Для организма химиотерапия не была медом с самого начала. Да по-другому и не бывает, собственно. Невзирая на все меры к смягчению побочных эффектов.

Рвота и понос с вытекающим отсюда обезвоживанием, слабость, утомляемость, сонливость и подавно вылезшие вон волосы - это все цветочки, большого внимания не заслуживающие. Вот воспаление половины слизистых, предпоследнее издыхание печени, кошмарная формула крови и снижение иммунитета в разы заставляют задуматься куда серьезнее.

Говорить о пользе "химии" можно лишь в том промежутке, где сопутствующий вред остается приемлемым. Как только он становится непропорциональным, курс лечения немедленно сворачивается. Что достигнуто, то и достигнуто.

От первоначального объема опухоли остались ничтожные проценты. Тому, что уцелело, еще долго будет не до роста. Только главное не в этом.

Опухоль выжила как целое. Справилась. Перемогла. Не то чтобы ее персональная заслуга здесь была велика, но факта это не отменяет.

Шаг за шагом, по миллиметру, ей теперь восстанавливать утраченное и двигаться дальше. Краткосрочная флуктуация, сработав в мощный минус, удалилась со сцены. Долговременные закономерности по-прежнему обещают небольшой, но вполне устойчивый плюс. На длинной дистанции ему ли себя не показать…

Суббота

Тому, наверное, с четверть века, как косой полет снежинок в густеющих сизых сумерках образовал условный рефлекс.

Второй класс? Третий?

Отметки за четверть никак не будут поставлены в вину. Половина дороги из школы, которую теперь две недели глазам не видеть. Галопом удирает за угол облезлая псина, пораженная в круп первым же снежком. Крупные щекотные хлопья на фоне уличных огней и гаснущего неба. Каникулы - уже, а новогодье - вот-вот. И предощущение волшебного, в полном согласии с календарем.

И с тех пор как в этих декорациях не возникать чувству бытия-себя-в-бытии, или, проще, счастья. Пусть за окном пятый час утра, а не вечера, пусть белые мухи не вполне адекватны сезону - нюансы несущественны.

За исключением единственного, зато ключевого: волшебство уже состоялось. Что, отметим цинически, принципиально и отличает четвертый десяток от третьего класса.

Они заткнулись. Не потому, что осознали, а потому, что иссякли. Еще вчера… уже позавчера, пардон. Насколько могут судить получающие жалованье за эти суждения, бесповоротно. Чуть переползя рубеж ста семидесяти, но не более. На месте, мир ее развеянному по стратосфере праху, Песцовой сопки теперь котлован под эн натуральных величин Дворца Советов. За начало конца всего этого, каковому концу, по всему, быть месяца через тридцать три, цена довольно щадящая.

Не знаю, что меня подорвало в эту рань - знаю, что жалеть об этом не приходится. А всем, кому здесь и сейчас, ну по крайней мере вчера или сегодня, не дано катарсиса, немедля вызывать ветеринара…

Покидаю НП у окна и успеваю задремать, не гася улыбки от уха до уха, когда дверной звонок узурпирует полномочия будильника.

Почти десять минут шестого, ага. По выходным комендантский час длится до восьми. Следовательно?

В глазке двое в разноцветном камуфляже и мелконачальственного вида дама в ветхозаветном кудлатом перманенте.

- Чем обязан?

- Доброе утро, извините за ранний визит, районная управа, поквартирное обследование и выдача талонов на продукты, откройте и приготовьте паспорт, пожалуйста.

Дама, тыкающая в остальные звонки на этаже, при двух пузатых скоросшивателях. Наш домовой маэстро Тарас - слесарь-электрик-сантехник, далее везде, при чемоданчике серой пластмассы, не иначе с инструментом. Ефрейтор внутренних войск, из свежемобилизованных, лет двадцати шести, с угодливой моторикой менеджера на побегушках, при штык-ноже и крысином хвосте антенны, торчащем из нагрудного кармана бушлата.

- Здравствуйте еще раз. Разрешите, мы пройдем… Один живете? Сейчас разберемся с вашим энергопотреблением, и распишетесь мне за июньские карточки… Давайте с лампочек начнем. В комнатах на время кризиса разрешенный предел установлен сто двадцать ватт плюс на квартиру один ночник, торшер или бра на шестьдесят, в прихожей - сорок, в санузле и кухне по шестьдесят. Стремянку электрику дайте, пожалуйста.

Тарас, вышколенно разувшись на коврике, взгромождается.

Через полминуты расписываюсь в постыдной наивности: борьба с излишествами отнюдь не ограничивается вывинчиванием сверхштатных лампочек. Чтобы уж наверняка, осиротевшие патроны приводятся к нерабочему знаменателю пассатижами.

- …Так, микроволновку, пылесос, посудомоечную машину придется сдать на утилизацию, запрещаются они к личному пользованию до весны. Выпишу вам сейчас квитанцию, поможете донести до лифта, дальше мы сами. Обогреватель есть в квартире? Не меняйтесь так в лице, его не изымаем, просто опечатаем до октября, пробные топки в квартале уже начались, с понедельника пятнадцать градусов в квартире будет обязательно, и горячую воду, кстати, тоже с понедельника ждите. Четыре месяца постоит, а осенью видно будет, разберемся с режимом эксплуатации и доведем до жильцов…

Стиральную машину мне покажите, пожалуйста. Пять килограммов бак? Ее тоже опечатываем, пользоваться будете раз в месяц в течение (шуршание разграфленных бумаг) шести часов, в ОВД районном обращаетесь к оперативному дежурному по коммунальным вопросам, он приходит, снимает печать, как постираетесь - возвращается и ставит обратно.

Теперь самое главное. Людям и говоришь и подписку отбираешь, а по глазам такое впечатление, что большинство не понимает все равно. Я вас не пугаю и не шучу: боже упаси недозволенными приборами обзаводиться заново, хоть на черном рынке, хоть где. При любом нарушении режима энергосбережения оформляется административный протокол с лишением карточек всех проживающих в квартире на срок до одного месяца. Несовершеннолетние дети на этот период отбираются и помещаются во временный приемник, я понимаю, что у вас их нет, это к тому, чтобы вы лучше понимали, что все серьезно. Проверка режима производится ежемесячно при очередной выдаче карточек, кроме того, обязательно будут совершаться внеплановые, кто попадется - только на себя пенять останется. Вручаю вам официальную памятку по энергосбережению, изучите внимательно и постарайтесь не нарушать, вот здесь мне за нее распишитесь, пожалуйста. А здесь - за карточки, на вторую декаду и третью, распределительный пункт - в вашем доме, в бывшем супермаркете, работает до наступления комендантского часа…И квитанцию возьмите за сданные электроприборы. Спасибо за понимание, всего хорошего.

…До весны, стало быть?

Интересный фразеологизм нечувствительно сформировался и, пожалуй, правильный. Всяко лучше, чем до греческих календ или морковкина заговенья.

А обогреватель, ироды, опечатали с уменьем и талантом: не вилку единую, но и место произрастания провода из корпуса.

Пока утренние сумерки, да с весомой поправкой на общий дефицит естественного освещения на добрую треть, еще в своем праве, толком вчитаться ни в памятку, ни в два листа с наживленными, видимо, еще на Гознаке линиями разрезов без риска сломать глаза не получается. Ни в прихожей под сорока ваттами, ни даже в спальне: эстетный абажур дымчатого стекла оставляет от номинальных ста двадцати не больше половины, почему сегодня же на помойку и отправится. Плакать по волосам не приходится. Вот обзавестись ночником или бра согласно прямого разрешения - еще как…

К изучению меню возвращаюсь несколько пополудни, когда силы дрыхнуть дальше окончательно иссякают.

На десятидневку Родина под грифом "общий рацион" уделяет на прокорм моего человекорыла: шестьсот грамм мяса или мясных консервов, полтора килограмма рыбы или рыбных, полтора же картошки и полкило прочих обобщенных овощей, четыре килограмма хлебобулочного, семьсот грамм круп разных, триста грамм молока порошкового, двести грамм жиров и те же двести сахара, сверх того триста кондитерских изделий, поливитамины неуточненных ассортимента и количества и даже полста грамм заменителя чая. И никаких следов водки или иных расширителей сознания. Что водяными знаками и печатью управы удостоверяется.

…Ну что - честные две тысячи калорий, пожалуй, даже с небольшим хвостиком. Каша на молоке и заменитель чая с толикой кондитерского изделия поутру и чередуемые мясо и рыба при гарнире на ужин. На обед остаются поливитамины или самостоятельно запасенное. Кому на сколько хватит.

Вот на сколько ан масс народу хватит запаса духоподъемных напитков, разговор совершенно отдельный. А равно - из чего по их исчерпании получится гнать. Дав уму гимнастику минут на десяток, мало-мальски правдоподобной версии я не соорудил.

Пусть про зерно и картошку в качестве ликероводочного сырья можно забыть надолго, какой ни есть сучок, конечно, будут производить централизованно. Только вряд ли ему быть в сколько-нибудь широком доступе - из приоритетных потребителей мигом приходят на ум и армия, и севера, и весь объем медицинских и промышленных нужд.

Страна моя, часом не отрезветь ли тебе суждено?

Вот такой я сегодня. Над святым глумлюсь, без зазрения.

Вкушая омлет с остатками консервированных шампиньонов - яиц десятка два еще имеется, а натуральному молоку отныне привет до лучших времен - размышляю, куда пристроить предстоящий день.

Услышать Нору не получится: вся междугородняя связь общего доступа по случаю чрезвычайного положения отрублена, причины - далеко за пределом моего разумения. Ответа на вчерашнее письмо пока нет, да раньше второй половины дня в общем и не ожидается, по части спортивного спанья конкуренты друг другу только мы сами.

Пара килограммов книг, купленных в среду, когда посчастливилось дезертировать с работы далеко не впритык с ниспадением комендантского часа, почему-то не будят желания заняться собой прямо сейчас. Самсоний, укатанный за неделю мобилизационными тяготами и лишениями и до кучи распростившийся во имя высших интересов штадива с храмовым дизель-генератором, вчера сообщил скороговоркой, что весь день после утренней службы и приема пайкового завтрака намерен посвятить отработке взаимодействия бритой щеки с подушкой, и даже не пытайся соблазнять, сатана. Гортанобесие на эклектической базе казенного кагора и собственных резервов крепкого, таким образом, тоже отменяется.

Пожалуй, самым разумным будет дать нагрузку ногам и бокам. Без маршрута и целей. И не иначе как куда глаза глядят.

Не считая редких порывов, метет монотонно и равнодушно. Дворовая проезжая часть, что твоя контрольно-следовая полоса, занесена заподлицо с бордюром и не тронута колесами; память о слоноподобных "Уралах", что вывозили ночью изъятую по квартирам неэкономную технику, живет в наших сердцах, но уже не в их колеях, от последних и намека не осталось. Зато метрах в сорока правее перегорожена титаническим снеговиком. Без морковки.

А ведь всего-то четвертый день, как бензин отпускается строго по спецразрешениям. Коммерческим организациям - с большим разбором, по драконовскому лимиту и в обмен на необозримое количество макулатуры, от справки об отсутствии задолженности по налогам до шести, прописью шести, виз на пояснительной записке с обоснованием социальной значимости бизнеса в условиях кризиса. Частным автовладельцам - никак и ни при каких обстоятельствах. Рынок спецразрешений еще не сложился и, судя по семи годам как минимальной мере воздаяния за нарушение режима оборота стратегических товаров из корыстной или иной личной заинтересованности, быть дешевым отнюдь не обещает.

Витрины распределительного пункта, супермаркета в бурном девичестве, по-прежнему заткнуты фанеркой. Если вытянуть треххвостую очередь в нитку, получится метров до сотни. Ничуть не ошибся, не колеблясь оставив карточки дома: похоже, отоваривать их немедленно по получении ломанулись практически все, значит, к завтрашнему вечеру должно заметно схлынуть.

На Проспекте во всем поле зрения в движении пяток машин и один автобус с плотно утрамбованным содержимым, величаво удаляющийся от остановки. Взводный патруль, затеявший бивак у развязки, где из Проспекта вытекает на северо-запад второсортный проспектик - это уже по части недвижимого…

Уже не патруль, еще не блокпост - так точнее, видимо. Бетонные блоки на дороге в шахматном порядке, бэтээр с легкобронированным грузовиком на обочине и армейская палатка шесть на девять на бывшем газоне разделительной. Чуть на отшибе - заслуженный синий бионужник самой первой модели, либо уволочен от метро под покровом ночи, либо чудесно явлен с небес силою молитв полкового или бригадного батюшки.

Бодрствующая смена силами до отделения хаотически слоняется по расположению и, похоже, скучает настолько отчаянно, что за покой мирного населения становится тревожно. Настроения воинам не поднимает даже унтерский лай, дискретно доносящийся из-за грузовика.

- …трубой от парохода!!! Сжег рацию, мудило грешное!… Ты антенну, тля, подсоединять приучишься?! Чушок, это не евросеть твоя драная! Здесь думать положено, над каждым чихом, пердень ушастая!…

Развлекаться удостоверением моей личности служивые почему-то не стремятся. Ну не мне и возражать. Человек человеку друг, товарищ и деталь пейзажа.

До самого метро многоспальный район почти безлюден, если не считать очереди в универсам через дорогу.

Вот в вагоне - почти как вчера, даром что интервал по субботнему времени минут восемь: через две остановки от конечной не развернуть газету, через пяток - не сменить позу. Зато и никаких усилий к сохранению вертикального положения.

А в центре свежий воздух. В центре Москвы - чистый, пахнущий поутихшей метелью воздух. Плевать на недостаток дневного света, заставляющий биологические часы считать дни не до летнего, а до зимнего солнцестояния.

И на брошенный у троллейбусной остановки "ниссан" с демонстративно торчащими из открытой двери ключами. И на патрули на пустых перекрестках. И на плакаты "Помещение сдается в аренду" без малого на каждом шагу. Бывший общепит. Впрочем, наверняка далеко не он один.

Редкие праздные прохожие. Мне нравятся их лица. Некоторые - да, заставляют вспомнить пыльным мешком сформированный живописный лик тихого бытового пьяницы после достопамятного указа. Но не более чем совсем некоторые.

Свободны от суетного. Как, наверное, серединой мая сорок пятого. Худшее бесповоротно позади. Без малейшей, правда, доли личной заслуги, ну да каждому поколению, видимо, достается испытание по его силам. Впереди - терпеть, долго и противно, но с сознанием, что дотерпеть зависит от нас одних.

И не тут ли, кстати, быть настоящему испытанию…

На втором часу перипатетики между Бульварным и Садовым правый ботинок как-то неформатно, этак спереди-снизу, зачерпывает снега.

…Ох чтоб тебя, подошва. Надо тебе было здесь и сейчас отклеиться почти до каблука. Около километра до ближайшего метро и куда более того до дома, если не подвернется автобус. Либо мерзко хлопая подошвой при каждом шаге, либо, считай, наполовину босиком.

Отставить. Где там глаз зацепился за вывеску про ремонт обуви - на последнем повороте, на предпоследнем?

Мерзко хлопаю в направлении. Вывеска отыскивается, дверь поддается, окошко в фанерной перегородке поднято, исполненный сосредоточенности ассирийский профиль в нем наличествует; живы будем - не помрем. Пристраиваюсь в уголке.

В крохотном, полтора на два, предбанничке пара обшитых ободранным дерматином стульев, и оба заняты. Спиной ко мне - атлетический муж при ухоженных пепельных локонах, спеленутый рыжей дубленкой под замшу. Правым боком - гм… да… спутница, в общем.

Нечто символически-полупрозрачное между распахнутой шубой коричневой норки и ядовито-пурпурным вундербра. С последним длинные фиолетовые когти еще как-то гармонируют, а с помадой цвета пионерского галстука - лучше не надо. Из-под шубы выглядывает расписанный под леопарда сапожище до колена на трехдюймовой шпильке, чей близнец, видимо, и развлекает сейчас хозяина салона. Мочку оттягивает золотой дракон с глазом-жемчужиной, поэтому темно-бордовое каре как раз на середине мочки и кончается.

Нет, если отрешиться от всего, так сказать, наносного, россиянка окажется вполне пригодной к употреблению: не особенно за двадцать, вполне сбалансированная фигурка и довольно правильные, кабы не капризная губа омегой, черты. Вот разве что личико, как бабушка говаривала, какать просит. Отчетливее некуда.

Дива чихает, поднимая с лица облачко штукатурки.

- Будь здорова, - не поворачивая головы, гудит на басах из дубленки.

- Радость моя. С тобой будешь здоровой. С твоей заботой, с твоим вниманием, с твоим отношением. Тебе же не жена нужна. Тебе нужна кухарка и домработница, а как домработница себя чувствует, тебя колыхать не должно!

Начала размеренно и акцентированно. А под конец отповеди в каждую секунду вмещается уже слов по пять. Владение техникой самовзвода роскошное.

- …Потому что если бы тебе жена была нужна как жена, ты бы Ларису Юрьевну по первому свисту не отпустил! И давно бы ей нашел замену! И я с самого начала тебе говорила, что ее брать вообще нельзя! Это надо было этой козлихе старой так обнаглеть, чтобы сказать: деньги мне больше не нужны, а за браслет с аквамаринчиком я еще месяц бы поработала! А когда она зимой опрокинула духи на пуфик?! Ты с нее ни за духи, ни за пуфик не удержал! Мужик достался! Тьфу!

До чего же прелестна. Тут не одна губа омегой, тут до кучи и мозги омикроном.

- Я теперь с пылесосом и тряпками возиться должна? И носками твоими вонючими! И посуду за тобой мыть! Нашел тетю Мотю! А сам неделями дома не бывает! А когда месяцами! А теперь на диване поселился, в видак уставился и коньяк жрет! Бензина и того достать не можешь! Ни головой, ни руками, только языком! А жена пешком ходит, как нищебродка! Как лохушка!

А мужик кремень, однако. Не то что ответом не удостаивает - позы не переменил. До жути интересно, какими богоданная благоверная должна обладать плюсами, чтобы они перевешивали хотя бы наблюдаемое.

- Да ты за лохушку меня и держишь! И всегда за чмошницу держал! Где глаза мои были! Чтоб с таким уродом! Весь в свою мамочку пучеглазую! Почему я должна жрать путассу по карточкам! Цельномороженную! И в очередях за эту дрянь давиться! С работягами облезлыми! Потому что когда все нормальные люди стали шевелиться, мы жопу пролеживали! Не посме-еют про него забыть! Да на тебя тут же… немытый положили! Моментально! И поделом! Что молчишь, дебил тихушный! Правда глаза колет!…

Пять два за технику, пять восемь за артистизм. Исполнение вдохновенное, вот только текст становится предсказуемым до зевоты. Сейчас припомнит чистейшей святости чистейший образец и немедля поставит в пример.

- Почему Юлька Дупавина в шоколаде? Почему у нее спецталоны на бензин? Почему им продукты на дом?! По губернаторскому списку! Я тебе скажу почему!!

Набирает воздуха, качнувшись верхом корпуса взад-вперед. Что твоя кобра.

- Чем я думала, блин! Если бы с тобой тогда не пошла, хрен бы Юлька Антона склеила! Зачем ее взяла только! Мало что он весь вечер на нее не смотрел, на змеюшку плоскую, она вся на фуфло изошла! Сколько раз потом в ногах у меня валялся, специально в Москву прилетал! Сначала перед моей свадьбой, потом перед своей! И я ему еще говорю - сбрызни, сморчочек, ПТУ сперва кончи! Ой дууура была… Ну не знала бы сейчас геморроя, ну вообще бы конкретно не знала!

А Антоша еще смеялся, мое от меня не уйдет, год-два - и все локти потом обкусаешь. Не смотри, говорил, что Дениска лось, у меня все равно толще…

А я все равно не верила, пока не… Ой!…

Спина в дубленке начинает нехорошо каменеть. Целой секундой до того, как хранительница очага осекается. Точь-в-точь как на всякой неделе минимум трижды кажется, что просыпаешься не по будильнику, а за миг до.

- Я… Я не в этом смысле… Я другое хотела… Мне этот дохляк, ты не думай…

Багровеющий Дениска медленно-медленно выпрямляется во весь метр девяносто пять. Скрежеща рогами по потолку. Оплеухой-другой с таким лицом не ограничиваются.

Лицо, сказал бы я, чугунной статичности. И все равно в нем обнаруживается нечто узнаваемое.

На последнюю попытку у нее есть секунды четыре. В принципе немало. Если справится с дрожью хорошей эпилептической амплитуды.

- Не надо…

Шаг.

…Или я не я, или это Денис Бутылкин. Нападающий, одаренный и ленивый до одной и той же чрезвычайности. Божье наказание полутора десятков тренеров и герой сотни анекдотов разной степени предосудительности.

- Я… Верь мне… Прошу тебя…

Обеими руками, рывком, сгребает за полупрозрачную блузку с загрохотавшего в угол стула. Теперь оба глаза в глаза.

Мадам Бутылкина вцепляется в дубленку. Трещит сломанный ноготь.

Притягивает совсем вплотную.

- Никогда больше. Ну Динечка… Сладенький…

Еще секунда.

- Писюнчик!…

Выпрямляет руки. С плохо уловимой глазом скоростью и слоновьей силой.

Глухой короткий удар затылка о стену с переходом в хруст.

- Писюнчик… В глотку тебе. Моржовый.

Отодвинув меня примерно как комсомолец октябренка, удаляется вон. Не оглянувшись.

Окошко сапожника закрыто. Когда только успел.

По стене в направлении действия силы тяжести расплывается густой потек, красный посередине и белесый по краям.

Бутылкина полулежит, упершись в стену лопатками и всем, что выше. Коротким громким всхлипом втягивает воздух. Вместо выдоха выгибается радугой, рассекая линолеум шпилькой на обутой ноге. И со вторым всхлипом опускается на пол. Не раньше, чем успеваю - далеко не мгновенно - совместить сознание с самосознанием и потянуться к телефону.

Наклоняюсь. Из-под головы обильно растекается. Глаза открыты, широкие, как бы не по сантиметру, зрачки закатились почти наполовину.

- Эй, живая, да? "Скорую" быстро-быстро вызываем, что за наказание, да?

Двумя пальцами сжимаю глаз с боков. Зрачок податливо сужается по вертикали.

- Поздно. Милицию вызывай и труповозку.

Домой? При наличии достоверных признаков смерти оставление в опасности мне никак не вменят, а возжалеть покойную настолько, чтобы отдавать ей последние долги, не получается при всем желании…

И все-таки есть в этом построении ущербный пунктик.

- Или нет. Позвоню сам, а ты мне лучше подошву подклей, пока будут ехать. Оно все будет надолго, а у тебя тут снег еле тает, простудиться еще не хватало. Мля, да брось ты на хрен ее сапог, в гроб в нем не положат!…

Следующие три с лишним часа прошли в полном соответствии с ожиданиями.

Подошва, дело мастера боится, вновь обрела функциональность еще до прибытия опергруппы. Место происшествия отработали более или менее по стандарту, после чего героиня дня, чья личность на месте так и не разъяснилась, отправилась в предпоследний путь. В собственноручно, экономии времени для, написанном объяснении я детально пересказал монолог новопреставленной и привел умеренно подробный словесный портрет скоропостижного вдовца.

Имя оставил при себе. Не в том даже дело, что по мощам и елей. А просто за два гола Совковскому во Львове в позапрошлогодней отборочной группе, это чуть ли не последний раз, когда он не валял на поле дурака, легко простится и большее.

Сквалыжно щадя бензиновые фонды, высадили на перекрестке, одолев едва половину пути до метро. И на том, впрочем, безусловное спасибо.

Оценив меру безмолвия родных палестин, заключаю пари сам с собой: дошагать домой по встречной полосе Проспекта, не уступив ее ничему самобеглому. Шарахнувшись ближе к финишу в сугроб от одинокого мотоциклиста, малодушно провозглашаю исход ничейным.

Вечер не обещает оказаться богатым событиями. И не оказывается.

Письмо Норы, при всей непохвальной краткости, не заставляет за нее тревожиться.

Уже затемно звонит Самсоний, желая воскреснуть богу и расточиться врагам его. Фоном - шумовое сопровождение, характерное для третьего-четвертого часа офицерской гулянки. Ренегат.

Попытку втянуть в обсуждение проблем космического масштаба пресекаю без деликатности. Если в кулуарах, доступных товарищам офицерам через сколько-то рук, и ждут со дня на день приостановки всякого экспорта энергоносителей, оснований пророчить нашествие двунадесяти языков это никак не дает. За очевидной и заведомой неготовностью двунадесяти положить ядерную зиму поверх вулканической, это почище будет, чем тебе сейчас церковным вином неразбавленный лакировать. А сколько нужно мегатонн, чтобы по теперешнему состоянию атмосферы эти кумулятивные эффекты повлечь, тебе ни одна собака разумно не предскажет, подозреваю, что на порядки меньше, чем до событий.

Поэтому суемудрия оставь и вались дрыхнуть. Чему и сам намерен предаться.

А не хочешь слушать доброго совета, так хоть на девятерной там не вистуй.

7. Пятница

И даже не пытайтесь убедить, что в нас не осталось возвышенного. Оно и только оно, более просто нечему, требовательно вопрошает изнутри: когда я увижу солнце? Почти заглушая животное "а согреюсь-то когда?".

Актуальность не мешает обоим вопросам оставаться риторическими. Сколько ими ни задавайся, ответы не станут приятнее, чем оказались изначально.

Обещая пятнадцать градусов в жилых домах, в известном смысле даже не обманули. В спальне, что не ставится под сомнение термометром на тумбочке, они сейчас налицо. В ванной, спасибо полотенцесушителю и хорошо обрезиненной двери, наберется и восемнадцать. Вот во всей остальной кубатуре - одиннадцать. Столько же было в спальне вчерашним вечером и будет сегодняшним. Поэтому в роли пижамы ныне и присно - старая шерстяная водолазка, шерстяные же носки и сантиметровой толщины кальсоны, наследие салехардской командировки.

В этом виде умываться и шествую. Полминуты терпения при крайнем левом положении вентиля вознаграждают водой телесной температуры. Под душем тот же эффект обычно достигается минут за пять.

Что до солнца и прочего макроклимата, тоже… ээ… имеем то, что имеем.

С солнцем просто: как его не было, так и не предвидится. Дневного света даже в полдень в окно проникает ровно столько, чтобы не совсем сломать глаза при чтении. Небо, затянутое шкурой безразмерного хтонического мыша, с исправностью метронома ежесуточно дарит несколькими миллиметрами снега, преимущественно мокрого. Что и будет продолжаться вместе с промозглым западным ветром, пока океан не успеет остыть более или менее наравне с сушей…

Рисовая каша на пайковом порошковом молоке - гадость отменная, и не в последнюю очередь оттого, что позавчерашняя. Кусок по карточкам же полученного масла, видом и вкусом до полной неразличимости напоминающего маргарин, ее, конечно, не портит, но и ничуть не облагораживает. Интересно, сколько времени мне потребуется, чтобы смириться с переносом подъема еще минут на двадцать ближе к отбою и тем обрести утреннюю кашу в свежесваренном виде.

…с приближением к побережью картина с осадками монотонно становится гаже и гаже. Та часть Европы, на которую валится в основном снег, обоснованно считает это большой жизненной удачей. Потому что метр-другой выше ординара во всех мыслимых реках, речушках и ручьях пока не стали для нее обыденностью…

На работе, за исключением немногих наиболее начальственных помещений, говорить об отоплении не приходится в принципе. Поэтому рубашки с галстуками отправлены в отставку до лучших времен, а пиджак, с боем напяливаемый поверх свитера, весь день будет висеть на мне, а не на кресле.

…впрочем, главное, с чем не повезло нашим цивилизованным соседям - это близкое к полному отсутствие стратегических запасов жратвы, расслабились по случаю конца истории, не иначе. Нулевая ночная изотерма, плотно окольцевавшая Альпы, в более обжитых местах проходит примерно через Гамбург, Прагу, Вену и далее по Дунаю. К югу и западу от нее рассчитывать на большие успехи сельского хозяйства тоже не приходится, потому что в мадридах, афинах и стамбулах никак не теплее, чем в моей спальне поутру. Прибавьте сюда прекращение всяких поставок энергоносителей с наших меридианов, не исключая и нефтехалифаты - кто же соседям виноват, что принять предложение оплачивать поставки продовольственной натурой они не могут при всем желании. При этом хорошо ли, худо ли, а решение европейцы, похоже, все равно нашли…

Из трех имеющихся в подъезде лифтов функционирует один, и смысл его ждать по утренней страдной поре отсутствует. Осторожно протопотав по затемненной лестнице, вливаюсь в плотную вереницу трудящихся, похоронивших личный транспорт под мало не метровым слоем уже не снега, а наледи, быстро отучившихся полагаться на остатки общественного и в силу всего сказанного одолевающих полтора километра Проспекта до метро пешим порядком.

…понятно, не ограничиваясь полумерами в виде предельной интенсификации рыболовства и затеи с промышленным разведением водорослей, получится из них что-то крайне, подозреваю, невкусное, но до известной степени питательное. Небесная канцелярия, за что ей едва ли не единственное спасибо, за последнюю пару недель пролила на Сахару больше половины годовой нормы и, кажется, не собирается останавливаться на достигнутом. А поскольку тепла там хватает даже сейчас, его ничуть не меньше, чем, скажем, в средней полосе прошлым летом, проект новой целины напрашивался сам собой. К решению, правда, неизбежно прилагается и цена - со дня на день Евросоюз, скрипя холеными зубами, примет в свои шенгенские ряды весь Магриб и до кучи Мали с Нигером и Чадом. Даже если принять во внимание особо оговоренный впридачу монопольный доступ к магрибским нефти-газу, цена все равно выглядит займом у будущего под совершенно шейлоковский процент…

На развилке проспектов, охраняемой внутренними войсками от одноименного врага, двое при старшем сержанте обшаривают скучными взглядами плотную колонну прохожих. Еще четверо со всей классовой неприязнью пропускают через заграждения коротенькую очередь машин с выраженными атрибутами шестизначной цены.

Видно, что взвод заметно обжился. Мухомором растущая из палатки печная труба и приткнувшаяся к бэтээру полевая кухня уютно дымят дуэтом. Чумазых воинов, исполняющих кухонный наряд, плотно окарауливает сенбернар, как есть с теленка-рекордиста, только рогов бог не дал.

Вообще собакам формата хоть немного крупнее карманного, в одночасье оказавшимся на улице полчищами, повезло в одном. Преобладающая часть асоциального элемента, если верить новостям, сочла за лучшее посдаваться в ударно организованные работные дома под вывеской спецприемников, где в относительном тепле, верхом на дефицитных педальных генераторах в три смены, и отрабатывает не шибко сытную, но гарантированную кормежку. Другое дело, что на каждого пса блокпостов с резервом котлового довольствия не напасешься, а прочий пищевой ресурс более чем сомнителен.

…вот американцам, по всему, черного дня в полном смысле ждать не предстоит. Жесткое нормирование бензина там на самой ближней повестке, от этого не деться никому и никуда, зато обширная полоса бывших субтропиков вроде сохранила какой-никакой запас тепла, пусть не табаку с хлопчатником, но зерновым, картошке и пастбищной скотине должно хватить. Вопрос тут не в обеспечении выживания, основной вопрос, как, собственно, и везде - в способности принять состоявшееся и ежовой рукавицей, ломая себя без жалости, умерить требования к бытию по части ассортимента благ, без которого и жизнь не в жизнь. Посмотрим…

То, во что превратилось метро, ждет не дождется своего мастера эпических полотен. Через пару недель, когда комендантскому часу по уму пора бы отмереть, стихийный разнос начала присутственных часов в диапазоне этак с восьми до одиннадцати выглядит неизбежным, а пока час пик, не размазываясь во времени, перебрался под землю целиком. Уплотнив и без того давно осатаневшие толпы на глазок примерно на треть.

Не так феерично в вагонах, на занятый пятерыми квадратный метр шестому не впихнуться при всем желании, как на станциях. Ладно еще на конечной место, и далеко не без труда, нашлось только во втором поезде, вот привыкнуть к семнадцати по секундомеру минутам на не самый длинный переход - от выноса до вноса - пока получается не совсем.

…кого жалко по-настоящему, так это всех дальневосточных монголоидов, больших и малых, континентальных и островных, перечень прилагается. Импорт что продовольствия, что энергоносителей кончился мгновенно, а собственные биоклиматические возможности съежились в разы, чего не скажешь о количестве ртов. На одних дарах океана, хоть удесятери их заготовку, не вытянуть. Если не случится сопоставимого чуда со знаком плюс, в недалеком времени происходить там страшному. До известной степени утешает, что на север векторам отчаянной голодной экспансии развернутыми никак не быть, даже самодеятельных беженцев, пока Амур не обнаруживает признаков ледостава, в целом можно не принимать в расчет, тем более с окончанием развертывания в дальнем пограничье десятков, наверное, трех полностью отмобилизованных дивизий…

Такой же взвод, только с водолазом вместо сенбернара и при двух БМП вместо бэтээра с грузовиком, несет службу там, где в трех минутах от выхода из метро Бульварное пересекает улица, переходящая в проспект, переходящий в шоссе, ведущее так далеко на норд, что не хотел бы я сейчас оказаться в конечном пункте.

Двое радостно возбужденных, на одном ниже щетины ватник, на другом дутая поднебесная куртка, сдают лейтенанту с рук на руки парочку скрученных каким-то вервием таджиков или узбеков, международная амнистия их разберет. Трудолюбивым гостям прямая дорога на родину в телячьем вагоне, а ловцам человеков в аптеку: полученную от лейтенанта квитанцию установленного образца обратят в сберкассе через три дома в вознаграждение по высочайше утвержденной таксе, а последнее в верный литр какого ни есть боярышника на спирту. Насчет терпентина не проверял, а живая инициатива масс временами точно на что-нибудь полезна.

…впрочем, все это от аза до ижицы недостойная суета по сравнению с тем, что вечером Нора возвращается в Москву. И еще девять с лишним часов. Я не узнаю. Надолго ли и с каким решением.

В банке, довольно одного взгляда на содержимое гардероба, стало просторнее. Мобилизация слизнула процентов десять личного состава - почти исключительно с позиций, которые мои соседи по иерархической лестнице обобщенно кличут бойцами, гвардейцами или просто пехотой. Пророческих потенциалов за соседями ранее не замечалось, а вот поди ж ты.

Около четверти оставшегося персонала уныло дотягивает лямку до увольнения по сокращению. Массивный пакет чрезвычайного законодательства почему-то практически не коснулся трудовых отношений, поэтому чистилищу с выходным пособием по итогам длиться еще месяца полтора.

Из тринадцати штатных единиц юридического управления лбы забрили двум. Руководящее понимание значимости правовой работы в условиях кризиса выражается в том, что сокращены у нас должности, высвобожденные забритыми, и ничего, кроме них.

У меня сегодня последний день относительной оперативной паузы. С понедельника косяком попрут судебные заседания, иной раз по три-четыре на дню, взыскиваем до чего дотянемся и отбиваемся от чего можем. Дороге к храму арбитражного кривосудия не зарастать месяцами.

За начавшийся рабдень, если не считать пары пустяков, с меня всего лишь причитается справка о порядке корпоративного управления в стратегических отраслях в соответствии с чрезвычайным пакетом.

В целом этот порядок проще телеграфного столба. Все вложения в электростанции, котельные, судостроение, рыбопереработку, птицефабрики, сети супермаркетов и многочисленное прочее, сделанные до введения ЧП, остаются при своих хозяевах, речи о национализации в строгом смысле не идет. Вот полномочия всех руководящих органов таких предприятий, до собраний акционеров включительно, передаются государственным управляющим. Понятно, что для начала процентов девяносто гендиректоров тупо сменят вывески, однако теперь даль их карьеры в руках не номинальных собственников, а отраслевых министерств - либо правительства для самого крупняка.

Сюда же, к слову, и регулирование ценообразования - по всей цепочке, от сырья и первого передела до потребителя. Судя по доступному для обозрения, то есть посильной каждому цене выкупа декадного пайка, сверхприбылей в забираемых под ручное управление отраслях не ожидается. Достойных упоминания дивидендов, следовательно, тоже.

К этой основе, правда, присобачено множество мелких казуистических нюансов, требующих подробного отражения доступным начальству языком, так что часа четыре, видимо, провозиться придется…

Справка близка к финишной прямой, когда звонит Даша, начальник департамента по работе с персоналом по штатному расписанию, глава эйч-ар службы согласно собственной прямой речи и в силу последнего - тетя Хрюша в заглазном обиходе.

Вполуха узнаю, что в корпоративных финансах кто-то из сокращаемых, не даю себе труда вникать, кто конкретно, проболев два дня, не предъявил бюллетеня. Теперь вам не тогда: объяснительная по факту прогула, приказ и трудовая в зубы. В сухом остатке для банка - сэкономленное за квартал с лишним жалованье. Третий или четвертый случай с того программного совещания в верхах.

Если кандидат на выход, вот как сейчас, отказывается писать объяснительную, об этом составляется и ложится в основу приказа об увольнении акт за тремя подписями. Одна из них традиционно моя: непременным членом подобных присутствий от юрслужбы состою года четыре, удовольствие мало с чем сравнимое.

Форма акта об отказе от дачи объяснений валяется на диске - впиши дату, фамилию и существо проступка, увенчай автографом и препровождай с секретаршею. Всякий раз драгоценная преждерожденная лень-матушка соблазняет именно так и поступить, и всякий раз прежде того прусь убедиться в отказе лично. В данном случае аж на четвертый этаж - герой дня ждет в переговорной под Хрюшиным надзором. Дурной педантизм ногам покоя не дает.

Даша, нетерпеливо перебирая несколько иксообразными ногами, томится по эту сторону двери цельного мутного стекла. Завидев мою макушку на лестнице, тут же срывается с высокого старта в направлении своего логова: миссия на месте исчерпана, а сей же секунд проследить, со всем ли рвением ее дворовые девки готовят приказ, насущнейше необходимо, иначе от банка дымящиеся руины останутся. До теперешних вершин с исходного манагера по персоналу куколка доросла за неполных три года и, по всему, имеет хорошие шансы вскоре украсить собой правление.

Внутри обнаруживается Вера, главный специалист отдела анализа чтоб-я-помнил-чего. Комкает бумажную салфетку и шмыгает носом.

По делу на моей памяти не пересекались ни разу. Не ослепительна и не страшна - ортогональна моим вкусам. На грани четвертого десятка; по какую сторону, не ведаю. Ежемесячные корпоративные гульбища в "Кристалле" аккуратно покидает в одиннадцать, когда ужин начинает переходить в концерт звезд отечественной эстрады.

(Я обычно делаю - делал - это около полуночи, как только предоплаченные напитки иссякали и желающим предоставлялось догоняться за наличные по далеким от гуманности расценкам…)

Сама из сущего Усть-Волчегонска, кончила вечернее отделение Плешки и трогательно этим гордится, у нас начинала чуть ли не операционисткой, черт знает, из каких источников оно отложилось в памяти. А, конечно - прошлогодние майские, когда щедротами банка в компании группы прочих товарищей проводили праздники в валдайском пансионате. Баловались на террасе настольным теннисом под не сильно предметный треп и озверелое раннее комарье, там еще наследник ее вертелся, никто понять не мог, с чего его так счастьем распирает, а он в Хрюшины покои лягух натаскал, хороший мальчик…

- Привет. Как ухитрилась-то?

Поднимает голову. Красные глаза и добротная синяя кайма вокруг. Две ночи, не меньше.

- Еще один… Все тебе знать надо?

Молчу. Выговорится.

И в этом не ошибаюсь: Вовка, неделю мотавший сопли, позавчера среди ночи выдал ложный круп, слава богу, больница у нас рядом, больше суток глаз не спускали и чем только не кололи, а потом ожил так быстренько, что сегодня выписали нас с самого утра, даже на работу не опоздала, больничного не дали, потому что полис еще весной посеян где-то в поликлинике, а Хрюша сказала, что это все лирика, нет оправдательного документа - на выход с вещами, оспаривайте увольнение в суде сколько влезет. В общем, хотите больницу запрашивайте, хотите что хотите, все равно уже.

- Сочувствую, что я могу сказать… Неприятно, да, но не смертельно все-таки. Сейчас горю, боюсь, уже не помочь, банк больницу запрашивать не обязан, даже если сама запросишь - все равно полиса нет, пес знает, как на это обстоятельство само по себе суд посмотрит. По бюджету, конечно, удар, ну не убьет же муж теперь, я надеюсь.

- Муж… со славных времен шестого курса… отсутствует. И алименты заодно.

Осознаю, разворачиваюсь на каблуке и удаляюсь вон.

Службу сполнять. Четыре года и три месяца до изничтожения ипотечного кредита.

Растекшись по креслу, несколько минут смакую омерзение.

Во рту и впрямь знатная помойка, не хуже, чем после общего наркоза. Лезу в пиджак за жвачкой.

Пачка прощупывается в сокровенных изгибах лопатника и извлекается с ним совместно. Из-под прозрачного пластика - взгляд с крошечной, даже не три на четыре, фотографии.

Я до сих пор не знаю, надолго ли ты и с чем.

Две пластинки в пасть. Портмоне на место. Медленный выдох в коченеющие ладони. Мышка. Ворд. Объяснительная. Я, поименованная, отсутствовала на рабочем месте 13 и 14 июня с.г., так как находилась в энской горбольнице с госпитализированным сыном Владимиром. Сохранить. Печать.

- Даша? Переговорили. Объяснительную она подпишет, в приказе на нее ссылайся. Вот так, уметь надо. Нет, я сам занесу.

Возвращаюсь.

- Вера, паспорт дай на минутку, пожалуйста.

Ага…

Вывожу на объяснительной развесистую, как на червонце, подпись. На первый беглый взгляд должно сойти.

- Все поняла?

Мотает головой.

- Ума я с тобой лишусь. Без объяснительной или акта об отказе ее составлять увольнение незаконно. Твоя подпись на объяснительной подделана, графологическая экспертиза докажет это на раз. Автоматическое восстановление на работе с оплатой вынужденного прогула. Если ни на чем больше не попадешься, дотягиваешь до увольнения по сокращению и получаешь выходное за два месяца. Да, расходами на адвокатишку не парься, суд их взыщет с проигравшей стороны. Сейчас жди приказ, трудовую и расчет, потом бегом кашу заваривать, чтоб мне в понедельник иск как штык был в суде. Все, будь здорова, потомству привет.

Разворачиваюсь и удаляюсь. Не ловя взглядов и не ожидая словес. В мотивациях тут не Вера - надежда.

Что? В огороде бузина? Да чтоб вас так избавление от чесоточного клеща интересовало, как меня ваше мнение.

Транзитом через кадровиков шествую обедать.

Прием пищи на работе теперь выглядит так: из портфеля или, если недоедено со вчера, холодильника, извлекается и влечется в столовку хлеб насущный, в моем сегодняшнем случае это баночка частика в масле, полуфунтовый кус бородинского и три конфеты соевого шоколада, там погрустневшая Татьяна Павловна применяет к банкам консервный нож и оделяет желающих кипятком - по потребности. Применять и оделять ей еще полтора месяца.

Пристраиваюсь к жизнерадостным, преимущественно бородатым, обормотам из валютного дилинга.

- …а японцы экологов изящно натянули. Киты кого жрут? Планктон. Планктону что нужно? Освещенность. Светло щас где? У бабы Мани… под подолом. Мораль? Лови их всех, пока сами, болезные, не передохли - Гринпису привет! Если килограмм по пять на душу выйдет - уже лучше, чем ничего.

- Приходит мужик к доктору: я тут, знаете, получил по талонам две банки бычка в томате, обе скушал и отравился, спасите! А врач ему: да вы, батенька, не отравились, вы обожрались - вам этого бычка на месяц выдали!…

- Илюха, знаешь, как ты задрал баянить?

- Корсунского-то с Шаповаловым к вышке, ага…

- А ты думал. Я еще не удивлюсь, если их на Лобном месте, показательно, чтобы другим впредь наука. Во, сейчас юрист нам скажет. Валера, разрешено по закону на Лобном месте казнить?

- Тела казненных употреблять в пищу - точно не запрещено, гадом буду.

- Бууэээ!!

- Пришло семя крапивное и все опошлило…

- Веденеева расстрелять, как самого сцуко жирного!

- Мужики, а кто-нибудь вообще понимает, в чью козлиную голову пришло электроприборы отбирать и лампочки выкручивать? Чего проще - установить на каждую квартиру расчетный лимит потребления, исходя там из площади, количества жильцов и так далее, выбрал лимит раньше времени - до первого числа кукуй, а счетчики опечатать, чтоб не шалили…

- Я от твоего умища щас заплачу. Чтобы оно работало, надо за повреждение печатей отбирать карточки, точно так же, как сейчас за нарушение этих правил по энергосбережению. Вопрос. Мне твоя рожа не нравится или, еще лучше, твоя жена нравится, я к тебе на этаж пришел и печать со счетчика сорвал - как ты собираешься доказывать, что это все враги, а не ты сам?

- Крузейро к евро - двенадцать процентов за неделю неполную. Ух теперь латиносы поднимутся, полконтинента поди распашут. С Европы удобрения, с арабов нефть, со Штатов оружие…

- Все подымутся, где не похолодало, и Австралия, и ЮАР, особливо если Зимбабве отожрать не забздит…

- Приходит в военкомат безработный менеджер по продажам…

- Илюха, матерь твою, за-дол-бал!

И не вас одних. Счастливо оставаться, орлы, приятного аппетита.

Не успеваю совместить филейные части с креслом, как от Снохачева поступает приглашение заглянуть.

Обогреватель в кабинете наяривает вовсю. По правую руку от хозяина сидит Хрюша. С характерной плотоядной улыбочкой.

- Ну что, Саранцев, ягодка наша волчья, фрондируем понемногу, работать скучно стало?

Продолжительно, вкладывая душу, высмаркиваюсь.

- Не понял.

- Непонятливый сразу какой, кто бы мог подумать.

Тыкает в цифровой диктофон перед собой.

"Все поняла?… Ума я с тобой лишусь. Без объяснительной или акта об отказе ее составлять…"

Что у нас, товарищи, в данном аксепте главное? Правильно. Не доставить удовольствия. А то ишь.

- А. Только-то. Напугал ежа голой правдой. Трудовую она забрать хоть успела?

- Она - дело не твое, а ты точно успеешь… Тебе все ясно?

- Полагаю, Леша, что многое неясно как раз тебе. Не столько даже то, как ты эту запись суду собираешься предъявлять и обосновывать ее допустимость как доказательства…

Даша встревает с праведным пылом отличницы:

- Пойдешь по статье как миленький! Дернешься - экспертиза подтвердит, кто за Верку расписался, еще убытки банку возмещать будешь!

- …Я правильно понял, что Вера все-таки успела?

Снохачев обводит соратницу взором, в котором легко читается вся скорбь о первородном несовершенстве мира сего. Даша, переливаясь насыщенными свекольными тонами, сперва, кажется, собирается что-то визгнуть, потом, сквозь зубы ознаменовав меня уродом, удаляется в угол любоваться гравюрами позапрошлого века.

- Вот и добренько, страсть не люблю бессмысленного гусарства… Так вот. Ты полагаешь, причем достаточно справедливо, что прием от меня дел, всего шкафа и всего винта, стоит не только… взаимно уважительного расставания, но и расчета за половину июня - ты же понимаешь, что я его все равно получу, вот в чем прелесть белой зарплаты. Вот кто теперь начиная с понедельника потащит весь конвейер судов по дебиторке-кредиторке, неясно даже мне, а тебе, боюсь, и подавно, об этом ты и подумать не успел, хотя есть о чем… А там в большинстве случаев не выйдешь и не отбубнишь по заранее заготовленному, там процессуальных и иных нюансов масса, на многое реагировать придется на месте, незамедлительно и единственно верным образом. Помнишь, ты мне внушал, как у нас незаменимых нет? Так чем вон Даша не кандидат - и в убытках шарит, и в экспертизах разбирается, ей ли не флаг в руки… Ну давай бумагу, что ли, напишу тебе по собственному, не обижу, время к двум, а в пять мне отбывать надо, хошь тушкой, хошь чучелом…

Собирается с мыслями.

- Все сказал? Теперь пиши заявление и вали к Андрею сдавать дела. И чтобы глаза мои тебя больше. Не буди во мне зверя. Наплачешься.

Удачно все же, что кредит номинирован в евро, заметно падающем даже к рублю. Менее удачно, что по сегодняшнему рынку потерять в зарплате на новом месте всего вдвое уже сойдет за большое везение…

Так, проехали. Что должно сделал, чему суждено свершится.

Застаю непосредственное начальство в тоскливом недоумении. С этой колокольни масштаб дыры к затыканию куда понятнее.

- Валер, ты мне не поможешь понять, у кого из нас едет крыша?

- Ты полностью в курсе предыстории, с самого начала? Ну вот. Если что-то надо объяснять, то ничего не надо объяснять. Тебе бы сложнее было, своих двое по лавкам, а я в этом плане посвободнее все-таки: если собрался взять самоотвод с совета нечестивых, на тылы могу не оглядываться… Ладно. На той неделе заседаний четырнадцать штук, все предварительные, с них бы и начать.

Андрей - человек на своем месте, повторять что-то дважды ему не приходится. Перекачка информации переваливает за половину, когда снохачевская секретарша приносит в клюве оливковую ветку. Взяв на себя зарплату Веры до первоначальной даты ее увольнения, и выходное пособие, натурально, тоже, допускаюсь тянуть лямку далее, а прошлое считать преданным забвению.

Передай, Катенька, Ляксей Сергеичу, что помирать - не в помирушки играть…

В четверть шестого взаимные счеты сведены и закрыты. Теперь подать сюда момент истины.

Вечерний час пик начнется самую капельку позже. В вагонах найдется где упасть яблоку, а на пересадке на кольцевую, если хорошо прицелиться, пожалуй, даже и тыкве.

Вот при входе на Курвокзал - мама не горюй. Выход к поездам строго по отечественному паспорту, паспортным контролем заняты аж четверо, величина, если разделить ее на поток страждущих, беспредельно малая.

В тесном кругу сограждан доводится нешуточно взопреть. Заодно и потерять почти все время, оставшееся до поезда.

На платформе оказываюсь за шесть минут. Как раз успеть дошагать до хвоста.

Мимо продрогшего оцепления, герметически укупорившего левую, примыкающую к крайнему пути, половину платформы.

Мимо теплушек, поди разбери, соответствуют ли названию, с однообразными скачущими надписями мелом "Х-лы 70 шт Каз. Лопань".

Мимо истинно арийского, даром что восточноевропейского, овчара у длинной тощей ноги капитана с соломенным "ежиком", оловянными глазами за моднючими каплевидными очками и кобурой на середине живота, с азартом орущего в теплушку: "Вот же ж ты сука тупая! Залупу тебе на воротник, чтоб шея не потела, а не парашу! Утром дома будешь, а до того перетопчешься, флюродросина, не в восточном экспрессе!…"

Мимо всего, до чего мне сейчас нет дела.

Не выпадало, не накатывало, не сгущалось еще минуты важнее. Надо было до нее дожить, чтобы понять это окончательно.

Поезд, шипя тормозами, замирает. Проводница в шубке поверх мундира отмыкает дверь.

Необъятная тетка с бегемотообразным, себе под стать, клеенчатым баулом. Двое ребят студенческого возраста, нашли время кататься в разгар сессии. Неприметный мужичок средних лет в плаще развитой социалистической болоньи.

Ты - за ними. В тамбуре. На ступеньках. На скользком перроне. В шаге от меня.

Такие вопросы задают не вслух. Плавно, по сантиметру, оставляя время любому ответу, протягиваю руку к твоей сумке.

Сумка на моем плече. И твои руки на шее. И легкий флер ментоловой сигареты.

Вот курить ты теперь точно бросишь. Потому что мята в домашних условиях не растет, а махорка и подавно…

- Больше друг от друга не прячемся?

- Только в разных углах черной-черной комнаты. Чтобы сэкономить побольше электричества. Ну привет…Я это, я. Никто не отнимет. Ой… Нет, здесь нас сметут сейчас. Поехали?

- Ага. Да, а кыська-то где?

- Кошатина у родителей осталась. Ей не сегодня-завтра, как ты выражаешься, наследников производить…

- Ффу… Не прошло и двух часов.

- И трех лет в придачу…

- Вот долгопамятная, а. Заходи, героическая женщина, хозяйкой будешь. Раз не устрашилась с безработным связаться…

Завтра, мобилизовав тару для четырех рук и, похоже, минимум одной шеи, поедем на противоположную окраину - освобождать площадь и перевозить пожитки. Воскресенье - надеюсь, что только оно - употребится на доведение до державного сведения, что отныне жить Норе здесь и снабжаться продуктами также. На следующей неделе тоже будет чему состояться.

Но сегодня это все обождет.

Каноны требуют шампанского и свечей, поэтому их и не будет. Заповедная бутылка "Массандры" и не слишком, к счастью, переслащенное фруктовое ассорти из банки консервированного компота.

Разлив, собираюсь с мыслями.

- Возьму слово, пока ты думаешь? Я не знаю, заслужили мы будущее или нет. И все равно предлагаю поднять кубки за то, чтобы оно… случилось и получилось.

- Хм. Касса-то в будущее, думаю, работает круглосуточно, и цена во всех случаях одинаковая: оплата собой до последней клетки и минуты, торга не предумотрено. Оказаться при этом оно может каким угодно; только мало кому в голову приходит, что продолженным настоящим - ни при каких обстоятельствах. Вот на какие билеты нашего всего хватит, вопрос отдельный. Зависящий в основном от нас. И это уже кое-что. Подойди-ка…

Голова к голове стоим перед сумеречной панорамой Проспекта, пустынного, как плац в неурочное время. Подышав на стекло, вывожу на нем пальцем: Eye may q happy.

- Ну, сударь, этот ребус даже не на один зуб…

- А это не ребус. Это обязательство.

- Спасибо тебе.

- Рад стараться. То есть готов целовать носок. Если ты его не носила. Чучело! Положи скалку, где висела!…

…А будут ли послезавтра опухоль резать, нет ли - этого ей знать не дано.