Со свойственной его расе быстротой старик выхватил маленький кинжал, умело провел им сразу по нескольким пальцам и начал везде, где доставал, рисовать раненой рукой страшные кровавые узоры. Дэс прижал меня к себе, попытался оградить от этого зрелища, и я подчинилась, но из нестерпимого любопытства все же немного подглядывала. А когда заметила, что алые капли, стекающие по камню, не падают на землю, а впитываются в шероховатую поверхность, и она становится рыхлой и редкой, как подтаявший снег, и начинает осыпаться ржавым песком, вовсе уставилась во все глаза.

Это же такой редкий случай! Я потом всю жизнь жалеть буду, если не посмотрю, как встретятся братья, которых разделило когда-то всего одно несказанное слово и шестьдесят тяжких лет. И вдруг мне стало стыдно. Я-то, конечно, буду жалеть, но ведь Кантилар и Найк будут завидовать нам и жалеть в сотни раз сильнее.

Рванувшись из рук мужа, махом открыла дверь в кабинет повелителя и, стараясь особо не разглядывать похоронные рожи воинов, резко скомандовала:

– Все сюда и не шуметь!

Найк прыгнул первым, мигом оказался рядом, схватил за руку, потеснив Дэса, но муж спорить не стал, только шикнул. Остальные тоже не отставали от моего брата – молниеносно ввалились в дверь плотной толпой.

Наверное, этот мир уже многие сотни лет не испытывал такого нашествия, и хозяин дернулся было, сверкнул зеленоватыми белками, но сразу замер. Замерли и эвины, вставшие тесной кучкой вокруг магов, делавших им знаки не шуметь, а я торопливо открыла дверь в ковен и повторила ту же команду.

Как ни обидно, маги раздумывали дольше, и я пустила только пятерых, самых решительных, очень удивившись, что Вик оказался среди них.

А потом сразу протиснулась вперед, к самому креслу Бердинара, и поняла, что едва не пропустила самого главного. Весь камень уже осыпался, и теперь, что-то тихо и исступленно бормоча, Берди водил израненной рукой по черному, в рытвинах и окалине, металлу саркофага. И даже не сразу заметил, как с другой стороны камеры открылась дверца, и из нее, неловко путаясь в длиннополой черной рясе, вылез горбатенький хромой старичок и, придерживаясь рукой за стенку своей тюрьмы, поковылял на нетвердых ножках к повелителю.

Тот обнаружил брата, лишь когда на полянке воцарилась звонкая от напряжения тишина. Лишь шорох водопада да шарканье обутых в потертые опорки ног нарушали величественное безмолвие окружающего нас мира.

Бердинар сначала слегка повернул голову, а затем стремительно развернулся на сиденье всем торсом и секунду недоверчиво смотрел на двигающегося к нему брата. И вдруг резко рванулся к тому со своего кресла, упал на колени, протянул руки и со стоном прошептал:

– Ленди, малыш, ты жив… Какое счастье… Я знаю, простить меня невозможно, и потому не прошу ни прощения, ни понимания. И не оправдываюсь – нет оправдания предательству. Ленди, я богат, и все, что у меня есть, теперь твое. Но главное, поверь – все эвины этого мира примут тебя с почетом и уважением. Найкарт, что же вы все стоите? Возьмите его под руки. Дэс, Хенна – не видите, он едва жив, ему нужно лечение, бульон и постель. Таресса, открывай дверь…

– Нет! – остановил меня Ленди и оглядел нас строгим взглядом неимоверно мудрого существа. – Сначала мы отпразднуем мое освобождение и поговорим. Но одно я хочу сказать сразу: я прощаю тебя, Берди. Хотя много лет назад страшной клятвой поклялся не прощать, если встречу, и придумывал тебе наказания, сидя в этом гробу. Но чем дольше я жил, думал, разговаривал с другом, тем мельче казалась твоя вина и моя обида. Вставай, брат… Пойдем в дом, а то эта девочка уже замучила мой мозг картинкой жареного гуся.

Он положил руку на голову брата и легонько потрепал того по седым волосам. Бердинар поднял руку, поймал пальцы брата и прижал к мокрой от слез щеке.

– Да ладно, Берди, не надо так, – мягко сказал калека и вдруг усмехнулся: – Вставай, не бойся – ведь твоя нога больше не болит?

Повелитель покачал головой и, в последний раз приложив пальцы мага к губам, легко поднялся на ноги. По толпе магов и воинов пронесся легкий шум удивления. Бердинар теперь выглядел не старше Кантилара, принадлежащего к поколению воинов, родившихся на Альбете.

Я было открыла рот спросить, отчего вдруг так резко постарел сам Ленди и почему не лечит себя, если такой могучий лекарь. И тут маг лукаво подмигнул мне и протянул руку.

Я немедленно шагнула навстречу, подхватила его, как водят больных, под локоток, и мы пошли по направлению к дому. Все остальные, повинуясь приглашающему жесту духа, медленно пошли следом за нами, и несколько бесконечно долгих минут мне казалось, что до крыльца мы не доплетемся никогда.

Однако вскоре я заметила интересное явление: чем ближе мы подходили к дому, тем тверже становился шаг и прямее спина у моего подопечного. А на крыльцо он ступил уже тем пареньком, которого я тащила из ловушки сферой, и даже одежда стала другой.

Ряса как-то укоротилась и стала затканной серебром туникой, из-под нее выглянули черные бархатные штаны и изящные сапожки. И он больше не хромал – наоборот, шагал легко и упруго.

– Жулик! – объявила я, обнаружив все эти изменения, и решительно вырвала руку. – Дальше и сам дойдешь.

– В мое время девушки были более почтительны к магам, – сказал Ленди строго и попытался вернуть меня на место, но рядом уже стояли Дэс и девери, и это придало мне смелости.

– Бесконечно им сочувствую, этим девушкам, – ехидно сообщила в ответ, – и даже больше того, почти завидую.

– Почему? – вдруг заинтересовался он и потопал чуть впереди, выжидательно на меня поглядывая.

– Да очень просто. Чтобы нормальная девушка относилась к магу с неподдельной почтительностью, он должен быть добрым, белым и пушистым. Ну или величайшей редкостью. А вокруг меня целыми сутками снуют маги, и ни один не идеален настолько, чтобы я замирала от почтения.

– А твой муж?

– А что муж? – изумленно уставилась я на Ленди. – Нет, он, конечно, самый лучший, но где ты видишь белые пушистые крылышки?

– Таресса, – возмутился Викторис, – ты ведешь себя… неосмотрительно.

– Ладно, не буду, – не желая выслушивать позже от главы нудную нотацию, кротко согласилась я, – просто не люблю, когда меня обманывают.

Викторис укоризненно поджал губы, а Ленди неожиданно облегченно рассмеялся.

– Прошу меня извинить за этот небольшой розыгрыш, – веско произнес он, зорко оглядывая толпу незваных гостей. – Как вы, наверное, поняли, я ментал и хотел точно знать, кого принимаю в доме, принадлежащем моему другу. А на это нужно некоторое время, вот и разыграл из себя прежнего калеку. Зато теперь рад сообщить, что среди вас нет никого, с кем я не желал бы сидеть за одним столом. Проходите и не волнуйтесь, в этом доме и в этом мире вам нечего опасаться.

За стол, где по воле духа не остыло ни одно блюдо, мы усаживались несколько скованно. Он уже успел несколько раз нас поразить, этот странный маг, и потому все невольно готовились к дальнейшим неожиданностям. Но Ленди просто молча сел во главе стола и принял от чернокожей гурии золотой, сияющий камнями кубок.

– Сколько тысяч раз мы мечтали с тобой, друг мой, каким он будет, этот день, – тихо сказал Ленди духу, а тот уселся у его ног, положил голову на колено мага и обвел нас огромными, немигающими глазами. – Даже список дел писали… и переписывали. Но вот он наступил, а я не могу понять и поверить – на самом деле я уже свободен, или наступит ночь, и придется возвращаться в свою конуру.

Мы все неловко прятали глаза, и было понятно – человеку просто нужно время, чтобы прийти в себя. А все, что он делал, выйдя из саркофага, было именно то, что у меня на родине называется «на автопилоте».

Некоторое время Ленди молчал, потом отсалютовал нам кубком и выпил свое вино до дна. Дух, словно спохватившись, развил бешеную скорость, успевая наливать вино и подавать еду так ловко, что каждому казалось, что лично за ним ухаживают больше, чем за другими. Я как-то очень быстро объелась, блюда были такими вкусными и аппетитными, что попробовать хотелось все.

А потом мы перебрались в комнату напротив, где стены были задрапированы синим шелком, расписанным сценами старинных баталий, и вдоль них стояли низкие диваны, забросанные горой парчовых и бархатных подушек. Стрельчатые окна скрывались за газовыми, вышитыми шелком и серебром занавесками, посередине стояли столики с вином и фруктами в золотых кувшинах и вазах. Золото в этом доме вообще было почти везде – посуда, подсвечники, ларцы, вазы и безделушки были сделаны из этого драгоценного металла.

Эвины хмуро разглядывали эту роскошь, и вопросы, в отличие от моего свекра, задавали осмотрительные и деликатные. Зато Вандерса интересовало все. И где Ленди учился магии, и как он тренировался в таком тесном пространстве, и еще тысяча прочих вопросов.

– Знаешь, Ленди, – предложил спасенному брату повелитель, с плохо скрытой досадой поглядывая на назойливого колдуна, – давай пойдем сейчас в наш дом. Там живут многие из тех, кто тебя помнит, они будут очень рады.

– Берди, – грустно перебил маг, – разве ты еще не понял? Я не могу отсюда уйти, я поклялся не оставлять друга даже на час. Много лет назад, когда исполнявшие приговор маги сгружали мою личную тюрьму на портальный круг и заряжали его магическими кристаллами, они уже выбрали, куда откроют проход. Хотя выгравированные на сосуде слова содержали несложную загадку для любого мага, пожелавшего меня освободить, в ней была одна каверза – кровь должна была быть подобна моей. Но они сознательно лишили меня последней надежды, открыв проход в мир, где не было и не могло быть ни одного эвина. В мир, не одну тысячу лет известный как мир духа. А зелье молодости, которое не пожалел для преступника один из магистров, должно было продлить мои мучения почти бесконечно. И в источник они забросили меня не случайно – очень старались, рассчитывая путь. Как великую милость, мне дали только одно – походный магический ларец, в котором можно сделать хлеб и воду из чего угодно. Однако этот ларец мог мне и не понадобиться. Мы потом просчитали, что доза зелья, выпитая перед заточением, была слишком большой, и к тому моменту, как камеру забросили сюда, я уже несколько часов был без сознания. Магические зелья такая вещь – если не находят объекта для заложенного действия, принимаются за другое. Я был слишком молод, чтобы очищать мой организм от признаков старения, зато был калекой, и оно принялось перестраивать мое тело – неумело, как варвар, и так же безжалостно. Изредка приходя в себя, я помнил только жуткую боль, и от нее снова впадал в забытье.

Дух, имевший правило, прежде чем выбросить незваного гостя из своего мира, выяснять его намерения и характер, подождал несколько часов и принялся искать возможность, как посмотреть на того, кто так нахально игнорирует его вопросы. И нашел. Он умеет стать тоньше волоска, вот и проник в одну из крошечных дырочек, которые высверлили в камере, чтобы я не задохнулся. И именно он меня спас. И спасал потом тысячи раз – от гнева, от отчаяния, от апатии и скуки. Он прочел десятки книг, которые отобрал у магов и колдунов, приходящих в этот мир, и рассказывал их мне, даже не понимая смысла. А я учил заклинания, и потом, сидя в одной половине камеры под защитой его щитов, испытывал их в оставшемся закутке. Он придумывал и создавал для меня сладости и вино, рассказывал сказки и пел песни…

Прости, Берди, но за эти годы ты стал называть своим совершенно чужой мне мир, а для меня родным стал этот. Я готов встречаться с вами… иногда, если эта смелая девочка откроет вам дверь, но сам я никуда не пойду. Сначала обойду все его любимые места – посижу в беседке, которую он построил для меня на вершине горы, поплаваю в море, которое видно с этого крыльца… Много чего еще я мечтал сделать, когда сидел в тесном сундуке.

Маги и эвины слушали его молча, не пытаясь спорить или переубеждать. Все понимали, что он в сотни раз больше, чем кто-либо из них, имеет право жить так, как хочет, не оглядываясь на беды и нужды бывших сородичей. Он за эти долгие годы настолько привык к одиночеству и обществу друга, что стал, по сути, уже не человеком – точнее, отшельником, не нуждающимся в обществе остальных людей.

И вовсе не ради шутки он показал присутствующим сначала свой второй облик – беспомощного старичка калеки, каковым он, возможно, и стал бы без помощи духа. Чтобы никто не обольщался его юным лицом и стройной фигурой, помнили, и сколько ему лет, и сколько страданий он перенес.

Мне было уже предельно ясно, что на особую помощь с его стороны нам надеяться нечего, но вертелись в памяти слова об исполнении желаний. И я почему-то не сомневалась, что Ленди предложит духу исполнить желание… вот только чье? Скорее всего, мое, так подсказывает логика, если только он не начнет хитрить и не объявит, что, выдав мне кусок жареного гуся, уже оплатил все долги. И ведь даже не поспоришь с ним. Но вот на тот случай, если маг все же расщедрится, нужно быть готовой и не продешевить, как герой известной байки. И я начала думать, чего именно мне самой хочется в первую очередь, а чего во вторую. И как связать заботы мира с моими собственными желаниями и не забыть про всех остальных, кому нужно обязательно помочь. Ох, боюсь, выполнить все это будет не под силу даже могущественному духу. Но одно мне ясно уже сейчас: распыляться и требовать кучку мелких желаний, или каждому свое – глупо. Нужно попытаться сделать так, чтобы он исполнил все желания для кого-то одного. С правом передачи… на всякий случай.

– Таресса! – окликнул меня хозяин дома, и по притихшим лицам сидящих за столом я поняла, что, полностью уйдя в свои мысли, немного выпала из общей темы… или много?

– Да?

– Что такое ты так усердно обдумываешь, если даже не услышала моего предложения?

– А было предложение? – удивилась я и оглянулась на Дэса.

Мой муж сидел с непроницаемым лицом, но по резко обозначившимся скулам я сразу поняла, что ему это предложение совершенно не понравилось. Тогда о чем разговор?

– Я предложил вам несколько дней погостить тут, в этом доме, а если ты захочешь, дух построит его рядом с морем.

– Спасибо, Ленди, но извини, – стараясь не думать про море и теплый песочек, любезно улыбнулась магу, и вдруг светлая идея путеводной звездой вспыхнула в моем мозгу. – Несколько дней мы никак не сможем, а вот на несколько часов задержались бы с удовольствием, чтоб обсудить без помех свои проблемы.

– Ты не поняла, – хмуро глянул на меня сидевший с другой стороны Найк, – речь шла о том, чтобы вы остались тут после того, как мы все уйдем.

– Отлично поняла, – притворно обиделась я, спешно ища способ перевернуть ситуацию, – просто предложила оптимальный вариант. Ведь нескольких гостей два часа легче вытерпеть, чем двоих – несколько дней?

Ох, как они все на меня уставились! Похоже, здесь еще не слышали о проблеме, с которой сталкивался в моем мире почти каждый горожанин. Хотя, конечно, с их дворцами и парками, которые называются садиками, вполне может быть, это вовсе не проблема.

– Пожалуйста, обсуждайте, – усмехнулся маг, – я никого не выгоняю. Просто почувствовал, что кое-кто встревожен и торопится, вот и предложил.

– Так они потому торопятся, что я их вырвала из дома внезапно, – сообразила я. – А у каждого жены и дети, вот и хотели бы поскорее успокоить.

– Но могли бы сами сказать, – сухо обронил Ленди.

Черт, мне кажется, или он слегка обижен на своих сородичей за их сдержанность? Или даже не слегка? А о том, что они сейчас даже понять не могут, чего от него ждать, он не задумался? Или не видит, как сгруппировались воины вокруг магов? Практика совместного боя у них за эти шесть десятилетий отработана до деталей.

А может, как раз все замечает и слышит их тревогу, потому и рассердился?

– Ленди, – нахально спросила я хозяина, не обращая внимания на предупреждающий взгляд Викториса и крепче прижавшие меня руки мужа, – можно я им расскажу, что твой дух вовсе не злой?

– Ты умудрилась сказать это и без разрешения, – усмехнулся маг. Он обвел нашу компанию заинтересованным взглядом: – Только почему ты думаешь, что они тебе поверят?

– Она не врет… в серьезных вопросах, – строго сказал Бердинар. – И этим спасла нас от большой беды. И потому я верю, что сейчас она говорит правду.

– Черт, Берди, – почти всерьез обиделась я, – а когда я врала в несерьезных вопросах? Когда ты пытался меня достать? Так это было не вранье, а военная хитрость. И давайте уже переходите к делу, пока у нас есть время и возможность все обсудить. Или откроем сначала окно и предупредим родственников?

– Не нужно, – оглянувшись на молчащего брата, хмуро сказал повелитель. – Все знают, что так увести нас могла только ты, и не станут волноваться слишком сильно. К тому же на днях женился Сандис, его жена из белых дев, и она может предчувствовать беду. Часа три или четыре назад она заволновалась и сказала, что с тобой произошло что-то нехорошее, потому мы и собрались так срочно.

– А Сандис у нас кто? – задумчиво перебирала я в памяти похожие лица блондинов. Нет, вроде не знаю такого.

– Это я, – улыбнулся один из эвинов, и вот теперь я его вспомнила.

– А, так это ты был с нами в белом мире! Прости, имени твоего мне тогда не сказали, – обрадовалась я, и он засиял, улыбнувшись в ответ. – Поздравляю, будьте счастливы! Так точно не будем никого предупреждать? Ну, как хотите. Тогда давайте решать, отдаем меня темным колдунам или нет?

– С ума сошла? – прикрикнул на меня свекор. – Ничего лучше не могла придумать?

– А что это ты на нее так орешь? – сразу озверел Найкарт и уставился на колдуна с ненавистью.

– Найк! – Нужно поторопиться, пока братец не наломал дров. – Это отец Дэса, ты что, не видишь сходства? А вот это его братья – Райвор, Зигерс и Силмор. И раз ты мой брат, тебе они теперь тоже не чужие.

– Всю жизнь мечтал, – тихонько фыркнул Найк.

– И я счастлив, сынок, – едко ухмыльнулся ему Вандерс. – А вот идею отдать Тессу колдунам иначе как сумасшедшей назвать не могу. Вы хоть представляете, на что они способны?

– Отлично представляем, – поддержал его Берди, – и потому даже не рассматриваем такой вариант. А вот устроить им с помощью сферы несколько неприятных сюрпризов вполне можем.

И все живо принялись за обсуждение военных действий, оставив меня в покое вместе с моими размышлениями и изумительным десертом из кусочков фруктов, орехов и взбитых сливок и тоненькими сухими печеньями, с которыми этот десерт полагалось есть.