Широко раскрыв глаза и хватая ртом воздух, Стрелец прижался спиной к стене. Сефия тащила его к лестнице.

– Идем! Пока нас не заметили.

Но было поздно. Пожилой лысеющий человек отделился от толпы и пошел по направлению к ним, опираясь на некое подобие щетки с длинной рукояткой.

– Слишком поздно, девочка!

Сефию поразила худоба этого человека – словно это место высосало из него все жизненные силы. Чтобы идти, он вынужден был налегать на палку. Но его ладони, обхватившие ручку щетки, были гладкими и крепкими, как речные камни.

– Что там? – крикнул кто-то из толпы.

Начали поворачиваться другие, с горячими и жадными глазами. На руках – шрамы, за поясами – сабли и револьверы, а кое-где и спрятанные ножи. Люди, привыкшие к жестокости, пьющие жестокость как эль.

Стрелец пригнулся, но остался рядом с Сефией. Та взяла его под руку, но он не переставал дрожать.

– Я Сефия, а он – Стрелец, – сказала она подошедшему.

Какие у нее были возможности? Подкуп? Сила? Страх? Фокус? Что-нибудь, что можно противопоставить им всем.

– Здешний люд называет меня Каменщиком, – сказал человек со щеткой. – Что вам здесь нужно?

– Под клеткой на входе мы видели знак.

– И что?

– Нам нужны ответы.

Каменщик осмотрел Стрельца сверху донизу, на мгновение задержав взгляд на его шее.

Стрелец сглотнул так, что Сефии показалось – всё его тело содрогнулось.

– У нас уже есть на сегодня два претендента, – сказал человек.

– Претендента на что?

Не обращая внимания на вопрос Сефии, человек крикнул толпе:

– Всё в порядке! У парня есть отметина.

Потом, повернувшись к Сефии и Стрельцу, сказал:

– Пошли! Вы ведь здесь именно для этого?

И, не дожидаясь, пока те последуют за ним, он вернулся в толпу, которая расступилась перед ним, как вода перед камнем.

Стрелец схватил Сефию за руку.

– Не беспокойся, – сказала она. – Я кое-что придумаю и не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Он кивнул.

Глубоко вздохнув, Сефия приблизилась к глубокому колодцу в центре комнаты, ведя Стрельца позади себя. Толпа сомкнулась за спиной Каменщика; люди толкались и пытались затереть Сефию, когда она пробиралась через них. Кто-то из толпы презрительно ухмылялся. Кто-то смотрел злобно и плотоядно. Сефия не отводила взгляда.

Но когда она достигла ямы, выдержка оставила ее и, едва сдерживая свой страх, она подалась назад. На этот раз Стрелец поддержал ее, положив свою дрожащую руку ей на плечо, а другой держась за рукоять сабли.

Внутри колодца, на глубине десяти футов, пол был засыпан соломой и опилками. На противоположных сторонах круга находились две деревянные двери, поверхность которых несла на себе следы ударов и капли засохшей крови. Двери закрывали два каменных коридора, в которых стояли, ожидая начала, два юноши, почти мальчика.

Один из них был высоким и стройным, как молодой тополь, с копной темных волос, наползающей на глаза. Молча и спокойно он стоял, облокотившись на копье и наблюдая за вторым юношей через щели в двери.

Его противник был ниже ростом, крепко сбит, – как бычок, с низким выпуклым лбом и широкими щеками. В нетерпении он бил своей саблей в дверь, заставляя ее содрогаться и трещать. При каждом ударе Стрелец вздрагивал и еще крепче хватался за рукоять своего оружия.

Оба юноши были босы и без рубашек – в точности как Стрелец, когда его нашла Сефия, а на их руках было по пятнадцать выжженных отметин – в точности по количеству боев, в которых они участвовали и победили.

Сорок пять боёв.

Втроем они убили сорок пять человек. Если не больше.

Сефия сглотнула.

– У него есть клеймо? – раздался чей-то голос. Кто-то продирался сквозь толпу – седовласая женщина с крючкообразным носом и шрамом на щеке. Ожерелье из китового уса, распространенное украшение в этой части Делина, болталось у нее на шее.

– Да, Лавиния, есть, – ответил Каменщик.

– Наверняка у него есть и отметины о победах, – проговорил человек в голубой военной фуражке, выдававшей в нем бывшего офицера эвериканского флота. Да, импрессоры были повсюду, во всей Келанне.

Каменщик оперся на свою щетку и спросил Сефию:

– Откуда вы?

– Из Оксини, – ответила она. По-прежнему сжимая руку Стрельца, она чувствовала, как он дрожит, подобно листу, прижимающемуся к стволу дерева.

– Он принадлежит Гаруле?

– Нет.

Сефия отрицательно покачала головой.

– Бестрому?

– Нет.

– Фенгвею?

Сколько же здесь импрессоров? Она вновь покачала головой:

– Нет, он принадлежит самому себе.

– Но у него же есть отметины? – не отставал человек в морской фуражке.

Из каменного тоннеля продолжали раздаваться удары.

Сефия опять покачала головой и, сжав руку Стрельца, сказала:

– Мы не хотим драться. Нам просто нужны ответы на кое-какие вопросы.

Отвратительный, глумливый смех раздался в толпе.

– Нет, он обязан драться, – объяснил Каменщик. – Никто не может предстать перед Хранителями, уклонившись от боя.

– Хранителями?

Слово было произнесено и найдено; Сефия сразу же поняла, насколько оно уместно, насколько соответствует ее представлениям – оно подошло ей, как ключ подходит замку. Это слово, прозвучав, открыло в ней сотни доселе закрытых невидимых дверей. У ее врага появилось имя. Он утратил анонимность. Теперь у Сефии есть то, на чем она может сосредоточиться, что она может ненавидеть.

– А кто, ты думаешь, раздает призы парням со шрамами на шее?

Стрелец, споткнувшись, упал на колени. Все вокруг рассмеялись.

– До этого у нас на ринге никогда не было сразу трех бойцов, – произнесла Лавиния, в острых пальцах у которой позванивал монетами кошелек. – Это может быть интересно.

– Какой смысл об этом говорить, если у него нет отметин, – сказал человек в синей фуражке. – Если нет отметин, не может и драться.

– Я знаю, Гой, – оборвал того Каменщик. – Кто здесь судья? Я или ты?

– Прекратите, – почти закричала Сефия. – Он не будет драться.

– Тогда вы не увидите Хранителей.

Сефия достала свой кошелек.

– Я могу заплатить, – сказала она.

Лавиния засмеялась, обнажив острые клыки.

– Каменщика нельзя подкупить, – сказала она.

– Тогда как насчет…

– Покажите нам метки или убирайтесь, – резко сказал Гой.

– Вы не понимаете. Я должна увидеть их. Мне нужно узнать…

– Вы ничего не узнаете, если он не победит в бою, – сказал Каменщик, показав на Стрельца, который вновь отрицательно покачал головой. – Но ему, похоже, этого не хочется. Поэтому: либо пусть сражается, либо убирайтесь. Третьего не дано.

Напрасно Сефия искала в глазах говорившего это хоть тень способности пойти на уступки – его каменные глаза смотрели бесстрастно, а зубы были плотно сжаты. И ей даже не нужны были ее способности к проникновению во внутреннюю суть вещей и человеческой судьбы, чтобы понять, что он не уступит. Она повернулась к Стрельцу, протянув к нему руки, и уже приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, хотя и не знала, что именно.

Толпа расступилась вокруг Стрельца, и он стоял один, а свет от ламп отражался от его золотистых волос и мерцал в глубине глаз. Стрелец смотрел на Сефию, и никто в жизни не видел и не понимал ее так хорошо – весь ее страх, всё ее чувство вины и отчаяния; она же никогда в жизни так не хотела, чтобы всё было иначе.

В одно мгновение она увидела себя распростертой на лесной подстилке, рядом с ящиком, с отмычкой в руке. Она отпирает холодный черный замок, открывает дверцу ящика и в лунном свете, проникающем во все его уголки, видит ноги и руки свернувшегося калачиком Стрельца, его голые плечи и разбитый подбородок. Вот она прикасается к его руке, он хватает ее за запястье и, в каком-то диком животном порыве, уже готов сломать ей кости. А вот она уже видит их вместе – утром, на поляне, а потом на дереве, в дождь, и их враги рыщут внизу, разыскивая их. А вот они уже на корабле, и тоже вместе – читают и мечтают найти ответы на все вопросы. И, наконец, Сефия поняла: каждый раз, когда она трогала знак, когда читала книгу или повторяла про себя свою клятву, она вела Стрельца именно сюда, в это место – притворяясь, что она его друг, что она защищает и оберегает его.

Как бы ей хотелось подойти к нему, обнять и сказать, что ему не нужно драться. А ему и не нужно было этого делать. Но она не двинулась с места, и нужные слова не срывались с ее губ. И пока она колебалась, он склонил голову в таком знакомом ей движении, что сердце у нее зашлось от бессилия и боли.

Стрелец усмехнулся краем рта.

Сбросил на пол свой мешок.

Толпа вокруг одобрительно закричала. Жестоким многоголосым криком, подобным вою урагана. И Сефия поняла, что он решился.

Она схватила его мешок и попыталась вложить его в руки Стрельца, но было поздно – тот уже стягивал через голову рубашку.

Толпа рванулась вперед, чтобы посмотреть на отметины, которые были выжжены на его руках.

– Есть! Есть отметины! – ревели люди вокруг.

– Похоже, у нас сегодня два трупа!

Сефия покачала головой, словно пыталась отмести крики толпы. Стрелец протянул ей свою одежду, она пыталась вернуть ее ему, но – без толку. Что она наделала! Во что она его втянула? Он ведь еще не до конца восстановился после боя на «Реке Веры» – его раны не зажили, а на ребрах по-прежнему бинты. И она обещала ему.

– Нет! – воскликнула Сефия. – Ты не должен этого делать!

Но в толпе уже с воодушевлением занимались подсчетами. На кого сколько ставить? Каковы шансы у всех троих?

Под низким потолком комнаты зазвенели монеты. Деньги, которые скоро окрасятся кровью. Деньги за кровь и смерть.

– Пятьдесят монет на нового парня.

– Двадцать!

– Еще десять на Хаку.

Крики и звон. Ставки были сделаны, деньги вложены. Раздавался язвительный смех, ругательства, подбадривающие выкрики.

Стрелец отстегнул кобуру и уже хотел снять ножны, когда его остановил Каменщик.

– На этот бой мы разрешаем парням выбрать любое оружие, – сказал он, глядя на револьвер Стрельца. – Кроме огнестрельного.

Не отводя глаз от лица говорящего, Стрелец с решительным видом снял и передал саблю Сефии, которая прижала ее к груди. Потом встал на краю колодца, а толпа клубилась вокруг, шипела, выкрикивала ругательства, жалила и колола словами, раскаленными, как уголь в печи.

Сефия, все так же держа его одежду, склонилась почти к его уху:

– Стрелец!

Он обернулся, и в его золотистых глазах она прочитала, насколько он испуган. Это был темный первобытный страх, который он унаследовал от того мальчика из ящика – вечно голодного, покрытого шрамами, дикого существа, не способного ни прокормить себя, ни одеться, ни помыться, не знающего ничего, кроме страха, боли и желания убивать. Таким он был, и таким он боялся стать вновь.

– Не делай этого, – прошептала она. – Мы найдем другой способ.

Они стояли так близко друг к другу, что она могла сосчитать веснушки на его щеках. Стрелец моргнул, взмахнув своими длинными ресницами, и на мгновение ей показалось, что он сейчас согласно кивнет. Конечно, он согласится с ней, а то, что он тянет, – это просто игра, трюк, к которому они неоднократно прибегали раньше, в Эпидраме.

Но вместо этого Стрелец привлек к себе Сефию и обнял ее. Она почувствовала щекой тепло его кожи, и впервые после того, как она покинула дом, стоящий у моря, она ощутила себя дома, словно яростно трепещущие внутри нее осколки ее существа соединились и успокоились – здесь, в его объятьях. Да, его грудь, его руки – вот что стало для нее домом. В неожиданно наступившей тишине Сефия услышала дыхание Стрельца, стук его сердца; и она поняла без слов и жестов, что он будет драться – ради нее. И неважно, чем это закончится для него самого, неважно, что сама она сделает или скажет – он не изменит своего решения.

Толпа засвистела, закричала яростно и неистово, и Стрелец выпустил Сефию из своих объятий. Она с трудом перевела дыхание. Он отвернулся. Она попыталась удержать его, но ее руки схватили только воздух.

– Подожди! Не делай этого!

Но он уже спрыгнул на ринг, взметнув ногами облачка пыли с покрытого соломой и опилками пола.

– Стрелец!

Но ответом ей был рев толпы, подобный грому. Этот рев кружил вокруг нее подобно дикому урагану.

К ней наклонилась Лавиния.

– Он что же, ранен? – спросила она, и ее вкрадчивый голос вполз в уши Сефии, перекрыв шум толпы.

Лавиния показала на черноволосого юношу с копьем, который холодным взглядом смотрел на ринг через щели своей двери.

– Грегор насадит его на копье как на шампур, – сказала она.

Горло у Сефии перехватило. Другой боец, Хаку, тряс свою дверь и полосовал ее мечом.

Толпа жаждала крови – крики и топот ног наполняли комнату жуткой какофонией. Сефия едва дышала. Не умирай! Не умирай! Не оставляй меня! Не умирай!

Достав из кармана кусок кварца и потирая его грани большим пальцем руки, Стрелец стоял, ожидая начала поединка.