— Итак, — начал Шелестун торжественно, — главное событие произошло — на свете появился Чихала. Появился — осмотрелся. Глянул налево, направо, вверх, вниз, оглянулся… НИКОГО И НИЧЕГО. Он был один-одинешенек.

— НУ И ДЕЛА, — сказал тогда Чихала (это были первые его слова), — ДА ТУТ ПОМРЕШЬ СО СКУКИ!

ВЫЧИХНУТЬ, ЧТО ЛИ, СОБЕСЕДНИКА? НЕТ, ГОВОРИТЬ-ТО ПОКА НЕ О ЧЕМ. ПУСТОТА ВОКРУГ. ЛАДНО… ПОСМОТРИМ, НА ЧТО ЕЩЕ ГОДИТСЯ ЧОХ.

Чихала поднатужился и чихнул. Прямо перед ним засияло Солнце. Это он его вычихнул.

— УЖЕ ЧТО-ТО… — сказал Чихала и чихнул чуть послабее, чем в первый раз.

Сзади снова что-то засветилось. Он обернулся и увидел Луну.

— НУ ВОТ, — сказал Чихала, — ТЕПЕРЬ ЕСТЬ, НА ЧТО ПОСМОТРЕТЬ. ДА ВЕДЬ СМОТРЕТЬ-ТО, КРОМЕ МЕНЯ, НЕКОМУ! НУЖНЫ ЗЕВАКИ. НУЖНЫ СВИДЕТЕЛИ…

И снова чихнул. Стала Земля. (А из брызг при чихании над ним засверкали звезды).

— НА ЭТОЙ ШТУКЕ, — молвило божество, осматривая Землю, — НИ ХОЛОДНО, НИ ЖАРКО. НО СЛИШКОМ УЖ ОНА РОВНАЯ И ГЛАДКАЯ. НА НЕЙ НИКТО НЕ УДЕРЖИТСЯ.

Он чихнул в четвертый раз, Земля где раскололась, а где и вздыбилась горами.

— ВОТ ТАК. А ТЕПЕРЬ…

И с помощью пятого чоха, особенно плодотворного, в Ущелье посыпались мы, чихастики.

— А ВОТ И РОТОЗЕИ!

Мы все были голые, глупые и голодные и бегали по дну, как муравьи, попавшие в незнакомое место. И когда мы начали покусывать друг друга — кто за руку, кто за плечо, а кто и за ляжку, Чихала произнес следующие слова:

— ЭТУ ПРОРВУ НАДО ЧЕМ-ТО КОРМИТЬ. — И, чихнув в шестой раз, он населил склоны Ущелья козами, медведями, оленями, барсами, птицами и змеями, чтобы мы, чихастики, осторожнее прыгали с камня на камень. Он пустил по дну Ущелья речку (а где вода, там и рыба), повсюду выросли деревья и кусты… И вот мы живем здесь, ежечасно и ежеминутно помня, чье мы порождение и беспрестанно поэтому чихая, а наш Чихала, понятно, слыша наши благодарственные чохи, благосклонно улыбается…

Все снова посмотрели на каменное божество, оно, показалось им в самом деле улыбнулось, но в то же мгновение улыбка сменилась жуткой гримасой, которую трудно было понять.

— Открой нам теперь, Шелестун, — подал несмелый голос Дум, — а как появились мы и другие племена — а их мы видели на Земле предостаточно.

— Чисто случайно, — уверенно ответил шаман. — Наш Чихала еще раз глянул на Солнце — достаточно ли ярко оно светит, — глаза его заслезились, в носу засвербело и он чихнул. Но не всерьез, не от души, как тогда, когда он вычихивал нас, а как бы между прочим, мимоходом, между делом, в общем, случайно, не желая того. Он даже не чихнул, если честно говорить, он прыснул. Поэтому вы все вышли мелкими, невзрачными, зеворотыми (глянь на своих товарищей!), суетливыми, призрачными, невсамделишными, недолговечными… Вы не чихастики, как мы, а… чихашки, чихешки, чихушки, чихенчики…

Напролом и Хоть-Куда поглядели друг на друга, будто впервые увиделись. Они словно примеряли к себе последние слова Шелестуна.

— Очень интересно, — сказал Дум, — а мы и не знали, что собой представляем. Ты в самом деле открыл нам глаза, Шелестун!

— Это что, — гордо ответил шаман, — моих знаний не счесть! Придет время, и все-все будут приходить к нам за истиной. А теперь пора ТУДА!

— Куда? — забеспокоился Дум.

— За остальными знаниями! Их даст вам сам Чихала!

С этими словами Шелестун пошарил у себя за спиной, словно снова почесался, и протянул к Костру наполненный чем-то кулак.

— Дым! — вдруг завизжал он, и в огонь посыпался бурый порошок. — Дым-дым-дым! — Костер окутался дымом, который не поднимался, однако, вверх, а расползался в стороны тяжелыми клубами.

Сам же Шелестун вдруг попятился, попятился, раздвинул спиной молодцов с дубинками, встал за ними но тут же выглянул.

Дум напрягся. Что-то сейчас должно произойти. Это дым так сладок. Слишком сладок, чтобы быть просто дымом. Дум задержал дыхание. Шаман выглядывал из-за спин воинов и не сводил глаз с чужаков, сидевших у Костра.

Хоть-Куда вдруг начал подниматься. Встал, качнулся… И направился, шатаясь и чуть не падая, прямо к страшенной роже Чихалы! А вслед за ним с трудом, кряхтя, встал на четвереньки Напролом. Постоял так, качаясь, как медведь после зимней спячки, выпрямился и, даже не глянув в сторону Дума, будто его позвали, пошагал, тоже шатаясь, к Чихале.

"Что происходит? Что еще сейчас должно случиться?" — Дум оглянулся на Шелестуна.

Молодцы стояли не шелохнувшись, словно уже много раз видели такие зрелища, шаман же, судорожно схватившись за плечи двоих, неотрывно следил за каждым движением пришельцев. В вытаращенных его глазах бился огонь Костра.

Густое облако дыма, медленно плывя к Чихале, у самого камня неожиданно сужалось и быстро втягивалось в его широко раскрытую пасть. По пояс в дыме безвольно тянулись вместе с ним — как кусочки коры в ручье — два внука Горы.

Мысли Дума скакали теперь, как вспугнутые львом или тигром длиннорогие косули: что происходит?! Что?!!

Сторонясь на всякий случай сладкого дыма, Дум отворачивал голову и хватал ртом воздух у себя за спиной.

А Хоть-Куда уже ухватился обеими руками за нижнюю губу Чихалы и зачем-то сунул голову в его широко распахнутый рот. Буркалы чудища скосились на него. Или это только померещилось Думу?

Дум еще раз обернулся — шаманьи глаза жадно следили за происходящим.

Хоть-Куда полез в пасть Чихалы, которой хватило бы, чтобы проглотить целого оленя.

"Опасность! — наконец-то понял Дум. — Да ведь нас просто-напросто приносят в жертву! Этот дым — дурман, отрава! Вот о чем все время говорил шаман: ТУДА, ТАМ… Вот ГДЕ мы должны узнать ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ — в бездонном брюхе каменного Чихалы! Вот что означало ПОЛНОСТЬЮ, ЦЕЛИКОМ! ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ — это смерть! Что делать?!

Позади была все та же стена молодцов с дубинками и — сумасшедшие от непонятного возбуждения глаза шамана.

Дым достиг и Дума, начал окутывать — сладкий, как кленовый сок и ядовитый, как змея.

Дум вскочил, сорвал с себя шкуру и стал бешено вращать ею, гоня тяжелый дым в сторону воинов. Стена их стала рушиться прямо на глазах — кто из молодцов закашлялся и согнулся, кто ступил назад, отмахиваясь от дыма, кто закрыл лицо руками. Не двинулся с места только Шелестун У него, видно, перехватило дыхание, он схватился за грудь длинными пальцами с черными острыми ногтями и еще больше выкатил глаза. А Дум продолжал гнать дым в их сторону.

Потом бросил шкуру и кинулся к Хоть-Кудаю — тот уже почти провалился в черную дыру рта, а Напролом и не пытался его удержать: он стоял опустив руки и ждал, должно быть, своей очереди лезть в рот Чихалы. Дум ухватился за ноги Хоть-Кудая и потащил к себе. А тот цеплялся за что-то в глотке чудища и не хотел вылезать. Бездна чихастиков, куда притянул, куда завлек его ядовитый дым, не хотела отпускать несчастного.

Через какое-то время три внука Горы вышли, шатаясь, из пещеры. Они остановились у входа и стали жадно глотать свежий воздух. Глаза их слезились, они кашляли и долго не могли отдышаться.

Они смотрели на синее небо над собой, на Солнце, на горы вокруг, на деревья и кусты у речки, на траву под ногами и цветы — и радовались всему этому, как дети радуются улыбке матери.

На камне неподалеку от входа в пещеру сидел Вождь.

— Вот уж не думал, что вы вернетесь, — сказал он, вставая и с любопытством оглядывая еле живых пришельцев. — На моей памяти только один избежал гостеприимства нашего божества. Шелестун объявил тогда, что Чихала не захотел с ним делиться ничем, он, мол, недотепа, недостоин глубоких знаний.

А шаман жив? Он всем говорит, что остальные знания, самые важные, ТАМ, а сам почему-то ТУДА не хочет, сколько я ему ни предлагал ТУДА слазить. Надо попробовать спихнуть Шелестуна в брюхо Чихалы…

— Но ведь он же не вернется, — еле нашел в себе силы произнести что-то Дум.

— Вернется! Он у нас такой такой проныра! А не вернется, значит, ТАМ ему и место!

Когда четверо подошли уже к "жилым" пещерам, Дум, отдышавшись, спросил:

— Скажи, о славный Чихан, как вознаграждает Чихала самых усердных чихастиков?

— Ежели тот, желая что-то получить от нашего божества, чихнет не менее ста раз, выкрикивая в промежутках просимое, тот ему непременно что-то отвалит. Жаль только, что не каждый после ста чохов остается в живых — самых усердных Чихала забирает к себе, награждая, должно быть, ТАМ, — вождь махнул рукой в сторону страшной пещеры.

— Еще один вопрос. Ты сказал, что обмениваетесь с соседями. Ты забрал у нас гуслю — что ты дашь взамен?

— Вот видишь, чихнув всего семь раз, ты уже немного поумнел. — Здоровяк одобрительно похлопал Дума по плечу. — Мы научим вас считать — согласны?

На этом разговор (и торговый договор) вождя чихастиков и внука Горы Дума закончился. Гостей покормили, а после еды стали учить считать.

В круг сели: старый ворчун-чихастик, который однажды дочихал до ста и остался жив, и трое учеников. Перед ними на земле стояло глиняное блюдо с зеленым порошком, гости нюхали его и чихали, повторяя за ворчуном:

— Апчхи! — раз, апчхи! — два, апчхи! — три… — Что делать, если 30 тысяч лет назад именно так учились считать!

Напролом оказался строптивым учеником. Он сказал, досчитав до семи:

— Мы считаем никому не нужные чохи. Уж лучше оленей или хотя бы зайцев.

Старик прикрикнул на него:

— Олени могут разбежаться, пока ты их считаешь, о зайцах я и не говорю. А чохи всегда при тебе. Набирай побольше порошка и считай!

Путешественники выучились считать за три дня. Дум — до 36-ти, Хоть-Куда — до 23-х, а Напролом — до 11-ти… Он сказал, что для обеспеченной жизни ему этого вполне достаточно. Кажется, он все-таки считал дичь, а не чохи.

Еще два дня Дум учил чихастиков играть на гусле — они, кстати, оказались способными учениками.

Вождь надеялся, что как следует начихавшись, гости поумнеют и раздумают идти к Краю Земли, но им учение, видать, не пошло впрок. Дум, когда те и другие уроки закончились, решил продолжить путь. Напролом поддержал его — воину смерть как надоели уроки.

Путешественники собрались в дорогу. Им вернули их копья, снабдили едой и питьем. И предложили по мешочку сухого зелья.

— Вот уж не думаю, — проворчал Напролом, — чтобы чихание когда-нибудь нам помогло.

— Мало ли с кем или с чем мы еще встретимся, — ответил на это Дум.

Порошок внуки Горы взяли — каждый по мешочку. Напоследок Дум посоветовал чихастикам:

— Гусля тем лучше, чем больше на ней струн. А всего лишь при одной палка может разогнуться и ударить музыканта в лоб.

Вот они и расстались — путешественники к Краю Земли и гостеприимные чихастики, впереди которых стоял толстоносый здоровяк Чихан-Чихан. Когда Дум, Хоть-Куда и Напролом стали удаляться, провожающие набили носы порошком и почихали им вслед, желая счастливого пути. А вождь на прощание так чихнул, так ахнул, что из речки выпрыгнуло с десяток рыб и с перепугу сел на землю старенький Чихо-Лихо.

встреча с листьями

Навстречу им шли три человека, шли опустив головы и шаркая по земле ногами.

— Привет! — крикнул им Дум.

Один из встречных, самый, кажется, унылый из трех, чуть поднял голову и ответил еле слышным голосом, буквально прошелестел:

— Привет… Откуда вас несет?

Дум привык уже ко всяким неожиданностям в пути и вопросу не удивился.

— Несет? — уточнил он на всякий случай.

— Да, откуда несет вас ветер? — еле шевеля языком, продолжал спрашивать встречный.

— Э-э…

— Вы ведь осенние листья, как и мы? — чуть помог ему разобраться в обстановке Унылый.

— Конечно, — ответил Дум и побыстрей соорудил на лице грустную гримасу. — Кем же еще мы можем быть!

Ему захотелось побольше узнать, чем дышат люди-листья.

— С какого вы дерева? — спросил он.

— Не все ли равно, — был такой же, еле слышный ответ. — Подуют ветры, и листья со всех деревьев будут сорваны вихрями и полетят кто дальше, кто ближе. Полетят, но все равно упадут. А дожди всех превратят в месиво. Впрочем, мы с клена. Ты так и не сказал, откуда вас принесло.

— Не все ли равно, — в тон встречному ответил Дум. — Впрочем, мы идем со стороны Захода солнца.

— Там, наверно, еще грустнее, чем здесь…

Они поговорили, но недолго: дунул ветерок, и встречные подчинились ему — поплелись дальше, всё так же опустив головы.