Крупнейшей подрывной идеологической операцией, направленной на разрушение веры в Бога Творца и Боговоплощение и проведенной под незримым контролем Лондонского королевского общества, стала теории эволюции. В целях утверждения эволюционизма была «раскручена» фигура Чарльза Дарвина, за которым стояли масонское сообщество и купленные им ученые, обеспечившие Дарвину славу первого биолога «всех времен и народов».
Действительно, знаковый труд «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь» был коллективной работой, основы которой были заложены задолго до начала научной карьеры ее автора. Истоки идеи эволюции находятся в учениях философов-материалистов Древней Греции: первым произведением, в котором она содержалась, была работа Анаксимандра Милетского «О природе». А мысль о «естественном отборе» впервые высказал Геракли26. В новое время заимствованные у греков идеи ограниченного эволюционизма высказывались различными учеными и философами, но автором первой целостной теории происхождения одних видов от других, при этом не отрицавшей акт творения, стал французский естествоиспытатель Ж.Б.Ламарк. Его теория была слабо обоснована и не замечена современниками, но именно она, а также работы Ж.Л.Бюффона оказали заметное влияние на Дарвина, использовавшего их материалы.
Однако первостепенное значение для него имела идея эволюции, сформулированная его дедом Эразмом Дарвиным, известным натурфилософом, изобретателем, физиком, врачом и поэтом, мастером знаменитой шотландской ложи Кэнонгейт Килвиннинг, поддерживавшим связи с якобинцами и иллюминатами (масоном был и его сын Роберт — отец Чарльза)27. Именно его опыты использования электрического тока в целях возвращения мертвого тела обратно к жизни натолкнули Мэри Шелли на мысль о написании романа «Франкенштейн, или Современный Прометей».
Его теория была уже откровенно антихристианской и отражала чисто пантеистический взгляд на природу, утверждая, что все живое зародилось стихийно и эволюционировало в результате борьбы за существование и полового отбора. Вот что пишет об этом исследователь Р.Грин: «Идею эволюции Эразм впервые предложил в порядке рабочей гипотезы в 1770 году. На его фамильном гербе были изображены три створчатых раковины и фраза на латыни Е Conchis omnia («все от моллюсков»). Он приказал, чтобы этот девиз был выгравирован на его карете, чтобы «незаметно» провозглашать свою теорию… В последующие два десятилетия Эразм все более смело провозглашал свои эволюционные идеи. В своем труде „Экономика произрастания“ (1792) он заявил о том, что земля сформировалась в результате космического взрыва. В поэме „Ботанический сад“ он написал, что жизнь зародилась в океане и прогрессивно развивалась далее. Его основной труд, „Зоономия или законы органической жизни“28 {2} (в двух томах 1794 и 1796) — это огромный медицинский трактат в прозе… Ее называли „первой последовательной всеобъемлющей гипотезой об эволюции“ и она была опубликована примерно за 65 лет до того, как в 1859 году Чарльз Дарвин опубликовал свою версию теории эволюции…»29.
Эразм Дарвин утверждал, что животные произошли от одного живого волокна, которое было первым великим существом, обладающим способностью приобретать новые части тела, улучшать свои способности и передавать их следующим поколениям, то есть эволюционировать благодаря своим собственным внутренним возможностям без божественной помощи. В последней работе «Храм природы» он выводил все живое из микроскопических организмов, заменяя Бога Творца Первой Великой Первопричиной, а суеверную надежду и боязнь ада внес в свой каталог болезней. Для распространения своих взглядов им было создано философское «Лунное общество», неформальное объединение, называемое «мозговым центром промышленной революции», собиравшим видных деятелей британского Просвещения (его членом был и Бенджамин Франклин)30.
Хотя Чарльз Дарвин родился через 7 лет после смерти деда, он впитал в себя его антихристианские идеи, проштудировав его книги, темы и примеры из которых он воспроизвел в своей работе, выданной за научный труд. Однако о том, как сам Дарвин оценивал «научность» своей теории, свидетельствуют его письма, в которых он откровенно признавался: «Когда я думаю о тех людях, которые в течение многих лет живут иллюзиями, меня бросает в ледяную дрожь при мысли, не посвятил ли я свою жизнь фантастической идее»31. «Вы спрашиваете меня по поводу моей книги, но все, что я могу сказать, это что я готов покончить с собой; я думал, что это написано правильно, но я нашел необходимым столько переписать…». «Будущая книга разочарует вас, уж очень она гипотетична». В самом предисловии к первому изданию своего труда он указывал: «Я уверен, что в этой книге вряд ли найдется хоть один пункт, к которому нельзя подобрать факты, которые приводили бы к прямо противоположным выводам, чем те, к которым пришел я»32. О том же писала и тогдашняя научная критика, подчеркивавшая полную безосновательность выводов автора.
Однако Королевское общество обеспечило дарвинизму мощную поддержку. Уже в первый же день были распроданы все 1250 экземпляров его книги, и еще при жизни автора издание вышло на второе место после Библии по интенсивности появления его переводов на другие языки. Самым же активным популяризаторов этой теории, прозванным «бульдогом Дарвина», стал биолог и масон, член Королевского общества Томас Хаксли, дед известных братьев — биолога Джулиана и писателя Олдоса Хаксли33.
Утверждение дарвинизма произошло не в силу его научной ценности, а в результате применения манипулятивных технологий в идеологических целях, поскольку он нужен был для борьбы с христианством, что откровенно выразил видный биолог Джеймс Уотсон, заявив: «Теория Дарвина принимается не потому, что ее можно наблюдать или доказать с помощью логически непротиворечивых данных, а потому что ее единственная альтернатива (творение — авт.) является очевидно неправдоподобной»34. Об этом пишет и антрополог Майкл Уолкер: «Неизбежен вывод, что многие ученые и технологи поклоняются теории Дарвина лишь только потому, что она, якобы, исключает Творца из еще одной сферы материальных явлений, а вовсе не потому, что она выстраивает стройную парадигму исследовательских канонов в науках о жизни и Земле». Так же ясно духовное содержание дарвинизма выразил Джулиан Хаксли: «Дарвинизм, опираясь на рациональные идеи, отверг саму идею Бога как Творца всех организмов… мы можем полностью считать несостоятельной любую идею сверхъестественного управления, осуществляемого каким-то высшим разумом, ответственным за процесс эволюции» 35.
Сам Дарвин в своей автобиографии откровенно написал: «Понемногу закрадывалось в мою душу неверие, и, в конце концов, я стал совершенно неверующим… И в самом деле, вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным… Отвратительное учение!»36.
Эволюционизм стал крупнейшей фальсификацией в истории науки, большой ложью, запущенной масонством для утверждения так называемого «научного мировоззрения» как системы жестких постулатов, отвергающих идею Бога Творца и не допускавших никаких возражений («наука есть высший источник истины», «наука — сила, преобразующая мир», «что не познается наукой, то не существует» и пр.). Он стал главным механизмом управления «научным сообществом» со стороны «просвещенных», жестко противопоставлявших его Церкви и определявших содержание образовательных программ.
Так, на одном из заседаний Высшего совета масонских лож устава «Мемфис-Мицраим», относящихся к «Великому Востоку» Франции в Париже, утвердившем необходимость придания теории Дарвина научного статуса, цинично говорилось: «Используя такую точку зрения, с помощью наших средств информации мы вызовем слепое доверие к этим теориям. Интеллектуалы… переполнятся гордостью за свои знания и без всякой логической проверки начнут применять все те сведения, которые они могут получить с помощью науки и которые наши специалисты предусмотрительно восстановили, чтобы иметь возможность образовывать их в нужном нам духе»37. Как указывалось в одной из статей масонского журнала „Mason Dergisi“, «наша величайшая человеческая и масонская миссия заключается в поддержке позитивной науки, в пропаганде этого верования среди людей и в обучении их позитивной науке, утверждая, что это единственный и наилучший путь в эволюции»38.
Масонство превратило теорию эволюции в религиозную догму, не допускающую какой-либо рациональной критики и не признающую научных критериев. Эта мысль звучит в словах известного философа-эволюциониста, иезуита Тейяра де Шардена: «Что есть эволюция: теория, система, гипотеза? Вовсе нет. Это нечто намного большее: это общее поведение, перед которым должны склоняться и которому должны соответствовать отныне, чтобы быть истинными, все теории, все гипотезы и все системы. Свет, освещающий все факты… — вот что такое эволюция»39.
Другой видный эволюционист Г.Харпер называет эту теорию «метафизической верой», а известный биолог Э.Майер — «мировоззрением современного человека». Профессор физики из Манчестерского университета Х.С.Липсон пишет: «Фактически эволюционизм превратился в своего рода научную религию; почти все ученые приняли ее, а многие готовы «втиснуть» свои наблюдений в ее рамки». Так же откровенен член Королевского физического общества Л.Харрисон Мэтьюз: «Теория эволюции — стержень биологии; таким образом, биология находится в странном положении науки, основанной на недоказанной теории. Так наука она или религия? Вера в теорию эволюции, таким образом, сродни вере в целенаправленное творение — каждая концепция считается истинной теми, кто верит в нее, однако ни та, ни другая не доказаны по нынешний день»40. Карл Поппер также заявил, что эволюционизм — это не доказательная научная теория, а метафизическая программа исследований. Как заключает один из авторов критического исследования дарвинизма, «исходя из того, что они говорят, складывается впечатление, что эти люди дали клятву защищать свою религию любой ценой. Им не нужно следовать научному методу или вести научные споры. Они никогда не ссылаются на какие-либо опыты или открытия, но используют только слова, несущие в себе метафизический смысл»41.
Растворив, как писал преп. Иустин (Попович), антропологию в зоологии, эволюционизм породил еще одно чудовищное «научное» детище — евгенику, возникшую одновременно с социальным дарвинизмом.
Основы ее заложил другой внук Эразма Дарвина, кузен Чарльза, член Королевского общества, мастер Научной ложи Френсис Гальтон, одним из первых осознавший значение дарвиновской теории для человечества. Исходя из того, что человек представляет собой лишь биологический вид и что существует врожденное биологическое неравенство людей (так, бедняки находятся на более низкой ступени биологического развития), он стал ратовать за искусственный отбор наиболее способных и породистых людей, который компенсировал бы отсутствие естественного отбора, невозможного в условиях христианской культуры. Гальтон отрицал тот факт, что умственные способности дарованы человеку Богом и рассматривал религиозные чувства лишь как «эволюционные приспособления, обеспечивающие выживание человека как биологического вида»42. Именно он в 1883 г. придумал для обозначения своей теории слово «евгеника» (от греческого «еu» — «хорошо» + «genes» — «рожденный»).
Гальтон создал собственную модель утопического государства, включающую евгенический контроль, который осуществлялся бы коллегией специалистов, оценивавших наследственные качества индивида и выносивших свое заключение о «пригодности» или «непригодности» к размножению. Рождение ребенка «непригодными» родителями рассматривалось как евгеническое преступление43. Эволюция, таким образом, должна была стать управляемой. Как говорил Гальтон, «то, что природа делала слепо, медленно и жестко, следует делать прозорливо, быстро и мягко». Позже философ Дж. Б.Калликот так и определит евгенику как «социальное управление эволюцией человека».
Как видим, в лице евгеники, отрицавшей христианскую антропологию с ее положением о равном достоинстве человеческой личности, гносис получил «научную» базу для обоснования своей идеи деления людей на «высших» и «низших». Закономерным следствием этого было введение «позитивной евгеники» — выведения «породистых», и «негативной евгеники» — уничтожения «наименее приспособленных»44.
После первой мировой войны евгеника получила широкое распространение и утвердилась на государственном уровне как политика «для улучшения человеческих качеств» в виде кастрации вредных для общества элементов. После нацистских экспериментов она вынуждена была замаскироваться, чтобы вновь явить свою инфернальную сущность уже в наше время.
Дарвинизм совершил радикальный переворот в сознании западного человека, заставив его смотреть на мир сквозь призму эволюционизма и прогресса, что глубоко противоречит христианскому миропониманию. Как пишет священник Константин Буфеев, эволюционисты являются пятой колонной, а эволюционизм «есть ересь, и всякий, исповедующий себя эволюционистом, должен знать, что тем самым отсекает себя от единой святой соборной и апостольской Церкви, как еретик»45.