— А скажи мне, Взашей, скажи мне… Ответь вот на что… — Так неуверенно продолжил дневную беседу Дум. — Этот вопрос задала мне Дорога, Дорога и должна на него ответить.

Люди, которых мы встречали в пути, более или менее одинаковые, одно племя отличается от другого только раскраской, чуть-чуть шкурами (на ком короче, на ком длиннее), повадками и, пожалуй, носами. А боги у всех — ну совершенно разные! Разные, и их не счесть. Тебе не кажется, что тут есть над чем поломать голову?

— Поломать голову… — повторил Взашей. — Поломать голову… Ох! — вдруг хлопнул он себя по лбу (рисунок на стене в пещере как раз передает этот момент) — Чуть не забыл эту историю — а она стоит того, чтобы ее рассказать.

Мы — дети Ветра, вы — внуки Горы (хотя Ветер, понятно, старше Горы…). Но оба бога, что и говорить, достойны поклонения. Поведаю вам, перед кем еще роют землю носом двуногие, я имею в виду не птиц, а людей.

Я расскажу тебе о Битве Богов, которой мы трое — я, Стремглав и Доупаду — были свидетелями.

Как-то, спускаясь с невысокого холма, поросшего деревьями и кустарниками, мы услышали внизу, в долине, шум. Мы, понятно, сначала пригнулись, потом присели, а после и вовсе поползли на четвереньках. Потому что в шуме узнали человеческую речь, а кроме того, поняли, что там, в долине, ссорятся. И не просто ссорятся, а вот-вот начнут драку.

Слава Ветру, осыпающему семя на землю, трава здесь росла высокая, нас не было видно, а мы сквозь траву видели все. Внизу, друг против дружки, бесновались, грозя один другому копьями, два чуждых племени — это было понятно по разным прическам и по разным краскам на лицах, груди и руках. Впереди каждого племени стояло по два человека: один, с огромной дубиной в руках, был, конечно, вождь. Другой, увешанный всяческой дребеденью, ясно, шаман. И если вождь только скрежетал зубами, то шаман не закрывал рта. На лоб шамана справа была надвинута голова медведя, а высушенная шкура опускалась на спину, другой означил себя крутыми козлиными рогами. Так же были украшены многие воины с той и другой стороны.

Я сказал, что шаманы не закрывали рта. Они, бранясь, потрясали, как и полагается, правой рукой, левой же каждый опирался на вырезанного из дерева истукана, один — на Медведя, противник — на Козла. Звери были насажены на колья, а те — воткнуты в землю. Это наверняка были боги племен, которых шаманы брали на все серьезные дела.

Чтобы слышать, из-за чего ссорятся народы, мы подползли ближе.

Шаманы спорили о том, чей бог лучше, чей сильнее, чей мудрее, чей вообще могущественнее.

— "Твой Козел годится только на мясо!" — кричал шаман-Медведь.

— "Черепами медведей, съеденных нами, у нас играют малые дети!" — отвечал ему шаман-Козел.

— "Наш Медведь однажды взял да и поменял местами горы!" — не уступал противник.

— "А зачем?" — был вопрос Козла.

Соперник почесал медвежью голову между высохшими ушами.

— "Нам ли, голокожим и голоухим, знать помыслы великих! — наконец нашел он ответ. Нашел, но добавил: — Горы для того и существуют, чтобы бог передвигал их с места на место, показывая свое могущество!"

— "Тогда узнай, что сделал однажды наш Круторогий. Он как-то встретил на уступе горы медведя (тот, видимо, собирался как раз передвинуть ее куда-то), Медведь зарычал было на него, но Козел так наподдал ему рогами, что косолапый покатился в пропасть, как какой-нибудь завалящий камешек."

Шаманьи оскорбительные слова вызывали яростные вскрики в обеих враждебных толпах. И вот уже вожди взметнули тяжелые дубины. И вот уже полетели в обе стороны первые камни и комья земли. Сейчас, вслед за ними, устремятся и копья, и начнется кровавая драка.

— "Послушай-ка, собрат, — вдруг сменил тон шаман-Козел, — Солнце переместится по небу всего на два пальца, а наши племена уже недосчитаются из-за сегодняшней свары многих воинов. А они ведь еще и охотники, не правда ли? Кто тогда будет кормить племя, кто побеспокоится о женщинах и детях? И кто принесет тебе кусок жирного мяса? Да, тебе, медвежьеголовому?.."

Шаман-противник снова почесал медведя на своей голове.

— "Пожалуй что так, — нехотя согласился он, — они еще и охотники… И что ты предлагаешь?"

— "Твой Короткоухий разве ничего тебе не подсказал? — съязвил по инерции шаман-Козел. — А вот мой Круторогий нашептал мне кое-что".

— "Что он мог тебе нашептать! Когда у кого-то недостает силы, он пускается на хитрость".

— "Сейчас ты оценишь его слова. Он предложил помериться силой иначе".

— "Неужели нам с тобой?!" — испугался противник.

— "Да нет же! Он предложил столкнуться им самим — Козлу и Медведю".

— "Как это? Они ведь…" — шаман постучал костяшками пальцев по голове своего идола.

— "Да очень просто! Лоб в лоб! Чей крепче, тот и настоящий бог, а не чучело, не подделка."

Воины за спинами обоих шаманов продолжали взмахивать копьями. Они успели разгорячиться, остановиться им теперь было трудно.

— "Лоб в лоб, — повторил медвежий колдун. — Они сами, что ли, брякнутся?"

— "Экий ты бестолковый! Мы с тобой возьмем их за колья и шмякнем хорошенько друг об дружку. Чей бог уцелеет, того и победа. Это, по-моему, лучше, чем разбивать головы охотников".

— "А если грянет Гром? — опять озадачился шаман-Медведь. — А если в меня ударит Молния? Ясно, что в меня, ведь, кроме Медведя, других богов нет. Но она и тебя может зацепить, богохульник ты этакий!"

— "Кто только что распинался, что Медведь сдвигает горы? Что ему в таком случае — прости меня, о Рогатый! — какой-то Козел? Гром не грянет, не беспокойся. Ну? Ты что-то медлишь с ответами, тугодум!"

Оба вождя, дожидаясь, когда кончится шаманья перебранка (без них не начиналась в то время ни одна война), сверлили друг друга глазами, а дубины их подрагивали в напряженных руках. Колдуны должны были перейти на визг, только тогда взметнутся для удара дубины.

— "Мой бог крепче твоего, — на всякий случай повторил шаман-Медведь. — Твой Козел развалится на куски, стоит Медведю его коснуться…" — Он все еще надеялся избежать опасной со всех точек зрения стычки богов.

— "Ты топчешься на месте, как медведь, который не может достать лапами пчелиного дупла. Ближе к делу, собрат! А то наши воины решат его за нас".

После этих слов шаману-Медведю ничего не оставалось, как взяться за своего истукана. Правда, вытаскивая кол из земли, он с опаской глянул на небо — не сгущаются ли там тучи. Воины за его спиной смолкли, не зная еще, что за этим последует.

И вот противники, подняв над головами деревянных богов, стали сближаться. Остановились, потоптались, примериваясь для удара, размахнулись и — трах! Два истукана сшиблись и отскочили друг от друга.

Воины обоих племен сначала присели, накрыв головы руками, а потом легли, уткнувшись носами в землю. Стоять остались только вожди, но те от увиденного остолбенели.

Еще раз — бац!!

Надо вам сказать, — признался Взашей, — что и мы, дети самого Ветра, струхнули и вжали головы в плечи. Свой бог или чужой — кто их знает, на что они способны, когда их так вот, напрямую, сталкивают лбами!

— "Бух!!!" — Тут раздался еще и треск, и оба колдуна осмотрели своих зверей. Трещин не нашли и снова размахнулись.

— "Трах-тарарах!" — Козел развалился пополам, один рог в одну сторону, другой в другую. Его шаман растерянно смотрел на обломки бога у своих ног.

А шаман-Медведь размахнулся снова. Зачем?..

— "Бряк!" — и медведь-истукан опустился на голову соперника. Колдун взмахнул руками и упал замертво.

— "Так кто из нас двоих тугодум? — громыхнул шаман-победитель. — Не тот ли, что лежит передо мной с расколотой головой? Его так называемый бог оказался обыкновенной деревяшкой, годной только для Костра! То ли дело наш! Наш сдвигает горы, а такая потасовка, как эта, для него пустяк".

Воины его племени начали вставать один за другим, вслед за ними стали боязливо подниматься и люди племени Козла.

— "А вы как лежали, так и лежите! — прикрикнул на них победитель. — Они еще смеют стоять на двух ногах, как мы, ради которых только и восходит Солнце! Нет уж! Теперь вы не подниметесь с четверенек, а то и вечно будете ползать, как змеи!"

Шаман чем дальше говорил, тем больше распалялся.

— "Смотрите-ка на них! — кричал он. — Вот что значит заблуждаться! Этак можно взять любую корягу в Лесу и валиться перед нею на брюхо, воображая, что это бог. А ну снимите с голов эти дурацкие рога! Вашего бога больше нет, а вернее, его и не было. Теперь вы все будете поклоняться Настоящему, нашему Медведю, великому и несокрушимому…

И вот еще что, — обратился он к тем, кто окружал его — двум вождям и обоим племенам, одно из которых стояло, а другое лежало, — в честь этой победы повелеваю, — он все же покосился на своего вождя, но тот так и не отошел от потрясения при виде Битвы Богов, — повелеваю: вытесать нашего Медведя из камня, чтобы и Время было подвластно ему!"

— Сквозняк тебя прохвати! — неожиданно рассердился Доупаду. — Так много слов я еще ни разу не слушал! Мне бы хватило их на всю зиму.

Стремглав высказался длиннее:

— Жаль, что я не умею запоминать, — пробурчал он, зевая. — А то дома я пересказал бы эту Взашееву историю нашему шаману. И добавил бы, что он ее повторяет каждому встречному-поперечному. Видно, она ему очень нравится. Знаете, что бы сделал с Взашеем Наобум?

— Знаю, — отозвался Взашей, — он наконец-то спалил бы меня на Костре.

— И поделом, — заключил Доупаду и тут же повалился спать.

— А знаешь, это идея, — проговорил, глядя на пляшущий огонь, Дум — лоб его был так наморщен (может быть, впервые в жизни) так, словно по нему, как по воде, пробежала рябь, — идея: дать… богам… самим… разобраться… кто… из… них… главнее… — Слова были одно нерешительнее другого. — А… не… поручать… разборки… людям… Но ведь… тех-то богов… что сшиблись… лбами… сделали сами люди! Вот они и… расплачиваются… драками… за то, что… вытесали… в свое время… бога…

Дум вздохнул, будто сбросил с плеч тяжелую ношу, и лоб его разгладился.

— И вообще, я думаю, — тут Думов голос стал увереннее, — что время деревянных богов, раз ими стали драться, прошло! Наступает время каменных. Как наша Гора.

Какое-то время Взашей смотрел на Дума с недоумением, хлопая глазами.

— Что-то я вдруг перестал тебя понимать. — Он потряс головой. И возразил последним словам: — А как же тогда наш Ветер? — Лоб его, тоже было наморщенный, в этот момент тоже разгладился. — На счету Ветра, между прочим, не одна сваленная Гора!

— Ветер! — не остался в долгу Дум, чей лоб теперь разгладился, словно ряби и не бывало. — А как, скажи, вытесать из него бога?

— Гора стоит на месте, — ответил Взашей, — а Ветер сегодня здесь, а завтра там. Другими словами, ваша Гора только для вас, а Ветер — он для всех! Ну, что ты на это скажешь?

— Нашу Гору видно отовсюду…

— Что-то ее не видать с этого места. А наш Ветер — вот он! Смотри, как он мотает из стороны в сторону пламя!..

Не будем забывать, что в тот вечер у Костра сидели-спорили первобытные люди. Они так многого еще не знали и не умели, что не стоит и перечислять. Ведь даже Рукопожатие и Улыбку тогда только-только начали осваивать… Ну так вот, Дум и Взашей, первобытные, повторим, люди, как завели в тот вечер спор, так и не смогли ни о чем договориться, ни на чем остановиться — не смогли прийти к единому выводу до самого утра.

Уж мы-то на их месте еще до краешка Солнца на чем-нибудь да примирились!

Уж мы-то, конечно, пришли бы к какому-то соглашению!.

Договорились бы, это точно!

Кто-то думает иначе?

А?…