От старого телевизора зависела судьба школьной радиостанции. В нем была та редчайшая деталь, которой не хватало ребятам и Бабуличу. Только в нем находился трансформатор такой мощности, что можно было услышать весь мир. Большие страны и маленькие острова. Димка еще весной просил бабку отдать негодный телевизор в школу, но она отказалась. Тогда радиолюбителей, а это люди азартные, вроде рыболовов, осенила идея — заменить бабкин телевизор на другой, с большим экраном. Решили, что самый для этого подходящий день — именины. Они думали, что проснется именинница утром, и радости ее не будет конца. Все продумали — до мелочей.

В полночь Боря Бабулич должен был подойти к дому Желтоножкиных, проухать филином, а Димка по этому сигналу открыть дверь. Боря вынесет старый телевизор, следом Никитка подвезет новый — его поставят на тумбочку, Димка запрет дверь и все получится замечательно.

Но в ту ночь все пошло наперекосяк. Димка ждал условного сигнала, притаившись на раскладушке. Время шло, никто не приходил. Димку разобрало любопытство, что произошло, и он решил сбегать в школу. Подумав, что если они разминутся, то дверь все равно открыта и операция свершится. Вслед за Димкой встала баба Клава накрыть полотенцем именинный пирог. Заодно она проверила — заперта ли на ночь дверь. Дверь оказалась незапертой. Поругав деда Ваню, бабка накинула крючок и легла спать. Так Боря Бабулич и предстал перед запертой дверью. Он снял ее с петель и вынес телевизор. Когда же он наконец встретил мальчишек с тачкой, оказалось, что в школьном дворе тачка налетела на кирпич, телевизор упал и в нем что-то разбилось. В общем, дарить на именины такой нельзя. Было решено самым срочным образом починить его, ближайшей ночью тайно внести в избу именинницы и сверху приложить извинительное письмо.

Но срочно не получилось. В телевизоре как назло разбилась редкая лампа.

Перепуганная бабушка подняла панику, милиционер Пантюшкин начал настоящее следствие. Получился не сюрприз, а настоящее уголовное дело… Мальчишки тянули время и старались помешать Матвею Фомичу. Вот-вот телевизор должен был возвратиться.

Бабе Клаве было не столько жалко старый КВН, сколько облигации, надежно спрятанные внутри него. Вот почему она так волновалась и грозилась пожаловаться в Москву. Она давно загадала на выигрыш от этих облигаций купить новый шланг и черную шаль с кистями.

— Выпороть бы вас, конечно, не мешало… — сказал Пантюшкин. — Серьезных людей в дурацкие истории впутываете. Хорошо, что я сам мальчишкой был… И учитывая благородство цели… Кстати, а почему вы письмо написали гусиным пером?

— Чтобы почерк изменить… — сказал Дима Желтоножкин. — И клуб наш называется «Гусиное перо», радиолюбители на карточках всегда что-нибудь рисуют — конные экипажи, старинные фонари, пальмы… А мы — гусиное перо. Сразу понятно, что живем в Гусихе…

Пантюшкин еще немного поругал мальчишек, но, решив, что в этой истории все-таки больше хорошего, чем плохого — шутка ли? экспедицию спасли! — отпустил всех с миром. И скоро в эфире над всей землей несся радостный мальчишеский голос:

— Всем-всем-всем…

Его слышали и в Таганроге, и на острове Фиджи, и на полярной станции.