Амбиции папства, как мы знаем, простираются не только на все религиозные сообщества, но и на всё человечество. Так что неудивительно, что Пьетро Ломбарди, будучи ещё главой пресс-службы Ватикана, в одном из своих интервью «Радио Ватикана» заявил: «Мне кажется, что растёт влияние папы как учителя человечества, Церкви и человечества, в глобальной перспективе… Он присутствует на глобальном горизонте и пользуется сегодня авторитетом в рассмотрении вопросов человечества и Церкви… Человечество смотрит на папу Франциска как на человека, который помогает ему сориентироваться, получить рекомендации в ситуации, которая является очень сложной. То есть это лидер, внушающий доверие, надёжный учитель… думающий о пути человечества в завтрашний день».

Действительно, если иезуитизм — это максимальное приспособление истины к меняющейся действительности, то Франциск на папском троне — это максимальное приспособление всего церковного института и учения к социальным, политическим, экономическим и идеологическим потребностям эпохи глобализации. Это хорошо показал профессор философии Маттео Д’Амико, назвав понтификат Франциска «революционным», а самого понтифика — «наиболее полным выражением», «финальным выходом» II Ватиканского собора в силу его умения «слышать требования верующих». Его революция заключается в том, что он довёл до самого конца разрушение догмы и изменение католической доктрины во имя «постоянно меняющегося пастырского служения», которое стремится «адаптировать догму и доктрину к современным нравам и обычаям нынешних народов, а не напоминать о незыблемых морали и догме, единственной Истине веры, пронизывающей любую жизнь любой эпохи». Это отказ от Истины, которой учит Церковь, ради постоянного сомнения, так как для папы Франциска «в христианине, который перестаёт признавать необходимость, чтобы его критиковали другие собеседники, есть что-то подозрительное», так как, по Франциску, «доктрина не есть закрытая система, которая не должна ставить вопросы и выдвигать сомнения». Его понтификат — это ошибочное, еретическое, фантасмагорическое учение, в котором «вера с протестантским привкусом» является сентиментальной, субъективной, на потребу каждого [1180]Ibid.
.

Таковы же заключения католической публицистки Франчески де Виллясмундо, сделанные в конце 2016 года. Понтификат Франциска — это «три года всё более очевидной протестантизации Церкви, вышедшей из II Ватиканского собора, к великой радости мессианских глобалистов, масонов и других идеологов, которые мечтают и готовят приход великой мировой религии, смеси всех религиозных традиций во имя мира и человеческого братства, основанных на революционной троице — свободе, равенстве, братстве. Это будет пиком для этих сектантов, вдохновляемых дьяволом, а во главе его будет стоять человек в белом, для большей рельефности и для оказания большего влияния на управляемую толпу».

Кен Уилберн

Интересно, что Пьетро Ломбарди, говоря об осуществляемом Франциском обновлении церкви, отметил, что сам понтифик неоднократно признавался, что «отправлять Церковь в путь не означает, что он ясно представляет себе, каков конечный пункт, или какой сложный замысел будет реализован. Нет, он знает, что надо отправляться в путь, часто не зная точно, куда именно (!)». Крайне откровенное признание, свидетельствующее об одном из двух: либо Франциск несамостоятелен и осуществляет свою разрушительную миссию, будучи не посвящённым в высший замысел, а значит, используется как инструмент в чужих руках; либо, будучи посвящённым, обманывает свою паству, специально насаждая неопределённость, позволяющую ему превратиться в единственную стабильную фигуру, которой должно довериться человечеству.

Ситуация, очень напоминающая то, что было описано известными теоретиками глобального управления. Вспомним А. Пайка, «предсказавшего», что после того, как массы, испытавшие ужасы атеизма, разочаруются и в христианстве, они, «в поисках идеологии, не зная, к кому обратить своё восхищение, получат истинный свет, благодаря всеобщему проявлению чистой доктрины Люцифера, наконец раскрытой всеобщему взору, проявлению, которое последует за уничтожением христианства и атеизма, подчинённых и разрушенных одновременно». Вспомним бывшего священника Рока, также «предсказавшего», что придёт день, когда папство заявит, что, «завершив свою миссию и свою инициаторскую роль, оно самораспускается в прежней форме, чтобы расчистить поле для высших операций нового понтификата новой церкви и нового священства».

Конечно, Франциск понимает, куда он ведёт церковь, хотя и осуществляет это под неявным духовным руководством второго лица «Петрова служения» — «папы на покое» Бенедикта XVI, хорошо посвящённого в тайны «высшей премудрости». И видимо, такая же хорошо подготовленная команда специалистов по глобальному управлению написала энциклику Laudato si («О заботе об общем доме»), которую Франциск опубликовал 18 июня 2015 года. Этот документ, представляющий собой хартию «христианского экологизма», выдвигает положения, полностью вписывающиеся в программу ООН по созданию нового мирового порядка в условиях глобализации, разработанную мозговыми центрами оккультного движения «Нью-эйдж».

Ньюэйджерская программа рассматривает становление мира как единого целого и предполагает формирование такой глобальной этики, которая должна объединить всех людей планеты перед лицом новых угроз, вызванных технологической деятельностью человечества (изменение климата, результаты применения ГМО и пр.). Угрозы вызваны и обострением социальных и политических проблем, среди которых терроризму уделяется первостепенное внимание. Поскольку выживание планеты касается всего человечества, это дало возможность превратить экологию в ключевую тему повестки дня, и именно в таком ключе написана энциклика Laudato si\ центральным понятием которой является «интегральная экология», призванная обеспечить общемировой диалог.

Документ стал синтезом всех прежних наработок, последовательно подтачивающих католическое учение и внедрявших в него совершенно чуждые христианству идеи и понятия, изменяющие сознание верующих. Здесь есть и идея «интегрального гуманизма» Жака Маритена, понимаемого как всеобщее братство между людьми доброй воли, принадлежащими к различным религиям или нерелигиозным, в котором все будут примирены в справедливости и любви. Церковь в этом братстве должна быть вдохновительницей и старшей сестрой и учиться делать религию приемлемой, практической, а не догматической. Есть и пантеистическая концепция в духе теософии космизма Иоанна Павла II, изложенная в его энциклике Dominum et vivificantem 1986 года: «Воплощение Сына Божия означает возвышение человеческой природы до единства с Богом, и не только человеческой природы, но в ней также, в определённом смысле, всего, что является плотью, всего человечества, всего видимого и материального мира. Воплощение имеет также космический смысл, космическое измерение».

В энциклике получает полное развитие положение, содержащееся в 12 пункте иудейско-христианской Берлинской декларации 2009 года и призывающее «сотрудничать со всеми, чья деятельность связана с защитой окружающей среды, что предполагает воспитание убеждений, что каждому человеку вменена обязанность заботиться о Планете; признание общих библейских обязанностей, которые несут иудеи и христиане в отношении Творения, а также ответственности за их осуществление в публичных речах и действиях». Перекликается энциклика и с документом Международной теологической комиссии 2008 года «В поисках универсальной этики: новый взгляд на естественный закон», в котором католикам предлагается искать основы универсальной этики именно в естественном законе. Свою роль сыграли и идеи известного нам модернистского теолога Ханса Кюнга, уже давно разрабатывающего понимание «глобальной этики» как соединение тех общих моральных стандартов и ценностей, которые присутствуют во всех религиях и составляют тот «этический консенсус», которого впервые попытались достичь на Чикагской встрече Парламента мировых религий 1993 года.

Однако главным источником вдохновения авторов энциклики стали новейшие теории в области экологии и окружающей среды, основанные на применении интегральной модели американского философа и мистика Кена Уилберна и известные как «интегральная экология». Интегральная модель Уилберна (AQAL), представляющая собой концентрированное выражение оккультного мировоззрения «Нью-эйдж», пытается дать целостное «холическое» видение мира и человека, основывающееся на синтезе науки с восточными и западными философскими и религиозными идеями, беря за основу восточный духовный опыт, в первую очередь — буддизм и йогу. Впервые термин «интегральный» применительно к духовности использовал индийский йог Ауробиндо Гхош, автор «интегральной йоги». Об интегральной эволюции говорил и основатель антропософии Рудольф Штайнер, противопоставляя её теории Дарвина, ограничивающегося описанием физической эволюции человека и животных.

Вот что пишет о роли Уилберна автор одного из эзотерических сайтов: «Сократить разрыв между научным и оккультным знанием, осуществив их синтез, — такую цель поставил перед собой великий мыслитель нашего времени, американский философ Кен Уилбер. Развиваемый им интегральный подход позволяет увидеть картину целиком: какая роль в эволюции отведена научному, объективному знанию, какая — субъективному, а какая — мифологическому. Оказывается, что эти три формы познания сосуществуют друг с другом, обеспечивая развитие каждая в своём «секторе»… Кен Уилбер разработал интегральную модель AQAL, описывающую эволюционные процессы во всех секторах, на всех уровнях и линиях развития и во всех состояниях сознания. На сегодняшний день эта холистическая модель является наиболее полной картой эволюции, в которой автору удалось синтезировать наивысшие достижения крупнейших мыслителей, посвятивших себя исследованию теоретических и практических вопросов развития, — как учёных, так и мистиков Востока и Запада. Но, возможно, ещё более значительным достижением Уилбера, чем его интегральный подход и модель AQAL, служит то, что он, признанный учёный, интеллигент в полном смысле этого слова, впервые за много лет публично и аргументированно произнёс: «Дух есть!».. Задача Кена Уилбера и его единомышленников облегчается тем, что в последние десятилетия значительное влияние на широкие слои западной интеллигенции приобрели буддизм и другие элитарные восточные мистические учения, за что нам следует поблагодарить просвещённых индийцев, выходцев с Тибета и из других областей Юго-Восточной и Центральной Азии, получивших блестящее академическое образование в университетах Европы и Америки и сумевших понятно и убедительно донести свои «экзотические» идеи до западных скептиков… Но всё равно задача полной «реабилитации Духа» и интеграции столь различных форм и способов познания очень сложна, так что даже Кен Уилбер вынужден «играть по правилам», не замахиваясь сразу слишком на многое».

Одна из главных книг Уилберна — это «Интегральная духовность. Новая роль религии в современном и постсовременном мире». Речь в ней идёт о том, что в нынешней «глобальной деревне», каковой является современный мир, все культуры открыты и проницаемы друг для друга, и само знание стало глобальным. То есть человечество получило доступ ко всей сумме накопленных знаний, от знания мудрецов и шаманов до последних прорывов в когнитивной науке. На основе опыта всех культурных традиций Уилберн и сформулировал пять факторов (квадранты, уровни, линии, состояния и типы), которые он представил как сущностные ключи к эволюции человека.

«Интегральную экологию» уже пытаются представить как новое направление науки, охватывающее не только социально-экономические проблемы природопользования, но и вопросы информационно-энергетического взаимодействия, которые рассматриваются в эзотерическом ключе: внимание сосредоточивается на реализации «информоэнергетической парадигмы происхождения и развития Вселенной, Человечества и т. д.». Тут уже размышляют о концепции «Тонкого мира» и «универсального эволюционизма», которая должна быть положена в основу «новой научной парадигмы» начала третьего тысячелетия. Поскольку «интегральная экология» включает в себя разные сферы, в ней выделяют сферу эмпирики (экология феминистская, глубинная, экопсихология, романтизированная экология), сферу культуры (этноэкология, лингвистическая, процессуальная, информационная и духовная), сферу поведения (химиоэкология, когнитивная, поведенческая, математическая, акустическая) и сферу систем (палеоэкология, историческая, политическая, индустриальная и социальная).

Надо отметить, что поиск всех этих «интегральных» подходов стал фактически ответом на те глубокие перемены, которые вызваны третьей промышленной революцией (называемой некоторыми четвёртой технологической революцией), ключевую роль в которой играют нано-, биоинформационные и когнитивные технологии, называемые НБИК-конвергентными технологиями. Они меняют не только содержание и характер производственного процесса и социальную структуру общества, но и систему управления, обмена, потребления и коммуникаций.

Компьютеризация промышленных технологий, появление цифровых фабрик, 3D печать, роботизация производств — всё это ведёт к массовому вытеснению людей из производственного процесса. Для описания социальных последствий этих перемен английский профессор Ги Стэндинг использовал появившийся ещё в 70-е годы термин «прекариат (произведённый от слов: précaire («ненадёжный») и proletariat), означающий людей, не имеющих никакой гарантии занятости и вынужденных постоянно менять место работы. Стэндинг описал прекариат как новый, находящийся в процессе становления общественный класс, включающий в себя три категории людей: одна — выходцы из пролетариата, условия работы которых на порядок хуже, чем у их родителей, другая — это мигранты, а третья состоит из образованной, дипломированной молодёжи, которая не может найти достойную работу. Все три группы объединяет чувство неуверенности, обусловленное неопределённостью их положения, ограниченным доступом к социальным выплатам, фактическим отсутствием социальной поддержки и каких-либо перспектив. Прекариат, численность которого постоянно растёт, начинает вытеснять салариат и пролетариат, обладающих долгосрочными гарантиями занятости, что ведёт к резкой поляризации общества: наверху находятся сверхбогатые и просто богатые, а внизу — «прекариат» и беднота.

Однако главной особенностью новых технологий является то, что, создавая «информационное» «виртуальное» общество, оно изменяет самого человека, его сознание и его сущность. И в силу того, что такое вмешательство несовместимо ни с христианским, ни с гуманистическим мировоззрением, осуществляется тотальный пересмотр самой концепции человеческой личности. Происходит утверждение трансгуманистического мировоззрения, рассматривающего человека как элемент общего эволюционного процесса, в русле которого происходящие с ним изменения определяются потребностями научного и технологического прогресса, активно вторгающегося сегодня в сферу духовного развития.

Энциклика понтифика, претендующего на глобальное духовное лидерство, также является программой жизни человечества в новых условиях. Но эта программа не представляет собой самостоятельный проект Ватикана, альтернативный проникнутому глобализированным видением проекту ООН. Напротив, его задача — скрыть антихристианскую сущность последнего, дать ему религиозное обоснование, легитимизировать его в глазах католиков и представителей «других церквей и христианских общин», показав всему человечеству, что он не только не противоречит христианству, но, напротив, является его глубинным выражением. Поскольку же нехристианская часть человечества проникнута пантеистическим видением, тема защиты окружающей среды и экологии даёт Ватикану возможность стать «своим» и для неё, представ выразителем её интересов. Обильно цитируя Библию и богословские положения, энциклика вместе с тем даёт им такое пантеистическое толкование в духе новейшего интегрального подхода, которое незаметно примиряет непримиримое, встраивая христианство в оккультное мировоззрение «Нью-эйдж».

Соответственно, можно выделить два новшества данного документа. Во-первых, в отличие от прошлых энциклик Иоанна Павла II и Бенедикта XVII, касавшихся темы окружающей среды (Redemptor hominis, Caritas in verdate), он посвящён исключительно экологическому вопросу. Во-вторых, он обращён не только к католикам и не только «к людям доброй воли» (к которым обращался уже Иоанн XXIII в энциклике Pacem in Terris), но «к каждому человеку, живущему на этой планете» и ставит перед ним вопрос о смысле жизни: «Какова цель, ради которой мы пришли в эту жизнь? Ради чего мы трудимся и боремся? Почему эта земля нуждается в нас?».

Само название энциклики Laudato si взято из Песни хвалы Богу в творениях Франциска Ассизского, откуда взята и идея, что Земля, «наш общий дом — для нас и сестра, с которой мы разделяем существование, и чудесная мать, заключающая нас в свои объятия». «Эта наша сестра протестует против зла, причиняемого нами из-за безответственного злоупотребления благами, которые заложены в неё Богом». В заботе о Земле папа призывает не к обращению в христианскую веру, а к «экологическому обращению» (по выражению Иоанна Павла II), к изменению внутреннего поведения и к новой универсальной солидарности: «мы нуждаемся в обращении, которое нас всех объединит, поскольку переживаемый экологический вызов и его человеческие корни касаются нас всех». Понтифик говорит о необходимости «изменения курса» в целях защиты «нашего общего дома», что предполагает «единение всей человеческой земли в поиске устойчивого и целостного развития». Именно ради этой заботы папа обращает призыв «вступать в диалог о мире, в котором мы строим будущее планеты». Он также напомнил, что «размышления бесчисленных учёных, философов, богословов и общественных организаций обогатили мысль Церкви по этим вопросам» и что вне Католической церкви, другие церкви и христианские общины, также как и другие религии осмысливают эти темы и могут предложить своё богатство «для интегральной экологии и полного развития человеческого рода» (понтифик отдаёт должное и экологической деятельности «дорогого» патриарха Варфоломея).

Энциклика состоит из шести глав.

В первой («Что происходит с нашим домом») понтифик критикует неправильное обращение с природой, приведшее к ситуации, которая «вызывает у сестры-Земли стоны, сливающиеся со стенаниями отверженных в мире… Мы призваны стать орудиями Бога Отца, чтобы наша планета была такой, какой Он её задумал при сотворении». Человечество столкнулось с глобальными проблемами: изменением климата, загрязнением окружающей среды, дефицитом воды, сокращением биоразнообразия, снижением качества жизни, глобальным неравенством и неэффективностью существующих ответов на эти вызовы. Поскольку климат и окружающая среда являются «общим благом, которое принадлежит и служит всем», и проблемы эти решаются только в мировом масштабе, деятельность каких-либо групп, компаний или государств ради собственной выгоды не должна усугублять их. Понтифик призывает изменить образ жизни, производства и потребления, создать систему нормативных документов для защиты экосистемы. Но главное внимание он обращает на необходимость отказа от инструментального отношения к биосфере (а католическое понимание исходит из того, что Бог сделал человека хозяином Земли) и признание внутренней ценности животных.

Во второй главе («Свет, предлагаемый верой») проблема экологии рассматривается сквозь призму «иудейско-христианского мировоззрения». Но при этом понтифик настаивает на значимости «множества путей интерпретации и трансформации реальности» и на необходимости обращаться к разным культурным богатствам, к искусству, поэзии и призывает «не пренебрегать никакими ветвями наук и формами мудрости, включая религиозную, с её собственным языком». И дальше он осторожно подводит к пантеизму. Вначале говорится, что «Библия не оставляет места тираническому антропоцентризму, безразличному к другим творениям». При этом люди всё же отличаются от других живых существ (!), а их уникальность не может быть полностью объяснена эволюцией. Затем появляются пантеистические суждения в духе Тейяра де Шардена: «Все творения движутся вперёд с нами и через нас к общей конечной точке, которая есть Бог, в чьей трансцендентальной полноте воскресший Христос охватывает и озаряет все вещи. Люди, наделённые разумом и любовью и обращённые полнотой Христа, призваны привести все творения обратно к их Творцу». Наконец, пантеистический подход проявляется в полную силу: «Вселенная развивается в Боге, Который заполняет её всю», а её конечная судьба «в полноте Бога, уже достигнутой воскресшим Христом». Признанная таким образом пантеистическая единосущность Божественного и тварного бытия уже не может быть отвергнута лукавыми оговорками понтифика, что «имеется бесконечная дистанция между Богом и вещами этого мира» и что «обожествить природу — значит требовать от неё слишком многого».

Более того, цитируя позже мысль католического мистика Иоанна Креста о том, что «всё, что благо в вещах и в опыте мира «пребывает возвышенно и беспредельно в Боге, или, лучше сказать, каждая из этих величин, о которых говорится, есть Бог»», понтифик объясняет, что «мистик ощущает внутреннюю связь, которая существует между Богом и всеми существами и, таким образом, «чувствует, что все вещи — Бог». Франциск приводит слова и «духовного учителя» Али аль-Хаввас, который призывал не слишком отделять создания в этом мире от глубинного переживания Бога: «Не надо предвзято осуждать людей за то, что они ищут экстаза в музыке и поэзии. Есть некая неуловимая «тайна» в каждом из движений и звуков этого мира. Посвящённые приобретают способность улавливать, что говорят дующий ветер, склонившиеся деревья, текущая вода, жужжащие мушки, скрипящие двери, пение птиц, пощипывание струн, посвистывание флейты, воздыхание больных, стенание удручённого…»

Наконец, в третьей главе, посвящённой современным технологиям, высоко оцениваются возможности науки и технологий и вместе с тем осуждаются «технократическая парадигма» и современный антропоцентризм, чей кризис требует, чтобы христианство, «храня верность своей идентичности, всё время заново осмысливало себя и по-новому выражало себя в диалоге с новыми историческими условиями. Но и здесь — противоречивость и стремление всем угодить. В энциклике осторожно поднимается вопрос о ГМО: «трудно вынести общее суждение о распространении растительных и животных генетически модифицированных организмов»; «опасность следует приписывать не всегда собственно технике, а её ненадёжному или чрезмерному применению»; «мы не располагаем окончательными доказательствами того, какой вред могут причинить людям трансгенные злаки».

В четвёртой главе в качестве главного решения глобальных проблем предлагается «интегральная экология», в которой последовательно рассматриваются экология окружающей среды, экономики и социальной сферы, культурная экология; экология повседневной жизни, принцип общего блага, который в условиях всемирного общества, где растёт число отверженных людей, трансформируется в призыв к солидарности и предпочтения в пользу бедных; наконец, забота о будущих поколениях: надо «передать человечеству, которое придёт после нас, планету, пригодную для обитания».

В пятой главе содержится призыв к изменению курса — предлагается диалог и рассматриваются пути его достижения. Поскольку «взаимозависимость обязывает нас думать об одном мире, об общем проекте», в энциклике говорится о необходимости глобального консенсуса, который привёл бы к планированию устойчивого и диверсифицированного мирового хозяйства, требующего прозрачности в процессе принятия решений. Понтифик высоко оценил в этом отношении деятельность всемирного экологического движения (Саммит Земли в Рио-де-Жанейро в 1992 г.), пожалев при этом, что тому не удалось установить адекватные механизмы контроля, проверки и санкций за их несоблюдение.

Наконец, в последней главе «Экологическое воспитание и духовность» говорится, что человечеству необходимо измениться, осознать общее происхождение и общее будущее, что позволит развить новые убеждения и новый стиль жизни. Ссылаясь на экологическую «Хартию Жизни», понтифик говорит о необходимости помнить о союзе между человечеством и окружающей средой, воспитывать «экологическую гражданственность», чтобы быть способным принести себя в дар в «экологическом служении». Заканчивается энциклика очередным призывом к «экологическому обращению», которое должно привести к «универсальному братству», а подкрепляется этот призыв двумя молитвами: одна из них обращена ко всем, кто верует в Бога Творца Всемогущего, а другая — к христианам, «чтобы мы, христиане, смогли принять на себя те обязательства по отношению к творению, которое предлагает нам Евангелие Иисуса».

Надо отметить, что среди рядовых католиков энциклика эта не вызвала особого энтузиазма. Зато за пределами Католической церкви она была воспринята крайне позитивно, и в первую очередь — представителями ведущих международных организаций (например, бывшим Генеральным секретарём ООН Пан Ги Мун) и транснациональных структур. Они оценили её как самый важный со времени II Ватиканского собора документ Св. Престола, имеющий значение хартии для всего человечества. И это естественно, поскольку основное назначение энциклики — это не защита природы, а ускоренное создание мирового правительства, которое взяло бы на себя «заботу над общим домом». Её высоко оценило и иудейское сообщество, в частности, организация «Shalom Center» в Филадельфии. Во время торжеств по случаю праздника Йом-Киппур в Мемориале Линкольна в Вашингтоне, её основатель раввин Артур Басков, коснувшись вопроса об окружающей среде, сослался не только на раввинистические тексты, но и на энциклику Франциска. Им было сказано: «Тот факт, что папа говорил с такой силой и ясностью на эту тему, кроме того, что он говорил об этом в ООН, в Конгрессе, во время встречи с президентом Обамой, означает, что та работа, которую мы ведём в течение многих лет, находится на передовой… Папское послание имеет в виду нашу работу и уделяет ей центральное место в сознании людей».