ТРИ МИНУТЫ МОЛЧАНИЯ

В течение каждого часа судовые и береговые радиостанции во всем мире дважды настраиваются на волну 600 метров — «частоту бедствия». На три минуты (с 15-й по 18-ю и с 45-й по 48-ю) на этой волне наступает тревожная тишина: радисты чутко вслушиваются в безбрежный океан эфира. Медленно текут секунды. Нервы напряжены. Пока все спокойно. Лишь доносятся обычные легкие шорохи. Но вот… Три коротких — три длинных — три коротких…

Сигнал бедствия! Вобрав в себя страх и отчаяние гибнущих в море людей, мольбу о помощи и надежду на спасение, он обладает неограниченной, магической властью. Приняв его, любое судно немедленно меняет курс и спешит к месту катастрофы.

Международные конвенции по охране человеческой жизни на море, придавшие сигналам бедствия силу закона, особенно свято соблюдаются советскими моряками. Они обычно первыми приходят на помощь находящимся в их районе аварийным судам и делают все возможное, чтобы выручить их из беды.

Немало спасенных советских и иностранных судов на счету эпроновцев и моряков Аварийно-спасательной службы Военно-Морского Флота.

Спасательными работами ЭПРОН начал заниматься с 1932 года. Уже в первые полтора-два года эпроновцы спасли от верной гибели 13 крупных транспортов в самых различных районах Мирового океана — в Эгейском море, у острова Сахалин, у Шпицбергена…

На Черном море был спасен греческий транспорт «Питеас», в Белом море — немецкий пароход «Веста» и океанский парусник «Альбатрос». В следующем году эпроновцы сняли с мели двумя частями разломившийся транспорт «Харьков». На Севере оказали помощь рыболовному траулеру «Лучинский», транспортам «Кола», «Алдан», пароходам «Канин», «Белоруссия», «Владивосток» и другим судам.

За неполные десять лет — с 1932 по 1941 год — только на Черном море было спасено более 40 судов общим водоизмещением около 185 000 тонн. На счету эпроновцев Заполярья было 36 спасенных судов общим водоизмещением 124 600 тонн. На Каспии были спасены товаро-пассажирский пароход «Туркмен», танкер «Рабочий» (8000 тонн), ледорез «Молодец» (600 тонн) и ряд других судов.

Эти операции принесли ЭПРОНу мировую известность. Особенно сложными были работы по спасению транспортов «Ильич» в Эгейском море, «Сталинград» на Тихом океане, ледокольных пароходов «Малыгин», «А. Сибиряков» в Арктике, испанского танкера «Зарроза» на Черном море, греческого парохода «Агалиани» в Мариупольском порту.

На первых порах эпроновцам приходилось вступать в схватку с силами природы слабо вооруженными, без многих необходимых материально-технических средств. Не было своих спасательных судов, мощных буксиров, судоподъемных плавучих баз. Каждый раз для оказания помощи пароходства выделяли Экспедиции суда, которые обычно не имели специального оборудования, а главное — их экипажи не были подготовлены к выполнению спасательных работ. И все же аварийно-спасательное дело становилось важнейшим направлением в деятельности эпроновцев. Этому немало способствовал созданный в 1931 году в Главном управлении ЭПРОНа аварийно-спасательный отдел. Именно им были заложены основы организации спасательной службы. В предвоенное время, в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период ЭПРОН, а затем АСС ВМФ успешно выполнили множество спасательных операций, как правило, сложных и трудных, требующих от людей высокого искусства, большого мужества и решительности.

CAMОЕ «ДЛИННОЕ» НА СВЕТЕ СУДНО

Первые навыки сложных спасательных работ эпроновцы получили далеко от родных берегов.

Транспорт «Ильич», приняв на борт в турецком порту Измир 2000 тонн чая, ночью 13 декабря 1931 года направился в Одессу. Вдруг разыгрался 10-балльный шторм, и судно, пройдя всего 40 миль, на полном ходу наскочило на прибрежные камни одного из островов в Эгейском море. Пароход развернуло лагом к берегу, отбило руль, разрушило рулевую раму и ахтерштевень. Судно билось о скалы всю ночь и почти весь следующий день. Возникали все новые и новые повреждения. Все отсеки заполнились водой. Пассажиры и команда судна, соорудив подвесную канатную дорогу, перебрались на берег.

Шторм бушевал несколько дней. Группа ЭПРОНа во главе с опытным водолазным специалистом В. И. Правдиным на ледоколах «Торос» и «Шалва Элиаве» смогла пробиться к месту аварии лишь 18 декабря. К тому времени состояние транспорта еще более ухудшилось: он сидел на камнях с креном 7° на правый борт и дифферентом на корму, шторм причинил его корпусу большие разрушения. Было обнаружено более 1500 отверстий от выбитых заклепок, разошедшихся швов и пробоин, одна из которых имела огромные размеры — 5 X 1,5 метра.

В турецкой и английской печати появились сообщения о безнадежном положении судна. Но эпроновцы придерживались другого мнения. 20 декабря ветер стих, и спасательные работы развернулись широким фронтом. В основную пробоину уложили 60 мешков цемента. Чтобы крепче связать их, они были проткнуты в разных направлениях деревянными клиньями. Более мелкие отверстия заделывались изнутри цементом, а снаружи — клиньями-пробками и чопами. Производилась также пробная откачка воды. Одновременно выгружался намокший и разбухший чай, еще более утяжелявший судно. Годный к употреблению принимали на борт подошедшие советские суда, испорченный выгружали в море.

Отсеки были осушены к 26 декабря, а разгрузка чая и заделка пробоин и повреждений закончились 2 января 1932 года. Как раз в это время от нагонного ветра уровень воды в районе острова поднялся на 0,6 метра. Это облегчило снятие транспорта с камней — два ледокола с участием турецкого спасательного судна «Алемдор», привлеченного по настоянию турецких властей, оттянули его на глубокую воду и завели в ближайшую бухту. После укрепления пластырей и других заделок транспорт «Ильич» был отбуксирован в Стамбул и поставлен в док. Через 7 дней он был доставлен в Севастополь. В пути, во время крутого поворота, крен с правого борта перешел на левый. Насосы остановились, вода стала затоплять судно, подбираясь к топкам левого котла. Положение становилось критическим, крен достиг 13°. Чтобы уменьшить его, пришлось прорубить переборку и спустить воду в машинное отделение. Оттуда ее откачали судовыми насосами. Опасность миновала.

Еще более тяжелая авария постигла пароход «Харьков», следовавший с грузом 8900 тонн зерна (горох, ячмень, овес, льняное семя, просо) и сельскохозяйственных орудий из Одессы в Лондон. 8 марта 1933 года в тумане на подходе к Босфору из-за ошибки в 20 миль, допущенной штурманом при прокладке курса, в 7 часов 20 минут судно село на прибрежную отмель турецкого берега у мыса Карабурун. Погода была тихая, туман вскоре рассеялся. В 12 часов к пароходу подошел турецкий спасательный катер, но судно повреждений не имело, и капитан отказался от помощи, решив самостоятельно сняться с мели. Вскоре с моря подул сильный ветер, поднялась волна. Машины «Харькова» работали на задний ход, но судно не сходило с мели. Затем его стало разворачивать лагом к берегу. При этом пароход навалился на свой правый якорь, в корпусе образовалась пробоина. В трюм стала поступать вода. Пустили насосы, но их приемные сетки тут же забились зерном.

Погода продолжала ухудшаться, сила ветра достигла 9 баллов. От намокания зерна вес парохода резко увеличился, особенно в носовой части. Замеры глубины, произведенные до шторма, показали, что «Харьков» своей средней частью лежит на грунте, а нос и корма находятся на весу.

Разбухание зерна вызвало деформацию стальных поперечных переборок и палубы, получили повреждения и крышки люков. Подошедшее во время шторма к району аварии турецкое спасательное судно «Адалет» не смогло оказать «Харькову» какой-либо помощи, и утром 11 марта он начал переламываться на две части. С треском лопнула палуба, ватервейс, ширстрек и листы наружной обшивки до ватерлинии. Образовавшиеся трещины и гофры в обшивке уходили в воду, к килю. Предполагалось, что полного разлома судна не произошло.

Спасательный отряд ЭПРОНа во главе с В. И. Правдиным и инженером Е. Е. Вагнером к месту аварии смог прибыть лишь 21 марта — после выполнения всех формальностей, установленных турецкими властями. На помощь «Харькову» подошли ледокол «Торос», пароходы «Восток», «Черноморец», «Земляк», «Райкомвод», турецкий спасатель «Адалет».

Вначале было решено соединить металлоконструкциями палубу и борта в районе ширстрека, зерно и сельскохозяйственные орудия перегрузить на другие транспорты, снять «Харьков» с отмели и отбуксировать в Севастополь.

Чтобы уменьшить изгибающий момент в опасном сечении, прежде всего стали разгружать концевые трюмы. 22 марта начались работы по восстановлению общей прочности судна, однако через пять дней их пришлось прекратить: обнаружилось, что трещина на левом борту ниже ватерлинии значительно увеличилась и кормовая часть опустилась по отношению к носовой. Было похоже, что корпус переломился полностью. Чтобы проверить это предположение, вблизи трещины под днищем промыли туннель. 2 апреля водолазы установили, что горизонтальный киль и несколько днищевых поясов деформировались, но уцелели. Тогда решили еще раз попытаться снять судно целиком. Но 4 апреля снова начался шторм. Пароход, облегченный после разгрузки, под ударами волн продолжал разрушаться. Верхняя палуба в месте разрыва разошлась еще больше. Кормовая часть на этот раз поднялась выше носовой.

Стало ясно, что спасти судно можно лишь по частям.

11 апреля газовой резкой и взрывами удалось полностью расчленить судно на две части в месте разлома возле носовой переборки машинно-котельного отделения. 17 апреля, после заделки пробоин, откачки воды и разгрузки, была стянута на глубокую воду кормовая часть. Ее отбуксировали в Босфор и поставили на отмель. Здесь тщательно заделали бетоном все водотечные места, основательно укрепили носовую переборку машинно-котельного отделения, разожгли котел и дали пар. С 25 апреля по 6 мая кормовая часть прошла докование и 11 мая ледокол «Торос» начал буксировать ее в Севастополь.

29 апреля другую часть судна удалось развернуть носом в море и после подмывки грунта винтами ледокола сдернуть на глубокую воду. Ее также завели в Босфор для подготовки к переходу морем. 19 мая она на буксире отправилась в Севастополь.

В те годы эпроновцы, в подражание Козьме Пруткову, шутили: «Спрошен будучи, какое судно самое длинное в мире, ответствуй: „Харьков“, ибо нос его в Константинополе, а корма — в Севастополе».

ГЕРОИЧЕСКАЯ ЭПОПЕЯ

В конце 1933 года в далекой Арктике, на 78-й параллели, произошло событие, которое приковало к себе внимание общественности всего мира.

В те годы сообщение по морю с островом Шпицберген, в связи с тяжелыми навигационными условиями, обычно прекращалось на период с 15 ноября по 15 мая. Но в декабре 1932 года возникла необходимость доставить на остров, на наш рудник Баренцбург, продовольствие, оборудование и людей. 21 декабря в трудный и опасный путь отправился ледокольный пароход «Малыгин» в сопровождении судна такого же типа — «Седов». Переход совершался полярной ночью, в штормовых условиях, при сильном обледенении и частых снежных зарядах. Тяжелое арктическое плавание уже подходило к концу, 28 декабря «Малыгин» вошел в Ис-фьорд (Айсфиорд). Но, не дойдя до назначения всего 8 миль, у самого входа в гавань Грингарбур сел на каменную банку. Как выяснилось позже, чтобы облегчить судну вход в порт, на берегу был зажжен костер. Капитан «Малыгина» А. 3. Филатов, не предупрежденный об этом, принял его за огни Баренцбурга и повернул пароход вправо, на камни…

Ледокольный пароход «Седов», следовавший в некотором отдалении, подошел к «Малыгину» и снял пассажиров.

Когда наступила полная вода, аварийное судно снялось с камней и 2,5 часа следовало в сторону Баренцбурга. Однако дойти не смогло. Через пробоины, образовавшиеся от ударов о камни, отсеки постепенно заполнялись водой. Пароход получил дифферент на нос 1,5 метра, и капитан был вынужден снова посадить его на каменистый грунт.

Через 9 часов «Малыгин» на полной воде вторично сошел с мели, но, дав задний ход, плотно сел на подводные валуны. За 3,5 суток все его отсеки заполнились водой. Судно легло на правый борт с креном 22° и быстро обледенело. В трюмах под водой и льдом осталось 320 тонн груза.

9 января 1933 года на Шпицберген из Мурманска направилась экспедиция Наркомвода в составе ледокола «Ленин» и буксирного парохода «Руслан». От ЭПРОНа в нее вошли водолазный специалист П. В. Симонов и три водолаза. 15 января группа приступила к спасательным работам, но справиться с ними не смогла. Из-за быстрого обмерзания насосы выходили из строя. Когда же удалось частично осушить отсеки, облегченный пароход стал сильно биться о скалистый грунт. К тому же начавшаяся подвижка льда угрожала посадить на камни суда экспедиции. Поэтому 26 января работы были остановлены. Они были продолжены в марте второй экспедицией, возглавлявшейся начальником ЭПРОНа Ф. И. Крыловым. В нее вошли 54 человека, в том числе главный корабельный инженер ЭПРОНа Т. И. Бобрицкий, водолазный специалист М. С. Борисов, водолазный инструктор Ф. К. Хандюк, такелажмейстер Г. П. Варивода.

К 6 марта подготовка этой группы к переходу завершилась. На пароход «Седов», вернувшийся в феврале со Шпицбергена, было погружено 150 тонн эпроновских технических средств, а также 300 тонн продовольствия и шахтного оборудования для рудника. В тот же день судно вышло из Мурманска к месту аварии. 10 марта на подходе к острову его встретил ледокол «Ленин» и провел во льдах в Баренцбург.

12 марта «Седов» был отозван для участия в зверобойной кампании на Белом море. Все свое имущество эпроновцы перегрузили на ледокол «Ленин» и в береговой склад, затем «Руслан» доставил его на аварийное судно. Там же, на возвышавшихся над водой надстройках и палубах «Малыгина», разместились его команда и вся эпроновская группа.

13 марта авральным порядком счистили с палубы полуметровый слой льда и снега, набили рейки и протянули леера, чтобы можно было передвигаться по судну, лежавшему на левом борту с креном 22°. Люди трудились умело и самоотверженно, не замечая ни неудобств быта, ни суровых климатических условий.

Пароход почти всем корпусом плотно лежал на банке из крупного камня и плитняка, его трюмы были забиты грузом, льдом и снегом. Поэтому полное обследование подводной части судна произвести не удалось. В доступных местах днища были обнаружены многочисленные вмятины, отверстия от выбитых заклепок, разошедшиеся швы и трещина в одном из листов обшивки.

Намеченный объем работ был не особенно большим. Но в условиях Заполярья все оказалось гораздо сложнее. Суровый характер Арктики и необычное положение судна на грунте воздвигали перед эпроновцами одно препятствие за другим. Особенно мешало сильное обледенение парохода и спасательных средств. Серьезные неудобства возникали также и в связи с тем, что ледокол «Ленин» из-за большой осадки мог подойти к «Малыгину» не ближе чем на 250–300 метров. Малосильный же «Руслан» часто застревал во льдах, приходилось прокладывать ему путь взрывами.

С большой опасностью были сопряжены спуски водолазов на грунт. Немало хлопот доставляли постоянная подвижка льдов, обмерзание прорубаемой майны и водолазных шлангов. При откачке воды из отсеков и разгрузке трюмов серьезной помехой был полуметровый слой льда. Он постоянно нарастал, особенно на левом, накрененном борту. При всплытии судна это могло привести к его опрокидыванию, а пока сильно затрудняло поиск пробоин и их заделку.

Воду откачивали через прорубленные майны. Оставшийся лед и смерзшийся снег пробовали вырубать, корзинами выносить наверх и выбрасывать за борт. Но когда наступал прилив, «ледовый багаж» восстанавливался и затраченный труд шел насмарку.

При температурах ниже 20° выходили из строя водоотливные насосы. Вода замерзала в крылатках, пробных краниках, в приемных и отливных шлангах. Отогревать их можно было лишь кипятком, а его едва хватало для камбуза.

В перспективе была еще одна немалая трудность, беспокоившая эпроновцев. После съемки «Малыгина» с банки надо было каким-то образом провести его во льдах до ледокола «Ленин», на расстояние около 300 метров.

Некоторые специалисты считали, что вообще лучше было бы отложить операцию до весны. Но они ошибались. Лед был не только помехой, но и помощником спасателей: если бы Ис-фьорд освободился от ледяного покрова, то штормы разбили бы пароход окончательно. Поэтому руководство экспедиции решило твердо придерживаться выработанного плана и всячески форсировать спасательные работы.

Чтобы подобраться к пробоинам изнутри, надо было откачать воду из отсеков, освободить трюмы ото льда и разгрузить их. Это был поистине нечеловеческий труд. Люди работали на морозе и леденящем ветру по 15–20 часов в сутки, освещая рабочие места лишь слабыми фонарями «летучая мышь».

Трюмы разгружались вручную, дело продвигалось очень медленно. Тогда решили попытаться разжечь хотя бы один из четырех судовых котлов. Все они были залиты водой. Сразу откачать ее было опасно: это могло вызвать размораживание механизмов. Поэтому в первую очередь начали прогревать камельками машинное отделение.

К 23 марта мороз спал, работа пошла веселее.

Водолазному инструктору Ф. К. Хандюку удалось заделать клинкетную дверь в переборке носового бункера и небольшую пробоину в машинном отделении. Это позволило осушить частично второй трюм, почти полностью — машинное и котельное отделения и начать прогрев правого кормового котла.

По мере осушения отсеков крен судна увеличился до 25°. Лед с левого борта убрать не удалось. Чтобы приостановить нарастание крена, на правом борту заполнили водой шлюпки, продули левый котел, а два правых оставили с водой, перенесли уголь на правый борт.

24 марта Ис-фьорд начал очищаться ото льда. Вокруг «Малыгина» образовались разводья. На судне был объявлен аврал, и к утру отсеки удалось откачать до расчетных уровней. «Руслан» попытался сдернуть пароход с банки, но не смог. Спущенный под воду водолаз доложил, что «Малыгин» небольшим участком днища лежит в выдавленном им котловане. Быстро сделали все необходимое, чтобы облегчить кормовую часть судна и дифферентовать его на нос.

Штурманы наметили трассу буксировки «Малыгина» и, пробурив во льду около 100 лунок, произвели замер глубины. Снятие парохода было намечено на вечернюю полную воду 24 марта. К 22 часам в фиорде поднялась крутая волна. Если не считать того, что ледокол «Ленин» был вынужден отойти на более глубокое место, волнение залива было кстати: из-за льда до «Малыгина» оно не доходило, а уровень воды повышался. При этом судно временами отрывалось от грунта. «Руслан» снова подал на него буксир и на этот раз не подкачал. Около 24 часов «Малыгин» с креном 19° сошел на глубокую воду.

Больших усилий потребовала выборка якоря, отданного в момент аварии. На это ушло четыре часа. Затем «Руслан» передал на пароход кабель для подачи электроэнергии и подвел его к ледоколу «Ленин». Караван направился в Баренцбург.

Население советского рудника с ликованием встретило героев беспримерной арктической эпопеи. Эпроновцы построились на борту спасенного «Малыгина», на берегу играл оркестр, был произведен троекратный салют из ружей.

Когда улеглись торжества, началась подготовка к дальнему, 800-мильному переходу в Мурманск. Эта вторая часть спасательной операции также была нелегкой. Надо было как можно быстрее восстановить плавучесть судна, выровнять крен, окончательно очистить трюмы от льда и снега.

Все ослабленные заклепочные швы эпроновцы загерметизировали животным жиром, мелкие отверстия забили деревянными пробками. Из трюмов и отсеков было извлечено около 250 тонн льда.

В Баренцбурге совершенно неожиданно крен парохода стал резко возрастать и достиг 27,5°. Экспедиции пришлось использовать самые различные способы выкренивания судна, но они позволили снизить крен лишь до 15–17°. Как потом выяснилось, причина крылась в разгерметизации трубопроводов, связывающих все пять междудонных балластных цистерн. Когда эта неисправность была устранена, крен уменьшился до 2,5°.

К 1 апреля основные подготовительные работы на «Малыгине» были закончены. Однако на следующий день ледокол «Ленин», получив радиограмму из Москвы, отбыл в Архангельск. В создавшейся обстановке руководство экспедиции приняло решение идти на «Малыгине» в Мурманск своим ходом, с одним «Русланом», без сопровождения крупных судов.

Выход был назначен на 12 апреля. К этому дню аварийный пароход был полностью подготовлен. Экипаж и эпроновцы отработали четкую организацию службы. Все судно было разделено на 5 отсеков, каждый из них имел своего командира, водолазов и водоотливные средства. Были тщательно проверены паровые котлы, главные и вспомогательные механизмы, навигационное оборудование. Связь с центром осуществлялась с помощью радиостанции «Руслана» (станция «Малыгина» ранее была демонтирована и отправлена в Мурманск).

С утра 12 апреля «Малыгин» совершил пробный трехчасовой выход в Ис-фьорд, а в 22 часа вместе с «Русланом» начал переход в Мурманск. В течение пятнадцати часов он пробивал полуметровой толщины ледяной покров, затем вышел на чистую воду. Там взял на буксир «Руслана».

Между тем ветер усиливался и вскоре разыгрался шторм. «Руслан» стало заливать, его капитан попросил уменьшить ход. На бортах этого маленького судна намерзал лед. Это вынудило команду выбросить в море часть палубного груза.

Суда шли со скоростью 3–4 узла. На «Малыгине» появился крен 8°, под волной он доходил до 20°. Возникла течь. Сначала она была небольшой, но в полдень от удара льдины в левый борт откололся цемент с трещины в корпусе и через нее хлынула вода. За ночь трещину заделали, но возникли новые осложнения: ночью один за другим вышли из строя насосы в машинно-котельных отделениях. Вода заметно прибывала. Давление пара упало с 11 до 3 атмосфер.

Положение становилось критическим. Люди выбивались из сил. Ф. И. Крылов, осмотрев судно, убедился, что до Мурманска не дойти, и приказал лечь на обратный курс. Скорость «Малыгина» упала до полузла. Суда поменялись ролями — теперь буксировал «Руслан», хотя это почти не дало выигрыша в ходе.

Тем временем Вариводе, Саксону, Горневу, Краюшкину и боцману Борисову удалось запустить 250-тонную электропомпу. Она за полтора часа откачала всю воду из машинного и котельного отделений. В этом особую роль сыграл Г. И. Варивода. В трудный час ярко проявились его высокие организаторские способности, неиссякаемая энергия и редкая физическая выносливость. Исполняя обязанности такелажмейстера, он и сам принимал непосредственное участие в борьбе за живучесть судна.

В 17 часов 14 апреля «Малыгин» и «Руслан» вернулись в Баренцбург. Анализ неудачи показал, что оба судна к переходу оказались неподготовленными. Нельзя было возлагать на аварийное судно буксировку «Руслана». 21 апреля в Баренцбург прибыл ледокол «Красин». Перед этим на «Малыгине» установили радиостанцию и дополнительный водоотливный насос, подновили заделку повреждений корпуса и подкрепили второе дно.

Переход начался 24 апреля. «Малыгин» шел самостоятельно. «Красин» должен был взять на буксир «Руслана», но накануне, по просьбе губернатора Шпицбергена, он вышел из Баренцбурга для прокладки во льдах Ис-фьорда фарватера к норвежскому руднику Адвенбей.

«Руслан» оставил порт первым в расчете у кромки льда встретиться с «Красиным».

День был солнечным, безветренным. Прогноз на двое суток тоже обнадеживал. Однако Арктика и на этот раз проявила своенравие. Уже при выходе из Ис-фьорда небо вдруг потемнело, подул 8-балльный северо-западный ветер, подняв сильное волнение.

«Малыгин» ложился с борта на борт, но все механизмы работали надежно. Когда на судне порывом ветра сорвало антенну, ее с риском для жизни исправил старший помощник капитана Грозников, под штормовым ветром взобравшись по обледеневшей мачте к самому клотику. Благодаря его героизму и ловкости радиосвязь была восстановлена.

Руководство экспедиции полагало, что «Красин» и «Руслан» встретились и идут вместе — радиосвязь с ними поддерживалась регулярно, и ни один из капитанов не доложил, что суда не встретились. Между тем оказалось, что «Руслан» не дождался ледокола и самостоятельно последовал за «Малыгиным».

Это решение капитана привело судно к непоправимой трагедии. В 3 часа 25 апреля «Малыгин» и «Красин» приняли сообщение о том, что оно терпит бедствие: котел плохо держит пар, судно заливается и обмерзает, команда не успевает скалывать лед. «Руслан» лег в дрейф, указав свое место. «Красин», имевший радиопеленгатор, поспешил на помощь, но найти буксирный пароход не смог. «Руслан» отнесло далеко в сторону, радиосвязь с ним прервалась. Несколько суток «Красин» искал его, но безуспешно.

На шестой день норвежский рыболовный бот у южной оконечности Шпицбергена случайно обнаружил шлюпку и снял с нее троих полуживых моряков. Это были члены экипажа «Руслана» — старший штурман Точилов, сигнальщик Бекусов и матрос Попов. Они рассказали, что команда не смогла справиться с обмерзанием палубы и надстроек, пар в котле упал и судно потеряло ход. Едва экипаж успел спустить две шлюпки и перейти на них, как «Руслан» пошел ко дну.

Нелегко пришлось и «Малыгину»: 9-балльный шторм не стихал ни на час, крен судна достигал 30°, корпус пропускал воду. Но пароход упорно продолжал свой путь. Каждый член экипажа на своем посту действовал мужественно и самозабвенно. Рассвирепевшаяся стихия обрушивала на судно всю мощь своих ударов, но советские моряки вышли победителями из этой жестокой схватки.

27 апреля «Малыгин», весь израненный, но не побежденный, гордо вошел в Кольский залив и в 18 часов под симфонию многочисленных приветственных судовых гудков ошвартовался у причала Мурманска.

Большевистская партия и Советское правительство высоко оценили подвиг участников арктической эпопеи. В поступившей на судно поздравительной телеграмме руководителей партии и правительства говорилось:

«Начальнику экспедиции по спасению краснознаменного ледокола „Малыгин“ тов. Крылову. Шлем горячий привет руководителям и всем участникам экспедиции по спасению „Малыгина“, с честью выполнившим труднейшее задание правительства. Ваша работа и ваши успехи вписывают славную страницу в историю советского полярного мореплавания. Входим в ЦИК Союза ССР с ходатайством о награждении героев-эпроновцев…»

Максим Горький, восхищенный героизмом эпроновцев, телеграфировал:

«Привет героям Арктики — людям сказочной энергии. В борьбе против суровой природы вы, товарищи, совершили один из тех подвигов, которые говорят всему миру трудящихся о несокрушимой силище рабочего класса Союза Советов.

Крепко обнимаю всех вас, героев».

ВЕРНЫЕ ЗАКОНАМ МОРЯ

Широкую известность во всем мире ЭПРОНу принесла не только пресса, регулярно публиковавшая яркие материалы о его выдающихся и зачастую беспримерных судоподъемных и спасательных работах. Моряки многих стран были обязаны Экспедиции спасением их судов, потерпевших кораблекрушение. Им не раз приходилось восхищаться мужеством, самоотверженностью и высоким профессиональным мастерством эпроновцев, их нерушимой верностью вековым законам и традициям взаимовыручки на море, готовностью в любую минуту прийти на помощь попавшим в беду.

Большую роль в выходе ЭПРОНа на мировую арену и признании его в качестве спасательной организации СССР сыграла созданная в Москве по постановлению ЦИК и СНК СССР от 13 декабря 1930 года Морская арбитражная комиссия (МАК). Она занималась разбором вопросов о вознаграждении за спасение и оказание помощи судам, терпящим бедствие в море. Необходимость ее создания была вызвана значительным увеличением количества советских торговых судов, возросшим значением Совторгфлота в мировом морском грузообороте, а также увеличением числа случаев оказания советскими судами и ЭПРОНом помощи аварийным иностранным судам и неудобством оформления спасательных дел в английском «Ллойде». МАК, много лет возглавлявшаяся профессором А. Д. Кейлиным, своей объективностью и высокой квалификацией в короткий срок сумела завоевать доверие иностранных судоходных компаний и страховых обществ.

3 сентября 1931 года ЭПРОНом на Черном море был спасен английский теплоход «Кинг Эдгар» водоизмещением около 8500 тонн. Это судно в районе Очакова выскочило на каменистую отмель острова Березань. Водолазный осмотр показал, что корпус цел, образовались лишь вмятины на днище. После откачки 500 тонн жидкого топлива и дифферентовки теплоход усилиями трех судов был снят с отмели на глубокую воду.

В следующем году Экспедиции пришлось спасать греческий пароход «Питеас» (водоизмещение 5000 тонн). 5 февраля во время сильного шторма судно, следовавшее порожним рейсом в Одессу, было выброшено на камни. Эпроновцы своевременно предложили помощь, однако капитан «Питеаса» в течение девяти суток отказывался от нее. Все его попытки самостоятельно сняться с камней не только не удались, но и еще более усугубили беду. Шторм заносил судно все дальше к берегу, вызывая все новые повреждения.

Эпроновцы смогли приступить к спасательным работам лишь 16 февраля. В течение трех дней удалось доставить на аварийный пароход становые якоря и паровые насосы, а также сколоть лед, намерзший в трюмах «Питеаса».

Первая попытка стащить судно на глубокую воду не принесла успеха. Удалось лишь развернуть его на 42°, но усилившийся ветер и высокая волна свели труд спасателей на нет и отбросили пароход еще дальше к берегу. В корме образовались значительные повреждения, разрушило руль и рулевую раму, появились пробоины в наружной обшивке.

Стоял мороз, ветер почти не стихал. Несмотря на это, спасательные работы шли полным ходом. Водолазы цементировали пробоины, механики откачивали воду. В первых числах марта «Питеас» был подготовлен к съемке с камней. Но погода еще более ухудшилась. Шторм, продолжавшийся десять суток, разрушил часть бетонных заделок. Это потребовало еще нескольких дней упорной работы водолазов во главе с В. И. Правдиным. Когда заделка пробоин и откачка воды закончились, завели якорь, и усилиями ледокола «Торос» и двух буксиров пароход был стянут с камней. Затем его отбуксировали в Одессу и поставили в док на ремонт.

В ночь с 29 на 30 ноября 1933 года несчастье постигло английский пароход «Полцелла» (водоизмещением 11 900 тонн), стоявший на рейде Новороссийска. Внезапно налетевшим ураганным ветром его сорвало с якорей и прижало левым бортом к головной части каботажного мола. Судно причинило молу значительные разрушения и само получило несколько пробоин. В трех поясах наружной обшивки на протяжении 90 метров нарушились заклепочные швы, оказались выбитыми около 5 тысяч заклепок. Хлынувшая через разошедшиеся швы вода затопила отсеки, и судно село на грунт на глубине 8,6 метра.

Семнадцать суток эпроновцы днем и ночью самоотверженно трудились на аварийном пароходе. Разошедшиеся швы скреплялись болтами с откидными головками. Образовавшиеся отверстия и ослабленные заклепки промазывались специальной смесью. Часть швов забили деревянными чопами и клиньями, а пробоины зацементировали. Вода откачивалась с помощью переносных паровых камеронов, мотонасосов и стационарных насосов спасательного буксира «Кабардинец».

Спасательные работы завершились успешно. 27 декабря пароход уже был на плаву.

Не успели эпроновцы поднять «Полцеллу», как им пришлось бросить свои силы на спасение испанского танкера «Зарроза» (водоизмещение 9250 тонн). 29 ноября 1933 года, приняв на борт 5700 тонн газойля, это судно отправилось из Батуми на родину. На другой день разыгрался шторм, снегопад. В густом тумане ветром и течением танкер сносило к берегу. Капитан дал полный ход и переложил руль лево на борт. Однако это не помогло. Тогда отдали якоря. Но они ползли по грунту, потом лопнули якорцепи, и судно выбросило на отмель в 20 метрах от берега, в непосредственной близости от порта Батуми.

6 декабря шторм начал ослабевать, и эпроновцы смогли приступить к спасательным работам. Водолазы установили, что корпус не получил серьезных повреждений, оказались обломанными три лопасти гребного винта и руль до половины. Образовалось много вмятин в наружной обшивке корпуса. Судно сидело в выбитом им котловане с креном 3° на правый борт.

К 16 декабря к танкеру подвели с берега трубопровод и начали откачку газойля. Одновременно пытались стянуть судно с мели. Когда откачали 2000 тонн груза, снова усилился шторм, крутая волна отбросила корму судна на 15 метров к берегу. Трубопровод разрушился, три дня ушло на его восстановление. Продолжив откачку груза, эпроновцы стали снова стягивать «Заррозу» за нос в море, но и на этот раз безуспешно. Шторм не утихал. Решили работы временно прекратить. Наступил новый, 1934 год. К 9 января состояние судна еще более ухудшилось, в корпусе появились повреждения. Танкер с правого борта повернулся на левый с креном 10°. Затопило машинно-котельное отделение, насосы стали, котлы пришлось погасить.

Операция осложнялась. Было решено от глубокой воды до судна прорыть землесосом канал шириной 25 метров и глубиной 4,5 метра, удалить грунт от борта со стороны моря, одновременно заделать пробоины, осушить отсеки и выкачать остатки газойля. Прежде всего предусматривалось загерметизировать машинно-котельное отделение и поднять пар. После этого развернуть танкер по оси прорытого канала носом к морю и стащить его на глубину. На случай шторма, чтобы предупредить забрасывание судна к берегу, было предусмотрено быстрое затопление отсеков.

Все запланированное удалось выполнить, хотя для этого и потребовалось несколько больше времени, чем предполагалось: канал то и дело замывало грунтом. Выход был найден простой: вместо землесоса грунт быстро, за считанные часы, был промыт с помощью гребных винтов спасательного судна «Кабардинец». Остальное не представляло особых трудностей. «Зарроза» довольно легко сошла на глубокую воду и была отбуксирована в порт.

2 ноября 1934 года беда приключилась с английским пароходом «Гольден-Си» (водоизмещение 8500 тонн) в бухте Тетюхе в Японском море. Внезапно налетевший шквалистый, 11-балльный ветер поднял крупную волну. Судно, не устоявшее на якоре, начало дрейфовать в сторону берега и вскоре было прижато к песчаной отмели. Капитан, чтобы сняться с мели, стал маневрировать, переключая машину с «полного вперед» на «полный назад». Но вывернуть корму на ветер не смог. Пароход, перемещаясь вдоль берега, разрушил головную часть деревянного причала и выскочил на камни в 10–20 метрах от суши.

10-балльный шторм бушевал еще сутки. При ударах судна о камни отбило руль и лопасти гребного винта, в днище образовались пробоины и многочисленные вмятины. Все отсеки, кроме котельного и машинного отделений, оказались затопленными водой. Во втором и четвертом трюмах находилось 840 тонн груза, в бункерах 400 тонн угля, а в танках — 980 тонн балластной воды.

Группа эпроновцев на небольшом буксире «Бурный» к месту аварии смогла прибыть лишь вечером 6 ноября. Пока капитан связывался через японские средства связи с владельцами судна, прошло еще трое суток. 9 ноября эпроновцы смогли наконец начать спасательные работы. За восемь дней к бортам «Гольден-Си» нанесло штормом и течением много песка, у кормы намело песчаный островок. На днище обнаружилось много отверстий от выбитых заклепок, разошедшихся швов наружной обшивки.

Операция предстояла сложная. Надо было заделать пробоины в доступной части днища, выгрузить из трюмов груз и уголь, осушить основные отсеки судна до второго дна насосами, а из междудонных цистерн вытеснить воду сжатым воздухом, затем завести 13 якорей (кормовые уложить веером по правому борту, чтобы развернуть корму на 75—100° вправо с помощью шести пар гиней и тягового усилия судна-буксировщика, а двумя якорями удерживать нос судна от заваливания в сторону берега), отдельные валуны, мешавшие развороту судна и последующему его стягиванию на глубокую воду, раздробить подводными взрывами и лишь после всего этого совместными усилиями буксировщиков и гиней развернуть корму «Гольден-Си» и стянуть судно с мели.

Метеорологические условия были крайне неблагоприятными. Дули штормовые ветры, мороз достигал 25°. Водолазы трудились в битом льду, подо льдом. Водяные брызги обдавали борта, надстройки, мачты, лебедки, мгновенно превращаясь в лед. В водолазных шлангах настывали ледяные пробки, моторы насосов не заводились, непригодным к работе становился цемент.

20 ноября, когда основные подготовительные работы были завершены, в бухту Тетюхе пришел мощный ледокол «Красин». На следующий день с него завели восьмидюймовый стальной трос и произвели пробную обтяжку буксира и всей системы гиней. Ледокол при этом потерял один из своих становых якорей, но «Гольден-Си» все же сдвинулся на метр. 23 ноября попытку повторили, но на «Красине» вышла из строя буксирная лебедка.

До прихода другого буксировщика эпроновцы полностью закончили цементировку пробоин, осушение отсеков, дробление валунов и обжим гиней. При натяжении всех шести пар гиней с помощью «Бурного» удалось продвинуть аварийное судно еще на два метра и развернуть на 2° на правый борт.

Когда вместо «Красина» прибыл пароход «Кречет», с него и с «Бурного» были заведены стальные буксиры. За неделю, с 17 до 25 декабря, удалось постепенно развернуть английское судно и снять его с камней. 31 декабря «Гольден-Си» был отбуксирован во Владивосток.

Еще одно английское судно было спасено на Дальнем Востоке. Пароход «Тереза Моллер» (6390 тонн) 13 октября 1937 года во время сильного шторма выбросило на берег в северной части острова Сахалин. Героическими усилиями эпроновцев во главе с корабельным инженером А. Н. Танцыревым судно было стянуто на глубокую воду и подготовлено к буксировке. Однако поднявшийся ураганный ветер забил весь район шугой, которая к 20 декабря смерзлась в сплошной лед. Эпроновцам пришлось зимовать на судне, оказавшемся в ледовом плену. Лишь спустя четыре месяца бухта очистилась ото льда, и 5 мая 1938 года пароход был доставлен в порт Советская гавань.

В 1935 году эпроновцы на Черном море спасли датский теплоход «Борнгольм» (водоизмещение 5500 тонн), греческие пароходы «Агалиани» (3500 тонн) и «Аэлос» (8500 тонн).

«Борнгольм» во время жестокого шторма (боры) отстаивался без груза в Цемесской бухте. В ночь на 7 января теплоход понесло к берегу, и он выскочил на отмель вблизи старой крепости. Бора свирепствовала несколько суток, судно превратилось в ледяную глыбу причудливой формы. Эпроновцы порекомендовали капитану принять максимальный балласт. Эта мера, а также груз намерзшего льда, предотвратили дальнейшее забрасывание «Борнгольма» к берегу. Когда погода улучшилась, группа ЭПРОНа разгрузила с судна балласт, сколола лед. 15 января с помощью двух пар шестишкивных гиней и двух буксиров теплоход был снят с мели.

Пароход «Агалиани», стоявший под погрузкой угля в Мариупольском порту, 13 декабря 1934 года при операциях с перекачкой водяного балласта резко накренился на левый борт, зачерпнул через комингсы всех четырех люков много воды и затонул на глубине 10 метров с креном 37°.

Эпроновцам пришлось поднимать судно в тяжелых погодных условиях: мороз достигал 29°, ни на день не прекращались метели. Замерзали шланги, лопались трубы, останавливались насосы. Работы велись круглосуточно. Грейфером была выгружена большая часть угля. Люки трюмов заглушили прочными щитами, а все забортные отверстия — пробками, чопами и пластырями. 19 января в результате генеральной откачки воды из всех трюмов и машинно-котельного отделения судно было поставлено на плав.

Пароход «Аэлос», следовавший из Италии, в ночь на 3 сентября 1935 года сел на камни Суджукской косы под Новороссийском. На помощь ему пришла группа ЭПРОНа во главе с А. Н. Григорьевым. Обследовав судно, она предложила капитану немедленно принять полный балласт, вскрыть горловины второго дна и частично заполнить водой трюмы. Это было сделано весьма своевременно: вскоре разыгрался сильный шторм. Но он уже не смог забросить пароход дальше на камни. 9 сентября «Аэлос» с помощью 40-тонных массивов, положенных на грунт, и трех пар гиней был сдернут с камней буксиром «Тайфун».

Немало иностранных судов эпроновцы спасли в 30-х годах на Севере, в том числе крупный голландский транспорт «Алкаид» (10 500 тонн), норвежские транспорты «Хаугланд» (7500 тонн) и «Кристина» (5000 тонн), английский транспорт «Усквалей» (7000 тонн), греческий пароход «Антониас Врангисис» (5000 тонн), английский рыболовный траулер «Найтвоч» (750 тонн).

Спасать иностранные суда эпроновцам приходилось и в последующие годы в самых различных районах Мирового океана. Воспитанные на высоких идеалах гуманизма, они всегда по первому сигналу «SOS» приходили на помощь попавшим в беду мореплавателям и не щадили сил, чтобы вызволить их из лап беспощадной стихии.

ОСОБЫЙ СЛУЧАЙ

Этот беспрецедентный случай, о котором пойдет речь ниже, был связан с легендарным ледокольным пароходом «А. Сибиряков».

Судно это в предвоенные годы было известно во всем мире. В 1932 году оно впервые в истории мореплавания совершило за одну навигацию сквозной переход из Архангельска в Петропавловск-Камчатский. Экспедицию возглавлял академик О. Ю. Шмидт, ее научным руководителем был профессор В. Ю. Визе, капитаном парохода — В. И. Воронин. Преодолевая тяжелые льды, «А. Сибиряков» прошел через шесть арктических морей — Белое, Баренцево, Карское, Лаптевых, Восточно-Сибирское и Чукотское. В пути неоднократно возникали аварийные ситуации. В конце труднейшего ледового плавания на судне обломились лопасти гребного винта, и последний участок пути оно прошло под парусами, сооруженными из разных корабельных брезентов.

В 1933 году маршрутом «А. Сибирякова» прошел легендарный «Челюскин», в 1934 — ледорез «Ф. Литке», а в последующие годы — «Седов» и другие суда. Так «с легкой руки» знаменитого ледокола была освоена самая сложная в мире океанская трасса — Северный морской путь.

«А. Сибиряков» после героического перехода продолжал успешно плавать в суровых широтах Арктики. Но однажды, темной полярной ночью, его подстерегла беда: 24 ноября 1936 года при выполнении специального задания судно в Карских воротах в трех милях от побережья Новой Земли на полном ходу наскочило на подводные рифы. В первом и втором балластных танках образовались пробоины, третий трюм частично затопило водой.

Капитан «А. Сибирякова» Марков попытался сняться с рифов самостоятельно, но это ему не удалось. На следующие сутки резко усилился ветер, многотонные волны обрушивались на судно, раскачивая его, с силой бросая на камни. Очередной гигантской волной его подбросило вверх и перекинуло через каменную гряду ближе к берегу. В днище появились новые пробоины, третий трюм заполнился водой, затопило машинное и котельное отделения. Пароход лишился отопления, радиосвязи и света.

Положение сибиряковцев стало критическим. Но помощь уже к ним шла. 25 ноября, на второй день после аварии, небольшая группа эпроновцев во главе с Н. М. Петровым и инженером В. П. Мурником на ледоколе «Ленин» из Архангельска направилась к Новой Земле. Группу водолазов возглавлял С. Е. Буленков. Через 5 дней на пароходе «Рошаль» и спасательном буксире «Мурман» вышли из Мурманска основные силы Северной экспедиции и специалисты Главного управления ЭПРОНа во главе с И. А. Загвоздиным и Т. И. Бобрицким.

Глубоководная камера А. 3. Каплановского

Спуск под воду глубоководной камеры Е. Г. Данилевского

Всплытие на понтонах подводной лодки «Пеликан»

Всплытие носовой части подводной лодки «Орлан»

«Орлан» в доке

Л. Н. Захаров (1924 г.)

К. А. Павловский (1935 г.)

Ф. К. Хандюк (1935 г.)

В. М. Медведев (1949 г.)

В. И. Правдин (1935 г.)

Ф. А. Шпакович (1936 г.)

А. К. Михайлов (1945 г.)

А. А. Новицкий (1944 г.)

Т. И. Бобрицкий (1947 г.)

А. С. Вольнов (1970 г.)

Схема подъема английской подводной лодки «Л-55»

«Л-55» в доке

Подъем башни линкора «Императрица Мария»: вверху — всплытие башни на кольцевом понтоне; внизу — башня всплыла, в центре понтона возвышается ее хвостовик

Всплытие носа эсминца «Калиакрия»

Затонувший у мола в Новороссийске транспорт «Полнелла»

Пароход «Лейтенант Краскин» на камнях в Японском море

Ледокольный пароход «Малыгин» на камнях у о. Шпицберген

А. Д. Разуваев (1950 г.)

И. И. Выскребенцев (1960 г.)

Б. А. Иванов (1960 г.)

В. Ф. Кюнстлер (1937 г.)

П. П. Константинов (1944 г.)

А. Н. Крылов (1943 г.)

Л. А. Орбели (1949 г.)

Подъем лидера «Ташкент» на понтонах

Ф. И. Крылов (1935 г.)

С. Е. Буленков (1942 г.)

Г. Л. Артюхов (1938 г.)

Ф. Ф. Казаков (1953 г.)

М. С. Борисов (1935 г.)

Ф. С. Каюков (1953 г.)

Е. М. Крепс (1946 г.)

Т. В. Королев (1948 г.)

Я. И. Кузима(1942 г.)

А. А. Кузнецов (1971 г.)

Г. Н. Мешалов (1945 г.)

А. А. Фролов (1957 г.)

Подъем ледокольного парохода «Садко»: вверху — всплытие носа; внизу — «Садко», поднятый на понтонах

Танкер «Вайян Кутюрье»: вверху — вверх килем; внизу — поворот на ровный киль

Теплоход «Украина» в Новороссийском порту перед подъемом

Подъем крейсера «Червона Украина» на понтонах

Поднятый и восстановленный лайнер «Адмирал Нахимов»

Поднятый и восстановленный лайнер «Русь»

Подъем лайнера «Русь»: вверху — затопленный лайнер подготовлен к подъему; внизу — лайнер в процессе подъема

Н. П. Чикер (1959 г.)

А. Ф. Маурер (1968 г.)

Н. А. Максимец (1948 г.)

В. П. Мурник (1959 г.)

И. П. Надеждин(1955 г.)

П. Н. Никольский (1949 г.)

Д. М. Парамонков (1967 г.)

П. Н. Литвинов (1947 г.)

Г. А. Левинсон (1945 г.)

М. Н. Чарнецкий (1943 г.)

Подъем лайнера «Советский Союз». Вверху — лайнер до затопления; внизу — затопленный лайнер

Схемы поворота лайнера на ровный киль

Лайнер поднят и осушен

Поднятый и восстановленный лайнер «Советский Союз»

М. Ф. Чеков (1945 г.)

М. С. Мищенко (1956 г.)

П. Д. Фаддеев (1947 г.)

Б. В. Земсков (1952 г.)

К. А. Цыбин (1966 г.)

А. И. Кулагин — во время отражения атаки фашистских самолетов (Северный флот, 1942 г.)

Спасательное судно в море

А. И. Фигичев (1949 г.)

Ветераны Ленинградского 27-го отряда технических работ КБФ (слева направо). 1-й ряд: Л. Г. Молчанов, Б. Н. Соколов, А. Н. Говоров, А. П. Бураченков, В. К. Карпов, С. П. Семичев; 2-й ряд: А. Н. Славгородский, В. Я. Клепиков, Т. М. Борисов, Л. И. Вишневсний, П. В. Медведев (1972 г.)

М. Н. Мелешко (слева) и Г. Н. Михайлов (1967 г.)

Б. Г. Бащук (1957 г.)

Современное спасательно-судоподъемное судно «Карпаты»

Современное спасательное судно

Глубоководная рабочая камера

С. 3. Прилепский (1947 г.)

В. А. Михайлов (1947 г.)

Н. П. Муру (1956 г.)

С. Я. Мальцев (1944 г.)

Н. А. Кузнецов (1950 г.)

Подъем крейсера «Чунцин»

К аварийному судну были доставлены водоотливные средства общей производительностью 1800 тонн в час, три комплекта гиней, якоря, тросы, цемент, лес и другое имущество, а также двухмесячный запас продовольствия.

Эпроновцы знали, что борьба за жизнь «А. Сибирякова» будет тяжелой, им уже приходилось спасать ледокольные суда такого типа, в частности «Малыгина» в 1933 году. Но то, с чем они столкнулись на месте, превзошло все их предположения. «А. Сибиряков» прочно сидел на камнях средней частью корпуса, как раз под машинно-котельным отделением. Носовая (25 метров) и кормовая (17 метров) его части находились на весу. В днище обнаружились большие разрушения. Все отсеки оказались затопленными водой на уровне поверхности моря. Судно имело крен 5° на правый борт.

Район аварии изобиловал подводными банками с глубинами от 2,4 до 4 метров. Амплитуда колебания уровня воды здесь составляет всего 0,3–0,4 метра, а в сизигию до 0,6–0,7 метра. Сизигийная вода ожидалась 14 декабря, то есть через 9 дней. Надо было во что бы то ни стало к этому времени заделать пробоины и осушить отсеки судна, иначе рассчитывать на скорое снятие его с рифов было нельзя. Оставление же судна на зимовку грозило его гибелью: район этот открыт для северо-восточных ветров, нагоняющих крупную волну со стороны Карского моря. Большую опасность представляли также плавучие льды, кромка которых находилась от «А. Сибирякова» всего в 60 милях и удерживалась там отжимными южными ветрами.

Все это эпроновцы отлично понимали. Тщательно обследовав пароход, они приняли конкретный план работ: заделать пробоины и осушить все отсеки; максимально облегчить судно, сняв запасы угля и откачав балластную воду; завести два якоря и основать гини на палубе для удержания судна на месте в период откачки воды и разгрузки; поставить у кормы «А. Сибирякова» ледокол «Ленин» и спасательный буксир «Мурман», заведя на них буксирные тросы.

Пробная откачка дала обнадеживающие результаты, но штормы мешали довести ее до конца. После десятой попытки выяснилось, что из тоннеля гребного вала и одного из балластных отсеков вода не откачивается. Кроме того, промер глубин показал, что «Ленин» и «Мурман» нельзя поставить под выгодным углом к «А. Сибирякову». И, наконец, стало ясно, что штормовая погода снизила эффективность сизигийной воды. Поэтому снять пароход с камней 14 декабря не удалось. Пришлось внести в план дополнения и поправки.

Все силы были брошены на дальнейшее облегчение ледокола. Но суровая Арктика не хотела отступать. 24 и 25 декабря поднявшийся с северо-востока ветер достиг 9 баллов. Судно, качаясь на оба борта, со страшной силой билось о камни. Крен увеличился до 8°. Главные паровые котлы стали сдвигаться к корме и разошлись на 300 миллиметров. Главная машина приподнялась, передние колонны лопнули, динамомашину сорвало с фундамента. Разрушилась часть набора и второе дно в машинном отделении. Твиндечные переборки выпучились, пиллерсы частично сорвало. Переборка между третьим трюмом и машинным отделением лопнула. Верхушка скалы, на которой сидел пароход, продавив днище, вошла внутрь машинного отделения. Срезало множество заклепок, разошлись швы, днище судна гофрировалось наподобие гармошки.

В большой опасности оказались и сами спасательные суда. «Мурман» при ударе кормой о грунт потерял руль. На краю гибели находились экипаж и эпроновцы, работавшие на «А. Сибирякове». Надо было во что бы то ни стало снять их с судна. Это было сделано с очень большим трудом, но, к счастью, без потерь.

«А. Сибиряков», весь израненный, обледеневший, остался зимовать на камнях в Карских воротах. Эпроновцы, оставив район аварии, вернулись в Архангельск и стали готовиться к снятию судна летом 1937 года.

Обыкновенно применяемый в подобных условиях способ стягивания аварийного судна с мели гинями в сочетании с откачкой воды был здесь неприемлем. Необычное положение «А. Сибирякова» на камнях, скала, вошедшая внутрь корпуса, небольшие глубины вокруг — все это заставило искать принципиально новое решение. Было ясно, что из-за многочисленных повреждений герметизация днища невозможна, в лучшем случае можно рассчитывать лишь на уплотнение второго дна и переборок. Значит, надо уменьшить осадку судна. Понтоны для этого не годились. После обсуждения различных способов было решено приподнять пароход с помощью мелкосидящих барж, прочно связав их с ним, предварительно заполнив водой, а затем откачав ее, как это делали речники при проводке в 1934 году из Горького в Баку крупнотоннажных танкеров. Правда, в условиях Арктики этот способ был беспрецедентным и чрезвычайно рискованным. Но ведь, в сущности, любая спасательная операция — сплошной риск.

Проект нового способа и расчет кронштейнов выполнил инженер В. Ф. Кюнстлер.

Предусматривалось после крепления 16 кронштейнов на обоих бортах «А. Сибирякова» подвести под его корму два 80-тонных понтона, паровые котлы продуть, а главную паровую машину, мешавшую подрывным работам по устранению продавившей днище скалы, демонтировать и снять с судна.

16 июня 1937 года на пароход прибыла первая группа эпроновцев. Не обнаружив новых значительных разрушений, она приступила к подготовительным работам. 3 июня подтянулись основные силы экспедиции с необходимым оборудованием. Возглавлял ее начальник ЭПРОНа Ф. И. Крылов, комиссаром был П. Д. Фадеев. Такелажными работами руководил Д. М. Порамонков, водолазными П. Н. Никольский, монтажными — А. Л. Майданский.

Дело пошло споро. К приходу барж с дополнительным оборудованием и кронштейнами подрывники удалили скалу, впившуюся в днище, и камни, мешавшие стягиванию судна, а водолазы зацементировали и заделали клиньями многочисленные пробоины. Были убраны с судна все грузы, заведены якоря, основаны и обтянуты на палубе гини.

Монтаж кронштейнов был также выполнен в короткий срок — за трое с половиной суток, хотя все делалось вручную, а весил каждый кронштейн около 4 тонн.

Самой капризной операцией оказалась подводка под кронштейны двух барж. Помехой была качка, даже незначительная.

Наконец, к 20 августа все работы были выполнены и началась откачка воды из барж. К этому моменту осушили отсеки «А. Сибирякова», продули оба понтона, спустили воду из паровых котлов, обтянули гини, и спасательный буксир «Память Руслана» приготовился дать рывок.

Однако и на этот раз Арктика проявила свой коварный нрав. Подул сильный северо-восточный ветер, поднялась волна. Начали трещать, затем лопнули в местах сварки все 8 кронштейнов правого борта, и баржа буквально выпрыгнула из воды. По левому борту образовались трещины на трех кронштейнах.

Это явилось тяжелым ударом. Но эпроновцы справились с ним. Нашли способ восстановить сорванные кронштейны. Сварные швы заменили клепкой, для страховки произвели и сварку. Увеличили число болтов, крепящих кронштейны к борту. За 8 суток — в арктических условиях, на борту аварийного судна, без специальных приспособлений — практически вновь сделали 8 кронштейнов. Монтаж их произвели за 16 часов — еще быстрее, чем при первой установке.

30 августа под кронштейны подвели баржи и, повторив все подготовительные мероприятия, 1 сентября вечером откачали из барж воду. Но вечерняя большая вода была упущена, ледокол, хотя и шевелился, с банки не сходил. Погода стояла отличная, прогноз был также хороший, поэтому, несколько притопив баржи, стали ожидать утренней большой воды. Утром восстановили плавучесть барж. Натянули гини и буксирный трос с «Памяти Руслана», и «А. Сибиряков» медленно сошел с банки. Под восторженное «ура» судно было выведено на глубокую воду и доставлено в бухту Каменка, защищенную от ветров. Теперь предстояло подготовить израненный пароход к переходу в Архангельск.

До 26 сентября был выполнен огромный объем подготовительных работ. Через неделю пришел буксирный пароход «Северянин», и 10 октября взятый им на буксир ледокол отправился в долгий путь. За кормой «А. Сибирякова», также на буксире, следовал мотобот «Касатка».

Большие испытания выпали на долю эпроновцев и экипажей судов во время перехода. В ночь на 12 октября разыгрался шторм, достигавший временами 9 баллов. То и дело налетали снежные заряды. Волны повредили пластырь по левому борту, усилилось поступление воды в третьем трюме.

Предстояло еще 5–6 суток перехода, но решили не возвращаться, а продолжать путь к Большой земле, снизив скорость до 3 узлов.

14 октября за островом Колгуев караван встретил спасательный буксир «Память Руслана». С его помощью скорость хода судов увеличилась до 5,5 узла. Однако чем ближе подходили к Канину Носу, тем все более усиливался ветер, все круче становились волны. Болты кронштейнов, подкреплявших палубу, постепенно ослабевали. Это означало, что общая деформация судна увеличивалась. Вода заполнила котельное отделение и билась о переборки трюма и бункера. Течь усилилась. Скорость хода упала до 1,5 узла.

Напротив Чешской губы караван начало относить на камни. Два буксира, работая полным ходом, насколько возможно удерживали аварийное судно. Скрипели кронштейны, переборки, палубы. Уже во мраке начали просматриваться черные скалы, когда каравану удалось справиться с ветром и пройти немного мористее.

А шторм продолжал неистовствовать. Неприветливо встретило экспедицию и горло Белого моря. Волны вздымались в беспорядочной толчее. 16 октября ночью от «А. Сибирякова» оторвало «Касатку»: лопнули браги, и катер понесло к берегу. Караван остановился. Но через два часа все уладилось, «Касатка» сумела пересилить стихию и подойти к «А. Сибирякову».

17 октября экспедиция прибыла на рейд Архангельска, а на следующий день суда вошли в порт и стали у стенки завода.

Через несколько месяцев «А. Сибиряков» был восстановлен и до лета 1942 года находился в строю ледоколов Главсевморпути, осуществляя проводку боевых кораблей и транспортных судов по Северному морскому пути.

В августе 1942 года ледокол погиб в неравной схватке с немецким тяжелым крейсером «Адмирал Шеер». Произошло это в Карском море, где «А. Сибиряков» выполнял задание командования по проводке судов. Сибиряковцы вступили в бой с крупным боевым кораблем противника, чтобы отвлечь его внимание от следовавшего поблизости каравана торговых судов. Гитлеровцы предложили капитану ледокола А. А. Качараве спустить Государственный флаг СССР и сдать корабль. В ответ на ультиматум орудия «А. Сибирякова» открыли огонь. В ожесточенной артиллерийской перестрелке ледокол получил тяжелые повреждения и затонул.

Из экипажа в живых осталось 16 человек, в том числе капитан ледокола.

Самоотверженный подвиг сибиряковцев позволил нашим торговым судам благополучно проследовать по своему маршруту и доставить к месту назначения важные военные грузы.

СУРОВАЯ ШКОЛА

Через шесть лет после спасения парохода «Харьков» эпроновцам пришлось применить обретенный в той операции опыт для снятия с камней новейшего теплохода «Челюскинец». Однако во втором случае спасательные работы оказались намного сложнее.

«Челюскинец», следовавший из Нью-Йорка в Ленинград с грузом станков и металла общим весом 6132 тонны, в ночь на 27 марта 1939 года в Финском заливе наскочил на каменистую банку Таллинамадал (Ревельстейн). Вскоре подул ветер, поднялась волна. Судно стало биться о камни. Появились пробоины в днище.

К «Челюскинцу» подошел пароход «Ашхабад», но помочь не смог: теплоход прочно сидел на камнях носовой частью. Шторм крепчал, и на следующий день «Челюскинец» при очередном накате волны с оглушительным треском разломился надвое у носовой переборки машинного отделения. Кормовая часть оказалась на плаву и начала дрейфовать. Вскоре ее ветром и течением выбросило на банку Усмадалик в 5 милях от Таллинамадал.

Команда теплохода была снята подоспевшими на помощь судами.

Экспедиция эпроновцев с необходимым аварийным имуществом, оборудованием и водоотливными средствами вышла из Ленинграда к месту катастрофы 28 марта на ледоколах «Трувор» и «Октябрь». Ее начальником и главным инженером был назначен автор этих строк.

Ледовая обстановка в Финском заливе была довольно сложной. Вся поверхность воды от устья Невы до острова Гогланд и несколько западнее была покрыта толстым слоем льда, суда могли ходить лишь в сопровождении ледоколов.

Мы с немалым трудом форсировали ледовый покров и достигли района аварии через 40 часов. После беглого осмотра и прикидочных расчетов решили работы начать с кормовой части, где были расположены машинное отделение, третий и четвертый грузовые трюмы. Водолазы установили, что корма плотно сидит на валунах, вдавившихся в днище. Чтобы снять ее с камней, требовалось из 2520 тонн груза удалить 800, заделать пробоины, укрепить носовую переборку машинного отделения и осушить затопленные помещения и четвертый трюм.

Эти работы, на первый взгляд казавшиеся несложными, выполнялись в необычайно тяжелых условиях открытого моря и жестоких штормов.

2 апреля из Ленинграда прибыла плавбаза «Трефолев» с дополнительной группой эпроновцев. Вместе с ней пришли транспорты «Пинега» и «Луга», чтобы принять на борт груз, состоявший из ящиков со станками, бочек с химикалиями и металла.

Работы шли круглосуточно, широким фронтом. Надо было спешить: в случае усиления шторма кормовая часть аварийного судна могла сойти на глубокую воду и затонуть. Тогда спасти ее было бы невозможно. Выгрузка шла одновременно из обоих трюмов. Водолазы заделывали пробоины, а мотористы тем временем производили пробную поотсечную откачку воды.

4 апреля произошло то, чего мы опасались, — ветер резко усилился, и облегченная кормовая часть стала биться о камни. Чтобы ее не сбросило с мели, пришлось вновь затопить отсеки водой. На следующий день шторм ослаб, и к исходу 6 апреля разгрузка была закончена. После осушения всех отсеков и генеральной откачки кормовая часть «Челюскинца» подвсплыла и без посторонней помощи сошла с банки. Началась подготовка ее к буксировке.

С большим трудом удалось устранить сильную течь в машинном отделении. Помехой этому являлась значительная загазованность воздуха работающими мотонасосами. Но эпроновцы, проявив выносливость и упорство, сумели за сутки заделать все повреждения, осушить отсеки и подкрепить носовую переборку.

10 апреля ледокол «Октябрь» благополучно доставил кормовую часть теплохода в Ленинград.

Беспрецедентной операцией явилось спасение носовой части «Челюскинца». Она сидела на гряде крупных валунов. Чтобы поднять ее, надо было из 3610 тонн груза, находившегося в трюмах под водой, удалить 2180 тонн, соорудить — опять же под водой — во втором трюме кормовую водонепроницаемую переборку, вместо оторванной и оставшейся на другой части судна, и откачать воду из всех отсеков.

Небезынтересен факт посещения места аварии представителем английского «Ллойда». Ознакомившись с намеченными мерами по спасению «Челюскинца», он нашел их нереальными, тем более в условиях зимних штормов. Когда же была снята с банки и отбуксирована кормовая часть судна, англичанин снова побывал на банке Таллинамадал. Выразив удивление первой нашей удачей, он тем не менее решительно отрицал возможность сооружения поперечной переборки в трюме носовой части, без чего нечего было и думать поднять ее.

Мы не отказались от своего намерения. Конечно, наш проект переборки не был классическим, но вполне отвечал той конкретной задаче, которую мы решали. Проект был рассчитан на то, чтобы переборку площадью 100 квадратных метров, способную выдержать гидростатическое давление в 0,6 атмосферы и удары 9-балльных волн, смонтировать под водой в течение всего лишь нескольких часов, в перерыве между штормами.

Переборка создавалась из деревянных щитов размером 5,4 X 1,05 метра, состоящих из подогнанных друг к другу брусков, стянутых болтами. По ширине судно делилось на три секции по 5,4 метра, с установкой стыковых и опорных промежуточных стоек. Изготовление щитов и стоек проводилось в море, а материал доставлялся из Ленинграда. Это была необычная задача. Она требовала особых навыков, хороших плотницких и сварочных работ, но мы с ней справились. Стойки и щиты изготавливались одновременно с разгрузкой трюмов и очисткой места для установки переборки.

Большие неприятности доставляло то, что носовая часть местом перелома была направлена в сторону господствующих ветров. Врывавшиеся со страшной силой в трюм волны разрушали ящики, в которые были упакованы тяжелые 10—15-тонные грузы, и уносили их.

Вообще метеорологические условия были крайне неблагоприятными. Мы ежечасно рисковали судами, стоявшими у «Челюскинца». Для парохода «Луга» это обошлось печально: под напором ветра и волн он навалился носом на банку. В корпусе образовалась пробоина. Только благодаря энергичным действиям капитана пароход не сел на камни. С выходом из строя «Луги» стало еще труднее: присланный вместо нее пароход «Пинега» не имел мощных грузоподъемных стрел.

Шторм свирепствовал трое суток. Все суда отошли от «Челюскинца» и стали на якоря. Нам оставалось лишь наблюдать, как гигантские волны с ревом врываются в трюм, крушат там ящики и выбрасывают их обломки.

К концу дня 25 апреля погода улучшилась. Мы подошли к спасаемой части судна и увидели, что могучие волны сдвинули ее на несколько метров влево. Нос осел на метр глубже.

Работы возобновились. Дело пошло быстрее, когда вместо «Пинеги» нам прислали пароход «Диксон».

К 30 апреля место для установки переборки было очищено. Когда удалили деревянный настил, водолазы начали с помощью подводной электрорезки вырезать во втором дне пазы для стоек. Эта работа была чрезвычайно сложной. Чтобы сварка или резка под водой шли хорошо, надо очень устойчиво держать дугу. А этому мешало постоянное волнение. Волны то и дело срывали водолаза с места, его приходилось балластом прижимать ко дну судна.

Несмотря на все трудности, к 3 мая отверстия были готовы. В них установили шесть стоек, приварили их. Подходила к концу и разгрузка трюмов.

6 мая удалось заложить щиты. Но расклинить их не успели — вдруг усилился ветер. Переборка стонала и трещала под ударами волн. К счастью, шторм так же быстро стих, как возник, и мы бросили все силы на крепление и герметизацию переборки. На это ушло трое суток.

9 мая началась пробная откачка воды из второго трюма. Сперва она почти не убывала, но по мере герметизации помещения дело пошло быстрее. Когда же приступили к генеральной откачке из всех отсеков, обнаружилось, что форпик во время последнего шторма получил повреждения и поэтому нос не всплывает. Чтобы компенсировать утраченную плавучесть, пришлось в срочном порядке произвести дополнительную разгрузку первого трюма.

11 мая в 5 часов 45 минут все отсеки были, наконец, осушены и носовая часть «Челюскинца» поднялась с камней. На другой день буксирным пароходом «Республика» она с 1000 тонн груза в трюмах была доставлена в Ленинградский торговый порт.

Таким образом, и на этот раз не оправдалось пророчество английского специалиста. Но надо отдать справедливость: не он был тому виною. В письме в Морскую арбитражную комиссию при Всесоюзной торговой палате он с восторгом признал, что советские моряки, спасшие теплоход «Челюскинец» и его груз, выполнили уникальную, беспримерную работу, вызывающую у моряков всех стран истинное восхищение.

Обе части «Челюскинца» были соединены в доке на судоремонтном заводе в Кронштадте, и теплоход еще много лет плавал в самых различных районах Мирового океана.

Спасение этого судна еще более упрочило авторитет эпроновцев и вместе с тем явилось для них суровой школой мужества и профессионального мастерства.

ПРИМЕР ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ

В предвоенные годы немало сложных спасательных работ эпроновцы выполнили на Дальнем Востоке. Особенно трудными были первые. Созданная в марте 1932 года Отдельная дальневосточная партия поначалу располагала лишь четырьмя старенькими несамоходными водолазными ботами и арендованным 25-сильным катером. Не было самых необходимых судоподъемных средств, подводных телефонов, светильников, водолазных мотокомпрессоров и многого другого.

Первым серьезным испытанием для тихоокеанских эпроновцев явилось спасение парохода «Сталинград» (3500 т).

Это судно, следуя из Владивостока в Ногаево с грузом оборудования для золотых приисков, 15 августа 1932 года на полном ходу выскочило на прибрежные камни у южной оконечности острова Сахалин.

Аварийная группа ЭПРОНа на ледоколе «Казак Поярков» 16 августа вышла из Владивостока и 19-го вечером подошла к району аварии. Но разрешение на производство работ в своих водах японские власти выдали лишь 20 августа. Вскоре к спасателям прибыл более мощный ледокол «Добрыня Никитич».

Японские специалисты считали, что «Сталинград» снять с камней невозможно: севший в том же районе подобный ему свой транспорт они снять не смогли, и его разбило штормом.

Обследование показало, что судно плотно сидит на камнях скулой левого борта и днищем — от носа до кормовой переборки машинного отделения. Остальная часть корпуса находится на плаву. Повреждения днища довольно значительны, рваная пробоина в носу, наружная обшивка в районе машинного отделения деформирована, в разных местах корпуса обнаружены разошедшиеся швы и многочисленные вмятины. Первый трюм полностью затоплен, второй — наполовину. Переборка между машинным и котельным отделениями выпучилась из-за деформации днища, часть балластных отсеков заполнена водой, остальные отсеки сухи.

Спасательные работы затрудняло течение из Татарского пролива в Японское море — настолько сильное, что сбивало водолазов с ног. Кроме того, район аварии изобиловал осьминогами.

Партия еще не имела своего корабельного инженера, поэтому точных расчетов операции не производилось. Приходилось полагаться на опыт, на интуицию. Бывалые моряки в целом правильно наметили план спасательных работ. Было решено максимально разгрузить первые три трюма, заделать пробоины и осушить носовые трюмы, дифферентовать судно на корму, осушив форпик и заполнив ахтерпик со всеми кормовыми цистернами. Одновременно с дифферентовкой попытаться снять судно с камней с помощью двух ледоколов.

Все это было бы просто сделать в условиях штилевой погоды или в закрытой бухте. Но в данном случае работы велись в открытом море с постоянным накатом и сильными ветрами.

Чтобы снять груз с аварийного парохода, подошли товаро-пассажирские суда «Волховстрой» и «Астрахань», затем пароход «Двина». Первый трюм разгружали водолазы с помощью грузовых стрел «Сталинграда» и «Двины». Одновременно заделывались пробоины. Вскоре определились границы главной из них — площадью около 1 квадратного метра. После того как на нее завели мягкий пластырь, удалось осушить первый трюм. Это позволило продолжать разгрузку всухую.

Во втором трюме обнаружилось повреждение второго дна. Водолазы заделывали пробоины снаружи, а где возможно — и изнутри судна. Разошедшиеся швы забивали паклей с салом, отверстия от выбитых заклепок — чопами. Трудились с большим риском: крупная зыбь не прекращалась ни на один день.

25 августа погода еще более ухудшилась, усилился ветер, круче стал накат. Надо было немедленно снять судно с камней, иначе надвигавшийся шторм мог окончательно разбить его. С большим трудом удалось завести на «Сталинград» буксир с «Добрыни Никитича», а на «Добрыню» — с «Казака Пояркова». При стягивании «Сталинграда» с камней его машины работали на задний ход. В 20 часов пароход был выведен на глубокую воду и поставлен на якорь. После подкрепления пластырей он самостоятельно перешел в японский порт Отомари. Через пять суток, когда были выполнены необходимые в чужих водах формальности и окончательно осушены все отсеки, «Сталинград» своим ходом прибыл во Владивосток.

Спасение крупного парохода положило начало доброй славе ЭПРОНа на Дальнем Востоке. К концу 1932 года партия получила несколько мягких 40-тонных понтонов, что помогло эпроновцам в том же году поднять корпус старого эсминца весом 300 тонн, несколько барж и катеров, а также до 100 тонн механизмов, цветного металла и различного имущества.

В следующем году Тихоокеанская экспедиция подготовила группу водолазов-глубоководников, спускавшихся на глубину до 63 метров. Она уже располагала одним водолазным ботом с компрессорной водолазной станцией, четырьмя мотокатерами, многими насосами. Увеличивался и список выполненных ею значительных работ: спасение в районе Камчатки парохода «Кама» (5000 тонн), снятие с мели в 900 милях от Владивостока парохода «Постышев» (10 000 тонн). Экспедиция регулярно вела различные подводные технические работы, очистку подводной части судов, ремонт винтов, рулей, кингстонов и т. д.

Большой вклад в успешное становление экспедиции внесли водолазы Безногов, Гарбуз, Дмитриев, Заплавный, Задорожный, Козлов, Кисель, Кот, Крушельников, Котенко, Лаптев, Мешалов, Мануилов, Мортошек, Недельский, Новиков, Прохоров, Ростовцев, Рободзей, Свистунов, Старостин, Таузвальт, Устенко, Ходасов, Хниль, Чурдалев, Шеповалов, Шейник, Щукин.

Газета «Тихоокеанская звезда» — орган крайкома партии и крайисполкома — в декабре 1933 года призывала своих читателей: «Учитесь на всех фронтах освоения Дальнего Востока работать так, как эпроновцы-дальневосточники».

Эпроновцы-тихоокеанцы получили новый спасательный паровой буксир «Находка» (около 700 тонн), через некоторое время — еще судно «Тельман» такого же типа, плавбазу «Кречет» (около 3000 тонн). Амурскому отряду были переданы небольшой спасательный буксир «СС-16» и два водолазных рейдовых бота.

Сюда поступала новая аварийно-спасательная техника, изготовлявшаяся в Центральных эпроновских мастерских в Ленинграде и на заводах страны. Экспедиция перестала ощущать недостаток в водоотливных мотонасосах и компрессорах всех назначений, появилось много сварочных агрегатов, что дало возможность освоить подводную сварку и резку. В достаточном количестве поступали стальные тросы, гини, лебедки, якоря, цепи и расходные материалы. Из Ленинграда было получено двадцать семь стальных 80-тонных понтонов и двадцать 40-тонных, на заводах Дальнего Востока построено пять 200-тонных цилиндрических понтонов. К началу 1941 года общая грузоподъемность понтонов была доведена почти до 4000 тонн.

К наиболее крупным работам эпроновцев тех лет на Тихом океане относятся спасение английского транспорта «Тереза Моллер» (6390 тонн), пароходов «Тобольск» (4250 тонн), «Охотск» (8150 тонн), «Лейтенант Краскин» (850 тонн), теплохода «Кузнец Лесов» (5500 тонн).

Небезынтересно заметить, что до подхода эпроновцев теплоход «Кузнец Лесов» пыталась спасти иностранная фирма «Манифесто». Затратив безрезультатно 10 суток, она прекратила работы. Между тем аварийная группа ЭПРОНа сумела снять судно с мели за 6 суток.

Этот теплоход, следуя из Ленинграда во Владивосток, в ночь на 11 марта 1934 года наскочил на корраловые рифы Пратос в Южно-Китайском море. 14 марта из Владивостока на помощь ему на пароходе «Днепр» вышла аварийная группа. Переход длился 8 суток. В пути эпроновцы получили по радио необходимые данные о положении теплохода и обстановке в районе аварии и выработали предварительный план спасательных работ. Капитану аварийного судна были даны четкие инструкции. Для приема груза с «Кузнеца Лесова» был вызван пароход «Комилес».

К приходу «Днепра» экипаж успел выполнить все указания эпроновцев, выгрузил за борт 410 тонн песка, завел судовые якоря, произвел промеры глубин. Это значительно сократило сроки спасательных работ.

Приступив к делу, водолазы обнаружили в наружной обшивке днища значительные вмятины и разошедшиеся швы. Второе дно повреждений не получило, и отсеки были сухими. Работы шли круглые сутки. В течение пяти дней с теплохода было выгружено 1300 тонн песка, 100 тонн чугунных чушек. Эпроновцы откачали 500 тонн воды, подвели под корму два 40-тонных мягких понтона, завели и уложили семь якорей, произвели разбивку гиней.

24 марта приступили к снятию судна с мели. Погода благоприятствовала этому. Теплоход стягивался с рифов кормой вперед. Ее сравнительно легко удалось повернуть вправо. Носовая же часть продолжала удерживаться на рифах. Произвели дифферентовку судна перекачкой балласта из форпика в ахтерпик, но это не помогло. Тогда в помощь пароходам «Двина» и «Комилес» был вызван буксир «Генрик Кейсвинг». Усилиями трех судов и машин самого теплохода с последовательной выборкой гиней «Кузнец Лесов» сошел на глубокую воду. Днище серьезных повреждений не получило, и он своим ходом прибыл во Владивосток.

29 июня 1936 года необычный аварийный случай произошел с пароходом «Лейтенант Краскин», направлявшимся из бухты Находка во Владивосток. Ночью, в тумане судно с ходу почти всем корпусом выскочило на прибрежные сухие камни и легло на борт с креном 85°. В воде оставалась лишь часть кормы.

Район был совершенно открыт для господствующих здесь ветров, и эпроновцам из-за штормов приходилось неоднократно прерывать работы.

Спасательная операция проводилась по проекту, разработанному Бобрицким и Семененко. Эпроновцы во главе с опытным специалистом Яновским и водолазным старшиной Шейником заделали все повреждения корпуса, уложили якоря и завели гини. В кормовых отсеках были размещены и продуты мягкие понтоны, а у юта остроплены два 80-тонных стальных понтона. Тяговое усилие создавали также ледоколы «Добрыня Никитич», «Казак Поярков» и шаланда «Амурская». Судно было повернуто до крена 50°. Но для полного выравнивания парохода этих усилий оказалось недостаточно. Пришлось увеличить плечо поворота. Для этого в носу судна установили кронштейн из толстых бревен и остропили за него гини. Работой гиней, лебедок и двух мощных ледоколов удалось полностью выровнять крен, а затем и стянуть пароход на глубокую воду.

Осенью того же года потерпел аварию пароход «Тобольск». Утром 14 ноября он стал на якорь в бухте Терней и до вечера производил разгрузку. Около 21 часа, когда на борт был принят 241 пассажир, поднялся шквальный ветер. Якорь пополз, и судно, развернувшись лагом к волне и ветру, стало стремительно дрейфовать. Капитан дал полный ход, но дрейф продолжался. Через 25 минут «Тобольск» прижало к песчаной гряде. Работой машины на задний ход капитану удалось вывести корму на ветер и несколько отойти от гряды. Однако лишь на время. Усилившийся ветер и волнение вновь постепенно прижали судно к отмели и оно уперлось в нее носом.

Около семи часов машины работали попеременно на задний и передний ход. Корму удавалось удерживать в направлении к ветру. Но вечером 15 ноября главная машина стала, холодильник через кингстоны забился песком, пароход мгновенно развернуло лагом и выбросило на отмель. Недооценив серьезность аварии, капитан «Тобольска» попросил прислать лишь один буксир и небольшую группу ЭПРОНа. 18 ноября на пароходе «Ола» к нему прибыли восемь эпроновцев во главе со старшим водолазным инструктором Шейником. Обследовав «Тобольск», они убедились, что для его спасения необходимо тяжелое оборудование и мощные буксировщики, о чем немедленно сообщили во Владивосток. Таким образом, спасательные работы были начаты с запозданием, лишь 23 ноября, когда на ледоколе «Казак Поярков» прибыла основная группа эпроновцев во главе с инженером М. Н. Семененко.

«Тобольск» всем днищем плотно сидел на песчаной гряде. Пробоин не было, но оказалось отломанным перо руля, получил повреждения ахтерштевень. В третьем трюме от ударов о грунт разрушился цементный ящик и открылись старые повреждения корпуса, через которые проникали вода и песок.

До 27 ноября с судна было удалено 160 тонн груза, вода и часть угля. Одновременно эпроновцы завели якоря с кормы и с носа и два буксирных троса — один для ледокола «Казак Поярков» другой для «Олы».

При обтягивании гинями якорных концов «Тобольск» стал разворачиваться. Но усилился ветер, и капитан ледокола не решился начать буксировку. Тогда эпроновцы, продолжая выбирать якорные концы, развернули судно на 37°. Корма «Тобольска» была уже на плаву, а нос еще касался грунта. Нужны были лишь небольшие дополнительные усилия для вывода судна на глубокую воду, но без собственного спасательного буксира эпроновцы не могли ничего сделать.

К 24 часам 27 декабря при 25-градусном морозе ветер резко сменил направление, волнение стало круче. «Тобольск» начал биться о грунт. Якорные концы не выдержали. Облегченное судно стремительно понесло к берегу и выкинуло на отмель. Теперь его положение стало несравненно хуже. Крен составлял 15°, пароход почти весь возвышался над водой. Продолжая биться о грунт, «Тобольск» выбил под собой котлован. Корпус быстро заносило песком.

План работ пришлось срочно пересмотреть. Разгружать с судна было уже нечего, оставалось единственное — удалив песок с правого борта, размыть канал до глубокой воды. Для этого, по подсчетам, требовалось выбрать около 40 000 кубометров грунта. В распоряжении же группы имелось лишь три мотонасоса, производительность которых была ничтожной.

Размыть песок можно было с помощью гребного винта мелкосидящего судна. Пришлось обратиться за помощью в местное пароходство. 5 января к месту аварии прибыл 150-сильный буксир «Рында». Вместе с 50-сильным катером и мотонасосами он удалил грунт с правого борта «Тобольска». Пароход сполз в размытый канал, крен выровнялся. Расширяя канал и выбирая якорный конец, эпроновцы постепенно развернули судно и 10 января вывели на глубокую воду. Сделано это было как нельзя своевременно: буквально через несколько часов поднялся шквальный ветер. Шторм силой 10–11 баллов бушевал трое суток.

В следующем году в районе залива Владимира в Японском море потерпел аварию пароход «Охотск», имевший на борту 124 пассажира и 3300 тонн каменного угля. 10 июля на переходе из бухты Тетюхе во Владивосток он наскочил на прибрежную каменную гряду и остался лежать с креном 10° на левый борт и дифферентом на корму 0,6 метра. От сильного удара средняя часть корпуса выгнулась, а оконечности провисли. Казалось, судно вот-вот переломится. Вода заполняла первый и второй трюмы и бункер, под ее напором переборка в котельном отделении выпучилась и начала трескаться. Но команда судна сумела подкрепить и загерметизировать ее.

Положение усугублялось крайне неблагоприятной погодой. Подошедшему на помощь пароходу «Джурма» пришлось снимать пассажиров с «Охотска» при шквалистом ветре и сильном волнении моря. Шел дождь, временами наплывали полосы тумана.

13 июня к месту аварии прибыла аварийная группа во главе с инженером А. Н. Танцыревым. Водолазы обнаружили в видимой части обшивки скулы и днища много вмятин, разошедшихся швов, отверстий от выбитых заклепок и несколько пробоин.

Работы велись в высоком темпе. Чтобы предотвратить перелом судна, начали откачку воды из носовых помещений и выгрузку угля из концевых трюмов. Была и другая опасность: облегченный пароход мог сползти и затонуть. Для предотвращения этого с носа завели на берег стальные тросы. Одновременно производились разбивка гиней, заводка якорей, заделка пробоин. Особенно трудоемкой работой оказалась разгрузка угля из-под воды в первом трюме.

В течение недели основные подготовительные работы были выполнены. Эпроновцы обтянули гини и развернули судно на 5°. Водолазы тщательно осмотрели поврежденные места. Выявился ряд новых повреждений, но погода ухудшилась, поэтому решили снимать судно с мели немедленно. 22 июля «Охотск» был сдернут с камней и с креном 8,5° на левый борт прибуксирован в бухту Владимир. Два дня ушло на укрепление заделок пробоин, устранение крена и дальнейшую разгрузку угля. 27 июля судно было доставлено во Владивосток.

В этой операции отличились водолазы Артемов, Завокевич, Сиднев, Милых, мотористы Аспидов, Серебренников, Шавырин. Высокие организаторские способности проявил инженер Танцырев.

В ЭФИРЕ — ТРЕВОГА

Высокое искусство в деле спасения судов проявили и эпроновцы Каспия. Особенно ярко их мастерство выявилось при спасении товаро-пассажирского парохода «Туркмен», танкера «Рабочий» и ледореза «Молодец».

Пароход «Туркмен», следовавший из форта Александровский в Астрахань с пассажирами и грузом на борту, ночью 11 октября 1936 года был застигнут жестоким штормом. Капитан решил отстояться в бухте в районе Тюбкараганского маяка. Во время вынужденного маневрирования близи от берега судно наскочило на подводный камень. В корпусе образовалась пробоина, вода хлынула в носовое помещение. Накатами волн пароход сдернуло с камней и прибило еще ближе к берегу. Здесь он затонул. Пассажиров и экипаж сняли подошедшие на помощь сейнеры.

Спасательные работы вела эпроновская группа во главе с Г. Л. Артюховым, в ее распоряжение был выделен небольшой транспорт «Ени Ел». Люди трудились самоотверженно. Водолазный инструктор Лобанов, старшины Шахов и Клименко, водолазы Цололо и Слисенко, мотористы Базай и Ушлык за короткий срок выполнили огромный объем работ. В сложных погодных условиях они нарастили комингс второго трюма, выгрузили с судна 32 тонны рыбы в бочках, зашили щитами комингс первого трюма, подвели под пробоину пластырь.

Когда осушили кормовые и носовые помещения, «Туркмен» всплыл, но держался на плаву ненадежно. Вода продолжала поступать в судно. Чтобы добраться до пробоин, водолазам пришлось выгрузить из первого трюма около 100 тонн муки и круп. После основательной заделки пробоин пароход был отбуксирован в Астрахань и поставлен на ремонт.

Каспий редко бывает спокойным, особенно весной и осенью. Зима 1936–1937 гг. в его северной части была на редкость суровой. Весна изобиловала сильными штормами, забившими льдом обширные районы моря. На астраханском рейде оторвало и унесло в море ледяное поле с рыбаками и охотниками на тюленей. На поиск попавших в беду людей был послан ледокол «Каспий», разведку с воздуха вела авиация. Дополнительно, в помощь «Каспию», был направлен ледорез «Молодец».

В районе Махачкалы ледорез решил приблизиться к маяку и определиться. Видимость была плохой. Ледорез, ошибочно приняв огонь костра за маяк, развернулся влево и на полном ходу выскочил на прибрежную каменную гряду. Все отсеки заполнило водой, судно накренилось на левый борт. Команда на шлюпках сошла на берег. Северным ветром нагнало сплошные ледяные поля, лед забил кормовой трюм, проходы. Ледяные горы образовались на палубе, на корме.

Группа ЭПРОНа во главе с представителем Главного управления М. С. Борисовым и автором этих строк прибыла из Баку на следующее утро. Пробиться к ледорезу на портовом буксире было невозможно. Полузатонувшее в южном море судно напоминало «Малыгина» на Шпицбергене зимой 1932 года. Лед находился в непрестанном движении, его то прижимало к пароходу, то относило от него. Ледяные глыбы лезли на палубу, громоздились в надстройках. Вокруг ледореза стоял сплошной грохот.

Спасательные работы мы смогли начать через два дня, когда лед отогнало ветром и к ледорезу смог подойти портовый буксир с аварийным имуществом и командой.

Водолазы быстро заделали пробоины, нарастили над уровнем воды комингс трюма, установили мотонасосы. Герметизировали и осушили отсеки, постепенно выровняли крен. Груз пришлось сбросить за борт. Судно подвсплыло, и его стащили с камней. Но водотечность еще была большая. Поэтому в порту судно пришлось посадить на отмель.

После заделки пробоин «Молодец» был поставлен на плав.

Осенью того же года на Каспии разыгрался такой силы шторм, какого мало кто помнил из местных старожилов. Днем 12 ноября на западном побережье поднялся зюйд-ост. Ночью он достиг 11 баллов и, охватив большую часть моря, свирепствовал на протяжении двух недель.

Особенно сильно шторм бушевал в районе порта Махачкала. Здесь в те дни находилась группа ЭПРОНа во главе с автором этой книги. На внешнем рейде оставалось более 20 судов, не смогших укрыться в порту. От них мы то и дело получали тревожные радиограммы с просьбой о помощи.

14 ноября, в самый разгар шторма, на внешний рейд подошел танкер «Рабочий» (8000 тонн) с грузом мазута. Порт дал согласие принять его, судно вошло в канал. Но здесь нос танкера сильным порывом ветра забросило за бровку. От удара о грунт в корме образовалась большая пробоина. Вода заполнила машинное отделение, кормовые жилые помещения, судно затонуло. Нос, переходный мостик и кормовые надстройки возвышались над поверхностью моря, остальная часть корпуса ушла под воду. Шлюпки оказались разбитыми, команда спасалась на полубаке и в надстройках.

В течение нескольких дней мы предпринимали тщетные попытки подойти к танкеру на буксирном пароходе «Ленинец». Наше судно швыряло, как щепку, грозя разбить о борт танкера. Единственное, что мы смогли сделать, это доставить команде продукты.

Одновременно потерпела бедствие шаланда № 18. По решению аварийной комиссии ее взяли на буксир танкер «Луначарский» и пароход «Полторацк». Но как только караван вошел в канал, у «Полторацка» лопнул буксирный трос, в течение минуты «Луначарский» и шаланда были выброшены на бровку канала. Шаланду с лесом пронесло в нескольких метрах от «Рабочего» и выкинуло на мелкое место, лагом к берегу. В несколько лучшем положении оказался «Луначарский». Набрав дополнительный балласт, танкер выбил себе котлован в грунте и сравнительно спокойно отстаивался на мели, ожидая помощи.

Через два дня после этого был получен радиосигнал о бедствии с лихтера № 2, также отстаивавшегося на внешнем рейде. Судно стремительно дрейфовало к берегу, якоря не держали его. На пароходе «Пролетарий» к месту аварии отправился отряд эпроновцев из 5 человек. Но пробиться не успел. Людей с лихтера снял оказавшийся поблизости «Алеша Джапаридзе», судно же выбросило на прибрежную отмель, и оно затонуло.

Тут же поступил новый сигнал бедствия. «Пролетарий» и танкер «Алеша Джапаридзе» поспешили на помощь дрейфующему танкеру «Крестьянин», у которого отказали машины.

Шторм свирепствовал до 25 ноября. Когда ветер немного утих, эпроновцы приступили к работам по спасению танкера «Рабочий». Предстояло извлечь из трюмов груз, заделать повреждения корпуса, исправить кожух люка машинного отделения, откачав из него воду. Море еще бушевало, обрушивая на затонувший танкер гигантские волны. Ледяная вода окатывала людей с ног до головы. Но эпроновцы продолжали делать свое дело. Водолаз Кужаров обошел танкер по грунту, выяснил повреждения, некоторые из них заделал. Молодого водолаза Левандовского зыбь несколько раз сбивала с места, когда он пытался под водой забить пробкой иллюминатор. Но он с опасностью для жизни выполнил задание. Мотористы Гарусов, Сидоренко, Жужжалкин, Ильюшенко по две вахты подряд стояли у двигателей, обеспечивая осушение аварийных отсеков.

Больших трудов в условиях шторма стоила перегрузка вручную по сходням с парохода «Комсомол» на носовую часть аварийного танкера двухтонных мотопомп и компрессора.

В результате напряженной работы всего коллектива танкер за трое суток был поставлен на плав и 29 ноября отбуксирован в Махачкалу.

Отдохнув всего несколько часов, эпроновцы 30 ноября с рассветом вышли на подъем лихтера № 2 — несамоходного железного судна-лесовоза иностранной постройки водоизмещением 1400 тонн. В его трюмах находилось около двух тысяч бревен, которые необходимо было предварительно выгрузить. От ударов о грунт надломилось днище судна, борта сгофрировались, фальшборт и ширстрек лопнули. Из воды выступал правый борт лихтера. Надстройки были разрушены, грузовые стрелы сорваны, в машинно-котельном отделении образовались пробоины.

Зыбь продолжалась, стать на якорь в непосредственной близости к лихтеру было невозможно. Восемь суток эпроновцы разгружали лес одновременно из трех трюмов. По пояс в воде трудились водолазы, мотористы, машинисты, кочегары. Люди срывались со скользких бревен, падали в воду, но упорно продолжали дело…

Проявив подлинную самоотверженность и высокое мастерство, отряд успешно ликвидировал последствия жесточайшего шторма.