Дядя Миша, лукавый одесский старик — мой постоянный собеседник. Я ценю его — и есть за что. Он рассказчик, мудрец, мышление его неожиданно, а мысли афористичны.

Процесс мышления у дяди Миши идет беспрерывно — стоит только посмотреть на движение морщин на его лице, на брови, то и дело взлетающие вверх (так срывается с песка вспугнутая чайка), на сухонькое плечико, что поднимается к уху, выражая недоумение… Потом мысль оформляется настолько, что требует выхода, требует собеседника. А я тут как тут.

— Интересно, — вдруг роняет старик после пятиминутного молчания, — интересно…

— Что, дядя Миша?

— Вы заметили, что среди женщин нет ни одного философа, зато террористок сколько угодно?!

*

— В любое время люди должны за что-то держаться, — сообщил он на следующий раз, — то ли за чью-то бороду, то ли за чьи-то усы. А бывает такое время, когда бороду отпустят, а усы еще не нашли…

*

— У каждого фараона должен быть свой Иосиф. А у каждого Иосифа должна быть своя Софа или Циля (пусть будет Асенефа или Асынат). И она-то и будет каждый вечер объяснять Иосифу, что он на самом деле собой представляет.

*

— Политика — это игра, в которую большие государственные чины играют со своими народами, и называется она "Ну-как угадай!". Угадай, мол, где я соврал, а где нет. Надеюсь, мол, что главного ты все равно не понял, и за язык меня не поймал.

*

Как-то, сидя на скамейке в парке Кольберта ядом с вдруг замолчавшим дядей Мишей, я услыхал далекий, похоже, небесный грохот.

— Гром или мне кажется?

— Это не гром, — ответил старик, — это Мария (жена моего собеседника. В.Ч.) обо мне у плиты вспомнила.

*

— У мужчины, — объявил вдруг дядя Миша, — должно быть несколько жен!

— Что так?

— Объясняю. Когда вы к старости обзаведетесь кучей болячек, вам нужно иметь рядом человека, которому можно на них жаловаться. Но столько жалоб ни одна женщина не выдержит. Султаны, оказывается, думали наперед, когда заводили гарем…