую очередь — аналитик Андрей Столяров и профессор-психолог Александр Юрьев. Человек, а не ракеты и балеты, — самое главное, что производит каждое государство, и важно, чтобы оно производило определенный тип человека осознанно.

Сегодня мы видим, как государство занялось производством человека патриотического, но в очень специфическом понимании. активизировав силовую составляющую, механизм расширения пространства за счет соседей, власти пробудили и наиболее консервативные, дремучие составляющие российского менталитета. Для свободы высказывания остается все меньше пространства. Моральные нормы все больше сдвигаются в сторону архаики. Терпимость к «другим» — все ниже, а нетерпимость к оппонентам, характерные попытки выставить их «не людьми» — все выше. И это пытаются выдать за самобытный менталитет, который надо во что бы то ни стало охранить от «гнилого» западного влияния. Действительно, использовать привычные многовековые паттерны куда легче, чем стимулировать формирование нового менталитета.

В современной России есть немало людей, которые являют собой примеры лучших черт россиян, — активных, честных, энергичных, преданных своей работе и готовых выполнять ее не только за деньги, а по велению души, пожалуй, более бескорыстных и менее рациональных, чем среднестатистические жители запада. Есть и немало недавно возникших объединений энтузиастов, борющихся за чистоту и экологию наших городов, сохранение уникальных ландшафтов… вот где бы надо искать опору и материал для создания новой идентичности.

Но, увы, наше государство решило пойти иным путем. Что и неудивительно: ведь руководители страны — типичные носители традиционного (устаревшего) российского менталитета.

Куда активация «дремучести» может завести Россию, не надо и гадать. Наиболее яркий пример — Германия прошлого века. Хотя хочется надеяться, так далеко мы все же не зайдем.

Главный тормоз российской экономики

В разработанном правительством антикризисном плане, среди прочих заклинаний, есть и пункт о сокращении неэффективных трат бюджетных средств. Скорее всего, он в обозримом будущем реализован не будет. Между тем, недавняя история с порталом госуслуг в Петербурге дает нам отличный пример сомнительного расходования бюджетных средств.

Напомним, на доработку портала было потрачено 182 млн руб. Предполагалось, что в результате все родители будущих первоклассников смогут записаться в выбранные школы культурно через интернет, а не дежуря неделями в «живых» очередях. Однако портал рухнул в первый же день записи — подставив тысячи людей, поверивших в предложенную городом «продвинутую услугу». Теперь идут депутатские расследования, стоит вопрос о вмешательстве прокуратуры.

На мой взгляд, было бы гораздо больше пользы, если бы к делу подключили общественный контроль. Представим себе, что администрация опубликовала бы подробный расклад: на какой платформе создан портал, какие использованы технические решения и сколько денег на каждое из них потрачено. А потом предложила независимым экспертам оценить проделанную работу. В Петербурге есть огромное количество высококлассных IT-специалистов, которые могут провести экспертизу проекта. Да, наверное, вскрылось бы много неприятных для администрации аспектов, но это был бы реальный шаг в борьбе с неэффективными тратами и коррупцией.

Однако здесь мы упираемся в реалии российской экономики и системы власти в целом. В администрациях всех уровней сидят люди, которые пришли туда распределять ресурс — госзаказ. за каждым главой комитета, управления, департамента и т. п. Стоит целый клан «близких людей» с широко открытыми ртами, и обмануть их ожидания нельзя. а уж насколько они окажутся профессиональны и какой откат достанется благодетелю — дело десятое.

Эта система пронизывает все общество сверху донизу, касаясь, безусловно, не только органов власти, но и бизнеса, стремящегося оказаться поближе к распределяющим. В этом плане менталитет чиновничества и большей части предпринимателей одинаков — и те, и другие принимают сложившуюся схему и стараются использовать ее по максимуму. Поэтому Алексей навальный, пытающийся выделить именно чиновничество в некий особый класс с «вредной психологией», в этом отношении не прав. Бизнес, облепивший всевозможные администрации, ничем не лучше. Да о чем говорить, если и сам навальный воспользовался возможностью не самого элегантного, хотя и законного способа заработать, открывшейся благодаря работе его брата в госструктуре.

В России идет борьба не за качество товаров и услуг, а за близость к «кормушке». Мы все к этому привыкли и зачастую даже не видим, как выглядит ситуация со стороны.

А ведь через государство, через госзаказ распределяются огромные средства, причем налицо тенденция к их увеличению. То есть это один из наиболее важных механизмов нашей экономики. И он архинеэффективен.

Разумеется, такая система может существовать некоторое время — особенно если она подкреплена огромным объемом природных ресурсов. В конце концов, чиновники и приближенный бизнес не сидят сиднем на «кормовых» деньгах: они пускают их в экономический оборот — строят себе дома, делают роскошные ремонты, покупают дорогие вещи. Вот тут уже начинается реальная конкуренция — ведь даже очень богатый человек не будет заказывать у знакомого то, что предлагается по более низкой цене или лучшего качества «сторонней» фирмой. Однако путь государственных денег на рынок оказывается очень долгим и извилистым. ни о каком развитии экономики в подобных условиях мечтать не приходится.

Разрушить эту застойную «экономическую модель» можно только путем широкого общественного контроля. И здесь представляется интересным вопрос: возможно ли, что борьба с системой начнется снизу, в том числе силами представителей тех или иных административных структур, понимающих всю тупиковость сложившейся ситуации и мечтающих жить в другой России? для того, чтобы запустить процесс перемен, в обществе должно быть хотя бы 10 % убежденных в своей правоте реформаторов. а сколько есть у нас — 2 %, 5 %, 7 %? никто не знает.

На сегодняшний день очевидно, что среди чиновников, приходящих «на кормление», нет желающих рубить сук, на котором сидят. нет смысла уповать и на верховную власть, которая является фундаментом сложившейся системы.

Глава государства, не будучи в состоянии реформировать неэффективную модель и придать ей импульс к развитию, решил демонстрировать динамизм иным путем и расширять подвластное пространство. Все новые территории оказываются включенными в нашу политико-экономическую систему, которая не имеет никаких перспектив.

Так стоит ли удивляться попыткам постсоветских государств вырваться из этого порочного круга, воспользовавшись западно-европейской моделью? Пока Россия остается неэффективной страной, переполненной чиновниками на кормлении, она естественным образом вызывает желание держаться подальше от зоны ее влияния.

 

Бремя сбывшейся мечты

Все больше людей готовы пожалеть о собственной недальновидности, о том, что, как дети, «повелись» на капиталистическую сказку. Красивые лозунги обернулись развалом, бандитизмом и коррупцией. А мы все, выходившие на улицы, верившие на стыке 80-х и 90-х в новую свободную Россию, — очередное поколение лохов, которых объегорили, объехали на кривой козе.

Чем дальше, тем больше мифов об СССР. Вплоть до того, что это была практически земля обетованная: люди добры, возвышенны и работящи, заводы и фабрики день и ночь производят нужную добротную продукцию, ученые решают задачи мировой важности, молодежь уважает старших, пенсионеры счастливы на заслуженном и хорошо оплачиваемом отдыхе… И вдруг заокеанский черт нас попутал разрушить этот ясный и добрый мир, променяв его на пустышку в яркой обертке. В результате — горькое разочарование.

В одном из интервью Андрей Кончаловский рассказал, как они с Андреем Тарковским «обломались», выехав на Запад. В СССР их, талантливых творцов, ограничивали пошлыми рамками социалистической догмы, не давали самореализоваться. Запад казался глотком свободы. Но оказалось, что там никому не нужны талантливые творцы с жаждой самореализации, а нужны профессионалы, умеющие делать на кино деньги. И никаких тебе высоких смыслов свободного человечества. Они-то думали, что Запад — это как СССР, только лучше! А Запад — это совсем другое кино.

Так и мы все думали, что наши плюсы даны нам от рождения и не имеют отношения к прогнившему строю. но мы ошибались. убрав рамки социалистической догмы, мы получили другой народ, лишившийся многих своих приятных особенностей и неожиданно обретший неприятные. Оказалось, что рамки догмы сдерживали проявление многих отрицательных черт российского менталитета.

Главное достижение за 20 лет — теперь мы лучше себя знаем. Мы боролись за свободу — мы ее добились. Мы решили задачу, которую перед собой ставили. Бремя сбывшейся мечты оказалось довольно тяжелым? но так всегда бывает с мечтами. И, что бы кто ни говорил, возможностей сегодня у любого человека намного больше, чем было 25 лет назад. Другое дело, что самыми востребованными оказались отнюдь не возможности самосовершенствования и расширения кругозора… Обнаружилось, что мы плохо умеем брать от свободы хорошее, но к нам чрезвычайно быстро прилипает плохое.

Как вода при одной температуре превращается в лед, при другой — в желеобразную кашу, а при третьей — испаряется, так и народ проявляет разные свойства в разных условиях. Теперь есть с чем сравнивать. Мы посмотрели на себя в разных состояниях. И это — главная отправная точка для дальнейшего движения. В какую сторону — это уже определять нынешнему молодому поколению. У него больше исходного материала для принятия оптимального решения, чем было у нас в середине 80-х.

 

Возможна ли мирная революция снизу?

Начнем со случая из реальной жизни, приключившегося буквально на прошлой неделе. Мой друг еще весной внес аванс за имплантацию зуба — 50 тысяч рублей. В одну неплохую (судя по отзывам) и отнюдь не самую навороченную московскую клинику. Ему обещали, что, поскольку он заплатил заранее, этой суммой все и ограничится. Однако когда он пришел к врачу, внезапно выяснилось, что надо еще столько же доплатить за коронку, за какие-то таинственные работы по подготовке кости и т. д. И т. п. — всего на 170 тысяч рублей. Совершенно офонаревший от такой бесстыдной разводки, он встал со стоматологического кресла и пошел к администратору клиники — высказал все, что думает о таких бизнесменах-стоматологах и потребовал вернуть аванс, которым клиника и так пользовалась почти полгода. И тут, как по мановению волшебной палочки, начался обратный процесс: «Можно взять материал подешевле, мы вам сделаем скидочку, можно обойтись без этой процедуры…». В общем, за пять минут сумма со 170 тысяч рублей сократилась до 75 тысяч. «Слушай, ну это уже финиш, с такими "бизнес-врачами" общество жить не может. у людей от денег совсем крыша съехала», — сказал он мне, шокированный невероятной подвижностью стоматологических расценок.

Действительно, личные качества доктора, который начинает разводить на деньги пациента, уже находящегося в кресле и, как ни крути, испытывающего определенный дискомфорт и тревогу от предстоящих манипуляций, по-видимому, необратимо дегенерировали. Но на каком фоне это происходит? Откуда такая дегенерация?

У меня есть знакомый, работающий в нашей очень важной углеводородной корпорации, на должности самого что ни на есть среднего звена. Временами он рассказывает о том, что там происходит. Внутри корпорации развернулись многочисленные механизмы, позволяющие вроде как легитимным образом делить между менеджментом огромные деньги. Например, такой: задолженность между структурами корпорации через определенный период времени признается безнадежной и списывается. Но! Если после этого менеджмент ценой невероятных усилий вдруг вернет эту задолженность, то большая ее часть делится между менеджментом — в качестве поощрения за сверхусилия. Речь идет об огромных суммах.

Происходят, разумеется, и более банальные открытые хищения. Поскольку в корпорации работают сотни тысяч весьма общительных людей и у них десятки знакомых, то очевидно, что о нравах в корпорации известно если не половине населения страны, то по крайней мере половине населения Москвы и Петербурга. а ведь и корпорация такая не одна, да и сотрудникам других госструктур есть что рассказать — и они рассказывают. Как это должно действовать на других людей, тех, кто их лечит, ремонтирует им квартиры, строит дачи, обустраивает сады? ведь у нас любой состоятельный человек не без основания воспринимается как что-то где-то укравший. И какое может быть к нему отношение? да только такое — его тоже стремятся обобрать, видя в этом естественную справедливость.

Сама по себе подобная система отношений в обществе — абсолютно тупиковая. И главное, она очень сильно отягощает психологическую обстановку и самооценку людей. Ведь, как бы они себя не убеждали, что «такая уж у нас страна», все равно большинству в глубине души категорически противно жить таким образом. Спрашивается — кто же заставляет?

Ответ — система. Мой углеводородный знакомый происходит из семьи потомственных углеводородчиков. Его родители — не последние люди в этой отрасли, его старший брат работает там же, все его одноклассники и друзья детства — тоже. Сам он вырос в Уренгое, и правда жизни открывалась ему постепенно. В школе он был уверен, что у нас в стране все живут так же прекрасно, как его одноклассники и соседи. Профессиональный выбор был совершенно очевиден. Много ли есть людей, которые в состоянии посмотреть правде в глаза, назвать все своими именами и отказаться от больших денег, круга друзей, семьи и по принципиальным соображениям уволиться из этого зловонного места?

Это и есть система. участие в ней пропитывает пессимизмом и чувством безысходности все наше общество. Потому что, по большому счету, люди понимают, что делают, как живут, и осознают, что перспектив у такой системы жизни — никаких. Самая бронебойная психологическая защита, по-видимому, у самых верхов во главе с лидером нации. Они, наверное, думают, что получают экстра-деньги за сверхусилия по развитию газотранпортной системы и продвижение интересов корпорации за рубежом.

В общем, с наиболее прогнившей частью общества все понятно: это, к сожалению, все госструктуры, крепко завязанные на воровство. Тут произошло сращение государственного бизнеса с государственными структурами, которые обслуживают этот бизнес — ФСБ, МВД, системой юстиции. Психология аморализма иррадиирует на слой бизнеса, обслуживающего эти структуры. Работая на сектор «лакшери» и понимая, что ты, по сути, обслуживаешь воров, обирающих страну, сложно сохранить здоровые психологические устои. Именно в этой среде распространены настроения, сформулированные еще одним моим, на сей раз шапочным, знакомым: «наша страна — как еще теплый труп крупного животного, заваленного охотниками. Пока мясо свежее, каждый старается урвать все, что сможет, — ведь скоро оно испортится… Распродадут углеводороды, начнут торговать водой, воздухом и, наконец, территорией. Эти люди не умеют созидать, они умеют только брать, использовать то, что еще осталось».

Вообще-то не все так мрачно. И власть пытается что-то делать для развития. Беда в том, что все эти попытки разбиваются об упадническую психологию, сформировавшуюся из-за участия всех более-менее образованных и амбициозных людей в системе государственного воровства. безусловно, у нас сохраняется шанс развернуть ситуацию. И люди, живущие в другой реальности, в стране имеются. но они пока не образовали свою систему.

Что такое здоровая часть общества в наших обстоятельствах? на мой взгляд, это люди, которые сохранили трезвость взгляда и не убеждают себя, что «в этой стране без воровства и коррупции никогда не жили, поэтому и я ничего плохого не делаю, приворовывая». Люди, которые пытаются строить свой бизнес, свою карьеру, минимизируя, если уж не исключая, коррупционную составляющую. Люди, которые готовы работать не только на свой карман, но и на благо своего поселка, города, страны. Те, кто организуют сообщества по борьбе с наркотиками, как Евгений Ройзман, с коррупцией, как Алексей Навальный, с мусором, как Сергей Доля, активно пропагандируют борьбу за сохранение природы, как Игорь Шпиленок, организуют сообщества, занимающиеся гражданской помощью друг другу — образцом чего является, например, littleone.ru. В общем, люди, заинтересованные в истреблении раковой опухоли, выросшей внутри нашего государственного аппарата. Кто они?

Прежде всего, это люди из бизнеса, не завязанного на государственное воровство. Есть же у нас и аграрный сектор, в котором заняты миллионы, и торговля, и сервис, ориентированные на все население, и медицина, и образование. я умышленно не пишу в категориях классового расслоения. Казалось бы, существующая система в первую очередь должна не устраивать рядовых работников. Однако они, как правило, в большей степени ориентируются на материальный уровень жизни и стараются не думать об отдаленных перспективах. Идеи преобразования всегда рождаются не в этих слоях.

Не имеет никакого смысла рассуждать и в идеологических категориях. здоровые части есть во всех партиях. Тут вопрос не в идеологии, а в морали, нравственности.

Возможна ли мирная революция снизу? в общем, наверное, да. Если число людей, поддерживающих самодеятельные организации, борющиеся с деструкцией, будет расти, то постепенно и власть начнет реформироваться и сдерживать аппетиты в плане воровства. участвуя в мероприятиях, нацеленных на помощь другим, человек учится уважать себя, а это самый главный дефицит на нынешний момент.

 

Интеллигенция и революция

Удивительное ощущение абсолютной цикличности российской истории рождается при чтении «воспоминаний» Павла Милюкова — одного из наиболее влиятельных политиков царской России, оппозиционных царскому режиму, лидера партии конституционных демократов, члена государственной думы, неоднократного кандидата, порой даже в роли премьера, в правительство общественного доверия, которое пытались создать и Столыпин, и Витте, наконец, одного из ключевых министров Временного правительства… Многие в России считали, что именно неспособность Милюкова и его ближайших соратников, организовавших партию конституционных демократов (кадетов), пойти на компромисс с царским правительством и попробовать преобразовать самодержавие мирным путем, подтолкнула нестабильность и привела в результате к революции и тотальному хаосу. Милюков в своих записках с жаром опровергает эту точку зрения, доказывая, что Витте и Столыпин сами виноваты, однако, даже читая самого Милюкова, невозможно не поставить под сомнение его видение.

Насколько все же продвинулись пресловутые политические технологии за это время! Формирование думы — представительного органа власти, которого так долго добивалась российская дореволюционная общественность, проходило по законам, принятым самодержавием. Тем не менее в думе раз за разом собиралось оппозиционное большинство, и создать «процарское» большинство и тем самым превратить думу в фиговый листок, прикрывающий самодержавие, властям никак не удавалось. Выборы проходили честно, и сделать с этим царский режим ничего не мог!

Властям приходилось разгонять очередную непокорную Думу, менять избирательный закон и… убеждаться, что опять ничего не вышло! Государственная Дума начала двадцатого века определенно была куда самостоятельнее и представительнее нашего нынешнего аналогичного органа. Дума раз за разом отказывалась действовать в определенных ей самодержавием рамках и требовала принятия конституции, защищавшей права всех граждан и ограничивавшей чиновничий произвол. Представить нынешнюю нашу Думу всерьез оппонирующей правительству совершенно невозможно. И вряд ли кому придет в голову назвать это прогрессом.

Политические реалии за сто лет, конечно, изменились, но, если абстрагироваться от оригинальных названий и рассмотреть ситуацию в общем, то мы увидим удивительное сходство между «тогда» и «сейчас». Авторитарная власть, опирающаяся на человека, убежденного, что он осуществляет не что-нибудь, а божий промысел. Либеральная оппозиция, ненавидящая российскую власть и «российскую специфику» в целом, повернутая в сторону более причесанного и культурного запада. Революционная или, если угодно, экстремистская оппозиция, делающая ставку на силовые действия и нелегальные методы борьбы. наконец, правые экстремисты, подкармливаемые правительством в надежде, что они остановят левых экстремистов. Среди последних некоторые фигуры до удивления сходны с одним высокоактивным депутатом наших дней…

Остался неизменным (увы, увы) и тон абсолютной нетерпимости всех по отношению ко всем. Это не сограждане с другой точкой зрения, а мерзавцы, враги, в лучшем случае — идиоты. Казалось бы, уже сто лет прошло. Культурология и этнология продвинулись вперед. Мы уже знаем, что есть страны, в которых отношения в разных сферах жизни отграничены друг от друга: в рамках этих культур можно спорить до хрипоты о судьбах страны на телешоу, а потом мирно пойти играть в боулинг и пропустить по кружке пива. Есть и другие страны, среди которых и Россия, для которых характерна диффузная культура отношений, когда отношения из одной сферы (скажем, идеологически-политической) легко перекочевывают в частную, и человек, с которым вы по-разному смотрите на будущее страны, превращается в тотального врага и как сосед по гаражу, и как партнер по пиву. Все это знаем, понимаем, что лучше для общества, а воз и ныне там.

Такую особенность национального менталитета определенно лучше изжить — целее будем. Человек может видеть или чувствовать ситуацию по-другому и не быть козлом и хамелеоном. И это может быть его собственное мнение, не проплаченное ни Кремлем, ни Госдепом. Тот или иной взгляд складывается на основе личной истории, в том числе истории семьи, опыта встреч с разными людьми, и, зачастую, запомнившийся с детства очень неприятный сосед-приватизатор или, напротив, оголтелый коммунист определяет наш взгляд на политические течения иррациональным образом.

Есть в воспоминаниях Милюкова и неожиданное: в частности, с изумлением обнаруживаешь, что оголтелый терроризм был самым что ни есть обыденном делом в царской России начала века. Министров внутренних дел социалисты-революционеры убивали одного за другим. Просвещенное общество радовалось — одним реакционером меньше! вот, например, как интеллигентный и образованный конституционалист Милюков описывает новость об убийстве министра внутренних дел Плеве: «… Плеве взорван бомбой по дороге к царю с очередным докладом… И эта "крепость" взята.» И далее — «Радость по поводу его убийства была всеобщей». Другой конституционалист Струве писал в газете в связи с этим: «С первых же шагов преемника убитого Сипягина (предыдущего убитого министра. — Т. Ч.), назначенного на его место два года тому назад, вероятность убийства Плеве была так велика, что люди, понимающие политическое положение и политическую атмосферу России, говорили: "Жизнь министра внутренних дел застрахована лишь в меру технических трудностей его умерщвления"». Нелегко, надо думать, работалось царским министрам в такой обстановке. И наиболее здравомыслящие царские министры пытались найти выход из положения, войдя в коалицию с умеренной оппозицией. То есть — конституционными демократами, партией, наиболее широко представленной в Первой Государственной думе.

Ключевым вопросом предреволюционной России было формирование правительства, представляющего общественное мнение, оформленное через думское большинство. Такое правительство должно было заменить прежнее, назначаемое царем, и постепенно, шаг за шагом, перетащить центр принятия решений от царского двора в кабинет министров, подотчетных думе, то есть общественному мнению.

Увы, сам Николай второй не был человеком, понимавшим реальный расклад сил и способным к осознанным переменам. Однако премьеры его правительства, такие неординарные, сильные личности, как Витте и Столыпин, а также близкий к царю петербургский градоначальник Трепов, раз за разом пытались войти в переговоры с лидерами общественности, чтобы создать-таки правительство общественного доверия.

Сколько было списков! сколько потенциальных министров! сколько обсуждений! В ходе этих переговоров, по сути, решалось, будет ли в России осуществляться планомерная политическая модернизация и демократизация или дело будет неуклонно катиться к бунту, революции и новому авторитарному режиму.

Очень поучительно читать описание этих переговоров и понимать, во что порой упирались разногласия сторон.

Вот, например, один из уважаемых, более чем умеренных общественных деятелей, сначала октябрист, а позже мирнообновленец Шипов, которому Столыпиным и Николаем Вторым предложено сформировать правительство общественного доверия, пытается заручиться поддержкой влиятельного конституционного демократа Муромцева — председателя Первой государственной думы и слышит в ответ: «По мнению С. А. (Муромцева. — Т. Ч.) ввиду господствующего в стране возбужденного настроения в широких кругах населения и воспитанного в обществе политикой правительства вообще отрицательного отношения к государственной власти никакой состав вновь образованного министерства при переживаемых условиях не может рассчитывать в ближайшем времени на спокойную и продуктивную государственную деятельность и не сможет сохранить свое положение более или менее продолжительное время. неизбежны революционные вспышки, против которых правительство будет поставлено в необходимость принимать строгие репрессивные меры, и это вызовет, несомненно, недовольство в общественных кругах и лишит власть необходимой ей поддержки со стороны общества» Как это еще можно трактовать, кроме как «не хотим рисковать своей репутацией и марать руки правительственной работой в вашей системе»?..

Другой пример: Столыпин ведет переговоры с Милюковым и просит в качестве уступки со стороны Милюкова: скажите в Думе слово в осуждение политического терроризма. Милюков отказывается, ссылаясь на политическую тактику партии и угрозу потери голосов. Столыпин понимает и просит тогда хотя бы осудить политические убийства в передовице кадетской газеты. Милюков отказывается — боится себя этим дискредитировать в глазах общественности. Столыпин понимает и просит в таком случае разместить хотя бы не подписанную Милюковым передовицу. Милюков обещает подумать, Столыпин говорит, что от этого будут зависеть его дальнейшие действия, потому как ему нужно доказательство — кадеты не поддерживают террор. Милюков идет советоваться к партийному патриарху кадетов Петрункевичу и получает гневную отповедь: «никоим образом! Как вы могли пойти на эту уступку хотя бы условно! вы губите собственную репутацию, а за собой потянете и всю партию… Нет, никогда! Лучше жертва партией, нежели ее моральная гибель.».

То есть осуждение бомбометателей, от которых в том числе гибли совершенно невинные люди, страдали дети — у того же самого Столыпина, которого пытались взорвать прямо в его доме Петербурге, взрывом изувечили дочь, — воспринималось как потеря репутации! хорошенькая же атмосфера царила в благостной в представлении некоторых дореволюционной России!

Статья, осуждающая политические убийства, написана не была, и Столыпин принужден был сделать соответственные выводы. Впрочем, недалек был год, когда и сам он был убит в Киеве в театре в присутствии царя.

Наверняка царскому окружению не больно хотелось идти на союз с людьми из чуждой среды, однако, как заметил в беседе с Милюковым близкий к Николаю Второму Трепов: когда дом горит, так приходится и с пятого этажа прыгать. Беседа двух деятелей была посвящена все тому же вопросу — созданию ответственного министерства из людей, пользующихся доверием общественности. И опять — ничего. Образованная общественность (интеллигенция) требовала всего сразу и не хотела, чтобы в правительство вошли представители старого режима, которые, собственно, и инициировали процесс.

Общественность была щепетильна в отношении своей безукоризненной репутации и думала об этом куда больше, чем о судьбе страны. Конечно, если бы тот же Милюков знал о будущей революции, большевизме и всем за этим последовавшим, он был бы куда сговорчивее, гибче, дальновиднее и не отвергал бы синицу, думая о журавле. но он тогда ничего такого не знал и даже предполагать не мог. С интеллигентских позиций левые экстремисты казались морально много предпочтительнее правительства, связанного с правым шовинистически-религиозным экстремизмом. Люди в картузах, чуйках и косоворотках, выходившие на патриотические молебны с хоругвями, — в описании Милюковым этой части общества читается брезгливое презрение, унаследованное, кстати, и нынешней российской интеллигенцией. «Мужички» всяко с царским правительством, и никаких реформ и модернизаций не хотят — распространенное убеждение того времени. Один из вождей этих слоев — Пуришкевич — рассылал через свою газету указания, когда выходить на патриотические молебны и шествия, демонстрируя поддержку армии и крестьянству. Эти две массовые силы виделись как незыблемая опора царизма. Потому, наверное, демократическая интеллигенция и полагала, что ее моральный долг — поддержать немногочисленных тогда еще левых, пусть и действовавших террористическими методами, но ведь противостоявших такой махине!

Выбор высокообразованной демократической проевропейской интеллигенции был сделан: не пытаться скооперироваться с поневоле вынужденным к этому царским правительством, чтобы давить на него изнутри, маленькими шажками двигаясь к реформам, а «не пачкать рук» и, сохраняя репутацию, ориентироваться скорее на союз с левым экстремизмом, пусть и применяющим террористические методы, но во имя светлых целей. наверное, в глубине души кадеты полагали, что не стоит соглашаться на частичное участие в управление страной, когда вскорости можно будет получить все целиком.

Царское правительство, лишенное опоры в образованной и продвинутой части общества, в результате пало. Конституционные демократы во главе с Милюковым решили, что пробил их час. В результате долгожданной буржуазной революции в России возникло временное правительство. Оно видело свою функцию в том, чтобы поддерживать в стране временный порядок — до созыва учредительного собрания, где представители всех регионов, народов и слоев решат ключевые вопросы и определят, какой России быть дальше. (Постановка вопроса прямо как у одного нашего нынешнего видного оппозиционера: пусть народ сам решит.) вопрос о монархии, кстати, тоже не был закрыт: великий князь Михаил отрекся от престола, переданного Николаем, до решения учредительного собрания. Позиция его была такова: если народ проголосует за монархию, он готов вступить на престол.

Тут и начались сюрпризы. Компетентное и высокообразованное правительство оказалось неспособно управляться с разбуженной энергией масс. немалую роль сыграл в этом и глубоко ошибочный выбор главы правительства и одновременно министра внутренних дел — князя Львова, земского деятеля с безупречной репутацией, воспевавшего демократическую душу русского народа на все лады. Репутация, чистые руки — эти два соображения оставались основополагающими для демократических интеллигентских кругов. Князь Львов — идеалист до мозга костей — не видел российской реальности в упор и действовал исходя из гипотетических соображений. Правительство демократической интеллигенции решило немедленно откреститься от старой системы власти, скомпрометированной непорядочными людьми и их аморальными действиями, так что львов уже 5 марта разослал распоряжение на места: «устранить губернаторов и вице-губернаторов от исполнения обязанностей». Вместо них управлять на местах предлагалось председателям губернских земских управ, которые совершенно не были к этому готовы и не имели никаких связей с аппаратом управления. Возникла ужасная неразбериха, люди с мест повалили в центр — за инструкциями, перепуганный львов в ответ заявил, что это «старое мышление» и пусть народ на местах сам решает, как все устроить и кого куда назначить. Народ сначала опешил, но тут же нашлись такие, кто решил «не упустить своего» и воспользоваться ситуацией…

В условиях наступавшего повседневного хаоса, усугублявшегося участием России в Первой мировой войне, строгое соблюдение процедуры подготовки Учредительного собрания становилось все более абсурдным: России было срочно необходимо уверенное в себе и решительное правительство, способное на жесткие действия по наведению порядка. В конце концов Львов принужден был признать свою неспособность справиться с ситуацией. Он указывал на «неодолимость» трудностей задачи именно из-за того, что правительство отказалось от старых насильственных приемов управления и от внешних искусственных средств поднятия престижа власти. Далее Львов отмечал, что по мере перехода «к менее сознательным и менее организованным слоям населения» развиваются «насильственные акты и частные стремления, грозящие привести страну к распаду внутри и к поражению на фронте». Подведя этот вполне адекватный итог деятельности своего правительства, Львов отдал власть человеку, как ему казалось, более решительному — Керенскому. Но и тут он ошибся. Керенский был трибуном и позером, но не организатором и стратегом.

Тем временем левые экстремисты, недавно еще бывшие в меньшинстве и разрозненные, быстро и организованно превратились в новую силу, не обремененную заботой о репутации и чистых руках. Эти люди умели использовать энергию масс и не сомневались, имеют ли они на это право. Они не были озабочены идеей пропорционального представительства разных слоев, регионов и народов, а просто хотели взять всю власть себе.

В России наступила новая эра? Отнюдь, в России все вернулось к авторитаризму, просто наполнение этого авторитаризма стало другим. Воспроизвести авторитарное устройство было куда легче, чем построить государство на новых принципах, как к тому стремилась просвещенная интеллигенция.

Потерпевшая фиаско старая гвардия всех мастей быстро уходила не только с политической арены, но и из жизни. Трепов в 51 год умер в Москве еще до революции от болезни сердца. Муромцев в 60 лет умер в Москве еще до революции от сердечного приступа. Столыпин погиб в Киеве от рук террориста. шипов остался после революции в России, был схвачен и расстрелян большевиками в 1919 году как опасный элемент. Правда, Керенский и Милюков сумели уехать за границу и дожить до весьма преклонных лет.

Современная Россия тоже, несомненно, стоит перед вызовом демократизации и дебюрократизации, введения общественного контроля и создания правительства общественного доверия.

Сейчас на волне оживления имперских чувств эти проблемы вроде как отступили в тень. Однако это сиюмину-тое отступление. Все вернется на круги свои очень быстро. И тогда опять остро встанет извечный российский вопрос о модернизации авторитарного государства, о сотрудничестве различных политических сил, о терпимости друг к другу. О желании и готовности жить в одной стране, в конце концов.

И на все эти вопросы у нас так же нет ответов, как и в начале двадцатого века.

 

Не в Путине наша проблема

Сколько есть текстов о том, что ничего хорошего нас не ждет. О том, что в стране игрушечная политическая система. О том, что опять застой, и все молодые и прогрессивные уже на чемоданах. И за кого же теперь голосовать нам, продвинутым и мыслящим? Ведь, оказывается, и Медведев-то никакой не либерал, а крепкий едронашевец. И как жить бок о бок с этим бы… извините, большинством, которое демонстрирует свое плебейское поклонение очарованию власти? В общем, сплошные ужасы и явные предпосылки для очередного ухудшения демографической ситуации.

Да не в Путине с Медведевым наша проблема! И не в игрушечной политической системе. А исключительно в нас самих. В нашем менталитете, распятом между мечтой об аккуратной красивой цивилизованной жизни и тягой к волюшке-воле, «живем один раз».

У нас не казарменная диктатура, не КНДР с рабочими бригадами, ходящими строем и получающими талон на туфли раз в году. Ткань нашей повседневной жизни определяется не президентом с премьером, а нами самими, тем, как мы работаем, как относимся друг к другу, к «местам отдыха и проживания».

Вот идешь, допустим, в сетевой магазин, покупаешь там фасованные персики. И персики эти с вероятностью в 90 % гнилые. Не все, а, скажем, один из четырех, и еще один — немножко помятый. Садишься в метро, и уже на следующей остановке в вагон вползает человек без ног в камуфляже и проползает по всему вагону, прося милостыню. Выходишь, идешь домой. По тротуару как ни в чем не бывало едут машины — объезжают пробку. Возле киосков, которыми заполонена вся площадь у метро, трутся несчастные бездомные собаки — хромые, косые, облезлые. Надеются на косточку… В парадной соседи выставили на лестничную площадку очередные баулы барахла, которые им в квартире мешают, а выкидывать на помойку лень. Вот она — ткань повседневности.

Это ведь конкретные фасовщицы в магазине — наши с вами согражданки — методически подсовывают гнилье своим покупателям, потому что они так привыкли, потому что «у нас все так делают», «и кто же будет честно работать за такую зарплату». Это какие-то конкретные администраторы метрополитена, наши соседи и родственники, берут мзду за криминальную сеть, рассылающую инвалидов ползать по вагонам, собирая десятки. Это мы с вами, объезжая пробку, ничтоже сумняшеся въезжаем на газон, тротуар, детскую площадку — мы же торопимся домой, нам же надо. Это мы, добрые люди, вышвырнули этих собак на улицы. Мы превращаем парадные и балконы в свалки мусора. Мы выкидываем бутылки из окон машин, мы не пропускаем пешеходов и друг друга на дорогах, да еще громко сигналим и подрезаем друг друга почем зря.

Я часто езжу на такси. Среди таксистов много любителей поговорить с пассажирами за жизнь. И о политике тоже. О чем говорят? Дороги не делают, мосты не строят, переходы не роют — только воруют, воруют, воруют. ОНИ. Ну, допустим. Спрашиваешь: «А ты-то бы сам не стал воровать на ИХ месте?» — «Эх, то-то и оно, что стал бы! Такие уж мы люди! Такая у нас страна! Тут все так живут!»

Если мы сами себе отводим такую роль — что же тут рассуждать о Путине, Медведеве, «ЕдРе» и «Правом деле»! Тут и двадцать ядер ничего не сдвинут. Пока мы сами не решим меняться. А если решим и начнем над этим работать, меняя свое поведение на работе и в быту, так никакие тандемы нам не помешают изменить жизнь страны снизу доверху.

Есть мнение, что элита должна подавать пример образцово-показательной жизни народу. Быть честной, патриотичной, бескорыстной, трудолюбивой, социально-ориентированной, экологически мыслящей и так далее. Кажется, Ортега-и-Гассет сочувствовал славянству, которому не повезло с элитами: какая маленькая голова на этом мощном мускулистом теле, — сокрушался он. Сравнение выразительное, образное, да и вообще приятно и удобно свалить все на НИХ — элиту, истеблишмент, власть. Это они нам не делают хорошо, поэтому мы такие и есть — гнилые фрукты подсовываем, по тротуарам ездим, взятки по мелочи вымогаем. на самом же деле философ ошибался. Элита — неотъемлемая часть народа, его производная, обладающая всеми его родовыми пятнами. Изменимся мы в своей повседневной жизни, станем честными и ответственными в своей работе и поведении — и элита начнет меняться как по мановению волшебной палочки.

А пока она, глядя на нас, вздыхает, чешет репу — «ну как жить с таким народом» — и выводит в оффшор очередную сотню миллионов.

Последние исследования показывают: для того, чтобы в обществе начались изменения во взглядах, достаточно появления убежденной группы носителей новых взглядов, которые будут составлять от «общей массы» 10 %. Всего лишь. но эти люди должны быть несгибаемы и последовательны. Только тогда и другие начнут брать с них пример и менять собственные взгляды и поведение. Нам необходимо запускать этот процесс.

Хватит смаковать информацию об оффшорах министров и губернаторов, друзьях Путина по кооперативу «Озеро» и островах Абрамовича. Толку от этого никакого. Даже если мы сейчас проведем национализацию, вернув в страну триллионы долларов, без изменения менталитета, без обретения привычки честно и ответственно работать, уважать других людей, заботиться о чистоте и порядке в наших дворах и парках, в лесах, на реках и озерах, мы спустим эти миллионы в унитаз общественной безответственности и опять окажемся на бобах.

И никакой разницы нет, голосовать ли за ЕР, СР, ЛДПР, КПРФ или еще за какие аббревиатуры. Не в этом наша проблема. А в том, чтобы посмотреть на себя в зеркало и начать менять свою собственную, единственную и неповторимую жизнь.

 

Изменить отношение к труду!

Никогда и нигде не встречала такого массированного, как в России, использования прилагательного «элитный» («элитарный») в стремлении продать товары и услуги — элитные коттеджные поселки», «элитные дома», «элитные квартиры», «элитные двери», «элитные обои», «элитные люстры»… я уж молчу об одежде и обуви. Недавно проезжаю в Подмосковье мимо какой-то мало понятной агломерации краснокирпичных домов и вижу сбоку крупную надпись: «Элитный отель "Настя"».

Вряд ли есть специальные исследования, выявляющие, насколько такое позиционирование помогает продвижению товара. Но меня в данном случае интересует не это, а повсеместное российское стремление хоть как-нибудь «приписаться к элите». И оборотная сторона этой тяги — пренебрежение к человеку, не претендующему на обладание элитными домами и дверями.

Одно время мне казалось, что это реакция на долгие годы принудительного общественного псевдовыравнивания при советской власти. Теперь, однако, думаю, что причины глубже — в так и не совершившейся в России буржуазной революции. Что такое буржуазная революция? Бунт человека протосреднего класса против аристократии. утверждение уважения к НЕэлите. В западной Европе был создан целый пласт литературных произведений, утверждающих приоритет нравственных ценностей и моделей поведения простых предприимчивых людей — в пику стилю жизни аморальной разлагающейся аристократии. И это прочно вошло в общественное сознание западного общества. Выпячивать «элитность» — дурной тон, пошлость.

У нас схожую задачу пытались решить в ходе октябрьской революции и строительства социализма. но, как становится очевидным сегодня, сделать это не удалось. Обаяние и восхищение аристократией (в широком смысле) продолжает пронизывать наше общество, сопровождаясь пренебрежением к обычному каждодневному труду, старательности, методичности, простоте. Как говорят в психологии, «это не переработано».

70 лет попыток насильственно привить уважение к простому труженику закончились вопиющим провалом: рядовой работник — самая пренебрегаемая и незамечаемая фигура нашего общества. Вот какой-нибудь криминальный авторитет, или политтехнолог, или олигарх — это да! Даже бомжам — и тем уделяется больше внимания: вслед за певцом бури Алексеем Максимовичем в фигуре оборванца видят вызов обществу размеренной обыденности.

Недавно прочитала книгу одного из лидеров евразийства. Поэтическую, романтическую, возвышенную. Красной нитью в ней проходит воспевание героев — тех, кто живет мечтой, страстью, полетом. В пику пошлым буржуа, стригущим купоны и чахнущим над златом.

Но ведь и оппоненты евразийцев, приверженцы западного пути, тяготеют к элитаризму, умилению избранными, презрению к планктону и быдлу или, говоря словами одной из выразительниц элитарного потребленчества, — к лохам. яркий пример — недавние митинги и демонстрации. С каким удовольствием было принято митингующими обозначение «креативный класс». С какой готовностью повелись они на деление общества на две части — продвинутых высокоинтеллектуальных «своих» и примитивных недопросвещенных «чужих»!

Разумеется, в обществе, а также в стаде и в стае, всегда есть иерархия — так устроена жизнь высших позвоночных на нашей планете. но общество, стадо и стая могут быть жизнеспособны только в том случае, если более сильные и энергичные особи, стоящие на верху иерархии, обеспечивают распределение ресурсов, которое устраивает большинство. Более того, «вышестоящие» особи имеют цену только до той поры, пока есть большинство, на которое они опираются и без которого они — ничто. Как только аристократия, элита, лидеры, вожаки, паханы и пр. начинают присваивать себе слишком много ресурсов, сообщество неминуемо теряет устойчивость и гибнет.

Неуважение и пренебрежение к большинству, к общему, к общественному вообще каким-то образом глубоко проросло в плоть российского архетипического мышления, и реформировать эту установку, видимо, будет очень трудно. Люди у нас не любят начинать снизу, с себя, с изменения повседневного, предпочитая сразу браться за решение глобальных задач — скажем, свергнуть верховную власть. Это как-то более ярко, вдохновляюще и масштабно. не то что навести порядок у себя в районе. Однако мы нуждаемся в реформировании тела, а не снесении головы. Пока не приведем в порядок тело, голова каждый раз будет нарастать одна и та же — несимпатичная.

Несколько лет назад мы перестраивали дачу, все работы выполняла бригада из трех жителей соседнего поселка — отец лет пятидесяти и двое его сыновей двадцати с небольшим. Втроем они могли сделать все — от фундамента до электропроводки и водопровода. Были пунктуальны, аккуратны, никогда я не видела их «употребившими горячительные напитки», никогда не слышала, чтобы они перебросились грубым словом, каждый день приезжали к девяти и заканчивали в семь. Все, что они сделали, оказалось прочно, надежно и удобно.

Увы, таких людей, мастеров обыденного, но очень нужного дела, уважающих свой труд и самих себя, в России становится все меньше. у нас много крикунов, дебоширов, фанатиков, ну и «креативного класса» — специалистов по рекламным слоганам и одежде для собачек… Эти люди тоже нужны. Но базовый скрепляющий слой общества — это так называемые рядовые работники. Без изменения отношения к обычному повседневному труду и людям, которые делают необходимую повседневную работу, общество не может ни быть стабильным, ни развиваться.

 

Рецепты российского процветания

В конце 1980-х многим казалось, что Россия вот-вот превратится в процветающую европейскую страну — с демократией, свободным рынком, развитым законодательством. Высокий уровень образования народа давал надежду, что жить у нас будет не хуже, чем на Западе. Однако вместо этого в 90-х начался разгул криминала, агрессии и жлобства, падение культуры. «Как в Европе» — не получилось.

Немало было дискуссий о том, что же пошло не так. Одни говорили, что «европейские ценности» насаждались без должного рвения, другие — что они бы у нас в любом случае не прижились.

Экономисты придерживаются скорее первой версии, культурологи и психологи — второй. Не так давно на эту тему высказался Андрей Кончаловский: по его мнению, то, что мы имеем в сегодняшней России, — яркий пример непонимания самих себя, неумения извлекать выгоды из своего культурного кода.

Между тем, этот код уже неплохо изучен. Есть популярная на западе теория британца джеффри горера, согласно которой русские являются носителями маниакально-депрессивной акцентуации, определяющей как особенности характера среднестатистического Россиянина на личностном уровне, так и специфику общественной жизни. Есть хорошо известная и многими принятая теория Ксении Касьяновой (псевдоним культуролога и социолога Валентины Чесноковой), согласно которой наш характер — скорее эпилептоидный, напряженно-авторитарный.

Эти и ряд других научных работ позволили выделить основные черты «русского типа» — правда, в рамках двух разных подходов.

Национал-патриоты, государственники, почвенники (кому как нравится) сосредоточились на описании позитивных национальных черт. Получился портрет человека доброго и открытого; радушного и гостеприимного; терпеливого и упорного; готового к самопожертвованию ради высоких целей и родины; мастеровитого и креативного; коллективиста, стремящегося поддержать слабых. При этом есть у него и слабости — вроде ленности, склонности полагаться на авось и бесшабашности.

Либералы-западники описывают «типичного русского» как человека ленивого и безвольного; склонного подчиняться любой власти и приспосабливаться к обстоятельствам, а не менять их; при этом лицемерного и лукавого, да к тому же уверенного в своей исключительности и нетерпимого к другим. Позитивным чертам здесь места, как правило, не находится.

Наличие этих двух полюсов само по себе является отражением одной из неотъемлемых черт «русского характера» — склонности к крайностям. Обе группы во всей полноте проявили национальный менталитет, сосредоточившись либо на позитивном, либо на негативном. При этом следует подчеркнуть, что характеристика всегда дается в рамках культурного сопоставления с европейцами. Возможно, если бы за «стандарт» были взяты китайцы, индийцы или африканцы, мы получили бы противоположный набор как положительных, так и отрицательных черт. но такой традиции и опыта пока нет — как, впрочем, и особого интереса к тому, как нас воспринимают в Китае, индии или Африке.

А раз так, то попробуем обобщить, что же отличает русских (или, в более широком смысле, россиян) от европейцев.

Неравномерность деятельности, взрывная, а не распределенная энергия. нежелание и неумение работать четко и плавно, склонность к порывам и штурмам, сменяющимся сонным затишьем. В периоды активности — готовность проявлять чудеса работоспособности и самопожертвования, а в периоды апатии — долготерпение, покорность и нетребовательность.

Дефицит самоорганизации. анархическое понимание свободы как воли, отчужденность свободы от ответственности, отсутствие привычки выстраивать внутренние рамки, ориентированность на заданные извне границы. Отсюда следуют склонность к патернализму, подчинение власти, что бы она ни делала, и даже восприятие власти как некого сакрального высшего начала. а также — короткий горизонт планирования и нежелание нести ответственность за результаты своих решений и действий.

Тяга к крайностям как в оценках, так и в действиях. Отсутствие «объемного» видения мира, с учетом и позитивных, и негативных аспектов. От любви до ненависти — один шаг. Вчера был герой, сегодня — мерзавец (или наоборот). По-видимому, это связано с меньшей, чем у европейцев, когнитивной сложностью. Она определяется по количеству независимых оснований, которые учитываются при оценке того или иного явления или человека. Классический пример: трое детей говорят, что снежная королева — злая и жестокая, а четвертый говорит — злая, жестокая, но красивая. у четвертого ребенка когнитивная сложность выше.

Доминирование эмоциональности, интуиции, порыва. Решения принимаются на уровне бессознательного, без рационального анализа. Одновременно это связано и с дефицитом самоорганизации: решение принимает не сам человек, а как бы некие скрытые силы. Сегодня уже известно, что за спонтанные и рациональные решения отвечают разные системы мозга. Эмоциональная жизнь в России вообще насыщеннее европейской — недаром многие русские, живущие в Европе, говорят, что их «эмоциональные мускулы» ослабевают.

Тесная связь личности с социумом, группой. зависимость от коллектива, стремление быть как все, «одним из», не высовываться, не демонстрировать свою особость. Потребность в поддержке окружения, плотном эмоциональном контакте. Ориентация на полускрытые коллективные нормы, существующие «по умолчанию». Групповая, клановая принадлежность откровенно доминирует над универсальными общественными функциями — профессиональными, ролевыми и прочими. «не имей сто рублей, а имей сто друзей». Именно здесь следует искать корни коррупции и протекционизма. Это плохо с точки зрения универсалистского общества, но совершенно нормально с точки зрения кланового. В нем все эти явления интерпретируются иначе — как дружеская поддержка, взаимопомощь и взаимовыручка «своих».

Нехватка внутреннего деятельностного начала. Для того, чтобы начать что-то делать, нужен импульс извне, а дальше — постоянная внешняя подпитка. Эта особенность ярко проявляется в образе Обломова. Надо раскачаться, втянуться, привыкнуть. Преодолеть инерцию покоя сложно, остановиться потом — тоже. «русские долго запрягают, но быстро ездят». Точнее было бы: «русские долго запрягают, быстро ездят и медленно останавливаются». В дополнение — основательность, неторопливость мышления. Динамизм, лабильность — это не про нас. «русский мужик задним умом крепок».

Тяга к экзистенциальному, высоким истинам, эсхатологической картине мира, видению жизни как арены борьбы добра и зла. Готовность к самопожертвованию во имя идеалов, родины, счастливого будущего. Вера в мессианское предназначение России. Человек такого склада не очень-то умеет наслаждаться простыми сиюминутными радостями и склонен скорее к трагическому, чем к жизнерадостному состоянию. Пожалуй, можно говорить об определенном мазохизме. увлечение возвышенным сочетается с невысокой бытовой культурой и, будем честными, грубостью нравов.

Адаптивность. Способность и готовность влиться в другую культуру. Легкость отказа от своего в пользу иного. Романтизация всего «чужого». Русские — прекрасные мигранты, уже в следующем поколении они неотличимы от коренных жителей.

Теперь становится более-менее понятно, почему Россию не удается подогнать под стандарты Европы. Капиталистическое общество и европейские демократии были построены людьми, имеющими (в среднем) иные личностные особенности и паттерны поведения, нежели Россияне. Если систему, созданную людьми, обладающими жесткими внутренними рамками, внедрить среди людей, у которых таких рамок нет, то она неизбежно «поплывет». Из этого вовсе не следует, что нельзя заставить западные системы работать и в России, но это не механистическая задача. Отчасти придется менять сами системы, отчасти — психологию и культуру. не будем забывать и о том, что задача сильно осложняется размерами страны — импульсы модернизации поглощаются расстоянием.

Каким образом должно быть организовано российское общество, чтобы оно было эффективным, приносило удовлетворение и радость своим членам в рамках современной цивилизации? нельзя сказать, чтобы этот вопрос был проработан или хотя бы находился в фокусе общественного обсуждения. некоторая публичная дискуссия на эту тему состоялась весной между Андреем Кончаловским и деканом экономического факультета МГУ Александром Аузаном. Кончаловский настаивал на том, что России необходимо глобально реформироваться и из добуржуазной страны превратиться в буржуазную — с уважением частной собственности и прав гражданина, а самим гражданам пора задуматься о своих обязанностях. Аузан, как экономист, пошел несколько иным путем — более практическим — и предложил сделать ставку на опытные производства, малые серии и креативные технологии, приведя интересный пример: к 2013 году выручка от экспорта игры World of tanks превзошла выручку от экспорта российских танков.

Есть и иные мнения на этот счет.

Андрей Юревич, заместитель директора института психологии РАН: «Пример использования коллективизма в рыночной экономике — японская корпоративная культура. Хорошо бы и нам ему последовать. Но главное — не вводить социальные институты и формы взаимоотношений, противоречащие ключевым особенностям национального менталитета. Один из идеологов наших реформ начала 1990-х сказал такую фразу: «если народу не больно, это не реформы». По-моему, все должно быть наоборот: реформы должны не насиловать менталитет, а опираться на его особенности, используя положительные и по возможности нивелируя или компенсируя негативные. Думаю, что модель экономики, учитывающая особенности российского менталитета, в частности, такую, как обостренное чувство социальной справедливости, предполагает национализацию сырьевых отраслей и прогрессивную шкалу налогообложения. Богат должен быть тот, кто изобрел что-то новое и полезное для общества, а не тот, кто преуспел в «распиливании» национального благосостояния. Именно такая модель справедливости в наибольшей степени отвечает российскому менталитету, а не «уравнительная» справедливость, которую ему часто приписывают».

Дмитрий Травин, научный руководитель центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге, экономист: «Пока я придерживаюсь взгляда, что лучше строить систему по сложившимся стандартам, не подстраивая ее под тот или иной народ. Попытки опираться на ошибочно понятые национальные особенности могут приводить к развалу экономики. здесь, как у врачей: главное — не навреди; если плохо знаешь лекарство, то можешь больше вреда принести побочными действиями, чем пользы».

Андрей Столяров, писатель, культуролог: «Николай Бердяев считал, что одной из базовых черт русского национального характера является антиномичность. Говоря проще — стремление к крайностям. Русскому человеку нужно все или ничего; срединная, умеренная западная культура, внедряемая сейчас в России, не вызывает у него особого энтузиазма. Отсюда вывод: России нужен большой экзистенциальный проект, который потребовал бы от Россиян предельного напряжения сил и придал бы существованию нации высокий смысл. Сейчас таким проектом является возрождение российской державности. не случайно данный проект вызвал патриотический подъем среди Россиян. Однако нынешняя державность России имеет низкую точку сборки (аккультурацию). Под ней понимается сильное в военном отношении государство, стремящееся к территориальной экспансии. Такая идея имеет не универсальный, а изолирующий характер. Примечательный факт: практически все государства восточной Европы стремятся быть аффилированными с ЕС, а не с Россией. Так вот, российский национальный проект должен, на мой взгляд, заключаться в том, что нам следует создать государство, привлекательное для других. Государство, которое могло быть стать эталоном — как надо жить в современном мире. Мы должны стать не сильнее, а лучше. Мы должны акцентировать не национальное превосходство, а социальный позитивизм. Стремление не к силе, а к идеалу — это и есть тот смысловой горизонт, который может породить резонанс с национальным характером Россиян».

Инга Бурикова, генеральный директор ООО «ЦСП «Белый дом», психолог: «вокруг российского менталитета сломано много копий. Одни доказывают, что русский человек ленив и пьян, другие — что добродушен и обладает смекалкой, третьи объединяют все вышеперечисленное и добавляют что-то еще. но, вне зависимости от менталитета, в какие-то периоды нашей истории мы жили счастливо и «эффективно», а в какие-то нет. Возникает вопрос, с чем же связано самоощущение народа и от чего зависит эффективность государства. В экономике есть две взаимодополняющие стратегии: «спрос определяет предложение» и «предложение формирует спрос». Двигаться от менталитета — это первая стратегия, где в попытках угодить особенностям национального характера выстраиваются управленческие решения, это избирательные кампании, где с нас собирают наказы и обещают решить уже наскучившие однотипные вопросы. Более эффективно было бы отложить менталитет в сторону и сформулировать идею, ради которой страна могла бы использовать свой мобилизационный ресурс. С учетом глобальной неопределенности, в которой мы сейчас живем, благодаря процессам глобализации и пост-глобализации, такой идеей может стать образ будущего, сформулированный национальными лидерами и поддержанный народом».

Валентин Семенов, доктор психологических наук, профессор: «Анализ социологических исследований показывает, что ключевым понятием, если хотите — национальной идеей, в современной России является социальная справедливость. Эта ценность для большинства российских граждан важнее, чем деньги и даже вера. Особенно она важна для представителей коллективистского и православного менталитетов. И гораздо менее значима для представителей индивидуалистско-либерального меньшинства. Поэтому, в первую очередь, необходимо в соответствии с пожеланием большинства населения ввести прогрессивную шкалу налогов в зависимости от доходов граждан, как это практикуется в развитых демократических странах; преодолеть для начала хотя бы наиболее крупную коррупцию и неравенство граждан перед законом (феномен Сердюкова и Васильевой и т. п.); выстроить систему социализации, воспитания, СМИ и рекламы в соответствии с культурно-историческими традициями и нравственными принципами нашего народа и прекратить насаждать не лучшие, а наиболее вульгарные образцы западной массовой потребительской культуры. Следует вообще отказаться от модели общества потребления как реакционного проекта манипуляции людьми и их эксплуатации. России необходим проект общества социальной справедливости, ответственности и творчества».

Алексей Горохов, доцент кафедры организационной психологии РГПУ им А.И. Герцена: «За последние сто лет мы трижды меняли вектор своего развития, каждый раз при этом бросаясь из крайности в крайность. Россия — очень сложная и неоднозначная страна с переплетением различных культур, вероисповеданий и традиций, лежащая на стыке различных цивилизаций и впитывающая в себя всю мозаику мировоззренческих подходов востока и запада, севера и юга, именно поэтому так трудно однозначно не только определять, но и просто объяснять ведущий на настоящий момент вектор развития российского мировоззрения».

Подводя итог, зададимся еще одним вопросом: происходят ли в нашем обществе изменения культурного кода, и если да — то какие? Еще пару лет назад можно было однозначно ответить: да, мы меняемся «в сторону Европы». Сегодня же приходится констатировать, что маятник качнулся в обратную сторону — к добуржуазной самобытности Московии.

 

Новая модель экономики

Британский эксперт Кен Вебстер работает в фонде Эллен Макартур. Он уже не раз выступал перед российскими студентами, аспирантами и преподавателями. Вебстер говорит, что ему чрезвычайно интересно, как его идеи воспринимаются в России — стране, которая по многим параметрам строит свою экономику и потребление по старым классическим потребительским капиталистическим схемам, ровно противоположным его концепции «нового потребления».

Хотя речь в лекциях Вебстера идет в первую очередь об экономике, на самом деле нам предлагают новую модель человеческой личности — менее эгоцентричную, более ответственную. Созрело ли человечество для постепенного перехода к такой личностной организации? По крайней мере, первые представители нового вида уже появляются.

Идея циклической экономики чрезвычайно проста и понятна. В рамках этой модели, как и в природе, не должно быть бессмысленных отходов. Так когда-то жили наши предки. Собирали урожай, ели и кормили скотину, все отходы шли на удобрение полей. замкнутый цикл. Однако потом, в какой-то точке пространства и времени, возникла иная экономическая модель, в рамках которой на каждом цикле все время появляются неиспользуемые отходы. Сейчас количество отходов достигло таких объемов, что они стали реальной угрозой жизни на планете.

Адепты циклической экономики предлагают на новом уровне вернуться к безотходному производству — вернее, для начала хотя бы существенно сократить отходную часть. Как это возможно, если вся мировая экономика построена на том, чтобы производить все больше и больше, а замедление роста воспринимается как кризис и трагедия? ВВП должен неуклонно расти — это аз и буки всех политиков.

В рамках циклической экономики от многих штампов придется отказаться. И в том числе — от психологических. Сейчас все маркетинговые компании построены на том, чтобы заставить человека купить новую вещь. Для этого задействуются все механизмы. Фактически мы живем в обществе, где идентификация человека осуществляется по вещам: на какой машине ездишь, какой мобильник используешь, в каком магазине покупаешь продукты, что носишь… Важны не столько качества используемой вещи, сколько ее сущность как идентификационной метки. Вместо этого Вебстер предлагает начать работать над новым потребителем, который будет потреблять не символический смысл, а реальную сущность товара.

Для такого потребителя важно не обладание, например, стиральной машиной известного бренда, а чтобы вещи были хорошо постираны. Представляете, сколько устаревшей техники каждый день выкидывается по всей планете? А теперь представим себе другую ситуацию: потребитель не покупает, а берет на время отличную стиральную машину. Она рассчитана на три тысячи стирок? Значит, через три тысячи стирок фирма-изготовитель ее забирает, реновирует и снова возвращает в оборот. Это принципиальная иная ситуация. Если бы мы все договорились о такой модели, то производители стали бы думать над созданием стиральной машины, которая легко поддается реновации. Скажем, в ней можно было бы легко заменить некоторые блоки. Поменяли блоки, перекрасили — и отдали новому потребителю на новые 3 тысячи стирок.

Однако реализовать эту схему сегодня практически невозможно. Потребитель ориентирован на обладание, на покупку — у него нет стимула сдавать устаревший товар. Компания-производитель, в свою очередь, нацелена на выпуск все новых и новых моделей, вместо того чтобы думать о разумном реновировании старых.

Тем не менее определенные сдвиги в сознании уже начинаются. В некоторых странах, например, в Японии, набирает обороты так называемый car-sharing, когда соседи пользуются одной машиной на несколько человек. А фирма «Bosch» хочет попробовать реализовать проект со сдачей в аренду стиральных машин и их последующей реновацией в Голландии.

Каковы главные плюсы циклической экономики? во-первых, сокращение отходов (а в перспективе — сведение к нулю). заметим, что сегодня потребитель развитых стран производит в день от одного до трех килограммов отходов. а на подходе еще потребители Китая, индии, других азиатских и африканских стран, которые тоже хотят покупать и выкидывать. Во-вторых, резко сокращается потребность в первичных природных ресурсах — не только энергоресурсах и металлах, но и, например, воде, с которой уже сегодня у многих стран намечаются сложности. В-третьих, изделия становятся дешевле и доступнее для широкого круга людей. В-четвертых, открывается большое количество новых рабочих мест, целая новая отрасль — реновация.

Введение безотходной циклической экономики требует идеальной организации, высокоразвитого менеджмента, отличного качества, высокой сознательности потребителей… в России со всеми этими пунктами большие проблемы. Да и многим пока может быть непонятно, зачем нашей стране с ее огромными земельными, энергетическими, водными, лесными ресурсами, которые вряд ли исчерпаются в обозримом будущем, вводить безотходную экономику. Тем более что у нас огромная часть населения работает в секторе добычи и первичной переработки полезных ископаемых — том самом, который в условиях циклической экономики должен существенно сократиться. И основные деньги в бюджет страны приходят именно из этого сектора. Кен Вебстер это прекрасно понимает. Тем не менее он считает важным рассказывать о том, над какими новыми экономическими и потребительскими моделями работает западная наука. Все равно ведь когда-нибудь это дойдет до всех стран, и тот, кто будет готов заранее, окажется в выигрыше.

Например, в Бредфордском университете в Великобритании уже готовятся открывать магистерскую программу по циклической экономике. новые специалисты будут помогать компаниям вводить элементы циклического производства или начинать такое производство с нуля — например, из каких-нибудь отходов, которые сейчас не находят применения.

Вебстер признает, что перейти на новую модель экономики Европу заставит только серьезный кризис. Однако эксперт считает, что этот кризис не за горами. за последние пять лет цена на продукты питания в Великобритании выросла на треть. Потребление воды, расходование бумаги, пластика растут со страшной скоростью. Количество автомобилей увеличивается по экспоненте. Так не может продолжаться долго. уже скоро всех нас клюнет жареный петух. И тогда придет время нового потребителя и циклической экономики. Мы можем начать к этому готовиться уже сегодня. например, тоже открывать соответствующие магистерские программы.

 

Пенсия по возрасту — фабрика смерти

Россия готовится к повышению пенсионного возраста. Это неизбежно, ведь средний возраст населения растет с каждым годом. Думая о повышении, мы привычно оглядываемся на запад и успокоено замечаем: у них пенсионный возраст 65, а то и 67 лет. Ну, значит, и нам можно повышать.

Как это получается, что, без конца твердя об интеллектуальном и творческом потенциале России, мы занимаемся заимствованием устаревающих социальных моделей? Комплекс неполноценности по результатам неудавшегося строительства социализма?

Пенсионерство по возрасту — одна из таких устаревших социальных моделей. Труд — это не проклятие, от которого человек всю жизнь мечтает избавиться, дожив до пенсии. Труд — это содержание жизни и, отстраняя человека от участия в общественном труде, его, по сути, отстраняют от участия в жизни, принуждая к угасанию, деградации и быстрой смерти.

Гуманитарные технологии тоже могут быть прорывными. хотя они и не «нано», и не графен, и никакого Сколкова для их внедрения строить не надо. Россия, страна с богатейшей гуманитарной историей, интереснейшими философами и психологами, которые остались малоизвестными на западе, имеет шансы преуспеть именно на гуманитарном фронте. Тем более что именно на этом фронте очевидно назревают глобальные перемены. Смысложизненные ценности, семейные и родительские устои, абрисы рынка труда и пенсионной системы — все это сегодня или уже или в текучем, или в размягченном и собирающемся вот-вот поползти состоянии. Остро требуются новые подходы к социальной реальности: новые ценности, новые границы «прекрасно-отвратительно», новые модели, герои и антигерои. Без всей этой «беллетристики» ни одно общество жить не может. без этого оно быстро превращается в биомассу — среду, из которой другие, структурированные общества могут черпать новые элементы для своих растущих и усложняющихся систем. Один такой неприятный поворот от структуры к среде Россия уже совершила в 90-е годы. И сегодня мы все испытываем на себе, каково это — быть средой в окружении систем. утрата смыслов и идеалов оказалась вещью куда более жестокой, чем это представлялось. а когда в ответ говорят — да ведь никто давно не верил в этот бред — коммунистические идеалы, — необходимо пояснить: дело не в том, верили мы в них или нет. Система ценностей, даже вызывая недоверие, неприятие, пренебрежение, оставалась системой координат, отталкиваясь от которой, люди определяли свое местоположение в жизни. Теперь этой системы нет. К европейской системе ценностей мы не пристали, другой — своей — тоже не выработали, соответственно, и оказались в положении распавшейся структуры, из которой окружающие системы вычерпывают сильные фрагменты, присоединяя их к своим системам. Никакой идеологии — чистая химия. хотим сохраниться как страна — должны заняться созданием новых структурных решеток — новых смыслов, вокруг которых могут расти и развиваться люди, сохраняясь как народ, а не превращаясь в биомассу.

Один из самых болезненных социогуманитарных нарывов всей Европы — старение населения, растущая армия пенсионеров. Это более чем актуально и в России. Как-то даже министр Татьяна Голикова имела опрометчивость обмолвиться, что, мол, к сожалению, число пенсионеров у нас растет. Естественно, ей тут же досталось от блогеров всех мастей. Но это лицемерная реакция, вывернутая наизнанку, чтобы лишний раз припечатать представителя властей. на практике российское общественное мнение вполне консолидировано ужасается росту количества пенсионеров.

Сколько у нас пенсионеров по возрасту? Как ни странно, эта информация не красуется на главных страницах сайтов Пенсионного фонда и союза пенсионеров. Чтобы найти, надо еще как следует порыться. В результате вырисовывается приблизительная цифра — около 35 миллионов человек из всей 40-миллионной армии пенсионеров вышли на пенсию «по старости», то есть порядка четверти всего населения. ничего себе! Конечно, тут много путаницы — северные люди со своими другими сроками пенсионирования, работники вредных производств и люди, находившиеся в экстремальных условиях… Но, в общем и целом, где-то так. Более того, есть мнение, что к середине века в России на одного работающего будет приходиться один пенсионер. Конечно, это чистая спекуляция, возникающая из предположения, что пенсионный возраст не будет повышаться. Предположения совершенно абсурдного, которому никак не суждено реализоваться. Однако и нынешние 25 % пенсионеров по возрасту — аморальная и бесчеловечная цифра. Показатель косности и инертности человеческого мышления. Показатель того, что мы — общество — недрогнувшей рукой списали 25 % своих родных, друзей, коллег на социальную помойку. Посмотрим в жестокие глаза правды — что такое пенсионная система «по возрасту»? Это значит, что к определенному возрасту человек считается исчерпанным с точки зрения своего трудового ресурса и списывается в балласт, который больше не интересен обществу. Правда, общество из сострадания и приверженности гуманистическим ценностям, скрепя сердце, вынужденно тратится на этот балласт… При этом, ясное дело, не забывая периодически напоминать балласту, что он — балласт.

А нельзя ли иначе? Может быть, создание самой этой социальной ниши — пенсионеров по возрасту — является исчерпанной, мизантропической по сути идеей, которая ведет к быстрой деградации вполне нормальных, полных сил и интереса к жизни людей? Когда и как сформировались общий абрис и частные критерии требований к трудящимся, когда возникла и при каких обстоятельствах оформилась идея пенсионной системы по старости?

Стандарты труда и требования к работающим современные страны, как это ни парадоксально, унаследовали от времен феодализма, а то и рабовладельческого строя, когда продолжительность жизни была в разы меньше, чем сегодня. Тогда подразумевалось, что каждый работник — это человек в расцвете физических сил. А к моменту, когда эти силы начинали истощаться, человек, как правило, и заканчивал свою жизнь. Вопроса о пенсионерах во времена рабовладения и феодализма не стояло. Работники быстро сменялись, не успевая состариться, а феодалы не уходили на покой, а просто меняли конфигурацию жизни. Молодой воин, проводивший все дни в походах, с возрастом больше начинал думать о своем доме и своей земле, а к старости и вовсе сосредотачивался на хозяйстве, но вовсе не стремился отойти от дел вообще, напротив, старался до самой смерти держать в своих руках все нити хозяйственной жизни. Таким образом, любой состоятельный человек в ранние времена жил полной жизнью до самого конца. Образцом же для создания пенсионной системы был взят не образ жизни высшего класса, представители которого продолжали трудиться, меняя сценарий своей деятельности, а образ жизни зависимого работника — который отдал все силы работе и, выжатый до последней капли, заслужил право немного посмотреть угасающим взором на заход солнца.

Вдумаемся! вместо того чтобы модифицировать и сделать более поливариантными условия и режимы труда, государство предпочло не тратить на это силы, а платить отступные пожилым наемным трудящимся, чтобы они не путались под ногами… И произошло это не в силу избытка гуманизма, а из-за достаточного предложения труда молодого населения и нехватки рабочих мест. Выгоднее было платить социальное пособие, сохраняя рынок, ориентированный исключительно на молодых людей в расцвете физических сил. Прибыль от производства была велика. Да и работа в основном была физическая, тяжелая, рассчитанная на человека в расцвете прежде всего мускульных сил. Именно в такой ситуации родилась в голове у Отто Бисмарка идея государственной пенсионной системы. Германия стала тут пионером, и было это не так давно — сто с небольшим лет назад.

Хороша ли эта система для объекта заботы — пожилых людей, пенсионеров? Человек — существо сугубо социальное. Как показали драматические судьбы детей, лишенных человеческого общества с раннего возраста, без социального окружения индивидуум не становится человеком в полном смысле, оставаясь просто представителем биологического вида.

С раннего детства человек нуждается в социальных опорах в виде разнообразных общественных институтов, регламентаций, установок и традиций, определяющих и направляющих всю его жизнь. Ориентируясь на них, человек в определенном возрасте начинает работать, вступает в брак, заводит детей. Эти же регламентации определяют контуры материальных богатств, которые пристало иметь в определенной стране в определенном возрасте. Опираясь на негласные регламентации, человек строит и сценарии своей повседневной жизни — кино, гости, друзья, отпуск, дача. Без социальных направляющих человек теряется, испытывает дискомфорт, неуверенность, страх, утрачивает понимание происходящего и смысл жизни. Это прямой путь к личностному распаду и смерти — сначала духовной, а потом и физической.

Но выход на пенсию — это в значительной мере и есть выход за рамки активной социальной организации. Человек, который на протяжении всей своей жизни был опутан социальными регламентами, связанными с режимом работы, отношениями с коллегами, борьбой за улучшение материального благополучия — возможно, субъективно тяготившими его, однако наполнявшими жизнь повседневным смыслом, — внезапно оказывается списанным в полную пустоту. По сути, ему выдается сертификат общественной ненужности. Легко ли с этим продолжать жить?

Особенную остроту вопрос приобретает в обществах, где у людей мало опыта самоорганизации, — таких как постсоветская Россия. И, понятное дело, он стоит более жестко для мужчин. Женщине на пенсии общество определяет круг обязанностей по поддержанию дома и помощи в воспитании внуков, которые позволяют ей чувствовать себя более уверенно, ощущать свое общественное положение и функцию. Мужчины же находятся в положении просто катастрофическом. По сути, общество создает у мужчин — наемных работников установку на окончание жизни к шестидесяти годам. И эта установка является мощнейшим общественным фактором, влияющим на индивидуальные судьбы.

Пенсионная система в своем нынешнем виде — это своего рода фабрика смерти.

Согласно прогнозам, приводимым ООН в опубликованном несколько лет назад докладе «Развитие в условиях старения населения», старение населения носит беспрецедентный и лавинообразный характер. Вот некоторые факты из этого доклада.

В мировом масштабе темпы роста численности пожилого населения составляют 2,6 процента в год, т. е. значительно опережают темпы роста населения в целом, которые составляют 1,1 процента в год. Ожидается, что по крайней мере до 2050 года численность пожилого населения будет увеличиваться опережающими по сравнению с другими возрастными категориями темпами;

Между развитыми и развивающимися регионами существуют значительные различия с точки зрения численности и процентной доли пожилого населения. В настоящее время пятую часть населения наиболее развитых регионов составляют лица в возрасте 60 лет и старше, причем, согласно прогнозам, к 2050 году лица этой возрастной категории будут составлять почти треть населения развитых стран. В менее развитых регионах доля пожилых лиц в настоящее время составляет лишь 8 процентов, однако, согласно прогнозам, к 2050 году на нее будет приходиться пятая часть всего населения, а это значит, что к середине столетия развивающиеся страны могут достигнуть этапа демографического старения, на котором развитые страны находятся в настоящее время.

В развивающихся странах процесс старения населения идет быстрее, чем в развитых странах. Соответственно, у развивающихся стран будет меньше времени на адаптацию к его последствиям.

В настоящее время средний возраст мирового населения составляет 28 лет, т. е. половину населения в мире составляют лица старше и половину — моложе 28 лет.

Страной с самым молодым населением является Уганда, где средний возраст равняется 15 годам, а с самым пожилым — Япония, где он составляет 43 года. В следующие 40 лет средний возраст мирового населения, вероятно, увеличится на 10 лет и к 2050 году достигнет 38 лет. В это время странами с самым молодым населением, как представляется, будут Бурунди и Уганда, где средний возраст населения будет составлять 20 лет, а с самым старым — специальный административный район Китая Макао и республика Корея, где средний возраст населения, по прогнозам, должен достигнуть 54 лет.

Пожилое население, в свою очередь, тоже стареет. Среди лиц в возрасте 60 лет и старше наиболее динамично увеличивается процентная доля населения самой старшей возрастной категории — лиц в возрасте 80 лет и старше. В настоящее время их численность ежегодно увеличивается на 3,9 процента. Среди лиц в возрасте 60 лет и старше сегодня каждому восьмому за 80. При этом ожидается, что к 2050 году из каждых десяти пожилых людей примерно двое будут старше 80 лет.

Тут, в качестве антистрашилки, хотелось бы заметить, что Россия не входит ни в число 10 стран с наиболее высоким средним возрастом населения на начало двадцать первого века, ни в десятку государств, которые, по прогнозу, будут иметь самое великовозрастное население к середине века. (на начало века самое пожилое население имели Япония, Италия, Швейцария, Германия, Швеция, Финляндия, Болгария, Бельгия, Греция, Дания.)

Как в этих условиях решать вопрос трудовых ресурсов? нам предлагают шире экспортировать рабочую силу из Азии и Африки. Однако, как показывают прогнозы, эти страны в своей массе тоже столкнутся с проблемой старения населения, причем в гораздо более жесткой форме, нежели развитые страны. Выход из ситуации надо искать в ином направлении. необходимо адаптировать рынок труда к изменившемуся возрастному составу населения.

В процессе развития общества многие институты обрели гибкость и поливариантность, которые и не снились обществу наших дедушек-бабушек. Возьмем ту же семью, то же образование. Режимы труда, конфигурацию рабочих мест тоже необходимо модифицировать и сделать более вариативными, приспособив к людям разного возраста.

Должна произойти диверсификация рабочих мест. С одной стороны — рабочие места, рассчитанные на силы и устремления молодых людей и высокую степень занятости, предполагающие высокую конкурентность работников и нацеленность на карьерный рост. С другой стороны — рабочие места, рассчитанные на силы и устремления людей условно пенсионного возраста, которые будут предусматривать работу два-три дня в неделю или 2–4 часа каждый день. Такие рабочие места будут ориентированы на людей с большим опытом — профессиональным и социальным, которые станут сглаживать острые углы конкурентной и агрессивной молодежи и цементировать и стабилизировать коллективы.

Конечно, это потребует некоторого переосмысления организации труда, перераспределения обязанностей. но введение такой системы на государственном уровне позволит решить проблемы с нехваткой рабочей силы и с сокращением выплат на пенсии. Главное же — огромное количество людей, над которыми наступление официального пенсионного возраста висит, как дамоклов меч, избавятся от ощущения собственной ненужности в стране с острым дефицитом трудовых ресурсов. В то же время требовать, чтобы человек на протяжении всей своей жизни не менялся и, как работник, оставался все тем же, что и в 25 лет — совершенно абсурдно. заставляя работников в возрасте «за 50» сравнивать себя с 25-летними, их подспудно готовят к тому, чтобы они освободили место и проследовали на социальную свалку — на пенсию.

Руководство России, задумываясь о повышении пенсионного возраста, озабочено исключительно финансовой составляющей проблемы — тем, чтобы сократить количество пенсионеров и, соответственно, пенсионные выплаты. а где будут работать шестидесятилетние женщины и мужчины на седьмом десятке лет при нынешних общественных установках? Куда они пойдут, если мы не проведем массированной дифференциации рабочих мест и не изменим установки общественного сознания относительно возраста?

Сегодня пенсионер, продолжающий работать, сталкивается с огромным количеством проблем. Согласно докладу Международной организации труда «равенство в сфере труда: ответ на вызовы», Россия — одна из стран, где дискриминация по возрасту распространена особенно широко. Однако выступать с гневными обвинениями в адрес руководителей предприятий, которые предпочитают молодых сотрудников, несправедливо. Руководителей вполне можно понять. Ведь рынок труда и у нас, в России, и в других европейских странах продолжает оставаться ориентированным исключительно на работника в расцвете физических сил. Более того, сама общественная установка вынуждает руководителя предпочитать молодых сотрудников. Предприятие, полное молодых людей, в глазах общественного мнения будет более перспективным. То, что человек в разном возрасте обладает разным набором плюсов и минусов, никак не учитывается.

Вот, например, одна из соискательниц работы в возрасте 40+ делится опытом в интернете — как ее, направленную биржей труда, встретили в отделе кадров:

«Он мне говорит — нам нужен специалист до сорока лет. Я ему отвечаю, что вы извините, но меня направили из службы занятости, и что отказ по причине возраста — это дискриминация и нарушение российского законодательства. Мужчина улыбнулся и сказал: да вы что, не может быть такого. Я сказала: а может быть, вы все же покажете мое резюме руководителю — вдруг никто из более молодых кандидатов не подойдет? На что он мне ответил, что молодые 30-летние девочки бегают шустрее, чем женщины под пятьдесят.

Вот такая оплеуха. И ведь как обидно, ехала и плакала всю дорогу — ведь практически все проблемы решены — дети выросли, квартира есть, семья и надежный тыл — самое время работать и работать, и работать — добросовестно, ровно, не отпрашиваясь на родительские собрания и не беря больничных по уходу за детьми.

Мама у меня еще бодрая и активная пенсионерка — на ней быт, магазины, кухня. я совершенно свободный человек, с во, с английским языком, с бесценным опытом работы в российских и иностранных компаниях… и тут такое. Не нужна…»

В комментариях читатели соглашаются — найти работу в этом возрасте невозможно, будь ты хоть золотой…

«Ну дайте мне сейчас пенсию, досрочно, если мой труд не нужен. Объясните мне, почему я не нужна? Почему в Америке дают пособия тем, кто не только институт — школу, и ту не закончил. И по этой причине не может иметь нужной квалификации. И почему у нас нет работы никакой для тех, кому 40+?».

И на этом фоне в руководстве страны думают о повышении пенсионного возраста? Идеальный работник для работодателя — молодой человек в возрасте 25–30 лет с готовностью работать по 12 часов в день шесть дней в неделю. Лишнее подтверждение этому — недавнее предложение Комитета по рынку труда российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), возглавляемого Михаилом Прохоровым, — проект поправок к трудовому кодексу, предполагавший, в частности, законодательно закрепить возможность введения 60-часовой рабочей недели. Вот он — апофеоз установки на молодого беспрерывно работающего человека, которого чуть позже можно будет просто списать в утиль.

Такой подход унаследован от общества, в котором был избыток молодых людей, и на десяток юношей приходился один удивительным образом доживший до зрелости гражданин. Кровопролитные войны, перемалывавшие молодых мужчин, уходят в прошлое, количество пожилых людей растет, и этим пожилым людям необходимо найти свое место в обществе. Пока им предлагается стать пенсионерами. но пенсионер — это не вариант. Общество в целом, дефакто, не уважает пенсионеров — их терпят, не более того. Пенсионеры — объект унизительной благотворительности, те, кому предоставляют скидку на второсортную технику, предлагают «социальную стрижку» в парикмахерских, те, кому кондукторы в пригородных автобусах любят бросить: «у нас без льгот».

Совершенно очевидно, что изменившаяся демографическая структура и нашей страны, и Европы требует принципиального переосмысления политики занятости.

Экономия пенсионных средств должна происходить не за счет того, что людям не будут платить пенсию, а за счет того, что они не будут в ней нуждаться, имея работу, соответствующую их возрасту.

Можно только удивляться, что вопрос об этом не ставят специалисты соответствующих ведомств. Им, по-видимому, гораздо интереснее делить и перераспределять деньги пенсионного фонда.

У нас нет другого выхода, кроме как начать формирование многоформатного, объемного рынка труда, который будет ориентирован не только на молодых людей в расцвете сил, процентная доля которых в общей массе народонаселения постоянно сокращается, но и на людей в возрасте 40+ и 60+, и на молодых мам, нуждающихся в частичной занятости, и на людей с ограниченными возможностями. ничего невероятного в этом нет.

Вот когда у нас появятся рабочие места с 20-часовой, двухдневной и трехдневной рабочей неделей, заточенные под людей, которым, возможно, трудно таскать шпалы и бегать по лестнице, но которые могут принести огромную пользу на работах, требующих систематичности, стабильности, спокойствия, аккуратности, тогда можно будет говорить о повышении пенсионного возраста, а возможно, и вообще об отмене пенсии по возрасту как института. Если у человека будет возможность работать 2–4 часа в день и чувствовать, что он делает нужное, полезное дело и при этом получает за это достойную оплату, то зачем ему отказываться от такой жизни и переходить на тупое сидение дома у телевизора?

Люди мечтают о пенсии, потому что от них — пятидесяти-шестидесятилетних — требуют выполнять нормативы, которые установлены для молодых. И это отражение нашей общественной дикости.

Существует миф, что мужчины у нас массово не доживают до пенсии. Это не совсем так. В России огромная

Смертность мужчин молодого и среднего возраста. а вот те мужчины, которые достигли 60 лет, в среднем доживают до 74 лет (это цифры нескольколетней давности, сегодня, наверное, и дольше). И для любого из них уход на пенсию — колоссальный стресс. Если бы вместо резкого прерывания работы люди последовательно, начиная, скажем, с 50 лет, переходили на более мягкий режим работы, они могли бы и работать на общую пользу дольше, и жить дольше и гораздо более наполненной жизнью.

Как это ни невероятно, но мы в силах управлять своим возрастом. не с помощью машины времени или чудотаблеток, или генной инженерии, а с помощью установки на долгую продуктивную жизнь и грамотно выстроенной цепочки целей. некогда советский, а ныне американский психолог Александр Кроник разрабатывает теорию психологического времени личности. Эта теория имеет ярко выраженный практический аспект. Она учит управлять своим психологическим возрастом. Чем больше у вас в будущем целей, над которыми вы работаете в настоящем, тем меньше ваш психологический возраст. Долговременные планы продлевают жизнь, наполняя будущее смыслом. Пошел учиться — осваивать новую специальность, новый навык, новый язык — стал психологически моложе, потому что получил новые цели в будущем.

Отправляя на пенсию людей «по возрасту», мы состариваем их, лишая дерева профессиональных целей. Целая сфера жизни «отсыхает» и перестает давать стимулы для поддержания активности и бодрости! общество с десятками миллионов «пенсионеров по старости» не должно так наплевательски относиться к скрытому потенциалу четверти своих граждан!

Необходимо менять общее отношение к возрасту в целом, внедряя новый, позитивный образ зрелого возраста, в том числе с помощью средств массовой информации. Интеграция пожилых людей в профессионально-деловую сферу станет возможной лишь тогда, когда старость в современном обществе перестанет рассматриваться как своего рода болезнь, будет реабилитирована в качестве нормального, полноценного, естественного и вполне продуктивного периода жизни. Тогда и сами пожилые и очень пожилые люди будут относиться к себе иначе, стремиться поддерживать себя в физической и интеллектуальной форме, участвовать в социальной жизни.

Нельзя сказать, что тема пересмотра всей сложной структуры трудового рынка и тесно с ним связанной пенсионной системы вообще вне внимания специалистов. некоторое время тому назад в Нижнем Новгороде прошла международная социологическая конференция «старшее поколение в современной семье», которая затронула широкий круг вопросов жизни пожилых людей в современном обществе, в том числе и «вопрос ресурсности старшего поколения». Немецкий ученый Боссонг Хорст нарисовал детальную и во многом драматическую картину проблемы старения в германии. Согласно немецкой системе, пенсионные вычеты работающих обеспечивают ныне живущих пенсионеров, а не пенсию самих работающих. Если в 1991 году одного пенсионера обеспечивали четверо работающих, то к 2030 ожидается, что останется только двое. К 2050 году, предположительно, большую часть германского населения будут составлять люди в возрасте от 50 до 80 лет. Хорст подчеркнул, что изменение демографической ситуации порождает напряженные отношения между поколениями и, возможно, рост скрытого насилия по отношению к пожилым, однако эти данные являются закрытыми. Правительство видит единственный выход в постепенном уменьшении пенсий, которые в середине семидесятых

Составляли около 50 % от зарплаты, а к 2018 году будут составлять около 42 %. По его мнению, пенсии снижались бы гораздо быстрее, если бы пожилые люди не являлись огромным отрядом избирателей. По мнению ученого, в ближайшем будущем немецкие города претерпят существенные изменения — они будут приспосабливаться под пожилое большинство, и это может повлечь изменения как в инфраструктуре, так и в культурной жизни. никаких кардинальных решений проблемы в германии не видят, скорее, надеются, что как-нибудь все утрясется.

А вот в докладах российских участников содержались новые подходы к феномену возраста. Доктор экономических наук, сотрудник института социально-экономических проблем народонаселения РАН Валентина Доброхлеб сделала акцент на том, что старение надо воспринимать как естественный процесс, начинающийся практически с рождения, людей надо учить нормально воспринимать возрастные изменения и одновременно учить самосохранительному поведению. О последнем — самосохранительном поведении — умении и желании поддерживать себя в физической и интеллектуальной форме говорилось очень много и с большой тревогой. Люди в России абсолютно не нацелены на самосохранение — повторяли чуть ли не все выступающие. Жизнь человека — непрерывный процесс, и разбивать этот процесс искусственным образом на продуктивные и непродуктивные периоды неверно. Каждый период может быть продуктивным, надо только и человеку, и обществу уметь извлечь эту продуктивность. Интересные данные привел главный специалист-эксперт отдела статистики населения нижегородстата Евгений Малышев. Эти данные свидетельствуют, что низкая продолжительность жизни в России во многом обусловлена психологическим дискомфортом и дезориентацией.

Тут мы подходим к принципиальнейшему моменту — отношению к труду. Распространенное устойчивое словосочетание наших дней «рынок труда», от которого никуда не денешься, представляется нам безнадежно устаревшим. Это — пережиток времени бурно развивавшегося машинного производственного капитализма. Миллионы рабочих в бараках просыпаются по заводскому гудку и, еле-еле продрав глаза, идут к нескончаемому серому конвейеру. Высосав из них все соки, конвейер выплевывает их обратно, а сам заглатывает свежую порцию розовощеких мальчиков и девочек. Вот он, рынок труда во всей своей красе.

С сегодняшних позиций труд видится не как организованное выжимание соков, а как наиболее важное содержание жизни. Когда-то наши предки охотились, выкапывали корешки, собирали плоды, выделывали шкуры, и это составляло содержание их жизни. Если бы освободить их от этой деятельности, то жизнь утратила бы смысл и наполненность — утратила содержание. Сегодняшние охота и корешки — наша работа.

Как ни крути, а отношение к труду, декларировавшееся коммунистической идеологией, более отвечает гуманистическому осмыслению человеческой природы, нежели капиталистический подход к труду. Выражение «рынок труда» унижает труд как творчество, как удовольствие, как содержание жизни. Сродни этому — сказать о девушках, собирающихся на танцы, что они выходят на сексуальный рынок. И все. Веселый задор, ожидание встречи, радость жизни закручиваются в прокрустово ложе «товар-деньги». Так и с трудом. Вопреки существующим на этот счет воззрениям, труд как таковой никогда не был в истории человечества презренным занятием. Подвергались дискриминации лишь те или иные виды труда. В древней Греции гражданин не брался за то, что полагалось делать рабу, — это было презренно. Но труд осмысления жизни, построения общественных систем, управления страной и городом, систематизации явлений и заложения основ наук — этот труд рассматривался как высокий и достойный. В феодальной Европе дворянин, взявшийся за плуг, мог лишиться дворянского звания — это было презренно. но труд управления и организации жизни, защиты своей земли и службы государю был осмыслен, священен и наполнял жизнь смыслом. Двадцатый век, попытавшийся воплотить в жизнь долго казавшиеся утопическими коммунистические идеи, сделал огромный рывок вперед, уравняв разные вида труда. Предложив видеть труд прежде всего как содержание жизни и поставив цель свести к минимуму механический, оболванивающий, не дающий радости труд.

Вернуть труд к его естественному состоянию содержания жизни, повседневного наполнения жизни смыслом — в этом было колоссальное достижение социализма. Тем более странным было при таком понимании труда исповедовать капиталистический концепт пенсионерства по возрасту, подразумевающий труд как подневольное, противное человеку занятие. Тут, наверное, надо попенять на качество идеологов «реального социализма», которые продемонстрировали полную неспособность к какому-либо творческому развитию коммунистических идей и в конце концов привели к полному фиаско экспериментальный социалистический корабль.

Конечно, предлагая отменить пенсии по старости, мы вовсе не выступаем за отмену пенсионной системы как системы социальной поддержки людей, потерявших возможность работать. Естественно, в любом обществе есть люди, которые по разным причинам объективно не могут работать. И покушаться на пенсионную систему, обеспечивающую этих людей, было бы в высшей степени аморально. Тут надо лишь надеяться, что в будущем медицина сможет помочь в той или иной степени участвовать в разных формах труда как можно большему числу людей. И это позволит им чувствовать себя нормальными, полноценными, включенными в общественную жизнь людьми. начинать надо, безусловно, не с отмены пенсий по возрасту, а с дифференциации интенсивности и продолжительности трудовой недели, с отмены социального ожидания выхода на пенсию в определенном возрасте. Пусть у людей появится возможность выбора — работать в посильном режиме или уйти на пенсию. а общество при этом будет всячески поддерживать стремление остаться на работе.

Подчеркнем еще раз: в принципиальном переосмылении нуждается не только пенсионерство по старости, но и мотивация к труду. К сожалению, приметой сегодняшней России является чрезвычайно низкая мотивация к труду. По сути, двадцать лет примитивного капитализма отбросили нас в этом отношении далеко назад. Идея труда ради потребления зачастую чрезвычайно сомнительных благ на стреле времени находится далеко позади идеи труда как творческого содержания жизни. Труд ради потребления легко рядополагается с самыми неприглядными видами деятельности. Если финальный конечный смысл труда — всего лишь получить деньги, то тогда легко понять тех, кто выбирает деятельность околокриминального толка.

Возраст, как известно, имеет несколько измерений: календарное, биологическое, психологическое, социокультурное (чего общество ждет от людей того или иного возраста). Сегодня ситуация складывается так, что люди выходят на пенсию по календарному и социокультурному критерию, их биологический и психологический возраст при этом игнорируются. Было бы логично, чтобы окончание работы было связано исключительно с биологическим и психологическим возрастом. Календарный возраст не должен играть роли, и общество не должно предъявлять социокультурных ожиданий, что человек бросит работу в том или ином возрасте независимо от своего состояния. напротив! общество должно всячески стимулировать людей сохранять потенциал к общественному труду и активной жизни как можно дольше в условиях старения населения программирование людей на отход от дел просто абсурдно.

Если посмотреть на ситуацию с психологической точки зрения, то мы увидим, что сегодня человек сначала «умирает» как субъект деятельности, потом как личность и индивидуальность, и в конце концов как индивид — представитель своего биологического вида. а стремиться надо к тому, чтобы человек до конца оставался и субъектом деятельности, и личностью, и индивидуальностью. Причем помочь ему в этом может именно общество. Мы все еще недооцениваем, каким мощным, программирующим поведение отдельного человека механизмом являются общественные ожидания.

Труд как естественное и смыслообразующее содержание жизни не подразумевает пенсионерства по возрасту. Потому что от жизни ни в отпуск, ни на пенсию не уходят.

 

Четыре сценария будущего России

Ситуация, в которой оказалась наша страна, является переходной и долго продолжаться не может. Либо постепенно рецидив холодной войны будет преодолен и начнется медленное возвращение к утраченной стабильности, либо будет реализован один из следующих сценариев.

Первый из них — возвращение в Европу. Этот вариант кажется мне наиболее желательным, но наименее возможным. Потому как нынешний кризис замешан не столько на объективных расхождениях с Европой, сколько на амбициях и комплексах всех сторон. А амбиции и комплексы корректировать значительно сложнее, чем вещи объективные — вроде экономических разногласий или даже территориальных споров. Россия не может забыть своего следования советам западных экспертов из МвФ, которые привели ее к полному провалу рыночных реформ, сворачиванию производства и сельского хозяйства, обнищанию больших масс населения, снижению образовательного и культурного уровня… И, вообще говоря, многим годам униженного положения, когда нам посылали гуманитарную помощь — макароны-сахар-кофе.

Как показывает пример Китая и Польши, реформы можно было проводить и иначе — не следовать тупо всем советам и указаниям, думать своей головой, учитывать историю и менталитет народа. Но людей с головой в нужное время в нужном месте не нашлось. Винить нам тут, в общем-то некого, но обидно, и потому хочется все списать на злой Запад, который на самом деле просто оказался не больно умным. Китай, например, подумал-подумал над советами экспертов из МВФ и вообще от них отказался. И, как оказалось, был совершенно прав. Ну а наши молодые прозападные хорошо образованные реформаторы были уверены, что лучше все делать под зонтиком МВФ и плотно консультируясь с Минфином США.

Итак, допустим, отношения с Европой остаются замороженными, а Россия в значительной степени становится изолированной от внешнего мира.

Второй сценарий предполагает, что российские власти решают сделать все возможное для преодоления застоя и

Однобокости в экономике, оживить предпринимательство, улучшить инвестиционный климат. В общем, вывести страну на рельсы развития. Принимаются меры к усмирению коррупции и административного ущемления бизнеса. Государственные деньги перестают выводиться за рубеж и начинают вкладываться в развитие производства и сельского хозяйства, а также в систему образования. Чиновники проникаются патриотизмом и прекращают пилить бюджеты (не проникшихся — жестко наказывают). налоговые ставки и льготы стимулируют людей заниматься бизнесом на всех уровнях — от микро до макро. Внутри страны создается то, что называется либерально-стимулирующей политикой для бизнеса.

Возможно? Безусловно. но только что разразившаяся странная и дикая история с арестом Владимира Евтушенкова — одного из немногих богатейших людей России, не относящегося к группе «друзей президента», — увы, дает нам ясный сигнал, что по пути либерализации экономики руководство страны идти не намерено, а, напротив, склоняется к очередному закручиванию гаек, между прочим, изрядно проржавевших. В момент, когда, казалось бы, надо думать о консолидации элит и всего общества, кое-кто продолжает типичными российскими методами отнимать процветающий бизнес. Обвинения в адрес Евтушенкова смехотворны, все факты были прекрасно известны всем заинтересованным лицам много лет. В общем, административный ресурс живет, побеждает и сворачиваться совершенно не намерен. И тут мы подходим к следующей развилке.

Третий сценарий предусматривает, что экономика остается ресурсной, но России удается сколотить мощный международный блок из развивающихся стран — например, с Китаем и Ираном, или в рамках Брикс, или еще как-то. Теоретически, это возможно. В таком случае мир возвращается к привычной дихотомической системе, либеральный Запад противостоит консервативному фундаменталистскому востоку. Опускается информационный занавес, активизируется сворачивание контактов с западными странами, происходит переориентация на других героев и другие версии истории. Возможно даже перенесение столицы в азиатскую часть страны.

Насколько это привлекательно — кому как, наверное. Этот вариант невозможно осуществить в полной мере без привлечения Китая. Который, конечно, тесно связан с США экономически, но, наверное, Москва может предложить Пекину нечто такое, в чем он окажется заинтересован, — не хочется гадать, что это может быть…

Четвертый сценарий — самый пессимистичный. Экономика продолжает оставаться ресурсной в условиях отсутствия внутренней либерализации. Западных инвестиций и заимствований на западных рынках нет, развития по собственному сценарию — тоже. Россия оказывается изолированной на своей огромной территории. Связи с другими странами не являются крепкими и союзническими. Мы превращаемся в огромную периферию мира. Делается знакомая ставка на сильную армию и военную промышленность. Общество потребления побеждено целиком и полностью.

В этом случае нарастающее ухудшение уровня жизни маскировать с каждым годом будет все труднее. Люди начнут вспоминать сытые и свободные времена, очарование сильной руки постепенно пропадет. Закончится все это очередным политическим потрясением — внутриэлитным или даже революционного типа.

Вот, собственно, и все. Остальное варианты — гибриды и версии вышеперечисленных. ну, если не брать совсем уже безумные — вроде тотальной ядерной войны «на принцип». Вряд ли все же российское руководство потеряло ощущение реальности до такой степени…

Какой из сценариев осуществится? Некоторые считают, что сегодня это зависит от одного-единственного человека. Мне же кажется, что понять, в какую сторону мы пойдем, можно внимательно анализируя явления общественной и политической жизни последних двадцати лет. Что я и попробовала сделать в своей книге «Путин после майдана. Психология осажденной крепости». Книга только что вышла в издательстве «Алгоритм» в серии «Проект Путин». Это не анализ деятельности президента как такового, а, скорее, попытка понять — что есть современная Россия и почему она именно такая, как есть.

 

Лучше работать на космос, чем на свалку

Космос был одной из любимых — романтических, ярких, знаковых — тем советского общества. Все гордились космическими героями и достижениями, мальчики хотели в первую очередь в космонавты, а уж потом куда-нибудь еще. «Аэлита», «Туманность Андромеды», «Солярис», кружки юных космонавтов чуть не в каждом районе… Бывали, конечно, и неудачи, и трагедии — о них горевала вся страна.

И вот все как губкой стерто. В ходе продолжающегося идеологического взаимопоедания непримиримых носителей различных догм космос оказался на общей свалке свергнутых с пьедестала «высоких идей» советского времени.

Между тем в отрасли и сейчас происходят позитивные и интересные события. Да и денег, как отметил на недавней встрече с журналистами в Петербурге космонавт-испытатель, командир 28-й экспедиции МКС Андрей Борисенко, по большому счету, уходит не так много. «Англичане подсчитали: на все космические программы тратится столько же, сколько на производство четырех серий какого-нибудь дорогого телесериала», — сообщил он.

Да и вообще сотрудники Роскосмоса, Федерации космонавтики часто вынужденно доказывают: космос — это не на помойку выброшенные деньги, от него и практическая польза есть — например, сковородки «Тефаль» с антипригарным покрытием.

Увы, идеология потребительства проникает во все поры общества и заставляет людей оправдываться за то, что они тратят деньги на то, что в магазине на полку не поставить. А ведь если смотреть правде в глаза, то нет ничего бессмысленнее и вреднее, чем общемировая погоня за беспрерывным увеличением ВВП… Страны соревнуются друг с другом, кто быстрее изведет ресурсы планеты — землю, воздух, воду — ради производства миллионов тонн разнообразного мусора, быстро оседающего на помойках! Как было верно подмечено на одном сайте, в магазинах, по большому счету, есть только два вида товара — мусор и пакеты для мусора. Общество потребления заслуживает куда большего скепсиса, нежели космос, сулящий человечеству новое понимание жизни.

Давайте, в конце концов, признаем, что человеческая цивилизация — экспансионистская с самого своего зарождения, ее цель — распространиться как можно дальше. И больше всего преуспевали те ветви человечества, которые наиболее последовательно осуществляли этот главный посыл. Меняются лишь направления экспансии. Космические исследования куда интереснее и перспективнее, нежели нарастание скорости переработки воды и воздуха в производство.

Не так давно Роскосмос впервые за десятки лет объявил открытый набор в отряд космонавтов. Раньше туда можно было попасть только «из летчиков» или «из военных специалистов». Сама процедура отбора была овеяна ореолом тайны. Теперь же попытать счастья может каждый, кто соответствует определенным требованиям. Вот некоторые из них: российское гражданство, возраст до 33 лет, высшее образование, сносное знание английского языка, опыт работы по специальности не менее 5 лет, в том числе 3 года на одном месте, рост от 150 до 190, вес от 50 до 90. ну еще кое-какая медицинская и антропометрическая специфика. В частности, претендентам придется сдать спортивные нормативы на выносливость, силу, быстроту, ловкость и т. п.

Конкурс был объявлен в январе, завершить прием документов предполагалось 15 марта. Однако комиссия приняла решение продлить сроки до 30 апреля — заявок поступило не так много, как ожидалось. на 16 марта в ЦПК поступило 164 заявления от желающих связать свою жизнь с космонавтикой. Среди них 34 сотрудника космической отрасли, 10 военнослужащих (4 — из космической отрасли) и 74 претендента из других организаций. Также среди подавших заявление 11 представительниц прекрасного пола. Конкурсная комиссия рассмотрела кандидатуры 114 претендентов, восемь человек допущены к очному этапу.

Сейчас в космическом отряде 31 действующий космонавт, из них, кстати, только одна женщина — 36-летняя Елена Серова. Еще семеро — кандидаты. Как рассказал космонавт Андрей Борисенко, в год происходит четыре запуска, назначение в экипаж происходит за год — полтора до запуска, после запуска — длительная реабилитация, так что весь отряд занят в «производственном цикле».

Экипажи смешанные — россияне, американцы, японцы, европейцы. По словам Борисенко, NASA, объявив открытый конкурс, получило 6,5 тысяч заявок. Отберут в российский отряд космонавтов по итогам конкурса предположительно 4–5 человек. Впрочем, все будет зависеть от кандидатов: может статься, всего двух возьмут, а может — десяток. Вообще, предположительно, в России всем требованиям соответствуют десятки тысяч человек.

Перед тем как записываться в космонавты, можно познакомиться с жизнью в звездном городке методом погружения. у центра подготовки есть программа знакомства с космическими буднями для всех желающих — «выходные в космосе». В программу, которая составляется индивидуально, могут входить: знакомство с особенностями медицинского отбора в отряд космонавтов; посещение космических тренажеров, центрифуги, гидролаборатории, станции «Мир»; занятие в планетарии; встречи с летчика-ми-космонавтами и астронавтами; участие в работе конструкторских бюро по созданию космических кораблей будущего. Также можно создать свой космический экипаж, который будет участвовать в поисково-тренировочной игре с элементами выживания.

А вот еще одна позитивная «космическая» новость. Как сказали представители космической отрасли, на заседании правительства Санкт-Петербурга обсуждалась идея передать 30 тыс. кв. метров площади на устройство Космоцентра для школьников. В космоцентре должно быть все — модели аппаратов, тренажеры, как в настоящем космогородке, лекции и кружки, предлагающие знакомство с широким кругом космических специальностей. хорошо бы эта идея реализовалась.

 

Будущее брака

В США легализовали однополые браки, что вызвало бурную реакцию общественности. Собственно, в Штатах и раньше никто не мешал двум женщинам или мужчинам жить вместе. Действовал принцип: «не спрашивай, не говори». но людям хочется государственного и общественного признания. Как долго регистрация брака будет оставаться для них важной?

Этот вопрос неотделим от того, что происходит с институтом семьи в целом. Каковы его основные функции и как они меняются?

Продолжение рода

С точки зрения биологии считается, что предпосылкой длительных отношений в паре является необходимость совместной заботы о потомстве. Соответственно, у животных и птиц, детеныши которых появляются на свет почти готовыми к самостоятельному существованию, никакой парности нет: мать некоторое время опекает малыша, а папаша вообще ни при чем. Более того, у ряда видов мужские особи норовят съесть детенышей, если они попадаются «под лапу». Например, такое часто случается у бурых медведей, и медведицы, завидев крупного самца, поспешно уводят медвежат подальше. Но, увы, в помете медведей все равно нередко находят медвежью шерсть и мелкие коготочки.

В историческом плане пралюди, как и обезьяны, практиковали промискуитет — то есть находились в беспорядочном сожительства всех со всеми. Впрочем, обычно лишь высокоранговые получали «доступ к телу» любой самки, а остальные — как повезет. Потомство в такой ситуации выращивает вся группа и парности не требуется.

Позже промискуитет сошел со сцены (возможно, временно), и продолжение рода стало важнейшей функцией новой формы сожительства — мужчины и женщины. Но на большой территории по-прежнему преобладал брак, подразумевающий несколько жен у статусного мужчины. Есть также небольшие этносы, где до сих пор сохранилась полиандрия — несколько мужей у одной женщины.

Реалии сегодняшней жизни в развитых странах таковы, что женщина вполне в состоянии вырастить ребенка самостоятельно, не создавая для этого длительного союза с мужчиной. В 1960 году (всего лишь 55 лет назад) только 5 % детей в США рождалось вне брака, в 1980 году — уже 18 %, а в 2015 году — 41 %. По данным Евростата, в ряде европейских стран вне брака рождается уже большинство детей: в Исландии — 64,3 %, в Эстонии — 59,7 %, в Словении — 56,8 %, в Болгарии — 56 %, в Норвегии — 55 %, а Швеции — 54,2 %, во Франции — 55 %. В России внебрачные дети сегодня составляют 23,8 %.

Конечно, зачастую женщина имеет постоянного партнера, принимая решение родить ребенка. Тем не менее, факт остается фактом: свою роль в воспроизводстве рода человеческого брак постепенно теряет.

Этому способствуют, в том числе, и новые технологии. уже практикуется замораживание эмбрионов впрок — до того времени, когда мужчина и женщина (или один из них) созреют стать родителями. набирает обороты институт суррогатного материнства, полным ходом идут исследования по созданию искусственной матки. Очень скоро, по-видимому, и мужчина, и женщина смогут получить ребенка со своими генами, выращенного в инкубаторе.

Таким образом на наших глазах происходит воистину эпохальное событие: продолжение рода, получение потомства отрывается от сексуальной жизни, создавая предпосылки к расширению ее разнообразия.

Легализация и регулирование сексуальной жизни

В течение довольно короткого исторического периода брак был единственной признаваемой обществом формой сексуальных отношений. По-видимому, это строгое правило сформировалось тогда, когда семья имела большой вес как хозяйственная единица общества. Табу на внебрачные связи мотивировало к вступлению в брак и способствовало сохранению важного для общества института. Сексуальная жизнь представлялась не как удовольствие, или, говоря высоким языком, не как высшая форма единения любящих людей, а исключительно как необходимость — чтобы получить потомство. Соответственно, разнообразие сексуальной жизни не поощрялось и даже осуждалось, а обсуждать эту тему считалось непристойным. Сохранились англоязычные руководства для женщин — как достойно перетерпеть ужасы полового акта, которого не избежать для продолжения рода. Рекомендовалось проявлять как можно меньше активности, ни в коем случае не зажигать свет, а после того, как все закончится, пойти и от души поплакать.

За последние пятьдесят лет несколько волн сексуальных революций целиком и полностью изменили ситуацию. Секс легализован как нормальная часть полноценной жизни. намечается даже некоторый перегиб в другую сторону — популярны идеи о том, что «без секса жить нельзя», «чем больше секса, тем лучше», «секс до гробовой доски»; появляются бесчисленные препараты, усиливающие половое влечение, фаллоимитаторы, плетки, эротические костюмы; объявления с предложением секс-услуг можно увидеть в самых неожиданных местах…

Внебрачные сексуальные отношения распространены повсеместно. Более того, сегодня считается нормальным вступать в брак, лишь пожив перед этим некоторое время вместе и убедившись в совместимости, в том числе и сексуальной.

Хотя, конечно, есть еще уголки мира, где брак остается инструментом регулирования сексуальной жизни. У некоторых народов до сих пор после первой брачной ночи демонстрируются доказательства девственности невесты — непосредственно простыни или некий символический предмет, например, гранат. Но это — скорее исключения из общей картины.

Совместная экономическая деятельность

Вероятно, брак окончательно оформился, когда семья стала хозяйственной единицей — в пору становления сельскохозяйственного уклада жизни. Это была наиболее понятная, биологически обусловленная ячейка общины. С возникновением имущества и прав на него семья стала формализованным институтом. И все это было сдобрено моралью, нравственностью и высокими смыслами.

Сейчас мы наблюдаем обратный процесс. Семья перестает быть хозяйственной единицей. Конечно, окончательно эта функция не отпала — прежде всего, в мало урбанизированных сельскохозяйственных странах. Семейный бизнес сохраняется и в развитых государствах — семьи держат фермерские хозяйства, рестораны и гостиницы. Для многих важна возможность сложить капиталы и купить квартиру, дом, дачу… но для общества это уже не так значимо.

Эмоциональная поддержка

Пожалуй, сегодня это главная функция семьи. Она позволяет легче переносить трудности быстро меняющейся жизни. Близкие подставят плечо, когда что-то не ладится в делах, и всегда разделят радость от успехов. Эту идею прекрасно сформулировал в недавнем интервью журналу HELLO прекрасный молодой танцовщик Иван Васильев. на вопрос «Что для тебя самое главное в жизни?» он ответил: «Мои любимые. Живу для семьи в принципе. Если бы у меня не было семьи, моей любимой женщины, мамы, брата, бабушки, я не знаю, что бы я делал… Жить для себя? Вообще этого не понимаю. я творчеством занимаюсь не для себя и танцую не для себя. у меня есть семья, у меня есть тыл, мне есть куда вернуться, есть те, ради кого я уезжаю на край света, дергаюсь в колготках, потею, потом не сплю в самолете. Все только для них».

Семья как тыл, как смысл жизни, как место, где ты нужен, где тебя всегда ждут и поддержат — все это остается в высшей степени актуальным. С близким человеком интересней и путешествовать, и обустраивать дом. а возможность разделить эмоции с родными пока ничем не заменить.

Нормативно-традиционалистские рамки

Эта функция тоже постепенно уходит в прошлое, хотя активно поддерживается церковью и, в значительной мере, общественным мнением. Еще недавно двадцатипятилетняя незамужняя девушка была вынуждена жить с ярлыком «старой девы» и под прессингом со стороны родственников: посмотри, уже все одноклассницы мужьями обзавелись — и ты давай скорее, хоть за кого, а то поздно будет… незамужняя — значит «что-то с ней не так». И даже если девушка чувствовала себя вне брака вполне хорошо, общество постоянно давило на нее.

К мужчинам в этом плане отношение всегда было более лояльным. но для карьеры в политике и бизнесе им пока тоже лучше быть семейными — наличие жены и детей вызывает больше доверия. С другой стороны, еще совсем недавно неженатый японский премьер выглядел белой вороной среди политиков первого ряда, а сегодня это уже не так. В России большой вклад в ослабление этой функции внес Владимир Путин: уж если он развелся и пока не спешит вступать в новый брак, значит, действительно можно быть вполне ответственным холостяком, — решили люди.

* * *

Подведем итог. Самой незаменимой функцией семьи сегодня является эмоциональная и социальная поддержка. никакие «утешающие роботы», выпущенные недавно небольшой партией и раскупленные влет, не могут заменить партнера-человека. Однако для реализации этой функции совершенно все равно, состоят ли в браке мужчина и женщина, или два мужчины, или две женщины, или один мужчина и две женщины… главное, чтобы они чувствовали притяжение и доверие, желание жить вместе, делить все трудности и радости именно друг с другом.

При этом сегодня существует множество сложно сконструированных семей с неполным членством. Скажем, Элтон Джон и его официальный партнер Дэвид Ферниш, у которых двое мальчиков от суррогатных матерей, не раз говорили, что в их семью в определенной мере входят и женщины, помогающие воспитывать детей. Кстати, Элтон Джон пытался строить гетеросексуальные отношения и прожил четыре года в браке с женщиной — однако в итоге погрузился в депрессию, алкоголизм и наркоманию, из которых его буквально вытащил Дэвид Ферниш.

Другой пример: на западе многие лесбийские пары предпочитают обращаться за спермой не в специальные банки, а к своим близким друзьям. зачастую эти мужчины берут на себя функции отцов, активно общаются с детьми и даже приглашают их погостить к себе в семью, если они женаты. Конечно, у такого ребенка более сложная картина семейного мира, но так ли это важно, если его все любят и много им занимаются?

Очевидно, что мы по-прежнему живем в обществе, где основная ячейка — семья. Ее формы меняются, но желание получить официальный статус остается. И нет никаких оснований отказывать регистрировать брак людям, которые осознанно хотят жить вместе и нести друг за друга ответственность, быть семьей в глазах общества. Главное, чтобы это был добровольный осознанный выбор.

Патриотизм дрейфует не туда

Едет по улице джип с размашистой надписью «спасибо деду за победу». Открывается окно и на дорогу что-то летит — явно не лепестки роз… идут международные соревнования среди подростков в культурной столице нашей родины. Приглашается спортсменка с Украины — в зале свист. Та же история с американками. Это юные патриоты свистят? К сожалению, «пропатриотическую» канву поведения массово восприняли люди, которые своим поведением скорее компрометируют идею патриотизма, нежели вызывают желание разделить их порыв.

Термин «патриотизм» возник в древней греции и означал любовь к своему городу-полису. Однако это изначально простое и миролюбивое понятие оказалось очень удобным для управления настроениями масс, а потому его быстро взяли на вооружение разнообразные лидеры и те, кто собирался ими стать. Как выяснилось, патриотизм обладает колоссальной мобилизующей, сплачивающей силой и помогает развернуть народ в нужную сторону. Религиозный патриотизм подогревал нетерпимость к людям другого вероисповедания. Этнический патриотизм вселял пренебрежительное отношение к людям других рас и их правам. Имперский патриотизм сталкивался с национально-освободительным. но наиболее устоявшимся и часто используемым понятием стал государственный патриотизм, подразумевающий, что ты должен любить свое государство, ставить его выше других и бороться со всеми, кто физически или морально посягает на его величие.

Как-то незаметно произошла дивергенция двух понятий: патриотизма и любви к родине — а ведь когда-то они значили одно и то же. И хотя в теории люди их по-прежнему не разделяют, на практике все уже гораздо сложнее. нежные чувства к березкам с ромашками и ивой, склоненной над тихой заводью, отходят на задний план. Патриотизм одевается в камуфляж, трубит в военные трубы, требует абсолютной преданности государству (и государю), указует на врагов — истинных или мнимых. При слове «патриот» тут же всплывает образ крепкого мужчины в форме с решительным выражением лица — «враг не пройдет!». Дальнейшие ассоциации — осажденная крепость, подкопы под символические стены и представители пятой колонны, норовящие передать ключи от ворот за горсть серебренников.

Патриотизм в его современном виде — это нечто громогласное, общественное, политизированное, идеологизированное. а любовь к родине — чувство очень личное, мягкое и сентиментальное, но при этом сложное, противоречивое и объемное. Оно связано с историей семьи, с домом, где вырос, с любимым писателем и друзьями детства, с лесом, куда бегал за грибами, с речкой, куда ходил купаться с ребятами со двора… родину можно критиковать и сравнивать с другими странами (не всегда в свою пользу) — любовь к ней от этого меньше не становится.

Интересной и успешной попыткой вернуть патриотизму личностное наполнение была акция «Бессмертный полк». но это скорее исключение. В целом патриотизм упорно клонится в сторону помпезности, показушности и лицемерия.

Вот весьма интересные данные опроса ВЦИОМ, проведенного в преддверии Дня России. Отвечая на вопрос о том, кто не является патриотом, большинство респондентов (84 %) пришли к выводу, что, прежде всего, это человек, не чувствующий любви к России. Такое умозаключение вполне логично. но дальше логики становится меньше. Две трети опрошенных (68 %) полагают, что патриотом не может быть тот, кто хочет переехать в другую страну. а почему, собственно? вполне можно по разным причинам уехать жить за границу, но и свою родину продолжать любить. знаю немало таких случаев.

Еще 66 % Россиян считают главным проявлением непатриотических чувств уклонение от службы в армии; также 66 % уверены, что истинный патриот никогда не станет давать или брать взятки; 63 % — что он не будет уклоняться от уплаты налогов. Для 65 % опрошенных главным признаком, отличающим истинного патриота, называют знание государственной символики России. 53 % считают, что патриотом не может быть человек, имеющий счета за границей, 52 % — что им не может быть сотрудник некоммерческой организации, которая финансируется из-за рубежа. Почти половина (47 %) полагают, что гражданин, публично высказывающий мнение, противоположное государственной позиции, не является патриотом, 43 % — что нельзя назвать патриотом человека с двойным гражданством. 30 % считают непатриотичным желание выйти замуж за иностранца, а 29 % относят к непатриотам даже тех, кто работает в иностранной фирме.

Если подытожить все основания, по которым российское большинство исключает человека из патриотов, то придется признать, что в составе безусловных патриотов останется наиболее инертная и неамбициозная часть граждан. К сожалению, ведение бизнеса в России предполагает и взятки, и уклонение от налогов, а желание пожить за границей совершенно естественно для любого амбициозного образованного человека — просто чтобы кругозор расширить. Любопытно было бы посмотреть на результаты такого опроса сегодня, год спустя. Можно предположить, что оснований для зачисления в непатриоты окажется еще больше. не потому, что люди стали меньше любить родину, а потому, что патриотизм приобретает все более формализованно-государственнический характер.

В статье «Патриотизм или мир», написанной в 1896 году, лев толстой рассматривал патриотизм как главный источник войн, четко подметив в нем военно-государственническую струну: «Производит же войну желание исключительного блага своему народу, то, что называется патриотизмом. А потому для того, чтобы уничтожить войну, надо уничтожить патриотизм. а чтобы уничтожить патриотизм, надо прежде всего убедиться, что он зло, и вот это-то и трудно сделать… Если хороший патриотизм состоит в том, чтобы не быть завоевательным, как говорят многие, то ведь всякий патриотизм, если он не завоевательный, то непременно удержательный… Моря крови пролиты из-за этого чувства и будут еще пролиты из-за него, если люди не освободятся от этого отжившего остатка старины».

Допустим, войны шли прежде всего из-за материальных богатств, но механизмом завода людей, средством манипулирования их чувствами был именно патриотизм.

Сейчас Россия переживает очередной подъем государственного патриотизма. Любовь к родине — это забота о своем дворе и своей деревне: цветы посадить, забор поправить, не вываливать мусор на обочину дороги, не ставить машину на газон, уважать окружающих, воспитывать детей умными, продвинутыми, много читающими, говорящими на разных языках, вежливыми и со «своими», и с «чужими»… И тут особого подъема как-то не чувствуется. Зато мы наблюдаем километры георгиевских ленточек, хождение с десятиметровыми знаменами и хоругвями по центральным магистралям, футболки с медвежьим оскалом, надписи «на Берлин» на немецких машинах, ностальгический блатняк на всю катушку под видом «нашей родной музыки» и прочие признаки «величия», включая свист спортсменам из «враждебных стран»…

А тут еще подоспел новый проект программы «Патриотическое воспитание граждан российской Федерации на 2016–2020 годы», нацеленной на «формирование высокого патриотического сознания». Мы прекрасно знаем, что это такое: бряцай высокими истинами, не вникая в их суть, и делай, что говорят, не рассуждая и не критикуя.

Интересно посмотреть, как относятся к этой программе, на которую пойдут деньги из бюджета, сами Россияне. Согласно результатам опроса, проведенного «левада-центром» в апреле нынешнего года, 49 % считают, что «программа необходима, потому что сейчас, перед лицом внешних и внутренних угроз, государство должно воспитывать патриотов, готовых защищать интересы страны»; 19 % — что «программа необходима, но может стать «кормушкой» для бюрократии, не принеся реальных результатов», 16 % — что «программа не нужна, потому что сначала нужно решать более важные проблемы (коррупция, низкий уровень жизни и пр.), а если они будут решены — у населения будет и патриотизм»: 8 % — что «программа не нужна, потому что патриотизм — личное дело каждого, и государство не должно вмешиваться несмотря ни на что»; еще 8 % затруднились ответить.

Патриотизм в сознании людей сегодня прежде всего связан с угрозой (внешней или внутренней), а отнюдь не с развитием и процветанием. Телевизор сработал и народ готов защищать интересы родины — от кого скажут.

Обратимся снова к Толстому: «Должны воспитывать молодые поколения так, чтобы, как теперь стыдно молодому человеку проявлять свой грубый эгоизм, например, тем, чтобы съесть все, не оставив другим, столкнуть слабейшего с дороги, чтобы самому пройти, отнять силою то, что нужно другому — так же бы было стыдно желать увеличения могущества своего отечества; и так же как считается глупым и смешным теперь восхваление самого себя, так же бы считалось [глупым] восхваление своего народа, как оно теперь производится в разных лживых отечественных историях, картинах, памятниках, учебниках, статьях, стихах, проповедях и глупых народных гимнах. но надо понимать, что до тех пор, пока мы будем восхвалять патриотизм и воспитывать его в молодых поколениях, у нас будут вооружения, губящие и физическую и духовную жизнь народов, будут и войны, ужасные, страшные войны…»

Но как же тогда поддерживать гордость за свой народ и страну, завоевывать авторитет, расширять влияние, проповедовать свою культуру? Когда к Конфуцию пришел один мелкий царек и задал вопрос, насколько надо увеличить армию, чтобы завоевать соседний южный народ, Конфуций посоветовал: «уничтожь все твое войско, употреби то, что ты тратишь теперь на войско, на просвещение своего народа и на улучшение земледелия, и соседний народ прогонит своего царька и без войны покорится твоей власти». Очень своевременный совет!

Впрочем, так ли безнадежно плох патриотизм, как казалось толстому в 1896 году? Пожалуй, лев николаевич был слишком суров, как это с ним часто случалось.

Ничто не мешает вернуть патриотизму его человеческое, частное, деятельное начало. Чем рисовать лозунги на автомобилях или свистеть девочкам-спортсменкам из США, лучше добиться установки светофора на дороге у школы, принять участие в продвижении программы раздельного сбора мусора или заняться воспитанием и образованием своих детей.

Хотите искать врагов и ходить строем под бравурные марши — пожалуйста. но это — не патриотизм, а лишь милитаризация сознания.

Можно посмотреть на патриотизм и под другим углом. Сначала он касался крохотных полисов, позже его взяли на вооружение государства, затем — империи. ну а если сегодня в нашем глобализированном обществе сделать еще шаг вперед и ввести понятие общечеловеческого патриотизма? в рамках которого мы обязаны защищать наш общий дом — землю — и бороться со всеми, кто разрушает гармонию жизни, стравливает народы друг с другом, загрязняет воду и вырубает леса, выкачивает нефть, чтобы произвести горы мусорных товаров? за программу такого патриотического воспитания, пожалуй, стоило бы проголосовать.

 

Счастье против денег

(Пролегомены к счастьеведению)

Сотни черных лебедей, мерно колышущихся на бескрайней океанской глади, могут показаться вставкой в реальный мир из какого-нибудь фэнтезибастера; между тем это вполне обыденное зрелище для австралийского побережья. До открытия Австралии европейцы не подозревали, что лебеди могут быть черными, существительное "лебедь" автоматически тянуло за собой прилагательное "белый".

Нассим Николас Талеб — из тех авторов, что популярны в узких кругах. Его главная книга называется "The Black Swan" — черный лебедь. Главная мысль книги: не давай стереотипам сковывать твое сознание, каждый из них когда-нибудь разрушится, и тот, кто к этому готов, окажется в большом выигрыше. Талеб — выходец из богатой образованной ливанской семьи, принадлежавшей к самым верхам, имел несчастье видеть, как рушится стереотип процветающего и веротерпимого Ливана. Успех книги Талеба тоже построен на стереотипе — исповедуя свои идеи, он преуспел в игре на финансовых рынках, заработал для инвесторов полмиллиарда долларов в кризис. Выиграл? Значит, умный, значит, дело пишет, надо его почитать.

В петербургском Доме книги на Невском проспекте евразиец Александр Дугин представлял книгу философа Анри де Бенуа "Против либерализма". Сам Анри де Бенуа был тут же. На смену обществу неограниченного потребления, по мнению де Бенуа, должно прийти общество гармоничного баланса, которое не будет ставить во главу угла деньги. Современные европейские политики, полагает де Бенуа, не имеют ни малейшего представления о политической философии, руководствуясь сиюминутными "практическими" интересами. По сути, все они ориентируются не на ценности — главное в жизни, а на интересы. Интересы же — это вопрос денег, в отличие от ценностей, которые не продаются. Заинтересовавшись рассуждениями де Бенуа, я спросила, видит ли он в будущем общество, которое вообще откажется от института денег и будет построено на других принципах. И услышала в ответ: "так радикально я не мыслю". Мы приучены воспринимать деньги как универсальный эквивалент, это один из наших "белых лебедей".

Забайкалье, территория, которую еще в девятнадцатом веке населяли эвенки, — веселый, жизнерадостный и, как сказали бы сейчас, креативный народ. "Аристократы тайги", как отзывались о них все путешественники. Но вот на Байкал пришла денежная цивилизация. Полпреды этой цивилизации — богатые купцы — арендовали родовые эвенкийские охотничьи угодья за большие деньги. Эвенкийские охотники с их аристократической психологией гармонии с миром купцам были ни к чему. Они предпочитали нанимать наемные бригады пришлых людей — добывать как можно больше соболя, а заодно бить и все остальное, что попадется под ружье. Эвенков не обманули, они действительно получили большие деньги, на которые можно было безбедно существовать. Но зачем? Из их жизни ушло содержание. Зачем жить, если не надо охотиться, ходить в тайгу, добывать зверя, делать запасы к зиме?.. Пошел в магазин, купил продуктов и водки, дальше что? Сегодня от эвенков мало что осталось. Деньги им не пригодились, жить стало нечем.

Не универсальность денег хорошо видна и в современной России, которая фактически разрушена идеологией денежного универсализма. Деньги в сегодняшней России есть, а вот радости жизни, энергии развития, счастья мы как страна, увы, лишились. Все это утекло сквозь деньги. И жить нам так не нравится. Даже тем, у кого много денег. Ничего удивительного, что богатые Россияне норовят сбежать на другую территорию, где сохранились и работают другие ценности, не денежные.

Ощущение содержательной наполненности жизни, гармоничной связи с окружающим миром, преемственность с прошлым и уверенность в будущем — все это в совокупности составляет счастье бытия — куда более универсальную ценность, чем деньги. Правда, мы пока не умеем инструментализировать ценности такого высокого порядка. но кто сказал, что это непреодолимо? способность людей к инструментализации постоянно растет. Пройдет немного времени, и люди пойдут дальше. Деньги канут в прошлое так же, как институт рабовладения и крепостной зависимости. Человек будет строить свою жизнь, ориентируясь не на зарабатывание денег, а напрямую на достижение полноты и осмысленности бытия — счастья. Собственно говоря, деньги и сегодня являются лишь инструментом достижения счастья. Однако инструмент оттянул на себя слишком много внимания и сил и стал претендовать не на инструментальную, а на смысложизненную роль. "Счастье — это прибыль" — было написано на офисе американской компании "Энрон". Хорошо известно, чем закончила эта компания…

Пока мы еще не вполне понимаем, что такое счастье, но движемся к этому пониманию. Осмысление понятия счастья — своего рода заглядывание в будущее.

Как утверждал выдающийся палеопсихолог и философ Борис Поршнев, наши далекие предки — пралюди — палеоантропы специализировались на функции коммуникаторов в мире, где властвовали крупные агрессивные хищники. Не будучи ни чистым травоядным, ни уж тем более хищником, палеоантроп питался падалью и выживал, вписываясь в зазоры между пищевыми нишами доминирующих видов. "Этот эвриобионт, даже убиквист, то есть обитатель, неограниченно разнообразных биотопов был абсолютно безопасен для всех зверей и птиц, ибо он никого не убивал. но зато он как бы отразил в себе этот многоликий и многоголосый мир и смог в какой-то мере управлять поведением его представителей благодаря опоре на описанные выше механизмы нервной деятельности", — подытоживает Борис Поршнев роль палеоантропа. Жизнь палеоантропа постоянно висела на волоске взаимопонимания с соседствующими видами.

Если мы осуществим проекцию нашего сложноустроенного понятийного аппарата на тот мир, то увидим: понятия "жизнь" и "счастье" были тогда слитны. Ты жив? Это и есть абсолютное счастье. Тебя и сегодня не загрызли! Ты продолжаешь ловко балансировать меж интересами двух пещерных медведей — владельцев соседствующих охотничьих участков — и зарящейся на их пищевые богатства стаей ископаемых гиен. Острота ощущений, полнота жизни, постоянное хождение по нервнодеятельностной проволоке.

Однако через десятки тысячелетий оформилась точка бифуркации, после которой понятия "счастье" и "жизнь" начали сначала медленно, а потом все быстрее расходиться. В основе этой дивергенции лежит простой факт: жизнь начала обесцениваться, поскольку сохранить ее стало проще. И сегодня немалый процент наших собратьев абсолютно живы и при этом совершенно не счастливы. Чем меньше счастливых, тем больше интерес к предмету.

Кое-что о счастье. Во-первых, только приступая к предмету, обнаруживаешь, что хотя он и обладает некой летучестью, тем не менее отсылками к нему просто переполнены все источники — от интернет-блогов и таблоидов до философских трудов и специализированных экономических изданий. И даже больше — городских улиц. Идешь по улице Рубинштейна — вот вам ресторан "Счастье". Проходишь мимо Александринского театра — спектакль "Счастье", постановка А. Могучего, заворачиваешь во двор неподалеку — самодеятельное объявление "Опытный экстрасенс. Приворот, снятие порчи, настрой на счастье". Понятие счастья определенно играет для нас системообразующую роль в структуре действительности. Во-вторых, налицо противоречие между мнением, что это состояние краткое, дискретно переживаемое, некий нечасто случающийся психоэмоциональный подъем, и такими устоявшимися оборотами речи, как счастливый период, счастливый человек, счастливое детство. Приходится признать, что счастье может присутствовать в разных концентрациях — может быть разлито на длительный временной период, как масло, намазанное на бутерброд, а может быть сгустком внезапного и острого переживания. Яркий пример счастья — острого переживания можно найти, например, в описании известной актрисой Дарьей Поверенновой начала ее отношений с овеянным мифологической дымкой Казановой нашего артистического мира Валерием Николаевым. Дарья приехала на свидание с Валерием в ресторан, прождала его полчаса и уже встала, чтобы уходить, как вдруг за окном увидела опоздавшего Николаева. "Он стоял на коленях, прямо там, на улице, в снегу! Может быть, именно в этот момент я испытала самое острое, самое яркое ощущение счастья за всю мою жизнь…" (цитата из журнала "7 дней"). Острые приступы счастья вообще часто встречаются в области отношений между мужчиной и женщиной. Однако их немало и в других сферах жизни. Кинорежиссер Андрей Смирнов (кажется, в последнее время известный больше как актер и отец Авдотьи Смирновой) рассказывает писателю Дмитрию Быкову о том, как потерял сознание от счастья: "В школе я был председателем совета дружины, в 1954 году меня делегировали в Кремль на слет всесоюзной пионерской организации, и я там потерял сознание от счастья, когда все хором запели" взвейтесь кострами, синие ночи". Потерял в буквальном смысле, очнулся в медпункте, увидев склоненную надо мной маму". При этом счастье не чисто физиологическое состояние, в нем всегда есть социальная составляющая. Возвышающая, приподнимающая над обыденностью, выходящая за пределы биологической природы человека. Скажем, говоря о счастье материнства, в это словосочетание вкладывают не сугубо биологический аспект, но и целую гамму социальных переживаний: тонкая психологическая связь между матерью и ребенком, социальная самореализация в роли матери, продолжение своей семьи, этноса, народа как носителей определенной культуры. В то же время вполне устоявшимися являются и такие понятия, как счастье первопроходца, первооткрывателя, писателя, художника, которые, как правило, подразумевают самоощущение за достаточно длительный период времени. Известный художник, академик Наталья Нестерова отвечает на вопрос "В чем счастье художника?" — "В преданности своему делу. Я добилась того, что у меня иногда получается то, чего я хочу" ("Известия"). Казалось бы, что общего в переживании Дарьи Поверенновой и Натальи Нестеровой? Тем не менее общее налицо — осуществление желания. По-видимому, это главное в переживании счастья. И чем напряженнее это желание, тем глубже переживание счастья. С другой стороны, если желание сбывается вдруг, как у Дарьи, то счастье переживается более остро, а если это постепенная и растянутая во времени реализация желания, то переживание счастья более спокойное. Приведем высказывание директора Московского дома фотографии Ольги Свибловой: "Известно, что хорошие фотографы живут очень долго, потому что имеют счастье себя выразить". Постоянное счастье самоосуществления — источник жизненной энергии и интереса к миру. При этом от долгого взаимодействия с объектом, высекающим счастье, ощущение счастья у человека может притупиться, однако если предмет исчезнет, а потом вновь появится, то он зачастую снова начинает обладать способностью к генерации счастья. Помимо дифференциации счастья по критерию временной протяженности, есть еще и разница в самой окрашенности переживания. Мы знаем "тихое счастье", "трудное счастье", "счастье, бьющее ключом", и то счастье, приступ которого приключился с пионером Андреем Смирновым — экстатическое. Вне всякого сомнения, притягательны все виды счастья, но все же если выбирать, то в первую очередь стоит остановиться на исследовании варианта "прожить счастливую жизнь" — как наиболее привлекательного. Интернет предоставляет прекрасную возможность выяснить, что люди вкладывают в понятие "прожить счастливую жизнь".

"Я прожил счастливую жизнь". По такому запросу нам предлагают свыше трех миллионов ссылок, за которыми сотни тысяч историй. Возьмем самые первые ссылки в списке.

Всеволод Солодов, художник из Твери, из интервью газете "Тверская жизнь" по поводу 80-летия:

"В школе я очень любил рисовать. Хотя и делал это не лучше всех в классе. Я вообще считаю, что в искусстве талант — не самое главное. Главное — любовь к своему делу. Должно быть ощущение, что без этого ты не можешь жить. Мне сейчас 80 лет, полно всяких болячек. И если бы я не писал каждый день, то я просто бы умер.

Художник нужен во все времена. Он переводчик с языка природы на язык искусства. Я часто на выставке наблюдаю за ее посетителями. Смотришь и видишь: улыбается человек, просветление на лице появляется. Понимаешь, что твои картины ему нравятся. А это значит, что ты хоть на какое-то время отвлек человека от его не слишком радостной жизни. И это главная оценка нашей работы. Да, жизнь действительно я прожил большую. В юности был и пастухом, и конюхом, и строителем. Однако живопись взяла свое. хотя и здесь у меня покоя не было. Был и театральным художником, и даже главным художником города. Меня на эту должность назначили через два года после того, как я приехал в Калинин. Кстати, работал на общественных началах, без всякой зарплаты. был главным художником рекламного комбината. Сейчас думаю: ну зачем так суетился? нужно было просто писать пейзажи. И все же в ту пору мне такая жизнь нравилась. занимался я и деревянной скульптурой, брал топор, пилу, подходил к деревянным кряжам… И рождалась скульптура. До сих пор в театре кукол стоит мой Лешачонок. Дети, когда к нему подходят, почему-то всегда ему в рот кладут конфетку. Да и поросенок мой деревянный не меньшим у них успехом пользуется. А вот о чем-то плохом даже не вспоминается. У меня была на редкость удачная жизнь. Характер у меня мягкий, доброжелательный, я быстро сходился с людьми. Живопись — вещь спокойная. Сидишь себе в мастерской, тебе никто не мешает. Профессия художника чем хороша? Ты абсолютно свободен. Живешь без начальника. Сам себе хозяин.

Вы знаете, Я ПРОЖИЛ НА РЕДКОСТЬ СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ. Всегда занимался делом, которое доставляло мне радость, и очень надеюсь, что не только мне".

Милан Эрцеган. 90 лет, из интервью для журнала "Чемпион клуб":

"Всю мою жизнь… — начинает говорить после долгой, почти минутной паузы, — я имею в виду сознательную жизнь… можно разделить на три фазы. Первая — это участие во Второй мировой войне, борьба за свободу своего народа и других народов Европы. Вторая, которая началась сразу после войны и продолжалась очень много лет, — работа на благо любимого вида спорта. В Международной федерации борьбы я был генеральным секретарем, потом президентом. Провел там почти 50 лет. И за все эти годы ни разу не получал зарплату. У нас. у нас с вами и с другими социалистическими странами существовало очень хорошее понятие — работа на общественных началах. В Международной федерации я всю жизнь проработал на общественных началах. Потому что очень любил борьбу, старался принести ей пользу. Я очень рад, что первые две фазы своей жизни я находился с советскими людьми. Рядом и вместе. Ну, а третья фаза моей жизни началась в 2002 году, когда умерла моя супруга, моя любимая Десанка. Тогда принял решение, что уйду из Международной федерации. Так получилось, что после войны я пошел по спортивной линии. Но я всегда был верен коммунистическим, социалистическим идеалам. Мы воевали вместе с Йосипом Броз Тито. Я верил ему, верил каждому его слову, всегда его поддерживал — как все люди в Югославии. Я также часто присутствовал на приемах, которые он проводил. И хотя в период правления Тито отношения между Югославией и СССР были самыми разными, от романтических до трагических, я никогда не относился к советским людям лучше или хуже. Потому что я всегда относился к ним очень хорошо, лучше, чем к кому-то еще. Потому что я не занимался политикой, — улыбается. — Я был и остаюсь патриотом своей страны и своего вида спорта, коммунистом, но я никогда не был политиком. Социалистический лагерь, который существовал еще 20 лет назад, гораздо лучше капитализма, который сейчас везде. уже только потому, что обеспечивал всем людям веру в силу мира. Повторю, что уже говорил: я до сих пор верен коммунистическим идеалам. Десанка действительно была светлым, добрым, чутким человеком. Если кто-нибудь считает, что я чего-то добился в жизни, был полезен борьбе, он должен знать: это только благодаря своей супруге. я знаю, иногда бывает, что жены ругают мужей: ты все время проводишь на работе, совсем не бываешь дома… Ничего подобного Десанка мне не сказала ни разу! Хотя вы понимаете, работа президентом Международной федерации не может быть спокойной и размеренной. Даже переезд в Швейцарию, где находится офис федерации, она восприняла спокойно.

У нас с Десанкой не было детей. Так распорядился Бог. Но мы все-таки воспитали одного хорошего человека — сына брата моей супруги. Когда ему был всего один год, его мать умерла. И Десанка забрала его к нам, очень много с ним занималась. Я тоже, как только выдавалась свободная минута, спускался из своего кабинета, чтобы поиграть с малышом. Сейчас он очень уважаемый человек, врач-гинеколог. Я очень горжусь им, потому что тоже принимал участие в его воспитании.

Я ПРОЖИЛ СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ. Я не имею никаких обид на прошлое. Но также не имею никаких амбиций и планов на будущее. Историю теперь пишут другие. А я просто жду окончания жизни".

Нина Кондратова, 78 лет, из интервью газете "Вечерний Барнаул" по поводу получения новой квартиры. Интервью так и озаглавлено "Я ПРОЖИЛА СЧАСТЛИВУЮ ЖИЗНЬ".

"По образованию математик, по статусу вдова участника Великой отечественной войны, по состоянию души — счастливая женщина, воспитавшая двоих детей и четверых внуков", — описывает героиню интервью газета, добавляя, что хозяйка до сих пор не верит своему счастью (получению квартиры с отоплением, водопроводом и канализацией). А вот что рассказывает сама Нина (ее рассказ перемежается вставками корреспондента газеты, уточняющего некоторые детали биографии):

"Мой муж Леонид всю Великую Отечественную войну прошел, от 41-го до 45-го, в Берлине побывал, поэтому всю жизнь он всегда получал льготы как фронтовик, а 9 Мая в нашей семье особый праздник, когда мы все собираемся за столом и вспоминаем то страшное время…

Когда началась война, я во втором классе училась и этот день помню, как сейчас, — вспоминает она. — наша квартира находилась на первом этаже старенькой двухэтажки. В ветхом доме окна были чуть выше земли, и в комнатах всегда царил полумрак. За это мы с подругой самих себя называли детьми подземелья. Было воскресенье, потому что только в этот выходной папа ранним утром уходил на рыбалку, вот и в тот день ушел, а по радио объявили о начале войны. Помню, как тогда плакали все: и мужчины, и женщины, и дети. А потом все вместе провожали нашего отца на фронт. Еды было мало, мама постоянно работала, а вместе с ней и наша соседка, у которой дома оставались четверо ребятишек, совсем малыши. Вот за ними я и следила, когда взрослых не было дома. Первой похоронку на мужа получила соседка по дому, затем еще и еще". Горе, слезы, голод мама и совсем еще ребенок Ниночка пережили все вместе, писали письма и ждали, как и вся страна, ждали той Великой Победы. "У нас был кинотеатр в городе, деревянный каркас, экран и обычные скамейки, а звук шел из громкоговорителя, что висел на столбе, — вспоминает Нина Федоровна. — в тот день мы с девочками сидели и смотрели фильм, когда вместо слов киногероев раздалась волшебная фраза: "война закончилась!" — женщина замолкает, а на глазах появляются слезы. — Мы тогда все очень обрадовались, кинулись обниматься, целоваться. Я почему-то запомнила, как меня на руки подхватил какой-то большой грузин и закружил над головой. Мы тогда все были вместе: и казахи, и русские, и грузины. Страшно подумать, что сегодня происходит, откуда берется такая страшная злость между людьми разных национальностей?"

Еще с детства Ниночка тяготела к наукам, поэтому после окончания школы, не раздумывая, отправилась поступать в институт в Омск. Поступила на математический факультет. После получения диплома вернулась в родной город. Вышла замуж, родила дочку, но так случилось, что муж погиб. "Я тогда и не задумывалась о семье, растила дочку, преподавала математику и физику в колледже и институте, — рассказывает Нина Федоровна. — Часто помогала ребятам подготовиться к экзаменам, проводила дополнительные консультации. Однажды позвонил парень, попросил разобраться в сложной задачке, я согласилась. Когда же мы встретились, то он мне прямо заявил, мол, в математике он не нуждается, а хочет жениться, потому что влюбился. Честно сказать, остолбенела! Но не отказалась, так и сыграли свадьбу". Нина Федоровна говорит, что и сейчас с трудом верит, что такое может быть: "Не зря говорят: от судьбы не уйдешь, вот мой случай тому доказательство, потому что Ленечка оказался замечательным супругом, о своей семейной жизни могу сказать просто: жили душа в душу".

В краевую столицу семья Кондратовых попала совершенно случайно, а может, и нет, судьба привела их в наш город. "дочка окончила школу и решила поступать в институт, вот только какой выбрать, думала недолго, — вспоминает с улыбкой Нина Федоровна. — Вместе с подругами написали несколько названий городов на листках, бросили в шапку, а затем тянули каждая свой. Так и вышло, что Марине достался Барнаул. Мы с мужем противиться не стали, помогли ей уехать, дочка здесь поступила в институт, а когда получила диплом, нашла хорошую работу, вышла замуж".

В 1994 году, когда в Казахстане стало неспокойно, Леонид и Нина Кондратовы решились на переезд. Недолго думая куда, отправились к дочери в Барнаул.

"Продав там две благоустроенные квартиры, здесь мы смогли приобрести только маленький домик во Власихе, а поселились там вместе с семьей сына, у них на тот момент уже мальчик родился. Вот так впятером и стали жить в домике с одной комнатой. В оформлении российского гражданства проблем не возникло, вот только в очередь на жилье Леонида Кондратова как фронтовика пообещали поставить только через пять лет, все-таки приехал их Казахстана, на тот момент другой страны.

А потом и вовсе все изменилось: и строй, и время, и наши надежды получить квартиру тоже рухнули. Когда же мой муж умер, то я и вовсе опустила руки. Вроде бы дети рядом, внуки подрастают, меня не забывают, а большего и не надо".

В прошлом же году, когда президент пообещал федеральные субсидии выделить на улучшение жилищных условий ветеранов войны, к Нине Федоровне пришли из соцзащиты и предложили воспользоваться льготой. Жаль, что супруг не дожил до этого времени, ведь о такой квартире они мечтали вместе.

"Я Прожила счастливую Жизнь: мою семью не коснулась черная сторона, у меня был прекрасный, любящий муж, у меня выросли здоровые, умные детки, четверо внуков, двое из них уже совсем взрослые, из армии вернулись, а двое еще школьники, и за последние несколько лет не было еще ни одной недели, чтобы кто-нибудь у меня не побывал в гостях".

Три судьбы, объединенные ощущением удовлетворения от прожитого. Конечно, совершенно не факт, что герои характеризовали свою жизнь как счастливую во все периоды, однако и итоговая оценка "я прожил счастливую жизнь" дорогого стоит. Способность так оценить свою жизнь обеспечивает людям душевное равновесие в возрасте, когда изменить что-либо уже почти невозможно.

Жизнь каждого из героев была наполнена огромным количеством событий, они жили во время глобальных и драматических изменений в мире, сталкивались с бедами и угрозами жизни, но уцелели и сумели создать островки своей собственной стабильности, своих собственных ценностей. В определенной степени эти истории счастливой жизни заставляют вспомнить наших предков, для которых счастье было синонимом жизни, синонимом того, что ты уцелел. Другой важный аспект — умение ладить с людьми, видеть их позитивные стороны и игнорировать неприятные. Коммуникативный дар определенно незаменим в экипировке счастливого человека. Попробуем теперь посмотреть на проблему обобщенно. Хотя, по сути, все философские школы только тем и заняты, что попытками определить, что есть счастье и как его достигнуть, немногие из ученых мужей и жен решаются взять для препарации и исследования счастье как таковое. По крайней мере, в России. К сожалению, в естественных науках стало традицией отмежевываться от тех понятий, которые реально бытуют в жизни. ученые обычно предпочитают выбирать более высокопарно и наукообразно звучащие предметы исследования. Правда, касается, это, К СЧАСТЬЮ, не всех.

Синтетический подход. Этот путь трактует счастье как гармоничное сочетание реализаций всех естественных ипостасей человеческой жизни. Что же это за ипостаси? разумеется, в первую очередь необходимы полноценные условия для развития человека как индивида — представителя Homo sapiens. условия, которые позволили бы индивиду обладать физическим и психическим здоровьем. Далее, человек должен успешно пройти социализацию и найти себя в обществе — стать его полезным и уважаемым членом. Для этого он должен найти свою профессиональную нишу и быть в ней успешен. а также оказаться успешным в построении семейных отношений: найти партнера, построить с ним союз, родить и успешно вырастить детей. Вот, собственно, и все. Приблизительно такой рецепт можно услышать от многих известных людей, старающихся построить гармоничную жизнь. Одна из красивейших киноактрис мира Моника Белуччи отвечает на вопрос "Что вообще нужно женщине для полного счастья?" — "Если мы говорим о женщине, которая уважает себя и по-настоящему стремится быть счастливой, то ей нужны три простые составляющие: любимое дело в жизни, надежный тыл — семья и свобода в принятии решений. Дело, работа — это обязательно, женщины-домохозяйки, на мой взгляд, во многом обделяют себя" (журнал "7 дней").

По идее синтетиков, человек, успешно осуществляющий в ходе жизни все эти задачи, должен быть счастлив, если в каждом возрастном промежутке его достижения отвечают обобщенной социальной норме. В 25 лет надо определиться с выбором места работы и начать успешно реализовываться в профессии, а также быть близким к вступлению в брак. В 35 лет надо быть специалистом с высокой репутацией в своей отрасли деятельности, иметь оплату труда, позволяющую успешно реализовать построение своей жилищной единицы, а также иметь сформированную семью с хотя бы одним ребенком (а лучше двумя-тремя детьми). В 50 лет, оставаясь хорошо оплачиваемым профессионалом и успешным гармоничным партнером в браке, пора начинать "выводить в люди" детей, причем с возрастом наш условный герой все более начинает зависеть от успехов детей, которые должны тоже начинать прохождение правильного синтетического пути. В 65 лет существенным компонентом счастья становится сохранение здоровья и по нарастающей — развивающиеся гармоничные отношения с детьми и внуками, в свою очередь демонстрирующими успешность и гармоничность; впрочем, и профессиональная востребованность остается неотъемлемым и важным компонентом счастья. В этом возрасте часть людей меняет конфигурацию своей профессиональной деятельности: начинает заниматься передачей опыта, преподаванием. Наконец, в 80 лет, сидя на лавочке собственного дома, под сенью собственноручно посаженного дерева, в теплых лучах закатного солнца, остается наслаждаться воспоминаниями о счастливой жизни, умиляться правнукам, которые "ну вылитый я в его годы", и, возможно, перелистывать собственные мемуары. Общество, как правило, не ждет, что человек в этом возрасте сохранит профессиональную и общественную активность, хотя таких примеров тоже немало. Таким образом, тут мы имеем ровное распределение энергии и эмоций по всем естественным ответвлениям жизни, в совокупности обеспечивающим счастливого человека. Никаких перекосов эмоций и страстей, никакой одержимости, никаких неправильностей. Все ровно, размеренно, поступательно. Большой вопрос — есть ли люди, чья жизнь именно так и прошла. но независимо от этого такой жизненный путь вполне может быть взят в качестве идеала, к которому нужно стремиться в поисках счастья (по мнению представителей синтетического подхода). Если поискать примеры из жизни, то вот, пожалуйста, краткий монолог выдающегося (в прошлом) гимнаста, ныне уже пожилого человека Юрия Титова: "Я счастлив, что я связал свою жизнь со спортом, я счастлив, что встретил замечательного друга, мою жену, я счастлив, что сумел вырастить и дать образование детям и они сами теперь состоявшиеся люди. Мое время было счастливое, и я за все благодарен спорту, некоторые говорят, я отдал спорту пятьдесят лет, а я хочу сказать наоборот: спорт дал мне пятьдесят счастливейших лет" (из выступления на одном из телеканалов).

Да и приведенное выше описание жизни Нины Кондратовой явно тяготеет к такому синтетическому пониманию счастья.

Интересную попытку переложить бытовой синтетический подход понимания счастья на язык науки осуществил профессор Александр Юрьев. Он предложил в рамках политической психологии посмотреть на счастье как на индикатор состояния человеческого капитала и, таким образом, привязать мало изученное наукой "бытовое" счастье к вполне конкретным параметрам: качеству общества и политической организации этого общества.

По Юрьеву, "интегральным показателем "человеческого состояния" является "мера счастья" каждого человека, которое обнаруживается в переживании им полноты бытия, связанного с самоосуществлением". В этом определении нет ничего нового. но дальше юрьев конкретизирует

16 переменных психики, каждая из которых должна самоосуществиться, чтобы человек был совершенно счастлив. не будем их перечислять по отдельности, так как это приведет нас к необходимости углубиться в непростое макроструктурное описание человека, предложенное профессором Владимиром Ганзеном, лежащее в основе всех работ юрьева. но приведем обширную цитату из работы профессора юрьева, которая раскрывает основы его подхода:

"Человек совершенно счастлив, если самоосуществляются все 16 переменных его психики. Например, должны самоосуществиться его мышление, или воля, или опыт в форме признания, принятия, применения его достижений в профессиональной, в общественной, в личной жизни. В этом случае продукты его ума, воли, характера в виде изобретений, произведений, достижений в труде, в личных отношениях обретают потребительную стоимость: их покупают, принимают в дар, ими пользуются, за них благодарят и т. д. Человек счастлив — он понят, принят, признан.

Но человек несчастлив, если по внутренним или внешним причинам часть переменных не самоосуществляются. Внутренние причины — или отсутствие содержания, которое должно самоосуществиться (он необразован, невоспитан, неумел, неактивен). Или есть внутренние психологические барьеры, препятствующие самоосуществлению: застенчивость, скромность, неадекватность поведения.

Внешние причины — это непринятие людьми самоосуществляющегося содержания некоторых из 16 переменных психики человека в форме, например, отказа в работе, публикации, любви и т. п. Или это прямой запрет на такое самоосуществление в форме, например, тюремного заключения, изгнания и т. п. Государство в зависимости от своих целей или облегчает, или затрудняет самоосуществление индивидных свойств человека (нейродинамика, половые, возрастные, конституция), субъектных свойств (воля, мышление, аффект, перцепция), его личностных свойств (направленность, способности, темперамент, характер), свойств его индивидуальности (опыт, индивидуальная история, продуктивность, особенности).

В психологии счастье — это психологическое интегральное ощущение человека, которое и является объектом воздействия политики на сознание и поведение человека. например, политика делает людей несчастными, объявляя войну, то есть отрывая человека от любимых людей, перспективной работы, увлекательных замыслов, комфортного окружения. Или общество наказывает виновного человека заключением в тюрьму, фактически — это наказание "невозможностью самоосуществиться", а значит, "сокращением переживания полноты бытия", а значит — "несчастьем". Адекватная политика за счет расширения личностных, экономических, политических свобод создает условия для самоосуществления человека такого масштаба, что у него нарастает переживание полноты бытия, то есть — счастья.

Любая психологическая работа с человеком, будь то в сфере клинической психологии, педагогической или психологии труда, неизбежно сталкивается с "несамоосуществившейся психической функцией", которая и делает человека пациентом, клиентом, консультируемым, обучаемым и т. п. И любая психологическая коррекция клиента заключается в обнаружении "несамоосуществившейся функции" и создании психологом условий для ее самоосуществления. но главной проблемой для самоосуществления человека является политика — она решает, кому, где, как жить, чем заниматься. Если политика манипулирует ощущением полноты бытия за счет сокращения или увеличения свобод, то она и порождает политического человека, который хочет быть счастливым, но ощущение полноты бытия, то есть счастье, находится в компетенции власти. В этом тайна политической психологии".

Сам подход к политике как к институции, работающей для максимального самоосуществления граждан во всех своих ипостасях, несет новые критерии оценки политических систем. И одновременно ставит нескончаемый ряд вопросов. Должна ли политическая система ограничиваться заботой лишь о своих гражданах, допустимо ли их самоосуществление за счет граждан других государств, как быть, если самоосуществление разных групп граждан приводит к неразрешимым противоречиям, где взять критерии "нормального" и "патологического самоосуществления", как быть с тем, что для самоосуществления разных граждан требуется разный объем ресурсов?..

Тем не менее общие принципы синтетического подхода понятны. Есть авторы, которые акцентуируют внимание на одном из компонентов, составляющих единство синтетического пути. Например, популярная и, пожалуй, наиболее известная на сегодня формула счастья: "Счастье — это когда тебя понимают" (из кинофильма "Доживем до понедельника") — делает акцент на коммуникативной успешности претендента на счастье, без каковой невозможны ни успешная деловая карьера, ни приносящие радость семейные отношения. А вот менее популярная сегодня (возможно, временно) фраза "счастье в борьбе" (Карл Маркс) напоминает о необходимости активного созидательного начала и одновременно плавно разворачивает нас навстречу иному пониманию счастья.

Персонологический подход. Если предыдущий подход делает акцент на человеке как гармоническом социобиологическом существе, постепенно реализующем все свои социобиологические задачи, то здесь прежде всего выделяется и подчеркивается индивидуальное своеобразие каждого из нас. С позиций этого подхода главное — уловить ту музыку сфер, которая звучит именно и только для тебя. Понять свою дорогу и неостановимо идти по ней — вот оно, счастье. Для Карла Маркса, например, важно было непрестанно ощущать вкус борьбы, ощущать сопротивление материала. уточним: — борьбы интеллектуальной, публицистической, философской, а отнюдь не грубо телесной. не той, которую развернули большевики на бескрайних просторах России. В этой борьбе Карл Маркс вряд ли бы смог самоосуществиться. Более того, если бы каким-то чудом он познакомился с результатами применения в жизни его теоретических наработок, это сильно понизило бы его удовлетворенность самоосуществлением и, соответственно, коэффициент счастья.

Представим себе, что есть некий идеальный образ, который светит "путеводной звездой" на протяжении всей человеческой жизни. Этот идеальный образ предполагает максимальную реализацию способностей и склонностей, которыми (в виде задатков) наделен данный конкретный индивид. И вот человек на протяжении всей жизни стремится идти путем, обеспечивающим наибольшее развертывание его сильных сторон. Любые действия, приближающие к самореализации и самораскрытию, дают ощущение правильности выбранного пути, полноты жизни и в конечном счете счастья. Те же действия, которые уводят с нужной траектории, напротив, приводят к дискомфорту, психическому напряжению, неудовлетворенности жизнью. Даже если они формально соответствуют запросам общества и окружения. Даже если они обеспечивают материальное благополучие, высокий социальный статус, стабильную семью. "Не мое это все", — чувствует человек и в один прекрасный день бросает наработки в духе синтетического пути и пускается в неведомое.

В научной психологии этот подход основательно разработан Карлом Роджерсом. В философском основании работ роджерса лежит убежденность в изначально светлой природе человека, доверие к его целям и конструктивной природе. Только такой взгляд на сокровенную сущность человека позволяет рассматривать развертывание человеческой индивидуальности во всей ее полноте как сугубо позитивный процесс. Тенденция к самоактуализации является, по Роджерсу, главным побудительным мотивом человеческой жизни. Это своего рода "центральный источник энергии в организме человека". И именно успешность в процессе самоактуализации определяет, счастлив человек или нет. Когда человек чувствует, что он сумел занять в жизни правильную позицию, способствующую его самоактуализации, он уверен в себе, позитивен, счастлив. Отклонения от самоактуализации в неправильную сторону приводят к дискомфорту и негативным переживаниям. Радость и полнота жизни обеспечиваются движением в правильном направлении. Конечно, это на первый взгляд во многом совпадает с синтетическим подходом, но есть принципиальный нюанс. Здесь акцент делается прежде всего не на гармонический комплекс реализуемых задач, порождаемых человеческой биологией и социумом, а на индивидуальность отдельного человека. Индивидуальные особенности теоретически могут приводить к значительным перекосам, отклонениям от идеального синтетического пути. Скажем, в рамках психотерапевтического процесса пациенты Роджерса могли прийти к выводу о необходимости разрушения семьи, отказа от профессиональной карьеры в давно избранной области и т. д. По Роджерсу, это естественные человеческие поиски, никак не мешающие интегральному ощущению гармонии. Роджерс предложил свой концепт "полноценно фуцнкционирующего человека". Это человек, бесстрашно окунающийся в пучину жизни и открытый новому опыту. По сути, его описание полноценно функционирующего человека весьма близко к пониманию счастливого человека, хотя сам он и настаивал на некотором различии этих понятий. "Я полагаю, стало достаточно очевидным, почему для меня такие прилагательные, как счастливый, довольный, погруженный в блаженство, приятный оказываются не совсем подходящими к какому-то общему описанию процесса, который я назвал хорошей жизнью, хотя иногда человек испытывает эти чувства. Мне кажется, что больше подходят такие прилагательные, как обогащенный, волнующий, поощряемый, интересный, значимый. Хорошая жизнь, я уверен, не подходит для человека малодушного, она требует расширения и роста в направлении раскрытия собственного потенциала. Для этого необходимо мужество. Это означает, что надо быть в потоке жизни".

В рамках теории Роджерса был разработан подход, позволяющий любому получить представление о соотношении своих идеального и реального "Я", так называемая Q-сортировка. Отбираются 36 характеристик человека, и производится их сортировка по семи категориям. Число характеристик и категорий может быть и иным, отбор характеристик каждый специалист проводит исходя из собственных представлений, хотя существуют и устоявшиеся, часто применяемые наборы. Сначала человек отбирает два утверждения, наиболее подходящие, по его мнению, для характеристики его личности, потом шесть менее подходящих, далее восемь еще менее подходящих, двенадцать — нейтральных, а после этого в обратном порядке сортируются неподходящие утверждения, заканчивается сортировка тем, что остаются два наименее подходящих утверждения. С помощью этого метода сначала предлагается нарисовать портрет реального себя, потом — свой идеальный образ. Степень корреляции показывает, насколько сильно человек отклонился от идеального образа и, соответственно, самоактуализации, а содержательный анализ позволяет установить, в каких аспектах присутствует наибольшая неудовлетворенность собой. Правда, остается за кадром вопрос, насколько адекватен сформировавшийся в глубинах "Я" идеальный образ и в какой степени повышение корреляции должно достигаться за счет изменения реального "Я", а в какой — за счет переосмысления идеала.

Базовые установки Роджерса на конструктивность и позитивность человеческой натуры позволяли ему видеть процессы самоактуализации и полноценного функционирования как социализированные и не наносящие ущерба другим людям. То есть самоактуализация личности по Роджерсу происходит не в ущерб другим людям, а, напротив, повышает общий потенциал общества. Среди приведенных выше трех размышлений на тему "Я прожил счастливую жизнь" персонологический подход в наибольшей степени отражен в истории Всеволода Солодова.

Роджерс являет образец гуманистического подхода в психологии. Однако реальность заставляет усомниться в объективности такого подхода. Представляется, что, стремясь максимально самореализоваться, человек беспрерывно воздействует на реальность, накладывая на нее отпечаток своего "Я", стремясь изменить реальность в соответствии с матрицей собственной личности. В ходе этого процесса человек неизбежно вступает в соприкосновение с другими людьми, которые тоже стремятся трансформировать реальность, проектируя на нее собственную личность. Можно представить себе двух архитекторов, борющихся за реализацию своих концептов застройки квартала. Самореализация каждого из них требует победы его проекта. То же самое происходит и в области общественных, производственных, личных отношений. Люди изгибают психическую реальность в соответствии с профилем собственной личности. Тот, у кого больше такой эфемерной (с точки зрения науки) и в то же время такой ощутимой (с точки зрения жизненной практики) психической энергии, вынуждает остальных принять свой проект жизнеустройства. Именно он и испытывает счастье самоактуализации. но что же с остальными? им остается либо бороться за свою самоактуализацию в неблагоприятных условиях, либо откорректировать концепт идеального образа таким образом, чтобы можно было вписаться в проект, формируемый лидером.

Химический подход. Доказательством существования химического "пути счастья", вне всякого сомнения, могут служить состояния — антагонисты счастья. Эти состояния в последнее время активно лечат разнообразными препаратами. Наиболее ярким состоянием — антисчастьем — можно считать депрессию. По некоторым статистическим данным, разумеется, весьма приблизительным, от этого неприятного заболевания (состояния?) страдает порядка 10 % населения. Есть даже такая экстравагантная версия, что в конечном счете именно развивающаяся с возрастом депрессия (нежелание жить) приводит человека к смерти. Ведь главный компонент депрессии — ангедония — неспособность переживать радость. А жизнь без радости теряет всякую привлекательность. Впрочем, тут данные ученых противоречивы. Другая группа ученых приводит данные об U-образном распределении счастья на протяжении жизни. То есть в молодости, когда все еще впереди и все кажется возможным, и в пожилом возрасте, когда человек примиряется с тем, что ничего не изменить и надо радоваться тому, что есть, люди более счастливы, чем в среднем возрасте. В среднем возрасте, когда еще есть шанс кардинально изменить жизнь, погнавшись за синей птицей, человек наиболее подвержен депрессии и психическим срывам. Депрессию все более активно лечат препаратами, из названий которых можно составить длиннющий ряд. Самым узнаваемым и знаковым в этом ряду является Прозак — благодаря произведениям американских писателей и популярности Прозака у американских психиатров (а возможно, и благодаря склонности американских писателей посещать американских психиатров). Есть и гораздо более легкие, дешевые и родные (отечественные) препараты. Если вы наберете в Яндексе или Гугле что-нибудь типа "отзывы о фенотропиле", то узнаете немало интересного о методах борьбы за счастье с помощью широко распространенных лекарств, продающихся в окрестных аптеках. Но если с помощью препарата можно выводить человека из депрессии, не говорит ли это о том, что все сложные практики обретения счастья на самом деле сводятся к одной простой вещи — правильному биохимическому балансу? Возможно, недалек тот день, когда люди будут измерять уровень каких-нибудь "биогенных аминов" так же ловко, как нынче мерят давление крови и содержание сахара. И тогда, если эти самые амины вдруг покажут недобор, человек просто откроет баночку и примет недельную норму условной серотониннорадреналидофаминсчастьезы. И все — "счастье есть, его не может не быть". Впрочем, тема о химическом пути к счастью отдает какой-то крамолой, запретностью, чем-то нечистым и сомнительным, хочется ее поскорее прикрыть. Возможно, мы, человечество, до этого еще не доросли. А возможно, лучше и не расти в этом направлении.

По мнению представителей школы позитивной психологии, уровень жизнерадостности, оптимизма, удовлеворенности жизнью у человека врожден и, как это не удивительно, слабо связан с жизненными обстоятельствами. То есть один всегда смотрит вокруг с оптимизмом и считает, что жизнь удалась, а другой всегда думает о плохом. Очевидно, что исследования, выявляющие, на каком материальном носителе держатся эти индивидуальные особенности, будут продолжаться. И судя по росту в развитых странах процента подверженных депрессии, интерес ученых к проблеме будет расти форсированными темпами, поддерживаемыми фармацевтическими гигантами. Вряд ли удастся и запретить широкое производство и распространение, условно говоря, "порошков счастья", или, может быть, точечных операций, меняющих наше восприятие жизни посредством электрической стимуляции некоего завитка мозга? Пока же психологи-позитивисты упорно продвигают методики развития позитивного мышления, призванные хотя бы немного раздвинуть врожденные биологически заданные индивидуальные лимиты.

Здесь встает интересный и совершенно неполиткорректный вопрос. Если уровень счастья у людей обусловлен (в значительной мере) некими врожденными особенностями, то логично предположить, что и уровень счастья у разных этносов и разных рас может весьма отличаться. Вспоминаются рассуждения некогда советской, а потом немецкой певицы Ларисы Мондрус, которая, характеризуя советских и немецких слушателей, говорила, что в СССР люди легче откликаются на печаль, что "глаза у них на мокром месте". "Я и сама такая, — вздыхала она. — Но тут люди другие, надо быть рациональным и позитивным". В общем, присутствует такое мнение, что склонность фиксироваться на драматической стороне жизни, недостаток рационального оптимизма обусловлены некими биохимическими особенностями организма, передающимися генетически.

Выпуклой иллюстрацией права на существование химического подхода, по-видимому, могут быть люди, находящиеся в маниакальном состоянии: приподнятые, гиперактивные, гиперэнергичные. непрофессиональный взгляд может принять эту маниакальную эйфорию за счастье. А есть ли на самом деле разница?

Редукционистский подход. Этот подход отчасти выражен известной строкой Александра Пушкина: "на свете счастья нет, а есть покой и воля". Подход делает акцент на размывании в общественном сознании понятия счастья по мере отдаления от наших предков, еще не тронутых культурой. Если в незапамятные времена счастье могло рассматриваться гипотетическим ученым как некое цельное яркое переживание полноты бытия и радости жизни, то по мере нарастания сложности человеческой психики это понятие стало дробиться на пересекающиеся, но несовпадающие множества биологических и психических микросчастий разного профиля. Еще немного — и собрать их в единое целое будет казаться совершенно невозможным и даже противоестественным. Слово "счастье" перейдет в разряд архаических выражений, как архаикой кажется нам, например, такое слово, как "благодать". В поддержку этого подхода можно привести данные наблюдений: среди обеспеченных и образованных людей состояние, субъективно определяемое как счастье, встречается реже, чем среди людей более простых. Можно предположить, что чем ближе содержание жизни человека к решению задач витального уровня, связанных с базовыми человеческими потребностями, тем чаще и непосредственнее он переживает состояние счастья. В таком случае члены племен охотников и собирателей, уцелевшие в джунглях Амазонки, имеют куда больше шансов быть счастливыми, чем обитатели мегаполисов, мечтающие о новом крутом автомобиле и переходе в upper class. Когда базовые потребности оказываются в целом удовлетворены и человек переходит к решению задач, связанных с потребностями более высокого ("культурного") уровня, счастье становится труднодостижимым, почти эфемерным состоянием. Наблюдения на эту тему, основанные на опыте работы, приведены, например, в книге французского писателя и психиатра Франсуа Лелорда "Путешествие Гектора, или Поиски счастья". Психиатр, работающий в богатом районе, обнаруживает, что главная проблема его пациентов — отсутствие счастья. "Одним словом, все эти хорошо одетые люди жаловались, что им не нравится жизнь, которой они живут, сомневались, что правильно выбрали профессию или человека, с кем состоят (или почти состоят) в браке… Им казалось, будто они упускают что-то важное, а время уходит и им не удается быть тем, чем хотелось бы. Они не чувствовали себя счастливыми, и это было очень серьезно". Далее автор делает обобщающий вывод: "А не странно ли, что в кварталах, где у людей гораздо больше возможностей, чем везде, работает больше психиатров, чем во всех районах города, вместе взятых, причем каждый месяц открываются новые кабинеты! Если бы посмотреть на психиатрическую карту мира (не ищите, найти ее очень трудно), то можно увидеть, что в странах, подобных Гекторовой, число психиатров гораздо выше, чем в других. Где, однако, живет значительно больше людей."

А вот еще любопытный факт из книги известного современного психолога, основателя позитивной психологии Мартина Селигмана: самой депрессивной профессией в США оказалась одновременно и самая высокооплачиваемая: юристы страдают депрессией в 3,6 раза чаще других специалистов по найму, кроме того, у них выше уровень алкоголизма, наркомании, разводов и общей неудовлетворенности жизнью. По мнению Селигмана, это во многом связано с тем, что юриспруденция стала сферой, из которой во многом вытеснена позитивная сторона деятельности: помощь людям, борьба за справедливость. Остались жесткая конкуренция, изворотливый формализм, погоня за деньгами, ощущение бессмысленности (если не вредности) своей работы. Содержание работы слишком далеко ушло от базовых человеческих ценностей, вытесненных стремлением быть первым любой ценой и зарабатывать все больше денег — непонятно для чего.

Возможно, отчасти эта неудовлетворенность жизнью у богатых сообществ порождена присутствием в общественном бессознательном воспоминания о некоем архаическом полновесном целостном ощущении счастья, давно раздробленном в сложном современном мире на бесчисленные осколки. Кто знает, а вдруг, исключив из повестки дня "архаическую необходимость" быть счастливыми, люди перестанут воспринимать недостаток этого эфемерного состояния как драматическую личную проблему. Иными словами, если этого состояния невозможно достигнуть, то, может быть, можно вычеркнуть из сознания саму мечту о нем? Снять с повестки дня и забыть.

Впрочем, эту ситуацию можно вывернуть и в другую сторону: мы как социобиологические стадные существа не должны слишком далеко или слишком быстро углубляться в царство квазиэгоистических устремлений, пренебрегая альтруистическим аспектом бытия. Наш мозг не приспособлен к такому индивидуально-хищническому подходу, и на этом пути человечество ждет нарастание психической деструкции. Ведь и современная Россия переживает в своем общественном сознании нечто сходное — драматическую неудовлетворенность от потери общегуманистической жизненной установки, хотя бы она и была во многом демагогический. Как оказалось, лучше светлая демагогическая мечта, нежели темная циничная реальность. При таком подходе счастье оказывается своего рода барометром, показывающим правильность-неправильность развития человеческого общества. Слишком углубились в рациональный индивидуализм? здравствуйте, здравствуйте, здесь вас уже ждут алкоголизм, депрессии и суициды.

В недрах современного общества уже появляются пионеры новой эпохи, разбрасывающие семена общества будущего, которые когда-нибудь где-нибудь непременно прорастут. Тридцатилетний философ из Оксфорда, австралиец по происхождению Тони Орд объявил об основании нового общественного движения — "Giving That We Can" ("Дай, сколько можешь" — в свободном переводе). В его основу легла антикапиталистическая антипотребленческая идея — идея самоограничения. Главная австралийская газета "The Australian" посвятила Тони Орду и его идее пространный материал, в предисловии к которому читателям объясняется, что герой психически здоров, не находится во власти сайентологов и иже с ними, не был похищен зелеными человечками и зомбирован. Также он не является мазохистом и не склонен заниматься самобичеванием. Напротив, Тони намерен прожить долгую, счастливую и содержательную жизнь. При этом он подписался под обязательством отдавать нуждающимся в развивающихся странах все суммы свыше 20 тыс. фунтов в год, которые он сумеет заработать. Идея заключается в том, что образованный и позитивный человек не нуждается в сверхпотреблении и "крысиной гонке" за брендовой одеждой, суперкарами и яхтами с интерьером, оформленным красным деревом, инкрустированным серебром. Нормальному человеку на неплохую квартиру, отпуск на море, удобную машину, книги, одежду и маленькие индивидуальные радости вполне хватит 20 тыс. фунтов в год. Такие люди, как тони, подтачивают устои денежно ориентированного общества.

Жизнь, наполненная творческим трудом и строящаяся по принципам самореализации, да еще в безденежном обществе! Это заставляет вспомнить о коммунизме. Сейчас это слово кажется нам безнадежно скомпрометированным. но судя по темпам, которыми распространяется ностальгия по позитивным сторонам советского образа жизни, лет через двадцать и коммунизм может снова вернуться в статус идеального образа будущего.