Сигнал, посланный с катера, заставил Василия вскочить с ящика, на котором он сидел, и взглянуть на часы.

– Черт возьми, нам следует поторопиться! Фридрих, бери флаг и мухой лети к реке. Покрутишь им над головой – и обратно.

– Для чего? – спросила Альбина в недоумении.

– Это знак для них, что еще час придется подождать, дорогая. Нужно выкопать деньги, сложить их в ящики и перевезти на катер, – ответил Василий.

Он направил в сторону Яшки пистолет.

– Ты, поднимайся на ноги и берись за лопату!

– Что ж, поработаем, – пожал плечами Яшка и двинулся в указанном ему направлении. – Для нас это пара пустяков. Для нас это…

Проходя мимо генерала, Яшка вдруг быстрым как молния движением нанес тому сильный удар в лицо. Из разбитого носа Василия хлынула кровь. Он отступил, мотая головой, но потом, бросив пистолет Альбине, ринулся вперед. Нанося удары противнику, генерал так махал кулаками, словно орудовал кузнечными молотами у наковальни. Один, самый мощный, угодил Яшке прямо в висок. Хромой осел на землю и лишился сознания.

– Нос не дорос, – заявил Василий, потирая ушибленный кулак и трогая разбитое лицо. – Жаль только, теперь самому придется копать.

После того как Альбина остановила кровотечение, генерал снял свой перепачканный китель, засучил рукава рубашки и взялся за дело. Копал он быстро и умело. Не прошло и десяти минут, как острие лопаты ударилось обо что-то твердое.

– А теперь приступим к самому главному – к ритуалу! – объявил Василий, отбрасывая лопату и поднимая Носова. – Тебе предоставляется право открыть ящик и потрогать деньги, к которым ты так долго и настырно стремился!

– А я не хочу! – пробубнил тот равнодушно.

– Ты уже не хочешь стать богатым? – удивился Василий.

– Все хотелки перехотел, все жданки переждал, – ответил Носов.

Такой поворот несколько озадачил Василия:

– Ты что, кастрат безмозглый, вынуждаешь пристрелить тебя?

– Стреляй, если хочешь, – усмехнулся Васька. – Ты, видать, для этого и притащил меня сюда.

– Верно, угадал, – неожиданно согласился Василий, задумавшись всего на минуту. – Степан, – повернулся он к брату, который наблюдал за происходящим со стороны, лежа на подстилке. – Что скажешь относительно этого гада?

– Не спрашивай, сам решай, – отозвался тот, поморщившись от усиливающейся боли в спине. – Ты же у нас сейчас всемогущий. А я в таком же положении, как и скопец. Вот лежу и думаю, каким способом ты меня кончать будешь.

– Брат, ты что?! – воскликнул Василий. – Я заберу тебя с собой, в другой мир, в котором нет места таким, как Сталин и Гитлер. Мы будем жить иной жизнью, о какой тебе и слышать не приходилось!

– О чем ты, Вась? – прохрипел Степан. – У меня хребтина перешиблена, а ты о чуде болтаешь… Уходить будешь, пистолет оставь, если на меня рука не поднимется. Я сам помогу своему горю.

– Во дурак, «о чем ты»? Ты что, врач? У тебя ушиб и временная парализация. Бывает такое, но это пройдет, верь мне.

– Я всегда тебе верил, но то было давно. Теперь другой ты, чужой. Между нами не маленькая канавка, а пропасть, преодолеть которую ни я, ни ты уже не в состоянии…

Вернувшийся Бергер прислонил к стене флажок и уставился на генерала, ожидая приказа.

– Посмотри, что с тем? – указал ему на поверженного Стрельца Василий. – Если жив еще, добей, а тело оттащи в туннель, с глаз подальше.

Унтер-офицер подошел к телу Яшки и пощупал пульс:

– Мертв… Кто его так уделал?

– Не задавай лишних вопросов, выполняй! – приказал Василий и повернулся к Альбине. – А ты, дорогая…

Он осекся, увидев побледневшее лицо супруги и застывший взгляд в сторону Носова, обернулся и напрягся: скопец замер в странной позе.

– Черт, подох? Сука! – выругался он, сообразив, в чем дело. – А я ему такую казнь подготовил в отместку за отца… – он не договорил и в сердцах рубанул рукой воздух.

Из туннеля возвратился Бергер.

– Ваш приказ исполнил, господин генерал, – отчеканил он, отряхивая руки и с собачьей преданностью взирая на генерала.

Василий ощупал тело Носова и, убедившись, что тот действительно умер, сказал:

– Теперь и этого тащи туда же. Повезло мерзавцу: слишком легкую смерть принял…

Проведя по лицу ладонями, словно снимая паутину, Василий обратился к супруге.

– Альбина, введи Степану что-нибудь обезболивающее, – попросил он, вздыхая. – И осмотри его тело, пожалуйста.

…Генерал освободил тайник одновременно с Альбиной, закончившей осмотр Степана. Супруга тихо приблизилась сзади к Василию и замерла в восхищении от огромной суммы у своих ног.

Вернулся Бергер. И остолбенел. С трудом сглотнув подступивший к горлу ком, унтер-офицер срывающимся голосом доложил:

– Приказ выполнен, господин генерал. Носов только вот…

– Что еще? – нахмурился Василий.

– Жив он, господин генерал, – сказал унтер-офицер, не сводя жадных глаз с кучи денег.

– Как жив? Да я же сам осматривал его! – воскликнул Василий удивленно.

– Носов сейчас застонал и что-то пробормотал себе под нос.

– Так ты добил его?

– Никак нет, рука не поднялась, господин генерал. Столько лет вместе… И он доверял мне.

– Ну и черт с ним, сам подохнет, – взглянув на часы, решил Василий. – Брата моего подтяни поближе, пусть полюбуется на богатство – столько слышал о нем…

Пачки американских долларов и английских фунтов Василий и Альбина бережно укладывали в ящики из-под снарядов.

– Что, впечатляет, брат? – хмыкнул Калачев-младший. – Ты когда-нибудь видел такое?

После укола Степан почувствовал себя лучше. Боль затихла, а вот ноги по-прежнему не чувствовались. Он ухмыльнулся:

– Рассказывая о кладе скопцов, отец говорил нам о золоте, а не об этих бумажках.

– Раньше я тоже так думал, – отозвался Василий, не отрываясь от своего занятия. – Но позже выяснил: золото, которое копили годами скопцы, они же сами и поменяли на эти вот «бумажки». Им цены нет!

– А может, ты до того золота не добрался? – усомнился Степан.

– Да не было никакого золота! – воскликнул Василий запальчиво. – Скопцы не накопители, а торговцы! Они поняли, что суть богатства не в металле, которое лежит в закромах мертвым грузом, а в деньгах, ибо они двигатель торговли! Имея обширные связи за рубежом, они распродавали золото, беря за него валюту, и были правы, черт возьми! Чтобы растратить эти миллионы, не хватит и десятка жизней!

– А ты собираешься их прожить? – уколол Василия Степан.

– А ты не пытайся меня уесть! – огрызнулся тот. – Я буду жить в роскоши и богатстве, да и тебя поддерживать, пока из твоей головы не выветрится большевистская зараза.

– Ты собираешься меня озолотить?

– Нет, и не мечтай даже. Я собираюсь выделить тебе долю, на которую ты будешь безбедно доживать свой век, не испытывая нужды и не зная горя.

– Спасибо за заботу, братец, но лучше я останусь здесь, – сказал Степан, глядя на мокрое от пота лицо брата. – Можешь убить, только на переезд куда-то я не согласен!

– Вот чудак, – усмехнулся Василий, закрывая ящик. – Да кто тебя спрашивать собирается? Я ставлю тебя перед фактом, вот и принимай! И согласия твоего вовсе не требуется.

– Ты хочешь перевезти меня силком? – рассердился Степан.

– Именно так и поступлю, не сомневайся. Я был виноват перед тобой, братуха, но теперь… Я больше не чувствую себя виноватым! Деньги правят миром, Степа! Они двигают прогресс, они и войны развязывают! Все на земле нашей держится только на деньгах!..

Ящиков с деньгами оказалось шесть.

– Бергер? – подозвал Василий унтер-офицера. – Бери ящики и переноси их к берегу реки.

Тот взял самый верхний и едва не выронил его из рук.

– Ничего, справлюсь, – он натянуто улыбнулся, поудобнее устраивая груз на плече и поплелся к выходу из туннеля на подгибающихся ногах.

Когда он исчез из виду, Василий обратился к супруге:

– Альбина, дорогая, – произнес он, беря ее за руку и заглядывая в глаза. – Мне что-то не понравились глаза Фридриха. Стыдно просить, душа моя, но за ним надо присмотреть. Ступай следом и пристрели его, если он задумает что-либо выкинуть!

Женщина понимающе кивнула и удалилась за унтер-офицером.

Когда братья остались одни, Степан спросил:

– Почему Носова здесь бросаете? Я слышал, жив он.

– Слышал и забудь, – ответил Василий, брезгливо поморщившись. – Пусть подыхает в мучениях, подлюга.

– Это так ты мстишь за смерть отца?

– Только не дави мне на жалость, – разозлился брат, которого вопрос Степана вывел из себя. – Нет ее у меня! Ты что, предлагаешь тащить этот полутруп за собой? Он убил отца и только этим уже заслужил страшную кончину.

Вернулся Бергер. Он взвалил на плечо второй ящик и снова скрылся в туннеле.

– Если ты так ненавидел Носова и желал отомстить ему, тогда почему ты так долго заботился о нем? – задал вопрос Степан, как только стихли шаги унтер-офицера.

– Этот урод раздражал меня и доводил до бешенства. Но я вынужден был терпеть и всячески сдерживал себя от жуткого желания размазать по стенке!

– Ты ревновал красавицу Альбину к этому кастрату?

– Меня бесило то, что жена вынуждена проживать под одной крышей с этим гадом.

– Проживать с твоего позволения.

– По приказу сверху… Я не мог противостоять.

– Тогда как тебе удалось спасти мерзавца от ОГПУ? Я же сам видел его труп, и… даже проехался с ним в одной телеге.

– Ты ехал с трупом его сумасшедшего двоюродного братца. Они были очень похожи. Альбина договорилась с бандитами Проньки, и те привезли в усадьбу труп для подмены.

Слушая откровения брата и вызывая его на продолжение своими вопросами, Степан не преследовал цель примириться с предателем. Он долгие годы мучился и страдал, а теперь стремился восполнить пробелы в своем прошлом.

– А для чего ты присматривал за ним? Как я понял, ты нашел клад без него.

– Нашел, – нехотя ответил Василий, бросая тревожные взгляды на туннель, видимо, ожидая унтер-офицера. – Как оказалось, это несложно было сделать. Сначала я всячески оберегал эту кастрированную мразь, ожидая, что он приведет меня к кладу. Но позже выяснилось, что Носов не знает о его месте нахождения ничего. А я…

Василий замолчал и помог Бергеру уложить на спину очередной ящик с деньгами.

– Когда я улепетывал из России за кордон, то был в полном смятении. Мне казалось, весь мир восстал против меня. А человек – такая скотина, что когда ему плохо, он ищет защиты и помощи у Бога! Вот и я в таком состоянии вдруг вспомнил о Библии отца, которую подарила ему когда-то Анна Сафронова. Ты ее отдал мне после похорон отца, помнишь?

Степан утвердительно кивнул.

– Я перечитал книгу от корки до корки, – продолжил брат. – Но и это занятие не принесло облегчения моей душе. В отчаянии я швырнул её на пол, и она развалилась на несколько частей. Из-под обложки выпали письмо, фотография девочки и план этого гипсового рудника с указанием места, где припрятан общак скопцов. Из письма я узнал, что дом, в подвале которого вы наткнулись на мою ловушку, принадлежал владельцу гипсового рудника Карлу Урбаху! А этот немец, кстати, тоже был скопец и держал казну нескольких общин себе подобных.

– Но отец и Носов все время твердили о Тамбове? – удивился Степан. – Золото должно было быть там.

– Должно, да не обязано, – огрызнулся Василий. – Когда скопцы обращали золото в деньги, Ивашка Сафронов, перед тем как отколоться от всех, забрал свою долю царскими рублями. Он долго возил чемоданы с денежным хламом за собой, а дочери и своим адептам внушал, что якобы в подвале, где-то в Тамбове, спрятано неслыханное состояние! Это был миф!

– И ты не купился на него?

– Как видишь, нет! Благодаря письму и плану я нашел настоящий клад!

– Но почему ты не вывез деньги раньше, когда линия фронта была далеко от Брянска, а ты обладал уже огромной властью?

– На это была уйма причин, – поморщился Василий, которому, видимо, не хотелось перечислять их брату. – Когда я нашел схрон, я вывез часть денег и надежно спрятал. А теперь эта возможность появилась именно сейчас и, как видишь, я ею воспользовался.

– Но как тебе удалось поступить на службу к немцам? – не унимался Степан. – Русские предатели, как известно, всегда довольствовались только низшими чинами в армии вермахта.

– Прежде чем ехать в Германию, я эмигрировал в Швецию. – повеселел Василий, видимо, от приятных воспоминаний. – К тому времени я уже раздербанил Библию и разгадал тайну клада. Это подтолкнуло меня к более решительным действиям. Я выправил себе очень надежные документы на имя Вилли Штерна!

– Хотелось бы знать, как? – поинтересовался Степан.

– Просто повезло. В Швеции я устроился в порт на временную работу. Там я познакомился с немцем, родом из российского Поволжья. Однажды после работы Вилли – так звали парня – пригласил меня на кружку пива в кабачок. Изрядно набравшись, он поведал мне грустную историю о себе. Одним словом, жизнь его на новой родине не сложилась. Диктатура Гитлера пришлась не по нутру юноше, родившемуся и выросшему при Советах. Тогда он эмигрировал и пытался устроиться в Швеции.

– Ты его, конечно, придушил, чтобы завладеть документами и присвоить биографию? – предположил Степан, абсолютно не сомневаясь.

– Была такая подлая мыслишка, не скрою. Но все получилось совершенно иначе. Как-то раз, во время разгрузки транспортного судна, из поднимаемой краном клетки на причал посыпались тяжелые мешки с рудой. Один из них упал на беднягу Вилли. Полученные им увечья оказались не совместимы с жизнью, и парень умер прямо на причале, у меня на руках. Пока собралась толпа, я успел вытащить из куртки Вилли его документы.

Василий сделал паузу, дожидаясь вопросов, но не услышав их, продолжил:

– Как только бумаги оказались у меня, я сразу же засобирался в Германию. Кому как, а лично мне режим Гитлера сулил неплохие перспективы на будущее. Первым делом я вступил в ряды нацистской партии. Впоследствии оказалось, что это был правильный выбор. Карьерный рост не заставил себя ждать. Как бы случайно я показал боссам свой талант и навыки кладоискателя государственного масштаба и… Новоиспеченный Вилли Штерн стал тем, кем он является сейчас!

– И тебя устраивает жизнь паразита в чужой шкуре?

– Твое сравнение оскорбляет, – разозлился брат. – Это тот Вилли, который умер, был никем и ничем! А я возвысил его имя и фамилию!

– А грабежи в оккупированных странах? – горько усмехнулся Степан. – У нас это называется мародерство.

– Мародерство – это когда обирают мертвых бойцов на поле боя, – возразил брат. – А мои действия называются сбором трофеев.

– И ты конечно же их оправдываешь и не считаешь себя предателем?

– Нет! Я не воевал и не воюю против России!

Конец выяснению отношений положил приход унтер-офицера. Бергер взял последний ящик и остановился возле прислоненного к стене пулемета. Он не знал, как поступить, брать ли с собой.

– Оставь его, Фридрих, – крикнул Василий. – Оружие нам больше не понадобится.

Унтер-офицер ушел, а брат, снова облачившись в мундир, склонился над Степаном.

– Все, и нам пора, братуха, – сказал он, поднимая его на руки. – Еще немного, и мы будем далеко отсюда…