Требовательный резкий гудок автомобиля раздался с улицы неожиданно, разбудив в душе невольные подозрения.

Я поднялась со стула и пошла к окну, оно как раз выходило на парадную калитку. Увидела, как распахивается обрамленное железными завитками полотно, как через голову бабушки Оли нетерпеливо заглядывает во двор знакомая коротко стриженная голова с седыми висками, и сорвалась с места. Выскочила на крыльцо в тот самый момент, когда старушка впустила его во двор и, пропустив впереди себя, торопливо засеменила сзади.

— Томочка! К тебе приехали!

— Вижу, — стараясь удержать сердце, которое как сумасшедшее скакало в груди, отозвалась я нарочито небрежно. — Перехитрил и радуется. Интересно, и во сколько же ты сел в самолет, жулик?

— А я не садился, — внимательно изучая мое лицо, с такой же небрежностью отозвался он, — я еще не улетал с побережья.

— И кто тогда копался в коробке с обувью? — задумалась я и подозрительно сощурила глаза: — Только не говори, что в моей квартире сидит Габриела! Нет! Я же пол покрасила! А она не разувается!

— Никто не копался, Габриела в Мексике. — Он бросил на дорожку сумку и шагнул ко мне. — Я просто хотел поймать шантажиста. Томка… я не верю…

А сам уже обнимает меня так крепко, что кажется, кости вот-вот захрустят, и гладит по головке, как маленькую, и печально сопит над ухом. А рядом всхлипывает бабушка Оля и вытирает глаза уголком платочка.

— Поехали, меня такси ждет, — потянул меня к калитке отец, и я, по привычке слушать его беспрекословно, невольно сделала пару шагов, но внезапно вспыхнувшая в душе тревога заставила остановиться.

Я даже рукой за столбик виноградной шпалеры схватилась, чтобы не шагать, как в тот раз, когда эрг вел меня на веревке.

— Подожди…

— Что? — оглянулся он с недоумением и снова шагнул ко мне, с беспокойством вглядываясь в глаза: — В чем дело?

— Ты можешь… задержаться еще на один день? — с несвойственной мне раньше опаской спросила я, и он сразу поймал эту интонацию, напрягся, глянул пристальнее.

«Черт, хоть бы не напридумывал себе всяких ужасов», — испугалась я и заторопилась:

— Нам нужно поговорить. Попросим Марину приютить нас еще на денек…

— Да о чем просить, Томочка, — всхлипнув в последний раз, махом все решила бабушка Оля. — Комната свободная есть, живите, сколько хотите. Отдохни, успокойся… а то вчера лица на тебе не было.

Не нужно было ей этого говорить. Папа даже побледнел, и на скуле желвак дернулся, как от удара.

Но ничего не сказал, кивнул и пошел к калитке.

— Хороший у тебя папа, — одобрительно вздохнула старушка и заволновалась: — Так ведь он, поди, еще и не завтракал? Раз мчался как на пожар? Не знаешь, что он с утра ест — яичницу или борща подогреть?

— Яичницу лучше, штук на пять яиц, только промешать, прожарить и перевернуть пластом. А давайте я сделаю? — Подхватив отцовскую сумку, я донесла ее до веранды и оставила на ступеньках, никуда тут не денется.

— Сама справлюсь, мой брат точно такую любит, — отмахнулась хозяйка — И черным перчиком посыпать.

— Ага, это святое, — обрадовалась я. — А может, хотя бы салат нужно порезать?

— Возьми лучше тряпку и протри стол да подавай тарелки, — приказала бабушка Оля уже из кухни.

Пока я протирала стол и скамейки, отец успел отпустить такси и вернуться. Он закрыл за собой калитку, прошел к столу и остановился, разглядывая меня пристально, как доисторический черепок:

— Откуда у тебя эта одежда?

— Тсс, — оглянулась я на кухню, — все потом.

— Понятно, — он помрачнел как туча и как-то сгорбился, — потом так потом.

— Вот только не нужно ничего придумывать, сказала же, что цела и невредима, — фыркнула я сердито и пошла за тарелками.

— Главное, что жива, — с чувством выдохнул отец. — Ты не представляешь…

— Пойдем, я покажу, где руки помыть, — раздумала я идти за посудой и повела отца за дом, к крану, из которого хозяева брали воду для скотины и где мыли после ухода за животными руки.

И пока папа основательно мылил ладони, шепотом выдала рассказанную хозяевам легенду, потребовав, чтобы он не называл своей фамилии. Слишком часто она мелькала несколько дней назад в новостях, а сопоставить два и два внимательные селяне всегда умели.

— Нужно было просто уехать, — сердито фыркнул отец, — не пришлось бы ничего объяснять.

— Я пока не могу… Все расскажу после завтрака, — заметив, что из-за угла появился знакомый халатик бабушки Оли, шепнула я, подавая полотенце.

— Томочка, ну что же ты сюда привела гостя? В доме же ванная есть!

— На улице тоже неплохо, — широко улыбнулся ей отец, — хороший у вас двор, и устроено все удобно.

— Да, Сережа такой мастеровой, — сразу заулыбалась старушка и повела отца завтракать.

— Том, достань в сумке пакет с бутербродами и бутылку, — усаживаясь за стол, распорядился отец. — Я взял на всякий случай… вот и пригодилось.

Бутылка, как я и думала, оказалась плоской, а чайного цвета жидкость, плескавшаяся в ней, неимоверно благородной и дорогой. А бутербродами отец скромно назвал несколько упаковок с мясными нарезками и нарезанный батон.

Однако не успела бабушка Оля, строго-настрого велевшая мне не мешаться, а сидеть и отдыхать, охая, разложить все это по тарелочкам, как послышалось знакомое тарахтение тележки, и в калиточку ворвалась раскрасневшаяся Марина.

— Что-то вы рано, — удивилась старушка, но женщина, отмахнувшись, сказала, что договорилась с Сашком и он сегодня допасет.

«Ну, еще бы, — хихикала я про себя, пока Марина, а за ней и подоспевший Сергей знакомились с отцом, — у людей в кои-то веки дома такое развлечение, а они должны в поле маяться?»

Разумеется, завтрак на несколько минут отложился, пока Сергей ходил в погреб за банками с домашней тушенкой и огурчиками.

Уже через полчаса все дружно и обстоятельно закусывали, а я скромно ждала, пока хозяева удовлетворят свое любопытство, ничуть не волнуясь, что после пары рюмок коньяка отец может случайно проговориться. Он всегда умел держать ситуацию под контролем и сейчас очень ловко перевел разговор с меня на хозяев и их заботы и теперь внимательно слушал монолог разговорившегося Сергея о трудностях сельской жизни. Искоса приглядывая за мной и подкладывая то ветчины, то салата.

А мне вдруг живо вспомнился обед в замке зейра Жантурио, маг, невозмутимо копавшийся в своей тарелке, и пришло ошеломляющее своей неожиданностью понимание, насколько они похожи. Нет, не внешностью и не ростом. И даже не поведением, а чем-то неуловимым, но очень важным… пожалуй, даже слишком. И я впервые за всю жизнь вдруг пожалела не отца, а Свету, за то, что она так ничего и не поняла.

Ну а потом пожалела и себя. И даже не сумела сдержать печального вздоха, вдруг сообразив с ужасающей ясностью, что сделала свой выбор еще утром, даже не проснувшись окончательно.

Папа заметил этот вздох и немедленно взял ситуацию в свои руки. Вежливо извинился и прямо спросил хозяев, где можно отдохнуть, поскольку он не спал всю ночь. А потом, когда засуетившаяся Марина побежала показывать комнату, сцапал меня за руку и решительно повел следом за ней.

— Ну, что ты хотела сказать? — возникла на пороге моей комнаты переодетая в футболку и бриджи фигура папы, едва хозяйка ушла по делам.

— Садись, — махнула я на стул, посмотрела на отца внимательно и предупредила: — Чтобы не было никаких недоразумений, сообщаю: я ничего не пила, не курила и наркотики мне не кололи. Но если ты все же сомневаешься в ясности моего рассудка, можешь задавать любые проверочные вопросы, я отвечу.

— К чему такое странное предисловие?

— К очень странному вопросу: что ты думаешь о параллельных мирах?

Вот этого папа не ждал. Никак не ждал. Он даже задохнулся от потрясения, и глаза стали растерянные и какие-то детские. Словно выглянул из крепкого сорокапятилетнего мужика наивный детсадовец.

— Тома, — через долгую минуту осторожно пробормотал он, — а ты сама что думаешь?

— Что? — Я полезла в изголовье постели, где на стуле висел брючный костюм, и достала из кармана кошелек со шпильками. — А у меня есть вот это.

Шпильки и заколку отец изучал пристально и придирчиво. Даже сходил за сумкой и достал из нее свой дорожный футляр с лупой и пинцетами.

— Какие странные узоры, — пробормотал он минут через десять, — очень напоминают утерянную письменность гуанчей. Вот эта буква предположительно «а».

— Это буква «е», — вздохнула я, — тут написано «Таресса». Такое имя дали мне там… а этот набор — подарок.

Отец снова примолк, сверля меня подозрительным взглядом.

Я вздохнула и начала рассказывать, тщательно опуская все моменты, которые меня так раздражали в свое время. Как я проснулась в чужом мире, как меня лечили, купали, кормили и одевали специальные служанки, как отвезли в столицу на осенний бал, где повелитель выбирает избранниц для мужчин своей семьи. Произносить слово «гарем» я старательно избегала, уже сообразив, что там все намного запутаннее, чем казалось в первые дни жизни в чужом мире.

И как я отказала блондину-повелителю, и как меня забрали на остров магов, чтобы чему-то научить. И как я обнаружила странную дверь в храме и выпала из нее на обочину дороги.

Я уже замолчала, а он все сидел и о чем-то сосредоточенно размышлял. А потом вдруг веско заявил, что ему совершенно по барабану, кто меня спас — маги из другого мира или зеленые человечки. И он готов им сказать тысячу раз спасибо и отдать все, что имеет, до последней нитки, потому что уже в первый день, увидев, что осталось на месте двухэтажных домов, понял — спастись там было невозможно.

— Пап… — тихо сказала я, — это еще не все. Маг приходил сегодня утром и сказал, чтобы я ждала тут. У него было мало энергии, но он хочет что-то сообщить. Наверное, важное, иначе не стал бы тратить силы, он и так почти сухой… Правда, Терезис сказал, что можно пользоваться кристаллами, но точно я не знаю.

— Я буду сидеть рядом, — немедленно решил отец и уселся на стуле поосновательнее. — Галлюцинации групповыми бывают лишь в случае массового отравления, а тут для этого нет никаких предпосылок.

«Спасибо, объяснил», — фыркнула я и предложила поменяться местами: я сяду к компу, а он ляжет на кровать.

— Усну, — отказался отец, — сиди там. Возьми мой ноут, он в сумке.

Мы сидели так почти до вечера, пока Марина не пришла звать на ужин.

— Спасибо, — поблагодарил отец и нагло соврал: — Сейчас идем, только письмо дождемся, Томочке документы новые заказали, пока друг на службе.

Марина уважительно покосилась на ноут в моих руках, который я старательно держала так, чтобы не было видно разложенного пасьянса, сообщила, что тогда пока сходит подоит корову, и исчезла.

— Выключай ноут, — взглянув в окно, сказал отец, — солнце садится. И правда, пора отдыхать. Я и ужинать не хочу, но придется.

— Солнце садится… — повторила я его слова и расстроенно присвистнула: — Ох я и балда! Ну да, я же выпала сюда на закате, он приходил на рассвете… Намечается закономерность, как по-твоему?

— Не знаю, — устало буркнул отец и как-то резко смолк.

Я проследила за его завороженным взглядом и увидела, как на футляре со шпильками из ниоткуда проявляется скрученная в трубочку бумага такого знакомого мне по справочнику мага качества. А на этом послании лежит малиновый цветок мирабилиса, источая нежный аромат.

— Ага, записочка, — хватая трубочку, обрадовалась я.

Это не призрак, которого не знаешь, видел или нет, это ощутимая вещь.

— Ты умеешь читать? — только теперь изумился папа.

— Да, — пробегая глазами первые строки, буркнула в ответ, но широкая ладонь прикрыла текст.

— Давай вслух.

— Ладно, — согласилась я, — слушай.

«Таресса, ты доказала, что владеешь редким даром проходить сквозь грани. Но иметь дар и не знать законов перехода очень опасно. Нужно много учиться, иначе любое сильное чувство — испуг, обида или тревога могут забросить тебя в чужой мир. Совсем чужой. Если ты решишь сейчас вернуться сюда, я открою переход в центре Танаиса на рассвете. Это последний срок в этом году. Надень все вещи нашего мира, обязательно заколи волосы шпильками и возьми этот свиток. Если не захочешь, будь очень осторожна. Постарайся быстрее найти мужа, остриги волосы и спрячь в надежном месте. Это привяжет тебя к своему миру, старые связи уже не действуют. В следующий раз наш мир будет доступен для перехода лишь следующей осенью. Надежнее всего день, когда спасли тебя, условия те же. Дэсгард».

Я дочитала и задумалась, начиная складывать все известные мне факты, и все яснее понимала, что маг не соврал. Но и всего тоже не сказал. Может, потому, что не хотел напугать, может, просто рано мне это знать. Теперь я точно знала, как верна поговорка, которую так любит бабушка, что дуракам и умникам недоделанные вещи не показывают. Если бы маг рассказал мне все это в первый же день, вряд ли бы я ему поверила. Скорее всего, разозлилась бы, обиделась… и оказалась бы в той грязи, которую почти две недели копал папа.

— Ты ему веришь? — тихо спросил отец.

— Только в общих чертах, — вздохнула я, — это тот еще жук. Но вложил он в меня просто уйму сил и времени, поэтому очень заинтересован, чтобы я вернулась. Ну и чтоб не погибла, разумеется. И я думаю, это правда, что последний срок — утром он выглядел очень паршиво.

— А может случиться, что ему не хватит сил? — Папа рассуждал так спокойно, словно речь шла о поездке в Египет, но по его сразу осунувшемуся лицу я понимала, чего стоило такое спокойствие.

— Ковен все же мощная организация, и эрг он там далеко не единственный. Придумают, как помочь коллеге. А вот как мы попадем в Танаис на рассвете, я придумать никак не могу.

— Ну, это я устрою, — деловито пообещал отец, а потом вдруг взял меня за подбородок и заставил смотреть ему в глаза: — А хочешь, сегодня улетим в Мексику? Не будешь там ничего делать, только лежать в гамаке и пить какао.

— И стану толстая и неповоротливая, — фыркнула я, незаметно вздохнула и совсем тихо прошептала: — Я бы рада. Но вот интуиция…

— Тогда вставай и складывай вещи. Я вызову такси, специально забил номер. Пока оно придет, успеем немного посидеть с хозяевами, — скомандовал отец деловым тоном и торопливо вышел.

Хотя торопиться ему, на мой взгляд, было необязательно, такси отсюда до Танаиса довезет меньше чем за час.