В самом начале августа, в княжьем Городище, десятника окликнул один из молодых дружинников, — Милонег, девица Илона тебе привет шлёт, недавно приехала к родственникам в нашу Славенскую торговую сторону.

— Спасибо за весть, Стригун. В каком доме поселилась?

— На Коржевой улице, со стороны Плотницкого ручья, пятый двор от реки.

Милонег подозвал Лешего: «Действия в составе строя сотни мы отработали сегодня, после обеда займись с нашими метанием топора, ножа, а я к ручью съезжу, надо кое-кого увидеть».

— Понял, пометаем. Сегодня уже не появишься здесь?

— Вряд ли. Завтра утром сюда, как обычно.

Оседлав Буяна, Милонег направился в город по берегу Волхова. Миновав Ярославово дворище, Готский и Немецкий дворы, свою улицу, он через четыреста саженей свернул на Коржевую. Улица, как и многие другие в городе, была не широка — четыре-пять шагов. Дворы огорожены вкопанными в землю, вплотную друг к другу, толстыми кольями высотой в полторы-две сажени, за которыми не видно его обитателей. В воротах искомой усадьбы, утопленных внутрь двора, играли четверо пацанят лет пяти-шести, фехтуя маленькими деревянными мечами.

— Эй, воины, кто из вас живёт в этом дворе?

— Я тута живу! — ответил белобрысый мальчишка в холщовой рубахе до колен.

— Звать-то как тебя? — осведомился Милонег.

— Федюююня, — протянул он, разглядывая доспехи десятника.

— Фёдор, так это к тебе родственница Илона приехала?

— Да, к нам. Позвать?

— Позови, только тихо, на ушко ей скажи про меня.

— Угу, жених видать, — задумчиво произнёс Федя, перед тем как исчезнуть за воротами.

Милонег соскочил с коня. Не успели оставшиеся пацаны освоиться, чтобы осыпать незнакомца вопросами о службе в дружине, как из ворот выпорхнула Илона, будто светлая птичка-невеличка. Взгляды влюблённых вмиг встретились, глаза в глаза, ни на секунду не отпуская друг друга, сами же приближались медленно, до той поры пока меж ними не остался один шаг. Милонег быстро стрельнул глазами по улице — баба несла в корзине пирожки на продажу, следом за ней катил на тачке куски невыделанной кожи парень-подмастерье, навстречу им от реки двигались трое молодых парней…

— Народу много, — прошептал ей, — ты здесь на коне?

— Да, на тобою подаренном, — с улыбкой ответила она.

— Поедем за город. Отпустят?

— Никуда не денутся! Сейчас я его оседлаю, подождёшь пока в конце улицы?

— Конечно, жду тебя там.

Через четверть часа они уже ехали рядом, в сторону Ильмень озера.

— Как же я давно мечтала о встрече!

— Как же я хотел тебя увидеть! И не только… любимая.

Покинув новгородские улицы, они понеслись вдоль реки, пока не приблизились к небольшому лесочку. Милонег знал его с детства. Лес как бы разделял Ильмень озеро и пару небольших прудов, подходивших к деревьям вплотную. Возле одного из них влюблённые спрыгнули с лошадей и оказались друг у друга в объятиях. Илона вытянула из волос гребень, и они рассыпались по её плечам. Кисти Милонега проникли под белокурые пряди девушки, пальцы придерживали голову, пока губы целовали её губы и щёки, и шею…

— Искупаемся? — спросила она, развязывая уже свой поясок.

— Конечно искупаемся, — ответил он — несмотря на то, что сегодня Ильин день.

— На Ильин день ещё можно, главное под грозу не попасть.

Илонка скинула с себя сарафан, исподнюю рубашку и побежала нагая к пруду. Милонег тоже сбросил порты и рубаху и устремился за ней в воду.

— Просто богиня, — только и смог произнести десятник, догнав её и положив руки на талию.

Вода в пруду была тёплая, особенно её верхний слой, а вот ногам прохладно.

— Хочу наверх, где теплее, — Илона повернулась, потянулась навстречу милому, обняла за шею, подтянулась и охватила его талию ногами.

Милонег помог ей приподняться ещё чуть выше и опустил на…

— Как будто на кол ведьму посадил, — произнёс влюблённый.

— Я бы на нём хоть целый день сидела, — она, обхватив руками шею возлюбленного, продолжала свои плавные движения тазом вверх-вниз.

— Ха-ха, нас затягивает на глубину, в ил, неужто мы такие грешные? Он попятился назад, к берегу, но через несколько минут всё повторилось.

— Пошли на травку?

— Да, — он вышел с нею из воды не разъединяясь, аккуратно опустил на свой плащ, брошенный на траву, — замучаю тебя сегодня.

— Это трудно, ведьмы, они такие выносливые, — смеясь ответила Илонка. Сейчас в её глазах просто сверкало счастье, — хочу, чтобы этот день не кончался! Я уже дважды на вершине чувств оказывалась, и с тобой — это далеко не предел.

— Побудь и вправду на высоте, — Милонег лёг на спину и помог ей сесть верхом, — присаживайся колдунья на свой трон.

— Чтобы с него не свалиться, надо усесться поудобнее, — Илона вошла в раж, её было уже не остановить: она, покачивая бёдрами, одновременно опускалась, потом начала приподниматься, чуть ли не до полного выхода и снова опустилась полностью на свой «трон». Он смотрел на неё не отрываясь, она, время от времени, как бы смущаясь, с лёгкой улыбкой отводила глаза вниз и в сторону. Во время очередного её подъёма Милонег не удержался и, положив ей руки на талию, довольно резко опустил вниз до упора. Он навсегда запомнил выражение её лица в этот момент: расширенные глаза и удивлённо приоткрытый рот, с опущенными уголками губ, будто лицо ребёнка, который растерялся от нового впечатления.

— Всё ли хорошо, милая моя? Тебе не больно? — Милонег даже забеспокоился.

— Мне хорошооо, — пропела она, — уже в третий раз сегодня. — Это что-то неописуемое, это как ключ и замок, идеально подходящие друг к другу.

— Точно! Как будто одного под другого делали. И мы на трёх не остановимся, наклонись ко мне.

Она слегка нагнулась, пряди её волос образовали тоннель, в противоположных концах которого теперь светились глаза влюблённых. Он медленно, не спеша, начал опять познавать её, согнув ноги в коленях, догнав её, а она прильнула грудями к его груди… начинался их новый виток спирали познания восторга…

— Божеее! Я с ума сойду! — по телу Илоны пробежала волна трепета.

— Ну, теперь отдыхай, — с усталой улыбкой промолвил Милонег, натянул штаны и опять разлёгся на плаще. Ведьмочка, одев рубаху любимого, легла рядом, положив голову ему на плечо.

— Ты с отцом приехала?

— Да, к его брату. Сам он дичью торгует, а нам шкурки сбыть подсобит, отец в этом году много белки набил.

— Значит ненадолго.

— Ну, как дела пойдут.

— Торговцы сотнями покупают, а продают ганзейским или готским купцам связками по тысяче шкурок. Если сойдётесь в цене, сразу весь товар у вас возьмут.

— Хорошо, с одной стороны, а с другой — опять разлука, будь она неладна! Возьмёшь меня в жёны?

— Возьму, но не сейчас. Договор на службу в дружине за мной. Через год, Бог даст, будут у меня деньги на свой дом, тогда и сосватаю тебя.

— Жених у меня какой… богатый, — прошептала Илона улыбаясь.

— Пока живой, не увечный — да, не бедный. Но, в любой момент всё может измениться — могут послать к чёрту на рога на день, а может и на полгода… или навсегда, если не повезёт.

— Неет, я заговорю тебя. Я тебя уже два месяца берегу от всего дурного. Прихожу по ночам, присаживаюсь рядом, охраняю твой сон, а днём сопровождаю во всех делах солнечным лучиком.

— То, что между нами возникло — это как маленькое солнце на двоих, мы оба живём в нём.

— Да, мой милый.

Вечер подкрался незаметно. Влюблённые, осознав это, не мешкая сели на коней и понеслись в город. Во избежание пересудов соседей и родственников девушки, надо было успеть ко двору до сумерек, соблюсти приличия.

— Завтра, после полудня, постараюсь уйти из Городища, ты свободна будешь?

— Да, после обеда ничего такого не намечалось. Буду ждать тебя, — она соскочила с коня, наградила его пронзительным, заигрывающим взглядом и исчезла за воротами двора.