1

Немецкие асы люфтваффе прибыли в замок точно в назначенный срок. Их привезли на автобусе, в компании четырёх женщин. Всего лётчиков было пятнадцать, и, видимо, после тщательного отбора они выглядели как братья. Высокие, широкоплечие, мускулистые атлеты, они как будто приехали для участия в конкурсе красоты, а не в чудовищных экспериментах в качестве подопытных животных.

Лётчики были одеты в новенькие мундиры, украшенные боевыми наградами, на рукавах повязки с чёрной свастикой.

Не догадываясь об уготованной им участи, они стояли во дворе с таким видом, будто уже совершают нечто очень важное.

Мартин Боммер резким жестом отдёрнул штору, распахнул двойную раму и высунулся из окна. Он многое понял за последние дни, буквально прозрел после получения пакета из концлагеря Дахау от доктора Рашера, хитреца и ловкача, куда более опасного, чем он о нём думал. Побоявшись проводить опыты над лётчиками люфтваффе, как требовал от него рейхсфюрер, Рашер переадресовал «сей тяжкий груз» на плечи доктора Боммера, убедив Гиммлера, что так будет целесообразнее.

«Они пока ещё дышат, чего-то хотят и делают всё, что должно делать живое существо», – думал Мартин, разглядывая из окна обречённых, но не знающих об этом асов.

– Хайль Гитлер!

Боммер вздрогнул от неожиданности и обернулся. У двери в новенькой форме стояла Герда Штерн.

– Отлично выглядишь, Герда, – сказал Мартин, возвращаясь к столу и усаживаясь на своё место.

– А вы как-то не очень, – ответила комендантша, присаживаясь. – У вас такой вид, будто вы провели без сна уже не одни сутки.

– Да нет, я спал, – вздохнул с трагической миной Мартин. – Только это не принесло мне покоя. Кстати, как тебе показался вновь прибывший контингент?

– Отличный материал, – пожимая плечами, с равнодушным лицом ответила фрау Штерн. – Во всяком случае, во много раз лучше тех дохляков, которых нам присылали для экспериментов из концлагерей!

– Это ты правильно говоришь, я согласен, – кивнул Мартин. – Только вот разница в том, что пленных я воспринимал как обыкновенный расходный материал, как животных, а вот те, кто прибыл к нам сегодня, соотечественники, близкие по крови и происхождению люди!

– Это не меняет сути дела, – с каменным лицом парировала женщина. – Они солдаты прежде всего! Эти лётчики вполне могли погибнуть в боях, но… Ничего страшного не произойдёт, если они погибнут здесь, в ваших лабораториях! Благодаря их нежелательной, но возможной смерти, вы, может быть, в своих экспериментах продвинетесь значительнее вперёд, что впоследствии спасёт много других жизней! И это может означать только одно, что…

– Всё, ни слова больше! – замотал головой Боммер. – Мне известно другое правило: умышленное уничтожение любого, даже самого дрянного, никчемного человечишки не может оправдать никаких высших целей, достигнутых подобным способом, даже ради спасения всего человечества!

– Не накручивайте себя, доктор! – строго заговорила комендантша. – Помните, что действуете не по личной инициативе, а исполняете приказ! Осознание этого отвлечёт вас от нелепых мыслей, и… Ещё уясните раз и навсегда: эти лётчики прибыли в ваше полное распоряжение добровольно, пройдя нешуточную отборочную комиссию!

– Не знаю, как ты, но я отношусь к этому иначе! – горячо возразил Мартин. – Перед нами поставлена непосильная задача истязать их до крайности и, вопреки здравому смыслу, они в обязательном порядке должны остаться живыми, невредимыми и, смешно сказать, здоровыми! Вот послушай…

Боммер протянул руку к сейфу, стоявшему рядом, и извлёк пакет, пришедший накануне из Дахау и всё это время терзавший его совесть.

– Вот здесь указано, – сказал он, тыча пальцем в один из документов. – Замёрзших в холодных водах лётчиков лучше всего спасёт так называемое «живое тепло»! Абсурд, но рейхфюрер Гиммлер свято верит, что неважно от кого исходит это пресловутое «живое тепло» – от полярного животного или от живой женщины, а то и двух! Нам предписывается спаривать замороженных в камерах лётчиков с женщинами и дотошно фиксировать каждое их телодвижение! Затем мы должны будем «научно обосновать» этот чудовищный эксперимент, прежде добившись высокоэффективных результатов!

– Теперь мне понятно, почему вместе с лётчиками привезли ещё четыре шлюхи, – усмехнулась комендантша. – Они будут согревать обледеневших асов своими пышными телами!

– Всё это обсудим позже, – Боммер вдруг сложил документы обратно в пакет, убрал его в сейф и запер дверку на замок. – Иди и проследи, чтобы прибывших разместили по комнатам и чтобы никто из них ни в чем не испытывал недостатка!

***

– Если ты действительно так думаешь, то ты не профессор, а идиот, – высказался возмущённо дон Диего, как только Мавлюдов замолчал.

– И ты ничем не лучше, – зло огрызнулся Мавлюдов. – То, что ты нам предлагаешь, и вовсе лишено здравого смысла!

– Я всего лишь предложил спасение ваших жизней, – усмехнулся дон Диего. – Но если ты против, можешь оставаться здесь навсегда, осёл безмозглый! Брат много рассказывал мне о твоей тупости и упрямстве. Я ему не верил, а теперь убеждён, что он был прав!

Разговор происходил в операционной, на втором этаже замка, в присутствии Шмелёва. «Они снова сцепились как два петуха, – думал Дмитрий, заканчивая последние приготовления к возможной срочной операции и распахивая окно. – Азат патологически ненавидит де Беррио, а тот, зная это, специально подзадоривает его…»

– Тебе же нельзя верить, Митрофан! – бурчал Мавлюдов. – Ты же лживое существо от мозга до костей! Вот ты обещаешь нам жизнь и свободу, а я не верю тебе!

Дон Диего ещё что-то запальчиво говорил, но его речь вдруг утратила обычную остроту и своеобразие. Его слова уже не кололи и не вызывали желчной злобы Мавлюдова.

– А что ты скажешь, Дмитрий? – вдруг вспомнив о его присутствии, обратился к нему де Беррио. – Каково твоё мнение на сей счёт?

– Моё? – Дмитрий растерялся. Он не вникал в смысл спора, и вопрос застал его врасплох.

Положение спас въехавший во двор замка автобус, который сразу же привлёк внимание спорщиков, и они поспешили к окну.

– Как и обещал Боммер, привезли асов люфтваффе, – прошептал Мавлюдов.

– Какие красавцы! – хмыкнул дон Диего. – Неужели Мартину будет не жалко убивать их?

– Не знаю, как доктору Боммеру, а мне не жалко, – сказал Дмитрий. – Пока ещё я не принимал участия в экспериментах над людьми, а теперь попрошу включить меня в список ассистентов.

– Вот тебе раз! В тебе проснулся кровожадный ужасный зверь, молодой человек? – не упустил возможности поддеть его дон Диего. – С чего это вдруг ты решил замарать свою чистую душу убийствами других?

– Не могу объяснить, – буркнул Дмитрий угрюмо. – Вы только посмотрите на тех, кто выходит из автобуса. В новеньких мундирчиках, с наградами на груди! А я видел этих молодчиков в деле при отступлении! Как осы, они кружили над нашими головами и не щадили никого – ни солдат, ни беженцев. Не могу даже представить, сколько эти «крестоносцы» душ успели загубить.

– Им приказали, они сделали, – вздохнул Азат. – Они военные люди, и это стоит понимать.

– Понимать? – рассердился Дмитрий. – Кого, их? Как можно понять и объяснить бомбы, сбрасываемые ими на головы мирных людей? Как можно объяснить бомбёжку ими госпитальной колонны с тяжелоранеными людьми? Я видел, как умирали беспомощные раненые женщины, дети, старики… Нет, таких, как они, всех «под одну гребёнку»!

– А каково ваше мнение, профессор? – повернувшись в к Мавлюдову, спросил дон Диего.

– Я воздержусь от реплик и комментариев, – ответил Азат. – Я участвую в экспериментах не ради забавы, а ради науки, и не собираюсь отказываться от них!

– Так-так-так, впрочем, я и не сомневался, что ты такой же палач, как и садист Боммер! – ткнул его локтем в бок дон Диего. – И от брата я наслышан о твоих садистских наклонностях. Фразой «ради науки» ты, как и Боммер, прикрываешь своё гнилое нутро!

– Прикуси язык, Митрофан! – злобно рыкнул Азат, покосившись на него. – Я помню, какие ты, служа в контрразведке Семёнова, выкидывал штучки!

– Что-то я тебя не пойму, профессор, – едко улыбнулся дон Диего. – Недавно ты называл меня сыщиком, а теперь контрразведчиком?!

– Катись ты куда подальше, пройдоха, – буркнул Азат. – Лучше скажи, почему ты навязываешь нам своё присутствие?

– Я в ловушке, как и вы оба! – вздохнул дон Диего. – Мартин терпит нас до поры до времени, а когда его непонятный интерес к нам угаснет, то… В лучшем случае нас расстреляют или отравят, а в худшем… А в худшем случае нас умертвят «с пользой дела», как жертв экспериментов!

– Вас может быть, а меня нет! – сказал Азат уверенно. – Я нужен Мартину как воздух, и он крайне нуждается во мне!

– Интересно, откуда такая неподражаемая самоуверенность? – неподдельно удивился дон Диего. – Допустим, ты был ему нужен и он даже организовал твое дерзкое похищение! Но со временем его интерес к тебе пропадет! Например, когда доктору Боммеру придётся бросать всё и спешно спасать свою шкуру, думаешь, ему нужна будет тогда такая никчёмная обуза вроде тебя?

– Напрасно ты так думаешь о нём, – упрямо гнул свою линию Мавлюдов. – Мартин настолько умён и осторожен, что всегда держит про запас пути отхода. Можете мне поверить, что если запахнет жареным, он будет уже далеко отсюда.

– Хорошо, тебя не переубедить, – кивнул дон Диего, отходя от окна. – Твоя слепая вера в «порядочность» непорядочного человека просто восхитительна! – Он перевёл взгляд на Шмелёва: – А каково будет твоё мнение, молодой человек?

– У меня никакого, – ответил Дмитрий, оборачиваясь. – Я умираю от желания увидеться с отцом, но… Никак не решусь на это. Я не знаю, о чём говорить с ним, и… Я так же не знаю, как пробраться к нему незамеченным?

С минуту подумав, дон Диего расправил плечи, потянулся и сказал:

– Давай-ка я сам отведу тебя к нему, не возражаешь? Он тоже будет рад встрече со своим отпрыском.

– Ты и правда так считаешь? – уныло осведомился Дмитрий. – Он военнопленный, а я? Что мне ответить, если он задаст вопрос, как я оказался в этом дерьме?

– Расскажешь всё, как есть, – вздохнул дон Диего. – Он тебя поймёт, я знаю. А вот когда и в какое время я организую вашу встречу, сообщу отдельно, – он покосился на Мавлюдова и добавил: – Когда этого выродка не будет рядом.

2

Кузьма Малов наблюдал за выходящими из автобуса немецкими лётчиками через открытую дверь кузницы. Глядя на них, он был готов взвыть, как побитая собака. В отчаянии он схватил руками железную маслёнку и так сжал её, что она тут же смялась и потрескалась, а из образовавшихся трещин змейками заструилось смазочное масло.

«Немцы, фашисты, будьте вы прокляты, гады! – со злобой думал он. – Зашёл бы сейчас ко мне этот гад Боммер хоть на минуту! Я бы, не мешкая, вот так раздавил не маслёнку, а его голову!»

Кузьма был вне себя. «Жизнь уже не бьёт меня, а как кувалдой по наковальне молотит, – думал он в отчаянии. – Везде и во всём не везёт фатально. Я даже убить себя не смог, растяпа… Явился кто-то из ниоткуда и вытащил меня из петли!

Кто бы мог подумать, что я превращусь в такое жалкое ничтожество, – вздохнул он, погружаясь в воспоминания. – Никто и никогда не смел помыкать мной раньше, когда-то давно, когда я жил не тужил и с гордостью носил мундир судебного пристава. А потом произошла революция, её сменила Гражданская война, и всё закрутилось кувырком… Жизнь уже тогда сломала и раздавила меня! Я не мог радоваться, когда радовались все вокруг, я не мог отстаивать свою правоту даже в тех случаях, когда был прав. Да, я ничего не мог… И почему я не уехал за границу с Митрофаном Бурматовым? А ведь он настойчиво звал меня с собой… А потом? Что меня дёрнуло вступать в партию? Перестал бояться или устал бояться? Понадеялся, что прошло много времени, и… Откуда-то выполз этот чёрт Мавлюдов, а затем… эти двое аферистов… Все черти из ада. Они как хотели вертели мной, а я… Каким-то чудом избежав лагерей, я ушёл на фронт. А потом плен и концлагеря. Из полымя да в пламя. И снова жизнь придавила меня, да так крепко, что и в страшных снах никогда не снилось. Кто я теперь? Трус и предатель! Хоть и не по своей воле, но сотрудничаю с фашистами, а почему? Боюсь умереть? Сам не знаю. Я сломлен морально, я вынужден терпеть палачей, ставящих чудовищные опыты на людях, я вынужден работать на них и даже униженно здороваться с ними. По-хорошему надо бы схватить этого ублюдка Боммера за горло, сдавить его, и…»

Поток его мыслей вдруг переключился на Митрофана Бурматова. Кузьма уже в который раз вспомнил их мимолётную встречу на заводе. «А вот Митрофану, видимо, всё равно, где жить и кому служить, – подумал он с горечью. – Он как был скользким человечишкой, таковым и остался. Кто бы мог подумать, что мы встретимся с ним спустя двадцать лет и где? А выглядел он прилично, как настоящий капиталист! Не окликнул бы он меня, я бы и не узнал его. Интересно, где он сейчас? Наверное, не бедствует. Не смог, видимо, промотать то огромное состояние, которое, как снежный ком, свалилось на его голову. И теперь…»

Кузьма предавался горьким размышлениям до позднего вечера. Из кузницы он никуда не выходил, подчиняясь существующему в стенах замка запрету. После гибели военнопленных барак закрыли. Продукты и воду раз в сутки приносила симпатичная мулатка, и он был вынужден…

Отчётливо услышав металлический щелчок, он встряхнулся и обернулся. Никого. Кузьма зажмурился и провёл по лицу ладонями. «Наверное, начинаю сходить с ума, – подумал он, массируя пальцами виски. – Если я сейчас открою глаза и увижу кого-нибудь перед собой, значит я…»

Металлический щелчок повторился. Кузьма открыл глаза, и мурашки поползли по телу. Он увидел двух мужчин, стоявших перед ним и далеко не похожих на привидения…

***

Мавлюдов в крайнем раздражении вышел из комнаты, хлопнув дверью.

– Ну вот, мы остались вдвоём! – рассмеялся дон Диего и озорно подмигнул растерявшемуся Шмелёву. – Что ж, невелика потеря, – добавил он. – Кума с возу, кобыле легче!

– Вы не слишком-то вежливы с ним, – упрекнул его Дмитрий. – Профессор Мавлюдов посчитал себя униженным, вот и ушёл.

– Ну и пусть катится, скатертью дорога, – продолжал сыпать русскими пословицами дон Диего. – Видимо, с моим братцем они так же грызлись, как кошка с собакой. Зная Митрофана, я уверен, что тот не давал ему спуску!

– С вами всё ясно, – вздохнул Дмитрий. – Но что он про меня подумает? Мы ведь отлично ладили с ним, пока вы не появились.

Дон Диего развёл руками.

– Я не знаю, каким надо обладать терпением, чтобы находить общий язык с таким занудой, – сказал он. – Я ни разу не видел улыбки на его лице и тем более не слышал от него доброго слова! Это не человек, а сгусток негатива… Ничего ему не нравится и всё не по нём! Держался бы ты от него подальше, Дмитрий! Поверь, он предаст тебя при первом же удобном случае, и дружба с ним ни приведёт тебя ни к чему хорошему!

– Да мы с ним и не дружим вовсе, – вздохнул Дмитрий. – С доктором Мавлюдовым меня связывает только совместная работа.

– Понятно, вас же собрал и объединил Мартин Боммер, – понимающе кивнул дон Диего. – Интересно, почему он это сделал? Я знаю Мартина недавно, но уже могу убеждённо утверждать, что этот дрянной человек ничего просто так не делает!

– Вот и я ломаю над этим голову, – признался Дмитрий. – Всё получилось как в сказке, он нашёл меня в лагере и привлёк к работе. Что это, чудо? А я склонен считать, что чудес не бывает, а случаются лишь порой необъяснимые совпадения!

– Ну нет, только не в вашем случае, – возразил дон Диего. – Пока точно утверждать не берусь, но… Что касается тебя и Мавлюдова, то вы собраны здесь неслучайно!

– Но почему? – нахмурил озабоченно лоб Дмитрий. – Вы сами не уверены в своих умозаключениях, а говорите так, будто убеждены в правоте своих предположений.

Дон Диего пожал плечами.

– Всё дело в том, что я очень хорошо знаю людей, – сказал он, вздыхая. – Вот, например, я точно знаю, куда направился доктор Мавлюдов, выйдя из комнаты.

– Да? И куда же? – заинтересовался Дмитрий.

– Он направился прямиком к доктору Боммеру.

– Вы так считаете? Но зачем?

– Чтобы передать ему наш разговор и тем самым понадёжнее укрепить его к себе расположение!

Глаза Шмелёва полезли на лоб.

– Если ваше предположение верно, то на нас могут обрушиться большие неприятности? – насторожился Дмитрий.

– Могут, но не обрушатся, – заверил его дон Диего. – Доктор Боммер, как я думаю, ещё не использовал вас по назначению. Он может умертвить вас с Азатом в любой момент, но… Вы ещё нужны ему и, выслушав донос Мавлюдова, он оставит его «без внимания».

– А вы? – вопросительно посмотрел на него Дмитрий. – Почему он вас не трогает и никак не использует? Может быть, не Азат, а именно вы доносчик?

– Может быть, – кивнул неопределённо дон Диего. – Поверь, уже скоро у тебя откроются глаза на мою личность, и все сомнения в твоей голове рассеются!

– Скоро? Это когда? – недоверчиво посмотрел на него Дмитрий.

– Если хочешь, то прямо сегодня, в полночь, – заинтриговал его дон Диего.

– Это каким же образом? – не поверил ему Дмитрий.

– Я предлагаю навестить со мной «местного» кузнеца Кузьму Малова, – ответил дон Диего. – Не возражаешь?

– Я?! – Дмитрий аж едва не задохнулся от внезапно охватившего его волнения. – Я обеими руками «за»! – воскликнул он и тут же озабоченно нахмурил брови.

– Что с тобой? – заметив, как резко изменился Шмелёв, поинтересовался дон Диего.

– Я всё ещё не знаю, о чём говорить с ним, – сказал дрогнувшим голосом Дмитрий.

– Ничего, – облегчённо вздохнув, ободряюще улыбнулся дон Диего. – Поверь, Кузьма тоже не готов к встрече с тобой! Однако ваши сердца сами подскажут вам направление разговора. На то и есть «родственные души»!

***

Выйдя из операционной, Мавлюдов решительно направился в кабинет Мартина Боммера. Бушевавшая внутри злоба затмила в его голове все частички разума. «Ишь ты, выискался “заморский дон”! – думал он, шагая по коридорам и переходам. – Кем бы он себя ни называл, но я уверен, что это есть не кто иной, как Митрофан Бурматов! То же лицо, те же движения, те же ироничные высказывания… Нет, это он! Однозначно он! И появился Митрофан в замке неслучайно! Может быть, собака зарыта в том, чтобы различными провокациями втянуть нас со Шмелёвым в авантюрный сговор? Убедившись в нашей “ненадёжности” и получив повод действовать, Боммер со спокойной совестью замучает нас на экспериментах? Кажется, мне всё становится понятным! Бурматов, с подачи Мартина, провоцирует нас со Шмелёвым, чтобы заполучить повод! Ну нет, я не предоставлю ему такого удовольствия! Я не позволю этому мутному проходимцу себя одурачить! Я…»

Мысль оборвалась в тот момент, когда он остановился у двери в кабинет доктора Боммера. Азат постучал и замер в ожидании.

– Не зря говорят, помяни чёрта, и он появится! – встретил его Мартин, вставая из-за стола. – Ей-богу, сейчас о тебе думал, а ты тут как тут, профессор Мавлюдов!

– Думал? Обо мне? – опешил Азат. – Собираешься снова мне поручить исполнить какую-то гадость.

– Нет, я хочу тебя сделать руководителем экспериментов! – объявил Боммер торжественно. – План работы я уже разработал, изложил на бумаге и собираюсь поставить тебя о том в известность!

– Вот это да! – всплеснул руками Азат, забыв о том, для чего пришёл. – Вот это ты меня облагодетельствовал! Ты, значит, в стороне, а я?

– А чего ты забеспокоился? – улыбнулся Боммер. – Тебе выпала неслыханная удача! Признайся, разве ты не мечтал хотя бы раз поработать не с каким нибудь полудохлым военнопленным, а с настоящим немцем, чистокровным арийцем?

– А почему ты меня об этом спрашиваешь? – насторожился Азат.

– Не бойся, в моём вопросе никакого скрытого подвоха, – сделавшись серьёзным, ответил Боммер. – Просто здесь, в этих стенах, я не могу поручить руководство над столь ответственными экспериментами никому, кроме тебя!

– Но почему? – удивился Азат. – У тебя же целый штат сотрудников. Вот, например…

– Нет, не надо примеров! – воспротивился вдруг Боммер. – Никто не подходит для руководства, кроме тебя, профессор Мавлюдов. Все остальные, включая и меня, лётчиков жалеть будут, а это негативно отразится на работе.

– А я, считаешь, нет? – напрягся Азат.

– А ты нет, – покачал головой Боммер. – Ты из другого теста вылеплен!

– Из другого? Из какого же? – нахмурился Азат.

– Ты сам знаешь, – вытянул в направлении него указательный палец Боммер. – Итак, будем считать, что назначение состоялось, «товарищ Рахим», или вы возражаете?

– Возражай не возражай, а всё по-твоему будет, – усмехнулся Азат. – Только скажи, тебе-то какая с того выгода?

– Долго объяснять, – буркнул Боммер. – Да и не время сейчас. Давай говори, для чего ко мне пожаловал.

– Ах, да, – встрепенулся Азат, тут же вспомнив о цели своего визита. – Я заглянул к тебе, чтобы посоветоваться кое о чём. У тебя есть время меня выслушать?

– Время есть, но немного, – сказал Боммер, взглянув на часы. – Мне ещё надо встретиться с прибывшими лётчиками и… – он посмотрел в бегающие глаза Мавлюдова. – Ну, чего выжидаешь, говори?

– Давай в другой раз, – сказал Азат, поднимаясь со стула. – Я загляну, когда у тебя времени будет побольше, да и дело, с которым я пришёл, не настолько уж важное, чтобы обсуждать его в срочном порядке…

3

Смертельно уставший от переживаний, Дмитрий Шмелёв сидел за столом в морге. Дон Диего смотрел на него с сочувствием: каково жить в этом ужасном логове, каждый день ожидая какую-нибудь напасть на свою голову?!

– Ну что, пойдём? – сказал дон Диего, взглянув на часы.

– Никак не могу решиться, – вздохнул Дмитрий. – Давай ещё посидим пять минут.

– Что ж, посидим, – усмехнулся дон Диего, доставая из кармана фляжку с вином. – Я понимаю, что очень трудно встретиться с отцом в таких вот условиях. А может, хлебнёшь для храбрости?

Дмитрий решительно отклонил его предложение и вскочил из-за стола. Дон Диего провёл по лицу ладонями и решительно встал.

– Всё, хватит тянуть резину! – сказал он. – Идём, нам надо встретиться, поговорить и вернуться обратно. На всё про всё у нас не так уж и много времени.

Шмелёв обхватил голову руками. Все его мысли спутались тугим жгутом в голове.

– Я всё понимаю, но не нахожу в себе сил решиться, – вздохнул Дмитрий. – У меня такое ощущение, что всё происходит с кем-то другим. Внутри буря, и сердце рвётся из груди. Я всегда жил без родителей и привык к своему одиночеству. Оно для меня было в порядке вещей, а теперь… У меня холодный пот по спине растекается ручьями, и я… Я боюсь этой встречи, ужасно боюсь!

– И всё же ты должен радоваться встрече с отцом, а не бояться увидеться с ним! – настаивал дон Диего.

Они вышли из морга и проследовали уже знакомым маршрутом и остановились у той самой стены, за которой скрывался вход в кузницу.

– Это здесь, – сказал дон Диего, отыскивая рычажок, с помощью которого открыл проход.

Кузьму они увидели сидящим за столом с закрытыми глазами.

– Я тебя приветствую, друг мой любезный, – сказал дон Диего и, сделав шаг, протянул для приветствия руку.

Кузьма неуверенно пожал её и встряхнул головой.

– А ты откуда здесь взялся, Митрофан? – спросил он, начиная приходить в себя после нервной встряски.

– Не бойся, не из преисподней! – отшутился дон Диего. – А ты чего дремлешь, сидя на табурете? Ведь топчан твой совсем рядом.

– Где хочу, там и сплю, – вздохнул Кузьма и обратил внимание на стоявшего перед ним Шмелёва. – А он кто? Из тех самых душегубов, кто орудует в лабораториях?

– Сам догадайся, – расплылся торжествующей улыбкой дон Диего. – Наверное, это будет трудно, но ты постарайся.

– Нужда была «стараться», – буркнул Кузьма недовольно. – Эй ты? – он снова посмотрел на Дмитрия. – Говори, кто ты, или проваливай.

Не находя слов, пунцовый от смущения, Дмитрий стоял будто приросший к полу и, тяжело дыша, смотрел на отца. Глаза Кузьмы сузились, впившись в его лицо.

– Чего молчишь, будто воды в рот набрал? – его голос прозвучал жёстко, почти сердито.

– Да вот, не знаю, что и сказать, – ответил Дмитрий хрипло.

Лицо Кузьмы вдруг разгладилось, хмурое выражение исчезло. Он покачал головой:

– Ладно, проходи, садись… Хочешь на стул, хочешь на топчан, выбирай, где тебе удобно.

– Хорошо, видимо, пора мне вмешаться, – сказал дон Диего, теряя терпение. – Кузьма, посмотри внимательно на молодого человека, который сидит перед тобой.

– А для чего? – покосился на него Малов. – Я уже осмотрел его внимательнее некуда.

– И не заметил ничего, что обязан был заметить? – наседал дон Диего.

– Я никому ничем не обязан, – огрызнулся Кузьма. – Особенно здесь, в этом змеином логове…

– Тогда крепись, чтобы не упасть в обморок, когда услышишь, что я собираюсь тебе сказать! – выговорившись, осклабился дон Диего.

– Сколько я тебя знаю, ты всегда стараешься меня удивить, – улыбнулся кончиками губ Кузьма. – Но это было давно. Сейчас я настолько привык к «чудесам» моей жизни, что не удивляюсь ничему! Меня даже не удивляет твоё присутствие в этом замке, так что…

– Да подожди, не уводи разговор в сторону, – вскочил с топчана дон Диего. – Почему я здесь, я тебе потом расскажу, а сейчас… – он сделал интригующую паузу, подмигнул побледневшему Дмитрию и как только мог торжественно объявил: – Ты видишь перед собой своего сына, Кузьма Прохорович! Зовут его Дмитрий Шмелёв, и… Его матерью была Маргарита.

– Всё, ни слова больше! – вспылил Кузьма. – Я уже устал слушать эту чепуху «про сына и его мать»! Перед войной уже приходила ко мне одна шалава! Якобы Маргарита. Тоже говорила, что у меня сын. Даже познакомила меня с ним. А после оказалось, что оба они – проходимцы и бандиты, которые меня едва на тот свет не отправили…

– Знаете, Кузьма Прохорович, – вдруг заговорил Дмитрий. – Я видел вас в тайге как раз перед войной. И вы тогда были на грани между жизнью и смертью, и…

– Да, действительно, ты мог меня там видеть, – заинтересовался Кузьма. – Как раз в тайгу меня привезли «Маргарита с сыном»… но на бандита ты вроде не похож… Кто же ты?

Он замолчал, снова вглядываясь в Дмитрия, а тот сочувственно произнёс:

– Несладко вам пришлось, Кузьма Прохорович. Я это знаю, потому что сам и отвёз вас в больницу Улан-Уде. Я работал там хирургом.

– Значит, мне о тебе говорили, когда после больницы я попал в НКВД, – ухмыльнулся Кузьма. – Меня спрашивали, не знаю ли я хирурга Шмелёва. Я сказал, что знать не знаю никаких хирургов. А ещё мне в НКВД доходчиво объяснили, что в тайгу меня привезла уголовница Мария Шмелёва, а тот, кого она выдавала за своего сына, был её любовником.

– Больше вам ничего не сообщили в НКВД? – поинтересовался Дмитрий.

– Не помню, – буркнул Кузьма угрюмо. – Тебе-то какое до того дело?

– Дело в том, что та самая Мария – это моя родная тётка, – вздохнул Дмитрий.

– Что ж, поздравляю с такой родственницей, – ухмыльнулся Кузьма. – Они с Маргаритой одного поля ягодки!

– Не говорите плохо о моей матери, Кузьма Прохорович, – побагровел и сжал кулаки Дмитрий. – Она не виновата, что у неё такая сестра. Мама даже говорила, что они с сестрой по характерам очень похожи, обе рисковые, но только моя тётка пошла не по той дорожке.

Кузьма приподнял брови:

– Так, значит, ты продолжаешь утверждать, что Маргарита – твоя мать, а я – твой отец? Но откуда же ты узнал обо мне?

– А моя мать никогда и не скрывала того, кто мой отец, – ответил Дмитрий. – У меня фамилия матери, но по отчеству я Кузьмич.

– Ладно, допустим, – заговорил Кузьма уже более охотно. – Тогда скажи, а почему твоя мама в отличие от твоей тётки никогда не пыталась меня разыскать?

– Ну, вначале она не могла этого сделать из-за Бермана, – ответил вместо Дмитрия дон Диего.

– А он тут при чём? – не понял Кузьма.

– А при том, что Маргарита вышла за него замуж, – ухмыльнулся дон Диего. – Если бы она стала тебя разыскивать, Берману бы это точно не понравилось.

– Вышла за Бермана? – продолжал удивляться Кузьма.

– Да, – кивнул дон Диего. – Ловкая оказалась. Даже я был удивлён, когда узнал. А ведь она в него стреляла и чуть не убила. Но он её простил. А впрочем… красивой женщине можно простить даже такие выходки.

Малов задумчиво поскрёб заросший щетиной подбородок.

– Помнишь тот день? – спросил дон Диего. – Тайга, снег, лошадь, сани… А в санях сокровища купца Сибагата Халилова. По нам стреляли, но пули пролетали мимо. А ведь по нам стреляла именно Маргарита…

– Да, я помню.

– Вот тогда она и выстрелила в Бермана, чтобы он не выстрелил в тебя, ведь Берман собирался целиться куда тщательнее, чем она, – пояснил дон Диего. – Это мне Дмитрий рассказал. А ему рассказывала мать. К счастью для неё, Берман оказался не злопамятным и заявил, что в тайге получил пулю от тебя, Кузьма. От тебя, а не от Маргариты. А иначе Маргарита попала бы под трибунал и была бы расстреляна, а Дмитрий оказался бы в детском доме. На воспитание тётке-уголовнице мальчонку точно не оставили бы.

– А дальше? – нетерпеливо спросил Кузьма, который всякий раз морщился при упоминании о сестре Маргариты, поэтому не хотел больше слышать о ней.

– Через несколько лет Маргарита овдовела, – продолжал дон Диего. – Бермана всё-таки застрелили. Видно, судьба у него была такая – умереть от пули. Зато для Маргариты стало возможно тебя искать. И она начала наводить справки по своим каналам, поскольку работала в НКВД. Однако о тебе стало известно только тогда, когда тебя арестовали в 1938-м. Маргариты тогда уже не было в живых. А к Дмитрию пришёл старый друг семьи из органов и по секрету рассказал, что ты арестован и куда тебя отправили. Этот разговор подслушала Мария и вызвалась помочь тебя вызволить, ну и дальше догадайся, что было. Ведь к тому времени Мария уже знала всю историю про тайгу. А Дмитрий думал, что Мария вызвалась помочь тебе по доброте душевной. Тётка, конечно, не сказала племяннику, зачем ты ей на самом деле был нужен. Однако Дмитрий всё-таки не дурак. Когда он увидел тебя в тайге, то начал догадываться, кто ты. Жаль, что тогда поговорить вам так и не дали, ведь как только ты пришёл в себя, тебя уволокли в НКВД.

Кузьма обхватил голову руками и всхлипнул, и две крупные слезинки выкатились из его глаз. Он начинал верить, что перед ним действительно его сын Дмитрий, но… никак не мог переварить и осмыслить это.

Кузьма замолчал, что-то обдумывая, и, уловив паузу, в разговор вмешался дон Диего.

– Ну, друзья, вижу, вы не скучали без меня в России, – он посмотрел на Дмитрия и спросил: – А ты, молодой человек, как узнал, что я Митрофан Бурматов? Ты отца с матерью не видел никогда, а меня тем более.

Шмелёв пожал плечами.

– А я и не знал, кто вы есть такой на самом деле, господин де Беррио, – ответил Дмитрий с улыбкой. – Просто господин Мавлюдов убеждён, что вы именно Митрофан Бурматов, и… Он мне очень много о вас рассказывал, особенно о вашей полицейской хватке.

– Могу представить, чего тебе понаплёл про меня этот полудурок и ублюдок, – усмехнулся дон Диего. – Но память у него цепкая, не отнять… Скажи, а как ты с ним познакомился и подружился? Как ты мог вляпаться в такую грязь?

– Можно сказать, что всё произошло случайно, – пожал плечами Дмитрий. – Мы познакомились в вагоне поезда. Мавлюдов и некий Иосиф Бигельман ехали из Ленинграда в Верхнеудинск, а я подсел к ним в Иркутске. Так вот и получилось, что мы познакомились. Мавлюдов и Бигельман показались мне людьми порядочными, и я пригласил их в тайгу на охоту.

– Нашёл людей «порядочных», – сузил глаза дон Диего и, словно попав под разряд электротока, дёрнулся. – Постой, ты сказал, что Мавлюдов ехал с Иосифом Бигельманом, или я ослышался?

– Нет, вы не ослышались, – ответил Дмитрий.

– Надо же, и этот пройдоха высветился в этой туманной истории, – вздохнул дон Диего. – А что, ничего сногсшибательного. Кстати, а ты не знаешь, где сейчас может быть этот прохвост с еврейской фамилией?

– Покоится в могиле, – вздохнул Дмитрий. – Спит, как говорят, вечным сном.

– Вот как? – дон Диего развёл руками. – А кто его спровадил в мир иной? Кто пристукнул этого убогого негодяя?

– Утверждать не берусь, но, по моему глубокому убеждению, руку к его смерти приложил профессор Мавлюдов, – брезгливо морщась, ответил Дмитрий. – Во время охоты он выстрелил в лося, когда мы с Бигельманом осматривали убитое ранее животное. Раненое животное набросилось на нас. Я сделал всё, что мог, чтобы спасти Иосифа, но… Лось очень сильно покалечил его.

– Вот тварь подколодная! – выругался дон Диего. – Значит, он уже вынашивал план убийства Бигельмана и, как только подвернулся подходящий момент, не побрезговал подвести под смерть вас обоих. Знаешь что, а расскажи-ка нам эту историю поподробнее? – заинтересовался он, позабыв обо всём на свете. – Особенно не упусти тот момент, когда встретил в тайге свою тётку с её компанией и Кузьму Прохоровича.

– Отстань от парня, Митрофан! – вдруг загремел на всю кузницу голос Кузьмы. Отвлечась от своих размышлений, он уже совсем другим взглядом посмотрел на Дмитрия, встал и распахнул объятия. – Иди ко мне, родной мой мальчик! – сказал он дрогнувшим голосом. – Трудно поверить в реальность происходящего, но, если я не сошёл с ума, то ты действительно…

Он не договорил. Обняв сына, Кузьма прижал его к груди и затрясся от душивших его рыданий…

4

Дмитрий Шмелёв и дон Диего ушли из кузницы под утро. Вернувшись в свою комнату, Дмитрий никак не мог успокоиться.

Он лёг в кровать, не раздеваясь. Его сердце было полно восторга. Воспоминания о разговоре с отцом вытеснили все остальные мысли из головы. Он видел перед собой его лицо, слышал его голос. Дмитрий не сомкнул глаз до тех пор, пока бой часов не известил, что пора вставать, приводить себя в порядок и идти на завтрак.

В столовой было непривычно пусто. Не видя в этом дурного знака, Дмитрий уселся за столик и улыбкой поблагодарил красивую мулатку, принесшую завтрак.

– Я что, опоздал или пришёл первым? – спросил он.

– Сегодня завтрак состоялся на час раньше, – ответила девушка. – Затем все дружно ушли в лабораторию!

– Ах, да, – вспомнив об экспериментах, погрустнел Дмитрий. – Доктор Мавлюдов тоже с ними?

– Нет, у него недомогание, – сказала официантка. – Я отнесла завтрак ему в комнату.

– А господин де Беррио тоже занемог? – с тревогой спросил Дмитрий. – Почему-то я его тоже не вижу в столовой.

– Я не знаю, где он, – уводя лицо в сторону, ответила девушка. – А вы ешьте, а то еда остынет…

Неприветливый тон официантки озадачил Дмитрия. Девушка явно нервничала.

– Глядя на ваше, безусловно, красивое, но чем-то встревоженное лицо, я делаю вывод, что вы чем-то озабочены, – сказал он, не притрагиваясь к еде. – Если дело во мне и я вас чем-то обидел, скажите! Я хочу знать, что случилось.

Холодный проницательный взгляд, которым его одарила официантка, ещё больше усилил его недоумение и тревогу.

– Господина де Беррио нет в его комнате, – сказала она. – Вчера вечером он ушёл навестить вас и всё ещё не вернулся.

С этими словами она повернулась и промаршировала через зал на кухню, оставив Дмитрия неподвижно сидящим за столиком. Её слова прогремели как гром среди ясного неба, оглушив его и ослепив одновременно.

Отличное настроение, радовавшее Дмитрия, мгновенно улетучилось. Аппетитный завтрак на столе вызывал отвращение. Слова официантки отдавались эхом в ушах, щёки побледнели. Мысли путались в голове, когда он встал и поспешил к выходу из столовой.

***

Наспех простившись с Дмитрием, дон Диего поспешил в свою комнату. Поднявшись по лестнице, он открыл проход, вошёл в комнату, и…

– Доброе утро, господин Бурматов! – услышал он прозвучавший сзади голос и резко обернулся.

Мартин Боммер сидел в кресле, уложив ногу на ногу.

– С возвращением, господин Бурматов!

– Как вы здесь оказались? – поинтересовался дон Диего. – Уходя, я запер дверь, точно помню.

– Расслабьтесь, у меня нет претензий к вашей памяти! – усмехнулся Боммер. – Я даже уверен, что вы хорошо помните меня ещё по Верхнеудинску, господин сыщик!

– Вы ошибаетесь, – хмуро буркнул дон Диего, хотя уже понял, что Мартин всё знает. – В городе, о котором вы только что обмолвились, жил мой брат, Митрофан Бурматов, а я там никогда не был!

– Ваше упорство похвально, но неуместно, – вздохнул Боммер. – И ваш талант актёра здесь не пригодится. В моём… Извините, в вашем замке, господин Бурматов, ваше мастерство морочить мозги не востребовано.

– С чего вы взяли, что это мой замок? – сделал вид, что удивился, дон Диего. – У меня нет собственности в этой стране. Вся недвижимость, каковой я владею, сосредоточена…

– Да бросьте вы нести ахинею, Бурматов! – рассердился Боммер. – У меня есть неопровержимые доказательства, подтверждающие, что замок принадлежит вам! А сегодня, пардон, только что, я лично убедился в этом!

– Интересно, каким образом? – изобразив на лице кислую мину, поинтересовался дон Диего.

– Не поверите, но ваше эффектное возвращение в комнату через тайный проход отличное всему подтверждение! – усмехнулся Боммер. – Не один человек, кроме вас, конечно, не знает о тайных ходах замка! А вы, формально, «мой гость» и тем более не должны бы, по сути, знать их.

– А я и не знаю, – набычился дон Диего. – На проход я наткнулся случайно. Я в детстве много читал про феодальные рыцарские замки и в каждом из них имелись тайные ходы. Вот, скуки ради, я обследовал свою комнату, и…

– Удача улыбнулась вам, – закончил за него Боммер.

– Да, вы правы, – кивнул утвердительно дон Диего, лихорадочно соображая, как быть дальше. Выход из сложной ситуации ему подсказал сам Мартин Боммер.

– Всё, игра закончена, господин Бурматов, – продолжил он. – Открывайте все свои карты, и мы закончим дело добром! Я не преследую цель уничтожить вас, но… Я только собираюсь несколько поменять условия вашего проживания, извиняюсь, в «вашем же» замке! – Он похлопал в ладоши и усмехнулся. – А вы оригинал, господин Бурматов! Надо же, так ловко обустроить «собственную смерть» и самому себе оставить своё же состояние! Мастерски проделано, слов нет!

«Вот он, провал налицо, – слушая Мартина, подумал дон Диего. – Похоже, он и правда докопался до многого и продолжать ломать комедию бессмысленно».

– Хорошо, допустим, – сказал он вслух, – я действительно в прошлом Митрофан Бурматов. Однако прежде чем говорить о деле, хотелось бы знать, как вам удалось вывести меня на «чистую воду»?

– Признаюсь честно, это сделать было трудно, – сказал Боммер с некой бравадой. – Но я очень постарался!

– Я уже понял, что вы уделили моей личности большое внимание, – с иронией согласился дон Диего. – Интересно, что вас заставило так упорно заниматься мною, когда у вас и без меня дел по горло?

– А я не мог поступить иначе, – развёл руками Боммер. – Бездействовать тоже не мог… Должен же я знать, кому предстоит доверить свою жизнь и своё благополучие в будущем.

– Да, наверное, – вздохнул сокрушённо дон Диего. – Я бы, на вашем месте, наверное, поступил бы точно так же.

– Ни минуты не сомневаюсь в этом! – довольно улыбнулся Боммер. – Мне хорошо известен ваш талант сыщика, господин Бурматов, и я немало наслышан о ваших успехах на этом поприще! И ещё мне хорошо известна ваша склонность к авантюрным выходкам, в чём вы тоже достигли немалых успехов!

– Если вы начинаете с комплиментов, то наш разговор обещает быть долгим и плодотворным, – сказал дон Диего, чувствуя, что вызванный стрессом хаос в его голове прекратился и мысли упорядочились. – Только давайте не будем вспоминать наше прошлое в Верхнеудинске, когда я был сыщиком, а вы ссыльным преступником!

– Хорошо, я согласен, – кивнул Боммер, пропустив мимо ушей колкость собеседника. – А начну я с того, что приглашу вас в свой кабинет! Там нам будет удобнее, не возражаете?

– Я? Нисколько! – согласился дон Диего. – Только у меня будет к вам маленькая просьба.

– Просьба? – брови Боммера взметнулись вверх. – Какая ещё просьба?

– Я хочу, чтобы вы больше не называли меня Митрофаном Бурматовым, – сказал дон Диего. – В настоящих условиях меня это раздражает!

– Ну, хорошо, пусть будет по-вашему, – пожал плечами Боммер, вставая. – Прошу ко мне, господин де Беррио… Я сгораю от нетерпения поговорить с вами начистоту и обещаю, что, в свою очередь, буду честен с вами…

***

После ухода Дмитрия и Митрофана Кузьму охватило острое ощущение, что всё пережитое им ранее было просто-напросто дурным сном. Ярость, отчаяние, возмущение и опустошённость, которые он испытывал прежде, бесследно исчезли. Он встретил своего сына!

Конечно, Кузьма понимал, на самом деле повода для радости очень мало. Он и Дмитрий не дома, на родине, в безопасности, а в плену…

Оглядывая кузницу, Кузьма часто вздыхал и ничего не видел. Он чувствовал себя опустошённым и вконец разбитым. Хорошо бы водички попить, да и умыться не помешало бы. Кузьма вдруг почувствовал голод. Обыскал ящик, стоявший в углу, и нашёл в нём несколько сухарей. Жадно принялся их грызть, запивая тёплой водой из чайника.

Осознание того, что у него есть сын, вдруг взорвалось в его мозгу, как граната. Он ведь здесь, рядом… На Кузьму вдруг накатил страх за жизнь Дмитрия, которая может оборваться в любое мгновение.

Но он подавил в себе это чувство. В конце концов они оба живы, а пройдоха Бурматов пообещал, что поможет им бежать из замка, как только наступит подходящий случай.

Выйдя на улицу, Кузьма увидел немецких лётчиков, которые курили, о чём-то переговаривались и дружно гоготали. В этот момент из замка вышла мулатка с коробкой в руках и под их улюлюканье направилась в сторону хозпостроек. Странное выражение её лица поразило Кузьму.

«Чёрт возьми, уж не ко мне ли идёт эта красотка? – подумал он озадаченно. – А что, наверное, паёк мне несёт. Пора бы уже, в ящике хоть шаром покати!».

Девушка подошла и протянула ему коробку с продуктами.

– Вы в кузнице один? – поколебавшись, спросила она. – Дон Диего к вам не заглядывал?

– Нет, не заглядывал, – ответил Кузьма, не спуская глаз с её лица. – А что, должен был?

Девушка промолчала, а Кузьма, приглядевшись внимательнее, заметил, что она не в себе. Её хмурое отрешённое лицо сбивало его с толку. И тогда он попытался приободрить её:

– Что, лётчики обижают, прохода не дают?

– Нет, дело не в них, – ответила девушка дрогнувшим голосом. – Пропал дон Диего, и это беспокоит меня.

Кузьма был вне себя от удивления: вот это да, Митрофан, видимо, умудрился влюбить в себя эту экзотическую красотку!

– Ничего страшного, не переживай, найдётся, – сказал он как смог убедительно. – Могу ручаться, что скоро он появится.

– Вчера он пошёл повидаться с тобой и больше не вернулся, – сказала она, пронизывая его колючим взглядом.

– А ты откуда про это знаешь? – насторожился Кузьма.

– Дон Диего мой босс, – нехотя призналась девушка. – Я за него жизнь готова отдать и… – Она сузила глаза: – И убить за него могу тоже.

Кузьма тихонько присвистнул.

– Он был у меня ночью и ушел под утро.

– Я верю тебе, но от этого мне не легче, – прерывисто вздохнула девушка, и Малову показалось, что вот-вот она заплачет.

– Всё, уходи, не привлекай к нам внимания, – сказал он. – А мне работать надо…

Но вместо того, чтобы уйти, мулатка решительно вошла в кузницу. Кузьме ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Хочу сказать тебе, что мне уже под тридцать, а я не замужем, – сказала девушка, присев на топчан. – Хотя мужчины любой национальности всегда останавливаются и глядят мне вслед. Я поставила крест на своём будущем, и всё ради него…

– Ни минуты не сомневаюсь, – вздохнул Кузьма, ставя коробку на стол. – Только не пойму, для чего ты мне всё это рассказываешь?

– А больше здесь некому, – ответила девушка. – Раз босс ходил вместе со Шмелёвым ночью к тебе, значит, на то были очень веские причины. Шмелёва я видела утром в столовой, а дона Диего… Я хочу знать, где он!

Кузьма вдруг проникся к её горю неподдельной жалостью. «Ох, уж эти женщины! – подумал он. – Вечно они бросаются в крайности без особых причин!»

А вслух он сказал:

– Тебе сейчас надо успокоиться, а «дон Диего»… Я не только уверен, я просто знаю, что он скоро объявится.

– Скоро он объявится, – отозвалась девушка, как эхо.

«Она ведёт себя как ненормальная», – подумал Кузьма, но внешне старался казаться спокойным. Мулатка вдруг вскочила с топчана и поспешила к выходу. У двери она обернулась:

– Если дон Диего вдруг появится у тебя прежде, чем я его увижу, то передай, что Урсула срочно нуждается в его помощи. Хотя…

Больше не сказав ни слова, она выскользнула из кузницы и поспешила к замку, оставив Кузьму в полном недоумении.

5

– Так что, приступим, помолясь, – сказал Боммер, усаживаясь поудобнее в кресло. – Я хочу знать всё о вас, господин де Беррио, начиная с того, как вы, очень богатый человек, решились… Решились приехать в такое беспокойное время в Германию, совершить диверсию в порту, и… Этого достаточно для начала серьёзного разговора.

– А что рассказывать, раз вам всё известно, – пожал плечами дон Диего. – Могу только подтвердить серьёзность своего предложения перевезти вас с персоналом и оборудованием в Аргентину. И ещё…

– Это мы обсудим позже, – остановил его Боммер. – Сначала ответьте на уже заданные вопросы.

– Скучно стало, вот я и решил съездить в Германию и проверить её на прочность, – отшутился дон Диего. – Немцы захватили всю Европу, успешно наступают в России, а тылы… Хвалёная госбезопасность, как оказалось, просто кучка обормотов!

– Ну нет, это вы зря, господин де Беррио, – покачал головой Боммер. – Служба безопасности Германии всегда была и остаётся на высоте! Ну а промахи случаются с каждым, как в случае с вами, например?

Боммер достал из тумбочки стола бутылку коньяка, вазу с конфетами и пару рюмок. Напомнив рюмки, он кивнул дону Диего:

– Угощайтесь…

– Премного благодарен…

– Так вот, господин де Беррио, – заговорил первым Боммер, – мне интересно знать, почему вы ввязались во всё это дерьмо? Почему вам там, за океаном, не сиделось?

– Вот такой я человек, – усмехнулся дон Диего. – Жизнь одна и коротка. Всякий от рождения и до конца устраивается как может.

– Но вы устроились, лучше не бывает! – усмехнулся Боммер. – У вас огромное состояние! Любой другой на вашем месте…

– Нет, любой другой не оказался бы на моём месте, – возразил, не дослушав его, дон Диего. – Это место судьба уготовила лично мне! Много денег не дают много счастья, наоборот… Большое состояние делает человека несчастным! В нём пробуждаются низменные чувства, такие, как жадность и страсть к накопительству. И вся жизнь несчастного богача проходит не в праздном веселье, а в приумножении своего капитала. Человек теряет свой облик. Он становится скупым, коварным, в нём просыпаются такие пороки, как зависть и необузданность в достижении своих целей любыми путями. Он становится способным убить, ограбить, предать, оболгать и на всё другое, чтобы уничтожить конкурента. В нём умирает всё, что делает человека человеком!

– Странная логика, – недоумённо пожал плечами Боммер. – Я впервые встречаю богача, который рассуждает подобным образом.

– Вот таким я уродился, – хмыкнул дон Диего. – Денег у меня много, но я не прилагаю каких-то усилий к их приумножению, они приумножаются сами по себе. Деньги тянутся к деньгам, и тут ничего не поделаешь.

– Если я правильно понял, вы осуждаете капиталистов с их пороками, а сами? Разве вы заработали честным путём своё состояние?

Дон Диего загадочно улыбнулся, взял бутылку и заполнил рюмки коньяком.

– Нет, своё состояние я не заработал, а украл, – сказал он. – В своё время мой отец оставил мне солидное состояние, но я промотал его. Игра в карты, женщины, банкеты… Я сорил деньгами налево и направо. Я даже не успел опомниться, как потерял всё! Если вы думаете, что я пожалел о своей потере, то глубоко ошибаетесь. Я даже почувствовал облегчение, что лишился всего! Но жить на что-то было надо, и я подался служить в полицию!

– Но почему именно в полицию? – хмыкнул Боммер. – Что, больше некуда было пойти?

– Да нет, почему же, – вздохнул дон Диего. – Репутация моя конечно же была ни к чёрту, но в Верхнеудинске у отца осталось много влиятельных друзей, которые без труда устроили бы меня на любую работу!

– Тогда почему вы выбрали полицию? – настаивал Боммер.

– Потому, что мне это было интересно, – ответил дон Диего. – Я игрок по жизни, и… Всю свою жизнь я решил посвятить игре, и так жить мне интересно.

– А всё остальное вызывает скуку? – подался чуть вперёд заинтригованный Боммер.

– Вот именно, в самую точку! – тут же согласился дон Диего. – Я люблю игру в любом виде, люблю авантюры, риски, но… На картах я решительно поставил крест! Я потерял к ним интерес сразу, как только остался без гроша и перспектив на будущее. Меня увлекла другая игра, которая… Которая закончится лишь в день моих похорон!

– Так-так, – Боммер откинулся на спинку кресла с довольной улыбкой. По нему было видно, что разговор доставляет ему огромное удовольствие.

– Значит, вы посвятили игре всю свою жизнь? – спросил он, наблюдая, как дон Диего наполняет коньяком рюмки.

– Нет, я свою жизнь превратил в игру, – возразил дон Диего. – Это ни с чем не сравнимое удовольствие, поверьте мне!

– Вижу, вам всегда везло, раз вы всё ещё живы, – заметил с едва уловимой иронией Боммер.

– Но почему же, случались и проигрыши, – признался дон Диего. – Но я научился преодолевать любые неприятности. А ещё я научился любой проигрыш обращать себе на пользу и извлекать из него выгоду! Когда игра обостряется и заходит в тупик, нет больше удовольствия, чем умудриться найти из него выход!

– Очень интересно, как вы чувствуете себя сейчас, оказавшись в очередном тупике? – поинтересовался Боммер.

– Я? Превосходно! – улыбнулся дон Диего. – Теперь я занят тем, что ищу из него выход! И я найду его, можете не сомневаться!

– А я вот как раз и сомневаюсь, – возразил Боммер. – Теперь вам не выпутаться, по крайней мере живым! Тупик, в котором вы оказались, на этот раз будет для вас непреодолимой преградой!

– Это ещё бабушка надвое сказала, – ответил дон Диего. – Для меня чем труднее ситуация, тем заманчивее! Кровь кипит во мне, как у молодого, и я счастлив, что есть чем занять свою вечно скучающую натуру!

– Что ж, играй, богатенький бездельник! – воскликнул, не удержавшись, Боммер. – Посмотрим, куда вас кривая выведет. А ещё я собираюсь усложнить вам жизнь, господин де Беррио! Я собираюсь поставить вас в такие условия, когда вам будет не до игры!

– Хорошо, – пожал плечами дон Диего. – Буду вам за это только признателен! И ещё… Давайте сделаем паузу и выпьем? Одно удовольствие слушать ваши речи, и я благодарен судьбе, что вы сегодня решили уделить мне много времени!

Глядя друг другу в глаза, они молча чокнулись и выпили. Каждый в это время думал о своём, но им обоим было ясно, что с этой минуты игра дона Диего усложняется, становится обоюдной и будет называться она – противостояние!

– Ну что, продолжим? – предложил Боммер.

– Пожалуйста, – ответил дон Диего, делая то же самое. – Здесь словом не с кем обмолвиться, а тут такая удача!

– Прямо-таки и не с кем, – покачал головой Боммер. – Вы тут в замке развили такую бурную деятельность, что дух захватывает! Думаете, я не знаю, что вы пытаетесь вовлечь в свои козни против меня Мавлюдова и Шмелёва?

Дон Диего округлил глаза. Вопрос собеседника застал его врасплох, и он растерялся.

– Вот-вот, у старинных замков есть не только тайные ходы, но и уши! – довольно улыбнулся Боммер. – Так как вы собираетесь ответить на заданный мною вопрос?

– Да, действительно, удар неожиданный и точно ниже пояса, – ответил задумчиво дон Диего. – У стен замка выросли уши, наверное, после заселения вами?

– Это к делу не относится, – поморщился Боммер. – Скажите мне спасибо, что вы еще живы! Не забери я вас из Ростока, то местное гестапо от вас уже бы мокрого места не оставило!

– Вот-вот, весьма кстати, – оживился дон Диего. – Давно собирался у вас спросить, для чего вы это сделали? Готовясь плыть в Германию, у меня был хорошо продуманный план действий, куда вы не вписывались никаким боком! Но, с вашим внезапным появлением, пришлось вносить в план добавления и уточнения!

– Я отвечу на ваш вопрос после того, как вы посвятите меня в свой план, – пообещал Боммер. – Только не надо пудрить мне мозги!

– А что именно интересует вас в моём плане? – поинтересовался дон Диего. – Вы столько про меня знаете…

– Да, мне много что известно, и в первую очередь то, что план ваш замешан на предательстве и крови своих товарищей! – чеканя каждое слово, провозгласил Боммер.

– Нет, не совсем, – возразил дон Диего. – На крови, возможно… А вот насчёт предательства… Предавать людей, даже паскудных, не в моих правилах.

– Чья бы корова мычала, а ваша бы молчала, – осклабился Боммер. – К вам обратились за помощью ваши же земляки из эмигрантской организации патриотов, а вы…

– Если шайку негодяев вы называете патриотами, то сами недалеко от них ушли! – возразил дон Диего. – Эти так называемые «патриоты» сначала собирались меня ограбить, затем использовать в грязных целях! Ну а потом опозорить и убить! Как мне относиться к таким «землякам», не подскажете?

– Но-о-о… у меня совершенно иные сведения на этот счёт! – неподдельно удивился Боммер. – Вам всего лишь было предложено закупить зерно в СССР в большом количестве и тем самым несколько ослабить экономику большевистской страны?

– Понятно, вам успели опорочить меня по всем правилам извращённой пропаганды! – рассмеялся дон Диего, беря со стола бутылку. – Конечно, расчёт верный… Разве я смогу сейчас доказать вам, что меня оболгали? Клянусь чем угодно, что вы мне не поверите!

– А вы попытайтесь убедить меня в обратном, – предложил Боммер.

Расположившись поудобнее, дон Диего несколько минут сидел, задумавшись. Затем, когда Боммер начал уже терять терпение, он заговорил:

– Господи, всё настолько унизительно и гадко, что даже вспоминать не хочется, но… Только исключительно из уважения к вам.

– Не надо предисловий, – заёрзал нетерпеливо в своём кресле Боммер. – Выкладывайте свою историю, пока я готов вас слушать!

– Что ж, извольте, – вздохнул дон Диего. – Эти выродки, называющие себя «патриотами», навестили меня перед войной с простым и наивным, казалось бы, предложением: закупить в России зерно и тому подобное. Вроде бы всё, договорились и чуть ли по рукам вдарили, но… Не буду утомлять вас рассказами, как я раскусил замыслы этих уродов. А узнал я такое, от чего даже у меня зашалили нервишки!

– Ишь ты, даже у вас, надо же? – поддел его Боммер.

– Представьте себе, – хмыкнул дон Диего. – Эти чистой воды аферисты решили лишить меня моего состояния. Для этой цели они умудрились захватить меня и силой заставили подписать соответствующий документ, лишающий меня всего! Я был вынужден поставить свою подпись в этом самом кабинете, в котором в данный момент беседуем мы!

– Тогда вы решили отомстить им? – предположил Боммер, недоверчиво глядя на дона Диего.

– Нет, не отомстить, – ответил тот. – Я захотел всех их уничтожить, стереть с лица земли!

– Тогда чего ради впоследствии вы похитили Быстрицкого? – задал очередной вопрос Боммер задумчиво. – Для того чтобы вытянуть из него интересующие вас сведения?

– И для того тоже, – кивнул утвердительно дон Диего. – Но сначала я приказал своим людям ликвидировать напарника Быстрицкого, казака Бадалова. Его утопили в океане как котёнка!

– А Быстрицкого вы решили ликвидировать позже? Так ведь?

– Нет, не так. Сначала я решил пощадить его, а затем… Затем я решил его использовать.

– И что, получилось?

– А вы как думаете? Всё получилось именно так, как и было мною задумано.

– Вы загрузили танкеры нефтяными отходами и отплыли в Германию?

Дон Диего загадочно улыбнулся.

– Да, – сказал он. – Но прежде я оформил танкеры и груз на недотёпу Быстрицкого. Его я избрал на роль «козла отпущения», и он успешно с ней справился!

– Так, хорошо, допустим, – вздохнул Боммер, украдкой наблюдая, как дон Диего наливает себе коньяк. – Но как вы решились на подобный шаг?

– Я же авантюрист, забыли? – самодовольно усмехнулся тот. – Как видите, я смог решиться на сумасбродную аферу и не прогадал! Я сделал всё, чтобы у правительства Германии ко мне не было претензий, так оно и получилось!

– Да, вам исключительно повезло, – был вынужден согласиться Боммер. – И гестапо проглядело, и охрана порта прошляпила, и разведка оказались не на высоте. Ну а если бы всё пошло по другому сценарию? Вы были готовы к этому?

– Я был готов к любому сценарию, даже к самому неожиданному.

– А если бы, например, проверили более тщательно груз, и… Вы хоть сами представляете, что могло бы быть с вами?

– Могло, да не было! К тому же я был гарантированно уверен в успехе своей акции!

У Боммера отвисла челюсть.

– И-и-и… Откуда такая уверенность? – поинтересовался он.

– Если бы танкеры стали проверять более тщательно, то я поспешил бы скрыться, – ответил дон Диего. – К побегу было всё готово.

– А смысл вашего «крестового» похода тогда в чём? – рассмеялся Боммер. – Стоило ли в таком случае тащить через океан свою «боевую армаду»?

– Стоило, – остудил его веселье дон Диего. – Осечка исключалась и промах тоже. Если бы немцы проверили груз и обнаружили в нём нефтяные отходы, не стали бы загонять танкеры под выгрузку, а взяли бы их под охрану тут же в порту до выяснения причин, и всё на том.

– Так в чём же тогда изюминка, говорите? – напрягся Боммер. – На что вы ещё рассчитывали?

– Я? На английскую авиацию, – ответил с ухмылкой дон Диего. – Я заранее знал, какого числа, когда и во сколько английские бомбардировщики прилетят бомбить город и порт Ростока. И у меня был с англичанами договор, что они разбомбят мои танкеры обязательно!

– Потрясающе! – воскликнул Боммер в восторге. – Да вы не просто гениальный сыщик, господин Бурматов, вы ещё более гениальный стратег! И надо же до такого додуматься? Кстати, а вам не жалко было людей, членов команды танкеров? Вы же обрекли их на верную смерть, не так ли?

– Ничего подобного, – возразил решительно дон Диего. – Да и жалеть-то особо было некого. Вам же не жаль тех, над кем вы проводите свои чудовищные опыты? В отличие от вас в команды на танкеры набирались немцы, пожелавшие служить в армии вермахта и любыми путями старавшиеся добраться до Германии. Я дал им такую возможность, только и всего!

– Тогда можете себя поздравить с ещё одним успехом, господин Бурматов, – ядовито улыбнулся Боммер. – По вашей милости они все арестованы и отправлены в концлагеря!

– Я предполагал, что их ожидает такая участь, – вздохнул дон Диего. – Успокаиваю себя тем, что они знали, куда ехали, и были осведомлены, что может их ожидать на «горячо любимой родине»!

– А вы представляете, что вас может ждать в собственном замке? – взглянув на часы, вдруг заторопился Боммер.

– Не представляю, но догадываюсь, – ответил дон Диего спокойно. – Хотя вы обещали мне какие-то «особые условия»?

– Да, они вам будут предоставлены незамедлительно, – сказал Боммер, нажимая на сигнальную кнопку под столом. – Я помещу вас в такое чудесное местечко, что…

Открылась дверь, и в кабинет вошли два солдата.

– Уведите его, – кивнул на дона Диего Боммер. – Не оставляйте его без внимания ни на минуту! Это чрезвычайно опасный человек, хотя с виду доброжелательный и тихий.

– Эй-эй, чего вы меня хватаете?! – возмутился дон Диего, когда солдаты подошли к нему и взяли под руки. – Я ещё коньяк не допил, и… Эй, Мартин, а ты не хочешь узнать, почему я взорвал верфь в порту Ростока? А почему ты не выслушаешь, какое место я отвёл тебе в своём обновлённом плане?

– Потом расскажешь, не сейчас, – отмахнулся Боммер. – Я не прощаюсь, господин де Беррио, да и вам спешить некуда…

Невзирая на отчаянные попытки дона Диего вырваться из их цепких рук, солдаты вывели его из кабинета, а Боммер… Брезгливо морщась, он взял со стола бутылку с остатками коньяка и бросил её в урну.

– Скотина, – прошептал он, думая о доне Диего. – Но ничего, я подумаю, что с тобой сделать, подожди. Но почему же подумаю? Я уже знаю, как с тобой поступить, свинья русская!

6

Эксперимент не задался с самого начала. Лётчик умер в морозильной камере ещё до того, как ассистенты увеличили нагрузку до допустимой предельной нормы.

– Чего стоите! – закричал Азат на хирургов. – Немедленно его оживите!

Доктора переглянулись, но не предприняли даже попытки реанимировать умершего. В лаборатории было всё для проведения экспериментов любой сложности, а вот для спасения людей…

«О Всевышний, да с меня Боммер голову снимет! – паниковал Азат, разглядывая угрюмые лица докторов и ассистентов. – Мартин наказывал, что допустить смерть лётчиков никак нельзя, и если такое случится, то наказание будет неизбежным и суровым!»

Он был в шоке. Он знал, что надо действовать немедленно, но не знал как. Между клинической и действительной смертью человека есть решающие четыре-пять минут. За это время жизненные импульсы ещё не успевают покинуть организм клинически умершего человека.

«О Аллах, уже прошла минута! – взглянув на часы, пришёл в ужас Азат. – Надо как-то спасать этого “красавца”, чтобы вместе с ним в ящик не сыграть! Чего же стоят и прячут глаза эти дегенераты? Ну конечно, они понимают, что за смерть подопытного не понесут никакого наказания! Они знают, что пострадаю только я! А может быть, именно поэтому обязанности руководить экспериментом Мартин возложил на меня?!»

И тут случилось неожиданное. В лабораторию вдруг заглянул Дмитрий Шмелёв, который не участвовал в эксперименте. И это оказалось как раз кстати!

– Дима, зайди! – взвизгнул Азат истерично, и внутри у него зажглась слабенькая искорка надежды. Он с беспомощным видом вытянул руку в сторону операционного стола, на котором лежал мёртвый лётчик, и простонал: – Выручай, Димочка? Спаси его!

Шмелёв сразу понял, в чём дело. Не мешкая ни секунды, он стремительно приблизился к столу, и его беглого профессионального взгляда было достаточно, чтобы определить ситуацию.

– Как давно он мёртв? – спросил Дмитрий у вставшего рядом Мавлюдова.

– Уже три минуты, – взглянув на часы, простонал Азат. – Он… он…

– Всё понятно, – сказал Дмитрий и протянул руку: – Скальпель подай!

– Чего? – не понял Азат.

– Отойди, – оттолкнул его локтем Шмелёв и сам схватил со столика острый, как бритва, скальпель.

Одним точным разрезом он вскрыл умершему грудь и, бросив скальпель на пол, взял пальцами остановившееся сердце. Быстро и уверенно он принялся массировать его, заставляя механически сокращаться. Присутствующие в лаборатории сотрудники вдруг сбросили с себя оцепенение и «вспомнили», что они тоже врачи. Они поспешили к Шмелёву на помощь и приступили к внутриартериальному переливанию крови. Но сердце всё ещё бездействовало…

Дмитрий прилагал титанические усилия, чтобы вернуть умершего к жизни. Ни на секунду не останавливаясь, он энергично массировал сердце, не давая возможности наступить общему параличу. Обступившие стол сотрудники, затаив дыхание, ждали финала.

У Дмитрия уже онемели от усталости пальцы, но он не останавливался и упорно массировал остановившийся орган. И случилось чудо! Вопреки мрачным прогнозам сотрудников, которые, перешёптываясь, уже констатировали факт смерти лётчика, его сердце вдруг ожило и забилось. Дмитрий сам зашил ему грудь, а когда пациента унесли в лазарет, он вышел из лаборатории. Азат поспешил за ним следом.

– Спасибо! Спасибо! – говорил он, сияя от счастья. – Ты явился как раз вовремя! Ты спас мне жизнь!

– Кому? Вам? – опешил Дмитрий. – А мне показалось, что я спас жизнь немецкому лётчику.

– Да, и ему, и мне! – захлёбываясь от радости, заверил его Азат. – Если бы он вдруг не выжил, то казнили бы и меня! Ты мой спаситель, ты это понял?

– Начинаю понимать, – мрачно усмехнулся Дмитрий. – Но радость ваша, весьма возможно, преждевременна. Да, я вернул немца к жизни, но это не значит, что он минут через пять снова не умрёт. Вижу, коллеги не очень-то дорожат жизнью своего соотечественника!

– Теперь, если он даже и подохнет, мне наплевать, – расплылся Азат отвратительной улыбкой. – Главное, что этот немчура выжил после эксперимента, которым руководил я! А теперь ответственность за его жизнь сама собой переложилась на остальных сотрудников, вот они пускай и пекутся о нём!

– Что ж, я рад, что избавил вас от наказания за неудачный опыт, – поморщился Дмитрий, собираясь уходить. – Боюсь, что следующий…

– Ну нет, следующего не будет! – усмехнулся Азат и тут же поправился. – Нет, я не так выразился. Опыты конечно же будут продолжены, но… Без моего участия!

***

О случившемся Боммеру доложили сразу, как только он вошёл в лабораторию. Ему рассказали во всех подробностях, что случилось, и как русский хирург Шмелёв совершил чудо, прибегнув к прямому массажу сердца.

– Где он? – спросил Мартин, хмуро глядя на сотрудников.

– Ушёл вместе с доктором Мавлюдовым, – ответили они, тревожно переглядываясь.

– Я не о них, а о лётчике, – поправился Мартин.

– Его перенесли в лазарет, – ответили сотрудники. – Теперь другие специалисты борются за его жизнь!

Мартин стремительно шёл по коридору. Он был озабочен, даже напуган. Вихрем ворвавшись в лазарет, он напугал дежурного врача.

– Как он, жив?

– Жив, но… – врач замялся. – Он может умереть в любую минуту.

Мартин посмотрел на часы.

– Какие принимаются меры к его выздоровлению? – спросил он.

Врач перечислил, какие меры приняты, но… Пациент по-прежнему между жизнью и смертью.

– Уже никакое чудо не спасёт его, – добавил он в конце. – Мне вообще непонятно, как он ещё жив.

– Ничего, ничего, – прошептал задумчиво Мартин. – Вид у него плачевный, но… Я, собственно, ожидал худшего.

Врач удивлённо приподнял брови.

– Идите, занимайтесь своими делами, – распорядился Мартин, глянув на него. – Спасибо вам! А мне надо собраться с мыслями.

Оставшись наедине с пациентом, он достал из кармана пузырёк с коричневой жидкостью, выдернул пробку и поднёс горлышко к губам лётчика.

Через десять минут тот открыл глаза и, увидев Боммера, хотел приподняться, но голова бессильно упала на подушку. Из его глаз потекли слёзы. Мартин проверил пульс: сердце билось учащённо.

– Что со мной? – поинтересовался лётчик.

– С тобой всё хорошо, – поспешил заверить его Мартин. – Не тревожься. После эксперимента ты немного утомился, отдыхай…

Навестив больного, Мартин вышел из лазарета и быстрым шагом проследовал в подвал и вошёл в морг.

– Даже можно было не сомневаться, что найду вас именно здесь, – с сарказмом высказался он, увидев испуганные лица вскочивших при его появлении Дмитрия и Азата. – А что, прекрасное местечко для встреч и душевного отдыха! Вам только мертвецов для «тёплой компании» не хватает!

– Да мы… – хотел что-то сказать Мавлюдов, но, заметив тяжёлый взгляд Мартина, осёкся и замолчал.

– А вы, коллега, где должны быть? – строго спросил Мартин. – Вы были назначены мною руководить экспериментом, не так ли?

– Да, но-о-о… – Мавлюдов и на этот раз не нашёл, что сказать в своё оправдание, и прикусил язык.

– Вы должны были до конца находиться в лаборатории, профессор! – повысил голос Мартин. – Вы должны были последним выйти из лаборатории, как капитан с тонущего корабля!

– Да, должен был, но не смог! – вдруг обрушился на него с упрёками Мавлюдов. – Вы назначили меня руководить экспериментом, но не объяснили коллегам, что они должны были выполнять мои приказы! Они не обращали на меня никакого внимания и действовали исключительно автономно, следуя только вашим инструкциям!

– Отлично, не усматриваю в этом ничего плохого, – буркнул Мартин. – Вы же сами знаете, профессор, что ваши знания равны нулю и отдавать приказы профессионалам просто наивно и глупо!

– Да? Тогда почему вы меня назначили руководить экспериментом? – вскипел Азат. – Чтобы спихнуть ответственность за смерть лётчика, если такое вдруг случится?

– Ты много мнишь о себе, придурок! – перешёл к оскорблениям, разозлившись, Мартин. – Ответственность за всё, что происходит как в замке, так и в лабораториях, в первую очередь несу я! А тебя я назначил «руководить» экспериментом формально! Твоя обязанность заключалась лишь в том, чтобы наблюдать молча за всем со стороны и фиксировать, а не давать кому-то указания или делать замечания!

– «Отличное» у вас мнение обо мне, господин Боммер, я в восторге! – обиделся Мавлюдов. – Однако ваши сотрудники не слушали не только меня, но и пренебрегли вашими инструкциями! Они даже пальцем не пошевелили, когда лётчик умер в морозильной камере, и даже не пытались сделать хоть что-то, чтобы вернуть его к жизни!

У Мартина вытянулось лицо от неожиданной новости. Слова Мавлюдова поразили его.

– Постой, о чём ты говоришь? – он смотрел на Азата сурово и требовательно. – Мне доложили о клинической смерти лётчика и о его оживлении… Но-о-о… Разве никто не пытался… – Он перевёл полный недоумения взгляд на молчавшего Шмелёва. – Дмитрий, а ты чего скажешь? Разве тебе никто не помогал?

– Как же никто, – ответил тот смущённо. – Мне помогал профессор Мавлюдов. Только благодаря его помощи…

– Вот скоты безрогие! – выругался Мартин, бледнея. – Я несколько раз вдалбливал всем в головы, что смерть лётчиков нельзя допустить никоим образом! А они…

– Не сердитесь на них, они растерялись, – «заступился» за коллег Дмитрий. – Зная ваши строгие требования, они…

– Они своё получат! – не дослушав его, пообещал, сверкнув глазами, Мартин и протянул Шмелёву руку: – А тебе отдельное спасибо, Дмитрий… Как мне помнится, я взял тебя к себе за такую же смелую и удачную операцию?

– Да, за аналогичную, – кивнул утвердительно Дмитрий. – Я, путём прямого массажа, запустил в работу сердце немецкого полковника. Это он нашёл вас и порекомендовал меня.

– Да, я помню этот случай, – вздохнул Боммер. – Ты спас жизнь очень влиятельного человека, полковника войск СС. Я действительно взял тебя к себе по его протекции и, скажу честно, теперь не жалею об этом!

– Не знаю, как вы, а мне выпить захотелось, – подал голос Мавлюдов, с которого, видимо, сошла обида на Мартина.

– Я бы тоже не отказался от бокала вина, – поддержал его Шмелёв. – Вы позволите нам немного расслабиться, доктор?

– Ладно, разрешаю, но только чуть-чуть, – не стал запрещать Мартин. – Завтра, сразу после завтрака, эксперименты будут продолжены. Ими руководить буду лично я, а вы оба будете в них участвовать!

– А может быть, на этот раз вы без меня обойдётесь? – поморщился Мавлюдов. – Я ещё от сегодняшнего эксперимента никак не отойду.

– Я сказал, участвовать будут все! – чеканя каждое слово, сказал Мартин. – Работы будет много, и постараться предстоит каждому!

7

После ужина, когда сотрудники покинули столовую, Боммер подозвал Урсулу.

– Через час к тебе подойдёт солдат по имени Клаус, – сказал он. – Передашь ему ключи от погребка, кухни, ну и… В общем, от всего, чем ты заведовала. Теперь он будет кашеварить вместо тебя.

Урсула настороженно посмотрела на него. Боммер, видя недоумение и тревогу на ее лице, усмехнулся. Улыбнулась уголками рта и сидевшая рядом комендантша.

– Почему вы приняли такое решение? – спросила девушка глухим от волнения голосом. – Я плохо готовлю, или кто-то пожаловался на меня?

Боммер захохотал.

– Нет, к тебе претензий никаких не было и нет, – сказал он. – Твой низменный дух не понимает, что великие люди идут непроторенными путями. А если говорить проще, мною принято решение поручить тебе другую, более ответственную работу.

– А если я откажусь? – осторожно поинтересовалась Урсула. – Я здесь не военнопленная, а управляющая замком!

Выслушав её, комендантша изменилась в лице.

– Ты здесь никто! – вскочила она из-за стола. – Скажи спасибо доктору Боммеру, что всё ещё жива и здорова. Если бы не он…

– Не трать слов, Герда, – вздохнул Боммер. – Мне известно, как ты её ненавидишь, но убьёшь её только по моему приказу! Красотку ждёт очень ответственная работа, и твои эмоции сейчас неуместны и излишни!

Сделавшись пунцовой от душившего её гнева, комендантша резко села на стул и отвернулась к окну.

– У меня есть отличная новость для тебя, шоколадочка, – продолжил Боммер. – Ты – настоящее сокровище для науки. Твоё горячее страстное чёрное тело оказалось востребованным как никогда!

Это было слишком для Урсулы. Она, чтобы не сорваться, закрыла глаза.

– Тебе выпала великая честь поучаствовать в экспериментах, девочка! Но ты не бойся, больно тебе не будет! Может быть, чуть-чуть неприятно, но это преодолимо!

Оставив девушку в полуобморочном состоянии стоять у столика, Боммер и комендантша ушли. Урсуле казалось, что она сходит с ума и лучший выход немедленно наложить на себя руки. «Будьте вы прокляты! – подумала она злобно. – Решили добраться до меня? Чёрта с два, я не ваша собственность. Вы ещё меня не знаете, садисты ненормальные! А я покажу вам, на что способна, и поквитаюсь с вами сполна!»

***

Кузьма Малов не видел сына три дня, но ему казалось, что прошла целая вечность. Съедаемый грустью, он исполнял свои обязанности. Мысли о самоубийстве и тяготах жизни ушли. Он словно родился заново и теперь, невзирая на плен, чувствовал себя свободным человеком, и…

В дверь кто-то постучал. В кузницу вошла Урсула. Она была взвинчена, лицо перекошено, а глаза горели, как факелы.

– Ты должен помочь мне, – сказала она прямо от порога. – Дон Диего так и не вернулся, но я знаю, где его можно найти!

Глядя на неё, Кузьма понял, что девушка на грани нервного срыва.

– Увы, но ты обращаешься не к тому человеку, кто может тебе помочь, – сказал Кузьма, разводя руками. – Слово «военнопленный» тебе о чём-нибудь говорит? Я здесь, наверное, самый бесправный человек.

– Я больше не могу! – дрогнувшим голосом сказала Урсула. – И обратиться мне больше не к кому. Всё, что я наблюдаю в замке в последнее время, просто чудовищно! Этот… этот спятивший ублюдок Боммер и его «коллеги» зверски замучили на экспериментах не один десяток людей. Я никогда не забуду этого ужаса, даже если проживу сотню лет! Мы должны немедленно освободить дона Диего и бежать отсюда!

Глядя на неё, Кузьма задумчиво поскрёб подбородок.

– Похоже, и до тебя добрались? – спросил он.

– Да, меня уже «пригласили» принять участие в экспериментах! – нервно высказалась Урсула. – И если мы не сбежим отсюда немедленно, то и до тебя доберутся, поверь!

– Охотно верю, – пожал плечами Кузьма. – Но… Я не могу выполнить твою просьбу! Я же никто! Я всего лишь…

Он не договорил. Слова застряли в горле. Судорожные всхлипывания девушки потрясли его.

– Но самое мерзкое то, – справившись с собой, тихо заговорила Урсула, – Боммер, когда придёт время бежать отсюда, уничтожит всех! Я хорошо разбираюсь в людях и знаю, что он способен на это.

У Кузьмы мурашки побежали по спине: тревога за сына захлестнула его.

– Плохо дело, – сказал он. – Я даже не знаю, как поступить в таком случае…

– Больше здесь оставаться опасно, – выглянув в окно, заговорила Урсула. – Боммер сумасшедший маньк с манией величия, а вся его клика может угрожать сотням тысяч людей!

– С этим трудно не согласиться, – кивнул Кузьма. – А ты? Ты зачем пришла ко мне с сумасшедшей просьбой спасти тебя и твоего босса? Замок так охраняется солдатами, что мыши не проскочить.

Девушка снова всхлипнула.

– Выход отсюда есть, но его знает только дон Диего, – сказала она.

– Хорошо, может быть, – согласился Кузьма. – Вот только где его искать, если он жив ещё, конечно.

– Он в подвале, – ответила Урсула, переходя на шёпот. – Его держат в клетке. Солдат, которому приказали заменить меня в столовой, утром, в обед, и вечером берёт по одной порции, чтобы накормить кото-то. И этим человеком может быть только мой босс!

– Да-а-а, остаётся только бежать, другого выхода нет, – согласился Кузьма. – Но у меня будет одно условие. Мы должны захватить с собой молодого человека, которого зовут Дмитрий Шмелёв!

– Кого? – удивилась девушка. – Может быть, тогда ещё профессора Мавлюдова с собой прихватим?

– Нет, его мы точно брать не будем, – усмехнулся Кузьма. – Ему самое место в этом логове, вот и пусть он здесь остаётся, ублюдок.

Когда они вышли из кузницы, на улице стемнело. Вокруг никого не было видно, даже лучи прожекторов не скользили по двору.

– Хорошо хоть собаками фрицы не обзавелись, – прошептал Кузьма.

– Боммер собак на дух не переносит, – прошептала Урсула, напряжённо вглядываясь в темноту. – Их лай его раздражает.

– Давай поспешим, пока на стенах прожекторы не включили, – поторопил её Кузьма. – Тогда светлее, чем днём, будет…

Они пересекли двор незамеченными и остановились, когда до входа в подвал осталось несколько метров.

«Как плохо, что не воспользовались проходом в кузнице, – с сожалением подумал Кузьма. – Я на радостях и не поинтересовался, как его открывать, когда Митрофан приходил ко мне “в гости” с моим сыном…»

Воспоминание о Дмитрии согрело душу, и Кузьма воспрянул духом. Он уже не думал об опасности и безрассудности затеи.

– Иди за мной! – услышал он шёпот Урсулы.

Они приблизились к двери подвала и, увидев часового, метнулись к стене.

– Что это? – прошептала в замешательстве девушка. – Раньше никогда часовых не ставили.

– Раз мы здесь, то делать ничего не остаётся, – прошептал Кузьма. – Может быть, он и хороший человек, но…

Он бесшумно подкрался к часовому, схватил его за горло, сдавил и отшвырнул в сторону бездыханное тело.

И тут он услышал крик Урсулы: девушку схватили вдруг появившиеся откуда-то из темноты два солдата. Ещё около десятка окружили Кузьму. Тогда он понял, что капкан сработал, и в это время к нему подошёл Мартин Боммер.

– Ну вот, никому доверять нельзя! – воскликнул он. – Тебе-то чего в своей кузнице не сиделось, полковник? Тебя кормили, поили, не обижали, а ты? Тоже примкнул к заговорщикам? Теперь за убийство немецкого солдата отвечать придётся, а жаль… Ты очень хороший был кузнец!

– Вижу, ты уже успел приговорить меня и похоронить, – осклабился Кузьма. – А я пока жив ещё.

– Вот именно, «пока»! – подчеркнул с усмешкой Боммер. – А сейчас милости прошу на новое «место жительства», полковник! Я на досуге подумаю, какой казни предать тебя, лютой или умеренной…

Он сделал знак рукой державшим Кузьму солдатам, и они повели его в подвал.

– Только смотрите у меня, силу не применять! – крикнул он вдогонку. – Посадить на цепь и охранять. Пока ещё он мне нужен живой.

Когда солдаты, заломив ему за спину руки, спускали Кузьму по лестнице в подвал, за его спиной раздавались крики Урсулы, молящей о пощаде, милосердии, и… Послышался голос Боммера, он лишь смеялся в ответ.

***

Дон Диего, томясь в одиночестве, дошёл до такой степени душевного упадка, что не мог даже злиться. Резкая смена обстановки сильно удручала его.

Прикованный за ногу к стене большой тяжёлой цепью, дон Диего сидел за столиком, уронив голову на руки. Нет, он не мучился сознанием поражения – просто смертельно устал.

Скрипнула дверь подвала, но дон Диего даже не пошевелился. «Наверное, жратву несут, – подумал он пренебрежительно. – А что, цепному псу пора дать жрачку, иначе он озлобится и, при первом же удобном случае, чего доброго, покусает хозяина. А что, я бы с удовольствием покусал этого скота Боммера. Надо же, он приковал меня цепью к стене! Боится, что я сбегу? Правильно делает, что боится…»

К решётке подошёл солдат:

– Подойди к двери и поставь передо мной ногу!

– Чего ради? – приподняв голову, поинтересовался дон Диего.

– Делай что сказано!

Решив не спорить и не задираться, дон Диего, гремя цепью, приблизился к решётке.

Солдат присел, протянул руки и, отомкнув замок на его ноге, снял цепь.

– И что теперь? – полюбопытствовал дон Диего. – Меня отпускают? Я могу считать себя свободным?

– Тебя переводят в другое помещение, – нехотя пояснил солдат.

– И где оно? – насторожился дон Диего.

– Молчать! Больше ни слова! – открывая дверь, приказал часовой. – Следуй за мной!

Пожав плечами, дон Диего пошёл следом за солдатом. Но не успели они сделать несколько шагов, как дверь подвала с грохотом распахнулась.

«Ну вот, уже ведут сажать на цепь другого пса, – подумал он уныло. – А куда же поместят меня? Где мне подыскал “надёжное место” господин Боммер?»

Когда они поравнялись с лестницей, двое солдат уже свели по ней вниз другого узника. Конвоировавший дона Диего солдат посторонился, пропуская их. Дон Диего сделал то же самое. И вдруг…

«Вот тебе раз, да ведь это же Кузьма, – ужаснулся он, увидев Малова. – Его-то чего в подвал прячут?!»

– Шнель, шнель! – прикрикнул конвоир. – Нечего пялиться, ты рядом с ним будешь…

И действительно, сделав ещё несколько шагов, солдат приказал дону Диего остановиться и загремел связкой ключей.

«Ах, вот куда меня решили поместить? – подумал дон Диего, глядя на дверь, которую открывал конвоир. – Комната пыток как раз способна поднять мне настроение! Ох, и пожалеешь ты, господин Боммер, что поместил меня сюда! Я буду не я, если ты не пожалеешь об этом, гад!»

8

Эксперимент по замораживанию лётчиков начали сразу же после завтрака. Троих асов поместили в морозильную камеру и включили её.

– Как они там? – спросил Боммер у ассистента, наблюдавшего за поведением испытуемых через иллюминатор.

– Ведут себя смирно, – ответил тот. – Сидят и о чём-то переговариваются.

– Какая температура в камере? – задал, видимо, больше всего тревоживший его вопрос Боммер.

– Минус пятьдесят, – ответил ассистент. – Запланированный максимум на сегодня минус восемьдесят. Не много ли на первый раз, как вы считаете?

– Подумаешь, каких-то минус пятьдесят, – усмехнулся находящийся рядом Мавлюдов. – У нас в Сибири такой мороз и морозом не называют. Так себе морозец…

– А ты не остри тут! – завёлся с пол-оборота Боммер. – Ишь ты, «сибиряк незамерзаемый» выискался? Я бывал в Сибири и не чувствовал себя комфортно уже при сорокаградусном морозе!

– Это потому, что вы не «сибирских кровей», – поджав обиженно губы, пробубнил Мавлюдов. – Чтобы жить, не замечая крепких морозов, надо в Сибири родиться!

– Вот именно, – отозвался язвительно Боммер. – Если бы лётчики, которые сейчас в камере, родились где-нибудь в Якутии или на Колыме, то они сейчас не в тёплой одежде, а в трусах там сидели! А ты, если не заткнёшься, милейший профессор, следующий раз в морозильник сядешь. Для тебя я прикажу понизить температуру до минус шестидесяти! Вот тогда и полюбуемся, как значительна твоя «сибирская выносливость»!

Что-то бормоча под нос, Мавлюдов отошёл к сидевшему у операционного стола в компании ещё двух хирургов Шмелёву. Он хотел ему что-то сказать, но в это время…

– Термометр показывает, что в камере минус пятьдесят пять градусов, – сказал ассистент.

– Как ведут себя испытуемые? – спросил Боммер.

– Пытаются согреться, делая физические упражнения.

– Но ведь там тесно? – засомневался Боммер. – Там троим не развернуться.

– А они пытаются, – усмехнулся ассистент. – Вот, посмотрите сами, доктор, если мне не верите?

Боммер подошёл к камере и пару минут пристально наблюдал за лётчиками. Затем он отошёл, и к иллюминатору поспешили все присутствующие. Когда «просмотр» был окончен, столбик термометра уже показывал минус шестьдесят градусов.

– Может быть, прикажете остановить эксперимент, доктор? – обратился к Боммеру ассистент. – Испытуемые уже ведут себя беспокойно.

Мартин взглянул на часы, затем на косившихся в его сторону коллег и твёрдо заявил:

– В Арктике, где им, возможно, придётся воевать, морозы ещё ниже. А им там придётся выживать, если вдруг будут сбиты! Так что никаких поблажек! Срок эксперимента истекает через час, когда столбик достигнет восьмидесяти градусов.

Когда ассистент отключил камеру, санитары поспешили внутрь и извлекли испытуемых. Двое были без сознания, а третий бестолково хлопал глазами и пытался что-то сказать.

– На этом эксперимент не закончен, коллеги! – объявил Боммер. – Что делать дальше, вы все знаете. Так что за работу, господа. Не будем терять драгоценного времени!

9

Спустя два дня после эксперимента Мартин Боммер, запершись в своём кабинете, писал отчёт о проделанной работе доктору Рашеру: «… каждое телодвижение дотошно фиксировалось, – старательно выводил он пером на бумаге. – Все рекомендации соблюдены. Все испытуемые живы и здоровы!»

Дописав отчёт, Мартин удовлетворённо хмыкнул, отодвинул от себя лист бумаги, потянулся, и… Внезапно голову обожгла ужасная мысль!

«Вот чёрт, что же получается, – подумал он. – У доктора Рашера во время экспериментов по замораживанию погибло много людей, а у меня ни одного. А ещё те, кто не погиб у Рашера, сошли с ума. А я пишу в отчёте, что все живы и здоровы! Живы, это точно… А вот здоровы ли? Пока ещё ни один из них после экспериментов в себя не приходил…»

Он быстро нашёл документ с итогами аналогичных опытов в Дахау, проводимых самим доктором Рашером, и задумался. «Всего в экспериментах по “заморозке” было использовано триста узников Дахау, – гласил текст. – Девяносто из них умерли в ходе опытов, большая часть сошла с ума, остальные были уничтожены…»

– Вот, значит, как, – прошептал озабоченно Мартин. – У них «свинки» умирают, а у меня нет. Ознакомившись с моим отчётом, Рашер не поверит ни единой фразе! Выходит, я перестарался? Это с одной стороны, а с другой? За смерть хотя бы одного лётчика с меня снимут голову или отправят в Дахау в качестве той самой «свинки»? Так и есть, доктор Рашер меня подставил, однозначно! Гиммлер требовал от него экспериментов по замораживанию воздушных асов, а он перевёл стрелки на меня?

Вопрос, который Мартин поставил перед собой, оказался непростым.

«Чудодейственный препарат Мавлюдова ставит всех на ноги, – думал он сосредоточенно. – Иначе всё было бы по-другому. Однако препарат оказывает положительное целебное воздействие на человеческий организм, но… Интересно, а оказывает ли он такое же воздействие на умственные способности подопытных? Не случится ли такое, что лётчики, оставшись в живых, сойдут с ума? В документе из Дахау сказано, что таких случаев хоть отбавляй! А что, если развести целебный препарат с тем другим, который, со слов Мавлюдова, недоработан в связи с отсутствием какого-то компонента и вызывает мученическую смерть? Странно, но я ещё ни разу не открывал тот коричневый чемодан и не проводил проверочных экспериментов с его содержимым?»

Мартин встал из-за стола и с задумчивым видом прошёлся по кабинету.

«На ком его испытать? – думал он, расхаживая от стола к двери и обратно. – Военнопленных не осталось… Все “скоропостижно” скончались во имя “торжества германской науки”, не выдержав нагрузки на экспериментах. Тогда кто? Бурматов? А что, вполне пригодная кандидатура. Хотя нет… – он тут же отказался от такого выбора. – Кто знает, что ещё может произойти в этом дрянном мире? Хотя он и плетёт против меня интриги, но может ещё пригодиться. Так, кто там ещё остался у меня в “заначке”? Лётчики отпадают однозначно, солдаты охраны и сотрудники тоже… Остаются Мавлюдов, Шмелёв, кузнец и мулатка!»

Выпив стакан воды, Боммер снова задумался. «Итак, чтобы изучить эффект от недоработанного препарата, я должен испробовать на ком-то его “пагубное” действие? Мавлюдов? Нет, хотя он надоел своим нытьём хуже собаки, но… Он пока ещё мне нужен, пусть живёт! Шмелёв? Скромный и очень талантливый юноша… Моя, можно сказать, находка. У него лёгкая рука на операции, пусть живёт… В конечном итоге остаются кузнец и мулатка! Вот кем-то из них мне придётся пожертвовать!»

Мартин подошёл к сейфу, стоявшему в углу у окна, и открыл его. В чёрном чемодане хранились бутылки с «чудотворной» настойкой Мавлюдова. Это проверенное «снадобье» лечит от любого недуга. В коричневом же лежали бутылки с недоработанной настойкой, способной вызвать мучительную смерть.

Вернувшись к столу, Мартин заполнил стакан золотистым коньяком и залпом выпил.

«Нет, кузнеца травить пока рано. У него золотые руки, и он может быть востребован в любую минуту. Да тут ещё, с помощью прослушки, вскрылись весьма неожиданные обстоятельства. Кто бы мог подумать, что он отец Шмелёва? А может быть, неслучайно все они здесь собрались? Бурматов – хозяин замка, эта чёрная девка Урсула – его управляющая! Они всячески пытались скрыть это, но всё тайное всегда становится явным. Мавлюдов со Шмелёвым тоже сдружились, не разлей вода… Кузнец – отец Шмелёва… Как-то всё странно получается… И, что самое интересное, все они из сибирского городка Верхнеудинска! Надо будет после экспериментов заняться этими ребятками, всё выяснить, а уж потом решить, как с ними со всеми поступить! Вот чёрт, а я ведь не хочу никого умерщвлять? Так что же получается, испытывать смертоносный препарат не на ком?»

Мартин налил себе ещё полстакана коньяка и выпил.

«Ничего не остаётся, кроме как испытать препарат на ком-то из солдат. Между ними и выбор делать не обязательно. Плесну настойки в один из стаканов перед обедом или ужином и посмотрю потом, кому не повезёт! А что, загадочная смерть, тут и объяснять никому ничего не надо…»

Во избежание соблазна Мартин убрал недопитую бутылку обратно в сейф и подумал: «Отошлю-ка я отчёт Рашеру таким, каков есть, а поверит он или нет, его дело. А что, разве не может быть, что я более профессионален, чем он? Может случиться такое, что я значительно выдвинусь в медицинской науке? А что, разве я не добиваюсь этого всю свою жизнь? Эх, за это надо выпить… Хочу сбросить с себя хоть на краткий период бремя забот… Может, позвать для компании Шмелёва и Мавлюдова? Они не могут отказаться со мной выпить!»

Уже больше не думая ни о чём, повеселевший Мартин направился в подвал, где, как он знал точно, могут находиться его будущие собутыльники.

***

– Тебя интересуют такие пустяки? – спокойно осведомился Шмелёв. – А меня интересуют совсем другие вещи.

Его слова окончательно вывели из себя Мавлюдова, у которого всё уже кипело внутри.

– Какие же «вещи» тебя могут здесь интересовать? – жёстко произнёс Азат, краешком глаза наблюдая за собеседником.

Он приблизился к краю стены замка и посмотрел вниз.

– В каких отношениях ты был с Кузьмой Маловым? – спросил Дмитрий. – Что-то мне подсказывает, что вы ненавидели друг друга.

На Азата этот вопрос подействовал, как красная тряпка на уже разъярённого быка.

– Ах, вот ты как? – сузил он глаза. – На чистую воду меня выводить собрался? Считаешь, что по моей указке Боммер засадил в подвал твоего отца? Нет, Кузьма сам набедокурил, вот и определили его туда, где ему самое место!

Дмитрий промолчал, но смерил Мавлюдова таким взглядом, что тот поёжился и отвернулся. За то время, что они провели вместе, Дмитрий успел хорошо изучить характер Мавлюдова. Ему не раз приходилось наблюдать, как Азат ни с того ни с сего выходил из себя, кричал, матерился и даже топал ногами. Поэтому приглашение Мавлюдова поговорить на стену замка означало, что он в какой-то степени считается с ним.

По-своему объяснив его молчание, Азат произнёс приказным тоном:

– Не заводи при мне больше разговоров о своём папашке! Он ублюдок и скотина! Ты не знал его, никогда не видел, и… Послушай добрый совет, откажись от него!

Мавлюдов полагал, что всегда спокойный и уравновешенный молодой человек должен поблагодарить его за «ценный» совет, но… На этот раз его высокомерие подействовало на Шмелёва как подстёжка.

– Засуньте свой совет себе в задницу, – с вызовом произнес Дмитрий. – Я не знал раньше отца, но вас я тоже не знал.

– Ты что, спятил? – изумился Азат. – Ты отдаёшь себе отчёт в том, что говоришь? – добавил он резко. – Я бы на твоём месте немедленно извинился, и…

– Давайте оставаться на своих местах! – дерзко отозвался Дмитрий. – К тому же я знаю о вас нечто такое, чего никогда не слышал о своём отце!

– А что ты мог слышать о нём хорошее?! – вдруг взорвался Азат. – Это Малов с Бурматовым успели тебя обработать и настроить против меня? Это ещё те «типчики», поверь мне! Оба занимались такими делишками, что упаси бог их озвучить!

– А вы какими делишками занимались, не хотите рассказать? – парировал Дмитрий запальчиво. – Я помню, что произошло в тайге, когда я вывез вас с вашим другом на охоту! Вы умышленно ранили лося, чтобы он…

Мавлюдов отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Напоследок он, не оборачиваясь, заявил:

– Ты свободен, недоумок… Я позвал тебя сюда, чтобы обсудить более серьёзную тему. Но раз ты задался целью засыпать меня вопросами и упрёками, то…

Оставшись один на стене замка, Дмитрий задумался: «Надо полагаться на себя! Только на себя! Не зря же я…» Он оборвал мысль и рассердился на себя за то, что позволил чувствам возобладать над разумом. Он сжал в карманах кулаки, вскинул голову и посмотрел на горизонт.

«О чём собирался поговорить со мной Мавлюдов? – подумал он. – Может быть, найти его, извиниться и поинтересоваться?»

Думая об этом, он спустился со стены на второй этаж и, когда оказался в коридоре, увидел идущего навстречу человека.

– Не может быть?! – прошептал Дмитрий, мгновенно узнав его. – Так это тот самый лётчик, которому я вскрывал грудь и спас от смерти?!

У лётчика из носа и уголков рта тонкими струйками вытекала кровь. Глаза были стеклянными и совершенно пустыми. Казалось, что он прилагает неимоверные усилия, чтобы держаться на ногах.

– Обалдеть можно! – только и смог проговорить Дмитрий. В голове его путались самые разные мысли.

Когда расстояние между ними сократилось до трёх метров, у лётчика вдруг подкосились ноги, и он с глухим стуком повалился на пол. К этому времени в коридоре показались доктор, дежуривший в лазарете, и комендантша Герда Штерн. Они подбежали к лётчику и присели рядом.

– Он жив, только потерял сознание, – вздохнул с облегчением доктор. – Поразительно, как он смог встать с кровати и уйти от лазарета так далеко?

– Меня это тоже интересует! – возмущённо высказалась комендантша. – Но где вы были?

– Да я всего лишь отлучился на минуту в туалет, – покраснев, стал оправдываться доктор. – Все лётчики, после принятия успокоительных препаратов, спали. Я ума не приложу, как этот смог встать и уйти. Он самый тяжёлый из всех!

– Я видел его глаза, он не в себе, – высказался Дмитрий. – Он не понимает, что делает! Был бы он в здравом уме, то просто не смог бы встать с кровати!

– Вы в этом уверены? – с подозрением покосилась на него комендантша. – Вы не могли ошибиться? Вы же хирург, а не психиатр.

– Я схожу за санитарами, – сказал доктор. – Лётчик весит немало и далеко ушёл от лазарета. Нам трудно будет перенести его обратно.

– Хорошая мысль, иди, – тут же распорядилась комендантша и посмотрела на Дмитрия. – Доктор Шмелёв, как считаете, его жизнь вне опасности?

– Трудно сказать, – пожал плечами Дмитрий. – Внешне он выглядит вполне «жизнеспособно». Но меня беспокоят струйки крови, вытекающие из носа. Я подозреваю, что у него повреждён мозг.

– Вот как? Но от чего? – прошептала комендантша с перекошенным от страха лицом. – По какой причине такое могло случиться?

Дмитрий пожал неопределённо плечами.

– Ну-у-у… Если его кто-то не ударил чем-то тяжёлым по голове, то вполне возможно это отрицательный результат проведённого над ним эксперимента.

Комендантша быстро осмотрела и ощупала голову лётчика.

– Вроде бы цела, – сказала она. – Но-о-о…

– Успокойтесь, возможно, с ним всё в порядке, – сказал Дмитрий, хотя в его голосе не чувствовалось уверенности. – Когда придёт в себя, его осмотрят специалисты и, быть может, найдут объяснение его странному поведению.

– Но-о-о… если я вас правильно поняла, то и другие могли повредиться умом после экспериментов? – едва слышно произнесла комендантша, бледнея. – Из всех этот первым пришёл в себя. А теперь я сомневаюсь, что…

Она не договорила, так как вернулся доктор с двумя санитарами. Они уложили лётчика в носилки и понесли в лазарет. «А я, пожалуй, вернусь к себе, – подумал озабоченно Дмитрий, провожая их взглядом, – пороюсь в справочниках и поищу причину, по которой, возможно, разрушился мозг этого парня…»

10

Хотя в подвале было абсолютно темно, Кузьма не обращал внимания на это неудобство. Он был подавлен своим неожиданным арестом. Гремя цепью, он поднялся на ноги и попытался упорядочить мысли в голове. Когда Боммер его вызовет, тогда он и узнает, какая кара его ждёт за неудавшийся побег и убийство часового. Он больше не увидит сына, не сможет проститься с ним и умереть со спокойным сердцем. Мысли об этом приводили Кузьму в отчаяние. И вдруг…

«Всё, тебе конец! – отчётливо прозвучал в голове голос. – Здесь твоя жизнь и закончится, господин судебный пристав Малов! Добро пожаловать на тот свет, Кузьма Прохорович!»

Он смутно осознал, что с ним говорит его внутренний голос. «И сына тебе больше не видать, – вновь заговорил голос. – Теперь ты здесь, пока временно, до своей смерти… Прекрасное местечко, чтобы познать себя, ты не находишь?»

– Кажется, я начинаю сходить с ума, – прошептал Кузьма, стискивая ладонями виски. – Ничего удивительного, это вполне может случиться.

Голос засмеялся так противно, что тело пробрал мороз. «Здесь тихо, как на кладбище, – сказал он. – Никакой суеты, ни волнений, ни переживаний, ни горя… Представь, что ты не сидишь в клетке, а лежишь в гробу!»

Кузьма помассировал кончиками пальцев виски, покрутил головой, но сумасшествие не проходило.

«Смерть не страшна, только умирать страшно, – вещал голос в голове. – Ни войн, ни бедствий, ни плохих людей! Только покой и ничего больше!»

– Всё, я сошёл с ума, – констатировал Кузьма.

«Не беспокойся, ты просто разговариваешь сам с собой, – напомнил ему голос. – Такое бывает, когда человек загнан в угол и перекинуться словцом не с кем…»

– Мне… это… не нравится.

«Конечно, а кому такое понравится? Но со временем ты привыкнешь. Говори сам с собой, не открывая рта. Что может быть проще?»

– Я хочу, чтобы всё это закончилось! Я хочу…

«Наберись терпения и жди. Человек не может предугадать своего будущего, а вот дождаться его наступления вполне может».

– Я хочу увидеть сына!

«Исключено, в твоём положении это сделать невозможно!»

Кузьма встряхнул головой, стараясь избавиться от наваждения, и вдруг…

– Эй, ты жив, дружище? – услышал он голос.

– Кто здесь? – спросил Кузьма дрогнувшим голосом.

– Да не волнуйся, не призрак, – ответил кто-то из темноты. – Ты что, не узнаёшь меня, господин Малов?

– Вот чёрт, ну никуда от тебя не денешься, господин Бурматов, – вздохнул Кузьма с облегчением, узнав голос Митрофана. – Ты где прячешься, выходи?

– Рад бы, да не могу, – ответил Бурматов. – Я тут рядом, за стеной, никак дверь в твою клетку отыскать не могу.

– Сам за стеной, а говоришь так, как будто рядом стоишь, – ухмыльнулся Кузьма. – А стены здесь, в замке, двухметровой толщины.

– Но в них имеются слуховые оконца, – отозвался Бурматов. – Вот через него я с тобой и говорю!

– А почему ты дверь ищешь? Считаешь, проход есть между моей клеткой и той комнатой, где ты находишься?

Бурматов рассмеялся.

– И не только знаю, я уверен в этом, – сказал он. – Помещение, куда меня упрятали, зал для пыток. Здесь такие имеются конструкции и инструменты, что дух захватывает! Я их когда первый раз увидел…

– Так почему ты думаешь, что в стене между нашими комнатами проход есть? – перебил его нетерпеливо Кузьма.

– Потому, что они дополняют друг друга, – охотно пояснил Бурматов. – Узников через проход водили в пыточную и обратно… Так заведено было.

– Я сейчас тебе помогу, – предложил Кузьма. – Ты с той стороны, а я с этой стену ощупаю.

Он, звеня цепью, шагнул сам не зная куда, вытянув перед собой руки, как слепец в незнакомом месте, и закружился, ища хоть какую-нибудь зацепку.

– Эй, господин судебный пристав, не суетись! – послышался голос Бурматова. – До тебя я в твоей клетке сидел и не только двери, даже окошечка не обнаружил.

– А ты лучше старайся, господин сыщик! – сказал Кузьма. – Тем более ты знаешь, что дверь эта есть.

Бурматов не ответил, и это встревожило Кузьму.

– Эй, ты там замолчал, Митрофан?

– Со мной всё в порядке, – ответил Бурматов взволнованно. – Я нащупал и выдернул из стены кусок провода.

– Что? – не понял Кузьма.

– Долго объяснять, – отозвался Бурматов. – Могу только сказать, что немцы нас, кажется, подслушивают.

– Выражайся яснее, а не сыпь загадками, – насторожился Кузьма, уловив в его словах тревогу.

– Всё, больше ни слова, Кузьма Прохорович! – воскликнул Бурматов. – Тебе придётся посидеть в одиночестве некоторое время, а я…

За стеной послышалось какое-то движение, и Кузьма напрягся, пытаясь осмыслить то, что же там всё-таки происходит…

***

Митрофан Бурматов, он же дон Диего, нашёл в стене не только слуховое оконце, но и проход. Только он был в другой стене, не за которой находилась клетка Малова. А когда он случайно обнаружил в стене микрофон, его охватила паника.

«Немцы нас подслушивали? – думал он в отчаянии. – Тогда Боммер знает всё или многое! Не исключено, что в комнатах, где нас поселили, тоже вмонтированы микрофоны! Царица Небесная, но для чего ему это понадобилось?»

Нащупав хорошо замаскированный рычаг, Митрофан надавил на него, и проход открылся. Яркий свет заставил его зажмуриться, а когда он открыл глаза…

У Митрофана вытянулось лицо и задрожали колени, когда он увидел просторную комнату, посреди которой, за столом, сидели двое мужчин в форме испанской армии. Митрофан смотрел на них не шелохнувшись. На стоявшие перед ними ящики Митрофан сначала не обратил внимания. Но затем вращающиеся диски привлекли его внимание.

«Магнитофоны, – подумал он. – Немцы не только подслушивают, но и записывают все наши разговоры…»

Митрофан топтался на месте, не решаясь вернуться и боясь войти в комнату. Пригнувшись, он все-таки направился к приоткрытой двери слева от стола. Ему повезло: увлечённые своим занятием немцы не заметили его. Благополучно выскользнув в коридор, он облегчённо вздохнул и огляделся.

Темно, хоть глаз выколи. Митрофан даже не мог понять, в какой части подвала находится. Пройдя несколько метров, он остановился и прислушался. Откуда-то сверху послышались голоса. Открылась дверь, и… Стали слышны шаги спускавшихся по каменной лестнице людей.

Яркий свет поглотил мрак.

– Где ты, дон Диего? – уверенно окликнули его. – Мне уже известно, что ты улизнул из «пыточной», и известно, что из подвала ты не выходил!

Бурматов сразу узнал голос Боммера и, метнувшись к стене, застыл, будто сросшись с ней.

– Эй, не жмись там у стены, иди сюда! – крикнул Боммер, продолжая спускаться. – А я как раз за тобой послать собирался, а мне доложили, что сбежал ты.

При этих словах Митрофана будто током ударило. Он понял – это смертный приговор. «Пойду-ка я в сторону кузницы, – подумал он. – Если успею, то солдаты не найдут меня так быстро, как рассчитывают. Что делать дальше, решу чуть позже, ну а пока… Дай бог ноги!»

– Дон Диего, ты слышишь меня? Тебе отсюда никуда не деться. Выходи давай, не искушай меня на плохие поступки!

Митрофан попятился. Боммер и солдаты спустились ещё на несколько ступеней.

– А ты умнее, чем я думал, господин Бурматов! – крикнул Мартин. – Мы в прошлый раз с тобой не договорили, так что предлагаю закончить наш разговор!

Пятясь вдоль стены, Митрофан достиг угла и свернул за него. Он чувствовал, что Боммер что-то недоговаривает и отвечать ему не спешил.

– Так-так, вижу, ты не собираешься забрать нас с собой в прекрасную и далёкую Аргентину, господин Бурматов? – крикнул Боммер. – Но почему ты сделал мне такое предложение? Блефовал? Да? Так какие же причины привели тебя в Германию, «дон Диего»? Я не поверю, что только страсть пощекотать нервы в логове врага!

Митрофан поёжился. Ему было страшно даже слышать голос этого садиста. Боммер с солдатами спустились по лестнице и не спеша двинулись в его сторону.

– Я знаю, где ты, я видел тебя! – говорил громко Боммер. – Ты за углом, а там тупик! Ты в ловушке, господин де Беррио! Но ты мне нужен, и я не собираюсь убивать тебя!

«Нет, я не в ловушке, вы ошибаетесь, – подумал Митрофан, узнавая коридор, в котором оказался. – Это вы сию минуту окажетесь в тупике, а я нет. Сегодня вам не повезёт, господа немцы, и вам не взять меня!»

Метнувшись к стене, в которой находился тайный проход в кузницу, Митрофан отыскал рычажок, приводящий механизм в движение. Как только проход за ним бесшумно закрылся, Боммер и сопровождавшие его солдаты завернули за угол.

– Где он? – изумился Боммер. – Я же видел его собственными глазами, когда он пятился вдоль стены и свернул в этот коридор.

И тут запоздалая догадка посетила его.

– Ну, конечно, – сказал он, злобно скалясь, – этот пройдоха нырнул в какой-то проход! Ну, ничего, господин «де Беррио», ты допёк меня! Из замка ты никуда не денешься, а я очень постараюсь изловить тебя!

11

Кошмар начался прямо с утра. Один из лётчиков открыл глаза и начал выкрикивать какую-то бессмыслицу насчёт «проклятых русских свиней» и «прикрой, атакую». Подбежавшие к его кровати санитары с трудом удерживали его.

– Всех в ад! Всё разбомбить! Камня на камне не оставить! – вопил с пеной у рта лётчик.

Его безумные выкрики разбудили остальных «асов люфтваффе», и лазарет превратился в сумасшедший дом. Лётчики бились в истерике и, словно договорившись, вопили:

– Всё разнесём в пух и прах! СССР и весь мир превратим в руины! Да здравствует Великая Германия! Хайль Гитлер!

– Вот это да! – моргая часто-часто глазами, стенал дежурный по лазарету доктор. – Санитары, всех привязать ремнями к кроватям! Всех до единого!

Санитары выбились из сил, делая своё дело, но справиться с молодыми крепкими лётчиками было крайне трудно: Их силы словно удвоились и даже утроились.

Летчики, которых не успели привязать к кровати, начали вскакивать и ходить по лазарету. Они передвигались с трудом и вели себя непредсказуемо.

В лазарет ворвался Мартин Боммер и замер в полной растерянности. За ним следом вошли фрау Штерн и Дмитрий Шмелёв, который в отличие от всех выглядел спокойно и уверенно.

– О майн готт! – воскликнул Боммер, во все глаза глядя на потерявших человеческий облик лётчиков. – Кто мне объяснит, что здесь происходит?

– Если хотите, я попробую, – сказал Дмитрий.

– Ты? – уставился на него Боммер. – А ты что здесь делаешь вообще, позволь спросить?

– То же, что и вы, – ответил Дмитрий. – Смотрю на животных, которые ещё недавно были людьми.

– Ну, хорошо, говори, что тебе известно? – спросил Боммер, краем глаза наблюдая, как санитары укладывают на кровать и пристёгивают ремнями очередного «аса».

– Я не совсем уверен в достоверности сведений, которые почерпнул из медицинских справочников, – начал Дмитрий, – но, судя по видимым симптомам, у всех пациентов серьёзно повреждён мозг.

– Что-о-о? – у Боммера вытянулось лицо. – Ты уверен в том, что говоришь, или…

– Я же предупредил, что не совсем уверен в достоверности сведений, которые почерпнул из медицинских справочников по психиатрии, – сказал Дмитрий, видя, что взволнованный до крайности Боммер не находит слов, чтобы закончить фразу. – По поведению пациентов вполне очевидно, что в коре их головного мозга произошли необратимые изменения.

– Что ты имеешь в виду? – задала вопрос комендантша.

– Кислородную недостаточность, – ответил Дмитрий. – При кислородной недостаточности в первую очередь страдает самая нежная часть головного мозга – верхний слой коры. Именно эти клетки отвечают за логическое мышление и разумное поведение, они делают человека человеком в самом прямом смысле этого слова. Когда же он повреждается, например, в результате кислородного голодания, то человек утрачивает свой человеческий облик и его поведение становится непредсказуемым!

– О майн готт! – воскликнула объятая ужасом фрау Штерн. – Выходит, наши бравые асы люфтваффе превратились в безмозглых животных?

– Мне кажется, что я начинаю кое-что понимать, – негромко сказал Боммер. – На мозги этих несчастных лётчиков повлияли эксперименты?

– И я в этом почти уверен, – согласился Дмитрий. – В морозильной камере испытуемым лётчикам были созданы такие условия, будто они летят на предельной высоте в боевых машинах, а затем оказываются на лютом полярном морозе! Полагаю, что все это и послужило причиной разрушения их мозга. Многие из них уже давно бы умерли, если бы… – он замолчал, будучи не уверен, стоит ли продолжать дальше.

– Чего заткнулся, – буркнул Боммер. – Давай излагай свою версию. Ты всё в справочниках прочёл или сам придумал?

– Сначала я почитал справочники, а что в них недоставало, домыслил и обосновал, – признался, вздыхая, Дмитрий. – А ещё я приплюсовал ко всему свой «горький опыт» пребывания в барокамере во время эксперимента надо мной. Если вы не забыли, доктор…

– Я ничего не забыл, не имею такой привычки! – озлобленно огрызнулся Боммер. – Однако ты выдержал все испытания при экспериментах и сидишь вот передо мной живой, здоровый… А погляди, что другие вытворяют? Будто в каждого из них за раз по десятку демонов вселилось.

– Не слепой, вижу, – снова вздохнул Дмитрий. – Они бы сейчас могли выглядеть, как и я, «живыми и невредимыми», но это не случилось из-за вас, господин доктор!

– Что-о-о? – едва не задохнулся от ярости Боммер. – Да как ты смеешь обвинять меня в чём-то, скотина?

– Я вас ни в чём и не обвиняю, я знаю своё место, – пожал плечами Дмитрий. – Почему я перенёс все эксперименты и остался жив? Ответ прост: потому что принимал оставленный вами препарат Мавлюдова перед тем, как лезть в барокамеру. Препарат укреплял мой организм, не забывая укреплять и мой мозг от сильнейших пагубных воздействий. А лётчиков вы потчевали им уже после экспериментов! Их выносили из морозильных камер уже с разрушенными мозгами. Они спаслись от смерти, но сошли с ума.

– Повреждение мозга… Вот чёрт, этот скотина Рашер даже не удосужился предупредить меня об этом! – вскричал окончательно вышедший из себя Боммер. – Вот почему он подсунул мне лётчиков для экспериментов!

Будучи не в силах совладать с противоречивыми чувствами, он нервно зашагал взад-вперёд между коек, на которых бесновались сумасшедшие пациенты.

– А в справочниках не написано, как можно вылечить такие недуги, доктор Шмелёв? – покосившись на Боммера, спросила фрау Штерн.

– Увы, все болезни мозга пока ещё считаются неизлечимыми, – ответил Дмитрий. – Правда, в голове существуют особые группы клеток, как бы защищающие мозг в целом, и поэтому не вся кора погибает даже при длительном отсутствии кислорода. Но теперь даже трудно предположить, что взбредёт в больные головы этих, прошу прощения, идиотов и чего им захочется в любую минуту!

– Вы считаете, что они могут быть опасны? – дрожа от страха, спросила фрау Штерн.

– От этих пациентов можно ожидать всё, что угодно, – вежливо ответил Дмитрий.

Перестав расхаживать по лазарету, Боммер с потемневшим лицом остановился перед Шмелёвым и комендантшей.

– Вы оба срочно ко мне в кабинет на совещание, – сказал он глухим голосом и повернулся к притихшему у стены дежурному доктору. – Никому из лазарета не выходить! Ежеминутно следить за состоянием, гм-м-м… пациентов. В случае ухудшения или улучшения немедленно докладывать мне!

***

Во время следования по коридорам замка комендантша, сославшись на срочные дела, отлучилась, пообещав прийти к Боммеру позже. А вот у Дмитрия выбора не было.

– Прошу, – сказал Боммер, открывая дверь и приглашая его войти.

– Я очень рад, что появилась возможность побеседовать с тобой, – заявил Боммер, как только они вошли в его кабинет. – А вопросов у меня к тебе накопилось много, так с какого начнём?

– С какого пожелаете, – пожимая плечами, ответил Дмитрий.

– А почему бы не поговорить умным людям? – Боммер печально покачал головой. – Тем более таких, как мы, не так уж и много на нашей маленькой планете.

– Плохо то, что не всегда «умные люди» творят добро, – вздохнул Дмитрий.

– Понятно, это камень в мой огород, – ухмыльнулся Боммер. – Однако служить добру или злу каждый выбирает сам. Вот потому в мире идёт с переменным успехом вечная борьба между добром и злом.

– Я думаю, что рассуждать о добре и зле в нашей ситуации неуместно. Да и вы не для того меня пригласили в свой кабинет, чтобы разглагольствовать на философские темы.

– Абсолютно верно, – тут же согласился Боммер. – У нас, в настоящий момент, напрашивается на обсуждение более глобальная тема! Как вам видится ситуация с лётчиками, которые, гм-м-м…

– Не надо подбирать слов, лучше говорить прямо, – заговорил Дмитрий. – Лётчики сошли с ума, их уже не излечить никогда.

– Это катастрофа! – воскликнул Боммер, хватаясь за голову. – Меня не поймут, и… Я даже предположить не могу, что со мной сделают!

– Вам надо завершать опыты и позаботиться о собственном спасении, – «посоветовал» Дмитрий с едкой ухмылкой. – Смерть лётчиков вам не простят однозначно. Вам доверили представителей «цвета нации» для того, чтобы вы сделали из них сверхлюдей! Вы не справились, так что пощады не ждите!

– Да, ты прав, доктор Шмелёв, – согласился Боммер. – Надо принять твой совет к сведению и хорошенько его обдумать.

– А у вас нет времени раздумывать, – скептически покачал головой Дмитрий. – Я почти уверен, что госпожа Штерн уже сообщила «куда надо» о вашем провале!

– Я в этом не сомневаюсь, – согласился с ним Боммер. – Так вот, мне остаётся рассчитывать только на тебя, Мавлюдова и на этого, как его… На этого клоуна «де Беррио»! Я предлагаю вам бежать отсюда!

– В замке полно немцев, а вы выбрали нас? – пожал плечами Дмитрий.

– Немцы предадут меня сразу, как только запахнет жареным! Неудачу в экспериментах они свалят на меня! А вы… Вы пойдёте со мной до конца. Почему? Да потому, что вам деваться некуда и нечего терять!

– Почему вы так уверены в этом?

– Потому, что вы уже люди с «тяжёлым» прошлым и с мрачным будущим! – охотно пояснил Боммер. – На родину вам путь закрыт, это во-первых! Из-за провала с экспериментами часть вины свалят и на вас! Гестапо будут нужны жертвы! Даже если вас не казнят вместе со мной, то умертвят в каком-нибудь концлагере! В СССР вас ждёт расстрел или лагеря, в Германии то же самое! Так вот, мы в одинаковом положении, и…

– Когда вы собираетесь бежать? – спросил Дмитрий.

– Сразу, как только договорюсь с каждым из вас и всецело заручусь вашей поддержкой, – ответил Боммер.

– Тогда можете считать, что моей поддержкой вы уже заручились, – сказал Дмитрий. – Только с собой мы возьмем кузнеца Малова.

– Нет ничего проще, – натянуто улыбнулся Боммер. – А ты… Ты поговори о моём предложении с Мавлюдовым, найди «де Беррио» и поговори с ним. Это от меня он где-то прячется, а с тобой…

12

Скрыть чрезвычайное происшествие в замке оказалось невозможно. Весть о сумасшествии лётчиков облетела каждый уголок с быстротой ветра.

Азат Мавлюдов, узнав о положении в лазарете, потерял дар речи. В отличие от многих он сразу понял, что «змеиному гнезду» приходит конец. «Боммеру не простят такого промаха, – думал он, дрожа от страха. – Нам тоже несдобровать, если в замок нагрянет гестапо!»

Его блуждающий взгляд остановился на шкафчике, в котором он хранил чистое бельё из прачечной. «Вот что мне необходимо сейчас, – подумал он. – Бутылка спирта отвлечёт меня и поможет встряхнуться!»

«Интересно, что делает сейчас “дружище Мартин”, – думал Азат. – Наверное, как и я, пытается утопить своё горе в бутылке?»

В это время в коридоре возникла какая-то суматоха. Кто-то, громко крича, промчался мимо его двери, и это было последней каплей терпения для Мавлюдова. Больше он выдержать не мог. Он схватил бутылку и с вожделением посмотрел на прозрачную, чистую как слеза жидкость. «Нет, не сейчас, – попытался воздержаться от выпивки Азат. – А вдруг меня позовут к Боммеру?!» Но желание оказалось сильнее его.

Когда открылась дверь тайного хода, Азат был пьян в стельку. Вошедший в комнату Митрофан Бурматов, увидев его, едко усмехнулся.

– Эй, пьянчуга, чего ради ты нажрался этой гадости? – спросил он. – Что, здешний закон о неупотреблении спиртного на тебя не действует?

Мавлюдов пробормотал что-то невнятное в ответ и, вдруг проявив агрессивность, попытался ударить Митрофана.

– Э-э-э, горемыка нетрезвый, так дело не пойдёт! – ухмыльнулся Митрофан, повалил Азата на пол и насел сверху, удерживая его за руки. Через минуту-другую Мавлюдов обмяк и… заснул.

– Так-то лучше будет, – пробормотал Митрофан, вставая. – Удивительно, как я перепутал комнаты и заглянул «на огонёк» к этому пьянчуге и полудурку?

Быстро обыскав комнату, он нашёл «тайник» Мавлюдова с бутылками спирта и несколько пачек галет. Уложив всё это в наволочку из-под подушки, он снова исчез в темном проходе.

***

Шагая по коридору, Мартин Боммер был настроен более чем решительно. Он нисколько не сомневался в правильности того, что собирался сделать.

«Весь мир бардак, все люди твари, – думал он озлобленно. – Вот и наступило время воспользоваться препаратом из коричневого чемодана Мавлюдова. Теперь я на деле увижу, как он работает, заодно отправлю на тот свет бывших лётчиков, а ныне дураков с разрушенными мозгами. Нет, – успокаивал он себя, – я не убийца, а благодетель. Я убью этих уродов из сострадания. Видит бог, не по моей воле, а по воле доктора Рашера, эти несчастные превратились в отвратительных безмозглых существ, и лучше им умереть сейчас, чем их потом уничтожат без сожаления. Безумцы не нужны Великой Германии!»

В нескольких метрах от входа в кухню Мартин остановился и спрятался, втиснувшись в едва заметную нишу в стене, и взглянул на часы. «Так-так, – подумал он, глядя на дверь, – сейчас полдень, и повар отправится кормить шлюх в их комнату. У меня будет минут двадцать, чтобы войти в кухню, сделать дело и незаметно уйти. Затем повар вернётся, возьмёт ещё порцию и уйдёт в подвал, чтобы накормить военнопленного кузнеца. Он будет отсутствовать ещё минут двадцать. Ну а потом он будет неотлучно находиться в кухне, пока не накормит всех обедом. Надо действовать!»

Его размышления прервались сразу, как только открылась дверь кухни. Из неё вышел повар, толкая перед собой тележку с тарелками и стаканами. Мартин удовлетворённо хмыкнул, насчитав четыре порции.

С замком он справился быстро и, оказавшись на кухне, поспешил к стоявшим на плите бакам. Мартин на мгновение задумался: «Нет, “приправлять” суп ядом нельзя. Им повар накормит всех, включая сотрудников и солдат охранной службы. Каша тоже приготовлена для всех…»

Тогда он быстрым придирчивым взглядом осмотрел другие столы, и… «Вот то, что надо!» – едва не воскликнул Мартин, когда увидел стаканы с компотом.

Метнувшись к столу, он окинул подносы внимательным взглядом и удовлетворённо вздохнул. Сверху на стаканах лежали картонные таблички с надписями.

«Солдаты, – прочёл он и усмехнулся. – Пусть живут… – Переведя взгляд на шестой поднос, он увидел на стаканах табличку с надписью “Медперсонал”. – Эх, наверное, и вас травануть придётся, коллеги, – подумал он с сожалением. – Жаль, но всё складывается так, что выбора у меня не будет…»

Табличка с надписью «Лазарет» лежала на стаканах, выстроенных на седьмом подносе, стоявшем в стороне.

«Всего пятнадцать, – пересчитав их, подумал удовлетворённо Мартин. – Это как раз то, что мне нужно!»

Мысленно поблагодарив повара за «шпаргалки», Мартин достал бутылку с ядовитым препаратом и влил по нескольку капель в каждый стакан. И ещё до того, как внутри пробудились сомнения о необходимости его чудовищного поступка, он успел выйти из кухни в коридор и незамеченным вернуться в свой кабинет.

13

Покинув Боммера, Дмитрий Шмелёв отправился к Мавлюдову. Но дверь комнаты оказалась запертой изнутри. «Или спит как убитый, или чрезмерно принял на грудь, – подумал он огорчённо. – С доктором Мавлюдовым такое случается время от времени и, когда он в пьяном виде, с ним бесполезно о чём-то говорить…»

Тогда Дмитрий решил спуститься в подвал, в морг. «Надо посидеть в “могильной тишине” и обдумать предложение Боммера. А дела доктора, по всей видимости, настолько плохи, что хуже некуда, – завертелась в голове мысль. – Повальное сумасшествие лётчиков ему не простят, и он это понимает отлично. Комендантша Герда Штерн уже телеграфировала в Берлин “о состоянии дел” в “хозяйстве” Боммера, и в ближайшее время следует ожидать “комиссию” из гестапо! Итак, операция близка к завершению, и… Пришла пора действовать. А начну я с того, что уговорю Азата и Митрофана Бурматова, если он появится, что Боммеру надо помочь! А заодно…»

Дверь открылась, и в морг вошёл «посетитель». У Дмитрия от удивления вытянулось лицо. Митрофан Бурматов выглядел неважно: усталое, осунувшееся лицо, седая щетина на щеках и подбородке…

– Эй, а ты откуда? – спросил Дмитрий.

– А то не знаешь, – закрывая дверь, пробубнил Митрофан. – Отсюда я, неподалёку, из норы вылез.

– Ну что ж, я рад тебя видеть! – развёл руками Дмитрий. – А ещё больше рад, что не придётся разыскивать тебя, рыская по всему замку!

– А чего это ради ты собирался меня разыскивать? – насторожился Митрофан. – Соскучился или Мартин приказал?

– Да мне действительно тебя не хватало, – признался с грустной улыбкой Дмитрий. – Впрочем, и доктор Боммер попросил передать тебе кое-что.

– Что, жареный петух клюнул в задницу доктора? – ухмыльнулся Митрофан.

– Можно и так сказать, – кивнул Дмитрий. – Сейчас ему не позавидуешь, да и нам тоже.

– Ну нет, нам в отличие от Мартина бояться нечего, – буркнул сердито Митрофан.

– Что-о-о? – глаза у Дмитрия полезли на лоб. – Вы считаете…

– Я знаю, что говорю, – огрызнулся, не дослушав его, Бурматов. – Я знаю, как можно без хлопот выбраться из замка, и давно бы это сделал, если бы не вы.

– Мы? Кого вы имеете в виду? – удивился Дмитрий.

– Я имею в виду вас всех, за исключением Мавлюдова, Боммера и его кровожадной банды в белых халатах, – ответил Митрофан. – Они заслужили кару, и они её получат. И я не согласен идти на какие-то сделки с этим дегенератом Боммером!

– Но-о-о… Он пообещал освободить моего отца! – нахмурился Дмитрий. – Он пообещал…

– Вот что стоят все его обещания! – изобразил пальцами кукиш Митрофан. – Надо быть глупцом, чтобы поверить этому проходимцу Боммеру! Я даже знаю, чего ему от нас надо, хочешь скажу?

– И что же?

– От меня ему надо заполучить мои владения в Южной Америке. А ещё он не побрезгует обобрать меня до нитки! Ты талантливый хирург…

– А ещё я занимаюсь анализом и описанием всех проводимых здесь экспериментов! – добавил Дмитрий. – И даже сам побывал в барокамерах!

– Ты? – глаза у Бурматова округлились. – Но почему же ты всё ещё жив?

– Прежде чем забраться в барокамеру, я принимал укрепляющий организм препарат, который мне оставил, уезжая в командировку, Боммер.

– Тогда почему лётчики с ума посходили? – спросил заинтригованный Митрофан. – Мартин, я думаю, и их потчевал таким же препаратом.

– Поил однозначно, – ухмыльнулся Дмитрий. – Он был обязан сделать из них сверхлюдей, обладающих невероятными возможностями!

– А «сотворил» жалких, убогих инвалидов! – рассмеялся Митрофан. – Ты вон жив, здоров и в своём уме, а они…

– И они такими же могли быть, – вздохнул Дмитрий. – Просто их поили после эксперимента. Препарат укреплял мой организм, а им помочь не мог, так как их мозги были уже разрушены! Боммер хотел произвести сенсацию в научном мире, а вместо этого наломал дров!

– Кстати, что это за препарат, способный творить чудеса?

– Его приготовил Азат Мавлюдов, – ответил Дмитрий. – Рецепт он узнал у какого-то старика бурята в тайге. Препарат обновляет организм и на сегодняшний день равных ему лекарств просто не существует.

– Теперь я, кажется, начинаю понимать, почему этот недоумок Азат стал профессором! – рассмеялся Митрофан. – Он в Ленинграде «исцелял» «больших» людей! Им преподносил, что вылечивает их с помощью переливания крови, а сам… Ну и сволочь! Интересно, а как Боммер про это пронюхал? Теперь понятно и то, почему он выкрал Мавлюдова из Ленинграда!

– Логично, – неуверенно поддакнул Дмитрий.

– И мы оба правы, – тут же согласился Митрофан. – Вот теперь мы выяснили, почему ещё живы! Остаётся только извлечь из подвала моего друга и твоего отца Малова Кузьму, найти Урсулу и раздавить это осиное гнездо. Больше нам здесь делать нечего!

– Нет, – замотал головой Дмитрий, – я считаю, что надо согласиться на предложение Боммера и уходить отсюда вместе с ним и Мавлюдовым!

– Эй, ты чего, спятил? – не поверил своим ушам Митрофан. – Ты собираешься осложнить всем нам жизнь?

– Что я собираюсь, скажу позже, – ответил уклончиво Дмитрий. – Давай обождём ещё немного. Хотя бы до приезда комиссии из Берлина. За это время мы узнаем, чего стоят слова Боммера и что он собирается предложить нам впоследствии.

– Остаться бы живыми за это время, – мрачно пошутил Митрофан. – А поступим мы так. Ты встреться с Мавлюдовым и поговори с ним относительно предложения Боммера. Азат согласится, я знаю. Боммеру скажешь, что встречался со мной и передал его предложение. Ну-у-у… А я якобы обещал подумать и больше не говори ничего!

– Но он будет настаивать на встрече с вами!

– Пообещай, что передашь мне его «настойчивую просьбу». А ещё передай, что я найду его сам, хочет он этого или не хочет!

– А что собираетесь делать вы? – поинтересовался Дмитрий. – Вы же не собираетесь отсиживаться где-то в…

– Я не буду отлёживаться в своей «норе», обещаю! Я буду обдумывать предложение Мартина и искать Урсулу… Сейчас судьба девушки меня волнует больше всего, и я за неё очень переживаю!

14

Митрофан Бурматов всё дальше и дальше шагал по проходу с пригнутой головой, чтобы не задевать низкий потолок. Тоннель извивался, делая бесконечные петли и крутые повороты. Перед каждым следующим изгибом у Митрофана замирало сердце. «Не тоннель, а лабиринт», – думал он со страхом.

И вдруг… После очередного поворота Митрофан оказался в тупике, упершись в какую-то дверь. «Всё, плутать больше не буду, – подумал он с облегчением. – Войду в комнату и посмотрю, кто в ней живёт».

По полу разбросаны какие-то вещи, подушки, и… Митрофан подошёл к кровати и увидел Урсулу. Девушка, закутанная, как в саван, в простыню, лежала на спине, прижимая руками к груди подушку. Склонившись над ней, он коснулся кончиками пальцев ее лица, и она открыла глаза. Увидев Митрофана, Урсула вскочила.

– О Святая Мадонна, босс?! – воскликнула она дрожащим голосом. – А я думала, что кто-то снова явился, чтобы мучить меня. А я…

– А я чуть мимо не прошёл, – угрюмо буркнул Митрофан. – Я заблудился в коридорах, представляешь? У меня такое впечатление…

За дверью послышались шаги.

– Это сюда идут, – занервничал Митрофан. – Быстро уходим!

– Уходим? – усомнилась Урсула. – Да на мне совсем нет одежды.

– Ничего, в подвале хоть и прохладно, но никто на тебя пялиться не будет, – хватая её за руку, прошептал Митрофан. – А потом я найду тебе одежду.

Они вошли в проход в тот самый момент, когда дверь открылась и кто-то вошёл в комнату.

***

Несколько минут Митрофан стоял неподвижно и прислушивался. Наконец, убедившись, что, кроме него и Урсулы, в тоннеле никого нет, он включил фонарик. «Нет, ничего в голову не лезет, – думал он, шагая вперед. – Надо бы выспаться, поесть и… одеть девушку и устроить покомфортнее».

И вдруг… Коснувшись рукой стены коридора, он резко остановился, инстинктивно почувствовав, что здесь должен быть проход.

– Что случилось, босс? – прошептала она испуганно. – Мы уже пришли, или…

– Тише, ни звука, – прошептал едва слышно Митрофан. – Нас вряд ли кто-то может услышать, и всё же…

Слуховое оконце он нашёл довольно быстро и прижался к нему лицом, пытаясь разглядеть, что происходит за стеной. Нащупав рычаг, Митрофан осторожно потянул его на себя, и они вошли в комнату.

– Я узнаю это место, – прошептал Митрофан. – Только раньше оно выглядело иначе.

Они вошли в соседнюю комнату и замерли, осматриваясь. Все стены были завешаны большими зеркалами, а одно зеркало было прикреплено к потолку прямо над широкой кроватью.

– Это «будуар» комендантши, – прошептала Урсула. – Мне приходилось бывать здесь, когда приносила этой стерве гестаповской еду. Но сюда я не входила…

– Будем считать, что мы удачно попали, – хмыкнул Митрофан, приближаясь к шкафу, стоявшему в углу, и открывая дверки. – Тебе надо одеться, и…

Он осёкся и замолчал, с удивлением разглядывая «гардероб» фрау Штерн. Никакой «приличной» одежды он не обнаружил, кроме ночных сорочек, пошитых явно не для стыдливых домохозяек. Рубашки с изящными рюшечками и бантами из полупрозрачной, невесомой ткани, судя по всему, предназначались для любовных утех.

– Ого-го! – усмехнулся Митрофан. – Когда же милейшая фрау Штерн носит эти вещи, от одного вида которых дух захватывает?

– Находит время, – прошептала Урсула, выдвигая ящик. – Она…

Девушка замолчала, от удивления потеряв мысль.

– А ну-ка, чего ты нашла? – направил на ящик луч фонарика Митрофан. – Вот это да! Я уже начинаю чувствовать, что нахожусь в борделе, а не в комнате «приличной женщины» фрау Штерн!

Невероятных размеров резиновые имитаторы фаллосов были аккуратно уложены в ряд. В среднем ящике они увидели набор наручников и стальных цепочек с замками. Нижний, самый большой ящик, был забит бюстгальтерами и кожаными дамскими поясами на любой размер.

– О, Святая Мадонна! – воскликнула, позабыв об осторожности, Урсула, задвигая ящики. – Я подозревала, что комендантша сумасшедшая извращенка, но чтобы настолько?!

Более-менее приличную одежду им удалось найти в чемодане под кроватью.

– Давай хватай, что под руку попадётся, и уходим, – поторапливал девушку Митрофан.

«Вернувшись» за стену, они миновали ещё два поворота, и Митрофан остановился.

– Здесь, – сказал он, освещая фонариком едва заметную дыру. – Извини, дорогая, но теперь придётся немного поползать, чтобы добраться до самого безопасного места в этой «цитадели»! Советую не одеваться, одежда будет мешать тебе при передвижении.

Не вдаваясь в подробности, Митрофан взял из рук Урсулы узел с одеждой, встал на колени и вполз в дыру. Девушке ничего не оставалось, как поспешить за ним следом.

Она полезла в дыру головой вперёд, как это сделал Бурматов. Стены прохода, выложенные крупным камнем, были холодными и влажными. Вокруг кромешная тьма. Проход оказался очень узким, и Урсула едва помещалась в нём.

«О, Мадонна! – думала она с замирающим сердцем. – Если я не могу сделать лишнего движения, то как босс умудряется протискиваться здесь? Ему, наверное, приходится ползти на животе. А если он вдруг застрянет? Тогда мы оба погибнем здесь? Я же не смогу выбраться обратно!»

Урсула потеряла счёт времени и расстоянию. Ей казалось, что стены коридора всё сужаются и сужаются вокруг и скоро сдавят её как тисками. Но она мужественно заставляла себя двигаться вперёд, хотя чувствовала, как лёгкие сжимаются внутри, стесняя дыхание.

Вскоре она окончательно выбилась из сил и не могла больше двигаться вперёд. Страшная, паническая мысль привела её в отчаяние.

И вдруг она поняла, что ужасная пытка закончилась, а каменные стены больше не давят на неё. Воздух вокруг стал прозрачным и свежим.

– Босс, вы здесь? – позвала она тихо Бурматова.

– Здесь, а где же мне ещё быть, – отозвался он, зажигая свечу. – Добро пожаловать в моё временное и очень надёжное убежище, малышка!

– Ваше? – Урсула глубоко вздохнула и выдохнула. – Но почему я ничего не знаю о нём.

– Не видел необходимости упоминать о его существовании, – усмехнулся Митрофан. – Это маленькая уютная пещерка на побережье, надёжно скрытая от людских глаз, на самом краю моих владений. Если хочешь, можешь сходить к морю и искупаться.

– Я чуть со страха не умерла, когда пробиралась сюда, – призналась Урсула. – Бр-р-р… – она поморщилась и брезгливо передёрнула плечами. – Я столько натерпелась, я…

– Ничего, мне тоже несладко пришлось, когда я первый раз полз сюда, – ухмыльнулся Митрофан. – А сейчас давай отдохнем…

15

Два дня спустя неожиданно заболели сотрудники лаборатории: слабость, диарея, сонливость, рвота и чувство тяжести в голове. Это происходило весь день, а вечером… Всех охватило психическое возбуждение, сходное с состоянием опьянения. Во рту и носу заболевших стала скапливаться слюна и слизь. Их дыхание днём было шумным и частым, а к вечеру редким и поверхностным, пульс едва прощупывался.

Ночью состояние больных резко ухудшилось. Усилилась тошнота, участилась диарея, появился зуд кожи, боли в области желудка и печени.

Известие о странном заболевании сотрудников лаборатории застало Боммера уже в первый же день, утром. Ему принесла его «прямо в постель» сбитая с толку и страшно напуганная комендантша Герда Штерн.

– ЧП! – воскликнула она. – Все наши медики чем-то заболели!

– А лётчики? С ними всё в порядке? – спросил Мартин.

– Почему вы спрашиваете о них? – округлила глаза Герда. – Их состояние такое же, как и было. Они «летают, атакуют» и… Вот что случилось с сотрудниками? Как всё это объяснить?

И тут страшная догадка пронзила мозг Мартина, как удар молнии. «Не может быть? – подумал он. – Видимо, повар перепутал подносы и подал отравленный компот на столы сотрудников лаборатории?!»

– Доктор Боммер, вам плохо? – забеспокоилась, глядя на него, комендантша. – Вы только взгляните на себя в зеркало. Вы…

– Как солдаты? Они в порядке?

– С солдатами и хозобслугой ничего не случилось, – успокоила комендантша. – Вот только негритянка Урсула сбежала. Хочу организовать её поиски!

– Кого? – переспросил Мартин, думая о своём.

– Негритянки! – ответила комендантша. – Она исчезла из своей комнаты, воспользовавшись тайным ходом! Она…

– Плевать на неё, – сказал Мартин, не дослушав Герду. – Лучше пакуй чемоданы и готовься к бегству, вот тебе мой совет. Если приедет комиссия из Берлина и Дахау, то не пощадят никого. Даже тебя угрохают, свою сотрудницу, которая… Ведь ты уже успела сообщить о неудаче в экспериментах с лётчиками?

Выслушав его, комендантша сначала покраснела, а затем побледнела до неузнаваемости.

– Я обязана была сообщить, – собравшись с духом, ответила она. – Я…

– Тебе достанется сполна, – усмехнулся Мартин. – Тебя повесят или расстреляют за то, что проморгала моё бегство! А я не собираюсь сидеть и дожидаться, когда гестаповцы арестуют меня!

– И-и-и… Вы считаете, что я позволю вам бежать? – нахмурилась Герда.

– Нет-нет, я так не считаю, – ответил Мартин. – Я даже уверен, что ты собираешься арестовать меня и передать «тёпленьким» в руки своих хозяев, – продолжил он, незаметно опуская руку под стол, нащупывая тревожную кнопку и нажимая на неё. – Но ты пострадаешь посильнее меня! Тебя уничтожат те, кто сюда и назначил!

Почувствовав неладное, Герда попятилась к двери и выхватила из кобуры браунинг, и…

– Вы арестованы, доктор Боммер! – заявила она, целясь в него.

– Вот как? – натянуто рассмеялся Мартин. – Но ведь ты явилась ко мне не за этим.

– Нет, не за этим, – ответила комендантша, нервно хмыкнув. – Я собиралась это сделать завтра, перед приездом комиссии.

– А сегодня ты собиралась навесить на меня обвинение в отравлении коллег, не так ли? – перестав смеяться, уставился на неё тяжёлым, немигающим взглядом Мартин.

– Ах, значит, они не больны, а отравлены? – насторожилась Герда. – Собираясь бежать из замка, вы решили избавиться от «коллег», которые во время работы комиссии могли сказать против вас.

– Могли, но уже не скажут, – вздохнул Мартин. – Они действительно отравлены, и их уже не спасти!

– Так вы признаёте себя виновным в их убийстве?! – удивилась, не ожидая такого откровения от доктора, комендантша.

– Отравил их я, но виновным себя ни в чём не считаю! – удивил её Мартин. – В отсутствие повара я прокрался на кухню и подлил яд в компот, предназначенный для сумасшедших лётчиков. Я решил их избавить от скотского существования только из сострадания! Но, видимо, по случайности повар поменял подносы! Коллеги выпили компот с ядом, и скоро все умрут в страшных мучениях!

– Это потрясающее признание не меняет сути дела! – ухмыльнулась комендантша. – Теперь вы ответите как за допущенные ошибки, приведшие к помешательству лётчиков, так и за убийство сотрудников лаборатории с целью замести следы своего преступления! И не надейтесь на то, что я сжалюсь и отпущу вас!

– Я был бы круглым идиотом, если бы даже допустил мысль об этом, – сказал Мартин спокойно. – Я даже придумал, как выкрутиться из «пикантной» ситуации, в каковой вдруг оказался.

– Ничего у вас не получится, доктор Боммер! – сведя к переносице брови, предупредила комендантша. – Все интриги закончены, и вы готовьтесь за всё держать ответ!

– Нет, спешу разочаровать тебя, фрау Штерн, – не согласился с ней Мартин. – Интриги не закончены, они только начинаются! Всю ответственность за свои промахи я перекладываю на твои плечи!

– На меня? – опешила комендантша. – Вы выжили из ума, доктор Боммер!

– И снова я позволю себе не согласиться с тобой, – усмехнулся Мартин. – Я был и остаюсь в своём уме и без труда докажу это, если пожелаешь.

– Сиди и не шевелись! – предупредила Герда. – Я очень хорошо стреляю и не промахнусь с такого ничтожного расстояния!

– То, что ты отличница по стрельбе, мне известно, – кивнул Мартин. – Прочёл об этом в твоём личном деле. А ещё мне известно о гибели твоих родителей в автомобильной аварии!

– Может, вам известно что-то ещё, но вас это не касается! – гневно сверкнула глазами комендантша.

– А тебе известно, что гомосексуалистов, лесбиянок и прочих извращенцев фашисты карают? – Мартин поднял вверх указательный палец и очертил им круг над головой. – В лучшем случае их сажают в концлагерь, где медленно умерщвляют наравне с евреями. Ну если тебе повезёт, то тебя быстро расстреляют или повесят! Заглянув в мой сейф, члены комиссии найдут там бумагу, в которой указано, что бабушка твоей матери Эльза чистокровная еврейка! И все поймут, что ты намеренно скрыла этот «постыдный» факт своей биографии!

Его слова прозвучали для комендантши, как взрыв бомбы. Мартин с удовольствием наблюдал, как исказилось до неузнаваемости и сделалось пепельно-серым её лицо.

– Откуда у вас эта бумага? – сказала она охрипшим от волнения голосом. – Я чистокровная немка. Я прошла не одну проверку. Я…

– Может быть, спорить не стану, – пожимая плечами, сказал Мартин. – Но бумага существует! Она фальшивая, мои друзья постарались, но… Подписи и печати на ней настоящие! Если этот документ попадётся на глаза сотрудникам гестапо, они не будут проверять его на подлинность. Они просто сойдут с ума от счастья, уличая тебя!

– Открой сейф и отдай мне фальшивку! – потребовала Герда, багровея от ярости. – Не отдашь по-хорошему, я заберу её сама, прежде убив тебя!

– Вот-вот, ты занервничала, – натянуто улыбнулся Мартин. – А ещё… Ещё я собираюсь положить тот самый яд, которым отравились сотрудники, в твою комнату, в тот самый ящик с наручниками и резиновыми фаллосами, которыми ты наслаждалась во время досуга. Видишь, я и про это знаю!

– Заткнись, гад! – взревела, выходя из себя, Герда. – Бумагу на стол ж-ж-живо, или я нажму на курок, обещаю!

– А я верю! – согласился с ней Мартин. – У тебя расстроенная психика потенциальной извращенки, и ты…

Он упал под стол прежде, чем взбешённая женщина нажала на курок. И в это время в кабинет ворвались два вооружённых солдата. Они дружно набросились на комендантшу, отобрали у неё пистолет, а руки заломили за спину.

– Капрал, – обратился Мартин, – отведите эту еврейку в лабораторию и посадите в барокамеру. Она оттуда самостоятельно не выберется. Надо же, эта чёртова жидовка чуть не застрелила меня!

Когда солдаты выводили в коридор визжащую и отчаянно сопротивляющуюся комендантшу, он добавил:

– Приставить к дверям лаборатории охрану и никого в неё не пускать до… гм-м-м… До особого моего распоряжения, пожалуй.

***

Кузьма справился с охранником легко. Когда тот вошёл в клетку, он схватил его за одежду, подтянул к себе и свернул шею. Затем обыскал карманы в поисках ключа от своих «оков», но не нашёл его. «Да, дело дрянь, – подумал он озабоченно. – И что же теперь делать?..»

Вдруг Кузьма услышал какое-то движение в коридоре и насторожился. «Ну вот, – подумал он. – Сейчас придут, обнаружат меня в “тёплой компании” с мертвецом, и… На этот раз точно казнят, а может быть, замучают до смерти!»

Он прилёг рядом с телом охранника, положил на него руку и замер в ожидании, закрыв глаза. Человек в белом халате и с маской на лице подошёл к клетке и остановился у открытой двери.

– Отец, ты жив, или…

Он не закончил фразы, приблизился и склонился над ним.

– Сынок? Ты? – Кузьма встрепенулся и присел. – Как ты здесь? Глазам своим не верю.

– Да шёл вот мимо и заглянул, – облегчённо вздохнув, ответил Дмитрий. – Я собирался убить охранника, но вижу, что ты опередил меня.

– Пришлось, – вздохнул Кузьма. – Уж очень хотелось вырваться отсюда.

– Тогда ты свободен, пошли, – сказал Дмитрий, хватая его за руку.

– Рад бы пойти с тобой, сынок, – усмехнулся Кузьма. – Только я не совсем свободен. – Он кивнул на цепь, к которой был прикован, а затем на мёртвого охранника. – Фриц осторожным оказался, без ключа вошёл.

– Молчи, не говори ничего, – прошептал Дмитрий, вскакивая. – Я сейчас, я быстро…

Он метнулся в коридор и скоро вернулся обратно.

– Всё, сейчас я освобожу тебя, отец, – сказал он, вставляя ключ в замок цепи. – Сейчас я сниму с тебя «кандалы», и… ты свободен!

16

С утра Дмитрия вызвали в лазарет в срочном порядке. Как только он появился там, едва удержался на ногах от смрадного запаха, ударившего в нос. «Именно таким, наверное, выглядит ад, – подумал он, с ужасом обводя взглядом помещение. – То, что я вижу, не поддаётся никакому пониманию! Это…»

Сумасшедшие лётчики и больные сотрудники лаборатории переполняли лазарет. Бывшие асы визжали, выли и дёргались на кроватях, а остальные… Они лежали на полу, утопая в рвотных массах.

Кое-как «раскачавшись», Дмитрий присел возле хирурга, лежавшего прямо у двери. Немец выглядел ужасно. Дмитрий заглянул ему в рот и понял, что мужчина испытывает невыносимую боль. Отёк слизистой оболочки был настолько очевиден, что относительно диагноза можно было не сомневаться – тяжелейшее отравление в чистом виде!

«Ожог слизистой оболочки вызывает сильный её отёк, – думал Дмитрий, вставая. – Обильное отделение слюны… Должно быть, больные испытывают ужасную боль, лишающую их возможность глотать. А что же присходит у них внутри? Во время вдоха слюна вместе с воздухом затекает в дыхательные пути, затрудняя дыхание и вызывая удушье. Нет, мне уже их не спасти…»

Он подозвал белого как стена посыльного.

– Кто тебя послал за мной? – спросил он.

– Фрау Штерн, комендант замка.

– А где она сама?

– Ушла к доктору Боммеру.

– И больше никаких врачей нет, кроме меня?

– Нет, все здесь умирают.

– А солдаты? Они живы? – поинтересовался Дмитрий.

– Все до одного, – ответил «посыльный».

– Беги к командиру и веди солдат! – распорядился Дмитрий. – Передай, чтобы немедленно шли сюда и перевели лётчиков в барак, в котором содержались военнопленные.

– А кто приказал? Как доложить обер-лейтенанту? – поинтересовался солдат.

– Передай, что это приказ доктора Боммера, – сказал Дмитрий. – А больных докторов пусть на кровати уложат, а я скоро вернусь.

Из лазарета Дмитрий сразу же отправился к Азату и застал его мертвецки пьяным.

– Ты всё пьянствуешь, «товарищ Рахимов»? Уже какой день со стакана на слазишь.

– А тебе-то какое дело, – ухмыльнулся Азат. – Хочу пью, хочу не пью… Ты мне не указ!

– Да мне, собственно, всё равно, – пожал плечами Дмитрий. – Я вот бежать отсюда собираюсь, тебя хотел позвать с собой, а ты…

– Хочешь бежать, беги, – отозвался с полным равнодушием Азат. – А меня здесь отлично кормят, поят и зря не обижают. Одним словом, мне и здесь хорошо, учти! Особенно сейчас…

– Что ж, твой запой уберёг тебя от смерти, поздравляю! Пока ты тут пьянствовал в одиночестве, доктор Боммер всех коллег отравил! Они сейчас все в лазарете подыхают… Представляешь, симптомы отравления те же самые, каковые мне приходилось наблюдать ещё до войны, в тайге, в охотничьем домике!

– Чего мелешь, сопляк? – не поверил ему Азат. – Зачем Боммеру понадобилось травить своих коллег? Они и так ему в рот заглядывают и почитают как бога!

– Вот он их всех «из-за любви к ближнему» на тот свет и спровадил, – вздохнул Дмитрий.

Лицо Мавлюдова исказилось страхом, и Дмитрию показалось, что он даже немного протрезвел.

– О, Всевышний, да он что, с ума сошел? – пролепетал Азат.

– Думаю, он бежать собрался, – ответил Дмитрий, задумчиво. – И решил избавиться от свидетелей своих преступлений.

– Я жив остался потому, что в столовую не ходил, – пробормотал Азат. – А ты? Я вижу, и ты в полном здравии.

– Потому, что тоже в столовую не хожу, – сжал кулаки Дмитрий. – Так вот, совершилось чудо, и мы спаслись. Значит…

– Всё, довольно, ничего это не значит! – зажмурился Азат. – Как выбраться отсюда, не знаешь?

– Я не знаю, но знаю, кто знает, – мрачно пошутил Дмитрий. – Ты здесь тихо собирайся, а я скоро вернусь. Запрись и Боммеру не открывай, если он вздумает тебя навестить. Настал тот самый момент, когда мы с тобой Мартину стали не нужны!

– Нет, я не останусь один! – заартачился насмерть перепуганный Азат. – Я пойду с тобой. Ты же не бросишь меня, Дима?

– Я тебя не брошу, но таскать за собой пьяного, считаю, не стоит, – нахмурился Дмитрий.

– Дима, ты же ненадолго? – захныкал Азат, и на его глазах выступили слёзы.

– Запрись, никому не открывай и жди меня, – сказал, направляясь к двери, Дмитрий. – И не пей больше сегодня спиртное, или оно тебя погубит…

***

Войдя в морг, Дмитрий задумался. «Раз Боммер начал убивать всех, кто может хоть в чём-то его изобличить, то никому несдобровать, – подумал он, задержавшись у стола и крутя пальцами скальпель. – Теперь моя жизнь, а также жизни Бурматова, Мавлюдова и моего отца в серьёзной опасности».

Он вышел из морга и осмотрелся. В подвале кто-то включил свет, и это насторожило его. «Может быть, пришли освободить отца по приказу Боммера? – мелькнула в голове мысль. – А если, наоборот, убить?»

Со скальпелем в руке он поспешил к клетке, в которой содержался его отец. Дмитрий готов был убить любого, кто встанет у него на пути. «Никому пощады, – думал он, подгоняемый отчаянием. – Я всех порежу на мелкие кусочки!»

Завернув за угол, Дмитрий увидел, что дверь клетки открыта и на полу лежат в обнимку два тела.

– Папа, ты жив, или…

Не закончив фразы, он присел, склонился над телами, и…

– Сынок? Ты? – отец встрепенулся и сел. – Как ты здесь? Глазам своим не верю.

Отыскав в коридоре ключ, Дмитрий осовбодил его от оков.

– Что делать будем, сынок?

– Поговорим об этом, когда окажемся в безопасном месте, – прошептал Дмитрий, хватая его за руку и помогая подняться.

– А что, здесь можно найти такое место? – усмехнулся недоверчиво Кузьма.

– Не уверен, но поищем, – ответил Дмитрий, увлекая его за собой. – Замок большой, и кто его знает, может, что и отыщем…

***

Стук в дверь. Мартин Боммер, выдержав паузу, ледяным тоном проговорил:

– Входите!

Обер-лейтенант сделал шаг вперёд и вскинул в приветствии руку:

– Хайль Гитлер!

– Почему я так долго дожидался вас? Я вызвал вас четверть часа назад.

– Я был занят исполнением вашего приказа, господин доктор! – ответил обер-лейтенант.

– Вот даже как? – опешил Мартин. – Я что-то не припомню, чтобы отдавал вам приказ.

– Приказ перевести лётчиков из лазарета в барак для военнопленных мне передал посыльный, – ответил офицер. – А ему приказал от вашего имени хирург Шмелёв! Так что…

– Понятно, – хмуро буркнул Мартин и поднял вверх указательный палец. – А теперь я объявляю на территории замка чрезвычайное положение, и в связи с этим слушайте мой приказ!

– Ваш? – удивился обер-лейтенант. – Приказы мне может отдавать только Герда Штерн! Я понимаю, кто есть вы, господин доктор, и уважаю вашу высокую должность, но мне предписано…

– Ещё слово, и вы отправитесь на фронт в Россию! – побагровел Мартин. – Фрау Штерн подчиняется мне, вам это известно?

– Так точно! – ответил офицер, замирая.

– А где она сейчас находится, вам известно?

– Так точно, она арестована вами за попытку покушения на вас!

– А теперь идите и действуйте по плану «ЧП»! – распорядился Мартин. – Всюду расставьте посты и возьмите под особую охрану подвал замка! Узника в клетке, сидящего на цепи, расстреляйте. Расстреляйте и всех лётчиков в бараке! Теперь они обуза для Германии и принести пользу рейху не могут!

– Хайль! – вскинув руку, гаркнул обер-лейтенант и развернулся, чтобы уйти.

– Всех, кого встретите в подвале, во дворе и в коридоре, немедленно арестовать и охранять! – крикнул ему в спину Мартин. – Пусть там сидят до моего особого распоряжения!

Когда офицер вышел, Мартин запер дверь на ключ и занялся содержимым сейфа. Он извлёк из железного ящика всё, что в нём находилось, и разложил на столе.

«Итак, пора подвести итог всей моей деятельности в этом замке, – подумал он. – Всё шло хорошо, просто замечательно, но итог плачевный! Вместо победоносного шествия с венцом триумфатора мне приходится тайно бежать, бросив всё и оставив радужные надежды! Придётся довольствоваться тем, чем располагаю, и извлечь из этого максимальную для себя пользу!»

Он коснулся ладонью рукоятки пистолета и легонько, как хрупкую игрушку, погладил её. Удовлетворённо хмыкнув, Мартин вздохнул, и мысль заработала вновь: «У меня есть описание произведённых в лаборатории экспериментов! Отлично! Это почти готовый научный труд! Поздравляю! Остаётся только немного доработать записи, и… Открытие обещает быть сенсационным! Вот только я с этим едва ли справлюсь самостоятельно! Придётся взять с собой Дмитрия Шмелёва. Гениальный малый… Он из дерьма конфетку сделает. А убью я его потом, когда поставлю свою подпись под сделанным им трудом! Та-а-ак, заманчиво, продолжим…»

Боммер достал из сейфа бутылку конька и налил себе полстакана. «Так будет лучше, – подумал он одобрительно. – Коньяк будоражит кровь и положительно влияет на ход мыслей! Так-так, на чём же я остановился? Итак, решено, я беру Шмелева с собой в “вынужденное изгнание”! Теперь надо подумать, как поступить с Азатом Мавлюдовым? Пустоголовый, мерзкий тип… Но-о-о… он мне ещё очень понадобится! Я увезу их далеко-далеко отсюда. И мы когда-нибудь, возможно, посетим славный город Верхнеудинск! Там Азат мне покажет, где произрастают лекарственные растения, научит, как готовить из них целебный отвар, и…»

Боммер налил себе ещё полстакана коньяка и выпил. «А потом я стану величайшим целителем! Правда, заманчиво? Значит, Азат мне тоже пригодится, однозначно. Остаётся подумать, как мне поступить с негодяем Бурматовым! Я так и не понял, что замышлял этот пройдоха. В его байки о переезде с лабораторией и сотрудниками в Аргентину я не поверил с самого начала. И от гестапо я спас его, чтобы потом вытряхнуть из него все его планы. А что, следует признать, что он ловкий и везучий дьявол! Надо же, сумел привезти в Германию на баржах нефтяные отходы и, превратив баржи в бомбы, взорвал их в хорошо защищённом и охраняемом порту! Хорошо, что я додумался взять его с собой. И… Что теперь с ним делать? Оставить в живых и взять с собой? А зачем? Его капиталом мне не завладеть, так какая от него польза? Нет, он будет только мешать и лучше всего его ликвидировать! Беру с собой только Мавлюдова и Шмелёва, а все остальные…»

Зазвучавшие со двора выстрелы прервали ход его мыслей. «Вот и всё, – подумал Мартин с гадкой усмешкой, – разрушены последние мосты. Сумасшедшие лётчики ликвидированы, сотрудники вот-вот передохнут сами… Остаётся мне доделать грязную работёнку, и… Всё кошмарное позади! Всё плохое к чертям и… Да здравствуют благополучие и процветание! Да здравствует свобода!»

17

Митрофан и Урсула были поглощены собственными размышлениями, но вместе с тем и вполне довольны друг другом. Разговор не клеился: оба слишком устали от блужданий по тайным ходам замка. Наспех перекусив скудной пищей, состоящей из воды и сухарей, они прилегли на лежанки и стали готовиться ко сну.

Урсула лежала и думала о том, что босс спас её из весьма опасной ситуации. А Митрофан Бурматов анализировал положение, в котором оказался, пока не решил: «Всё, пора ставить точку! Прямо с утра я займусь подготовкой к побегу и уничтожением обосновавшегося в замке смертоносного предприятия…»

Он ворочался с боку на бок. Постель казалась жёсткой, подушка влажной – чего он на дух не переносил.

Рано утром он встал, и тут же вскочила со своей постели Урсула.

– Что теперь делать будем, босс? Я ночью долго думала, и…

– Думай не думай, а выход один, – хмыкнул Митрофан. – После всего, что произошло, нам оставаться здесь небезопасно.

– Да, я это понимаю, – вздохнула Урсула и осмотрела его пытливым взглядом. – А вы? Вы собираетесь вернуться в замок? Вам ещё хочется испытать судьбу, так я понимаю?

– Возвращаться я туда не хочу, но… – улыбнулся натянуто Митрофан, – но кое-какие делишки у меня ещё остались.

– А есть ли смысл рисковать? – дрогнувшим голосом поинтересовалась девушка. – Вы ещё не наигрались в свои игры, дон Диего? Везение может закончиться, и тогда…

– Нет, сейчас уже дело не в моих играх, – покачал головой Митрофан. – Мне нужно спасти дорогих мне людей.

Они проговорили около получаса. Урсула задавала один вопрос за другим, и Митрофан едва успевал на них отвечать.

– Всё, хватит! – заявил он, категорично подняв вверх руки. – Сиди здесь и жди меня. Из этой норы носа не высовывай, мало ли чего.

– А что вы сделаете, если я не послушаюсь? – всхлипнула девушка.

– Уволю, – улыбнулся Митрофан. – Покинешь без моего разрешения убежище, считай себя безработной!

Пробираясь по тайным переходам замка, он думал об Урсуле и о том горе, которое он увидел на её лице при расставании. «Ничего, пусть проплачется, зато ослушаться не посмеет, – думал он, отыскивая проход к своей комнате. – А то она девка с норовом, дай слабинку и не отстанет. Пользы много не принесёт, а вот…»

Механизм, приводящий дверь прохода в движение, оказался неисправен. «Понятно, её пытались вскрыть, но только испортили, – подумал Митрофан с сарказмом. – Но что их удержало от более решительных действий? Одной противотанковой гранаты с лихвой бы хватило. Тогда что делать? К Дмитрию в подвал я могу попасть только в тёмное время суток. Придётся красться через двор. Я знаю, что существует ход из тайных коридоров в подвал. Вот только знать бы ещё, где найти его…»

И вдруг шальная мысль, пришедшая в голову, встряхнула его. «А что если навестить апартаменты Боммера? – подумал он с вдохновением. – Я ведь всегда хотел посмотреть, как он живёт».

Не медля ни минуты он двинулся дальше по проходу и, немного попетляв по узким коридорчикам, остановился у искомой двери. Открыв проход, Митрофан проник в комнату и, убедившись, что Боммера в ней нет, не теряя времени, приступил к её осмотру.

«Вот чёрт, что это? – подумал он озадаченно, увидев чемоданы. – В этих саквояжах могут находиться только деньги, много денег! Или…» Митрофан понимал, что очень рискует, но не смог удержаться от соблазна.

Щёлкнули замки, открылась крышка, и… Лицо Митрофана вытянулось, а глаза потухли. В чемодане лежали папки с документами и бутылки с мутной жидкостью.

За дверью послышался шум, и Митрофан замер. Будучи застигнут врасплох, он настолько растерялся, что встретил входящих в комнату Боммера и Мавлюдова с отвисшей челюстью, широко раскрытыми глазами и сделавшимся пепельным лицом…

***

Боммер вошёл на кухню, когда повар заканчивал приготовление обеда. Гремя посудой, он заполнял чашки супом и расставлял их на тележку.

– И? Чего тут у тебя? – поинтересовался Мартин. – Ничего в пищу не подсыпал?

– Никак нет! – гаркнул повар. – Я использовал только продукты в чистом виде!

– Ты в этом уверен? – нахмурил лоб Мартин. – А к загадочной болезни докторов ты, «случайно», не приложил руку?

Лицо повара побледнело и вытянулось.

– Никак нет! Все дни, как я заступил на должность повара, кормил обитателей замка из одних и тех же котлов! Все живы и здоровы, кроме докторов!

– А в то время, когда ты готовишь, на кухню посторонние не заходят? – прищурил пытливо глаза Мартин. – Ну… добавки попросить или предложить помощь?

– Никто и никогда на кухню не заходил! – ответил повар твёрдо. – Присутствие посторонних в пищеблоке запрещено! И я привык обходиться сам, без чьей-то помощи!

– Ладно, поговорим об этом позже, – вздохнул Мартин. – И тогда мы выясним причину внезапного и тяжёлого заболевания докторов! А сейчас… Ну-ка подай мне меню сегодняшнего обеда.

– Так я уже в зале его вывесил, – опешил повар.

– Тогда иди и принеси! – повысил голос Мартин. – И усвой на будущее, солдат: один листок с меню должен всегда находиться на кухне, понял?

– Так точно! – гаркнул повар. – Разрешите принести меню?

– Валяй… Одна нога в зале, а другая здесь, исполняй!

Как только повар вышел из кухни, Мартин метнулся к баку с компотом и быстро вылил в него содержимое двух бутылок ядовитой настойки.

– Ну-ка, ну-ка, что здесь у тебя? – спросил он «заинтересованно» у вернувшегося повара. – Чем сегодня будет питаться личный состав замка?

– Суп-лапша с мясом, – ответил тот. – Перловая каша с котлетой, фрукты и компот.

– А ты сам чем собираешься питаться? – посмотрел на него исподлобья Мартин.

– Тем же, чем и все, – ответил повар недоумённо.

– Тогда давай угощай, – предложил Мартин. – Я хочу увидеть, как ты сам будешь есть свое варево.

Повар покраснел, но ничего не сказал. Он налил в две чашки суп, в тарелки положил кашу с котлетами, а в стаканы налил компот. Они уселись друг против друга за столик и молча поели. Когда дело дошло до компота, Боммер попросил:

– Приготовь мне, пожалуйста, кофе. Я уже давно не употребляю компот из-за болезни диабетом, а ты, наверное, не пожалел для него сахара?

– Так точно! – гаркнул повар, вскакивая из-за стола. – Я сейчас приготовлю кофе, господин доктор! У меня и булочки есть, если желаете!..

Поблагодарив повара за «сытный обед», Мартин покинул кухню. «Ну вот, одно дело сделано, – злорадствовал он, шагая по коридору и ни капли не сожалея о своём поступке. – Теперь замок для всех будет могилой, и… Я должен спасти свою жизнь!»

Убеждая себя в правоте своих действий, Мартин проследовал в лазарет. Зловонный, едкий запах едва не сбил его с ног.

«Вот это да! – подумал он, не решаясь сделать даже шаг вперёд. – Да это просто кошмар какой-то?! Нет, пожалуй, мне здесь больше делать нечего…»

Действительно, никому из умирающих помочь уже было невозможно. Всеми забытые и брошенные, они погибали в страшных муках. Перепачканные рвотными массами, некоторые из них всё ещё ползали по полу, будучи не в силах встать и позвать на помощь.

«Ничего не поделаешь, бывает и так, – пулей выскочив из лазарета в коридор и пытаясь отдышаться, с омерзением подумал о бывших сотрудниках Мартин. – Но-о-о… И к их смертям я непричастен. Я собирался отравить лётчиков, а вышло всё по-иному… Это повар будет отвечать на Страшном суде перед Богом! Это он, раззява, перепутал подносы с компотом! Стоп, а может, их настигла кара небесная за то, что они принимали участие в опытах? Что же в таком случае ожидает меня?»

Уверовав в то, что в страшных мучениях и жуткой смерти коллег он не виноват, Мартин с легким сердцем направился в подвал. «Не мешало бы заглянуть в лабораторию и придушить эту тварь Герду, – думал он, пересекая двор. – Ну ничего, время ещё есть! Да и к Мавлюдову надо бы зайти, пока он не пообедал в столовой. А его смерть меня не устраивает. Он мне ещё очень нужен…»

Но и к Азату он решил пока не заходить. «Эта скотина конечно же в стельку пьяная, – подумал Мартин, открывая дверь подвала и спускаясь по лестнице вниз. – Пусть сидит в своей “берлоге”, пока я не встречусь с Дмитрием и не поговорю с ним. Буду соглашаться на всё что угодно, лишь бы убедить это дарование последовать за мной!»

Спустившись в подвал, Мартин извлёк из-за пояса пистолет, тем самым приготовившись к любым неожиданностям. Подойдя к клетке, в которой содержался кузнец Малов, он увидел, что она пуста. «Интересно, кто освободил его? – подумал он с изумлением. – Уж не тихоня ли Дмитрий пришёл на помощь к своему папочке?»

Резко развернувшись, Мартин поспешил в морг, но и там, к его огорчению, ни отца, ни сына не оказалось. «Понятно, они не дремали, пока я был перегружен делами! – злясь, подумал Мартин. – Я не удивлюсь, если им помогает Бурматов! Они встретились, договорились, и… Нет, Дмитрия я им не оставлю! А вот кузнеца и его дружка Бурматова… Где же их искать, чёрт возьми? В какой чёртовой норе они прячутся?»

В глубокой задумчивости он вышел из подвала на улицу и подозвал обходящего двор часового.

– Ты сколько по времени здесь маячишь, солдат? – поинтересовался он требовательным тоном.

– На посту с шести утра, – ответил тот.

– Один или меняешься?

– Меняемся через каждые два часа, господин доктор!

– Ты видел кого-нибудь входящего в подвал или выходящего из него?

– Нет, никого не видел. Дверь всё время была закрыта на замок!

«И то верно, – подумал Мартин, глядя на ключи в руках. – Сюда кроме меня мог войти только Дмитрий и часовой. Однако труп часового я видел в клетке, а Дмитрий… Только у него есть ключ от подвала. И что это значит?»

– Эй, солдат? – обратился он к часовому. – Иди, найди офицера и передай ему, чтобы шёл ко мне! Я буду ждать его в своём кабинете, ж-живо?

Часовой кивнул и, придерживая приклад винтовки, поспешил исполнять приказ.

«А я навещу товарища Рахимова, – подумал Мартин. – Вот только трезв ли он? Чтобы это выяснить, я должен сходить к нему и посмотреть…»

18

Урсулу разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, ей страстно хотелось, чтобы босс вернулся в подвал живым и невредимым, а с другой – ей становилось страшно от того, что он попадёт в беду. «Ничего, всё будет хорошо, – думала она. – Дон Диего человек везучий и всегда выкручивался из любых передряг».

– Нет, всё, я больше так не могу! – воскликнула она. – Я должна вернуться в замок! Я должна быть с ним рядом, я должна чувствовать его присутствие рядом с собой, я должна…

Сбросив одежду, она связала её в узел, взяла его в зубы и решительно вползла в проход. Думая о доне Диего и шепча молитвы, Урсула преодолела тоннель, который, на этот раз, показался ей не таким уж длинным и тесным. Оказавшись в узком тайном коридоре замка, она быстро оделась, и…

«Какая же я бестолковая дура! – подумала она в отчаянии, в полной растерянности топчась на месте. – Как я не подумала, что могу оказаться в такой сложной ситуации!»

Урсула так и не смогла выбрать правильное направление. «Пойду-ка я вправо, – решила она, нащупывая ногой ступеньку каменной лестницы. – Кажется, когда дон Диего вёл меня сюда, мы спускались вниз по ступенькам. В таком случае мне сейчас следует идти вверх, и тогда…»

Поднявшись по лестнице, Урсула оказалась на площадке. «Вот бы знать, где сейчас я, – подумала она. – На каком этаже?»

Подняв голову, чтобы произнести очередную молитву Святой Мадонне, Урсула увидела слабенький лучик света. «Что это? – подумала она. – Здесь, наверное, есть какой-то проход, как и в моей комнате?»

Но это оказалось слуховое оконце. Открыв его, девушка увидела оборудование и догадалась, что за стеной находится лаборатория. «Проход где-то здесь, рядом… Надо только постараться и найти его», – подумала она с забившимся сердцем.

Урсула прощупывала стену и справа, и слева от окошечка сантиметр за сантиметром. Когда терпение лопнуло и она решила отказаться от бесполезной затеи, её пальцы нащупали-таки заветный рычажок, с помощью которого она привела стену в движение.

«Ну вот, не придётся возвращаться обратно! – подумала Урсула с воодушевлением. – Посмотрю я, что здесь может быть интересного, а потом…»

Вдруг свет померк в её глазах от удара чем-то тяжёлым по голове. Ноги подкосились, тело обмякло, и она рухнула на пол лаборатории.

***

Большую часть дня Герда Штерн провела в морозильной камере, куда её поместили по приказу Боммера. Она прилегла на кушетку и перебирала в уме разговор с Боммером.

На глаза попалось висевшее на стене зеркало. Герда осмотрела своё отражение: бледное лицо, покрасневшие от слёз глаза…

«Пора действовать! – со злостью подумала она, швыряя зеркало на пол. – Мне бы только выбраться отсюда… Гарнизон замка подчиняется мне, и я быстро обуздаю доктора Боммера! Надо же, как он ловко загнал меня в ловушку? А ведь меня предупреждали, что он очень умный, находчивый, коварный и опасный человек!»

Решившись, Герда осмотрела и ощупала дверь, нашла фиксатор и без труда открыла её. «Мне повезло, – подумала она. – Если бы солдаты усадили меня в барокамеру, я бы из неё ни за что не выбралась…»

Дверь оказалась заперта, за ней расхаживал часовой. И тогда Герда метнулась к окну. «Нет, отсюда не выбраться: слишком высоко, – подумала она озабоченно. – Другого выхода, как мне думается, тоже нет. Но-о-о… Здесь наверняка есть проход в потайной коридор…»

Герда в очередной раз обвела пытливым взглядом помещение лаборатории. Ничего. Прохаживаясь в глубокой задумчивости из угла в угол, она решила вооружиться чем-нибудь увесистым и, как кто-нибудь заглянет в лабораторию, оглушить его неожиданным ударом по голове! Только так ей удастся выбраться отсюда.

Отыскав на столе с хирургическими инструментами предмет, напоминающий скалку, она довольно улыбнулась. И тут…

Резко обернувшись, Герда вдруг увидела человека в образовавшемся в стене проходе. Даже не успев понять, кто перед ней, она пустила в ход свое оружие.

– Не может быть?! – воскликнула Герда. – Да это же чёртова мулатка, которая…

Глядя на девушку у своих ног, она подумала: «Вот гадина, да она ещё в моё платье вырядилась! Так вот кто “посещал” мою комнату в моё отсутствие. Тогда это она доложила Боммеру о моей эротической слабости? Так вот почему он оберегал раньше эту “золушку”, и… Она, наверное, знает систему тайных ходов замка? Не зря же, ещё до нас, она состояла здесь управляющей…»

Урсула пришла в себя и пошевелилась.

– Как я рада тебя видеть, негритяночка! – зло рассмеялась Герда. – Извини, что тебя так вот встретила. Сама не понимаю, как вышло, но… Я счастлива, что ты здесь!

Урсула лежала на полу, не двигаясь. Она словно окаменела.

– Что со мной? – спросила она, морщась от нестерпимой боли в голове.

– С тобой всё в порядке, – усмехнулась Герда. – Жива, почти невредима. И моя одежда, которую ты на себя напялила, очень идёт тебе!

– А ты почему здесь? – посмотрела на неё девушка.

– Об этом позже поговорим, – покосившись на дверь, быстро заговорила Герда. – Куда ведёт этот ход, из которого ты только что появилась?

– Сходи и посмотри, – огрызнулась Урсула. – Я долго блуждала по нему, пока случайно не наткнулась на проход в лабораторию.

– Тогда отведи меня туда, где ты пряталась, стерва! – потребовала Герда. – Мне надо выбраться отсюда, и ты мне поможешь!

– Я? Тебе? – девушка насторожилась. – А почему бы тебе не выйти через дверь? Ты же комендант замка! Я могу тебе помочь только умереть, мокрица фашистская!

– Хорошо, тогда я убью тебя, – прошептала зловеще Герда, помахивая «скалкой». – Даю тебе минуту на раздумье. Не согласишься помочь…

За дверью послышалось движение. Кто-то вставил ключ в замочную скважину, затем прозвучал полный отчаяния вопль, и… Дверь резко распахнулась. В лабораторию влетел брошенный кем-то охранник и застыл на каменном полу в луже крови.

– Это ещё что?! – воскликнула Герда. – Это… это… О Боже, бежим!

Она схватила вставшую на ноги Урсулу за руку и потянула её к проходу. Но тот вдруг закрылся перед самым её носом.

– О чёрт, чёрт, чёрт! – закричала Герда в отчаянии, швыряя девушку к стене. – Ну, открывай, чёрт тебя побери, или нам сейчас обеим головы проломят!

В лабораторию медленно вошёл окровавленный мужчина. Герда отпустила руку Урсулы и, в поисках укрытия, метнулась в сторону. Сумасшедший летчик едва держался на ногах. Он сделал шаг в направлении Герды, протягивая вперёд руки, и, запинаясь, проговорил:

– П-помоги м-мне…

Неожиданно безумец рванулся вперёд и схватил её за горло. С искажённым яростью лицом он начал душить её, отчего глаза Герды округлились, а язык вывалился наружу. Ноги подкосились, и она стала оседать на пол. Лётчик повалился на неё, и кровь из его ран закапала ей на грудь и лицо.

– Урсула! Урсула, сбрось его с меня! – в ужасе завопила Герда, как только безумец ослабил хватку. – Урсу…

Пальцы безумца так сдавили её горло, что вместо слов послышался страшный хрип. Герда потеряла сознание.

С ужасом наблюдая за трагедией, Урсула вдруг пришла в себя. Повинуясь необъяснимому внутреннему порыву, она подхватила выроненную комендантшей «скалку» и поспешила на помощь. Она изо всех сил стала колотить безумца по рукам и по спине в отчаянной попытке спасти ненавистную ей фрау Штерн, однако он не обращал на неё никакого внимания, сосредоточившись на своей жертве.

Всё ещё живая комендантша, словно обретя второе дыхание, вцепилась ногтями в глаза безумца и процарапала глубокие борозды на его лице, но и это не остановило его. И вдруг… Руки Герды безвольно повисли, а вывалившийся язык побагровел. Затем послышался хруст шейных позвонков, и комендантша испустила дух.

Поняв, что комендантша умерла, Урсула попятилась, увидев, что безумец смотрит на неё ужасным взглядом и медленно встаёт…

19

Выходить из подвала на улицу Дмитрий не решился.

– Там сейчас небезопасно, – объяснил он отцу. – Мы перейдём в кузницу, там отсидимся и решим, что делать дальше.

– Ты считаешь, что в кузнице безопаснее, чем на улице? – удивился Кузьма. – Как только обнаружат, что клетка пуста, в первую очередь обыщут как раз ее!

– У нас нет другого выхода, – хмуря лоб, вздохнул Дмитрий. – Кузница заперта на замок, и мимо неё постоянно курсирует внутренняя охрана. Про тайный проход из подвала, кроме Бурматова, меня и тебя, никто не знает. Обнаружив клетку пустой, тебя начнут искать, но, как я уверен, в кузницу никто не сунется. Так что шанс отсидеться там незамеченными у нас есть!

– Выбора нет, я понимаю, – согласился Кузьма. – Если что, живым я не сдамся.

– Надеюсь, до этого не дойдёт, – вздохнул Дмитрий. – И ещё… В замке накалена обстановка до предела. Боммер собирается бежать, и ему сейчас не до нас, так мне кажется.

– Всё может быть, – пожал плечами Кузьма. – У тебя своя голова, а у Боммера своя, и что он думает, мы не знаем.

– А ведь ты прав, отец, – кивнул Дмитрий. – Боммер действительно человек непредсказуемый, и… Вполне может нагрянуть в подвал.

– Вот и хорошо, – грустно улыбнулся Кузьма. – Ты бы один уходил, сынок, а я… Я не прочь дождаться этого убийцу и свернуть ему шею, как курёнку!

– Да, он достоин того, но не сейчас, – Дмитрий схватил отца за руку и потянул его за собой. – Там, в кузнице, я расскажу тебе кое-что интересное. Давай поспешим…

– Фу-у-у, будто домой вернулся, – ухмыльнулся Кузьма, усаживаясь на топчан. – После клетки моя кузница кажется мне райским местечком.

– И мне оно по душе, – сказал Дмитрий. – Здесь можно расслабиться и подумать.

– Подумать? О чём? – сказал Кузьма, обводя помещение хмурым взглядом. – Спасти мою жизнь не получится. Я убил двух солдат, и мне не избежать смерти. А ты уходи отсюда, сынок! Боммер не должен знать, что ты помог мне выбраться из клетки.

– Все мысли Боммера сейчас сосредоточены на спасении собственной жизни, – сказал задумчиво Дмитрий. – Все, кто в замке, обречены. Для начала он отравил всех, кто занимался экспериментами, а теперь…

– Ты так считаешь? – спросил Кузьма, недоверчиво глядя на сына. – Но откуда в твоей голове такие мысли? Ты же доктор, хирург, а не…

Он оборвал себя на полуслове, заметив, что Дмитрий его не слышит. Губы сына были плотно сжаты и, казалось, что за последние несколько минут он состарился лет на десять.

Отвлекшись от своих мыслей, Дмитрий посмотрел на отца и, заметив тревогу на его лице, улыбнулся.

– Такие мысли уже давно живут в моей голове, – сказал он. – Потому я и здесь, в этом зверином логове, а не воюю с фашистами на полях сражений.

– Что? – глаза Кузьмы округлились. – Я не понял, о чём ты говоришь, сынок.

– Я здесь не просто так, папа, – вздохнул Дмитрий. – Здесь я выполняю секретное задание, я советский разведчик!

Кузьма со страхом и недоумением смотрел на сына, пытаясь переварить услышанное.

– Вот это да! – выдохнул он. – Мой сын разведчик! Но-о-о… Как тебе удалось сблизиться с Боммером? Этот хитрющий гад видит любого человека насквозь.

– Значит, не такой уж он и проницательный, – хмыкнул Дмитрий. – Или я очень хорошо играю свою роль «простачка», безвольного и послушного.

– Да-а-а, ты артист великолепный! – воскликнул восхищённо Кузьма, позабыв об осторожности. – Надо же… А почему в таком случае Боммер ещё жив? Почему ты всё ещё не ликвидировал эту мразь, сынок?

– Всему своё время, папа, – нахмурился Дмитрий. – Пока я ещё не выполнил задания, ради которого сюда прибыл.

– А каково оно, задание твоё, сынок? – напрягся Кузьма. – Или это военная тайна?

– В общем-то да, – кивнул утвердительно Дмитрий. – Но-о-о… Я верю, что, кроме нас с тобой, о нём больше никто не узнает.

– Разве что только Господь Бог, – глянув в потолок, поддакнул Кузьма. – От него ничего не утаишь, все под ним ходим!

– Тогда и Сатану надо брать в расчёт, – усмехнулся печально Дмитрий. – Он много кому покровительствует… Гитлеру, Гиммлеру, Герингу, Боммеру, и… Всем мразям, какие существуют на свете!

– Ладно, к делу давай, а то мы сейчас тут с тобой договоримся до… – Кузьма покачал головой. – Так что у тебя за задание, сынок? Мартина Боммера пристукнуть, так я подсоблю, даже не сомневайся!

– Да, я должен его ликвидировать, – согласился, вздыхая, Дмитрий. – Мне было приказано установить род деятельности доктора Боммера, причины его частых командировок в СССР и выявить лиц, к которым Боммер проявляет повышенный интерес.

– Один из них этот подлюка Азат Мавлюдов? – высказался Кузьма.

– Как оказалось, не один из них, а единственный, – уточнил Дмитрий. – Органы госбезопасности заинтересовал странный интерес Боммера к Мавлюдову и его частые визиты в СССР непосредственно к «товарищу Рахимову». Боммер приезжал якобы с «научной целью». У Мавлюдова лаборатория, в которой он успешно «лечил» высокопоставленных товарищей Ленинграда методом переливания крови, а Боммер… Он якобы тоже занимался в Германии изучением болезней крови. Всё как бы «в ажуре», не к чему придраться, но… Что-то настораживало в их сотрудничестве.

– И тебе поручили их проверить?

– Да, мне было поручено войти в доверие к Азату и, прикинувшись простачком, контролировать каждый его шаг.

– Но как тебе удалось расположить к себе этого никчёмного человечишку? – заинтересовался Кузьма. – Он сам себе не доверяет, не говоря уж о посторонних людях.

– Я подсел в поезд в Омске, – усмехнулся Дмитрий, – и очень старался расположить его к себе за время поездки, и… У меня получилось. Только его попутчик Бигельман отнёсся ко мне с подозрением, но…

– Да-да, потом ты «купил» их приглашением на охоту, – вспомнил Кузьма. – А там… – он замолчал, поглощённый воспоминаниями о минувших страшных событиях.

– События тех дней и меня поставили в тупик, – продолжил за него Дмитрий. – Я никак не ожидал, что «товарищ Рахимов» убьёт своего, как я думал, друга. Если бы лось, которого он умышленно ранил и спровоцировал на атаку, заодно с Бигельманом убил бы и меня, то он не очень бы расстроился.

– Он не расстроился бы совсем, Азат не такой человек, – вздохнул Кузьма. – Я этого прохиндея знаю давно. Для него жизнь человека не стоит ничего, а вот своя собственная…

– Это я успел выяснить, – улыбнулся Дмитрий. – Трусливый, жалкий гад. Точнее характеристику для него составить невозможно.

– А как ты воспринял меня, увидев в охотничьем домике? – допытывался Кузьма. – Не дрогнуло сыновье сердечко?

– Нет, не дрогнуло, – признался, краснея, Дмитрий. – В той кутерьме мне некогда было прислушиваться к зову и подсказкам сердца. Одна только сумятица в голове. Всё, что случилось в домике, произошло в моё отсутствие, я ездил в город за помощью. Тётка и её любовник привезли тебя тогда, когда я находился в Улан-Уде. Я их увидел уже мёртвыми в повозке, а тебя в охотничьем домике едва живого.

– Это Азат напоил Марию и её дружков какой-то отравой, – усмехнулся Кузьма. – Хотя… Они сами выпили приготовленный им отвар, посчитав его целебным.

– Почувствовав неладное после того, как от его отравы скончался Бигельман, Азат исчез, – продолжил Дмитрий. – И впоследствии всё сошло ему с рук благодаря вмешательству НКВД, так как операция по разоблачению Боммера не могла продолжаться без его участия.

– Вижу, что её окончанию помешала война? – задал вопрос Кузьма. – Иначе бы тебя здесь не было, и мы бы с тобой не встретились. Кстати, а как ты умудрился выйти на Боммера? Этот тип, ох, как не прост, и ещё он…

– Сложно было, не скрою, – улыбнулся Дмитрий. – Война застала меня в Белоруссии, где я находился в служебной командировке. Случилось так, что я попал в окружение, а затем в плен. В мою, казалось бы, злосчастную судьбу вмешался случай. Один важный немецкий чин скончался на операционном столе во время переливания крови. Я ждал своей очереди для сдачи, так как моя кровь подходила раненому. Немецкие хирурги не решались приступить к прямому массажу сердца, так как боялись, что в случае неудачи вину за смерть эсэсовца свалят на них. Тогда я вспомнил свою гражданскую специальность и, вскрыв немцу грудь, «запустил в работу» его остановившееся сердце!

– Фашист щедро отблагодарил тебя за своё спасение?

– Даже более чем, – хмыкнул Дмитрий. – Он свёл меня с Боммером и походатайствовал перед ним за меня.

– И тот согласился.

– Почти сразу. Неделю спустя я уже был в его кабинете.

– Но почему Боммер ещё жив? – напрягся Кузьма, глядя на сына с осуждением. – Почему ты столько времени терпел его изуверские издевательства над людьми?

– Этот вопрос я мог бы задать и тебе, папа, – ответил, уводя глаза, Дмитрий. – Ты тоже имел много возможностей пристукнуть его какой-нибудь железякой. А я… Я оттягивал его ликвидацию, желая заполучить результаты его экспериментов.

– Спасти тех, кого привозили для участия в экспериментах, я не мог. Убей я Боммера, что изменилось бы? На его место назначили бы другого такого же, или… Или, что хуже всего, перенесли бы всю работу в Дахау, к ещё большему изуверу доктору Рашеру. Сейчас настал тот самый момент, который я дожидался очень долго. Доктор Боммер обречён, и я убью его собственными руками!

– И когда ты собираешься это сделать, сынок?

– Прямо сегодня, – ответил Дмитрий, засобиравшись. – Итак, мы договорились, я пойду, а ты жди меня здесь. Главное, сиди тихо и не высовывайся. А я… постараюсь не задерживаться, очень постараюсь…

20

После сильного удара в висок Урсула упала на пол и едва не лишилась сознания. Она в отчаянии принялась ползти. Безумец со стеклянными глазами медленно шёл за ней. Челюсти его были плотно сжаты. Когда девушка попыталась встать, он пинком сбил её обратно на пол.

– Сволочь, свинья! – выкрикнул он, останавливаясь рядом. – Захожу справа, атакую! Вжи-и-и…

– Нет, вы не в самолёте, вы на земле! – быстро сказала Урсула. – Вы… вы…

– Свинья! – завопил безумец и снова ударил её ногой. Она вскрикнула от боли и попыталась закрыть лицо руками. Тяжело дыша, он склонился над ней.

– Прикрой, а-та-ку-ю-у-у-у…

И он тут же бросился на девушку, схватил её за горло и начал давить. Урсула извивалась и пыталась откатиться в сторону, но безумец давил на неё всей тяжестью своего тела. К её голове начала приливать кровь, и она снова едва не лишилась сознания. Изловчившись, она вцепилась в лицо летчика, оставив на нём глубокие кровавые борозды.

– Свинья, – прохрипел он. – Сдохни!

Урсула упёрлась обеими руками в подбородок. Она хрипела, борясь за жизнь из последних сил. Но безумец словно не замечал её усилий. И вскоре девушка выбилась из сил. Она обмякла, руки бессильно упали, глаза закрылись, а дыхание стало судорожным. И вдруг…

Вдруг она нащупала ту самую «скалку», которой оборонялась фрау Штерн прежде, чем погибнуть. Перед глазами переливались разноцветные круги, но она изо всех сил ударила безумца по голове. Он даже не почувствовал этого, будто его голова была высечена из камня. Тогда она ударила ещё раз, и… Безумец повалился на бок и застыл, распластавшись на полу.

Урсула, тяжело дыша, поднялась на ноги. Закружилась голова и тошнота подступила к горлу. Она с трудом сделала шаг и обернулась. Безумец неподвижно лежал на боку, затем сел и попробовал встать, но, видимо, силы покинули его. Однако он был ещё жив, хотя…

– Свинья, – прохрипел он, и случилось невероятное.

Свирепо замычав, безумец всё же встал на ноги и бросился на девушку, но она решительно встретила его натиск. Ударом ноги в пах Урсула заставила его остановиться и снова ударила «скалкой» по голове изо всех сил. Безумец упал, дёрнулся, предпринял ещё одну попытку подняться, но… Он так и умер, лёжа на животе и уперевшись в пол руками.

Урсулу вырвало, и сразу же вспыхнула боль в горле и голове одновременно. На ватных ногах она подошла к двери и, выронив «скалку», прислонилась плечом к косяку. Ей хотелось закрыть глаза и больше ни о чём не думать. И вдруг…

Откуда ни возьмись рядом появился русский хирург Шмелёв.

– Что это с тобой? – спросил он. – Урсула, что здесь произошло? И вообще чего ты здесь делаешь?

– Помоги мне, – прохрипела она. – Пожалуйста, помоги мне уйти отсюда.

– Вот это да! – заглянув в лабораторию и увидев два мёртвых тела, присвистнул Шмелёв. – Как это понимать? Это ты их обоих?

Урсула не успела ответить на его вопрос. Колени её согнулись, и она упала. Увидев обеспокоенное лицо поспешившего к ней на помощь Шмелёва, она прошептала:

– Пожалуйста…

***

– Вот даже как? – глядя на растерянное лицо Митрофана, сказал Боммер. – Мало того, что ты тайно проник в мой кабинет, так ещё осмелился копаться в моих вещах?

– Так вот получилось, – пожал плечами красный от смущения Митрофан. – Шёл себе мимо, и… Дай, думаю, загляну к тебе. А тебя я в кабинете не застал, и…

– Ты решил посмотреть, что находится в моих чемоданах, – закончил за него Боммер.

– Не удержался, бес попутал, прости великодушно, – пожал плечами и развёл руками Митрофан. – Они такие большие и тяжёлые. Вот я и не удержался от соблазна открыть один из них.

– Ты хотел посмотреть, сколько там денег? – едко заметил Боммер. – Но тебя постигло разочарование от содержимого чемодана, и ещё большее разочарование, когда неожиданно вошли мы с Азатом и застукали тебя на месте преступления?

– Нет, ты не так выразился, – поморщился Митрофан. – Ты застал меня только за просмотром твоих вещей, а вот красть их у меня умысла не было.

– Это только с твоих слов, господин Бурматов, – возразил скептически Боммер. – А я вот думаю иначе. Ты жалкий жулик, «дон Диего», и мне даже противно разговаривать с тобой, как с порядочным человеком!

– Понятно, ты решил меня унизить, господин доктор, – усмехнулся Митрофан, приходя в себя. – Пожалуйста, если это доставит тебе удовольствие. Но, если честно, то мне очень захотелось взглянуть на то, что ты собрался прихватить с собой, убегая из замка как трусливый прохвост! В этих бутылках препарат Мавлюдова, так ведь? Не добившись высоких результатов от проведённых экспериментов, ты решил зарабатывать на жизнь, как шаман, с помощью этого мутного пойла?

– Не твоё собачье дело, чем я собираюсь заняться и что делать! – возмущённо воскликнул Боммер, выхватывая из-за пояса пистолет. – А ты сейчас подохнешь! Я устал от твоих выходок, и…

Он вытянул руку с пистолетом и взвёл курок. У Митрофана всё оборвалось внутри, и он зажмурился в ожидании выстрела.

Когда указательный палец Боммера лёг на спусковой крючок, дверь неожиданно распахнулась и в кабинет ворвался обер-лейтенант, командир роты охраны замка.

– Это ещё что за вторжение? – опешил Боммер, переводя взгляд на офицера и опуская руку с пистолетом. – Может быть, вы мне объясните своё поведение, господин обер-лейтенант?

– В замке твориться чёрти что, «уважаемый доктор»! – с вызовом огрызнулся офицер. – Я и солдаты в полной растерянности! Те сумасшедшие, которых вы приказали расстрелять, остались живы, хотя получили по две-три пули. Сначала они вроде бы как умерли, а когда мы покинули барак, они все как один ожили. Безумцы вышли из барака и разбрелись по двору замка, а некоторые даже проникли в замок!

– Потрясающе! – воскликнул Боммер вдохновенно. – Получается, что эксперименты не прошли зря! Надо отразить этот факт в документах! Организмы испытуемых смогли самоорганизоваться и… Нет-нет, спонтанно никаких вразумительных выводов сделать нельзя! Надо сосредоточиться, подумать, и…

– Они стали агрессивными, – продолжил обер-лейтенант, как только Боммер замолчал, о чём-то задумавшись. – Я…

– Что? О чём вы сказали? – переспросил Мартин.

– Лётчики после того, как мы их «расстреляли», стали агрессивными, – повторил офицер. – Мы их будто не пулями, а живительными пилюлями накормили. Они нападают на солдат, и те, не зная, что делать, вынуждены спасаться бегством! Один из безумцев проник в замок, убив часовых, ворвался в лабораторию и там убил фрау Штерн!

– Ничего, так ей и надо, – зло процедил сквозь зубы Боммер. – Приказываю разыскать всех «асов» и добить их выстрелами в головы. Уже после этого они точно передохнут и не будут бродить, как зомби по замку!

– Слушаюсь, – обер-лейтенант развернулся, собираясь уходить, но Боммер окликнул его. – Как перестреляете этих безмозглых тварей, приказываю приступить к подготовке к эвакуации. Вечером мы покидаем эти мрачные стены, грузимся на корабль и отплываем в Германию! И ещё… Хоть из-под земли найдите мне хирурга Шмелёва, кузнеца и приведите обоих ко мне! А этих, – Боммер указал рукой на Бурматова и угрюмо молчавшего Азата. – Этих под стражу и глаз с них не спускать! Их мы заберём с собой, в Германию!

Не успел офицер выйти из кабинета, как дверь распахнулась и вбежал повар. Он был неузнаваем: разбитые губы, распухшее лицо, а глаза походили на узкие щелки.

– Ого, а с тобой что случилось, милейший? – округлил глаза Боммер. – Кто и за что так тебя отделал?

– Солдаты, господин доктор! – промычал в ответ тот. – Они думают, что это я отравил докторов! А ещё они отказались принимать пищу и пообещали, как только сильно проголодаются, сварят меня в котле!

– Ну, нет, до этого дело не дойдёт, – пообещал Боммер и посмотрел на офицера. – Господин обер-лейтенант, даю вам час на исполнение моего приказа. А потом встречаемся в столовой. Я вместе со всеми с удовольствием поем всё то, что приготовил нам повар, и тем самым снимем с него все нелепые подозрения!

***

Взяв обессиленную Урсулу на руки, Дмитрий растерянно осмотрелся. Он не знал, куда с ней идти. Встреча с ней никак не входила в его планы. Оставив отца в кузнице, он пошёл к Мавлюдову, но, проходя мимо лаборатории…

– Иди влево, к стене, – прошептала Урсула. – Там есть тайный проход…

Выполнив просьбу девушки, он осторожно поставил её на ноги и оглянулся на мёртвую комендантшу, лежавшую в стороне.

– Вот она, – прошептала Урсула и нажала на пружину; невидимый затвор отскочил в сторону, и…

В открывшемся проёме Дмитрий с удивлением увидел площадку и коридор, который уходил в полную темноту.

– Иди за мной, – произнесла Урсула. – Помоги мне, без твоей поддержки я не справлюсь.

– А куда ведёт этот коридор? – спросил растерянный Дмитрий.

– Не беспокойся, мы не заблудимся, – сказала девушка. – Через некоторое время мы будем далеко от замка…

– Хочу, очень хочу, но не сейчас, – живо возразил Дмитрий. – Но я помогу тебе добраться туда, куда ты скажешь. Сейчас я…

Он не успел договорить, как вдруг из коридора послышался топот множества ног и гул голосов.

– Приказываю осмотреть лабораторию, заглянув в каждый угол!

– О, Богородица, я узнаю голос обер-лейтенанта! – вскричала Урсула. – Скорее за мной, или мы погибли! Когда войдёшь, надави руками на дверь, это ускорит её закрытие!

С этими словами она поспешно вошла в проход, а Дмитрий… Не поняв слов, впопыхах сказанных девушкой, он надавил на дверь прохода, и… Она встала на место и пружина захлопнулась. Напрасно пытался Дмитрий снова открыть проход, но…

В лабораторию уже ворвались солдаты во главе с обер-лейтенантом.

– Вот он, русский хирург Шмелёв! – с каменным лицом проговорил офицер и махнул рукой. – Хватайте его!

Солдаты вскинули винтовки, целясь в грудь Дмитрия, а двое из них подошли к нему и заломили руки за спину.

– Здесь ещё кто-то есть, кроме тебя? – поинтересовался обер-лейтенант. – Я слышал шум и женский голос.

– Нет, вам показалось, – ответил Дмитрий. – Я тут один и зашёл сюда, чтобы…

– Ты не должен был заходить сюда без приказа доктора Боммера, – отрезал, недослушав его, офицер. – Но ты зашёл и не один! Говори правду, твоя жизнь зависит от того!

– Мне нечего сказать, – ответил Дмитрий. – Кроме меня и вас, больше никого в лаборатории нет…

Понимая, что хирург лжёт и от него не добиться правдивого ответа, обер-лейтенант нанёс ему резкий и очень сильный удар в живот. У Дмитрия перехватило дыхание, и он повис на руках солдат, державших его.

– Отвести под арест и запереть вместе с остальными, – приказал офицер и взглянул на часы. – Через десять минут все до одного собираемся в столовой… Доктор Боммер приглашает всех нас вместе пообедать! Кто опоздает, шкуру спущу!

21

Мартин Боммер вошёл в столовую и с удовлетворением отметил, что зал заполнен солдатами охраны.

Он прошёл к столику и занял своё место, и тут же в столовую вошёл обер-лейтенант.

– Солдаты! – обратился ко всем Мартин. – Мне доложили о причине вашего беспокойства, и потому я уверяю всех вас, что еда, приготовленная нашим поваром, не несёт в себе ни малейшей опасности! После ужасной и нелепой смерти медицинских работников никто больше не умер, правда? Живы и вы, хотя пищу готовил всё тот же повар! Его, как вам известно, никто от исполняемых обязанностей не отстранял.

– Тогда почему умерли доктора? – выкрикнул кто-то из солдат.

– Хорошо, объясню, – сказал Мартин, вставая. – После ужина они, втайне от меня, устроили банкет! Доктора пили спирт, полученный накануне для технического использования. На ёмкостях не было маркировок, и они восприняли его как медицинский! А в нём было разведено много ядовитых примесей. Это несчастный случай, солдаты, а не вина нашего повара! Я часто захожу к нему на кухню и дегустирую приготовленную пищу. И вы все видите, что я жив! Сегодня я уже снимал пробу со всех приготовленных блюд, но сейчас я готов повторно пообедать вместе с вами, чтобы все видели, что приготовленный поваром обед не таит в себе никакой опасности!

Как только он закончил, два солдата вынесли в зал баки с едой и поднос с компотом. Повар наполнил две чашки супом, в тарелки разложил «второе» и сам поднёс всё на подносе к столику Боммера. Затем он уселся на стул и принялся есть.

Обведя взглядом зал, Мартин увидел настороженные лица солдат, взял ложку и тоже приступил к «приёму пищи». Если повар ел молча и сосредоточенно, то он всячески демонстрировал отличные вкусовые качества пищи.

– А вот компот повар выпьет без меня, – сказал он, отставляя стакан. – В нём много сахара, а он противопоказан моему здоровью. Но я, если хотите, могу выпить у вас на глазах кофе! И…

– Всё, мы вам верим, господин доктор! – сказал за всех обер-лейтенант. – Повар, накорми личный состав обедом, так как мы считаем, что возникшее недоразумение исчерпано!

Повар тут же поспешил к бакам и приступил к раздаче пищи.

– Приятного аппетита, солдаты! – сказал Мартин, вставая из-за стола. – Ну а я оставлю вас и пойду… У меня ещё много дел, и все они безотлагательны!

Прямо из столовой Боммер проследовал в свой кабинет, включил рацию, настроил на нужную чистоту и застучал ключом, передавая в эфир адресованное кому-то срочное сообщение.

***

Митрофана, Азата и Дмитрия солдаты привели в свою казарму и заперли в каптёрке.

– И вот мы снова вместе, друзья мои разлюбезные, – сказал Митрофан, расхаживая по комнате и ощупывая стены. – Да-а-а, отсюда не сбежишь, – подвёл он печальный итог. – Сделано добросовестно, не на один день.

– Нет, вы только поглядите, он ещё думает о побеге, – пробормотал угрюмо Азат. – Лучше сиди и не рыпайся, иначе из-за тебя и нам со Шмелёвым голов не сносить.

– Да пошёл ты, – огрызнулся с неприязью Митрофан. – За наши жизни можно не беспокоиться, во всяком случае, пока. Если бы мы не были нужны Боммеру, то он приказал бы лейтенанту расстрелять нас немедленно, ещё в кабинете, а не сажать под арест. Ты видел, как он со спокойным рылом приказал расстрелять обезумевших лётчиков?

Слушая спорщиков, Дмитрий молчал и думал об отце, который дожидался его в кузнице.

– Нет, через дверь нам не выйти, – вздохнул, закончив её осмотр, Митрофан. – Она крепкая и, видимо, снаружи крепко заперта на засов.

– А если попытаться её выбить? – вдруг предложил Дмитрий. – Боммер собрал солдат в столовой на обед, и сейчас в казарме никого нет.

– Если ты думаешь об отце, то я тоже о нём думаю, – вздохнул Митрофан. – Кстати, ты не знаешь, где он?

– В надёжном месте, – ответил уклончиво Дмитрий. – Я обещал прийти к нему, а видишь, как получилось…

– Да-а-а, если наши жизни ещё, так сказать, под вопросом, то жизнь Кузьмы уж точно не стоит ничего, – нахмурился озабоченно Митрофан. – Его Боммер расстреляет без сожалений, так как Кузьма ему совсем не нужен.

– Застрелит, правильно сделает, – подал голос Азат. – Невелика потеря…

– А ты сиди и не вякай! – прикрикнул на него Митрофан. – Мы сейчас придушим тебя тихонечко, а Боммеру скажем, что ты от страха подох… От сердечного приступа! Ты согласен?

– Не надо, не цепляйтесь к нему, господин Бурматов, – вступился за Мавлюдова Дмитрий. – Это он так, не со зла. Это он так…

– Да мне начхать на него, – буркнул Митрофан. – Пусть только сидит тихо в своём углу и не вякает.

Они провели в угрюмом, тягостном молчании несколько долгих минут. Первым заговорил Дмитрий:

– Давайте действовать по обстоятельствам! Как только нас приведут к доктору Боммеру, или он сам явится к нам сюда, давайте вовлечём его в разговор. Задавать будем такие вопросы, отвечая на которые он сам, волей-неволей, обмолвится, какое нам уготовил будущее.

– Безрадостное, – пробубнил из угла Азат.

– А что это нам даст? – заинтересовался Митрофан.

– Если мы поймём, что нам действительно ничего не угрожает и у доктора есть планы в отношении нас, то попытаемся навязать ему свои условия.

– Ты конечно же предложишь ему оставить в живых отца? – догадался Митрофан.

– Да, именно об этом я сейчас и думаю, – кивнул Дмитрий.

– Тогда я предложу ему оставить в покое мулатку Урсулу и выпустить её из замка, – принялся рассуждать вслух Митрофан.

– А я предложу ему расстрелять смутьяна Бурматова, – зло буркнул Азат. – Если Мартину кто и нужен, так это мы с Дмитрием, а не ты. Тебя он пристрелит, готовься, ты для него обуза…

– Я сейчас точно придушу тебя, гнида! – вспылил Митрофан. – Ты меня раздражаешь, змей ядовитый! – Он подошёл к Мавлюдову, который весь сжался при его приближении, и пихнул под ним ведро. – Живи пока, урод бесхребетный… Но, предупреждаю, если брякнешь ещё хоть слово Боммеру, то уж точно пощады не жди. Я успею тебя уничтожить прежде, чем умру сам!

Азат промолчал, но было понятно, что он усвоил прозвучавшее предупреждение.

– А я видел сегодня мулатку Урсулу, – неожиданно вспомнил Дмитрий. – Она была в лаборатории ни живая ни мёртвая.

– Вот чёртова девка! – в сердцах воскликнул Митрофан. – Я же ей сказал… Я же ей приказал…

– Её чуть не убил свихнувшийся «ас», – продолжил Дмитрий. – До моего появления безумец успел убить охранявших лабораторию часовых и умертвил комендантшу. Я застал её едва живой, а немец успел скончаться от потери крови.

– А с девушкой что? – спросил Митрофан, волнуясь. – Ты же не бросил её в этой проклятой лаборатории, так ведь?

– Нет, она нашла в стене тайный проход и исчезла в нём, – успокоил его Дмитрий. – А я вот не успел войти туда, – вздохнул Дмитрий. – Он закрылся прямо перед моим носом. В результате я среди вас.

– Надеюсь, что она вернулась обратно в убежище, – вздохнул с облегчением Митрофан. – Как доберусь до неё, накажу безжалостно, чтоб неповадно было пренебрегать подобными вещами.

Они помолчали несколько минут, а затем… За стеной послышались шаги множества ног и гул, издаваемый десятками глоток. Это солдаты возвращались в казарму после обеда, и ярость, подстегнувшая Бурматова, сразу же «благоразумно» угасла.

***

Урсула, как только закрылся проход за её спиной, в нерешительности остановилась. Она обернулась и провела вокруг себя руками. Шмелёва рядом не было.

После избиения безумцем девушка чувствовала себя отвратительно. Кружилась голова, болело тело, и она никак не могла сообразить, в каком направлении ей двигаться.

Тайные ходы замка состояли из множества узких и низких сводчатых коридоров, настолько запутанных, что до крайности взволнованной Урсуле нелегко было заставить себя куда-то идти. Пугающее безмолвие царило вокруг. Она корила себя за то, что не дождалась босса в убежище, в которое он её привёл, а безрассудно пустилась на его поиски по этим страшным лабиринтам.

«Нет, здесь я не встречу никого, – пыталась убедить себя Урсула, осторожно поднимаясь по лестнице. – Тайные ходы не известны никому, кроме босса».

Достигнув площадки, на которой лестница заканчивалась, девушка остановилась и задумалась: «Здесь должна быть дверь…» Пальцы Урсулы коснулись стены и стали прощупывать её. Ей повезло. Она нащупала крохотное углубление в стене, нажала, и… Проход с едва слышимым скрипом открылся.

«Им, наверное, уже не пользовались давно», – подумала она с облегчением и, сделав шаг, оказалась в башне на крепостной стене. Урсула осмотрелась. В башне было много окон, но все они были небольшими и без стёкол. Набравшись решимости, она приблизилась к одному из них и посмотрела вниз.

По двору туда-сюда сновали люди. «О Мадонна, – подумала она. – Да это же сумасшедшие лётчики! Кто же отважился выпустить их на свободу?»

И вдруг неожиданно появились вооружённые солдаты, которые стали окружать безумцев. «Всё, сейчас их вернут в лазарет или закроют в каком-нибудь другом месте», – подумала Урсула, и в этот момент офицер прицелился и нажал на курок.

Один из безумцев пронзительно вскрикнул, когда пуля разнесла ему полголовы. Он прогнулся назад и упал на спину на землю.

Ещё один безумец с грозным рычанием побежал к офицеру, но тот выстрелил ему в голову. Бывший ас громко взвыл и тут же упал.

Офицер застрелил всех асов во дворе и, убедившись, что они мертвы, убрал пистолет в кобуру. Урсула отшатнулась от окна и метнулась к противоположной стене. «Кошмар! Ужас! – думала она. – Какая жуткая жестокость!»

Вдруг хлопки выстрелов снова завладели её вниманием. Урсула едва удержалась на ногах, увидев, что немцы собрали во дворе немногочисленную прислугу замка и безжалостно расстреляли…

22

Кузьма уныло сидел в кузнице, где его оставил Дмитрий.

Вдруг до его слуха донеслись крики и звуки выстрелов. Кузьма вздрогнул и поспешил к окну. Со двора слышались голоса. «Ах, Боммер, ну ты и распоясался, мразь фашистская, – думал он, пытаясь разглядеть, что происходит на улице. – Ох, и доберусь я до тебя, гад ползучий! Я разорву тебя на крошечные кусочки, такие, что никто не сможет определить, какой из кусочков от задницы, а какой от рыла!»

Он метнулся к углу, в котором были свалены заготовки, схватил мощный металлический прут. В то же мгновение где-то рядом взвизгнула пуля, и осыпалось разбитое стекло.

«Нет, я не могу здесь больше отсиживаться, – подумал Кузьма взволнованно. – Боммер с катушек слетел… Солдаты людей расстреливают! Может быть, и сына моего ждёт такая участь? А может быть, уже…»

Метнувшись к двери, он без труда снял её с петель и, оставив висеть на навесном замке, на четвереньках пересёк открытую площадку, стараясь укрыться от снующих туда-сюда солдат. Кузьма с замирающим сердцем думал, что добежит до входа в замок, ворвется в кабинет Боммера и убьет подонка! Он уже решился на рывок, как вдруг кто-то из солдат увидел его. И тогда…

Кузьма успел открыть дверь и вбежать в холл замка, когда грохнул выстрел и пуля просвистела у его левого уха. Это офицер выхватил пистолет и выстрелил ему в спину. Не раздумывая, он бросился к лестнице, и… не заметил, что навстречу спускается группа солдат. Тогда он развернулся и побежал вниз, но в этот момент дверь открылась и в холл ворвался сопровождаемый несколькими солдатами немецкий офицер.

Оказавшись зажатым с двух сторон, Кузьма заметался в поисках выхода, но… Успев заметить, что на лестнице уже никого нет, Кузьма побежал к ней, но солдаты дружно навалились на него со всех сторон. Силы были неравны. Но Кузьме удалось вырваться.

Тяжело дыша, он бежал по ступенькам вверх, а солдаты гнались за ним по пятам. Достигнув площадки второго этажа, Кузьма резко обернулся и ударил ногой ближайшего преследователя. Тот полетел назад, нелепо махая руками и увлекая за собой всех, кто бежал за ним следом.

Кузьма повернул за угол и помчался вперёд по длинному коридору.

***

Урсула чувствовала себя потерянной и одинокой в этом страшном мире, где правит только зло. Если она выживет, то уедет в Южную Америку и больше никогда никуда не уедет оттуда. Надо будет убедить дона Диего остепениться и не ввязываться больше ни в какие авантюры.

Неожиданно крепкая дверь башни, через которую можно было выйти на крепостную стену, содрогнулась.

– О Мадонна, помоги! – прошептала насмерть перепуганная Урсула.

Крупная дрожь пробежала по её телу, а во рту сразу же пересохло, когда она увидела в боковом окне безумца летчика. Из носа, ушей и уголков его рта струились тоненькие ручейки крови и капали ему на грудь.

На глаза девушке попался обрывок толстой цепи, занесённый не менее толстым слоем пыли, и она тут же схватила её. В ту же секунду безумец разнёс в щепки, казалось бы, прочную и надёжную дверь.

Войдя в башню, он сразу же двинулся к онемевшей от жуткого страха Урсуле. Она попятилась и, натолкнувшись спиною на стену, остановилась. Тогда он схватил её левой рукой за горло и начал душить. Задыхаясь и хрипло дыша, она увидела в его глазах пустоту и смерть. Изо всех сил Урсула обрушила цепь на его голову. Хрипло зарычав, безумец выпустил её.

Урсула упала на пол, но тут же вскочила на ноги и бросилась к дверному проёму, а безумец, не обращая внимания на проломанную цепью голову, двинулся за ней. Спотыкаясь и падая на бегу, она выбежала на крепостную стену. Потерявший её из виду безумец остановился, вертя головой по сторонам. Он вышел из башни и медленно зашагал в её сторону; кровь вытекала из страшной раны в его голове, а также из ран в груди, носа и ушей.

Урсула огляделась. Бежать ей было некуда. Охранники, ранее дежурившие на стенах у прожекторов, отсутствовали. Да и прожекторов на стенах не было. Остались только сколоченные из толстого бруса надстройки, на которые крепились прожектора. Вот к ближайшей из них и устремилась Урсула.

«О Мадонна, но почему я здесь? – думала она. – Ведь с крепостной стены есть спуск в замок, а я пробежала мимо него! Теперь я не могу к нему вернуться и пробежать мимо этого ужасного чудовища! Я знаю, что скоро вся кровь выйдет из его тела и он подохнет! Но-о-о… Сколько ещё пройдёт времени до этого? Этот ублюдок убьёт меня ещё до того, когда сам распроститься с жизнью?!»

Урсула стала карабкаться на надстройку, с ужасом сознавая, что безумец вот-вот настигнет её. Надстройка была невысокой, всего в двух метрах над стеной. Взобравшись на неё, она ещё раз бросила взгляд на приближающегося безумца. На его мертвенно-бледном лице виделась чудовищная гримаса. Теперь он уже был в нескольких метрах от надстройки.

Сердце Урсулы бешено колотилось и, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Она в отчаянии крутила головой, но… Спрятаться от безумца уже было некуда. Разве что только прыгнуть вниз со стены?

Тем временем безумец подошёл к надстройке и остановился. Урсула испуганно отпрянула назад. Ей захотелось испариться, исчезнуть, воспариться куда-нибудь в небеса, чтобы безумец никогда не добрался до неё. Всё это походило на дикий кошмар. Но страшный сон сразу же исчезнет, как только проснёшься в холодном поту, но от кошмара наяву нельзя было спастись, потому что всё происходит не во сне, а наяву.

То единственное оружие, которое она всё ещё держала в руках, была всё та же цепь. Если безумец начнёт подниматься к ней на площадку, она непременно снова ударит ею его по голове.

«Только подействует ли это на него? – думала она, готовясь к защите. – Но мне выбирать не приходится, или он меня, или я его – одно из двух!»

Безумец стоял и с ужасной гримасой на лице смотрел на неё ничего не выражающими, стеклянными глазами. Было слышно, как он тяжело дышит. Внутри у него что-то булькало, хрипело и свистело. Он взялся руками за лестницу и стал подниматься вверх. А когда его окровавленная голова показалась над площадкой…

Урсула не поверила своим глазам, увидев крепкого, высокого мужчину, который вдруг, как из воздуха материализовался за спиной безумца. Мужчина левой рукой схватил «аса» за штаны, правой за ворот одежды, приподнял его над головой и легко, словно огородное соломенное чучело, швырнул вниз со стены замка.

– Спускайся, уходим, – сказал он, протягивая Урсуле руку. – Меня преследуют, и нам надо спрятаться.

Выронив цепь, она подошла к краю надстройки и подала ему руку. Легко, как пушинку, он подхватил её, поставил на ноги, и они поспешили в сторону башни.

23

Как только во дворе замка загремели выстрелы, томящиеся в неизвестности Бурматов, Шмелёв и Мавлюдов встрепенулись.

– Чего это там? – прошептал Азат, дрожа от страха.

– Стреляют, наверное, – усмехнулся нервно Митрофан.

– Так там что, людей расстреливают?! – взвизгнул истерично Азат. – А н-нас? И н-нас м-могут р-расстрелять?

– Могут, если Боммер включил нас в «расстрельный» список, – буркнул Митрофан. – От этого скота всё можно ожидать.

– Н-но я н-не х-хочу у-у-умирать! – захныкал Азат. – Я ж-жить х-хочу! Я… я…

Он замолчал на полуслове, так как открылась дверь и в проёме показались вооружённые винтовками солдаты.

– А ну на выход! – сказал один из них, поведя стволом.

– Вот и до нас черёд дошёл, – вздохнул Митрофан. – Говорят, что умирать не больно, раз – и всё… Душа в небесах, а тело в могиле!

– Не смей! Не смей так говорить, скотина! – зарыдал Азат. – Я… Мы…

Солдат щёлкнул затвором, демонстрируя серьёзность своих намерений, и Мавлюдов закашлялся, словно поперхнувшись.

Их вывели из казармы и повели к входу в замок. Конвоировавшие их солдаты были явно навеселе, перекидывались шуточками и громко гоготали.

Во дворе толкались ещё десятки солдат. Все они тоже пребывали в отличном настроении.

– Что это с ними? – пробубнил Митрофан, крутя головой. – Может быть, Германия уже победила СССР, а мы ничего об этом не знаем?

– Нет, их веселье вызвано какой-то другой причиной, – высказался Дмитрий.

– Тогда объяснение одно, они пьяны, – хмыкнул Митрофан. – А если они пьяны, значит, в Германии какой-то праздник.

– Они не пьяны, а одурманены каким-то препаратом, – Дмитрий повернул голову в сторону идущего рядом с угрюмым лицом Мавлюдова. – Уж не вашим ли, «товарищ Рахимов»?

– Я ничего не знаю, не цепляйтесь ко мне, – огрызнулся Азат. – Я всё время был рядом с вами и понятия не имею, чего употребили эти вояки…

– Если то, на что я думаю, то они обречены, – вздохнул Дмитрий. – Им уже недолго остаётся веселиться и горланить песни…

***

Мартин Боммер исподлобья смотрел на своих «гостей». Все молчали.

Мавлюдов, глядя в пол, шмыгал носом и хныкал, как побитая собака, и Мартин не обращал на него особого внимания. Он смотрел на Шмелёва и Бурматова.

– Не бойтесь, вы в безопасности, – тихо сказал Мартин. – Умирают лишь те, кто отжил своё, и с этим ничего не поделаешь.

– Ты собираешься смыться и заметаешь следы, – усмехнулся Митрофан, смело глядя на него.

– Я не с тобой разговариваю, – поморщился Мартин. – И впредь прошу не открывать рот, пока я сам не попрошу тебя об этом.

– А я с ним согласен, – заговорил Дмитрий. – То, что происходит в замке, наводит только на такие мысли.

– Мартин, признайся, что мы правы? – поинтересовался Бурматов. – Ты же…

– Я же сказал, не открывай рта, скотина! – нервно выкрикнул Мартин и положил ладонь. – Больше предупреждать не буду, а пущу в лоб пулю. Ты это давно уже заслужил!

Митрофан усмехнулся и увёл взгляд в сторону окна.

– Мне нужны ты и он, – сказал Мартин, кивнув на Азата и не спуская глаз с лица Шмелёва. – Вы нужны мне оба, в равной степени.

– Мы это знаем, но ломаем головы для чего? – нахмурил лоб Дмитрий. – Вам были нужны медики для проведения экспериментов, но теперь они мертвы! Сегодня, сейчас, я видел солдат, когда нас вели к вам, и мне стало ясно, что и они доживают последние часы!

Мартин отвёл взгляд. Ему стало не по себе, потому что взгляд Дмитрия, как ему показалось, подавлял его.

– Вы мне нужны, – продолжил он, – чтобы продолжить дело на новом месте. Оборудование уже погружено в грузовики и скоро за нами прибудет корабль.

– Вот значит как, – неожиданно рассмеялся Бурматов. – И где же то райское местечко, куда ты собрался переезжать, господин Боммер? Уж не думаешь ли ты…

– Нет, не думаю, и не думал никогда, – грубо оборвал его Мартин. – Тот бред, который ты нёс на счёт Аргентины, забавлял меня, но не впечатлял. Я раскусил тебя, уродец, и… Как-то не доходили руки засунуть тебя в барокамеру, но… Это дело поправимо.

Митрофан покраснел, напрягся, но сдержал в себе так и рвущуюся с языка непристойную фразу.

– А вот ты, доктор Шмелёв, моя надежда, – продолжил Мартин, переведя взгляд на Дмитрия. – Ты ещё неопытен, но талантлив, и если будешь предан мне, то я обеспечу тебе великое будущее! И ты, горемыка, без работы не останешься, – медленно перевёл он взгляд на Мавлюдова. – У нас с тобой много общего, «товарищ Рахим», и ты знаешь, что именно я имею в виду.

Азат был потрясён. До него вдруг дошло, что смерть ему не угрожает, и это немного успокоило его. Он смотрел на Боммера и не совсем понимал, о чём он говорит. Но если он сказал, что так должно быть, значит, так и будет.

– Слушай ты, бездарность с научной степенью! – загремел возмущённый голос Бурматова. – Ты мне своими угрозами рот не заткнёшь. Шмелёв тебе нужен, Мавлюдов… А я, получается, нет?

– Именно так и получается, – осклабился Мартин. – Сам удивляюсь, почему я тогда буквально выдрал тебя из лап гестапо Ростока. И как терпел столько времени, не могу понять? Наверное, сейчас наступил твой последний час, и я не замедлю спровадить тебя в «царство небесное»!

Он схватил со стола пистолет и, явно нервничая, не целясь, выстрелил в Митрофана.

Однако случилось неожиданное. То ли у Боммера дрогнула рука, то ли он, не имея опыта владения оружием, не учёл веса пистолета и отдачи при выстреле, но пистолет выпал из его руки, отрекошетил от поверхности стола и с грохотом упал на пол. И тут началось…

Мавлюдов взвизгнул, метнулся в угол и упал на колени, закрывая лицо и голову руками. Бурматов как стоял, так и остался стоять на месте, с побледневшим лицом, сделавшись похожим на статую. Пуля просвистела в сантиметре от его головы и врезалась в стену где-то сзади, но… Митрофан впал в оцепенение и не мог с этим ничего поделать. Всё его тело будто сковала судорога, и он не мог заставить его подчиняться себе.

И уж совсем неожиданно повёл себя Дмитрий. Всегда спокойный, уравновешенный и послушный, он вдруг изменился в лице, тигром бросился вперёд, с ходу перемахнул через стол и схватил Боммера за шею. Затем последовал рывок и бросок. Тело Мартина взлетело, проделало кувырок, и он грохнулся спиною на стол, который едва не рухнул от удара.

– Вот так-то будет лучше, – сказал Дмитрий, присаживаясь и поднимая с пола пистолет. – Теперь, доктор Боммер, ты выслушаешь мои условия. И, так как терять мне нечего, будь уверен, что я застрелю тебя, не раздумывая и без капли сожаления.

Ошеломлённый Мартин не успел сказать ни «да» ни «нет», как в дверь ворвались привлечённые выстрелом два солдата, которые приведя «пленных» к Боммеру, дожидались его приказов в коридоре. Дмитрий встретил их двумя точными выстрелами, и обе пули попали точно в цель. С простреленными головами солдаты рухнули на пол, так и не успев ничего сообразить.

– Так что, ты готов выслушать мои условия, доктор Боммер? – сказал Дмитрий, приставляя к его лбу ствол пистолета. – Время на раздумье дать не могу, а потому отвечай немедленно!

– Т-ты… Я-я, – проблеял очумело Боммер. – Т-ты… Я-я…

– Понятно, ты поражён, – мрачно ухмыльнулся Дмитрий и кивнул приходящему в себя Бурматову на дверь. – Не сочти за труд, закрой, пожалуйста.

Митрофан кивнул, поспешил к двери, закрыл её и точно так же, как и Боммер, ошеломлённо уставился на Шмелёва.

– Вижу, пора внести ясность в наши отношения, – усмехнулся Дмитрий. – Так вот, я сотрудник госбезопасности НКВД СССР! А здесь я потому, чтобы ликвидировать этого упыря Боммера! Почему? Объяснять долго, но я буду краток…. Так мне было приказано! И я считаю за честь лично уничтожить эту кровавую фашистскую гадину!

– Обожди, не стреляй! – обретя дар речи, взмолился Мартин. – Вам не выжить без меня! Только я могу вывести вас отсюда взамен на сохранение собственной жизни.

– Не слушай его, а вышиби ему мозги! – дал «добрый» совет Митрофан, который тоже начал приходить в себя от нервной встряски, устроенной сначала Боммером, а потом Шмелёвым. – Я и без него выведу всех отсюда. Не забывайте, что замок мой и мне известные многие лазейки, через которые мы свободно выйдем за крепостную стену!

– Обожди, не слушай его, Дмитрий! – закричал в отчаянии Мартин. – Пощади меня, пожалуйста! Хочешь, я отдам тебе всё, чем владею, и… Как только закончится война, ты станешь великим учёным!

– Ты хочешь откупиться результатами своих изуверских экспериментов? – хмыкнул Дмитрий раздражённо. – Да они ничего не стоят! Ты зря истязал и убивал людей, не добившись ровным счётом ничего особенного! К тому же… Если ты не запамятовал, это я обобщал и писал заключения по материалам всех, проводимых тобою опытов, и они все остались у меня в голове, а память у меня хорошая!

– И что с того? – сказал Боммер. – Куда ты денешь, свой «багаж знаний»? Да и возвращаться тебе некуда, разведчик Шмелёв! Ты уже не один месяц со мной в одной тесной компании… Ты не выходил на связь со своими командирами, не приносил никакой значимой пользы своей стране в борьбе с «фашистскими захватчиками»? Ты уже списан, Дмитрий! Дома тебя ждёт расстрел, в лучшем случае лагеря, а я дам тебе…

– Можешь не продолжать, я всё это и без тебя знаю, – улыбнулся Дмитрий. – И решение моё таково, сначала убью тебя, а затем подумаю, как быть дальше.

– Не надо ни о чём думать, стреляй! Я выведу тебя и Кузьму из замка, а затем увезу к себе в Колумбию, – пообещал Митрофан, вступая в разговор. – Если мы не нужны этому гаду, то он нам тем более. Жми на курок, Дмитрий, пусть он сполна заплатит за все свои кровавые преступления!

– Подожди, не поступай опрометчиво, Дмитрий! – завопил и задёргался на столе Боммер. – Отведи меня в мою спальную! Там у меня тайник, а в нём… Отведи меня туда, прошу! Я покажу тебе нечто такое, что заставит тебя поменять своё решение!

– Стой, не стреляй! – вдруг попросил Митрофан, которого заинтриговали слова Боммера. – Пусть покажет… Деться ему от нас всё равно некуда, а в его тайничок неплохо было бы заглянуть, как считаешь?

Дмитрий сгрёб Боммера за ворот, сдёрнул его со стола, несколько секунд подержал, чтобы он не свалился с ног на пол, и подтолкнул стволом в спину в направлении спальной.

– Ого-го, какая мощная дверь! – хмыкнул Митрофан, проведя ладонью по тяжёлой бронированной створке. – Пуля такую не прошибёт… Только пушкой вышибить можно!

– А ты не из храбрецов, доктор Боммер, – вздохнул Дмитрий, тоже, мимоходом, заострив на двери внимание. – Только напрасно ты дверь эту вмонтировал. Если бы кто-то вроде меня или ещё кого другого собрались бы убить тебя, то ни что не спасло бы тебя, даже эта бронированная железяка.

– В данной ситуации мне трудно возразить вам, – сказал Мартин. – А спорить и вовсе бесполезно. А сейф там, в углу, – он кивнул в сторону шифоньера. – Откройте дверки и его увидите.

– Стоп, не открывай! – крикнул Митрофан Дмитрию, уже подошедшему к шифоньеру и взявшемуся за дверки. – Что-то во всём этом мне не нравится…

– Давайте я открою, – пожимая плечами, предложил Мартин. – Мне это сделать нетрудно… Я…

– Говори, что там? – потребовал Дмитрий, вытягивая руку с пистолетом. – Я хочу знать, что там, прежде, чем ты откроешь дверку!

– Там ловушка? – предположил Митрофан. – В ящике граната! Как только кто-то из нас станет открывать дверку…

– Не беспокойтесь, дверку открою я, – ухмыльнулся Мартин. – Если бы в шкафу была граната, то я бы её открывать не стал никогда. Уж лучше погибнуть от пули, чем быть разорванным на куски от взрыва гранаты.

– Хорошо, открывай, – приказал Дмитрий. – Я не люблю сюрпризов, но ты меня заинтриговал, подонок. Открывай, и мы посмотрим на то, что, как ты уверен, послужит гарантией для сохранения твоей жизни.

– Извольте…

Пожимая плечами, Боммер открыл шифоньер, и в его недрах действительно оказался огромный металлический сейф, высотой около двух метров. Шмелёв и Бурматов, увидев его, удивлённо переглянулись.

– Да-а-а, раньше его здесь не было, – сказал Митрофан озадаченно. – Позволь, кровопийца, что можно хранить в утробе такого гиганта?

– В нём можно хранить всё, что пожелаете, – ответил Мартин, вставляя в замочную скважину огромный ключ. – Но то, что сейчас увидите вы…

Поворотом ключа открыв замок, Мартин открыл дверь, и… Не успели Шмелёв и Бурматов опомниться, как он шагнул в сейф и тут же захлопнул дверь за собой. Они бросились к сейфу и стали дёргать за ручку, но дверь оказалась запертой изнутри, и открыть её оказалось невозможно.

Дмитрий в сердцах выстрелил в дверь, но пуля отскочила, оставив на поверхности едва заметную вмятину.

– Вот, гад, ушёл! – воскликнул он, краснея от досады. – Одурачил нас и ушёл, а мы…

– Не казни себя, уходим! – схватил его за руку и потянул к выходу из спальной Митрофан. – Ты ни в чём ни виноват, просто господин Боммер оказался хитрее и изворотливее нас обоих. Чего доброго, нас могут ожидать ещё сюрпризы, которые…

Сюрприз не заставил себя долго ждать. Огромная дверь спальной захлопнулась прямо у них перед носом.

– Ну что, попались, голубчики? – послышался голос Боммера. – Ну вот, теперь вы никогда оттуда не выйдете! В спальной нет тайного хода, так ведь, господин Бурматов?

– Он прав, здесь действительно нет тайного прохода, – прошептал подавленно Митрофан.

– Ладно, прощайте, братцы! – захохотал Боммер. – Можете отдохнуть в ожидании смерти на моей кровати! Не беспокойтесь, ждать недолго придётся! Я даже не буду присылать сюда солдат, чтобы разделаться с вами! Вы подохнете ужасной смертью, такой ужасной, что… Впрочем, я не буду посвещать вас во все подробности. Пусть это будет для вас сюрпризом! Вы ведь не любите сюрпризов, разведчик Шмелёв? Прощайте и… Ха-ха-ха, не поминайте лихом, ослы безмозглые!

24

Некоторое время они сидели в башне и молчали. Чудом избешавшая ужасной смерти Урсула тихо всхлипывала, а Кузьма сидел, сдвинув к переносице брови, и сосредоточенно думал о чём-то своём.

– Спасибо, – тихо сказала Урсула, посмотрев на него полными слёз глазами.

– Чего? – переспросил он, очнувшись от своих дум.

– Я сказала спасибо, что спас мне жизнь, – повторила, всхлипнув, Урсула и содрогнулась, представив, что бы с ней было, если бы безумец добрался до неё.

– Ах, вот ты о чём, – ухмыльнулся Кузьма. – Ну что ж, пожалуйста. Вот только знать бы хотелось, сколь долго мы теперь проживём… Я видел, что солдаты во дворе расстреливают всех, кто попадётся им под руку. Возможно, скоро они доберутся и до нас.

– Тогда нам надо немедленно уходить, – сказала Урсула. – Нам надо найти тайный проход, и я выведу тебя из замка.

– Тайный проход, это хорошо, – вздохнул Кузьма. – И найти его было бы неплохо. Но у меня ещё здесь уйма дел, и я не могу уйти, не завершив их.

– Дела? Какие могут быть сейчас у тебя здесь дела? – возмутилась девушка. – Ты же сам видел, что в замке происходит!

– Что происходит вижу, вот потому и поспешить собираюсь, – ответил Кузьма. Он посмотрел на взволнованное лицо Урсулы. – А вот тебе, пожалуй, уходить надо, красавица. Помочь мне ты не сможешь, только путаться под ногами будешь…

– Никуда я не уйду! – неожиданно воспротивилась Урсула. – Замок – мой дом! Я здесь управляющая, и… Я уйду отсюда, если прикажет дон Диего!

– Кто? – удивился Кузьма, но тут же сообразив, о ком говорит девушка, усмехнулся. – Да, конечно, «дон Диего»! Этот «испанский гранд» мне уже всю плешь выгрыз…

– Плешь? А что это такое? – не поняв его фразы, насторожилась Урсула. – О чём ты только что сказал, кузнец?

– Это долго объяснять, а у нас мало времени, – покачал головой Кузьма. – Мне надо успеть свернуть шею Боммеру и сына спасти. – Упомянув о сыне, он закрыл глаза, сжал кулаки, и закончил: – Если он ещё жив, конечно…

– Ты сошёл с ума? – отпрянула от него Урсула. – О каком сыне ты говоришь? Здесь нет никаких детей! Здесь…

– У тебя нет, а у меня есть, – грустно сказал Кузьма, вставая. – И я точно сойду с ума, если что-то случится, или уже случилось с ним.

По деревянной, скрипучей лестнице они спускались осторожно. Однако, как они ни старались, ступать по ступенькам совсем бесшумно им не удавалось. Каждый стук или скрип заставлял их останавливаться и прислушиваться. Наконец они достигли площадки второго этажа и спешно бесшумными шагами вошли в коридор.

– Оставайся здесь, – шепнул Кузьма девушке. – Не ходи за мной. Там, куда я направляюсь, может быть слишком опасно.

– Нет, мы должны идти вместе, – возразила Урсула. – Сейчас здесь везде таится опасность, и мне идти некуда.

Уяснив, что девушка от него не отстанет, Кузьма осуждающе покачал головой, но спорить не стал, не было времени. Он пошёл по коридору, а Урсула поспешила за ним. К счастью, им не встретился ни один солдат, и они смогли беспрепятственно дойти до двери «аппартаментов» Боммера.

– Ну вот, пришли, – прошептал Кузьма, останавливаясь. – А теперь жди меня здесь, – посмотрел он на девушку. – Я как только «засвидетельствую» доктору Боммеру «своё почтение», так сразу тебя позову.

Урсуле его предложение вовсе не показалось заманчивым. Она готова была сейчас, вместе с кузнецом, влезть в адское пекло, только не оставаться в пустом огромном коридоре одной.

Кузьма, взявшись за ручку, рывком открыл дверь и остановился. Он не ожидал, что она окажется не запертой на замок. Но решение, как действовать дальше, пришло мгновенно. Он вошёл в кабинет и… Урсула вбежала за ним следом.

***

– Ну вот, и мыши в клетке, и я свободен! – хохотнул Мартин, отходя от двери и глядя на забившегося в угол Мавлюдова. – Вставай, ничтожество, нам уходить пора. Хватай чемоданы – и на выход!

Скованный страхом Азат с трудом заставил себя встать, взять чемоданы и выйти с ними в коридор. Чемоданы были тяжёлыми, и он едва удерживал их в рукух.

– Живее, живее, – подгонял его шедший сзади Мартин. – Скоро здесь начнётся такое, что не приведи бог! – Не услышав от Мавлюдова ни слова, ни писка в ответ, он продолжил: – А эти олухи решили убить меня… Так вот просто, взять и застрелить в собственном кабинете? Но они недооценили меня! У Мартина Боммера всегда предусмотрены пути к отступлению и, не постыжусь этого слова, – для бегства!

Так, нахваливая сам себя, свой ум, свою находчивость и предусмотрительность, Мартин разглагольствовал до тех пор, пока они не вышли из замка, где их уже поджидал обер-лейтенант и толпящиеся вокруг него солдаты.

– Так что, все собрались? – глянув на офицера, поинтересовался он. – Всё идёт по плану?

– Оборудование погружено и все меры, указанные вами, приняты, – доложил тот.

– Тогда всё в порядке, действуйте! – распорядился Мартин и подтолкнув Мавлюдова, направился вместе с ним к автобусу.

Не прошло и минуты, как автобус был заполнен солдатами, а те, кто не поместился, расселись в кузове грузовиков, втиснувшись между ящиками с оборудованием. Обер-лейтенант отдал приказ трогаться, и машины, друг за другом, стали выезжать за ворота замка.

– Ну, вот и всё, – усмехнулся Мартин, посмотрев на угрюмое лицо Мавлюдова. – Как говорят в таких случаях русские – спасибо этому дому, пойдём к дому другому!

Азат промолчал, но это не расстроило Боммера.

– Жаль, что Дмитрий оказался не тем, кем я думал… – сказал он. – Талантливый чертяка! Надо же, как этот чекист-разведчик сумел внедриться в нашу систему? И ещё удивительно, что не только разведчик, но и хирург он талантливый!

– Тогда почему ты оставил его живым? – неожиданно поинтересовался Азат. – Ты угробил вон сколько людей, а Шмелёва и Бурматова в живых оставил?

– Пусть порадуются, – загадочно улыбнулся Мартин. – А когда пожалеют, что я не убил их, будет поздно.

***

– Вот это мы влипли! – посетовал Митрофан, усаживаясь на кровать. – Как щенков обвёл нас вокруг пальца этот прощелыга. Двери закрыты, окна нет, и света тоже… Сидим как кроты в норе и никакой надежды выбраться отсюда.

– Э-эх, как я мог купиться на его дешёвую приманку, – сокрушённо вздохнул Дмитрий. – Знал же, сердцем чуял, что-то не так, но, чёрт возьми, клюнул!

– И немудрено, – поддержал его Митрофан. – Я тоже, как ты говоришь, клюнул… Уж очень убедительно сыграл свою роль этот «артист с погорелого театра». Выскользнул как уж, что я даже не успел опомниться.

– И что теперь делать? – сказал Дмитрий, усаживаясь на кровать, рядом с Бурматовым. – Ни окошка здесь, ни дверей… Точнее, двери целых две, и обе надёжно заперты.

– Да-а-а, делать что-то надо, – вздохнул Митрофан. – Вот только что, знать бы… Кстати, ты когда Мартина на стол уложил, то удивил меня безмерно! А ещё ты что-то говорил, будто в советской разведке служишь?

– Раз говорил, то так и есть, – буркнул недовольно Дмитрий, так как вопрос, заданный Бурматовым в данной ситуации, показался ему черезчур уж неуместным.

– А отец знает об этом? – тут же задал следующий вопрос Митрофан.

– Знает, я ему говорил, – нехотя ответил Дмитрий.

– Интересно, а где он может находиться сейчас, в данную минуту? Уж не расстреляли ли его солдаты по приказу Боммера?

– Не должны, – уныло пожал плечами Дмитрий. – Я помог ему выбраться из клетки, отвёл в кузницу, там и оставил его, когда отправился на поиски Боммера.

– Стало быть, он жив, – усмехнулся Митрофан. – Кузьме Малову всегда фортит… Он как заговорённый, всегда выходит сухим из любой ситуации.

– Ты тоже, как в СССР зэки говорят, – «фартовый», – хмыкнул Дмитрий. – Другого на твоём месте уже убили бы раз пять, а ты живой и невредимый.

– Если посчитать, сколько раз меня могли убить за всю мою жизнь кипучую, то… Раз сто, если не больше! Но сегодня, видимо, фарт мой закончен. Мы или подохнем здесь, взаперти, или…

Митрофан замолчал и насторожился. Ему показалось, что за дверью послышалось какое-то движение.

– Боммер вернулся или солдат прислал? – предположил Дмитрий, которому тоже показалось, что он слышит какие-то звуки за дверью.

– Либо то, либо другое, – пролепетал Митрофан. – Если вернулся Мартин, то он будет говорить с нами из-за двери, а если солдаты, то…

За дверью послышались шаги и шум переворачиваемой мебели. Тот, кто вошёл в кабинет, был явно не в духе и потому устроил погром.

– Интересно, кто это может быть? – прошептал Дмитрий. – Он, наверное, очень зол на Боммера, раз ведёт себя так, как слон в посудной лавке?

– Хоть бы голос подал, может быть, мы и…

– Открывай дверь, фашистская гадина! – послышался из-за двери громкий голос Кузьмы Малова. – И не надейся отсидеться за ней! Я всё равно её вышибу, и…

– О Бог ты мой милостливый, отец! – воскликнул Дмитрий. – Я не спрашиваю тебя, как ты здесь оказался, но очень прошу побыстрее вытащить нас отсюда!

– Сынок, это ты там? – прокричал Кузьма удивлённо. – Этот упырь Боммер с тобой, или ты уже придушил его?

– Нет, я здесь с Митрофаном Бурматовым! – ответил Дмитрий. – Боммер обвёл нас вокруг пальца, заманил сюда и запер… А сам он ушёл…

– Ладно, беде вашей я помогу, – сказал Кузьма, водя ладонями по поверхности двери. – Только вот никак не пойму, как открыть её?

– Её ты не откроешь, она с каким-то секретом! – крикнул Митрофан. – А ещё бронированная к тому же!

– Отец, а ты слева посмотри, где сейф стоит! – посоветовал Дмитрий. – Там где-то ещё одна дверь должна быть! Если найдёшь её, то попробуй открыть!

– Найду, сынок, не сомневайся! – ответил Кузьма. – Стену проломлю, а вас оттуда вытащу!

***

Урсула, войдя в кабинет следом за Маловым, сразу же, за порогом, остановилась. Ей вдруг показалось, что когда они входили в кабинет, кто-то смотрел им в спины тяжёлым, злобным взглядом. В то время, пока Кузьма разгуливал по кабинету и крушил всё, что попадалось под руку, она развернулась и смотрела на дверь, ожидая, что створка распахнётся и кто-то ужасный войдёт в кабинет. И, как оказалось, предчувствие не обмануло её.

Входя в кабинет, Кузьма и Урсула были поглощены собственными мыслями и не заметили притаившегося чуть в стороне, за выступом стены солдата с винтовкой. Он был послан обер-лейтенантом пробежаться по коридорам и предупредить тех, кто ещё оставался в замке, что пора на выход. Солдат видел встретившихся ему на пути Боммера и Мавлюдова и… Увидев Урсулу и Кузьму, он быстро спрятался за небольшой выступ, желая проследить, куда так спешат эти люди, которые… Которые должны быть расстреляны во дворе вместе со всеми. Солдат помнил приказ своего командира стрелять в каждого, кто покажется подозрительным, но… Он решил проследить, куда так спешат эти люди, а потом арестовать или застрелить их.

Когда раздосадованный отсутствием Боммера Малов стал крушить всё в кабинете, солдат решил, что пора вмешаться. Приблизившись к двери, он снял с плеча винтовку, передёрнул затвор и, открыв дверь, ворвался в кабинет.

– Хальт! – крикнул он, целясь из винтовки в замершего Кузьму. – Хенде хох!

Урсула, не дав солдату опомниться, сразу же набросилась на него. Натиск девушки был настолько стремителен и неожидан, что солдат, не устояв, грохнулся на пол. Урсула вскочила на него и вцепилась в его лицо ногтями. Издавая громкие стоны, солдат пытался защититься от неё руками, но Урсула, схватив попавшуюся под руки отломанную от стула ножку, сильным ударом сломала ему переносицу. Затем, отбросив обломок стула, она сдавила пальцами горло солдата и стала душить его.

Быстро отыскав и открыв дверку, Кузьма поспешил к ней на помощь. Но лицо солдата уже представляло собой кровавое месиво, а Урсула всё ещё душила и царапала его.

– Всё, довольно, – сказал он, оттаскивая девушку. – Пора уходить отсюда… Пора…

Вышедший из спальной Дмитрий метнулся к окну.

– Немцы грузятся в машины и автобус! – крикнул он, обернувшись. – Похоже, они все дружно покидают замок!

– Выражайся точнее, не покидают, а бегут! – сказал Митрофан, подходя к окну и глядя через него на улицу. – Интересно, почему такая поспешность?

– Завтра комиссия приезжает, – сказал Дмитрий. – Ещё немного, и мы станем хозяевами замка, хотя бы до завтра. Я даже не знаю, радоваться этому, или… А может быть Боммер, убегая, оставил в замке какой-то сюрприз?

– А что, он вполне мог заминировать замок, – предположил обеспокоенно Кузьма. – Я сам видел, как солдаты выносили из замка какие-то ящики и грузили их в машины! И ещё я видел какие-то ящики, которые, наоборот, они выгружали из машин и переносили в замок!

– Нам надо немедленно выбираться отсюда! – заторопился Митрофан. – Как только грузовики и автобус уедут со двора, нам надо выбегать немедленно следом за ними! Нам…

Грохнул выстрел, и он, будто проглотив остаток фразы, схватился за грудь и рухнул на пол.

25

Солдат, которого избила Урсула, не умер. Когда сознание вернулось к нему, он нащупал винтовку, лежавшую рядом, и за ремень подтянул её к себе. Пока все, кто находился в кабинете, обсуждали поспешный отъезд немцев, солдат взял винтовку и, не целясь, выстрелил. На большее у солдата сил уже не хватило. Его руки выпустили оружие, а метнувшийся к нему Кузьма не оставил шанса на жизнь.

Дмитрий присел и осмотрел Митрофана. Тот был без сознания, его лихорадило, а на лбу выступили крупные капли пота.

– Как он?! – всхлипнула Урсула. – С ним всё будет в порядке? Он не умрёт?

– Будем надеяться, что всё обойдётся, – ответил Дмитрий. – Пуля прошила его насквозь, и, по-хорошему, ему необходима срочная операция.

– И что теперь делать? – спросил озабоченно Кузьма. – Он же мой друг. Я не могу бросить его здесь умирать!

– Значит, умрём все вместе, – вздохнул Дмитрий. – Если Боммер всё-таки заминировал замок, то взорвёт его в любую минуту… Так что берём Митрофана и срочно уходим отсюда!

– Уходим? Куда? – удивился Кузьма.

– Наверное, в лабораторию, – ответил Дмитрий. – Будем надеяться, что немцы, вынося оборудование, не обратили внимания на такую мелочь, как хирургические инструменты, которые нам сейчас в самый раз пригодились бы…

Разломав стол, Кузьма снял с него крышку, и они с Дмитрием уложили на неё Митрофана, стараясь не причинять ему излишнего беспокойства, и осторожно вынесли его в коридор.

Впереди шла Урсула с винтовкой убитого солдата. Митрофан был всё ещё жив, но без сознания. И вдруг… Он дёрнулся, вытянулся во весь рост и перестал дышать.

– О чёрт! – всердцах воскликнул Дмитрий. – Этого ещё не хватало!

– Что?! Что с ним?! – вскричала Урсула. – Дон Диего умер? Босс мёртв, скажите мне?

– Мертвее не бывает, – сказал озабоченно Дмитрий. – Отец, помоги! Срочно перенесём его на стол!

Они уложили Митрофана на стол, и Дмитрий, схватив стерилизатор, выхватил из него скальпель и замер.

– Что делать, говори? – потребовал Кузьма, становясь напротив. – Я не могу позволить ему умереть! Он мой друг, он слишком много сделал для меня хорошего!

– Тогда сорви с него одежду, и… – он обвёл взглядом пустое помещение лаборатории. – В ящике должен быть йод. Возьми его, вылей на грудь Митрофана и разотри ладонью!

– А ты? Что собираешься делать ты? – закричала истерично Урсула.

– Я собираюсь вскрыть ему грудь и сделать прямой массаж сердца, – ответил Дмитрий. – Больше никак не вернуть его к жизни в существующих условиях…

– И ты спасёшь его, сынок? – спросил с надеждой в голосе Кузьма, выливая йод на грудь Митрофана. – Он же вернётся к жизни, правда?

– Не гарантирую, но сделаю всё возможное, – буркнул Дмитрий, поднося скальпель к груди Митрофана. – Я уже дважды проделывал такие операции, и…

Мощный взрыв сотряс стены замка. Дмитрий, Кузьма и Урсула в одно мгновение оказались на полу, а с разрушающихся стен и потолка на них посыпались огромные камни…

***

– Финита ля комедия! – воскликнул Мартин, любуясь взрывом в бинокль. – Надо же как рвануло?!

– Да, действительно, – поддержал его обер-лейтенант. – Я думал, от замка камня на камне не останется, а он просел немного, да потрескался совсем чуть-чуть, а в общем…

– К нам приближается корабль, – сказал Мартин, развернувшись на месте и глядя на море.

– Что? Корабль? – удивился офицер, поднося к глазам бинокль. – Но я вижу жалкую рыбацкую шхуну?

– А ты рассчитывал, что за нами приплывёт крейсер или линкор? – рассмеялся Мартин. – Ну уж нет, у больших военных кораблей много дел в морях и океанах! К тому же малоприметная рыбачья шхуна не вызовет интереса у кораблей воюющих сторон!

– Но мы разве в неё поместимся? – удивился обер-лейтенант. – Солдаты, оборудование…

– Да-а-а, что-то придётся оставить, – согласился Мартин и уточнил. – Или солдатами, или оборудованием придётся пожертвовать!

– Вы так считаете? – осклабился офицер. – А я считаю иначе, господин доктор!

– Это как? – напрягся Мартин. – Если хотите арестовать меня, то пожалуйста, – пожал плечами Мартин. – Только учтите, что вы пострадаете больше, чем я. За меня вступится доктор Рашер, а значит, его покровитель Гиммлер! А вы? Кто вступится за вас? Самое лучшее, что ожидает вас, так это отправка на Восточный фронт с погонами рядового на плечах. Ну а худшее… Вас повесят или расстреляют! Должен же кто-то ответить за всё, что здесь произошло, как вы считаете? Поверьте, гестапо недолго будет искать крайнего. С вами «побеседуют» часок-другой с засученными по локоть рукавами, и вы подпишете любое признание!

– Хорошо, посвятите меня в свои планы, – сказал обер-лейтенант, на которого, видимо, слова Мартина произвели сильное впечатление. – Может быть, тогда я сделаю правильный выбор?

– У меня только один план, и он прост, – разведя руки, сказал Мартин. – Грузиться на корабль и плыть быстрее как можно дальше отсюда.

– А как же Великая Германия? А как же фюрер? А как же…

– Можешь не перечислять, список будет огромным! – Мартин покосился на стоявших у машин солдат и продолжил: – Сейчас идёт война! Большая война, охватившая полмира! Много гибнет людей и погибнет ещё очень много. Так вот, задайте себе вопрос, господин обер-лейтенант, сколько у вас и ваших солдат шансов остаться в живых, а не сгинуть где-нибудь на фронте? Сейчас, в настоящее время, проще всего затеряться где-нибудь в далёкой маленькой стране, и… Жизнь даётся только один раз и отдавать её просто так, за чьи-то глупые амбиции, глупо и безответственно!

– А бросать солдат, с моей точки зрения, предательство, – огрызнулся офицер. – Они верят мне, а я… Я не могу их бросить! Уж лучше оставить оборудование здесь, на берегу, и не таскать его за собой.

– Хорошо, определимся, когда причалит судно, – вздохнул Мартин.

– Именно так и поступим, – согласился с ним обер-лейтенант. – Я лично прослежу за всем, обещаю…

***

Шхуна причалила к пристани, и Азат осмотрел её вместе с Боммером и обер-лейтенантом.

– Да здесь мы легко уместимся все, вместе с оборудованием! – воскликнул обер-лейтенант, обращаясь к Боммеру. – Вот видите, доктор, всё складывается именно так, как нам хотелось бы!

– Вот и отлично, – ухмыльнулся тот. – Грузите на борт оборудование, а машины и автобус сожгите.

Никем не замечаемый Азат стоял на палубе и с грустью смотрел на удаляющийся берег. Никакой радости или облегчения он не испытывал. «Что ж, видимо, такая у меня судьба, – подумал он. – И нужно свыкнуться с тем, что случилось, или…»

К борту подошёл Боммер и остановился рядом.

– Ты вот что, далеко от меня не отходи, – сказал он, глядя далеко в море. – Здесь, на корабле, может случиться всякое, особенно ночью!

– Ты что, вручил наши жизни в руки неопытного капитана? – испугался Азат. – Мы можем затонуть, наткнувшись где-нибудь на подводные скалы?

– Нет, судно прочное, устойчивое, и капитан опытный, – вздохнул, отвечая, Боммер. – Боюсь, что могут возникнуть иные причины, которых следует опасаться больше всего.

Азата его слова сбили с толку. С одной стороны, Боммер мог так мрачно пошутить, чтобы заставить его всё время пути чувствовать себя тревожно. С другой стороны, предупредил его о реально существующей опасности.

Ужин солдатам корабельный кок отнёс в трюм, а «гостей» капитана пригласили поужинать на камбуз. Но Азат отказался «разделить компанию» с моряками, сославшись на плохое самочувствие.

Он был разбужен шумом, который поднялся в трюме глубокой ночью. Мгновенно стряхнув с себя остатки сна, Азат выскочил на палубу.

Луна светила ярко, и он без труда увидел всё, что происходило вокруг. «Что-то здесь не так, – подумал он и огляделся по сторонам. – Может быть, Боммер предупреждал меня не напрасно?»

В то же мгновение он вздрогнул, глаза его расширились от ужаса. С замершим сердцем он наблюдал за вышедшим на палубу офицером. Азат инстинктивно подался назад, поскользнулся на влажной палубе и… опрокинулся через борт судна.

Азат не понял и сам, как, падая в море, он успел ухватиться руками за борт и повис над водой.

– Ты отравил всех нас, Боммер! – заревел в ярости обер-лейтенант. – Где ты, убийца! Я доберусь до тебя и застрелю! Я…

Прогремел выстрел, и офицер куда-то исчез. Азат попробовал подтянуться на руках и забраться на борт судна, но не хватило сил. Ужас охватил его, когда он представил, как падает вниз и окунается с головой в бурлящую воду. Он попытался позвать на помощь, но в горле застрял ком.

Пальцы разжались, и Азат камнем полетел вниз. Когда он вынырнул из поглотившей его «пучины», корабля уже рядом не было. Вода оказалась прохладной и взбодрила тело после напряжённой и изнурительной борьбы.

Азат не мог плыть и с трудом удерживался на поверхности моря. Волны били ему в лицо, и он начал глотать воду. Кое-как сняв тянувшие ко дну обувь и одежду, он перевернулся на спину, стараясь отдохнуть.

Вдруг ему привиделась яркая вспышка. Сначала он подумал, что начинаются галлюцинации, но, придя в себя, обнаружил, что в стороне от него горит корабль. «Ну вот и всё, – подумал Азат, закрывая глаза. – Смерть уже рядом, она во мне, и я…»

Он вдохнул в себя побольше воздуха, резко выдохнул и начал медленно погружаться в воду…

Эпилог

Июль 1950 года. В тайге, в глуши, в изопревшей от старости избушке, за столом сидели двое мужчин. За окном – тёплый день, запахи лесных трав, диких ягод и грибов.

Один из них выглядел довольно бодро, а второй уже два дня не выходил из избы. Лежал, завалившись на топчане, и смотрел в потолок. Иногда, будто что-то вспомнив, спрашивал:

– Ну что, не приготовил ещё?

– Я только травы собрал. Сейчас начну готовить…

– Я сдохну, пока ты приготовишь своё пойло. А может быть, ты специально тянешь время, «товарищ Рахимов»?

– В таком деле спешить нельзя, «товарищ Боммер», – огрызнулся первый. – Хочешь выздороветь, терпи. Тем более что спешить нам обоим некуда.

– Да, я хочу выздороветь, очень хочу… И ты поможешь мне встать на ноги, – зашептал Боммер охрипшим, лишённым оттенков голосом. – Ты многим обязан мне и не забывай этого! Я мог сотни раз уничтожить тебя, но я ни разу не сделал этого.

– Ох, и надоел ты мне, Мартин! – вздохнул Азат. – Кому-кому, но только не тебе упрекать меня хоть в чём-то. Вспомни, это не я навязывался тебе все эти годы, а ты насильно привязал меня к себе, превратив в покорную собаку.

– Ха, это был твой выбор, – захрипел Боммер. – Не хотел бы ты моей власти над собой, то её бы и не было. Ты был бы свободен, Азат, но мёртв. Я спас тебя от голодной смерти, вытащив из осаждённого Ленинграда. Я вытащил тебя из моря, когда ты шёл ко дну. Вспомни, разве не так это было? Вспомни, как ты вцепился в моё весло, когда я проплывал мимо? А я ведь мог и «не заметить» тебя. Я мог…

– Да брось нести чушь, Мартин, – усмехнулся Азат. – Я помню всё, будто только вчера это было. Я даже знаю, почему ты оберегал меня, мразь фашистская. А всё из-за этого самого отвара, который я сейчас для тебя готовлю.

– Это сейчас для меня, а планы мои далекоидущие есть и остаются прежними, – уточнил, тяжело дыша, Боммер. – Вспомни, я сохранил препарат даже тогда, когда вынужден был бежать с корабля. А позже мы, вылечивая с его помощью тяжелобольных капиталистов с толстыми кошельками, сколотили немалое состояние.

– Ты сколотил, а не я, – уточнил Азат. – Я всегда был у тебя на побегушках. Ты всячески унижал меня, оскорблял и относился, как к дворняге приблудной! Но-о-о… Препарат у тебя конечно же закончился, и в связи с этим изменился и ты, Мартин! Да тут ещё не кстати ты заболел раком! Препарата нет, а неизлечимая болезнь – вот она! Тут тебе и понадобился я, так ведь, Мартин?

– Не загоняй меня в угол, Азат, – прохрипел угрожающе Боммер. – Без меня ты никто, и ты это знаешь! Умру я, подохнешь и ты. Как собака под забором! Всё «наше» состояние принадлежит мне, и я составил завещание, что если умру скоропостижно, то всё оно отойдёт приютившему нас государству!

– Да? А я и не против! – воскликнул Азат. – Подохнешь ты или останешься жив, мне всё равно не видать «наших» денег. Да и из России я уезжать больше не собираюсь. Мне хорошо здесь, даже в этом дремучем лесу!

Прежде чем что-то сказать, Боммер долго и надрывно кашлял, выплёвывая кровавые шмотки разлагающихся лёгких прямо на пол. Затем, кое-как отдышавшись, он сказал:

– Здесь, в тайге, сейчас хорошо, пока лето и солнышко греет. А что будет зимой? Не мне тебе рассказывать, какая тайга бывает зимой. Тебе здесь не выжить. Ни тепла, ни пищи… Ты не только охотиться не умеешь, но и обеспечить себя топливом! Ты никчемушный человечишка, «товарищ Рахимов», или успел позабыть об этом?

– Нет, это не беда! – расхохотался Азат, наконец-то за долгие годы чувствуя свое превосходство. – Я перезимую у бурят…. Их много проживает в тайге, и они не откажут в гостеприимстве.

– А как же я? Ты же не собираешься бросить меня здесь беззащитным? – снова прокашлявшись, спросил Боммер.

– Вот именно сейчас я и размышляю над этим, – пожимая плечами, ответил Азат. – Если хочешь знать, я всё больше и больше склоняюсь к мысли оставить тебя здесь подыхать. Этот охотничий домик был посещаем ещё до войны. А сейчас, судя по его плачевному состоянию, в него давно уже никто не заглядывал. Так что будешь ты здесь подыхать в полном одиночестве!

– Нет, ты так не поступишь со мной, Азат, – занервничал Боммер. – Ты же так говоришь, чтобы позлить меня, верно?

– На этот раз я говорю чистую правду, – сузил глаза Азат. – Мне всегда хотелось убить тебя, Мартин, но что-то удерживало от такого шага. Да, я боялся тебя, жестокого, бессердечного, коварного и кровожадного душегуба! Да что там душегуба, ты самый настоящий людоед и вурдалак, Мартин! Или, может быть, посчитаем, сколько замученных до смерти людей в твоём кровавом списке? Военнопленные, палачи-врачи из твоей лаборатории… солдаты… Это ведь ты напоил их ядом перед тем, как они сели на корабль!

– Твоим ядом, «уважаемый товарищ Рахимов»! – напомнил ему Боммер. – Это ты его приготовил, не забыл, гадёныш?

– Я или не я, какая теперь разница, – пожимая плечами, ответил Азат. – Главное, что травил им своих соотечественников ты, а не я. А я даже горд тем, что тем самым внёс свою лепту в уничтожение врагов своей Родины!

– Не-е-ет, не пытайся себя оправдать, – прошептал Боммер. – Тебя ждёт ад, как и меня. Ты такой же, как и я, подонок!

– Хорошо, остаёмся каждый при своём мнении на этот счёт, – усмехнулся Азат, процеживая приготовленный отвар через марлю. – Сейчас я уйду, а тебя оставлю наедине с собственной судьбой, не возражаешь?

– Что-о-о? Ты что, и правда уходишь? – испугался Боммер. – Да ты… да ты…

– Не беспокойся, я не ты, – глядя на него с усмешкой и явно забавляясь его беспомощностью, сказал Азат вкрадчивым голосом. – Я оставляю тебе две бутылки с настойкой! Этого лекарства хватит вылечить даже не десяток, а целую сотню людей, так что…

Не обращая внимания на тяжёлый взгляд Боммера, он сложил в мешок бутылки с отваром, продукты и присел, с гадкой ухмылкой глядя на Боммера.

– Вот и всё, прощай, Мартин, – сказал он. – Наконец-то наши пути-дорожки разошлись коренным образом, а я… Я сбросил с себя ярмо, каковым все последние годы являлся ты, Мартин! Прощай, я буду по тебе скучать, «дружище». И ты не забывай меня, если, конечно, выживешь…

– Нет, ты не посмеешь, мразь! – прохрипел в бессильной ярости Боммер. – Ты подлое ничтожество. Ты…

– Всё это я уже слышал много-много раз, Мартин, – рассмеялся Азат. – Погляди на стол. Ты видишь перед собой две бутылки с настойкой. Так вот, в одной из них лекарство, а в другой яд! Смотри, не перепутай!

– Я ненавижу тебя, скотина! Я… – Боммер сделал рывок, пытаясь присесть, но силы оставили его.

– Прощай, Мартин! – сказал Азат, открывая дверь и оборачиваясь. – Желаю сделать тебе правильный выбор. В одной бутылке жизнь, а в другой смерть. Жаль, что нет времени, чтобы полюбоваться тем, что ты выбрал и… Порадоваться за тебя или огорчиться.

– Будь ты проклят, ублюдок! – тяжело дыша, бросил ему в спину Боммер. – Ты ещё пожалеешь о своём бесчеловечном поступке! Ты…

Он весь затрясся от приступа кашля, а Азат с улыбкой вышел из избушки…

***

«Вот и подыхай, скотина, – со злобой думал Азат, пробираясь сквозь густые таёжные заросли. – Все, что случилось со мной за последние годы, только из-за тебя. Ты растоптал мою жизнь, вот и получай за это кару заслуженную…»

Он люто ненавидел Боммера. И на это, как был уверен Азат, у него были весьма значительные причины. Может быть, из-за Боммера, а может быть, по капризу судьбы, но его сумасбродная жизнь так и не становилась на ровные рельсы.

«Но почему так всё происходит со мной? – задумывался он часто. – Почему на меня изобильно сыпятся все беды и несчастья? Почему у меня не складывается всё, как у других нормальных людей, кто живёт тихо, мирно и счастливо? Почему я попал в зависимость к упырю Боммеру? Война закончилась поражением Германии. Те, кто не погиб, вернулись домой, к семьям, а я… А я сгинул для всех и живу, как крыса на помойке, боясь высунуть нос и попасть в лапы правосудия…»

После войны жизнь во всём мире стала принимать новый облик и смысл, а вот его жизнь стала сущим адом. Выловив из моря, Боммер взял его с собой сначала в Северную Африку, а затем… Жизнь Азата покатилась мутным ручьём и понесла его по таким сточным канавам, что он никак не мог понять, как это случилось. Они долгое время переезжали с места на место, пока не «осели» в Ирландии.

– Всё, отсюда больше никуда, – объявил решительно Боммер. – Здесь, как говорится, пустим корни! Тихая спокойная страна, и здесь, если и ищут военных преступников, то не так тщательно, как везде!

И остались они жить в Ирландии с паспортами граждан ЮАР. Боммер взялся лечить тяжелобольных толстосумов препаратом Азата, который всюду возил с собой, и дела пошли в гору. Мартин зарабатывал много денег, а препарат таял. Он не отпускал Азата от себя ни на шаг. Боммер обходился с ним вежливо, но чувствительно мучил его презрением, относясь к нему скорее как к слуге, чем компаньону.

Такое отношение раздражало Азата. Он словно остался в стороне от жизни и жил в собственном внутреннем мирке, и… Он научился выбирать моменты, когда у Мартина не было до него дела, и уходил расслабиться в злачные места. Там он сорил деньгами, которые воровал тайком у Боммера, злоупотреблял спиртным и наркотиками. А потом случилось страшное…

Когда они проживали в одной из стран Центральной Африки, Азат пристрастился посещать один грязный бордель, в котором всегда собирались тёмные личности. Он пил в компании бродяг, занимался сексом с грязными отвратительными шлюхами, а потом…

Через пять лет, будучи уже в Ирландии, путаный разум Азата сначала не мог осмыслить, что произошло с ним. Он вдруг почувствовал в себе симптомы какой-то странной болезни. Сдав анализы, он испытал шок, когда узнал, что болен страшной болезнью – лепрой, или так называемой проказой.

Втайне от Боммера он принялся изучать приобретённую болезнь и пришёл в ужас и смятение от того, что она собой представляет. «Вот влип так влип! – сокрушался он, дочитав справочник. – И за что мне всё это? Я и так страдаю всю жизнь? А может быть, это кара Всевышнего? Но почему она пала на меня, а не на Боммера? Это ведь он страшный грешник, а я… Я же всего лишь жалкая жертва его интриг и обстоятельств?»

Сначала Азат едва не наложил на себя руки, узнав, что проказа считалась неизлечимой болезнью, неизбежно завершающейся мучительной смертью после нескольких лет тяжёлой инвалидности. «Итак, – думал он, оставаясь один. – Заражение может произойти только при длительном и тесном общении с больным. Теперь установить, с кем я “длительно и плодотворно” общался невозможно, тем более что первые признаки болезни появляются через пять лет после заражения, а иногда ещё позже. Заболевание начинается обычно незаметно, с общего недомогания и повышения температуры. А затем…»

А затем у него на коже появились беловатые пятна, и на этих участках кожа стала нечувствительной к теплу, холоду, не стали ощущаться прикосновение и боль. Постепенно кожа уплотнилась и стали образовываться узлы и язвы. Увеличились ушные мочки, стали выпадать брови, запал нос. Из-за всего этого сильно изменилась внешность Азата. Да разве только внешность! Значительно ослабело зрение, голос стал хриплым, периодично возникало удушье, и… Голова плохо соображала и ослабела память.

Азат пытался лечить страшную болезнь, но все доступные лекарственные средства были малоэффективными. Тогда он попросил у Боммера немного своей же настойки, но тот отказал, ссылаясь на то, что её почти уже не осталось. «Я уже обдумываю план поездки в Россию, чтобы собрать травы и изготовить побольше нового отвара, но… Пока ещё не придумал безопасного способа, как это сделать!» Но вскоре Мартину пришлось поднапрячься и решиться на поездку в СССР, так как у него вдруг обнаружилась ещё более страшная болезнь, чем у Азата, – рак. И лечить её уже было нечем.

Азат остановился и, как конь, встряхнул головой. Ему захотелось отогнать мысли о Боммере. Но они никак не хотели покидать его голову. Ещё из-за прогрессирующей болезни он многого не помнил и не сожалел об этом. Ему хотелось всё забыть. Но в памяти вдруг всплывали обрывки воспоминаний, которых он стыдился.

За последний месяц до поездки в СССР вокруг него начал распространяться запах – тяжёлый, мерзкий запах гниения, которого он стыдился, когда заходил в магазин, боясь, что находящиеся там люди начнут зажимать пальцами свои носы, отворачиваться и бросать в его сторону гадкие замечания. Когда они так поступали, он хотел умереть. А с утра, перед завтраком в компании Боммера, он был вынужден по часу мыться в душе, а потом поливать себя одеколоном от головы до пят. И только после этого он решался садиться за стол со своим мучителем.

Воспоминания о последних днях перед вылетом в СССР вызывали у Азата тошноту. Тогда он, набравшись смелости, рассказал Боммеру о своей болезни. Но на удивление Мартин воспринял его признание совершенно равнодушно. Он только ухмыльнулся и сказал:

– Вот видишь, и у тебя появилась острая потребность в поездке в Россию. А когда мы изготовим отвар и избавимся от своих болезней, у нас будет всё! Здоровье, богатство, счастье…

– Почему ты не дал мне тогда утонуть в море? – простонал Азат.

– Ты мне нужен, – ответил коротко Мартин.

– Но я болен!

– Как тебе хорошо известно, я тоже.

Азат исподлобья взглянул на него.

– Нет, мы погибнем в России, – сказал он. – Там нас ждёт могила, я чувствую это.

– Могилы ждут нас здесь, а там здоровье!

Азат вздохнул.

– А я хотел бы умереть здесь, – сказал он.

– Не мели языком. Это говорит твоё отчаяние.

– А хоть бы и так, но я солидарен с ним.

Выслушав его, Боммер вспылил:

– У нас нет выбора… Я жить хочу, ты меня понял, тварь? Для этого мне нужен твой препарат, и ты изготовишь его для меня!

Оскорбление Боммера разозлило Азата.

– И как ты сам всё это представляешь? – с вызовом спросил он.

– Как доберёмся до России, там и поглядим, – уже более миролюбиво ответил Боммер. – Война план покажет, всегда говорят русские…

И вдруг на Азата снизошло сострадание к умирающему, брошенному им в домике на топчане Боммеру. Они оба были презираемыми людьми, против них весь мир, натерпевшийся боли от фашизма. И он, усевшись на бревно, почувствовал, как жалость к Мартину всё крепнет и крепнет в нём.

«Но почему я оставил его умирать одного? – корил себя раздираемый противоречивыми чувствами Азат. – Он, конечно, чудовище, но никогда не бросал меня. Раз судьба распорядилась всегда нам быть вместе, значит… О Аллах, а может быть, у него и не рак вовсе? Может быть, я заразил его проказой? Мы ведь проживали с ним бок о бок много лет?»

У Азата всё оборвалось внутри, когда он открыл глаза и увидел перед собой старика бурята Яшку Сыткоева, который стоял перед ним и протягивал руку. В ней был зажат какой-то причудливый, очень похожий на тряпичную куколку предмет…

***

1950 год, Канада, Гудзонов пролив, Форт-Шимо.

Хозяин лесопилки господин Жорж Маклеод снял кожаный фартук, вышел из кузницы и, умывшись из бочки холодной водой, не спеша пошагал к дому.

В этом глухом углу он поселился после войны, подальше от людей и городов. Отстроил себе дом, поставил лесопилку и зажил тихой спокойной жизнью наедине с природой и самим собой. «Вот такой жизни мне всегда не хватало, – думал он, выходя на берег реки и подолгу наблюдая за её течением. – Такое счастье может понять только тот, кто провёл, как в аду, большую часть своей жизни!»

Трудилась на его лесопилке одна индейская семья, состоящая из отца, двух сыновей, матери и неизвестного возраста старухи. Старая индианка тосковала о днях молодости, о своём племени, о вигвамах и пела вечерами тихие тоскливые песни на родном языке. Но это не мешало наслаждаться жизнью Жоржу Маклеоду.

Так вот они жили «зверино» и одиноко. О том, что происходит в большом мире, в жизни далёких людей, они слышали мельком, от случайно заходивших на лесопилку рыбаков, охотников или закупщиков леса.

Подходя к дому, Жорж увидел легковую машину, и сердце радостно встрепенулось. «Наконец-то сынок пожаловал, – с теплотой подумал он. – Поди год уже истёк, когда мы последний раз виделись…»

Отцовское сердце не обмануло. Это действительно приехал Марк Маклеод, который проживал вместе с семьёй в Южной Америке. За последние годы сын сильно изменился, его трудно было узнать, но только не для отца.

Для Жоржа Маклеода сын оставался таким же, как и всегда: высокого роста, стройный, подтянутый, он производил впечатление человека недюжинной силы. Его стройную атлетическую фигуру облегал строгий костюм чёрного цвета. Чёрные кожаные ботинки, тщательно завязанный галстук красного цвета и воротничок белоснежной рубашки делали его внешность неотразимой.

От Марка исходила скрытая энергия. Чисто выбритое лицо, словно маска из бронзы, покрывал густой южный загар. Он был великолепен и поразительно похож на отца, но и… кое-что унаследовал от матери. Прямой нос, красиво очерченный рот, глубоко посаженные, проницательные глаза.

– Я рад тебя видеть, сынок! – воскликнул Жорж. – Только вижу, что ты приехал один? Почему не привёз с собой жену и внуков?

– Нет, я приехал по срочному делу и ненадолго, – ответил Марк, идя навстречу отцу. – Прежде всего, потому…

Он не договорил, так как попал в крепкие отцовские объятия.

– Так что там «прежде всего»? – спросил Жорж после того, как расцеловался с сыном.

– Прежде всего, я обеспокоен твоим здоровьем, – ответил Марк. – Ты почему не отвечаешь на мои вызовы? Я несколько дней не мог до тебя дозвониться.

– Рация неисправна, – усмехнулся Жорож. – Ты же знаешь, где я живу, сынок. А мастера никак до меня не доедут…

– Сам виноват, – упрекнул его Марк. – Никто не заставлял тебя забиваться в такую дикую глушь.

– Да, никто, это мой выбор, – согласился с ним Жорж. – Зато я не жарюсь под солнцем, как вы, в своей Венесуэле. Это место выбрал даже не я, а моя душа, вечно тоскующая по родной России.

– Вот как раз ещё по этому поводу я приехал с тобой поговорить, – сказал Марк, беря отца за руку и ведя его к беседке. – У тебя появилась реальная возможность навестить Родину!

– Что-о-о? – У Жоржа заблестели глаза. Столь неожиданные слова сына заставили его напрячься, в то время как Марк не отрывал от его лица проницательного и настороженного взгляда.

Сказать, что слова сына не тронули его, было бы ложью. Жорж почувствовал, как горячая, кипящая волна пробежала по телу, и на его щеках едва заметно обозначился румянец. Смущённо потупившись, он безуспешно пытался подыскать те слова, которые ожидал услышать от него сын, но не находил их. Из затруднения его вывел голос Марка:

– Отец, ты хочешь съездить в СССР, или уже твоя тоска по Родине поостыла?

Лицо Жоржа нахмурилось, но замкнутое выражение почти тотчас сменил тоскливый, почти растерянный взгляд.

– Я даже не знаю, что сказать на это, – вздохнул он, присаживаясь на скамейку. – Да, я всегда тоскую по Родине, – продолжил он. – Я выбрал это место для проживания лишь потому, что оно очень похоже на российскую тайгу. Я очень хочу навестить родные места, сынок. Я чрезмерно буду тебе благодарен, если ты…

Его голос дрогнул, и он замолчал, небрежно махнув рукой, и на глазах выступили две крупные слезинки.

– Тогда подпиши кое-какие документы, – сказал Марк. – Они тебя сделают участником соревнований кузнечного мастерства, проводимого через месяц в СССР.

Он вернулся к машине и взял с заднего сиденья кожаный портфель. В руках оказалась стопка исписанных бланков, которые он выложил перед отцом. На его лице играла широкая улыбка.

Чуть позже они сидели за столом и, прежде чем обсудить детали поездки в СССР, Марк рассказал ему о жене и детях.

– Вот твои внуки, – сказал он, передавая отцу фотографию, на которой были запечатлены три мальчика. – Я их специально сфотографировал для тебя перед своей поездкой.

– Да-а-а, Майкл и Джеймс на нас с тобой похожи, – улыбнулся Жорж, разглядывая старшего и среднего внука. – Белые лица, светлые волосы… Красавчики! А вот Гордон… – он провёл указательным пальцем по лицу младшего внука. – Этот в свою маму. Чернокожий и красивый, как и Урсула. Жаль, что ты только фотографию привёз, а не внучков моих любимых.

– Вот навестим Россию, а оттуда к нам, – улыбнулся Марк. – Там со всеми и обнимешься.

– Хорошо, видимо, так и придётся поступить, – согласился Жорж. – Старших мне ещё приходилось нянькать, а вот младшенького… Кстати, а как себя чувствует Урсула?

– Вся в делах, в заботах, – подумав с минуту, ответил Марк. – Дон Диего поделил на меня и на неё своё состояние и отошёл от дел. С внуками твоими, как ты выражаешься, «нянькается» и умирать больше не собирается.

– Вот жук-короед, – ухмыльнулся Жорж, откладывая фотографию. – Везде поспеет… Как он там? На авантюрные приключения уже не тянет?

– Да кто его знает, что у него на уме, – пожал неопределённо плечами Марк. – Вроде бы инвалид, прикован к коляске, а энергии хоть отбавляй! Всё что-то выдумывает, сочиняет. Кстати, он взялся книгу писать о твоём и своём «бытие-житие».

– Ну-у-у… Этот пустомеля с три короба набрешет, – усмехнулся Жорж. – Вот вернёмся из России…

– Никогда бы не подумал, что он живым останется, – вздохнул Марк. – Тогда, в замке, когда он умер на наших руках.

– А правда ли умер? – усомнился Жорж. – Этот пройдоха…

– Нет, тогда он умер по-настоящему, – не дав отцу договорить, опроверг его сомнения Марк. – Его к жизни вернул взрыв замка и удар камня в грудь. От этого удара сердце получило толчок и вновь ожило. Такие случаи встречаются в медицине. Жаль вот только позвоночник его пострадал…

– Ума не приложу, как мы все тогда остались живы, – вздохнул Жорж. – Столько камней обрушилось на наши головы, и, на тебе, все уцелели!

– Сам не понимаю, но это свершившийся факт, – усмехнулся Марк. – А я вот ума не приложу, как дон Диего умудрился уговорить нас с тобой не возвращаться в СССР? Если бы мы вернулись, то что бы с нами сейчас было?

– Да ничего, в лучшем случе мы всё ещё отбывали бы срок в лагерях как «трусы и предатели», – предположил Жорж задумчиво. – Я рад, что позволил Митрофану уговорить нас с тобой уехать с ним в Венесуэлу. На себя мне и сейчас наплевать, я согласился уехать только из-за тебя, Дмитрий…

Услышав своё настоящее имя, произнесённое отцом, Марк просиял. Придвинувшись, он облокотился о столик. В глазах запрыгали озорные искорки.

– И я рад, что всё так сложилось, Кузьма Прохорович, – сказал он, счастливо улыбаясь. – А поездка в СССР, как мне кажется, придаст нашей дальнейшей жизни ещё больше бодрости, вот увидишь!

– Или заставит ещё больше страдать и мучиться, – вздохнул Кузьма. – Но как бы то ни было, этот шанс надо использовать! Так, теперь ближе к делу, что там от меня потребуется?

– Ковать железо! – рассмеялся Дмитрий. – У тебя это получается так же хорошо, как и нести государственную службу, дорогой ты мой господин судебный пристав!

***

Очень долго, почти половину дня, Азат тупо смотрел на тот предмет, который, как он был уверен, ему передал мертвец Яшка Сыткоев.

«Какая-то веточка… какая-то травинка… какой-то корешок? – вяло крутилась в голове мутная мыслишка. – Но-о-о… Почему он отдал её мне? Или мне всё это привиделось?»

Кое-как стряхнув с себя оцепенение, Азат медленно поднялся на ватных ногах. «А теперь возвращайся в домик!» – как гром прозвучал в голове приказ, отданный кем-то страшным голосом. Едва удержавшись от падения, он поплёлся в обратном направлении, оборачиваясь через несколько шагов и чувствуя, будто кто-то идёт за ним следом.

«Нет, нельзя мне в домик, – думал он, но ноги сами несли его вперёд. – Я не могу видеть, как подыхает Мартин. Я уже не могу спасти его?!»

Азату потребовался час, чтобы найти в лесу охотничий домик. Дверь была приоткрыта, и он, скрепя сердце, вошёл внутрь.

Боммер был ещё жив и сидел за столиком.

– Я пришёл, – сказал Азат дрожащим голосом. – Ты удивлён?

Мартин ничего не сказал. Его руки сжимали полные бутылки с отваром.

– Я вернулся, чтобы увидеть тебя, – сказал Азат. – Я подумал и решил насладиться лично твоей агонией, ведь жить тебе осталось совсем немного.

– Проваливай, – прохрипел в ответ Мартин. Он хотел ещё что-то добавить, но поперхнулся и закашлялся.

– Очень хотелось бы, да не могу, – помотал головой Азат. – Что-то удерживает меня здесь.

– Ты собираешься мне помочь или нет? – прошептал обессиленно Боммер.

Азат отрицательно помотал головой.

– Я не могу тебе помочь, – сказал он. – Я не знаю, как.

– Ты только скажи, из какой бутылки отвар твой выпить, а всё остальное сделаю я сам, – прошептал Боммер.

– А как? – сузил глаза Азат, рассматривая бутылки. – Они же обе одинаковые и жидкость в них одного цвета.

– Я их не менял, как они стояли на столе, так я их и взял. Ну? Которая из них?

– Пей из той, которая в правой руке, – сказал Азат. – А которая в левой…

– Врёшь поди? – усомнился Боммер. – А я вот думал из левой руки выпить. Признайся честно, ты специально сейчас меня подталкиваешь отравы глотнуть?

– Верь не верь, у тебя выбора нет, – развёл руками Азат. – Остаётся поверить мне, или… Возьми зеркальце и посмотри на себя. Как врач говорю, до утра ты не дотянешь!

– Ты? Врач? Ты чёртов эскулап, – выдавил он, как только справился с приступом кашля. – Ты не врач, ты жалкий лекаришка, шаман! Но ты всегда был нужен мне. Для чего? Мне нравилось видеть жалкое ничтожество рядом с собой. На твоём фоне я выглядел успешным и всемогущим! Я всегда любил сравнивать себя с тобой! Я видел, что опуститься ниже твоего уровня просто опасно! Ты был для меня той самой меркой, когда…

Он снова закашлялся, и… Прямо на глазах Азата глаза Мартина налились кровью, словно что-то застряло у него в горле и мешало дышать. Умирая от удушья, Боммер поднёс к губам правую руку, в которой была зажата бутылка с отваром, но почему-то пить не стал. Даже смерть, стоявшая рядом, не смогла вытеснить из его головы недоверия к совету Азата. Тогда он поднёс к губам горлышко бутылки, зажатой в левой руке, но и из неё пить не отважился.

– Будь ты проклят, слизняк! – прошептал он страшным хриплым шёпотом, закатил глаза и испустил дух.

– О Всевышний! – прошептал Азат и стал оправдывать себя. – Я же говорил тебе из какой бутылки пить! Но почему ты меня не послушал?!

Тогда он достал из мешка запас отвара, котрый взял с собой, уходя из домика. «Ты подох, Мартин, а я вот живым остался, – думал он, срывая с себя одежду. – Сейчас я промою своё тело “мёртвой и живой водой” и вылечусь. Я одержу победу над болезнью, Мартин! Я уничтожу её! Я…»

Больше ни о чём не думая, он лил на своё гниющее тело содержимое бутылок с ядовитым отваром. Он старательно втирал жидкость в тело. А когда запас отвара иссяк…

Его торжествующий взгляд остановился на искажённом гримасой смерти лице Боммера. Азату показалось, что мертвец наблюдает за ним.

– Что, завидуешь, подлюга? – крикнул он со злорадством. – Ну-ну, смотри, смотри… Завидуй, если видишь, как я побеждаю смерть! Сейчас я вытравлю её из своего тела! Отрава убьёт заразу, а затем… Я обмоюсь «живой водой»! Ты знаешь, о чём я говорю, так ведь? Я вотру целебный отвар в своё тело и исцелюсь! Завидуй, завидуй мне, мертвец! Больше тебе ничего не остаётся, только безмолвно взирать на меня с «того света» и завидовать!

***

Из вагонного окна Кузьма Малов наблюдал, как здание вокзала Парижа уменьшилось до размеров пятнышка, и он задёрнул шторки. Устроившись поудобнее, он прикрыл глаза.

Минувшая ночь, насыщенная кошмарными видениями, измучила его. В холодном поту Кузьма метался в постели гостиничного номера, пока встревоженный Дмитрий не разбудил его.

– Как себя чувствуешь, отец?

– Что-то неважно, – ответил Кузьма. – Кажется, мне только что приснился Мавлюдов Азат… Столько времени прошло, а его гнусный образ всё преследует меня. С тех пор как я поселился в Канаде, я не видел подобных снов и никогда не вспоминал о нём, а сегодня…

– Ничего, это поездка в СССР так будоражит тебя, – успокоил Дмитрий. – Всё плохое, что ты пережил, произошло с тобой в России, и это больше всего тревожит тебя.

Выслушав сына, Кузьма укрылся с головой одеялом, закрыл глаза и уснул.

Поездка на родину, о которой он мечтал столько долгих лет, отнюдь не радовала его. Наоборот, чем дальше вёз его поезд к границе СССР, тем тревожнее становилось на сердце и тем сильнее протеворечивые сомнения терзали душу.

Глядя в окно на мелькающие пейзажи, Кузьма вдруг вспомнил свою молодость, первую любовь, службу судебным приставом. «А ведь как хорошо тогда было, – с тоскою думал он. – Ни сомнений, ни страхов. А вот потом…»

Стараясь не вспоминать, что было «потом», он посмотрел на сидевшего напротив сына. Дмитрий был занят чтением газеты и был увлечён, по всей видимости, интересной статьёй.

«Надо же, а он ведь спокоен, – подумал Кузьма о сыне. – А я, в отличие от него, места себе не нахожу…»

Уже в Белоруссии они с сыном пересели в другой поезд, старенький, с крошечным купе. В нос ударил резкий запах пота, которым был буквально пропитан вагон. «А что тут удивляться, – подумал Кузьма. – Стране, пережившей тяжёлую кровопролитную войну, сейчас не до новых вагонов…»

Оставшийся путь он проделал в тишине, прислушиваясь к стуку колёс и поскрипыванию вагона. Вокруг простиралась однообразная сельская местность. Маленькие полустанки были полуразрушены и безлюдны.

…Кузьма облегчённо вздохнул, когда наконец поезд остановился на московском вокзале. Он вышел из вагона, и на него нахлынула такая буря чувств, что он чуть было не упал на платформу, не устояв на подкосившихся ногах.

– Ты что, отец? – спросил взволнованно успевший поддержать его Дмитрий.

– Не беспокойся, мне хорошо, сынок, – ответил Кузьма дрожащим от сильнейшего волнения голосом. – Мне хорошо настолько, что даже высказать не могу. Я счастлив! Я счастлив настолько, сынок, что…

Он не смог завершить фразу из-за рыданий, бурей вырвавшихся из груди. Кузьма плакал, не стесняясь никого. Чувство радости, переполнявшее его, потоком слёз вырывалось наружу. Слишком сильна была у него любовь к Родине, на которой он жить больше не мог!

***

Ночь Азат провёл на улице. Он не мог делить жилище с мертвецом. Сначала он собирался вынести тело Боммера на улицу и оставить его где-нибудь в кустах, но передумал. Во-первых, ему не хотелось касаться даже пальцем тела мертвеца, застывшего за столом в нелепой позе. А во-вторых, он побоялся, что запах мёртвого тела привлечет к домику хищных зверей.

«Ничего, я тут сам как-нибудь перекантуюсь, – думал он, укладываясь на травяную подстилку у входа. – Мне здесь не трудно будет ночь скоротать. Я не барышня и не неженка какая-нибудь…»

Беспокойный сон перенёс его в ужасное место, где всё пространство вокруг него было заполнено густым туманом. Вновь откуда-то перед ним появился старик бурят Яшка Сыткоев. «А я тут не один, понимаешь, – услышал Азат его голос. – Теперь мы с Мартином. Подожди немного, и он подойдёт сюда сам…»

Сотрясаясь от ужаса, Азат пригнулся в поисках защиты и бросился бежать, но… Убежать, спрятаться, скрыться ему не удалось – Боммер преградил ему путь.

«Ты обманул меня, сволочь! – проскрипел он злобно. – Ты дал мне две бутылки на выбор, сказав, что в одной из них жизнь, а в другой смерть. Но смерть таилась в обеих бутылках! А сейчас ты выпьешь отвар, всё выпьешь! И скоро присоединишься ко мне. Приходи, я жду тебя…»

Азат подскочил как ошпареный и долго крутил головой, пытаясь понять, жив ли ещё или уже…

Открыв дверь домика, он, не заходя в него, вытянул шею и заглянул внутрь. Боммера он увидел всё так же сидящим за столом. Азат сбросил одежду и просиял от радости: язвы и гнойники заметно стали подсыхать и затягиваться, и к коже вернулась чувствительность.

– О Всевышний, спасибо тебе! – закричал Азат, ликуя. – Ты прости меня, великий Аллах! За всё прости! Наставь меня на путь истинный!

Он поспешил к ручью и омыл водой тело. Вернувшись к домику, он достал запасы целительной настойки и всю её вылил на себя.

«Как в сказке! – думал он, изнемогая от счастья. – Сначала “мёртая вода” затягивает раны, а “живая вода” возвращает жизнь! Язвы и гнойники на моём теле затянулись, тело очистилось, а теперь… Я возвращаю себе здоровье, а значит, и жизнь!»

Не жалея сил, он втёр в себя жидкость, а потом ещё долго стоял под солнечными лучами, дожидаясь, когда тёплый летний ветерок подсушит тело. Затем, облачившись в одежду, он вошёл в домик. Посмотрев на мертвеца, он презрительно хмыкнул:

– Каждому своё, господин Боммер! Ты уже в аду, а я собираюсь пожить ещё очень долго! Завтра я уйду, а тебя одного здесь оставлю! Впрочем, нет, не одного, а в компании старика бурята! Не знаю, как там, где вы сейчас находитесь, но уверен, что вам там будет не скучно!»

Остаток дня он провёл с пользой для себя: собрал трав и приготовил всё для варки. Уже не «стесняясь» присутствия мертвеца, Азат разложил коренья перед ним на столе.

– Ну вот, – сказал он с гадкой ухмылкой, – сейчас я приготовлю отвар прямо на твоих глазах, если ты меня видишь! А ты зря не стал пить из той бутылки, на которую я тебе указал. Тогда бы ты, возможно, и выжил! Но-о-о… Ты предпочёл мне не поверить. А что? Всё, что ни делается, к лучшему! Выпил бы отвар и остался жив, а я бы так и влачил жалкое существование под твоей пятой. И ещё…

Азат осёкся. Ему вдруг показалось, что мертвец улыбнулся.

– Эй, ты чего? – всполошился Азат. – Ты чему-то радуешься, Мартин? Что-то забавляет тебя?

Его взгляд упал на поверхность стола, и он увидел…

Крупная дрожь пробежала по всему телу, глаза вылезли из орбит, рот открылся, и… Крик ужаса застрял в его горле. Азат вдруг узнал в том предмете, который передал ему покойник Яшка Сыткоев, корень женьшеня. Он являлся самым важным компонентом при приготовлении целебного отвара и без него…

– Аллах, за что?! – закричал он, подняв глаза в потолок. – Всевышний, за что ты покарал меня так страшно?! Разве я заслужил это, Всевышний?!

Болезнь притупила остроту разума Азата. Готовя первую порцию отвара, он специально не положил в него женьшень, чтобы «пойло» получилось убийственно ядовитым. А, готовя вторую, уже целебную порцию, он позабыл положить корень в котёл, и снова получилась ядовитая жидкость. Так что в руках у Боммера оказались обе бутылки с ядовитым отваром, а у него…

– Чёрт подери! – взвизгнул Азат истерично. – Как ты допустил такое, Аллах! Я верил тебе, а ты подло обманул меня, Всевышний! Получается, что я два раза омыл себя крайне ядовитым веществом, да ещё принял внутрь полбокала? Что теперь ждёт меня, ты не скажешь?!

«Яшка или его призрак отдал мне корень в лесу, но я не понял, что это, – лихорадочно думал Азат, обливаясь липким вонючим потом. – Он меня предупреждал или насмехался надо мной и моей забывчивостью? Он… он… Будь ты проклят, старик! Будь ты…»

Переполняемый отчаянием Азат завыл. Но не от страха, а от бессильной ярости, когда почувствовал, что его тело вдруг начало гореть, покрылось ожогами и почернело. Волосы на голове вспыхнули как сухая трава, лицо обуглилось.

Упав на пол и ползая по нему, Азат пробовал закричать, но из горла не вырвалось ни единого звука. Он задыхался. Из последних сил он пополз к выходу, но застыл у порога. Ужасные судороги вывернули его конечности, скрутили жгутом тело, и… Так он и умер с выражением дикого ужаса на превратившемся в маску лице.

***

Поезд остановился на перроне вокзала города Улан-Удэ рано утром. Кузьма и Дмитрий вышли из вагона. Они постояли несколько минут и медленно пошли к автобусной остановке.

– Может быть, сначала в гостиницу? – предложил Дмитрий. – Снимем номер, помоемся, позавтракаем, а уж потом и на кладбище.

– Нет, сначала на кладбище, а всё остальное потом, – не согласился с ним Кузьма. – Моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди наружу от волнения, и я готов бежать на кладбище, не дожидаясь автобуса…

Впереди, рядом с водителем, сидела кондукторша с большой кожаной сумкой на животе.

Автобус тронулся. Салон был пуст. Автобус катил всё дальше и дальше по пробуждающимся от сна городским улицам. И вот, круто повернув, он остановился.

– Эй, пассажиры, прошу всех на выход, конечная! – визгливым голосом выкрикнула кондукторша. – Дальше автобус не пойдёт, конечная!

– А до кладбища отсюда далеко? – поинтересовался Дмитрий.

– Да тут рукой подать, – махнула в сторону рукой кондукторша. – У любого спросите, и вам туда дорогу укажут.

– Хорошая шутка, – хмыкнул, выходя из автобуса, Дмитрий. – Слава богу, что мы только могилы родственников навестить туда идём, а не сами в них ложиться.

Хотя за их долгое отсутствие город значительно изменился, они безошибочно выбрали правильное направление. Кузьма был крайне взволнован. Заметив его напряжение, Дмитрий сказал:

– Папа, не забывай, что мы в России в гостях и не приставай ни к кому с расспросами.

– Документы у нас в порядке? – хмуро поинтересовался Кузьма, покосившись на сына.

– Д-да… А почему ты спросил об этом?

– Значит, нам нечего бояться!

Они остановились перед входом на кладбище, и оба, глядя на арку, трижды перекрестились.

– Давай посидим, – предложил Кузьма. – Что-то в ногах тяжесть, идти не могу…

Они сели на скамейку, стоявшую рядом, под деревом. Уже ярко светило взошедшее солнце, а дерево закрывало их густой тенью. На мгновение отец и сын посмотрели друг на друга.

– Как-то стыдно мне идти к родителям после длительного отсутствия, – виноватым голосом сказал Кузьма. – Ничего не могу с собой поделать.

– А я побыстрее войти хочу, – вздохнул Дмитрий. – Очень хочется отыскать могилу мамы и навести на ней порядок.

– Ну, тогда идём, – сказал, вставая, Кузьма.

– Идём, – вздохнул Дмитрий. – Вот только как? Я к маме, а ты к родителям, или…

– Мои родители тебе тоже родственники, – поморщился Кузьма. – Давай, наверное, сначала каждый сам по себе, а потом увидимся.

Войдя на кладбище, они в мгновение ока вернулись к действительности, оказавшись на безлюдном тихом пространстве с бесчисленными крестами, памятниками и могилами.

– Господи, аж дрожь пробирает, – признался Дмитрий. – Я привык видеть трупы в морге и работать с ними, а тут… Меня приводят в трепет кресты и могилы.

Они пошли вперёд искать на огромном кладбищенском просторе могилы близких.

– Долго блуждать придётся, – вздохнул Дмитрий. – Кладбища, как русла рек, меняются с течением времени.

– Найдём во что бы то ни стало, – сказал Кузьма решительно, останавливаясь и крутя головой. – Может быть, мы здесь в последний раз перед долгой разлукой, а может быть, я уже никогда больше не смогу увидеть могилы своих родителей.

Он говорил уже твёрдо и уверенно, как будто снова стал судебным приставом Верхнеудинска.

– На всё про всё у нас два дня, папа, – напомнил Дмитрий. – Завтра вечером уже поезд, не забывай.

– Времени действительно мало, и нам придётся поспешить, чтобы всё успеть, – вздохнул Кузьма.

Они разделились и долго бродили по кладбищу. Это была печальная прогулка: от могилы к могиле, от памятника к памятнику, от оградки к оградке, от креста к кресту.

Шагая между захоронений и не находя могил родителей, Кузьма вдруг остро ощутил, что любовь к ним всегда занимала особое место в его душе. Когда ему было плохо, он вспоминал отца и мать, мечтал о них и всегда видел их живыми в своём воображении, весёлыми и здоровыми.

Остановившись, он задумался, присел и вдруг… увидел могилы родителей, которые находились прямо перед ним.

– Папа, мама, а вот и я, – прошептал он, смахивая заструившиеся по щекам слёзы. – Вы простите меня, родители, что снова навестил вас только спустя долгие годы. И всё это время я всегда помнил о вас, мои дорогие папа и мамочка!

Словно оправдываясь за долгое отсутствие, Кузьма стал рассказывать родителям о своей жизни, а они, как ему казалось, молча и внимательно его «слушали».

Дмитрий подошёл к отцу и присел рядом.

– А вот ваш внук, папа и мама, – сказал Кузьма, вздыхая. – Вы, конечно, давно знаете о его существовании, а я… Я узнал о нём несколько лет назад, когда он уже был взрослый и самостоятельный.

Глядя на посветлевшее, счастливое лицо отца, Дмитрий невольно вспомнил об их встрече в замке. Тогда Кузьма выглядел угрюмым и злым, а сейчас…

«Я никогда не видел его столь счастливым, как сейчас!» – с нарастающим ощущением радости подумал он. А вслух сказал:

– Я нашёл могилу мамы, отец. Она выглядит так же запущенно, как могилы бабушки и дедушки.

– Ничего, главное, что ты её нашёл, – улыбнулся Кузьма. – Сейчас мы найдём инструмент и наведём везде порядок.

– Нет, сегодня ничего не получится, – вздохнул Дмитрий. – Инструмент взять негде. Разве что…

Он замолчал, задержав на чём-то взгляд. Кузьма привстал и посмотрел в ту сторону, куда смотрел сын.

– Кажется, нам повезло, – улыбнулся Дмитрий. – Я вижу за забором, где раньше хоронили самоубийц, какого-то человека, два ящика и, кажется, две вырытые могилы! Пойду попрошу у него лопаты. Если не даст, то выкуплю за любую сумму, какую он запросит.

– Я пойду с тобой, – сказал Кузьма. – Ни разу не видел, как хоронят самоубийц, и хочу взглянуть на этих несчастных.

Когда они вышли за кладбищенские ворота, увидели неприметного мужичка, сидевшего на перевёрнутом ведре возле ям.

– День добрый, уважаемый, – поприветствовал его Кузьма. – Ты чего тут скучаешь в одиночестве?

– Кто вам сказал, что в одиночестве? – усмехнулся мужик и кивнул на ящики, стоявшие в стороне. – Я в компании двух трупаков, не видите, что ли?

– Видим-видим, – сказал Дмитрий, посмотрев на ящики, облепленные тучами мух. – А почему их здесь хоронят?

– Так пусть радуются, что их вообще земле придают, – хмыкнул мужик. – Будь моя воля, так я бы их там, в тайге закопал, а не тащил бы сюда, в город!

– Вот, значит, как, – сказал Кузьма и тут же поинтересовался. – А кто они, эти несчастные? У них что, нет ни имён, ни фамилий, ни крова, ни родственников?

– А кто их знает, – отозвался мужичок, закуривая папиросу. – Бродяги они, таких много по тайге шастает.

– А где их нашли? – поинтересовался Дмитрий. – Близко или далеко от города?

Мужичок неопределённо пожал плечами:

– Какая разница где. Охотники нашли в каком-то домике. Когда их врач вскрывал, то несколько раз блевать бегал. От них за версту какой-то гадостью несло… – он сделал паузу и кивнул в сторону ящиков. – Да и сейчас они воняют так смрадно, как проклятые, особенно один, тот, который в правом ящике.

– А взглянуть на них можно? – спросил Кузьма заинтересованно. – Или…

– Да глядите ради бога! – усмехнулся мужичок. – Но если с утра позавтракали, то не советую. Откроете ящики, и всё нутро наизнанку вывернет.

– А мы, пожалуй, рискнём, – сказал Дмитрий. – Уж очень захотелось посмотреть на этих «смердящих» покойников.

Кузьма и Дмитрий, сопровождаемые насмешливым взглядом мужичка, подошли к ящикам и в нерешительности остановились.

– Знаешь, а мне что-то уже расхотелось заглядывать в гробы, – признался Кузьма, доставая из кармана платок и поднося его к носу.

– А меня, наоборот, ещё больше раздирает любопытство, – хмыкнул Дмитрий, берясь руками за крышку ящика.

У него похолодело всё внутри, когда он увидел тело покойного. Мертвец лежал в гробу в неестественной позе. Голый череп, пустые глазницы, бескровная пергаментно-жёлтая кожа, обтягивающая кости мертвеца…

– Он, наверное, неделю пролежал там, где его нашли, – сказл Дмитрий, с трудом сдерживая бурлящие внутри рвотные массы.

– А второй ещё «краше», – сказал мужичок, приближаясь. – Когда его в гроб впихивали, попотеть санитарам пришлось. Бедолагу так скрутило перед кончиной, что глядеть страшно! Руки вывернуты, ноги тоже. А тело… Его будто в жгут скрутила какая-то сила.

– Сейчас посмотрим и оценим, – сказал Дмитрий, поднимая крышку второго гроба. – Я…

Его вырвало, когда ужасный смрадный запах ударил в нос. Второй мертвец выглядел просто кошмарно – чёрная масса, растёкшаяся по гробу. Кто это, человек или животное, даже предположить было сложно.

– Фу-у-у, – выдохнул Дмитрий, спешно опуская крышку на место. – Пойдём скорее отсюда, отец, или я потеряю сознание.

– У них были при себе какие-то документы? – спросил у мужичка Кузьма, когда они отшли подальше.

– Не смеши, откуда могут быть у бродяг документы? – усмехнулся тот, со злорадством разглядывая бледные лица отца и сына. – Хотя нашли у них паспорта граждан ЮАР, представляете? В Южно-Африканской республике угнетённые апартеидом негры живут, а эти… Украли где-то паспорта иностранные, бродяги чёртовы. Не могут быть они гражданами ЮАР, никак не могут… От африканских берегов мы далеко, и они оба не негры, а светлокожие!

– Хорошо, одолжи нам на часок лопаты, поправить могилы родственников! – попросил Дмитрий. – Если хочешь, я заплачу тебе за временный прокат.

– Ну вот ещё… Платить мне не надо за эдакий пустяк, так берите, – сказал мужичок, закуривая. – Через час похоронщики приедут этих вот бродяг закапывать. Так что поспешайте, ребята.

Взяв инструмент, Кузьма и Дмитрий вернулись на кладбище.

– Ничего ужаснее я в жизни не видел, – сказал Дмитрий, втыкая лопату в землю. – Даже предположить невозможно, что с ними произошло.

– Что бы ни произошло, но они приняли очень страшную смерть, – вздохнул Кузьма, находящийся под гнетущим впечатлением. – Знаешь, а тот, который получше выглядит, мне показалось, на Боммера похож!

– Верь не верь, но и мне так показалось, – поморщился Дмитрий. – Хотя этого не может быть. Если этот упырь всё ещё жив, то очень далеко отсюда.

– Если этот Боммер, то второй должен быть Мавлюдовым, – задумчиво продолжил Кузьма. – Эти два выродка всегда вместе были. Они как бы дополняли друг друга…

– Давай гадать не будем, а возьмёмся за дело, отец, – вздохнул Дмитрий. – А то нечем будет приводить в порядок могилы.

– Да, пожалуй, ты прав, – согласился Кузьма с сыном. – Я всё ещё не могу представить, что Россия, моя любимая страна, больше не мой дом. И этот город тоже стал для меня чужим. Ничего уже здесь не принадлежит мне, кроме воспоминаний о покоящихся здесь родителях, от утраты которых моё сердце всё ещё сжимается в тоске.

– Так распорядилась судьба, – вздохнул Дмитрий. – Теперь остаётся мириться с тем, что есть, и… У тебя есть внуки, папа, так что тебе ещё осталось чему радоваться в этой жизни.

– Мне всегда казалось, что жизнь обошла меня стороной, – улыбнулся Кузьма, подходя с лопатой к родительским могилам. – Живу я, вроде бы существую… Кругом кипит жизнь, а я словно по ту её сторону. А теперь, сегодня, сейчас… А сейчас я вдруг воскрес! Выйдя из вагона, я как будто в юность свою вернулся. Мы здесь уже полдня, и я так и жду каждую минуту, что кто-то окликнет меня и скажет: «Как поживаете, Кузьма Прохорович? Доброго вам дня, господин судебный пристав!»