Лошади предыдущего класса освобождали круг, когда Вилли появился в семейной ложе и сел сзади, за остальными членами своей семьи. Его приход был встречен улыбками дочерей и тети Рэй, но Джорджия упрямо продолжала смотреть в бинокль и отказывалась замечать его присутствие.

— Дамы и господа, — прогремел по громкоговорителю голос комментатора. — На круг выходит наш следующий класс, номер 93, участники Зимних Национальных Юношеских состязаний по классическим скачкам с препятствиями, победителю которых будут вручены две с половиной тысячи долларов!

Грейс быстро обменялась взглядом с матерью. Каролина и прежде выступала на состязаниях, но не на столь важных и сложных. И ни разу она не выступала на таком горячем коне, как Опоссум. Грейс впервые поняла, что пришлось пережить Джорджии за все эти годы, когда она и Эмма Рэй радостно скакали верхом, не беспокоясь о сломанных ребрах и разбитых головах. Она поспешно обратила к Небесам молитву, чтобы ее решение оказалось правильным, и сжала кулаки.

— Не забывай дышать, — прошептала Джорджия, погладив ее по руке.

Грейс благодарно кивнула и повернулась, ища в толпе мужа. Она нашла его и попробовала встретиться с ним взглядом. Она вполне могла бы назваться невидимкой, потому что он не подал и виду, что заметил ее. Эдди улыбнулся, приветствуя друзей, которые подошли к нему поздороваться.

Ей следовало радоваться, ведь он не выдвинул никаких обвинений. Она вздрогнула, вспомнив его предложение о найме адвоката. Эдди был очень зол на нее, но она даже не могла себе представить, чтобы он захотел увидеть ее в тюрьме.

Она украдкой бросила еще один взгляд в его сторону, думая, уж не назначил ли он там свидание. Она даже не удивилась бы этому. Он был окружен людьми, но, казалось, не разговаривал ни с кем, похожим на ту женщину. Ее наихудшие опасения не оправдались: Мисс Красный Креповый Костюм нигде не было видно.

Вместе с другими наездниками, принимавшими участие в юношеских состязаниях по классическим скачкам, Каролина нетерпеливо ждала, когда вызовут ее номер. Она была самой юной и маленькой в группе, но это не смущало ее нисколько, и она уверенно сидела верхом на Опоссуме. Хэнк держал его под уздцы и в последний раз проверял подковы. Хвост Опоссума был аккуратно расчесан, а грива заплетена, как того требовали правила состязаний, и судьи строго следили за соблюдением этих правил всеми участниками. Хэнк еще раз проверил стремена и похлопал Опоссума по шее: осталось только отправить Каролину на круг и благословить ее.

Раздались аплодисменты — это предыдущие участники закончили прыжки.

— Кажется, пора, — произнес Хэнк.

Каролина кивнула. Она была готова.

Диктор вызвал номер 105, Каролину Бичон на коне по кличке Серебряные Колокольчики. Хэнк вывел коня на дорожку и похлопал девочку по ноге. Затем он отступил назад и стал наблюдать, как она выезжает на круг.

Каролине понадобилось одно мгновение, чтобы оглядеть переполненный стадион, потом молча приказать Опоссуму выложиться до предела. Они были одной командой. Девочка полностью доверяла ему, она знала: он сохранит спокойствие и не испугается ярко окрашенных барьеров или преград неправильной формы. Малышка не сомневалась в их победе. Она наклонилась вперед, натянула поводья и приказала коню лететь.

Грейс действительно забывала дышать, наблюдая за сосредоточенным лицом дочери. Каролина превратилась в движущееся пятно, легко перескакивающее через одно препятствие за другим: вертикальные преграды, изгороди, стенки и рвы. Грейс бросила взгляд на Эдди, надеясь разделить с ним происходящее. Но он смотрел на Каролину, отказываясь встречаться взглядом с женой.

— Вот так, правильно, хорошо, — шептал Хэнк, тоже не отрывая глаз от своей юной ученицы.

Губы Грейс и Эммы Рэй тоже двигались, произнося теперь уже совершенно бесполезные инструкции: Каролина вовсе не нуждалась в них, она неслась вперед по дорожке. Она планировала этот день всю свою жизнь, девочка внимательно прислушивалась ко всему, чему ее учил Хэнк. Она точно знала, как ей приноровиться к поступи Опоссума, поэтому она сливалась с ним воедино, когда он напрягался перед каждым прыжком.

Они выехали на последнюю прямую с серией прыжков. Грейс держала за руку Эмму Рэй, пока Каролина четко выполняла каждый прыжок. Спустя мгновение Грейс уже вскочила с места, крича вместе с остальной толпой, радуясь за прекрасные мгновения в жизни дочери.

— Номер 105 выполнил все безукоризненно, — провозгласил диктор. Каролина расплылась в улыбке и похлопала Опоссума по потной спине.

— Ну вот, дорогая, — сказала Джорджия, в то время как стадион продолжал реветь в знак одобрения. — Это — твоя победа.

Грейс отрицательно покачала головой: — Мама, это — не моя победа, а ее.

— Нет, детка. Крошка — такое же прекрасное достижение, как и все, чего ты добилась в жизни.

Не отводя взгляда от Каролины, Грейс кивнула, соглашаясь скорее из вежливости, хотя ей хотелось верить матери. Ей бы очень хотелось знать, что в бесстрашии и вере в себя Каролины была хоть малейшая толика ее заслуг. Но она устроила такую неразбериху из собственной жизни. Она отказалась от стольких возможностей, потому что было легче и безопаснее не идти на риск. Мысли о том, что она оказала все же положительное влияние на свою дочь, казались фантастическими.

— Объявляем победителей Зимних Национальных Юношеских состязаний по классическим скачкам с препятствиями 1995 года. Продолжая семейную традицию, первое место завоевала Каролина Бичон, номер 105, выступавшая на Серебряных Колокольчиках!

Зрители вновь зааплодировали, когда Каролина проехала на Опоссуме по кругу к месту награждения победителей. Хэнк уже ждал ее там вместе с официальными лицами, которые собирались вручить ей награду в виде серебряного подноса.

— Я же тебе говорила, что готова, — напомнила она Хэнку.

— О, я знал это, — гордо ответил он, подняв голову и улыбаясь ей. — Все это время знал.

Семья девочки и все присутствующие наблюдали, как голубую ленточку победителя прикололи к уздечке коня, а на шею ему повесили ленту чемпиона. Каролина подняла вверх серебряный поднос.

— Это моя внучка! — с гордостью заявлял зрителям на трибунах Вилли.

Диктор объявил: «Давайте еще раз услышим аплодисменты в честь наших юных наездников и нашего чемпиона, Каролины Бичон на Серебряных Колокольчиках, пока они совершают круг почета!»

Зрители вновь закричали и зааплодировали, когда Каролина выехала совершить круг почета, за ней следовали остальные призеры. Приблизившись к ложе, где сидела ее семья, девочка поехала медленнее и прикоснулась к полям своей шляпы, совсем как это делал Вилли на любительских пленках Джорджии. Как будто они отрепетировали это заранее, все члены семьи одновременно встали и наградили девочку специальным призом — салютом, означавшим то, что она несет традицию побеждать в новое поколение.

Каролина была настолько возбуждена, что не переставала болтать ни на секунду, пока вместе со своим семейством направлялась к конюшне. Ей надо было все подробно поведать Хэнку, вплоть до мельчайших деталей каждого прыжка, а потом маме, Эмме Рэй и бабушке с дедушкой.

Вилли не терпелось помириться с Джорджией. Он догнал ее и тетю Рэй и артистично попытался обнять жену рукой за плечи. Но Джорджия тоже оказалась упрямой и еще не была готова простить и забыть. Она выскользнула из его объятий, предоставив мужу гадать, что же ему сделать, как убедить ее.

— Каролина! Подойди сюда на минутку! — позвала Грейс.

Каролина прервала фразу на половине и, танцуя, приблизилась к матери, чтобы еще раз обнять ее.

— Мама подарила мне это, когда я в первый раз стала победительницей в классе от четырнадцати лет и младше, — сказала Грейс, прикалывая крошечную золотую лошадку к костюму для верховой езды Каролины.

Девочка прикоснулась пальчиком к хвосту миниатюрной лошади:

— Ты гордишься мной?

Грейс поразилась, что она еще спрашивает:

— Конечно, малышка. Я и раньше гордилась тобой.

— Дедушка сказал, что у меня талант! — подпрыгнула Каролина.

— Скорее всего, да! — согласилась Грейс.

— Ты же знаешь, что испытываешь, когда понимаешь, как от тебя ждут чего-то, и если тебе не удастся сделать это, то ты просто не можешь чувствовать себя счастливой?

Грейс улыбнулась, услышав столько простой мудрости из уст такой маленькой девочки.

— Да, — ответила она. — Знаю.

Вдруг Каролина заметила Эдди, который стоял у входа в конюшню.

— Папочка! — закричала она и помчалась к нему навстречу.

Грейс наблюдала, как Эдди подхватил дочь и закружил на руках. Она вошла за ними в конюшню, думая, что им троим следовало бы праздновать вместе, единой семьей. Ей вместе с Эдди стоило бы радоваться триумфу Каролины, разделяя радость с ней. Вместо этого их разделяла пропасть антагонизма и неприязни. Неужели теперь так будет всегда, до тех пор пока они не станут настолько старыми, что не смогут вспомнить, что послужило причиной этой неприязни?

Она отбросила эти мрачные размышления — пусть хоть на этот вечер — и стала наблюдать за праздником, который еще только начинался. Джорджия приветствовала всех пришедших поздравить семью и указывала на бар, где Вилли уже успел пропустить стаканчик. Он командовал Каролиной и похвалялся ей, будто она являлась его протеже, и потчевал посетителей рассказами о ее победе. Эмма Рэй наливала шампанское для Джорджии и тети Рэй.

— Только капельку, — сказала тетя Рэй. Эмма Рэй, как всегда, следовала ритуалу. — Еще… еще немножко… — продолжала тетя Рэй. — Еще чуть-чуть… ну, давай еще.

Эмма продолжала наливать, пока бокал не оказался наполненным до краев.

— Теперь хорошо, — заявила тетя Рэй, осторожно поднося бокал ко рту, не расплескав ни капли.

Вилли перестал хвастаться перед гостями и пошел поздравить Эдди, выразив это сильным ударом по спине. Он протянул зятю стакан с виски, но Эдди, поблагодарив, отказался.

Грейс увидела эту сцену и поморщилась. Эдди был не из тех, кто отказывается от выпивки, да еще по такому случаю — может, у него до сих пор болит желудок после той рвоты. Она решила, что ведет себя нелепо. Черт возьми, он все-таки ее муж, а не какой-то незнакомец, к которому ей запрещено приближаться. Она могла бы по крайней мере извиниться, сделать первый шаг к примирению. Даже если они разведутся, им следовало остаться друзьями, хотя бы ради дочери.

— Здорово, да? — спросила она, подходя к нему.

Он улыбнулся, наблюдая, как Каролина снова принялась рассказывать о своей победе.

— Да. Это было бесподобно. — Он повернулся и сказал: — Грейс…

Она затаила дыхание.

— Я хочу, чтобы она сегодня вечером поехала домой, — заявил он.

Эта мысль никак не укладывалась в ее голове:

— Сегодня?

— Она была у тебя все выходные.

— Но она захочет завтра посмотреть выступления, — возразила она, цепляясь за эту причину, чтобы сказать «нет».

Он сердито взглянул на нее:

— Я это знаю! Она хочет поехать. Я не желаю ругаться с тобой из-за этого.

Но почему именно сегодня? Она собиралась уложить Каролину в постель и посидеть с ней рядом, беседуя о том, как хорошо она скакала, какое большое впечатление на нее произвело то, как дочь умело управляла Опоссумом, как она восхищалась ее смелостью. Грейс представляла, как они будут смеяться вместе, пока Каролина не уснет.

А теперь Эдди хочет лишить ее всех этих маленьких радостей… и сказал, что Каролина хочет поехать с ним. Но явно это была его идея! И почему он говорит с ней так чертовски холодно, будто она всего лишь его деловой партнер?

Грейс заставила себя успокоиться:

— Я тоже не хочу ругаться. Думаю, это хорошая мысль, — слукавила она. — Я просто немного… удивлена, вот и все.

— Да, ну тогда извини. Эта мысль пришла неожиданно.

Он отплатил ей за то, что она сказала ему о ее решении позволить Каролине выступать на Опоссуме.

Она чувствовала себя так, как если бы он ударил ее по лицу:

— Эдди, почему ты так разговариваешь со мной? — спросила она, стараясь сдержать слезы.

В этот момент Каролина, посмотрев в их сторону, увидела родителей мирно беседующими. Она широко улыбнулась и помахала им. Грейс махнула ей в ответ, Эдди тоже, при этом они оба улыбались, как будто прекрасно чувствовали себя вместе.

— Хорошо, послушай, — заговорил Эдди. — В понедельник утром мы попросим наших адвокатов выработать график посещений. Тогда больше не будет сюрпризов.

Существовал предел, до которого она могла выслушивать его оскорбительный тон, его обидные слова.

— Прекрасно, Эдди. Позвони Джун, и пусть она составит график, — произнесла она с такой же холодностью, с какой говорил он.

Желая оставить последнее слово за собой, Грейс развернулась и пошла, чтобы присоединиться к матери, тете Рэй и Эмме, зная, что он не осмелится пойти за ней. Едва она взяла себя в руки, как к ним подлетела миссис Пинкертон с камерой на шее и под руку с Вилли.

— Я так рада, что вы все еще здесь! — защебетала она. Позвольте мне снять вас всех вместе!

Ее невинная просьба была встречена напряженным молчанием. Именно в тот момент «все вместе» вовсе не соответствовало происходящему. Но их нежелание осталось совершенно незамеченным миссис Пинкертон, которая махала Эдди, чтобы тот подошел.

— Хэнк, вы тоже вставайте, — позвала она проходящего мимо тренера.

Он проигнорировал ее призыв и пошел дальше. Но ради Каролины остальные сгруппировались в милую компанию с юной звездой в центре.

Миссис Пинкертон некоторое время возилась, настраивая фотоаппарат.

— Улыбнитесь, — наконец сказала она, когда их улыбки начали гаснуть.

На миг, который потребовался для съемки, Эдди обхватил рукой Грейс.

— У вас такая чудесная семья, — восторженно произнесла миссис Пинкертон.

Джорджия, Эдди, Эмма Рэй… Все бросились в разные стороны.

Только Грейс не тронулась с места. Она осталась стоять одна на том месте, где несколько секунд назад все люди, которых она любила больше всего на свете, фальшиво изображали счастливую единую семью. Она еще никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Она и Эдди превратились во врагов, и, казалось, нет таких слов, которые она могла бы сказать, чтобы улучшить их отношения. Благодаря ее паршивому языку, Джорджия даже не соизволила посмотреть на Вилли, и с этим она тоже ничего не могла поделать.

Но оставалась ситуация, которую она еще могла держать под контролем — и Грейс пошла искать Хэнка. Она нашла его в раздевалке.

— Хэнк, мне надо поговорить с тобой, — обратилась она.

Он даже не удосужился поднять на нее глаза.

Это было уж слишком. Грейс затолкала его в мастерскую и высказала ему все, что думала.

Тетя Рэй с бледным лицом полулежала, опершись на груду подушек, шумно сопя во сне в одной из комнат для гостей в доме Джорджии. Фрэнк Льюис отошел от постели, убрал стетоскоп и безмолвно сделал знак Джорджии, что с его самой настойчивой пациенткой все будет в порядке.

Джорджия с облегчением вздохнула. Фрэнк предупредил тетушку Рэй о ее возрасте и еще раз посоветовал не пить так много шампанского. Пузырьки ударили ей в голову, и она у нее так закружилась, что тетушка не могла сохранять равновесие. Это не было сердечным приступом или ударом, как он опасался, но она рисковала однажды рухнуть лицом об пол и сломать ногу или бедро, и тогда уж она действительно заставит его быть у нее на побегушках.

Тетя Рэй оказалась просто слегка навеселе, а также уставшей от всеобщего возбуждения, вызванного победой Каролины. Ее заставили выпить стакан воды с содой и пару таблеток аспирина. Доктор пообещал утром навестить ее. Едва он успел это сказать, как она тихо захрапела.

Джорджия улыбнулась и поблагодарила Фрэнка. Даже при тусклом свете лампы возле кровати она заметила, как он красив. Он был высоким, худощавым и очень импозантным со своей копной серебристых волос. Зная, что он идет за ней, она провела руками по своим бедрам, надеясь, что он восхищается видом сзади.

На несколько секунд их тени мелькнули в окне, но этого хватило, чтобы Вилли, изрядно хлебнувший и теперь шатавшийся из стороны в сторону перед домом, заметил их. Он погрозил кулаком и завыл на луну, обуреваемый жаждой мести.

Вилли не подозревал, что у него были зрители. Грейс и Эмма Рэй сидели в темной гостиной на разных концах софы лицом к окну, наблюдая за представлением, которое устраивал их отец. Вдохновленный ревностью, он разговаривал сам с собой, сражаясь с тенью и ударяя по деревьям и кустам.

— Он — самый глупый сукин сын на двух ногах, не так ли? — сказала Эмма Рэй.

— Верно, — согласилась Грейс.

Они заговорили тише, когда Джорджия с Фрэнком Льюисом вышли в прихожую. Они услышали, как мать благодарит его, а затем входная дверь со скрипом отворилась. Они увидели, как Вилли, спотыкаясь, направился к крыльцу, где стояли Джорджия и Фрэнк, тихо беседуя.

Вилли старательно прислушался к их разговору, но уловил только, как Джорджия тихо засмеялась в ответ на что-то, сказанное Фрэнком. Вилли подумал, что над его шутками она давно не смеялась так искренне. Он подкрался к двери, надеясь, что сможет вмешаться в их разговор, а возможно, даже проскользнет мимо Джорджии и наконец проникнет в собственный дом.

Но Джорджия была намного проворнее мужа. Она знала все его трюки и не собиралась пускать его в дом ночью, да еще когда от него несло перегаром. Она быстро пожелала Фрэнку доброй ночи и захлопнула дверь перед носом Вилли.

Рассердившись, что жена разрушила его планы, Вилли икнул словно в знак протеста и сосредоточился на Фрэнке Льюисе:

— Ну, док, с ней все в порядке? — спросил он.

Доктор кивнул:

— О, да. Представьте ее возраст, возбуждение, немного лишнего пунша, но с ней все в порядке. Она переживет нас всех.

— Это хорошо. Это прекрасно, — слегка запинаясь, произнес Вилли.

Фрэнк Льюис ждал, что он скажет что-нибудь еще. Но Вилли просто слегка покачивался из стороны в сторону и молчал.

— Ладно, позвоните мне, если будет нужно. И желаю удачи завтра вечером, — сказал врач.

— Эй, док? — обратился Вилли, когда Фрэнк шагнул, проходя мимо него. — Вы говорили, что у нее красивые бедра?

Доктор выглядел слегка раздосадованным:

— Ну, да, я говорил, — признался он. — Я имел в виду… ну, у нее действительно красивые бедра. И знаете, я принимал обеих ваших дочерей, поэтому я видел…

Вилли услышал достаточно. Фрэнку Льюису незачем было рассказывать ему, какие части тела Джорджии он видел. Этот человек представлял угрозу. Его надо было заставить замолчать. Это можно было сделать только одним способом. Вилли резко размахнулся, но не попал в противника. Доктор был трезвее и увереннее держался на ногах, он молча отпрянул в сторону. Вилли свалился прямо лицом на землю.

Джорджия, следившая за этой сценой вместе с дочерьми, воскликнула:

— О Господи!

— Оставайся здесь, мама! — крикнула Грейс.

Они с Эммой Рэй выбежали из дома. К тому времени Вилли удалось подняться, и теперь он пытался нанести удар правой рукой по сопернику.

— Все в порядке! — выкрикнул доктор. Он встал в позу, сжав кулаки перед своим лицом. — Я занимался боксом, когда служил на флоте.

Грейс схватила Вилли и без особых усилий скрутила ему руки за спину.

— Папа, прекрати! О Боже!

Тетя Рэй как ни в чем не бывало устроилась у окна наверху. Она вытянула шею, чтобы разглядеть происходящее, и наблюдала, пока звук шагов на лестнице не заставил ее забраться обратно в постель. Когда Джорджия заглянула в комнату, чтобы проверить, как она, тетушка уже приняла прежнее положение и притворилась спящей. Никто, даже доктор Льюис не смог догадаться, что это именно она устроила весь этот спектакль, лишившись чувств и все прочее только для того, чтобы разозлить Вилли и взбодрить Джорджию.

Она обрадовалась бы, узнав, какого успеха добилась. Вилли все еще тяжело дышал, пока Фрэнк Льюис выезжал с дорожки. Неровно покачиваясь, глава семьи попытался облегчить свою участь, присев на крыльцо рядом с дочерьми, но споткнулся, качнувшись в сторону и приземлившись с глухим стуком, хотя и не причинив особой боли своему седалищному нерву.

— Этому мерзавцу лучше не показываться здесь, если он не хочет получить пинок под зад, — пьяно проворчал он. — Чертов сукин сын!

Грейс и Эмма Рэй обменялись понимающими взглядами. Это был не первый раз, когда им приходилось тащить отца в постель, и, наверное, не последний. Они встали по обе стороны от отца и поставили его на ноги.

— Это я, папа. Завтра будет больше задниц для пинков. Ты можешь сегодня проспаться в моем доме, — предложила Эмма Рэй.

Вилли вскинул руки им на плечи и позволил отвести себя к дому-вагончику.

— Не могу даже спать в проклятой собственной постели, — пробормотал он.

— Папа, я разговаривала сегодня вечером с Хэнком, — сказала Грейс.

— Хорошо. — Вилли звонко икнул. — Ты вправила ему мозги?

— Да.

— Он не собирается уходить?

— Нет.

— Хорошо, — прорычал он.

Он не спросил почему, но она объяснила:

— Потому что он будет выступать на Выкупе.

Он так резко остановился, что она чуть не упала.

— Что? — Он развернулся, пытаясь взглянуть на нее. Послушай, почему ты говоришь такие глупости? Ты думаешь, тебе можно принимать такое решение, даже не посоветовавшись со мной?

— Здесь нечего обсуждать, — твердо заявила она.

Гнев отрезвил его:

— Я буду делать с моими собственными проклятыми лошадьми все что пожелаю, черт возьми! — холодно произнес он.

Возможно, потом, но не на сей раз. По крайней мере сегодня и завтра она все еще управляющая конюшнями. И она приняла решение.

— Я больше не занимаюсь твоей грязной работой, папа. Хэнк будет выступать.

— Почему, как ты думаешь, я делал это все эти годы? Ради собственного здоровья? Единственное, чего мне хотелось, это хоть раз победить на этих состязаниях. Неужели в тебе нет ни капли преданности? — закричал Вилли.

Грейс все продумала, предвидя все его возражения. Она слишком хорошо знала отца.

— Во мне слишком много преданности, — заявила она ему. — Ты хочешь победить? Прекрасно. Но если ты хочешь уважения с моей стороны или от кого-либо из членов семьи, тебе придется победить в честном состязании.

— Значит, теперь ты решила, что управляющий конюшнями может указывать владельцу, что ему делать? — Он покачал головой.

— Нет. Я ухожу. Я собираюсь вернуться и закончить ветеринарную школу. Я говорю тебе это как дочь. Как личность, наконец.

Грейс глубоко вдохнула. Воздух был таким приятным. Боже, как она любила это место, но ей давно пора было покинуть его.

Что бы еще ни случилось, ей следует перестать ждать, что придет кто-то и спасет ее. Грейс никак не могла вспомнить, чем кончается та сказка. Отрезала ли принцесса свои золотые косы и спустилась по ним в руки Прекрасного Принца? Или рискнула и свободно полетела, веря, что за все годы, наблюдая, как жизнь проходит мимо, она набралась достаточно сил, чтобы найти дорогу через лес?

Было так тихо, что Грейс показалось, что можно услышать журчание ручейка, который бежал за конюшней. Ей когда-то нравилось идти вдоль ручья, пока он не исчезал под землей у восточной границы их владений. Грейс подумала, ходила ли Каролина когда-нибудь вдоль ручья, и осталась ли в нем вода такой же холодной и чистой?

— Ты хочешь, чтобы я одна тащила этого несчастного сукина сына? — спросила Эмма Рэй.

— Нет! Я лучше поползу! — заявил Вилли, тяжело вздыхая.

— Пошли, Грейс. — Эмма Рэй схватила сестру за руку и повела ее к главному дому. — Ну как, теперь тебе хорошо?

— Да, — ответила Грейс.

— Девчонки, — пробормотал Вилли. — Клянусь Богом…

Он никогда бы не подумал, что у Грейс хватит храбрости. А может быть, и догадывался. Девочка, проявившая столько мужества, скача верхом на коне, должна быть достаточно смелой, чтобы отстаивать то, что действительно имело значение. Она унаследовала это от него точно так же, как и ее сестра.

Вилли улыбнулся и пошел пошатываясь к домику-вагончику, чтобы выспаться. Впереди у него большой день. Он собирался победить Хэнка Корригана, обойти его на прекрасном скакуне, который принесет его, Вилли, прямо на пьедестал для победителей.