– Она выкарабкалась, – сказал врач.

– Слава богу! – пробормотала Сара.

Колени у нее подогнулись, и, если бы Мэтт не держал ее за талию, она бы упала.

– Когда нам можно будет войти в палату? – спросил Эндрю.

– Через несколько минут. Сознание миссис Компсон еще не вполне прояснилось. Не удивляйтесь, если она не будет отвечать на ваши вопросы. – Помолчав, доктор прибавил: – В ее головном мозге образовался тромб: сгусток крови перекрыл сосуд, и кровообращение нарушилось.

– Вы использовали ТАП? – осведомилась Кэрол.

– Да. В случае миссис Компсон это было целесообразно, поскольку она поступила к нам сразу после того, как с ней случился удар. – Повернувшись к остальным, врач пояснил: – ТАП, тканевой активатор плазминогена, – это лекарство, рассасывающее тромбы. Его применение не всегда безопасно, но ожидаемый эффект оправдывает риск. В идеале ТАП растворяет сгусток и восстанавливает кровоснабжение мозга.

– В идеале? – переспросил Мэтт. – А как получилось с Сильвией?

– Пока все идет хорошо, но нужно подождать. Мы наблюдаем за процессом.

«Все идет хорошо… – беззвучно повторила Сара, почувствовав, что на сердце стало легче. – Слава богу!» Тем временем доктор сказал:

– Дальнейшее лечение и реабилитацию миссис Компсон мы сможем обсудить позже, а сейчас, я думаю, вы хотите ее увидеть.

Сара пошла за ним и вдруг остановилась.

– Дальнейшее лечение? Реабилитацию?

Похолодев, она переводила взгляд с доктора на мать и обратно, а они смотрели на нее с таким сочувствием и сожалением, что ей стало ясно: радоваться рано. Есть какое-то «но», о котором они знают, а она нет. Кэрол взяла ее за руки.

– Милая, выздоровление после удара может быть долгим и трудным.

Сара подняла глаза на доктора.

– Но… вы же сказали, она выкарабкалась.

– Она действительно выкарабкалась, – мягко произнес он. – Она будет жить. Но насколько сильно поврежден ее мозг, мы пока сказать не можем.

Кэрол убрала с лица Сары прядь волос.

– Понимаешь, дорогая, тромб, сформировавшийся в артерии, мешал крови поступать в мозг. Если какие-то участки отмерли, они уже не восстановятся.

– Лечение помогает, – успокаивающе произнес врач. – За первый месяц пациенту удается восстановить большинство утерянных навыков в ходе спонтанного выздоровления, и все-таки реабилитация очень важна. Если она пройдет успешно, миссис Компсон даже сможет жить дома, а не в медицинском учреждении.

– О господи!

В глазах Сары все внезапно стало серым. Она пошатнулась. Мэтт усадил ее в кресло, кто-то сунул ей бумажный стакан с водой. Она инстинктивно его схватила, но руки так дрожали, что все расплескалось. Стакан забрали. Стуча зубами, Сара попыталась сделать несколько глубоких медленных вдохов и выдохов, как ей советовали, однако, закрыв глаза, вдруг увидела Сильвию – в инвалидном кресле, безжизненную, неподвижно глядящую вдаль.

– Я думала… – с трудом выговорила Сара, – когда вы сказали, что она выкарабкалась, я думала…

Она думала, с ее подругой теперь все будет в порядке. Как глупо! Ей же известно, как такие удары ломают человека. Нужно было этого ожидать. Боже, какая наивность! Они преодолели только первый, самый пугающий порог. Впереди долгий и тяжелый путь. А вдруг Сильвия вообще никогда не восстановится?

Кэрол обняла дочь за плечи и взяла ее руку.

– Пойдем к Сильвии.

Сара, ударившись в панику, вырвалась из объятий матери.

– Не могу. Не могу.

Эндрю сосредоточенно на нее посмотрел.

– Сильвия в первую очередь захочет видеть именно тебя.

Сара не двинулась с места. По ее щекам потекли горячие слезы. Эндрю хотел еще что-то сказать, но Кэрол покачала головой.

– Может, позже. Пока идите втроем.

– Сара, я скоро вернусь, – сказал Мэтт, уходя вместе с Агнесс и Эндрю. – Посмотрю, как она, и дам тебе знать.

Сара кивнула и снова принялась теребить край футболки, мысленно повторяя: «Это моя вина. Целиком и полностью моя».

* * *

Когда Мэтт и Сара высадили Агнесс возле ее дома, она чувствовала себя так, будто за день постарела на сто лет. Сильвию едва можно было узнать: она лежала на кровати такая маленькая и неподвижная… Когда Эндрю взял ее за руку и стал с ней ласково разговаривать, у Агнесс чуть не разорвалось сердце. Никто не знал, увидят ли они когда-нибудь прежнюю Сильвию. Доктор сказал, что делать прогнозы еще рано.

За весь день Агнесс ничего не съела, и теперь желудок ворчал от голода. Она не хотела соглашаться с собственным организмом, который требовал, чтобы жизнь шла своим чередом, как ни в чем не бывало. Ей казалось, будто случившееся несчастье заставило весь мир затаить дыхание и напряженно ждать.

С инвалидностью Сильвия не смирится. Если она не сможет ходить, говорить и шить, она возненавидит врачей за то, что не дали ей умереть. Возненавидит и друзей, которые привезли ее в больницу. Сколько Агнесс ее знала, она старалась скрывать свою уязвимость. В семье ее всегда считали сильной. Разве она захочет передать эту роль кому-то другому? Разве сможет показаться перед всеми беспомощной? Разве примет помощь врачей и друзей? Или, скорее, откажется ли от борьбы с болезнью?

Нет, это не было похоже на Сильвию. Та Сильвия, которую Агнесс знала, ненавидела проигрывать. До сих пор она слишком часто страдала из-за своего упрямства. Сейчас оно могло стать ее спасением.

Агнесс разогрела овощной суп из банки и поджарила несколько тостов. За ужином просмотрела заголовки утренней газеты: опять взрывы, опять политические игры, опять страдают дети. Со вздохом отложив газету, она помыла посуду, убрала в холодильник недоеденный суп и стала думать, что делать дальше. Сидеть дома, когда Сильвия там, в больнице, было тяжело. Агнесс могла бы остаться дежурить с Эндрю, но Кэрол уговорила ее поехать домой и отдохнуть. Она действительно устала и все же не могла отдыхать. Ей хотелось чем-то заняться, как-то помочь остальным. Зря она не поехала в Элм-Крик встречать гостей. У «Лоскутной мастерской» теперь столько работы! Кто-то должен заменить Сильвию на занятиях и на свечной церемонии. Кто сегодня соберет приехавших женщин в краеугольном патио? Точно не Сара. Она в таком состоянии, что ее саму надо бы госпитализировать. Хорошо, что с ней Кэрол.

Тугой узел, который Агнесс весь день чувствовала между лопаток, наконец-то ослаб. Да, Кэрол рядом. И Мэтт, и Саммер, и Гвен, и Джуди, и Диана. Можно быть спокойной: они обо всем позаботятся. Сегодня в Элм-Крике без нее обойдутся. Завтра она придет и будет помогать, чем только сможет, ну а сегодня ей надо отдохнуть.

Взяв шитье, Агнесс вышла на переднее крыльцо, села на качели, которые Джо повесил много лет назад, и стала, тихонько раскачиваясь взад-вперед, слушать звуки жизни, кипевшей вокруг. На этих качелях она бесчисленное множество раз укачивала своих малышей. Потом, уложив детей спать, они с Джо опять сюда садились и, держась за руки, разговаривали о прошедшем дне, строили планы на будущее. То были счастливые годы, и она благодарила за них судьбу.

Достав из коробки центральный блок будущего одеяла, Агнесс доделала последнее деревце. В своей аппликации она использовала краски поместья Элм-Крик: всевозможные оттенки голубого и зеленого, золотисто-желтый цвет солнца, коричневый цвет земли и крепких древесных стволов. Стены дома сложились из кусочков серого хлопка – материала гораздо более мягкого, чем камень, но тоже способного многое выдержать.

Это был своего рода подвиг – сшивать воедино разрозненные лоскуты, творить из хаоса порядок, подбирать выброшенные жизнью клочки и складывать из них что-то полезное, красивое, прочное. Делать вещи, истинную цену которым знает только сердце женщины, их создавшей.

* * *

Когда сгустились сумерки, женщины собрались в краеугольном патио и сели в кружок. Некоторые приехали в поместье уже не в первый раз и знали, что сейчас будет. Остальные терялись в догадках и, перешептываясь, наслаждались тишиной и безмятежностью вечера.

Она зажгла свечу и несколько секунд постояла перед гостями молча – точно так же, как это сделала хозяйка Элм-Крика в самом начале сезона. С тех пор многое уже случилось, и многое еще должно было случиться. Коротко помолившись о выздоровлении Сильвии, она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и оглядела лица гостей. Освещенные танцующим пламенем, они смотрели на нее и ждали, когда она заговорит.

– С поместьем Элм-Крик связано много историй, веселых и печальных. Все они важны для нас. Я очень рада тому, что провела маленькую часть своей жизни в этом прекрасном месте. По крайней мере на неделю оно станет домом и для вас. Ваши истории добавятся к тем, которые уже были рассказаны, и от этого мы все станем богаче.

Объяснив, в чем суть церемонии, Кэрол вручила свечу первой из женщин.

* * *

Первая неделя выдалась особенно тяжелой. Гвен раньше и не подозревала, какую огромную закулисную работу проделывали Сильвия и Сара, чтобы гости были всем довольны. Женщины из «Лоскутной мастерской» разделили между собой занятия, которые вела их заболевшая подруга, а также обязанности, которые она выполняла как менеджер. С утра до ночи крутясь будто белки в колесе, они едва успевали со всем справляться. А Сара с Сильвией делали свою работу так, что никто бы не догадался, насколько это трудно.

– В чем ваш секрет? – спросила Гвен.

Сара только пожала плечами. Похоже, она и не слушала подругу. Та не удивилась. Всю неделю главная помощница Сильвии не проявляла ни малейшего интереса к происходящему вокруг, в том числе и к своей работе. Ее роль почти полностью взяла на себя младшая из рукодельниц.

– Я за нее беспокоюсь, – сказала Саммер матери, когда они наконец-то вернулись домой после долгого утомительного дня. – Я пытаюсь занять ее делом, чтобы отвлечь от грустных мыслей, а она как будто на другой планете.

Гвен тоже беспокоилась о Саре: после случившегося с Сильвией она отстранилась от друзей. В Элм-Крик приходила всего несколько раз и смотрела на всех расширенными от ужаса глазами. Сильвию она, как ни странно, до сих пор не навестила, хотя все остальные уже наведались в клинику неоднократно. Больная часто спрашивала о своей ближайшей подруге.

– С Сарой все будет хорошо, – сказала Гвен, зная, что Саммер очень хочет это услышать. – Ей просто нужно время. Она пережила очень сильное потрясение.

– Как и все мы, – ответила девушка и, внезапно обняв мать, добавила: – С тобой никогда такого не случится, договорились? Ты будешь регулярно ходить к врачу, и чуть что не так, тебе сразу помогут, ясно?

– Слушаю и повинуюсь, детка.

Гвен похлопала дочь по спине, погладила по волосам и сказала, что все будет хорошо: Сильвия выздоровеет, Сара придет в себя. Произнеся эти слова вслух, она сама в них поверила.

* * *

В четверг вечером Бонни вернулась домой совершенно разбитая. Вся «Лоскутная мастерская» находилась на грани физического и нервного истощения. Работы было так много, а времени так мало… Бонни казалось, что она бежит марафон босиком, а финиш далеко, на вершине крутого холма. Только бы дотянуть до конца недели! Тогда в субботу вечером все смогут отдохнуть, а со следующей группой им, наверное, будет уже полегче: они учтут кое-какие промахи.

Бонни теперь проводила по четыре мастер-класса в неделю, продолжая работать в своем магазине. Даже притом, что Саммер помогала, было тяжело. Ее, хозяйку «Бабушкиного чердака», словно тянули в три стороны одновременно. Хотелось только одного – отдыха. Она бы с радостью заснула и не просыпалась до выздоровления Сильвии.

Зайдя в магазин, Бонни помогла Саммер закрыться. Это заняло у них больше времени, чем обычно, потому что давно пришла пора навести порядок на полках – откладывать было уже нельзя. Медленно поднимаясь в жилые комнаты, Бонни подумала: «Закажу-ка я сегодня ужин с доставкой на дом. Сил нет даже пасту приготовить. На этой неделе мы уже в четвертый раз едим покупное. Надеюсь, Крейг не против».

Открыв дверь и почувствовав аппетитный запах, Бонни растерялась: «Неужели я уже начала что-то готовить и забыла?» В кухне она увидела Крейга, склонившегося над духовкой. Столешница была завалена посудой, пенопластовыми лотками из-под мяса и баночками со специями.

– Что здесь происходит?!

Крейг, подпрыгнув от неожиданности, захлопнул дверцу духовки.

– Привет, дорогая! – Он подошел к Бонни и поцеловал ее в щеку. – Рецепт, который был с обратной стороны упаковки, назывался «Курочка за 20 минут», но, видимо, это опечатка. Я уже добрых сорок минут вожусь. – Крейг улыбнулся и пожал плечами. – Хотя, может, дело во мне. Давненько я не готовил. Стол уже накрыт. Ты бы пока переоделась и прилегла, а когда все будет готово, я тебя позову.

Бонни внезапно заплакала. Крейг испугался.

– Что такое? – Он оглядел кухню: – Не беспокойся, дорогая, я здесь потом приберусь.

– Я не из-за этого, – пробормотала Бонни, обняв мужа.

Ни с того ни с сего ей стало гораздо легче. Пять тяжелых дней она держалась, а теперь вот расплакалась, как дурочка, посреди грязной кухни. А все потому, что муж приготовил ужин.

* * *

Сильвии стало лучше – единственная хорошая новость за всю неделю. Теперь она была в сознании и могла сидеть в постели. Паралич левой половины тела еще не совсем прошел, что затрудняло речь. Утром Джуди навестила больную и ушла подавленная, ничего не сумев разобрать из тех нечленораздельных звуков, которые та издавала. Эндрю понял и перевел каждое слово, но от этого Джуди стало только хуже. Ей было так стыдно, будто она чем-то подвела подругу. Слушая мычание Сильвии, она уже не могла внушать себе, что все хорошо, и злилась на себя за это.

С глазу на глаз Эндрю сказал ей:

– Ты привыкнешь и будешь понимать больше. Сильвия с каждым днем чувствует себя лучше. Она на тебя не обижается, и ты на себя не обижайся, ладно?

Джуди кивнула, однако горечь никуда не делась. Чувства – не электричество, их не включишь и не выключишь одним щелчком. Она так устала! Все они, друзья Сильвии, были истощены работой и переживаниями. Когда в Элм-Крик вернется хозяйка, станет гораздо легче. Даже если Сильвия не сможет вести прежний образ жизни, ее присутствие даст подругам то, в чем они так нуждаются, – утешение и надежду.

Войдя в дом, Джуди услышала доносящиеся из кухни голоса. Один принадлежал Стиву, а второй – какой-то женщине. Он показался Джуди знакомым. Идя по коридору, она пыталась вспомнить, где и когда его слышала. За кухонным столом напротив Стива сидела светловолосая девушка.

– Кирстен?

Оба замолкли и повернули головы.

– Привет! – сказала Кирстен и, встав, обняла Джуди.

Та тоже обхватила ее за плечи. В голове творилась полная сумятица.

– Привет. Зачем… зачем ты приехала?

Эти слова были произнесены так растерянно, что не прозвучали грубо.

– Стив позвонил мне и рассказал про твою подругу. До сессии у меня осталась пара свободных недель, и я решила приехать. Может, чем-нибудь помогу?

– Я думала, ты педиатр, – сказала Джуди. – Чем же ты можешь помочь Сильвии?

Кирстен улыбнулась – понимающе и сочувственно.

– Я не Сильвии приехала помогать, а тебе.

В этот момент Джуди поняла, что у нее действительно есть сестра.

* * *

Пролежав в больнице две с половиной недели, Сильвия вернулась домой. Эндрю беспокоился о том, как она поднимется на второй этаж, но Кэрол решила проблему, предложив перенести спальню больной вниз, в западную гостиную.

– Временно, конечно же. Очень скоро она сможет ходить по лестнице.

– Хорошая мысль, – сказал Мэтт. – Сильвии лучше быть поближе ко всем нам, в гуще событий, а не изолированной, как в лазарете.

Кэрол не ответила, а только посмотрела на зятя, но в ее взгляде Эндрю заметил что-то новое – удивление или, может, даже уважение. Это был большой прогресс по сравнению с тем, что Эндрю наблюдал, когда приехал в Элм-Крик. Тогда мать Сары предпочитала делать вид, будто Мэтта нет в комнате.

Мужчины принесли со второго этажа кровать и поставили ее на место одного из диванов. Кэрол позаботилась обо всем остальном. К приезду Сильвии для нее была готова уютная светлая комната прямо рядом с кухней. Она вроде бы обрадовалась такому сюрпризу, но сказала, что очень устала и хочет отдохнуть.

Эндрю вышел, а когда Кэрол помогла больной улечься в постель и оставила ее одну, вернулся и сел на край кровати. Сильвия показалась ему взволнованной, и он, вероятно, знал причину.

– Ты здесь особенно не устраивайся. Скоро вернешься наверх, в свою прежнюю комнату.

Сказав это, Эндрю понял, что угадал: плечи Сильвии расслабились, глаза стали смотреть спокойнее. Когда он, приподняв подушки, помог ей сесть, она о чем-то попросила, но слов было не разобрать.

– Одеяло! Одеяло! – нетерпеливо повторила она, похлопав ладонью постель.

После нескольких попыток Эндрю понял: Сильвии нужно принести другое одеяло. Он поднялся в ее спальню и снял то, чем была накрыта кровать.

– Это?

Больная покачала головой.

– Нет. Лоскутное.

– Но это лоскутное одеяло. – Эндрю присмотрелся. – Разве нет?

– Другое.

Сходив наверх еще два раза, он, наконец, нашел то, что было нужно: одеяло, завернутое в чистую белую простыню и спрятанное в глубине шкафа.

– Подозреваю, ты специально зарыла его поглубже, чтобы позабавиться, глядя, как я бегаю, – улыбнулся Эндрю, укрывая Сильвию.

Такого рисунка он раньше никогда не видал. Правда, до возвращения в Элм-Крик он вообще немного видел лоскутных одеял. Этот узор, напоминающий звезду, казался менее четким, чем другие работы Сильвии. Кусочки ткани, похоже, были вырезаны из очень старой одежды. Эндрю вроде бы даже заметил среди них бархатные и вельветовые.

Успокоившись, Сильвия погладила одеяло и взглядом поблагодарила друга, однако тут же дала ему новую команду:

– Лоскутки!

Он почувствовал болезненный укол тревоги.

– Я уже принес тебе лоскутное одеяло. Других у тебя в комнате не осталось. Ты же знаешь.

Сильвия посмотрела на Эндрю с таким раздражением, что ему сразу стало ясно: это он сам плохо соображает.

– Не лоскутное одеяло, а лоскутки!

Она кивком указала на свою коробку со швейными принадлежностями, которую углядела в углу комнаты. Эндрю принес ее ей и помог открыть застежку. Сильвия достала полиэтиленовый пакетик с тканевыми ромбиками различных оттенков голубого, сиреневого и зеленого цветов.

– Помочь? – предложил он, глядя, как Сильвия пытается развязать мешочек.

Она покачала головой и отмахнулась.

– Ну как хочешь.

Эндрю сходил на кухню за газетой, вернулся и сел в кресло у окна. Читая, он поглядывал на Сильвию. На то, чтобы одной правой рукой скрепить два ромбика при помощи булавки, у нее ушло долгих две минуты. Эндрю стало больно: он вспомнил, что до удара она бы справилась с этим за секунду, не моргнув глазом.

Одержав победу, Сильвия откинулась на подушки и приступила к следующей задаче: воткнула иголку в покрывало и стала пытаться продеть нитку в ушко. Она не жаловалась, но Эндрю чувствовал, как она огорчена собственной беспомощностью. Ее левая рука висела, словно позабытая. Нет, так не должно было продолжаться. На войне Эндрю видел парней, чьи парализованные конечности иссыхали и атрофировались от бездействия. «Надо тренировать руку, если Сильвия не хочет ее потерять, – подумал он. – Завтра поговорю с физиотерапевтом, ну а пока сделаю сам, что смогу».

Положив газету на пол, Эндрю встал, подошел к кровати и снова сел. Сильвия вопросительно на него посмотрела.

– Возьми нитку в левую руку, – сказал он.

Она упрямо подняла правую.

– Да не вредничай же! В левую, говорю! – Положив катушку ей на колени, Эндрю лукаво улыбнулся: – Или ты трусишь?

Сильвия фыркнула и, приподняв левую руку, ухватила нитку, хоть это оказалось и непросто.

– Хорошо. – Эндрю взял из коробки ножницы и отрезал размахрившийся конец. – Теперь в правую руку возьми иголку.

Сильвия взяла иглу и по привычке поднесла нить к губам.

– Нет, – сказал Эндрю, – послюнявь лучше игольное ушко.

Она посмотрела на него с сомнением.

– Давай, давай.

Она смочила губами тупой конец иголки.

– Теперь держи нитку прямо и насаживай на нее иглу.

Сильвия сосредоточилась. Руки у нее дрожали, и первые несколько попыток оказались неудачными, но в итоге она все-таки справилась. Эндрю чуть не закричал от радости. Сильвия подняла голову и, перехватив его взгляд, улыбнулась.

– Мужчины не смыслят в шитье!

– Верно. А женщины – в бизнесе.

Больная расхохоталась. На шум прибежали Кэрол с Дианой и испуганно застыли в дверном проеме.

– Что такое? Что случилось?

– Ничего, – ответила хозяйка поместья. – Идите, готовьте обед.

Они еще немного постояли и, перешептываясь, неохотно ушли, а Сильвия и Эндрю продолжили работу.

* * *

Физиотерапевт подтвердила, что рукоделие может быть полезно для больной, и посоветовала шить каждый день. Шли недели. Сильвия медленно собирала из лоскутков звезду; утраченные способности возвращались к ней еще медленнее. Так, по крайней мере, казалось торопыге Диане. Ей хотелось поскорее снова увидеть, как Сильвия энергично расхаживает по дому, обучает и развлекает гостей, всем вокруг руководит. Диана никак не могла дождаться этого и чувствовала, что сама больная разделяет ее нетерпение.

Между тем Сильвия постепенно выздоравливала: сначала она могла только потихоньку шаркать по комнате, потом стала осторожно ходить по всему первому этажу. Однажды она призналась Диане, что, как только сможет, взбежит по лестнице в библиотеку, где в последнее время с утра до ночи безвылазно сидела Сара.

– Она избегает меня, – произнесла Сильвия уже почти совсем четко.

– Некоторым людям слишком тяжело видеть болезнь, – ответила Диана, но Сильвия скептически усмехнулась и покачала головой.

Сара действительно вела себя странно. То, что она не приходила в клинику, еще можно было понять: в таких местах и правда не все могут спокойно находиться. Но она ни разу не зашла к больной даже после того, как ту привезли домой, и постоянно выдумывала неправдоподобные отговорки, чтобы не встречаться с ней во время еды. Женщины из «Лоскутной мастерской» постоянно уговаривали подругу сходить к Сильвии… Тщетно: Сара отказывалась, не объясняя причины. Диана, проявлявшая в уговорах особую настойчивость, не могла понять, в чем дело.

Неясно ей было и другое: почему-то никто не беспокоился из-за того, что Сильвия решила повесить в фойе одеяло, которое сшила сама.

– Мы же хотели, чтобы там висела наша «Карусель»! – сказала Диана Бонни, когда они вместе готовились к мастер-классу. – Получается, мы зря работали?

– Потом разберемся, – улыбнулась Бонни. – Главное, Сильвия снова может шить.

Подумав, Диана согласилась. Их пожилая подруга упорно борется с болезнью. Это важнее всего. В этом смысле «Разбитая звезда», над которой она сейчас трудится, – самое ценное из всех одеял, когда-либо сшитых в Элм-Крике.

* * *

Мэтт был бы рад помочь Саре, но что он мог сделать, если она отказывалась с ним говорить?

– Все в порядке, – твердила она, как ни очевидно было обратное, и запиралась в библиотеке или шла одна гулять вдоль ручья.

Мэтту хотелось побежать за ней, схватить ее за руку и не отпускать до тех пор, пока она не расскажет, что с ней не так. Когда-то между ними не было секретов, а теперь она отдалялась от него тем сильнее, чем здоровее и крепче становилась Сильвия.

Терпение Мэтта иссякло. Однажды вечером, после ужина, он был на кухне, когда Сара, направляясь в парк, прошла мимо по коридору. Он вышел из дома следом за ней и окликнул ее с заднего крыльца. Она застыла и, не оборачиваясь, спросила безжизненным, едва слышным голосом:

– Что?

– Нам надо поговорить. – Мэтт спустился по ступенькам на гравийную дорожку, но Сара по-прежнему не желала смотреть на него. – Пожалуйста, давай зайдем в дом.

– Я не хочу разговаривать, – ответила она и зашагала вперед, к амбару. – Мне нужно побыть одной.

– Ты и так все время одна. – Он вытянул руку и провел пальцами по ее спине. – Пожалуйста. Всего на минуту. Я… Мне тебя не хватает.

Сара прерывисто вздохнула.

– Может, ты мне все-таки скажешь, в чем дело?

Мэтт осторожно обнял жену. Ее голова едва доставала ему до подбородка. В его руках Сара казалась маленькой и хрупкой, и он с радостью держал бы ее так всегда, чтобы от всего защитить.

– Ни в чем.

– Сара, я знаю тебя не первый день. – Он поцеловал ее в макушку и погладил по волосам. – Если с тобой все в порядке, почему ты не сходишь к Сильвии? Она постоянно о тебе спрашивает.

Сара высвободилась.

– Я не могу.

– Почему?

Вместо ответа она отвернулась и зашагала прочь. Мэтт пошел за ней.

– Вернись, Сара, не уходи. Поговори со мной.

– Извини, – бросила она через плечо и побежала.

Мэтт захотел догнать ее, но от огорчения и чувства собственного бессилия застыл на месте. Не зная, что делать, он смотрел ей вслед. Она перешла мостик и исчезла за деревьями. Никогда еще он не видел ее такой одинокой и несчастной.

Возвращаясь в дом, Мэтт заметил у крыльца что-то коричневатое – раскисшую картонную упаковку. Он тронул ее ногой, и в памяти смутно забрезжило воспоминание… Он вдруг понял: это остатки того мороженого, которое он принес Сильвии много недель назад. Он забыл его здесь после ссоры с женой.

Вспомнив то, что наговорил ей тогда, Мэтт остро ощутил свою вину. Конечно, Сара теперь не хочет ему доверять! Как он обошелся с ней тем вечером! Да и не только тем вечером: всю весну он ходил угрюмый, раздражительный, постоянно огрызался и, чуть что ему не нравилось, выходил из комнаты. Нет, Сара заслуживает лучшего. Разве может она быть с ним откровенна после того, как он столько раз ее обидел? Разве сможет она его простить? Сара заслуживает лучшего.

Убирая засохшую молочно-картонную жижу, Мэтт сгорал от злобы и ненависти к себе.

* * *

Дождливый субботний вечер, середина июня. Кэрол, сидя в своей комнате, писала письмо на работу: нужно было объяснить начальству, почему она все-таки решила полностью использовать предоставленный ей четырехмесячный отпуск. Она бы и больше времени попросила, однако решила не рисковать. Вдруг в дверь постучали.

– Да? – откликнулась Кэрол, надеясь, что это Сара.

К ее удивлению, в комнату вошел Мэтт:

– Я хотел бы с вами поговорить.

– Конечно, пожалуйста.

Отложив ручку, Кэрол указала ему на соседний стул.

– Я беспокоюсь за Сару, – произнес Мэтт, садясь. – Она плохо спит, похудела, говорит только о Сильвии, но не хочет к ней идти. Может, с Сарой что-то серьезное? Как вы думаете?

Кэрол стало жалко парня: у него был такой встревоженный вид!

– Сара очень любит Сильвию, – мягко сказала она. – Испытание оказалось для нее слишком тяжелым.

– Если дело только в этом, то почему Сара так долго не приходит в себя? Сильвии ведь уже гораздо лучше. Я уверен: тут что-то еще. – Мэтт нахмурился и покачал головой: – Я хочу ей помочь, но она ничего мне не рассказывает. Может, поскольку вы ее мама, она с вами согласится поговорить?

К тревоге, которую испытывала Кэрол, на секунду прибавилась гордость: зять думает, что у нее с дочерью близкие отношения и та раскроет перед ней душу, посвятит ее в то, о чем не захотела сказать ему, мужу.

– Я поговорю с Сарой, – пообещала она.

С облегчением вздохнув, он поблагодарил и вышел. Кэрол долго сидела, неподвижно глядя на дверь. Прошедшие недели показали ей Мэтта в новом свете. Все это время Сара вела себя странно, а он был с ней неизменно терпелив и заботлив: ничего не требовал, не указывал на то, что его тревоги относительно материальной зависимости от пожилой женщины оказались не напрасными. Не жаловался на дополнительную нагрузку, которую ему пришлось на себя принять. Теперь Мэтт казался Кэрол настолько непохожим на Кевина, что она вообще не понимала, как умудрялась видеть между ними сходство. Мэтт не пытался извлечь выгоду из происходящего, не стремился набирать очки в войне интересов. Ради жены он забыл о прежних разногласиях. Именно о таком муже для своей дочери Кэрол мечтала. Ее первоначальное мнение о нем оказалось ошибочным.

Вздохнув, она вышла из комнаты. Скоро она загладит свою вину перед ними обоими, ну а пока нужно было разыскать Сару. Поиск стоило начать с библиотеки, где та в последнее время просиживала дни напролет, глядя на монитор компьютера или на темный камин. Правда, иногда Сара, никому ничего не говоря, надолго уходила из дома. Однажды Кэрол выглянула в окно и увидела, как дочь перешла мостик и исчезла среди деревьев, а куда она пошла дальше, никто не знал. Каждому человеку иногда нужно побыть одному, но Сара слишком много времени проводила в одиночестве. Мэтт верно сказал: пора с ней поговорить.

Когда Кэрол вошла в библиотеку, лампы были выключены, а шторы задернуты. Свет шел только от компьютера. Сара сидела перед ним неподвижно, чуть наклонившись и выставив вперед руки. Казалось, оторви она ладони от стола, тут же упала бы. Кэрол беззвучно закрыла за собой дверь.

– Сара? – Та не ответила. – Сара, дорогая! – повторила она чуть громче.

Сара медленно подняла голову, и у Кэрол сжалось сердце: дочь выглядела так, будто несколько дней не спала и не ела. Лицо осунулось, глаза смотрели испуганно.

– О господи! – встревоженно воскликнула Кэрол и, сглотнув, постаралась придать своему голосу профессиональную медсестринскую бодрость. – Сейчас ты ляжешь поспать, а когда проснешься, я принесу тебе ужин. Чего ты хочешь? Может, супчика и бутерброд?

– Я не голодна, – холодно сказала Сара, снова повернувшись к экрану. – Спать мне некогда. Я работаю.

– Работа от тебя никуда не денется. Нет таких дел, которые не могут подождать час или два.

А лучше пять или шесть, если ей, Кэрол, удастся на этом настоять.

– Мое дело ждать не может, – прошептала Сара. – Оно срочное.

Приблизившись к компьютеру, Кэрол увидела открытое окно интернет-поисковика.

– Что ты ищешь?

– Информацию о тромбозе сосудов головного мозга.

– Ах, вот оно что… – Кэрол задумалась. Сара выделила какой-то текст и щелкнула на него мышкой. – Ты хочешь помочь Сильвии?

– Да. – Сарин голос дрогнул. – А еще я пытаюсь выяснить, отчего удар мог случиться: из-за стресса, какого-то огорчения или ссоры… Мне нужно понять…

– Дорогая! – Кэрол было больно видеть, насколько ее дочери тяжело. – Ты не виновата в том, что произошло с Сильвией.

Сара сделала короткий судорожный вдох:

– А по-моему, виновата.

– Нет! – Кэрол, заслонив монитор, заглянула дочери в лицо и покачала головой. – Этот механизм работает не так. Причина не в тебе.

Сара подняла глаза и несколько секунд молча смотрела на мать, а потом разрыдалась. Кэрол обняла ее и усадила на диван. Со времен своего детства Сара так не прижималась к маме, как теперь. Та стала тихонько покачиваться вместе с нею, повторяя: «Все будет хорошо, все будет хорошо…»

* * *

Когда Кэрол рассказала, как движется выздоровление Сильвии, Саре стало легче. В последнее время она и со стороны замечала некоторые изменения к лучшему, но стыдилась сама зайти к больной и поговорить. Конечно, это было неправильно.

Более или менее успокоившись, Сара вытерла глаза, умылась и сошла на первый этаж. Сильвия сидела с Эндрю на крытой веранде, укрываясь от мелкого дождика. Увидев, что Сара нерешительно остановилась на некотором расстоянии от них, Эндрю вызвался сходить за чаем, а поравнявшись с ней, ободряюще улыбнулся и тронул ее за плечо. Сильвия проводила его взглядом и, увидев Сару, приподняла брови.

– Поглядите-ка, кто идет! – сказала она, выпрямляясь в кресле.

Сара несмело шагнула вперед.

– Привет.

– Привет, – ответила Сильвия и снова занялась одеялом, разложенным у нее на коленях.

– Как себя чувствуете?

– Спасибо, хорошо. – Она искоса посмотрела на Сару. – Можешь подойти ближе: я не заразная.

Сара села в кресло, которое освободил Эндрю.

– Как продвигается работа?

– Медленно, но верно. Скоро можно будет пришивать подкладку. – Она уронила руки на колени и посмотрела на Сару поверх очков: – Полагаю, теперь ты поинтересуешься моим мнением о погоде?

Сара слабо улыбнулась.

– Как вы догадались?

– Я знаю тебя вдоль и поперек, Сара Макклур.

– Есть некоторые вещи, которые я бы хотела, чтобы вы забыли.

– Гм…

Сильвия продолжила работать. Углы ее губ тронула улыбка. Сара стала смотреть, как она скалывает булавками ромбики – медленно и не без труда, но уверенно.

– Вдеть вам нитку в иголку?

– Нет, спасибо. Не хочу жульничать. Физиотерапевт говорит, что я все должна делать сама. Нужно тренировать координацию. Майкл и Тодд предлагали мне видеоигры, но я предпочла отказаться.

Сара усмехнулась и замолчала, не зная, что еще сказать. Сумеет ли она объяснить подруге, почему так долго не навещала ее? Сумеет ли передать, как горько сожалеет о своих ужасных словах, как испугалась, когда Сильвия упала, как больно и одиноко ей всякий раз становилось при мысли о том, что она может ее потерять?

– Сильвия… Простите меня. Если бы я только могла…

– Я давно тебя простила, дорогая, – ответила хозяйка Элм-Крика, похлопав Сару по руке. – Покончим с этим глупым недоразумением. Я поправлюсь. Давай поблагодарим за это судьбу и станем дружить, как прежде. Согласна?

– Я бы очень этого хотела! – с чувством произнесла Сара.

– Вот и хорошо.

Еще раз тронув ее руку, Сильвия опять взялась за лоскутки. Подруги посидели молча, слушая, как дождь шуршит по крыше веранды. Потом Сильвия сказала:

– Я говорила тебе, что Эндрю, когда увидел нас по телевизору, принял тебя за мою внучку?

– Нет. – Сара сделала глубокий вдох, а потом выдохнула так, будто избавилась от горечи и сожалений, накопившихся за целую жизнь. – Вы мне не говорили.

– Ну так говорю теперь.

– Думаю, это лучший комплимент из всех, что я когда-либо слышала.

– Чепуха! – фыркнула Сильвия, хотя по голосу было слышно, что она тронута.

Когда Эндрю вернулся, Сара оставила подругу с ним, а сама вошла в дом и зашагала к задней двери, чтобы оттуда направиться в свое убежище под ивой. Вдруг она поняла, что должна быть не там, а в другом месте, и, заторопившись, выскочила под дождь без плаща. Оставив позади мостик и амбар, она побежала по гравийной дороге дальше – в сад, где сейчас работал ее муж.

В своем бежевом непромокаемом пончо Мэтт сливался с землей, и Сара довольно долго бродила между рядами деревьев, прежде чем нашла его. Он проверял почву, в которой сидело молодое деревце, и тут же обернулся на ее отклик.

– Сара? – Не веря собственным глазам, он встал. – Где твой плащ? Ты совсем промокла! – Вдруг в его голосе зазвучала тревога: – Все в порядке? Ничего не случилось?

Только теперь Сара заметила, что одежда ее пропитана прохладной дождевой водой, а волосы прилипли к лицу. Внезапно она показалась себе глупой и самонадеянной.

– Все в порядке. Просто я… – она пожала плечами и осеклась. – Я по тебе соскучилась.

Сказав это, Сара застыла. Мэтт, чавкая по грязи, зашагал к ней. Лицо его было серьезным.

– Я тоже по тебе скучал.

Он обнял ее и крепко прижал к себе.

* * *

Когда июньские дни стали длиннее, а ночи мягче, Сильвия закончила шить свое одеяло и сама простегала его, выполнив каждый из привычных шагов вручную, аккуратно, без спешки. Если бы растянуть «Разбитую звезду» на станке и позвать на помощь «Лоскутную мастерскую», все было бы готово в одночасье. Однако Сильвия не торопилась. Она хотела трудиться над этим одеялом одна, уютно устроившись с пяльцами на коленях. Подруги бы с радостью ее поддержали, но нет. «Пока не будет сделан последний стежок, «Разбитая звезда» принадлежит только мне», – решила она.

И хорошо. Потому что станок уже был занят другим одеялом, над которым работала не одна пара любящих рук.