Хотя Пол с Беккой и поддерживали относительную чистоту в доме, вести хозяйство им оказалось не под силу. Во вторник раковина на кухне начала протекать, и Пол в панике позвонил Линдси, чтобы узнать номер водопроводчика. Когда настало время платить, выяснилось, что Пол забыл, где Донна хранит чековую книжку, и ему пришлось бежать в соседний банкомат за наличными. На следующий день Бекка попыталась устроить стирку, в результате чего все нижнее белье окрасилось в нежно-розовый цвет. Завидев машину Донны, отец с дочерью выбежали во двор с радостными криками. Зайдя в дом, Донна вскоре поняла причину их радости. Значит, они вовсе не соскучились по ней – им просто не хватало кухарки и служанки. Правда, вечером Пол пригласил ее поужинать в ресторан, а Бекка попросила научить ее пользоваться стиральной машиной, и Донна оттаяла. Все-таки ее работу по дому заметили и оценили! Надо бы почаще оставлять их одних – пусть учатся самостоятельности и не принимают ее труд как должное.
На следующий день Донна пригласила Линдси и Брэндона на обед. Поджаривая курицу, она твердо решила не вести себя, как стереотипная теща, и постараться найти в юноше что-то хорошее.
Услышав машину дочери, Донна вытерла руки и подошла к окну. Пол отодвинул занавеску и выглянул наружу.
– Одна приехала, – с облегчением сказал он.
Мысленно Донна была с ним солидарна, но вслух заметила:
– И все-таки надо с ним познакомиться поближе.
– Я уже познакомился – мне достаточно.
– Пол, – мягко укорила его Донна. Прошлым вечером он рассказал ей о первом впечатлении от будущего зятя, когда две семьи встретились в ресторане. Брэндон вел себя по-хозяйски, указывая Линдси, какие блюда выбирать, и даже заставил отказаться от десерта, чтобы невеста лучше выглядела на свадебных фотографиях. Его мать оказалась женщиной тихой, мягкой и молчаливой, зато отец… «Отвратительный тип», – отозвался о нем Пол – а уж он-то редко позволял себе столь сильные высказывания.
– Ну, ведь за что-то Линдси его полюбила! – напомнила мужу Донна. – Значит, надо присмотреться повнимательнее.
Пол нехотя кивнул.
Тут вошла Линдси и крепко обняла мать.
– А что, Брэндон не смог приехать? – спросила Донна.
– Ему надо заниматься.
– Так вроде каникулы, – заметил Пол резковато. С момента объявления о помолвке тема колледжа стала для него весьма болезненной.
– Он занят, – пожала плечами Линдси, уйдя от ответа, и принялась накрывать на стол. Мы тоже хороши, подумала Донна: то радуемся, что он не приехал, то злимся, что не соизволил появиться. Та еще семейка!
За обедом Донна развлекала родных байками о прошедшей неделе. Даже Бекка оживилась, услышав про знакомство со знаменитой Джулией Мершо. А вот Линдси, хоть и участвовала в разговоре, явно думала о чем-то своем.
После обеда Линдси помогла Донне убрать со стола, хотя это было обязанностью Бекки. Они болтали о том о сем, но главную тему не затрагивали. И лишь сунув последнюю тарелку в посудомоечную машину, Линдси осторожно спросила:
– Мам, я хотела с тобой поговорить о свадьбе… У тебя есть время?
Донна вытерла руки о полотенце, стараясь казаться спокойной.
– Конечно, детка.
– Я тут просматривала каталоги платьев… – Линдси замялась. – А еще зашла в салон для новобрачных, примерила кое-что. Они, оказывается, ужас какие дорогие!
У Донны сжалось сердце. Бедная девочка! В мечтах она всегда представляла, как они вместе выбирают свадебное платье, а теперь дочь ходит по магазинам одна. И немудрено – после такой негативной реакции матери на ее помолвку!
– Про деньги даже не думай, – сказала она поспешно. – Мы с папой купим тебе платье.
– Понимаешь, у меня пока нет работы, и тратить столько денег ради одного дня как-то неправильно… И вот я подумала… Ты не могла бы сшить мне платье? Я прошу не только из-за экономии…
– Солнышко! – Донна протянула руку и заправила выбившийся локон дочери. – Конечно, сошью! – Тут ее осенило: – А хочешь, возьми мое? Я подгоню тебе по фигуре…
– Мамочка, это было бы здорово! – воскликнула Линдси. – У тебя такое красивое платье! Я как раз его и хотела, только боялась…
Она умолкла так неожиданно, что Донна поняла: они подобрались к больному вопросу.
– Чего?
– Я боялась, ты откажешь, потому что… ну, тебе же Брэндон не нравится…
– Маленькая моя… – Донна крепко обняла дочь. Как она мечтала о свадьбе! Вот они вместе планируют каждую деталь, вот Линдси танцует с папой… Разве она хотела испортить самый счастливый день в ее жизни?
Поморгав, чтобы спрятать навернувшиеся слезы, Донна отстранилась и посмотрела дочери в глаза:
– Не стану врать – как по мне, лучше бы ты подождала пару лет, но не потому, что мне не нравится Брэндон – для этого я слишком мало его знаю.
– Супер…
– Нет, я не то говорю. Я просто хотела бы узнать его получше. К тому же колледж… Еще до твоего рождения мы с папой пообещали друг другу, что дадим тебе хорошее образование. Особенно это важно для меня, ведь я тоже не окончила колледж. Мне странно, что ты бросаешь учебу, тебе ведь так нравилось.
– Брэндон сказал…
– Да, я помню, но мне кажется, он не обдумал все как следует. А если он потеряет работу или заболеет и тебе придется содержать семью?
Линдси покачала головой:
– Не-ет, ему бы такое не понравилось. Он мне не позволит.
– Не позволит? – поморщилась Донна. – Детка, он будет твоим мужем, а не надзирателем.
– Я не в этом смысле. Просто… Он такой гордый…
– Ну, бог даст, все будет хорошо, однако лучше быть готовым ко всяким неожиданностям. А если вы захотите купить дом? А потом, когда ваши дети соберутся поступать в колледж? Понадобится дополнительный доход, и тебе придется работать – а с высшим образованием гораздо проще найти приличное место.
Донна с тревогой наблюдала за дочерью: судя по выражению лица, та разрывалась между любовью и здравым смыслом.
– Об этом я как-то не подумала, – призналась Линдси.
И Брэндон тоже, добавила про себя Донна.
– Да и потом, что ты будешь делать целый год? Работы у тебя нет, планирование свадьбы так много времени не займет…
– Не знаю… – Линдси явно колебалась.
Надо ковать железо, пока горячо, решила Донна.
– Давай договоримся: ты возвращаешься на учебу, а я больше не заикнусь про свадьбу. Если, конечно, ты не выберешь кошмарное платье, чтобы позлить сестру.
– Честно? – слабо улыбнулась Линдси.
– Клянусь! – Донна была готова зашить себе рот, лишь бы дочь училась. – И ты пообещай!
Помедлив, Линдси глубоко вздохнула:
– Обещаю!
Внутренне торжествуя, Донна поцеловала дочь в щеку; та прильнула к ней.
– Даже не знаю, как сказать Брэндону…
– Так и скажи.
– Это сложно – он такой чувствительный…
По мнению Донны, Брэндон был скорее бесчувственным. И с каких пор Линдси боится открыто высказываться?
– Это важно для тебя, а значит, и для твоей будущей семьи. Объясни ему все логически, как мы только что проговаривали. Он наверняка признает твою правоту.
Поколебавшись еще немного, Линдси решилась:
– Ладно. Скажу ему сегодня вечером. Регистрация еще не закончилась, так что я успею.
Вне себя от радости, Донна погладила дочь по волосам.
– Пойдем примерим платье.
Поднимаясь по лестнице, Донна вспомнила обещание, данное подругам на курсах. Неужели она первая начнет свой узор?
Тут ее посетила тревожная мысль: не бывает, чтоб вот так легко и сразу… Но Линдси примеряла свадебное платье и беззаботно щебетала о планах на учебу, и Донна постаралась отогнать дурное предчувствие. Дочь возвращается в колледж – уже хорошо, а там видно будет.
За время отсутствия у Меган скопилась куча работы. Вместо того чтобы сетовать на остальных членов команды, которые не захотели ее заменить, она поспешно ухватилась за предлог не думать о Кифе. И все же к субботе Меган решила взять себя в руки. Взбодрившись письмом к Донне – а заодно черкнув несколько строк Винни, Грейс и Джулии, она собралась с духом и написала бывшему мужу.
Первые два черновика полетели в корзину: слишком резкий, обвинительный тон – так она ничего не добьется. Еще пара неудачных попыток, и Меган уже собралась ему позвонить, но слышать его голос было бы невыносимо, и она отказалась от этой мысли. Значит, остается только письмо.
Загрузив стиральную машину и приготовив обед для Робби, Меган проглотила гордость и представила, будто пишет деловое письмо коллеге. На этот раз ей удалось выдержать спокойный, теплый тон без нытья и попрошайничества; хотя, если подумать, она действительно выпрашивала внимание – правда, не для себя, а для сына. Ей самой видеть Кифа нисколько не хотелось, и даже думать об этом было больно. Только бы у него хватило ума не привозить с собой новую жену!
Напомнив, что скоро начнутся занятия в школе, Меган предложила бывшему мужу приехать в День труда – это было бы удобно для всех.
Отправив письмо, она попыталась выбросить эту тему из головы; очень кстати началась суета с приготовлением к школе. Неделя прошла в молчании, и Меган забеспокоилась, но два дня спустя по почте пришел долгожданный конверт. Внутри лежал чек на двести долларов, заполненный округлым девичьим почерком, с припиской: «На школьную одежду». Письма так и не было.
Вне себя от злости, Меган чуть не порвала чек. Она просила его драгоценное время, а не деньги! С другой стороны, нелогично жаловаться на крайне нерегулярные алименты, а потом отказываться их принять. Только неужели ему было трудно написать хоть строчку в ответ? Может, письмо перехватила новая жена, а он и не в курсе? На него это как-то не похоже – добровольно присылать деньги. В процессе развода Киф вел себя некрасиво, пытаясь отобрать у нее дом и машину; дом он проиграл и, судя по всему, до сих пор держал на нее зуб.
Промаявшись в нерешительности целый день, Меган отправила еще одно письмо, напомнив бывшему мужу, что День труда приближается и ей нужен определенный ответ. Если у Кифа сейчас нет возможности, Робби приедет к нему сам. Над этими строчками Меган мучилась долго: ей отчаянно не хотелось сажать сына в самолет одного – но что поделать, если нет другого выхода.
Наступила осень; Робби пошел в третий класс. Незаметно пролетел День труда, а от бывшего мужа – ни звонка, ни весточки. Меган не находила себе места от злости и обиды за сына. Хорошо хоть, она догадалась не посвящать его в свои планы!
Две недели спустя пришло еще одно письмо от Джины.
«Здравствуйте, Меган!
Надеюсь, что у Робби все хорошо в школе. К сожалению, Киф не смог приехать: я жду ребенка, и он приберегает все отпускные дни на период после родов. Может быть, Робби приедет к нам следующим летом на недельку? Заодно и познакомится с будущим братиком или сестренкой.
С наилучшими пожеланиями,
Значит, они ждут ребенка. Второго ребенка, которого так хотела Меган и которого у нее больше никогда не будет… Киф, между прочим, вышел на работу на следующий день после рождения Робби и ни разу в жизни не сменил подгузник! А теперь он, видите ли, заранее планирует отпуск, чтобы ухаживать за маленьким – а на старшего ему просто наплевать!
Минутку… А так ли это? Государственные праздники у Кифа на работе оплачивались, а значит, ему не пришлось бы брать на День труда отгул из отпуска. И еще: было в письме Джины что-то смутно знакомое: вот эти вымученные извинения за мужа она и сама придумывала много лет подряд…
Джина в положении… А ведь Киф начал охладевать к Меган как раз в то время, когда она носила Робби, и Джина, несомненно, это помнит.
Выбросив письмо, Меган искренне пожелала бывшей сопернице удачи. Если Киф не изменился, удача ей ох как понадобится…
Если бы не спасательный круг в виде новой роли, Джулия, наверное, пристрастилась бы к алкоголю или пошла бы к пластическому хирургу за свежей подтяжкой лица – премьеры осени угнетали дешевой вульгарностью комедий и нытьем мелодрам. Целыми днями она щелкала пультом, переключая с канала на канал, однако на экране мелькали двадцатилетние красавцы и красавицы, оплакивающие свою никчемную жизнь. В какой-то момент ей даже захотелось выбросить телевизор в бассейн; спасло только то, что дорогую «плазму» Джулия вырвала из когтей третьего мужа на бракоразводном процессе и намеревалась сохранить в качестве боевого трофея.
От некоторых особо бессодержательных сцен Джулию просто корежило. Ее помощница завела привычку поспешно покидать комнату при звуке включенного телевизора – даже жаловаться было некому, разве что актерам на экране, а это уже признаки старческого слабоумия. У нее и без того хватало «тараканов» в голове.
Наконец Джулия решила взяться за рукоделие. Вернувшись с курсов, она велела помощнице найти все необходимые инструменты и материалы. Поскольку ее роль подразумевала большей частью шитье вручную, аппликации она пока отложила в сторонку. Одна из инструкторов наметила для нее мотив узора «ананас» на куске небеленого муслина; и теперь, зажав в пяльцах два слоя ткани и ватин между ними, Джулия принялась прошивать их по контуру рисунка. Неделя шла за неделей, плавные движения вошли в привычку и приобрели успокаивающий размеренный ритм. Частенько она сидела в патио, наслаждаясь ароматом апельсиновых деревьев в своем поместье на вершине холма. Постепенно стежки становились все меньше и ровнее; жаль, что нельзя показать их подругам…
Воспоминания о курсах размывались и походили на яркий нереальный сон. Неужели она и правда доверилась практически незнакомым женщинам? Хотя, честно признаться, временами ей недоставало резкого юмора Винни, доброты Донны и поддержки всех остальных. Звонок Ареса с последними новостями вновь пробудил в ней старые страхи: а вдруг она не сумеет произвести впечатление опытной рукодельницы и режиссер разоблачит ее ложь?
Прощаясь, подруги договаривались писать – особенно Донна с Меган, но время шло, а Джулия так и не получила от них ни строчки. Она даже принялась было сама разбирать свою почту, но вскоре сникла и передала дело помощнице. Может, ждут, что она напишет первой? Нет, самой как-то неловко… Наверное, они обменялись адресами просто из вежливости. У Джулии так давно не было друзей, что она позабыла правила этикета касательно переписки.
В конце сентября Джулия с Аресом отправились на первое обсуждение сценария. По пути на студию Арес ввел ее в курс дела. Сэди в юности будет играть малоизвестная актриса Саманта Ки – это хорошая новость: значит, не сможет перетянуть одеяло на себя. В роли младшего сына – Кэмерон Миллер; о нем она раньше не слышала. Зато Ноа Маклеод слыл мальчиком талантливым и разумным. В сериале «Большая семья» ей часто приходилось работать с детьми, и она была уверена, что отлично поладит с этими двумя.
А вот Рик Роуэн в роли Августа – это уже не очень хорошо… Джулии как-то довелось с ним работать, и уже тогда он вел себя высокомерно и заносчиво, а после того, как журнал «Пипл» включил его в список «Пятидесяти самых красивых людей в мире», и вовсе обнаглел. Месяц назад состоялась премьера его фильма, который набрал высокие рейтинги, так что Роуэн наверняка купается в предложениях. Странно, почему он согласился на такую скромную роль? Видимо, подписал контракт еще до того, как ему повезло. Да, приятного мало… Слава богу, ко второй части его уже убьют.
Зайдя в зал для совещаний, Джулия сразу поняла: до сценария сегодня дело не дойдет – слишком много агентов собралось, а значит, будут переговоры. Хорошо, что с ней Арес. Рик откровенно скучал, Саманта апатично смотрела в окно, зато их агенты излучали энергию, заряженную кофеином. На вошедшую Джулию они уставились плотоядным взглядом; тут только она заметила, что ни детей, ни их вездесущих мамаш в зале нет – дело пахнет скандалом…
Дэнфорд сидел во главе стола. В молодые годы Джулия тут же уселась бы по правую руку, гипнотизируя взглядом и как бы невзначай касаясь его ноги под столом, но сейчас чем дальше расстояние, тем лучше для нее. Она заняла кресло строго напротив него, чтобы держать зрительный контакт; справа села Эллен Хендерсон.
Поздоровавшись с Джулией, та уныло прошептала:
– Вы уже слышали, что режиссером буду не я?
– Да, милая, я в курсе, – сочувственно ответила Джулия и тут же поймала себя на мысли, что разговаривает совсем как Винни.
– А я-то надеялась, что это будет мой прорыв!
– Не все потеряно. Вы же сценарист – еще получите свою долю признания.
Тут заговорил Дэнфорд:
– Так, ну что, все в сборе? Тогда давайте начнем. – Он обернулся к агенту Рика – молодому человеку с прилизанными темными волосами; Джулии он показался смутно знакомым. – Джим, что там у тебя?
– Рику не нравится сценарий, – заявил тот. – Недостаточно возможностей для раскрытия его таланта.
Таланта, как же, ядовито усмехнулась про себя Джулия.
Дэнфорд пожал плечами:
– Раньше ему нравилось.
– Так это было до «Мести джунглей»! – Джим оглядел собравшихся, безуспешно надеясь на поддержку. – Давайте откровенно: какой смысл убивать главного героя в самом начале?
– Но так и было! – воскликнула Эллен.
Джим бросил на нее испепеляющий взгляд и отвернулся.
– Люди пойдут смотреть на Рика Роуэна. Стоит ли их разочаровывать?
– Вы шутите? – вмешался Арес. – Люди пойдут смотреть на Джулию Мершо!
Да уж надеюсь, подумала Джулия.
– Ладно, Джим, я тебя понял, – отозвался Дэнфорд. – В принципе, согласен. Последние две трети сюжетной линии…
– Надо сделать бабское кино, – перебил его Рик.
Слегка пошевельнувшись, Саманта бросила на него взгляд искоса и снова уставилась в стол.
– Я в таком не снимаюсь.
– Бабское кино? – ощетинилась Эллен. – Это фильм о женщинах – умных и сильных женщинах, которым приходилось выживать практически в невозможных условиях.
Рик озадаченно пожал плечами:
– Ну я и говорю – бабское кино.
Джим интимно наклонился к Дэнфорду:
– Мы-то с вами знаем, что Рик Роуэн соберет нам кассу – его фанаты постараются.
– А сейчас я едва мелькаю в эпизодах! – пожаловался Рик, перелистывая сценарий. – Это Август должен спасать ферму от пожара! Это он должен отпугивать мародеров! Ну серьезно – кто поверит, что женщине такое под силу?
– Так и было на самом деле, – холодно повторила Эллен.
– Да не важно, как оно там было, – возразил Дэнфорд. – Главное, чтобы выглядело правдоподобно.
– Да? А спасти отряд «зеленых беретов» от целой колумбийской армии, по-вашему, тоже правдоподобно?
– Такое могло быть, – огрызнулся Рик.
Эллен презрительно фыркнула и откинулась на спинку стула, сложив руки на груди.
– Не вижу, что тут неправдоподобного, – вступилась Джулия. – Женщины способны на многое, особенно если опасность угрожает их детям. То было тяжелое время, и вдовам приходилось справляться в одиночку.
Эллен посмотрела на нее с благодарностью. Джулия едва заметно кивнула ей, чувствуя угрызения совести: на самом деле она защищала свою роль, а вовсе не целостность сюжета. Сцена, где Сэди обороняет ферму от скотоводов с незаряженным ружьем и вилами наперевес, была одной из лучших в фильме, и она не собиралась уступать ее Рику.
– Может, стоит придать картине немного приключенческой направленности, где харизма главного героя раскроется во всей полноте? – снова встрял Джим.
Дэнфорд в раздумье поглаживал подбородок.
Воодушевленный, Джим продолжил развивать мысль:
– Это будет нечто вроде смеси «Крепкого орешка» и «Маленького домика в прериях».
Неожиданно подала голос Саманта:
– Мне нравится «Маленький домик в прериях».
Все молча уставились на нее, и тут выскочил ее агент:
– Если Саманте нравится, то я не против расширить роль Рика.
– Минуточку! – вскинулся Арес. – Я не позволю отдать Роуэну лучшие сцены Джулии! Не-ет, нам это не подходит. – И он демонстративно отодвинул стул, собираясь встать.
Джулию охватила паника, но Дэнфорд примирительно поднял руки:
– Никто не собирается сокращать экранное время Джулии. Мы просто вырежем кое-какие домашние сцены и добавим материала для Рика.
– Домашние сцены? – переспросила Эллен довольно резким тоном.
– Ну, не все. Кстати, раз уж Август остается, надо бы добавить постельных сцен с Сэди. – Он взглянул на Джима: – Вас это устроит?
Джим обернулся к Рику; тот ухмыльнулся.
– Без проблем, – ответил Джим, но тут же настороженно покосился на Джулию. – Э-э, а которая Сэди имеется в виду?
– Джулия.
Джим едва заметно вздрогнул и снова покосился на Джулию.
– Мне нужно переговорить со своим клиентом, – заявил он и склонился к Рику. Джулии нестерпимо захотелось прыгнуть через стол и выцарапать ему глаза. Она догадывалась, о чем они шептались: сможет ли Рик участвовать в постельных сценах с – как бы это покорректнее выразиться – с такой зрелой актрисой? Вот наглец! Ей стоило огромных усилий сохранять безмятежное выражение лица.
Наконец Джим выпрямился, и Рик снова ухмыльнулся.
– А что, нормально, – сказал он, плотоядно глядя на Джулию. – Еще в детстве я мечтал о мамочке из «Нашего дома».
– Очаровательно, – пробормотала Джулия, с трудом сдерживая отвращение.
– Так, отлично. Значит, Августа оставляем, они с Сэди разок-другой покувыркаются на сене, все довольны. – Дэнфорд вопросительно поднял брови на Эллен: – Вы сможете оперативно внести изменения в сценарий, чтобы не задерживать съемочный процесс?
Эллен совсем сникла.
– Не можете – так и скажите, я найму команду студийных сценаристов…
– Я все сделаю, – поспешно заверила его Эллен и обмякла на стуле.
Кратко обсудив план съемок, Дэнфорд распустил собрание. На парковке Джулию перехватила Эллен.
– Просто не верится, что нужно столько всего менять, – пожаловалась она. – Я никогда раньше не писала под диктовку. Это всегда так?
– Шоу-бизнес, что поделать. – Джулия утешающе улыбнулась – у нее было хорошее настроение. Пока все складывается в ее пользу: экранное время не урезали, а постельные сцены с популярным молодым актером – хоть и отвратительным типом – ее имиджу только на пользу. – Вам придется к этому привыкнуть.
Эллен все еще колебалась:
– Боюсь, они испортят мой фильм…
Детка, теперь это фильм Дэнфорда, чуть не сказала Джулия.
– Ерунда! Вы – талантливый сценарист, у вас наверняка получится не хуже, чем в оригинале.
– Ну, если вы так считаете… Вам я верю. Вы здесь единственная, кто разделяет мое видение, кому важна история моей прабабушки.
Джулия принудила себя улыбнуться.
– Конечно, а как же иначе! – Ободряюще похлопав Эллен по руке, она поспешила к машине, подгоняемая чувством стыда и неловкости.
Из больницы Грейс вернулась, окутанная густым туманом депрессии. Ее состояние не изменилось – ни к лучшему, ни к худшему. По словам врача, ей еще повезло – особенно после того, как она рассказала о небольших обострениях, произошедших за неделю курсов.
– Любые обострения серьезны, – в сотый раз напомнил он ей. – Постарайтесь не нервничать: стресс может усугубить склероз.
Склероз… Он произнес это слово так небрежно, словно речь вовсе не шла о жизни и смерти. Конечно, любой врач рано или поздно привыкает иметь дело с серьезной болезнью; однако Грейс до сих пор относилась к ней как к врагу, захватившему ее дом, – не замечать нельзя, и волей-неволей приходится выказывать уважение.
Первые симптомы появились восемь лет назад: покалывания в кистях и ступнях, проблемы со зрением, с координацией движений. Ощущения появлялись неожиданно и столь же быстро исчезали надолго, поэтому Грейс приписывала их усталости, перегрузке, плохому кровообращению и т. д. Первые несколько врачей, к которым она обратилась, подтвердили ее предположения. И лишь после ужасного происшествия четыре года спустя Грейс по настоянию Джастины решила добиться более внятных результатов.
В тот день она, как обычно, ехала на работу и внезапно почувствовала, как руки пронзают сотни невидимых иголок. Испугавшись, Грейс включила поворотник и съехала на обочину шоссе, но не смогла вовремя затормозить – правая нога словно онемела. Собравшись с силами, она кое-как сдвинула ее с педали газа. Поздно – машина въехала в ограждение.
К счастью, сама Грейс не пострадала, но была потрясена. Впервые ее «легкое недомогание» привело к столь серьезным последствиям. А если бы на дороге не оказалось заграждения? А если бы врезалась в другую машину и покалечила пассажиров? Нет, пока она не выяснит, в чем дело, за руль больше садиться нельзя.
И Грейс снова пошла по врачам. Одни не находили ничего, другие советовали антидепрессанты. Прекрасно понимая, что взвинченное эмоциональное состояние – не причина, а симптом, Грейс продолжала сдавать анализы. Наконец ей попалась целительница, практикующая нетрадиционную медицину: она предположила, что все дело в аутоиммунной реакции организма на токсины в окружающей среде, и посоветовала избавиться от вредных бытовых химикалий в доме, сесть на очищающую диету и ежедневно проводить сеансы медитации.
Хотя сперва Грейс скептически отнеслась к этой идее, к ее немалому изумлению, предписание сработало. По крайней мере, она почувствовала прилив бодрости и спокойствия. Однако три месяца спустя симптомы вернулись с такой силой, что пришлось ехать в больницу с подозрением на инсульт. Здесь-то ее и направили к доктору Штайнеру. Ознакомившись с анамнезом, тот назначил МРТ и пункцию спинного мозга; по результатам был поставлен диагноз: рассеянный склероз.
С тех пор Грейс состояла у него под наблюдением, а также участвовала в клинических испытаниях. Первое время она была настроена оптимистично: в истории болезни четко прослеживались периоды спадов и рецидивов, что означало возможность частичного или полного выздоровления между приступами. Увы, проходили месяцы, улучшение не наступало, и научных открытий в этой области никто не делал. Доктор Штайнер не скрывал своих прогнозов: впереди ее ждала потеря трудоспособности и полная зависимость от окружающих – то, чего она больше всего боялась.
О поставленном диагнозе Грейс рассказала Джастине и ближайшим родственникам, взяв с них слово молчать. Даже друзья были не в курсе: она не хотела, чтобы с ней обращались как с больной.
– Так ведь рано или поздно догадаются, – возражала Джастина, подразумевая, что болезнь вскоре начнет прогрессировать, а инвалидное кресло уже не спрячешь.
– Вот тогда и расскажу, – отрезала Грейс, закрывая тему. Ни к чему ей пресловутая дружеская поддержка. Она тосковала по прежней жизни, ей не хватало ощущения нормы, стабильности, заурядной повседневности. Счастлив тот, кто не знает будущего…
В своих молитвах она просила у Бога сотворить чудо, послать ей знак или хотя бы спокойствие духа, но швейная машина по-прежнему пылилась в ателье, а складки на тканях становились все жестче.
Прошло уже два месяца с тех пор, как она вернулась с курсов. Все это время Грейс честно пыталась преодолеть творческий кризис, вспоминая Сильвию: ведь та смогла пережить последствия инсульта – значит, нельзя опускать руки.
Зайдя в ателье, Грейс уселась на стул и задумчиво оглядела полки с тканями; яркие цвета всегда поднимали ей настроение.
Тут она вспомнила про сборное одеяло и достала ткань с узором из осенних листьев, которую раздала всем Винни. Согласно установленным правилам, начинать шитье еще рано, но никто не запрещает подбирать подходящие лоскутки. В течение часа Грейс перебирала свои запасы, придирчиво сравнивая оттенки, и наконец выбрала сочный бордовый с замшевой текстурой, а к нему – цветочный мотив в голубых и фиолетовых тонах. Тут ее прервал скрежет ключа в замке – пришла Джастина.
Оставив ткань на столе, Грейс вышла в прихожую. К ее радости, дочь привезла с собой Джошуа.
– Ну что? – спросила Джастина после приветственных объятий и поцелуев.
– Как обычно, – пожала плечами Грейс.
– Это уже хорошо, – обрадовалась Джастина.
– Я бы так не сказала.
– Ну, все лучше, чем обострение!
Грейс начала раздражаться.
– Ушки на макушке, – кивнула она в сторону Джошуа, который мирно играл в кубики на полу.
Взгляд Джастины красноречиво свидетельствовал о том, что мать преувеличивает.
– Я знаю, ты не любишь об этом говорить, но нельзя же вечно все замалчивать!
– Я буду говорить, о чем хочу, ровно тогда, когда захочу.
– Мам, пойми, тебе станет легче, если ты будешь откровенна, и не только со мной – сама с собой!
– Кто бы говорил! – огрызнулась мать.
Джастина недоуменно уставилась на нее:
– В смысле?
– Не важно, проехали. – Грейс наклонилась, подобрала откатившийся кубик и подала его внуку.
– Нет уж, давай выясним, раз ты начала. Выкладывай начистоту.
Грейс вздохнула, собираясь с силами.
– Я знаю, что ты встречаешься с мужчиной.
– Чего-о? – подняла брови дочь.
– Да, и я в курсе… – Грейс покосилась на Джошуа и понизила голос: – Я в курсе, что у вас серьезно.
– Мам, все совсем не так…
– Вот только не надо врать! Сондра видела вас в ресторане, и с вами был Джошуа.
Джастина поджала губы.
– А, так твои друзья за мной шпионят?
– Не говори глупостей. Просто Сондра случайно увидела вас и спросила меня, с кем ты была. А откуда мне знать, если ты даже не соизволила со мной поделиться?!
– Мам…
– Мало того что я последняя узнаю о таких серьезных изменениях в твоей жизни – и в жизни моего внука, между прочим, – так он еще и мой ровесник!
– Мам, ты все неправильно поняла…
– Ну да, конечно! Сондра сказала, что он тебе в отцы годится!
– Это и есть мой отец.
– Что?!
– Тогда, в ресторане, Сондра видела меня с папой.
Грейс в ужасе уставилась на нее, пытаясь осознать услышанное.
– Господи…
– Я не стала тебе говорить, чтобы не расстраивать – и судя по твоему виду, не зря опасалась, – вздохнула Джастина.
– И что ему надо?
– Хочет общаться со своей семьей – и с тобой тоже. Правда, я ему сказала, что ты вряд ли согласишься, но он…
– Ты совершенно права – я не желаю его видеть. – Грейс стиснула руки, чтобы унять дрожь. Габриэль… Столько лет прошло! – А как он тебя нашел? Или это ты его искала?
– Он пришел ко мне на работу.
– У него что, проблемы с законом?
– Нет, просто одну его студентку бьет сожитель, вот он и пришел спросить, как ей помочь.
Значит, Габриэль снова преподает…
– Но он же не мог тебя узнать! – Последний раз он видел Джастину, когда той было четыре годика.
– Я сама его узнала – по фотографиям. А потом он представился.
Фотографии! Единственный оставшийся альбом, который она спрятала в шкафу… Когда же Джастина его нашла?
– Ты должна была мне сказать…
– Я не хотела тебя расстраивать.
Грейс закрыла глаза и попыталась взять себя в руки. Его внезапный уход двадцать лет назад разбил ей сердце; понадобилось много времени, чтобы восстановиться. Для нее он все равно что умер… И вот он возвращается!
Внутренне сжавшись, Грейс задала самый тяжелый вопрос:
– Ты намерена и дальше с ним видеться?
К сожалению, она знала ответ еще до того, как Джастина кивнула.
Винни всегда любила осень. В середине октября дни стояли теплые, но по вечерам веяло прохладой – отличная погода для рукоделия.
В последнем письме Донна жаловалась, что у нее во дворе облетели все листья с деревьев, того и гляди снег пойдет. Видимо, для северной Миннесоты это в порядке вещей, хотя думать о зиме все-таки рановато. А вот Джулия у себя в Калифорнии наверняка наслаждается южным солнышком. Впрочем, это всего лишь предположение – от нее так и не было ответа, хотя остальные переписывались весьма активно. Может, письмо затерялось в огромной куче почты от фанатов? Решив не сдаваться, Винни накатала еще одно послание, разукрасила конверт причудливыми узорами и подписалась «Лавиния Беркхолдер – Винни с курсов». Уж если и это не поможет – что ж, делать нечего.
К переписке она пристрастилась еще со времен тети Линн и тогда же научилась не ждать ответа. На каждое письмо отца Винни посылала три или четыре своих.
Фрэнки писал чаще. Из писем брата она узнавала об отце больше, чем из его собственных. Постепенно она привыкла к его равнодушию; ее поддерживала искренняя любовь тети Линн и Лены.
И все же, несмотря на тихую, спокойную жизнь, Винни знала: нужно быть готовым к переменам.
Поначалу, поглощенная занятиями в школе, она не обращала внимания на новости о крахе фондовой биржи, но обеспокоенные лица взрослых и приглушенные разговоры настораживали. Вскоре неутешительные прогнозы подтвердились. Тетя Линн предупредила ее, что наступили тяжелые времена, однако волноваться не о чем – она работает в госучреждении, а значит, ее не уволят. Вскоре Винни поняла, что другим семьям по соседству повезло меньше. Даже веселые подруги тети Линн немного погрустнели, а разнообразие блюд на традиционных ужинах в складчину заметно сократилось.
Лена тоже беспокоилась насчет своей работы. Конечно, шеф без нее не справится, и все же… Однажды ночью из спальни тети Лены донеслись странные звуки, похожие на рыдание.
За завтраком все выяснилось: Лену не уволили, просто ее фабрика обанкротилась, и все работники оказались на улице, включая Лену и ее шефа, и теперь ей не на что снимать комнату. Поколебавшись, тетя Линн спросила Винни, не будет ли та против, если Лена поживет у них.
– Нисколько, – ответила Винни, удивленная тем, что ее вообще спрашивают. Лена частенько ночевала у них и чувствовала себя как дома. – Хотите, я отдам ей свою комнату?
Тетя Линн с Леной переглянулись.
– Нет, детка, Лена будет жить со мной. Спасибо за предложение, но тебе нужна отдельная комната, чтобы спокойно делать уроки.
Винни не стала спорить, и Лена переехала к ним. В доме установился новый порядок: тетя Линн работала сверхурочно, а Лена вела хозяйство. Никто из них не жаловался – по крайней мере, при ней, но девочка понимала, что они измотаны и переживают из-за денег, и ей очень хотелось помочь. Она даже собралась было бросить учебу и пойти искать работу, однако тетя Линн решительно воспротивилась этому.
– Твоя работа – хорошо учиться.
– И поддерживать порядок в комнате, – добавила Лена, легонько щелкнув ее по носу.
Тем не менее Винни не успокоилась. Нужно найти какой-то способ облегчить жизнь домашним, чтобы они повеселели и вновь начали шутить и улыбаться, как прежде.
Не найдя другого выхода, Винни посвятила себя учебе и частенько оставалась после уроков на дополнительные занятия; учителя были только рады помочь прилежной ученице. Как-то раз мисс Келли, учительница математики, склонилась над ее партой, чтобы проверить задание, и зацепилась краем платья о доски. Послышался треск ткани.
– Вот невезенье! – воскликнула она, высвобождая платье: на подоле красовалась порядочная дыра.
– Ничего, дома зашьете, – утешила ее Винни.
– Да в том-то и беда, что домой уже не успею: сегодня я приглашена на ужин к родителям жениха. Так и вижу довольное лицо его мамаши!
– А почему?
– Не твое дело, – спохватилась мисс Келли. – Вот будет у тебя свекровь, тогда поймешь.
– Если у вас найдется иголка с ниткой, я зашью, – предложила Винни.
Мисс Келли засомневалась, но Винни настаивала, и та, сдавшись, достала из сумочки нитку с иголкой. Прореха шла вдоль нити основы, так что шов вышел почти невидимый.
Обрадованная, мисс Келли предложила заплатить, но Винни смутилась и отказалась.
– Понимаешь, я ненавижу шить, – призналась учительница. – Ты меня очень выручила!
– Вы же не берете денег за мои занятия!
Впервые Винни позволила себе так дерзко разговаривать с учительницей и тут же испугалась, что ее выбранят, но мисс Келли о чем-то задумалась.
– А если бы это была твоя работа, ты бы взяла деньги? – наконец спросила она.
Девочка неуверенно кивнула.
– У меня дома есть кое-какие вещи, требующие штопки. Возьмешься? Если твоя тетя не будет против, конечно.
Пообещав спросить у тети разрешения, Винни полетела домой как на крыльях.
Сперва тетя Линн отнеслась к этой идее настороженно.
– А на уроки у тебя время останется?
– Да ладно, сколько там той штопки с одной женщины! – воскликнула Лена, подмигнув Винни. – Смотри, ребенок сейчас лопнет, если ты не разрешишь.
Засмеявшись, тетя Линн дала согласие – с условием, что учеба не пострадает. На следующий день Винни вернулась домой с полной сумкой рваных чулок. За каждую заштопанную пару мисс Келли заплатила ей пять центов, и Винни гордо вручила тете первые заработанные деньги.
Слухи о прилежной швее расползлись по всей школе, и через месяц у Винни было уже трое постоянных клиентов. Вскоре к ним присоединился мистер Бошард, учитель английского, старый холостяк; он же порекомендовал ее своим неженатым друзьям. Словом, теперь у Винни не было недостатка в работе.
Зато начались проблемы с учебой из-за нехватки времени. Увидев четверки в табеле, тетя Линн забеспокоилась.
– Ничего, я справлюсь, – настаивала Винни, понимая, что ее заработки важны для семьи, и пока Лена не найдет себе место, бросать нельзя. В конце концов тетя разрешила ей продолжать – час по будням и четыре часа по выходным.
Расстроенная, Винни унесла свою корзинку с шитьем в другую комнату. Так у нее хватит времени лишь на двух-трех клиентов, не больше… Украдкой смахнув слезы, она торопливо принялась подшивать юбку.
Вскоре к ней подсела Лена.
– Это сложно?
– Да нет, не особенно, – буркнула Винни, не расположенная к разговору.
– Последний раз я шила в школе на уроке труда. А покажи мне, как это делается.
Все еще хмурясь, Винни показала, как выполнять стежки. Лена быстро вникла и попросила лоскуток, чтобы потренироваться.
За следующие две недели Винни научила Лену всему, что умела сама. Та прилежно копировала – иногда на лоскутках, иногда прямо на одежде заказчиков – под пристальным наблюдением юной швеи. Однажды, вернувшись из школы, Винни обнаружила, что Лена самостоятельно пришила три воротничка и подрубила два костюма.
– Слушай, малыш, а что, если нам с тобой скооперироваться? – поколебавшись, спросила она.
Винни с радостью согласилась. На следующий день Лена смахнула пыль со швейной машины тети Линн и принесла из библиотеки книги по кройке и шитью. Вскоре она превзошла свою маленькую учительницу и даже начала строить планы по расширению их скромного бизнеса. Кто-то из подруг напечатал объявления, и Лена расклеила их по всему городу. Свои модели она демонстрировала в модных магазинчиках, чья клиентура процветала, несмотря на Великую депрессию. Эффектная блондинка с деловой хваткой производила приятное впечатление на владельцев и на посетителей, и заказы не заставили себя ждать. Через год маленькое ателье стало столь успешным, что прибыль сравнялась с предыдущей зарплатой.
Оглядываясь назад, Винни не могла понять, как тете Линн с Леной удалось пережить это тяжелое время. Она до сих пор восхищалась Леной за то, что та сумела превратить несчастье в удачу, и гордилась своей ролью в этой истории.
Иногда людям не хватает лишь незаметного толчка в нужном направлении, а дальше все пойдет как по маслу. Винни подняла трубку и набрала номер Адама: самое время его легонько подтолкнуть.
Несколько дней спустя Меган получила от Винни письмо.
«Дорогая Меган!
Мне очень жаль, что твой бывший – такая скотина. Ладно, не переживай! Я уверена, ты что-нибудь придумаешь.
Какие планы на Хэллоуин? Надеюсь, никаких, потому что хочу пригласить тебя в гости. В нашей деревне устраивают праздник. Адам, мой внук, тоже приедет, но поскольку он уже большой мальчик и для карнавала не годится, было бы здорово, если бы ты привезла Робби.
Не забудь взять костюм! Я оденусь куклой!
До скорого!
Целую,
Дочитав письмо, Меган задумалась. Приглашение Винни упало на нее как манна небесная: соседский мальчик, раньше друживший с Робби, позвал к себе в гости всех одноклассников, кроме него. Подкараулив Меган в саду за сгребанием листьев, его мама вышла и принялась неловко извиняться через забор.
– Ну вы же знаете, как у детей бывает!
Да, знаю, подумала Меган. Детей нужно учить тому, что доброта важнее популярности и что нельзя быть такими жестокими. При мысли о том, как Робби будет смотреть из окна на веселящихся детей, у нее защемило сердце.
Меган с радостью приняла бы приглашение, но вот Адам… Винни можно присудить звание самой бестактной свахи за всю историю человечества! Она непременно засучит рукава и примется сталкивать их лбами, щедро рассыпая намеки. Представив себе эту неловкую картину, Меган съежилась от стыда и смущения. С другой стороны, не совсем же он идиот – наверняка прекрасно понимает, что бабуля затеяла! А раз понимает и все-таки приедет, значит, не так уж он и против…
В конце концов, тогда, в кафе, он вел себя довольно мило.
– Робби! – крикнула Меган в сторону детской. – Хочешь поехать в гости на Хэллоуин?