— Привет, Стив, — произнес я в трубку, разглядывая таинственный горшочек желтых тюльпанов.
— Привет, Дэйв. Что случилось?
— Ну… э… ты не покупал мне цветов?
Повисла пауза.
— Нет, — наконец отрезал Стив. — А нужно было?
— Нет, спасибо, — я повесил трубку.
Может, кто-то из коллег пошутил? Надо обзвонить всех по списку. Стив был первым подозреваемым, и я надеялся, что звонок второму, Джо Москону, будет удачнее.
Не тут-то было.
Тед, мой отец, даже милая Элизабет. Каждый звонок заканчивался унизительным тупиком.
Я пересел к ноутбуку и долго смотрел на список френдов в Фейсбуке. Перечитал все посты и комменты, разыскивая смены интонации и малейшие намеки на личность таинственного отправителя. Под подозрением были все.
Впечатляющий ход. Мой тайный противник сумел перевернуть мою диверсию на свой лад и превратить Фейкбук в свою площадку для игры, как я пытался сделать с Фейсбуком.
Я снова перечитал открытку. «Дорогой Дэйв, с Днем благодарения. Как я рада, что встретила тебя. С любовью, Кейти Фишер».
Предельно стандартное поздравление, не дающее и намека на личность автора. Вероятно, он не слишком хорошо меня знает — иначе в тексте промелькнуло бы что-то личное, какая-нибудь шутка «только для своих».
А это просто сообщение: «Я знаю твой секрет».
Но отправитель должен быть мне знаком, хотя бы немного. В конце концов, откуда у него мой адрес? Я попытался встать на его место, вообразить, что бы я предпринял, обнаружив, что сенсационная история старого полузабытого друга — всего лишь фальшивка? Было бы очень соблазнительно немедленно разоблачить его, показав всем, какой я умный. Это просто и очевидно.
Однако ничего подобного не произошло. Он решил поступить гораздо тоньше. Сама возможность моего разоблачения давала ему власть. История должна продолжаться, но по его правилам.
Любитель комиксов, живший во мне, был очарован мыслью о собственном суперзлодее. Я представил черный силуэт на фоне огромных экранов, на которых отображается моя страница на Фейсбуке.
— Прекрасно… прекрасно… — тихо приговаривал злодей поглаживая огромную дикую кошку.
С одной стороны, мне не хотелось знать, кто мой тайный противник. С другой — хотелось очень. Я чувствовал, что это достойный враг. Он уже продемонстрировал терпение, хитрость и готовность потратить 19,99 баксов на «Букет-сюрприз «Желтый рассвет»».
Я еще раз посмотрел на цветы и вынужден был признать, что они весьма оживляют интерьер.
Взял телефон и набрал номер сайта Send-Flowers.com, указанный на обратной стороне открытки.
— Чем я могу вам помочь? — поинтересовался оператор.
Я закинул ноги на стол и обвел взглядом кухню.
— Несколько дней назад ваша компания доставила цветы ко мне домой, на Деланси-стрит. Номер заказа Ф-тире-семнадцать-тридцать четыре-Б.
— Какие-то проблемы с заказом? — прошуршал оператор.
— Нет-нет, что вы. Прекрасные цветы. Просто… просто я не знаю, от кого они, — сказал я тоном Вуди Аллена, — и немного нервничаю.
— Понимаю, — отозвался оператор.
— Наверное, это шутка… но в последнее время у меня были проблемы с навязчивыми поклонницами… и все это довольно неприятно. Я хотел узнать, кто отправил цветы. Откуда они?
— К сожалению, сэр, наш договор однозначно запрещает разглашать информацию без специального полицейского разрешения. Вам подсказать, как его получить?
Я сильно удивился. Контора по доставке цветов имеет дело с судебными запретами? Возможно, в этом есть какой-то смысл, но все-таки… несколько экстремально.
— Ой, даже не знаю. Наверное, кто-то просто пошутил. Не уверен, что хочу в этом разбираться. Вы что-нибудь можете мне сказать?
— Простите, сэр, нет. До свидания.
Я повесил трубку. Снова тупик. Зато мне стало понятно, что я совершенно не хочу углубляться в проблемы интернет-флористики. Придется просто ждать, пока не появятся дополнительные улики.
* * *
После разговора с оператором мысль о таинственных цветах ушла куда-то на задний план, подстегнув мой слегка угасший энтузиазм по поводу Фейкбука.
Следующие несколько недель я от души наслаждался проектом. Одной из причин, по которым я вообще в него ввязался, было желание влезть во что-то совершенно неизведанное и испытать удивление и восторг, наблюдая за развитием событий. Точно такое желание в свое время привело меня на МTV, а потом заставило поселиться в апартаментах с восемью спальнями в Чайна-тауне, где я оказался единственным американцем. А теперь мне прислали цветы.
Новые необъяснимые обстоятельства подстегнули меня. Вся эта история вновь показалась мне веселой, несерьезной и восхитительно абсурдной. И я окунулся в нее с головой.
Воспользовавшись вечером Дня благодарения в качестве оправдания, Фальшивый Дэйв и Кейт вернулись на дорогу, ведущую на запад. Чтобы придать некую динамику происходящему, я решил вспомнить о привычке бродяг ездить на поездах, запрыгивая в них на ходу.
Поскользнуться на банановой кожуре
Увидев однажды человека, поскользнувшегося на банановой кожуре, я стал везде замечать штампы.
Я видел, как кидают торт в лицо. Слышал человека, проповедующего стоя на ящике из-под мыла. Даже видел скрипача, рыдающего от жалости к самому себе.
Когда происходит чудо, штамп становится красивым цветком, расцветающим очень редко и ненадолго… но его сладкий запах уже невозможно забыть.
Но в то же время многое так и осталось для меня киношным штампом. Например, я ни разу не выловил на рыбалке старого башмака. Я неоднократно видел, как переносят витринные стекла и как гоняют на огромной скорости, но никогда эти события не происходили одновременно. А что надо сделать, чтобы увидеть перекати-поле во время томительной паузы? Понятно же — уехать в пустыню.
Так и получилось. В понедельник мы пробрались на сортировочную станцию Энола и сели на поезд до Атланты, а потом двинули на запад, в Аризону.
Некоторые представления о пустыне оказались верны. Кроме того, тут родился Барри Голдуотер, мой республиканский идол. Я начинаю новую главу, которая, надеюсь, будет интереснее предыдущей. Хоть и немножко жарковатой.
Теперь, если вы меня извините, я планирую заняться любовью со своей леди в тот самый момент, когда поезд войдет в туннель.
Дэйв Чичирелли
Я не очень люблю граффити, но вынужден признать, что это отличный рисунок.
Мне нравится ● Комментировать ● Поделиться
Дэйв Чичирелли
Поездка стала просто прекрасной, когда я нашел камни, чтобы зафиксировать приоткрытую дверь. Чувствую, как люблю свою страну. Это великолепно.
Мне нравится ● Комментировать ● Поделиться
Это действительно было великолепно. Мне казалось, что я еду вместе с ними.
* * *
Кристина захотела курить, а мне нужно было немного подышать свежим воздухом.
Мы вышли на улицу и оказались в толпе курильщиков перед «Чарльстоном», маленьким музыкальным клубом в Вильямсбурге, в Бруклине. Тут играл наш коллега Пит, и несколько человек пришли поддержать его рок-н-ролльные начинания.
Недавно оказалось, что не все на работе однозначно относятся к моей альтернативной жизни. Никто не возражал напрямую, просто по-разному реагировали в Фейкбуке. Вот и сегодняшняя светская беседа состояла сплошь из критики и скептических замечаний.
— И зачем ты это делаешь? — спросила Мишель, отпив пива из пластикового стакана.
— Люди правда верят? — поинтересовался Мэтт, когда мы спускались по лестнице.
— Мне все это не нравится, — честно сказал Дэниел.
К тому моменту, как Кристина захотела выйти на улицу, я уже мечтал составить ей компанию.
— Как тебе концерт? — спросил я, спрятав замерзшие руки в карманы.
— По-моему, прекрасно, — Кристина зажгла сигарету, — но настоящее шоу происходит на улице. — Она кивнула на полуголого парня, едущего на высоченном байке.
Во времена борьбы с буллингом я говорил, что Бедфорд-авеню — предостережение миру, который мы пытаемся судить. Миру, где человеческая жажда внимания ничем не ограничивается. Как еще можно объяснить, что взрослый мужик в детской футболке едет на десятифутовом велосипеде без тормозов?
— Какие они нелепые, — сказал парень лет двадцати в бифокальных очках.
— Ну да, — согласился я, — ни разу не видел, чтобы кто-нибудь садился на такой велосипед или слезал с него. Это одна из тайн Нью-Йорка. Ну как дети голубей.
— Точно, — кивнула Кристина, — мне всегда казалось, что голуби вылупляются сразу взрослыми. Блин, у них вообще есть гнезда?
— Никто не знает, — развел руками парень в очках. Он показался мне типичным представителем нынешнего Вильямсбурга. За последние двадцать лет в этом районе Бруклина, на мой взгляд, ситуация не улучшилась: жутких уголовников сменили хипстеры весом фунтов под девяносто, со своим вечным желанием продемонстрировать себя любимого. Парень в очках был одним из них.
Как описать хипстера… это взрослые, которые непривлекательны и неинтересны, поэтому они стараются казаться интересными. Вильямсбург переполнен мальчиками с «иронично» нагеленными усами и девочками с уродливыми ремнями поверх винтажных платьев.
И дело не в том, что это странный район — я даже люблю его странность, — дело в том, что он пропитан лицемерием. В художественной школе я встречал по-настоящему неординарных людей. Но еще больше тех, кто считал себя неординарным. И все они переехали в Вильямсбург.
В каком-то смысле жизнь здесь — это своеобразный аттестат, причем купленный. Большинство обитателей Вильямсбурга безосновательно строит из себя богему.
— И как вам шоу? — спросил я у очкарика.
— Очень недурно. Весь этот шугейзинг-серф-рок становится довольно напряжным, если пытаться играть его осторожно. Я люблю более жесткие вещи.
Блин. У хипстеров что, соревнование, кто сильнее заскучает? А в чем прикол? Гордиться тем, что ты меньше всех обрадовался?
— Понимаете, весь этот низкокачественный нойз-поп, — продолжал он, — это как «Генезис» от Сега. — Он глубоко затянулся своим «Американ Спирит». — Ранняя их штука.
Его манера разговаривать, постоянно жонглируя названиями жанров и поджанров, начала меня раздражать. Он был как ребенок, который пытается впечатлить учителя самым длинным словом в словаре. Только вот это не домашняя работа. Это музыка. Это должно быть весело. Очкарик был воплощением всего, что меня здесь раздражало. Никакого творчества. Только коллекционирование. Хипстеры забивают себе головы всякой ерундой, чтобы при случае выпендриться.
— Они развиваются, — вмешалась Кристина.
— Господи, — я решил его перещеголять, — они просто делают то, что «Ниндзя бен Ладен» делают уже давно. Это практически кавер-бэнд!
— Ну, — он занял оборонительную позицию, — каком-то смысле вы правы, но их все же отличает рокабилльный ритм.
— Вы о чем? Именно в этом сильнее всего проявляется подражание!
— Надо послушать еще раз. Но Книга бытия уникальна. В любом случае, мне пора. Я хочу послушать «Рисентли Трейнд Лаверс». Это такая смесь «Ниндзя бен Ладен», доктора Спарки и «Дранк бай Нунс». Непременно послушайте.
— Обязательно, — отозвалась Кристина.
Очкарик ускользнул в ночь, присоединившись к параду скинни-джинсов на Бедфорд-авеню.
— Бифокальные очки, — заметил я. — Это что-то новое. Только что же был в моде «иронический тупей».
Кристина улыбнулась и сделала последнюю затяжку.
— Хочешь секрет? — Я скромно улыбнулся в ответ.
— Да?
— Название «Ниндзя бен Ладен» я только что придумал сам.
— Ты что, ему наврал?
— Получается, да.
Она смотрела на меня, явно не разделяя моей гордости.
— Ну я просто не принимаю всю эту болтовню всерьез, — поспешно добавил я. — Он ведь из массовки, понимаешь?
— Массовки?
— Ну да. Я его больше никогда не увижу, он сыграл крошечную роль в моей жизни. Как тебе объяснить… прохожие, роли без слов, заполнение фона…
— Это ужасно.
— Нет! Ведь я для них тоже массовка. Мы все и звезды, и герои второго плана. Когда так думаешь, чувствуешь себя намного свободнее. — Я не закончил мысль, потому что Кристина явно не собиралась со мной соглашаться.
— Не могу поверить, что ты до сих пор занят этой фигней на Фейсбуке.
— Мне казалось, тебе нравится… — Я чувствовал, что одна из первых поклонниц меня предает.
— Да, но это было несколько месяцев назад. Сколько можно? Твое вранье зашло слишком далеко.
— Я планирую проект на полгода. Короткий, он был бы неинтересен.
— Полгода? До самого апреля?
— Да, я думаю закончить на день дурака.
— Очень умно, — холодно сказала она.
— Ну, — я как-то сдулся, — да, наверное.
— По-моему, уже хватит.
— Ну ничего себе! Да можно сказать, из-за тебя все и началось! Если бы не ты, вышла бы просто тупая шутка. Ты даже свою маму впутала!
— Да. А теперь жалею. Ты постоянно врешь куче людей. У тебя совесть есть?
— Наверное.
— Ты же знаешь, что это неправильно. Дэвид, тебе нужно во всем признаться.
Она назвала меня полным именем и попросила признаться? Таким тоном сообщают о повышении. Кажется, я залился краской стыда.
Я присел на корточки, прислонившись к стене:
— Понимаешь… конечно, я чувствую себя виноватым. Особенно когда вижу, что людей захватывает эта история. Я очень старался не делать из Фальшивого Дэйва героя. Он все время ведет себя глупо и эгоистично. Как он обращается с девушкой, орет на френдов, отказывается от прежней жизни. Но штука в том, что люди уважают его гораздо сильнее, чем когда-либо уважали меня.
Кристина смягчилась:
— Конечно, Дэйв. Совершенно неважно, насколько глупо он себя ведет. Ты вообще представляешь, сколько людей мечтают бросить работу?
— Ну… Я мечтаю. Больше других. В Ред Банке мне говорили, что мое имя стало синонимом увольнения по собственному. Типа «Я готов сыграть Чичирелли». И неважно, что я заставил лже-Дэйва спрыгнуть с поезда или разгромить религиозную общину. Ему все прощают, потому что впечатлены его смелостью, которой хватило, чтобы изменить свою жизнь.
— Но тебе-то не хватило.
— А вот и нет, — парировал я. — Как ты думаешь, почему теперь я провожу все свободное время с коллегами по работе? Это единственная социальная жизнь, которая у меня осталась. Моя собственная покатилась к черту.
— Я-то тут при чем?! — громко возмутилась Кристина, но тут же осеклась. Мы оба вдруг поняли, что едва не поссорились. — Просто, — она продолжала гораздо более тихим, почти сочувственным тоном, — ты знаешь, что поступаешь плохо. Перестань врать и призна…
— Дэйв! — донеслось с другой стороны улицы. К нам бежала совершенно ошарашенная блондинка. — Это ты?
Стоп. Я ее знаю! Это Лорен… мы вместе работали в школьной газете. Она училась на класс младше. О, господи, нет!
— Ты вернулся? Из своего путешествия?
И тут я побежал, а Кристина сложилась пополам от смеха.
* * *
Я в ужасе бежал вдоль бесконечных баров и пестрой публики. Меня чуть не поймали! Лорен видела меня. Интересно, что дальше? Разоблачение? Или она решит, что обознлась? Вдруг мне стало дико смешно, и моими мыслями завладело одно-единственное слово.
«Путешествие».
То, что Лорен меня заметила, было не катастрофой, а признанием. Я заставил двадцатипятилетнюю женщину произнести слово «путешествие», и случилось это вовсе не в караоке. Моя ложь сделала реальной странные и чудесные вещи.
Я остановился, только пробежав с десяток кварталов, и присел отдохнуть на поручень велосипедной дорожки, ведущей на Вильямсбургский мост. Я согнулся, ловя ртом воздух, и почувствовал, как пот на лице стынет в холодном зимнем воздухе.
Я был измотан эмоционально и решил пройтись через мост пешком — моя манхэттенская квартира находилась как раз на другом берегу. Через десять минут прогулки по разрисованному красным тротуару и полумили граффити я вышел на обзорную площадку.
Стоял холодный декабрьский вечер, с Ист-Ривер дул обжигающий ледяной ветер. Но я решил потерпеть и долго смотрел на подсвеченные небоскребы Манхэттена и Бруклина. Успел увидеть Эмпайр-стейт-билдинг, пока не погасли прожекторы, зажженные в честь Хануки.
Холод не пускал пешеходов на мост, и было необычайно тихо. Только привычно шумели машины внизу да изредка грохотал проходящий поезд. В другое время я бы, наверное, не заметил, что телефон завибрировал, принимая смс. Наверное, Кристина интересуется, куда я подевался. Но номер оказался незнакомым. А вот код я знал очень хорошо. 732. Центральное Джерси.
«Ты никогда не благодаришь за цветы».
Мне стало нехорошо, но сюрреалистичность происходящего интриговала. Я снял перчатку и напечатал:
«Кто это?»
«Кейти Фишер».
«Это невозможно. Она из Пенсильвании, а этот телефон из Нью-Джерси».
«Жопа твоя из Пенсильвании».
Может быть, мой преследователь — профессиональный рестлер?
«Моей жопе далеко до уровня мастерства, к которому стремятся аманиты. Еще раз спрошу. Кто это? Я узнаю».
«Джон Фишер».
Я стоял на мосту, и мне казалось, что за мной следят. Вдруг мне стало весело. Незнакомец обрел власть надо мной, а я не мог нечего противопоставить. Впечатляюще и ужасно одновременно. Если бы это оказалась девушка, я бы влюбился.
«Чувствую запах заговора», — набрал я и уставился на экран.
Ответ пришел через пару секунд: «Ты должен знать о них все. Твоя изобретательность — и есть причина, по которой я слежу за твоей игрой в королевстве социальных сетей».
«Красноречивое обвинение».
«Вам везде будут льстить, молодой человек. Это ли не знаменитое обаяние Чичирелли?»
Прежде чем я успел отбить ответ замерзшими пальцами, пришло еще одно сообщение. «Друг мой, не беспокойся, что я обнародую свои «подозрения». Меня интересуют только игры. Ты ведь тоже их любишь? Разгадывать твою загадку было весело».
Ледяной ветер усилился, и я уже представлял своего противника красивой женщиной в черном платье, сидящей с бокалом вина перед камином и пьющей за мой провал.
«Ты Кармен Сандиего?»
«Ха! Поймай меня, если сможешь… скорее всего, тебе даже не придется обыскивать весь мир. Я могу оказаться ближе, чем ты думаешь».
После этого пришло последнее сообщение. Фотография коробки на моем пороге.
И я снова побежал. Но на этот раз не убегал, а догонял. Я пронесся по мосту, мимо крыш Ист-Сайда, по Деланси-стрит, протолкался через толпу жаждущих попасть в соседний клуб…
Конечно, коробку я нашел, а вот Кармен Сан-диего — нет. Схватив посылку, я влетел в дом и разорвал ее, как дикий зверь, подцепив скотч зубами. Вывалил содержимое на кофейный столик, и из ореховой скорлупы, набитой в коробку, вывалилась книга «Миллион маленьких кусочков».
Блин. Если бы я хотел посмеяться, остался бы в Вильямсбурге.