Всё внутри Сефии сжалось.

– Всё совсем не так, – сказала она. – Стрелец, я не собиралась…

Он даже не посмотрел на нее. Воздух с трудом вырывался из его легких.

– Мы много лет искали вас, обоих, и теперь вы появляетесь у нашей двери. И знаете, почему?

Танин скользила кончиками пальцев по обложке Книги – точно так, как это часто делала и Сефия.

– Потому что обо всем этом уже написано.

– Что вы имеете в виду? – спросила Сефия.

Танин потрогала край своего жилета, как раз над сердцем.

– Мы следовали за вами с Оксини, – сказала она. – Вас было бы очень просто уничтожить – вы были так беспечны, просто потрясающе! Возможностей было предостаточно – в лесу, на причале, в том деревянном ящике, пока вы спали.

– Так почему вы не сделали этого?

– Потому что, – ответила Танин, – ты обладаешь такими же исключительными качествами, что и твои родители. Даже в большей мере. И не тебе жить среди бродяг и лесных бандитов. Твое предназначение выше, значительно выше.

Несмотря на всё произошедшее, Сефия почувствовала, как в ней просыпается гордость, смешанная с любопытством.

– И в чем оно?

– Я полагаю, ты должна присоединиться к нам, – сказала Танин и своим серебряным взглядом окинула Стрельца. – У нас… открылась вакансия.

И вдруг всё погасло.

– Присоединиться к вам?

Сефия не знала, плакать ей или смеяться.

– Вы убили моего отца. Вы, вероятно, убили и Нин. Почему я должна…

– Нин? – нахмурилась Танин. – Ты говоришь о женщине, искусной в изготовлении замков? О слесаре? Мы не убивали ее. Разве мы похожи на чудовищ, Сефия? Мы просто держим ее под стражей.

– Что?

– Ты хочешь с ней поговорить?

Сефия попыталась освободиться, но невидимые нити удерживали ее в кресле.

– Да! – воскликнула она, даже не успев подумать.

Глядя на Танин, Брака покачала головой:

– Ты уверена?

– Я держу их. А ты что, не можешь справиться с той?

Слова Танин прозвучали как оскорбление. Брака что-то проворчала и вышла из комнаты через дверь, почти полностью скрытую гобеленами. Стрелец сидел с закрытыми глазами, его лицо было мокро от слез.

– Стрелец! – позвала Сефия.

Тот не отзывался.

Танин откашлялась.

– Я должна тебя предупредить, Сефия. Нин могла… измениться.

– Почему? Что вы с ней сделали?

– У нее были важные сведения. Мы не могли ее отпустить.

– Какие сведения? Она же просто…

Танин покачала головой:

– Кто же, по-твоему, помог твоим родителям похитить Книгу?

Сефия молчала. А вдруг те истории, которые она рассказывала самой себе о своих родителях, ничего общего не имели с действительностью? В этих историях ее родители слагали сказки, пели ей колыбельные, прятали ее от врагов, кормили бульоном, когда она болела и лежала в постели. Они были там хорошими, добрыми людьми.

А что, если они не были добрыми людьми?

Задняя дверь распахнулась, и кого-то ввели в комнату. Кого-то в медвежьей шкуре, похожего на кучу земли, с руками, способными творить чудеса.

– Тетушка Нин!

Сефия хотела вскочить и обнять вошедшую, но она по-прежнему была прикована к креслу невидимыми узами.

– Ты жива, тетя! С тобой все в порядке?

Нин потребовалось несколько секунд, чтобы поднять взгляд. Но и когда она это сделала, ее мутные глаза смотрели, но мало что видели. Было что-то расплывчатое и неопределенное в очертании ее плеч, в том, как она перебирала пальцами.

– Это ты, моя девочка? – пробормотала она.

– Да, я. О, тетушка Нин!

– Почему ты не сказала мне, что Сефия ничего не знала о своих родителях? – сердито спросила Танин.

Губы Нин пошевелились, рот пытался что-то вымолвить, но ни одного звука она произнести не смогла. Брака заняла свой пост возле бокового шкафа и встала там, скрестив руки на груди.

– Ну, – продолжала Танин. – Скажи ей теперь.

– Я не знала, в чем они были замешаны, но знала, что это было что-то плохое, – проговорила Нин. Слова, казалось, сами соскальзывали с ее языка, словно она была неспособна их контролировать.

– Они похитили что-то важное. Что-то, что им не принадлежало. И кого-то убили, чтобы сделать это.

– Но… – проговорила Сефия – она хотела поглубже вжаться в кресло, но ей и это не удавалось.

Танин кивнула:

– Ты пыталась сделать всё как надо, но ты же ничего не знала! Не могла ничего знать.

Нин говорила сквозь зубы:

– Я помогла им попасть в Хранилище. Они собирались там что-то взять. Что им не принадлежало. Я не знаю, что. Кого-то убили. Поэтому им и пришлось бежать. А поскольку я им помогла, то, как они сказали, мне тоже следовало бежать. Бежать или умереть.

Так вот почему они ее прятали. Вот почему построили дом, похожий на сторожевую башню. И каждый день смотрели в море.

– Ты понимаешь, почему мы должны были их остановить? – мягко спросила Танин. – Ты можешь представить себе, что стало бы с Келанной, если бы все научились читать? Что будут делать люди, когда поймут, что могут делать что угодно? Они превратятся в собак и уже никогда вновь не станут людьми. Замки́ будут разрушены одним только словом. Воры и убийцы, торговцы рабами, самые отъявленные негодяи станут править в Келанне, потому что смогут использовать слово во имя зла.

Стрелец поднял голову и открыл заплаканные глаза.

– Кто, как ты думаешь, обеспечивал мир все эти долгие годы? Хранители спасают мир от Книги и, делая это, берегут Книгу от мира. Твои родители участвовали в этой миссии, но потом предали нас.

Все внутри Сефии горело; ей казалось, что кожа ее, стянутая на спине, сейчас разойдется и лопнет. Она повернулась к Нин.

– Это правда? – спросила она.

Но Нин даже не посмотрела на нее.

Танин склонилась над столом. В голосе ее зазвучали настойчивые нотки:

– Вы оба можете присоединиться к нам. Я знаю, ты не хотела убивать того человека в лесу, Сефия. Ты хорошая девушка. И ты не хочешь, чтобы это повторилось.

Осло Кант. Человек, у которого она отняла будущее. Человек, который сделал ее убийцей.

Сефия покачала головой.

Стрелец напрягся под своими невидимыми узами, но остался недвижим.

– Ты сможешь использовать свой дар на пользу Келанне, – продолжала Танин. – Ты сможешь помочь людям. Защитить их.

Сефия кивнула.

– И ты узнаешь правду.

Она моргнула.

– Какую правду? – спросила Сефия.

– Правду о том, кем были твои родители. Я бы могла рассказать тебе о тех невероятных вещах, которые они делали и которые должны были делать, выполняя свои обязанности.

Танин щелкнула застежками Книги и посмотрела на Сефию.

Правду? Правда сияла перед Сефией как яркая приманка. Да. Конечно. С радостью!

– Когда-то они были и моей семьей. Возможно, мы станем семьей вновь, но уже с тобой…

Сефия увидела себя в глазах Танин – все свои возможности – реализованные и не реализованные. Сестра, кузина, племянница. Та, кого защищают, учат и любят – так, как любили ее когда-то Лон и Мария. Или она думала, что любили – до того, как они исчезли.

И Сефия увидела Танин – сестрой, кузиной, тетушкой. Человеком, который откроет книгу и выпустит на свободу все ее секреты – как выпускают на свободу белых птиц. Танин покажет ей Библиотеку, где работал ее отец, и там они станут проводить долгие часы, обмениваясь историями о родителях Сефии: кем они были, когда их знала Танин, какой силой располагали, какова была мощь их гнева и гордости; и кем они были потом – садовниками, исполнителями колыбельных песен, любителями рассматривать горизонт в телескоп.

А потом Сефия расскажет Танин об убранстве дома, который они построили, и о том, как они жили там. И любовь к этим двоим объединит Танин и Сефию, и обе они станут отчаянно собирать воедино воспоминания об этих людях, которые, уйдя из их жизней, оставили в них зияющие пустоты.

– Сефия…

Голос прозвучал так тихо, что она даже не была уверена, слышала ли она его.

Она повернулась. Стрелец смотрел на нее. Губы его раскрылись. И хотя ни один звук более не сорвался с них, она поняла – он заговорил. Голос у него был хриплый и низкий, и звук его запел в ее крови.

Если она скажет Танин «да», это будет означать, что она согласна и со всем, что было сказано про него, Стрельца. Согласна с пророчеством. С его предназначением. С его скорой смертью.

Но она же обещала ему. Этого не будет. Никогда.

– Нет, – сказала Сефия.

– Сефия, я не думаю, что ты…

– Нет, – повторила она. – Я никогда не буду с вами.

Брака фыркнула.

– У нас у всех есть выбор, – сказала Сефия. – Ваш выбор состоит в том, что вы нанимаете импрессоров, а они уродуют этих бедных подростков и юношей. Таким образом вы хотите найти юношу из легенды, и вам неважно, сколько человек вы при этом погубите.

Она подняла голову. Глаза ее сияли.

– Вы убили моего отца. Вы похитили Нин. А теперь прикрываетесь тем, что всё это было уже написано. Словно вы ни в чем не виноваты.

Она помолчала и продолжила:

– Но всё это не так. Мы сами выбираем, как нам жить и что делать. И только от нашего выбора зависит, добро мы приносим в этот мир или зло. Поэтому я выбираю Стрельца и Нин. Они – моя семья.

По мере того, как Сефия говорила, удивление, сомнения, недоумение и ярость последовательно сменяли друг друга на лице Танин. Наконец она встала над столом во весь свой рост.

– Твоя тетушка Нин от тебя отказалась, – произнесла Танин ледяным голосом, в котором, тем не менее, подспудно звучала боль, разрушавшая изнутри злость, которая бушевала в ее душе. – Она тебя предала. Как бы мы еще узнали о твоем существовании?

Сефия бросила на Нин взгляд, полный ужаса, но та отвернулась.

Но Танин не закончила. Ее слова наотмашь били по Сефии – вновь и вновь:

– Это я приглашаю тебя присоединиться к нам, и делаю это с открытым сердцем. Это я готова дать тебе то, что твои родители никогда бы не дали. Это я спасла тебя, Сефия. Ты должна выбрать меня, и никого более.

Она подняла руку и, даже не касаясь Нин, щелкнула пальцами. Раздался треск позвонков. Голова Нин неестественно дернулась, и она упала на пол, мертвая.