Лон пробирался по коридорам, чувствуя голыми ступнями ледяной холод мраморных полов. Стиснув зубы, он, стараясь не нашуметь, прошел под куполообразными арками, украшенными мозаикой. Нет, ему никогда не научиться передвигаться бесшумно – так, как это делает Второй ликвидатор – и дыхание у него слишком громкое, и шуршание его шагов разносится под каменными сводами зала.

Из темноты выглядывали портреты прежних библиотекарей. Их нарисованные глаза следили за ним; лица их были суровы, губы неподвижны. Цвет лиц у портретов был столь естественным, что Лону казалось: вот сейчас они выпрыгнут из своих рам, в одеждах, развеваемых невидимым ветром, с руками, жадно протянутыми в его сторону.

В самой Библиотеке длинные изогнутые столы были пусты, лампы погашены. В ночной тени дремали шкафы с аккуратно сложенными рукописями; лунный свет вливался в зал через витражи и падал на бронзовые статуи библиотекарей, стоящие в галерее на страже.

На пороге Лон помедлил, но всё было тихо. У него оставалось по меньшей мере два часа до того момента, когда Главный библиотекарь сбросит с себя свой чуткий сон и, шаркая ногами, придет к книжным полкам, чтобы проверить ссылку, примечание, заметку на полях.

Бесшумно, приникая к стенам, как учила его Второй ликвидатор, Лон проскользнул в Библиотеку, внушая себе, что он тоже, как и она, способен слиться без остатка с тенями и полосами света на полу.

Проходя мимо хранилища, Лон провел рукой по стальным спицам и замочной скважине, исполненной в форме розы ветров, и, как обычно, приник ухом к двери, словно надеялся услышать внутри шелест страниц. Но в хранилище, как всегда, было тихо, и Лон прошел дальше, к книжным полкам.

Скользнув пальцами по кожаным переплетам, он выхватил одну из стоящих там книг. Запах кожи, бумаги и клея окутал его, заставив улыбнуться. Только один запах он любил больше, чем запах книги.

Как обычно, Второй ликвидатор явилась до него, оставив дверь оранжереи открытой – настолько, чтобы он смог проскользнуть внутрь. Лон вошел в сад.

Снаружи снежинки, кружась в черном небе, падали на стеклянные стены оранжереи и сразу же таяли, но в самóй оранжерее воздух был нагрет, влажен и пах землей. Лон тихо вышел в центр искусственного луга и посмотрел по сторонам. Белые примулы таились под деревьями, а цикламены с их зелеными и серебряными листьями то тут, то там прятались меж кустов и поросших мхом камней, словно полосы наметенного ветром снега.

– Ты опоздал! – знакомый голос Второго донесся из тени. Лон повернулся, застенчиво улыбнувшись. Она передвигалась столь бесшумно, что Лон никогда не знал, откуда она появится – словно рыба, взлетающая над поверхностью черного пруда; и каждый раз, когда он видел Второго, ощущение было такое, что перед ним – странное, редкое существо, которое тотчас же исчезнет, стоит ему моргнуть.

– Не намного, – сказал Лон и протянул ей книгу.

На Втором была пижама цвета бутылочного стекла, а ее черные волосы свободно стекали ей на плечи и терялись в темных складках пижамы на спине. Она была босой, и манжеты пижамы поднялись ей выше лодыжек, когда она села на траву и раскрыла на коленях книгу.

Пробежавшись пальцами по обрезу книги, она посмотрела на Лона.

– Что это?

Лон устроился рядом.

– Пособие по превращению воды в лед. Я думаю, вам понравится. Зимой, во время Северных войн, у генерала Вариссы закончился боезапас, и он принялся изготавливать ледяные копья, которыми поражал вражеские корабли. Вы не солдат, но я подумал, что, может быть, вы сможете приспособить этот принцип к чему-нибудь не столь крупному.

Второй ликвидатор улыбнулась:

– Такому, что нельзя отследить.

– Вот именно.

Из складок одежды она извлекла набор метательных звезд. Сделаны они были из какого-то темного металла без блеска – материала, специально разработанного для Ликвидаторов. Показала их Лону и усмехнулась:

– Жонглировать не надоело?

Лон внимательно посмотрел на звезды. Он уже занимался жонглированием, но до сих пор это были набитые чем-то мягким подушечки размером в ладонь, которые он легко подхватывал, если сбивался с ритма. Но сегодня ему не удастся ничего подхватить. Ему не нравились и маленькие порезы на руках, а здесь! Лон содрогнулся при мысли о том, что будет, если метательная звезда вопьется ему в руку.

Проработав целый год над совершенствованием своего внутреннего ви́дения, Лон наконец перешел на уровень Манипуляции – уровень более сложных магических действий, предполагающих навыки передвижения физических объектов из одной точки в другую. Суть и соль магии. Но и после многих месяцев медленных и нудных упражнений в классе Эрастис позволял ему передвигать всего один объект за раз. Поэтому пять месяцев назад Лон принялся тайно встречаться со Вторым ликвидатором и, занимаясь под ее руководством, наконец, почувствовал, что его успехи начинают соответствовать его амбициям.

– Встань вон там, – сказала Второй ликвидатор, указав на свободную от кустарника полосу луга. – Начнешь с одной, а потом я введу другие, если увижу, что ты готов.

Лон встал там, где она велела, и, глубоко вздохнув, мобилизовал свои внутренние способности к самому глубокому ви́дению. Вся оранжерея осветилась полосами золотого света, которые, извиваясь и вращаясь вокруг деревьев и цветов, как бы росли вместе с ними.

– Готов!

Метательная звезда с легким жужжанием вылетела на Лона из темноты. Он едва различал ее, но в последний момент, изменив ее движение, отправил высоко в воздух, почувствовав на своей щеке возбужденные ее полетом воздушные вихри.

– Не нужно так высоко, – резко сказала Второй ликвидатор.

Звезда мчалась к стеклянному потолку оранжереи. Лон отыскал в переплетении золотых нитей ее траекторию и, не дав ей ударить в стекло, потянул вниз. Мгновение повисев в воздухе, звезда полетела назад, к нему. Он вновь бросил ее вверх, а потом – вниз; и так, избегая ее режущих частей и колющих концов, Лон играл ею, пока Второй ликвидатор, склонившись над книгой, которую он принес, читала, разбросав по сторонам свои волосы, и пальцами отбивала такт движений, которыми Лон манипулировал со звездой.

Наконец, когда эти движения стали автоматическими, она бросила в его сторону вторую звезду. Лон инстинктивно увернулся, но звезда зацепила его плечо.

– Хорошо еще, что я не прицелилась прямо в тебя, – сказала Второй ликвидатор, не поднимая головы.

Времени на ответ не было – вторая звезда уже неслась к потолку. Поддерживая в воздухе первую, Лон среди потоков золота нашел сияющий курс второй звезды и резко повернул ее в свою сторону. Боль в плече напоминала о себе и тогда, когда он контролировал движение сразу двух звезд, заставляя их лететь рядом – он отслеживал их траектории в сияющей паутине ви́дения, мановением пальца направляя их то вверх, то вниз, то опять вверх.

Постепенно Второй ликвидатор научила Лона управлять пятью звездами одновременно, и они вращались над его головой, своими странными темными силуэтами напоминая летучих мышей. Затем она по одной сняла звезды с их орбит. Лон не понял, как ей удалось поймать их, не поранив рук. Наверное, это был один из секретов, которыми владеют только Ликвидаторы.

Задыхаясь и обливаясь потом от предпринятых усилий, Лон повалился на траву рядом со Вторым ликвидатором. Стебли травы щекотали его уши и покалывали спину. Смех Второго ликвидатора, которая возвращала звезды на место в складках своих одежд, кружился вокруг Лона подобно хлопьям пепла. Краем глаза Лон видел, как она закрывает книгу и откидывает волосы на плечи.

– Эрастис считает, что я еще не готов, но пусть он посмотрит на то, что я умею! – сказал он, с трудом переводя дыхание.

Второй ликвидатор скептически подняла брови.

– С моей помощью, – сказала она.

– Конечно! – рассмеялся он. – Когда я буду Главным библиотекарем, я не стану всё время сидеть в этом курятнике.

Он показал в сторону Библиотеки.

– Чтобы что-то изменить в мире, ты должен жить в нем. Ты должен что-то делать.

– Что, например?

Лон пожал плечами:

– Ну, я не знаю. Вести войну, выигрывать сражения, помогать людям. Делать то, о чем потом пишется в истории.

Он вздохнул и через стеклянную крышу принялся вглядываться в небо, переполненное кружащимися снежными хлопьями.

– Когда я стану Библиотекарем, я свершу великие дела, – продолжил Лон. – Сделаю то, что другие будут считать невозможным.

– Сначала научись простым вещам, – сказала с улыбкой Второй ликвидатор, прикоснувшись пальцем к порезанному рукаву Лона, под которым сочилась кровью свежая ранка.

– Я научусь, – отозвался Лон. – Эрастис никуда не собирается, поэтому у меня есть время.

Второй ликвидатор забросила волосы на спину, открыв свои изящного рисунка уши.

– Вам понравилась книга? – спросил он.

Она кивнула и сказала:

– Смотри!

Лон сел, а она подняла вверх пальцы. С кончиков травяных стеблей, словно жемчужины, сорвались капли росы и, взлетев над землей, превратились в ледяные пули. Второй ликвидатор на мгновение задержала их в неподвижности, а затем, взмахнув рукой, послала в темноту дальнего конца оранжереи, где они и исчезли.

– Ну, и что? – спросил Лон.

Второй ликвидатор повернулась к нему и отложила книгу. Затем грациозно поднялась, перешла на противоположную сторону луга и вернулась, держа указательным и большим пальцем руки цикламен. Сев на свое место, она передала цветок Лону, который, глядя на него, стал смеяться, будучи не в силах сдержать свой восторг: каждый из похожих на бумагу лепестков цикламена был пробит маленькой ледяной стрелой, оставившей в полете отверстие, напоминающее звездочку на ночном небосклоне.

– Вы – настоящее чудо! – проговорил Лон, вложив в свои слова чуть больше тепла, чем полагалось.

Второй ликвидатор сразу же погасила улыбку на лице и отвернулась. Теперь Лон видел только ее затылок и плечи. Дружба связывала их ровно настолько, насколько связывала совместная работа – пока она учила его магии, а он снабжал ее книгами, которые она внимательно изучала. Но стоило ему спросить, кто она такая, что она чувствовала по поводу того или другого, как Второй ликвидатор замыкалась в себе. Она была Ликвидатор-ученик, известный только как Второй. За этими пределами у нее не было ни индивидуальности, ни собственных мнений, ни чувств.

– Простите, – сказал Лон, понимая, что ему не следовало бы просить прощения. Она не любила извинений. Извинения только всё портили.

Второй ликвидатор сидела неподвижно, почти растворившись в темноте оранжереи. Так и должно быть, думал Лон. Ее работой было убийство. Сделав свою работу, она должна была раствориться – так, словно ее и не существовало. Бытие – привилегия других, но не ее. Эрастис говорил, что это – общее требование ко всем Ликвидаторам, если они действительно хотят стать мастерами своего искусства. Чтобы быть совершенным убийцей, ты сам должен отказаться от существования.

– Лон! – произнесла она, и его имя поплыло в темноте.

– Да?

– Я хочу, чтобы ты прочитал меня.

– Что?

Она повернулась к нему – уголком лба и изгибом щеки, влажным блеском глаз и тенями у губ.

– Прочитай меня.

От одной только мысли об этом Лон побледнел. Других читать запрещено. Он узнал это, как только овладел искусством ви́дения. Читать другого – это не просто неприлично. Это – вторжение в самую сердцевину другой личности, вторжение более глубокое, чем то, которое позволяют совершить игла или копье. Читать врага, наверное, можно, но читать друга!

– Но!.. – начал Лон.

Второй ликвидатор положила руку на его плечо.

– Я хочу, чтобы ты увидел.

Лон сглотнул. Сама мысль казалась ему невероятной, хотя его и поставили перед ней. Читать ее! Ту, которая приводила его в восторг, которая казалась столь недостижимой во всем! Увидеть ее суть?

Лон попытался сконцентрироваться на лице Второго ликвидатора, на волосах, которые струились по ее плечам, на ее остро отточенных движениях, но его внутренний взгляд не мог проникнуть под поверхность ее бытия – он стекал с нее, как бисером стекает вода с перьев водоплавающей птицы.

Это что, особый прием, которым Ликвидаторы пользуются для того, чтобы оставаться непроницаемыми даже для внутреннего ви́дения?

Взгляд Лона упал на ее руку. Рука была в шрамах, зарубках, следах ударов. В следах уколов и порезов. Рука сияла богатой историей. И вдруг Лон увидел ее. Увидел ее тренировку, увидел ее движения, напоминающие движения танцора по отполированному деревянному полу. Увидел удары, ломающие ей костяшки пальцев, кровь, льющуюся из ее ран.

А вот и церемония инициации. Клятва. Расставание с именем – словно ветер ворвался из темноты и унес его в пустоту, звук за звуком, слог за слогом.

Лон увидел ее детство. Вот она бежит по песчаному пляжу, и ветер как флаг развевает ее черные волосы. Вот она останавливается возле разлагающегося тюленьего трупа, у которого из черепа торчат черные глаза и зубы. Запах моря сливается с запахом гниения. Но она даже не вздрагивает.

Ее родители были врачами. Ничего удивительного, сказали они, когда она рассказала им про тюленя. Ничего необычного. Она же видела родителей за работой! И это хорошо, что ее не тошнило при виде крови. Она будет такой же, как ее мама и папа.

Мать со смехом качала ее на руках, и материнские пальцы бегали по ее животику как паучки. Мать не переставая смеялась. Всплески ее смеха разносились по кухне, где рядом с деревянным столом, в окружении чугунных котлов стоял у плиты ее отец, посмеиваясь и помешивая что-то на раскаленной сковородке деревянной лопаткой.

А мать мурлыкала ей в завитки волос на затылке:

– Мария, моя маленькая Мария.

Этот образ был таким сильным и плотным, что Лон, практически бездыханный, резким движением вернулся в собственное тело.

Второй ликвидатор внимательно смотрела на него, и луна ее лица вставала над ним.

– Мария, – сказал он.

Слово утонуло в ее глазах. Она улыбнулась – страдальческой улыбкой, в которой затаилась боль. У нее было имя.

В следующую минуту он держал ее в своих объятьях, нежно гладя по щеке. Затем их губы соединились – сперва мимолетно, а затем, когда она попыталась отпрянуть, он впился в ее рот с настойчивостью изголодавшегося мужчины. Пряди ее волос завивались вокруг его пальцев, связывая их.

Ее губы оказались мягкими – гораздо мягче, чем он представлял, – и перед его глазами заполыхали, заискрились золотые огни. Огни их жизней, слившихся в одну. Огни украденных поцелуев. Горячего дыхания.

Вместе они способны на великие дела. Им подвластна магия, о которой никто и никогда не слышал.

А потом ви́дение исчезло, и всё, что он ощущал теперь, – это движение ее губ да запах ветра и меди, исходящий от ее кожи. И всё, что он увидел, когда открыл глаза, были тени ее скул да ресницы, подобные лезвиям кос; и еще стеклянный потолок, засыпанный снегом.