Над кронами оксинианского леса тучи тянулись по небу, с каждой минутой становясь все темнее и темнее. Ночные твари вернулись в свои норы и пещеры, и птицы с суматошными криками носились меж ветвей. Приближался дождь.

Сефия проснулась за полдень. Спина и шея ее затекли от сидения в неудобной позе, и несколько минут она осторожно разминала их, рассматривая своего спутника, спавшего в той же позе, в которой он заснул накануне. Нос его был слегка искривлен – очевидно, в результате перелома, – а на смуглых щеках кое-где проглядывали веснушки. Теперь он больше напоминал человека, чем посаженное в клетку животное.

А интересно, что же все-таки она увидела, когда он выбирался из своего ящика? Это были явно образы, звуки и чувства, связанные с реальной жизнью. В этом она была уверена, хотя и не до конца понимала, как они ей открылись.

Начиналась летняя гроза. Ее приближение Сефия ощущала во влажном воздухе, в скорости, с которой тучи неслись по небу, сталкиваясь и увеличиваясь в размерах. Гроза разразится перед закатом.

Как можно осторожнее Сефия отвязала себя от дерева и открыла свой мешок. И, тем не менее, услышав звук ее движений, юноша открыл глаза. Золотисто-янтарные, с блестками меди и красного дерева вокруг зрачков. Похоже, он уже не боялся.

– Привет! – сказала Сефия. Ей еще не приходилось находиться так близко к юноше ее возраста.

Убирая свернутую веревку в мешок, она отвела глаза от его обнаженной кожи.

– Я Сефия, – произнесла она.

Юноша, не сказав ни слова, сел – так медленно и осторожно, что гамак даже не шелохнулся. Он осторожно осматривался – как это делает новорожденный детеныш какого-нибудь животного, который видит мир впервые. Новым ему казался даже сероватый свет, просачивающийся сквозь листву деревьев. Он потер глаза.

Как Сефия вскоре догадалась, юноша не разговаривал. Она даже не знала, может ли он говорить. Он просто наблюдал за ней спокойными любопытствующими глазами, пока она укладывала гамак в мешок, а потом без слов последовал за ней вниз с дерева.

В его нелепой беззащитности было что-то милое. Он просто стоял и ждал, когда Сефия будет что-нибудь делать, хотя ее немного и раздражало то, что ей приходилось чуть ли не силой вкладывать в его руки жестянку, чтобы он попил.

Пока юноша утолял голод, Сефия, насколько это было возможно, очистила и наложила повязки на его раны. Она умела это делать, поскольку ей часто приходилось зелечивать и собственные ушибы и царапины. Она старалась делать это как можно осторожнее, чтобы ее прикосновение не заставило юношу вздрогнуть и отпрянуть, но он был такой худой, что и при самом нежном прикосновении под его кожей оказывалась кость. В его волосы набилась солома и земля, но он, казалось, не замечал этого.

Сефия старалась не смотреть на шею своего спутника. Неестественно стянутая, кожа вокруг его горла была розоватой; ожог заживал неравномерно, оставив неровно поблескивающий воротник. Сефия хотела спросить, откуда у юноши этот шрам, но передумала – эту историю ему вряд ли захочется рассказывать. Она, к тому же, не была уверена, что ей самой захочется ее слушать.

Вероятно, Хэтчет и был импрессором. Говорили, что люди, похищавшие мальчиков, особенно были заинтересованы в том, чтобы найти одного-единственного мальчика, мальчика из легенды. Считалось, что он станет величайшим полководцем, командиром непобедимой армии. Импрессоры и искали его – убивая сотни, чтобы разыскать единственного.

Кроме шрама на шее, у юноши было пятнадцать ожогов на правой руке – длиной в ладонь и шириной с палец. Они шли параллельно друг другу от плеча до локтя.

Сефия не стала расспрашивать и про них, зато спросила про начертанный на ящике символ, нарисовав его на земле: круг и четыре линии.

Юноша покачал головой.

Вздохнув, Сефия указала на запад и сказала:

– В той стороне город. Идти до него полдня. Никуда не сворачивай и придешь, а там кто-нибудь отведет тебя домой.

Повинуясь, юноша повернулся в указанном направлении, но потом вновь оборотился к Сефии. В глазах его застыл вопрос.

– Ты понял, о чем я тебя спрашивала? – Сефия показала на знак, начерченный на земле. – Я должна узнать, куда идут эти люди. Они имеют отношение к исчезновению моей тети и моего отца.

Она не сказала – смерти отца. Вместо этого она произнесла:

– Может быть, они приведут меня к ответу на мои вопросы.

Юноша кивнул головой так, словно понял Сефию. Поэтому часть своих запасов – больше, чем ему понадобится на день, – она вложила в его руки, а сама забросила мешок на плечи и отправилась в сторону, с которой они пришли. Но не прошла она и десяти ярдов, как позади себя услышала шаги. Обернулась – юноша шел к ней.

– Что? – спросила Сефия.

Юноша склонил голову набок и моргнул.

Она с сомнением смерила его с ног до головы.

– Я не могу отдать тебе свою рубашку. Она тебе будет мала.

Уголки его губ дернулись в гримасе. Может быть, это даже была улыбка.

– Одеяло тебе не понадобится, – продолжала Сефия. – Ты будешь в городе еще засветло.

Она помедлила.

– Только нужно успеть до дождя. Хорошо?

Не увидев никакой реакции на свои слова, Сефия вновь двинулась прочь. Но юноша, сжимая в руках данные ему полоски вяленого мяса, последовал за ней.

Время от времени Сефия оборачивалась – он следовал за ней.

– Ты все время будешь идти за мной? – спросила она. – Куда тебе нужно попасть?

Юноша не ответил. Поднеся кусочек мяса ко рту, он пожевал его и проглотил. И снова уставился на Сефию. Та закатила глаза. Когда же она вновь двинулась через чащу, юноша, медленно пережевывая мясо, последовал за ней.

Прошел час. Сефия забрала у своего спутника мясо и отправила его назад, в мешок. Дала юноше пить и смотрела, как он глотает воду.

Они остановились возле упавшего массивного дерева, покрытого плесенью и поросшего папоротником. Во время падения оно проделало огромную дыру в кронах, через которую виднелось небо. Тучи нависли над землей, почти совершенно закрывая свет, льющийся с неба. Скоро должна была начаться гроза. Сефия села и задумалась, подперев подбородок ладонью. Совершенно очевидно, что они теряли время. Близился вечер. Юноша стоял подле нее, держа в руках жестянку с водой.

– Я не могу взять тебя с собой, – сказала она, взяв воду из его рук. – Эти люди тебя наверняка ищут. Тебе нужно убраться как можно дальше.

Она махнула рукой в сторону города, стараясь не смотреть на его лицо, где застыло выражение боли.

– Уходи, хорошо?

Юноша посмотрел на свои босые ноги.

– Мне очень жаль, – сказала она уже громче и всплеснула руками. – Я не могу возиться с тобой.

Сефия говорила слишком громко и плохо слышала, что происходит. За ее спиной раздался хруст сучьев.

– Просто не могу!

Она не услышала ни скрипа кожи, ни мужских голосов.

Последняя отчаянная просьба:

– Прошу тебя, уходи!

Двое выскочили на прогалину. Люди Хэтчета. Сефия узнала молодого часового, хотя часть волос на его голове была вырвана, а на щеке багровел синяк. Второй уже вытаскивал из ножен саблю.

Сефия вскочила, выхватив лук из-за спины. Охотничьим ножом ей с ними не сладить – слишком большие. Да и расстояние работает на нее. Тот, который вчера был часовым, что-то крикнул. Сабли сверкнули.

Сефия вложила разрез стрелы в тетиву, но ее спутник оказался быстрее, чем все они трое. Золотой молнией он промчался мимо Сефии, приземлившись на груди второго из людей Хэтчета. Тот охнул и упал навзничь, а юноша оказался сверху – как ягуар над своей добычей. Схватив мужчину за голову, он резко крутнул ее. Сефия услышала хруст и почувствовала, как дрожь пробежала по ее спине.

Часовой повернулся, намереваясь бежать. Юноша выхватил саблю из рук поверженного врага, вскочил на ноги и сделал выпад.

– Постой! – крикнула Сефия. Ее голос разнесся над прогалиной.

И все неожиданно замедлилось.

Юноша встревоженно оглянулся на нее.

Ноги часового отчаянно отталкивали от себя землю; спина его была ничем не защищена.

Между ними – траектория движения сабли как череда световых вихрей. Она отчетливо видела: каждый вихрь состоял из крошечных световых пятен, которые, бешено вращаясь, составляли единое целое.

Рука юноши – сабля – спина часового.

Затем, словно в ответ на отчаяние, сквозившее в голосе Сефии, поток света сдвинулся в сторону. Сефия страстно желала продолжения этого движения, желала, чтобы траектория сабли прошла мимо спины убегающего. Чтобы он не упал на землю мертвым, раскинув руки и ноги, с разверстым в безмолвном крике ртом.

Но как она могла предотвратить удар? Что она могла сделать? Сабля прошла сквозь спину часового и, выйдя спереди, уткнулась в землю. Сефия опустила руки; лук и стрела выпали из ее ладоней на ствол дерева. Она посмотрела на юношу. Он стоял над мертвыми телами, глядя на них своими широко открытыми золотистыми глазами.

Оба были мертвы. Юноша убил их. Они умерли в одно мгновение! Сефия и не представляла себе, что это может произойти так быстро. Так вот как можно забрать жизнь другого человека!

У ее ног белые шляпки грибов высовывались из черного лесного перегноя, образованного разлагающейся древесиной упавшего дерева. Нагнувшись, Сефия сорвала несколько шляпок и пальцами растерла их губчатую плоть.

Сможет ли она сделать то же самое, когда придет время?

Она бросила грибы и обхватила руками плечи, словно пытаясь прогнать внезапный холод, поселившийся в ее спине.

Начался дождь. Капли тяжело били по кронам деревьев, наполняя воздух шумом падающей воды. Гром разнесся по небу как звук барабана.

Сефия и ее спутник промокли мгновенно. Вода текла по их лицам, собиралась в лужицы вокруг ног. Земля под ногами быстро превратилась в жидкую грязь.

Юноша убил этих людей. Когда Сефия выпускала его из клетки, она знала, что он способен на убийство, но только теперь она поняла, что это такое. Взявшись за лямки мешка, она сбросила его на землю и принялась искать сухие дрова. Ветки, хворост. Тела нужно было сжечь. Именно так поступают люди с мертвыми – даже с врагами.

Локтем Сефия почувствовала легкое прикосновение. Она застонала и отдернула руку. Тронувший ее юноша отпрянул и с недоумением посмотрел на свою ладонь.

Слезы застилали Сефии глаза. Ее лицо было мокрым. Дрожа, она собирала ветви и сучья. Ее спутник отошел и уселся на мох, держа руки перед собой.

Словно ружейный выстрел, разнесся над лесом треск сломанной ветки. Сефия выпрямилась. Сквозь раскаты грома раздались голоса:

– Патар!

– Тамбор!

Юноша вскочил, схватил со ствола мешок и лук, бросился к Сефии и потащил ее к ближайшему дереву. Сефия не вполне владела своими руками и ногами, но он быстро забрался на нижнюю ветку и втащил ее за собой. Ее трясущиеся руки ухватились за мокрую кору. Люди с шумом пробирались сквозь лес. Ветки трещали и хрустели под их ногами. Кровь пульсировала в ладонях Сефии.

– Куда вы подевались?

Крики приближались.

– Босс хочет, чтобы вы вернулись.

Сефия и ее спутник не успели забраться выше. Между ними и землей было лишь несколько густых веток, но Сефии пришлось поджать ноги, чтобы они не свисали ниже края листвы. Чтобы не выдать себя, она старалась дышать как можно тише.

– Патар! Тамбор!

Еще двое из компании Хэтчета вышли на прогалину. У одного из них было ружье. Вторым был человек со шрамом через все левое ухо. Когда на прогалине он увидел мертвецов, то присел возле первого и потрогал его за шею. Тот, что был с ружьем за плечами, опустился рядом на колени.

– Мертвые?

– Угу.

– Наш парень?

– А кто еще?

Человек со шрамом встал и вытащил саблю из спины бывшего часового. Положил ее на землю и потрогал лоб убитого.

– Совсем недавно, – сказал он и, прищурившись, тронул висящий на поясе пистолет. – Посмотри, нет ли следов.

Человек с ружьем принялся исследовать края прогалины. Сефии было видно место, где они сидели со своим спутником: там валялись сломанные ветки, и мокрая грязь хранила следы их шагов. Но похититель рассматривал не землю, а стволы деревьев. И она была уверена, что тому не удастся ничего найти, пока не заметила на подсыхающем мху, возле упавшего дерева, свою стрелу с красным оперением. Ее сияющий металлический наконечник и красные перья были так хорошо видны на фоне пышной зелени лесной подстилки; и указывала стрела как раз в ту сторону, где сидели Сефия и ее спутник.

Но человек с ружьем пока не увидел стрелы. Может быть, и не увидит?

Наверху сверкнула молния, и сейчас же раздался гром. Эпицентр грозы находился прямо над ними. Сефия с трудом удерживалась на скользких ветвях.

Человек со шрамом вытащил пистолет из кобуры и взвел курок; его механический стук был едва слышен за шумом дождя.

– В каком направлении он пошел? – спросил он.

– Да откуда мне знать? – сплюнув и взбив ногой заросли покрытых дождевыми каплями папоротников, ответил тот, что стоял с ружьем. – А следопыт ушел к югу, вместе с Хэтчетом.

Он с отвращением сплюнул еще раз и крикнул:

– Эй, парень! Тебе лучше выйти, а то будет совсем плохо! Хэтчет тебе спуску не даст за побег!

Мужчины прислушались. Сефии показалось, что прошли часы. Не смотри вверх! Не смотри вверх! Не смотри вверх! Кожа ее стала совсем скользкой, а руки и ноги сотрясла дрожь. Она попыталась унять ее, но ничего не получилось. Ее локти ежесекундно готовы были отказать ей. Человек с ружьем сделал шаг вперед. Теперь он был почти под ними.

– Что это?

Человек со шрамом наклонился и поднял стрелу, уставившись на ее стальной наконечник.

Тот, что с ружьем, повернулся, но остался на месте.

– Должно быть, это его сообщника.

Ноги Сефии свело судорогой; больше она не могла удерживать их подтянутыми к телу. Руки ее дрожали. Но она сжала зубы и продолжала держаться.

Устроившийся на ветке прямо над ней, юноша осторожно, стараясь не шуметь, склонился и подхватил ноги Сефии. Она почувствала, как он взял на себя ее вес. Дрожь прошла.

– Выстрелить не успел, надо думать, – сказал человек со шрамом.

– Да ему и не нужно было, – отозвался тот, что с ружьем, глядя на трупы.

Последовала пауза. Мужчины хмыкали и задумчиво шевелили челюстями. Сефии казалось, что каждый ее вдох и выдох сотрясают землю, как раскаты грома. Дождь лил все сильнее.

– Их тут двое, кем бы они ни были.

– Согласен. Двое.

Через минуту человек со шрамом потер руки.

– Я замерз. А ты?

Человек с ружьем кивнул:

– И еще промок. Вряд ли мы их найдем в этом мокром дерьме.

– Тем более что босс нас ждет назад.

Быстро же они пришли к согласию. Некоторое время они рассматривали лесную чащу, словно надеялись, что их бывший пленник выскочит на них из-за деревьев.

– Да, и мы же не можем так оставить наших ребят.

– Это было бы неуважением с нашей стороны.

– Вот именно. Неуважением.

Сефия с трудом удерживала дыхание. Надежда зашевелилась в ней. Эти люди собирались уходить.

– Тогда пошли назад.

– Пошли.

Мгновение мужчины смотрели друг на друга, словно раздумывали, как им лучше поступить, а потом стали сооружать из ветвей носилки. Они работали быстро и слаженно, и вскоре уже погрузили тела. Оглядев напоследок прогалину беспокойным взглядом, человек со шрамом положил стрелу на носилки рядом с телами, и они углубились в лесную чащу.

Наконец Сефия смогла доверить вес своего тела ветвям. Но она молчала и не торопилась спускаться.

Гроза продолжала бушевать, изливая на лес новые порции дождя. Ближе к ночи, когда ливень наконец иссяк, а гром стал грохотать в отдалении, они, тяжело дыша, спустились на землю. Руки и ноги Сефии были вялыми, как мокрые тряпки. Она опустилась на колени. Земля под ней была мокрой и скользкой, но, по крайней мере, это была земля.

Юноша стоял рядом с ней, вглядываясь в лес, куда ушли люди Хэтчета.

– Меня бы поймали, если бы не ты, – сказала Сефия. – Спасибо!

Он посмотрел на нее и мрачно кивнул. Волосы его прилипли ко лбу.

– Но мне нужны не эти люди, – проговорила Сефия. – Я ищу значение символа.

Она принялась растирать мышцы, чтобы заставить их работать.

– Но, так или иначе, ты ведь пойдешь со мной?

Юноша вновь кивнул.

Сефия вздохнула и медленно поднялась на ноги. Ее немного пошатывало, но в остальном все было в порядке.

– Здесь мы не можем оставаться, – проговорила она, глядя на пятна крови и примятые кусты папоротника. – И нам нужно быть осторожнее. Кто знает, сколько времени они еще будут нас искать?

Он улыбнулся – его широкая радостная улыбка удивила его самого, словно он не знал, что все еще был способен улыбаться. Улыбка у него была мягкая и добрая.

Нас.

– Да. Пошли. А то они приведут следопыта.

И Сефия пошла прочь от прогалины, стараясь не оставлять следов. В чаще дождь был не такой сильный, и подстилка намокла меньше. Юноша последовал за ней, аккуратно ступая след в след ее ноги и все еще улыбаясь.

А на стволе дерева, высоко над опавшей листвой, остались вырезанные ножом слова: Это – книга.