Глава 1. Определение и разделение

§ 1. Впечатление есть непосредственное отношение разума к подлежащему его сознанию реальному предмету.

§ 2. И тут мы находим три ступени: 1) внешнее впечатление; 2) внутреннее впечатление; 3) самосознание.

 

Глава 2. Внешнее впечатление

§ 1. Внешнее впечатление есть взаимодействие разума с внешним миром.

Это доказывается непосредственным чувством. Всякое внешнее впечатление даёт нам ощущение внешнего предмета, действующего на нас, с которым мы находимся в известных отношениях.

То же подтверждается научным исследованием. Зрение объясняется как действие света на наш глаз; свет же, по учению физики, есть колебание эфира, отражающееся на сетчатой оболочке глаза, и это отражение ощущается как краска. Точно так же звук есть колебание воздуха, производящее известное сотрясение в органе слуха, и это сотрясение ощущается как звук. То же относится и к другим чувствам.

Примеч. О способах проверки впечатлений и возможности получения из них достоверного знания вещей будет сказано ниже, в учении о методах.

§ 2. Всякое взаимодействие заключает в себе два противоположных начала: восприимчивость и воздействие. В области внешнего впечатления эти два начала являются как ощущение и внимание. Отношение их определяется теми формами созерцания, под которыми мы воспринимаем внешние впечатления: пространством и временем. Сочетание же их даёт объект как предмет, с которым мы находимся во взаимодействии, сущий вне нас. Таковы четыре элемента внешнего впечатления; они образуют полную логическую схему.

Ощущение

§ 3. В ощущении мы отличаем: 1) качество; 2) силу; 3) объём; 4) продолжительность.

§ 4. Качество даётся различием внешних чувств, представляющих каждое свой особый мир впечатлений. Через них разум вступает во взаимодействие с внешним миром. Поэтому первая задача логики состоит в том, чтобы определить свойства каждого чувства и их взаимные отношения. Это — чисто опытная точка отправления.

§ 5. Внешних чувств считают пять, но физиологически их четыре: общее чувство, осязание, распространённое по всему телу, и три специальных чувства, имеющих свои особые органы: зрение, слух и обоняние. Вкус своего специально устроенного органа не имеет. Ощущение вкуса даётся общими для осязания нервными оконечностями, находящимися на органе восприятия пищи. Таким образом, он представляет видоизменённое осязание, приближающееся к обонянию, вследствие чего ощущения вкуса сливаются с ощущениями обоняния, а не образуют совершенно самостоятельного мира впечатлений, как зрение и слух.

§ 6. Такое видоизменение осязания объясняется тем, что осязание как общее и основное чувство заключает в себе переходы ко всем остальным. Собственно ему принадлежащая область есть чувство силы и непосредственно связанное с ним чувство сопротивления, которое есть явление взаимодействия сил. Но с чувством силы связано и ощущение движения, представляющее изменение действия силы. Отношение того и другого есть ощущение формы, которая есть граница действия силы и сопротивления; это ощущение получается главным образом движением руки, обходящей границы предмета. Ощущение формы делает осязание пособником зрения, которое тоже даёт ощущение формы. Ощущение же движения делает его пособником слуха: глухие могут слушать музыку, прислоняясь грудью к фортепиано. К тончайшему ощущению сотрясений можно отнести и ощущение тепла. Наконец, вкус есть осязание, раскрывающее свойства воспринимаемой материи, чем самым оно приближается к обонянию, дающему то же впечатление в более утончённой форме, без сопровождающего вкус осязательного ощущения воспринимаемой пищи, а напротив, с определением недоступных вкусу расстояния и направления, подобно зрению и слуху.

Примеч. Ощущение силы и ощущение сопротивления нераздельны, ибо это две стороны одного и того же явления, именно — взаимодействия, которое представляется, с одной стороны, деятельным, с другой — страдательным. Когда я двигаюсь, то другой предмет, с которым я прихожу в соприкосновение, представляется воздействующим, то есть сопротивляющимся; когда же я нахожусь в покое, ощущение удара или давления представляется как действующая на меня сила, которой я оказываю сопротивление. Ощущение собственной силы при чужом сопротивлении, равно как и ощущение собственного сопротивления при чужом действии составляют поэтому нераздельные стороны осязания, к которому, следовательно, необходимо отнести и так называемое мышечное чувство, сопровождающее наши движения.

§ 7. Три специальных чувства — зрение, слух и обоняние — не дают ощущения сопротивления, но ощущение силы присуще каждому в своей специальной форме, как известная интенсивность.

§ 8. Зрение даёт: 1) ощущение формы в очертаниях, чем определяется объём; 2) ощущение движения в изменениях очертаний; 3) ощущение наполняющего формы содержания в виде качественно различных красок; 4) ощущение силы как интенсивности света и происходящей от света краски. Общей связью всех этих элементов служит образ пространства, границы которого суть очертания, а содержание — краски, в котором происходят движения и действует сила света. Осязание, давая ощущения формы и движения, даёт также и связанную с ними форму пространства, но не иначе, как в непосредственном соприкосновении; зрение же даёт ощущение пространства и в отдалении: это — по преимуществу пространственное чувство.

§ 9. Слух, в отличие от зрения, даёт по преимуществу ощущение последовательности. В музыке оно выражается мелодией, в слове — последовательностью речи. Однако и тут есть совместность различных звуков, колебания которых, совпадая или не совпадая, дают ощущение гармонии или дисгармонии. Гармония есть элемент слуха, объединяющий различные звуки. Кроме того, ощущается сила или интенсивность звука и, наконец, его качество или тон.

§ 10. В обонянии ни совместность, ни последовательность не дают цельного впечатления. Запахи суть разрозненные ощущения, которые или сменяют друг друга, и тем представляют известную последовательность, или являются совместно, тем самым представляя известный объём, однако, без всякой определённой формы. Кроме того, они имеют силу или интенсивность и, наконец, качественные различия, которые ощущаются, но не могут быть определены. У человека эта сторона относительно слабо развита, но у животных она достигает изумляющей нас тонкости.

§ 11. Из сказанного следует, что каждая из областей внешних чувств с качеством соединяет ощущение объёма, последовательности и силы. Первые достигают наибольшего развития в зрении, вторые — в слухе, третьи — в осязании. Все в совокупности подчиняются логической схеме, которая таким образом распространяется и на область физиологических явлений.

Примеч. Из этого можно заключить, что предположение, будто новое чувство могло бы раскрыть нам целый новый мир ощущений, ни на чём не основано. Следует думать, напротив, что совокупность внешних чувств раскрывает нам совокупность явлений физического мира.

§ 12. Все эти отдельные области впечатлений объединяются внутренним действием разума, который связывает их и относит их к одному и тому же предмету. Взаимодействие с внешним миром происходит разными путями, через посредство отдельных органов; но эти совершенно различные по существу своему впечатления связываются воедино, чем производится впечатление цельного предмета. Объединение впечатлений есть самодеятельный элемент восприимчивости. Оно составляет приложение к области внешних впечатлений первого логического действия сведения различий к единству.

Примеч. Объединение впечатлений сопровождается и физиологическим действием, сообщением внешнего возбуждения центральному органу — мозгу — через посредство нервных нитей, идущих от окружности к центру. Но связь этих двух явлений не даётся непосредственному сознанию, которому доступна только чисто логическая сторона процесса. Ощущения зрения и осязания мы относим к одному предмету; но что при этом происходит в нервах и в мозгу, остаётся для нас скрытым. Поэтому и отношение физиологической стороны к логической выходит из области впечатлений. Мы возвратимся к нему ниже, при исследовании способностей разума.

Внимание

§ 13. Внимание есть сосредоточение мысли на отдельных частях предмета с исключением остальных.

§ 14. Как сосредоточение мысли, внимание есть явление разума как деятельной силы. Действие состоит в наблюдении собственных ощущений.

Я могу держать вещь в руках, могу даже видеть и взять её машинально, но если внимание устремлено в другую сторону, всё это совершается бессознательно. Ощущение, не будучи наблюдаемо, пропадает для сознания.

§ 15. Внимание может быть направляемо волей, но оно может быть и невольно; следовательно, это не есть явление воли.

Оно может быть возбуждено внутренним чувством, но может быть и независимо от чувства.

§ 16. Элементы внимания суть: 1) напряжение, которое и есть выражение силы разума, направленной на объект; 2) объём и содержание, которые выражаются в двух противоположных определениях: рассеянности и сосредоточенности; 3) процесс перехода от одного объекта к другому.

§ 17. Этот процесс перехода выражает деятельность разума как различающей силы. В нём заключается начало всякого отделения одного объекта от другого и всякого сравнения одного с другим. Это — приложение к области впечатлений второго логического действия, положения различий.

Примеч. Если физиологически ощущение есть возбуждение, идущее от окружности к центру, то внимание есть, напротив, возбуждение, идущее от центра к окружности.

§ 18. В самом внимании заключается начало, движущее процессом: сосредоточенное на одном предмете внимание притупляется; требуется переход к другому. В этом выражается свойство разума как силы, не только полагающей различия, но и выходящей из этих различий и полагающей другие, то есть как силы, имеющей объём, общий многим впечатлениям.

§ 19. К внутреннему побуждению присоединяются внешние. Внимание привлекается: 1) случайным взаимодействием с внешними предметами, при сосредоточении — смежностью с наблюдаемым предметом; при рассеянии — чем-либо выдающимся и поражающим своей особенностью; 2) возбуждением чувства, привлекающим внимание к тому, что содействует его удовлетворению или ему противоречит; 3) целями, полагаемыми волей и направляющими внимание на то, что может им содействовать или противоречить; 4) целями разума, стремящимися к познанию предмета. Последнее есть начало чисто логическое; оно даёт логическое направление процессу.

§ 20. Это логическое направление состоит в последовательном прохождении трёх логических ступеней процесса. Первую составляет предварительный обзор, дающий общее впечатление; вторую — сосредоточение внимания на частностях, которые наблюдаются как относительно объёма, или формы, так и относительно содержания, или качества; третью, наконец, составляет возвращение внимания к общему впечатлению, чем связываются частности и удовлетворяется цель познания.

§ 21. Этот процесс внимания совершается во времени и сопровождается представлением времени; в результате же получается пространственное впечатление внешнего предмета, ибо части его, разделённые вниманием, лежат вне друг друга.

Формы внешнего впечатления

§ 22. Форма есть порядок различного. Она представляет отношение единства к множеству, выражение третьего логического действия.

§ 23. Общие формы внешнего впечатления суть пространство и время.

Примеч. Физиологическое отношение органов внешних чувств, лежащих на окружности тела, к общему центральному органу предполагает пространство; движение от окружности к центру и от центра к окружности предполагает время.

§ 24. Пространство есть форма совместной внешности, то есть порядок частей, лежащих вне друг друга, но не отрицающих одна другую, а пребывающих рядом.

§ 25. Оно присуще впечатлению в двоякой форме: как протяжение вещей и как заключающая их в себе среда.

§ 26. Протяжённые вещи суть многообразные объекты внешних впечатлений. Осязание и зрение дают нам объекты, части которых лежат вне друг друга. В этом состоит необходимое условие совместности раздельных частей. Эти объекты имеют свои границы, которыми они отделяются от других объектов, тоже протяжённых и имеющих границы. Эта протяжённость предметов простирается так далеко, как простирается само впечатление.

§ 27. Протяжённые вещи связываются друг с другом в общем порядке, который представляется как общая протяжённая среда, их заключающая. Эта среда есть чистая форма, которая представляется непрерывной, неизменной, заключающей в себе возможность всяких границ. Таково фактическое представление пространства, под которым разум получает внешние впечатления: все люди одинаково представляют вещи как заключающиеся в пространстве, и это пространство для всех имеет одинаковые определения.

§ 28. Это представление является вместе с тем логически необходимым, ибо если есть лежащие вне друг друга объекты, находящиеся во взаимодействии, то необходима общая, заключающая их среда, представляющая чистую форму или порядок внешности. Разум не может объединить совместные протяжённые вещи иначе, как представляя их заключающимися в общей протяжённой среде.

§ 29. Наоборот, если есть представление формы, то необходимо и представление наполняющего её содержания. Форма есть порядок чего-нибудь, связь предполагает связуемое. Одно определение восполняется другим. Это содержание дают наполняющие пространство объекты.

§ 30. Занимая части пространства, эти объекты необходимо протяжённы, или экстенсивны, ибо всякая, даже малейшая часть пространства есть пространство, то есть протяжённа. Но отличаясь от пространства и наполняя его, они должны иметь известную интенсивность. Наполняющая пространство интенсивность, чисто как таковая, без всякого отношения к её деятельности, есть масса.

§ 31. Наполняя пространство, массы меняют своё относительное положение, или место. Это даётся нам внешним впечатлением. Перемена места есть движение.

§ 32. Перемена места совершается во времени, которое есть чистая форма всякого изменения.

§ 33. Время есть также форма внешности, как и пространство, но здесь лежащие вне друг друга части не пребывают сов-местно, а отрицают одна другую. Время состоит из моментов, непрерывно сменяющих один другой. Сменённый момент есть прошедшее, сменяющий — настоящее, а тот, который должен прийти на смену настоящему — будущее. Связь их образует последовательность.

§ 34. И эта форма одинаково присуща всем людям, и вместе представляется логически необходимой. Разум не может объединять сменяющиеся перемены иначе, как связывая их формой времени.

§ 35. Но чистая форма изменения не может быть без чего-либо изменяющегося. Как форма пространства требует восполнения наполняющей его массой, так и форма времени требует восполнения изменяющейся интенсивностью. Эта интенсивность есть не только носитель, но и источник изменения, действующая сила, без которой никакое изменение произойти не может.

§ 36. Таким образом, пространству как форме совместной экстенсивности соответствует масса как наполняющая его интенсивность, а времени как форме последовательной экстенсивности соответствует сила как действующая в нём интенсивность. Такова логически необходимая схема, под которой разум воспринимает все внешние впечатления. Эта схема соответствует основному закону разума и образует две перекрещивающиеся противоположности.

Примеч. Вопрос о происхождении этих форм будет обсуждён ниже, в учении о способностях.

Объект

§ 37. Результат взаимодействия, воспринятого под формами пространства и времени, есть впечатление объекта как внешнего для нас предмета. Это есть четвёртое логическое действие, приложенное к области впечатлений, — сочетание противоположностей в конкретном единстве.

§ 38. Осязанием внешний предмет ощущается именно там, где происходит взаимодействие, на границе тела. Граница, разделяющая два предмета, есть общая обоим, поэтому на ней, при ощущении взаимодействия, ощущаются оба предмета, деятельный и страдательный, как разные, лежащие вне друг друга. Этот акт различения, который есть явление самодеятельности, непосредственно сливается с самим ощущением и служит источником рефлекторных движений.

Например, рука при соприкосновении с горячим предметом невольно отдёргивается.

§ 39. Однако и осязание заключает в себе известную проекцию, которую можно назвать внутренней, в отличие от внешней, полагающей предмет на известном расстоянии от воспринимающего впечатления субъекта. Осязание даёт нам ощущение в разных частях тела, которые полагаются лежащими вне друг друга. Все эти части субъект ощущает как свои, и это центральное ощущение проектируется в те места пространства, где части находятся.

Примеч. Эта внутренняя проекция при ненормальных условиях превращается иногда во внешнюю. Известно, что калеки ощущают иногда боль в отрезанном члене. Сродство ощущения боли с осязанием явствует из того, что последнее при усилении раздражения переходит в боль. Но ощущение боли может происходить и при таком раздражении нервных оконечностей, которое есть следствие взаимодействия с предметами, по своей тонкости ускользающими от осязания, например, теплоты.

§ 40. Зрение, а в меньшей мере и слух, не дают впечатление объекта там, где происходит ощущение. Ощущение зрения происходит на сетчатой оболочке глаза, но предмет видим на расстоянии. Совершается внешняя проекция, которая есть акт самодеятельности ощущающего субъекта.

§ 41. Проекция составляет необходимое условие объединения внешних чувств. Рука и осязаемый ею предмет лежат вне глаза; для того чтобы отнести зрение к одному предмету с осязанием, глаз должен сделать проекцию.

§ 42. Этот акт самодеятельности невозможен без субъективного представления пространства, ибо образ, рисующийся на сетчатой оболочке, отдаляется и полагается в представляемом пространстве. Для того чтобы это отдаляемое от глаза впечатление совпало с действительным положением предмета в реальном пространстве, нужно приспособление.

§ 43. Это приспособление даётся непосредственным инстинктом, доказательством чему служат животные, которые рождаются со вполне развитыми способностями: цыплёнок, только что вылупившийся из яйца, видит вне себя зерно или бегающую козявку и с верным чутьём отмечает их и клюёт. Но при меньшем развитии, а равно и для больших расстояний и для более утончённых приспособлений требуется время, возможны и ошибки.

§ 44. Прирождённое или выработанное приспособление даёт нам предмет именно там и так, как он есть, что доказывается проверкой одного ощущения другим и реальными отношениями к вещам.

Примеч. Видимое действительное яблоко я могу взять и съесть, но образ яблока в зеркале я взять и съесть не могу. Этим определяется различие между чистыми образами и образами реальных вещей.

§ 45. Совпадение объединённого сознанием и проектированного объекта с действительно существующими вещами доказывает тождество законов разума и законов внешнего мира. Оно даёт возможность познавать предметы.

§ 46. Для размещения объектов во времени также требуется проекция, но иного рода. Всякое действительное впечатление есть настоящее; прошедшее впечатление не есть уже впечатление, а представление впечатления. Это представление проектируется во времени, то есть сознаётся как прошедшее и отдаляется на большее или меньшее расстояние от настоящего. Всякое ощущение продолжительности основано на сочетании реального впечатления с представлением прошедшего впечатления.

§ 47. Проекция во времени также требует приспособления. Продолжительность реального процесса может быть измеряема объективным мерилом. Субъективная проекция может совпадать или не совпадать с этим объективным мерилом. Посредством приспособления получается верность проекции.

§ 48. Смешанное с впечатлением представление есть уже выход из области чистого впечатления, или реального взаимодействия с внешними предметами. Субъект отрывается от объекта и собственной деятельностью создаёт свой внутренний мир. Этот внутренний мир, противоположный внешнему, в свою очередь, становится для разума объектом непосредственного впечатления, но не внешнего, а внутреннего.

 

Глава 3. Внутреннее впечатление

§ 1. Внутреннее впечатление есть взаимодействие разума с явлениями внутреннего мира.

§ 2. Эти явления двоякого рода: отношение разума к самому себе (самосознание) и отношение к другим элементам внутреннего сознания. Эти другие элементы суть реальные отношения мыслящего субъекта к внешним объектам. Они составляют переход от чисто объективного впечатления к чисто субъективному самосознанию.

§ 3. Этот переход опять двоякого рода, сообразно с двумя основными определениями взаимодействия: восприимчивостью и воздействием. Восприимчивость как чисто внутреннее состояние, отрешённое от внешнего объекта, есть чувство. Воздействие, как внутреннее стремление действовать на внешний объект и изменить его сообразно с внутренними требованиями, есть воля. Эти две области внутренних явлений составляют для разума непосредственно данный внутренний объект: это — предмет внутренних впечатлений, в отличие от самосознания, которое есть обращение разума на самого себя.

Чувство

§ 4. Чувство есть внутреннее возбуждение, вызванное в субъекте действием объекта.

§ 5. Элементы чувства суть: 1) объективное действие; 2) субъективное состояние; 3) отношение того и другого — возбуждение; 4) результат взаимодействия — удовлетворение.

§ 6. Объект может быть разный: 1) действительный, производящий известное впечатление в настоящем; 2) представляемый, ибо чувство есть состояние внутреннее, отрешённое от внешнего объекта; 3) сочетание того и другого, и притом в двоякой форме: а) действительный объект может совпадать с представляемым; б) они могут не совпадать.

§ 7. Чувствующий субъект один; чувства он сознаёт как свои.

§ 8. Чувствующий субъект и сознающий субъект в сознании тождественны. Сознавая чувство своим, сознающий субъект тем самым полагает тождество чувствующего субъекта с сознающим. Это — переход к чистому самосознанию разума.

§ 9. Это положение тождества есть только переходное, ибо вместе с тождеством полагается и различие: это — тот же субъект, но в другом определении.

§ 10. Это другое определение есть реальное, то есть независимое от логического действия, отношение к объекту. В этом отношении субъект является со своими специальными свойствами, располагающими его к известному возбуждению.

§ 11. Эти свойства суть: 1) прирождённые или приобретённые способности, обращённые на реальный мир; 2) постоянные практические нормы действия, устанавливающиеся вследствие отношения к объекту; таковы наклонности и привычки. К этому присоединяются; 3) временные, изменяющиеся состояния субъекта, и 4) отношение его к другим окружающим объектам. Всеми этими элементами определяется восприимчивость субъекта.

§ 12. Реальное отношение субъекта к объекту в определении восприимчивости есть возбуждение.

Примеч. Объект может быть представляемый, но отношение к нему есть всё-таки реальное, выражающееся в независимом от логического действия возбуждении.

§ 13. В возбуждении, так же как и в сродном ему ощущении, различаются: 1) сила, 2) продолжительность, 3) качество, 4) объём.

§ 14. Сила возбуждения зависит, с одной стороны, от интенсивности внешнего действия, с другой стороны — от состояния субъекта. Иногда сильные действия производят слабые возбуждения и, наоборот, слабые действия производят сильные возбуждения. Это показывает, что возбуждение имеет источником внутреннюю силу субъекта, которая вызывается к действию впечатлением или представлением объекта. Это становится вполне очевидно, когда оно происходит от объекта не реального, а представляемого.

§ 15. Сознание продолжительности возбуждения показывает, что это — процесс, происходящий во времени и сопровождаемый представлением времени.

§ 16. Качество возбуждения составляет его содержание. Оно определяется реальным отношением субъекта к объекту. Это отношение может быть: 1) положительное, его можно обозначить общим названием любви; 2) отрицательное, которое можно назвать общим именованием ненависти; 3) смешанное, представляющее колебание между обоими; 4) нейтральное, когда противоположные качества, уравновешиваясь, приходят к безразличному состоянию. Нейтральное отношение не производит возбуждения, а когда оно является результатом процесса, оно приводит возбуждение к концу.

§ 17. Объём возбуждения определяется количеством объектов, составляющих его содержание. Действительный объект, производящий впечатление, всегда есть единичная вещь или ограниченное собрание единичных вещей; поэтому производимое ими возбуждение, выигрывая в интенсивности, теряет в объёме. Наоборот, представляемый объект, обладая меньшей силой впечатления, выигрывает относительно объёма, а также и относительно постоянства, ибо он всегда присущ субъекту. Совокупность объектов, превышающая объём внешних чувств, может быть только представляема, и это представление (или понятие) может быть источником внутреннего возбуждения. Такова, например, любовь к Отечеству. Постигаемый разумом объект может простираться до абсолютного и бесконечного, и этот объект, так же как ограниченные реальные представления, способен произвести внутреннее возбуждение. Такова любовь к Богу.

Примеч. С объёмом связано представление пространства. Возбуждение как таковое не сопровождается представлением пространства, ибо это состояние внутреннее, а пространство есть чистая форма внешности; но представление внешних объектов возбуждения может сопровождаться представлением пространства.

§ 18. Из сказанного следует, что чем шире объём чувства, тем более оно становится в зависимость от разума, ибо оно возбуждается теми началами, которые указываются разумом как достоверные истины. Но, с другой стороны, разум подчиняется чувству в том отношении, что возбуждёнными чувствами определяется восприимчивость субъекта к указанным ему началам. Из различных понятий, выработанных разумом, скорее усваиваются те, которые способны возбудить чувство любви.

Примеч. Чувство не может быть мерилом истины, ибо восприимчивость есть начало чисто субъективное, верность которого может быть определена только сравнением, а сравнение есть дело разума. Но, с одной стороны, этим отношением объясняются многие психологические явления, а с другой, отсюда возникает известное требование относительно самого разума: для сравнения нужно понимание; поэтому только тот разум может быть мерилом истины, который понимает чувство, а не тот, который его отвергает.

§ 19. Результат процесса есть удовлетворение, которое, так же как и качество возбуждения, может быть положительное и отрицательное, согласие или несогласие субъекта с объектом. Первое есть удовольствие, второе — страдание. И тут могут быть формы смешанные и нейтральные.

§ 20. Удовлетворение и неудовлетворение не совпадают с положительным и отрицательным качеством возбуждения. Положительное качество — любовь — даёт удовлетворение при соединении с объектом и неудовлетворение, или страдание при разделении. Наоборот, отрицательное качество — ненависть — даёт удовлетворение при разделении, или при отрицании объекта, а неудовлетворение при соединении.

§ 21. Из чувства неудовлетворения проистекает стремление превратить его в удовлетворение. В этом заключается побуждение к воздействию и переход к воле.

Воля

§ 22. Воля есть воздействие субъекта на внешний мир или на собственные определения, насколько они становятся объектами внутреннего впечатления.

§ 23. Всякое действие заключает в себе: 1) деятельную силу, 2) действие этой силы, 3) переход из потенциального состояния в деятельное. В воле этот переход совершается двояким путём: а) непосредственным, или бессознательным, это называется рефлексом или инстинктом; б) через посредство сознания. Первый не составляет предмета непосредственного внутреннего впечатления, а исследуется путём логических выводов из явлений. Второй наблюдается непосредственно как связующее звено между деятельной силой и действием.

§ 24. Сознательная сила, как и всякая другая, для того, чтобы перейти из потенциального состояния в деятельное, нуждается в известном побуждении. Это есть её определение к деятельности.

§ 25. Таким побуждением служит, во первых, внутреннее влечение. Как деятельная сила, субъект имеет стремление к действию, и это стремление имеет специальный характер, сообразно со свойствами и отношениями субъекта. Так же как субъект чувства, субъект воли тождествен с субъектом самосознания, но и тут он состоит в другом определении: он имеет специальные свойства: состояния и отношения, предрасполагающие его, как там к специальной восприимчивости, так здесь — к специальной самодеятельности. Отсюда образуется система влечений.

§ 26. Влечения качественно различны, но для проявления этих качеств нужно ещё направление воли на то или другое единичное действие. Это даётся внешними побуждениями, которые присоединяются к внутренним.

§ 27. К таким внешним побуждениям принадлежит реальное взаимодействие с внешним миром, оно составляет вторую причину, определяющую деятельность воли. Внешний объект заключает в себе условия или внешнюю возможность действия; он представляет действию большие или меньшие препятствия. Деятельность естественно направляется туда, где она наименее стесняется, то есть в сторону наименьшего препятствия. Это закон общий для всех сил, как сознательных, так и бессознательных, а потому независимый от внутренних побуждений.

§ 28. В третьих, побуждением к деятельности служит возбуждение чувства, неудовлетворённость настоящим состоянием и стремление достигнуть удовлетворения. Отсюда признанное всеми начало, что человек ищет удовольствия и избегает страдания, начало, которое выдаётся иногда за единственное побуждение к действию, хотя в действительности оно только одно из многих.

§ 29. В четвёртых, побуждением к действию являются определения разума, который указывает цели и направляет действия. Определения разума независимы от возбуждаемого ими чувства удовольствия или неудовольствия, а так как разум сам есть деятельная сила, и притом сила в существе своём тождественная с силой воли, то он может служить побуждением для последней помимо всякого чувства. Примером могут служить люди, жертвующие собой из сознания долга.

§ 30. Разум служит вместе и посредствующим звеном между побуждением и действием; им определяется отношение обоих. Это отношение может быть: 1) отрицательное, здесь разум является как способность воздерживать побуждения. В этом состоит отрицательная свобода разумного существа, возможность останавливать стремление к действию. 2) Это отношение может быть положительное; разум одобряет побуждения, сам полагает цели, изыскивает средства и направляет действия. В этом состоит положительная свобода разумного существа. 3) Сочетание положительного и отрицательного отношения представляет колебание между обоими. В этом состоит соображение, то есть взвешивание противоположных побуждений, условий и последствий действия. Останавливающийся на этой ступени разум находится в состоянии нерешительности. 4) Исход из нерешительного состояния заключается в решении, которое есть конкретное самоопределение воли, полное выражение её свободы как положительной, так и отрицательной.

§ 31. Последствие решения есть внешнее действие, которое положительно состоит в произведении какого-либо физического движения, хотя бы оно выражалось только звуком, и отрицательно — в воздержании от движения.

§ 32. Физическое движение, составляющее последствие воли, с одной только стороны является произведением сознательного решения; с другой стороны, для него требуется содействие бессознательного, независимого от воли элемента, который может быть и не быть. В нормальном состоянии человек, желающий двинуть свою руку, её двигает, но в параличном состоянии воля оказывается бессильной произвести движение, и причина этого бессилия от неё скрыта. Отсюда следует, что действие воли есть результат двух различных сил, которые в нормальном состоянии органической особи действуют согласно, но могут действовать и врозь.

Примеч. 1. Из этого очевидна радикальная ложь всех теорий, сводящих понятия о физической силе к понятию о непосредственно ощущаемой нами воле. Мы волю действительно ощущаем в себе, но мы столь же хорошо знаем, что кроме этого сознательного начала, в собственном нашем теле есть бессознательные силы, не подчиняющиеся воле, а полагающие ей иногда неодолимые препятствия. Если я в параличном состоянии не могу двинуть руку, то это означает, что моя воля не есть единственная причина моих действий, а потому я не имею ни малейшего права сводить к воле все явления моего тела, а ещё менее я вправе полагать это начало в основание всех явлений физического мира. Приписывать волю камням или металлам, не проявляющим ни малейшего признака сознательности и самодеятельности, есть чистая фантазия, в науке недопустимая.

Примеч. 2. Отсюда же следует, что Юм был прав, когда он доказывал невозможность произвести логический закон причинности из внутреннего опыта. Внутренний опыт удостоверяет нас, что физическое действие обыкновенно, хотя не всегда, следует за решением воли, но связь между умственным представлением и физическим движением от нас скрыта, и на деле мы видим, что тут есть посредствующее звено, которое ускользает от нашего наблюдения. Таким образом, внутренний опыт не даёт нам ни всеобщности, ни логической связи, а это именно те свойства, которые составляют основную принадлежность логического закона причинности. Последний, следовательно, не может быть выведен из первого.

 

Глава 4. Самосознание

§ 1. Самосознание есть положение тождества сознающего субъекта и сознаваемого: я есть я.

§ 2. В силу сказанного выше, положение тождества субъекта с собой составляет принадлежность как чувства, так и воли: субъект сознающий полагает тождественными с собой субъект чувствующий и субъект деятельный. Но там субъект, будучи в основании тождественным, представляется в разных, не зависящих друг от друга определениях: один есть сознающий, другой чувствующий или деятельный, в обоих случаях в реальном отношении к другому, то есть к объекту. В чистом же самосознании полагается тождество субъекта с собой в одном и том же определении: субъект сознаёт себя сознающим. Это — чистое тождество с собой, в отличие от тождества, сохраняющегося в отношениях к другому.

§ 3. Отсюда следует, что разум, а не чувство или воля составляет основное определение субъекта: субъект есть сознающее себя единое начало, лежащее в основании всех своих определений. Как сознающий себя, субъект тождествен с собой; как чувствующий и желающий, он находится в отношениях к другому в состояниях восприимчивости и воздействия, в которых, однако, сохраняется основное тождество.

§ 4. Но и в чистом положении тождества субъект является в двух противоположных определениях. Элементы самосознания суть: 1) субъект сознающий; 2) субъект сознаваемый; 3) тождественное обоим определение — сознание, которое есть деятельность мышления; 4) положение, на этом основании, тождества обоих.

§ 5. В мышлении заключается основная противоположность, которая ведёт к противопоставлению субъекта сознающего и субъекта сознаваемого: субъект сознающий мыслит себя, субъект сознаваемый мыслит другое.

§ 6. Противоположение себя и другого, я и не-я, составляет необходимую принадлежность самосознания. Я не могу сознавать себя тождественным с собой, не отличая себя вместе с тем от другого и не противополагая себе это другое, как не-я. К этому ведёт сам процесс сознания: положение тождества с собой есть вместе отрешение от другого; но отрешаясь от другого, сознающий субъект тем самым его полагает.

§ 7. Наоборот, я могу сознавать другое, не сознавая себя; но это — низшая ступень сознания, на которой разум сознаёт другое, но не сознаёт своего сознания. Положение внешнего объекта есть плод начальной, сознательной относительно объекта, но бессознательной относительно самого процесса деятельности разума. Я вижу вещь вне себя, делаю проекцию, но не сознаю своей деятельности: мне представляется только её результат. Сам этот результат ведёт, однако же, к обращению деятельности внутрь. Полагаемый объект является разнообразным и изменчивым; внешние впечатления, сменяясь, отрицают друг друга; но все они относятся к одному и тому же субъекту. Отсюда возникает различение субъективного элемента и объективного, и с тем вместе противоположение субъекта сознающего объекту сознаваемому, я и не-я. Самосознание составляет высшую, логически необходимую ступень в сознании разумного существа.

§ 8. Сочетание я и не-я совершается в процессе мышления, которым связываются оба противоположных определения. Но всякий процесс предполагает лежащую в основании его деятельную силу. Эта деятельная сила есть тождественный с собой разум, полагающий вместе и себя, и другое. Это и есть то определение, которое полагается тождеством самосознания: я есть я.

§ 9. Эти четыре определения: разум как деятельная сила, сознающая себя тождественной с собой, но противополагающая себе не-я и сочетающая противоположные определения в процессе мышления, составляют основную схему самосознания, раскрываемую анализом его элементов и представляющую внутреннюю логическую необходимость.

§ 10. Та же схема, распространённая на реальные отношения субъекта к внешнему миру, даёт и все другие его определения. Не-я есть не только содержание мышления, но реальный объект, полагаемый внешними чувствами и находящийся в реальном взаимодействии с субъектом. Это реальное взаимодействие совершается посредством реальной восприимчивости и воздействия, то есть посредством чувства и воли. В самосознании эти отношения становятся чисто внутренними. Отрешаясь от реального взаимодействия с внешним миром и углубляясь в себя, разум всё-таки противополагает себе объект, но уже в виде идеального представления совокупного бытия, противоположного ему как субъекту. Через это впечатление переходит в представление.

 

Глава 1. Определение и разделение

§ 1. Представление есть образ объекта, независимый от впечатления предмета.

§ 2. В произведении представлений разум является деятельной силой, независимой от внешнего мира; однако, деятельность его определяется предшествующим реальным взаимодействием, ибо содержание представлений получается от впечатлений.

§ 3. Из анализа впечатлений оказалось, что представление присуще всем ступеням впечатления: всякое ощущение продолжения заключает в себе сочетание впечатления с представлением под формой времени. Но отрешившись от всех непосредственных отношений, не только к внешним предметам, но и к самому себе, разум создаёт свой идеальный мир, в котором представление является в чистой своей форме.

§ 4. В этой области деятельность разума выражается в двояком виде: 1) как сохранение и воспроизведение в виде представлений полученных впечатлений — воспоминание; 2) как разложение полученных впечатлений на составные элементы и составление из них новых образов — творчество. Первое можно назвать преимущественно субъективной формой представления, ибо задача состоит в усвоении субъектом полученных им впечатлений; второе есть форма объективная, ибо она состоит в создании новых объектов. В первой характеристическим свойством является главным образом потенциальная форма сознания: разум представляется хранителем полученного извне материала. Во второй он является преимущественно в деятельной форме, как создатель новых образов. Но обеим областям присуще то и другое, и обе находятся между собой в тесной связи.

 

Глава 2. Воспоминание

§ 1. Представление как предмет воспоминания имеет двоякую форму: потенциальную и деятельную. В первой оно сохраняется в виде возможности быть объектом сознания; во второй оно является как действительный объект. Переход от одной формы к другой совершается двояким путём: бессознательным и сознательным. Последний раскрывается непосредственным самосознанием, первый выводится из явлений.

Потенциальная форма

§ 2. В потенциальной форме отдельные представления не сознаются субъектом, но сознанию представляется смутный образ совокупности всего прожитого или всех полученных впечатлений, причём остаётся неясным, что сохранилось, что исчезло, что памятно и что забыто.

§ 3. Это совокупное содержание субъект сознаёт как своё. Все полученные впечатления усвоены им и сохраняются в его пребывающем единстве, которое составляет их постоянную связь. Здесь полагается тождество субъекта с собой во времени.

§ 4. Отсюда ясно, что потенциальное состояние необходимо сопровождается представлением времени. Совокупное содержание сознаётся не только как свое, но и как прошлое, и относится к этому прошлому.

§ 5. Вместе с тем субъект сознаёт себя как силу, способную перевести представление из потенциального состояния в деятельное. Сохранившиеся в нём смутные представления он всегда может воспроизвести в виде ясных образов.

§ 6. Эта вытекающая из анализа схема не что иное как логическая схема самосознания, приложенная к воспоминанию. Субъект является здесь тождественным с собой вместилищем представлений, с противоположением единого, связующего содержащего и многообразного содержимого, я и не-я, но он является вместилищем не страдательным, а деятельным, способным воспринятое вновь произвести. В потенциальном состоянии сила представляется только в виде способности; но сущность её заключается в возможности перейти в действие.

Деятельная форма

§ 7. Деятельная форма воспоминания есть воспроизведение в субъективной форме полученных впечатлений. Поэтому схема её та же, что и схема ощущений. Мы имеем здесь: 1) силу, или яркость представления; 2) его качество, или содержание; 3) объём; 4) продолжительность однородного или последовательность разнородного.

§ 8. Деятельная сила разума состоит здесь в способности перевести смутное представление в ясность.

Поэтому сила воспоминания состоит в живости, ясности и определённости образов. Но так как представление есть субъективное, следовательно, одностороннее воспроизведение впечатления, то воспоминание никогда не может достигнуть той ясности и определённости, которые даются реальным взаимодействием. Оно всегда остаётся ослабленным воспроизведением впечатления.

§ 9. Той же субъективностью определяется и содержание. Не все полученные впечатления могут быть воспроизведены субъектом: многое забыто, сохранилось то, что соответствует субъективной восприимчивости. Вследствие этой субъективной восприимчивости воспроизведённое нередко получает одностороннюю окраску и даже неверную форму. Из двух очевидцев один утверждает, что такая-то подробность была, а другой — что её не было.

§ 10. В содержание воспоминаемого входят не только полученные впечатления, но и приобретённые понятия, ибо воспоминание, будучи формой представления, составляет переход от одного к другому, совмещая в себе обе противоположные формы мышления. Вследствие этого область воспоминаний, более бедная реальным содержанием, нежели область впечатлений, обогащается, с другой стороны, содержанием отвлечённого мышления; а так как последнее даёт связующие начала, то содержание воспоминания получает большую цельность и связность, нежели случайные и разрозненные впечатления. Субъект собирает воедино сохраняемый им материал и обрабатывает его сообразно со своей собственной разумной природой.

§ 11. Объём воспроизводимых представлений определяется опять же связующими началами мышления. Совокупность полученных впечатлений не может одновременно быть предметом сознания, ибо один образ исключает другой. Поэтому из потенциального состояния в данный момент выводится только известная группа. Объём этой группы определяется умственным кругозором, или способностью субъекта обнимать одновременно большее или меньшее количество связанных между собой представлений.

§ 12. Но если совокупность приобретённых и сохраняемых впечатлений не может быть воспроизведена одновременно, то она может быть воспроизведена в последовательном порядке. Та последовательность, в которой они в действительности представляются сознанию, зависит от случайных, внешних или внутренних условий; но имея воспоминание не только об отдельных впечатлениях, а также и об их последовательности во времени, субъект располагает их в самой этой последовательности, размещая их в прошедшем одно за другим. Только это есть связь не субъективная, а объективная, ибо она определяется независимым от субъекта порядком последовательности в прошлом; но она восстанавливается в виде идеального, то есть представляемого процесса, который есть воспроизведение процесса реального, переставшего существовать.

Сознательный переход

§ 13. Сознательный переход представлений из потенциального состояния в деятельное совершается через то, что они становятся предметом внимания.

§ 14. Этот переход происходит под влиянием тех же начал, которыми определяется впечатление: 1) взаимодействия с внешними предметами; 2) чувства; 3) воли; 4) мысли.

§ 15. Взаимодействие с предметом, который уже в прежнее время производил тождественное впечатление, вызывает образ последнего. Совпадение образа с впечатлением есть узнавание. В нём полагается тождество прошлого с настоящим, а потому оно составляет основание представления о пребывании во времени.

§ 16. Наоборот, несовпадение образа с предметом производит неузнавание. Причина его может быть двоякая: субъективная и объективная.

§ 17. Субъективная причина состоит в смутности или неверности сохранившегося образа. Новое взаимодействие, производя новое впечатление, тождественное с прежним, тем самым выясняет и укрепляет прежний образ. Отсюда правило, что повторение служит лучшим средством для сохранения впечатления в памяти.

§ 18. Объективная причина неузнавания состоит в том, что предмет другой или совершенно изменился. Отсюда рождается представление об изменении предметов во времени.

§ 19. Середину между совпадением и несовпадением составляет частное совпадение. Оно может быть двоякое: при соединении и при разделении. Первое даёт совместность тождественных и различных признаков в одном и том же предмете, что и рождает представление тождественного, но изменившегося объекта. Второе возникает при сравнении впечатления с представлением как двух разных образов, что даёт их отношение, или связь.

§ 20. Отношение разных образов подчиняется тем же определениям, как и отношение впечатления к представлению, отнесённых к одному и тому же предмету. Эти отношения суть: 1) частное совпадение признаков, или сходство; впечатление предмета вызывает не только прежний его образ, но и образы других сходных с ним предметов. Здесь лежит начало общих понятий. 2) Совместность: образ предмета вызывает образы других предметов, соединявшихся с ним в одном пространственном впечатлении. 3) Последовательность: впечатление предмета или события вызывает образы ему предшествовавших или следовавших за ним в прежнее время явлений. 4) Зависимость, или частная связь противоположных образов: представляемого и реального.

Примеч. Определения зависимости будут изложены ниже, в области творчества. И здесь, и там они одинаковы, но они предполагают разложение объекта на составные элементы.

§ 21. Логическая схема, выражающая способы действия разума при сравнении впечатления с представлением, прилагается как к внешнему впечатлению, так и к внутреннему, то есть к воспоминаниям, вызываемым чувством и волей.

§ 22. Относительно чувства, так же как относительно внешнего объекта, полагается тождество и различие настоящего чувства и прошлого. Отсюда представления постоянства чувства во времени и его изменчивости. Получается и реальное единство различных чувств в субъекте, который последовательно испытывает оба, а с другой стороны, разделение их в объекте, ибо изменяющееся чувство переходит от одного объекта к другому.

§ 23. Объект чувства, как сказано выше, может быть реальный и представляемый. К первому прямо прилагаются те отношения воспоминания, которые вызываются взаимодействием с внешним предметом; второй же заменяет первый, ибо воспоминание составляет повторение впечатления, а потому к нему прилагается та же схема.

§ 24. Так же как повторение внешнего впечатления, чувство содействует укреплению полученного впечатления. Представляя реальное отношение субъекта к объекту путём восприимчивости, оно усваивает субъекту объективные впечатления.

§ 25. Это усвоение происходит через посредство обоих определений чувства: возбуждения и удовлетворения. Сильное возбуждение живее сохраняется в памяти, а вместе с ним сохраняется и его объект. Точно так же сохраняется и то, что связано с удовольствием и неудовольствием, в силу присущего субъекту стремления к удовлетворению, которое требует согласного и отвергает несогласное.

§ 26. Однако это укрепление воспоминаний имеет и свою оборотную сторону: сосредотачивая внимание на известных сторонах объекта, оно ослабляет внимание относительно остальных. Поэтому вызываемые чувством воспоминания бывают исключительны, односторонни, а нередко и неверны вследствие преобладания субъективного элемента. Содержание воспоминаний субъективно видоизменяется под влиянием чувства.

§ 27. В отношении к воле мы имеем сравнение настоящего не только с прошлым, но и с будущим, откуда проистекают представления постоянства и изменчивости воли, связующего их субъекта и разделяющего объекта.

§ 28. Объект и тут двоякий: реальный и представляемый; но они не совпадают в действительности, а совпадают только в идее, то есть в представлении будущего. Совпадение их составляет цель деятельности воли. Вследствие этого каждый из них вызывает свою область воспоминаний, первый — представление реальных условий, второй — представление необходимых средств для достижения цели.

§ 29. Воля направляет внимание на воспоминание всего, что может содействовать достижению целей.

Однако одного желания недостаточно для воспоминания. Мы часто хотим вспомнить что-нибудь и не можем, хотя требуемое не изгладилось совершенно из нашей памяти. Происходит процесс поиска, который иногда лишь после многих попыток приводит к результату, а иногда остаётся тщетным, хотя впоследствии, по иному поводу или по внезапному внушению, мы можем вспомнить то, что искали. Воля является здесь в зависимости, с одной стороны, от чисто умственных определений, с другой стороны — от бессознательного элемента, что соответствует вышеизложенному её существу.

§ 30. Полагая цели и направляя внимание, воля тем самым содействует усвоению и укреплению представлений; но и тут содержание видоизменяется сообразно с субъективно практическими целями и потребностями.

§ 31. Объединяющим началом внешнего и внутреннего опыта, то есть совокупности усвоенных впечатлений, является чистая деятельность разума, отрешённого от впечатлений, но способного их воспроизводить. Здесь реальный объект заменяется представлением объекта, а так как представление объекта воспроизводит и заменяет впечатление, то способы действия разума, а следовательно, и логическая схема остаются те же.

§ 32. И здесь основанием воспоминания является сравнение настоящих представлений с прежними и положение тождества и различия тех и других. На этом основано всякое постоянство представлений, а вместе возможность иметь какое бы то ни было постоянное знание вещей.

§ 33. Здесь мы имеем и сам источник этого тождества: он лежит в самосознании. Тождество настоящих представлений с прежними, а равно и настоящих впечатлений с сохранившимися о них представлениями полагается сознающим субъектом; но для этого сам субъект должен быть тождествен с собой в настоящем и прошлом. Это тождество субъекта с собой во времени полагается самосознанием, которое, таким образом, служит источником и основанием каких бы то ни было производимых субъектом отождествлений в области впечатлений или представлений.

Примеч. Поэтому мы не можем признать материю и силу пребывающими во времени сущностями, не признавая вместе с тем и субъект такой же пребывающей во времени сущностью. Последний является здесь даже с высшим определением: как сущность, полагающая тождество, а не только как полагаемая, как сознающая, а не только как сознаваемая.

§ 34. Полагая себя тождественным с собой, разум противополагает себе объект, как не-я. Чистое не-я есть бессознательный элемент, который, будучи связан с субъектом, становится отчасти собственным его определением. Этот элемент является деятельным в воспоминании, так же как и во впечатлении.

Бессознательный переход

§ 35. Бессознательный переход представлений из потенциального состояния в деятельное не может быть сознаваем непосредственно. Он выводится из наблюдения бессознательных действий, каковы: сон, бред, сомнамбулизм, гипнотизм, внушение, а также машинальные действия, привычки, бессознательное употребление слов в речи и т. п.

§ 36. Бессознательный переход совершается под влиянием тех же побуждений, как и сознательный, а именно: взаимодействия с внешним миром, чувства, воли и сознания. Человек, находящийся в забытьи, не помнящий себя, находит и берёт знакомые ему предметы, отвечает на вопросы, тем самым проявляя понимание смысла и воспоминание слов. Под влиянием известного чувства, например, недавней утраты, он помнит всё, что к ней относится, и забывает остальное. Он бессознательно действует в направлении известной цели и употребляет для этого все нужные средства.

§ 37. Связующие начала в бессознательной деятельности те же самые, что и в сознательной. Мы находим тут узнавание и неузнавание, воспоминание совместности, последовательности, сходства и зависимости. Все эти отношения ясно выступают при механическом употреблении речи. Отношение слова к смыслу есть форма зависимости — целесообразность: слово есть средство для выражения смысла, причём для одного и того же смысла знак может быть разный, смотря по тому, на каком языке мы говорим. А между тем, говоря, мы обращаем внимание только на смысл, слова же бессознательно подыскиваются сами собой, в силу привычки. Все оттенки смысла бессознательно воспроизводятся речью. Если речь заучивается наизусть, то механическая связь устанавливается отношением последовательности, а если при этом заучиваются и жесты, то связь определяется отношением совместности. Наконец, рифма служит подспорьем памяти в силу отношения сходства.

§ 38. При усвоении языка, равно как и при заучивании речи, процесс усвоения является результатом сознательной деятельности; но раз это усвоение совершилось, воспроизведение усвоенного может быть плодом чисто бессознательной деятельности. Заученная речь повторяется и в бреду. Таким образом, одно и то же содержание является в двух формах, переходящих одна в другую, бессознательной и сознательной, которые составляют существенный признак воспоминания на каждой его ступени: они характеризуют противоположность потенциального состояния и деятельного, двоякий переход от одного к другому, наконец, двоякую форму самой деятельности.

§ 39. Из сказанного видно, что воспоминание не есть простое воспроизведение впечатления. Оно представляет бессознательное видоизменение впечатления под влиянием субъективных начал. Одно впечатление усваивается, другое забывается, сходное связывается, различное разлагается. Одним словом, здесь, под влиянием субъективных элементов, рядом с воспроизведением впечатлений, происходит бессознательный процесс разложения и сложения. Но сам этот процесс является, с другой стороны, плодом сознательной деятельности. Разум разлагает представления и слагает их в новые образы. Этот процесс есть творчество.

 

Глава 3. Творчество

§ 1. Творчество есть создание новых образов путём сложения и разложения.

§ 2. Материалом для деятельности разума служат впечатления. Получаемые от них конкретные представления разлагаются на составные элементы, и из этих элементов слагаются новые представления.

§ 3. Непосредственным и наиболее полным выражением творчества служат художественные произведения. Представления здесь могут быть разного рода; они выражаются не только логически связанной речью, но и пластическими формами, красками и звуками. Это — вид творчества, наиболее близкий к внешнему впечатлению. Однако во всяком художественном произведении есть руководящая идея, которая служит связующей нитью представлений.

§ 4. Творчество выражается и в практической деятельности. Всякое положение новой цели есть создание нового образа, отличного от прежних, и долженствующего осуществиться во внешнем мире. Этот образ служит связующим началом деятельности. Здесь творчество находится под влиянием воли.

§ 5. Творчество проявляется и в создании религиозных мифов. Вся мифология есть сочетание произведений фантазии с метафизическими началами под влиянием религиозного чувства.

§ 6. Наконец, творчество составляет необходимый элемент науки. Всего полнее оно проявляется в истории, где требуется из отрывочных данных творчески воссоздать картину прошлых событий и образы деятелей. Но и в других опытных науках призывается на помощь творческая деятельность. Всякая гипотеза есть создание нового образа из рассеянных данных. Задача научной логики заключается в её проверке, то есть в указании её логической связи с явлениями.

§ 7. Во всех этих сферах связующим началом служит идея, то есть сознательное представление; но рядом с этим действует и бессознательное начало. Всего более оно проявляется в художественном творчестве, где образы рождаются как бы сами собой, и сама идея иногда не поддаётся логическому определению. Так же бессознательно создаются мифы под влиянием вызываемой внутренним чувством смутной метафизики. Но в науке творчество руководится ясно сознаваемой мыслью, и точно так же в практической деятельности полагаемая цель есть плод сознания.

§ 8. Как в сознательной, так и в бессознательной форме приёмы творчества одни и те же: разложение и сложение. Поэтому здесь логически следуют друг за другом три ступени. Первую составляет данный конкретный образ, который всегда является единичным: вещь и её определения. Вторую ступень составляет противоположение присущих вещи определений единства и множества. Единство многих вещей есть вещество, противоположное ему множество представляют отвлечённые признаки. Наконец, сочетание того и другого даёт их отношение, или связь. Посредством этой связи из противоположных элементов создаются новые, конкретные образы.

Вещь и её определения

§ 9. Вещь есть постоянное, отличное от других сочетание известных определений.

§ 10. Это сочетание заключает в себе два противоположных определения: 1) единство, или связь; 2) различия, или признаки.

§ 11. Единство, в противоположность различиям, есть тождество вещи с собой. Но это тождество есть единство различий, которое поэтому не имеет иного содержания, кроме различий. Как представление, вещь не что иное как сочетание признаков.

§ 12. В противоположность единству, постоянно тождественному с собой, различия представляются изменяющимися. Как таковые, они суть действия, ибо всякое изменение есть действие. Оставаясь тождественной с собой, вещь подвергается изменениям.

§ 13. Противоречие между тождеством вещи и её изменениями разрешается, с одной стороны, сочетанием этих двух противоположных определений, с другой стороны — их отношением.

§ 14. Сочетание единства и различий даёт постоянные различия тождественной с собой вещи, её свойства, которыми определяется её содержание.

§ 15. Отношение единства и изменяющихся различий даёт объём, или форму, которая определяется границей вещи. Границы различий, с одной стороны, обнимаются единством, ибо исключают из него другое, с другой стороны, исключаются из единства, ибо в них начинается отрицание самой вещи; а так как исключение есть положение отношения, то в границах вещь находится в отношении к другим.

§ 16. Отношение к другим есть частью совпадение, частью исключение, ибо граница вещи есть вместе граница другой: в ней обе полагаются и обе отрицаются. Следовательно, это — область взаимодействия, в силу чего граница есть начало изменчивое.

§ 17. С отрицанием границы отрицается определённость вещи; она перестаёт быть этой вещью. С новой границей она становится другой.

Так, например, кусок мрамора с изменением границ превращается в статую; железный лист становится ведром.

§ 18. С изменением формы сохраняются, однако, постоянные свойства вещи, а с тем вместе и лежащее в основании её единство. Это единство, отрешаясь от изменяющихся определений, остаётся постоянным единством многих, в основании тождественных друг с другом, но различных по форме вещей. Такое единство есть вещество.

Вещество

§ 19. Вещество есть единое, остающееся тождественным с собой в различных видах.

§ 20. Это определение заключает в себе начало мыслимой сущности, но оно не есть ещё мыслимая сущность: в области представлений вещество есть та же вещь с определёнными свойствами, действиями, и в каждом данном случае с определёнными границами, но остающаяся тождественной с собой и в других границах. Это — сочетание признаков, общее многим вещам.

Так, например, золото в разных формах сохраняет желтый цвет, твёрдость, вес, сопротивление окислению; каждый кусок имеет и свою определённую форму. Вода представляется водой и в реке, и в пруду, и в стакане.

§ 21. Отсюда различие определений постоянных и изменяющихся, существенных и не существенных. Вещь определяется теми и другими, вещество только первыми.

§ 22. Однако и постоянные свойства вещества могут изменяться вследствие отношения к другим веществам.

Так, золото, входя в соединения, меняет цвет; утончаясь, делается гибким; расплавляясь, становится текучим. Вода под влиянием тепла или холода переходит из жидкого состояния в твёрдое и газообразное.

§ 23. Отсюда следует, что самые существенные свойства вещества определяются его отношениями к другим.

Так, цвет золота определяется отношением к свету, твёрдость сопротивлением внешним ударам, химические свойства способностью входить в разные соединения.

§ 24. Тождество вещества с собой в различных отношениях сохраняется: 1) в тождестве количества, которое в области весомой материи определяется весом; 2) в возможности получить обратно потерянные свойства; они сохраняются в веществе в потенциальном состоянии, или в возможности, и при изменившихся условиях могут восстановиться.

§ 25. Тождество вещества в различных вещах определяется, следовательно, тождеством существенных свойств. Но это тождество относится только к сочетанию свойств, ибо каждое отдельное свойство может принадлежать и другому веществу.

Так, например, белизна принадлежит и серебру, и алюминию, и снегу, и разным цветам.

§ 26. Таким образом, если вещество представляет единое во многих вещах, то и признаки, со своей стороны, представляют также единое во многом. Отсюда представление признаков отдельными от вещей и могущими своими различными соединениями образовать новые представления.

Отвлечённые признаки

§ 27. Отвлечение есть результат внимания, сосредоточивающегося исключительно на той или другой стороне предмета, с оставлением без внимания остальных. Оно прилагается к представлению так же, как к впечатлению.

§ 28. Отсюда возможность представить выделенную сторону или часть как способную войти в различные сочетания, то есть как тождественную во многих вещах. Это и есть отвлечённый признак.

§ 29. Однако в представлении мышление не доходит ещё до полного отвлечения. Представление занимает середину между впечатлением и понятием и имеет свойства, средние между обоими. Представление есть умственный образ, который, будучи менее конкретным, нежели реальное впечатление, является, однако, более конкретным, нежели чистое понятие. Оно не связано присутствием реальной вещи, определяющей все его признаки как впечатление, но будучи воспроизведением впечатления, оно, так же как последнее, подчиняется условиям пространства и времени, которые одинаково прилагаются к реальному и к чисто умственному образу. Поэтому в воспроизвёденном образе признаки представляются не в виде отвлечённых начал, а всегда с конкретными, определёнными свойствами и интенсивностью, и притом непременно присущими чему-нибудь.

Так, например, я не могу представить краску иначе, как на известной, хотя бы неопределённой поверхности, известной силы и оттенка; форму нельзя представить иначе, как заключающей в себе известное содержание, и т. д. Но я могу представление окрашенной поверхности произвольно ограничивать какой угодно формой и, наоборот, поверхность, ограниченную известной формой, представить себе окрашенной каким угодно цветом.

§ 30. Отвлечённые признаки представляются в четырёх видах, сообразно с четырьмя основными определениями вещи. Мы имеем здесь, в приложении к представлению, ту же логическую схему, которой определяется и впечатление, и которая образует две перекрещивающиеся противоположности: содержания и формы, деятельности и силы.

§ 31. Содержание составляют различные качества, свойственные вещи. Они определяются данными внешнего и внутреннего опыта и связывающего их самосознания.

§ 32. Форма, как сказано, определяется границами вещи; она представляет совокупность границ, взятых как одно целое. Этим даётся и объём вещи, начало количества. Форма представления, соответствующая внешнему впечатлению, имеет пространственное значение; наибольшей ясности она достигает в области зрения, где границы могут быть точно определены. Форма представлений, происходящих от внутренних впечатлений, гораздо менее ясна; она даётся теми воспоминаниями, посредством которых субъект узнаёт свои впечатления и отличает их от других. Сочетанием того и другого являются, с одной стороны, представления телесных форм, выражающих внутренние ощущения, с другой стороны — представлений внешних объектов, их вызывающих.

Этим способом живописцы и скульпторы выражают внутренние ощущения.

§ 33. Действие представляется либо совершающимся в пространстве и времени вместе — движение, либо совершающимся чисто во времени — мышление. Первое есть объект внешнего, второе — внутреннего впечатления. Сочетание их представляют, с одной стороны, вызываемое внешним движением внутреннее возбуждение — ощущение, с другой стороны, переходящее в движение внутреннее стремление — желание. Отрешённые от объекта, ощущение и желание представляются чисто внутренними действиями.

§ 34. Действующая сила всегда представляется принадлежащей известной вещи; как таковая она называется способностью.

Примеч. Отрешённая от вещи, сила составляет предмет понятия, а не представления. Отсюда часто повторяемое положение, что мы не знаем, что такое силы. Это значит, что они не представимы. Тем не менее мы имеем о них совершенно точные понятия, которые и прилагаются в механике. Естествоиспытатели, смешивающие представление с понятием, через это поставлены в значительное затруднение: они волей или неволей принуждены употреблять понятия, с которыми не знают, что делать.

§ 35. Как внутреннее состояние субъекта, сила представима в виде известного напряжения, которое каждый в себе сознаёт. Но оно может быть выражено и во внешних представлениях.

Так, например, ум, энергию можно представить в виде умного или энергического выражения лица, и это выражение художник может придать лицу, созданному его фантазией.

§ 36. Сообразно с двумя раскрывающимися во впечатлении формами взаимодействия — восприимчивостью и воздействием — способность представляется страдательной и деятельной. В первой обладающая ею вещь представляется как бы имеющим известный объём сосудом, в который вливается внешнее ему содержание; во втором содержание представляется присущим самой силе, но находящимся в ней в потенциальном состоянии. Способность представляет возможность перевести его в состояние деятельное.

Сочетанием того и другого является способность, воспринимающая содержание извне, но дающая ему свою собственную форму. И это сочетание может быть двоякое: как реальная связь и как идеальное отношение. Первое представляет органическая особь, второе — познающий разум.

§ 37. Невозможностью представить способность без вещи, которой она принадлежит, отвлечённые признаки связываются с единством вещества. Это составляет третью ступень творчества: сочетание представлений посредством отношений.

Отношения

§ 38. Отношения, посредством которых отвлечённые признаки связываются с единством вещества, суть те самые, посредством которых в воспоминании представления из потенциального состояния переводятся в деятельное. Они составляют умственную связь представлений, а потому повторяются и здесь, и там.

§ 39. Первое есть совместность признаков в одном предмете или в совокупности представляемых предметов. Это даёт форму описания.

§ 40. Второе есть последовательность представлений, из которой рождается форма рассказа.

§ 41. Третье есть сходство, которое даёт общие типы.

§ 42. Четвертое есть зависимость, которой определяется уже не внешнее сопоставление, а логическая связь единства и различий под формами пространства и времени.

§ 43. Непосредственное сочетание единства и различий даёт отношение принадлежности. Признак принадлежит вещи как единому целому. Здесь имеется полная совместность противоположных определений.

§ 44. Это непосредственное сочетание устанавливается во времени. Если единство предшествует различиям, определяя последние, то получается отношение происхождения. Если же единство, мыслимо определяя различия, реально следует за ними, то получается отношение целесообразности.

§ 45. Наконец, определяемое начало, определяясь к действию, в свою очередь, воздействует на первое. Отсюда отношение взаимодействия. Здесь имеется частное совпадение признаков при раздельности вещей.

§ 46. Эти четыре отношения представляют, как и везде, две перекрещивающиеся противоположности, выражающие полную схему совместности и последовательности, подчинённых логической связи.

§ 47. На основании этих отношений, из элементов разложенных образов создаются новые конкретные сочетания, в которых выражается творчество разума.

§ 48. Эти отношения, служа руководящими началами в сочетании представлений, сами не представимы. Мы представляем совместные предметы или признаки, но саму совместность, отдельно от предметов или признаков, мы представить не можем; это не есть образ, хотя мы можем выразить его словом. То же относится к последовательности, сходству и зависимости. Чтобы получить сами эти определения в отвлечении, необходимо от представлений перейти к понятиям.

 

Глава 1. Определение и разделение

§ 1. Понятие есть логическое определение, которым множество представлений сводится к единству. Как таковое, оно есть единое над многим, если берётся отвлечённо от представлений, или единое во многом, если берётся как присущее представлениям.

§ 2. Понятие существенно отличается от представления, которое есть воспроизведение впечатления, хотя бы в ином сочетании. Представление есть образ в обширном смысле; понятие есть логическое определение и как таковое не представимо.

Отношения, например, любви, ненависти, могут быть представлены не иначе как в виде относящихся вещей. Таковы изображения в картинах, выражающие представления в чистой форме. Но те же отношения помимо вещей не могут быть изображены, хотя мы имеем о них понятие.

Ещё менее представимы и изобразимы чисто логические определения, как то: единство, множество, бытие, отрицание и т. п.

§ 3. Представление даже отвлечённого признака, как указано выше, всегда конкретно и не может быть отделено от представления какой-либо вещи, которой принадлежит этот признак; понятие же, по существу своему, отвлечённо и может выражать чистые отвлечения.

Поэтому один и тот же предмет может быть объектом представления или понятия, смотря по тому, мыслится он отвлечённо или конкретно. Представление лошади может быть изображено на картине и будет иметь определённый стан, цвет, возраст и проч.; понятие же лошади не может быть изображено, ибо оно заключает в себе возможность многих, исключающих друг друга, признаков, как то: разнообразных форм и цветов. Понятие лошади есть сочетание признаков, общих всем лошадям.

Точно так же и отдельный предмет может быть содержанием представлений или понятий. Я могу иметь понятие, например, об известном историческом лице, зная его деяния, но при этом могу не иметь ни малейшего представления о его внешнем облике. Но, с другой стороны, понятие о единичном лице связывает все его последующие состояния, действия и отношения, тогда как представление даёт его всегда только в известный момент. Представление старика исключает представление молодого, но в понятии оба составляют одно лицо.

§ 4. Представление как конкретный образ имеет ограниченный объём, понятие же выходит из всяких границ. Поэтому существуют совершенно определённые понятия, которые, в силу количественных определений, не представимы.

Так, например, понятие о многоугольнике с тысячью сторонами совершенно точно и определённо. Можно математически определить все его свойства, например, что все его углы равняются 1996 прямым; но ясного представления о таком многоугольнике иметь нельзя, а можно только смутно представить многоугольник с неопределённо многими сторонами. Изобразить тысячеугольник можно, но лишь с помощью целого ряда последовательных представлений, руководимых понятием.

Ещё очевиднее непредставимость и совершенная неизобразимость бесконечно великого и бесконечно малого. Между тем это совершенно точные понятия, с которыми математика обходится как с определёнными величинами и которые она вводит в свои вполне достоверные исчисления.

Примеч. Логики XVII века вполне ясно сознавали различие между представлением и понятием; см. Logique de Port-Royal, Premiere partie, ch. 1, откуда заимствован пример тысячеугольного многоугольника. Но современные английские логики этого различия вовсе не сознают и в своих исследованиях не идут далее представления. Отсюда отрицание собственно логики, которая имеет дело с понятиями. Современные немецкие логики сознают различие, но извращают отношение, подчиняя понятие представлению.

§ 5. Будучи не представимо, понятие выражается знаком. Обыкновенный знак есть слово. Поэтому способность речи служит признаком высшей ступени логического развития.

§ 6. Но слово служит только произвольно выбранным средством для выражения смысла. Один и тот же смысл, то есть понятие, на разных языках выражается разными словами.

Примеч. Последовательные отрицатели понятия видят в речи только сочетание произвольных знаков, но при этом исчезает всякий смысл.

§ 7. Составляя логическое объединение представлений, понятие заключает в себе два противоположных элемента: 1) полученное из представлений содержание, 2) объединяющее логическое начало, или форму. Последнее может быть выделено из первого, вследствие чего образуются понятия двоякого рода: 1) понятия в тесном смысле, или конкретные понятия, представляющие логически объединённое содержание представлений; 2) чисто логические определения, выражающие способы действия разума — категории.

§ 8. Категории связывают не только содержание представлений в понятия, но и отдельные понятия между собой. Это сочетание понятий может быть двоякое: 1) непосредственное, дающее прямую связь; 2) посредственное — через отношение. Первое есть суждение, второе — умозаключение.

§ 9. Отсюда четыре логические формы, на которые расчленяется понятие. Первую составляет конкретное понятие, или понятие в тесном смысле. Затем следует двоякое сочетание понятий: непосредственное, в форме суждений, и посредственное, в форме умозаключений. Наконец, четвёртую форму составляют категории, самая отвлечённая из всех форм, связующая все остальные и представляющая чистые способы действий разума в познании вещей.

 

Глава 2. Конкретное понятие

§ 1. Понятие в тесном смысле, в отличие от категорий, есть сочетание постоянных признаков предмета в единое логическое определение.

§ 2. В этом определении заключаются два противоположных элемента: 1) полученное из представлений содержание; 2) логическое объединение, дающее ему форму или определяющее его объём. Сочетание этих двух элементов опять двоякое: они 1) сливаются в определении, 2) они относятся друг к другу как разные в связи понятий.

Содержание

§ 3. Содержание понятий даётся содержанием представлений. Сообразно с последним, сюда принадлежат: 1) вещи, 2) вещества, 3) признаки, 4) отношения.

§ 4. Понятия о вещах суть сочетания постоянных их признаков. Как постоянное мыслимое определение, понятие вещи, в отличие от представления, изъято от условий пространства и времени. Оно означает общую сущность.

Когда я говорю: камень, человек, я означаю не тот или другой предмет, а общую сущность, отрешённую от всяких действительных условий.

§ 5. Но так как понятием выражается сущность многих представлений, то оно прилагается ко всем им, и понимается как заключающееся в них постоянное бытие, в отличие от изменяющихся признаков.

Примеч. 1. Продолжающийся поныне средневековый спор между номиналистами и реалистами состоит в том, что первые признают понятие не более как словом, означающим известную группу общих многим предметам признаков, а последние этим признакам придают значение реальной сущности. Воззрение номиналистов основано на том, что они обращают внимание на один знак, оставляя в стороне смысл. Смысл же состоит в выделении из представления вещей того, что в них есть общего и постоянного, и в отличении этой сущности от всего частного и изменяющегося. Это понятие может соответствовать или не соответствовать тому, что есть в вещи; в первом случае оно будет реальным, во втором не реальным, но ни в каком случае оно не будет номинальным. Если при этом спросят: что такое эта сущность помимо признаков, то этот вопрос однозначителен с тем, какие признаки имеет сущность помимо признаков? Сущность помимо признаков есть ничто, ибо она определяется признаками, составляя их логическое, а вместе и реальное единство. Если бы мы захотели определить сущность как нечто особое, мы всё-таки не могли бы определить её иначе как какими-либо признаками.

Примеч. 2. Прилагаясь к реальным представлениям, понятие тем самым подчиняется условиям пространства и времени, и чем менее оно имеет общее значение, тем более оно подчиняется этим условиям. В понятии о единичном лице они составляют необходимую его принадлежность, ибо здесь общая сущность понимается в реальном её проявлении. Как содержание понятия, историческое лицо представляется не в одном каком-либо месте или моменте, а в целом ряде мест и моментов, однако, в известных пределах, в данную эпоху и в данной стране.

§ 6. В понятии о веществе эта единая сущность, общая многим вещам, отрешается уже от всех индивидуальных признаков. Обобщаясь, это понятие становится логическим определением субстанции как единого, лежащего в основании различий, и составляющая общую их основу.

Примеч. Со времён Локка эмпирики восстают против понятий о субстанции, видя в нём только пустое логическое определение, знак чего-то неизвестного. Но в таком случае необходимо последовательно отвергнуть понятие о веществе, чего, однако, не решаются делать ввиду очевидной нелепости такого отрицания. Вода есть, несомненно, известное вещество, то есть субстанция, которая при переходе из одного состояние в другое всегда остаётся количественно себе равной, несмотря на изменение всех качественных признаков.

§ 7. В противоположность субстанции, отвлечённые признаки становятся понятиями, когда вместо реальных представлений сознаётся общая их сущность.

Так, например, краснота, в отличие от получаемого из впечатлений представления различных оттенков красного цвета, есть понятие, которое заключает в себе: 1) общее понятие краски как действия на наш глаз отражённых известной поверхностью лучей света; 2) специальное понятие красной краски, соответствующее субъективно известному ряду впечатлений, а объективно — известному числу колебаний эфира; 3) отношение этого понятия к представлению различных оттенков красного цвета.

§ 8. Хотя логическим анализом разделяются понятия субстанции и признаков, но логически же они состоят в необходимом отношении, ибо субстанция определяется признаками и сама по себе представляет только их единство; признаки же суть признаки субстанции и без неё не могут существовать.

§ 9. Отношение субстанции и признаков есть первое и необходимое логическое определение в приложении к конкретному содержанию представлений. Из него вытекают и другие отношения зависимости. Субстанция как единое, лежащее в основании различий, заключает в себе эти различия в невыделенном, или потенциальном состоянии, а потому представляется источником своих признаков. В этом определении отношение субстанции к признакам становится отношением причины к следствию. Но когда различия выделились, наступает обратное отношение: единство вытекает из различий, представляя общую их связь.

Это конечное единство как определяющее начало есть цель, а определяемые им различия суть средства. Получается отношение целесообразности. Но так как и средство, в свою очередь, есть определяющее начало цели, ибо оно является причиной достижения цели, то здесь возникает отношение взаимодействия, причём две действующие друг на друга субстанции связываются общим для них законом.

Примеч. В виде общих терминов можно эти четыре логические формы обозначить как отношения принадлежности, последовательности и взаимности, причём среднее распадается на два противоположных определения.

§ 10. Изложенные отношения суть те самые, которые были выведены выше, в анализе представления. Они составляют чисто логическую схему, приложимую к понятию так же как к представлению. Но как чисто логическая схема она не есть ни представление, ни конкретное понятие, а категория. Это категории отношений, которыми определяется содержание понятий. Подводимые под эту схему разнообразные субстанции, причины, цели и законы суть конкретные понятия, но сама схема принадлежит к области категорий.

Объём

§ 11. В отличие от содержания, получаемого из представлений, логическая форма даёт объём, или пределы, на которые распространяется понятие.

§ 12. Так как понятие есть единое над многим, то основные определения объёма суть единство и множество. Объём есть сумма представлений, на которые простирается понятие. Сочетание обоих определений — множество — взятое как единое, даёт совокупность, разделение же их, то есть единство, отрицающее множество, или понятие, не относящееся ни к каким представлениям, не даёт никакого объёма: получается объём отрицательный, нуль.

§ 13. Таким образом, для объёма мы имеем четыре определения: 1) совокупный объём, соответствующий всецелому множеству, или множеству, заключающемуся в единстве; 2) частный, соответствующий множеству, которое противополагается единству; 3) единичный, соответствующий единству, которое противополагается множеству; 4) нулевой, соответствующий отрицанию.

Примеч. Обыкновенно нулевой объём не вводится в логику, однако, неправильно, ибо «никакой человек» есть понятие с нулевым объёмом, которое должно быть поставлено в один ряд с прочими. Нуль есть определение, принадлежащее к области количества, а потому входящее в полный цикл количественных определений, каковой здесь оказывается.

§ 14. В этой схеме совокупному объёму противоположен нулевой, а единичному — частный. Последние два стоят посередине между двумя первыми, с определениями единства и множества. Если совокупное представляет сочетание единого и многого, то и единичное, со своей стороны, представляет сочетание совокупного и нулевого: единичное есть совокупление множества, отрицающее или исключающее из себя всё находящееся вне его множество. С другой стороны, частное представляет отношение совокупного и нулевого, выражающееся в постепенном переходе от одного к другому. Чем больше частное, тем оно ближе к совокупному, а чем меньше, тем оно ближе к нулевому. Первое составляет верхнюю, второе — нижнюю его границу. Поэтому частное может быть и больше, и меньше единичного.

Несколько хлебов больше одного, полхлеба — меньше.

§ 15. Всякое понятие по объёму подводится под эту схему, но сама схема выходит из области конкретных понятий. В противоположность категориям отношения, определяющим содержание, здесь получаются категории количества, определяющие объём.

Определение

§ 16. Определение есть известное содержание, ограниченное известным объёмом, или, наоборот, известный объём, отличающийся от других известным содержанием. Здесь оба элемента сливаются в одно, определяя друг друга. Понятием выражается объём, а определяющими его признаками — содержание. Через это понятие достигает полноты. Лежащее в основании единое определяется совокупностью своих существенных признаков.

§ 17. Определение понятия, или изложение его содержания совершается посредством суждения. Через определение понятие переходит в суждение.

§ 18. Единое понятие, лежащее в основании выражающих его содержание различий, обозначается словом, значение которого также должно быть определено. Отсюда двоякого рода определения: словесные, которыми определяется значение слов, или те понятия, к которым они относятся, и реальные, которыми определяется содержание самых понятий, или существенные признаки тех предметов, которые ими выражаются. Первые имеют значение служебное, хотя весьма важное для точности мысли и для взаимного понимания людей. Вторые суть настоящие логические определения.

§ 19. Определение, или положение границы, имеет двоякое значение: положительное и отрицательное, присвоение известного содержания и исключение другого. Сообразно с этим, признаки, определяющие содержание понятия, могут быть двоякого рода: положительные и отрицательные. Первыми излагается собственное содержание понятия, вторыми оно отличается от других. Поэтому всякое определение представляет сочетание положения и отрицания: первое выражает отношение к себе, второе — отношение к другому.

§ 20. Положение, отрицание, определение и отношение суть логические категории, носящие названия категорий качества, но точнее их можно назвать категориями бытия; ими определяется понятие как конкретное единство содержания и объёма или как известное бытие, отличающееся от других. Приложение этих категорий к конкретному понятию даёт различные элементы определения.

§ 21. Положительный элемент составляет выражаемая понятием сущность, которая определяется постоянно принадлежащими ей положительными признаками; последние поэтому носят название существенных.

§ 22. С существенными признаками связаны и второстепенные, вытекающие из первых или составляющие к ним придаток. Они могут служить для отличения понятия от других, в которых этот признак не находится.

Примеч. В этом состоит отличие естественной классификации от искусственной: первая основана на существенных признаках, выражающих саму сущность предмета; вторая ограничивается признаками второстепенными, внешним образом отличающими предмет от других. Первая имеет в виду истинное познание предмета, вторая — удобство исследователя.

§ 23. Определение может быть полное и сокращённое. Первое даёт совокупность существенных признаков, второе ограничивается каким-либо одним или несколькими признаками, составляющими отличительную особенность предмета.

Примеч. Какое количество признаков входит в определение, зависит от цели, которая имеется в виду и определяется усмотрением.

§ 24. Отрицательными признаками понятие, или соответствующий ему предмет отличается от других; а так как других предметов бесконечное множество, то и отрицательных признаков может быть бесконечное множество. Но так как, с другой стороны, положительными признаками понятие вводится в известный разряд, то вводимые в определение отрицательные признаки ограничиваются отличиями от понятий того же разряда.

§ 25. Отрицательными признаками устанавливается известная граница. Там, где точной границы установить нельзя, является неопределенность: понятие сливается с другим, смежным.

§ 26. Отсутствие точной границы не мешает, однако, существенному различию понятий: различаясь по существу, они могут постепенно переходить одно в другое, представляя две крайности с количественно изменяющимися отношениями элементов, а потому и со сливающимися границами.

Примеч. Известен в древности софизм плешивого: выдергивая один волос за другим, можно кудрявую голову превратить в плешивую; спрашивается: который волос составляет границу двух противоположных определений? Подобные примеры представляют и переходы цветов, или света в тень, или времён года.

§ 27. Отрицание границы может быть не только переходом в другое, но и продолжением тождественного содержания. Такое отрицание, вытекающее из самого существа предмета, рождает понятия безграничного или бесконечного. Эти понятия не суть отрицательные, а положительные, ибо представляют отрицание границы, которая сама есть отрицание; следовательно, это — отрицание отрицаний, а потому положение, именно положение того же содержания вне всяких пределов.

Примеры представляют пространство и время.

§ 28. Положительный и отрицательный элементы, определяющие объём и содержание понятий, сочетаясь в определении, находятся в нём и в известном отношении друг к другу. Это отношение состоит в том, что объём и содержание понятия обратно пропорциональны: чем шире объём, тем меньше содержание и наоборот.

§ 29. Это отношение есть явление взаимного отрицания: объём, расширяясь, отрицает содержание, а содержание, увеличиваясь, отрицает объём. Отсюда проистекает целый ряд определений с изменяющимися в обратном порядке объёмом и содержанием.

§ 30. Увеличение объёма с уменьшением содержания есть процесс обобщения; он происходит посредством сокращения признаков. Увеличение содержания с уменьшением объёма есть процесс обособления, или спецификации; он происходит посредством присоединения новых признаков.

§ 31. Граница обобщения есть граница данного понятия; она достигается там, где понятие распространяется на все подчиняющиеся ему предметы. Но так как всякое понятие, в свою очередь, имеет признаки, сходные с другими понятиями, то отбрасывая признаки несходные, получается новое обобщение, граница которого лежит в самых отвлечённых логических понятиях, или в категориях. Они представляют чистые формы, простирающиеся на всякое содержание.

§ 32. Границу обособления составляют исключаемые из понятия признаки, которые уже не могут быть к нему присоединены. Они соответствуют нулевому объёму данного понятия, а вместе — бесконечному, находящемуся вне его, содержанию.

§ 33. Между этими двумя крайностями идёт ряд определений в иерархическом порядке обобщения. По объёму каждое частное понятие заключается в общем, или подчиняется общему как низшее высшему; по содержанию каждое общее понятие заключается в частном, составляя существенный его признак.

§ 34. Общее понятие в отношении к подчинённому ему частному, в свою очередь, является частным в отношении к общему, которому оно подчиняется. Это — определения относительные.

§ 35. Общее понятие в отношении к частному называется родом; частное в отношении к общему — видом. Это определения основные. Но так как ступеней может быть множество, то для различных ступеней вводятся другие названия: классов, порядков, отделов и т. п. В этом состоит классификация.

§ 36. На каждой ступени общему понятию подчиняются несколько частных, с исключающими друг друга признаками. Эти частные определения сопоставляются.

§ 37. Исключающие друг друга признаки могут быть существенные или несущественные. Существенны те, которые представляют расчленение самого понятия.

§ 38. Это расчленение основано на различии входящих в каждое определение противоположных начал. В общем определении эти начала слиты друг с другом; но в частных сочетаниях может преобладать или то, или другое. Это преобладание даёт исключающие друг друга различия. А так как это преобладание, изменяясь постепенно, переходит одно в другое, то в каждом сопоставлении образуется ряд с крайними терминами и переходными формами.

§ 39. Этот переход, в свою очередь, может совершиться двояким путём, согласно с общей логической схемой. В таком случае сопоставляемые определения образуют полный логический цикл, представляющий полное расчленение понятия. Достигшая этого построения классификация соответствует высшим логическим требованиям и является вполне рациональной.

§ 40. Эта общая логическая схема выражается и в самом отношении начал, управляющих классификацией. В ней, как видно, образуются две перекрещивающиеся противоположности: противоположность подчинения и противоположность сопоставления. В первой противоположные начала — общее и частное, или единое и различное — не исключают друг друга, а напротив, сочетаются, восполняясь взаимно; во второй крайности друг друга исключают, хотя между ними могут быть переходы.

§ 41. Как выражение общих логических начал, классификация становится системой понятий, или определений, логически связанных друг с другом. Эта логическая связь достигается в большей или меньшей степени, смотря по разработке материала. Не только искусственная классификация, которая имеет в виду удобство обзора, но и сама естественная классификация может быть фактическая или рациональная. Фактическая та, которая ограничивается группировкой данного материала на основании существенных признаков; рациональная та, которая представляет эту группировку как расчленение основного понятия. Последняя есть цель, к которой должна стремиться наука, ибо она одна соответствует требованиям полноты и логического порядка, которые предъявляются всякой классификации.

Примеч. Рациональная классификация может, в свою очередь, сделаться искусственной, когда фактический материал насильственно подводится под отвлечённую логическую схему, к нему не прилагающуюся. Этим часто грешат метафизические построения, и вообще, при установлении рациональной классификации этой опасности трудно избегнуть. Но лекарством от этого зла служит не отрицание, а исправление логической схемы. Классификация есть не фактическое исследование, а логическое построение, в котором допустимы разные точки зрения, а потому и разнообразные попытки, хотя, без сомнения, неустойчивость классификации служит признаком невысокого состояния науки. Для достижения удовлетворительного результата требуется: 1) возможно полное и всестороннее изучение фактического материала; 2) правильное логическое построение, и 3) главное — нахождение посредствующих звеньев, связывающих логическое понятие с фактическим материалом. Об этом речь будет ниже.

§ 42. Посредством классификации единичное определение подчиняется общей системе. Этим самым даётся способ возводить в понятия всякие новые впечатления и представления. Они определяются, то есть возводятся в понятия введением их в общую систему, где приискивается для них надлежащее место. Это делается двояким путём: начиная сверху и начиная снизу. Обыкновенно сначала устанавливаются самые общие признаки, определяющие принадлежность впечатления или представления к самой общей группе; затем, определяя последовательно более и более специальные признаки, совершается нисхождение по лестнице понятий до самого низшего вида. Но возможен и обратный путь: могут встретиться характеристические признаки, прямо указывающие на принадлежность к известной группе, и тем самым определяющие отношение ко всем высшим ступеням. В обоих процессах раскрывается связь понятий.

Связь понятий

§ 43. Связь понятий есть отношение объёма одного понятия к содержанию другого через посредство третьего, в котором они совпадают или не совпадают. Эта связь служит основанием умозаключений.

Примеч. В определении объём и содержание, или сущность и признаки, связываются непосредственно. Но это сочетание может и не быть дано. В таком случае сущность и признаки представляются двумя разными понятиями, отношение которых должно быть определено. Это отношение раскрывается отношением к третьему, в котором они совпадают или не совпадают.

§ 44. Совпадение или несовпадение может быть всецелое или частное. Всецелому совпадению противоположно всецелое несовпадение, или исключение. Между обоими стоят противоположные друг другу частное совпадение и частное исключение.

§ 45. Всецелое совпадение, не оставляя ничего вне данного отношения, даёт связь положительной необходимости; наоборот, всецелое исключение даёт связь необходимости отрицательной. Частное совпадение даёт связь действительности, а частное исключение оставляет поле для неопределённой возможности.

§ 46. Возможность, необходимость и действительность суть так называемые категории модальности, которыми определяется как логическая связь понятий, так и реальная связь подчинённых им представлений; а так как эта связь служит руководящим началом всякого логического действия, состоящего в сложении и разложении, а вместе и определяющим началом всякого подчинённого понятию представления о реальном действии, то их можно назвать категориями действия: модальность есть качество действия.

§ 47. Определяя отношения объёма к содержанию, эти начала определяют вместе с тем отношения как того, так и другого в отдельности, там, где нет непосредственной связи.

§ 48. Так, совпадением или несовпадением определяются все количественные отношения, которыми в свою очередь определяются объёмы.

На этом основана вся математика.

§ 49. Ими же определяется и связь содержания. Она даёт прежде всего совпадение единого и различий, то есть отношение субстанции и признаков.

§ 50. Каждая такая связь связывается с другими и через это становится основанием новой связи. Таким образом, связь понятий становится цепью понятий. Как выражение действия, эта форма прилагается к отношению причинности, которое представляется как бесконечная цепь причин и следствий.

§ 51. Вместо продолжения в бесконечность, цепь может обращаться назад, так что конец совпадает с началом. Происходит круговорот. Эта форма прилагается к отношению целесообразности, где конец представляет осуществление положенной в начале цели; но не в форме возможности, а в форме действительности с полнотой реального содержания.

§ 52. Две предыдущие формы могут сочетаться, представляя цепь, состоящую из повторяющихся круговоротов. Эта форма прилагается к отношению взаимодействия. При двух, действующих друг на друга, противоположных силах, одной — движущей вперёд, а другой — обращающей назад, происходят постоянно повторяющиеся круговороты.

Таково движение планет около Солнца. То же имеет место при всяком колебании, с той разницей, что в последнем пути туда и обратно совпадают, различаясь только направлением.

§ 53. Полное логическое отношение двух противоположных сил представляет два противоположных способа сочетания противоположностей, то есть попеременное преобладание то одной, то другой.

Примеч. Отсюда ясно, что не круговое, а эллиптическое движение представляет полное выражение логического начала; оно есть совершеннейшее, в том смысле, как понимал этот термин Аристотель.

§ 54. Бесконечная цепь, образуемая постоянно повторяющимися круговоротами, есть выражение причинности при взаимодействии двух противоположных сил. Но общая цепь может и замыкаться в себе при совпадении конца с началом. Тогда образуется круговорот, составленный из круговоротов. Это есть высшее выражение целесообразности — начало духовного развития.

§ 55. В результате логического действия разложения и сложения во всяком случае получается конкретное сочетание известного объёма с известным содержанием, то есть определение, которое, в свою очередь, образует целую систему определений, связанных логической связью. Таким образом, категориями действия связываются все другие виды категорий, и вся система понятий по своей логической форме представляет нечто цельное и единое. Началом и концом является непосредственное их сочетание — суждение, сам же процесс разложения и сложения образует цепь умозаключений.

 

Глава 3. Суждение

§ 1. Суждение есть непосредственное сочетание понятий. Оно выражается словами, которые суть знаки понятий.

§ 2. Будучи сочетанием понятий, суждение прилагается к представлениям и даже впечатлениям, ибо понятия прилагаются к тем и другим. Поэтому можно судить о вещи, которую мы видим, но не иначе как подводя впечатление под понятия, выражаемые словами.

Примеч. Когда я говорю: «это дерево есть дуб», то каждое из входящих в состав суждения слов есть понятие. Слово это есть понятие, прилагаемое ко всякому предмету, на который мы обращаем наше внимание. Для того чтобы выразить отношение его к видимому дереву, необходимо слово дополнить физическим указанием, чем самым впечатление подчиняется понятию; затем обозначенный таким образом предмет подводится под понятие о дереве, а это понятие связывается с понятием дуба.

Точно так же, когда я говорю: «Пётр Великий родился в 1672 году», я сочетаю понятия. Пётр есть собственное имя для многих, Великий — общее понятие качества, которое, сочетаясь с первым, даёт понятие известного лица, родившегося в 1672 году, затем вступившего на престол, преобразовавшего Россию, победившего при Полтаве. Как уже было указано выше (гл. 1 § 3), я могу иметь представление Петра Великого в известный момент его жизни, но не могу совокупить в одно представление всю его разнообразную деятельность, которая выражается общим словом: Пётр Великий. Совершённые им преобразования даже вовсе не представимы. Все остальные входящие в состав суждения слова суть также понятия, сочетание которых воспроизводит известное событие, связывая понятие о лице с известным действием, совершившимся при известных условиях.

Таким образом, можно сочетанием понятий воспроизвести или произвести известный образ. Это есть дело творчества. Поэт передаёт зарождающиеся в душе его образы, подводя их под известные понятия, которые выражаются словами. Живописец те же сочетания образов производит не понятиями и словами, а красками. Поэтому его образы живее, но ограниченнее.

§ 3. Основные элементы суждения, вытекающие из самого его определения, суть: 1) два противоположных понятия, которые требуется соединить; 2) их связь; 3) их отношение, которым определяется связь. Так как суждение есть непосредственная связь, то последнее может быть и не выражено, хотя всегда подразумевается.

§ 4. Два противоположных понятия выражаются подлежащим и сказуемым, или субъектом и предикатом. Первое означает предмет, о котором говорится, второе — то, что говорится о предмете. Связь их выражается связкой, которая на иных языках, например, на русском, нередко опускается. Отношение же выражается определительными и дополнительными словами, которые могут быть и не быть.

§ 5. Подлежащим определяется объём означаемого им понятия. А так как объём может быть совокупный, частный, единичный и нулевой (гл. 2, § 13), то таков же может быть и объём суждений. Сообразно с этим, суждения разделяются по объёму на общие, частные, единичные и нулевые.

Примеч. Единичные суждения в одном смысле совпадают с частными, в другом с общими; с первыми в том отношении, что сказуемое простирается только на часть содержащегося в подлежащем общего понятия, со вторыми в том отношении, что сказуемое простирается на совокупность объёма, выражаемого подлежащим единичного понятия. Первое имеет место, когда единичное берётся неопределённо, второе — когда оно берётся определённо, например, при собственном имени. В суждении: «Пётр Великий одержал победу при Полтаве» сказуемое относится к совокупному объёму подлежащего. Напротив, в суждении: «один человек погиб», так же как в суждении: «несколько человек погибло», сказуемое относится только к части понятия, выражаемого словом «человек».

§ 6. Сказуемым выражается содержание суждения. Оно даётся содержанием понятия, которое, как указано выше (гл. 2, § 3 и след.), может означать вещи, субстанции, признаки и отношения. Но так как суждения суть сочетания понятий, то существенное содержание их составляют определяющие это содержание отношения.

§ 7. Сообразно с указанными выше тремя формами отношений: принадлежности, последовательности (заключающей в себе причинность и целесообразность) и взаимности (гл. 2, § 9), суждения разделяются на категорические, гипотетические и разделительные.

§ 8. Категорическое суждение есть то, которое известному предмету, понимаемому как субстанция, присваивает известный признак: А есть Б.

§ 9. Гипотетической формой выражается отношение логической или реальной последовательности: если есть А, то есть и Б.

Примеч. Когда субстанция представляется основанием или источником своих признаков, то суждение может быть выражено категорически: «А есть основание Б». Но если выражается чистая связь последовательности, помимо вопроса о существовании или несуществовании субстанции, то суждение принимает гипотетическую форму.

§ 10. Гипотетической формой выражается двоякая последовательность: от начала к концу и от конца к началу. Если положение основания заставляет полагать следствие, то и наоборот, положение следствия заставляет полагать основание: если есть Б, то есть А.

§ 11. Последнее отношение прилагается к целесообразности, но суждение получает здесь видоизменённую форму: к последовательности присоединяется модальность, ибо цель есть то, чего ещё нет, но что должно быть. Поэтому целесообразность выражается модально-гипотетическим суждением: если полагается цель, то требуются средства. Но так как в суждении, которое есть непосредственное сочетание понятий, модальность мало развита, то и эта форма не получает особенного развития.

§ 12. Отношение взаимности выражается разделительной формой суждения: А есть или Б или В. Здесь два противоположных определения взаимно исключаются, а между тем восполняют друг друга, выражая всецело общую сущность, которая распределяется между ними.

Примеч. Кантом установлено соответствие между разделительной формой суждения и категорией взаимодействия. Новейшие логики отвергают это отношение на том основании, что здесь действия может вовсе не быть. Без сомнения, эта форма прилагается везде, где есть взаимное восполнение и взаимное исключение, определяемые логическим действием, которое выражает это отношение. В приложении к реальным отношениям эта форма соответствует именно категории взаимодействия. В реальном взаимодействии всегда есть два исключающих, а вместе восполняющих друг друга противоположных направления, на которые оно разбивается. Поэтому оно может быть выражено рядом разделительных суждений: при взаимодействии двух сил получается или взаимная их нейтрализация (в случае равенства) или перевес одной (в случае неравенства); перевес получает или та или другая; он может быть постоянный или перемежающийся. Так, например, при взаимодействии Солнца и планет, последние или приближаются к Солнцу или от него отдаляются.

§ 13. Сочетание подлежащего со сказуемым даётся связкой, которая в самой общей форме выражается существительным глаголом, означающим бытие.

Примеч. К нему могут быть приведены и все другие глаголы, ибо «действует» означает «есть действующий» и т. п. Глагольные окончания соответствуют именно существительному глаголу.

§ 14. Связка может быть положительная и отрицательная, то есть соединительная и разделительная. Отсюда разделение суждений на положительные и отрицательные. Но, как сказано выше (гл. 2, §§ 19 и 20), положение и отрицание, с одной стороны, сочетаются в определении, с другой стороны, оставаясь раздельными, связываются отношением. Отсюда две новые формы суждения, которые можно назвать определительными и относительными.

§ 15. То, что здесь названо определительным суждением, обыкновенно обозначается не совсем ясным и точным названием бесконечного. Оно состоит в том, что подлежащему присваивается отрицательный признак, в результате чего, хотя связка остаётся положительной, получается положение отрицания. Это и есть непосредственное сочетание обоих.

Так, например, суждение: «человек не есть справедлив» имеет иное значение, нежели «человек есть несправедлив». Первое означает только отсутствие качества, второе — присутствие качества отрицательного. Первое отрицает в нём действия, удовлетворяющие справедливости, второе приписывает ему действия, нарушающие справедливость.

Отсюда ясно, что новейшие логики напрасно отвергают бесконечное суждение.

§ 16. Относительным суждением можно назвать суждение, означающее переход от положения к отрицанию и обратно.

Таковы, например, суждения: «небо темнеет», или «я перестаю интересоваться этим делом». В первом небо ни положительно светло, ни отрицательно темно, а находится в состоянии переходном от света к мраку. Во втором я не могу сказать, что я положительно интересуюсь делом, но не могу также сказать, что я отрицательно им вовсе не интересуюсь; я нахожусь в состоянии, которое в математике обозначается приближением к нулю. Вследствие этой двойственности одно и то же переходное состояние может быть выражено и в положительной, и в отрицательной форме, например: «я колеблюсь» означает то же, что «я не решаюсь». Очевидно, мы имеем здесь своеобразную форму суждения, стоящую посередине между положением и отрицанием, а потому требующую своего места в классификации.

§ 17. Отношение объёма к содержанию, изложенное выше в связи понятий (гл. 2, §§ 43–46), вполне прилагается к суждению, которым именно связываются понятия. Это отношение состоит в том, что, с одной стороны, объём сказуемого шире объёма подлежащего, ибо признак прилагается не только к данному подлежащему, но и ко многим другим. В этом отношении суждение состоит в подчинении подлежащего сказуемому. Но с другой стороны, по содержанию, подлежащее шире сказуемого, ибо, кроме означенного признака, в нём есть и много других. В этом отношении сказуемое заключается в подлежащем. А так как таковы именно отношения общего понятия к частному (гл. 2, § 33), то подлежащее в суждении играет роль частного, а сказуемое роль общего начала.

§ 18. Совпадение и здесь может быть или всецелое, или частное, то есть сказуемое может совпадать или с целым объёмом подлежащего, или только с его частью. А так как сочетание может быть положительное или отрицательное, то отсюда происходят четыре формы суждения, которые в логиках обозначаются буквами а, е, и, о: а) общее утвердительное, е) общее отрицательное, и) частное утвердительное, о) частное отрицательное.

Примеч. Первое и третье обозначения заимствуются от первых двух гласных букв в слове: affirmo, утверждаю, второе и четвертое от гласных в слове nego, отрицаю.

§ 19. Эти четыре сочетания дают и указанные выше (гл. 2, §§ 45, 46) категории модальности, которым соответствуют, в свою очередь, особые формы суждений: возможности — проблематическое или предположительное, действительности — ассерторическое или утвердительное, необходимости — аподиктическое или доказательное, которое, с своей стороны, разделяется на положительное и отрицательное.

§ 20. Эти последние формы суждения выражаются прибавляемыми к связке дополнительными словами: может, должен, необходимо, действительно. Но так как суждение есть непосредственная связь понятий, то основание суждения остаётся в нём не выраженным. Поэтому модальность получает в нём недостаточное развитие. Истинное значение оно приобретает в умозаключении.

 

Глава 4. Умозаключение

§ 1. Умозаключение есть вывод одного логического отношения из других.

§ 2. Основанием умозаключения служит связь понятий. А так как понятия связываются категориями и сочетаются суждениями, то логический вывод может быть сделан: 1) из конкретных понятий; 2) из категорий; 3) из суждений; 4) из сочетания этих начал, которое даёт полное умозаключение. Из первых трёх элементов в отдельности вывод получается непосредственный, из сочетания — посредственный.

Вывод из понятий

§ 3. Вывод из конкретных понятий состоит в выделении того, что в них заключается, то есть в раскрытии содержания. Выше было выяснено (гл. 2, § 33), что общее понятие заключается в частном. Следовательно, непосредственный вывод из понятий состоит в выделении общего из частного. Это есть начало индукции или наведения.

§ 4. Содержание конкретных понятий получается из представлений, а содержание представлений из впечатлений. Следовательно, началом наведения служит опыт.

§ 5. Вывод состоит здесь в сведении полученных из опыта понятий к более общим понятиям, в них заключающимся. Это делается путём сравнения, которое, отбрасывая различное, выделяет тождественное. Так образуются общие понятия как вещей, так и субстанций, признаков и отношений.

§ 6. Логически, общее понятие не идёт далее тех конкретных случаев, из которых оно выведено. Распространение этого понятия на новые конкретные случаи, в которых полнота признаков ещё не определена, совершается на основании сходства этих случаев с прежними, то есть на основании аналогии.

§ 7. Аналогия есть заключение от одного случая к другому, с ним сходному. Но так как сходство может быть большее или меньшее, то никакого точного логического вывода этим путём сделать нельзя. Вероятность тем больше, чем больше сходство, и чем более оно распространяется на существенные или постоянные признаки. Только при совершенном тождестве элементов и условий достигается полная достоверность.

Примеч. Здесь излагаются только логические основания наведения. Более подробное рассмотрение относящихся к нему правил и способов действия принадлежит к учению о методе.

Вывод из категорий

§ 8. Вывод из категорий, так же как и вывод из конкретных понятий основан на выделении того, что в них заключается, или в раскрытии их содержаний.

§ 9. Категория есть логическое определение, выражающее способ действия разума в познании вещей. Как и всякое определение, она имеет две стороны: 1) тождество с собой, дающее существенный его смысл, или внутреннее его единство; 2) отношение к другим определениям, дающее внешние его различия. Эти две стороны 3) связаны друг с другом, образуя одно общее определение.

§ 10. Анализ и следующий затем синтез этих элементов дают полное развитие определения, выясняя его смысл, его внутреннюю связь и его отношения к другим.

§ 11. Отношение к другим определениям взаимно, а потому составляет переход к другим определениям, которые, в свою очередь, подлежат разложению и сложению. А так как все логические определения, будучи выражением единого разума, имеют отношение друг к другу, то отсюда образуется целая система связанных друг с другом определений. Вывод этой системы составляет задачу и содержание метафизики.

Примеч. Отрицание существенного значения указанных здесь логических выводов есть отрицание самой логической связи понятий, то есть того, что составляет понимание. Поэтому с отрицанием метафизики исчезает всякое понимание.

Вывод из суждений

§ 12. Из суждений могут быть непосредственно выведены другие суждения, заключающиеся в первых. Это совершается: 1) по объёму; 2) по содержанию; 3) по связи; 4) по модальности.

§ 13. Вывод по объёму основан либо на равенстве, либо на неравенстве. Основанием первого служит равенство целого и частей. Вследствие этого равные величины остаются равными с прибавлением или убавлением равных, с умножением или делением на равные. Основанием второго служит отношение большего к меньшему: больший объём заключает в себе меньший, вследствие чего суждение, относящееся ко всем, тем самым относится к нескольким.

§ 14. Вывод по содержанию основан на обращении (conversio) отношения, составляющего содержание суждения; он состоит в постановке сказуемого на место подлежащего и обратно, ибо если сказуемое связано с подлежащим, то и подлежащее, в свою очередь, связано со сказуемым. Обращение может быть: 1) простое, например, в случае всецелого отрицания, ибо если подлежащее всецело отрицает сказуемое, то и сказуемое всецело отрицает подлежащее; 2) с изменением объёма, ибо если подлежащее всецело содержит в себе сказуемое, то сказуемое частью содержится в подлежащем; 3) с изменением положения в отрицание, ибо если подлежащее содержит в себе сказуемое, то сказуемое не исключает из себя всецело подлежащего.

§ 15. Свойства связи служат основанием для следующих выводов: 1) из положения следует отрицание противоположного и наоборот; 2) из сочетания противоположных определений следует отрицание исключения того или другого; 3) из отрицания противоположных определений следует положение среднего между ними; например, если одна величина ни больше, ни меньше другой, то они равны.

§ 16. На основании модальности, то есть из категорий возможности, необходимости и действительности получаются следующие выводы: 1) действительность, будучи частным совпадением, есть частное приложение общего начала, а потому заключает в себе необходимость в частной форме. Вместе с тем она исключает невозможность, а потому заключает в себе возможность. 2) Положительная необходимость как общий закон не заключает ещё в себе действительности, ибо для перехода в действительность необходимо, чтобы к общему закону присоединилось частное определение; но она заключает в себе возможность. 3) Отрицательная необходимость исключает как возможность, так и действительность. 4) Возможность не заключает в себе ни необходимости, ни действительности, а потому из одной возможности никакого вывода сделать нельзя.

§ 17. На отношениях модальности основан и вывод посредством превращения одной формы суждения в другую, а именно: 1) из категорического суждения: А есть Б, выводится гипотетическое: если есть А, то есть и Б. 2) Из разделительного: А есть или Б или В, выводятся гипотетическое: если А есть Б, то оно не есть В. В обоих случаях, на основании общей необходимости, с положением действительности одного полагается или отрицается действительность другого.

Силлогизм

§ 18. Силлогизм есть вывод связи двух понятий через посредство связи их с третьим.

§ 19. Элементы его суть: 1) два противоположных термина, больший и меньший, из которых первый составляет сказуемое, а второй подлежащее заключения; 2) их отношение в среднем; 3) их сочетание в заключении. Основная логическая схема выражается здесь во всей своей полноте и получает полную достоверность.

§ 20. Три термина образуют между собой три отношения, которые выражаются двумя посылками и заключением. Большая посылка связывает больший термин со средним, устанавливая общий закон; меньшая связывает меньший термин со средним, определяя частное приложение; заключение связывает меньший с большим, представляя сочетание обеих посылок. Но последнее отношение является в двух видах: как начальный вопрос, в виде возможности, и как конечный вывод, в виде действительности. Первый составляет исходную точку силлогизма, второй — его завершение. Первый всегда шире второго, ибо содержит в себе возможность разных заключений. Он даёт неопределённое отношение противоположных понятий; заключение же представляет определённое их сочетание.

Примеч. Постановка вопроса как необходимая исходная точка силлогизма обыкновенно опускается в современных логиках, но весьма хорошо выяснено в Logique de Port-Royal (3 part. ch. 1). При определении полноты элементов это отношение не может быть опущено, ибо именно оно заставляет искать среднего термина. Постановка вопроса показывает, что два понятия непосредственно не соединяются, вследствие чего необходимо искать их отношения в третьем. Оно, как увидим, имеет существенное значение при определении модальности.

§ 21. Силлогизм есть сочетание понятий, а потому мы имеем здесь: 1) объём; 2) содержание; 3) связь того и другого; 4) их отношение, определяемое модальностью, которая есть качество вывода, а потому составляет специфическую принадлежность умозаключений.

§ 22. Объём заключения определяется объёмом подлежащего, о котором говорится в заключении, то есть меньшего термина. Как объём всякого понятия, он может быть общий, частный, единичный и нулевой.

§ 23. Объём заключения зависит от объёма посылок. Общее правило состоит в том, что объём заключения не может быть шире объёма посылок, ибо меньшее заключается в большем, а не большее в меньшем.

§ 24. Частные правила зависимости, относящиеся к отдельным видам объёма, суть следующие: 1) что относится ко всем, то относится к каждому (Dictum de omni), или обратно: что относится ко всякому, то относится ко всем. 2) Что не относится ни к какому, то отрицается у каждого (Dictum de nullo). 3) Из частных посылок нельзя сделать никакого заключения, ибо при частном совпадении или несовпадении двух крайних в среднем, отношение первых остаётся неопределённым (Dictum de particularibus). 4) Единичный пример доказывает частную связь и отрицает всеобщность противоположного (Dictum de singulis seu de exemplo).

Примеч. Так как объём единичного понятия имеет значение общего (гл. 3, § 5, примеч.), то из двух единичных посылок можно сделать вывод; а так как оно вместе с тем представляет частное приложение общего понятия (там же), то подобным выводом утверждается частное совпадение или несовпадение и отрицается общность противоположного. Например: Нептун есть планета; Нептун обращается с востока на запад; следовательно, некоторые планеты обращаются с востока на запад, или: не все планеты обращаются с запада на восток.

§ 25. Содержание заключения составляет содержание выраженного им суждения, и как таковое (гл. 2, § 6 и след.) подчиняется категориям принадлежности, последовательности и взаимности.

§ 26. Вывод по категории принадлежности, или субстанциальности, основан на положении: признак признака есть признак вещи.

§ 27. Вывод по категории причинности основан на положении: следствие следствия есть следствие причины, или обратно: причина причины есть причина следствия.

§ 28. Вывод по категории целесообразности основан на положении: средство средства есть средство цели.

§ 29. Вывод по категории взаимности основан на положении: две вещи, связанные с третьей, связаны между собой.

§ 30. Сообразно с этими определениями, силлогизмы, так же как суждения, разделяются на категорические, гипотетические и разделительные; а так как одна посылка может иметь одну форму, а другая другую, то могут быть сочетания тех и других.

§ 31. Связь крайних терминов лежит в среднем, который заключается в обеих посылках. Положением его в посылках определяется фигура силлогизма.

§ 32. Положения среднего термина могут быть следующие: он может быть 1) подлежащим в большей посылке, сказуемым в меньшей, — первая фигура; 2) сказуемым в обеих, — вторая фигура; 3) подлежащим в обеих, — третья фигура; 4) сказуемым в большей, подлежащим в меньшей, — четвёртая фигура.

Примеч. Назвав больший термин Б, средний С, меньший М, получается следующая наглядная схема:

Первые три фигуры установлены Аристотелем, четвёртая добавлена средневековыми логиками.

§ 33. Первая фигура основана на последовательном подчинении понятий, а потому представляет силлогизм во всей его правильности и полноте. Отсюда возможность всякого рода заключений.

§ 34. Во второй фигуре общее сказуемое, составляющее средний термин, присваивается двум подлежащим; а так как сказуемое шире подлежащего, то никакого положительного заключения относительно отношения последних сделать нельзя: возможно только отрицательное заключение, в случае, если одно связано со средним термином, а другое нет.

§ 35. В третьей фигуре разные сказуемые связываются одним подлежащим, составляющим средний термин; а так как сказуемое шире подлежащего, то связь сказуемых в заключении может быть только частная.

§ 36. В четвёртой фигуре средний термин, составляя сказуемое в большей посылке, дающей закон, входит в неё только частно, а потому не даёт общего положительного заключения. Здесь общее заключение может быть только отрицательное: в случае разделения понятий, частное же может быть и положительное и отрицательное.

§ 37. Связь в силлогизме основана на совпадении двух понятий в третьем. Как сказано выше (гл. 2, § 44, гл. 3, § 18), она может быть положительная и отрицательная, общая и частная. Отсюда четыре формы связи: противоположные друг другу общая положительная (а) и общая отрицательная (е), и стоящие посередине между обеими, также противоположные друг другу частная положительная (и) и частная отрицательная (о).

§ 38. Эти четыре формы, приложенные к фигурам, дают виды (modi) силлогизмов. Так как каждая посылка может иметь одну из четырёх форм связи (а, е, и, о), то обе вместе могут образовать 16 различных сочетаний, а все фигуры в совокупности — 64. Но из них многие отпадают вследствие основных правил силлогизма.

§ 39. Эти правила суть: 1) означенные выше правила объёма: а) общее не может быть выведено из частного, вследствие чего при одной частной посылке заключение может быть только частное; б) из одних частных посылок нельзя сделать никакого вывода. 2) Правила связи, или совпадения и несовпадения понятий: а) из положительных посылок выводится только положительное заключение, ибо из соединения нельзя вывести разделения; б) из отрицательных посылок ничего нельзя вывести, ибо где нет связи, нельзя сделать никакого заключения; в) если одна посылка положительная, а другая отрицательная, то заключение может быть только отрицательное, ибо если средний термин соединён с одним, а разделён с другим, то крайние в нём разделены.

§ 40. Прилагая эти правила ко всем фигурам и видам, получается в остатке: для первой фигуры четыре вида, для второй тоже четыре, для третьей шесть и для четвёртой пять, всего 19 видов. Обозначая в последовательном порядке форму связи в посылках и в заключении буквами а, е, и, о, логики характеризовали эти 19 видов особыми названиями, которые соединяются в следующем латинском пятистишии.

Barbara, Celarent primae, Darii Ferioque,

Cesare, Camestres, Festino, Baroco secundae,

Tertia grande sonans recitat Darapti, Felapton,

Disamis, Datisi, Bocardo, Ferison. Quartae

Sunt Bamalip, Calemes, Dimatis, Fesapo, Fresison.

Примеч. 1. Возможность насчитывать шесть видов в третьей фигуре и пять в четвёртой основана на том, что в обеих, в отличие от первых двух, большая посылка может быть частная, причём в третьей она может быть и положительная (в Disamis) и отрицательная (в Bocardo), в четвёртой же только положительная (Dimatis). Но эти формы противоречат основному началу силлогизмов, в силу которого большая посылка должна выражать общий закон (§ 20); они представляют чисто искусственное сочетание терминов.

Примеч. 2. Излагая одни основания логики, я не считаю нужным входить в подробности и исследовать все частные приложения, которые можно найти во всех учебниках. Существенное значение всех этих фигур и видов состоит не в их употреблении, ибо мышление обыкновенно идёт сокращённым путём, а в том, что здесь строго логически выводятся все законные формы умозаключения. Последователи чистого опыта утверждают, что все аксиомы силлогизма проистекают из опыта (Bain: Logic 1, Book 2, ch. V, 9), но доказать это они не только не пытаются, но сами признают, что люди в этих формах обыкновенно не мыслят, а потому привычки к ним не могли приобрести; если же нет привычки, составляющей единственное основание эмпирической теории, то откуда берётся понятие о присущей этим выводам необходимости? Очевидно, мы имеем тут чисто умственные определения, без всякой примеси фактического материала, и эти определения мы связываем чисто логической связью, не прибегая ни к малейшему опытному началу. Возможность умозрительного знания и умозрительных выводов доказывается здесь наглядно.

§ 41. Вывод в умозаключении основан на логической необходимости, а потому всякий силлогизм является выражением модальности. Здесь не только утверждается необходимость, как в аподиктическом суждении, но указывается и самое основание.

§ 42. При полном развитии терминов силлогизм представляет все категории модальности. Начальный вопрос выражает чистую возможность, которая есть вместе возможность противоположного. Большая посылка даёт закон, определяющий отношение заключающейся в вопросе возможности к необходимости; меньшая посылка даёт отношение необходимости к действительности; наконец, заключение выражает определяемое необходимостью отношение возможности к действительности. Совокупностью отношений совершается логический перевод возможности в действительность через посредство необходимости. В случае отрицательного вывода переход от возможности в действительность отрицается в силу отрицательной необходимости.

§ 43. Так как действительность, будучи результатом вывода, заключает в себе и необходимость, и возможность, то можно, наоборот, из действительности вывести как возможность, так и необходимость.

Так, например, из действительного существования силы выводится возможность её действия, или из действительного действия выводится возможность для силы производить подобные действия. Точно так же из действительного существования причины выводится необходимость следствия, и из действительного существования следствия — необходимость существования причины, а равно и закона, связывающего то и другое.

§ 44. Из положительной необходимости может быть выведена другая положительная необходимость.

Так, из необходимости средства для достижения цели выводится необходимость средства для этого средства.

§ 45. Из положительной необходимости выводится невозможность противоположного, и, наоборот, из отрицательной необходимости, или невозможности одного определения, выводится положительная необходимость противоположного. Это называется доказательством от противного.

Оно даётся разделительной посылкой: А есть или Б или В; но оно необходимо есть Б; следовательно, оно не В. Или наоборот: оно не может быть Б; следовательно, оно В.

§ 46. Силлогизм может или сокращаться, или расширяться в цепь силлогизмов.

§ 47. Сокращение основано на том, что связь понятий постигается разумом и без полного развития формы, которая нужна только для большего убеждения. Сокращённый силлогизм называется энтимемой, а в более сложной форме — эпихеремой.

§ 48. Цепь силлогизмов имеет основанием цепь понятий (гл. 2, § 50). Цепь может идти или от основания к следствию или от следствия к основанию. Начальный силлогизм называется просиллогизмом, вытекающий из него — эписиллогизмом. Первый путь есть прогрессивный, второй регрессивный. Сокращённая цепь называется соритом.

§ 49. Если конец опять приводит к началу, то получается круговорот. Вывод конца из начала, а начала, в свою очередь, из конца есть ложный логический круг, ибо исчезает основание. Но если начало имеет свою необходимость, независимую от конца, то из этого вытекает необходимое логическое отношение, представляющее полноту определений, а потому выражающее основной логический закон. Этим цепь силлогизмов завершается, через что получается полная дедуктивная истина.

 

Глава 5. Категории

§ 1. Категории суть логические определения, которыми связываются понятия.

§ 2. Они присущи как понятиям, так и суждениям и умозаключениям. На них основаны существенные разделения этих трёх логических форм, как явствует из предыдущего.

§ 3. Поэтому они могут быть получены просто извлечением из исследованных форм. Это извлечение даёт следующую таблицу:

Примеч. Эта таблица есть повторение таблицы Канта с присоединением к каждой группе четвёртого члена. Оправдание её заключается в предыдущем изложении.

§ 4. Логическое отношение этих четырёх групп даётся самим процессом образования и соединения понятий. Получаемое из представлений содержание понятий подводится под логические категории отношений, высшая из которых есть категория взаимодействий. Но всякое взаимодействие состоит из двух элементов: 1) то, что действует; 2) самое действие. Первое определяется категориями качества или бытия, второе — категориями модальности, или действия. Модальность есть качество действия, а потому можно обе эти группы обозначить общим названием категорий качества. Однако эти два противоположных начала не относятся к двум разным вещам; они выражают одну и ту же сущность в двух противоположных определениях. Отвлекаясь от этих определений, получается тождественное с собой бытие, сочетание и разделение которого даётся категориями количества.

§ 5. Как сочетание и разделение тождественного, чистое количество представляет полное отвлечение от всякого содержания, следовательно, от всякого опытного начала. Это не что иное как чисто логическое соединение и разделение безразличного содержания. Поэтому им завершается схема категорий на пути отвлечения. Категориями отношений определяются главным образом конкретные понятия, категориями бытия — суждения, категориями действия — умозаключения; категории же количества суть определения чистой формы, или чистой деятельности разума, состоящей в сложении и разложении, и одинаково приложимой ко всему.

§ 6. Из категорий количества, всё, независимое от содержания, даёт бесконечность, ничего есть отрицание всякого бытия; из стоящих же между обоими определений, единое даёт единицу, а многое рождает ряд величин от бесконечного до нуля (гл. 2, § 14). А так как эти величины могут соединяться и разделяться, то отсюда проистекает бесконечный ряд сочетаний и отношений.

§ 7. Развитие категорий количества в систему определений рождает чистую математику, которая поэтому есть наука чисто умозрительная. Приложение этих определений к логической схеме пространства и времени даёт математику конкретную.

§ 8. Развивая из себя свой особый мир логических определений, категории количества вместе с тем связаны с остальными. Поэтому разум, в силу логической необходимости, от категорий количества обратно переходит к другим.

§ 9. Этот переход даётся самим анализом категорий количества. Количество есть соединение и разделение тождественного. В нём заключается, следовательно, два элемента: 1) тождественное с собой бытие; 2) соединение и разделение, которое есть процесс. Первое определяется категориями бытия, второе — категориями действия. Наконец, отношение обоих определяется категориями отношений.

Таким образом, с которого конца мы бы ни начали, исходя от конкретного содержания или от отвлечённой формы, мы одинаково приходим к цельной и связной системе логических определений.

§ 10. Логическое развитие всего цикла категорий как умозрительных определений, которыми разум связывает всякое содержание и тем самым познаёт связь всякого бытия, составляет содержание метафизики, которая является, таким образом, приложением чистой логики к познанию вещей. С развитием категорий логика переходит в метафизику.

Этим завершается учение о логических формах.

 

Глава 1. Внешнее впечатление

§ 1. Восприимчивость разума в области внешнего впечатления выражается в ощущении, которое даётся внешними чувствами (ср. часть 1, кн. 1, гл. 2, § 2).

§ 2. Специальность, или качество ощущения определяется специальным устройством внешних органов. Каждый из них имеет свой отдельный мир ощущений и выражает своим способом различные внешние впечатления.

§ 3. Субъективное ощущение не даёт непосредственно представления действующей причины. Что ощущение краски есть действие колебаний эфира, это знание не даётся нам зрением, а получается путём умственного исследования.

§ 4. В этом исследовании ощущение служит нам указателем, ибо разные внешние действия дают разные ощущения; различая ощущения, мы тем самым различаем произведшие их действия.

§ 5. Субъективный характер ощущения, отличный от произведшего его действия, показывает, что ощущение не есть только страдательное восприятие внешнего действия, а есть внутреннее действие, определяемое внешним, то есть возбуждение.

§ 6. Деятельность внешних органов, будучи сознательной деятельностью, представляет две стороны: 1) как деятельность, она является функцией телесных органов, специально устроенных для этих целей; 2) как сознательная деятельность, она ощущается как деятельность сознающего субъекта: видит глаз, но вместе видит и сознающий субъект.

§ 7. Устройство телесных органов есть произведение органической силы, заключающейся в зародыше, и развивающейся в живую особь. Эта сила никогда не переходит в сознание, а потому она должна быть отличена от силы, проявляющейся в сознании.

§ 8. Действие сознательной силы выражается в объединении ощущений. Они все сводятся к одному центру и соединяются в образе одного предмета.

§ 9. Это объединение имеет свои телесные органы; таковыми являются нервные нити, идущие от органов чувств к мозгу: они служат проводниками нервных токов, движущихся от окружности к центру и обратно. Но и эти нервные токи никогда не переходят в сознание, и наоборот, сознание не ограничивается пределами нервных токов, а простирается на предметы, находящиеся вне их и не имеющие с ними ничего общего. Следовательно, это — опять явление двух различных, хотя и связанных друг с другом, сил.

§ 10. Эта связь состоит в том, что эти две силы состоят друг к другу в отношении цели и средств. Органы суть средства, или орудия, через которые происходит взаимодействие сознательной силы с внешним миром, ибо сама по себе сознательная сила, будучи совершенно отличной от силы материальной, не может иметь непосредственного взаимодействия с последней.

Примеч. Мы можем думать и представлять всё, что нам угодно; одной мыслью мы не в состоянии произвести ни малейшего движения во внешнем мире. Чтобы перевести мысль в движение, точно так же, как и для того, чтобы движение подействовало на мысль, нужно связующее их органическое тело.

§ 11. Со своей стороны, сознательная сила служит средством для силы органической. Зрение, обоняние, осязание, самопроизвольные движения служат средствами для поддержания организма. В этом заключается функция разума на низшей ступени, у животных; на высшей ступени, в человеке, наоборот, органическая сила становится орудием разума. Целесообразностью органическая сила связывается с разумом; подчинёнными ей материальными элементами она связывается с физическим миром, через что и становится посредником между обоими.

Примеч. Можно думать, что этим двояким отношением в некоторой степени выясняется вопрос о различии разума у животных и у человека. Отношение цели и средств в организме есть отношение целесообразно действующей силы и её функций. На низшей ступени разум является функцией органической силы, и это понятно, ибо органическая сила служит связующим звеном двух противоположных начал, следовательно, должна быть причастна обоим. Но на высшей ступени разум является самостоятельной силой, и здесь органические процессы служат ему функциями, что опять понятно, ибо сочетание противоположных начал имеет целью подчинение разуму материального мира. Человек низшей своей природой есть животное, высшей — человек. Эту двойственность природы он постоянно чувствует в себе, на этом основаны все нравственные требования, которые он к себе предъявляет. В ненормальных состояниях эта двойственность доходит до раздвоения субъектов, которые обыкновенно слиты, ибо высшее единство объединяется с низшим, делая его своим органом. С этой точки зрения исследование ненормальных состояний имеет существенный интерес.

§ 12. Участвуя вместе с внешними чувствами в явлениях восприимчивости, сознательная сила в них же является и самодеятельной. Эта самодеятельность выражается во внимании.

§ 13. В противоположность объединению ощущений, которое есть действие, идущее от окружности к центру, внимание есть действие, идущее от центра к окружности. Первое даёт объект, второе есть наблюдение над объектом.

Примеч. И то, и другое совершенно выходит из области каких бы то ни было материальных сил. Это не простое движение токов: содержание здесь совершенно иное. С первых шагов сознательная сила выделяется из материального мира.

§ 14. Наблюдение над ощущениями состоит в положении различий. Эти различия не суть ещё собственные различия деятельной силы, а различия ощущений при взаимодействии с внешним миром; они обособляются и укрепляются сосредоточением на них внимания. Это — первое явление способности различения, столь же присущей разуму, как и способность объединения.

§ 15. Отношение этих двух противоположных способностей в области впечатлений даётся формами пространства и времени, которые суть способы объединения различных ощущений и поэтому суть прирождённые формы мыслящей способности.

Примеч. Чистые эмпирики не решаются отказать разуму в прирождённой способности объединений и различения, ибо без этого невозможен никакой опыт; но отношение этих двух противоположных действий они считают приобретённым.

§ 16. Доказательством прирождённости формы времени служит само определение ощущения. Всякое ощущение, как действительное возбуждение есть настоящее; прошедшее не есть уже ощущение, а воспоминание ощущения, которое может быть определено как прошедшее только под формой времени, связывающей настоящее с прошедшим. Преходящими ощущениями настоящего эта связь не даётся; следовательно, она не может из них получиться, а потому должна быть прирождена. Объединение производится субъектом на основании присущих ему свойств, ещё менее без прирождённой формы времени возможно представление будущего, которое никаким ощущением не даётся. Это — субъективная проекция того, чего ещё не было, в такое время, которое ещё не пришло.

Примеч. Английские эмпирики выводят форму времени из ощущения продолжительности. Но продолжительность вовсе не есть ощущение; это — ощущение, соединённое с воспоминанием прошлого. Только последнее даёт форму времени; но оно даёт её именно потому, что оно её предполагает: без этой прирождённой формы есть только настоящее ощущение. Такое смешение понятий обличает странную неспособность к анализу фактов. Каким образом из мнимого ощущения продолжительности выводится представление несуществующего будущего, этого они даже не пытаются объяснить.

§ 17. К доказательству, почерпнутому из свойств ощущения, присоединяется доказательство, основанное на свойствах внимания. Только под формой времени возможен последовательный переход от одного различия к другому и сознательное различение обоих, следовательно, это — форма, присущая самому процессу, а так как этот процесс есть явление разума как деятельной силы, то и эта форма ему прирождена.

§ 18. Наконец, доказательство получается из самих свойств этой формы. Ощущение даёт изменяющиеся предметы; представление же времени не есть отвлечённое свойство предметов, как, например, краска: никакой объект внешних чувств не содержит в себе прошедшего и будущего в доступных ощущению формах. Время есть чистая форма последовательности, простирающаяся одинаково в обе стороны, то есть чисто умственная связь, независимая от какого бы то ни было содержания. Как таковая, она представляется непрерывной, однообразно текущей и бесконечной, ибо за всякой границей, в силу логической необходимости, полагается другая, за другой третья и т. д. Подобная форма очевидно не может быть получена из ощущений, которые дают прерывающее, разнообразное и ограниченное.

Примеч. 1. Выше было объяснено, что бесконечное есть не отрицательное, а положительное понятие, отрицание отрицания (ч. 1, кн. 3, гл. 2, § 27). Время представляется простирающимся за всякую границу в силу чисто логического определения границы, которая, по самому своему понятию, есть граница двух определений, следовательно, всегда предполагает нечто, лежащее за нею. Поэтому за границей всякого времени логически полагается предшествующее или последующее, то есть опять время, которое, таким образом, по законам логики, представляется безграничным. Это чисто логическое свойство формы доказывает чисто логическое её происхождение.

Примеч. 2. Форма времени, присущая всякому впечатлению, обнаруживает присутствие в нём высших элементов: для представления прошедшего требуется память, для представления будущего — воображение. Таким образом, различные способности связаны друг с другом.

§ 19. Прирождённость формы пространства доказывается точно так же, во первых, свойствами ощущения. Каждое отдельное ощущение даёт нам предмет как сущий вне нас, а это предполагает представление пространства: без него ощущение всегда оставалось бы субъективным определением. Все же ощущения в совокупности связываются прирождённой способностью объединения, которая точно так же немыслима без прирождённого представления пространства.

Примеч. Фактическим подтверждением этого доказательства служит неотрицаемый факт, что животные, выходящие из яйца вполне развитыми, тотчас видят предметы вне себя и движутся за ними. Этого опытного доказательства никакие софизмы не могут устранить. Приверженцы эмпиризма пытаются согласить его со своей теорией, объясняя прирождённые существующим особям представления происхождением их путём наследственной передачи от представлений, приобретённых предками. Но подобное объяснение лишено всякой научной почвы. Фактически опыт родителей не передаётся детям. Знание отцом геометрии или химии не избавляет сына от необходимости изучения тех же наук, начиная с начала. Сама эта теория признаёт прирождёнными унаследованные представления всех подлежащих исследованию особей; на каком же основании станем мы искать чего-нибудь другого? Восхождение к фантастическим предкам есть только нагромождение фантазии на фантазию.

§ 20. Дальнейшим доказательством служит, во вторых, деятельность внимания, которое сопоставляет сравниваемые предметы, а сопоставление предметов как внешних друг другу, невозможно без представления пространства.

§ 21. В третьих, и тут свойства формы устраняют возможность происхождения её из ощущений. Пространство представляется уму не как отвлечённое свойство протяжённых предметов, а как общая, непрерывная среда, их в себе заключающая и простирающаяся в бесконечность во все стороны, представление, которое никакими ощущениями не даётся.

§ 22. Это умозрительное происхождение формы пространства одно объясняет возможность чисто умозрительного её исследования, каковое представляет геометрия. Никакие фактические данные умозрительному исследованию не подлежат; они могут быть исследованы только опытом.

Примеч. Чистые эмпирики производят представление пространства, с одной стороны, из местного характера различных телесных ощущений, с другой стороны — из мышечного чувства, приспосабливающегося к различным отдалениям и тем самым побуждающего нас полагать предметы в пространстве. Но местное чувство предполагает уже представление пространства, ибо нельзя чувствовать боль в руке, ноге, животе, не представляя этих частей тела вне друг друга, следовательно, расположенными в пространстве. Прирождённая телесная проекция неразрывно связана с прирождённым представлением пространства. Что касается до мышечного чувства, то непонятно, каким образом ощущение внутреннего напряжения может превратиться в представление среды, заключающей в себе находящийся вне нас предмет. Такого рода объяснения представляют только сочетание слов, но не мыслей.

Смешанные эмпирики немецкой школы признают, что представление пространства получается из доставляемого опытом фактического материала логической его обработкой. Но для того чтобы обработать какой-нибудь материал, нужно заранее иметь представление той формы, которую ему нужно дать. Чтобы протяжение, как свойство предметов, превратить в бесконечную среду, заключающую в себе все предметы, нужно предварительно иметь представление о такой среде. Тогда мы видимое протяжение подводим под это представление и определяем его как ограниченную часть бесконечного целого.

§ 23. Подтверждением умозрительного происхождения форм пространства и времени служит логическая схема, связывающая эти формы с понятиями силы и массы (ч. 1, кн. 1, гл. 2, § 35). Эти понятия суть логические определения; следовательно, таковы же и связанные с ними формы, которые представляют в экстенсивности то, что те представляют в интенсивности. Эта схема обнаруживает вместе с тем присутствие логических начал в самом впечатлении.

§ 24. Истинная сторона эмпирических теорий состоит в том, что прирождённым формам пространства и времени соответствуют реальные отношения вещей, которые познаются опытом. Это одно даёт нам возможность распределять ощущаемые предметы в умственном представлении пространства и времени так, как они есть в действительности, и пользоваться ими для своих целей.

Примеч. Это соответствие внутренних определений действующей силы определениям внешней среды составляет необходимое условие всякой деятельности. Если бы внешним определениям не соответствовали внутренние, то есть если бы общие формы пространства и времени не были нам прирождены, мы не могли бы познать внешние предметы: все наши ощущения оставались бы чисто субъективными. Наоборот, если бы нашим субъективным определениям не соответствовали объективные, мы не могли бы произвести никаких перемен во внешнем мире и ничем пользоваться для своих целей.

§ 25. Подведение частных, указанных ощущениями, отношений под общие формы пространства и времени составляет особый акт приспособления, который, в силу инстинкта, может совершаться непосредственно, как у животных, но может требовать и более или менее продолжительной сноровки, как у человека.

§ 26. Начальный акт во всяком случае совершается инстинктивно, непосредственным действием сознающей силы. Этот акт есть проекция, или положение объекта вне себя.

Примеч. Способностью проекции сознающая сила существенно отличается от какой бы то ни было материальной силы, в том числе и от нервного тока. Всякая материальная сила, находясь во взаимодействии с другими, внешними для неё силами, даже от неё отдаленными, испытывает от них перемены и сама производит в них соответствующие перемены. Но сознательная сила, воспринимая впечатление, не действует на объект и не производит в нём никаких перемен, а собственное своё определение полагает вне себя, на расстоянии. Мы имеем здесь чисто идеальное положение объекта, которое, однако, совпадает с реальным, ибо мы предмет видим там и так, как он есть.

§ 27. В результате, воспринятые внешними чувствами впечатления, объединённые внутренним действием сознающей силы, под умозрительными формами пространства и времени, и проектированные этой силой вне себя, совпадают с реальным существованием вещей. Этим разум определяется как способность познавать вещи на основании своих собственных законов.

 

Глава 2. Внутреннее впечатление

§ 1. Внутреннее впечатление есть явление способности к самонаблюдению. Во внешнем впечатлении внимание устремлено на внешний объект, с которым наблюдающий находится во взаимодействии; здесь оно устремлено на собственное состояние наблюдающего.

§ 2. Поэтому здесь нет посредствующего элемента внешних чувств. Наблюдение совершается непосредственно, вследствие тождества, лежащего в основании субъекта, который является в двух противоположных состояниях.

§ 3. Эти противоположные состояния суть, с одной стороны, отношение к себе, которое есть определение наблюдающего, с другой стороны — отношение к внешнему миру, которое есть определение наблюдаемого.

Примеч. Это двоякое отношение, в существе своём, тождественно с отношением внимания к внешнему впечатлению; но там это различие не полагается сознанием, ибо внимание всецело поглощено внешним объектом.

§ 4. Наблюдающий субъект находится в состоянии мышления, то есть внутренней самодеятельности разума. В отличие от него, наблюдаемый субъект находится в отношении восприимчивости и воздействия к внешним объектам. Восприимчивость как внутреннее состояние есть чувство; воздействие как внутреннее стремление есть воля.

§ 5. Чувство есть состояние страдательное относительно внешнего объекта; как таковое, оно независимо от наблюдающего. Деятельность последнего состоит в устремлении на него внимания; а так как вниманием определяются различия объекта, то отношение наблюдающего к наблюдаемому состоит в самоисследовании. Субъект имеет способность познавать себя.

§ 6. Самоисследование ставит противоположные определения субъекта в реальные отношения друг к другу: с одной стороны, вследствие устремления внимания на чувство, возбуждение поддерживается, с другой стороны, вследствие разложения его на составные части и сравнения с другими, оно ослабляется. Таковы психологические следствия логического отношения.

§ 7. Реальная связь обоих элементов полагается тем, что субъект признаёт чувство своим и тем самым полагает себя тождественным в обоих определениях.

§ 8. Связываясь с субъектом как его определение, чувство, с другой стороны, связывается и с внешним миром как явление восприимчивости. В этом отношении оно выражается телесными явлениями, составляющими область внешнего впечатления. Отсюда вытекает связь между внешними впечатлениями и внутренними, сравнение тех и других, а вместе возможность по внешним признакам судить о чувствах других особей. С этой стороны, внешний опыт значительно расширяется внутренним: познавая себя, субъект через то самое познаёт и другое.

Примеч. Эта очевидная истина, с одной стороны, нередко получает неподобающее расширение, с другой стороны — подвергается поверхностному отрицанию. Она неправильно расширяется, когда вслед за Шопенгауэром объект внутреннего опыта переносят на все внешние предметы. В действительности мы можем приписать чувство и волю внешним для нас предметам лишь настолько, насколько они представляют явления аналогичные с внешними выражениями наших собственных чувств и нашей воли. Всё остальное не оправдывается ничем. Но с другой стороны, когда эти явления есть, мы с полным правом можем считать их выражением того самого, что мы ощущаем в себе. Видеть в этом одно только чисто субъективное представление нет ни малейшего основания. Все наши ощущения субъективны, и только по ним мы познаём предметы внешнего мира. Объекты нашего наблюдения разны: мы имеем внутренние впечатления и внешние; но те и другие связаны между собой: мы можем сравнивать их друг с другом и на этом основании с полной достоверностью признавать, что в иных явлениях выражаются чувство и воля, а в других нет. Утверждать, что мы не имеем ни малейшей возможности судить о том, одушевлён ли данный предмет или нет, значит идти наперекор очевидности. Конечно, могут быть явления неясные, оставляющие нас в сомнении, могут быть и ошибки; но всякий человек, не лишённый здравого смысла, понимает, что камню мы не можем приписать чувство и волю, а должны приписать их другому человеку. Все люди всегда так думали и этим руководились; этого не может не признать и философ, если ум его не отуманен односторонними теориями; ещё яснее обнаруживается присутствие разума в другом существе. Неотразимым признаком служит всякая осмысленная речь. Нет и не может быть физического закона, который относил бы звуки или буквы, входящие, например, в слова месяц и луна, к светилу, вращающемуся около земли, или слова завтра, demain, morgen относил бы к одному и тому же физически не существующему будущему дню. За словами скрывается смысл, который есть явление разума, и который связывает звуки. Поэтому, когда я ставлю вопрос и получаю на него осмысленный ответ, я не могу сомневаться в том, что мне отвечает разумное существо. Если бы я встретил автомат, который по крайней мере на некоторые вопросы отвечал бы с кажущимся смыслом, я не мог бы сомневаться, что этот автомат устроен разумным существом, так же как я не могу сомневаться в том, что Илиада или Критика чистого Разума написаны разумными существами. Отрицать это значит поддерживать явный абсурд.

§ 9. В отношении к воле мыслящий субъект является не только наблюдающим, но и движущим. Он 1) воздерживает влечения; 2) представляет побуждения к деятельности; 3) взвешивает различные побуждения, одобряет одни и не одобряет другие; 4) участвует в решении. Здесь отношение наблюдающего к наблюдаемому состоит не только в самоисследовании, но и в самоопределении.

§ 10. Способность к самоопределению составляет принадлежность разума как высшего начала, воздерживающего и направляющего непосредственные или инстинктивные влечения воли. В этом состоит нравственная свобода разумного существа.

Примеч. Явление внутренней свободы как самоопределения разумного существа не подлежит сомнению. Ежечасный опыт убеждает нас, что мы имеем возможность воздерживать свои влечения представлением других мотивов или даже просто представлением необходимости соображения. Все люди всегда признавали за собой способность что-либо делать или не делать по своему изволению, и все законодательства в мире всегда руководствовались этим началом. Возражения против него имеют отвлечённо логический характер, вытекающий из односторонних метафизических взглядов. Они предъявляются как со стороны чистого спиритуализма, который всякое действие, как входящее в план мироздания, считает заранее предопределённым верховным Разумом (такова была теория Лейбница), так и со стороны материализма, который признаёт, что всё в природе подчинено неизменным законам необходимости, в том числе и желание человека. Но именно в этой области происходит сочетание противоположных начал, оставляющее место для свободной деятельности в пределах законов природы, которыми разумно свободное существо пользуется для собственных своих целей. Возражение, что человек в своей деятельности всегда руководствуется известными мотивами, и что из разных мотивов необходимо побеждает сильнейший, не имеет значения, ибо мотив не есть самобытное существо, находящееся в борьбе с другими. Мотивы суть цели, полагаемые в будущем, следовательно, существующие только как действия разума, и потому от него зависящие: сильнейший мотив тот, которому разум даёт предпочтение. Вопрос сводится, следовательно, к тому: чем определяется предпочтение разума? Связан ли он тем или другим мотивом или может отрешиться от всякого так же, как он может актом самодеятельности определиться ко всякому? Этот вопрос решается самой природой разума, который носит в себе сознание абсолютного, а потому не связан никаким частным определением. Всякое частное определение, переходя от абсолютного к относительному, является актом его самодеятельности. На присущей разуму идее абсолютного основана идея внутренней свободы разумного существа, которая может служить руководящим началом его деятельности и тем самым осуществляться в действительности. На этом основана всякая ответственность.

§ 11. Разум не есть, однако, единственное руководящее начало воли. Последняя подчиняется ему не законом необходимости, а законом свободы; она может действовать вопреки его требованиям, следуя неразумному влечению. Как сочетание противоположностей, воля заключает в себе оба начала, разумное и инстинктивное, и может определяться тем или другим, то есть имеет возможность выбора.

§ 12. Возможность логически переходит в действительность в силу необходимости, но здесь являются две противоположные необходимости: общая и частная, абсолютное требование и относительное влечение. Предпочтение, данное тому или другому пути, может быть только актом свободного самоопределения воли, которая, с одной стороны, в силу присущего ей разума, не связана никаким частным мотивом, а может определяться сама из себя, но с другой стороны, не связана и законом разума, который есть закон свободы, оставляющий возможность идти тем или другим путём. Выбор есть акт абсолютного самоопределения воли. В этом состоит свобода воли, в отличие от свободы нравственной, состоящей вне зависимости от влечений, и в отличие от свободы внешней, состоящей вне зависимости от чужой воли. Это — творческий акт разумного существа, акт, который, идя на будущее, заключает в себе элемент воображения.

Примеч. 1. Примеры людей, слепо повинующихся своим животным влечениям, столь же мало говорят против свободы воли, как примеры сумасшедших и идиотов, идущих против законов логики. Но как бы нравственно низко ни стоял человек, в нём всегда следует уважать человека, то есть признавать в нём разумно-свободное существо, а потому считать его ответственным за свои действия. Это — высшее нравственное требование, которое не могут устранить никакие софизмы.

Примеч. 2. Будучи конечным сочетанием противоположностей, воля очевидно есть начало производное; а потому невозможно выводить законы разума из воли.

§ 13. В самоопределении разум от отношений к внешнему миру переходит к себе самому. Источником самоисследования и самоопределения является самосознание.

 

Глава 3. Самосознание

§ 1. Самосознание есть чистое выражение возвратной деятельности разума. Разум не только сознаёт, но и сознаёт, что он сознаёт. Это сознание сознания, отличающее его от всяких других сил, сопровождает как внешнее, так и внутреннее впечатление. Но в том и другом оно обращено на действие; здесь же оно обращено на сам источник действия. Самосознание есть возвращение деятельности к себе, совпадение конца с началом.

§ 2. Как возвращение к себе, самосознание есть позднейший акт деятельности разума. Разум сначала действует, выходит из себя и вступает во взаимодействие с другим; затем, от этого взаимодействия он возвращается к себе и полагает самого себя. Но это положение себя не есть только результат предшествующей деятельности; это — конец, совпадающий с началом, а потому непосредственно дающий это начало. Самосознание не нуждается в посреднике; я непосредственно сознаёт себя, как я, или как тождественное с собой.

§ 3. Таким образом, в самосознании раскрывается способность разума познавать не только действия, но и сам источник действий. Здесь это познание источника даётся непосредственно; относительно всех других предметов оно получается только как логический вывод из движений.

Примеч. Вследствие этого самосознание составляет непоколебимую основу всякого философского знания. Философия есть познание сущностей, или познание вещей в их источнике. Самосознание даёт нам этот источник непосредственно, как непоколебимый факт. Поэтому все другие сущности, как сущности подчиняются тем же логическим отношениям и определениям, как и самосознание. Но из этого не следует, что мы все другие сущности можем познавать только по аналогии с самосознанием, распространяя на них те специальные свойства, которые имеет самосознание разумного существа, именно формы разума и воли. Логические отношения суть всеобщие, аналогические суть частные. Одно не следует смешивать с другим.

§ 4. Непосредственно познаваемый источник ставится вместе с тем в непосредственные отношения к своим действиям. Я полагается тождественным с собой не только в себе самом, но и во всех сознательных проявлениях деятельности. И внешнее впечатление, и чувство, и волю оно полагает как свои определения; и в них оно полагает себя тождественным с собой, или единым, лежащим в основании различий.

§ 5. Единое, лежащее в основании различий, есть то, что называется субстанцией. Следовательно, в самосознании я полагает себя как субстанцию. Сознающая себя субстанция есть субъект.

Примеч. Признаём ли мы субстанцию реальной сущностью или чисто логическим определением, которому ничего не соответствует в действительности, мы во всяком случае должны сознающий себя разум, или я, признать субстанцией, ибо мы сознаём его как единое, тождественное с собой, лежащее в основании различий.

§ 6. Эта субстанция сознаёт себя как единый центр сознания, исключающий всякие другие центры. Следовательно, это — субстанция единичная.

Примеч. В действительности все люди признают друг друга единичными субстанциями. Не затемнённая софизмами логика признаёт только то, что признаётся всеми.

§ 7. Эта единичная субстанция сознаёт себя тождественной с собой в различных определениях: во внешнем впечатлении, в чувстве, в воле и в мышлении. Эти определения суть её способности, или силы, проявляющиеся в действиях.

§ 8. Эти различные определения даются различными отношениями к внешнему миру. Тождественная с собой субстанция определяется отношениями к другим.

§ 9. Эти отношения как явления взаимодействия, с одной стороны, выражают внутреннюю сущность сознающей себя субстанции, или субъекта; с другой стороны, они выражают действия внешних сил. В последнем отношении они вносят в определение субстанции элемент, от неё независимый.

Примеч. Этим объясняется не только независимость от субъекта внешних впечатлений, но также независимость определений чувства и воли от самосознания. Я не властно ни над своими впечатлениями, ни над чувствами, ни над своей волей. Эта ограниченность служит источником всякого познания другого.

§ 10. Чуждые элементы во взаимодействии с внешним миром зависят и от необходимого посредника при этом взаимодействии, от органического тела. Сочетая в себе оба начала, материальное и разумное, органическое тело является, со своей стороны, единым, лежащим в основании различий, то есть самостоятельной, единичной субстанцией, или особью, одарённой своими собственными силами, независимыми от силы сознательной, но находящимися во взаимодействии с последней.

§ 11. Служа в низшей своей форме целям организма, сознающая себя сила, достигнув полного самосознания, сознаёт органическое тело как своё орудие и управляет им для собственных своих целей, идущих далеко за пределы единичного организма. Из этого следует, что она не составляет принадлежности органического тела, а напротив, представляет самостоятельное начало, для которого последнее служит только средством. Разумное начало, выражающееся в самосознании, есть субстанция, связанная с другой субстанцией, которая служит ей орудием, но тем самым ограничивает её деятельность и налагает на неё свои определения.

§ 12. Таким образом, в основании всех разнообразных определений сознания, непосредственно данных, лежит единая, тождественная с собой сила, которая и есть разумная субстанция как деятельное начало. В означенных определениях эта основная сила является в отношениях к внешнему миру; но она не ограничивается этими отношениями: она способна от них оторваться и действовать чисто изнутри себя. Эта внутренняя деятельность выражается в представлении.

 

Глава 1. Память

§ 1. Память есть способность воспроизводить полученные впечатления независимо от реального их объекта. Она превращает впечатление в представление.

§ 2. Эта способность имеет свой специальный характер и свою специальную функцию, отличную от всех других. Сама она состоит из множества отдельных способностей, которые, однако, все суть способности единого воспоминающего субъекта.

§ 3. Каждое единичное впечатление вспоминается или забывается отдельно от других, причём, однако, все они группируются по известным разрядам, соответствующим различию способностей. Одни люди легче вспоминают одни разряды впечатлений, другие — другие.

Примеч. Патологические явления, обнаруживающие связь известных разрядов воспоминаний с различными местностями мозга, ведут к предположению, что физическая сторона впечатления оставляет по себе материальный след, взаимодействие с которым определяет воспроизведение образа так же, как взаимодействие с внешним объектом определяет первоначальное впечатление. Однако ни свойства, ни само существование этого следа не подлежат наблюдению; а потому это остаётся чистой гипотезой, которую притом трудно согласить с другими явлениями. Относительно памяти внутренних состояний не может быть речи о материальном следе, ибо здесь впечатление получается без посредства внешних органов. Столь же трудно объяснить с этой точки зрения явления воображения, о которых будет речь ниже.

§ 4. Исследование законов памяти руководствуется прежде всего тем, что раскрывается нам внутренним самосознанием; но оно подтверждается наблюдением или опытами над другими людьми. Развитие этой способности составляет существенную часть педагогики.

§ 5. Это исследование определяет память как силу, переходящую из потенциального состояния в деятельное и обратно.

§ 6. Потенциальное состояние есть сохранение впечатления, дающее возможность воспроизвести его помимо внешнего объекта. Перевод этой возможности в действительность может быть обусловлен существованием оставшегося после впечатления следа; но само действие есть действие субъекта, которое он сознаёт как своё воспоминание.

§ 7. Чисто умственный характер этого действия доказывается тем, что оно подчиняется закону времени, который есть закон мыслящего субъекта, а не физического следа. Субъект не только воспроизводит образ, но и признаёт его прошлым и ставит его в известный порядок времени.

Примеч. Всякая физическая действительность, а потому и всякая органическая функция, связанная с материей, существует только в настоящем. Никакое представление времени в них не заключается. Прошлое материально не существует, а продолжает существовать только идеально, в сознании мыслящего субъекта. Один этот факт служит неопровержимым доказательством коренного различия между мыслящим субъектом и какой бы то ни было материальной субстанцией. Воспоминание идёт за пределы всяких материальных явлений.

§ 8. Поэтому и сравнение прошлого с настоящим есть идеальное действие мыслящего субъекта. Не оставляемый след, а мыслящий субъект узнаёт или не узнаёт предмет, признаёт его тождество или различие с прежним впечатлением.

§ 9. Наконец, и те отношения вспоминаемых образов, которыми определяется переход из потенциального состояния в деятельное, суть не реальные отношения настоящего, а идеальные отношения прошлого. Они предполагают общую идеальную сферу, их совмещающую. Эта сфера есть сознание единого субъекта, который все образы располагает в умственном порядке пространства и времени, сообразно с тем порядком, в котором протекла его собственная сознательная жизнь.

§ 10. В этом процессе субъект сознаёт себя постоянным во времени. Памятью субъект определяется не только как субстанция, то есть как единое в различиях, но и как субстанция, пребывающая во времени. На этом основано всякое воспоминание и представление всякой другой субстанции, пребывающей во времени. Субъект может сознавать постоянство чего-либо другого, только связывая прошедшее с настоящим, а это возможно только в силу сознания собственного постоянства.

§ 11. Воспоминание впечатлений ограничивается тем, что субъект сам испытал. Но впечатления могут быть знаками чужих представлений и понятий, которые возбуждаются в уме и удерживаются в памяти вместе с этими знаками. Через это можно помнить то, что случилось с другими; область воспоминаний расширяется неопределённо. Память становится центральной способностью, сохраняющей в потенциальной форме всё, что составляет умственное достояние субъекта.

 

Глава 2. Воображение

§ 1. Воображение есть способность разлагать представления на составные элементы и составлять из них новые сочетания.

§ 2. Это способность, отличная от других и сама разделяющаяся на специальные способности.

Доказательством служит различие художественных способностей, связанное отчасти с различием органических функций. Музыкант нуждается в ухе, живописец в глазе; но поэт не связан уже никакими органическими отправлениями.

§ 3. Материалом для воображения служат образы, сохраняемые памятью; но этот материал находится в полном распоряжении сознающего субъекта, который соединяет и разделяет элементы по-своему. Здесь субъект является деятельной силой, свободно располагающей приобретённым извне материалом.

Примеч. Отсюда ясно, что сохраняемые памятью образы, дающие материал воображению, не суть нечто данное как реальный объект, который всегда остаётся таким, каким он есть в своей совокупности, и как таковой не может быть разделяем на части, а может быть только познаваем по частям. Образы, создаваемые воображением, суть точно такие же образы, как и сохраняемые памятью, а между тем здесь о каком-либо следе, как данном сочетании признаков или как местной функции мозга, не может быть речи, ибо они представляют не воспроизведение оставшегося следа, а совершенно новое сочетание, не соответствующее никакому цельному впечатлению и не приуроченное ни к чему данному. След впечатления остаётся только в определённости элементарных действий воображения. Субъект не может представить то, чего он никогда не ощущал, например, слепорождённые — красок; но полученное впечатление краски по произволу отделяется от данного сочетания и связывается с другими признаками. Эти сочетания и разделения суть идеальные действия, происходящие в чисто идеальной области.

§ 4. В создании образов воображение не стесняется никаким содержанием; оно может производить всякие сочетания по своему произволу. В этом отношении деятельность его безгранична.

§ 5. В противоположность памяти, которая идёт на прошедшее, не подлежащее уже изменению, воображение идёт на будущее, которое можно представить как угодно.

§ 6. Представлением будущего разум совершенно отрешается уже от всякой действительности и является творцом новых определений.

§ 7. Но всякий создаваемый воображением образ подчиняется законам собственной его деятельности, то есть законам логики.

Примеч. Можно, конечно, представить и чистую бессмыслицу, как, например, похождения барона Мюнхгаузена, но она и выдаётся за таковую.

§ 8. Черпая своё содержание из впечатлений, которые оно только слагает в новые сочетания, воображение подчиняется и условиям пространства и времени, а потому всякий созданный им образ ограничен и конкретен. Воображение есть способность разума, обращённая на создание своего собственного, но всё-таки конкретного мира.

§ 9. Поэтому истинной его областью является художественное творчество, где каждый образ по фантазии художника воплощается в реальном произведении.

§ 10. В практической области, напротив, воображение стеснено законами реального мира. Воображение, освобождающееся от этих условий, создаёт неосуществимые идеалы, или утопии, не имеющие практического значения.

§ 11. В науке деятельность воображения ещё более стеснена. Оно служит посредником между реальным миром, подлежащим исследованию, и общими понятиями, составляющими высшее содержание науки. Первый представляет область впечатлений, не подлежащих произволу, а вторые не представимы. Воображению принадлежит сочетание реальных условий, при которых исследование возможно, и нахождение тех посредствующих сочетаний, через которые общие начала прилагаются к реальным явлениям.

§ 12. Как не представимы общие понятия, так не представимо и бесконечное. Оно постигается разумом, но воображению как конкретной способности представляется необъятным, выходящим из пределов человеческого разумения. Отсюда кажущееся внутреннее противоречие этого понятия, которое для разума необходимо, а воображению недоступно.

§ 13. Отсюда подчинённая, а нередко и неправильная роль воображения в религиозной области, где от него сознание бесконечного получает конкретную форму, не соответствующую содержанию. Чем менее развито разумное сознание, тем более в этой области преобладает воображение. Поэтому чем первобытнее религия, тем более в ней господствуют мифы, представляющие облечение разумного содержания в фантастическую форму.

§ 14. Ограниченность воображения ведёт к необходимости подчинения его как в области познания, так и в практической сфере, другой, высшей способности, не только дающей конкретные образы, но раскрывающей общую связь реального мира — уму.

 

Глава 1. Умственные способности

§ 1. Умственные способности существенно отличаются от памяти и воображения. Они проявляются не в образовании и сочетании конкретных представлений, а в образовании и сочетании общих понятий. Они представляют чисто логическую сторону мышления, зависимую от предыдущих, но выделяющуюся из них как специальная функция мыслящего субъекта.

§ 2. Умственные способности, возвышаясь над органическими функциями, не различаются уже на основании различия последних; их отличия определяются степенью отвлечений от получаемого через посредство внешних чувств реального содержания. Так же как функции впечатления, они образуют различные ступени.

§ 3. Эти ступени определяются формами умственной деятельности: понятию соответствует ум, суждению и умозаключению — рассудок, категориям — разум.

 

Глава 2. Ум

§ 1. Ум есть способность понимания, то есть образования понятий и подведения под них явлений. Мы понимаем явление, когда подводим его под понятие.

§ 2. Понятие представляет объект, отрешённый от условий пространства и времени; следовательно, ум есть способность отрешаться от этих условий и создавать чисто мысленный мир.

§ 3. Объект, отрешённый от условий пространства и времени, есть не вещь, а сущность. Следовательно, ум есть способность познавать сущности.

Примеч. Соответствуют ли эти мыслимые сущности действительным сущностям вещей или нет, это вопрос другой. Несомненно то, что мыслимые сущности суть сущности, а не изменяющиеся явления; как таковые, они определяются умом.

§ 4. Будучи единым над многим, понятие представляет единую сущность многих вещей. Ум, выделяя общее и единое из многих данных, тем самым определяет общее понятие как сущность именно этих вещей, а не других.

§ 5. Понятие соответствует действительности, когда соединяющиеся в нём признаки суть общие, постоянные и необходимые признаки самих вещей. Ум настолько познаёт сущности, насколько он в состоянии определить эти признаки.

Примеч. Отличие существенных признаков от несущественных состоит именно в том, что первые общи, постоянны и необходимы, то есть что без них вещь не может существовать. Ими и определяется общее понятие вещи, выражающее её сущность. При недостаточном познании вещей определение может быть ошибочно, но при достаточном познании оно всегда возможно. Так, например, при производстве опыта существенно в нём то, без чего он не удаётся, при воспитании животного или растения то, без чего оно погибает. Мы не можем сомневаться в том, что пища и воздух существенны для животного и растения. Отсюда ясно, что отрицание возможности познавать сущности основано только на путанице понятий.

§ 6. В представлении связью признаков служат условия пространства и времени; в понятии, отрешённом от этих условий, связью служит чисто логическое определение — категория. В основании всех элементов понятия лежат категории (часть 1, кн. 3, гл. 2). Следовательно, ум есть способность связывать материал, доставляемый взаимодействием с внешним миром, логическими категориями.

§ 7. Умозрительное происхождение категорий доказывается как их формой, так и их содержанием. 1) По форме они представляют чисто умственные действия, не зависимые от специальности органических функций, или от внутреннего наблюдения, а одинаково относящиеся ко всем впечатлениям, внутренним и внешним. 2) По содержанию они представляют способы действия разума в познаний вещей, или различные способы сочетания и разделения понятий, а вместе и подчинённых им представлений. Они выражают собой законы разума как деятельной силы.

Примеч. Способ действия всякой силы есть закон, определяющий её деятельность и выражающий внутреннюю её природу. Определённость же действия даётся отношениями данной силы к другим, или взаимодействием её с другими. Так, законы зрения даются устройством глаза, законы слуха устройством уха; различие же красок и нот даётся взаимодействием с колебаниями эфира или воздуха. То же относится и к способам действия разума: выражающие их категории суть собственные его определения, под которые подводятся и которыми связываются вытекающие из взаимодействия с внешним миром различия. Как чисто разумные определения, они прилагаются не только к взаимодействию с внешним миром, но и к взаимодействию субъекта с самим собой, где исчезает уже всякий объективный элемент и остаётся только сознающий себя разум.

§ 8. Ум есть, следовательно, способность связывать чисто умственную форму с данным опытом содержанием.

Примеч. Этот добытый Кантом результат составляет вечную его заслугу. Недостаток его теории заключается в том, что со своей скептической точки зрения он считал эти умозрительные формы чисто субъективными, между тем как они соответствуют объективным законам, следовательно, истинной сущности вещей, что доказывается достоверным опытом. Его последователи это поняли и на этом основании воздвигли те великие идеалистические системы, которые составляют славу немецкой философии.

§ 9. Категории, так же как и понятия, выражаются словом; а так как слово есть физическое явление, то и здесь умственный процесс сопровождается процессом физическим. На этом основана возможность общения между людьми. Но слово, как сказано выше (часть 1, кн. 3, гл. 1, § 6), есть только произвольно выбранный внешний знак, означающий смысл и совершенно несоизмеримый с последним, который есть чисто умственное определение.

Примеч. Отсюда ясно, что невозможно признавать умственные и физические явления двумя сторонами одного и того же процесса. Физический процесс есть сопровождающее мысль нервное возбуждение с его материальными последствиями. Наблюдать это возбуждение, а потому и определить путём опыта отношение его к умственному процессу мы не можем; но мы можем самым достоверным образом наблюдать отношение результата этого процесса, то есть слова, к мысли, и тут мы видим, что если слово служит физическим выражением мысли, то лишь как условный знак, способствующий сообщению её другим, а не так, как, например, картина служит выражением умственного представления. Между понятием о Вселенной или о Персидских войнах и теми звуками, которые входят в состав этих слов, нет ничего общего. На других языках те же понятия выражаются совершенно другими словами. Для того чтобы иметь понятие о Вселенной или о Персидских войнах, нужно нечто совершенно иное, нежели идущий по частичке нерва электрический ток или произнесение некоторых звуков: нужен разум, обнимающий всё мироздание и переносящийся в отдалённейшие времена. О мысли как функции мозга, или как внутренней стороне какого бы то ни было нервного движения, можно говорить; но связывать с этим какое-либо разумное понятие нет ни малейшей возможности. Это всегда было и всегда останется чистой бессмыслицей, ибо это две величины несоизмеримые. Мысль для проявления во внешнем мире нуждается в телесном органе, и таковым является мозг; но он состоит к ней в таком же отношении, как скрипка к играющему на ней музыканту или кисть к живописцу.

§ 10. Категории служат не только внутренней связью отдельных понятий; они связывают сами понятия между собой. Это составляет действие рассудка.

 

Глава 3. Рассудок

§ 1. Рассудок есть способность связывать понятия и подчинённые им представления.

§ 2. Связь может быть двоякая: непосредственная и посредственная (кн. 1, гл. 3 и 4). Первая образует суждения, вторая — умозаключения; сообразно с этим, рассудочная способность имеет две формы: способность непосредственного сочетания можно назвать смыслом; способность же разнимать и связывать понятия через третье есть рассудок в тесном смысле, или способность рассуждать.

§ 3. Смысл как инстинктивная способность связывать понятия и подчинённые им представления называется иногда чутьём. Чутьё считается верным, когда усмотренная им связь подтверждается анализом. Оно имеет то достоинство, что, не выделяя частностей, оно схватывает предмет в его цельности и единстве, а потому нередко полнее и всестороннее, нежели рассуждение, основанное на аналитической деятельности и связывающее частное с частным. Однако это не более как низшая ступень разумной деятельности, что доказывается самой необходимостью проверки; проверка же состоит в разделении и соединении понятий. Высшее единство, удовлетворяющее разумным требованиям, есть то, которое вытекает из разделений, а не то, которое ему предшествует.

Примеч. Все теории, исходящие от непосредственного чувства или непосредственного разумения, как например, умственное созерцание Шеллинга, останавливаются на этой низшей ступени, а потому не соответствуют требованиям разумного понимания.

§ 4. Рассудок в тесном смысле есть способность связывать понятия и представления путём разложения и сложения и образовать из них цепи.

§ 5. Типическим примером рассудочного понимания служит математика, которая связывает чисто логическим путём одни определения с другими. Полная точность и достоверность этого знания, подтверждаемые опытными результатами, доказывают, что законы разума совпадают с законами внешнего мира и могут служить непоколебимым руководством для познания вещей.

§ 6. Другим примером рассудочного познания служат все опытные науки, которые связывают одни частные явления с другими и слагают их в общие системы путём сравнения и наведения. Достоверность их результатов, в свою очередь, подтверждает совпадение внутренних законов с внешними, и с тем вместе твёрдость рассудочного анализа и синтеза.

Примеч. Каким путём достигается достоверность знания, это излагается в учении о методе.

§ 7. Но давая вполне достоверное знание, рассудок не даёт знания объединённого. Чтобы получить последнее, нужно выделить из цепи умозаключений связующие их начала и затем, показав их взаимные отношения, тем самым связать отдельные области между собой. Это делается возведением соединяемых понятий к лежащим в основании их категориям. В этом состоит задача разума.

 

Глава 4. Разум

§ 1. Разум есть способность объединения всего человеческого знания возведением понятий к категориям.

§ 2. Это объединение представляет два процесса: 1) развитие системы категорий, составляющее предмет чистой метафизики; 2) подчинение этой системе всех областей знания, что составляет собственно предмет философии.

§ 3. Так как категории составляют чисто умозрительные определения разума, то основание всякого объединения лежит в умозрении.

§ 4. Объединение возможно вследствие того, что категории, вытекая из единого разума, образуют цельную систему.

§ 5. Приложение этой системы ко всем областям знания возможно вследствие того, что законы разума совпадают с законами внешнего мира.

§ 6. Переход этих возможностей в действительность, или действительное объединение знания, предполагает, следовательно, условия двоякого рода: 1) полное и достоверное развитие системы категорий; 2) всестороннее и достоверное развитие системы понятий, получаемых путём опыта. Односторонность или недостаточность того или другого приводит к ошибкам, которые обнаруживаются несовпадением умозрительных начал с реальными понятиями.

§ 7. Исправление этих ошибок составляет предмет новой деятельности разума, который идёт от одного способа объединения к другому, постепенно приближаясь к идеалу, то есть к полному совпадению собственных его начал с указаниями опыта. Разум есть способность развивающаяся.

§ 8. В способности объединять всю область мышления разум достигает того единства, которое лежит в нём как источнике. Он становится самим собой, но уже в полноте всех своих определений. Поэтому это высшая из всех способностей.

§ 9. В результате учения о способностях получается понятие о разуме как единичной, пребывающей силе, находящейся во взаимодействии как с внешним миром, посредством телесных органов, так и непосредственно с самим собой, и через это взаимодействие определяющей собственную внутреннюю свою деятельность, которая состоит в идеальном воспроизведении действительности и в познании законов этой действительности на основании своих собственных законов путём логического разделения и соединения понятий и подчинённых им представлений.

 

Глава 1. Задачи индукции

§ 1. Задача индукции состоит в исследовании действительной связи явлений.

§ 2. Эта связь может быть различна, смотря по действующей причине. Логика указывает четыре основные причины всякого бытия: причину производящую, причину формальную, причину материальную и причину конечную. Сообразно с этим, задачи индукции состоят: 1) в исследовании действующих сил, или причин в тесном смысле; 2) в определении лежащей в основании субстанции и её свойств; 3) в раскрытии законов, управляющих явлениями; 4) в определении целей, там, где они обнаруживаются явлениями.

Примеч. Исследование причин и раскрытие законов не одно и то же. Первое есть определение действующей силы, второе — определение способа действия этой силы. Открытие, что молния есть действие электричества, есть определение причины явления: открытие, что электричества притягиваются и отталкиваются обратно пропорционально квадратам расстояния, есть определение закона.

§ 3. Эти задачи составляют действительное содержание всех опытных наук: они исследуют не только совместность явлений, но и зависимость, не только последовательность, но и причинность, не только причинность, но и целесообразность.

Примеч. Последнее относится исключительно к наукам, исследующим органический мир и действия человека, ибо только здесь целесообразность выражается в явлениях. Но здесь это исследование необходимо. Устранить его — значит отрицать сами явления или дать им совершенно ложное освещение. Поэтому нельзя не признать крайне односторонним стремление свести все явления организма к чисто механическим и химическим законам. Оно проистекает не из беспристрастного изучения явлений, а из ложных логических или метафизических понятий, ведущих к извращению явлений. В приложении к инстинктам животных и к действиям человека такая односторонность даже совершенно немыслима. Целесообразность всё-таки нельзя выкинуть из области реальных явлений. Идущее ещё от Бэкона восстание против конечных целей оправдывается только в отношении к голым гипотезам, объясняющим явления природы внешними целями Божества в отношении к человеку.

§ 4. Опыт подводит явления под эти общие категории, которые служат, таким образом, руководящими началами исследования. Возможность этого подведения и получения этим путём достоверных результатов доказывает тождество законов разума и законов внешнего мира. Вся индукция основана на этом начале.

 

Глава 2. Материал

§ 1. Индукция прежде всего нуждается в материале для исследования. Таким служат точно удостоверенные явления, или факты.

§ 2. Явления суть выражение взаимодействия субъекта с внешним миром; поэтому в них соединяются два элемента: субъективный и объективный. Первое требование состоит в выделении субъективного элемента и в точном определении того, что в явлении есть объективного.

§ 3. Это определение делается на основании проверки. Только точно проверенное явление может считаться достоверным фактом.

§ 4. Проверка совершается сравнением одного впечатления с другим.

§ 5. Способы этого сравнения различны. Первый состоит в том, что одно внешнее чувство проверяется другим; а так как они друг от друга независимы, то результат даёт достоверные указания.

Так, например, образ действительного яблока отличается от образа яблока, отражённого в зеркале или в воде, тем, что первое можно осязать, а во втором случае осязание даёт не яблоко, а поверхность зеркала или воды.

§ 6. Второй способ состоит в проверке впечатления реальным действием, от него независимым.

Так, например, каменное яблоко отличается от плода тем, что последний можно съесть, а первое нет.

§ 7. Третий способ состоит в повторении впечатления при разных условиях пространства и времени. Через это отпадают случайные субъективные примеси и остаётся объективное явление.

§ 8. Четвертый способ состоит в сравнении различных состояний субъекта. Сравнивая свои представления во сне и наяву, человек с нормальным умом совершенно достоверно отличает одно от другого.

§ 9. Наконец, сравниваются впечатления различных субъектов. Так как они друг от друга независимы, то индивидуальные ошибки устраняются, и одни впечатления служат подтверждением других.

Примеч. Возражение против достоверности внешних впечатлений, основанное на том, что мы всё-таки не выходим из области субъективных ощущений, не имеет значения, ибо субъективные ощущения, составляющие содержание впечатлений, не определяются нами, а зависят от взаимодействия двух факторов, внутреннего и внешнего. Мы с полной очевидностью различаем представления, которые мы сами в себе вызываем, и те, которые даются нам независимо от нашей воли. Последние неопровержимо указывают на существование независимых от субъекта факторов, их производящих. Проверка же другими чувствами и реальным отношением к предмету даёт полную возможность устранить ошибки, проистекающие из примеси субъективных элементов. Анализирующий разум вооружён всеми необходимыми средствами для того, чтобы отличить внутреннее от внешнего и отнести то и другое к разным областям. Тут действует не слепая вера в объективный мир, а совершенно точное и достоверное знание. Я не могу сомневаться в реальном существовании яблока, которое я ем, тогда как образ яблока в зеркале я съесть не могу, хотя то и другое представляет для глаза одинаковое впечатление. Столь же мало могу я сомневаться в реальном существовании солнечного затмения, когда оно наступает в день и час, заранее предсказанные календарём: мне достоверно известно, что для предсказания солнечного затмения нужны наблюдения и расчёты, которых я не делал и сделать не могу; следовательно, они должны быть сделаны кем-нибудь другим. Если бы наступающее солнечное затмение было даже фантасмагорией, возникшей вследствие постороннего внушения, то всё же необходимо, чтобы кто-нибудь совершил это внушение, которое от меня самого не может исходить. Но сравнение впечатлений при разных условиях и у разных людей даёт полную возможность отличить фантасмагорию от действительности. Если солнечное затмение видят все, а некоторым было заранее известно, что оно наступит в силу механических законов, управляющих внешними движениями, то нет ни малейшей возможности сомневаться в том, что это не субъективная фантазия, а внешняя действительность. Отрицание реальной объективности внешних впечатлений ведёт к отрицанию не только чувства и воли как субъективных элементов, зависящих от внешних объектов, но и самого организма как находящегося во взаимодействии с другими предметами. Тогда остаётся лишь мыслящая монада, представления которой ограничиваются ею одной, причём остаётся совершенно непонятным, откуда эти представления берутся, ибо они от неё самой независимы и меняются часто без всякой связи друг с другом. В сущности, остаётся только дикая фантазия, в которой нет места ни для разума, ни для науки.

§ 10. Точно удостоверенный факт составляет непоколебимую точку опоры, на которой строится познание внешнего мира, и с которым должна сообразоваться всякая мысль. Это есть частная истина.

§ 11. Однако недостаточно иметь один фактический материал, нужно ещё его связать. Тут начинается настоящая работа индукции.

 

Глава 3. Способы действия

§ 1. Способы действия индуктивной методы суть: 1) наблюдение, 2) опыт, 3) сравнение, 4) наведение, или индукция в собственном смысле.

§ 2. Наблюдением устанавливаются единичные факты; оно же во многих случаях раскрывает их связь.

Так, например, самое простое наблюдение показывает нам, что крылья служат животным для летания, ноги для ходьбы, зубы для раздирания пищи. Оно же показывает последовательность времён года и т. п.

§ 3. Наблюдением устанавливается связь тех явлений, которые не состоят во власти человека или не подлежат разложению и сложению.

Таковы астрономические и метеорологические явления. Таковы же строение и деятельность организмов.

§ 4. Пределы наблюдения значительно расширяются человеческой изобретательностью, которая приспособлением инструментов раскрывает области, недоступные действию естественных органов.

§ 5. Достоинство наблюдения состоит в точности и достоверности. Первая достигается, где возможно, измерением, которое составляет высшее требование опытной методы; второе получается путём всесторонней проверки.

§ 6. Опыт прилагается там, где человек распоряжается материалом и условиями явления.

§ 7. Где человек может разлагать и слагать материал, точным образом определяя входящие в состав его элементы, там этим самым точно и достоверно определяется отношение этих элементов.

На этом основана вся химия.

§ 8. Где материал не разлагается, но явление может быть поставлено в различные условия, там различное влияние условий указывает на связь элементов.

§ 9. Для определения этой связи существуют различные методы. Первая есть метода соединения: если, соединяя два явления, всегда получается один и тот же результат, то это указывает на связь обоих.

Пример представляют все химические реакции: погружая лакмусовую бумажку в раствор кислоты или щёлочи, получается окрашивание в красный или синий цвет. Точно так же окрашивается крахмал присутствием йода.

§ 10. Вторая есть метода разделения, восполняющая первую. Из сложного явления устраняются те или другие условия, и наблюдается результат. Всё, что может быть устранено без ущерба явлению, то не принадлежит к его условиям; напротив, где с устранением одного условия исчезает само явление, там между обоими обнаруживается связь. При совместном действии двух факторов, устранение одного обнаруживает чистое действие другого.

Так, например, во многих химических соединениях действие света может быть устранено без всякого ущерба; в других, напротив, с устранением этого действия не получается результата. На этом основана фотография. Исследование падения тел в безвоздушном пространстве устраняет влияние сопротивления, которое оказывает воздух.

§ 11. Третья есть метода согласия, представляющая сочетание двух предыдущих. Она состоит в определении тождества в различии: если, при различных условиях явления, сохраняется одно условие, тождественное во всех, то оно составляет определяющее начало, или причину явления.

Примеч. Милль смешивает эту методу с методой соединения, однако, неправильно, ибо здесь задача иная, именно определение тождества в различии, а не постоянной связи между двумя явлениями. Значение методы согласия выясняется приведённым им примером действий минеральных ядов, которое исследуется на живом организме, на органических тканях и на органических элементах, причём везде обнаруживается один результат: образование прочных химических соединений. Точно так же при сравнении высиживания яиц наседкой с нагреванием их в машинке оказывается, что общее условие развития есть тепло.

§ 12. Четвертая есть метода сопровождающих изменений: если два явления изменяются пропорционально одно другому, то этим самым обнаруживается их связь.

Таково, например, отношение скорости движения к развивающемуся теплу.

Примеч. Что касается до так называемой методы остатков, которая состоит в том, что в сложном явлении, за исключением действий, заведомо зависимых от известных условий, получается остаток, зависящий от остальных, то это, в сущности, не есть метода, определяющая связь явлений, а метода искания, ибо неизвестных условий может быть бесконечное множество. Возникающие отсюда предположения насчёт возможности объяснить явление условиями, встречающимися в других, с ними сходных, есть приложение методы согласия. Так, например, замедление в движении кометы Энке, необъяснимое законами притяжения, повело к предположению, что оно может проистекать из сопротивления среды, которое хотя и не обнаруживается в движении других светил, однако, известно нам из других физических явлений. В сущности, подобные предположения, не подтверждаемые фактами, выходят уже из области чистой индукции. Они принадлежат к гипотезам, о которых будет речь ниже.

§ 13. Опыт всегда имеет дело с единичными явлениями, а потому он ограничивается частной связью. Чтобы получить более общую связь, необходимо сравнение.

§ 14. Сравнение даёт нам, с одной стороны, различия, с другой — тождество.

§ 15. Сравнительное исследование различий обнаруживает их последовательность во времени и их большую или меньшую близость по сходству. На первом основано определение законов развития, на втором — закон изменчивости при разных условиях.

Эта метода служит основанием для изучения всей системы организмов, а также и всех областей человеческого духа в историческом процессе.

§ 16. Большее или меньшее сходство явлений, а также существование переходных между ними форм, не служат, однако, признаками их последовательности во времени. Сходные явления, будучи следствиями сходных причин, могут не иметь между собой никакой последовательной связи.

Исторические явления представляют тому многочисленные примеры. Таковы сходство китайского мандарината с бюрократией новейших государств, сходство учреждений Японии до последнего переворота со средневековым устройством Западной Европы. Отсюда несостоятельность рассуждений современных дарвинистов, которые сходство считают признаком происхождения.

§ 17. Точно так же и последовательность не служит признаком причинности. Ложное заключение: post hoc, ergo propter hoc (после этого, следовательно, вследствие этого) составляет давнее предостережение против весьма обыкновенной ошибки. Причинность должна быть доказана самостоятельно.

§ 18. Важным указанием служит сравнение нормального состояния с уклонениями. Последние обнаруживают возможные причины видоизменений.

Этот способ, весьма употребительный при исследовании организмов, гораздо менее приложим к явлениям человеческой жизни и вовсе не приложим к явлениям жизни общественной, ибо мы не имеем данных для определения нормального состояния и для отличия его от ненормального. В развитии переход от низшего состояния к высшему всегда выражается уклонениями от нормальных отношений.

§ 19. Путём сравнения, рядом с определением различий, обнаруживается и внутреннее тождество сравниваемых предметов. Выделение этого основного тождества из различий есть наведение в собственном смысле.

§ 20. Наведением разнообразие явлений сводится к общим началам, указанным логикой, то есть к субстанциям, силам, целям и законам. Будучи исполнением основной задачи, оно вместе с тем представляет высший результат индуктивной методы.

Такими началами являются в физике общие силы природы: механическая сила, теплота, электричество, свет, наконец, сама материя как лежащая в основании их субстанция, и химические элементы как частные формы этой субстанции. Таковы же в органическом мире основные типы, проявляющиеся в разнообразии форм.

§ 21. Точное наведение простирается единственно на ту группу явлений, из которых оно получено. Распространение его на другие группы не имеет основания в индукции, и чем меньше между группами явлений существует тождественных начал, тем менее дозволительно подобное распространение.

Примеч. Отсюда неправильность подведения под механические и химические законы, управляющие материальными явлениями, не только явлений мысли, которые не имеют ничего сходного с первыми, но и явлений органического мира, в которых обнаруживаются совершенно другие законы. Никто не мог объяснить явлений органического строения и развития чисто механическими и химическими законами, а потому подведение первых под последние противоречит основным требованиям науки. Где есть коренное различие явлений, там они, по правилам индукции, должны быть сведены к различным действующим причинам, или силам. Даже так называемое чаяние подобного объединения основано только на чистой фантазии, которая в науке не должна иметь места, ибо она ведёт только к путанице понятий и к ложному освещению явлений. О гипотезах будет сказано ниже.

§ 22. Распространение полученных наведением начал на другие сходные явления (в пределах каждой группы) есть индуктивный вывод.

 

Глава 4. Индуктивный вывод

§ 1. Цель индукции состоит в выделении общего из частного, или в определении субстанций, причин, целей и законов, выражающихся в явлениях. Общее, выделенное таким образом из частного, не есть в собственном смысле вывод, то есть определение неизвестного из известного; это не более как удостоверение факта, что в таких-то явлениях раскрыты такие-то общие признаки.

§ 2. Поэтому общее начало, выделенное из фактического исследования, само имеет только фактический характер. Ничего необходимого в нём не заключается, а потому оно всегда допускает возможность другого.

Точное наведение состоит в том, что в таких-то исследованных нами явлениях мы нашли такие-то общие начала. За эти пределы оно не идёт и на другие явления в точном смысле не распространяется.

Примеч. В опытных науках один точно удостоверенный опыт считается достаточным для утверждения общего закона. Такой вывод основан на предположении, что природа управляется общими и неизменными законами. Теоретики опытной методы считают это предположение необходимым основанием индукции. Между тем оно совершенно выходит из пределов индуктивного знания. На основании чистой индукции мы не можем предполагать, что природа управляется неизменными законами прежде, нежели мы вывели эти законы. Такое предположение тем менее оправдывается, что мы постоянно видим перемены, не поддающиеся никакому точному предвидению. И логически, и исторически это воззрение составляет плод чисто метафизического миросозерцания. Оно было известно древним философам прежде, нежели опытные науки получили какое-либо развитие. Приложенные к индукции, подобные предположения представляют сочетание метафизики с опытом. Они основаны на том, что мы к индуктивному исследованию приступаем уже с логическими требованиями, которым придаём абсолютное значение. Это будет подробнее выяснено ниже.

§ 3. Собственно индуктивный вывод получается лишь тогда, когда добытые индукцией общие начала распространяются на другие сходные явления. А так как основанием служит здесь сходство одного частного явления с другим частным, то подобный вывод есть аналогия, или заключение от частного к частному.

Примеч. Это было совершенно верно замечено Миллем, но из этого следует, что математические выводы ничего общего с индукцией не имеют, ибо в них об аналогии нет речи. Этого последствия Милль не вывел; в своей критике умозаключений он тщательно избегал примеров из математики, которые опровергли бы всю его теорию. К этому мы вернёмся далее.

§ 4. Так как индуктивный вывод основан на сходстве, то есть на частном тождестве, то и в нём в основании лежит логическое начало, именно закон тождества; но так как частное тождество не исключает различий, то никакого точного вывода этим путём сделать нельзя.

§ 5. Вывод по аналогии может иметь большую или меньшую степень вероятности, смотря, во первых, по близости сходства. На основании логического закона тождества мы можем заключить, что тождественные причины при тождественных условиях дадут тождественные следствия. Но абсолютное тождество исключается уже тем, что наблюдаются разные явления, которые происходят под разными условиями пространства и времени, а потому подобный вывод всегда только приблизительный.

§ 6. Верность вывода зависит, во вторых, от свойства сходных признаков: постоянные, или существенные признаки могут служить основанием для аналогии; изменяющиеся же признаки никаких верных выводов не дают.

§ 7. В третьих, верность вывода зависит от количества наблюдений: чем больше количество исследованных явлений, в которых раскрывается известный закон, тем более вероятия, что тот же закон распространяется и на другие однородные явления. Здесь господствует математическое правило вероятностей. При огромном количестве явлений и при отсутствии всякого противоречащего факта вероятность приближается к полной достоверности.

Таковы, например, заключения, что солнце завтра встанет, или что человек непременно умрёт.

§ 8. Верность вывода зависит, в четвёртых, от всесторонности наблюдений: нужна большая или меньшая вероятность, что все однородные явления исследованы и что ничего не пропущено. Из того, что доселе я не наблюдал противного, ещё не следует, чтобы оно не существовало.

Негры, никогда не видавшие белых, уверены, что все люди черны; но подобные умозаключения приличны только негру.

§ 9. При всём этом вывод по аналогии даёт лишь большую или меньшую вероятность, следовательно, возможность, а не необходимость. Сами выведенные законы остаются, как сказано, чисто фактическими, то есть действительными и условными, но отнюдь не безусловно необходимыми. Вполне точными, достоверными и необходимыми выводы делаются только в силу дедукции.

 

Глава 1. Основания

§ 1. Дедукция есть путь от общего к частному; обратный путь является здесь последствием первого. Поэтому основанием дедукции служат общие определения разума.

§ 2. Эти общие определения даются четырьмя формами умственной деятельности: 1) понятия дают определения в тесном смысле; 2) суждения дают аксиомы; 3) умозаключения дают конструкцию из чисто рациональных элементов; 4) категории как выражение способов действия разума, образующих общую систему, а потому связанных одни с другими, служат непосредственным источником выводов.

§ 3. Из определений выводятся заключающиеся в них признаки и необходимо связанные с этими признаками свойства.

Примеч. Когда определения получаются путём опыта, то из них ничего нельзя вывести, кроме того, что в них заранее вложено. Так, например, когда я говорю, что человек есть животное, то из этого определения можно вывести только те признаки, из которых заранее составлено понятие о животном. Подведение понятия о человеке под понятие о животном основано именно на том, что в первом заключаются все признаки последнего. Если с этими признаками связаны другие, то эта связь опять же должна быть удостоверена опытом во всех однородных случаях и может распространяться на другие только в силу аналогии. Но определения могут получаться и иным путём. В них соединяются два элемента: получаемое из опыта содержание и логическая форма, определяющая объём (ч. 1, кн. 3, гл. 2, §§ 11, 16). Эта логическая форма даёт чисто умственные определения, которые могут служить основанием дальнейших логических выводов. Когда я говорю, например, что два есть соединение единицы с единицей, то это определение получается не сравнением вещей, а чисто умственным сочетанием отвлечённых единиц, которые суть логические определения. Точно так же определение круга: «это есть линия, отстоящая везде на равном расстоянии от точки», получается не сравнением кругов, а чисто умственным процессом, ибо, имея элементы умозрительного пространства, линию и точку, я могу построить из них круг. Из этого определения непосредственно вытекают и другие свойства, необходимо связанные с первым, например, что диаметр вдвое больше радиуса, что линия, соединяющая концы двух радиусов, образует равнобедренный треугольник и т. п. Подводя под эти определения формы вещей, получаемые из впечатлений, мы можем делать логические выводы; но основанием их служат логические определения, а не опытный материал. Поэтому все подобные выводы имеют характер чисто формальный, чем и обнаруживается их умозрительное происхождение.

§ 4. Аксиомы суть суждения, очевидность которых вытекает из самих терминов. Из связываемых понятий прямо получается их связь.

§ 5. Таковыми могут быть только чистые законы разума, которые, будучи собственными действиями сознающего себя разума, для него очевидны.

§ 6. Основные аксиомы суть закон тождества и закон противоречия. Аксиомы, выражающие закон исключения третьего и закон достаточного основания, представляют сочетание этих двух (кн. 3, гл. 4 и 5).

§ 7. Математические аксиомы суть приложения основных аксиом к количественным определениям.

Такова, например, так называемая аксиома, что две величины, равные третьей, равны между собой. Она очевидна для разума по простоте своих элементов, но может быть доказана тем, что количество во всех трёх одинаково.

Примеч. Теоретики эмпиризма и это положение выводят из опыта, уверяя, что оно получается ежедневным наблюдением над вещами. В действительности никто таких сравнений не производит, а между тем положение ясно и для ребёнка. Кто без всякого опыта не понимает, что две величины, равные третьей, равны между собой, тому недостаёт самых элементарных логических способностей. Это идиот или животное, не способное подняться выше реальных представлений. К этому уровню последовательно низводят себя теоретики эмпиризма в стремлении отрицать всякие разумные начала.

§ 8. Конструкция есть сочетание элементарных определений на основании аксиом с целью умозаключения.

Таковы в математике уравнения, таково же построение силлогизма. Сюда принадлежит и означенная выше логическая схема пространства и времени как форм восприятия впечатлений (ч. 1, кн. 1, гл. 1, § 35).

§ 9. Категории, выражая способы действия разума, составляют, как сказано, цельную систему определений, связанных между собой. Поэтому из них могут быть выведены как их отношения, так и их сочетания. Эта система лежит в основании всей остальной дедукции.

Это очевидно из того, что всякое умозаключение основано на приложении категорий (ч. 1, кн. 3, гл. 4).

 

Глава 2. Содержание

§ 1. Основаниями дедукции определяется и само содержание, или предмет чисто дедуктивных наук. Исходя от логических начал, из которых выводятся последствия, они ограничиваются чисто логической областью.

§ 2. Первую ступень составляет исследование определений и деятельности разума в познании вещей — логика. Логические формы суть синтезы впечатлений, получаемых при взаимодействии субъекта с внешним миром и с самим собой. Эти синтетические определения создаются деятельностью разума и сознаются им непосредственно, в силу самосознания, не только как действительные, но и как необходимые. Определение их составляет первую задачу логики. Затем из них, приложением категорий причинности, взаимодействия и целесообразности выводятся способности, законы и методы.

§ 3. Само отвлечённое определение разума есть категория количества; отвлекаясь от всякого качества, оно представляет соединение и разделение безразличного, или тождественного. Развитие определений количества даёт вторую ступень чисто дедуктивных наук — математику.

§ 4. Математика разделяется на две отрасли: отвлечённую и конкретную. Первая исследует чисто логические отношения величин вообще как логических определений, сводя их к началу равенства, то есть количественного тождества. Вторая прилагает эти отношения к определениям пространства и времени, которые даются логической схемой впечатления, то есть конструкцией.

Примеч. Из чистых понятий пространства как безграничного и точки как границы совместной внешности и притом границы изменяющейся, чисто умственным процессом могут быть конструированы всевозможные геометрические формы, которые посредством новых построений сближаются, сравниваются и сводятся к равенству или неравенству. Такими же чисто умственными процессами выводятся и отвлечённые законы движения, составляющие содержание кинематики, отвлечённые законы равновесия, которые исследуются статикой, и наконец, как приложение тех и других, законы движения наполняющей пространство массы, что составляет предмет кинетики. Всё это науки чисто умозрительные.*

§ 5. Но количество составляет только самое отвлечённое определение разума. По существу своему, оно состоит в связи со всеми остальными определениями. Вывод совокупной системы логических определений из чистых законов разума составляет третью ступень дедуктивных наук, завершающую собой обе предыдущие. Эта ступень есть диалектика, или метафизика.

 

Глава 3. Способы действия

§ 1. Способ действия в дедукции есть логическое доказательство, то есть указание необходимой связи между основанием и следствием.

§ 2. Доказательство основано на умозаключении и принимает одну из четырёх указанных выше форм (ч. 1, кн. 3, гл. 4, § 2 и след.) 1) Из частных определений, путём чисто логической индукции, выводятся заключающиеся в них общие начала. Так в логике выводятся способности и законы из логических форм. 2) Из категорий, путём анализа, выводятся их содержание и связь; таков способ действия метафизики. 3) Из суждений непосредственно делаются выводы путём перемещений; таковы преобразования уравнений в чистой математике. 4) Путём конструкции из общих начал выводятся частные приложения; таков способ действия конкретной математики.

Примеч. Указание соответствия между различными способами доказательства и различными науками не означает, что эти науки ограничиваются означенными способами; но они в них преобладают и могут служить наилучшими примерами приложений методы.

§ 3. Доказательства основываются на законах разума. Каждый закон даёт своего рода доказательство. На законе тождества основывается доказательство положительное, на законе противоречия — отрицательное. Закон исключения третьего даёт доказательство от противного: если нет А, то есть не А. Это доказательство весьма употребительно в математике. Наконец, закон сочетания противоположностей отрицает одностороннее положение и полагает необходимую связь. Это — доказательство, свойственное метафизике.

§ 4. Противоположные способы доказательства проверяются друг другом. Разделением проверяется соединение и обратно. Несостоятельностью односторонних положений подтверждается необходимость связи.

§ 5. Доказательство есть выражение логической необходимости, а потому имеет для разума безусловную силу. Проверка положительной необходимости отрицательной устраняет возможность ошибки.

 

Глава 4. Выводы

§ 1. Вывод есть результат доказательства. Это — утверждение действительности, вытекающей из логической необходимости.

§ 2. Логическая необходимость есть закон разума в познании вещей; поэтому она распространяется на всё познаваемое в пределах связуемых понятий.

Примеч. Этими свойствами логический вывод отличается от индуктивного. Последний, как сказано, в точном смысле не простирается далее тех частных и условных фактов, из которых он извлечён; а потому он не содержит в себе ничего безусловно общего. Раскрываемая им связь чисто фактическая, а не логическая; поэтому он не заключает в себе ничего необходимого. Когда индуктивные выводы выдаются за безусловно общие и необходимые, то этим выражается сочетание индукции с дедукцией.

§ 3. Полученный вывод есть отношение, выведенное из других отношений. Как удостоверенное отношение, оно может, в свою очередь, служить основанием для новых выводов.

§ 4. Этим путём образуется цепь выводов и доказательств. Продолжение её зависит от возможности вводить новые отношения, то есть от конструкции. Таков способ действия в математике.

§ 5. Сообразно с различными способами выводов, цепь может идти от общего к частному или обратно.

Так, в математике мы имеем вывод от интеграла к дифференциалу, от первого дифференциала ко второму и т. д., и обратно — от дифференциала к интегралу и от низшего интеграла к высшему.

§ 6. Цепь выводов может идти так, что конец совпадает с началом. Это бывает там, где определения составляют цельную, законченную систему. Тогда образуется цикл.

Такова форма выводов в метафизике.

§ 7. Эта форма дедукции высшая из всех, ибо она даёт полноту знания в определённой области. Совпадение конца с началом составляет вместе с тем проверку правильности выводов.

§ 8. Так как в системе всё связано одно с другим, то можно начать с любого определения, и поочередно, в силу логической необходимости, перейти ко всем остальным, пока не завершится круговорот.

§ 9. Но основной закономерный процесс дедукции идёт от общих определений к частным и от частных, в силу закона сочетания противоположностей, снова возвращается к общим. Вследствие этого, при совпадении конца с началом, получается не полное их тождество, а совпадение общего начала, заключающего в себе частное содержание только в возможности, с тем же началом, заключающим в себе то же содержание, но уже в действительности, или в полноте определений. В этом состоит закон логического развития, который служит прототипом всякого понятия о развитии.

§ 10. Так как сочетание противоположностей в логическом цикле составляет основной логический закон, то он должен повторяться в каждой отдельной области. Поэтому общий цикл разлагается на частные циклы, и наоборот, частные циклы слагаются в общий. Где этот закон обнаружен, там достигается полная рациональность знания.

§ 11. При всём том дедукция даёт лишь общие рациональные начала. Приложение этих начал к частным явлениям требует изучения самих явлений, а оно даётся противоположным путём, индуктивным. Поэтому полнота знания требует сочетания обеих метод.

 

Глава 1. Совпадение выводов

§ 1. Индукция идёт от частного к общему, дедукция от общего к частному. Если они встречаются на полпути, в тождественных выводах, то происходит совпадение. Фактический закон, имеющий ограниченный объём, становится безусловно общим и рациональным.

§ 2. Через это совпадение один путь проверяется другим, и знание получает полную фактическую и логическую достоверность.

§ 3. Отсюда возможность двоякого доказательства одного и того же положения: доказательства умозрительного и опытного, a priori и a posteriori. Первое даёт логическую необходимость, второе — подтверждающие факты.

§ 4. Ни одно не избавляет от другого, но оба восполняют друг друга.

Примеч. Поэтому совершенно неверно утверждение, будто опытное доказательство может когда-либо избавить от логического. Первое всегда имеет ограниченное и чисто фактическое значение. Только последнее даёт общий и рациональный закон. Всего менее подобные рассуждения приложимы к математике. Утверждать, как делает Гельмгольц, что умозрительная геометрия излишня, потому что можно довольствоваться опытной, значит странным образом не понимать логическое значение математических доказательств. Геометрия, чисто логическим путём, без всяких опытных измерений доказывает, что если все стороны треугольника равны, то равны и заключающиеся между ними углы, следовательно, они совпадают, и это доказательство имеет силу для всех возможных треугольников, каковы бы ни были их формы и размеры. Опытным же путём можно измерить сколько угодно треугольников с равными сторонами, и всё-таки не будет доказано, что не может быть треугольников с равными сторонами, которые бы не совпадали. Доказывается только, что в пределах опыта подобного случая не встретилось. Такое странное увлечение великого ума односторонними эмпирическими теориями показывает жалкое состояние современной логики.

§ 5. Непосредственное сочетание метод имеет различное значение в различных областях знания. В этом отношении следует отличить науки, касающиеся физической природы, и науки, исследующие человеческие отношения.

 

Глава 2. Метафизические начала естествознания

§ 1. Естествознание, имея предметом изучения явления физического мира, идёт чисто индуктивным путём; но, как сказано выше (кн. 1, гл. 1, §§ 2, 3), индукция в самих своих задачах подчиняется логическим требованиям, которые направляют и её действия. Поэтому, обобщая своё содержание, она неизбежно приходит к чисто логическим, или метафизическим началам.

§ 2. Первое такое начало есть понятие о материи, которое не даётся внешними чувствами, а составляет логическое требование, исходящее от метафизического понятия о субстанции, необходимо лежащей в основании внешних явлений. Обобщая признаки, общие всем подлежащим нашим чувствам явлениям, физика приписывает их лежащей в основании материи.

§ 3. Метафизика из самого понятия о субстанции как едином, тождественном начале, лежащем в основании изменяющихся явлений, выводит, что субстанция как таковая не возникает и не исчезает, а всегда остаётся себе равной; следовательно, и материя не может ни увеличиваться, ни уменьшаться, а всегда остаётся количественно себе равной. Опытная наука фактами подтверждает этот взгляд. Химия удостоверяет, что во всех соединениях и разделениях количество материи, измеряемое весом, остаётся неизменным.

§ 4. Другое метафизическое начало есть понятие о силе. Оно присуще категории причинности и входит в логическую схему, определяющую восприятие внешних впечатлений. Естествознание усваивает себе и это начало, которое лежит в основании всей физики.

§ 5. И тут естествознание приходит опытным путём к метафизическому положению, что сила как субстанция не увеличивается и не уменьшается, а всегда остаётся количественно себе равной.

Примеч. Современные естествоиспытатели, отвергающие всякие метафизические начала, провозглашают, как великую истину, закон сохранения энергии, но они решительно не знают, что делать с понятием, которое лежит в основании этого закона. Они всячески стараются его обойти, комически извиняясь в том, что никак не могут отделаться от рационального начала, которое оказывается необходимым при всяких вычислениях. Между тем закон сохранения энергии очевидно гласит, что сила, или энергия как совокупность силы, есть единое, количественно себе равное начало, лежащее в основании всех своих различий, то есть субстанция. Здесь оказывается реальная метафизика, которой никакими софизмами устранить нельзя. И вдобавок эта субстанция представляется в двух формах, сумма которых остаётся постоянной величиной: в виде кинетической энергии, то есть в форме движения, и в виде потенциальной энергии, или в форме возможности, или способности, которая для чистых реалистов составляет истинный камень преткновения, но сама по себе громко свидетельствует о том, что логические формы и законы соответствуют реальной сущности вещей.

§ 6. Третье метафизическое начало есть понятие о законе, присущее категории взаимодействия. И это понятие полагается естествознанием в основание всех его выводов. Чисто метафизическое положение, что природа управляется вечными и необходимыми законами, составляет коренное предположение всякой научной индукции.

Примеч. Это признаётся и теоретиками эмпиризма, но они не объясняют, откуда берётся это предположение, которое одно даёт силу индукции, превращая частное явление в общий закон. С помощью очевидного логического круга они стараются индукцию основать на этом предположении, а это предположение, в свою очередь, основать на индукции, утверждая, что оно подтверждается ежедневными наблюдениями. Между тем ежедневные наблюдения, которые, опять же по признанию самих эмпириков, никак не могут служить основанием для научных выводов, вовсе не подтверждают общности этого правила. Из того, что сегодня холодно, вовсе не следует, что завтра не будет тепло, или из того, что сегодня сухо, что завтра не будет дождя; ещё менее это приложимо к делам человеческим. Отсюда, в огромном большинстве случаев, невозможность предсказаний даже при высоком развитии науки, не только что при ненаучных наблюдениях, которые никогда не могли бы повести к подобной гипотезе. Фактически понятие о неизменных законах природы было порождением метафизики в те времена, когда об индуктивных науках не было и помину; но оно в последних находит подтверждение.

§ 7. Четвёртое метафизическое понятие есть понятие о целесообразно действующей силе, заимствованное из категории целесообразности. Это понятие прилагается к области органических явлений, которые без него не могут быть объяснены.

Примеч. Новейшие биологи, увлекаемые односторонним взглядом на общие задачи знания, стараются по возможности устранить и это понятие, сводя органические явления к действию механических и химических сил и представляя достигаемые цели органической жизни результатами действия этих сил. Но эти попытки дают только слова, лишённые смысла. Фактически никому не удавалось вывести целесообразное строение организмов из действия физических и химических сил, которые ничего целесообразного в себе не заключают. В физике и химии есть только результаты, но нет органов и функций, то есть целей и средств. Смешение этих двух логических категорий опять свидетельствует о печальном состоянии современной научной логики. В приложении же биологи постоянно прибегают к началу пользы, на котором строят свои теории. На нём основан господствующий ныне дарвинизм, который, при всей своей несостоятельности, свидетельствует о том, что этого начала обойти нельзя.

§ 8. Таким образом, основные начала естествознания, будучи выражением чисто метафизических начал, служат самым веским доказательством в пользу основанной на метафизике дедукции, то есть умозрения.

Примеч. Любопытно, что подтверждая неопровержимым образом истину метафизики, естествоиспытатели всеми силами отрицают метафизику. Ни в чем, может быть, так ярко не выражается порождённый реализмом хаос современных понятий. Конечно, фактическое содержание опытных наук от этого не изменяется. Как математика идёт себе своим чисто дедуктивным путём, несмотря на то, что её считают произведением опыта, так и естественные науки исследуют реальные явления, руководствуясь математикой и логикой, и приходят к достоверным результатам, несмотря на господствующие в них превратные воззрения. Однако извращение понятий не может не отразиться вредно на общих взглядах. Отсюда, например, несостоятельные попытки некоторых новейших физиков вывести понятия о материи и её свойствах из внешних чувств, по примеру эмпирических философов. О воззрениях на органическую природу и говорить нечего: тут даётся ложное освещение самому предмету исследования. Все подобные попытки свидетельствуют только о необходимости понимать то, о чём говорят, и выяснить научным образом пути научного исследования.

§ 9. Непосредственное совпадение выводов индукции и дедукции именно вследствие своей непосредственности не даёт полного доказательства. Для последнего требуется анализ той и другой, а вместе и научное выяснение способов их сочетания. Это достигается только всесторонним сведением их к единству, что составляет высшую задачу конструктивного сочетания.

 

Глава 3. Метафизические начала человеческой деятельности

§ 1. Непосредственное совпадение метафизики с опытом в области человеческой деятельности состоит в том, что здесь метафизические начала сами становятся явлением.

§ 2. Как явления, эти начала должны быть изучаемы индуктивно. Индукцией они исследуются в их реальных условиях и сводятся к действующим в них силам, к общим законам их совместного и последовательного существования, наконец, к полагаемым ими целям.

§ 3. Как метафизические начала, они должны быть поняты, то есть выведены из общих начал руководящего человеком разума.

Примеч. Этой последней задачи не в состоянии исполнить чистый эмпиризм, который вместо понимания ограничивается отрицанием, то есть самым лёгким способом непонимания. Так отрицаются философия, религия, а также метафизические начала права и нравственности: всё это выставляется коренным заблуждением человеческого ума. Но так как явления всё-таки необходимо объяснить, то даются объяснения вовсе не соответствующие сущности изучаемого предмета, а это ведёт к извращению смысла и вследствие того к извращению самих явлений. Отсюда радикальная несостоятельность чисто эмпирического изучения человеческой действительности. Последняя становится поприщем для всякого рода ложных теорий, отвергающих существенный смысл явлений, а потому представляющих их в искажённом виде. Таково состояние современной так называемой положительной науки, как скоро она обращается к изучению человеческих отношений. Естествознание не имеет этого недостатка. Там метафизические начала не становятся явлениями, а потому объяснение их может быть оставляемо в стороне. Область исследования ограничивается фактами, где индукция стоит на твёрдой почве.

§ 4. Первая область, в которой метафизические начала становятся явлением, есть единичная душа человека. Фактически человек сознаёт метафизические начала и руководится ими в своей деятельности. Исследуя эти начала как душевные явления, психология должна свести их к лежащей в основании их субстанции, к действующим в них силам, к управляющим ими законам, наконец, к полагаемым ими целям, ибо таковы задачи всякой индукции. Но всего этого нельзя сделать без метафизики, ибо все основы метафизических явлений суть метафизические начала. Поэтому психология без метафизики немыслима.

Примеч. И в этом отношении естественные науки имеют громадное преимущество. Когда хотят изучать психологию как естественную науку, то забывают, что естествознание принимает явления как они есть, не оценивая их, а признавая истиной. Опытная же психология не признаёт изучаемых ею метафизических явлений истиной, с которой она должна сообразоваться; волей или неволей она должна их оценить, то есть понять. Для чистого эмпиризма, отвергающего метафизику, эта оценка состоит в отрицании или в признании их заблуждением: тут не наука должна сообразоваться с явлениями, а явления отвергаются во имя предвзятой теории. Для рационального же эмпиризма, который не начинает с отрицания того, что он должен исследовать, а старается понять явления как они есть, с их положительной стороны, требование оценки, или понимания метафизических явлений само собой ведёт к необходимости изучить метафизику. Опытная психология даёт только сырой материал; она не в состоянии сделать ни одного вывода. Отсюда тот хаос, который представляет современная психология; она едва заслуживает название науки.

§ 5. Дальнейшее поприще, на котором появляются метафизические начала, есть область общественных отношений. Человек руководится в общежитии метафизическими началами, иногда сознательно, действуя во имя известных религиозных и философских убеждений, а иногда бессознательно, под влиянием инстинктивного нравственного чувства или естественного чувства справедливости. Наука, исследующая эти явления, должна во всяком случае выяснить и оценить лежащие в основании их начала; выяснение же и оценка метафизических начал есть дело метафизики.

§ 6. Первое руководящее начало человеческой деятельности в общежитии есть право. Право есть определение свободы, а понятие о свободе есть метафизическое начало. Ограждение общим законом внешней области, присвоенной самоопределению единичного существа, зависит от свойств этого самоопределения как внутреннего начала, проявляющегося во внешнем мире. Существо свободы, её отношение к необходимости и возникающие из неё требования — всё это метафизические вопросы, которые без метафизики не могут быть решены.

Примеч. На практике люди руководствуются в своих юридических отношениях установленными нормами, или положительным законом; само же установление норм определяется, с одной стороны, господствующими интересами, с другой стороны, если не рациональными началами, то естественным чувством справедливости, которое не что иное как бессознательная метафизика: справедливость состоит в воздаянии каждому того, что ему принадлежит; в основании её лежит признание достоинства и свободы лица. Это есть высшее начало, осуществление которого в положительном законе составляет идеальную цель законодательства. По определению римских юристов, на правде зиждется всё право (jus a justica apellatum est; justica autem est constans et perpetua voluntas suum cuique tribuendi). Задача науки состоит в выяснении этих начал. Здесь отрицание метафизики ведёт к извращению истинного существа права: лежащая в основании его идея правды совершенно отбрасывается; оно понимается чисто как практическая сделка между различными интересами. Однако этим низведением права в низшую область вопрос всё-таки не решается, ибо в числе самых существенных интересов человека есть интерес свободы и справедливости как вечно присущих ему требований. А потому этого вопроса обойти нельзя. На практике господствующий интерес нередко ведёт к нарушению справедливости, то есть именно коренного требования права. Чтобы положить ему предел и оградить остальные, нужно высшее начало, которое не есть уже интерес. Определение права как разграничение интересов потому уже несостоятельно, что в действительности интересы так переплетаются, что их даже разграничить нельзя. Разграничиваются не интересы, а области свободы: правом определяется, что каждый может делать, не нарушая чужой свободы, и чего не может, или, точнее, определяются границы свободы, так как сама свобода всегда предполагается в разумном существе как истинная его сущность. Отсюда общее правило: что не запрещено, то дозволено.

§ 7. Другое начало, руководящее человеком в его общественных отношениях, есть нравственность. Оно указывает не то, что есть, а то, что должно быть. В нём заключается сознание необходимости, но не физической, а нравственной, то есть такой необходимости, которая вытекает не из физических законов, а из абсолютного нравственного закона, и предъявляется свободе человека. Все определения нравственности: необходимость, свобода и закон суть определения метафизические, а потому выяснение их без метафизики немыслимо.

Примеч. И тут, на практике, люди руководятся бессознательной метафизикой, то есть инстинктивным нравственным чувством, или совестью. Это начало подкрепляется в них другим метафизическим началом, религией, которое в массе действует столь же безотчётно, как и первое. Но для научного сознания необходимо эти инстинктивные метафизические начала подвергнуть анализу и возвести к началам сознательным. Эмпиризм и тут оказывается совершенно несостоятельным. Он или берёт нравственные явления как голый факт, не объясняя, откуда он происходит, и почему он для кого бы то ни было может быть обязательным, или пытается объяснить их эмпирическим началом пользы, которое, в свою очередь, сводится к фактическому ощущению удовольствий или страданий. Но в чувствах удовольствия и страданий нет решительно ничего нравственного. Чувство может быть нравственным или безнравственным, смотря по содержанию, следовательно, требует для своей оценки совершенно иных начал. Само это ощущение чисто личное и фактическое, а потому не способное быть общим законом для кого бы то ни было. Каждый сам судья своих удовольствий и страданий, и ни от кого нельзя требовать, чтобы он ощущал известные удовольствия, а не другие. Все софизмы, посредством которых утилитаристы стараются из своего начала сделать общий закон, обнаруживают только полную их логическую несостоятельность. Эмпирическая теория по существу своему есть отрицание нравственности, и никакие софистические прикрасы не в состоянии сделать её чем-либо иным.

§ 8. На юридических и нравственных началах зиждутся и начала, лежащие в основании человеческих союзов, высший из которых есть государство. А так как первые основаны на метафизике, то и последние требуют философского понимания. Эмпирическая наука и тут даёт лишь фактический материал: она раскрывает то, что есть, а не то, что должно быть; но сам этот фактический материал обнаруживает присутствие метафизических элементов, которых нельзя устранить.

Примеч. Отсюда шаткость всех теорий государства, не основанных на философских началах. Единственный правильный путь для опытного исследования есть сравнительное изучение того, что было и есть; но так как развитие человечества не кончилось, то в этом нет ручательства за будущее. Эмпирические теории не исключают поэтому возможности самых безумных утопий. Отсюда странное явление, характеризующее наше время, что одностороннее реалистическое направление совмещается с чистыми созданиями воображения, которые, не будучи сдержаны никакими научными основаниями, представляют только необузданный произвол фантазии, руководимой страстями. Таковы современные социалистические учения. Конечно, ни один серьёзный исследователь государственной жизни не может на них остановиться; но стоя на почве чистого эмпиризма, невозможно их опровергнуть, ибо, так как они никогда не осуществлялись и не могут осуществиться, то из опыта нельзя доказать их несостоятельности (См. моё сочинение «Собственность и Государство»).

§ 9. С практическими началами, руководящими человеческой деятельностью, тесно связаны умственные. Религия и философия суть метафизические начала, которые, определяя сознание человека, становятся источником его действий и отношений.

§ 10. Религия заключает в себе метафизику, но не в виде отвлечённых научных истин, а как живое поклонение Абсолютному, которое признаётся реальным источником всего сущего. Это опять всемирно историческое и фактическое явление, которое требуется объяснить и которое не может быть объяснено без метафизики.

Примеч. История человечества заключает в себе историю религий как существенную часть. Но недостаточно изучать историю религий как факт; необходимо понимать этот факт, ибо это одно даёт понимание самой истории. И тут отрицание есть только непонимание, ведущее к извращению фактов. Нелепо воображать, что действующие в истории силы не что иное как праздные фантазии. Реальные силы имеют положительный смысл, который необходимо раскрыть, а это невозможно без метафизики (Об отношении науки к религии см. моё сочинение «Наука и Религия»).

§ 11. Наконец, сама метафизика есть историческое явление и должна быть изучаема как таковое. Для чистого эмпирика это явление представляет лишь ряд бессмыслиц. Смысл, значение и связь оно получает только в глазах метафизика.

Примеч. Из предыдущего ясно, что история как явление человеческого духа не может обойтись без философского понимания. Одна метафизика способна раскрыть смысл и значение руководящих ею идей. С отрицанием же метафизики история превращается в бессмысленное собрание фактов, представляющих явление чистого произвола, или, что ещё хуже, в собрание фактов, получивших ложное освещение вследствие предвзятой мысли. Поучительным примером может служить в этом отношении мнимо научная метода, которую выработал и прилагал в своих сочинениях Тэн. Набирается бесчисленное множество мелких фактов, причём самые крупные оставляются в стороне; идеи, руководящие этими фактами, не только не подвергаются философской оценке, но прямо признаются продуктом ложного направления мысли; вместо того произвольно выбирается какой-нибудь факт и им освещается всё остальное. Через это необходимо получается уродливое изображение исторической действительности, отражённой в тусклом и разбитом зеркале. Более радикального извращения истинно научной исторической методы невозможно придумать. Для изучения истории нужен не только политический и исторический, но и философский смысл. Исторические факты объясняются не фактами, а руководящими идеями. Без понимания идей нет и понимания истории.

§ 12. Таким образом, важнейшие области человеческой деятельности, представляя метафизические явления, требуют метафизического объяснения. Но это объяснение не даётся просто признанием метафизических начал существующими фактами. Необходимо оценить эти факты, определить, что в них есть истинного, или постоянного и ложного, или преходящего. А для этого недостаточно непосредственного сочетания индукции и дедукции: требуются анализ и проверка, то есть самостоятельное изучение каждого пути и его результатов и научное определение взаимного их отношения. Через это мы от непосредственного сочетания метод переходим к конструктивному.

 

Глава 1. Гипотезы

§ 1. Первую ступень конструктивного сочетания метод составляет сочетание на почве возможности. Таковы гипотезы, имеющие целью объяснить явления.

§ 2. Рациональные требования от всякой научной гипотезы суть следующие: 1) предположение должно исходить от явлений и заключать в себе ни более, ни менее того, что требуется для их объяснения; большее не имеет опоры в фактах, меньшее не даёт объяснения. 2) Предположение должно быть возможно не только логически, в силу закона противоречия, но и индуктивно, то есть согласно с существующими законами и явлениями. 3) Вывод должен быть логически правильный и вытекающие из него последствия не должны противоречить явлениям. 4) Объяснение должно быть полное, то есть не следует для подкрепления гипотезы прибегать к новым гипотезам, что не устраняет, однако, объяснения уклонений видоизменяющими причинами.

Примеч. То, что не согласно с этими правилами, не может быть признано научной гипотезой. Фантазировать можно сколько угодно, ибо поле возможности безгранично; но фантазии не могут иметь притязаний на научное достоинство. Необходимо, чтобы возможность опиралась на действительность и объясняла действительность.

§ 3. И в этих пределах возможны различные ступени. Низшую составляет то, что можно назвать чисто логической, или голой гипотезой. Не только лежащее в основании предположение, но и сам вывод остаются в пределах возможности.

Примеч. Примером может служить дарвинизм, который едва заслуживает название научной гипотезы. Тут необходимости нет никакой; громоздятся только логические возможности на возможности. Исходная точка совершенно правильная: требуется объяснить восходящий ряд организмов. Предположение состоит в том, что этот ряд образовался происхождением организмов друг от друга путём постепенных изменений. Логически это предположение не заключает в себе никакого противоречия, но оно несогласно с явлениями, ибо мы такого превращения в действительности не видим. Для устранения этого возражения устанавливается новая гипотеза: предполагается, что изменения совершаются так медленно, что мы не можем их заметить. Это уже то, что можно назвать голой гипотезой, ибо не указано причины, почему бы превращения совершались с такой медленностью. Искусственный подбор, который служит примером, действует гораздо быстрее, несмотря на то, что природа, по собственному признанию Дарвина, обладает несравненно большими средствами, нежели человек. Требование громадных периодов времени для малейшего превращения есть только бегство от противоречия с фактами в область незнания, приём, менее всего допустимый в науке. Но мало того, что гипотеза не подтверждается наблюдением; она не указывает даже силы, способной произвести такое действие. Основным фактором является здесь изменчивость организма; но известная нам изменчивость ограничивается весьма тесными пределами, и мы не имеем ни малейшего основания предполагать, что дойдя до этих пределов, она пойдёт далее, в совершенно неопределённых размерах: из меньшего отнюдь не следует большее. Для того чтобы какая бы то ни было сила могла быть основанием научной гипотезы, необходимо указать закон, по которому она действует, но именно этого не сделано: предполагается чистая случайность, которую сами дарвинисты признают совершенно недостаточной для объяснения явлений, вследствие чего они призывают на помощь другой гипотетический фактор, именно борьбу за существование. И этот фактор ограничивается голой возможностью, ибо в действительности мы не видим, чтобы так называемая борьба за существование производила те действия, которые ей приписываются. Никакого совершенствования организмов вследствие кипучей будто бы всюду борьбы за существование на наших глазах не происходит; напротив, всякое изменение, произведённое человеком путём искусственного подбора, сохраняется только изъятием организмов из действия борьбы за существование. Но и логически этот новый фактор не в состоянии объяснить явлений. По признанию дарвинистов, он сам по себе ничего не производит, а закрепляет только то, что произведено изменчивостью. Но если последняя сама по себе не в состоянии произвести явления, то как может она произвести их при помощи совершенно внешнего для неё фактора? Само начало борьбы за существование остаётся неопределённым; в сущности, это не более как метафорическое выражение, означающее только то, что множество организмов погибают от неблагоприятных условий, а меньшая часть остаётся. Но из этого отнюдь не следует, что погибают менее совершенные, а более совершенные сохраняются. Такой вывод не имеет никакого, ни логического, ни фактического основания, ибо менее совершенные организмы могут жить при всяких условиях, а более совершенные, и потому более сложные, требует более сложных, следовательно, более редких условий. Притом первые фактически более распространены и размножаются в большем количестве, а потому имеют более шансов сохраниться. Наконец, и этих факторов мало: предполагается, кроме того, что случайно приобретённые полезные признаки упрочиваются наследственностью, что опять не основано ни на каких фактических данных и не имеет никакого логического основания. Одним словом, тут громоздятся только возможности на возможности, а логической связи нет никакой. Требуется объяснить известные явления, а не указывается сила, способная произвести эти явления; вместо того указываются гипотетические пути, которые вовсе не ведут к цели. Меньшего соответствия с научными требованиями нельзя представить. Можно сказать, что дарвинизм может служить наглядным примером того, чем не должны быть научные гипотезы.

§ 4. Вторую ступень составляют гипотезы, в которых предположение является только возможным, но вывод носит на себе характер необходимости. Таковы гипотезы математические: в основание полагается возможное предположение, но из этого предположения математически выводятся последствия, объясняющие явления.

Такова, например, световая гипотеза. Существование эфира не есть ни логически необходимое начало, ни удостоверенный опытом факт. Это не более как предположение, вызванное изучением явлений; но приняв это предположение, мы из колебаний эфира математически выводим все явления света. Подобные гипотезы являются важными двигателями научных исследований.

§ 5. Необходимость может быть положительная и отрицательная. Поэтому, если совпадение математических выводов с явлениями служит подтверждением гипотезы, то несовпадение служит самым сильным доказательством против неё.

Примеры того и другого представляют световые гипотезы. Теория истечения и теория колебания влекут за собой известные, математически необходимые последствия; но некоторые из последствий первой не согласны с явлениями, тогда как все последствия второй с ними согласны. Поэтому первая отвергается, а вторая признаётся наукой.

§ 6. Третью, высшую ступень занимают гипотезы, в которых само предположение имеет рациональный характер. Таковы гипотезы метафизические, примером которых может служить атомистическая теория, выработанная первоначально метафизикой, но находящая в химических отношениях непоколебимую фактическую опору.

Примеч. Один из видных представителей современной философии, Фулье, полагая всю будущность метафизики в построении гипотез, заявляет при этом, что для него совершенно непонятно, в чём состоит преимущество эфирной или атомистической гипотезы перед гипотезой всеобщей чувствительности, разве, как он выражается, в том, что атомы имеют честь представляться воображению в виде шариков или кубиков, что для всеобщей чувствительности невозможно. Такой взгляд обнаруживает странное непонимание самых элементарных требований научной гипотезы. Предположение всеобщей чувствительности, разлитой в вещах, есть чистейшая фантазия, не имеющая ни малейшего основания в фактах, и столь же мало могущая иметь притязание на логическую необходимость. Гипотеза эфира, напротив, прямо вызывается явлениями света, которые выводятся из неё строго математическим путём. Очевидно, что для изображения отдалённых предметов, например, Солнца, на сетчатой оболочке человеческого глаза требуется известный посредник. Явления отражения доказывают, что этот посредник имеет свойства упругой материи, хотя и не подлежит чувствам осязания и не оказывает никакого сопротивления движению небесных светил. Наконец, явления преломления доказывают, что движение, производящее это явление, не есть истечение, а колебание среды. Точно так же и атомистическая гипотеза находит непоколебимые основания как в логике, так и в фактах. Нельзя сомневаться в том, что материя протяжённа; это даётся нам и внешними чувствами, и умозрительным представлением пространства с наполняющей его массой. А если материя протяжённа, то она делима, и тут необходимо возникает вопрос: простирается ли эта делимость до бесконечности как умозрительная делимость пространства или она имеет предел, то есть существуют неделимые единицы, или атомы? Логически можно признать и то, и другое; но одно из двух предположений непременно необходимо принять. Вопрос решается так: которое из них согласно с известными нам фактами? Закон пропорций в химических соединениях решает этот вопрос бесповоротно, по крайней мере, в области наблюдаемых нами явлений. Поэтому, атомистическая гипотеза есть та, которая наиболее приближается к совершенно достоверной истине.

 

Глава 2. Математические построения

§ 1. Вторую ступень конструктивного сочетания индукции с дедукцией составляет сочетание их на почве необходимости. Таковы все физические законы, основанные на математических выводах.

§ 2. Путь здесь может быть двоякий: от частного к общему и от общего к частному.

§ 3. Первый состоит в подведении фактов под математические формулы путём конструкции.

Таков, например, вывод астрономических законов. Наблюдаются положения светил и затем, с помощью конструкции, определяется, какой математической линии соответствуют эти положения. Затем, определив линии, с помощью новой конструкции определяется, какие должны действовать силы и какие должны быть законы этих сил для того, чтобы светило могло двигаться по этому пути. Этим способом было открыто всемирное тяготение.

§ 4. Второй путь состоит в приложении общих математических законов к частным явлениям посредством введения новых условий.

Таковы выводы физики. К чистым законам умозрительной механики присоединяются фактические условия, которые делают их приложимыми к разнообразию явлений. Так поступают, например, в гидродинамике: общие механические законы прилагаются к гипотетической несжимаемой жидкости. Затем вводятся определяемые опытом коэффициенты, например, упругости, трения. С помощью их получается вывод, если не совершенно точный, что при опытных данных немыслимо, то настолько приблизительный, что можно пренебрегать разностью.

§ 5. Математические выводы восполняют недостаток индукции и дают знанию совершенную точность и достоверность. Но они ограничиваются количественной областью, а потому не дают полного познания вещей. Между тем количество требует восполнения качеством, следовательно, новых оснований и новых отношений индукции к дедукции. Эти основания даются философией.

Примеч. Громадное преимущество физических наук перед всеми остальными заключается в возможности приложения математики. Через это сочетание совершенно точного и достоверного умозрения с совершенно точным и достоверным опытом знание становится на такую твёрдую почву, которой ничто не может поколебать. Величайшие успехи современной науки совершаются именно в этой области. Они служат вместе с тем неопровержимым доказательством способности человеческого ума к познанию истины, и притом обоими путями, индуктивным и дедуктивным. Науки, в которых математика оказывается неприложимой, не могут иметь притязания на такую рациональность и достоверность. Они принуждены или ограничиться фактической областью, то есть собиранием материалов, что составляет только низшую ступень знания, или же, если они хотят вывести общие рациональные законы, они должны прибегнуть к философии. Поэтому незнание или превратное понимание философии в этих науках не может не отразиться пагубно на самых основных воззрениях. Отсюда проистекают, например, коренным образом несостоятельные попытки свести органические явления к механическим законам; отсюда же распространение дарвинизма и тому подобных теорий. О науках, касающихся человека, и говорить нечего; в них только здравая философия может внести свет.

 

Глава 3. Философия

§ 1. Третью, высшую ступень конструктивного сочетания метод составляет философия. Она представляет сочетание их на почве действительности. С одной стороны, чистая дедукция даёт систему метафизических определений, представляющих общие способы понимания вещей; с другой стороны, индукция, идя своим путём, даёт фактический материал. Построение этого материала так, чтобы он являлся действительным выражением общих метафизических законов, составляет задачу философии, которая таким образом, по своей идее, соединяет полную рациональность с полной достоверностью. Этим достигается полнота истины, то есть соответствие субъективных определений с объективными, составляющее высшую цель всего логического процесса.

Примеч. Излагая метафизические начала количественных определений, философия составляет высшее основание самой математики.

§ 2. Условия для достижения этой цели суть: 1) полная и достоверная разработка метафизики; 2) достаточная разработка фактического материала; 3) нахождение посредствующих звеньев.

§ 3. Разработка метафизики составляет результат чисто логического процесса, в котором мысль последовательно идёт от определения к определению. Как указано было выше (ч. 1, кн. 3, гл. 5), категории образуют цельную систему, связанную внутри себя. Логическое развитие этой системы основано на недостаточности каждого отдельного определения, то есть на внутреннем противоречии, из которого возникает требование восполнения (ч. 3, гл. 3, § 11, примеч.). Отсюда следует, что полнота истины даётся только полным процессом, то есть сочетанием всех определений и сведением их в общую систему.

Примеч. Из этого ясно, почему философские системы сменяют друг друга. Каждая система, исходя от известного метафизического определения, к которому она сводит всё остальное в видах объединения знания, тем самым становится на одностороннюю точку зрения, заключающую в себе внутреннее противоречие. Только совокупность восполняющих друг друга систем даёт полноту истины. В этом обнаруживается существенное отличие опытных и математических наук от наук философских. В первых новое открытие присоединяется к предыдущим, в последних новая точка зрения сменяет предшествующие. В первых развитие имеет значение количественное, в последних — качественное.

§ 4. Со своей стороны, фактический материал только при всесторонней разработке может быть подведён под общие категории. Как в математике необходимо достаточное количество данных для построения уравнения, так и в философии без достаточного фактического материала невозможно сделать правильное построение.

Примеч. Отсюда ясно, что ошибки философов весьма часто происходят от недостаточной разработки фактического материала. Отвлечённая мысль может быть совершенно верна, но при недостаточной индукции она получает неверное приложение.

§ 5. Существеннейшая задача философского построения состоит в нахождении посредствующих звеньев, связующих фактический материал с общими, чисто рациональными законами. Такими связующими звеньями служат общие эмпирические начала, добываемые путём индукции и выстраиваемые согласно с логическими законами. Если это можно сделать, не насилуя фактов, то этим путём фактическое содержание становится выражением логических законов. Но найти эти посредствующие звенья и построить их надлежащим образом можно только тогда, когда фактический материал достаточно подготовлен.

Примеч. Отсюда следует, что кроме научной разработки метафизики и всестороннего исследования фактов, требуется ещё правильная конструкция, которая и есть настоящее дело философии, в отличие от чистой метафизики. Последняя может быть вполне разработана, факты могут быть достаточно исследованы; но так как метафизика составляет целую систему определений, то необходимо знать, к какой именно категории относятся те или другие факты. Это распределение составляет главную задачу связующих начал. При неправильном подведении получается ошибка, ещё более она возможна, когда материал недостаточно обследован. Тогда неправильное построение, дающее ложное освещение фактам, совершенно неизбежно. Всего опаснее построения гадательные, к которым философ прибегает, когда индукция не даёт ему достаточно материала для построения. В таких случаях разумное требование состоит в том, что лучше воздержаться от суждения, нежели мыслить наугад и насиловать факты. Философия, сознавая себя наукой, и наукой развивающейся, не должна иметь притязания объяснить даже то, что не подготовлено для достоверного объяснения. Подобные попытки всего более содействуют недоверию к философским построениям, а с тем вместе отрицанию философии как науки. Но это отрицание, в свою очередь, является признаком весьма невысокого умственного уровня. Истинная задача науки состоит не в отрицании рациональных начал, а в исправлении ошибок, проистекающих от неправильного их применения. Это одно подвигает знание вперёд.

§ 6. Из всего этого ясно, что философия является развивающейся наукой, для которой полнота истины составляет цель, достижимую только в конце развития.

§ 7. В этом развитии она проходит через три ступени, представляющие логически последовательные отношения индукции к дедукции.

§ 8. Первую составляет конструктивное сочетание индукции с дедукцией при непосредственном сознании их единства, или с верой в их связь. Это служит точкой исхода философского мышления.

§ 9. Но так как рациональный синтез основан на анализе, то эта непосредственная связь, в силу логически необходимого закона, уступает место противоположению, составляющему характеристическую черту второй ступени. Каждый путь отрицает значение другого и тем обличает собственную односторонность, а с тем вместе и свою относительную несостоятельность: опыт, отвергая метафизику, остаётся набором непонятных случайностей; метафизика, обличая недостатки опыта, остаётся системой субъективных определений.

§ 10. Примирение их составляет третью, высшую ступень научного развития. Опыт, проходя все свои определения, находит в них те самые начала, которые развиваются метафизикой. Со своей стороны, метафизика, развивая свои определения, сознаёт необходимость связать их с опытом, что одно даёт им реальное значение, и вместе проверить их последним, что даёт её выводам непоколебимую фактическую основу. Всё это требует всестороннего изучения каждой отдельной эмпирической области и сведения их к единству. Это составляет высшую задачу философской науки.

§ 11. Эти три ступени составляют вместе с тем ступени развития самой метафизики, научная разработка которой служит необходимым предварительным условием всякого философского понимания, а потому и всякого понимания вообще. Только метафизика даёт рациональную истину; поэтому она, сознательно или бессознательно, составляет основание всякого разумного миросозерцания.

Этим заключением полагается переход от логики к метафизике.