Фантастическая повесть для детей среднего школьного возраста

 

Книга вторая

Художник Кубик переезжал к себе, в город, когда со старой липы, росшей перед домом Евдокимовны слетал последний желтый лист. Если лист задерживался на дереве и начинался октябрьский холодный и нудный дождь, Кубик, кряхтя и что-то нехорошее на себя наговаривая, влезал на липу (ствол был мокрый и скользкий, а сверху капало за воротник), и лист все-таки срывал. Нинка в этот ответственный момент непременно торчала внизу, надев на босу ногу резиновые желтые сапоги и накрывшись красным, как июньский мухомор, зонтом.

— Вот где язычник-то! — вопила она Кубику из-под зонта не очень понятное ей, но такое подходящее к случаю слово. Его как-то произнес при Нинке художник, слово Нинке понравилось и она применяла его там и сям по своему, конечно, усмотрению.

— Ну почему язычник, Нин? — спрашивал художник, раскачиваясь на нижней ветке и держа в зубах лимонно-желтый лист.

— Язычник, — убежденно повторяла Нинка, — кто же еще! Говорить мастер, а когда дошло до дела, когда собираться пора, на дерево, как мальчишка, полез! Ясно, что язычник! А ну прыгай вниз, а то еще простынешь.

Нинка никогда не пропускала такого важного для себя события, как осенние сборы художника в город. Тогда ей доставались огрызки карандашей, полысевшие кисти, остатки краски, бракованные холсты, банки с консервами, конфеты, завалившиеся под холсты на полу, а то и полкулька печенья.

— Если б не моя Мурка, — говорила Нинка, шелестя кульком и грызя печенье, — давно бы тебя, Кубик, мыши съели вместе с картинами. Они ведь у тебя, говоришь, с маслом.

— С маслом, с маслом, — соглашался художник, складывая холсты, разглядывая каждый, будто рассуждая про себя, брать его с собой или нет. Мурка была тут же, она следила за каждым движением Кубика, словно хозяйкой дома была она и боялась, что постоялец унесет не свое.

Собрав и упаковав все, художник нес поклажу на половину Евдокимовны, оставлял в сенях и шел прощаться с хозяйкой. У нее к этому времени был готов самовар.

— Ну, — спрашивала Евдокимовна, оборачиваясь к печи, где у нее подходили ватрушки с картофельным пюре, — надышался за лето свежим воздухом?

Художник тянул носом.

— Ну и пахнут! — говорил он. — Прямо звери, а не ватрушки!

— Это тебе не ваша духовка! — радовалась Евдокимовна. — Это наша деревенская матушка-печь! Из нее все, как живое, выходит. — Открывала гремящую летним громом заслонку — а за окном уже было серо, серо… и доставала первую ватрушку. — На-ка, погрей руки!

Чаепитие однако длилось недолго: вот-вот должен был подойти автобус.

Кубик благодарил Евдокимовну за заботу, та обещала хранить Кубикову половину, как свою. Потом художник накидывал на плечи плащ, а на голову натягивал берет и выходил на улицу. Обе его руки были заняты, он вытягивал голову, целовал в морщинистую щеку вышедшую проводить Евдокимовну, а Нинку, нырнув под ее зонтик, в соломенные волосы.

— Умру, наверно, за зиму-то, — горько обещала Евдокимовна и подносила кончик платка к глазам, — так что прощай, Алексаныч, на всякий случай.

— Даст бог, Елизавета Евдокимовна, на будущий год свидимся, — тоже обещал художник. — Мы с этого света еще никуда не денемся, нас дела не отпустят.

— Ох уж и дела у тебя, — откликалась на это уважаемое в их доме слово Нинка. — Сказала бы, какие у тебя дела, да на прощание не выговаривается.

Подходил, колыхаясь, как дед в валенках и резиновых калошах, разбитый автобус (ему только палки недоставало), со скрипом, и не сразу отворялись двери. Кубик с трудом втаскивал свернутые в толстую трубу холсты и чемодан, исчезал в нем, кого-то уже успокаивая, перед кем-то уже извиняясь за беспокойство. Потом махал рукой обеим провожающим сквозь забрызганное грязью стекло, пока автобус не трогался и не начинал ковылять по ухабистой дороге.

 

Славик

Хотя пятиклассники никогда обещанных писем не пишут, Славик Кубику написал. Это случилось 1 января, в первый день зимних каникул, в день настолько слякотный и мерзкий, что не сесть за письмо кому-нибудь было невозможно. Кроме того, Славику нужно было позарез поговорить о пришельцах — до сих пор о семерых маленьких космонавтах он никому не сказал ни слова. Это, во-первых, была только их с Кубиком тайна. А еще — если б он рассказал о них в классе, его бы подняли на смех, как тогда, когда он во втором классе собрался на остров Пасхи сначала на плоте, а потом на катере. Подняли бы на смех: маленькие пришельцы? Ха! Вылезли из тыквы? Ха-ха! Летал вместе с ними на остров Пасхи! Три ха-ха! Смотрите на него!..

Итак, Славик написал письмо (номер телефона художника он, конечно, забыл, а бумажка с адресом неожиданно нашлась) и через два дня получил ответ. Кубик Славикиному письму страшно обрадовался и — может, ему тоже хотелось поговорить о пришельцах — пригласил пятиклассника в гости, подробно рассказав, каким троллейбусом и автобусом можно до него добраться. Напомнил и номер телефона. Даже нарисовал схему перекрестка и улицы, на которой стоял его дом. С верхнего этажа на рисунке выглядывал бородатый улыбающийся Кубик.

Славику оставалось только позвонить маме и сказать, что он идет в кино (кинотеатр напротив дома), и выйти, чтобы через триста метров сесть на троллейбус. Дождь за время поездки вдруг кончился и пошел мягкий пушистый снег, который на асфальте, к сожалению, превращался все-таки в слякоть. Если бы Славик знал, чем завершится его поход через снег к художнику, если б только он знал…

Новый дом, еле видный из-за густого снега. Лифт, одиннадцатый этаж.

Кубик был в том самом джинсовом костюме, и борода его не изменилась, только, кажется, добавилось седых волосков.

Он обнял Славика, исколов бородой, — знакомо пахнуло красками, и усадил пить с холода чай. На низеньком столике была ваза с яблоками вперемешку с печеньем. Яблоки были уже чуть-чуть сморщенные.

Пока художник кипятил в кухне чайник, Славик оглядывал полуторакомнатную (гостиная и спаленка) его квартиру. Егоровка на стене: речка, ива на берегу, их с Кубиком луг. Четыре лимонно-желтых листа липы в раме…

Чайник закипел, чай заварен, налит в чашки, начался разговор:

— Слушай, неужели это с нами было? Подтверди, пожалуйста, дай самое честное слово!

— Самое-самое, дядя Витя! Разве вы это не помните? — Славик вытащил из кармана молстар.

Кубик взял коробочку молстара, будто никогда его не видел.

— Так он у тебя? — удивился. — Подарили? Еще действует?

— У нас во дворе пес был — жуткий доходяга. Старый, хромой, его все жалели. Ветеран, говорили, ему надо юбилейную медаль. Спал всегда в подъездах или на крышке отопления во дворе. В эту зиму умер бы, наверно. Я его омолодил, он носился по двору как бешеный. Старики удивлялись, говорили, что на нем, должно быть, кто-то новое лекарство испробовал и не признается. Нам бы, говорили, такое. Узнать бы кто. Я, конечно, помалкивал. Потом он исчез, унесся куда-то.

— А больше ты ни на ком, не дай бог, прибор не пробовал?

— Пока боюсь. Мало ли что может получиться.

— Что ж, правильно. — Кубик осторожно положил молстар на стол. — Так, значит, мы их видели? Питю, Молека, Грипу…

— Щипана, Вьюру, Пигоря, Садима…

— Вуслана, Кромана… И ты был на острове Пасхи?

— Честное слово, дядя Витя! Только недолго. Но каменную голову видел и даже потрогал. Шершавая и вся в зеленых лишаях.

— Да-а… — только и сказал Кубик. — А увидим ли мы их еще раз?

— Ребят больше ни за что не отпустят. Вы что, взрослых не знаете?

— Знаю, Славик. Эта, не лучшая половина человечества, мне хорошо известна. Главное ее качество — предсказуемость действий. В отличие от вас. Тебя, кстати, как ко мне отпустили?

— Я сказал, что в кино иду. У нас кинотеатр напротив дома.

— Все мужики вруны, сказала бы Нинка.

— И обманщики, — добавил Славик.

— И тот, кто им поверит, — ну прямо полоумный, — закончил Кубик.

— Рази можно им доверять, мужикам-то?

Оба, сыграв Нинку, дружно посмеялись. Славик почувствовал, что стало теплее — и не только от чая.

 

Такие наступают времена

В этот момент раздался стук в окно. Кубик даже не обернулся.

— Голубь, — сказал он. — Повадился ко мне один, стучит в стекло. Я открываю окно, а он не влетает пока. Может, приручу в конце концов? Всё думаю — вдруг чья-то знакомая душа?

— Это не голубь, дядя Витя, — возразил Славик, сидевший лицом к окну. — Это не голубь, это совсем другое…

Кубик глянул на Славика. Тот был бледен.

Тогда обернулся к окну художник. Все окно был густо падающий снег, но перед самым стеклом раскачивалась гибкая лестница, на которой стоял маленький человечек в костюме астронавта. Он махал рукой и что-то кричал сидящим в комнате.

Кубик бросился к окну, открыл его, впустил холодную волну и втянул лестницу. Астронавт спрыгнул на подоконник, стянул шлем и сказал:

— Привет! Мы снова к вам!

Это был Питя!

— Привет! — заорал Славик. — Как…

Питя поднял руку.

— Ни слова больше. — Голос его был суров, а тон — непререкаем. — Одевайтесь, собирайтесь — летим!

— Но… — начал было Кубик.

— Я же сказал, — так же сурово оборвал его малыш, — ни слова! Вы ведь наши друзья?

— Друзья! — за обоих ответил Славик.

— Тогда — собирайтесь! На нашей планете беда. Мы все можем погибнуть!

Славик бросился в прихожую.

Кубик же растерялся. Он сунулся было, сам не зная зачем, в один угол комнаты, в другой, потом спросил:

— Э-э… как именно собираться?

— Оружие у тебя есть?

— Оружие? — удивился Кубик. — Удивился-то удивился, но взгляд его сам собой поднялся к ковру над диваном, на котором висела парадная, скорее всего, (роскошная) шпага какого-то древнего генерала и два дуэльных пистолета. Кубик когда-то начал коллекционировать старое оружие, но на этом, подаренном друзьями, остановился.

— Только это, — сказал он, показывая рукой на ковер. — Шпага и пистолеты..

— Прекрасно! — одобрил Питя. — Оно боеспособно?

— Хм, — ответил художник. — Это оружие использовалось сто и более лет назад. Им воевали наши предки.

— Но какое-то из них можно еще пустить в ход?

Кубик снял с гвоздя пистолет. Погладил ствол, зачем-то дунул в него.

— Не думаю. Эта штука, если из нее выстрелить, может разлететься у меня в руках.

— Все равно заряжай! — скомандовал Питя. — Там посмотрим.

— Мне нечем! — воскликнул Кубик. — Я давно уже не охотник, ни жаканов, ни дроби у меня нет. Впрочем, где-то, по-моему, еще валяются два-три патрона, насколько я помню, без дроби.

— Так найди их, — сухо распорядился Питя.

Кубик, ошарашенный всем происходящим, подчинился. Он пошел в кухню и стал там, в нише, передвигать кастрюли и крышки.

— Что у вас случилось? — крикнул из прихожей Славик.

— На нас напали, — коротко ответил Питя. — С соседней планеты. Наслали на нас огромных, с Кубика, роботов. Они крушат наши города и сжигают леса и поля. И никакое наше оружие их не берет. Все наши люди убежали в горы и попрятались там в пещеры…

— Говори громче! — крикнул из кухни художник.

— Если этих роботов не остановить, планета превратится в пустыню. Тогда соседи засеют ее своими злаками и семенами лесов, заселят своими людьми.

Из кухни появился Кубик с двумя патронами в руках.

— Вот все, что у меня есть против этих роботов, — сказал он. — Патроны без дроби, только с порохом.

— А кто они, ваши соседи? — спросил Славик. Он надел уже кроссовки, в его руках была куртка. Пятиклассник, судя по всему, был готов к полету на Кукурбиту.

— Они выше нас ростом. Ну… — Питя посмотрел вокруг, подыскивая предмет для сравнения. — Ну… Кубику чуть выше пояса. А их роботы — с него. Что ты медлишь? — прикрикнул он на художника. — Заряжай пистолеты порохом!

— Как прикажешь, — покорно вымолвил Кубик и принялся за дело. То, что происходило в его квартире, ему, наверно, все еще казалось чем-то несерьезным, игрой, которая вот-вот прекратится. Ладно, он поиграет немного, но потом остановится.

Художник прочистил ствол пистолета от пыли, намотав на кончик кисти вату. Проверил курки и кремни в них. Откупорил патроны, засыпал порох в дула. Заткнул свежей ватой и уплотнил пыжи, насколько это было возможно сделать кистью. Часть пороха он оставил в патроне на затравку и тоже заткнул его ватой.

На то время, пока художник заряжал пистолеты, Питя замолчал, глазея на Кубикову мужскую работу, потом вдруг вспомнил, что не окончил рассказ.

–..Но сами они — я имею в виду наших соседей — в бой не пошли, потому что боятся наших снолучей и другого оружия, рассчитанного на живых существ, а послали роботов, которых сделали специально, чтобы захватить нашу планету…

Кубик, слушая Питю, расхаживал по комнате, по-ковбойски поигрывая пистолетами, — игра продолжается! Пусть, пусть потешатся мальчишки.

Питя вдруг показал на шпагу.

— Возьми и это.

— Против роботов? Она сломается при первом же ударе!

— Дядя Витя, они могут подумать, что это действует иначе, — сказал Славик. — Что из нее, например, вылетают молнии.

Кубик и тут послушался. Он снял шпагу с ковра и засунул за пояс. Сунул за пояс и пистолеты — один справа, другой слева.

— На кого я теперь похож? — спросил он, кладя руки на эфес шпаги и на рукоятку пистолета… — По-моему, на пирата. Мне остается только накрыть один глаз черной повязкой.

Питя все еще стоял на подоконнике. У ног его натекла лужица от растаявшего снега. Лестница за окном закачалась, как от ветра, в проеме окна показался второй космонавт.

— Они готовы? — спросил он, и земляне узнали голос Садима.

— Ребята, вы это серьезно? — почти испуганно спросил Кубик. — Нужно воевать с роботами? Вот этим? — он показал на свое оружие.

— А на что тебе голова? — подал голос Питя.

Только сейчас до художника стало доходить, что пришельцы не шутят.

— Постойте, постойте, — сказал он и потер лоб. — Роботы, ты говоришь? Крушат ваши города и сжигают леса? И вам нечем от них защититься? Они с меня ростом? — Кубик повторял все, как школьник. — И во всей вселенной нет никого, кто бы вам помог?

— Никого, — ответил Садим с лестницы. — Только вы.

— Ну что ж, — ответил художник. — В таких случаях я, бывший моряк, привык не рассуждать. Я готов.

— И я готов, — сказал вслед за ним Славик. Он надевал куртку.

— А ты-то тут при чем? — удивился Кубик. — Это дело касается только меня, взрослого. Ваш транспорт рассчитан на мой вес? — обернулся он к Садиму.

— Он рассчитан на вас обоих. Разве Славик…

— Славик останется дома, — твердо (тверже не бывает) ответил Кубик. и обратился к нему: — Ты забыл, что в данном случае я отвечаю перед твоими родителями? Ты даже не думай и не помышляй… — Кубик недоговорил и неожиданно стал оседать на пол. Сел. Свалился на бок, брякнулся несильно головой об пол. Один из пистолетов, стуча, покатился по паркету.

— Все равно бы его не уговорить, — услышал испуганный Славик голос Пити и увидел у него в руке трубочку снолуча. — Знаю я этих взрослых, как упрутся… Нечего с ними чикаться!

Садим откачнулся на лестнице и что-то крикнул наверх. Окно тут же стало темнеть, на него сверху медленно опускался какой-то предмет. Славик успел подумать, как они с Кубиком поместятся в тот отсек, в котором он летел на остров Пасхи, но увидел в окне блестящую от воды часть купола большого космического корабля. Он завис на уровне одиннадцатого этажа. Снег, попадая на его металлическую крышу, тут же таял В окно спустя минуту-две въехало то, что скорее всего можно было назвать транспортером.

Славику пришлось втаскивать тяжелого Кубика на него, на что ушло немало сил. Художник не пошевельнулся, не произнес ни слова, он только похрапывал, как и полагается во время крепкого сна.

Транспортер бесшумно двинулся назад, увозя храпевшего художника. Питя забрался на него и сел на грудь, словно боясь, что Кубик сбежит по дороге. Вот оба исчезли в корабле.

— По-моему, ты должен предупредить родителей, — сказал Садим, — некоторое время вас здесь не будет.

— Как ты думаешь, на сколько мы исчезаем?

— Не знаю, — признался Садим. — Если б ты видел, что сейчас творится на нашей планете…

Славик подошел к телефону и набрал папин рабочий номер. Гудки, потом папин голос ответил:

— Я буду на месте через полчаса. Назовитесь, пожалуйста, и скажите, по какому вопросу я вам нужен.

— Папа, — как можно спокойнее проговорил Славик, — я исчезаю на несколько дней. Умоляю: не беспокойтесь, я в надежных руках. Главное — меня не украли, не похитили. Не ищите меня — я далеко. Очень-очень далеко… — Славик оглянулся на Садима. Тот стоял на подоконнике, не делая ни одного движения, не пытаясь что-то подсказать. — Вернусь, — закончил Славик, — и все-все расскажу. — Помолчал и все-таки добавил: — Такие, папа, наступают времена. Пока. Ты поймешь, о чем я говорил.

Положил трубку, огляделся. Увидел пистолет на полу, сунул его за пояс. Пошел в прихожую, проверил дверь, на кухне посмотрел, не включен ли газ. Погасил в гостиной свет.

— Я готов, — еще раз сказал он и почувствовал себя так же, как однажды, когда он ради проверки своей смелости сидел на перилах балкона седьмого этажа у себя дома.

— Пошли, — ответил на это Садим, — мы стартуем немедленно. — И забрался на въехавший снова в окно транспортер.

Славик влез на подоконник, утвердился на транспортере коленями, схватился за него обеими руками, успев потянуть за собой раму окна. Вниз, куда валил снег, смотреть он боялся. Так, глядя вперед, он и въехал в освещенный изнутри корабль. Здесь, на полу, храпел, как ни в чем ни бывало, ни о чем не подозревавший художник Кубик. За поясом его была фельдмаршальская шпага и дуэльный пистолет.

Транспортер ушел под пол, Славик оказался на полу. Наружная дверца прошелестела, закрываясь, и в то же мгновение отсек, где находились Кубик и Славик, осветился сильнее. Славик увидел над собой чуть серебрящийся купольный потолок, на полу стояли два сооружения, которые можно было принять за удобнейшие в мире кресла, и овальный столик между ними с какими-то предметами на нем… Кресла и столик своими размерами были как раз для земных гостей. Славик встал и убедился, что может стоять и ходить под серебрившимся потолком, Кубику же придется здесь нагибаться.

Садим стоял возле лежавшего неподвижно художника и ждал, когда Славик немного освоится. Питя, наверно, нырнул в люк, ведущий вниз, в "рабочее" помещение.

— Кубика нужно уложить в кресло и пристегнуть, — сказал Садим, — будут большие перегрузки. Кроме того, — он вытянул руку к столику, — здесь таблетки, которые необходимо принять вам обоим. Кубик скоро проснется, но ему придется опять уснуть. Тебе тоже.

Славику снова пришлось поднимать и тащить в кресло тяжеленного мужчину. Шпагу по дороге к креслу он успел из-за его пояса вытащить. Вот Кубик лежит на возвышении, он пристегнут, в открытый рот, на язык положена розовая таблетка. Она, видимо, художнику понравилась, он проглотил ее не просыпаясь.

Уселся в кресло и Славик и тоже проглотил таблетку, сладкую на вкус.

— Когда проснетесь, будем уже на месте, — сказал Садим. — Пока.

В это время из люка высунулась голова Пити.

— Я бы с тобой побыл, — кинул он Славику, — да ты будешь через минуту спать. Неинтересно! Так что будь здоров и не кашляй. Так, кажется, Нинка говорит?

— Нинка, — начал было Славик и ясно-ясно увидел девчонку, которая из-за забора показывала ему язык.

Славик хотел было что-то сказать, но не смог, а веки его стали тяжелыми и сами собой накрыли глаза. "Завтра я опять с ней не разгова…" — решил Славик, и Нинку проглотила темнота.

Есть такое выражение "провалиться в сон". Славик почувствовал, что проваливается куда-то, проваливается, летит вниз, но он не испугался этого, подумав последней мыслью, что просто засыпает. А на самом деле это корабль пришельцев взмыл вверх, навстречу все гуще падающему снегу, который укутывал январский город, как одеялом.

 

Пробуждение

Кубику во сне мешал какой-то твердый предмет, лежащий на нем. Ему казалось, что это книга, с которой он обычно засыпает. Художник хотел повернуться на другой бок, но не смог — и тут что-то мешало ему. Тогда он открыл глаза. Увидел над собой купольный серебристый потолок. Потряс головой. Рядом с ним стоял овальный столик, а за ним — низкое кресло, в кресле спал Славик, привязанный к нему широким поясом. Слышалось негромкое гудение близкого механизма.

— Так, так, — сказал самому себе Кубик. — Что-то с нами обоими случилось. И мы сейчас то ли в реанимации, то ли даже в барокамере… Отравились газом? Или еще чем-то?

Кубик принялся размышлять. "Так, так…". Твердый предмет продолжал мешать ему, и художник решил отодвинуть его. Рука художника наткнулась на рукоятку дуэльного пистолета. Он вытащил его из-за пояса и поднес к глазам. Снова посмотрел на потолок. На Славика через столик. Послушал гудение механизма. Загадка не разгадывалась.

Мысли сразу после сна часто бывают очень странными — все перепутано последним сновидением, — и художник неожиданно подумал, что если он в реанимации и снабжен старинным пистолетом, то это, конечно, против Смерти, которая может войти сюда в любую минуту.

Он стал осматривать помещение в поисках двери, чтобы хотя бы знать, откуда Она придет, но ничего похожего на дверь не обнаружил. Зато увидел на полу рядом с собой знакомую шпагу, которая совсем уж озадачила его.

В конце концов Кубик расслабил широкий пояс на себе и сел. Кресло тотчас приняло удобное для него положение.

— Так, так… — снова произнес художник, убеждая себя в том, что раз он существует, то, наверное, и мыслит. Но вдруг еще одна мысль пришла в голову: вдруг на нем страшные раны! Ожоги! Он осторожно стал ощупывать себя: голову, плечи, грудь, живот, ноги, потрогал поясницу… Нет, ни ран, ни ожогов не было, нигде ничего не болело. Разве что чуть-чуть голова. Тогда, конечно, он был отравлен! Ядом? Да нет же — газом из кухни! И Славка тоже. Как же он так оплошал?

Постепенно ум Кубика яснел, и самая первая мысль — о пистолете против Смерти, которая вот-вот должна прийти сюда, показалась ему нелепой и смешной. Но тогда зачем ему это оружие? И если они в реанимации, где врачи?

А что если они в барокамере? Ну понятно — в барокамере. Здесь стерильно чисто, какой-то незнакомый запах, они со Славиком либо были в беспамятстве, либо спали. Славик и сейчас спит. А вдруг он умер?! Кубик присмотрелся к мальчику — грудь того поднималась и опускалась. Спит… Кубик негромко позвал:

— Славик!

Тот не шевельнулся.

— Славик!

Мальчик открыл глаза.

— Привет, больной! Что с нами случилось? Газ?

Славик заморгал.

— Какой газ?

— Ну из кухни!

— Ничего не понимаю.

— Ты знаешь, где мы?

— Знаю.

— Уф! Тогда говори скорей. В барокамере, конечно?

— Дядя Витя, вы все-все забыли! Мы в космическом корабле!

Кубик откинулся в кресле, оно тут же приняло новое положение. Художник лежал долго, глядя в потолок. Лоб его был наморщен. После нескольких минут молчания он повернулся к Славику.

— Я стал кое-что вспоминать, — сказал он наконец. — Постой, постой! — Снова сел, сложил руки на животе. — Все вспомнил! И вспомнил даже, зачем мне оружие. Есть только один пробел: как я сюда попал?

— Вас ввезли на транспортере.

— А почему я не забрался сюда сам?

— Потому что вас уложили снолучом.

— Для чего?

— Вы, дядя Витя, были против того, чтобы я тоже летел на Кукурбиту, и Питя свалил вас. Он сказал, что вас все равно не уговорить.

— Питя был прав: не уговорить. Но сейчас, кажется, уже ничего не поделаешь. Сколько мы летим? — Он глянул на часы. — Стоят. Значит, долго. Как связаться с твоими друзьями? С этими похитителями…

Только тут он заметил на столике небольшую коробочку с кнопками.

— Где звонок на кухню? — спросил Кубик. — Страшно хочу есть! — И нажал на первую попавшую под палец кнопку.

В полутора метрах от них открылся люк, из отверстия хлынул яркий свет, показалась чья-то голова.

— Проснулись? — услышали они голос Грипы. — Привет, друзья!

Кубик откашлялся.

— Привет, старина. Мы, значит, летим?

— Да. Через два часа посадка. Нужно приготовиться. Нас может ожидать всякое, но мы на вас очень надеемся.

— Кхм! — ответил на это Кубик. — Конечно, я, как бывший комендор и бывший фехтовальщик и как теперешний ваш друг, готов сразиться с любым врагом. Но, Грипа, расскажи мне толком — я еще не совсем проснулся после вашего снолуча — расскажи мне, что у вас происходит и кто предстанет передо мной в виде неприятеля?

Грипа оттолкнулся от края люка и подплыл по воздуху к художнику.

— Я расскажу коротко, — сказал он, располагаясь возле Кубика. как земной йог — скрестив ноги и сложив руки на груди. — У нас есть соседи- планета Нырех. После посещения Земли и знакомством с вашим языком мы стали называть ее планетой нерях. Сейчас вы поймете, почему. Ее населяют люди, во всем похожие на нас, только больше ростом. Мы с ними никогда не враждовали, всегда жили мирно, по-соседски. Но они отличаются от нас не только ростом, но и еще одним качеством — они жуткие неряхи и запакостили свою планету до такой степени, что им понадобилась другая — наша. Они засорили и отравили реки, срубили да так и оставили гнить леса, везде у них горы мусора и дым, который уже застлал все небо над Нырехом. Ржавые машины валяются, куда только ни посмотришь, повсюду грязь, хлам, разрушение…

Нырех — шестая по счету планета, которую они должны оставить. И если раньше они занимали незаселенные, то сейчас хотят захватить заселенную. До сих пор у них не было серьезного оружия, но для захвата нашей планеты неряхи понаделали огромных — с тебя — роботов-разрушителей и послали к нам. В руках у них огнеметы, а на ногах — тяжеленные металлические сапоги, которыми роботы сокрушают дома — они ведь все равно малы нырехцам. Огнеметами разрушители сжигают наши низкорослые, нам под стать, леса — и то, и другое им не подходит. После того, как все будет сровнено с землей, неряхи прилетят на Кукурбиту, построят свои города, посадят свои леса и травы, посеют свои хлеба. Насчет наших людей вам уже говорили — они сейчас прячутся в горах, ущельях и пещерах. Нам пока не известно, что собираются сделать с нами неряхи, может быть, тоже сжигать огнеметами…

— Неужели у вас не оказалось никакого оружия против чужеземцев? — удивился Кубик.

— Мы были уверены в дружбе наших соседей, и не тратились на оружие. Оно планете обходится дороже всех технических новинок. Да и кто знал, кто думал, что они решат послать к нам не людей. а роботов-громадин, от которых все отскакивает, как камешек от скалы?

— Теперь скажи мне, как вы додумались до того, чтобы пригласить (такое слово подобрал Кубик для этой фразы) пригласить нас для борьбы с роботами?

— Насколько мы знаем, на вашей планете всегда войны, война у вас, что называется, в крови; вы читаете о ней книги, смотрите кино — это любимое ваше зрелище. Вот мы и подумали: неужели ты, житель одной из самых воинственных планет во Вселенной, не справишься с несколькими тупыми роботами-разрушителями?

— Кхм! — решительно откашлялся Кубик. — Во мне даже взыграла моя солдатская, вернее, матросская кровь. А моряки, должен тебе сказать, не какие-нибудь солдаты. Мы…

— Так я и думал, — перебил его Грипа, — и не ошибся. Теперь я рассказал тебе все.

— Вот какие, значит, дела… — начал размышлять вслух художник. — Роботы-разрушители… Огнеметы… Это не шутка. Ни снолучи, ни молстары на этих громил, конечно, не действуют…

— У них нет мозгов. Только, кажется, некий центр, управляющий их движениями, и несколько примитивных рефлексов.

— А здорово было бы, — подал голос Славик, — направил на робота молстар — и он начал молодеть: развинчиваться, разваливаться на детали, из которых его собрали, а после и вообще превратился бы в груду металлолома. А после и в руду!

— Наши ученые сейчас думают, как справиться с роботами, но им пришлось оставить лаборатории, так что ничего, наверно, не получится. Короче говоря, нужно спешить, пока что-то еще осталось нетронутым.

— Командир, — послышалось снизу. — Здесь требуется твое присутствие!

Кубик догадался протянуть руку к Грипе, тот оттолкнулся от нее и полетел к люку. Исчез в нем, но люк через секунду "выстрелил" Питей, полетевшим к потолку. Пружинистый толчок, и Питя ласточкой, раскинув руки, пролетел над художником и плавно опустился на колени Славика.

— Ну как, освоились?

— С нами все уже в порядке, — ответил Кубик. — Можно мне отстегнуться?

— Хочешь испытать на себе невесомость? Попробуй.

Кубик расстегнул широкий ремень, которым был привязан к креслу, оттолкнулся от подлокотника и воспарил. Поколыхался в воздухе, остановился наконец и подложил руку под голову, словно лежал на кушетке.

— Как я выгляжу, Славик? — спросил сверху.

— Как волк из "Ну, погоди!", — прыснув, ответил второй землянин. — Помните сеанс гипноза?

Кубик дернулся и постарался изменить позу, но вместо этого медленно кувыркнулся в воздухе, потом его поднесло к потолку и прилепило к нему. Потолок, однако, помог художнику — он оттолкнулся от него и через секунду торчал из своего кресла вверх ногами. Еле-еле смог сесть и с облегчением пристегнул ремень. Вздохнул.

— В несвободе есть, оказывается, смысл, — сказал он, похлопывая себя по ремню. — А от свободы кружится голова. — И повернул голову к Славику. — Я, конечно, освоюсь с невесомостью, но не с первого же раза.

Славик, чуть знакомый уже с нею по полету на остров Пасхи, тоже отстегнул ремень и попарил в воздухе. Отталкиваясь то от потолка, то от стен, чтобы попасть в кресло, он все время промахивался, впрочем, этому помогал Питя, который вертел Славиком, как хотел, кувыркался сам и тоненько, по-птичьи при этом хохотал. Кубик в конце концов протянул руку, поймал Славика за штанину и притянул к сидению, за которое тот ухватился, как утопающий за случайную доску.

Земляне некоторое время еще тяжело дышали после необычных этих упражнений, смеялись, но больше их смеялся Питя, который видел, как неуклюжи были земляне в воздухе.

— Дядя Витя, — Славик сделался вдруг серьезным, — знаете, о чем я сейчас думаю?

— Ну-ну, дружище?

— Я думаю, как же мы будем драться с роботами.

Кубик в секунду стал серьезным.

— Ну и как, по-твоему?

— Можно сделать ловушку, — предложил Славик. — Вырыть глубокую яму, прикрыть ветками, травой…

— Раз, — сказал Кубик. — А еще?

— Подкрасться к ним сзади и…

— А если у них есть глаз и сзади? Кто-то из них обернется и как полоснет из огнемета! Предлагай дальше.

— Ну тогда… — но третьего способа пока не было. Как справиться с ордой роботов-разрушителей, Славик не знал. — Может, все-таки ловушкой?

— Сколько ям ты собираешься вырыть и где? И все-таки предположим, что один-два робота туда упадут, хотя это маловероятно. Знаешь, что они сделают? Встанут друг другу на плечи, вылезут и станут искать того, кто вырыл яму на их пути. Тебя устраивает такой переплет?

Славик поежился.

— Нет… Что же нам делать?

— Я тоже пока не знаю. Придется определяться на месте… Опа! Меня начало прижимать к креслу!.Кажется, мы садимся.

Славик тоже почувствовал под собой сидение. Потом почудилось, что кресло магнитное, оторваться от него было уже невозможно. А вот уже невозможно поднять руку…

— Жутко интересно, что мы увидим там, — отяжелевшим языком, с трудом проговорил Кубик.

— И мне… — Слова были свинцовые.

Веки обоих закрылись, на глаза надавило. У обоих, мелькнула — тоже тяжелевшая, как всё, мысль — что, может быть, роботы встретят их огнеметами и они разобьются при посадке… но мысль эта тут же погасла, потому что оба потеряли сознание.

 

Кукурбита!

Земляне пришли в себя оттого, что их тормошили. Глаза открылись, тяжести, кроме собственной, больше не было. На своей груди Славик увидел Питю.

— Да просыпайся же! — кричал он, дергая друга за ворот рубашки. — Мы дома!

Дома…

Славик глянул налево, на Кубика, и увидел, что Садим, тоже сидя на груди художника, дергает того за рыжую бороду. Художник, не открывая глаз, что-то бормочет.

В их помещении было светло по-иному: дверца, через которую они попали сюда с одиннадцатого этажа Кубиковой квартиры, была открыта и виднелась зелень то ли травы, то ли кустов.

Славик отстегнул ремень и вскочил, чуть не сбросив с себя Питю.

— Дядя Витя, — закричал он. — Кукурбита!

Это слово подействовало на художника, как живая вода. Он открыл глаза, покрутил головой и тоже увидел открытую наружу дверь. Отстегнул пояс, сел.

— Бог ты мой, — сказал он, как говорят в таких случаях большинство взрослых землян. — Неужели?! Это правда?!

Грипа, который стоял между креслами, не без торжественности произнес:

— Поздравляю вас с благополучным прибытием на планету Кукурбиту!

— Спасибо, — ответил Кубик, приходя в себя настолько, насколько это было возможно человеку, впервые приземлившемуся на другой планете. — Мы с моим другом… — не окончил и спросил, как мальчишка: — Можно выходить?

— На первое время вам нужно одеть скафандры, приготовленные для вас, — остановил его Грипа. — У нас все немного не так, как на Земле, нужно привыкать постепенно.

Грипа подошел к стене, нажал на невидимую кнопку, часть стены съежилась в гармошку и открылась неглубокая ниша с полками. На полках лежали серебристого цвета скафандры и такого же цвета шлемы.

— Одевайтесь, — предложил Грипа.

Ткань скафандров на ощупь была нетолстой, но очень прочной. Через несколько минут земляне были одеты. Новый костюм оказался для Кубика чуть великоват, на Славика же был как раз. Оба смотрели друг на друга с любопытством, словно видели впервые. Шлемы впереди были из прозрачного, как стекло, материала. К ним были прикреплены респираторы.

Шлемы надевались на высокие воротники скафандров, плотно к ним прилегали, но все звуки по-прежнему доходили до них ясными.

Славик провел по себе руками, оглаживая костюм, и вдруг его рука на что-то наткнулась. Под тканью скафандра он нащупал твердый предмет.

— Постойте, дядя Витя, что-то мешает. Расстегните, пожалуйста.

Кубик расстегнул скафандр на спине, Славик залез в карман рубашки и достал оттуда… батарейку. Обыкновенную батарейку то ли от электронки, то ли от мобильника, забытую в кармане.

— Выбрось, — посоветовал Кубик, — здесь она тебе не понадобится.

Славик посмотрел на батарейку.

— Лучше оставлю, — сказал он, — у меня из дома ничего больше нет. — Провел руками по груди. — Нет, еще что-то. Авторучка!

У скафандра был удобный пояс с кармашками для всяких мелочей. Батарейка и авторучка были засунуты в один из них и надо-о-олго забыты. Потом оба предмета, как и предполагал Славик, пригодились…

Кубик же за свой пояс сунул пистолеты и шпагу. Приосанился и спросил у крохотного по сравнению с ним Грипы — тот смотрел на него снизу, как на высокий дом с башней:

— А теперь можно выходить?

— Да, — разрешил тот.

— Я пойду первым, — сказал художник Славику.

Он подошел к невысокой двери, нагнулся, выглянул. Потом подобрал шпагу и спустил ногу, очевидно, на лесенку. Славик тут же занял его место у двери.

Кубик спустился с лесенки и ступил на землю Кукурбиты так же осторожно, как некогда маленькие пришельцы спускались из тыквы на огород Полины Андреевны. За ним спустился Славик.

То, что они приняли за кусты, было деревьями, а трава походила на ворсистый ковер, только уложенный на неровном полу.

Корабль приземлился далеко от населенного места, здесь повсюду были луга вперемешку с небольшими участками леса — низенькими рощами и рощицами.

— Как ты думаешь, Славик, — сказал Кубик, ступив раз и другой по земле Кукурбиты, — кто мы сейчас такие?

— Мы? — Мальчик оглядел серебристый костюм художника и уверенно ответил: — Мы астронавты.

— А еще?

— Земляне…

— А еще?

— Ну… люди… — и выжидающе поднял глаза на художника.

— Люди, друг мой Славик, мы только для себя. А для жителей других миров мы знаешь кто?

— Кто? — снова стал искать ответ пятиклассник.

— Мы, Славик, теперь… — здесь Кубик сделал внушительную паузу, — мы теперь… пришельцы! Для никогда нас не видевших мы — незнакомые, неведомые, чужие! Страшные и, может быть даже ужасные. Какие еще? — спросил он себя. — Непредсказуемые, владеющие, вероятно, невиданным оружием… — Кубик похлопал по рукояткам древних пистолетов.

— Это мы-то? — не поверил Славик.

— Кто же еще! Ты только посмотри, какого мы невероятного роста! Кошмар! И разве кто-нибудь, кроме наших друзей, видел это? — Кубик вытащил из-за пояса шпагу и со свистом разрубил воздух Кукурбиты.

Славик настороженно оглядывался, словно на них отовсюду смотрели чьи-то перепуганные глаза и он вот-вот встретится с таким взглядом.

— Дядя Витя, а вон там что? — спросил он.

Художник посмотрел в указанном направлении и увидел далекий столб густого дыма, который наверху расплывался в огромное, грязного цвета облако, которое все больше закрывало небо.

Все маленькие астронавты тоже вышли уже из корабля, они стояли возле землян и смотрели на дым.

— Там один из наших городов, — грустно сказал Грипа, — роботы добрались и до него.

— Они идут сейчас к нам или от нас?

— К нам. Видите, здесь всё нетронуто. После них остается только пепел.

— Стало быть, — объявил Кубик, — нужно готовиться к встрече.

Это прозвучало довольно буднично, особенно слово "встреча", но Славик почувствовал, как по нему прошла волна противной слабости. Он украдкой глянул на экипаж корабля и устыдился слабости — маленькие человечки, окружавшие землян, стояли неподвижно, молча, по их лицам он видел, что они готовы умереть, но не убежать.

И чтобы сообщить и о своей готовности драться, Славик спросил:

— С чего начнем, дядя Витя? Вы мне дадите один пистолет?

— Пистолет? — Художник внимательно осматривал зеленые окрестности и, казалось, не расслышал вопроса. Нет, расслышал. — Это не пистолет, Славик, это пугач. Впрочем, возьми. Курок взводится вот так, — Показал, осторожно опустил.

— Ты, кажется, спросил, с чего мы начнем? Скажу честно: пока не знаю. Если б я в прошлой жизни был Александром Македонским или Наполеоном, я бы тебе, наверно, ответил. Хотя нет, отвечу и я, Виктор Кубик. Здесь, на относительно открытом месте, встречаться с роботами, вооруженными огнеметами, нам невыгодно. Мы пойдем вперед, может быть даже в разрушенный, горящий город. А там увидим. Вдруг что-то и придет в голову. Ну, а вы как, ребята? — обратился он к астронавтам.

— Мы идем с вами, — ответил Грипа. — Вьюра и Пигорь останутся в корабле, чтобы в случае чего увести его в безопасное место. А мы, пятеро, будем сопровождать вас. Только…

— Полезайте к нам на плечи, — догадался Кубик. — Дорога неблизкая.

И через каких-то пару минут престранная процессия двигалась по зеленой равнине: два высоких землянина в серебристых костюмах-скафандрах, за пояса которых заткнуты старинная шпага и дуэльные пистолеты начала ХIХ века, а на плечах их сидят пятеро маленьких человечков.

Питя, по старой привычке, забрался на голову Славика, на его шлем, на верхушке которого был металлический радиостержень, за него он держался одной рукой, другую же приложил ко лбу и смотрел на полузакрытый дымом далекий город.

То, что для малышей было высокими лесами, оказалось для землян не более, чем кустарником, через который порой приходилось продираться, распугивая крох-птиц и каких-то мелких зверьков, что убегали от них в разные стороны.

— Мы никогда их так не пугаем, — сказал Грипа Кубику, — но что поделаешь. И все равно будь, пожалуйста, осторожнее. Если неряхи не сожгут этот лес, нам придется восстанавливать с ними мир.

Теперь художник чаще смотрел под ноги, чем на приближающийся город. Он боялся ненароком раздавить кого-нибудь. Славик шел сзади, ступая за Кубиком след в след. Пистолет он вынул из-за пояса и держал в руке, удивляясь его тяжести. На левом его плече, держась за воротник, сидел Садим.

Из людей за полчаса ходьбы они не увидели никого — видимо, все попрятались в горах. Невысокие горы голубели справа и слева от них.

В одном перелеске Кубик неожиданно остановился. Он заметил высохшее дерево и изо всех сил поддал его ногой. Дерево треснуло и повалилось. Кубик поднял его, обломал тонкую вершину, все до единой ветки и взвесил в руке.

— Шпага это, конечно, хорошо, — сказал он, — но увесистая дубина не помешает. — И двинулся дальше.

Уже чувствовался запах гари, слышались далекие треск и грохот — это рушился под сапогами роботов-разрушителей город маленьких человечков. Грипа на правом плече художника то вставал, то снова садился.

— Ты еще ничего не придумал? — спросил он, не выдержав.

— У нас говорят в таких случаях: на месте будет видно.

Командиру эти слова не очень понравились, но он промолчал. Однако через некоторое время все же задал еще один вопрос:

— А ты уверен, что справишься с роботами?

— Все будет в порядке, малыш, вот увидишь.

Перелески кончились, началась холмистая неширокая долина, за которой уже виднелось городское предместье. Кубик вышагивал, воинственно задрав голову. На всякий случай заверив Грипу в успехе, он был готов погибнуть, но не отступить. От него одного зависела сейчас судьба целой планеты. Славик еле поспевал за ним, стараясь идти тем же воинственным шагом. Питя на его шлеме едва держался.

Еще десяток-другой шагов, и наши воители увидели перед собой неширокую речку, она преградила им путь в город.

— А где мост? — спросил Кубик.

— Он далеко в стороне, — ответил все тот же Грипа. — Реку придется переходить вброд. Она не очень глубокая.

— Тогда знаете что? — предложил Кубик. — Пусть все переберутся на Славика, а я возьму его на плечи.

Славику достались оба пистолета; Кубик присел и взял мальчика на себя. Четверо автронавтов (Питя так и остался на шлеме) устроились на плечах нашего пятиклассника.

Переправу начали немедленно. Кубик ступил в воду и медленно пошел, погружаясь с каждым шагом все глубже. Дно было песчаное, были видны ракушки и мелкие разноцветные, как в аквариуме, рыбки.

На середине речки художник погрузился в воду по грудь, но ближе к противоположному берегу дно еще понизилось, и Кубик почти скрылся под водой. Чтобы он мог дышать, Славик поднял над головой художника его респиратор; пистолеты ему пришлось держать за стволы в одной руке. Кубик — видна была только верхушка шлема и дубинка, которую он держал обеими руками — приближался к берегу.

На несколько мгновений художник почувствовал себя водолазом. Перед ним проплыла то ли рыба, то ли водяная змея. Не испугалась водолаза, ткнулась носом в стекло шлема, увидела за ним два человеческих глаза. Открыла пасть, полную мелких острых зубов и, как показалось Кубику, зашипела.

Из-за Славика и астронавтов на его плечах Кубик боялся провалиться в какую-нибудь яму, и внимательно следил за дном., идя медленнее, чем вначале. Споткнулся все-таки о корягу, чуть не упал, но удержался на ногах. Со страхом подумал, что и малыши оказались бы в воде, и подмок бы порох в пистолетах.

Но вот начались прибрежные водоросли, аккуратно причесанные течением, вокруг них вились стайки совсем уж мелких рыбешек, готовых чуть что прыснуть в зеленые заросли.

Дно стало заметно подниматься, шлем Кубика поднялся над водой, он увидел близкий берег и глинистый обрыв за ним.

На берегу художник спустил Славика со своих плечей и облегченно вздохнул.

— Как вы? — спросил он у астронавтов, снимая их одного за другим с плеч Славика и пересаживая на свои.

— В порядке, — за всех ответил Грипа (сейчас как командир вел переговоры с Кубиком только он, даже неслух Питя помалкивал). — Но за этим обрывом нужно быть начеку.

Грипа не стал объяснять, что скрывается за словом "начеку", но семерым людям (двум большого роста и пятерым маленького) было понятно и без объяснений, что может произойти наверху.

— Ну что ж, — решил Кубик, — тогда наверх!

На крутом склоне обрыва он заметил подобие ступенек, но прежде чем начать подъем, взялся проверить пистолеты — не подмок ли при переходе через речку порох, не потерян ли патрон с порохом, приготовленным для затравки.

— Космолет, — ворчал он, занимаясь проверкой пистолетов, — чужая планета, враждебные роботы с огнеметами — и дуэльные пистолеты позапрошлого века! Да еще деревянная дубина! Вот где повод для смеха! Но почему это мне не смеется?..

Славик и пятеро маленьких астронавтов не сводили глаз с пистолетов, украшенных насечкой и резьбой на перламутровых вставках на рукояти, круглили глаза при виде устрашающего калибра каждого. Малышам они казались, наверно, великолепным оружием, способным остановить любого врага.

— Ну вот, — сказал художник, закончив проверку и крутнув пистолеты на указательных пальцах. — полный ажур или окей, как говорят ковбои. Но мы с тобой, Славик, не ковбои, а что-то среднее между мушкетерами и космонавтами. Что у вас говорят, когда хотят выразить уверенность, что все будет хорошо?

— Тип-топ, — сказал Славик.

— Тип-топ так тип-топ. Полезли наверх, ребята. — Пистолеты Кубик снова сунул за пояс, где была шпага, а дубинку взял в правую руку. — Чур, я первый!

Художник взобрался наверх, осыпая Славика комьями глины и песком. Славик хватался за малейшие выступы и не отставал от Кубика, которому сильно мешала рукоять шпаги, цепляясь за глину.

И вот голова Кубик показалась над поверхностью обрыва. Покрутилась туда-сюда, обернулась к Славику.

— Никого. Только дым. Сейчас я заберусь, а потом вытащу тебя.

Через три минуты оба, запыхавшись, стояли на травянистой земле неподалеку от обрыва и осматривались. Со стороны разрушаемого города к ним продвигались густые клубы дыма и пыли. Они ползли к ним, как танки, которые Славик видел в кино, что их отличало от танков — они шли в наступление беззвучно, что было еще страшнее.

Когда земляне достигли края обрыва, малыши поспрыгивали на землю и сейчас стояли у их ног, так же, как их друзья, тревожно всматриваясь в дым. — Давай-ка сделаем вот что, — сказал художник. — Я снова возьму тебя на плечи, а ты посмотри сверху — не увидишь ли чего. Боюсь, что эти железные парни вот-вот здесь появятся. Под прикрытием дыма.

Раз-два — и Славик снова на плечах художника.

— Ну? Что там видно?

— В одном месте дым вроде погуще.

— И что?

— Может там кто-то идет.

— Присмотрись.

— Дядя Витя, кажется, идут!

— Что ты говоришь? Ты не ошибся?

— То ли очень густой дым, то ли роботы.

— Далеко?

— Не очень. Вон там…

Кубик положил руку на рукоятки пистолетов.

— Постой, а где же наши малыши? — спохватился он. — Только что были тут. Ты бы поднял одного из них над собой, он бы разглядел.

Никого из экипажа корабля возле них не было. Никого. Даже Пити.

— Дядя Витя, смотрите! — Славик показал вниз. — Норы! Они, наверно, спрятались в них.

— Не может быть! Так они нас бросили? Впрочем, — опомнился художник, — при их-то росте…

И все же земляне были неприятно удивлены. Астронавты (не побоялись лететь на Землю!) удрали от них в самый ответственный момент…

— Дядя Витя! — крикнул Славик. — РОБОТЫ!

 

Битва при Игаре

Раздвигая клубы дыма, медленно катившегося по лугу, разрывая их, прямо на землян шли твердым солдатским шагом три огромных (даже выше Кубика), с широченными плечами, с квадратными головами, в неуклюжих стальных сапогах, покрытых красной пылью, три робота. Огнеметы были у них за плечами.

Кубик и Славик, сидящий на плечах художника, увидев их, оцепенели, не успев даже направить на роботов пистолеты.

А роботы, заметив на своем пути странное серебристое, двухголовое и четверорукое существо, не менее странно вооруженное (молния шпаги, пересекающая ноги и устрашающего вида пистолеты), как по команде, остановились. Так же, как шли: плечо к плечу, сапог к сапогу, три квадратных головы, уставившиеся узкими прямоугольниками для глаз на неожиданное препятствие.

На лбу у каждого робота было еще по узкому прямоугольнику. В них, заметили земляне, замигали разноцветные огоньки. Что это означает? Сигналят что-то им? Или о чем-то переговариваются?

— Дядя Витя, это они между собой!

— Скорее всего, да, — ответил вполголоса Кубик, протягивая ему оба пистолета. — Приготовься к бою, браток! — В левую руку он взял шпагу, в правую — повернее шпаги — дубинку. — Ты палишь в них из пистолетов, они готовы к стрельбе, а я под прикрытием дыма займусь с ними фехтованием. Вот увидишь — уложу одного за другим!

Славик взвел тяжелые курки. Он ждал того момента, когда хоть один из роботов потянется за огнеметом.

— Дядя Витя, может, я слезу?

— Ни в коем случае! Видишь, как они на нас таращатся? Они, верно, думают, что мы с тобой одно существо. Мало ли как могут выглядеть инопланетяне. Рассказывал же ты мне о пятиглавах…

И вдруг робот, стоявший посередине, сделал шаг вперед. Так как он не снял с плеча огнемета, Славик не выстрелил. Кубик, правда, шевельнул дубиной.

Сигнальный "глаз" робота засветофорил, и Кубик понял, что с ними переговариваются.

Он ответил (ртом):

— Извини, дружище, я ни бум-бум в твоих сигналах. — Ему показалось, что земное выражение "ни бум-бум" должно быть понятно на любой планете.

Робот услышал звуки земной речи, но, конечно, не понял ее. Однако он уразумел, что договориться привычным для него способом они не смогут.

"Светофор" его потух на некоторое время, наверное, робот перебирал варианты своего поведения в этом непредвиденном случае. Земляне (Славик, слившийся серебристым одеянием с костюмом Кубика, одна голова над другой) замерли в ожидании. Кто знает, что решат сейчас делать роботы-разрушители?

Стоявший посередине все-таки кое-что придумал. Он снял с плеча огнемет (не направляя его в сторону неприятеля), поднял над головой — в небо взлетела струя пламени. Он показал, чего они стоят в бою.

— А нам что делать? — спросил Славик.

— Бабахни хорошенько из пистолета.

Славик стал нажимать, закрыв глаза, на спусковой крючок. В конце концов он поддался, раздался ужасающий грохот, пистолет дернулся и чуть не выпал из руки.

Робот посмотрел на тающий вверху клуб дыма, понимающе кивнул и… положил огнемет на землю. Обернулся, что-то просигналил своим, те немедленно сделали то же самое.

Теперь робот показал на Кубикову шпагу и Славикины пистолеты и сделал жест рукой, будто бросает их наземь, как он — огнемет.

— Что будем делать, Славик? Смотри, робот предлагает нам разоружиться. У нас на Земле в таком случае иногда отвечают согласием.

— Все равно ведь остался один только заряженный пистолет, — ответил сверху напарник.

— Ладно, — решился Кубик, — рискнем. Пример миролюбия для меня свят, даже если он исходит от такого бармалея, как этот робот. — И художник бросил шпагу и дубинку на землю. Славик передал ему пистолеты, Кубик, не спуская курка заряженного пистолета, положил оба рядом со шпагой. — Интересно, — пробормотал он, выпрямляясь и устремляя взгляд на тройку роботов, — что они преподнесут нам еще?

Робот "переговорил" с товарищами, сделал шаг вперед и поднял правую руку с растопыренными пальцами, призывая внимание двухголового соперника. Тот кивнул сперва нижней, потом верхней головой.

Роботы дружно выбросили вперед левую руку, за ней правую…

— Что, что? — переспросил Кубик, не веря своим глазам.

Роботы — странно! — поняли вопрос и повторили жесты. Да еще добавили удары ногами, выбрасывая тяжелые сапоги чуть ли не до головы.

— Знаешь, Славик, что они нам предлагают? Похоже, эти парни насмотрелись нашего кино. Они хотят заменить смертный бой — их огнеметы против нашего незнакомого оружия — простой дракой! Руками и ногами. Кто проиграет, тот покидает поле боя и, так сказать, не мозолит больше глаза. Оригинально, да? Ну, не ожидал!

— Дядя Витя, а что мы будем делать против троих? И ведь они наверняка стальные! Такой как даст…

— В противном случае, дружок, придется браться за оружие, а ты знаешь наше. Ну так как? Я сейчас сброшу тебя с плеч, а сам постараюсь что-нибудь с ними сделать. А ты дуй к обрыву, может, наши ребята все-таки где-то там прячутся. Я тебя после найду…

Трое металлических громил терпеливо дожидались переговоров двухголового и четверорукого противника и потихоньку перемигивались огоньками — синими, красными, желтыми, оранжевыми…

Кубик шепнул Славику:

— Давай вместе кивнем и скажем им что-нибудь хором, чтобы они не думали, что наши головы в чем-то друг с другом не согласны.

— А что мы им скажем? — так же тихо спросил Славик.

— Нужно что-нибудь пострашнее. Чтобы знали, с кем имеют дело.

— Что?

Роботы внимательно за ними наблюдали.

— Давай самое простое, — Кубик нашептал угрозу Славику, тот кивнул и долину Кукурбиты огласили два громких земных голоса, прооравшие страшную, на их взгляд, угрозу: — Да знаете ли вы, с кем связались! Смерть вам, болваны неотесанные!

Поняв, что их предложение драться принято, металлическая тройка, суча кулаками, стала приближаться к серебристому противнику.

Кубик тряхнул плечами, давая знак Славику слезть, тот спрыгнул, чтобы не мешать бывшему моряку и фехтовальщику маневрировать в бою, а художник натянул покрепче перчатки, топнул каблуком, проверяя его прочность, и принял боксерскую стойку, которую, как всякий спортсмен, знал.

Роботы-разрушители, увидев, что противник разделился надвое, остановились, но средний робот, что, вероятно, был у них старшим, что-то просигналил, и тройка стал надвигаться на Кубика.

Тяжеленные кулаки бойцов с Ныреха поднимались и опускались, роботы приближались к серебристому неприятелю, может быть, более быстрому в движениях, но просто тщедушному по сравнению с ними.

Кубик был весь внимание. Он выискивал "дырку" в защите роботов, чтобы свалить с ног хоть одного из них, когда наступит подходящий момент.

— Славик! — крикнул он, на секунду оглянувшись, и увидел, что мальчишка не убежал к обрыву, а стоит, сжимая кулаки, у него за спиной. — Славка, если увидишь, что меня сбили, беги! Беги со всех ног, роботы тяжелые, они тебя не догонят. Я, конечно, посопротивляюсь…

Оставалось каких-нибудь пять-шесть метров между противниками, как вдруг на середине этой дистанции стала быстро вырастать горка чернозема, похожая на ту, что выбрасывает у нас на Земле крот.

И Кубик, и роботы остановились, уставившись на горку. Она на глазах выросла, раздвинулась и на верхушке ее так же неожиданно, как и она сама, появился продолговатый плод, напомнивший художнику кабачок с огорода Евдокимовны, только, понятно, меньше. Кабачок повертелся, словно разглядывая тех, кто его окружает, толстый его конец оказался через несколько секунд направленным в сторону роботов.

Обе группы бойцов (Славик так и не оставил художника) следили за ним. Кабачок перестал шевелиться и замер. Роботы оживленно "переговаривались" — огоньки на их лбах так и мелькали, сменяя друг друга. Вдруг что-то щелкнуло, кабачок подпрыгнул, бахнул, да так громко, будто выстрелила маленькая пушка мортира. В сторону роботов из него вылетела белесая струя. Те, чуть она в них попала, схватились за "глаза".

Кабачок тут же скатился в сторону, его место занял другой, побольше. Он развернулся в сторону роботов тупым концом, бабахнул, подпрыгнул, как настоящая мортира, — и еще одна белесая струя окатила головы роботов.

Глаза разрушителей были залеплены мутной слизью, а белые семечки обсыпали их квадратные "лица". Роботы не поняли, что произошло, отчего перестали вдруг видеть — и стали размахивать ручищами, думая, наверно, что это козни их серебристого соперника, и надеясь его, теперь невидимого, зацепить железным кулаком…

И, конечно, один из них немедленно заехал сослепу соседу по голове. Раздался звон, похожий на колокольный, он-то и послужил сигналом к настоящему бою.

Выстрелила и третья "мортира", окончательно залепившая головы металлических бойцов мутной слизью и семечками — те немедленно прилипали ко всему, чего касались.

Бывший спортсмен моментально оценил ситуацию: роботы ослеплены, он должен пользоваться случаем. Художник не стал надеяться на свой кулак, он метнулся к дубине и тут же огрел ею по голове ближайшего робота, который пытался протереть глаза от слизи. Тот, получив удар, размахнулся и залепил соседу в его кубическую голову, да так сильно, что собрат грохнулся навзничь, раскинув руки. Но все же встал и продолжил драку.

Кубик и Славик, видя с какой силой железные кулаки рассекают воздух, держались в стороне, художник выжидал подходящего момента и держал дубину наготове. Вот еще один робот, получив могучий удар от собрата, повалился наземь и остался недвижим.

— Нокаут, — проронил Кубик, — этот встанет не скоро.

Третий, услышав рядом сильный удар и приняв его за удар серебристого противника, тут же засветил соседу в затылок и еще один робот повалился на землю. Стоять на ногах остался один.

Он вертелся на месте, не рискуя сделать и шага, тыкал во все стороны кулаками, пинал невидимого врага тяжелыми сапогами. Кубик подошел к нему со спины, поднял дубину, треснул разрушителя по макушке и когда тот упал, спокойно сказал:

— Как это ни странно, головы у них, как и у людей, — самое слабое место. Будь я конструктором, я бы прятал "мозги" роботов в грудную клетку, а этот умник сделал их по собственному образу и подобию. — Тут Кубик обернулся к другу, стоявшему в пяти метрах от поля битвы. — Я же обещал тебе, что они полетят у нас вверх тормашками.

Бой был закончен. Победила артиллерия — те самые "кабачки", что заплевали незакрывающиеся гляделки роботов мутной слизью, в которой находились их семена. Так, по-артиллерийски, эти плоды разбрасывают осенью свое семя, ширя владения, и это было остроумно использовано кем-то из жителей Кукурбиты против роботов-чужаков.

Черная кротовая горка зашевелилась, люди приготовились увидеть животное, но вместо него наверх вылезли… Грипа, Садим, последним, отряхивая голову от земли, показался Питя. Опередив командира, он крикнул:

— Вот как нужно воевать! Чтобы они сослепу били друг дружку! А вы у себя так не пробовали?

 

После боя

— Питя! — Славик бросился к малышу и поднял его на руки. — Я так и знал, что это вы сделали!

— Не мы одни, а еще те пруты и фомяки, о которых я тебе рассказывал на Земле. У фомяков был запас этих плодов на зиму — они очень вкусные, когда спелые, только с ними нужно умело обращаться, а пруты быстро-быстро прорыли подземный ход от кладовых до места битвы. Остальное ты видел. Они стреляют, если по ним умело щелкнуть. Мы называем их капризными гогурцами.

— А у нас такие зовут бешеными огурцами, — сказал художник. Он не забывал поглядывать на поверженных роботов, кто-то из них ведь может встать, и снова придется драться.

— Как называется этот город? — спросил он, показывая на дымящиеся вдали развалины.

— Игар, — ответил Грипа. — Так он назывался, когда был цел.

— Сегодняшний день войдет в историю Кукурбиты, как "Битва при Игаре", — предложил Кубик. — А скажите мне, ребята, что мы будем делать с этими роботами?

— Нужно проверить, живы ли они, — ответил Садим. — А после показать нашим инженерам. Им будет интересно, а Кукурбите — полезно: знать ихние секреты.

Проверить роботов взялся Кубик. Двое были "бездыханны" — удары стальным кулаком нарушили какие-то связи в их "мозге". Третий, которого свалила дубинка Кубика, шевелился, пытался встать, но у него ничего не получалось. Художник протер его глаза от слизи носовым платком — на него уставился осмысленный взгляд.

— Как дела, браток? — спросил у робота Кубик. — Попало тебе? Должен сказать, поделом…

— Больше не сунется! — крикнул Питя, забираясь на робота.

— Неужели победа? — не поверил Грипа. — Она досталась нам так легко!

— Боюсь, что мы видели не всех роботов, — возразил Кубик. — Это мог быть только один из отрядов. А со следующими вот этими "пушками", — он ткнул ногой отстрелявший гогурец, — едва ли справишься.

Все замолчали, даже Питя задумался.

— Что же делать? — спросил Грипа. — Все наши люди сейчас в горах, а советоваться, насколько я понимаю, нужно немедленно.

— Ваши горы далеко? — Кубик не спускал глаз с шевелившегося робота. У того подергивались то руки, то ноги, а то он пытался поднять голову.

— Мы долетим до них быстро, — сказал Грипа. — Сейчас я вызову наш корабль. — Он вынул из верхнего кармана своего комбинезона небольшую коробочку и тут же услышал голос пилота Вьюры:

— Слушаю, командир!

Тем временем Славик ходил от одного поверженного робота к другому и дивился их мощи.

— Я думаю, — сказал Кубик, — что этих зверюг нельзя оставлять без присмотра. Их нужно как-то обезвредить. Может, связать?

— А ты не мог бы их выключить? — спросил Садим. — Отключить от питания?

— Я плохо разбираюсь в технике, — пожалел художник. — Вдруг ошибусь?

— Тогда давайте попытаюсь я, — предложил Садим. — Ты мне поможешь?

— Конечно, — ответил Кубик.

Они подошли к первому от них роботу, лежащему на спине. Этот был неподвижен: груда металла, имеющая форму уродливого человека. Но груда все равно страшила. Привлекали внимание сапоги — высокие, до колен, с толстыми стальными подошвами, способными разрушить гору, и здоровенные ручищи, от ударов которых, наверно, разлетались верхушки самых высоких зданий и падали вниз купола. И сапоги, и руки были покрыты красноватой пылью. Короче говоря, перед ними лежала машина разрушения.

Один из толстых пальцев робота подергивался, словно подзывая кого-то к себе.

Садим с опаской подошел к разрушителю и сначала постоял рядом с ним, прислушался. Потом, как доктор, приложил ухо к металлическому боку. Все смотрели на него, ожидая диагноза.

— Один из органов, вернее сказать, узел в нем продолжает работать, — вымолвил наконец. — Робот не "умер". Его придется отключать.

Садим ступил на ладонь громилы, балансируя, прошел по округлой руке, под металлической "кожей" которой скрывались могучие мышцы-пружины, взошел на бронированную грудь, стал осматривать ее (на груди робота он выглядел не больше, чем человек на волейбольной площадке).

— Здесь нет ничего, похожего на крышку. Она наверняка у него на спине. Придется перейти на другого робота.

Кубик сделал шаг, подхватил Садима, уже собравшегося спрыгнуть, и перенес на робота, который уткнулся носом в землю. Садим и здесь приложил ухо к металлу.

— Этот молчит. Сейчас я посмотрю его спину. — Будущий инженер пошел по широкому полю спины робота, внимательно ее осматривая. — Есть! — крикнул он. — Дядя Витя, попробуй нажать вот здесь.

Художник наклонился и увидел в спине громадины еле заметный кружок, что был вровень с поверхностью металла. Он нажал на него пальцем, еще раз, раздался мягкий щелчок и целый квадрат поверхности спины (над "поясницей") начал медленно подниматься. Это была крышка, через которую можно было проникнуть внутрь.

Крышка поднялась, отошла в сторону. Перед ними, как и ожидалось, была плата с восемью тумблерами. Но особой радости исследователи не испытали: ни над тумблерами, ни под ними не было понятных знаков. Какой из них за что отвечает? Надеяться в них разобраться, переключая тот или другой, было опасно.

— Что будем делать? — спросил художник. Здесь он больше надеялся на технаря Садима, чем на себя.

— Попробую погадать, — озабоченно пробормотал тот.

Чтобы посмотреть, что происходит на спине страшилища, все забрались на грудь его соседа и смотрели с него. Славик же, как и Кубик, склонился над тумблерами пульта управления.

Третий робот все так же возил руками по траве, пытался согнуть ноги, скребя землю, но его, такого беспомощного, никто не боялся.

— Можно случайно включить систему жизнеобеспечения или самовосстановления — не знаю, как это у них называется, — и тогда не миновать беды, — предупредил Садим, легонько трогая тумблеры.

Кубик поднял свою дубинку.

— Ты пробуй, а я буду наготове.

Садим разговаривал сам с собой:

— Под этим тумблером круг — не знаю, что он означает. Под следующим — крестик, а под вот этим — овал, наполовину заштрихованный. Под четвертым — четыре точки… Ничего не пойму, — признался он. — Тут может быть сигнал для взрыва, так что нужно быть предельно осторожным. Еще взлетим на воздух вместе с этой железякой… А вот интересный рычажок: справа от него красный кружочек, слева — зеленый, а сам рычажок находится в нейтральном положении. Вам это ни о чем не говорит?

— Красный у нас, — сказал Кубик, — всегда был цветом огня. Зеленый — цветом мира…

— Лучше отойдите все подальше. Первые — вы, — повернулся он к Кубику и Славику. — Остальные могут спрятаться за робота. Я двигаю рычажок налево…

Все послушались будущего инженера. Земляне залегли за невысоким холмиком, астронавты спрятались за робота. Питя, разумеется, высунул макушку, но кто-то хлопнул его по ней, и она исчезла. И тут же снова появилась; любопытные Питины глаза следили за каждым движением Садима.

Испытатель, оглянувшись на холмик и на лежащего робота, за которым торчали уже все четыре макушки, махнул им рукой и щелкнул тумблером — звук услышали все.

Робот вздрогнул. Внутри его что-то легонько загудело — Садим почувствовал вибрацию под собой. Неожиданно одна рука робота дернулась, начала подниматься…

— Так и есть! — крикнул Садим. — У нерях все наоборот! — И он побыстрей перевел рычажок в нейтральное положение. Гудение смолкло, вибрация прекратилась, рука робота упала на землю. — Наверно, это было как раз то самовосстановление, о котором я говорил.

И все-таки рычажок питания он отыскал в ряду тумблеров, чуть более потертый, чем другие, все повернутые в одну сторону. Потертость можно было разглядеть только глазами маленького человечка. Садим выключил его, ничего не произошло, так как робот и без того был неподвижен.

Тот же рычажок нужно было проверить на "живом" роботе. Кубик не без труда перевернул того, в котором Садимов слух уловил шум одного работающего узла. Малыш указал художнику на кружок-кнопку на спине, тот нажал — крышка стала медленно подниматься. Теперь Садим уже смело щелкнул рычажком. Узел тут же замолчал.

Это была вторая победа над роботами с планеты Нырех.

Корабль подлетел бесшумно, его заметили по тени, которая накрыла их.

— Садим и Питя, вас мы оставляем здесь, у роботов. Держите с нами постоянную связь, если что, подавайте сигнал тревоги. Как только мы встретимся со своими, сюда направится группа ученых и инженеров. Они, надеюсь, быстро во всем разберутся, — распорядился Грипа. — И — никаких больше экспериментов с роботами!

— Пускай ученые посмотрят на мою работу, — сказал Питя. — Они узнают, что такое настоящая находчивость. Я сам им все расскажу, вы ведь ни за что не скажете, что это я придумал насчет капризных гогурцов.

Но все уже были далеко и не услышали последних Питиных слов.

 

Встреча в горах

Полет был недолгим, Кубик и Славик только успели пристегнуть ремни, как их нужно было уже расстегивать.

Они приземлились у подножия высокой — в пять примерно Кубиковых ростов — горы. Здесь был вход в пещеру, их встречала целая толпа жителей Кукурбиты, взрослых и детей. Женщины были одеты кто во что — все покидали свои города в спешке.

Два серебристых великана вылезли через узкую дверь корабля — сперва Славик, за ним Кубик — по толпе пронесся гул изумления. Они выпрямились — раздалось всеобщее о-о-о! Вперед вышли старые знакомые землян — Таксим, Вуслан и Филья. Они пригласили гостей присесть — так им удобно было с ними разговаривать.

Грипа коротко рассказал о том, как были побеждены роботы-разрушители и в каком состоянии они сейчас находятся. Не медля ни минуты — чтобы опередить такую же возможную экспедицию нырехцев — собралась группа ученых и инженеров и направилась к кораблю, не забыв прихватить с собой ящички с инструментами. Корабль тут же взлетел и направился в ту сторону, откуда прилетел полчаса назад. Роботов-разрушителей нельзя было оставлять на двух часовых-детей.

А у пещеры начался разговор о самом главном — о спасении планеты Кукурбита, о том, как предупредить следующее — оно наверняка будет, вторжение нерях.

Это походило на военный совет, впрочем, это и было военным советом, где землянин Кубик играл не последнюю роль.

Говорили долго. Побывавшие на Земле кукурбитцы-отцы знали уже русский, они выучили его так же, как их сыновья, летая по орбите вокруг Земли, и переводили немногословные реплики Кубика и сообщали ему, что говорят участники совета. Оказалось, что роботы успели разрушить не так уж много — второй отряд тяжеленных роботов, переходя реку, завяз в тине и до сих пор не может из нее выбраться. Но все-таки два города Кукурбиты лежат в развалинах. Мальчишки — молодцы, успели привезти землян, которые одним только своим появлением заставили роботов передраться, а потом и завершили дело. Конечно, есть в успехе первого боя и доля Пити…

Нужно быть готовыми к следующей атаке с Ныреха. Главное, что теперь нужно Кукурбите — оружие. Оружие, о котором они о сих пор не задумывались, — способное поражать роботов. Ясное дело, в короткое время его не изобретешь и не изготовишь, а захватчики вот-вот и покажутся снова.

Кубик предположил, что неряхи, как-то узнав судьбу обоих отрядов, особенно разбитого ими, во второй раз пошлют роботов большим числом, чем в первый. И честно признался, что с оружием, привезенном с Земли, с ними никак не справиться.

Тут кукурбитцы поинтересовались оружием землян.

Художник выложил перед ними все — и роскошную парадную шпагу, и два дуэльных пистолета начала позапрошлого земного века., и рассказал, чего они стоят в современном бою.

— Пистолеты можно было бы зарядить — я думаю, вы отлили бы десятимиллиметровые пули, — но, боюсь, даже уверен, эти старые пугачи разнесет вдребезги при первом же выстреле.

А шпага… — Кубик повертел ее в руках, — этой штукой можно только салютовать параду победителей или призывать в бой. А до победы нам далеко…

Военный совет продолжался бы еще долго, но кукурбитцы вовремя вспомнили, что землян нужно покормить. Из пещеры было вынесено все, что принесли сюда беженцы. Здесь было и мясо крохотными кусочками, и хлеб — не больше пуговицы от пальто, и питье, которое подали сначала в стаканах, что были как раз с наперсток, но после, извинившись, принесли его в кувшинах. Напиток был очень приятный на вкус, но, конечно, совершенно не похожий на земные.

После еды земляне стали зевать, и им было предложено поспать. День был теплый, и они разлеглись здесь же, недалеко от входа в пещеру, подложив под голову ладони.

Все кукурбитцы — мужчины, женщины, дети, старики — собрались возле землян и глазели, глазели, глазели, еле удерживая мальчишек, которым, разумеется, хотелось покричать от восторга, попрыгать или во что бы то ни стало потрогать спящих пришельцев. Другие же так боялись великанов, что подтащить их к ним было невозможно.

Кубик и Славик проснулись перед вечером, когда на кострах у пещеры готовился ужин. Они сели, потянулись, позевали как следует, стали растирать отлежанные на твердой земле бока — на них все смотрели раскрыв рты.

Подошел Вуслан, спросил, отдохнули ли хоть сколько-нибудь после всего — после перелета, драки, еще одного перелета земляне? Художник бодро ответил, что с ними все в порядке и что теперь им нужно умыться.

Узенькая и быстрая горная речка была неподалеку, земляне, стоя на коленях на мелкой прибрежной гальке (с горошек), и умылись, и напились. Вода была того же вкуса, что и на Земле.

Вернулись, внимательно глядя себе под ноги, чтобы ненароком не наступить в темноте на кого-то из любопытных кукурбитцев.

И тут к ним снова подошел Вуслан — чего-то он не успел им сказать либо же не решился.

— Это война загнала нас в пещеры, — проговорил он, и вид у него был виноватый. — Костры, бедная еда, тревога, растерянность. Поверьте, мы встретили бы вас иначе, не случись с нам беды.

Кубик в ответ усмехнулся.

— Эта обстановка ближе нам, землянам, чем любая другая. Покажи вы нам свою мирную жизнь со всеми ее достатками, вот где мы долго не могли бы прийти в себя.

— Я надеюсь еще показать ее вам, — только и сказал Вуслан.

После ужина военный совет продолжился: нужно было найти ответ на самый главный вопрос — как спасти планету от следующего вторжения нерях, которого, считали все, следует ожидать с минуты на минуту. Сами неряхи в нем участвовать, видно, не будут, они, боясь за свои жизни, снова пошлют роботов. Хорошо бы узнать, много ли их у нырехцев и когда начнется вторжение.

Скоро все пришли к выводу, что, кроме оружия — а ученые уже ломают над ним голову, — нужна разведка. Слишком много возникло вопросов, на которые без разведки не ответишь. В разведку вызвались многие. Стали обсуждать ее подробности. Кубик слушал предложения кукурбитских мужей внимательно, но время от времени еле сдерживал улыбку: прошедший трехлетнюю службу в армии, он удивлялся неосведомленности тех в военном искусстве. Разведка была для них делом простейшим — прилетели, сели, подкрались, подслушали… но Кубик-то, и бывший вояка, и читавший с детства книги про войну, знал, что она должна быть совсем-совсем иной.

Даже Славик, только видевший фильмы про войну, понимал, что разведчики из маленьких человечков — никакие. И тоже не мог иногда сдержать улыбки.

Тут поступило первое донесение от экспедиции к поверженным роботам: она транспортирует одного из них к пещере (на корабле есть подъемный механизм), чтобы в лучших условиях разобраться в нем. Требуется больше инструментов и приборов. Они прибудут через час-полтора…

Совет продолжался, и уже было принято решение, когда (успела наступить ночь, и незнакомые землянам звезды покрыли черное небо), когда возле пещеры приземлился корабль с одним бездыханным роботом. Кубик помог выгрузить его и подтащить поближе к кострам.

Кукурбитцы второй раз за вечер изумились — на этот раз при виде громадины-робота, вторгшегося на их планету. Ужаснулись — если сказать точнее — видом его широченных плеч, могучих рук, тяжелых сапог, покрытых красной кирпичной пылью… Враг, посланный их соседями, был страшен, если придет еще хотя бы десяток таких страшилищ, их планете конец.

Кубик же подумал, что, наверно, такое же впечатление произвели на Земле первые танки, появившиеся на поле сражения в начале прошлого века. И еще он подумал, что и тех, и других можно побеждать…

Инженеры спешили "выпотрошить" робота. Работая с ним, они убедились, что металлическая оболочка громилы легко, по частям, снимается, обнажая всю внутреннюю конструкцию робота. — та немедленно собрала вокруг себя ученых. Кубик же, глядя на эту оболочку, подумал, что она напоминает ему средневековые латы рыцаря, которые он много раз видел в музеях. Подумал, и острая, как иголка, мысль кольнула его мозг.

Он замолчал, перестав подавать советы спорящим о разведке, и стал более пристально смотреть на огонь костра в середине круга. Ради гостей хозяева планеты развели костры побольше, но все равно они казались художнику крохотными. Мысль, мелькнувшая в голове, через несколько минут оформилась, стала видимой, как становились видимыми картины, которые он только собирался перевести на холст красками.

И когда Кубик увидел ее настолько, что мог нарисовать до мельчайших подробностей, он встал, поднял руку и перебил говорящего в этот момент Кромана:

— Вот что, друзья, — сказал он. — Уж если нам (он сказал "нам", а не "вам", так близко уже принял беду, постигшую планету), уж если нам нужен разведчик, то им могу стать только я! — Все взгляды устремились на великана в серебристом костюме, сверкавшего десятками огоньков-отблесков костра, — большинство из них были полны недоумения.

А художник продолжал:

— Я переоденусь в костюм робота, — он показал на латы, — и уж в нем-то никто не примет меня за разведчика с Кукурбиты! Лишь бы костюм подошел…

Военный совет замолчал на добрых три минуты. Сказанное землянином с трудом доходило до сознания неискушенных в военном деле инопланетян.

— Но как… — начал было Таксим, однако Мазиль сразу догадался, что тот хотел сказать, и сам ответил на его вопрос: — Мы дадим ему автомат-переводчик и он будет понимать все, что там услышит. Автомат может даже отвечать…

— Их роботы не говорят, — возразил один из инженеров.

— Кто знает, — ответил Мазиль, — может быть, следующая партия их роботов будет уже говорить, нужно предусмотреть все возможности.

И военный совет немедленно сменил тему. Теперь заговорили о том, как землянину лучше всего выполнить задание разведчика в условиях Ныреха, который кукурбитцам был более или менее известен. Когда все было обговорено, стало светать. При свете восходящего солнца художник примерил оболочку робота. И стоило ему распрямиться в ней, как кукурбитцы невольно отпрянули, ибо увидели перед собой "живого" робота-разрушителя.

Кубик сделал шаг и другой. Поднял и опустил руки.

— Тяжело, — сказал он, — но жить можно.

 

Приключения Кубика на планете Нырех

Как и было рассчитано, на Нырех прилетели ночью. Корабль бесшумно сел на огромной захламленной территории завода роботов, с трудом найдя себе место, но зато сразу затерявшись среди других, то старых, то недавнего производства машин и механизмов. Охрана, стоявшая у ворот, не заметила небольшой "тарелки", чья тень на секунду закрыла звезды.

Кубик осторожно, чтобы не загреметь сапогами, вылез из корабля и стал осматриваться. Никого из людей, только мертвый металл везде — старые станки, груды ржавых труб, листов железа, непонятного назначения механизмы, стоявшие под открытым небом, гора бракованных роботов, вперемешку с их руками и ногами…

Весь экипаж корабля был знаком Кубику — это были те самые астронавты, что прилетели прошлым летом на Землю за своими сыновьями. Командиром, как и тогда, был Мазиль. Сейчас он и еще трое стояли рядом с художником (у его ног) и с опаской вглядывались в темноту..

В оболочке робота художник чувствовал себя неважно: тяжесть металла давила на плечи, а сделать шаг в тяжеленных сапогах было все равно что сдвинуть ногой двухпудовую гирю. Оптические глаза робота были вынуты, за "стеклом" в прорезях при желании можно было разглядеть глаза художника Кубика.

— Ну, я пойду, ребята, — сказал он. Взрослых, даже седых уже кукурбитцев, нужно было называть как-то иначе, но у Кубика язык не поворачивался на какое-то другое слово, кроме "ребята" по отношению к маленьким человечкам.

Еще во время посадки разведка договорилась, что каждую ночь корабль будет ждать Кубика-шпиона на этом месте, чтобы увезти назад, если ничего не случится. Если же что-то случится, уже готова группа кукурбитцев, которая постарается спасти землянина, чего бы это ей ни стоило. Кубик этим словам дипломатично кивал…

И вот разведчик сделал шаг и понял, что бежать он, неся на себе тяжесть лат, не сможет, и пошел, пошел по территории завода, направляясь к зданию, где светились два окна.

Сапоги стучали, как ни старался он идти тише, и Кубик стал подумывать, что будет делать, если кто-то его остановит. Но ни одного, слава земному богу, человека или робота — охрана, вероятно, вся снаружи — он по дороге к зданию не встретил.

В здании, которое он наметил для самого первого этапа разведки, в коридорах, его встретили толстые ковровые дорожки, и Кубику стало легче — шаг был еле слышен. Чуть светили редкие плафоны, в их свете поблескивали ручки дверей. Кубик осторожно трогал одну за другой, надеясь, что появлению робота здесь, на заводе роботов, не особенно удивятся.

Для начала он хотел просто знать, что находится в комнатах, понять назначение здания. И вдруг разведчик услышал человеческие голоса! Он включил автомат-переводчик и вот что услышал:

— …и все равно я чувствую себя преступником. — Говорил мужчина. — Неужели мы так и будем загаживать планеты вселенной?! Ведь Нырех — уже шестая по счету планета, которую мы оставляем совершенно непригодной для жизни! Следующая — Кукурбита. Бедные малыши!

— Я как-то разговаривал с Правителем на эту тему, — ответил первому второй мужской голос. — Я предлагал взяться за Нырех, чтобы восстановить его. И знаете, что он мне ответил? Что, во-первых, уже поздно, во-вторых, он унаследовал от предков любовь к перемене мест и что Нырех уже ему надоел. Еще бы! Ведь здесь уже некуда взглянуть, чтобы не увидеть груду мусора. Некуда ступить, чтобы не наткнуться на крысу!

Кубик застыл перед этой дверью, боясь прикоснуться к ручке, чтобы не прервать неожиданным стуком разговора.

А в комнате, где шла беседа, наступило молчание. Слышался только какой-то шелест, стук — может быть, там ужинали, либо устраивались спать.

Но вот снова послышался голос первого собеседника:

— Вы ведь знаете, коллега, что то устройство, тот, скажем, маленький мозг, что руководит поведением робота, — мое изобретение…

— Ну, разумеется…

— Я всегда испытывал к вам уважение за вашу честность, которую я ценю превыше всех других качеств, но не превыше, конечно, таланта ученого или конструктора…

— Спасибо. Я… вы что-то хотите доверить мне?

— Да, и это время настало. Уже сотня разрушителей, настройка которых дело наших с вами рук, коллега, готова к вторжению на Кукурбиту. Они не оставят там камня на камне…

— Мне все известно, — коротко ответил второй голос. — Но что мы с вами можем сделать?

Опять молчание. Кубик осторожно переступил ногами.

Снова голос первого:

— Вы должны знать, что мои роботы поначалу мыслились, как…

Но тут говорящий неожиданно перешел на шепот, и, сколько Кубик ни напрягал слух, он ничего не услышал, а слуховой автомат-переводчик доносил до него только скрип стульев. Но вот голос стал громче и наконец разведчик снова начал различать слова, правда, не все:

— … но потом они были "перенастроены" — на уничтожение. На их ногах появились тяжелые сапоги-кувалды, а в руках моего… вместо… оказался огнемет. Роботы теперь учились маршировать, выполнять команды "смирно!", "вперед!", "ломай!", "жги!". Короче говоря, с конвейера теперь сходили солдаты-разрушители. Ну, вы все это знаете… Все или, вернее, почти все, потому что были привлечены ко второй половине работы.

Кубик превратился в одно сплошное ухо.

— Я долго не знал, какую цель преследует наш Правитель…

Теперь первый говорил уже в полный голос:

— Но как-то, когда он с группой приближенных инспектировал свое железное войско, я услышал слово "Кукурбита", и понял, что моих роботов в самое ближайшее время пошлют завоевывать соседнюю планету. И если до сих пор мы занимали незаселенные планеты, то на этот раз — планету с развитой цивилизацией. Что будет с народом Кукурбиты? Я стал прислушиваться к каждому слову инспекции и скоро услышал, что частично он будет уничтожен, частично загнан в горные пещеры. Часть его переселят на погибающий Нырех. А здесь ведь даже крысы крупнее любого кукурбитца!

— Неужели все это произойдет?

— Два первых отряда роботов уже на Кукурбите. А Нырех, известно от ученых-экологов, переживает последние дни. Остался последний глоток чистого воздуха, последний глоток чистой воды, солнце вот-вот навсегда скроется за пеленой дыма от горящего повсюду мусора…

— Так что мы с вами можем сделать?! — вскричал его собеседник. — Что мы можем сделать, чтобы спасти Кукурбиту? К тому же Нырех действительно обречен… Положение таково, что нам приходится только подчиняться обстоятельствам, которые сложились в данное время. Разве не так, коллега? Или у вас есть какая-нибудь спасительная мысль?

Опять молчание.

— Я не сказал вам, что рефлекс с-с…

Кубик припал головой к двери, чтобы не пропустить, может быть, самого главного, но не рассчитал тяжести лат и навалился на дверь — она скрипнула и распахнулась, а он чуть не грохнулся со всего маху на пол.

— Кто тебе позволил сюда войти, остолоп! — завопил на него маленького роста мужчина с бородой и усами, но с лысой головой. — А ну выметайся отсюда! Как ты посмел покинуть склад? Вон, вон отсюда!

— Я по важному делу, — сказал Кубик, и переговорное устройство передало его фразу на нырехском языке.

— Что?! — изумился бородатый мужчина. — Говорящий робот? Как ты этому научился? Что за чудеса? Коллега, может, это ваша работа?

— Я не робот, — ответил Кубик. — Я человек… с планеты Кукурбита.

— Но там нет таких больших!!! Ничего не понимаю! Ты говоришь чепуху, милейший!

— Долго рассказывать. Я хочу помочь Кукурбите. Вы, я слышал, тоже. Может, объединим усилия?

Мужчины переглянулись.

— Если это не мистика… Что ты… что вы предлагаете? Кстати, садитесь и простите за невежливость, но ваша внешность…

Кубик опустился на заскрипевший под его тяжестью стул и с трудом стащил с себя "голову" робота. Открылось бородатое человеческое лицо, взъерошенные волосы и капли пота на лбу.

— Уф! — сказал Кубик, приглаживая кое-как волосы металлической лапой. — Добрый вечер!

— Добрый… — неуверенно ответил бородатый, с изумлением глядя на пришельца. — Откуда вы? На Кукурбите, повторю, таких нет. На Нырехе — тоже.

— Я с другой планеты. И позван на помощь, хотя и являюсь человеком самой мирной профессии. Я художник.

Переводчик с помощью ремешка был прикреплен к горлу разведчика.

— Но почему в таком случае именно вас позвали на помощь? Ведь здесь речь идет об уничтожении. Вы знакомы с войнами? У вас есть с собой сильное оружие?

— С войнами я, к сожалению, знаком. А вот что касается оружия… — Кубик невесело усмехнулся, вспомнив свою шпагу и пистолеты. — Нет, я больше надеюсь на… — тут он замялся.

— На что же? — поторопил его высказаться мужчина с гладко зачесанными назад волосами, чей голос разведчик услышал вторым.

Кубик улыбнулся.

— Понимаете, я друг кукурбитцев и чувствую себя их защитником. Потому-то я здесь…

Оба вечерних собеседника помолчали, разглядывая более чем странного своего гостя: взъерошенную человеческую голову над латами робота.

— Что ж, — осторожно проговорил бородатый, — друг — это тоже, бывает, оружие.

— Если мы не ошибаемся в прогнозах, — продолжал говорить разведчик, — вскорости предстоит очень серьезный десант ваших роботов-разрушителей на Кукурбиту. Это означает ее конец, конец ее цивилизации. Неряхи…

— Нырехцы, — поправил его гладковолосый.

— Есть словечко поточнее — неряхи. Оно полностью характеризует на нашем языке главное качество жителей вашей планеты — запакощивать место своего обитания. Но не будем отвлекаться. Последний десант…

— Но что в наших силах? — с отчаянием воскликнул гладковолосый. — Все готово к вторжению. Не сегодня завтра на посадочную площадку завода опустятся грузовые корабли и… Кукурбита не первая планета, которую мы захватываем, недаром Нырех носит порядковый номер — 6. Кукурбита скоро будет называться: Нырех-7…

— И нет никакого выхода? — обратился на этот раз к бородатому разведчик. — Ни единого? Никакой надежды? Ну хотя бы маленькой?

— Пока не знаю, — неуверенно ответил тот. — Ясной мысли по этому поводу у нас еще не родилось.

Кубик, не рассчитав тяжести своего кулака, стукнул по столу — на нем образовалась вмятина. Оба ученых вздрогнули и отшатнулись. Несмотря на человеческую голову, "тело" их собеседника было все же корпусом робота.

— Мне от этого не легче, — сказал разведчик. — Я прилетел сюда, чтобы защитить Кукурбиту, и я сделаю это!

— Как? — вместе спросили ученые.

— Скажите, — Кубик еще больше взъерошил волосы. — Роботы, подготовленные к вторжению, одинаковые? То есть я имею в виду — они одного, так сказать, умственного уровня?

— Абсолютно. Они похожи друг на друга, как близнецы, и у всех совершенно одинаковая реакция на то, что видят. Если город — его нужно разрушить. Лес — сжечь. Хлебное поле — спалить. Все что можно — растоптать.

— А кто будет ими командовать?

Ученые так дружно заморгали, что сами стали похожи на роботов.

— Мы думали… — начал бородатый, — что они сами… В их железные головы вложена четкая программа действий… Но, может быть, с ними пошлют кого-нибудь из людей… Короче говоря, мы не знаем, — сознался он. — Это дело командующего вторжением, а нас в тонкости военных действий не посвящали.

— Если с роботами пойдет человек, его немедленно свалят снолучом. Или состарят молстаром так, что тот и шагу не сможет ступить по чужой планете. Может быть, появится и еще оружие. Что если командиром роботов стану я? Говорящий, чуть мыслящий, с тем же рефлексом уничтожения, что и у всех остальных роботов. Чтобы не напугать Правителя, скажете, что у меня всего лишь капелька мозга — как раз столько, сколько нужно, чтобы отдавать команды и держать строй среди атакующих. Ну и в случае сопротивления неприятеля находить нужные решения.

— В этом что-то есть… — не сразу согласился бородатый. — Что скажете, коллега? — обратился он к гладковолосому, который все еще сидел молча. Тот не шевельнулся, и ему пришлось повернуться к гостю. — А что именно вы будете делать с отрядом роботов-разрушителей, если, предположим, станете их командиром?

У Кубика был на это чисто земной ответ:

— Там будет видно. Что-нибудь придумаем.

Бородатый пристально посмотрел на него.

— Вы не переоцениваете свои возможности?

— Я надеюсь и на ваши, — прямо глядя в глаза собеседника, ответил разведчик. — Я ведь не зря торчал у вашей двери чуть ли не полчаса. Сам на себя я беру лишь роль вашего помощника. Подумайте сейчас о том, как назначить меня командиром роботов.

— Для этого мы должны представить вас Правителю, — ответил бородатый. — Мы скажем, что вы — наша новая работа, модифицированный робот, наша, так сказать, инициатива и вклад в общее дело. Но когда он будет с вами разговаривать, не вздумайте показать, что у вас больше капельки мозга! Тогда он раскусит нашу хитрость и всем нам придет конец. Он страсть как не любит умных, считая мыслителем только себя. Мы, например, для него — лишь узкие специалисты, сам же он — всеобъемлющий мозг… Капелька — вы поняли?

— Играть дурака мне, понятное дело, приходилось, — ответил Кубик, — и почему бы не сыграть его еще раз?

— Итак, завтра же утром мы представим вас ему, — решил бородатый, который, кажется, принял идею разведчика с Кукурбиты. — А сейчас давайте спать. Я смертельно устал сегодня. Раз вы человек, а не робот, устраивайтесь с нами.

— А почему вы ночуете здесь, а не дома?

— Пока роботы не стартуют на Кукурбиту, нам приказано не оставлять их. Вдруг рабочие по ошибке оставят кого-нибудь из них включенным на ночь? Или в склад проникнет диверсант?

Ученые помогли Кубику "раздеться" — снять латы и стянуть сапоги. Перед тем, как уснуть, трое людей, несмотря на усталость, долго еще разговаривали.

— Как же мы все-таки поступим с отрядом разрушителей? — спросил Кубик перед тем, как заснуть.

— Там будет видно, — ответил той же фразой, что и землянин час назад, бородатый ученый. — Что-нибудь придумаем.

 

Человек с капелькой мозга

У Правителя Ныреха не было в последнее время большей радости, чем устраивать смотр роботов, чей строй каждый день пополнялся новыми бойцами. Он любил лишний раз посмотреть на своих железных молодцов, как он их называл, и когда ученые предложили ему познакомиться с модифицированным роботом, он с нескрываемым удовольствием согласился. Его предупредили, что этот робот говорящий и чуточку мыслящий, сказали, что только сам Правитель может назначить его тем, кем посчитает нужным.

Правитель был выборное лицо, и умел улыбаться до выборов, как никто в стране. Однако через некоторое время после выборов улыбка его сошла на нет, жесткие складки опустились по обе стороны рта, надежно перегородив улыбку, как насыпь или земляной вал перегораживает путь воде.

Звали его Наг-Тусс.

— Экий молодец! — восхитился он, увидев робота, с громом вошедшего в его кабинет во дворце. Складки у рта Наг-Тусса пришли в движение. — С такими можно завоевать всю Вселенную! Так вы говорите, что он еще и чуточку мыслит? — обратился он к двум ученым, сидящим у стены. — Ну что ж, проверим. Что? У него всего лишь капелька мозга? Отлично! Больше ему и не надо. Ну, начнем…

Правитель показал на ногу робота и спросил:

— Что это?

— Нога, — прогудел Кубик.

— А для чего она?

— Для сапога.

— А сапог для чего?

— Сокрушать! — был краткий ответ.

— Мыслитель! — похвалил робота Наг-Тусс. — Лог-Фар, — сказал он бородатому ученому, — мне нравится его капелька… — Теперь он показал на руку робота и спросил: — А это для чего?.

— Держать огнемет!

— А огнемет для чего?

— Жечь! — рявкнул Кубик.

— Настоящий солдат! — Жесткие складки на лице Наг-Тусса расходились все шире, уже и показывались острые зубы. — А ну-ка скажи теперь, для чего тебе вот это, — он постучал себя по лбу.

— Ни для чего, — ответил робот.

— Как это? — поднял брови Правитель. — Тебе совсем не нужна голова?

— Еще одна — нет! — громыхнул Кубик.

— Однако… — Наг-Тусс озадаченно посмотрел на ученых.

— Робот мыслит очень конкретно, — взялся ответить бородатый ученый, который был сейчас белее стены, — не забывайте об этом. Его можно спрашивать только о его собственной голове.

— Ах, вот как… Скажи мне, дружок, для чего тебе вот это, — он показал на голову робота.

— Сокрушать! — снова рявкнул Кубик.

— Что-о? Как это? Самой головой? Ты же ее расколошматишь, а она казенное имущество, балбес!

— Сокр-р-р — упрямо повторял Кубик. — Скр-р-р! — Казалось, в нем что-то испортилось.

Правитель готов был взорваться.

— Вот дубина! Может, добавить ему еще капельку мозгов?

— Кто знает, до чего он тогда додумается, — осторожно возразил бородатый, которого от этого эксперимента бросало то в жар, то в холод. — А вдруг в его голове возникнет самый страшный для солдата вопрос: ЗАЧЕМ?

Наг-Тусс поерзал в кресле, спинка которого была в два раза выше его головы.

— Пожалуй, ты прав, — сказал он. — Ведь даже не каждый человек способен задать его самому себе, — что если его будут задавать себе солдаты? — Наг-Тусс повернулся к роботу. — Так для чего тебе твоя голова, дурень?

— Сокрушать, — повторил Кубик. И с трудом выговорил: — Э-э… чуж-жие замыслы.

Правитель так обрадовался этому ответу, что погладил себя по голове, словно это он так правильно высказался.

— Совсем другое дело! Вот только хватит ли тебе одной капельки? Ну-ка скажи мне тогда, как ты собираешься сокрушать чужие замыслы?

Ученые с ужасом ждали очередного ответа чужеземца. Они-то знали, что под личиной робота скрывается человек, — что он задумал?

— Опереж-ж-жая, — через минуту или две ответил робот.

— Молодец! — обрадовался Правитель, и ученые одновременно вздохнули. — Да ты у меня прирожденный вояка! Назначаю тебя капралом! Я и не думал, что с капелькой можно так недурно соображать. Иной с полной башкой мозгов не поймет, как нужно воевать!

На этом аудиенция однако не кончилась. Наг-Тусс спросил, видел ли капрал своих солдат. Услышав от ученых, что еще нет, что этого робота "доводили" не на конвейере, а в лаборатории, он приказал завтра же показать ему его железную гвардию. А послезавтра — вторжение! Пилоты уже знают место приземления, с роботами во время их атаки будет их капрал, а не инструкторы, как планировалось раньше, ученые полетят вместе с ними — он, Наг-Тусс, будет тогда уверен, что при запуске роботов на разрушение не произойдет ни одной ошибки.

 

Город нерях

Они вышли из кабинета Наг-Тусса втроем. Капрала должны были отвезти к его подчиненным, но Кубик попросил ученых показать ему сперва город. Увидеть, что из себя представляет столица нерях, Ханна, днем, ему не терпелось. Лог-Фар и Рей-Ваг, так звали ученых, перебросившись всего лишь тройкой слов, согласились.

— Наша машина закрыта от посторонних глаз, — предупредил разведчика гладковолосый Рей-Ваг, — в вашем распоряжении останется только два небольших оконца.

Робот кивнул.

Оба ученых, привыкнув к своему городу, занялись разговором, зато Кубик смотрел во все глаза.

Их машине приходилось вилять по мостовой, чтобы не въехать в груды мусора или в брошенную старую машину, которые были здесь повсюду. Почти на каждой груде сидели черные нахохленные птицы, похожие на земных ворон, и сердито кричали на проезжающие машины. Они уже считали, видимо, себя хозяевами этих улиц и куч всякого хлама на них.

Потом Кубик обратил внимание на деревья, которые когда-то были посажены на улицах. За все время пути он увидел только одну зеленую ветку, остальные были либо обломаны, либо грубо обрублены. На стволах деревьев — везде, везде — были следы рубки. Но терпения свалить дерево у рубщиков не хватало, и деревья так и стояли, постепенно мертвея, оголяясь, высыхая, становясь насестом все для тех же черных птиц.

В небе эти птицы летали хлопьями сажи над угасающим пожарищем.

Еще о пожаре говорили железные и чугунные остовы уличных скамеек, на которых, однако, не огонь, а человеческая рука уничтожила все дерево.

С этой ненавистью к скамейкам Кубик был знаком еще на Земле и всегда удивлялся ей, как тому, что невозможно объяснить никакими знаниями человеческой психологии.

Людей разведчик увидел совсем мало, наверно, они сидели дома, где все-таки больше порядка, чем на улице.

По земле шныряли крысы величиной с кошку. Они не боялись ни машин, ни людей, ни птиц. Когда люди переселятся на другую планету, здесь образуются два враждебных племени — крыс и черных птиц. Кто из них победит — неизвестно…

Красивые некогда дома были обшарпаны, водосточные трубы свисали так и сяк, со стен за ними обвалилась штукатурка, из-за сырости дома поросли зеленым мхом.

Дверей в домах Кубик не увидел ни одной.

Разбитые стекла в столице Ныреха заменяли чем-то похожим на картон или фанеру, а дыры были заткнуты старыми подушками, из которых мелкие птицы вроде воробьев таскали пух.

Машина въехала на мост, и здесь Кубик испугался — перила его были сломаны, подведи их рулевое управление и они ухнут в воду, где запертый в металл человек в одно мгновение очутится на дне.

Кубик глянул налево и направо в сторону реки и не увидел воды. Поверхность реки покрывали: старые столы, плывущие чаще всего вверх ножками, сломанные стулья, ящики, драные шляпы (иногда с перьями), дохлые кошки и крысы, доски, бочки, кастрюли, консервные банки, бутылки… Раздвигая все, ползла полузатопленная лодка, в которой плавали гнилые желто-зеленые то ли овощи, то ли фрукты, кое-где поблескивала серебряным боком дохлая рыба, медленное течение несло какую-то зелень, пучки соломы… Еще плыли куклы с оторванными руками или ногами, вырванные с корнем деревья, диван, на спинке которого пассажиром ехала черная птица…

Кубик так засмотрелся на этот сплав мусора и старья, что не расслышал вопроса, обращенного к нему, и спросил сам:

— А куда, скажите, все это несет?

— В море, разумеется! — сердито ответил Лог-Фар. — Оно сейчас выглядит не лучше этой реки. В нем давно уже никто не купается. Былой живности там нет и в помине, зато расплодились невиданные хищные рыбы, которые научились выскакивать из воды на берег, чтобы ухватить смельчака, близко подошедшего к воде, за ногу. А еще они ловят птиц, которые бродят по берегу. Я боюсь, как бы у них не выросли крылья…

— Вы не могли бы объяснить мне, что произошло с жителями Ныреха?

Лог-Фар недоверчиво посмотрел на железный куб, повернувшийся к нему носом и прорезями для глаз. Разведчик догадался и стащил голову робота с плеч. Увидев перед собой лохмы волос и человеческие глаза, ученый кивнул.

— Такое у всех одинаковое настроение. Он охватило нырехцев постепенно, это настроение похоже на эпидемию болезни. Похоже еще на то, что планета влетела в некую отравленную унынием туманность и пока та не кончится, мы все будем больны. Что можно сказать о нашем настроении? У рабочих при виде станка опускаются руки. Инженеры больше не конструируют, они предпочитают курить и рассказывать анекдоты. Поэты, как один, пишут полные отчаяния и ругани стихи. На прозаиков болезнь подействовала по-особому: у них в головах смешались времена, и древние герои на их страницах стали крутить ручки современнейших приборов. Холсты художников напоминают разгром в посудной лавке, у кого больше разгрома, тот и гений. Ученые еще держатся — у них другие горизонты и другие авторитеты, то есть, не политики, и не поэты — но и эти начинают сдавать. Настроение, оказывается (а оно заразно), — главное условие творчества, залог смелой мысли, неожиданного решения, блеска догадки. Она не сверкнет, если у человека в голове туман, морось, слякоть и гниль…

Планета стремительно покатилась к упадку. И когда дальнейшая жизнь на ней стала просто невозможна — вы видели, что представляет собой столица Ныреха, — родилась мысль о том, что ее нужно сменить на другую.

Лог-Фар помолчал.

— Я вас спросил кое о чем, но вы мне не ответили.

— О чем?

— У вас есть какая-то военная подготовка? Я хотел бы знать, сумеете ли вы отдавать воинские команды? Наши роботы к ним подготовлены.

— Есть, есть, — ответил Кубик. — Я служил на флоте, знаю, что такое строй, команды "Равняйсь!", "Смирно!", "Шагом марш!". Я даже стрелял из пушки! — с гордостью добавил он.

— А с огнеметами вы знакомы?

— Разберусь. Стрелял же я из автоматов.

— Ну тогда нам не о чем беспокоиться. Кукурбита знала, кого к нам посылать.

— Я учился военному делу не на Кукурбите, а на Земле, — поправил его Кубик.

Ученый ничего не успел ответить, потому что машина остановилась у широких ворот завода роботов.

 

"Вот ваши солдаты, капрал!"

Заводские ворота им открыл немногословный дежурный-человек, который хорошо знал обоих ученых. Ростом он был с карлика, но руки и ноги у него были соразмерны туловищу. Его можно было бы принять за мальчика, если б не суровое лицо армейского сержанта.

Машина скоро подкатила к большому помещению склада, перед которым была большая площадка, на которой роботов учили строю, маршировке и обращению с огнеметами.

В полутьме помещения-казармы Кубик увидел длинный строй неподвижных роботов. Они были выстроены в четыре шеренги, каждая по 25, тускло поблескивающие металлические солдаты стояли, уставившись прорезями для глаз в светлый проем дверей. Все роботы были "выключены", и только ждали чьей-то руки, которая щелчком рычажка вернет их к жизни. На груди каждого был написан яркой желтой краской порядковый номер.

В пирамиде неподалеку от строя стояли огнеметы, в ящиках были аккуратно уложены рожки с горючим для них, похожие на рожки от наших автоматов.

— Вот ваши солдаты, капрал, — сказал Лог-Фар.

Кубик пошел вдоль строя, как и полагалось командиру. Ни один взгляд не проследил за его движением, ни одна пара стеклянных глаз не шевельнулась. Строй был мертв, но все равно от него веяло мощью, какой веет от замершего перед атакой танкового ряда или орудий перед командой "Огонь!"

Разведчик дошел до конца строя и вернулся.

— Конвейер уже остановлен? — спросил он.

— Да. Сотни роботов, посчитал Наг-Тусс, вполне достаточно для "очистки" (так он выразился) Кукурбиты.

— Как они управляются? — был второй вопрос капрала.

— Вы не знаете? — удивился Лог-Фар. — Ведь на вас "одежда" робота.

— Мы просто не успели узнать назначения всех рычажков.

Все трое зашли за тесный строй роботов, и там, на спине одного из них, была открыта почти не заметная глазу крышка пульта. Ученые — бородатый Лог-Фар был электронщиком, а Рей-Ваг — конструктором — рассказали разведчику обо всех восьми рычажках. Восемь функций, восемь рефлексов: Питание. Движение. Подчинение. Разрушение. Самосохранение. Саморемонт. Взаимный контакт. Взаимовыручка.

— Некоторые функции можно было объединить в один блок, но и у нас было мало времени, — пожаловался конструктор. — Правитель очень уж спешит захватить Кукурбиту. Такой лакомый кусочек — малыши сохранили планету почти в первозданном состоянии… Сейчас мы продемонстрируем вам часть функций.

Три подряд щелчка — и внутри робота раздалось негромкое гудение, его руки дрогнули, чуть согнулись в локтях, пальцы сжались в кулак и расжались, ноги переступили, голова повернулась вправо и влево. Но так как никакого приказа пока не не поступило, робот оставался на месте.

— Командуйте, — сказал электронщик Кубику. — Попробуйте его в движении.

— Э-э… а как к нему обращаться? — спросил художник.

— С этим получилась целая история, — усмехнулся Лог-Фар. — Его заводская марка "РР" — Робот-Разрушитель. Но не будешь же называть его Эрер! Правитель предложил назвать робота "ВК" — Враг Коротышек. Вэка. Это тоже не звучало. Каких только имен роботу не предлагали на военном совете! И Громила, и Дубина, и Остолоп (чувством самолюбия мы их не наградили), и Простак, и Дуболом, и Сокрушай (на этом имени настаивали многие), и Сломай, и Выручай. И знаете, на чем мы остановились?

— Я думаю, на Сокрушае, — сказал Кубик.

— Не угадали. Мы учли шум, который он производит при движении (опять-таки из-за спешки мы не смогли от него избавиться) и назвали робота Громыхаем. Тем более, что и их работа сопровождается грохотом.

— Работа… — повторил, тоже усмехнувшись, разведчик. — Ну, ладно. Слушай меня, Громыхай-Семьдесят Семь! — И скомандовал: — Шаг назад! Кру-гом!

Робот послушался. Переступил ногами, еще и еще раз, завертелся на одном месте. Все быстрее и быстрее…

Кубик понял неправильность земной команды.

— Стой! — крикнул он. — Повернись ко мне лицом!

Робот остановился, повернулся и уставился на капрала неподвижным взглядом стекляшек.

— Пойди и возьми огнемет, — приказал Кубик.

Громыхай беспрекословно выполнил команду и застыл перед ним с огнеметом наизготовку.

— Теперь остается щелкнуть еще одним рычажком, и наш разрушитель готов будет крушить все подряд, — сказал Лог-Фар.

Робот преданно смотрел на другого робота (Кубика), умеющего говорить, отдавать команды. Художник вздохнул. Он не любил приказывать, потому что сам не терпел ничьих приказов. Наверно, это свойство всех художников. Он предпочитал предлагать — и тут же отступать, если кому-то его предложение не подходило. Но тут перед ним стояли обалдуи-роботы.

— Отнеси огнемет на место и встань в строй! — скомандовал разведчик. После этого он повернулся к сопровождающим.

— Итак?

— Вы не переменили своего решения? — спросил Лог-Фар.

— Нет.

— Вы уверены, что "что-нибудь придумается"?

— Земляне — тугодумы, но если их довести до точки кипения, они начинают соображать быстро и продуктивно. И я предполагаю, что думаю сейчас не я один. Ломают головы, как спасти планету, кукурбитцы, а они неглупые ребята, размышляете о том же вы… И у вас, насколько мне стало понятно, есть что-то, о чем вы пока помалкиваете, так?

— М-м… — промычал электронщик.

— Потому-то и есть во мне уверенность, что все будет тип-топ, как говорят на Земле, что все будет в порядке, то есть так, как все мы задумали.

— Правитель не доверяет нам, — сказал Рей-Ваг, — и c десантом посылает нас в сопровождении своих инструкторов. Они-то и включат тумблеры, которые обеспечат разрушение. Мы же должны будем во время полета контролировать поведение разрушителей; мало ли что…

— Так, значит, во вторжении участвуют все-таки люди?

— Без них нельзя. Но они будут вне досягаемости кукурбитского оружия..

— Вот как… — задумался художник. — Вот как…

— Вам как роботу придется остаться на сегодня и на ночь здесь, — предупредил его Рей-Ваг. — А завтра будет последний смотр войска. Принимает его сам Наг-Тусс. Вместе с ним будет Командующий вторжением, Бар-Кос. Так что настройтесь, и не забудьте при встрече с начальством, что у вас только капелька мозга.

На этом ученые распрощались с капралом и покинули склад-казарму. Двери закрылись, снаружи проскрежетал замок. Кубик остался один на один с неподвижным строем роботов-разрушителей.

Разведчик еще раз обошел строй металлических истуканов, представляя себе, что они могут сотворить с хрупкими строениями кукурбитских городов, с их низкорослыми лесами и садами, когда в каждом щелкнет рычажок разрушения.

Вдруг он испугался за себя — что если один из ста роботов включен, что если среди них есть и робот-соглядатай, и смотрит сейчас на него? Что если он кинется неожиданно на капрала, заподозрив в нем врага?! Тогда все, что они задумали, полетит к чертям! Кубик еще раз прошел вдоль строя, со страхом вглядываясь в прорези для глаз — не сверкнет ли из какой-либо осмысленный взгляд? Этот страх, знал он, называется у военных врачей неуправляемым., он возникает неожиданно, охватывает все сознание, и справиться с ним почти невозможно.

Нет, роботы, как один, бездвижны. Сейчас это просто скопище холодного металла.

Но страх еще какое-то время жил в нем. Еле-еле разведчик пересилил себя.

Кубик увидел в стороне от строя деревянный пустой ящик, сел на него, покосившись еще раз на роботов, и надолго замер, опустив голову. Догадался снять металлический куб с плеч и облегченно вздохнул, почувствовав на лице дуновение свежего ветерка, прилетевшего из дверной щели.

Первый экзамен он выдержал и назначен командиром. Завтра второй. Потом третий. Выдержит ли он и эти? Ведь он человек, (художник, и неплохой, черт побери!) должен играть роль робота с капелькой мозга! Как бы не сорваться! Хватит ли у него вдохновения играть послушного тупицу?

День заканчивался. Кубик то вставал и ходил по складу, то снова садился. Время от времени он приближался к роботу с раскрытой крышкой пульта управления и смотрел на тумблеры. Щелкал всеми, не включая "Питания". Думал.

Интересно, какая все-таки потайная мысль у электронщика Лог-Фара? Он делился ею с конструктором. Что они задумали?

В эти-то минуты мы и оставим художника Кубика, донельзя озабоченного — донельзя, как и подобает человеку, от которого зависит судьба целой планеты.

 

"Пусть покажет себя во всей красе!"

Кубик лег спать, не снимая лат, и долго искал положение, в котором можно было бы уснуть. В конце концов устроился на спине, но более трудной ночи у него в жизни не было. Он позавидовал даже стоящим в пяти метрах от него роботам — тому, что они выключены. Вот бы так и ему.

Он засыпал на несколько минут, просыпался, вспоминал, где он, верил и не верил в это, стонал от боли в теле, возникающей то там, то тут, снова засыпал — отключаясь от всего, как робот, но через короткое время открывал глаза.

Перед самым утром он снова заснул, и проснулся на этот раз от холода, которым тянуло из-под дверей. С трудом, чертыхаясь, встал: он должен быть на ногах, сон роботу неведом.

Сказал сам себе: на сегодня назначен последний смотр, который проводит сам Правитель в присутствии Командующего вторжением Бар-Коса. Сразу после нее начнется посадка железных воителей в корабли. Приготовиться!

Художник нашел в складе водопровод, умылся. Позавтракал тем, чем запасся на Кукурбите и что хранилось в просторном для него костюме робота: несколькими сухариками и копченым мясом. — коричневыми прессованными кусочками, острыми на вкус.

Ждать людей пришлось недолго. Кубик услышал снаружи шаги нескольких человек, занял место перед строем роботов, двери открылись, впустив в помещение золотой, начала дня свет и важно шагнувшего внутрь Наг-Тусса.

Увидев перед собой металлический строй разрушителей и капрала впереди, вытянувшегося в струнку, Правитель удовлетворенно крякнул.

— Здравия желаю! — гаркнул Кубик, а его переводчик исправно перевел наши армейские слова на нырехский язык.

— Ну, — дружелюбно ответил Наг-Тусс, — как вели себя ночью мои солдаты? Никто из них не пытался сбегать за забор к своей милой? — Он хохотнул, чуть показав зубы. — Если бы такой шалопай нашелся, я бы его посадил за решетку на хлеб и воду! Впрочем, не время шутить. Пора действовать. Пора! — повторил он. — Господин Лог, покажите мне одного из моих молодцов в действии.

Электронщик направился к строю. Все роботы-солдаты были "на одно лицо", но он почему-то долго выбирал, стараясь делать это незаметно. Вот остановился перед одним из ста роботов, зашел за его спину, открыл крышку пульта. Вдруг выглянул из-за его спины.

— Можно начинать?

— Начинай! — махнул рукой Наг-Тусс и пошел к выходу из склада.

Тумблеры защелкали один за другим.

Правитель дожидался робота на площадке перед складом. Вот он возник в открытых дверях, вот солнце заиграло на его округлых плечах. Вслед за ним вышли Лог-Фар и капрал.

— Покажите мне его во всей красе! — крикнул Правитель. — Я хочу видеть все, на что он способен! Пускай не жалеет себя! В конце концов это всего лишь робот! А у меня их целая сотня!

— Хорошо, — негромко ответил электронщик. — Тогда я не буду включать его Самосохранения. Этот робот будет неудержим.

— А приказывать будешь ты, капрал, — распорядился Правитель. — На краю площадки стоит старая машина — пусть разнесет ее на куски! Таким образом я проверю и тебя, и его. Действуй!

— Громыхай-Двадцать три, слушай мою команду! — рявкнул Кубик, подражая голосу своего прапорщика, чей голос запомнился ему в армии. — Вон там стоит объект на колесах — видишь ее?

На лбу робота загорелся зеленый огонек, огонек понимания.

— Ну так вот — расколоти его, растопчи, размолоти, преврати в щепки! Покажи, на что ты способен! Вперед!

Робот не пошел — ринулся к машине. Первый удар, который он нанес всей подошвой, был страшен — машина закачалась, в боку появилась глубокая вмятина. Робот ударил другой ногой… Удары сыпались один за другим, машина шаталась, у нее отвалилась дверца… Вот подломилось колесо, она осела…

Присутствующие, а их было не менее пятнадцати человек, зачарованно следили за разрушением, восхищаясь мощью робота-солдата.

Пятая минута грохота, шестая, седьмая… Машина превратилась в груду обломков, разбушевавшийся робот вскочил на них и заплясал, плюща металл, который гремел, скрежетал, противно скрипел и визжал под его ногами.

Вдруг во время одного из особенно ожесточенных прыжков робота правая его нога подломилась и он упал. Тут же попытался подняться, но смог встать только на одну ногу, вторая была сломана в колене. Робот попробовал подпрыгнуть на одной ноге, но не удержался и снова упал.

— Что случилось? — раздраженно спросил Наг-Тусс.

— Вы потребовали, чтобы робот не щадил себя, и я не включил его Самосохранения, — ответил электронщик. — Если бы он был включен, робот разнес бы машину, но за большее время и остался бы цел. Я лишь выполнил ваш приказ.

— Плевать! — буркнул Правитель. — Все равно их у меня осталось девяносто девять, а с капралом — сто. Он, я думаю, не будет сидеть сложа руки, когда мои молодцы начнут крушить города Кукурбиты. Но, видать, Самосохранение надо будет включать. Даже хорошо, что оно есть — ценю вашу предусмотрительность. А то если эти ребята разойдутся, они могут погубить себя и не сделают дела, которого я от них жду. Ладно, я доволен вашей работой… — Наг-Тусс посмотрел на то, что осталось от машины. — А теперь, — он распрямил плечи, — вторжение! А теперь — штурм! Командующий, вызывайте корабли!

Толстый, маленького роста (Кубику по пояс), багроволицый мужчина в расшитой золотом военной форме поднес к губам черную коробочку и отдал негромкий приказ. Потом подозвал к себе капрала, о возможностях которого был предупрежден.

— Я твой генерал, — прорычал он (видно, у него была такая манера говорить), — слушай меня внимательно. Попробуй вместить в свою капельку вот что. Коротышки не такие простые, как кой-кому может показаться. Любого из нас, живого, они могут уложить спать или еще как-нибудь ухайдакать хоть до конца жизни. Вся надежда на тебя, робота, на тебя не действуют снолучи. Ты поведешь моих солдат на их города. Сначала — столица Кукурбиты, Туми. Пятьдесят роботов погрузятся на корабли и приземлятся неподалеку от нее. Инструкторы — по одному на каждый десяток роботов — летят с вами. При выходе из кораблей инструкторы включают все нужные тумблеры, а ты ведешь солдат в бой. Я ясно говорю?

Кубик звякнул каблуками.

— Сорок роботов идут с тобой на Туми. Десять остаются при кораблях, — продолжал рычать генерал, — охранять их от коротышек. Огнеметы десяти должны быть наготове. Предварительно выжги все вокруг стоянки кораблей, чтобы никто не мог к вам подкрасться. Ты все понял, капрал?

Кубик коротко кивнул.

— Ну-ка повтори! — не поверил кивку генерал.

Кубик повторил самое главное: сорок, десять, выжги.

— Смотрите, ваша капелька работает! — сказал Командующий электронщику, напряженно следящему за разговором.

— Боюсь, как бы вы его не перегрузили, — отозвался тот дрожащим голосом. — Столько информации для одной-единственной капельки!

— А что с ним может случиться?

— Он просто сбрендит, и мы потеряем капрала.

— Ну, тогда еще два слова. — Бар-Кос повернулся к роботу. — Когда покончишь со столицей, вы возвращаетесь, грузитесь и летите к следующему городу. Но здесь есть один сложный момент. Слушай меня внимательно и запоминай, если можешь. Чтобы роботы не разгромили собственные корабли — они ведь будут включены на разрушение, — их нужно перед посадкой переключить. Это сделают инструкторы, а ты выстроишь солдат для данной операции в две шеренги и дашь команду "Смирно!". И еще…

Кубик понял, что сейчас должен сказать глупость.

— А кто выключит инструкторов?

Бар-Кос хотел ответить, но увидев предостерегающий жест бородатого ученого, промолчал, хотя побагровел еще больше. Несколько веских слов просились у него наружу.

— Это не твоя забота, — успокоил капрала ученый. — Теперь ты все знаешь, — говорил он раздельно и внушительно. — И справишься со всем, что тебе поручили. Можешь отойти в сторону.

Бар-Кос повернулся к Правителю.

— Я думаю, мы можем начинать.

— Я тоже так думаю, — согласился Наг-Тусс. — Если капрал не свихнулся после вашего инструктажа, все пойдет по плану.

 

Да здравствует Нырех-7!

В это время все, кто находился на площадке возле склада, услышали над головой негромкое гудение. Кубику оно напомнило жужжание земного жука. Над площадкой зависали один за другим десантные корабли.

Блистательная группа Правителя отошла к складу, корабли стали мягко приземляться — одна глубокая столовая тарелка, накрытая другой. Корабли, как и роботы, были сделаны на скорую руку, ради вторжения и ничего другого. Из каждого выходили их команды, старший топал к Командующему, принимавшему рапорт о готовности. Короткий доклад, кивок генерала — и уже следующий спешит с рапортом.

Наг-Тусс следил за всем издалека.

Потом последовало распоряжение Командующего, и по два инструктора от каждой команды побежали к складу. Багроволицый генерал снова подозвал к себе капрала.

Командующий вторжением внимательно смотрел на бесстрастное "лицо" робота, а Кубику казалось, что у него из-по шлема выглядывает клок его рыжей бороды.

— Ну-ка проверьте еще раз его "капельку", — сказал он электронщику, стоявшему все время неподалеку, — я хочу быть в нем уверенным..

Тот подошел к роботу..

— Капрал, что предстоит сейчас тебе и твоим подчиненным?

— Вторжение на Кукурбиту.

— Ты знаешь все свои действия?

— Так точно!

— Кто стоит рядом со мной?

— Командующий вторжением.

— Сейчас на площадку выйдут твои солдаты. Какую команду ты им подашь?

— Грузиться на корабли!

— С ним все как надо, — повернулся к генералу ученый. — Его капелька справляется с нагрузкой.

— Всем бы по столько, — проронил Бар-Кос, — вот тогда везде был бы порядок!

Тем временем из склада показались роботы. Они выходили цепочкой, в руке каждого был огнемет. Не глядя ни на людей по сторонам, ни на небо над ними, ни на корабли, громилы сгрудились на площадке. Каким-либо любопытством их не наградили.

— Командуй! — приказал капралу генерал. — Я посмотрю, как это у тебя получится.

Кубик умело рассадил роботов по кораблям, по десяти в каждый из пяти. Когда в "тарелке" скрылся последний, он подошел к генералу, и, как полагается, доложил о выполнении приказа.

— Порядок! — ответил тот, выслушав доклад. Командующий был Кубику по пояс, но умудрялся смотреть на робота так, словно тот был букашкой. Правда, для этого генералу приходилось сильно задирать голову. — Забирайся и ты в корабль! А вы, — повернулся он к ученым, — извольте быть рядом с ним все время полета. Я буду недалеко от вас вместе с резервом. Всё!

У землянина Кубика несколько слов просилось наружу, но он не сказал их, издав вместо слов нечленораздельный звук, что-то вроде "кхрм!", что роботу было простительно. Умница-переводчик, чуть помедлив, пожелал генералу безопасного полета.

— Он все-таки чуточку спятил после разговора со мной, — сказал генерал, подходя к Правителю, чтобы попрощаться. — Надеюсь, что не совсем. Хорошо, что мы отправляем с отрядом вторжения специалистов.

Корабли начали закрывать люки.

— Перевернута последняя страница в истории Ныреха-6! — торжественно объявил Правитель. — Да здравствует Нырех-7!

— Я уверен, что мои железноголовые не подведут, — поддержал его генерал и пошагал к своему кораблю.

 

Вторжение

Во время полета электронщик был молчалив. Если конструктор и спрашивал его о чем-то, он отвечал невпопад, а то и вовсе не отвечал. Только перед самым подлетом к Кукурбите он сказал Кубику:

— Кажется, я знаю, что делать.

— Что же? — встрепенулся тот.

— Антиразрушение, скажем так, заложено в самих роботах.

— Такое может быть?

— Эта мысль пришла мне в голову только что… Я вспомнил пляшущего на обломках машины робота и…

— И?

— Вспомните и вы, что творил робот во время эксперимента.

— Он разрушал, и разрушил в конце концов самого себя.

— Это потому, что не было включено его Самосохранение.

— Так что вы предлагаете?

К ним подошел инструктор.

— Мы подлетаем. Через несколько минут начнется посадка. Может быть, подготовить роботов-охрану? Когда и какие команды мы будем включать?

— Идемте, я покажу вам все.

Лог-Фар поднялся и пошел вместе с инструктором к сидящим на расположенных кругом скамейках роботам. Перед этим он повелел капралу:

— Ничего не начинать без меня. Будешь распоряжаться только после того, как я разрешу!

— Слушаюсь! — рявкнул Кубик. — Он уже свыкся с ролью капрала и отвечал, как и подобает роботу с капелькой мозга.

Теперь, перед посадкой, после которой должны начаться боевые действия против Кукурбиты, Кубик снова крепко задумался… Можно ли довериться ученому, как доверялся он до этого? ЧТО ТОТ ПРИДУМАЛ? Сработает ли его идея? Может быть, нужно что-то делать и самому Кубику? Но что? Что? ЧТО?!

Тумблеры будут включать инструкторы. Лишь после этого он будет иметь дело с полусотней настроенных на разрушение роботов. Им нужно будет только указывать объект погрома. И, наверно, идти впереди. Да еще показывать пример.

Черт побери!

Что если встать перед ними и встретить вооруженную огнеметами орду огнем своего огнемета?

Чепуха! Они сожгут его первым же ответным залпом. Ведь у них сработает инстинкт Самосохранения.

А может, направить их в противоположную от столицы сторону?

Глупость — рядом с ним будут инструкторы.

Уверенности не было ни в чем, а Кукурбита, населенная маленькими и беззащитными человечками, друзьями, Кукурбита, где сейчас находится Славик, уже рядом, уже видна — голубой и самый, наверно, мирный во Вселенной шар. Шарик…

Лог-Фар, поставив одного робота на колени, чтобы виднее были тумблеры, показывал инструкторам последовательность их включения, не щелкая ни одним из них, а только касаясь пальцем.

Кубик почувствовал, что его начало вдавливать в сидение, и понял, что началось торможение.

Тело его было все-таки слишком мягким для лат робота, какие-то швы, какие-то соединения пластин врезались в поясницу, спину, шею… Лог-Фар, тоже почувствовав торможение, оставил робота, поскорей плюхнулся в мягкое кресло и закрыл глаза.

Кубик откинулся к стене (кресла были не для роботов), тело его в металлическом панцире сжалось, все мысли улетели, он пожалел, что у него нет потайной таблетки, какую давали ему, когда он стартовал на Кукурбиту… И скоро, кажется, потерял сознание, успев все-таки заметить, что на роботов приземление никак не действует. Они сидели неподвижно, одинаково держа между колен огнеметы.

Кубика привел в себя электронщик, пришедший в себя раньше него. Незаметно для инструкторов он постучал по латам откинувшегося к стене капрала. Разведчик открыл глаза. Рей-Ваг уже выпрямился в кресле и потягивался, разминая затекшее тело.

Голова у разведчика болела, вдобавок тошнило, в глазах был туман. Зато корабль стоял на твердой поверхности. Когда Кубик осознал это, сердце его сделало несколько лишних ударов и по телу прошла волна слабости.

— Кукурбита, — подтвердил Лог-Фар. — Сейчас все начнется. — Слово "все" было им подчеркнуто. Неужели ученый переживает так же, как он, Кубик?

Неслышно открылся люк в полу. Кубик вдохнул свежий и такой непохожий на нырехский воздух Кукурбиты и сразу увидел в отверстие люка изумрудную зелень травы.

— Прикажите своим подчиненным вылезть, — сказал электронщик. И спросил тихо: — Вы пришли в себя?

В ответ разведчик встал. Его качнуло, но в следующее мгновение — усилие, на которое способен только спортсмен, хотя и бывший — он уже стоял твердо.

Один из инструкторов смотрел на Кукурбиту из иллюминатора, другой высунулся в люк. Вот голова его вернулась в помещение.

— Кажется, никого, — доложил он и не сдержался: — До чего же хороша эта планета!

— Как далеко отсюда до Вьяты? — спросил Лог-Фар.

— Город с этого места виден, — ответил инструктор, глядя в иллюминатор. — До него, наверно, не более двух часов марша. Интересно, — повернулся он к ученым, — заметили нас коротышки или нет? И еще интересно — что они придумали против нас?

Кубик, окрепнув, снова почувствовал себя командиром, и скомандовал:

— Два громыхая — на охрану места посадки! Покинуть корабль!

Инструктор, что выглядывал из люка, освободил выход, и первый робот закрыл его своим огромным корпусом. Не задерживаясь, — страха он не ведал, как и любопытства, — громила спустился на землю. За ним стал спускаться второй.

Третьим из корабля вылез капрал.

Корабль приземлился на неширокой зеленой долине, окруженной с трех сторон низенькими лесками и кустарником. В четвертой стороне, вдали, сквозь легкую дымку летнего дня, Кубик увидел очертания Вьяты, второго по величине города Кукурбиты.

Роботы стояли возле корабля, глядя на Кубика и ожидая его команды. По сторонам они не смотрели.

Вот ты и командир, сказал себе художник, и сейчас будешь отдавать приказы. Мне было приказано выжечь все вокруг корабля. Но, честное слово, я не могу выполнить этого приказа! Мне жаль этих деревьев, а кроме того, среди деревьев могут прятаться маленькие человечки.

— Стоять на месте! — отдал он распоряжение. — Ждать дальнейших команд!

Один за другим приземлялись на зеленую долину остальные "тарелки".

— Когда мы будем включать роботов на разрушение? — услышал Кубик за спиной голос инструктора.

— Не спешите с разрушением! — сердито ответил ему Лог-Фар, тоже поспешивший оказаться на земле. — Вы что, хотите, чтобы они разнесли наши корабли?

— А если на нас нападут?

— Какой же вы инструктор, если не знаете элементарных вещей! У нашей охраны для начала было включено Самосохранение: три щелчка из десяти, вы сами это делали! Трех делений достаточно, чтобы защитить себя и все остальное!

В кармане инструктора раздался писк, он вытащил из кармана комбинезона черную коробочку. Та рыкнула голосом генерала:

— Все сели? Коротышек не видеть? Начинайте высадку десанта!

Из всех пяти кораблей вторжения стали выходить роботы. Скоро капрал окружил место высадки оцеплением из десяти солдат, остальных построил, перед строем вместе с ним встали оба ученых и инструкторы.

Разведчик Кубик, усмехнувшись про себя, вспомнил вдруг, что во всех подобных случаях на Земле (перед началом военных действий) командир произносит речь, чтобы разжечь в солдатах воинственный пыл, здесь вместо этого нужно щелкнуть тумблером на спине робота.

Оцепление — одинокие фигуры на расстоянии тридцати метров друг от друга — не спускало глаз с зеленого окружения, на которое у Кубика не поднялась рука. Но никто из роботов не шевельнул пока огнеметом, не подал капралу никакого знака — вокруг было тихо и спокойно, словно на Кукурбите не подозревали о нашествии.

Обо всем, что здесь происходило, через корабельную связь докладывалось Командующему. Он должен был дать команду на последнюю операцию с пультом управления на спине каждого солдата. На то, чтобы инструкторы щелкнули восемью тумблерами ровно сорок раз, обрекая мирную планету на уничтожение всего в ней растущего и построенного, после чего назад пути не будет.

Строй роботов был неподвижен. Двое ученых косили глазами, украдкой озирая зеленые окрестности. Инструкторы нетерпеливо переминались; переговорные устройства они держали в руках. Капрал стоял как истукан. Кубика под латами робота пробирала дрожь. Он знал, какое распоряжение отдаст сейчас Бар-Кос.

Раздался писк сразу нескольких коробочек. Потом все услышали рык генерала:

— Пора! Включить Разрушение! И все остальные команды! Лог-Фар и Рей-Ваг, проследите за правильностью включений. Капрал, ты меня слышишь?

— Так точно!

— Твоя цель — Вьята! И чтоб ни камня на камне!

Капрал повернулся к ученым; Лог-Фар повернулся к инструкторам. Кубик заметил, что он стал вдруг бледен.

— Сейчас вы проделаете две операции. Первая: включите все тумблеры. Затем переведете регулятор активности Самосохранения. на максимум. — Лог-Фар передохнул. — Я хочу, чтобы наших дуроломов хватило на всю планету, а не то они расколошматят свои руки и ноги в первом же городе. Действуйте!

Инструкторы шагнули к строю роботов и пошли вдоль шеренг, выполняя задание ученого.

Кубик не знал еще, что задумал Лог-Фар, что даст, например, повышение активности Самосохранения. Он видел, как робот, разрушая машину у завода, сломал ногу, и подумал, что ученый в самом деле печется о сохранности солдат. Но где же то, что спасет Кукурбиту? Так он и стоял истуканом, у которого капелька мозга, ведь то, что разъясняет инструкторам ученый, не по его, робота, разумению…

После включения восьми тумблеров роботы начали словно бы разминаться — как спортсмены перед стартом. Они сгибали и разгибали руки, приседали, делали пробные пинки… Их движения становились резче, размашистее, злее…

Но и еще одну вещь заметил Кубик — после включения тумблера Самосохранения на максимум амплитуда каждого движения укорачивалась, руки и ноги двигались мягче, плавнее, словно выполняя упражнения китайской гимнастики для стариков…

Инструкторы собрались возле ученых и капрала, стоявшего, как и прежде, истуканом.

— Теперь, — разъяснил инструкторам свое приказание Лог-Фар, — наши злодеи будут себя хоть немного беречь. Каждый робот слишком дорого стоит, чтобы я позволил себе терять их из-за чрезмерного усердия. Они нам понадобятся на другие города.

Лог-Фар бросил взгляд на роботов-китайцев и снова повернулся к инструкторам:

— Можете уходить, — сказал он, — солдаты поступают в распоряжение капрала.

Инструкторы повиновались и собрались возле одного из кораблей. Они хотели видеть, как роботы двинутся на город.

Лог-Фар повернулся к Кубику.

— Командуй, капрал! — громко приказал он. — Веди их и возвращайся с победой! Надеюсь, — добавил он, — ты не потеряешь ни одного солдата!

Разведчик развернул роботов в сторону города, отдал команду "Марш!" и пошагал рядом с послушно тронувшимся строем.

Через несколько минут он оглянулся. Оба ученых смотрели им вслед, не двигаясь с места.

Отчаянная мысль билась в мозгу художника:

— Неужели я веду роботов разрушать?!

 

А что же кукурбитцы?

Кубик предполагал, что роботы будут маршировать, как солдаты на параде, потрясая сапожищами мирную Кукурбиту, но он ошибся. Его гренадеры шли осторожно, глядя под ноги, выбирая места, куда поставить ногу. Строй из-за этого сразу же нарушился, к городу направлялась толпа металлических орясин, берегущих свои сапоги, будто только что купленные.

Как бы там ни было, толпа двигалась по направлению к городу, и вот замаячило впереди первое человеческих рук сооружение — два столба, что остались, как предположил разведчик, от некогда стоявших здесь высоких ворот. От них в обе стороны шла разваливавшаяся от времени стена. Город отсюда был уже виден: сначала густая зелень деревьев, а над нею — разноцветные купола крыш, башенки, шпили, флюгера. Все невысокое, как игрушечное.

"А что же наши малыши? — думал, шагая рядом с роботами, Кубик. — Неужели они не знают о вторжении? Неужели мы нападем на них врасплох? Подать бы им какой-то сигнал! Но какой? — И следующая мысль приходила в голову: — Если б они хоть что-то придумали! Пушки, например. Но сказав про себя слово "пушки", разведчик усмехнулся: кукурбитская пушка может уместиться на его ладони, а против громадин-роботов нужна его бывшая 130-миллиметровка.

Город был все ближе и ближе. Красивый, мирный, игрушечный город, построенный для людей величиной с земную куклу, беззащитный перед теми великанами, которых он ведет за собой.

Но что это? Прямо на них по земле катится волна! Волна? Нет, скорее это прибой. Прибой, потому что за прибойной волной — море. Оно начинается прямо у их ног и простирается до самого города, заливая деревья и дома. Неужели маленькие человечки затопили город, чтобы не отдавать его нырехцам?

Роботы остановились перед прибоем, затоптались на месте. Кубик подошел к морю поближе и стал его осматривать. Вода раскинулась на всю обозримую ширь, об обходе ее нечего было и думать.

Разведчик решил доложить о препятствии. Его шлем венчала недлинная тонкая антенна, переговорное устройство было вмонтировано в шлем.

— Господин Лог! — позвал он.

Ученый откликнулся мгновенно:

— Да?

— Перед нами неожиданно возникло море. Оно, похоже, настоящее.

— Как это "возникло"? — не поверил ученый. — Объясни!

— Мы были уже на подходе к городу, как оно вдруг разлилось перед нами.

— Вот что, капрал. — Кубик знал, что все их переговоры фиксируются, а то и прослушиваются Командующим. — Подойди к воде и попробуй ее рукой. Скорее всего, это мираж, то есть вода ненастоящая, — объяснил он роботу слово "мираж". — У них, я подозреваю, есть мастера, для которых ничего не стоит сделать экраном воздух.

Капрал отодвинул робота, стоявшего у самой воды, и сунул в нее руку. Рука попала в пустоту — он ничего не почувствовал. Значит, вода — всего лишь видимость, мираж. Даже шелест прибоя — мираж…

— Ну что? — услышал он голос ученого.

— Это мираж, — ответил Кубик, — хотя я и не знаю смысла этого слова. Но что мне делать с солдатами, которые уверены, что перед ними вода?

— Давай-ка испытаем их — узнаем, чего они стоят. Пошли одного в "море", я должен знать, как он поведет себя. Как он разрешит эту ситуацию и разрешит ли вообще. Доложишь подробно о его поведении.

Кубик, все еще не зная главного замысла ученого, подошел к роботу у воды. Тот смотрел на полузатопленный город вдали и переступал ногами, не смея сделать шаг.

— Громыхай-Сорок шесть! Слушай мою команду! Сейчас ты войдешь в море и перейдешь его! — Громкий голос капрала донесся и до других роботов, все они повернули к нему головы. — Так ты понял? Войдешь в море и перейдешь его! — Приказ был откровенно дурацким — перейти море, — но и робот был не так далек от смысла приказа.

Громыхай-Сорок шесть послушно шагнул в "воду". Войдя в нее по колено, он остановился.

— Давай, давай! — не по-уставному подбодрил его капрал. — Какой же ты солдат, если боишься воды?

Робот сделал еще два шага и оказался в "воде" по пояс.

— Ну-ка не застревай! — рявкнул капрал, зная, что ученые сейчас внимательно слушают его переговоры… — Вперед! Вперед!

Робот сделал еще шаг и остановился.

— Тебе сказано — вперед! — заорал Кубик на громыхая. — Как ты смеешь не слушаться приказа!

Но робот на этот раз застыл как вкопанный.

В шлеме раздался щелчок и Кубик услышал рык Командующего:

— В чем дело, капрал? Что за загвоздка?

— Между нами и столицей разлилось море, — доложил Кубик. — Настоящее море! Солдаты топчутся возле воды и не хотят через нее идти.

— Я знаком с этими штучками, — от голоса генерала дребезжал металл шлема. — Это мираж. Но раз мои ребята верят в море, поступим так, как требует военная обстановка. Перебросим десант к другому городу. Пока они с ним расправляются, "море", надеюсь, испарится. А другой город я выберу в полете, чтобы они не успели перебросить к нему технику миража.

Кубик не успел дослушать слов Командующего, как "море" начало усыхать, отодвигаться от них, испаряться. Минута, другая — и его не стало. Значит, кукурбитцы слышат все, о чем они переговариваются.

Кубик, наблюдая исчезновение "моря", удивлялся чуду, зато на роботов это не произвело никакого впечатления. Было море — и вот его нет, что в этом такого. Можно идти дальше.

Разведчик доложил об исчезновении миража и сказал, что дает команду двигаться на город. Наверно, у Кукурбиты есть в запасе еще защита, подумал он.

Через десяток-другой метров началась выложенная квадратными плитами дорога. Между плитами зеленела трава, дорога была старой, заброшенной. Ступив на твердую поверхность, роботы зашагают так, что не пройдет и часа, как отряд окажется в городе. Но Кубик ошибся: его солдаты до того боязливо ступили на каменные плиты, что разведчик понял — это десятикратно усиленный инстинкт Самосохранения заставляет их ходить так! Застигнутый этой мыслью, разведчик даже остановился, чтобы понять, что может дать ему еще инстинкт Самосохранения.

Входом в город когда-то служили, как мы уже сказали, два высоких, не меньше трех метров, прямоугольных каменных столба, украшенных резьбой — должно быть, их сохраняли в память о древних временах Кукурбиты. Стена же, идущая от них в обе стороны, была уже полуразрушена, многие ее камни лежали на земле. Глядя на столбы и остатки старой стены, разведчик решил проверить ту мысль, что засветилась в его мозгу.

Только-только первые роботы поравнялись с каменными столбами, как он дал команду остановиться. Роботы замерли.

— Ну-ка разрушьте для начала эти стены, ребята! — приказал капрал. — Попробуйте на них свои сапоги — так ли они прочны! Разрушьте их! — Кубик знал, что его слова слышат и ученые, и, возможно, Командующий, — пусть и они знают, что он только робот, робот с капелькой мозга.

Три робота, что были поближе к стене, трое громил глянули на стену и отвели ноги, что ахнуть по стене что есть силы…

Но скорость движения ноги, обутой в тяжелый сапог, чем больше приближалась к камню, падала, нога замедляла ход, тормозила и вместо удара получился легонький тычок, не оставивший на поверхности стены никакого следа.

— В чем дело, солдаты? — спросил капрал. — Вы порастратили силы в походе? Ну-ка ударьте еще раз!

Повторилось то же самое: могучий замах, замедление хода, легонький тычок, не причинивший стене никакого вреда, не осыпавший даже крупинки.

"Вот так-так, — подумал Кубик, начиная понимать, что произошло с роботами, — да ведь они сейчас просто слабаки! Но, может быть, только эти трое?"

— Три шага вперед! — скомандовал он следующей тройке роботов. — Двиньте хорошенько по этой развалине, повалите ее, растопчите ее в пыль!

Замах, но вместо удара легчайший толчок.

— Что там творится, капрал? — послышался приглушенный чем-то голос Лог-Фара. — Я правильно понял, что роботы не хотят разрушать? — Ученый перешел на шепот. — Что они боятся расшибить ноги?

— Да, — ответил разведчик тоже негромко. — Они столпились возле старой стены, замахиваются на нее, но не осмеливаются ударить ее сильно.

— Дайте им команду "Отставить!" — продолжал шептать Лог-Фар. — Ко мне идет генерал. Сейчас он будет с вами говорить. Скажите, что…

Он недоговорил, в шлеме раздался рык Командующего:

— Как дела, капрал?

— Трудимся! — догадался ответить Кубик.

— А почему не видно дыма и пыли?

— Мы только что начали. Кроме того, роботы в меру осторожны. Они берегут ноги для долгой работы. Но все идет как надо.

— "Кроме того", "в меру", "как надо"… — проворчал генерал про себя генерал, и Кубик его слышал. — Он разговаривает, как человек, а не как робот. Вы уверены, что в его металлической башке только капелька мозга? Мне не нужны слишком умные солдаты.

— Но ведь вам не нужны и круглые дураки, — возразил Лог-Фар.

— Ладно, ладно. Я всегда забываю, с кем ввязываюсь в спор. Если через полчаса я не увижу над Вьятой пыли и дыма, я пошлю туда корабль-разведчик. На Нырехе уже готовятся к переезду. Смотрите, как бы мне не пришлось разговаривать с вами другим тоном! Дым, мне нужен дым над этим городом, много дыма! — Голос генерала стал удаляться.

— Вы слышали? — раздался в шлеме шепот Лог-Фара. — Ему нужен дым, а где его взять? Может, вы сожжете там что-нибудь малоценное?

— Я пока не вижу рядом ничего, что может гореть. Прямо не знаю, что делать.

И в этот же момент в шлеме прошелестел знакомый голосок:

— Мы все слышали. Сейчас наше телевидение покажет и дым и пыль над Вьятой. Мы ведь засняли разрушение двух первых городов. И записали шум…

А вслед за этим разведчик услышал голос Славика:

— Дядя Витя! Дядя Витя! — От этого домашнего обращения "дядя Витя" по сердцу художника прошла теплая волна. — Как вы там? Вы все еще робот?

— Еще какой! — ответил Кубик. — И не просто робот, а капрал! Под моим началом четыре десятка таких же дуроломов, как я.

— Ой, дядя Витя, что же будет?

— Все будет тип-топ, Слава! Разве ты меня не знаешь? Мы с тобой спасли однажды луг, спасем и Кукурбиту, хотя это чуточку сложнее. Вы там еще что-то готовите?

— Дядя Витя, наши сейчас думают, что ученые в опасности. Все равно Бар-Кос узнает, что роботы не в состоянии разрушать, и поймет, чьих это рук дело. Надо их спасать, но мы пока не знаем, как.

— Я тоже об этом думаю, — сказал разведчик и вдруг испугался, что разговаривает со Славиком слишком долго: его голос может услышать кто-то из окружения генерала. — Ладно, я тоже об этом поразмыслю, — быстро проговорил он, — пока, Славик…

— Пока… — в голосе мальчика была грусть, ему тоже не хотелось расставаться с другом. Он бы говорил с ним и говорил.

Издалека послышался гул, разведчик повернулся и увидел, что над Вьятой поднялся клуб черного дыма.

— Молодцы! — воскликнул Кубик.

Он посмотрел на своих роботов. Те мирно сидели возле столбов, держа огнеметы меж колен. Они ждали следующей команды. Потребность в разрушении сказывалась у них, пожалуй, только в том, что одни из них рвали и рвали низенькую траву вокруг себя, а другие бороздили землю стальными каблуками.

В шлеме щелкнуло и раздался голос Командующего:

— Я наконец-то вижу результат. Ты действуешь как надо, капрал. Сколько работы уже выполнено?

— Примерно пятая часть.

— Когда покончишь с городом, доложишь. А я сообщу обо всем Правителю. Как ты относишься к наградам?

— Как всякий солдат!

— Ты ее получишь после окончания первого же дела. Итак, побольше дыма и пыли, ты слышишь меня? Мне нужны развалины!

— Так точно! — рявкнул разведчик армейские слова, зная, что переводчик исправно переведет их.

Как бы в ответ на пожелание генерала, к небу над городом взметнулся еще один столб черного дыма. Гул достиг ушей роботов, они с беспокойством посмотрели в сторону столицы. Усиленный инстинкт Самосохранения превратил их в трусливую толпу.

Только бы Командующий не послал корабля-разведчика, подумал Кубик, тогда вся их затея сразу же рухнет. И немедленно пришла следующая мысль — о том, что нужно поскорее спасти обоих ученых: все равно ведь генерал скоро узнает, что на самом деде происходит на Кукурбите, и призовет их к ответу. У кукурбитцев есть корабли и мало ли еще что — может быть, они смогут это сделать?

 

Ученые находят выход

Рассказать, как чувствовали себя и что думали Лог-Фар и Рей-Ваг, невозможно. Когда на карту поставлена судьба двух населенных планет, двух цивилизаций, мысли людей, от которых зависит исход столкновения, едва ли поддаются анализу.

Двое ученых то ходили возле своего корабля, то забирались в него, к переговорному устройству в надежде услышать слово рыжебородого робота, то снова выходили и смотрели на потемневшее над вторым по величине городом Кукурбиты небо. Кое-что они успели подслушать, и надеялись, что хозяева зеленой планеты устроили еще один мираж, и что Вьята цела и невредима. Но ведь все равно скоро обнаружится, что роботы недееспособны. И тогда…

— И тогда… — неожиданно для себя и для товарища сказал Лог-Фар, — не только мы, но и наши семьи…

— И наши семьи, — как эхо отозвался Рей-Ваг, занятый, как видно, теми же мыслями.

Оба сейчас стояли и смотрели в сторону города. Услышав чьи-то шаги, они повернули головы. К ним шел генерал. Он волновался сейчас, может быть, не меньше их, но, конечно, не показывал вида.

— Я бы с удовольствием глянул сверху на действия моих ребят! — потирая руки, сказал он. — Жаль как Командующий я не могу этого себе позволить. Но, может, пошлем одного-двух разведчиков с автопилотами? Они все заснимут и покажут нам. Почему бы не доставить себе удовольствие, глядя на хорошую работу?

— Вы забываете, что у них есть свои корабли, — ответил Лог-Фар. — И кто знает, как они вооружены. Разве вам не хватает этой впечатляющей картины? — Он показал на клубы дыма вдалеке.

Генерал досадливо поморщился.

— Военный человек понял бы меня с полуслова… — Он махнул рукой. — А вы… у вас на все найдется возражения!

Бар-Кос развернулся и направился к кораблям.

Ученые сели на траву.

— Странное ожидание, — сказал через некоторое время Лог-Фар. — Наши роботы во главе с их командиром тоже, наверно, ничего сейчас не делают И мы, и они чего-то ждем. Чего?

— Ждем, пока наш генерал не превратит нас в пепел, — ответил Рей-Ваг. — Или пока что-нибудь не придумают кукурбитцы.

— Или пока что-нибудь не придумаем мы, — сказал электронщик. — Тучи сгущаются не только над этим городом, но и над нами, коллега.

 

Роботы-бездельники

Роботы, кажется, понимали, что валяют дурака. Включенный инстинкт Разурушения не давал им покоя. Время от времени они поглядывали на своего командира, словно ожидая от него приказа, а то все друг за дружкой проверяли огнеметы. Борозды под их каблуками становились все глубже. Уж не теряет ли силу инстинкт Самосохранения?

Капрал тоже пока ничего не делал, но начал уже беспокоиться. Беда была в том, что давно не поступало никакого распоряжения от ученых, а брать на себя что-либо Кубик не решался. Да и он, художник, боялся прикасаться к такой сложной технике, как роботы. Переключи он что-то не то на их пультах, нарушится какое-то равновесие и роботы вдруг ринутся на столицу, сметая все на своем пути. И уж тогда настоящие дым и пыль поднимутся над Вьятой и от игрушечного города останутся одни обломки. Или те же самые роботы зажарят его в скафандре, как цыпленка в духовке. Нет, нет, без команды ученых он к роботам не прикоснется!

Несмотря на такую неуверенность, разведчик расхаживал возле своих солдат, как и положено командиру — твердым шагом, выглядя лихо и самонадеянно, словно знал, что нужно делать через час и даже через неделю. Таковы командиры, знал по армии Кубик, и другими они быть не могут.

— Почему моя армия стоит? — чуть не оглушил его голос генерала. — Или, вернее, сидит и ковыряется в носу? Мне обо всем доложил мой разведчик, которого я все же догадался послать и посмотреть, чем на самом деле вы занимаетесь!

Кубик остановил свой решительный шаг и затоптался на месте.

— Э-э… — начал он чисто по-по-человечески— С роботами что-то случилось, и я боялся вам об этом докладывать. Они не стали разрушать старую стену, которая когда-то была границей города.

— Тогда откуда дым над городом?

Кубик опомнился и ответил так:

— Моего ума не хватает понять, почему там дым, — захныкал он. — Солдаты здесь, а дым там, дым там, а солдаты здесь…

— Все черти вселенной! — громыхнул Бар-Кос. — Это, наверно, сработал проклятый инстинкт Самосохранения. У солдат его не должно быть! Кажется, мы столкнулись с изменой, капрал! С подлой изменой — тебе хоть это понятно?

— Так точно! Кто-то, наверно, натянул нам нос. — Кубик стосковался по родной речи и понадеялся, что переводчик найдет соответствующее выражение.

— Что, что? — снова громыхнул генерал. — Как это — "удлинил наши носы"? Мой, выходит, тоже? Что ты себе позволяешь, капрал?

— Этому выражению я научился на заводе.

— Так вот где зародилась измена!.. Подбирай выражения, капрал, когда разговариваешь со мной.

 

"А не сойти ли нам с ума?"

— Мне нужно быть с моими роботами, — прерывая долгое молчание, объявил электронщик, когда Бар-Кос надолго скрылся в корабле.

— Как вы к ним попадете? — ответил конструктор. — Насколько мне известно, охране дан приказ никого не выпускать за границу лагеря.

— Нужно что-то придумать.

— А что можно придумать? Можно попытаться убежать, но только ночью.

— А что если днем и у всех на виду?

— Как это? Вы сошли с ума! Нас либо сожгут, либо запрут в корабль до тех пор, пока все не кончится. Нет, нет, вы сошли с ума!

— Именно это нам и нужно — сойти с ума, как сходят с протоптанной тропинки, и пройтись по обочине, где идти никому не приходит в голову. Итак, коллега?

— К сожалению, я привык ходить только по тропинке, — пожаловался конструктор.

— Тогда сворачиваем! Вам не приходило в голову с чем-нибудь сравнить огнемет?

— Н-нет. А зачем его с чем-то сравнивать?

— Тогда я вам скажу. Только сойдите, пожалуйста, немного с ума. Разве он не похож на ракету?

— Что вы говорите?!

— Вы же знаете силу и долговременность огневой струи. Удержать огнемет в руках, когда он включен на полную мощность, может только робот. Любого из наших он сшибет с ног и натворит бед. Вывод?

— Лучше сделайте его сами.

— Сейчас мы возьмем в корабле два запасных огнемета, запас обойм с горючим, прикрепим оружие к себе — это как конструктор вы возьмете на себя, — и днем, на виду у всех полетим к нашим роботам!

— Черти вселенной! — повторил ругательство генерала Рей-Ваг. — Браво, коллега! Я никогда не думал, что такое прочное выражение, как "сойти с ума", можно вывернуть наизнанку!

На ученых, вошедших в корабль, никто не обратил внимания. Ничего не заподозрили, и когда через некоторое время другие увидели их с огнеметами в руках: военная обстановка… Но когда огнеметы сначала зашипели, а потом и загудели, все, кто был возле кораблей, повернули к ним головы. И инструкторы, и экипажи кораблей, и Бар-Кос, выскочивший из корабля, увидели, как оба ученых пулями взлетели над лагерем, сидя на огнеметах (как наши сказочные ведьмы на помелах), и во мгновение ока исчезли в том направлении, куда три часа назад ушагал отряд роботов-разрушителей.

Два длинных хвоста уже растаяли в небе, а Командующий все еще стоял. раскрыв рот и не в силах произнести ни слова. Только через несколько минут он обрел дар речи… но мы не будем повторять за ним то, что он выкрикивал, потому что это была чисто солдатская речь, которую очень трудно назвать даром.

 

Кубик чешет шлем

Разведчик еще раз оглянулся на роботов. Они не менялись. Инстинкт Самосохранения прочно держал их в бездействии. Как Кубик убедился, он был посильнее его команд. Но не может же их бездействие длиться вечно! Пока что роботы не меняются, но кто ему скажет, как поведут они себя через полчаса, через час? Что-то нужно делать, — но что?! Об этом знают только Лог-Фар и Рей-Ваг.

Почему они не дают о себе знать? Может быть, ученые в беде? Разведчик терялся в догадках. Иногда ему казалось даже, что в его голове действительно осталась только капелька мозга, которая не в состоянии решить ни одной задачи, как бы проста она ни была.

Кубик шагал и шагал возле сидящих роботов, хотя таскать на себе тридцатикилограммовые латы и сапоги-кувалды было все труднее. И как хотелось хоть на несколько минут сбросить шлем и нагрудник и подставить голову, плечи и грудь ласковому солнцу Кукурбиты! Поваляться на мягкой траве! Но как поведут себя его подчиненные, если увидят, что из скафандра робота вдруг вылупился рыжебородый человек почти с них ростом? Они ведь запросто, из одного только инстинкта Самосохранения — этот человек может быть для них опасен! — могут спалить его его огнеметами. Нет, рисковать нельзя, придется терпеть.

Гул над головой заставил его посмотреть вверх. С неба прямо на него падали две точки. Или это бомбы?

— Полундра! — завопил бывший моряк. — Ложись! — и бросился наземь. Гул усилился, на разведчика дохнуло пламенем, потом раздался негромкий стук и знакомый голос сказал:

— Это мы, капрал. Можете вставать.

Кубик с трудом поднялся. Стоя латы весили как будто меньше. Перед ним, отряхиваясь, стояли Лог-Фар и Рей-Ваг. Сзади них лежали еще дымящиеся огнеметы.

— Как вы здесь очутились? — спросил он. — Каким чудом?

— Чудом мысли, — ответил конструктор. — Коллега догадался, что огнеметы можно использовать как личные ракеты.

Разведчик хотел почесать голову, но вместо этого поскреб всей пятерней металлический шлем.

— Здорово! — только и сказал он.

А Лог-Фар шел уже к роботам. Они узнали его, но с места не сдвинулись, только пошевелились.

— Как они? — спросил он на ходу.

— Как видите, — ответил разведчик. — сидят. Я велел им разрушить эти старые стены — ради эксперимента, потому что кое-о чем догадывался, — но они не ударили их по-настоящему ни разу.

— Так-так, — отозвался на это электронщик. — Все правильно. Можно сказать, часть работы сделана.

— Часть? — переспросил разведчик.

— Не забывайте, что у Командующего еще полсотни роботов, способных к боевым действиям. Наши пока что — существа, дрожащие за свою металлическую шкуру, и только. Хорошо, что в них заложен еще один инстинкт, о котором никто не знает.

— Еще один? — шевельнулся Кубик. — Какой? — Он мало что понимал.

— Им я горжусь больше всего. Сейчас я уже могу раскрыть свой секрет. Ведь поначалу мои роботы задумывались, как… созидатели. Строители, ремонтники, уборщики, очистители воды… Они должны были наводить порядок на Нырехе. Но наш Правитель однажды побывал на Кукурбите и подумал: а не легче ли отнять у коротышек планету и начать на ней новую жизнь?

И он приказал мне переделать созидателей в разрушителей, полностью уничтожив созидательный инстинкт. Скоро я узнал, что моим роботам предстоит снести с лица земли города Кукурбиты и спалить все, что не подойдет нам в будущей жизни на этой планете.

— "Захват Кукурбиты обойдется нам дешевле, чем ремонт Ныреха, — объявил тогда Наг-Тусс. — Я знаю, что коротышки любят зверей и дружат с ними. Пускай тогда живут в горах и не показывают оттуда носа. Если же кто-то из них захочет заглянуть в город — я не против: живые игрушки только повеселят наших детей. А часть коротышек мы переселим на Нырех — пусть подружатся с крысами и научат их чему-нибудь полезному"…

— И вы выполнили приказ Наг-Тусса? — спросил Кубик. — Переделали всех роботов?

— Я поделюсь с вами самым важным секретом, — сказал электронщик, пристально глядя в лицо робота, где в прорезях виднелись человеческие глаза. — Да, я выполнил приказ, в противном случае Правитель посадил бы меня в тюрьму. Выполнил, но по-своему, иначе я не был бы ученым. Стоит мне нажать на почти незаметную выпуклость на пульте, о назначении которой знаю только я и мой коллега, — а он придерживается моих взглядов, — как грозные вояки превращаются в мирных строителей. Я сохранил в них инстинкт Созидания! Мои роботы начнут здесь с того, что восстановят разрушенные города. Тех роботов, которые их разрушали, я не успел соответствующе подготовить, о чем сейчас жалею…

— А потом? — спросил разведчик.

Ученый вздохнул.

— Нырех моя родина. Я хочу, чтобы она стала прежней — зеленой, чистой, с прозрачным воздухом и прозрачной водой в морях, реках и ручьях. Чтобы повсюду были густые леса и цветущие луга, чтобы над планетой не висел, как грозовые тучи, дым. Я хочу вернуть роботов на Нырех, и пусть они там берутся за работу. Я все-таки думаю, что планету еще возможно вернуть к жизни. Но при нынешнем Правителе этого произойти не может. Пока он на Нырехе, опасность грозит не только этой планете…

— Что же вы предлагаете?

— Пока лишь одно, самое первое — я поверну роботов к Созиданию.

— А если на нас нападут те, с огнеметами, которых еще много у Бар-Коса?

— У нас будет защита.

— Какая? — удивился разведчик.

— Дело в том, что стоит Созидателю сделать хоть что-нибудь собственными руками, как он превращается в Защитника построенного. Они не подпустят к себе Разрушителей — ведь у них тоже есть огнеметы.

— Значит, схватки все-таки не избежать?

— Увы…

Разведчик оглянулся на роботов. Те не покидали своего места у столбов, хотя некоторые из них уже встали и ходили, иногда задирая головы к резьбе на верхушках каменных колонн.

— Их все-таки беспокоит инстинкт Разрушения, — сказал Лог-Фар. — Роботов пора переключать на Созидание. Постройте-ка их, пожалуйста, для этой операции.

Роботы подчинились приказу, как прежде — выстроились в две шеренги. Кубик, Лог-Фар и Рей-Ваг пошли вдоль строя. Они открывали крышки пультов управления, щелкали тумблерами, переводили рычажок Самосохранения на среднюю (нормальную) активность, выключали Разрушение и нажимали на указанную электронщиком выпуклость, дожидаясь чуть слышного щелчка.

— Только учтите вот что, — предупредил Лог-Фар, — Становясь Созидателем, роботы частично теряют способность к Подчинению. Они, наверно, будут еще вас слушаться, но все меньше и меньше. В две шеренги их уже не построишь.

Разведчик кивнул.

— Может, теперь я могу снять шлем?

— Лучше не надо. Они, пожалуй, не смогут совместить в своем, так сказать, уме человеческой головы над скафандром робота, и включится сигнал опасности. Потерпите…

Стоило выключить рычажок Разрушения и перевести роботов на Созидание, как они моментально переменились! Как придирчиво стали они осматривать место своей стоянки! Камни, что валялись там и сям, они стали складывать в аккуратную горку. Сухие палки и нанесенные ветром прошлогодние листья деревьев оказались в куче, которую подожгли из огнемета (первое полезное использование оружия, вернее, второе: ведь ученые обратили их в личные ракеты). Один из роботов ощупал столбы и нашел на них щербины. Он отыскал неподалеку выход из земли глины, набрал ее в громадные ладони и замазал ямки в камне. Другой подошел и загладил заплаты в колоннах так, что они стали вровень в поверхностью. Третий, критически осмотрев работу товарищей, нашел светлый камень, растер его могучими руками в порошок и покрыл им глину, чтобы заплата не выделялась на столбе.

Кубик изумленно смотрел на чудесное превращение роботов.

Роботы-разрушители, а потом и роботы-трусы в какие-то несколько минут преобразились в рачительных хозяев. Кубик подумал, что Нырех с их помощью стал бы быстро меняться к лучшему.

Но пока до этого было далеко. В нескольких километрах отсюда стояли корабли вторжения, роботы-разрушители не выпускали из рук огнеметы, в любую секунду готовые брызнуть огнем, а Командующий Бар-Кос наверняка думал о том, как получше выполнить боевую задачу.

 

Бар-Кос принимает решение

— Ну, что там у вас? — снова оглушил разведчика голос генерала. — Стена так и не разрушена?

— Роботы не меняются. Сейчас это просто бездельники. Они словно чего-то ждут. Я ничего не могу с ними поделать. Они больше не подпускают меня к себе.

— А-а… наши умники не с вами?

— Мы по-прежнему одни, господин Командующий.

— Кхм, кхм… А ты уверен, что командуешь как положено?

— Я отдаю команды всегда на одном уровне, заданном для меня на заводе. Человек, стоящий со мной рядом, когда я командую, падает в обморок. Хотите, я продемонстрирую?

— Как-нибудь потом… Черти вселенной! — пробурчал Бар-Кос, но разведчик его услышал. — А ведь я знаю, что я сейчас сделаю…

Оба ученых, стоявших рядом с разведчиком, слышали все. Генерал по привычке говорил так громко, что они не пропустили ни слова.

Краем глаза Кубик следил за роботами. Они уже перешли от столбов к древней стене, некогда окружавшей город. Многие упавшие с нее камни ушли в землю, заросли травой, бывшие солдаты вытаскивали их и наращивали ими стену.

— Так ты говоришь, они плохо тебя слушаются? — снова раздался рык генерала.

— Они берутся за огнеметы, когда я к ним подхожу, — врал Кубик.

— Я говорил, что это измена, — ворчал Бар-Кос. — Проклятый инстинкт Самосохранения! Видишь, как они ловко нас с тобой обошли?

— Кто? — будто не понимая, о ком идет речь, спросил капрал.

— Твои создатели. Они и в тебя могли запрятать какую-нибудь каверзу. Ты еще верен мне?

— Вам и нашему Правителю одинаково! — рявкнул Кубик, не солгав ни единым словом.

— Смотри же… — продолжал ворчать Бар-Кос. — Помни, что у меня есть еще солдаты, готовые выполнить любую мою команду. — Он помолчал. — Вот что, капрал. Раз твои роботы бездействуют, они не должны помешать мне сделать мое дело. Посылаю к тебе десяток парней, верных мне. Ты будешь одиннадцатым в их строю. И может быть, твои вояки пойдут вслед за моими, когда увидят их. Поведешь их на город, капрал!

— На город! — ответил разведчик и немедленно повернулся к ученым, слушавших Бар-Коса вместе с ним. — Что будем делать?

— Вероятно, нашим роботам предстоит бой, и нешуточный. — ответил Лог-Фар. — У тех десяти роботов будет, конечно, выключен инстинкт Самосохранения, и они будут драться напропалую. Жаль, кое-кого из моих строителей мы недосчитаемся. А вы только посмотрите на них!

И правда, роботами можно было любоваться. Как дружно, как споро они работали! Стена под их руками, древняя стена, поваленная временем, дождями и ветрами, вырастала прямо на глазах. Глядя на роботов — теперь уже строителей, Кубик понимал, сколько умения, сколько любви вложил Лог-Фар в их способность созидать. И главное, роботы не казались уже страшными, как раньше, а только сильными, как и полагалось строителям.

— Вы сказали, что, став созидателями, они становятся и защитниками того, что сделали своими руками?

— Эти инстинкты — близнецы. Они будут защищать и эту стену, и себя. Однако, бой есть бой. Кстати, о нем: не вздумайте высовываться — вас просто-напросто зажарят в этом панцире.

— Понял, — согласился разведчик, поежившись. — А то я начал уже вспоминать, каким лихим матросом я был когда-то.

— Просто-напросто зажарят, — повторил Лог-Фар, прикладывая руку ко лбу, чтобы посмотреть на небо.

 

Бой

Теперь все три человека, землянин и два нырехца, внимательно следили за небом. Безоблачное, голубое, оно не предвещало никакой беды. Одинокая птица плавала в нем, и все было так похоже на Землю, что Кубик вздохнул. Ему захотелось домой, хотя он знал, что в его городе сейчас зима, может быть, идет снег (а то и дождь), тротуары и мостовые мокры и грязны, а в Егоровке, которую он полюбил, все покрыто снегом и изо всех труб идет прямой вкусный дым. Нинка — Кубик по привычке глянул на то место, где у него должны быть часы, еще в школе. А Евдокимовна вышла, наверно, во двор, она в душегрейке, в теплых вязаных носках и в калошах, направляется сейчас в курятник кормить кур… Кубик еще раз вздохнул и пристально вгляделся в голубое небо. И увидел далеко-далеко две черные точки.

— Кажется, летят, — сказал он ученым, — смотрите вон туда, — и показал рукой.

Точки увеличивались быстро — уже через минуту стало ясно, что к ним приближаются два корабля.

Рей-Ваг кинулся к роботам — что-то сказать им, строители повернулись к нему не сразу и не все — некоторые так и продолжали заниматься стеной, когда он начал говорить.

Корабли приближались, снижались, увеличивались в размерах; в руках Кубика был уже огнемет, он не заметил даже, как крепче сжал его рукоять, а палец сам по себе лег на спусковой крючок.

Мягкая, неслышная посадка, открылись люки и из обоих кораблей стали выскакивать роботы-разрушители с огнеметами наизготовку.

К этому времени ученые и Кубик были за участком стены, поднявшейся над землей.

Роботы рассыпались в цепь и двинулись к ним. Инструкторы и кое-кто из экипажей стояли у кораблей, чтобы увидеть, что произойдет через несколько минут.

— Интересно, догадаются они это сделать или нет? — пробормотал Лог-Фар.

— Что? Кто? — спросил разведчик.

— Внимание! — прошептал конструктор. — Сейчас начнется!

Роботы-строители во все глаза смотрели на идущих к ним собратьев, чей вид ни у кого бы не вызвал сомнений — это была атака. Но строители не делали пока ни одного движения ради собственной защиты. Они просто стояли и ждали, стирая автоматически глину с ладоней.

Десятеро металлических солдат подошли к стене — на некоторых участках она поднялась уже на полутораметровую высоту — и остановились. Повернули друг к другу головы, помигали огоньками. Потом стоявший на левом фланге цепи робот сделал к стене шаг, согнул ногу и ахнул по древнему камню Еще раз… Стена дрогнула, два верхних камня упали наземь. Робот снова занес ногу для удара. Но тут один из строителей сделал два решительных шага к солдату и, не раздумывая, треснул тяжелым кулаком по металлической голове громилы. Тот свалился рядом со стеной. Кубик подумал, что точно так же поступил бы человек, на чью стену кто-то покусился.

Другой солдат направил на строителя огнемет, но тоже получил по голове и завертелся на месте, уронив оружие.

И тут струя огня — видимо, поступила команда из корабля, откуда наблюдали за схваткой — полоснула сразу по двум роботам-строителям, защитившим стену. Огонь был так силен, что сразу запахло горелым (роботы состоят не из одного только металла), оба защитника сперва согнулись, а затем почти одновременно ткнулись головами в землю.

И только теперь, поняв, что те, кого они приняли за собратьев, на самом деле враги, антиподы, строители схватились за свои огнеметы, что были аккуратно сложены у колонны..

Огненный ад — вот как лучше всего можно было назвать то, что началось у древней стены. Оранжево-желто-красные струи с гудением били в обе стороны, с обеих сторон падали бойцы, иные раскаленные докрасна, раздавался металлический звон — это противники сшибались в рукопашной.

Но бой был коротким. Четырехкратный перевес сыграл свою роль: все нападавшие вскоре лежали, дымясь, кто на спине, кто уткнувшись носом в землю. Только два робота шевелились, пытаясь встать, — те, что получили по головам еще до начала настоящего сражения. Один из них все же поднялся, шатаясь, направился было к валявшемуся в двух шагах огнемету, но тут из-за стены, на которой были следы жаркого пламени, выскочил Рей-Ваг, зашел роботу за спину — тот еле двигался — открыл крышку пульта и быстро стал щелкать тумблерами.

Удивительное дело! Робот немедленно переменил направление, подошел к стене, поднял собственноручно сваленный камень и водрузил его на самый верх. Он снова стал строителем!

Лог-Фар и Кубик вышли из-за стены. На месте сражения было жарко, трава сгорела дотла, противно пахло горелыми проводами и пластмассой. Но ветерок уже сносил дым и снова было тихо. Корабли Бар-Коса улетели.

Роботы сносили в одно место бывших своих товарищей — и солдат, и погибших строителей.

Они складывали в груду огнеметы, причем на этот раз небрежно, будто понимая, что они больше не понадобятся.

Лог-Фар подошел к лежащим рядком сожженным роботам. Подошел к ним и Кубик.

— Столько труда было в них вложено, — качал головой ученый. — Но как еще можно было выиграть этот бой?

— А починить их нельзя? — спросил разведчик.

— Вся их сложная начинка сгорела, — ответил Лог-Фар. — Это трупы. Чтобы поставить их на ноги, мне нужен завод.

Кубик оглянулся. Роботы-строители, как ни в чем ни бывало, продолжали возводить древнюю стену. Ощущения потери товарищей, и бывших, и настоящих, у них не было. К строителям присоединился еще один робот, которого тоже переключил Рей-Ваг. Но тот еще шатался, движения его были неуверенными, и камень, который он клал на верх стены, все время падал.

— А что мы будем делать теперь? — Кубику хотелось поскорей оторвать электронщика от грустного рассматривания "павших" роботов.

— Четырнадцать, — задумчиво произнес тот. — А сколько можно потерять еще? Бар-Кос — старая хитрая лиса, и я не знаю, какой следующий шаг он предпримет. Ожидать можно всего…

И на этот раз ученый оказался прав.

 

Командующий гневается, но не очень

Когда генералу доложили об исходе боя, Бар-Кос принял новость почти спокойно.

— Если бы все шло как по маслу, — сказал он, крутя головой на короткой шее и выпученными глазами оглядывая окружение, — я бы этому удивился и не поверил. Легких войн не бывает, и я готов был к тому, что что-то произойдет не так. Половина моих солдат с помощью изменников перешла на сторону противника и испорчена: вместо того, чтобы разрушать, они строят! Что ж! Не все потеряно! У меня есть еще половина. И они, мои противники, забывают, что есть еще я! У войны свои законы, и кто их лучше знает, тому легче воевать. Мне они ведомы лучше коротышек, которые если и воевали, то только с блохами. Я покажу им, что такое настоящая война!

Командующий помолчал, оглядывая подчиненных, и продолжил:

— Сколько я помню мудрых изречений военачальников прошлого, все они были о резерве. И видите, как я оказался прав, оставив себе резерв? Кем бы я был сейчас без него? Банкротом, круглым болваном! Но он у меня есть и я использую его как надо!

Бар-Кос снова сделал паузу, обводя окружение все теми же выпученными глазами.

— А второе, что приносит успех в военных действиях, это… — Но генерал не произнес последнего, самого, может быть, важного слова. Он сказал: — Я нюхом чую, что здесь полно изменников. Я не имею права до конца раскрывать свои карты. Ах, если бы какой-нибудь ученый (а еще лучше — военный) придумал способ отличать предателей! Вот, например, возникла коварная мысль у кого-то из вас или из свиты нашего Правителя — и тут же у него на лбу вырастает шишка! Или целый рог…

Генерал помолчал и через минуты объявил:

— Мы начинаем второй этап операции по захвату Кукурбиты. Инструкторы — проверить боевую готовность роботов! Тумблеров без моей команды не включать! Корабли — к полету! Пока что мне достаточно двух…

 

Славик и малыши

Взрослые кукурбитцы снова заседали на военном совете, А Славика как окружили мальчишки и девчонки его и не его возраста, так и не выпустили из своего круга.

Землянин для удобства разговора, как некогда Гулливер, сперва сел, а после и разлегся на земле; его обступили, разглядывая, дивясь его величине, не веря своим глазам, притрагиваясь то к серебристой материи скафандра, то к ботинкам, то — очень осторожно — к коже руки, чтобы проверить, настоящая ли она, не говорящая ли кукла перед ними.

Потом начались расспросы. Переводил все переводчик, черный диск, похожий на пуговицу, только на ремешке, прикрепленный к горлу. Но все равно старые друзья Славика — Садим и Пигорь — устроились, чтобы направлять беседу, на ноге землянина, а Питя кочевал с груди на плечо и обратно.

Вокруг горело с десяток костерчиков, освещая Славика с головы до ног.

Возле нашего пятиклассника, не решаясь приблизиться, крутилось и тоненько тявкало на необозримого пришельца с десяток зубак, кукурбитских животных, похожих на земных собак. Похожих, но только не ростом: одни были величиной с нашего хомячка, но были и с кузнечика. В конце концов Питя уговорил пятерых из них забраться на Славикну ладонь. Зубаки, поворчав на каждый палец в отдельности, все же на ладонь вскарабкались и уютно на ней устроились, свернувшись в клубок. В одну из минут разговора Славик поднял их всех над собой, испугалась только одна — заскулила и хотела спрыгнуть, но землянин вовремя опустил руку.

Вопросы были обо всем. Во что играют на Земле, какие на Земле животные, любят ли земляне купаться и умеют ли плавать, лазают ли на деревья?.. Тогда каким же должно быть то дерево, чтобы на него взобраться такой великан, как Славик? Славик показывал рукой в небо и в ответ раздавалось общее о-о-о!. И все да единого задирали головы, пытаясь представить это дерево..

Стали спрашивать о школе и очень удивились, когда узнали, что земляне первую половину дня проводят в классах.

Первую половину дня — самую лучшую часть дня, плюс раннее утро, начиная с восхода солнца — дети Кукурбиты проводят под открытым небом. Кто идет в лес, кто на речку, а кто в городок Ктотакой. Дома никто не сидит, только беспросветные сони.

Да, первую половину дня, когда солнце особенно ясно, воздух чист и и свеж, а вода в речке прозрачна и холодна, когда все растения отдают и отдают восстановленные за ночь ароматы, когда всё, на что ни глянешь, по-особому красиво, — эту половину дня, считают на Кукурбите, нельзя проводить в помещении, нельзя закрываться от всего стенами и крышей. Там считают, что нельзя не видеть той красоты, которую дарит человеку природа, и, по-моему, они правы. Ведь именно в это время человеку приходят самые лучшие и самые добрые чувства и мысли — а это ли не лучшее учение!

Славик спросил, когда же дети учатся, и услышал еще один удивительный ответ: в плохую погоду. Дело в том, что климат этой планете сложился так, что здесь одна неделя солнечная, другая — пасмурная. И тогда, в непогоду, вовсю идет учеба, и в окно, на улицу смотреть даже не хочется, там идет дождь, дует холодный ветер, повсюду наморщенные лбы луж, — а в помещении тепло, светло, а на доске какая-нибудь интересная задача — верткая, пушистая, с длинным хвостом.

Славик, слушая про это, подумал. что у них, землян, в сущности, почти то же самое: они учатся осенью, зимой и весной, а все лето у школьников каникулы. Но он пожалел о замечательных осенних днях, о чудесных зимних, когда снег, мороз и солнце, а главное — о полных перемен весенних, когда из-под хмурых зимних туч вырывается наконец яркое солнце, звенит капель, по мостовым бегут ручьи и, как только что разбуженные, щебечут птицы. А они в это волшебное время заперты в классах…

Да, кукурбитцы устроились насчет учебы лучше, чем земляне.

Мальчишки и девчонки, разговаривая, подбирались к Славику все ближе и ближе, и вот уже взбираются на него, обсели ноги, вот кто-то ползет, как по бревну, по его руке, а еще двое карабкаются на грудь… Кончилось это тем, что кукурбитских детишек оказалось на землянине с десяток, они нисколько его уже не боялись и, наверно, привыкли даже к его величине. А Славик чувствовал к ним благодарность за их доверие к нему — пришельцу, чужаку, великану.

Питя, однако, рассердился:

— Забираются на Славку, как на камень! Человек же он, хоть и большой!

Но на Питю никто не обратил внимания, и разговор продолжался. Славика засыпали вопросами, вопросы были разные, не на каждый ответишь сразу:

— Какие фрукты на Земле самые вкусные?

— Земляне все такие, как ты, голубоглазые?

— Умеют ли смешить ваши учителя?

— Что если привезти земных коз, чтобы они расправились с роботами? Или, может, для войны с ними лучше подойдут земные комбайны?

— Скоро ли у вас будут в ходу преобразователи и аккумуляторы солнечной энергии, на которой будут передвигаться все машины и летательные аппараты?

— А зря бабушка Евдокимовна вернулась в старость, некоторые наши бабушки так и остаются после молстара детьми, правда, очень задумчивыми, они все время что-то хотят вспомнить и никак не могут…

— Драка входит в школьную программу?

— А вдруг у нас тоже есть озеро, похожее на ваш Лох-Несс?

Отвечая на эти вопросы, Славик трудился изо всех сил и начал даже уставать.

Время от времени кто-то из ребят скрывался в темноте и возвращался с охапкой сучьев для костра — огонь снова разгорался, лица становились виднее и как будто проходила усталость.

И все-таки она брала свое. То звезды, то огоньки костров вдруг начинали расплываться в глазах землянина и он все чаще отвечал невпопад.

И вот совсем уж неприлично клюнул носом, а на вопрос "Правда ли, что некоторые растения на Земле могут ходить — например, ежи?" — ответил, что ежи не ходят, а преспокойно растут в горшках на подоконниках. Тут он понял, что заговорился и, очевидно, просто-напросто засыпает, и постарался все-таки раскрыть глаза пошире. И вдруг увидел, что кусты-деревья раздвигаются и на поляну один за другим осторожно ступают тускло побескивающие в пламени костров огромные роботы. Ступают, одновременно сигналя друг другу красными огоньками.

Славик сел, не веря своим глазам, сел, придерживая на себе ребятню, потом опустил всех на землю, — а роботы, топоча сапожищами, уже неслись к нему, серебристому, освещенному десятью кострами. Славик вскочил, поверив наконец в настоящесть роботов, хотел даже убежать, но был схвачен жесткими лапами двух металлических верзил. Трое других успели похватать нескольких мальчишек и девчонок… и вот все они бегут по стреляющим в них искрами кострам в темноту, а вслед им несется общий крик обезумевших от ужаса кукурбитцев, сбившихся у входа в пещеру.

 

Заложник

Славик, без шлема, но в серебристом космическом костюме стоял перед пожилым приземистым (пятикласснику по подбородок) человеком в тяжелом военном мундире, с мрачным лицом. Лицо у него, кроме того, было багровое, а глаза выпученные, словно тугой высокий воротник мундира сдавливал шею. Славик видел нырехца-человека впервые и смотрел на него с удивлением и страхом. Вокруг военного стояли мужчины такого же роста (чуть повыше) в серых комбинезонах, а невдалеке, заслоняя собой корабли, застыли громадины-роботы, безучастно взиравшие на группу людей, среди которых выделялся высокий мальчик в костюме астронавта и, конечно, багроволицый военный с выпученными глазами.

— Ты что за чудо? — спросил он (переводчик сразу же перевел вопрос). — Ты разве кукурбитец?

Славик решил, что для начала помолчит, да он и не знал покамест, о чем можно говорить, а о чем нельзя.

— Я спрашиваю тебя, дылда! — повысил голос человек в мундире. — Ну-ка отвечай, как ты оказался у коротышек! Не может быть, — обернулся он к серым комбинезонам, чтобы на Кукурбите жили люди его роста. Нам об этой планете известно все. Скорее всего, он прилетел издалека… — и снова устремил тяжелый взгляд на мальчика.

Землянин понял все до единого слова, но решил, что можно притвориться не знающим нырехского языка.

— Не придуривайся! — заревел военный. — Ты думаешь, я не вижу на твоей шее переводчика? Этот номер с молчанкой не пройдет! Говори немедленно, откуда ты и сколько еще таких, как ты, на Кукурбите?

— Много, — неожиданно для себя ответил Славик. — Мы прилетели сюда по просьбе правительства Кукурбиты.

Военный открыл рот, хотел что-то сказать, но вдруг наклонился и стал ожесточенно чесать правую ногу..

— Все черти вселенной! — прорычал он. — По-моему, здесь полно блох! Что за неудобная планета!

Он выпрямился и снова Славик встретился с его жестким взглядом.

— А где сейчас ваши остальные люди? Почему ты был один среди коротышек? Почему никто не пришел к тебе на помощь?

— Все наши были в это время в другом месте, — пришел в голову землянина хороший ответ. — Не могут же они брать меня туда, где… — он специально недоговорил.

— В каком они месте?

— Я не знаю, мне не говорили. Ведь я только мальчик.

— Вижу, что ты мальчик, — буркнул военный. — Но, может быть, ты мне скажешь, что произошло с моим первым десантом?

— Откуда мне знать. Им занимался наш боевой отряд.

— Вот как. Боевой… — Багроволицый повернулся к комбинезонам. — Занять круговую оборону! Следить за небом!

Инструкторы, кроме двоих, следующим за военным шаг в шаг, бросились к роботам, стоявшим у кораблей, выкрикивая на ходу боевые команды.

Карлик снова посмотрел на Славика.

— Так-так-так! — сказал он, внимательно оглядывая серебристый костюм пришельца и особенно его лицо. — Ты сказал, что ваших много. Военные таких слов не понимают. Назови цифру.

Вот это да, подумал Славик: плен, допрос… Рассказать кому-то — не поверят.

— У нас пять больших кораблей, — ответил он. — Сколько людей, я не считал, а к разговорам меня не очень-то допускали. Много, — все-таки повторил он.

— А какое у вас оружие?

Славик понимал, как всякий земной мальчик, окажись он на его месте, что должен утаивать секретные данные, но неожиданная мысль заставила его выпалить:

— О-о-о! У нас его столько! — Он знал, что переводчик этого не переведет. — Автомат Калашникова, пистолет Макарова, "Узи", гранатометы, газовое оружие, лазеры, мины… — То есть пятиклассник перечислил то, что на слуху у любого земного мальчишки, хоть краем глаза следящего за нашим телевизором.

— Ну, хватит, хватит! — прикрикнул на него военный. — Мне уже давно все ясно. Сюда еще следует добавить кукурбитское оружие, начиная с их снолучей, и картина будет полная. Вот, значит, как… — Карлик стряхнул с рукава летучую козявку и прошелся по поляне, бормоча: — У меня, Бар-Коса, собираются отнять победу, которая была уже в кармане… Оставить меня в дураках… — Он говорил на своем языке, забыв, наверное, что все произносимые им слова исправно переводятся пленнику. — С позором прогнать меня с почти уже завоеванной планеты… Эй! — крикнул он инструкторам, которые остались у кораблей. — Как небо?

— Чистое! — донеслось до него. — Пока ни пятнышка!

— Ну ладно, — закончил свои горькие размышления вслух Бар-Кос, — я все-таки владею оружием, на которое еще могу рассчитывать, — это я сам. Непобедимый Бар-Кос! Разве меня зря так прозвали? Не зря! На своей планете я выиграл пять войн, и ни одна не походила на другую. И я должен найти выход! Вот что, — обратился он к сопровождающим его инструкторам, — свяжитесь-ка с этим предателем Лог-Фаром — право же, язык не поворачивается назвать его ученым!

Немедленно была принесена рация — так Славик назвал про себя небольшой прибор, величиной с мобильный телефон, — было нажато на две-три кнопки, военный поднес "мобилу" ко рту.

— Лог-Фар! — рявкнул он. — Ты меня хорошо слышишь? У меня есть прекрасная возможность подпортить тебе настроение. Как? Я расскажу, конечно, но, может быть, ты попытаешься угадать?

 

Волосы дыбом

По изменившемуся лицу электронщика, слушавшего коробочку рации, Кубик понял, что случилось что-то очень нехорошее, и сразу подумал о Славике. И подскочил к Лог-Фару.

— Что?!

Тот отнял переговорное устройство от рта и повернулся к землянину.

— Я так и думал, что эта старая лиса обхитрит нас, только не знал, как. Ваш мальчик, которого Бар-Кос зовет "какой-то дылда", и одиннадцать кукурбитских мальчишек и девчонок захвачены им как заложники. Генерал требует возвращения роботов взамен заложников. Бар-Кос считает, что мы проиграли.

— Славик в плену?! — Кубик схватился за голову. — Ноги художника не выдержали, он рухнул на землю.

Ученый поморщился Он не привык платить своим эмоциям такую дань — вести себя так, как повел вдруг бородатый, как он, землянин. К тому же картина: робот, схватившийся за человеческую голову, торчащую из металлических лат, была слишком уж необычна, если не сказать, нелепа и смешна.

— Встаньте! — приказал он Кубику. — И давайте думать!

— У меня, признаться, котелок сейчас не варит, — сказал Кубик, позабыв о том, что переводчик может не справиться с этим оборотом.

— А что вы собираетесь варить в шлеме робота? — поинтересовался, услышав ответ переводчика, Лог-Фар. — Это как-то поможет делу? Или вы голодны?

— Да нет, — поправился разведчик. — просто моя голова перестала соображать — вот что я хотел сказать.

— Очень любопытно… — думая уже о чем-то своем, проронил электронщик, но, верный дисциплине, неприязненно повторил: — Давайте думать! — И помог тяжелому землянину подняться.

— Я согласен, — ответил тот. — В конце концов я бывший комендор и фехтовальщик… и художник… не совсем же я… и еще разведчик…

— Итак, — прервал бессвязную эту болтовню лог-Фар, — боевые роботы Бар-Коса у нас, а ваш Славик и кукурбитские ребятишки в лапах Бар-Коса. Что мы можем сделать? Требуется, понятно, неординарное решение.

— Кхм! — энергично откашлялся Кубик — так энергично, словно собирался тут же сообщить эту неординарную идею. Но не сообщил, а полез по земной привычке рукой к затылку. Ученый посмотрел на него, подождал и перевел взгляд на конструктора. Но тот тоже молчал.

— Интересно — вместо того, чтобы решать задачу, заданную Лог-Фаром, спросил Кубик, — а как воспринял Бар-Кос мальчика, который выше ростом любого нырехца, не говоря уже о жителях Кукурбиты?

— Он поймет, разумеется, что это пришелец. Вот что ответит ему мальчик на его вопросы — это интереснее. Скажет ли, что таких, как он, здесь всего лишь двое?

Кубик задумался.

— Мальчишки нашей планеты, к сожалению, воспитаны на войнах и военных хитростях. Славик — парень не промах и, конечно, наплетет Бар-Косу, что нас на Кукурбите целая армия. Так я думаю, — поспешно добавил бывший комендор.

— Армия… — повторил ученый. — Армия… Ах, если б я точно знал, что он ответит генералу!.. И все же мы отвлеклись.

Но к этой минуте с места нападения роботов на детей прилетел корабль. Среди его пассажиров был и Питя. Он сумел увильнуть от металлической лапы разрушителя и нырнуть в темноту. "Живых" роботов почти все видели так близко впервые и не могли прийти в себя от ужаса… Они казались им величиной с гору. Кукурбитцы подтвердили, что Славик и одиннадцать ребятишек захвачены в плен. Там две девочки…

На разведчика этот рассказ подействовал сильнее, чем на других, может быть поэтому к нему пришло долгожданное решение.

— Мне не впервой переодеваться. — объявил он Лог-Фару. — Я снимаю наконец-то латы робота и переодеваюсь в костюм астронавта. Являюсь к Бар-Косу как представитель Земного Десанта и говорю ему, что я здесь от имени Сообщества Планет, которое против его бесчинств на Кукурбите. Как вы на это смотрите?

— В вашей идее есть резон, — согласился Лог-Фар. — Но насколько я знаю Бар-Коса, он вояка до мозга костей и готов воевать с кем угодно, пускаясь ради победы на любую хитрость. И он пойдет на все, тем более, что на Нырехе действительно отчаянное положение. Так что нет уверенности, что он подчинится Сообществу. Бар-Кос спешит получить назад своих роботов, чтобы с их помощью защититься от кого угодно. Ему нужно, кроме слов, показать что-то такое, что сразу убедит его. А что мы можем показать генералу? У нас нет никакого оружия.

Чтобы кукурбитцам было удобнее участвовать в разговоре, все трое сели, Кубик еще раз подивился похожести здешней травы. на ворс ковра.

— Я, наверно, возьму свою парадную шпагу, — сказал разведчик, — она может произвести впечатление на этого фанфарона.

— Он, кроме того, что фанфарон, — заметил Рей-Ваг, — еще и очень жесткий человек.

— Значит, мне придется пугать его несуществующим десантом и таким же несуществующим оружием? А что если он узнал от Славика, что нас всего двое?

— Славка не такой! — послышался голос со стороны. Это Питя отделился от своих и подошел к разговаривающим. — Я знаю его получше вас всех. Если он и сказал что-то Бар-Косу, то только то, что нужно. Дядя Витя, а ну-ка возьми меня на плечо. — На плече Питя сел. — Вот вы втроем гадаете, что делать, у нас почему-то не спрашиваете. А у нас, может быть, есть идея!

— И что у тебя за идея? — улыбнулся электронщик, у которого дома остались два сына Питиного примерно возраста, но, понятно, больше ростом.

— Вот она, — Питя вынул из кармана небольшой разноцветный цилиндрик, похожий, отметил для себя Кубик, на земную маленькую батарейку, только гораздо меньше — Знаете, что это такое?

— Какая-то ваша игрушка? — спросил Лог-Фар.

— Да, игрушка. Когда мы играем в ловитки, то делимся на две команды и начинаем играть. И если кого-то из моей команды вот-вот догонят, я навожу эту штуку на него и нажимаю на кнопку на донышке…

— И? — спросил Рей-Ваг.

— И он исчезает! Становится невидимым! А если догоняют меня, я могу свою невидяйку — так мы ее называем, навести на себя самого и тоже сделаться невидимым. Отбегу подальше, нажму на кнопку — и вот он, я!

— Жмурки наоборот, — сказал Кубик.

— Ну и чем поможет нам ваша игрушка? — спросил Рей-Ваг.

— А еще ученые, — процедил малыш (Лог-Фар в это время стал вдруг сильно-сильно растирать лоб). — Ну, слушайте… Кубик приходит к Бар-Косу в костюме астронавта и говорит, что он из десанта другой планеты, который должен остановить вторжение, и…

 

Кубик и Бар-Кос

Генерал расхаживал возле корабля, заложив руки за спину и опустив голову. Группа серых комбинезонов молча стояла недалеко от него и ждала, чем кончатся очередные размышления Командующего. Кубик материализовался в десяти шагах от него и кашлянул, чтобы привлечь внимание Бар-Коса. Тот повернулся к звуку. Перед ним стоял серебристый незнакомец ростом с его роботов.

— А-а, — не испугался генерал, — я вас ждал. Вы не могли не прийти за своим мальчиком.

— С ним все в порядке? — с беспокойством спросил незнакомец.

— Я был бы плохим стратегом, если б рискнул жизнью хоть одного заложника. Почему вы являетесь ко мне по одному? Сначала мне попадается этот дылда-мальчишка, потом жалуете вы. Где ваши главные силы? Или, может, у вас их нет? — Бар-Кос прищурился. — А?

Уже давно, с тех пор, как Кубик был мальчишкой, он разучился врать. То есть не совсем, конечно, но если ему приходилось врать сейчас, в его возрасте, это у него получалось не так лихо, как, скажем, в шестом классе, а тем более в пятом.

— Если б сюда пришли наши главные силы, столкновения бы не избежать. Поэтому мы ждем, пока вы образумитесь, и тогда нам не придется уничтожать никакое имущество. — Кубик показал на стоявших аккуратным кругом роботов и корабли внутри этого круга..

Последнее слово генералу не понравилось.

— Имущество! — с возмущением повторил он. — Посмотрели бы вы на это имущество в деле! Да мои железноголовые молодцы камня на камне не оставляют после себя!

— Тогда это антиимущество, — сухо ответил разведчик. — В этом случае мы не будем с вами церемониться.

— Прежде чем вести какие-либо переговоры, — так же сухо объявил Бар-Кос, — я должен убедиться в вашем преимуществе надо мной. У вас есть его доказательства?

— Разумеется, — сказал Кубик. — Без них я не пришел бы сюда. Вот одно из них, — он положил руку на эфес шпаги.

— Остановитесь! — закричал генерал. — Ни движения больше! Заберите это у него! — обернулся он к серым комбинезонам.

Сразу несколько цепких рук схватили правую руку разведчика и вынули шпагу из-за пояса. Осторожно положили перед Командующим.

— Что еще? — спросил предусмотрительный Бар-Кос.

Кубик вытянул вперед левую руку и расжал ладонь. На ладони лежал цилиндрик, на этот раз холодно поблескивающий металлом: разноцветную, игрушечную его поверхность спрятали под ним.

— Можно посмотреть? — спросил генерал.

Он получил цилиндрик, повертел его.

— И что это может?

— Это может… — разведчик осмотрелся. Позвольте все-таки операцию проведу я. Как бы вы не натворили бед. Ручаюсь вам за вашу безопасность, тем более, что заложники у вас.

Бар-Кос недовольно крякнув, вернул цилиндрик пришельцу.

— Вы непременно хотите доказательств? — еще раз спросил Кубик.

— Только так! — отрезал генерал.

— Тогда подзовите одного из ваших роботов.

Через три минуты робот стоял в пяти метрах от разговаривающих.

— Смотрите. — Кубик навел матовое донце игрушки на разрушителя и нажал на кнопку.

Робот исчез.

— Все черти вселенной! — заорал Бар-Кос. — Еще на одного меньше! Хватит! Больше не смейте! Что с ним случилось?

— Его нет. Он распылен на атомы. Вашего робота больше не собрать ничем на свете.

Генерал, еще больше выпучив глаза, смотрел на то место, где только что стоял его солдат с огнеметом в руках.

Вдруг он повернулся к Кубику.

— Дайте сюда этот ваш распылитель!

Разведчик заметил, что серые комбинезоны немедленно придвинулись к нему. Услышав дыхание двоих-троих сзади себя, он без слов вложил цилиндрик в руку Бар-Коса.

— А что, если я распылю сейчас тебя? — тут же спросил генерал.

Кубик заставил себя усмехнуться.

— И чего вы этим добьетесь?

— Ну а все-таки? Вот сейчас нажму на кнопку, — он успел разглядеть обе стороны игрушки, — и…

— Тогда будет распылено все, что прилетело сюда с Ныреха. То, что у вас в руках, всего лишь демонстратор более мощного оружия. С собой у нас полевые распылители. В живых останетесь только вы…

— Почему я?

— Вас отвезут на нашу планету в качестве любопытного экземпляра, на который будут собираться целые толпы. Ведь вы — один из последних военных.

— Все черти вселенной! — буркнул Бар-Кос. — Вы требуете от меня невозможного! Надо мной есть еще Правитель Ныреха!

— Я думаю. этой власти пришел конец. Как и многому другому на Нырехе.

— Так как же называется это ваше оружие? — неизвестно ради чего спросил генерал. — Макарова? Калашников? Узи?

Кубик краем глаза поглядывал на то место, где минуту назад стоял робот. Того еще не было видно, он пребывал в невидимости.

— Макарова, — сказал он. Ударение он сделал на "о". — Распылитель Макарова. Вам пора снимать охрану. Если вы принимаете мое предложение, вам больше ничто не грозит. А то как бы наши — а они наблюдают за нами, — увидав все еще вооруженных роботов, не начали боевых действий. — Разведчик хотел, чтобы роботы поскорей смешались и тогда не будет заметно появление невидимого громыхая, которое должно было произойти вот-вот.

— У вас все предусмотрено. — проворчал Бар-Кос.

— Этим мы отличаемся от Ныреха, — жестко ответил Кубик. — Если не знать, что из чего получится, не стоит затевать дела. Так что отдавайте команду роботам рассредоточиться, а то, боюсь, как бы их не превратили в пыль.

Генерал буркнул что-то про то, что слишком многим хочется распоряжаться, и отошел к инструкторам. Те выслушали его приказ и поспешили к роботам, которые сразу же после их команд нарушили порядок оцепления и разбрелись по зеленой долине. Кубик, внимательно следивший за тем, что происходило вокруг них, даже не заметил, как невидимый робот материализовался, но, кажется, и другие этого не увидели, а сам робот никак к своей временной невидимости не отнесся. Он ее просто не осознал.

Серые комбинезоны окружили генерала, он что-то говорил им.

И вот Бар-Кос вернулся к пришельцу.

— Вы ведь были у тех, — генерал махнул рукой в сторону Туми, — не видели ли вы там моего капрала? Я вспомнил о нем потому, что ваши голоса похожи. Интересно, он тоже мне изменил, как остальные? У него, в отличие от других, была капелька мозга и он мог бы… — Бар-Кос недоговорил

Кубик ответил не сразу. Он сделал вид, что вспоминает.

— Ах, этот, — сказал он наконец. — Он был одним из первых, кто переключился на созидание, и подал пример остальным.

— Вот кого бы я распылил без сожаления! — сердито сказал генерал. — Он казался мне самым верным.

— Кстати о распылении, — остановил его Кубик. — Отдайте-ка мне демонстратор, вы гневе, как бы не пустили его в ход.

Бар-Кос, снова недовольно крякнув, сунул цилиндрик в руку пришельца.

— А теперь, — сказал разведчик, — самое время поговорить о заложниках.

— Они все в одном из кораблей и не кажут оттуда носа, чтобы не вызвать неожиданной реакции моих громыхаев на незнакомцев. Все черти вселенной! — вдруг заорал он. — Балбесы-инструкторы ведут зачем-то тройку роботов сюда! Я не успею вас спрятать! Смотрите, они заметили чужое одеяние и уже готовят огнеметы! Стойте! — закричал генерал роботам. — Назад! Отставить атаку!

Но тройка громыхаев — один вид серебристого скафандра Кубика сделал их неуправляемыми — с шага перешли уже на тяжелый бег, который, казалось, прогибал под собою землю.

Генерал успел только крикнуть пришельцу:

— Если вы их распылите, я…

Бар-Кос не выдержал и потрусил подальше от гостя, чтобы его не зацепили огнем. Кубик не сдвинулся с места, он нащупал в кармане "демонстратор" и зажал его в кулаке, держа палец на кнопке. Топот приближался. Сейчас из огнеметов брызнет пламя…

Кубик включил невидяйку.

Роботы все еще неслись вперед, но неожиданно бег их начал замедляться, они перешли на шаг, вот и вовсе остановились. Крутят головами, глядя даже вверх, в голубое небо, даже себе под ноги. Незнакомец, враг, судя по его одежде, исчез.

И генерал не понял, куда делся серебристый пришелец. Уж не распылил ли он себя, чтобы не быть заживо зажаренным? И что теперь делать ему, Бар-Косу?

Громыхаи потоптались на месте, послушались все же перепуганных инструкторов и пошли все вместе в сторону. Кто-то тронул Командующего за локоть.

— Не беспокойтесь за меня, — услышал он голос пришельца, — просто я принял меры предосторожности. Теперь мы можем идти к заложникам.

— Идемте, — сипло ответил генерал. Крича на роботов, он сорвал голос. — Кое-чего вы мне все же не показали.

— Это пуговица на комбинезоне, — ловко соврал разведчик, — вы бы ее оторвали.

Серебристые пришельцы еще и обладали невидимостью.

Кубик боялся, что генерал свяжет в уме "распыление" и невидимость, но тот был слишком для этого озабочен.

Бар-Кос сам открыл люк корабля, хотел пропустить первым пришельца, но не увидел его и вошел сам. Невидимка ступил следом.

"Пассажирское" помещение корабля было оборудовано для роботов: никаких удобств, только три длинных скамьи. На одной из них сидел Славик, его окружали одиннадцать малышей — девять мальчишек и две девочки. Все со страхом смотрели на вошедшего генерала, лицо которого было злым-презлым.

Тот оглянулся на открытый люк и сердито и одновременно смущенно сказал Славику:

— Я привел к вам гостя…

Заложники все как один уставились на открытый люк. Но ничья фигура не показалась в нем, не послышался ничей голос.

— Гостя! — настойчиво повторил Бар-Кос, подождал немного и нетерпеливо спросил: — Где же вы?

— Я здесь, — ответил разведчик, успев за это время хорошенько осмотреться. Он нажал на кнопку невидяйки и материализовался.

Славик отшатнулся к стене, увидев Кубика так неожиданно, а малыши, видимо, сразу понявшие секрет появления еще одного серебристого пришельца, отнеслись к этому спокойно.

— Дядя Витя! — вырвалось у Славика. Он вскочил и бросился к художнику.

Земляне обнялись.

Оба одновременно выключили переводчики, чтобы генерал не понял их разговора, и на Кубика посыпались Славикины вопросы. Как он здесь очутился? Почему невидимый? Что с ними будет? Что будет с Кукурбитой?

Бар-Кос, набычившись, слушал непонятную для него речь.

— Обо всем — потом, — сказал разведчик. — Сейчас нужно выбираться отсюда.

— Как? — не поверил Славик.

— Я думаю, на этом самом корабле.

Кубик включил переводчик.

— Выходить нам нельзя, — сказал он Бар-Косу, — придется вам доставить нас в наш лагерь.

Генерал ответил не сразу.

— Согласен… — Лицо Бар-Коса окаменело, оно еще и посерело, так что впечатление камня было полным. — Как скоро вы вернете наш транспорт?

— Вы торопитесь?

— Нам нечего больше делать на Кукурбите. Как я понял, главные события сейчас будут происходит на Нырехе. Вы и туда не собираетесь наведаться?

— Зачем? — спокойно ответил разведчик. — Наведение порядка в собственном доме — только ваши заботы. Должно быть, ваши ученые скоро к вам присоединятся и помогут в трудном деле. И роботы, отстроив разрушенные здесь города, тоже.

— Кха-кха… — И Бар-Кос задал неожиданный вопрос: — А как называется ваша планета?

— Земля, — коротко ответил Кубик.

— А у вас там… у вас все в порядке?

Кубик почувствовал, что краснеет. Нужно было врать, врать не хотелось, но обстановка этого требовала. Ведь не скажешь же Бар-Косу, что они со Славиком астронавты по… по стечению обстоятельств, скажем, и что, по крайней мере, в десяти точках земного шара сейчас, сию минуту, идет война.

— Если не считать стихийных бедствий (про себя он решил думать, что война тоже стихийное бедствие), если не считать их — всё! — сказал разведчик. — Иначе мы бы не брались помогать другим. — И Кубик глянул на Славика. У того было невозмутимое лицо, он входил в положение друга, попавшего в переплет.

— Никогда не думал, что встреча с пришельцами произойдет в такой обстановке, — проронил генерал напоследок. — Счастливого пути! — кинул он и пошел к выходу. Обернулся и добавил: — Нам даже нечего сказать друг другу на прощание.

— Желаю успехов! — нашелся Кубик.

Командующий вторжением хотел ответить, но вместо этого махнул рукой.

— Постойте! — крикнул вдруг Кубик, подошел к люку, но вовремя вспомнил про свой серебристый костюм. — Я чуть не забыл о важном деле. Вам на Нырехе нужны роботы-солдаты или роботы-созидатели?

Генерал остановился в задумчивости.

— А вы знаете, как их переиначить? — спросил он, почесывая бороду. Если бы разведчик знал Бар-Коса получше, он понял бы, что старая лиса продумывает в этот момент очередную хитрость.

— Мне это известно.

— Тогда сделайте так, — распорядился Командующий, словно забыв, что пришелец ему не подчинен. — Научите моих инструкторов, как это делать, а уж все остальное моя забота.

Бар-Кос послал в корабль-тюрьму инструкторов и Кубик нарисовал на матовой дощечке, которую дал ему пилот, расположение всех тумблеров и, главное, точку, на которую нужно нажать после того, как тумблер Разрушения будет выключен. На точке он поставил крестик.

Инструкторы вышли, а Кубик обратился к малышам:

— Меня интересует вот что, — он достал цилиндрик из кармана, — почему эту полезную в сложных ситуациях штуку использовали только в последний момент, а не раньше? Ведь невидимость в военном деле много стоит. Можно было…

— Никто из взрослых не додумался до этого, — ответили ему. — Невидяйка у нас давным-давно игрушка, она служит только для детской забавы. Взрослые о ней просто забыли.

— Да и не умеем мы думать о войне и что в ней может пригодиться…

Вот как ответили кукурбитские ребятишки насчет невидяйки.

Снаружи послышался зычный голос генерала, люк закрылся. В пилотской кабине раздались негромкие звуки, шипение, потом знакомое землянам по другому кораблю гудение, от которого заложило уши, и все почувствовали, что корабль поднялся в воздух.

Кубик сел на скамью.

— Вот уж не думал, — сказал он, — что с помощью детской игрушки можно выиграть такую большую кампанию.

— Дайте посмотреть, дядя Витя, — немедленно попросил Славик.

Кубик вынул цилиндрик.

— Только ни на что не нажимай, — предупредил он.

— Похожа на нашу батарейку, — сказал Славик, крутя цилиндрик так и этак. — И этой штукой можно сделать человека невидимым?

— Да. И что удивительнее всего — твои друзья применяют ее только для игры в ловитки!

— Класс! — восхищался Славик, перекатывая чудесный цилиндрик на ладони. — Ну, отпад! Обязательно выпрошу такой у Пити…

 

Слишком много остолопов

Корабль приземлился на площадке у подножия горы, где прятались жители Кукурбиты от нашествия роботов на города. По рации разведчик предупредил, что возвращается с заложниками на корабле Ныреха. Ему сначала не поверили. "Возвращается с заложниками?" "На корабле Ныреха?" Такого не может быть! Не хитрость ли это Бар-Коса? Что если разведчик пленен, и генерал заставил его говорить так, как он хочет? Пришлось подозвать к рации Славика. Его голосу кукурбитцы поверили, а вдобавок услышали радостные вопли заложников.

Корабль приземлился… Сначала высыпала ребятня, за ней вышли двое серебристых. Трое нырехцев, команда корабля, сначала смотрели на обнимавшихся кукурбитцев сквозь иллюминаторы, потом один за другим спустились вниз.

Кубик уже беседовал с военным советом, который немедленно собрался вокруг него, чтобы услышать, что произошло за последнее время. Первое, что сообщил разведчик, было: вражеский десант покидает Кукурбиту! Корабли, на которые сядут оставшиеся роботы-разрушители, вот-вот возьмут курс на Нырех!

Командир нырехцев, услышав последнее, побледнел. Он застонал, схватился за голову. Сразу обессилев, сел.

— Какой на Нырехе начнется в скором времени ад! Ад, ад!..

Кукурбитская ребятня немедленно окружила чужой корабль, а Питя первым просунул голову в открытый люк.

Кубик, доложив обо всем, что было, военному совету, снова взялся за рацию. На этот раз он разговаривал с Лог-Фаром.

— Что будете делать вы? — задал разведчик главный вопрос после того, как рассказал о последних событиях. — Может быть, останетесь здесь?

— Мы летим домой, — за себя и за конструктора ответил Лог-Фар. — Другого решения быть не может. Там наши семьи, там наша родина, там наша судьба, как бы она ни сложилась. Пусть корабль по пути к лагерю Бар-Коса сделает остановку у древней стены и заберет нас.

Кубик, слыша эти слова, качал головой.

— И вот еще что, — продолжал ученый. — Я не могу предугадать всего, что будет делаться (вернее, твориться) на Нырехе после всего происшедшего здесь. Но полагаю и надеюсь, — это итог моих размышлений, — что нашей планете в самое ближайшее время понадобятся роботы, которые остаются у вас. Роботы-созидатели. Те роботы, которых я задумал, но которых пришлось обратить в солдат. После того, как они восстановят разрушенные города Кукурбиты и не будут нужны, скорее всего, кто-нибудь — лично я, если останусь в живых, или кто-то другой — прилетит за ними. Передайте это, пожалуйста, своим друзьям.

— Передам, — ответил Кубик. — Но станут ли роботы подчиняться им? Ведь кукурбитцы просто крохи рядом с великанами-роботами.

— Роботам нужно будет просто показать разрушенный город — при виде его у них включится инстинкт Восстановления. Доказательство тому — древняя стена. Но чтобы перевезти их в разрушенный город, понадобитесь вы. И не в качестве капрала, а — Бригадира. Думаю, что команд они уже не признают.

— Неужели мне снова придется влезать в тяжеленные латы? — взвыл Кубик. — Вот уж кем я больше не хочу быть, так это роботом!

— Придется, — коротко ответил Лог-Фар.

— И все-таки прежний вопрос. С кукурбитцами роботам все равно придется встретиться. Как приучить бывших громил к виду их теперешних хозяев?

— Вы должны появиться перед роботами с малышами на плечах и в руках. Будете с ними разговаривать, "слушаться" их… И мои роботы "поймут", кто есть кто. Ведь я кое-что в них запрятал, кроме инстинкта Разрушения…

— Точно, что они не разгромят меня, когда увидят с кукурбитцами?

— Вы забываете, что они стали уже Созидателями. Разгромить они могут только того, кто покусится на дело их рук, — вот уж тут они будут беспощадны.

— Однако… — произнес Кубик и передернул плечами. — Так мне снова переодеваться?

— Да, — коротко ответил ученый. — Я поприсутствую при этой встрече, а уж после мы полетим домой.

— Кем я только за последнее время не был! — вздохнул разведчик.

Латы робота лежали неподалеку — поверженный рыцарь. Кубик с помощью Славика натянул их на себя, вернее, влез в металлический панцирь, защелкнул одно за другим крепления на груди, спине, на ногах — цок — цок — цок — цок, ухнул, снова ощутив на себе тридцатикилограммовую тяжесть, топнул сапожищами и, прихватив шлем, направился к пилоту, все еще сидевшему на земле. Объяснил ему цель своего полета, тот, с трудом поняв, что от него требуется, кивнул, поднялся и, сутулясь, поплелся вместе с экипажем к кораблю.

Лететь с разведчиком — проделать опасный эксперимент делового знакомства с роботами — вызвалась команда взрослых астронавтов, побывавшая на Земле. Запросился на эту встречу и Славик, но Кубик на этот раз был непреклонен.

— С тебя достаточно! — отрезал он. — И так… — разведчик недоговорил.

Полет был недолгим. Еще сверху все увидели, что роботы — длинная цепь по обе стороны колонн — восстанавливали стену; она новела прямо на глазах.

Оба ученых махали кораблю и открывшемуся люку руками.

Сойдя с корабля, Кубик надел шлем и рассадил кукурбитцев на своих плечах, по три на каждом. Мазиля пришлось осторожно зажать в металлической перчатке. В таком виде он и появился у древней стены.

Лог-Фар и Рей-Ваг смотрели на капрала молча, проверяюще.

Он приблизился, еле волоча тяжеленные сапоги, к роботам и, забывшись, рявкнул по-капральски:

— Внимание, громыхаи! Отставить работу!

Никто из роботов даже не повернулся к капралу — будто все они оглохли.

— Эй, ребята, в чем дело? А ну-ка слушать мою команду!

И снова никто из работавших у стены не обратил ни малейшего внимания на окрик. Кубик ссадил на землю, рядом с Лог-Фаром, всех малышей, подошел к одному из роботов и хлопнул того по плечу. Тот отмахнулся от него, как человек отмахивается от мухи, и наклонился за очередным камнем..

— Они перестали вас слушаться? — услышал Кубик голос Лог-Фара.

— Они, что называется, и ухом не ведут! — сердито ответил разведчик.

— Они не могут шевелить ушами, потому что те встроены в шлем. Я же говорил вам, что уж коль солдаты побыли строителями, в их поведении произошли изменения. Кажется, у них прорезался инстинкт Самоуважения, о котором я только подозревал, когда строил их "сознание". Дайте-ка я переговорю с ними.

Лог-Фар подошел к цепи роботов.

— Парни, — мягко сказал он, — я хочу сказать вам несколько слов. Вы можете на минутку оставить вашу работу?

Странно было видеть Кубику, как бывшие громыхаи послушно откликнулись на просьбу, сказанную обыкновенным, даже негромким голосом, — они все повернулись к Лог-Фару. Инстинкт Подчинения в них не исчез, но сильно преобразовался, с ними теперь нужно было разговаривать только, что называется, по-человечески.

— Ваш капрал вас покидает, — продолжал электронщик, — теперь вами никто уже не будет командовать. Что строить и что восстанавливать, вам будут подсказывать хозяева этой стены и этой планеты. Вот эти люди, они стоят рядом со мной.

Роботы стали крутить головами, чтобы увидеть "людей", о которых сказал ученый. Ему пришлось присесть и протянуть обе руки к малышам, чтобы показать их роботам. Те дружно опустили головы, чтобы рассмотреть кукурбитцев, а малыши, наоборот, головы задрали. Как им, наверно, хотелось стать повыше перед стоящими перед ними великанами!

— Хозяева этой стены и этой планеты… — повторил Лог-Фар. — Вы всё поняли?

Роботы — друг за дружкой — закивали. Но, между прочим, не все. Некоторые продолжали смотреть на малышей, наклоняя голову так и сяк, словно еще раздумывая, стоит ли подчиняться этим крохам? Но ученый назвал их людьми…

— А после того, что вы здесь сделаете, — продолжал Лог-Фар тем же доверительным тоном, — вернетесь на Нырех. Вы еще не забыли, что вы родом оттуда? Там сейчас много работы… — Последнее едва ли предназначалось роботам, последнее ученый говорил просто по инерции себе, Кубику и маленьким кукурбитцам, стоявшим у его ног.

Электронщик вздохнул и повторил со вздохом:

— Очень-очень много… Ну а теперь, — закончил он, — можете идти к стене.

Эти слова роботам были понятны, и уже через три минуты длинная цепь бывших громыхаев трудилась — кто выворачивал камень из земли, кто с помощью коряги или просто руками добывал глину, а кто уже клал в стену камень, ровняя его с остальными.

Ученый не был бы ученым, если б не проверил своего задела.

— Кто-нибудь из вас, — обратился он к кукурбитцам, — должен пройти по стене и указать роботу на какую-то его ошибку. Это риск, но это нужно сделать. Я думаю, все окончится благополучно.

Кубик испугался за своих знакомых и хотел уже вмешаться, но не успел. На ладонь Лог-Фара, опущенную к земле, взбирался Мазиль.

Лог-Фар подошел к стене, Мазиль сошел с его ладони на каменный верх и, балансируя, пошел по неширокой его дорожке. Роботы один за другим поворачивались к этому зрелищу. Смотрели, едва ли понимая, что происходит. По стене, которую они воссоздали, шествует маленький человечек… с какой целью? Не покушается ли он на нее? Нет, ведь ученый назвал семерку малышей хозяевами стены…

Шесть кукурбитцев и три пришельца затаили дыхание; Лог-Фар стоял рядом с Мазилем, готовый, чуть что, схватить его.

— А теперь, — раздался его голос, — найдите неровно положенный камень и скажите роботу, чтобы он поправил его.

Мазиль сделал еще несколько шагов, увидел камень, выпиравший углом за плоскость стены, поднял голову на робота — на плоское его "лицо" с прорезями для глаз и видимостью носа.

— Парень, — сказал он, используя обращение ученого, — это не дело. Разве ты сам не видишь? — и показал на выпиравший угол.

Над Кукурбитой нависла тишина, какая бывает только перед первым ударом грома. Робот не двигался, "молчал", замерли, как в игре "Замри!", пришельцы — высокий, в костюме робота, и двое ученых, застыли столбиками маленькие кукурбитцы, повернули кубические головы к этой сценке и роботы, что были неподалеку. Остальные, не обращая внимания ни на что, продолжали работать.

Металлическая громадина подняла руку. Та застыла на уровне макушки Мазиля. Лог-Фар тоже поднял руку к лицу — она чуть вздрагивала. Рей-Ваг часто-часто моргал. Кубик приготовился к броску вперед.

Робот сжал и расжал пальцы. Рука так и оставалась неподвижной. Вдруг Мазиль протянул к ней свою ручонку. Все, кто смотрел на это, не знали, для чего. Знал Мазиль. Он, увидев на указательном пальце робота прилипший комочек глины, взял да и соскреб его…

Строитель поднес руку к прорезям для глаз.

Посмотрел на чистый палец.

Кивнул.

Потом той же рукой постукал по камню, пока тот не стал вровень с другими. И только после этого, как ни в чем ни бывало, как будто и не было заминки, как будто и не было страшной для людей минуты, наклонился за следующим камнем.

— Ура, — шепотом сказал Лог-Фар.

— Ура, — повторил за ним, тоже шепотом, Рей-Ваг.

Шестеро кукурбитцев зашевелились, заговорили, засмеялись.

— Уф! — сказал Кубик, выпрямился и повернулся к электронщику. — А ваши роботы не такие простаки, как я думал!

— Я просто не хотел множить количество остолопов на своей планете, — ответил ученый.

 

Прощание

— Будем прощаться, — сказал Лог-Фар. Не сказал, а распорядился: — Пора нам, да и у вас дел выше головы! — Чтобы его лучше поняли, он провел рукой над лысой макушкой, что было, наверно, межпланетным жестом.

— Невпроворот, — поддакнул Кубик; переводчик проворчал: — Впрврврррр…

— Не знаю, навсегда мы прощаемся или только на время, — говорил электронщик, кося уже глазом на свой корабль. Жаль, если навсегда, — но таковы обстоятельства, при которых произошла наша встреча. Нам так о многом можно было бы поговорить, кроме войны, ведь здесь собрались представители трех планет…

— Но должны же мы еще встретиться! — воскликнул Кубик, шлема он не снимал, чтобы не подвергать роботов еще одному испытанию.

— Если и да, то через много лет, — ответил Лог-Фар. — Вы же знаете, сколько нам нужно сделать на Нырехе, прежде чем отправиться в мирное путешествие. Или хотя бы принять гостей… Нам ведь сейчас, кроме главной задачи, предстоят еще дворцовые перевороты, долгие распри, может быть, гражданская война… И лишь когда мы все перебесимся, то придем к созиданию и наведению порядка на своей планете. На это уйдет уйма времени. Скорее всего, мы больше не увидимся, так что давайте прощаться навсегда. Договаривайтесь о встрече с жителями Кукурбиты, это будет вернее…

Все ли было сказано, или не все, никто не думал. Кубик, Лог-Фар и Рей-Ваг пожали друг другу руки, вкладывая в рукопожатие недосказанное; маленьких кукурбитцев пришлось брать на руки и жать им все предплечье. Экипаж корабля, который, кажется, уже смирился с новой обстановкой, в которой им придется жить, тоже подошел попрощаться с Кубиком-роботом и хозяевами Кукурбиты.

И вот люк за нырехцами закрылся. Кубик и малыши отошли подальше от места старта, к стене, у которой ни на минуту не прекращалась работа. Раздалось уже знакомое землянину негромкое гудение, корабль оторвался от земли, повисел несколько мгновений, словно выбирая направление, и устремился в противоположную, откуда прилетел, сторону.

Они еще провожали глазами "тарелку" нырехцев, когда почти на том же месте приземлился корабль Кукурбиты. Из люка первым выглянул Славик.

Увидел работающих у стены роботов и одного, стоявшего впереди. Догадался, что это Кубик. Спрыгнул на землю, понесся со всех ног к другу.

— Как дела? — завопил издалека. На его плече, как всадник на скачущем коне, еле удерживался Питя.

— Ух ты! — немедленно закричал он. — Эти балбесы наконец-то занялись делом! Дядя Витя, это ты их вразумил?. -Когда-нибудь, — ответил Кубик, — я надену свои старые добрые джинсы? Когда-нибудь возьму в руки палитру? Когда-нибудь обмакну кисть в краски? — И пошел навстречу бегущему Славику с Питей на плече, на этот раз легче передвигая тяжелые сапоги.

В корабль Кубик в латах робота влез еле-еле. Шлем он наконец-то снял, а снять латы, сил пока не было. Так он и сел в кресло, которое чуть не разнес в щепки своей тяжестью.

Корабль был уже в воздухе и находился где-то на середине пути между древней стеной и пещерой, когда в пассажирский отсек выглянул помощник пилота и поманил к себе Мазиля. Тот скрылся в люке. Через две минуты Мазиль снова был в отсеке и подошел к отвалившемуся к спинке кресла Кубику.

— Что-то случилось? — спросил тот.

— Случилось, — ответил Мазиль. — Послушайте сами. — Он передал коробочку рации разведчику.

Кубик поднес ее к уху и услышал голос Бар-Коса:

— Слушайте меня! — гремел тот. — Слушайте вы, коротышки, и вы, пришельцы-переростки! Вы думаете, что победили нас? Нас, нырехцев? Меня, Бар-Коса? Ни в коем случае! У нас есть опыт побед, но есть и опыт поражений, и если мы отступаем, то лишь на короткое время. Так что ждите нас снова и с новым оружием, которое уже куется на Нырехе! И войско снова поведу я, старая лиса Бар-Кос, который не проиграл ни одной войны, хотя мне и приходилось отступать! В конце концов мое знамя взовьется над столицей Кукурбиты — слышите меня, вы, коротышки, и вы, долговязые земляне?!

Бар-Кос громко откашлялся и продолжил, но почему-то тонким голосом, все подумали, что он просто-напросто визжит от злости:

— Я обещаю, что дым и пыль еще поднимутся над вашими городами, коротышки снова заберутся в пещеры, где им и место, а земляне — если они и впредь будут совать нос в чужие дела…

Лица всех, кто слушал Бар-Коса, были бледны и напряженны.

— …если они и впредь будут совать нос в чужие дела, — повторил генерал, — то… Все черти вселенной! — вдруг завизжал он так, что Кубик чуть не выронил рацию. — Почему мой мундир вдруг стал мне велик? Велик, велик! — не унимался он. — И ботинки тоже! И брюки сползают с меня! Я уменьшаюсь?

На несколько секунд рация смолкла, слышался только какой-то шорох. Все, кто слушал Бар-Коса, переглянулись и снова уставились на Кубика, у чьего уха была черная коробочка.

И вот снова раздался голос — на этот раз детский — и все подумали, что кто-то из кукурбитских ребятишек, что забрались в нырехский корабль, когда он приземлился у пещеры, уснул в нем и только сейчас проснулся:

— Кто сплятал молстал на моем колабле? Где он?! Я делаюсь все меньше! Я… я… я… Бал-Косик хочет кусать!..

— Ни за что он не отыщет моего молстара, — послышался чей-то голос и все узнали его — голос Пити. Питя до этого глазел в иллюминатор, но сейчас он повернулся ко всем. — Так ему и надо! Я всегда знал, что Бар-Коса ничем не проймешь и что верить ему нельзя… Я, когда все наши полезли в корабль, прихватил с собой молстар и спрятал его так, что и за сто лет никто не отыщет. А теперь, пока Бар-Косик вырастет в Бар-Коса, на Нырехе наверняка многое переменится!

Всеобщее изумление, или если точнее сказать — ошеломление, а оно длилось не менее трех минут, когда все смотрели друг на друга расширенными глазами и не в силах были вымолвить ни слова, нарушил Кубик. Он с трудом поднялся с кресла, сделал два шага к Пите, предложил тому перебраться на его на руку. Сделал из металлической ладони стульчик и посадил малыша на него. Потом поднял надо всеми.

— Так знаете, кто на самом деле победил грозный десант Ныреха и спас Кукурбиту? Знаете, кто настоящий герой? Это ведь Питя! Питя!

Землянин держал малыша почти так же, как когда-то Славик на огороде в Егоровке, показывая тому деревню, — он поднял Питю под самый потолок. А Питя после слов Кубика сложил руки на груди и поглядывал на всех, как, может быть, смотрел на своих генералов земной вояка Наполеон Бонапарт после победы под Аустерлицем. И длилось это тоже не менее трех минут, они прошли в полном молчании, а потом малыш сказал всем:

— Это еще что! Я и не такое могу! — Малыш чуточку помолчал и добавил: — Правда, и Кубик со Славиком кое-что сделали…

 

Визит победителей

Корабль (тот самый, что привез землян с одиннадцатого этажа Кубикова дома на Кукурбиту) сперва направлялся к пещере, но после происшедшего только что и после переговоров по рации он изменил курс. Пилот показался в "салоне" и сказал всем:

— Мы летим в Туми. Туда возвращаются все жители столицы. И все они будут встречать наш корабль. Мы летим малой скоростью, чтобы не было перегрузок. Поэтому можете отдыхать. Сейчас мы принесем еду и питье.

Рядом с пилотом показался и его помощник.

— Вся планета знает о победе! — перебил он старшего. — Мы снова хозяева собственного дома! Правительство приглашает вас в столицу! Вы самые желанные гости за все время существования Кукурбиты!

Слышать это было куда как приятно. Кубик и Славик смущенно улыбались всем, глядевшим на них восхищенными глазами, и говорили, что ничего такого они не совершили, что у них на Земле помощь в порядке вещей, что один только Питя стоит полусотни роботов, а то, что он сотворил под конец с Бар-Косом, вообще не подвластно слову…

— Я должен снять эти латы, — сказал, отсмущавшись, Кубик. — Слав, ты поможешь мне? Не хочу представать перед жителями столицы роботом.

Но в ту же секунду в дело вмешался Питя:

— Мне еще кое-что пришло в голову, — сказал он. — Вот как мы сделаем… — Малыш с той минуты, как побывал под потолком, заважничал и сейчас прямо-таки повелевал: — Шлем ты больше не наденешь, а латы оставишь. В таком виде и покажешься — пусть народ знает, с кем мы имели дело! Выйдешь — все так и ахнут!..

Отцы детской команды астролета переглянулись, перебросились несколькими словами, потом Мазиль успокоил разведчика:

— Я предупрежу Туми о маскараде. А с Питей сегодня спорить не будем.

— И еще три дня! — вставил малыш. — А там посмотрим!

Столик между креслами был скоро уставлен едой — десятками крохотных пакетиков, и питьем в том, что скорее всего можно назвать походными канистрами.

Чуть поев и выпив две "канистры" кисло-сладкого напитка, Кубик "отключился" — откинул голову к спинке кресла и захрапел. Славик, разговаривая с Питей, утишил голос.

Проснулся Кубик от шума. Он открыл глаза и увидел, что люк наружу открыт, корабль стоит на земле и что в отсеке полным-полно кукурбитцев, которые разглядывают его и время от времени громко шикают друг на друга, совсем, как земляне, прикладывая палец к губам. Сквозь проем люка была видна широкая площадь города и высокие (метра 2–3, а где и 4–5) здания. Кубик понял, что корабль приземлился, скорее всего, на главной площади Туми. Огромная толпа гудела, как негромко работающий мотор.

Славик дожидался Кубикова окончательного пробуждения.

— Прилетели? — все же спросил художник.

Оба встали одновременно, кукурбитцы в отсеке расступились, земляне — первым Славик, за ним Кубик стали вылезать через узкую дверь корабля.

Толпа, увидав это зрелище — серебристый великан, а за ним робот с лохматой головой, рыжей бородой и усами, — одновременно попятилась и даже застонала. Земляне вылезли и выпрямились.

И тогда гул на площади превратился в такое всеобщее "А-ах!", какого столица Кукурбиты не слышала, вероятно, за все время своего существования. Земляне были вышиной с иные их дома на площади!

Какие-то птицы, величиной с земную мошкару, уже летали над их головами, выбирая, может быть, место, где можно сесть или даже свить гнездо.

Гости же Кукурбиты впервые по-настоящему узнали, как чувствуют себя великаны, о которых читали в книжках. Крыши, купола, башни, шпили, флюгера, флаги на шпилях были почти вровень с их лицами, иногда чуть выше, а иногда и чуть ниже. Внизу на площади и на прилегающих к ней улицах толпились люди, каждый человечек был не выше Славикиного ботинка.

Все лица были задраны к землянам. К ним поднимали детей, чтобы те получше рассмотрели гигантов, мальчишки уже лезли на сапоги робота и ботинки Славика и что-то кричали им.

Славик наклонился и предложил свою ладонь самому шустрому из них. Тот не испугался и моментально взобрался на нее. Землянин выпрямился и поднял руку с зажатым в ней мальчишкой над площадью, над всем городом.

— У-ух! — пронеслось по толпе. А мальчишка, конечно, стал махать рукой всем, кто смотрел на него снизу.

К Кубику тоже попросился мальчишка, робот согласился и поднял его над собой. Тот осмотрелся, как и первый, но потом о чем-то попросил землянина. Великан кивнул и поднес малыша к своей бороде Он ухватился за нее обеими руками и стал потихоньку дергать. Наверное, не верил, что на свете бывают такие рыжие и жесткие бороды.

А внизу еще десятки мальчишек и девчонок просились в руки добрых великанов.

Наверно, с полчаса земляне только тем и занимались, что поднимали одного за другим кукурбитских ребятишек над площадью и над всем городом., но не будешь же работать краном все время!

Это понял какой-то важный человек, перед которым, когда он появился на площади, все расступились. Человек этот то ли ехал, то ли летел в удобном широком кресле, руки его лежали на подлокотниках. Нет, все-таки летел! Кресло, приблизившись к землянам, неожиданно стало подниматься, пока не остановилось на уровне их лиц. Оба увидели маленького, как все кукурбитцы, человека, который улыбался им, не переставая рассматривать.

— Если бы на моей планете жила только пара таких молодцов, как вы, — сказал он, — я мог бы не беспокоиться за ее судьбу.

Земляне поняли, что это Правитель Кукурбиты.

— Роботы были как раз с меня ростом, — заметил Кубик.

— Но ведь вы же справились с ними!

— Не мы одни. Один я или даже двое таких, как я, ничего не смогли бы сделать. На Нырехе есть люди, которые против захвата чужих земель. А ваши кукурбитцы — настоящие герои!

Толпа внизу, которая слышала громкий голос великана, одобрительно загудела: они тоже герои!

— Ваш товарищ, насколько мне известно, мальчик…

— Да.

— Нам хотелось бы, чтобы вы побыли у нас.

— Спасибо, но мы оба спешим домой. Видите ли…

— Я знаю подробности э-э… вашего похищения.

— Если позволите, мы пройдемся по вашей столице, а потом вы отправите нас домой.

— Как о многом мы могли бы поговорить!

— Да, — согласился Кубик. — Но я скажу только одно: мальчика ждут родители, которые даже не знают, где он!

— Не говорите больше! У меня трое детей и я не знаю, что бы я делал, если б хоть один из них исчез. Я покажу вам нашу столицу…

Тут Кубик, приготовившись путешествовать по городу, извинился перед Правителем и попросил разрешения снять наконец с себя латы робота. Славик помог ему. Щелк, щелк, щелк, щелк — толпа замерев смотрела на эту процедуру — и вот латы легли на площадь грудой тускло поблескивающего металла; бывший разведчик предстал перед кукурбитцами в таком же серебристом костюме, как у Славика. Толпа долго ему аплодировала, а Кубик не нашел ничего лучшего, как раскланяться, в точности, как актер, только что хорошо отыгравший свою роль на сцене.

В это время кто-то дернул Славика за штанину. Он глянул вниз и увидел Питю, который изо всех сил махал руками, требуя, чтобы Славик поднял его. Из рук он перебрался на плечо и решительно объявил, что идет с ними, потому что знает Туми не хуже Максана, так звали Правителя, и что с ним, с Питей, они могли бы вполне обойтись без этого скучного дядьки.

"Скучный дядька" терпеливо дожидался, когда Питя, о последнем подвиге которого он, видимо, знал, шептал еще что-то на ухо Славику.

Так они и путешествовали по Туми: Кубик, Славик с Питей на плече, а рядом с ними, то слева, то справа, то впереди бесшумно летело "кресло" Максана.

Жителям города был отдан строжайший наказ не выходить на улицу, пока земляне путешествуют по городу, все они были в домах, в чьих окнах теперь торчали целые гроздья голов, все махали проходящим мимо руками и бросали крохотные букетики цветов.

Домов и деревьев в столице Кукурбиты было поровну, может быть, деревьев было даже больше.

Правитель, летя рядом с головами пришельцев, рассказывал. О том, что они давно научились аккумулировать солнечную энергию и теперь она движет всеми механизмами на планете.

О том, что городов на Кукурбите не так много, потому что ее жители предпочитают жить где-нибудь возле леса, реки, озера или широкого ручья.

Заводы и фабрики благодаря саккумулированной солнечной энергии бездымны, но пыльны и шумны, поэтому стоят не в городах, а поблизости и работают они сами, без людей, с помощью автоматов и рабочих роботов.

Славик одним ухом слушал Правителя, а другим — Питю.

— В городах располагаются лаборатории ученых, в которых собран цвет нашей науки, — говорил, к примеру, Максан.

— А тебе известно, почему этот "цвет" не может друг без дружки? — шептал Питя. — Потому что страсть как любят острить и рассказывать анекдоты.

— Но ведь они не только острят, — возражал Славик, слушая другим ухом Правителя.

— Ну, иногда они что-нибудь придумывают. Знаешь, что бы я изобрел на их месте? Такую штуку для детей, чтобы они не слышали нотаций. Кто-то тебе делает выволочку, а ты в кармане давно уже нажал на одну кнопку и не слышишь его. Такой приборчик вроде невидяйки, только насчет голоса.

Пока Славик думал, в шутку говорил это Питя или нет, с летящего впереди кресла донеслось:

— У нас давно решена проблема антигравитации.

— Это что? — спросил Славик у Пити.

— Летающие стулья, — ответил тут же Питя. — Да вот же его кресло. А у нас — стулья, ну, вроде них, только мы садимся на них наоборот, лицом к спинке. На спинке приборы управления, а под сидением этот самый анти… Сел на стул — и лети, куда хочешь. Ты оглянись.

Славик оглянулся и увидел, что их сопровождает может быть, сотня кукурбитцев верхом на "стульях".

— У нас такое можно встретить только в книгах.

— Ну, значит, скоро будет и по-настоящему. Стулья ведь вы уже придумали. Остается приделать к ним антигравитас.

— Скажите, — раздался над ухом Славика громкий голос Кубика, — а войны у вас бывали?

— Бывали, — ответил Правитель. — От них остался только музей древнего оружия, никуда уже не годного. Сейчас войны — давно забытое варварство. В книгах о них ни слова. Того, кто заикнется о войне, проверяют врачи, и, если надо, лечат. Война это род помешательства человека, к этому выводу пришло большинство во Вселенной.

— А как же Нырех?

— Нырехцы прилетели к нам из другой галактики. Они поменяли уже шесть планет за время своего существования. Кстати, одного из их роботов мы непременно поставим возле нашего музея.

— Возьмите еще мою шпагу и старинный пистолет.

— Вот спасибо! — обрадовался Правитель. — Возле них всегда будет толпиться народ.

— А как же ваши Пятиглавы? — вспомнил неожиданно Кубик. — Как они…

— Вы и о них знаете? — удивился Правитель. — Отвечу. Во-первых, нашествие роботов было столь стремительным, что когда мы чуть-чуть опомнились, два города было уже разрушено. И второе: ни одна из пяти голов мудрого змея не является специалистом в военном деле. Когда ему говоришь слова "нашествие", "война", "огнемет", "разрушение", его головы переглядываются и с огромным трудом вспоминают их значение. Где-то глубоко в памяти змея, кажется, запрятаны какие-то сведения о войне, но вспомнить о том, что это такое, он может не скоро..

Потом взрослые заговорили о формах правления, кажется, о религии, а дети — о более понятных вещах. Питя сказал:

— Я ведь тоже кое-что здесь придумал.

— Что же?

— Обучаться счету нужно на берегу реки с удочкой в руке. Поймал одну рыбу — раз. Поймал вторую — два. Четвертая сорвалась — эх!

— "Эх!" — в математике нет, — сказал, всматриваясь в зеленую черепичную крышу башенки Славик. Крыша, похоже, была покрыта чешуей, как земной дракон с острова Комодо, которого он видел по телеку.

— Как это нет! Я столько раз его слышал! — возмутился Питя. — Как что-то не получается, сразу: "Эх!" Самый распространенный математический знак! А если его пока и нет, надо узаконить. И писать в случае чего в тетради: "Получилось "Эх"…

Город оказался невелик: большие шаги землян быстро измерили его. За последним домом столицы начиналась густая зелень садов, огородов, полей, лесов, блеск реки и небольших озер. Здесь царила та тишина и те запахи, что сразу напомнили землянам их любимую Егоровку. Напомнили бы всем, если б деревья садов были повыше, а не величиной с кустик колючего синеголовника и если бы овощные грядки, вернее, то, что на них росло, не нужно было разглядывать чуть ли не в лупу.

— Как жаль, что вы спешите домой, — еще раз сказал Правитель… — Вы могли бы осмотреть всю нашу планету, пожить у нас… Но я отлично понимаю ваше положение.

— Охо-хо… — вздохнул Кубик. — Я ведь еще должен предстать перед родителями мальчика и все-все объяснить. И у него заканчиваются каникулы. И ведь мне могут не поверить.

— Охо-хо… — поддержал гостя Правитель, описывая сочувственную восьмерку вокруг головы Кубика. — Но чтобы вам поверили, мы снабдим вас не известными на Земле предметами — вы предъявите их как неопровержимые доказательства.

— Я смогу их показать только родителям Славика, а больше никому.

— Почему?

— Если я буду рассказывать, что был вывезен на другую планету мальчишками, а там в одиночку воевал с роботами-захватчиками… Понимаете, слава выдумщика и враля, а может быть, и сумасшедшего мне не нужна.

— Вот как. Пожалуй, вы правы…

Славик услышал этот разговор — о неизвестных на Земле предметах. И шепотом сказал Пите:

— А знаешь, что мне больше всего у вас понравилось?

— Что?

— Невидяйка. Мне так хотелось бы увезти ее на Землю.

— Я тебе подарю одну.

— Она очень маленькая, я могу ее потерять. Слушай, а могут ваши ее увеличить? И сделать такой, чтобы никто-никто не знал, что это невидяйка?

— Какой "такой"?

У Славика уже был ответ. Он полез в кармашек в скафандре, достал оттуда "земную" батарейку.

— Вот как эта штука.

Взрослые увлеклись разговором и не поворачивали даже головы к Славику с Питей на плече.

Питя взял батарейку обеими руками.

— Тяжелая! Сделаем в точности такую. И зарядим ее как следует. А это что? — показал он на авторучку, которую Славик тоже достал зачем-то из кармашка.

— Этим мы пишем. — Раскрутил авторучку, показал земную "технику": стержень и пружинку.

Питя поглядел, поглядел на стержень…

— Догадайся, на что он похож.

— На что?

— Да ведь это же наш снолуч! Только длиннее и толще.

— Действительно…

— Знаешь что… — Питя припал к уху Славика. — Мы с ребятами подберем снолуч размера этого стержня и вставим его в эту штуку. Только ты никому не говори.

— Да я… — На большее у Славика не хватило слов.

 

Подарки

На следующий день, за два часа до старта корабля, землянам стали приносить подарки. Мы расскажем о них.

Художнику был вручено 12 тюбиков краски, увеличенных до привычных для него размеров. Сказано было при этом, что у красок есть интересное свойство, с которым Виктор познакомится, когда напишет ими очередной пейзаж. (Кубик с этим свойством познакомился очень скоро. Он написал дома по памяти один из видов Егоровки и заметил, что пейзаж меняется в течение дня. То на него набегает облако, то он вдруг ярко-ярко освещается солнцем, к вечеру темнеет, а небо ближе к ночи начинает синеть, синеть, пока не становится похожим на синий бархат…).

Мы уже сказали, что подарки кукурбитцы за очень короткое время успели увеличить так, что земляне могли их держать в руках, не боясь уронить и потерять. Обоим "гостям" были преподнесены кубики, вроде бы стеклянные, вроде бы прозрачные, но в глубине их все время переливались краски. Каждая плоскость такого кубика была на самом деле экраном, который засвечивался, стоило подержать его в руках. Засвечивался, и на нем возникала картинка. природы. Это была вроде бы "фотография" какого-нибудь очень красивого места Кукурбиты — то лесная полянка: деревья вокруг, высокая трава на поляне и посередине качающийся на легком ветерке цветок. То это было озеро в утренний час и диковинного рисунка заря над ним. То это был большой камень, покрытый золотистым лишайником и замершая на нем зеленая ящерка. Таких "фотографий" было множество, они сменяли друг друга, пока тот, кто вертит кубик не останавливался на какой-нибудь и долго-долго смотрел на нее. Картинка тогда увеличивалась, рамки экрана исчезали, и зритель оказывался один на один с природой в ее сокровенный час. С теми мыслями и чувствами, которые она навеяла. Чудо-кубик этот назывался на Кукурбите "Для сердца уголок".

А еще оба получили по небольшому темно-синему шарику, который, если его покатать на ладони, начинал звучать и слышалась негромкая и немного грустная музыка Кукурбиты.

Был также принесен круглый металлический кружок антигравитаса величиной с пятак и толщиной в 2 миллиметра, который включался и выключался рычажком на ребре кружка, АГ-поле можно было усиливать и ослаблять. "Пятак" можно было подложить под что угодно, под любой предмет, предмет начинал плавать в воздухе или неподвижно перед тобой зависать.

Питя пришел в этот день с большущей сумкой на плече, и когда взрослые опять заговорились, незаметно передал Славику авторучку и "батарейку" — в точности такую, какие валяются на Земле чуть ли не в каждом углу, иссякшие батарейки, что выбрасывают из электронок, плееров и мобил. Контактная кнопка "батарейки" была подвижной, а на другой ее стороне был экран, не отличимый от донышка "Duracell" или "Panasonic".

У Славика, когда он прятал подарки в кармашки, перехватило дыхание.

— А если у нас появится что-то против нотаций, — сказал Питя, — считай, что прибор у тебя в кармане. Но у меня к тебе вот какой вопрос: как я с тобой свяжусь, если наши придумают межпланетный переговорник? У вас есть телевизоры, телефоны… что еще?

— Компики, — ответил Славик, все еще не в силах прийти в себя от подарков. — Компьютеры.

— А это что такое?

Тут Славик обратился к Кубику, который в это время рассматривал антигравитас и слушал, как с ним нужно обращаться. А Питя подозвал Молека, который мог разобраться во "всемирной паутине" лучше, чем он. "Паутина" была, конечно, Кукурбите известна, так что говорили Молек с Кубиком недолго, в конце Молек записал Славикин e-mail или "емелю", как называют электронный адрес чаще всего.

— Теперь я нашим умникам покоя не дам, пока они меня с тобой не свяжут, — сказал Питя. Заметив, уже ближе к вечеру, что земляне еле передвигают ноги и, чуть что, зевают, хозяева города отвели обоих в парк, где была огромная зеленая поляна, на ней-то они и свалились, едва ступив на траву. Свалились, успели подсунуть шлемы под головы и тут же уснули. Правитель жестами призвал всех к тишине, и во всем городе Туми долгое время не было слышно ни одного звука — так отнеслись жители столицы ко сну своих спасителей.

Большинство из них сидели по краям поляны, не отрывая глаз от спящих великанов. Дети ходили на цыпочках; зубаки, поглядывая на своих хозяев, понимали, что лаять нельзя, и свернулись клубочками, дожидаясь момента, когда можно будет вскочить и понестись кругами по поляне.

Кубик и Славик что-то бормотали во сне, руки и ноги их иногда подергивались, может быть, они переживали какие-то моменты приключений, — кукурбитцы, переглядываясь, понимающе кивали друг другу.

Потом появилась группа людей с несколькими тяжелыми свертками. Свертки оказались покрывалами, растянув которые по обе стороны спящих пришельцев, кукурбитцы накрыли их, как одеялом.

 

Отлет

Скафандры оберегли землян от ночной и утренней сырости, а "одеяла" обеспечили крепкий сон. Перед самым утром обоим, наверно, снились земные мирные сны, потому что когда они открыли глаза, то долго не понимали, что за низенькие деревья по сторонам, что за человечки толпятся вокруг и что за животные скалят на них зубы.

Потом до Славика дошло, что они на Кукурбите, и он ужаснулся тому страшному расстоянию, которое пролегло между этой поляной и его домом, где остались его родители и где идет, наверно, снег. Длилось это состояние всего несколько секунд, потому что к ним шла группа людей, а возглавлял ее Питя. Малыш взобрался по его руке, встал на сгибе локтя..

— Выспишься в полете, — сказал он, — все наши ждут не дождутся, когда ты проснешься!

Остатки земного сна улетучились, всё, чем они жили в последние дни, вернулось в сознание, чуть его не взорвав. Вернулись и вчерашние события (роботы-строители у древней стены, бесславный конец Бар-Коса, превращение Кубика из робота в серебристого пришельца, их путешествие по Туми, подарки, невидяйка, снолуч — Славик поскорей ощупал карманы, да, они там…), и то, что сегодня они стартуют на Землю…

— Все наши уже здесь, — повторил Питя, — сколько можно спать!

То, се, то, се… Умываться земляне предпочли в пруду недалеко от поляны, встав на колени, покрывала пошли на полотенца, потом им привезли завтрак, который уложили на еще одно, свежее, разноцветное покрывало, сшитое из множества маленьких кусочков материи, Кубик немедленно назвал его скатертью-самобранкой. Хозяева Туми сидели вокруг них и молча смотрели, как едят земляне, одним махом отправлявших в рот по десятку кукурбитских завтраков.

Прощание наступило через полтора часа, на космодроме, неподалеку от готового к старту корабля.

Все семеро друзей Славика сидели (он тоже сидел) кто рядом, а кто и на коленях, Питя устроился, конечно, на плече. Друзья то разговаривали чуть ли не хором, то одновременно замолкали.

Садим вспомнил, как они с Питей притворялись куклами в Славикиной сумке и как Нинка тыкала пальцем в Питин живот.

Щипан — как он был вратарем в футболе на огороде Славикиной бабушки.

Пигорь — про то, как они были в земном зоопарке и как бегемот, выдохнув, чуть не сбил их всех с ног.

Грипа помалкивал, хотя ему тоже что-то хотелось рассказать.

Садим еще раз вспомнил о несостоявшейся драке в Егоровке.

Молек — про озеро Лох-Несс и его обитателях.

Вьюра — самый тихий и скромный — вдруг рассказал, как удивился художник Кубик, когда увидел их в Славикиной сумке у себя дома, — какие у него были вытаращенные — донельзя — глаза.

Вспоминали, понятно, и здешние события. Громил-роботов, выскочивших из темноты, когда они сидели все вместе возле пещер. Со смехом говорили про Бар-Коса — что теперь никто, наверно, на свете не может сказать, во что превратился под действием лучей молстара грозный генерал.

Как это ни странно, Питя на этот раз молчал. Редко, редко бросал словечко, Славик поворачивался к нему, но тот сидел на плече неподвижно. Он никогда еще не казался землянину таким грустным — Славику все время хотелось погладить его по вихрам.

Кубик разговаривал со взрослыми кукурбитцами, с Правителем Максаном, с отцами Славикиных друзей, с учеными Кукурбиты.

К мальчишкам подошел командир экипажа, Мазиль.

— Все готово к полету, — проронил он. — Виктор считает, что пора лететь.

Славик еле слышным голосом проговорил малышу на своем плече:

— Питя…

Питя развернулся к астронавту.

— Мазиль, твой корабль выдержит дополнительный груз?

— Что ты этим хочешь сказать? — насторожился командир, зная неожиданность Питиных решений.

— Что я хочу лететь на Землю и вернусь обратным рейсом.

— Э-э-э… — Оторопев, Мазиль не знал, что ответить.

— Все равно ведь мы пока не учимся, — говорил Питя так, что спорить с ним мало бы кто решился. — Ты ведь не собираешься где-то останавливаться по дороге? И не заблудишься среди звезд?

— Не говори глупостей, Питя! Ты ведь знаешь, что я должен доложить о тебе в Центр Управления полетами и твоим родителям!

— Ну и докладывай. Скажи и там, и там, что я должен проводить своих друзей, а главное, что должен быть уверен в их безопасности. И потом — я хочу увидеть еще раз зиму — в познавательных, конечно, целях. Может быть, мы и у себя заведем такую, чтобы кататься на коньках и играть в хоккей. Я все равно полечу, — добавил он с вызовом, — что бы мне ни говорили!

Мазиль буркнул что-то, развернулся и ушел. Через короткое время он вернулся.

— Мне везде сказали, что спорить с тобой бесполезно. Если что-то взбредет ему в голову, сказали мне… Впрочем, сегодняшний твой каприз легко объясним. Мы стартуем, — сказал он Славику и тактично отошел..

От группы кукурбитцев к нашей группе уже направлялся Кубик.

Началось прощание.

Мальчишки, которых Славик назвал когда-то кукурузными человечками, прикасались руками к его ладони или хлопали по ней и говорили:

— Пока.

— До свидания.

— Счастливого пути.

— Еще увидимся.

Грипа, командир, догадался сказать:

— Спасибо.

"Спасибо" вслед за ним повторили вразнобой и другие.

Всем им до смерти хотелось тоже полететь и еще раз взглянуть на Землю и на зиму, но они не желали добиваться этого тем же способом, что Питя.

Кубик подошел, присел.

— Пока, ребята. Мы бы побыли у вас еще хоть пару дней, но вы ведь знаете…

— Знаем, — ответили ему. — Как здорово, что вы к нам прилетели.

— Дружба великое дело, — сказал Кубик.

— А у вас на Земле какие роботы?

— У нас придумали пока что только руку робота.

— Вот смешно.

— Зато одна рука не может воевать.

— А вам понравилась Кукурбита?

— Значит, у вас там зима?

Кубик не успевал отвечать.

— Одной рукой не повоюешь. Понравилась. Зима…

Мазиль подошел снова. Ничего не сказал, только возник в семи шагах, но все его заметили. Ну прямо соринка в глазу, даже поморгать захотелось. Художник (он все больше чувствовал себя. человеком именно этой профессии, а не астронавтом и не роботом-капралом) встал. Встал и Славик. Питя к этому времени уже сидел на его плече, держась то за воротник, то хватаясь, когда Славик поднялся, за ухо.

— Мы поехали, — произнес Кубик чисто земную фразу. — Счастливо оставаться, ребята. Мы со Славиком (Славик молчал) были рады снова повидаться с вами.

— Ты бы лучше вспомнил, как брякнулся у себя дома на пол, — вставил Питя, — когда заартачился.

— Это от кого ж ты такому такому славному слову выучился? — Кубик расплылся в улыбке.

— От Нинки, от кого же еще!

— Нуль-перелет, — сказал Кубик.

— Что? — обернулся к нему Славик.

— Ты меня видишь?

— Конечно, вижу. А…

— Питя сказал "заартачился", он сказал "Нинка", и я в ту же секунду очутился в Егоровке. На самом деле я стою сейчас во дворе Евдокимовны, а не здесь, и ты не должен меня видеть. Это называется нуль-перелет…

— Вот бы так сейчас нам обоим, — ответил Славик.

Кубик повернулся первым, за ним — Славик. Вот и пошли к кораблю. Славик обернулся, поднял обе руки, покачал ими. Поднял руки и Питя. Потом, уже подходя к кораблю, обернулся в последний раз Кубик. Он помахал рукой не только ребятишкам, а всей Кукурбите, глянув на нее — на город в летнем мареве, отчего он был похож на отражение в чуть колышущейся воде или на мираж, на голубое небо со случайным облачком на краю, на низенькие деревья вокруг космодрома — глянув на нее уже профессиональным взглядом художника — чуть прищурившись.

В корабле земляне устроились в низеньких, знакомых им креслах. На столе стояли кувшинчики с питьем и розовые горошинки в крохотных блюдечках.

— Примите, пожалуйста, таблетки, сейчас мы стартуем, — Мазиль уже стоял возле люка, ведущего в пилотскую кабину.

Кубик и Славик проглотили горошинки и застегнули на поясе широкие ремни.

— Твои друзья сейчас уснут, — сказал Мазиль Пите, — так что ты можешь спуститься к экипажу.

На этот раз Питя послушался, тем более, что его друзья уже разлеглись в креслах..

— До скорого, Славик, пока, дядя Витя! — Малыш спрыгнул с подлокотника и вместе с командиром исчез в люке в полу "пассажирского" отсека Со спящим Славиком ему было неинтересно.

Глаза землян закрылись сами собой, головы все сильнее притягивало к изголовьям, но уши все равно слышали знакомые звуки старта корабля. Потом тела отяжелели так, что невозможно было пошевелить ни ногой, ни рукой, в глазах, как в цирке, стали кружиться разноцветные обручи, постепенно удаляясь, уменьшаясь, превращаясь в разноцветный мяч, шарик, точку, яркую, как искра… Вот и она погасла и наступила темнота.

Корабль несся среди звезд, вбирая в себя ненадолго слабый свет то одной, то другой звезды, все дальше оставляя Кукурбиту, где роботы-созидатели восстанавливали вместе с ее жителями разрушенные города, оставляя и Нырех, где неизвестно что происходило.

 

Пробуждение

Славику снилось, что они с художником лежат на егоровском лугу, разговаривают, глядя в высокое синее небо, и вдруг ему на живот вспрыгивает лягушка. Славик вздрагивает, хочет прогнать лягушку с живота, но рука почему-то не подчиняется.

— Дядя Витя, — просит он, — сбросьте ее, пожалуйста.

— Кыш! — говорит художник. — Кыш, зеленая!

Но лягуха только перебирает задними лапками, устраиваясь поудобнее, отчего Славика раскачивает, словно он лежит не на земле, а на воде, а лягушка и не собирается покидать его живот.

А тут еще ветер принес одуванчиковую пушинку и она щекочет кончик носа, и снова нет сил поднять руку… Славик с трудом открыл глаза. Над ним было не синее небо, а матово светящийся купол потолка, на груди же сидела не лягушка, а егозил, стараясь его разбудить, Питя! Вдобавок он вытащил из кармана Славика носовой платок и кончиком щекотал его нос.

Славик сел, подхватил уже послушными руками малыша и обернулся к Кубику. Тот ворочался в кресле, но глаза пока еще не открывал.

— Прилетели! — крикнул Питя. — Знаешь, где мы?

— Где?

— Как и тогда — у самого окна Кубика. Сейчас откроют входной люк.

Художник сел, с недоумением оглядел все вокруг — ему, наверное, тоже снилось что-то земное. Увидел Славика в кресле через столик, Питю у него в руках и все понял.

— Где мы? — спросил он. И глянул на часы. Часы стояли.

— У вас дома., — сказал Питя. — Приглашай в гости!

Входной люк открылся, и все трое увидели падающий снег, словно с того момента, когда в корабль был втащен бесчувственный Кубик, не прошло и получаса.

Корабль чуть покачивался — как лодка на несильной волне. Начал выдвигаться транспортер. Вот он уперся в стену под подоконником. Кубик сперва встал на него, сделал даже шаг, потом все же опустился на колени — шутка ли, одиннадцатый этаж! Прополз к самому окну…

— Оно не заперто! — вспомнил Славик.

Художник толкнул раму, она открылась, транспортер вдвинул Кубика в комнату, как Евдокимовна вдвигает хлеб в свою печь. Вслед за художником въехали Славик с Питей в руках и коробка с подарками. Они снова были дома!

— Вы давайте на крышу, — крикнул кому-то из экипажа Питя, — а я чуть побуду здесь.

Корабль втянул в себя транспортер и послушно исчез. Художник затворил окно, через которое в комнату вливался морозный воздух Земли.

В комнате было полутемно из-за падающего на город снега, и Кубик включил свет. Осмотрелся. Все было, как в тот день, когда они полетели на другую планету, только на всем лежал слой пыли.

Художник подошел к письменному столу, где пыль была особенно видна, и написал пальцем по ее слою крупными буквами одно только слово — КУКУРБИТА.

— Неужели это было? — спросил он у самого себя. Глянул на серебристый рукав, на ногу, такие же серебристые ботинки, на коробку из светло-коричневого незнакомого материала. — Было, — сказал полуудивленно. — Значит, было: Кукурибита, Нырех, роботы, Бар-Кос… Не выдумал же я все это…

— Слав, — попросил Питя, — я хочу поближе к окну.

Славик поставил маленького друга на подоконник у самого стекла и Питя стал смотреть на падающий снег, на крупные снежинки, которые, медленно покачивая пушистыми боками, опускались с неба. Города было видно мало — только самые ближние крыши и далекую отсюда, с одиннадцатого этажа, белую улицу с быстрыми машинами с зажженными фарами и еле заметными прохожими на тротуарах, маленькими, как Питя.

— А у нас на Кукурбите никогда не бывает зимы, — сказал малыш, прилипнув носом к стеклу, — а это, оказывается, так красиво! — Он повернулся к Славику. — Учиться в такие дни мы бы ни за что не стали!

Он снова прильнул к стеклу. Внизу, по тротуару, бежала стайка мальчишек и пуляла друг в друга снежками.

— Вот бы мне туда! — позавидовал Питя. — Я бы тоже…

Славик приоткрыл окно, вытянул руку и набрал полную горсть пушистого снега с подоконника. Дал Пите. Тот схзватился за снег, отдернул руку.

— Холодный!

После все-таки скатал крохотную снежку — чуть больше горошины — и, высунувшись (Славик держал его за левую руку), бросил снежку в бегущих как раз под ними мальчишек. Подождал немного, следя за падающей чуть быстрее снега белой горошиной, повернулся к другу и крикнул радостно:

— Попал! Попал! Ты видел? — Личико его сияло.

— Ох! — вдруг тоже крикнул Славик. — Он закрыл окно, оставив Питю на подоконнике, и бросился к телефону. Быстро набрал номер, стал слушать гудки, притоптывая ногой. Наконец трубка ответила папиным голосом:

— Да?

— Пама! — завопил Славик. — Мапа! — поправился он. — Папа, это я!

— Славка!!! — на всю Кубикову комнату заорала трубка, словно это была не трубка, а усилитель. — Славка, ты где?!

— Я только что прилетел! Я здесь, здесь, у Кубика, — где мама?!

Но в трубке уже слышались мамины рыдания.

— Ну, начинается, — поморщился Питя. — Все точно, как у нас. Мне пора. — Он высунулся в щель в окне и крикнул наверх: — Спускайтесь! Летим домой!

Через какие-то три минуты окно полностью потемнело, это спустился летательный аппарат. В нем открылся люк, из люка начал выползать транспортер. Кубик распахнул окно.

Славику было уже сказано, что родители через пять минут будут на месте (адрес, конечно, они знали), астронавт положил трубку и вздохнул. Ему сейчас предстояла — как в Егоровке, только почище — бурная встреча с папой и мамой.

Питя ступил на въехавший транспортер, где его поджидал Садим. Оба землянина подошли к нему.

— Счастливого пути, — сказали они почти хором.

— Пока, Слава, пока дядя Витя, — прилежно ответил малыш и даже чуть поклонился.

— Мы еще увидимся? — дрогнувшим голосом спросил Славик.

— Хоть бы вы к нам по своей воле прилетели, — сказал с упреком Питя. — А то все мы да мы к вам.

— Наши корабли пока так далеко не летают, — ответил художник.

— Пора бы уже. Ну, значит, придется опять нам лететь, — было отвечено со вздохом. — Когда у нас все будет в порядке и если неряхи (какое прекрасное словечко!) не вздумают снова понаделать роботов-разрушителей. В общем…

Но тут раздался и звонок, и стук в дверь. Наверно, папина машина неслась по городу с космической скоростью.

— Ну, все! — сказал Питя. — Меня здесь больше нет. Пока. Передай предкам мой привет! Поехали! — крикнул он, повернувшись к люку.

В дверь рвались нетерпеливые звонки. Славик побежал открывать.

Когда он и родители в обнимку с ним вошли в комнату, где в серебристом костюме астронавта стоял Кубик, окно снаружи больше ничто не закрывало, кроме густо падающего снега.

Конец второй книги.