Еще большую уверенность в вербовочном процессе стала придавать Иосифу вера в необходимость борьбы с возникшей угрозой «коричневой чумы». Нацеленность на борьбу с фашизмом стала для разведчика-нелегала более определенной, когда он получил из Центра шифрованный текст директивы. В ней говорилось:
«…В связи с вероломным нападением фашистской Германии на Советский Союз разведывательную деятельность необходимо вести по следующим направлениям:
— выяснение политики латиноамериканских государств в отношении Германии и СССР. Контакты с интересующими нас лицами целесообразно завязывать под предлогом всеобщей борьбы с фашизмом и их симпатий к советскому народу, взвалившему на свои плечи основное бремя ведения войны;
— установление численного состава немецких колоний в Аргентине, Чили и Уругвае, а также наличия в них организаций и групп профашистского толка;
— организация мероприятий «D» направленных на срыв поставок Германии стратегического сырья и различного вида продовольствия через морские порты Аргентины, Чили и Уругвая. В этих целях определить принадлежность судов и танкеров, перевозящих грузы для Германии, кем они фрахтуются, какие фирмы и какие страны являются отправителями и получателями грузов [35]Диверсия.
.
Кроме того, просим осуществитъ подготовку и переброску в Германию, Италию, Испанию, Португалию и Францию наших пловцов [36]Агенты.
соответствующих национальностей.
О способах выполнения мероприятий «D» и их организации на длительный период военных действий просим доложитъ.
26.06.41 г.»
Разведчик-нелегал Хосе Ротти остро переживал вторжение немцев в Россию. Он не находил себе места от злости, когда в одной из газет прочитал памятку германскому солдату и офицеру:
«Убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай, этим ты спасешь от гибели себя, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься на века».
Еще более подлым показалось ему прозвучавшее по аргентинскому радио указание Гитлера о том, что надо лишить восточные народы «какой бы то ни было формы государственной организации и в соответствии с этим держать их на возможно более низком уровне культуры. Эти народы имеют одно-единственное оправдание своего существования — быть полезными для нас…»
Особую тревогу Григулевич почувствовал, когда по аргентинскому радио стали все чаще передавать сообщения о том, что Красная армия терпит одно поражение за другим, сдавая фашистам советские города и села.
Спустя некоторое время в ответ на шифровку из Москвы он сообщил:
«Совершенно секретно.
Андрею.
Все операции по доставке грузов для Германии из стран Латинской Америки проводятся немцами через подставных лиц и фирмы. Ни в каких документах — финансовых и транспортных— немцы не фигурируют. Отправителями грузов из Аргентины, Боливии, Чили и Уругвая являются неизвестные южноамериканские фирмы, а получателями — фирмы западноевропейских стран. Даже океанские суда и те зафрахтованы в Испании, Португалии и Швеции. Все у немцев настолько продумано и отлажено, что комар носа не подточит, и поэтому стратегическое сырье, а также зерно, кожа и мясо идут в Германию бесперебойно.
В целях нанесения ущерба наступательным действиям гитлеровских войск и внесения личного вклада в их разгром полагал бы возможным провести ряд акций возмездия по форме «Дугласа» [38]Операция «D» — диверсии.
. Это можно осуществитъ с помощью моих пловцов непосредственно на китах [39]Морские суда.
, но для этого необходимо подослать нам хотя бы 20 «чушек» [40]Взрывные устройства.
. Доставитъ их можно дипломатическим грузом в Нью-Йорк, а оттуда мы могли бы сами переправить их сюда.
Если это невозможно, то направьте к нам специалиста по взрывным делам для оказания помощи в разработке изготовления чушек на месте.
27.06.41»
Ответная шифротелеграмма пришла лишь через шесть дней. В ней говорилось:
«…Благодарим за инициативу и за желание внести личный вклад в общее дело по разгрому врага. Ваши предложения приемлемы, они оценены положительно, но обеспечить вас средствами подрыва и специалистами взрывного дела в условиях войны не представляется возможным. Рекомендуем решать эти проблемы на месте: для этого вам необходимо самим выбрать наиболее эффективный и приемлемый вид диверсии — подрыв, поджог, механическое повреждение или вывод из строя морского судна — перевозчика грузов. Для отработки технологии изготовления «чушек» подбирайте людей самостоятельно, без санкции Вавилона,— надежных, хорошо проверенных специалистов этого дела. После подготовки чертежей и расчетов конструкции «чушек» просим направитъ нам на заключение копии расчетов и чертежей опытного образца для испытания его в нашей технической службе.
В качестве непосредственных исполнителей мероприятия «D» вам необходимо создать из числа работников порта, причалов и судовых команд три группы боевиков, изолированных друг от друга. В интересах личной безопасности вас должны знать только руководители этих групп.
3.07.41»
* * *
После получения этой шифровки Григулевич снова для обсуждения и решения поставленных Центром задач пригласил на конспиративную встречу своего помощника Бланко. Ознакомив его с содержанием телеграммы, Иосиф предупредил:
— Иметь дело с организацией диверсий и производством взрывчатки мне лично никогда не приходилось.
— Я тоже никогда не соприкасался с такими делами, — ответил Бланко. — Но у меня есть на примете несколько человек, которые могли бы быть нам полезны и оказать помощь.
— Кто они?
— Это два доктора наук — Эстебан и Эспиноза. Первый — химик, второй — математик. Эстебан мог бы заняться созданием химической лаборатории и разработкой наиболее эффективных компонентов взрывчатки. А Эспиноза — конструкцией такого взрывного устройства, которое можно было бы незаметно пронести через охрану на склады и на морское судно.
— Мы должны обязательно привлечь их к участию в операции «D». Но я хотел бы, чтобы ты как секретарь партийной организации самой большой промышленной зоны, включающей в себя и морской порт, назвал бы еще несколько надежных рабочих. Я имею в виду слесарей, кузнецов, жестянщиков, механиков, которые могли бы заняться в ночное время изготовлением взрывных устройств. Но и это еще не все. Нам потребуются помещения и склады, а также машины для транспортировки боезарядов. Нам нужно иметь своих людей среди охранников на причалах, грузчиков и ремонтников судов, то есть непосредственных исполнителей диверсий. Короче говоря, предстоит очень серьезная и ответственная работа по организации этого дела. Если у тебя уже есть кто-то на примете, то давай сразу обсудим их кандидатуры.
Аугусто Бланко взял паузу, чтобы припомнить надежных и полезных для участия в операции «D» людей.
— У меня, разумеется, есть люди, на которых мы можем смело положиться…
Он назвал несколько человек, среди которых были трое аргентинцев, четверо украинцев, два итальянца, грек, турок, испанец, поляк и белорус.
— Полный интернационал! Прекрасно! — обрадовано воскликнул Григулевич. — Огромное тебе спасибо, Аугусто! Но пойми меня правильно: этого количества людей нам будет недостаточно. Надо подобрать еще несколько человек для исполнения диверсий непосредственно в трюмах пароходов и на припортовых складах. Согласен?
Бланко кивнул головой.
— Теперь мы должны с тобой заняться разработкой общего стратегического плана операции «D», — подчеркнул Григулевич. — В нем необходимо указать — кто, где, для чего и что должен делать каждый ее участник. И еще желательно обозначить хотя бы приблизительные сроки выполнения каждого мероприятия…
— Мне кажется, что сейчас самое главное, — перебил его Бланко, — найти деньги на закупку латуни, меди и различных деталей для изготовления мин, бомб и зажигательных снарядов. Нужны деньги и на детонаторы и бикфордовы шнуры. А металл в Аргентине, особенно цветной, стоит сейчас немалых денег…
— Деньги я найду, попрошу у отца… — Иосиф на несколько секунд задумался, потом, словно только для себя, обронил: — Жаль нет Луизы. Она здесь очень нужна мне…
И тут Бланко вспомнил о присланной накануне телеграмме из Мехико:
— Она прибывает пароходом в порт Монтевидео ровно через неделю вечером.
— Откуда ты узнал? — обрадовался Григулевич.
— Вчера она прислала телеграмму на имя Витторио Кодовильо. Он пытался найти тебя, но не нашел и попросил меня передать ее телеграфное сообщение.
— Спасибо тебе, Аугусто, за радостную весть. Теперь мне будет намного легче…
Однако легче ему не стало. Несмотря на то что часть своей разведывательной работы, — шифрование и дешифровку поступавшей из Центра почты, ведение финансовых дел и архива, а также осуществление курьерской связи, — он переключил на Луизу, забот и тревог у него не убавилось. Предстояло срочно добывать для жены «железные» документы на проживание в Аргентине и для поездок в Уругвай, Чили и Боливию, чтобы поддерживать связь с подрезидентами Алехандро и Марио, а также с боевиками группы «D». А еще надо было решать проблему постоянного жилья — проживание в отеле стало не по карману. И если первая проблема для Григулевича с его связями в различных кругах решалась сравнительно легко, то вторая затруднялась. Пришлось им несколько месяцев жить в семье русских эмигрантов-евреев, потом они подобрали более-менее подходящую комнату, сдаваемую в аренду на улице Сан-Матео.
После этого Иосиф основное внимание сосредоточил на разведработе по немецкой линии. Это было вызвано тем, что Гитлера давно уже интересовала Латинская Америка, где проживало огромное количество немцев-колонистов. Скрывая свои планы относительно разгрома в первую очередь Англии и России, вождь фашизма хотел поднять на более высокую ступень движение нацистов в Аргентине, Боливии, Парагвае, Чили и Уругвае, а через Мексику перебросить основные силы к границам США, чтобы разбить потом и американцев. Развернутый план удара по Америке под кодовым названием «С юга на север» был доложен Гитлеру лично Борманом. Аргентине отводилась в нем роль плацдарма и форпоста германского фашизма. В том же направлении работало в Буэнос-Айресе и посольство Германии. Оно являлось штаб-квартирой шпионажа и провокационной пропаганды, а послу Эдмунду фон Терману в нарушение дипломатического статуса предписывалось даже руководить шпионской деятельностью «пятой колонны».
Аргентинское правительство Рамона Кастильо поддерживало германский нацизм и потому позволяло немцам распространять огромное количество пропагандистских материалов о планах создания могучего арийского государства в Южной Америке.
Владея этой информацией и в душе осуждая равнодушие и бездеятельность аргентинских коммунистов, Григулевич решил спалить книжный магазин фашистской литературы, который являлся своего рода штаб-квартирой и прикрытием нацистского пропагандистского центра Аргентины, посещаемого в основном представителями нацистской партии. Иосиф настолько загорелся этой идеей, что начал сам подбирать человека из немецкой общины, при помощи которого можно было спалить этот опасный очаг распространения фашистской заразы. К этому его побуждало и большое желание отомстить немецким оккупантам за их успешное наступление под Москвой. Задача поиска надежного человека среди немцев оказалась трудновыполнимой: на кого бы из них Григулевич ни выходил, все являлись ярыми сторонниками Гитлера, готовыми умереть за него. Мало того, Иосиф почувствовал, что каждый немец мог быть информатором нацистской партии. Но отступать он не собирался: должны же быть среди них антифашисты и те, кто мог разделять взгляды местной компартии или лояльно относиться к ней.
Просеяв через сито порядка двадцати человек, Григулевич все же нашел нужного немца, вхожего в магазин и на его книжные склады. Им оказался распространитель фашистской литературы Эгон Лобле. Разведчик-нелегал представился ему сотрудником СИДЭ. Однако Эгон оказался твердым орешком: преисполненный чувства национальной гордости, он стал доказывать, что фашизм способствовал процветанию нации, что только немецкий «новый порядок» обеспечит миру настоящее благоденствие и тому подобное. Но и Григулевич был не лыком шит.
— Да, кое-кто из высших чинов Аргентины, — начал он, — действительно восхищается сейчас немецким образом жизни и потому не запрещает вам распространять нацистскую литературу. Однако не надо забывать, что нацизм олицетворяет собой концлагеря, истребление евреев и славянских народов, что он толкает не только Германию, но и весь мир к страшной катастрофе…
— Признаюсь вам честно, я не нацист и не сочувствующий фашистам. Но немецкая община неплохо платит мне, и потому я работаю на них только по материальным соображениям, — подчеркнул Лобле.
В процессе длительного и трудного разговора с немцем Григулевич убедился: Лобле вынужден заниматься распространением фашистской литературы не по убеждению, а только из-за того, чтобы заработать себе и своей семье на жизнь.
— А как же быть со своими убеждениями, если вы, господин Эгон Лобле, действительно не нацист и не сочувствующий им.
— Измена своим убеждениям не является преступлением.
— Преступлением является то, что вы способствуете распространению фашизма в этой стране.
— Но жить-то как-то надо! Как говорят, с волками жить — по-волчьи выть.
— Не надо так жить и выть. Не надо позволять себе сделок с совестью.
— Но тогда я буду ложиться спать с пустым желудком, — вставил немец с грустной улыбкой на лице.
— Да, лучше так спать, чем потворствовать фашизму! — вспылил Иосиф.
Наступила небольшая пауза. Лицо у Эгона было хмурое, губы сжаты. Задумчив был и «сотрудник аргентинской СИДЭ». Он почувствовал, что Лобле доведен до нужных ему кондиций, созрел для вербовки, и потому на свой страх и риск решил говорить с ним на чистоту:
— Я предлагаю вам повернуться на сто восемьдесят градусов и бороться против фашизма всеми доступными средствами. Если вы, я еще раз повторяю, действительно не нацист и не на стороне своего фюрера, и будете заниматься другим, нужным нам делом, то с деньгами у вас проблем не будет…
— Но чем я могу быть вам полезен? — спросил Эгон.
Такая постановка вопроса приободрила Григулевича, он
понял, что немец клюнул на его наживку, и тут к нему внезапно пришла бойкая мысль: использовать Лобле не только в поджоге книжного магазин «Гёте», но и в мероприятиях по операции «D». Зная, что идет на большой риск, Иосиф твердо ответил ему:
— Вы можете быть нам очень полезны. Поскольку вы занимались распространением нацистской литературы, в том числе и среди влиятельных лиц «пятой колонны» в нашей стране, то вы должны располагать большими связями в ней. Учитывая это, вы могли бы оказать неоценимую услугу, снабжая нас сведениями о положении в немецкой общине, о нацистах, занимающихся в Аргентине незаконной деятельностью…
— Я должен подумать, сеньор.
Уже одно то, что Лобле не отказал сразу, вселяло еще больше уверенности Григулевичу в том, что оправданно рисковал, выходя на этот откровенный разговор с немцем.
— Пожалуйста, думайте. Я вас не тороплю. Но как же я узнаю о вашем решении?
— Завтра в это же время я приду на это же место.
На другой день Эгон сообщил, что он согласен передавать интересующие СИДЭ сведения за определенное вознаграждение. Григулевич дал ему псевдоним «Кремп» и попросил в течение месяца выяснить:
— каким образом оформляются документы на поставку в Германию чилийской селитры;
— какие фирмы и чьи суда задействованы в этой операции;
— кто является отправителем из морского порта Буэнос-Айрес и получателем грузов в Германии.
Григулевич заверил его, что эти сведения будут оплачены и использованы только для пользы общего дела, во имя справедливости.
«Кремп» тоже заверил его, что он выполнит это задание, даже если оно будет связано с риском для жизни…
Через месяц агент «Кремп» явился к месту встречи с видом победителя.
— Все в порядке, сеньор Окампо! — заявил он. — Мне удалось выполнить ваше задание по морскому порту и по процедуре оформления грузов для Германии…
* * *
Опытный образец первой «зажигалки», — снаряда, созданного кустарями-изобретателями, Григулевич решил испытать на поджоге книжного магазина «Гёте» и заодно проверить агента «Кремпа» на ответственном поручении — занести взрывное устройство на склад печатной продукции и оставить его там.
Агент блестяще справился с заданием: как и было запланировано, магазин и склад сгорели дотла. Приободренный первым успехом Григулевич решил сам провести вторую пробную операцию: взорвать в порту большой склад с чилийской селитрой, принадлежавшего немецкой фирме «Гофман и К°». Ночью Иосиф проник на склад, благополучно заложил мины замедленного действия с расчетным временем на пять часов утра. Однако взрывное устройство не сработало. Чтобы выяснить причину этого, мину изъяли со склада и разобрали. Оказалось, что она была некачественно собрана. Виновника этого дефекта поляка Феликса Вержбицкого заставили заново собрать мину и изготовить «дубль». Связав оба устройства, их заложили на прежнее место. На сей раз рано утром в порту прогремел взрыв огромной силы. Конструкции склада разбросало за две сотни метров, огнем было уничтожено сорок пять тысяч тонн чилийской селитры, предназначавшейся для отправки в Германию.
На другой день Григулевич собрал самых надежных участников операции «D» и объяснил, что главная цель операции «D» заключается в срыве снабжения гитлеровской Германии стратегическим сырьем, вывозимым морским путем через порт Буэнос-Айрес. Тогда же он поставил перед ними задачу — переходить к полномасштабным акциям непосредственно на океанских судах и других транспортных средствах. Подчеркнул, что для этого необходимо выделить специальную группу боевиков. Затем по его просьбе инженер Доминго сообщил о конструкции и принципах действия нового взрывного устройства, которое можно было безошибочно называть и бомбой, и термитным снарядом, и зажигательной миной. После этого Григулевич попросил Аугусто Бланко определить:
кто должен добыть график прибытия в порт Буэнос-Айрес судов под погрузку и дни их отплытия;
кто составит схему расположения портовых складов, где может храниться завезенное из Боливии, Уругвая и Чили стратегическое сырье и продовольствие для фашистской Германии;
кто может узнать номера барж, задействованных для транспортировки грузов до иностранных судов, стоящих на рейде;
кто будет доставлять взрывные устройства в морской порт;
кто примет их в порту и каким образом будет проносить через контрольные пункты охраны непосредственно на океанские суда.
— Что касается закладки мин перед самым выходом судов в океан, то это будут осуществлять Вержбицкий, Флориндо, Фурдас и Яремчук. Периодически к ним будут подключаться грузчики барж Николай Евтухович и «Гриша», — заверил Аугусто Бланко. — Связь с ними в порту поручим поддерживать Борисюку и Вержбицкому. Подбором дополнительных помещений под наши склады и доставкой туда взрывных устройств займется самый смелый и самый находчивый Марчелло.
Со стула поднялся широкоплечий итальянец лет пятидесяти и, улыбаясь, проговорил:
— Лучше меня эту работу действительно никто не сделает. В районе морского порта меня все знают, как облупленного. И у меня уже есть на примете, где и какой сарай можно использовать под наши склады…
Иосиф был хорошо знаком с этим итальянцем по своей предыдущей коминтерновской деятельности в Аргентине. Марчелло был идеальным подпольщиком. Балагур и шутник, он умел закреплять нужные отношения с людьми и включать их в орбиту своих полезных связей.
— У меня нет сомнений в вашей полной пригодности на этом важном участке операции, — подчеркнул Григулевич. — Но вы как механик нужны нам и при изготовлении бомб и зажигательных мин, то есть непосредственно в механических мастерских.
— Ничего страшного, — махнул рукой Марчелло. — Я буду успевать и там и тут.
— Хорошо, я не возражаю, — согласился Иосиф. — Все свободны. Руководителей боевых групп прошу остаться для разработки плана серийных операций.
Остались Аугусто Бланко, Доминго и Вержбицкий.
— Главную цель мы уже наметили. Под эту цель определена и задача — переход к диверсионным акциям непосредственно на океанских судах и баржах, задействованных для доставки грузов до пароходов, стоящих на рейде, — начал с напоминания конфидициальный разговор Иосиф Григулевич. — Теперь мы должны выстроить конкретные, обязательные для исполнения действия, в которые будут вовлечены исполнители. Как вы представляете себе практическую реализацию поставленной задачи? Если у вас есть какие-то предложения, прошу излагать их…
Григулевич в принципе представлял, где и какие сложные проблемы могут возникнуть, но боялся что-то упустить и потому был открыт к уточнениям. Он вообще придерживался довольно тщательной, придирчивой проработки всех вопросов, прекрасно понимая, что в таком деле, как и в разведке, даже мелочь иногда решает все.
Во время обсуждения решения поставленной задачи было высказано только два предложения:
— поскольку на некоторые баржи, не разгруженные днем из-за недостатка подъемных кранов, требовалась на ночь охрана из числа желающих дополнительно подзаработать портовых рабочих, рекомендовать Якову и Яремчуку (агенты Григулевича) оставаться сторожами на ночную смену и под покровом ночи делать закладки взрывных устройств;
— но не на своих баржах, а на других, которые не охранялись и находились с грузом на приколе.
Оба этих предложения Григулевичем были приняты. Первыми с минной начинкой отправились в океан два судна — португальское «Куамбане» и шведское «Эрма Гортон». На вторые сутки в точно расчетное время на этих судах в глубине грузовых трюмов начался сильный пожар. Морякам пришлось прибегать к заполнению трюмов водой: пожар таким образом иногда удавалось погасить, но селитра и все остальные грузы приходили в полную негодность.
Но самой страшной катастрофой оказались рейсы для португальских судов «Лузи», «Люсеро» и «Мело»: со всем личным составом от мощного взрыва спаренных мин большой мощности они в районе берегов Бразилии мгновенно ушли на дно. То же самое произошло в пути следования испанских судов «Кабо» и «Монте Амбето» и аргентинского «Рио Терсеро».
Участившиеся случаи взрывов и пожаров на складах, баржах и океанских лайнерах со стратегическим сырьем побудили морскую полицию порта Буэнос-Айреса ужесточить контрольно-пропускной режим. Было увеличено количество охранников и контролеров. Досмотру стали подвергать всех, кто работал в порту; неблагонадежных и подозрительных увольняли, но никто из участников операции «D» в эту категорию лиц, к счастью, не попал. Чтобы еще больше усилить контроль, у входа в грузовые трюмы капитаны пароходов начали ставить свою охрану. Но и это не спасло иностранные суда от пожаров и взрывов. По сообщениям аргентинских газет «Ла Пренса» и «Насьон» и национального радио, только «в течение одного месяца на океанских лайнерах «Герма», «Риа-Куатро» и «Силоруме» вдали от берегов Южной Америки произошли сильные взрывы и пожары, в результате которых были уничтожены десятки тысяч тонн различных грузов для фашистской Германии».
* * *
Григулевич был доволен почти стопроцентной результативностью диверсионных актов. О своем вкладе в борьбу с германским фашизмом он сообщал в Центр:
«Москва. Центр.
Сов. секретно лично т. Виктору [43]Павел Михайлович Фитин — начальник внешней разведки в году Великой Отечественной войны.
В соответствии с требованиями Центра мною в срочном порядке была сформирована в количестве двадцати человек разведывательно-диверсионная сеть для решения поставленных вами задач на особый период войны. Был открыт, можно сказать, самый удаленный от Европы фронт Великой Отечественной войны, и сражается на нем интернациональный спецотряд, в который входят испанцы, итальянцы, аргентинцы, кубинцы, греки, белорусы и украинцы — эмигранты.
Считаю, что свои задачи — задачи Центра — мы выполняем ответственно. Итоги нашей диверсионной деятельности таковы: нами только в Аргентине было использовано 116 зажигательных мин и снарядов, уничтожено 14 трансатлантических грузовых судов со стратегическим сырьем и продовольствием для Германии общим тоннажем около 300 тысяч.
Однако это еще не полный перечень уничтоженных нами грузов. Аналогичные диверсии совершались в Чили, Боливии и Уругвае, где действуют созданные мною небольшие агентурные группы боевиков из двух — пяти человек. Из-за несовершенства системы связи с ними учесть проведенные ими диверсионные операции не представилось возможным.
Для достоверности и убедительности цифровых данных разведчик-нелегал направил в Москву вырезки из аргентинских газет, в которых указывалось, какое количество грузовых барж и океанских лайнеров было сожжено и потоплено в самом порту и в пути следования в Европу, сколько сотен тысяч тонн различных грузов было уничтожено.
На основании поступивших от Макса данных в Москве была подготовлена на имя наркома Берии записка, которую ему доложил начальник внешней разведки Павел Фитин. Прочитав записку, нарком недоверчиво посмотрел на Фитина.
— Не мог так много сделать Макс со своим интеротрядом! Это никак не соответствует моему представлению о возможностях его небольшой команды без финансовых и технических ресурсов. Скорее всего, к этому причастны наши подводные лодки или лодки союзников.
— Нет, Лаврентий Павлович, это все организовал наш нелегал Макс и его диверсионные группы. Мы проверяли это через Генштаб и Разведуправление Красной армии. Оттуда нам сообщили, что в водах южной Атлантики в последние три месяца подводных лодок не было. Ни наших, ни иностранных. В подтверждение своих данных Макс прислал нам публикации в аргентинских газетах. Вот, пожалуйста, посмотрите. — Фитин, подавая наркому вырезки из газет, продолжал: — Я считаю, что он сделал все возможное и не возможное, что необходимо было сделать в сложных и трудных условиях далекой заграницы. Я расцениваю это как подвиг!
Берия взял газетные вырезки и начал читать. Прочитав их, сказал:
— В таком случае сделайте об этом покороче записку на имя товарища Сталина. И подготовьте представление на Макса к награждению орденом Красного Знамени. Если вождь сочтет возможным наградить кого-то еще из наиболее отличившихся его помощников по операции «D», я сообщу вам об этом…
* * *
В связи с непрекращающимися диверсиями на складах, грузовых баржах и океанских лайнерах было снова увеличено число охранников и контролеров. Они подвергали теперь обыскам всех без исключения, что значительно осложнило доставку на территорию порта и на иностранные суда взрывных устройств. Чтобы как-то найти выход из создавшегося положения, Григулевич решил посоветоваться с изготовителями термитных снарядов. Для этого он пригласил к себе Бланко, Вержбицкого, Доминго и Оскара и предложил им изменить форму конструкции взрывного устройства, закамуфлировать его под какой-нибудь хозяйственный предмет или пищевой продукт с той целью, чтобы можно было легко и без подозрений пронести их в порт и на иностранные суда.
— Пока у нас есть в запасе около трехсот термитных бомб, — первым откликнулся на предложение Хосе Ротти инженер Доминго. — Но мы, конечно, будем заниматься разработкой новой конструкции, для этого нам потребуется не одна неделя. И опять немалые деньги…
— Деньги будут, — подчеркнул Иосиф, перебив Доминго. — Какие есть у вас соображения по изменению формы взрывного устройства?
— Лично у меня их нет, — отозвался Доминго. — Я не думал еще об этом. Но готов подумать, взвесить все и доложить вам завтра.
— Завтра будет уже поздно, — не согласился Григулевич. — Да и собираться нам повторно по соображениям конспирации нежелательно. Так что давайте все обсудим сейчас и примем какое-то решение. — Он вопросительно посмотрел на каждого из присутствующих.
Все молчали. Возникла длительная пауза.
Первым заговорил аргентинец Бланко:
— Все вы знаете, что в нашей стране пьют мате с утра до вечера. А в порту все докеры и служащие берут с собой каждую неделю новую упаковку мате. Чаще всего в большой металлической банке прямоугольной формы. Так вот я предлагаю маскировать небольшой термитный снаряд внутри упаковки мате.
— Но тогда банка с мате будет намного тяжелее и если охранник возьмет ее в руки, чтобы проверить содержимое, то он сразу заподозрит — с чего бы это она такая словно свинцом налитая, — засомневался Феликс Вержбицкий.
— Охранник, как правило, не берет из сумки цветную упаковку с мате и не проверяет ее, — продолжал отстаивать свой вариант Бланко. — Он скорее обратит внимание на булку хлеба или на батон колбасы…
— У меня только что родился в голове хороший вариант изменения конструкции термитного снаряда! — воскликнул Доминго. — Все вы знаете, что в Буэнос-Айресе в ближайшее время погода изменится, станет намного холоднее. Жители города, и особенно те, кто работает в морском порту, чтобы не простудиться и сохранить тепло в горле, будут как обычно обвязывать шею шерстяным шарфом. Аргентинцы с шарфом на шее никогда не привлекают к себе внимания. С учетом этого я предлагаю изготавливать корпус снаряда в форме банана, чтобы его можно было помещать на шее и заматывать шарфом. И не один снаряд, а два сразу. Оба будут хорошо укладываться вокруг шеи и плотно закутываться шарфом. Можно также закреплять их по одному под каждое колено, но тогда придется медленнее передвигаться.
Подумав немного, Доминго, обращаясь к Григулевичу, добавил:
— Я могу предложить вам и другие конструктивные решения «зажигалок». Можно, например, сделать их в форме небольших фляжек или плоской грелки уменьшенного размера. Их можно будет удобно привязывать бинтом к ноге ниже колена. Но учтите, оптимизация размеров и внешней формы снаряда и его изготовления потребует немало времени. Не забывайте и о том, что я все же кустарь-одиночка, а не профессионал-изобретатель!
С предложением Доминго об изменении конструкции бомб в форме банана и маскировке их под шарфом согласились все. И пока он конструировал «банан», иностранные суда с грузами для Германии продолжали по-прежнему взрываться, горели и тонули в океане. Были уничтожены испанские транспортные средства «Кабо де Эсперанса» и «Кабо де Эрна», португальское «Телло» и две аргентинских самоходных баржи. Усилия аргентинской контрразведки по предотвращению взрывов и пожаров на судах оказывались безрезультатными. Морская полиция, защищая честь мундира, стала распространять слухи, будто закладка термитных бомб и снарядов производится не в порту Буэнос-Айреса, а в пути следования грузов из Боливии и Чили. Немцы, поняв, что аргентинцы перекладывают вину на поставщиков сырья, договорились с уругвайской стороной о доставке большей части грузов из Боливии и Чили не в Буэнос-Айрес, а в порт Монтевидео.
Когда Григулевичу сообщили его источники из Уругвая о переброске части грузов в их страну, он поначалу немного растерялся, потом твердо для себя решил: надо идти на все, чтобы и оттуда сорвать транспортировку стратегических грузов в Германию и тем самым не допустить усиления ее военной мощи. Пренебрегая здравым смыслом и личной безопасностью, Иосиф, не ставя никого в известность, уложил в кожаный чемодан два десятка мин и с риском для своей жизни конспиративно выехал в Уругвай. Также конспиративно, но теперь уже с подстраховкой двух своих агентов в морском порту Монтевидео, он с огромным риском для себя проник ночью в грузовой трюм океанского лайнера и сам заложил в мешки с селитрой три мины. Той же ночью он сделал тоже самое еще на двух иностранных судах, зафрахтованных Германией. А рано утром в заливе Ла-Плата прогремели три мощных взрыва.
В последующие дни иностранные пароходы с грузами отправлявшиеся из Монтевидео, продолжали взрываться, гореть и тонуть вдали от уругвайского берега.
Сделав свое дело в Монтевидео, Григулевич выехал в Чили. Его очень беспокоило, что руководство компартии ничего не предпринимало, чтобы затормозить вывоз из страны меди, селитры и йода для Германии.
Узнав от подрезидента «Алехандро», что чилийская компартия содержится на доллары американской разведки, а ее генеральный секретарь Карлос Контрерас Лабарка саботирует борьбу с фашизмом, Григулевич решил встретиться с другим лидером чилийской компартии Гало Гонсалесом. Переговоры с ним о том, чтобы вывести народ на площади Сантьяго с требованием о прекращении вывоза в Германию стратегического сырья не привели к положительному результату. Он, как и Лабарка, объяснил Иосифу, что компартия, чтобы сохранить свое существование, вынуждена принимать финансовую поддержку селитровых компаний и владельцев медных рудников и потому заинтересована в реализации их продукции хоть самому дьяволу, не говоря уже о фашистской Германии.
Не решившись вступать в политическую дискуссию с руководителями компартии и не посвящая их в другие способы борьбы — диверсионные, Григулевич решил направить в Чили группу боевиков из Аргентины, чтобы они на путях транспортировки грузов из этой страны устраивали завалы на горных дорогах и взрывали мосты.
Обговорив с подрезидентом «Алехандро» вопросы подбора и подготовки надежных людей для засылки их в оккупированные гитлеровцами европейские страны, Иосиф по заданию Центра выехал в Перу, затем в Колумбию и Венесуэлу, для изучения оперативной и внутриполитической обстановки. В Аргентину он вернулся лишь через месяц. Проанализировав собранную в этих странах информацию, он направил в нью-йоркскую резидентуру кипу оперативно значимых материалов, суть которых сводилась к следующему:
США потребовали от Аргентины, чтобы она отказалась от нейтралитета в отношении военных действий Германии в Европе и выступила бы на стороне союзников СССР;
вслед за Мексикой и Кубой дипломатические отношения с Советским Союзом благодаря моим усилиям готовы восстановить Колумбия, Уругвай и Коста-Рика;
Венесуэла разорвала дипотношения со странами оси Рим — Берлин — Токио и выступает теперь на стороне антигитлеровской коалиции;
в Перу начинает развиваться мощное антифашистское движение, но настораживает появление здесь большой эмиграции японцев;
в Уругвае и Чили американская и британская разведки предпринимают усиленные попытки к установлению контактов с руководством компартий для совместного сотрудничества в борьбе с «пятой колонной» немцев, на базе которой во многих странах Южной Америки созданы сейчас тайные, шпионско-подрывные организации «АО» — «Аусландс-организацион». Огромная, поистине чудовищная сеть оборотней «АО» внушает руководителям латиноамериканских государств представление о том, что они теперь бессильны перед гитлеровской Германией. Посольства, консульства и сотрудники других представительств Германии активно занимаются шпионажем. Сила аппарата «АО» в том, что он способен по первому требованию переходить на так называемую систему фон Папена, то есть на смешанную систему тотального шпионажа — легального и нелегального;
разведывательную деятельность в Южной Америке ведут англичанин Филипс Банни, американцы Жак Дотерс, Гельхорн, Гриффитс, Роббинс, датчанин Спайер и французский подданный Луис Менкер, работающий на США;
для переброски в оккупированные и нейтральные европейские страны подготовлено двадцать агентов, семь из них — в Испанию, шесть — в Португалию, три — во Францию и по два в Италию и Германию. По данным доверенного лица, бывшего министра республиканского правительства в Испании Висенте Урибе, им подготовлена опорная база в Португалии для переброски этих агентов в указанные страны.
Вместе с этими материалами Григулевич отправил в нью-йоркскую резидентуру подготовленный им короткий отчет о проведении операции «D». В нем, в частности, отмечалось:
«За полтора года по плану «D» мною были созданы диверсионные группы в пяти крупных морских портах Южной Америки — Монтевидео, Буэнос-Айресе, Ла-Плате, Токопильи и Уаско. Для потопления 36 океанских судов и транспортных барж использовано 187 термитных бомб и зажигательных снарядов. Уничтожено и приведено в полную негодность более 600 тысяч тонн чилийских селитры, меди, серы, йода, боливийского олова и сурьмы, аргентинского и уругвайского зерна, мяса, хлопка, шерсти, кож и кожсырья. Общие расходы на проведение операции «D» составили 2378 долларов США (финансовый отчет прилагается)».
В числе других расходных статей в отчете назывался подарок — костюм стоимостью в 50 долларов — агенту Корнелио и денежная премия группе боевиков-диверсантов по сто долларов за успешную работу по закладке термитных бомб на трансатлантические суда с грузами для Германии.
Выводы и предложения разведчика-нелегала прилагались отдельно:
«…1. Для более существенной помощи Красной армии в разгроме немецко-фашистских захватчиков и повышения эффективности долгосрочной операции «D» мне необходима финансовая поддержка Центра. В частности, на приобретение дорогостоящих деталей из цветного металла для изготовления термитных бомб и снарядов. Пока же я вынужден тратитъ на это не только свои деньги от коммерческой деятельности, но и прибегать к займам у знакомых мне бизнесменов Аргентины, Уругвая и Чили. А это, разумеется, может свидетельствовать о моей несостоятельности, что весьма нежелательно. На сегодняшний день необходимо погасить долг в три с половиной тысячи долларов, а с учетом продолжения операции «D» надо иметь еще две тысячи.
2. Поскольку Боливия в настоящее время становится крупным поставщиком стратегического сырья, — олова и сурьмы, — и не только для фашистской Германии, но и для США, — полагал бы целесообразным создать в Сукре нелегальную подрезидентуру, подобную чилийской и уругвайской.
3. Учитывая, что Луиза догадывается о моем сотрудничестве с советской разведкой, считаю целесообразным признаться ей в этом. Опровергать же ее догадки и сочинять про себя небылицы, связанные с Коминтерном, который, по имеющимся у меня данным, будет скоро распущен, не делает мне чести.
Не было таких поездок, из которых бы Григулевич возвращался без материалов, представляющих оперативный интерес. Возвратившись из Чили и Уругвая, он сообщал в Москву:
«…1. …Мною получен агентурным путем проект ноты министра иностранных дел Восточной республики Уругвай А. Гуани, в котором предлагается послу СССР в США «восстановить дипломатические и торговые отношения, поскольку мы пришли к согласию о пользе этого восстановления. Как только Вы ответите на настоящее сообщение, я приму меры, чтобы в Москву был послан полномочный министр [45]Посол.
, а мы будем готовы принятъ в Монтевидео полномочного министра СССР…» На этот шаг руководителей Уругвая подвигли недавно завербованные мною высокопоставленные чиновники из дипломатического ведомства этой страны «Крузо» и «Марита».
2. В соответствии с вашим заданием подготовлен для переброски в Германию агент «Эрнст» — уроженец Брауншвейга. Туда же отбыл в качестве журналиста испанец Рамон Хименес — антифашист по убеждению. В Португалию выехал надежный агент «Торговец». При необходимости он может создать в Европе несколько опорных пунктов для приема и передачи развединформации. Для этого у «Торговца» имеются хорошие возможности: во-первых, прекрасное коммерческое прикрытие и сеть офисов в разных странах, а также безупречное знание им европейских языков — итальянского, испанского, французского и немецкого.
Предложение: учитывая, что Бразилия является по-прежнему «белым пятном» для советской разведки, прошу санкции на ведение разведработы и в этой стране. При вашем согласии я мог бы там создать нелегальную подрезидентуру во главе с агентом «Торресом», который готов выехать туда на оседание из Аргентины.
Зная, как долго надо ждать обратной связи из Москвы, чтобы получить ответ на поставленный вопрос или санкцию на то или иное мероприятие, Григулевич на свой страх и риск стал опять действовать самостоятельно. Без согласования с Центром он завербовал еще трех агентов-дипломатов из Чили: Кансеко, Рикардо и бывшего аргентинского консула в Сан-Паулу Жанио, который располагал обширными связями в бразильском МИДе. Таким образом, он создал себе опору в дипломатических ведомствах самых крупных стран Южной Америки — Аргентине, Бразилии, Чили и Уругвае. В этих же целях он поставил перед разведцентром вопрос о переводе нелегального подрезидента Алехандро в Колумбию или Венесуэлу для организации и там активной разведывательной работы.
В ответ на это Центр указал Григулевичу, что ему не следует проявлять излишнюю инициативу и что он не вправе ставить проблемные вопросы, связанные с определением, в каких странах Западного полушария вести или не вести Советскому Союзу разведку. Центр сообщил также, что переводить подрезидента Алехандро в Колумбию или Венесуэлу пока нецелесообразно. А через некоторое время из Москвы в Буэнос-Айрес приехал «ревизор». За несколько дней он ознакомился с деятельностью созданных нелегальных загранточек в Аргентине и Уругвае и, наговорив Григулевичу кучу комплиментов, укатил в Нью-Йорк. Возвратившись оттуда в Москву, «ревизор» неожиданно для всех, кто знал о нелегале Максе, состряпал на него донос. В нем говорилось:
«…Большинство источников Микса, от которых он получает развединформацию, являются либо членами компартий, либо бывшими добровольцами гражданской войны в Испании, либо состояли с ними в родственных отношениях. Вербуя агентуру в разных странах Латинской Америки, он тем самым метит себя на место главного резидента нелегальной разведки в Западном полушарии.
Результаты операции «D» Макс приписывает себе, хотя зафрахтованные Германией океанские суда с грузами подрывались субмаринами США и неизвестными нам пока подводными лодками…»
Доносу был придан статус официального документа, началась его перепроверка. Начальник внешней разведки Павел Фитин подписал запрос на имя генерального секретаря Исполкома Коминтерна Георгия Димитрова с просьбой сообщить о наличии компрометирующих сведений на бывшего сотрудника Коминтерна во Франции и Аргентине И. Р. Григулевича — он же Артур Ковальский, он же Хосе Ротти. Ответ из ИККИ, подписанный Димитровым, был лаконичен:
«…Компрометирующими материалами на Григулевича Иосифа Ромуальдовича, 1913 года рождения, — он же Артур Ковальский и Хосе Ротти, — не располагаем. Его работу во Франции и Аргентине подтверждаем».
Но на этом проверка не закончилась. Через месяц из Москвы пришло уведомление, обязывающее его прибыть в Монтевидео 1 ноября с тайнописным кратким отчетом о работе, проделанной с самого начала Великой Отечественной войны. В уведомлении указывались время и место проведения встречи, а также пароль, с которым к нему обратится представитель советской разведки «Тагор», сообщались его опознавательные приметы: в левой руке будет коричневый кожаный портфель и свернутая газета.
Ознакомив Луизу с предписанием из Центра, Иосиф вместе с ней подготовил небольшой отчет:
«…В Аргентине и соседних с нею странах я начинал работать с нуля. Никакой агентуры не было. С помощью «Алехандро» и «Марио», прибывших со мною из Кубы, я создал резидентуру в Буэнос-Айресе и подрезидентуры в Сантьяго и Монтевидео, а также две опорные точки в Бразилии и Боливии. К разведывательной деятельности подключилась и Луиза. Она работает с тайнописью и шифром, а также занимается курьерской связью, финансами, учетом и анализом добываемой развединформации.
За два с половиной года мною и моими подрезидентами приобретено в Аргентине — 63 агента, в Чили — 23, в Уругвае — 12, в Боливии — 2, в Бразилии, Венесуэле и Колумбии — по одному агенту.
В Сантьяго организована подпольная мастерская по изготовлению печатей, штампов и различных документов прикрытия. Там же открыт коммерческий магазин «Ботовое платье», хозяином которого является Алехандро. Получаемая прибыль от его продаж дает мне возможность частично покрывать расходы на проведение операции «В» в морских портах Аргентины и Уругвая.
За отчетный период выявлено шесть сотрудников спецслужб США. По агентурным данным, главная цель пребывания американских разведчиков здесь — оказание выгодного политического влияния на правительство Рамиреса и на лидера хустисиалистского движения полковника Хуана Доминго Перона, а также на воспрепятствование воздействию Великобритании и Германии на внешнюю и внутреннюю политику Аргентины. Германская спецслужба имеет хорошие финансовые и кадровые возможности для ведения пропагандистской работы против США и Англии, она успешно вербует себе агентов на материальной основе — путем подкупа нужных людей из высшего офицерского состава аргентинской армии.
В несколько худшем положении оказалась британская СИС. Она ведет основную борьбу за удержание ранее завоеванных в Аргентине позиций…»
Подготовив этот отчет, Иосиф по установившейся традиции отправился в четверг в свой любимый книжный магазин в предместье Бельграно. Возвращаясь домой, он неожиданно для себя обнаружил слежку.
Чтобы запутать филеров, Иосиф решил помотать их по узким улочкам Бельграно, а потом незаметно исчезнуть из поля их видимости. Благополучно уйдя от «наружки», Григулевич стал анализировать, кто мог предать его. Перво-наперво вспомнил немца Эгона Лобле, который был завербован для разработки немецкой «пятой колонны» в Аргентине. Примерно через полгода после его вербовки другой агент сообщил Иосифу, что Лобле работает на американцев. Это подтверждалось и тем, что Эгон сначала всячески уклонялся от встреч, а потом и вовсе прекратил связь. «Да, немец Лобле мог переметнуться к американцам, потому что они платят больше, чем я», — подумал Иосиф. Но это была всего лишь версия. Смутные подозрения возникали у него и в отношении аргентинца Переса Пастора, которого он готовил для переброски в Испанию. Когда подошло время посадки на пароход, Перес не появился в порту и навсегда исчез из поля зрения. «Он мог, конечно, выдать меня своей контрразведке или американцам и скрыться из Буэнос-Айреса, — подумал опять Иосиф. — Но все эти истории произошли больше года назад, следовательно к теперешней слежке они не должны иметь отношения. Не исключено, что меня могли взять под наблюдение по ошибке… Такое тоже иногда бывает, — успокаивал он себя. — И все же надо как-то выбираться из этой неприятной ситуации, пока не запахло жареным…»
Первым делом Григулевич уведомил Центр и нью-йоркскую резидентуру о том, что два дня назад впервые неизвестно кем за ним велась слежка и что в целях безопасности он временно «законсервировал» встречи со всеми агентами. А в день отъезда в Уругвай был вынужден поменять внешний облик и взял с собой на всякий случай резервные документы, изготовленные его помощниками в Чили.
* * *
Прибыв в полночь в столицу Уругвая, Григулевич поселился в отеле «Колумбия». Это была скромная, недорогая гостиница, за которой начинался пустырь с редкими фонарями вокруг. Место было жутковатое, особенно в ночное время. Но для Иосифа было важно, что «Колумбия» располагалась недалеко от обусловленного места встречи с представителем московского разведцентра. Он назвался Григулевичу сначала русским именем Леонид, а потом индийским — «Тагором».
— Это моя оперативная кличка, — пояснил Леонид и поспешно добавил: — Начальник разведки генерал Фитин просил меня выразить вам и вашей супруге благодарность за успешное выполнение заданий Центра и за большой объем добытой политической информации по странам Латинской Америки.
Около месяца Иосиф сопровождал «Тагора» в поездках по Уругваю, Чили и Аргентине, знакомя его с организацией работы первых нелегальных подрезидентур. Во время этих поездок и многочисленных бесед «Тагор» убедился, что нелегал Григулевич пользуется хорошей репутацией в коммерческих кругах, что в Аргентине его принимают за аргентинца, в Чили — за чилийца, а в Уругвае — за уругвайца. Что он действительно вхож в правительственные и дипломатические круги этих государств, а необходимую для Москвы политическую информацию добывает не только через агентуру, но и «втемную» в процессе общения с влиятельными персонами из высших эшелонов власти. Убедившись в этом и при ознакомлении с документами, хранившимися в особо секретном архиве, который вела его жена, «Тагор» еще больше зауважал своего коллегу. И хотя он не хотел задавать ему засевший в голове колючий вопрос, он все же спросил:
— А почему вы до сих пор умалчивали о промахах в своей работе? В одной из аргентинских газет я прочитал объявление о розыске мужчины, который ушел от слежки. Он вашего возраста и по указанным приметам похож на вас… Вы читали это объявление?
Замешкавшись, Иосиф закурил, потом спросил:
— А моя фамилия была названа в газетном объявлении?
— Нет.
— А фотография опубликована?
— Тоже нет.
— Тогда эта слежка была не за мной, скорее всего произошла ошибка в объекте. Такое тоже часто бывает…
— А ваша неудавшаяся вербовка кубинского посла в Чили — тоже ошибка в объекте?
Григулевич с застывшей на лице мефистофельской улыбкой задумался: «Как же «Тагор» узнал о том, о чем знали только двое — я и кубинский посол Энрике де Поррас? Никаких сообщений в Центр я о нем не давал… А может, он уже был завербован советской разведкой? И если это так, то, наверно, он сам и рассказал… Хорошо, что я подстраховался тогда, назвавшись послу другим именем и фамилией…»
Выражение лица разведчика-нелегала снова изменилось: на нем отражалось теперь смятение и удивление. Видя это, «Тагор» сказал:
— Не ломайте голову, Макс. ФБР вышло на след неизвестного советского разведчика по наводке английской МИ-5. В документах, переданных англичанами в ФБР, говорится следующее… — «Тагор» развернул свернутый пополам листок, исписанный мелким почерком на французском языке, и стал медленно читать: — В начале тысяча девятьсот сорок третьего года неизвестный русский предлагал кубинскому послу поддерживать с ним постоянную связь. Скорее всего, это был русский разведчик. В случае согласия посла разведчик обещал ему посодействовать в направлении на работу в одну из престижных европейских стран — Швейцарию, Португалию, Францию или Турцию. Посол, якобы, дал согласие, но при условии, если его переезд в Европу будет одобрен его президентом. Кубинский дипломат и в самом деле доложил об этом своему президенту и высказал предположение, что все это является делом рук дипломатической или разведывательной службы Кремля.
«Тагор» прервал чтение и внимательно посмотрел на Григулевича. Тот сидел погруженный в свои мысли. Чувствуя долгий взгляд «Тагора», Иосиф вскинул голову и равнодушно спросил:
— И это все?
— Нет, не все! Слушайте дальше: «Неизвестный русский в случае неодобрения президентом поездки посла на работу в одну из европейских стран обещал решить этот вопрос через влиятельного на Кубе человека — Бласа Року, который, действительно, мог оказать воздействие на президента. Однако из этой затеи русского ничего не вышло: кубинский посол до сих пор занимается своей дипломатической деятельностью в Чили. А вот личность вербовщика осталась неизвестной, хотя уже точно установлено, что он был связан с Висенте Урибе — лидером испанской компартии, который после известных событий на Пиренеях скрывался сначала на Кубе, а потом переехал в Мексику»… Вот и все, что сказано в английском документе, направленном в ФБР…
— А как все это попало к вам?
— Через нашего закордонного источника Зонхена. Кроме того, американская разведка перехватила три тайнописных письма из Буэнос-Айреса в Нью-Йорк. Все это вместе взятое и позволило американцам сделать вывод о том, что где-то в Аргентине или Чили засел хорошо законспирированный советский нелегал, внедрившийся по линии Коминтерна в Латинскую Америку. Поэтому на его поиски были нацелены не только английские и американские разведчики, но и самые опытные «топтуны», которые были направлены туда с заданием выйти на след эмиссара Коминтерна…
— Но, как видите, ничего у них из этого не вышло! — воскликнул Иосиф с добродушно-хитрой улыбкой. — По большому счету я переиграл всех этих «топтунов»!
— Вас спасает пока только одно обстоятельство: американцы, судя по всему, не знают вашего имени, фамилии, места работы и не располагают фотографией для опознания. Предпосылок для провала пока нет, но эта информация настораживает нас, и поэтому впредь вам не следует пользоваться почтовым каналом и шифрованной перепиской с Нью-Йорком. Сделайте упор на курьерскую связь. И обязательно поубавьте активность в работе с агентурой. Исключите из нее всех тех, в ком есть хоть малейшее сомнение. Освобождайтесь и от балласта, и от тех, кто только числится на связи и по несколько месяцев не дает никакой информации. Повторяю еще раз: агентурный аппарат должен быть компактным и эффективным. А вообще-то я на вашем месте «залег бы сейчас на дно»…
Лицо Григулевича сделалось мрачным.
— Вы у нас — самый успешный разведчик, — продолжал тем временем «Тагор». — Ваша политическая информация докладывается высшему политическому руководству страны и даже самому товарищу Сталину… И все же скажите мне, что могло навлечь слежку за вами в этом городе?
Григулевич глубоко задумался. Потом встряхнулся и с деланным беспечным видом заговорил:
— Разведка, как вы знаете, всегда строится на везении и риске. У нелегалов риск особенно велик. Он гораздо выше, чем у сотрудников легальных резидентур. Те хоть прикрыты спиной своего резидента и посла. Мы же работаем один на один с противником, нам советоваться не с кем, и потому, естественно, могут быть ошибки. Но они неумышленные… Ничего не поделаешь: не разбив яйца, не получишь яичницы. Чрезмерная моя активность, о которой вы говорили, не повод для слежки. Я считаю, что чем самоувереннее и смелее разведчик держится в чужой стране, тем меньше подозрений вызывает он у контрразведки. А тем более по отношению ко мне, прожившему в Аргентине почти десять лет и все эти годы занимавшемуся коммерческой деятельностью, которая требует постоянной активности. Единственное, в чем я должен упрекнуть себя, так это, наверное, в ошибочном выходе на кубинского посла в Чили и на Эгона Лобле в Аргентине…
— А это еще кто такой? — подняв брови, заинтересовался «Тагор».
— Мой агент «Кремп». При вербовке он проговорился, что американцы тоже хотели воспользоваться его услугами. Но я тогда не придал этому значения. Мне он нужен был для разработки фашистской организации в Буэнос-Айресе. Не исключаю, что Лобле мог быть агентом-двойником и выдать меня американцам. А то, что они не знают моего имени, фамилии и места работы, то этого не знали ни «Кремп», ни кубинский посол Энрике де Поррас. При знакомстве с ними я представлялся им чужим именем…
— Вот потому они и называют вас безымянным русским, — подхватил «Тагор».
— Но я же не похож на русского! — воскликнул Иосиф.
— Это пока и спасает вас. Но чтобы не ходить по тонкому льду и дальше, вам, повторяю, надо все же залечь «на дно». Оперативными делами в ближайшие полгода лучше не заниматься. Переключите их на Луизу и Бланко. Поездки в другие страны, даже по коммерческой линии, надо временно прекратить. Бланко на встречи не вызывать…
— А по-моему, вы излишне драматизирует ситуацию. Как говорят у вас в России, не пойман — не вор.
— Да, это так, и потому будем надеяться на лучшее. Я согласен с вами, что в разведке без риска успеха не достигнешь, но Фитин просил передать, что мы теперь не можем вам позволить рисковать собой…
Григулевичу было приятно, что в Центре помнили о нем и проявляли человеческую заботу, но он тяготился тем, что его разведывательную работу решили сильно ограничить. И он высказался об этом представителю Центра:
— Но вы знаете, к чему приводит бездействие… Оно приводит, как правило, к утрате навыков оперативной работы.
— Что поделаешь! Разведка — это такая область деятельности, в которую может неожиданно вмешаться третья сила. Вмешаться грубо, дерзко, не испрашивая разрешения. Название этой бесцеремонной силы вам хорошо известно — это контрразведка. Поэтому отдать вас, молодого и удачливого разведчика-нелегала, на съедение контрразведке было бы для Центра просто преступлением. Где-то через месяц к работе в Уругвае должен приступить легальный резидент «Рэне». Зовут его Валентин Васильевич. Фамилия — Рябов. Он будет работать под крышей второго секретаря только что открывшегося в Монтевидео советского посольства. Кстати, нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов выразил нашей разведке большую благодарность за содействие в восстановлении дипломатических отношений СССР с Мексикой и Уругваем. Эта благодарность относится и к вам, Иосиф Ромуальдович. Вы, как никто другой, тоже приложили к этому руку…
— Спасибо за признание и моего вклада в это дело…
— Связь с Центром, — не дал ему договорить «Тагор», — вы будете поддерживать теперь только через «Рэне». Я имею ввиду получение из Москвы инструкций, заданий и срочных указаний. А с самим «Рэне» вы будете «общаться» в основном через тайники. Описание мест их расположения, схемы подхода к ним, сигналы об изъятии и закладки в них материалов мы уже обсуждали с вами, когда были в Уругвае.
«Тагор» сделал паузу, посмотрел на часы и с легкой улыбкой произнес:
— Но я приехал к вам не с пустыми руками. — Он вытащил из портфеля упаковку, напоминавшую книгу малого формата, и, подавая ее Григулевичу, сказал:
— Здесь семь тысяч долларов. Это на погашение ваших долгов при проведении операции «D» и на решение других финансовых проблем, связанных с оперативной работой.
* * *
Возвратившись в Москву, «Тагор» письменно доложил о результатах своей командировки в Южную Америку:
Из докладной записки.
«…Уже на первой встрече в Уругвае мы нашли общий язык и взаимопонимание и установили хорошие доверительные отношения. В ходе последующих встреч в Аргентине и Чили Макс произвел на меня впечатление эрудированного и ироничного человека, хорошо разбирающегося в людях и в вопросах политики. Понимает важность и ценность своей работы в интересах нашей страны, придерживается принципа смелой, на грани риска разведывательной деятельности. Болезненно переживал длительное отсутствие связи с Центром. Несколько категоричен в своих оценках и решениях, но в то же время соглашается с хорошо обоснованными доводами.
Обладая внешностью «латиноамериканца», что тоже немаловажно, большой проницательностью, знанием местных нравов и обычаев, умением расположить к себе собеседника, сыграть на слабых или сильных качествах его характера, повлиять на него — все это позволяло Максу легко находить подходы к интересующим его людям, вызвать их на откровенный разговор, выявить и оценить степень их информированности и в зависимости от этого склонить их к сотрудничеству на постоянной основе.
Макс много лет жил и живет за кордоном и все это время он оставался Русским с большой буквы. Он, как я понял, глубоко чувствовал страдание советского народа в годы войны с фашистской Германией и шел за Россию на крест, будучи далеко от нее в Аргентине. Он организовал в Буэнос-Айресе, Монтевидео и Сантьяго проведение диверсионных акций (операция «Д») по уничтожению стратегических грузов, предназначенных для Германии. Около двадцати его агентов участвовали в осуществлении этой долгосрочной боевой операции, двенадцать его агентов были переброшены на длительное оседание в европейские страны.
Работа Макса в Латинской Америке с первого дня Великой Отечественной войны была очень полезной. Совместно с подрезидентами Бланко, «Марио» и «Алехандро» он завербовал 114 агентов, из них в Аргентине — 63, в Чили — 29, в Уругвае — 13, остальные девять приобретены Максом в других странах: в США — Лизи и Ричард, в Боливии — Арсе и Монтес, на острове Куба — Орландо и Хорхе, в Бразилии — Торрес, в Венесуэле — Морено и в Колумбии — Уртадо. Эти агенты прикрывали главные направления его разведывательной деятельности по линии политической разведки.
Агентурную работу Макс любит и знает цену ей. Личные отношения с агентами корректные и уважительные, с некоторыми из них — даже дружеские.
За проверяемый мною период работы от Макса получено триста двадцать семь документов и политических обзоров общим объемом свыше 20000 страниц текста. Но дело не в количестве страниц, а в информационной ценности материалов. А их ценность после сделанного мною анализа всех сообщений Макса с 1941 по 1943 год включительно очень высока: 68 процентов поступивших от него материалов докладывались в Наркомат иностранных дел и лично тов. Молотову, два документа особой важности — лично тов. Сталину.
«Не было такого задания Центра, которое Макс по каким-либо причинам не выполнил. Наделенный природной коммуникабельностью, хитростью и потрясающей работоспособностью (практически он один занимался разведкой на всем южноамериканском континенте), он с присущей ему увлеченностью честно и ответственно работал на Советский Союз. Значение самоотверженной службы Макса на благо России невозможно переоценить. То, что сделал он для СССР и внешней разведки, убедило меня, что Макс — незаурядная личность и что он еще проявит себя с самой лучшей стороны.
Однако, как я заметил, он не совсем доволен результатами своей работы из-за допущенных им незначительных ошибок, особенно в тот период, когда у него не было связи с Центром и с нью-йоркской резидентурой.
Проведена мною и планировавшаяся Центром встреча с супругой Макса — Луизой. Первое впечатление о ней благоприятное. Общительная, образованная женщина, умеющая слушать собеседника и быть к нему внимательной. По политическим взглядам соответствует нашей советской идеологии. Легализация ее в Аргентине прошла успешно. В настоящее время имеет на руках легализованные уругвайские документы. Свой выбор работать в одной упряжке с Максом на советскую разведку она сделала добровольно и осознанно. Хорошо изучила оперативную обстановку в городе и его окрестностях, владеет всеми способами безличной связи и техникой практического использования тайнописи, знает на память шифр.
В совместной работе с Максом она выполняет функции курьера-связника, занимается анализом, обработкой и подготовкой добытой информации для направления в Центр, а также ее учетом и финансовыми делами.
В ходе встреч с Максом и Луизой были обсуждены многие вопросы их оперативной деятельности и даны рекомендации, которые были указаны в плане-задании моей загранкомандировки: по сокращению и организации работы агентурного аппарата, по обеспечению личной безопасности и конспиративности связи с источниками информации. Решены финансовые проблемы, возникшие из-за длительного перерыва связи Макса с Центром.
Выводы:
1. Он единственный в этом регионе мира действующий сотрудник Первого управления НКГБ СССР и поэтому вынужден с разрешения Центра заниматься сразу несколькими южноамериканскими странами. Нужды в источниках информации он не испытывает. Его остроумие, ироничность и сама внешность располагают к нему собеседника с первой минуты знакомства. Люди с такой внешностью, каку Макса, обычно внушают доверие. Следует иметь в виду, что Макс — человек азартный и увлекающийся своим разведывательным делом и с этой точки зрения необходим периодический контроль со стороны разведцентра. Политически грамотен. Надежен и проверен на конкретных поручениях.
2. Несмотря на то что длительное время с ним не было связи и контроля со стороны нью-йоркской резидентуры, он действовал безошибочно и результативно.
Учитывая имеющиеся данные о том, что неизвестная контрразведка противника ведет поиск неизвестного русского разведчика в Южной Америке, полагал бы целесообразным перевести Макса и Луизу на работу в одну из сопредельных с Аргентиной стран — Уругвай или Чили.
7 июня 1944 г.»
На докладной записке наложена резолюция наркома государственной безопасности СССР Всеволода Меркулова:
«т. Фитину П. М.
С выводами Тагора согласен. Прошу разработать и доложитъ план переброски нелегалов в Уругвай;
Сообщите Максу, что нас будут интересовать выдвигающиеся на первый план молодые лидеры национальных движений и партий, которые могут стать в ближайшем будущем руководителями своих государств. Нам необходимо иметь на них подробные характеристики».
* * *
Через месяц после отъезда «Тагора» из Южной Америки пришла за подписью Кларина телеграмма, в которой сообщалось Максу об успешных военных операциях Советской армии и о восстановлении государственной границы СССР. В связи с этим Григулевичу предписывалось свернуть операцию «D»; боевые группы за их ненадобностью распустить; агентов, входящих в эти группы, из агентурной сети исключить и лишь некоторых использовать на других направлениях разведывательной работы; склады с боеприпасами и взрывчатыми веществами ликвидировать; переписку с Нью-Йорком прекратить и поддерживать только тайниковую связь с резидентом «Рэне» в Монтевидео.
Получив это указание, Иосиф уехал на несколько дней к отцу, чтобы повидаться с ним и возвратить денежные долги. Пока он находился у отца, Луиза подготовила для отправки в Центр небольшой аналитический документ. В нем сообщалось:
«…США тратят баснословные долларовые суммы на то, чтобы заручиться симпатиями местных правительств и населения. Однако латиноамериканский народ не только не любит своих северных соседей, но и ненавидит их. Американец превратился здесь в синоним янки-империалиста, чему в немалой степени способствовали англичане. Они откровенно льстили и льстят местным креолам и недоброжелательно отзываются о их северных соседях, а сами по-джентльменски сдирают с них последнюю шкуру.
В настоящий момент, когда все ощутимее становится приближение полного разгрома фашистских войск, Латинская Америка начинает видеть в Советском Союзе главного спасителя человечества от гитлеровской чумы и начинает смотреть на СССР с гораздо большей надеждой, чем ранее. Даже реакционные круги латиносов, и те смотрят на Советский Союз с симпатией, они хорошо понимают, что торговля со страной-победительницей, разоренной войной, может принести взаимовыгодную пользу и позволит получить для своих стран самостоятельную, независящую от традиционных покровителей из США и Англии позицию по отношению к новому партнеру. По этим соображениям многие южноамериканские государства намерены уже в этом году восстановить с СССР дипломатические отношения.
Если говорить о политике США, то она представлена здесь пресловутой доктриной Монро. К сожалению, в Советском Союзе пока отсутствует какая-либо политика по отношению к латиноамериканским странам. На мой взгляд, чтобы сохранить симпатии к Советскому Союзу, необходимо направлять сюда дипломатов, журналистов, профессиональных пропагандистов и, конечно же, если мы хотим быть всегда оперативно осведомленными о назревающих здесь событиях, развивать разведывательную работу во всех странах Латинской Америки. Немцы на это дело уже истратили около десяти миллионов долларов, а англичане ежемесячно тратят только на политическую пропаганду более 25000 долларов.
Со своей стороны, я готов для приумножения симпатий к СССР приложить максимум своих знаний и умений поработать в таких странах, как Боливия, Венесуэла, Колумбия, Мексика, Куба, Перу и Уругвай, где я уже бывал и хорошо знаю эти страны и где чувствовал бы себя не хуже, чем в Аргентине.
29.06.44 г.»
В Москве эту аналитическую справку доложили Лаврентию Берии. По его указанию она была направлена первому заместителю председателя Совнаркома СССР, министру иностранных дел Вячеславу Молотову. Подписанный Григулевичем документ сыграл впоследствии весьма положительную роль при решении вопроса о взаимоотношениях со странами Латинской Америки.
Через два месяца Григулевич отправил в Центр еще три документа, добытых агентурным путем из внешнеполитического ведомства Аргентины. В ответ он получил через Нью-Йорк директивное письмо из Москвы:
«Совершенно секретно.
Лично Максу.
Проанализировав все аспекты вашей разведывательной работы за последние два года, мы пришли к выводу, что она заслуживает положительной оценки. В условиях сложной политической обстановки в Аргентине вам удалось организовать и осуществить боевую операцию «D», создать эффективный агентурный аппарат в нескольких латиноамериканских странах, в том числе три нелегальных подрезидентуры. Вы проявляли в работе разумную инициативу и самостоятельность, трезво оценивали оперативную обстановку и действовали с учетом объективных условий.
Вместе с тем мы обеспокоены проведенной первой слежкой за вами. Возможно, она и случайная, и, казалось бы, ничего тревожного пока нет, поскольку противник не знает вашего имени, фамилии, места работы и жительства, но он называет вас «неизвестным русским». Поэтому, чтобы не подставить под удар контрразведки ни себя, ни ваших источников информации, считаем целесообразным перевести вас на работу в Уругвай на должность главного резидента нелегальной разведки по странам Южной Америки.
Для этого на первом этапе вам необходимо:
1. Аргентинские источники информации в течение двух месяцев передать на связь подрезиденту Бланко;
2. Отработать с Луизой легенду ее отсутствия в Буэнос-Айресе (турпоездка в Канаду или посещение родственников в Мексике). Выехать она должна по своим уругвайским документам и разместиться по прибытии в Монтевидео на прибрежной вилле бизнесмена Уго. Договоритесь об этом заранее и предупредите его о том, что и вам с его согласия придется временно проживать на его вилле.
На втором этапе основными задачами считать:
1. Обеспечение собственной безопасности в пути следования с архивными и финансовыми делами резидентуры;
2. Переход из одного крышевого ведомства в Аргентине на другое в Уругвае. Для этого постарайтесь договориться с Уго о возможности стать формально совладельцем его фирмы «Кастильони и Лукас»;
3. Оформление в Монтевидео своего брака с Луизой;
4. Проведение встречи на площади Независимости с легальным резидентом «Рэне» в 17 часов 2 ноября. Его приметы: худощавый высокий шатен с папиросой в зубах или в руке. Он спросит: «Как мне пройти к отелю «Колумбия»? Это будет пароль. Ответ на него: «Отелъ «Колумбия» в ста метрах отсюда. Я провожу вас до него». Проверившись, следовать вместе с «Рэне» до отеля. Беседу сним провести на пустыре за бетонным кубом «Колумбии».
Работать на новом месте будете под руководством «Рэне» и передавать ему через тайники добытые вами сведения и документы.
Учитывая приобретенный вами в Аргентине положительный опыт агентурной работы и достигнутые положительные результаты по добыванию актуальной разведывательной информации, надеемся, что вы будете также у спешно продолжать свою нелегальную деятельность в Уругвае и в закрепленных за вами странах Южной Америки.
28.08.44 г.»