Было раннее майское утро. Трава и цветы сверкали росой, на деревьях и крышах домов щебетали птицы.

В зал судебного заседания в сопровождении двух конвойных смело и уверенно вошел молодой мужчина.

– Он! – шепотом пронеслось по залу.

Четверть часа спустя вновь открылись двери, появились три человека в военной форме. Убедившись, что все участники процесса в сборе, а обвиняемый доставлен, председатель приступил к допросу.

Первый же вопрос председателя суда изумил подсудимого. Его расспрашивали, имеет ли он любовницу на стороне, каков размер его зарплаты, как давно виделся с младшим братом, и где тот сейчас.

Обвиняемый отвечал на вопросы судей честно, без утаек и с язвительной улыбкой на губах. А в конце он заявил, что ни в чем себя виновным не признает и ожидает справедливого приговора.

После такого смелого и прямого заявления как члены суда, так и присутствующие в зале недоуменно переглянулись. Прокурора передернуло. Он поднял голову и бросил грозный взгляд на Горового, от которого тот вжался в стул.

Тем временем обвиняемый продолжал говорить. Он объяснил, что всегда честно служил молодому Советскому государству, а дело против него умышленно сфабриковали враги.

– Ума не приложу, кто «хозяин» Горового, – заканчивая свою речь, заявил обвиняемый, – но Дмитрий Андреевич старался изо всех сил ему в угоду. Я работал, а он пенки снимал… – он отыскал глазами опустившего голову начальника. – Я обвиняю его в двурушничестве и предательстве!

При последних словах Горовой поднял склоненную голову и полными муки глазами посмотрел на оратора. Председателю «тройки», видимо, тоже пришлось не по нраву заявление обвиняемого. Он прервал его речь строгим замечанием:

– Ваша обязанность, обвиняемый Калачев, давать правдивые показания и приводить веские доводы в свою защиту. Зарубите себе на носу раз и навсегда: сегодня судят вас, а не Дмитрия Андреевича Горового!..

Суд продолжался до полудня. А к завершению процесса судьи, посовещавшись на месте, тут же зачитали, видимо, заранее заготовленный обвинительный приговор.

– Двадцать лет лагерей, без права на переписку! – объявил председатель тройки, закрывая папку с делом.