«Бороденки сбрить!»
…Один глупый вещь о себе скажу, — ты, Володя, главное, сам не обижайся. С детства люблю дразнить. Не всех подряд, а кто напрашивается. Предпочитаю тех, кто с дутыми претензиями. Не пародировать, а именно дразнить. И не знаю, с чего это: может, от того, что во мне только гены крестьян и ремесленников (лишь отец — учитель), и, видать, это плебс дурачится. Знаешь ведь, как дразнят кусачих зверьков в норе, — да, мы ведь уже вспоминали, что ты так грузинского лидера выманивал, суя ему танковые стволы.
В этом деле есть маленько психофилософии, это не просто так. Я сам еле догадался, в чем тут дело. Дразню — значит, провоцирую муть душевную, то есть первую сигналку. Если ты дернешься, покажешь зубы, я скажу — до свидания, мне уже все ясно и уже скучно с тобой, и даже спать с тобой не хочется, потому что ты даже не женщина. А вот если стерпишь, то лучше придурковатым останусь сам, но тебя зауважаю, тут только и полезем в эмпиреи. Лакмус это, понимаешь рискованный лакмус. Нет лучшего способа проверить победу над инстинктом. Чрезмерная обидчивость сразу говорит о закозлевшем характере. Ну, о чем мне тогда разговаривать с козлом, сам подумай. В иных случаях я и сам козел еще тот.
Но вот то, что тебе приписывает бывший секретарь Союза журналистов Яковенко, и есть, похоже, масштаб твоей персоны: «Путин мелок, суетлив и личностен. Люто ненавидел высмеиванье себя в куклах», — это не в застолье сказано, а на «Эхе Москвы».
Проведи опрос среди интеллигенции: кто не подпишется под этими словами Яковенко? Разумеется, анонимно…
На воре шапка горит, Путин, — ты знаешь? Если так боишься осмеяния, — тем более его достоин. Одно неосторожное движение ластами — и уже смешно!
А ты загордился — кукловодов-пародистов, понимаешь, разогнал. Смешной! В фольклоре есть царевна Несмеяна, а ты, что ли, на Необсмеяныча претендуешь? Прототипом? Ага! Так вот почему к Эрнсту на юбилей ходил — выведывал, как все время оставаться Первым? Сохраниться хочешь в необсмеянном нафталине аки в сакрализаторе? Смешно…
У каждого, бывает, подопрет — и булькнет, что ошибок не совершал и его высказывания надо на граните высекать. Д. Медведев разок булькнул о граните, как бы полушутя — но хорошо, что лишь разок и не всерьез. Многие хоть разок да выбулькнут: я — гений. Но потом просыпается и думает: эх, как же так я вчера глупость сморозил, — и бьет себя ушами по щекам. Но другим ни за что не скажет, не признает вчерашних глупостей, будет лишь в тряпочку жалеть, что неудержимо выбулькнул. А поздно уже… Поздно, поздно… Я уже вчера услышал, и мне этого достаточно; даже если теперь публично начнешь себя ушами хлестать — поздно, я собственные свои заткну и прикрою глазки, чтобы не слышать и не видеть шлепков твоих и оправданий. Лишь порешу во тьме своей мысли: раз не утерпел и выбулькнул — марш с глаз долой лет на 10!
Такова, подытоживая, легкая препарация процессов, происходящих в том, кто с детства склонен дразнить.
* * *
Есть детский прозаик Юрий Коваль. К огорчению миллионов почитателей его светлого таланта, он давно покинул наш мир. У него есть герой с чу́дным именем — СуерВыер. Слышится и про детство, и про все волнительное после… Капитан океанического судна у него такой — сэр СуерВыер. Даже ты со своей обширной занятостью найдешь секунд пять, чтобы оценить это имя; иначе какой же ты, Путин, русский…
А еще у Коваля есть интересное словечко: вно. По памяти: «С правого борта колыхалось немало вна, и его стало прибивать к берегу». Как я уже упоминал, на вопрос корреспондента о допущенных тобою политических ошибках ты заявил, что таковых вообще не совершал. Подражая деликатности Юрия Коваля, я подумал: надо же, какая рня! Ты это нарочно — чтобы дразнить меня? Народ безмолвствует, практически дремлет, а ты ему травинкой в носу… Если это была шутка, то «дурацкие у тебя шутки, боцман Кацман», сказал бы тебе сэр СуерВыер. Я сам — СуерВыер, сказал бы тебе, сэр СуерВыер, но даже я травинку в нос народу совать не стал бы…
Вот мы сидим с тобой час, другой, нам уже и простыни, и кружки поменяли, и я тебе кое-что напомнил из твоих деяний, и мы скоро уже одеваться начнем… А ты так-таки и не совершал? Да у тебя полиции доверяет 1 (один) процент населения! У тебя… Да при тебе… Листай разборку нашу вперед и взад…
Ну, Володя, вот тут сильный раздразнеж пошел. Я даже представил нас в одной камере: «Ути-пути, а ты что тут делаешь? …А если прутиком? …А саечку за испуг?».
Лет 30 назад я записал в блокнотике: «Эй, ты, в дубовом кабинете, почему так хочется тебя дразнить?!». Вот к Пушкину — а в отделке его кабинета наверняка был дуб — это не относится. Пусть даже он не всегда почтенно отзывался о людях низа и конкретно об армянах, выставив одного из них соблазнителем — «Младую гречанку лобзал армянин», а в другой раз вставив в строфу: «Я раб, я червь, я — армянин». Или «Я бог, я червь…» — точно не помню; да тут еще Гаврила Державин присутствует. А все равно, Пушкина не стал бы дразнить. Тебя бы стал, а его — нет.
Пушкин гений потому еще, что видит все «точнее и действительнее». Это слова другого гения — Андрея Платонова; и оба они, кстати, высказались о народе как таковом схоже, лишь с разницей в 100 лет. У Пушкина известное «Народ безмолвствует» у Платонова — «…Молчаливое, таинственное большинство человечества, которое терпеливо и серьезно исполняет свое существование». …И действительно, в иные моменты я отлавливал в себе и червя, и раба. Но разборка с тобой как раз и позволяет это преодолеть. Ведь точность платоновского определения ты умудрился усугубить.
…В общем, сильно ты меня раздразнил. И про саечку я неспроста. Ты первый начал, я лишь поквитался. Ну-ну, вспоминай. …Как же, а «бороденки сбрить»? Сказал-сказал, у меня свидетелей миллионов пятьдесят! Никак, Петром себя возомнил, царевыми ножницами размахался, понимаешь. В школе, пока щупленький был, видать, натерпелся уничижительных саечек от акселератов, и теперь решил отыграться. И, понятно, на чуждом классе — на оппозиционной интеллигенции, сразу приклеив ей бородки, чтобы было чего брить.
В студенческие годы это выглядело так. Победитель торжествующе приближался к проигравшему, становился в позу фехтовальщика, тыльной рукой указывая куда-то в дальний угол потолка — вон туда, мол, сейчас полетит твоя челюсть, а наказующей рукой делая красивый выпад. Иные перед тем пальцы бриолином натирали. Ну, это эстеты — чтобы с особым блеском и чмяканьем. (Интим мужского наказания ничто не могло нарушить, на курсе учились одни ребята.) Обхватывали подбородок и… а всегда горстка зрителей собиралась…и — щелк! Лицо обижаемого обидно вздрагивало, веки хлопали, губы чмякали, зубы клацали. Вот это был эффект! Бывали аплодисменты. А ты — бороденку… Слабовато, уверяю тебя. Пока ее сбреешь, пока пальцы разомнешь, публика и разойдется.
Уж не обиделся ли ты за саечку? А не надо было самому начинать. И пусть ты вообще не говорил, кому именно, зато я за базар отвечаю: я — адресно, напугавшему — от струхнувшего до агрессии. Саечка с перепугу. А ты как хотел, чтобы я смолчал, видя, как приноравливаешься с ножничками к целому классу, который презираешь из-за его интеллектуального превосходства над тобой? Нет уж, я сам носил бородку 25 лет, с небольшими перерывами.
Но как сказал слесарь-интеллигент Полесов Виктор Михайлович, «Усы, Елена Станиславовна, даром не сбривают», что в переводе на наш базар означает: бритье бородок даже в сослагательном наклонении даром тебе не пройдет. Ты задел меня в прямом смысле за живое. Знаем, какой ты брадобрей… Одно неосторожное движение — и клиент на нарах, минимум на 15 суток. Вот и вынудил меня на упреждающий выпад — тактика грамотной войны.
С ношением бороды, впрочем, есть еще нюанс, не все так просто с ношением бороды, Володь Владимирыч. Поэтому ты сам, наверное, и не рискуешь… Объясню. Ведь история переменчива, в ней чего только не бывает. Одно время в России, например, говорили: «Бритая, как у лакея, физиономия». Может, потому и наскакиваешь на бороденки, что как слуга народа генной памятью чуешь: их обладатели для тебя — умственные барины.
Нюансов, одним словом, — масса. А ты взял да легкомысленно брякнул: «бороденки сбрить». И мне пришлось вывалить все, что знаю о них. В другой раз думай, — все-таки пока на должности. И не такой уже у тебя кредит, чтобы словами брякать. Если что, не отбрыкнешься… словами-то… Словами я могу отбрыкнуться, а ты — нет.
Пресловутые приоритеты
Своим утверждением, что не совершал на политическом поприще ошибок, ты, Путин, вызвал во мне невыносимую легкость жанра с небывалым накалом вдохновения. (Кстати, вновь Пушкин: «Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно и объяснению оных».) А ты противоречишь Пушкину — ты показал, что соображением понятий до настоящего политика так и не дорос, оставшись где-то на уровнях разведчика и сапера. То есть не пойман, не во вражеской тюрьме и не подорван — жив. Следственно — безошибочен. И если ты имеешь что-то против оного своего же показания, то пиши объяснение.
Хотя нет, в одной ошибке ты таки признался. Сколько за тобой слежу — только раз поймал. Ты вспомнил, что когда-то в Финляндии нарушил правила дорожной езды. Не вру?.. А вот заплатил штраф, не заплатил — того уж не знаю, это из череды секретов твоей жизни.
В Англии был случай, когда по горячке выехавший на красный свет инспектор все же осадил, дал задний ход и сам себе выписал штраф. А ты, часом, не поехал ли разыскивать финского инспектора, дабы щегольнуть перед ним легендарной российской честностью?
«Никто не должен быть забыт и обойден нашим вниманием», — эта очередная отеческая мысль мелькала на ТВ как реклама твоего ответствования народу на тему «Кому на Руси жить хреново?». Ее только и подавали, сочтя наиболее сущим из позднего Путина. А что, красивые слова. Наверное, перевод с итальянского, а их автор — Берлускони, с которым ты по гроб задружился. Но Италия — приличная страна, я там был: незыблемые культурно-человеческие традиции, Берлускони тут не смог напоганить, в отличие от Ельцина и от тебя.
Разговорился я там со случайным человеком, подсев к нему на скамейку, о том о сем на кое-каком английском. Совсем не так, как я только что с тобой разговорился… Его пенсия в 12 раз больше моей, и Берлускони тут, сам понимаешь, ни при чем. Но все равно получается, что и против Берлускони ты оголеннее на порядок… А что может быть эмоциональнее цифр?
«Как много жизни, полной пыла, страстей и мысли, глядит на нас со статистических таблиц!» — Ильф-Петров, глава «Среди океана стульев».
«Владимир Владимирович очень терпим к критике», — говорит твой пресс-службист Песков. Сам Песков, наверное, и адаптирует критику под твой слух. От масштабного гнева тебя спасает слабое представление твоего электората о лучшей, чем есть, жизни. А цветная ТВ-похлебка, совершая свой ежедневный забыдлеж (а хочешь — забыдляж), наращивает ему ослиные уши, чтобы тебе побольше на них навешать.
Известны «хиты», постоянно занимающие три первых места в списке качеств русского народа: инертность, забвение и терпение. Они же — три кита, на которых покоится твоя, Путин, уверенность в гражданской стабильности.
Десяткам миллионов усредняют мозги под твой личный ранжир. Эта часть населения превратилась в массу, в твой жвачный электорат; ты получил то, что и запроектировали твои заправилы политических технологий, — пассивного говнюка на диване, щелкающего пультом и… еще кое-чем. Это как раз твои, Путин, им многого не нужно. Но и их ты неуклонно теряешь. А когда «нахаваются», тебе никакой верный «эрнстэблишмент» не поможет.
Бедность изобразительных средств при оценке твоего времени меня и самого озадачивает. Но что делать, если возглавляемая тобою посредством ТВ страна вся уже засерена сериалами с житейской лабудой и криминалом. Ведь в построенном тобою государстве благоденствуют хапужные статские советники, воры, окультурившиеся бандиты, которые теперь если и порвут друг другу по старинке пасти, удостаиваются роскошных памятников на кладбище. …О, да тут у меня в черновичке двустишие завалялось:
Можно прямо над въездом на Люберецкое, Солнцевское, Коптевское и другие знатные кладбища.
Вумен с выменем
Тут я беру художественный таймаут: покажу, как твои медиазаправилы орудуют сознанием людей. Нет-нет, никакой картины, лишь крохотный примерчик завоевания половозрелого массового вкуса! Есть такая станция «Дорожное радио-Сочи», она изо дня в день агрессивно рекламировала новый фильм. А мне что, мне скучно на кухне, ем и слушаю с одинаковым удовольствием. И вот фрагмент речи героя: «Ты — мудель: мужчина-пудель… Ни одна баба не захочет трахаться с муделем…». И тут же радиозазывала: «Смотрите в кинотеатре — «Сочи»!»
Рекламщики сочли, что мужчины, не желающие оставаться в муделях, заинтригуются и побегут смотреть. А ведь это твой электорат, Путин, — и создатели фильма, и рекламщики, и мужики, которые побегут. Им многого не требуется, такие только и будут тебя переизбирать. Против пошлости в твоем государстве ничего не делается. Тебе главное, чтобы тебя с твоей политикой не трогали.
Признаться, я и сам раззадорился и, нехорошо подумав про создателей фильма, а особенно про рекламщиков, отобравших из него самое «вкусненькое», нечаянно придумал иное толкование слову «мудозвон» — на кухне ведь голова порожняя) Да ты и сам легко сообразишь, что это устройство в поилке для коров, нажимая на которое губами, они дают сигнал скотнику: м-у-у, вода кончилась! И вот уже скотник сам сердито дозванивается до начальства: «Ну, где там вторая партия мудозвонов? Обещали! Коровы жаждут!». А корову можно подать в рекламе как «вумен с выменем» — она-то муделю даст, она не гордая…
Видишь, Путин, я на твое поле перешел, сидим-посиживаем на одном гектаре, наблюдаем, как мудель трахает мудозвониху. Их потомство — это и есть рекомендованный твоей теневой идеологией культур-мультур, когда литература — на дотации, а радио вслед ТВ само себя прокармливает всякой тяжкой коммерцией — лишь бы высшую власть не беспокоить.
…А достойные ответвления на пути массы власть держит закрытыми, умело работая калиточками, всю массу на путинских муделей и направляет. Тогда как место им знаешь где? …Догадываешься? На дисках, на кабеле, в интернете, в сексшопе — где угодно, только не в эфире. Эфир — наш общий стол, а я как раз сижу на кухне и ем, о’кей? Ну так щелкни мышкой по лбу министра культуры! Чтобы в ответ он тебя щелкнул списком мероприятий со сметой, которые от него не зависят.
И кто этим должен заниматься — я, что ли? А ты таких, как я, уполномочивал? За круглый стол на предмет выработки концепции, что есть такое эфир — общий стол или обжиральня в хлеву приглашал? Вот я и бузю в одиночку…
Погоди, счас я против тебя выкачу тяжелую артиллерию; ты только в сторону не отходи.
«Какое-то время власти казалось, что свертывание демократии можно компенсировать бытовым, моральным и поведенческим попустительством. В соответствии с этим представлением была перенастроена и матрица российской массовой культуры, и прежде всего общедоступного телевидения. Советская просветительско-пропагандистская модель была преобразована в пропагандистско-развлекательную».
Ну, вот. Это был Костиков из «АиФ», он знает, что говорит, сам во власти обихаживал тело Ельцина с моделью его политики. А бомбардируя твое время, единственно только — тебя впрямую не называет, как будто ночью ловит клопа, не сообразив включить лампочку.
А вот не меньший калибр — кинорежиссер Александр Сокуров, его авторитет в мире непререкаем; уж и не знаю, кем еще тебя достать, чтобы пробрало. «Рейтинги сериалов и ток-шоу уже давно выдавливают с государственного телевидения все доброе и разумное. Вкусы у киноаудитории стали несопоставимо примитивнее, чем при советской власти. Многие зрители вообще ушли из культурного сектора. Жизнь заставила — не хватает на еду, не то что на кино».
Он же: «…Чтобы изменить содержание вещания на телеканалах, нужна только политическая воля власти. И все. Но такой воли нет».
Прямиком тебе по черепу, Путин. И вот подобие рецепта на только что нанесенное «бобо»: «Если власть станет разумно ориентировать СМИ (если! — С.Ч.), хотя бы государственные, то число людей, которые отвернутся от тупых сериалов, начнет расти в геометрической прогрессии. Другое дело, нужно ли это самим телеканалам?».
Раз уж ты, Путин, влез в упряжку нацлидера, то чего уж теперь, тяни всех собак, которых я на тебя вешаю, в том числе и развлекуху. А то, наоборот, они тебя потянут на «кардане», как пудель мелкую муделиху по завершении свадьбы…
Шучу как могу, Путин, шучу в твое пошлое время, перепошлить которое кишка тонка. Тебе пасую.
«Своих не сдавать, вашу мать!»
Скучать некогда, опять ты мне вкусненького подкинул, так что далее побегу по фрагментам, очень кратенько, щипками. Затянулся наш базар до сумерек сознания, а ведь мне еще к тебе свои требования оформлять.
Но вначале довесок к предыдущей главке. Год жил без «Дорожного радио-Сочи», а тут включил — и сразу под дых. А вот послушай:
Такие теперь метафоры пошли… Тебе это ничего не напоминает? Ну, как же: «Гребу в галерах я, а ночью…». Я лишь говорю: твоему электорату хорошо и днем, и ночью, ему от тебя многого не нужно; главное — разгладить кольца, по которым у Берлускони будут определять возраст жизнелюбия, а там уж конек сам заржет…
Когда я задыхался от смеха над любовной лирикой, хозяин проходил мимо окошка и мог подумать, что это я неурочно погнал коня. И даже сделать замечание, поскольку в нашем контракте рекомендовано гнать коня глыбокой ночью.
При этом в первой строфе местный поэт сетует на то, что жизнь «слишком коротка, как дуновенье ветерка». Вот это он, конечно, хамит Боженьке — согласен, Путин? Ты, например, замучаешься излагать свои мемуары. Будешь писать, пыль поглатывая, — такая длинная жизнь.
«Нам повезло, Киса, — сказал Остап, — ночью шел дождь, и нам не придется глотать пыль. Вдыхайте, предводитель, чистый воздух. Пойте!»
Так вот откуда ты позаимствовал глотание пыли. Все оттуда же. Узок круг наших с тобою источников. Что ж, пой, Киса, свои мемуары! И чем раньше примешься, тем лучше. И про конька не забывай, а то запустишь — и не заржет больше…
О! Счас я тебя опять Костиковым буду бить: «Подавляющее число читателей согласилось с позицией Вячеслава Костикова о невероятных темпах нравственной деградации общества (2325 чел. против 76)».
Да ты особо не расстраивайся, «АиФ» нынче почитывают вместе с домочадцами не более 10 миллионов. Остальные 100 миллионов взрослых думают, что ты в этом отношении хороший. Так и говорят, мысленно поглаживая тебя по головке, как порося: «Хороший Путя, хороший…». Не знаю как ты, а я в таких случаях, чтобы не разочаровывать гладящего, удовольственно похрюкиваю: «Хрю, хрю-хрю…».
Между прочим, такого хорошего, если убьют по ходу фильма, знаешь, как жалеют зрители! Потому что уже потратили на него ласкательную энергию сопереживания: «Хороооший…».
Что ж, начинаем продолжать. Твои деяния я регистрирую, наверное, лучше, чем твоя аппаратная. Вот приняли в твое время закон о госзакупках, благодаря чему открылись потенциалы ограбления казны до одного триллиона в год. Как механизм откатов — работает безотказно, смазка в него заложена изначально. А на реплику врача Рошаля: «В медицине много откатов» — твоя благодушная реакция: «Что ж, значит, есть из чего откатывать…».
Ну, что тебе еще напомнить? «Ресурсы, выделенные для сельхозпроизводителей, — жалуешься, — не работают. Кое-где ноль освоения». А как ты хотел, не создавши стимулов кнута и пряника? Показали одного из этих нулевиков, достав селектором. Вначале, было, соврал — думал, далековато, не ущучат. Но как только сбоку огласили справку о нуле освоения, стал горячечно заверять, что больше такого не случится: «Ну, Путин, — так и читалось на его лице, — не буду больше!».
Небезлюбопытна твоя реплика: «Имен называть не буду». А почему? Ты же давно не в разведке. Ты и принятых при тебе законов коррупционного разврата не называешь. Заветные параграфы усекречены. Нельзя не вспомнить знаменитое заявление Акелы-старшего: «Я Чубайса не сдам!». Пахан не выдает своих птенцов, он сам их мучает за кулисами, тыча в нос: «Ну ты че, Щеголев! Ох, смотри, Щеголев — Кукушкиндом станешь!».
Вот с чего и пошел весь крепеж. Это был знак всем подразделениям власти: своих не сдавать, вашу мать!
Ответствуя гражданам
А теперь пробежимся по ответам, которые ты щедро раздавал гражданам в своем общении с народом. Сразу выпишем букет фирменных скрижалей от Путина, дав каждой свою строку, дабы воздуха было больше к твоей воде:
«Мы — дети одной страны».
«Надо избавиться от всяких страхов».
«На самом деле, нужно жестко пресекать любые крайние проявления».
«Должны все одинаково комфортно себя чувствовать».
«Вне зависимости от возраста все должны осознать, что у нас одна страна».
«Проблема решаема, если ею заниматься».
Это, скажу тебе, от крайней бедности лексического кругозора. А когда хочешь сказать по-своему, типа «раба на галерах», получается питательно для юмористов.
Теперь — твои реплики и мои навскидку комментарии.
«Во всем мире вопросы подобного рода решаются страховкой. У нас это не развито…» — и это развязывает тебе руки на ручную поддержку из казны на собственный острый глазок. Зная потребности твоей раскидистой доброты, следует ли вообще ожидать, что поспособствуешь развитию страхования?
«Не созданы стимулы для страховки, деньги идут из казны», — ну, это уже и так понятно, с этим сам разбирайся, зачем граждан в свои трудности втягивать?
Про Кущевку: «Дело в сущностных изменениях в структуре органов… А где прокуроры? А где СБ? А где суды? За спиной каждого губернатора вставал криминал. («Это точно!» — вставил бы тебе красноармеец Сухов.) Считаю, это провал всей системы правоохранения. Сигнал очень серьезный! Нужно укреплять правоохранительную систему.» Нужно, нужно. Скажу больше: необходимо позарез!
«ЕР поставила во все дома бесплатную технику», — сказал ты о газификации новых сельских домов. Вот тебе, по случаю, ответ работяги председателю профсовета из повести Андрея Платонова «Котлован», написанной 80 лет назад:
«— Я вам, товарищи, определю по профсоюзной линии какие-нибудь льготы, — сказал Пашкин.
— А откуда же ты льготы возьмешь? — спросил Сафронов. — Мы их вперед должны сделать и тебе передать, а ты нам.
Пашкин посмотрел на Сафронова своими уныло-предвидящими глазами и пошел внутрь города на службу».
Теперь и я спрошу у твоих еэровцев: а откуда же вы средства берете на бесплатную технику? Вы должны вначале сжульничать, украсть и потребить; а вот тем, что сами не переварите, вот этим лишним пшиком и газифицируете сельчан. А если ЕР не украла (ведь в твое время крадут и путем законной подписи из казны — так?), на чьи же деньги она технику приобрела, чтобы «бесплатно» подарить?
Из Пермского края звонок: «Разрушения, как в Чечне… Вам неправильно докладывают… Положение очень плохое». Твоя психотерапия: «Оказывается, многие социальные вопросы не решены. Это, конечно, печально. Это явная недоработка тех, кто этим занимается. … Я думаю, мы продолжим эту программу. Мы подумаем, чтобы таких печальных событий не происходило».
Оказывается, Путин, оказывается… Вон сколько чего ты не знаешь, оказывается. Действительно, печально. Но одним думаньем печалей не изжить, учти.
Спрашивают с горечью: «Когда Москва объединится с Россией?». Отвечаешь: «Рядовой москвич не жирует, живет скромно… Жизнь здесь дороже, чем в других районах». Ошибочка вышла — не знаешь жизни. В Москве даже самая нижняя, социальная пенсия выше прожиточного минимума в 1,5 раза, тогда как по стране ее только еще собираются до него подтягивать. И это, скажу тебе, шкурный инстинкт центра: прикормить 2 миллиона столичных пенсионеров, чтобы, часом, не бросились с дрекольем на стены древнего Кремля: булыжники Красной Пресни у власти вшиты под шкуру как вечное напоминание.
Ну, и как с полуторной, с двойной разницей одинаково комфортно себя чувствовать? Издеваешься? Вопрос тебе задали правильный — по Конституции, по равенству всех перед законом, в данном случае пенсионным, а ты его сгладил, стал заверять, что и у москвичей жизнь не мед, то есть попросту обманул, соврал, как Савраска сивый. Нот гуд, Путин, нехорошо… Рекомендую по утрам, глядя в зеркало, шептать молитву: «А не ври, не ври — аневризма будет…».
* * *
Примерчик из твоего выступления в Академии Наук. Ты раскрываешь ученым закулисье США: «Хулиганят с печатаньем долларов!». Миру, мол, говорят — конкурируйте, «а сами — скрытые монопольщики» еще те… Вот оно, твое любимое: сами! Ученые, правда, твоего открытия не стали конспектировать, они и без тебя ученые.
А вот из телевыступления: «Как и во всем мире, — говоришь, — примазываются радикалы различных мастей». (Будешь отпираться, откопаю когда и в связи с чем.) К политике или к ТВ, уже не помню, но это неважно; важно, что «примазываются», и это едва ли не древнесоветский термин.
Но вот еще — «АиФ» пишет: «[Путин] констатировал: качественного обновления российских НПЗ не происходит. Вместо инвестиций владельцы компаний выплачивают себе фантастические дивиденды. Их сумма дошла до 8 млрд. долл.».
Итак, ты все еще только констатируешь. Интересно! Но так и я смогу. Не пора ли нам меняться ролями? Я уже регистрирую твои политические телодвижения, так что мне стоит проконстатировать великие стимульные упущения?
…Хорошо, а в чем же ты мастак? Продолжим цитирование: «…Путин даже пригрозил лишать нефтяников части прибыли». Я бы пригрозил лишить их всей прибыли, честное слово! Угрожать — не исполнять, ты же знаешь. Если бы, скажем, исполнялись все угрозы, типа «Убью!», человечество неузнаваемо поредело бы. Выразить бесплодную озабоченность? Запросто! Ведь даже сумма не 8, а 4 млрд. долл. для всего низшего звена бюджетников — это около 50 тысяч рублей в год на каждого. Весьма! Особенно на периферии.
О покорении космоса нет у тебя своих слов: ты гордо вычитываешь достижения, как Брежнев в его отстойные годы. А ведь вроде патриот; знаешь, с чего начинается Родина. Но памятные даты с героями не впитались в твое сознание, хотя с некоторыми из героев ты наверняка встречался, а ничего живого не вынес. Ну просто говорящий манекен лучшего японского образца. Твое молодое племя, видно, сплошь дебилы, если не понимают этого. Не хотелось бы всуе упоминать, но ты хоть раз видел Гитлера, шпарящего по бумажке? Ельцин тебе такого аванса дал, у тебя было столько времени пройти курсы Демосфена с камушком под языком! Но по ораторству у тебя двойка с плюсом. Плюс — за сохранившуюся дикцию.
А в твои реляции с экономических фронтов кто-нибудь вникает, кроме специалистов? А репортеров не гонишь прочь — полагаешь обязательным ежедневную порцию лидерского тембра в уши электората. Но был бы хоть голос, Путин… Сам же слышишь… Нет, конфигурация в пиджаке, четкий абрис — тут все в порядке, такой весь многожильно-многоканальный, видно, что в спортзал ходишь, массажисты тебя мнут и холят, сам кувыркаешься до сих пор.
«— Ах! — говорил Бендер. — Высокий класс! Если б я был женщиной, то делал бы такому мужественному красавцу, как вы, восемь процентов скидки…»
Но голос… Так и не преодолена корректная приглушенность, наработанная в прежней конспиративной профессии. Ну, такая сурдиночка с легким фильтром — мимикрия невинности. (Тьфу ты, оговорился: имитация невинности.) Бывают сползания интонации и обтекаемая тональность. А то вдруг примешься акцентированно грузить опорные слова, чуя, что сами по себе они вяловаты, ибо основательно апробированы, и в них для бодрости надо ткнуть пальцем.
Но в кулуарах, надо полагать, компенсируешь: сколько раз по телеку скажешь «Я прошу вас сделать…», столько же потом в закулисье гаркнешь «Паачему не сделали? Аттвечать!». Издержки, издержки… проклятая печать аккуратиста…
«…В его речи был какой-то неуловимый дефект, превращавший слова в труху.» Нет-нет, это не про тебя, не для твоих слов. Разве что про иные излагаемые мысли. Потому что штампов много и речь вместе с ее смыслом — все равно что общепитовский тефтель. А его и вилкой не поддеть — разваливается. Помнишь ведь столовки наши? Я еще предлагал им дельную мысль: не выбрасывайте рыбные скелетики — это арматура для ваших котлет.
Крепко проштампованные речи, как ни ухищряйся, скользят мимо внимания. Значит, и тебе не помешал бы какой-нибудь сквозной профилированный стержень на все твое наговариваемое. Это не дефиски, а цельный шампур для примера. Речевики твои в тактике, может, и мастаки, но стратегией не владеют.
Впрочем, все вышесказанное на мой субъективный слух, учти. Остальное объективно, уж как хочешь. А вот сурдиночку из голоса я бы вынул, чтобы услышать более органичное «Аттвечать!». Я даже колебался: может, убрать этот пассаж? В целом, вроде, обычный голос, но вот если бы не эта нет-нет да и обкаточка с сурдиночкой, с недоистребленной вкрадчинкой и с внутренним потиранием ручек…
Ну, в общем, смотри сам. Но все остальное объективно, уж не обессудь за все остальное. Про все остальное в тряпочку уже не могу молчать — тряпочка от ухмылочек влажна. У меня же высокое звание — ухмылорд. Ты не понял еще?..
* * *
Праздник 23-е февраля, Калининград. И опять читаешь, ненадолго выныривая из текста, как пловец брассом: хап — фурр, хап — фурр, воздух — вода, воздух — вода… Брежнев такой технике заплыва позавидовал бы. Он как мырнет — так мырнет. А я в разочаровании: эх, записной патриот, в такой-то день не можешь сверстать в голове горстку искренних слов. Эх — фурр… эх — фурр… И отплываю от телевизора, и отплываю… И на сегодня все.
Слежу за тобой (дело нудное, но привычка), слежу и удивляюсь: уже простые вещи своими словами не выражаешь. На открытии большого информационного портала в Оренбурге тебе всего-то надо было сказать, что это первый подобный центр, что населению теперь будет удобно оформлять все документы по недвижимости в «одном окне», и еще буквально парочку сопутствующих разъяснений. Но и про это ты читал с листа. Вместо того, чтобы минут за 15 до того войти в курс дела и на свежую, своими словами, донести до телезрителя.
Да ты халтурщик, Путин! Леонид Брежнев при всей тогдашней регламентированности официоза первые лет пять, насколько помню, мог подолгу обходиться без шпаргалки. А ты напрямую шпарить из головы уже сейчас не решаешься. Как не по делу нафунял на оппозиционеров, так комплекс зря выболтанного тебя, небось, и охватил. И теперь — того, нервишки…
Перед тем выступлением насладился, небось, бокалом киндзмараули, пусть и чуждого тебе своим звучанием, но букет сильнее. Оно-то тебя и подвело — наизмышлял так, что потом и ТВ-каналы открещивались: «Записи ответов нацлидера, мол, не сохранились, предъявить по иску обиженных ураганящих ничего не можем». Уж так ты тогда наизмышлял, Путин, уж так наизмышлял… Мое измышление про киндзмараули против твоего — робкое тявканье сам знаешь какого щенка…
Веселящий креатив
Но давай вспомним и твой креатив — даром, что ли, для тебя старались, речи писали… Вот ты объявил, что поменяешь ни больше ни меньше как «философию управления». (Главное при этом в контексте — чтобы тебя самого не меняли.) Не меняют даже коней на переправе, а ты вдруг философию — то есть начало начал, само изыскание мозга! Доуправлялся… Даже я, доморощенный философ в банной простыне, не отказал себе в удовольствии похихикать…
И опять у нас махинации с соляркой и с бензином. Вновь человеческий фактор. Ты уже столько лет у руля добывающей страны, но стимульных рычагов к этой сфере так и не подобрал, если не считать Игоря Сечина, который, ни на кого не глядя, неозвученно объяснял тебе мотивы очередного предательства. Вспоминается фраза из Андрея Платонова, когда командир произносит напутственную речь отряду красноармейцев, идущих на рискованную операцию: «Он говорил негромко, будто имел перед собой одного человека». Этим одним человеком для Сечина являешься ты, Путин. И не припомню, когда он вообще глядел в камеру. Роль черного от нефти кардинала ему, как видно, по душе. Но он знает, что ты у него один, с тобою кончится и он, Сечин. По всему, осознает это пронзительнее, чем другие из твоего плотного окружения, поэтому и говорит перед камерами так, будто имеет перед собою одного человека.
Что он тебе на самом деле говорит? «Подавайте сюда вашего подпольного Рокфеллера. Сейчас я его буду раздевать»? Но как так вообще можно работать, а, Путин? Ведь смешно — нефтедобывающая страна раз за разом имеет проблемы с поставкой бензина на внутренний рынок!
А вот твоя фразка: «За монополизм приходится платить гражданам страны». И перечислил сферы: все те же обрыдлые нефтепродукты, все та же неуловимая электроэнергия… еще что-то, еще что-то, и пр., и др., и т. д.
Уж как другой Игорь — Артемьев, точно заправский расфасовщик экономстимулов, расхваливал ребят своей службы! Уж как расхваливал — он и сам не даст мне соврать. Но ребятки его, видно, не с того краю берутся, если каждый раз у них все, от бензина до лекарств, разваливается, а корпоративные сговоры лишь крепчают. Или не там берутся, или им не дают как следует взяться — кто их (вас) разберет? Он расхваливает — а я уже хондролона не могу осилить: ампулка стоит 90 рэ. А была 60. Не осиливая хондролона, хандрю суставами, портится характер, злеет текст… Но вообще-то я не злой, ты учти, Путин; если разложить это слово, то я — разозленный, а ты — разозлевающий, договорились?
«— Что вы на меня смотрите такими злыми глазами, как солдат на вошь. Вы на себя посмотрите!»
Вообще-то говоря, у нас с тобой отношения, как у чистой воды любовников, которые встречаются строго через день на полчаса, чтобы соприкоснуться общими местами. (Общие места — они у всех: и у политиков, и у писателей, и у Боженьки, который спроектировал всех нас.) После чего разбегаются, ибо во всем остальном люди разные, начиняя с того, что он — мэн, а она — вумэн. А наши с тобою общие места — цитатки, которые я выудил из твоих речей. Но за контекстный базар в ответе не я, а ты. На эти фразочки мы смотрим по-разному: ты их роняешь, а я подбираю в рубрику для будущего лидера «Чего не стоит брякать». Хотя сам ты, непродуманно обронивши, будешь теперь говорить, что только так и стоило формулировать. Обычная комедия человеческого общения: брякнет — и становится заложником, и держится за свое до последних сил, в глубине души и не рад уже, что брякнул.
Поэтому и говорю: ты им, Игорькам своим, «ффас!» — а кто на тебя, монопольно засевшего, скажет «кышш!»? Тогда, глядишь, смогу осилить хондролон, не переплачивая сонму расплодившихся под тобою ворюг. И буду весело скакать, как козлик, а не брюзжать возеле стола, развозюкивая тексты.
* * *
Но продолжим, — вот ты говоришь Собянину: «К сожалению, жилищная программа немного не решена». Но кто кому это должен говорить! Ведь неприятная прерогатива признания принадлежит мэру. А ты ее присвоил. Причина — далеко не ходи: как пахан осуществляешь опеку над протеже. Плюс к тому, и это важно, не желаешь ничего упускать — даже редуцирование с минуса на ноль недовольства москвичей, вовремя не получающих социальные квартиры. Мол, народ увидит: сам Путин в курсе, выразил сожаление — ага, в обиду теперь не даст, раз принимает проблему на собственную грудь. А еще очки тебе в копилку — козыряешь опережением: он не произнес еще, а ты уже знаешь. Ну и ловкий же ты парень, Путин! И недостатки обращаешь себе в плюс. Сможешь нестись против ветра без паруса и мотора — одними лишь надпяточными крылышками, как бог Гермес. Ведь это же и есть внутреннее потирание ручек, которое я в тебе ущучиваю — «К сожалению…». Ну не к радости же. Но внутренний голос тебе говорит: «Ой, как славненько получилось. Главное, вовремя и с небольшим отстраненьицем признать, — и тогда никто в обиде не останется». И слышится шуршание ладоней.
Мой тебе совет: не делай больше так, веди себя солиднее, пусть мэр тебе говорит по субординации: «К сожалению…», а не ты ему. А то выглядит как наигранное фуфло для горстки приближенных телерепортеров, которые и сами не знают толком, что вырезать, а что оставить. Выпавшая пломба, скажем, — это прерогатива все ж таки индивидуального чувствования. А ты, нащупав провальчик, своим языком уже из чужого рта озабоченно выступаешь.
Тебе еще прокольчик? Ну, пожалуйста, — чтобы изобразить науку. Вот ты придумал какое-то АСИ — агенство стратегических инициатив. Как сказано в газете: твое детище. И то, кто еще в твоем государстве может стратегически прикидывать, кроме тебя самого? Хрен с ним, однако, с креативом, неизвестно еще, сколько денег твое детище будет пожирать. Но вот ты говоришь: «Надеюсь, что работа агентства в целом принесет успех и конкретным участникам нашей совместной работы, да и стране в целом». Отдай фразу на экспертизу, — она установит, что страна тут по остаточному принципу. Ты хоть уловил, что у тебя получилось? Это не сознание оговорилось; бери глубже — подсознание. Чему-кому ты более всего споспешествуешь в своей стране? Получается, что своим конкретным участникам — окружению, опричникам, крышуемым… А что останется — вот то стране. Ты вначале их назвал, страну после.
Ведь «да» явно лишнее сказанул. Как бы раздраженно махнул рукой: хрен с вами, будет и стране. Ты в другой раз давай без «да». А то как бездарь проговариваешься: все это, мол, делается для унутреннего потребления! А ну, вспомни, как Жванецкий руками выделывает; да еще коленками пружинит.
И кто сказал, что ты опытный разведчик? Опытного оставили бы в разведке добывать ценнейшие сведения. А тебя убрали в заместители-аккуратисты, носители на первых порах собчаковой шляпы. «Шляпу, шляпу сними», — и Анатолий Батькович с подносом обходил своих петербуржьих душечек из ДДД имени славной дамочки ДД.
* * *
Кстати, ДДД твою ДД я, кажется, верно угадал. Гляжу, в Пашковом Доме с пятнадцатью писателями гуторишь. Собственные мысли взвешенно вычитывал, разумеется, из листков, а на поступающие вопросы отвечал легко и безответственно, как подметил в тот же день в «Эхе» Захар Прилепин. Ты его, такого, больше не приглашай, а то он подпорчивает тебе картину. На съезде ЕР из 300 с лишним голосующих за кадровую стратегию ты выявил одного лишь, да и то невычисленного, противника, ругнувшись: «Диссидент!». А тут один из пятнадцати оказался. Семь процентов вольнодумия в малом зальчике для тебя не страшно ли?
Так вот, среди приглашенных к твоему телу двух-трех дам-писательниц — отбирали, видно, тех, кого почитаешь, — я узнал ДД, которой приписал ДДД. Если забыл — Движение Думающих Домохозяек имени Дарьи Донцовой. А она вот возьмет да и воплотит. А мне и спасибочек не скажет. И одним процентом читательской массы не поделится. Вот такие они, деятельницы этой категории — неуемные (иногда меняю буковку в этом слове), готовы тиражировать себя до последних ниточек из белых тапочек в цвету.
Ну, а ты… Над уровнем книгочейства в России — над 43-м местом в мире — ливанул крокодилью слезу. (Репортер, впрочем, выразился приличнее — «посетовал»; но на то он и репортер, иначе не был бы таковым.) Весь советский багаж уже, считай, растеряли. Предъяви теперь тебе квитанцию — на голубом глазу скажешь: что такое? кто? где? И сразу же — ничего-ничего, мол, зато теперь уж будем за уши тащить. Свободу, дескать, густо с совестью замешаем, и будет всем тип-топ. Но, подсовывая тебе листки с казенно-идеологической лабудой, твоя идеообслуга не потрудилась выдернуть хотя бы пару стоящих мыслей из сидящих против тебя писателей. В церковь похаживаешь, а библейских основ не знаешь. А одна из них, между тем, говорит: «Вначале было слово».
Твои предшественники лучше тебя это понимали. У них были более принципиальные отношения с мастерами слова. Взять того же Сталина. Великий кремлевский троглодит, — а и тот читал писателей, ревностно разбирался, казнил-миловал, в тексте с карандашом елозил. Платонову, скажем, на его «Усомнившегося Макара» наложил на полях одно крепкое слово: «Сволочь!». А вот ты, Путин, на поверку ни бум-бум, у тебя пресный вкус функционера, Пруста от Прокруста вряд ли отличишь. Зачем тебе вообще сбор писателей? Прекрати! У тебя ведь воспитание интеллектуального шпаны-лавировальщика, произведения мировой литературы в нем не участвовали. И я уже подозреваю, что ты напишешь на моих полях, едва начав: «Сволота!», — чтобы даже обиднее, чем сволочь…
Еще один веселящий креатив — когда ты с похвальным видом выслушал доклад Собянина о значительном, против лужковского, снижении расходов на медоборудование для Москвы. А креатив твой, напомню, — ведь забудешь! — в том, что в случае нужды ты поручишь Собянину непосредственно внедрять свой благодатный метод аукционной конкуренции в… мэриях всех городов России! Тогда у московского мэра определилось бы его историческое имя: Собянин Нарасхват.
И все равно я не стал бы упоминать этого случая, вполне ординарного на фоне твоей деятельности, если бы не взгляд, которым ты сопроводил окончание своей мысли. О-о, это был недобрый взгляд в адрес всех мэров РФ, исключая лишь напротив сидящего Собянина! Взглядец был еще тот, ты не раз уже употреблял его, ставя эффектные точки в конце распорядительной логистики. Мне ведь со стороны виднее, как ты брызжешь.
Вот подними запись, посмотри: взор твой на миг сделался устрашительно мстительным, яростно сверкнул голубизной, пахнуло кулуарными методами труда по заколачиванию микроскопом стимулов в башки российских мэров. Видать, достали тебя, как клопы. Пьют и пьют здравоохранительную кровь, пьют и пьют, сколько им из бюджета в корыто ни подливай, подлюкам…
«А вот я на вас Собянина напущу!» — сказал ты, ничего не произнося, но спектральный анализ взгляда показывает гамму чувств. Кроме крупного устрашения немаловажной фигурой Собянина, еще и мгновенная озаренность от своей дьявольской находки: раз и навсегда всучить им первопрестольный успех под нос! Но была в этой гамме и лажа полная — понимание короткости своих рук, заканчивающихся в радиусе 15 км (диаметр Москвы, напомню — 30). Уввы! Признал, что это сверкнула из-под очей шуточка бессилия…
А вот показательный случай из серии смысловых ловкачеств: невыразительным, запинающимся голосом ты читаешь министрам Столыпина — его мысль об ответственности правительства за множество дел, явлений и настроений в обществе. Я напрягся: с каких это пор он стал Столыпина цитировать?!
Но вот к концу твой голос оживился — как только дошел до того, что, несмотря ни на какую хорошую работу, шишки от населения за все оставшиеся нерешенные дела все равно неминуемо падут на голову тому же правительству. И, кончив читать, осклабился: ах, как славненько на Столыпине выезжаем! Что теперь ни скажи народ — все равно дурак. Ведь вон когда еще замечено. И кем!..
* * *
Сам же не откажу себе в удовольствии повторить: дочитав, весь обрадовался, заулыбался, потер ручки, умыл их, откинулся в кусты Эдема и радостно задрыгал ножками… На месте разогнанных тобою кукольников так именно тебя можно и представить.
Опять скажешь, что ты не ловкий парень? В традициях дворовой шпаны совершил, понимаешь, налет на наследие Столыпина, выхватил самое вкусненькое себе в оправдание… Вместо того, чтобы извлечь дельную мысль, превратил зачитку в балаган.
Хотя, понятно, в источнике не сам рылся — видно было, что читаешь впервые. С одним сложным для тебя словом вообще не справился — запнувшись, перечитал. И это для меня алиби, что не отсутствовал я, а, наоборот, присутствовал у телевизора. Ясно, что помощники перед выступлением ткнули пальцем: «Во, Владимир Владимирович — то, что надо. Читайте — не пожалеете». Они уж тебя знаают, чего тебе надо. А ты оценил уже в процессе чтения, то-то голос приободрился, и глазки маслицем; а начинал смурно. В итоге — целая гамма чувств, от и до.
Тебе важна сама мысль о фатальной неблагодарности в чистом виде без оценки соотношения довольных и недовольных при тебе (и отдельно — при Столыпине). Этого ты выявлять не будешь, ты умный, тебе главное — заныкать вывод под сень авторитета. И без того ведь полагаешь себя столпом российской действительности. Если Столыпин открывал всего лишь XX век, то ты, наш Столыпищин, распечатал тысячелетие.
Почувствуйте разницу! Кто задает тон тысячелетию?..
Я уже перестал коллекционировать твои цитатки и, не зная, что так блестяще подставишься, прилег к телевизору слушать твою очередную тюльку без блокнота, лишь кряхтя «Ох, как же я от него устал…». [ «Но в душе великий комбинатор привязался к одичавшему предводителю. «Без него не так смешно жить», — думал Остап.»] Поэтому, особо не вслушиваясь, я ничего не записал и с выводом, можно сказать, рискую. К следующим новостям чтение Столыпина уже вырезали. Они там тоже умные, тефлоновую радость отречения от ответственности сочли несолидной. Так что вылавливаю очередную блоху практически понаслышке. Пошел обратный процесс: уже не пополняю твой портрет еще одним лоскутом, а, отдалившись, высматриваю из него безошибочно характерный. Ну, как бы экстраполяция долженствующего. Ты просто должен, ты теперь обязан отвечать своему характеру.
А давай так сделаем: подними запись, отдай авторитетам и скажи: «Выживший из ума пенсионер Чилингарян полагает, что ни моя должность, ни мой костюм, ни окружение министров, ни правительственная зала так и не скрыли моей шпаноголовой сущности — налететь и выхватить все самое вкусненькое. Неужели он прав, подлец?». Подними, спроси, если есть кураж…
Практически в каждом эпизоде ты меня сбиваешь на веселенькое. Тут тоже. Ведь смысл зачитки Петра Столыпина, рискну повторить, — мастерски увильнуть от обвинений. Мол, сколько вам, граждане, ни делай… Все сделаю или ничего не сделаю — один черт: будете ворчать. У вас просто физиология такая, граждане, и власть тут ни при чем…
А потом ты опять, как школяр, Столыпина цитируешь, его хрестоматийное изречение: «Нам не нужны великие потрясения — нам нужна великая Россия». Еще и не начались они, а ты уже остерегаешь. Видно, почуял. И то — чуешь правильно: Россию после твоего «креатива» придется основательно отряхивать.
Кто у тебя на хозяйстве
…Ну хорошо, концерт продолжается. Неудачные выступления проглотили и забыли. Будут новые. Взмахнули простынями, освежили тела и мысли наши грешные.
Давеча мы легонько касались Матвиенки, но теперь давай вчистую разберем ее действия, когда она была еще питерским губернатором. Может, и поздно теперь об этом говорить, но — наболело. Ведь Питер нам с тобой не безразличен?
Привлечем даже стихотворение Тютчева «Последний катаклизм». Понятно, почему? Да ты не скучай, 4 строчки всего.
Этот час приходил к петербуржской начальнице почему-то каждую зиму — очевидно, проверял ее на крепость.
…Нет, ты понял, что делает Тютчев? Он и саму строку разрушает, чтобы все мы, даже ты, врубились по полной. И ведь хорошо, что я тебе, слишком занятому, объяснил это. А то бы ты мог подумать, что Тютчев со строкою не справился (как ты — со страною), а намудрил только ради сохранения ритма. Но это называется инверсия — изменение привычного порядка слов.
В переложении на Матвиенку это означает хаос в ее земных службах по уборке снега. Ну просто полная инверсия! Будь мэр мужчиной, можно было бы и емче выразиться. А так нет — только в женском роде, раз она баба. Баба — она и есть баба, что снежная, что противоснежная; и уважить ее надо именно инверсией, и ничем грубее. Прежние наработки ведь растеряла (хорошо помню прежние наработки — сосулек сверху никогда не боялся), а новые, в обновленных экономических условиях, не придумала. Таджикский в эллочкином объеме — 30 слов — не выучила. Хотя бы простой фразы для ледоруба-гастарбайтера: «Не пристегнешься — не заплачу!». Вот они, не привязанные к соцпакетам, и посыпались вслед сосулькам.
И то дело, когда ей было придумывать, если была занята водружением сына на миллиардерский Олимп. Не все так просто, нужны специальные звонки, встречи, улыбки, «какие люди!», беседы, преференции, тонкие выщипывания из законов, пересечение рыночной площади по нужной диагонали… Потом, часок в день парикмахерскому креслу отдать нужно? Нужно. Ухоженный личный облик — это же прообраз города для непонятливых, понятно?
А достойный прикид себе обеспечить? Что она, хуже губернаторовых жен, если сама — губернатор? Тут к Тютчеву не ходи, достаточно ильфпетровской строки: «…меха и перья, шелк и жемчуг…». С визажистом, то есть со стилистом энд дизайнером 3 часа в неделю уединиться надо? Надо. Когда это ей плотно заниматься природными явлениями, начиная с их простого понимания — снеговую кашу, если не прозевать, лопатами в 10 раз легче скинуть, чем потом ломами сколупывать? Ну, когда? …И не пришлось бы латать пробоины в кровле. Или ставить на последнем этаже тазики, если не латать. …Ну, когда? А-а-а…
Но идем дальше по стихотворению:
Ну, тут понятно: Питер вначале залило, потом вся эта хлябь замерзла. Старейшие управдомы, не зная эллочкиного языка, объясняли таджикам, как могли: «Встаем, как только, так сразу, и скидываем допрежь морозов». А они подумали — опосля… Перепутали сложные русские слова… Это для нас они разные. А для них — один шайтан. Они же по-своему думают. А «как только» связали исключительно с сосулькой. Им же сразу сказали: ваше дело — сбивать сосульки. Вот они и стояли внизу, поглядывая: как только сосульки натекут — так сразу и полезем. А губернаторша не сообразила заказать дизайнеру памятки в виде плакатиков, которые можно было б развешивать там и сям: «Всякая сосулька происходит из воды».
Но ты обратил внимание на «опять»? «Все зримое опять…» Природа ведь не одну зиму Валентину Ивановну на крепость телосложения испытывала. И не две зимы. И даже не три. А вот завершающая:
Сильно сказано. Теперь с Тютчевым прощаемся, надеваем башмаки, выходим из храма поэзии. Пошла Матвиенко. Она же его и вытеснила с небосвода питерского! Вся, как есть, с твердолакированной прической — полная противоположность жиденькой божьей бороде. Окруженный городскими голосульками, лик ее оказался столь велик, что был замечен в Москве. Решено было аэростатами перегнать его на заслуженную синекуру в Совфед. На должность третьего лика РФ вообще и первого женского — в частности. У сына ж теперь денег — как грязи. Пора было и самой в княгини.
А вот что написал тогда читатель в «АиФ»: «Валентина Матвиенко… уже чуть ли не поздравления принимает… Но ведь ей сперва надо избраться депутатом. …Затем депутаты должны выдвинуть ее своим представителем в Совфед. И, наконец, члены верхней палаты будут голосовать… Выходит, весь этот «демпроцесс» — бутафорский, раз его результат известен заранее?».
Напоследок тягомотная проза мелким противным шрифтом. Живущая в Питере дочь говорила мне, что в аккурат в зиму перед выдвижением Матвиенки снегу навалило у них небывалое количество. Показывала фото сугроба в углу двора под… вернее, на один метр над подоконником окна. А живет она, как нетрудно догадаться, на первом этаже. Высота от асфальта двора до подоконника — три метра, а сугроб на всю зиму, значит, был четыре. Ее улица — самый центр: Стремянная, параллельная Невскому проспекту, в 200 метрах от него. Показывали с зятем снимки и этой Стремянной улочки… Мама родная! По обеим сторонам — ряды снеговых могил автомобилей; проезд между ними — едва на одну легковушку. Пешеходы натоптали себе высокие колдобинные тропки, но ходили по ним, как видно на снимках, редкие смельчаки: прямо над ними знаменитые, уже, считай, порнографические сосули с крыш… Эта схваченная морозом диспозиция продержалась ползимы.
Вообще-то для одоления максимально снежной зимы требуются всего три вещи: первая — достаточно горючего для уборки. Вторая- более продолжительная работа моторесурса: скажем, не 10 часов в сутки, как прежде, а 12 часов, если высота снежного покрова превысила среднестатистическую на 20 %, или 14 часов — если на 40 %. И третье, что нужно, — мозги под твердолакированной прической.
Перед выдвижением в Совфед «Вальки-стакана» (это, говорят, ее комсомольское прозвище) нужно было расклеить под всеми ее портретами по 2 фотографии. Первую — того снежного бедлама, хотя бы на дочкиной Стремянной, с 2,5-метровым двухколейным проездом для автомобилей и с бредущими между ними с той же скоростью пешеходами. И вторую — этого же отрезка улицы уже без снега, с проезжей частью от бордюра до бордюра…14 метров! Лучшей предвыборной агитации для Матвиенки и не придумать.
Я жил в Нью-Йорке, где зимою тоже бывают снежные заряды, но технология и организация уборки давным-давно отработаны. Такая хрень, какая была в Питере, у них там просто невозможна. Отсюда вывод: делегации из городской управы Петербурга при Матвиенке, ездя по заграницам, свой командировочный хлеб совершенно зря жрали… Согласен, Путин?
Дела фронтовые
Чтобы исправить то, что натворили твои матвиенки, нужны меры неоридинарные, — вот ты и бросил все силы на Народные фронты, на всякие АСИ и им еси. Но где твоя стабильность, если фронт? Ты чего мудришь вокруг собственного провала? Против кого отгораживаешься, стабильщик, где будешь рыть окопы?..
Неизвестно еще, как будет на твоем фронте, но по мирной жизни позиции теряешь. Скажем, твой массовый сервис не удерживает и того, что было. Крохотный пример: в сочинских маршрутках появились отпечатанные объявления: «Посадка и высадка только на остановках». Пусть пока еще не во всех, но ведь, в принципе, так не договаривались? Долгие годы все маршрутные такси, представь себе, на выход в любом месте останавливали. Теперь же и понятие «такси» начали вычищать. Обыватель неосторожно сократил слово (все говорят — «маршрутка»), а водилы под это дело сокращают и понятие. Тот же автобус, но дороже, а влезать согбенным.
Отвлекусь — расскажу, как в твое время обедают водители маршруток; во всяком случае, на конечной остановке номеров 56 и 118 в Сочи. Обедают, сидя на ящиках, за импровизированным столом, в часы пик возникает даже некая стряпуха. А ведь зарабатывают неплохо, и по пути у них с десяток кафешек. А все равно дорого — такое время твое, Путин: рабочему люду снедать готовенькое, сидя на культурном стуле, накладно. Видно, и в других городах то же самое, почему и имеется лишь 10–15 % заполненность посадочных мест посетителями.
А рестораторы бьют себя кулаком в честный рабочий фартук, говоря: «Да мы так устроены — мы не можем с каждой порции не ущипнуть своего!». …Ну, что ты поделаешь, — опять твои стимулологи бессильны! Я в студентах всегда посещал столовую; обеды отнимали пятую часть бюджета. Сейчас, если пойду в столовку, то всей пенсии едва хватит на 30 самых скромных обедов в месяц и больше ни на что. Такова твоя едовая цивилизация на просторах Родины нашей, великой и могучей.
Ты и о стипендиях ботаешь по казенной фене: раз 510 протрещал о повышении на 9 %, но, пока трещал, цены на продукты вровень с повышением поднялись. Ты и о МРОТ, если упоминаешь, то частишь. А вот включи, сам послушай — МРОТ, МРОТ, МРОТ; за 15 секунд трижды — «МРОТ». Понимающий политик при таком МРОТе, между тем, старается произносить его лишь в случае крайней необходимости. Я бы не стал на твоем месте злоупотреблять, слово практически неприличное. А то ты скоро частушкой будешь: «Народу подтянули МРОТ, теперь он точно не помрет!».
Вообще-то, злоупотреблять, оказывается, неприлично: помимо моей воли поисковик вдруг показал внутри слова имя существительное краткое (он у меня, наверное, фулюган) — то, чем занимается власть, злоупотребляя…
А с пенсиями как трещал… Ах, как ты трещал с пенсиями! Только и слышу от тебя: повышение да повышение. А у меня все по-прежнему… И нервишки дрогнули: никак, в СОБЕСе компьютер заглючил? С моей нерусской фамилией немудрено… Ведь Путин говорит… Говорит и говорит! С такого-то да вот с такого-то, на столько-то да вот на столько. Как ни включу, говорит.
И не на 99, а на все 100 % я уверился: ошибочка. Нда, надо съездить, указать им. А что, бывает потом дочисляют. Приятное слово — перерасчет. Как бы задержанный жирок. Почти халява.
Будучи в Москве, поехал в Раменское, мне пока еще оттуда начисляли. Приехал, они посмотрели: да нет, у вас без изменений. «А как же повышение?» — и разинул варежку на недочисленные суммы. «Да, есть повышение…» — и предметно поясняют, что наряду с повышением действует, оказывается, какой-то мстючий механизм, который всю величину повышения автоматически съедает.
Короче, твоя трескотня обошлась мне в 300 рублей и в потерянный день. Представляешь, как плевался? А вот сам посчитай: двумя электричками, плюс метро. Все равно много, скажешь? А в туалет зайти сколько-то раз за 15–20 рублей? Плату ведь еще при Ельцине придумали, так? А сам почему не отменяешь? Ведь в России испокон веку уважали потребности, не заставляя по пустякам лазить в кошелек. Но вы с Ельциным решили, что по-другому нельзя, обязательно надо лазить, чтобы микробы — а их на деньгах всегда много — летели во все стороны.
«— Видишь, Танюша… А ты говорила, что за вход в Провал платить не нужно. Не может быть. Правда, товарищ?
— Совершеннейшая правда, — подтвердил Остап, — этого быть не может, чтобы не брать за вход.»
Но ты-то сам не платишь! И тебе этого достаточно, чтобы не задумываться по пустякам. А еще недавно песенку распевали, что-то такое: «Путин — он хороший… он не обидит». Как же не обидит, сержусь я на певунью, — если все свое правление обижает: и старых, и больных, и нищих. Самых обиженных и обижает. При одинаковой плате со всех эти три категории в проигрыше: первым двум нужно чаще, а третьи вообще не заходят. Ранней весной, когда размораживается платформа «Выхино», на ее глухом торце невозможно продохнуть — зимой все туды помаленьку ходят. И весной, и летом, когда стемнеет. А вот съезди, потрепещи ноздрями ароматом путинской эпохи.
* * *
Продолжим, однако, разборку на марше. Ну а какой марш без дороги? О дорогах я уже писал, но не грех и повторить.
Закусываю и слышу, как ты горячо критикуешь провальное состояние в строительстве дорог. Но планы при этом радужные: нужно будет это сделать, нужно будет то… вот теперь-то, наконец, возьмемся… Да что тебе раньше-то мешало?! И что случилось теперь, что появилась семимильная уверенность? Ах, Прокруст тебя подери! Наконец-то! Все, что ли, движемся вперед? От паховой водянки, наконец, избавился? Но, судя по молодцеватой походке, ее у тебя и не было. Или же водянка у тебя не там? В речах ее не стало меньше, поверь, мне со стороны виднее. Так что с дорогами? Боюсь, бабушка опять натрое застыла: грунтовка, шоссейка и автобан — что выберет на последнем перепутье, и где ее косточки успокоятся?
Давай сюда еще Доренку втиснем, из «АиФ». А то другого места ему уже не будет.
«…Путин и Медведев действуют в бесконечно сложной системе компромиссов между держателями той или иной сферы деятельности в стране. Путин хорошо понимает, например, что дороги — дрянь, да и министр так себе. А что делать? Это не зависит от личности министра. Такова система компромиссов. Поэтому здесь не безволие, а понимание, что эта машина не работает линейно.»
Во завернул, мудрила! (Как сказал бы Шукшин — без буквы «эр».) Дело не в том, что, если вдуматься, то доренковскую мысль можно-таки ухватить, а в том, что и начинать вдумываться нет охоты. Ибо сложнотища высказывания — не от насущного, а от лукавого. Тебя защищает, рвется обратно в журналюжью власть, харизматик. Живем, оказывается, в бесконечно сложной криволинейности. И то верно, что эпоха — Дрянь. А под ногами и промежду них — Дзэнь. Но за указание на твои кривые руки и кривой ум я все же обиделся бы.
Доренко невольно проговорился: вся страна уже видит и знает, а ты еще только понимаешь. Понимание, если даже оно хорошее, не переходит в знание — это хороший тупик. Вот когда понимание еще только начинается, то есть надежда. А когда оно уже хорошее… поздно пить «Боржоми». Короче, без ста грамм не разберешься. А в доренковсвом нагромождении — без ста пятидесяти.
«Я убежден, что Путин продолжает консолидировать страну. Поэтому как гражданин категорически требую, чтобы он покрепче взял вожжи.» О! О це вже ясно, не треба голову ломати. Сразу видно, на ком харизматик (слово не мое, а из СМИ) решил строить свой журнполитиканский ренессанс. Главное теперь — не дожить бы ему до звания маразматика еще до ухода на пенсию. Ведь одного не поймет: такие вожжи, с неуклонным дорожанием жизни, — суть шлея под хвост запряженному народу. Олигархня скорее рванет в офшоры, чем поделится. И трупов может оказаться больше, чем в Йемене, Сирии, Тунисе и Египте, вместе взятых.
При чтении Доренки мысли мои легонько побежали по грамматике, подыскивая ему прилагательное или суффикс. Это параллельный процесс, не мешающий основному думанью. Остановились на «вз». Такой фамилии, кажется, еще не было — Вздоренко.
…Кстати, знаешь ли ты, Путин, единственное русское слово с шестью согласными? А Доренко знает? Сейчас узнает. Тоже в Питере открыто друзьями-студентами. …Да может, ты его слышал — оно уже вроде бы в жизнь пошло. Не ты ли его привез в Москву? Слово родилось на Литейном, 48, а это меньше километра от Баскова, где ты жил.
Как-то один из нас вздохнул: «Что-то взгрустнулось», а другой (кажется, это был Коля Детков), подумав, отозвался: «А мне — взбзднулось». У нас на курсе учились одни ребята, и такие словечки слетали с языка без оглядки. Так что мы сразу стали считать согласные.
А от хитроблудия харизматика может вздоренкнуться так, что после него хоть М. Леонтьевым закусывай. Будет в том же ключе под тебя мудрить, точно на Взбздоренко напросится. Ты, скажем, выстроишь какую-нибудь крупную конструкцию из слов, а Доренко найдет сему сильное объяснение. А такие, как я, скажут: «Во, от полноты чувств к Путину харизматику опять взбздюкнулось!».
Видишь, Серега, тезка, на какое хитроблудие и длиннословие со столкновением, как в автомобильной пробке, шести согласных самому приходится идти, лишь бы только прямо и кратко не назвать тебя «опасным дураком». Видишь, не назвал ведь. А в кавычках не считается — никакой суд не примет. К тому же, у меня есть «бы» — а это уже двойная защита.
Будучи старым дорожником, я представил, как упомянутая тобою «машина», не умея линейно работать, ползает, кладя асфальт, криволинейно. А другая точно так же рисует осевую линию. Представил — и маленько взбз… дрогнул от ужаса. Ты же сам со своей криволинейностью столкновение шести согласных и спровоцировал! Ну?! Пусти тебя по такой линии…
Закрывая тему «Путин — и дороги», надо еще упомянуть разнос Собяниным московских горе-асфальтировщиков. «Горбы и ямы…» — определил мэр покрытие на Пятницком шоссе. А шоссе — это не дворовые проезды.
«Если не умеют работать, надо гнать их!» — рубанул мэр, не глядя на тебя. (Не у классиков ли он перенял свои горбы?) И зря, конечно, не взглянул. Я же говорил: пока в Гоголи не уйдешь, а наоборот, пока ты на хозяйстве, с дорогами не получшеет. Долго наблюдаю тебя и, как старый мастеровой, вижу: в дураках слегка разбираешься, но в дорогах — ни бум-бум.
Будучи студентами, мы коллекционировали преподавательские ляпы. А ты выдал красивую фразу: «Дороги в России недофинансировались в течение столетий…». Но что ты знаешь о прежнем финансировании дорог? Где бумаги по XVII веку, по XVI? Пыли только подпустил в глаза — как порошка от клопов. Ради укрепления нужного мотива чего только не брякнешь устно… Лучше бы уж чаще в текст заглядывал, там такое не напишут.
«Путин — и дороги»… Не обратил внимания на тире? Это знак полного антагонизма…
* * *
Но вернемся к твоим фронтовым заботам. Удмуртия, Воткинск, завод ракетостроения. И тут какую-то рутину зачитываешь. Но в этот раз нырки в текст секунды на три всего, и столько же глядишь прямо. Ага, подсказали, и ты зачастил, дикторская камасутра пошла: народ, мол, если в одной позе ему зачитывать, перестает осязать. А сбоку сидит министр обороны — вот свежий голос: это же его законная рутина, он бы мог, и не глядя в текст, а ты бы передохнул. Но — нет, тебя только, зачитчика, и показывают. Доминирующий голос страны…
По новостям тебя показывают минуту-другую всего. Это в «Вестях-24» можно обильнее черпнуть, там подолгу толкуешь на заседаниях, но мне достаточно и новостей. Даже при этом успеваю пару-тройку раз съехать с существа говоримого в сторону — обычно в легкомыслие. Вынужден заявить тебе с гоголевской высокопарностью: редкая твоя мысль долетает до середины моей головы! Ведь речи не обеспечены твоим же собственным осмыслением. Они у тебя большей частью, как бы это сказать.… плавающие. Мало того, еще и не все тезисы средствами обеспечены. Скажем, про 100 % жилье военным вон когда наобещал! А на «Эхе» говорят: «Москва… военные… палатки… четыре года не можем получить… девять лет не могу… ничего, кроме палаток… живу у друзей, 90 % времени провожу на службе…». Протесты не дали развернуть, разогнали.
Ай-яй, несолидно! Посчитай, сколько коммерческого жилья понастроили себе члены доминирующей партии ВиЖ… Несолидно, Вовец Владимирович, несолидно…
Говоришь о доплатах на вредных производствах: в 2004-м, дескать, они составляли столько-то десятков миллиардов, а нынче — вон аж сколько! Ну и что? Зачем ты мне запустил в глаза миллиардную пыль, у меня и без того зрение неважное. В переводе на одного работника сказал? Нет. Индексацию учел? Куда там, не упомянул даже. Но те миллиарды — ведь не эти же. Ты ведь в рублях называл, так? Ну так! Рубли-то за эти годы подговновелись маленько, сам знаешь.
Это, Путин, типичный примерчик тертого демагогического прихорашивания. Миллиарды ты министрам своим запускай, где надо, а уж если дело до репортеров дошло — до массы народа, то есть, среди которого и я тут сижу, — говори сразу чего-нибудь конкретное.
Прав был старина Фрейд: все завязано на две движущие силы. Поэтому так трудно оттащить от говорливой должности. А оттащенный — хандрит, ибо щитовидка вянет, а от нее все остальное… Вот вы годами и муссируете проблемы, прежде чем толком что-нибудь решить.
После 90-х само время кричало тебе: исправь! Не указами, не сразу, но дай направление — идеологией, акцентами, предпочтениями, умными фильмами, предоставлением эфира профессионалам педагогической науки, искусства, историкам, философам… А ты что сделал? Усугубил! И думаешь, за ближайшим поворотом история не накладет тебе по черепу? Хе-хе… Надо обладать большим отсутствием воображения, чтобы не разглядеть своего будущего. Поставят тебя в один руководящий ряд с кровавым хамом Сталиным, с застойным тухляком Брежневым, с козлоупертым борьбуном Ельциным, — за то, что так же, как они, привносишь в официоз, в чиновную среду, в общественную жизнь людей свои ординарные, недалекие и где-то даже примитивные черты и представления о душевной достаточности.