Я шла по ступенькам наверх и ожидала окрика или вопроса в спину… Да хотя бы пожелания спокойной ночи. Но они оба упорно молчали, и я пока не могла определиться, радоваться мне или пора начинать волноваться. В том, что маги привыкли за последние годы, когда им пришлось вместе с эвинами наводить порядок и восстанавливать страну, действовать жестко и решительно, я не сомневалась. Только такой стиль правления обычно поднимает страны из разрухи и беспредела. Иначе начинается новый виток войн и мракобесия. И то, что они начали говорить со мной более-менее откровенно, открывая ровно столько информации, сколько нужно, чтобы показать себя с выгодной стороны, говорило только об одном. Я им очень нужна, и получить мое добровольное согласие они намерены как можно скорее.

Странное подозрение шевельнулось в сердце, едва я ступила на площадку лестницы перед своей дверью. Похоже, становлюсь параноиком, — еще пыталась я посмеяться над своими страхами, ведь дверь весь день была на запоре, а мозг уже лихорадочно искал причины непонятной тревоги и слабые места в моей обороне.

И были какие-то тонкости… что-то ускользающее… но, несомненно, важное, за что не сразу зацепился уставший за день от обилия информации и событий разум, но автоматически отметило подсознание. Например, странный, металлический запах — еле уловимый, но несомненно чуждый, какое-то ощущение чужого присутствия, что ли…

Я интуитивно провела ладонью по подоконнику, с которого хозяйственная Сина успела убрать подушки, и пораженно замерла: толстые доски с краю еще хранили тепло, как будто кто-то сидел тут совсем недавно. Для проверки я коснулась рукой соседнего места — прохладное. Выходит, неизвестный покинул подоконник лишь минуту назад… и куда пошел?

Сердце вдруг замерло и тут же тревожно забилось, во рту появился сладковатый привкус опасности, а в следующий миг в мозгу вспыхнула уверенность, что я точно знаю куда. И почти так же твердо могу сказать, кто именно.

Вот только как это понимать — молчание тех двоих, явно бывших в курсе, что он тут? Как предоставленное мне право выбора или солидарность со старыми и надежными партнерами?

Я обессиленно присела на подоконник, не в силах сделать больше ни одного шага, и с замиранием сердца увидела, как дверь в мою комнату медленно и бесшумно открывается.

Свет в магическом фонаре был убавлен почти до минимума, и в полумраке очертания стоявшей на пороге фигуры были расплывчаты и неопределенны, и только гибкая напряженность тренированного тела подтверждала мои первоначальные подозрения.

Однако напряжение и тревога вдруг схлынули, оставив лишь усталость и раздражение. И совершенно определенное желание узнать, как он проник в мою комнату.

Но задавать какие бы то ни было вопросы первой я не собиралась. Обоснованно считая, что первым должен заговорить тот, кому это нужно. Да и вообще меня всегда неприятно раздражала манера некоторых девчонок врываться в помещение и с порога начинать шумные разборки.

— Таресса… — помолчав несколько секунд, выдохнул он и вдруг оказался рядом, навис надо мною, почти придавив к стене, жадно задышал над головой.

Но в тот же миг отпрянул, отступил в сторону, освобождая проход в комнату.

— Заходи…

«Спешу и падаю», — едва не сказала я вслух, а шнурки тебе не погладить? А куда потом топать, прямо к кроватке?

— Не бойся, — он даже зубами скрипнул, — я до тебя не дотронусь, если…

«Вообще-то я не боюсь, — хотелось мне сказать ему со всей язвительностью, на которую способна, — а просто не люблю, когда мной командуют». Но я снова смолчала, ожидая, что еще он может сказать в оправдание своего вторжения. А попутно рассматривала распахнутую за его спиной дверь на балкон и жалела, что не знала раньше про особые физические способности неизвестных паладинов. Иначе не считала бы двадцатиметровый почти отвесный склон под балконом таким уж неприступным препятствием.

— Таресса, я даю честное слово эвина, что не прикоснусь и пальцем… хочу лишь поговорить, — в его голосе проскользнули досада и разочарование. — Просто в комнате удобнее, войди, пожалуйста.

Ладно, вздохнула я, хоть и предупреждал папа, что все маньяки отличные психологи и уболтать жертву для них плевое дело, но у меня ведь совсем другой случай? Да и двух партизан, что притихли в гостиной как мыши, совсем сбрасывать со счетов пока не стоит. Ну, и некоторые мои личные способности тоже.

Молча встав с подоконника, я решительно прошла мимо него в комнату, первым делом направилась к светильнику и прибавила свет на полную мощность.

И в тот же миг ошеломленно замерла, почти ослепленная взорвавшимся со всех сторон сиянием. Медленно повернулась, озирая развешенные по камину, креслам и конторке ожерелья, диадемы и прочую бижутерию в совершенно немыслимом количестве. А потом перевела взгляд на Найкарта, застывшего с невероятно самодовольной рожей, и не удержалась от ехидного вопроса:

— У вас Новый год или ты ограбил Али-Бабу и пришел похвастаться?

— Таресса… — Блондин, видимо, не веря своим глазам, смотрел, как я освобождаю одно кресло от металлолома и усаживаюсь поудобнее. — Это все тебе.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила я, — но не стоило так беспокоиться, я это не возьму.

— Почему?!

Да неужели он оскорбился?

— Не хочу, — коротко обронила я, не желая уточнять, чего именно не хочу — получить эту кучу золота или отвечать на его глупый вопрос.

— Тебе приятно меня унижать, — посопев несколько секунд над обдумыванием моих слов, оскорбленно заявил блондин, — или ты вообще любишь играть чувствами мужчин?

«Начинается, — вздохнула я устало, — проходили уже. Сейчас обманутый в своих матримониальных надеждах ухажер начнет обвинять меня во всех собственных грехах».

Было у меня в последний год несколько в чем-то схожих ситуаций. И самый запомнившийся случай произошел весной, когда, забежав в недорогое кафе выпить чашку чая, я натолкнулась на жгучего кудрявого брюнета ниже себя ростом, зато украшенного лысинкой и пузиком. Рассмотрев меня подробнее, красавчик развил бурную деятельность. Не слушая моих категорических возражений, громко приказал принести пирожных и напитков, сгонял водителя к машине, и тот приволок дежурную помятую троицу бутонов в целлофане. После чего ухажер решил, что этого вполне достаточно, чтобы начинать договариваться о свидании. И ужасно рассвирепел, когда узнал, что никакого свидания не будет и быть не может. Его возмущенные крики догоняли меня еще несколько минут после того, как я вышла из кафе. С тех пор я взяла за правило уходить сразу же, если замечала хоть малейшие признаки такого поведения.

Жаль, тут уйти некуда… да и не тот это человек, чтобы позволить просто уйти, понятно уже. Но и говорить ничего не хотелось, как-то очень неприятно объяснять человеку очевидные для тебя вещи. Поэтому я просто отвернулась и молчала, ожидая продолжения разборок. Думая лишь о том, работают в этом доме слова зейры или нет и прибегут ли на зов маги.

Он ждал минут пять, потом одним движением собрал со второго кресла украшения, не глядя, ссыпал на стол и сел напротив.

— Можешь ответить, почему ты все время молчишь?

— Найкарт, это очень трудный вопрос.

— Почему?

— Потому что задан некорректно и подразумевает, что ты имеешь право чего-то от меня требовать. Ну а если наглядно — поймай в лесу зайца и спроси его, почему он не хочет стать рагу?

— Что такое рагу?

— Тушеное мясо.

— Это плохой пример. Я же ничего от тебя не требовал и не собирался делать… рагу. Просто хотел порадовать, все девушки любят украшать себя.

— Найкарт, а можно я задам один вопрос?

— Да, — обрадовался он, — конечно.

— Все мужчины больше всего любят скакать на лошадях или есть такие, кто предпочитает гулять пешком? Или некоторым приятнее плавать на кораблях? А может, найдутся и те, кто обожает карабкаться по скалам или прыгать с них в море?

— Ну… я не знаю, — подумав, засомневался он. — Ты хочешь сказать, что вообще не любишь украшения?

— Найкарт, а тебе вообще не приходит в голову, что сначала нужно поинтересоваться, какие у меня на этот счет принципы? Я, конечно, начинаю понимать после сегодняшнего объяснения, что вы привыкли получать девушек на блюдце с голубой каемочкой. Маги приводят вам толпу запуганных и затурканных иномирянок, как овечек на убой, вы быстренько делите их и тащите по спальням.

— Но это не так… — вскинулся он и виновато опустил глаза. — Внешне похоже, но по сути совсем по-другому.

— Ты кому рассказываешь? — Я даже опешила. — Я сама там была и прекрасно помню свои ощущения. И безысходность, и ужас, и ненависть… Да, я вас ненавидела так, что убила бы всех не задумываясь, если бы знала, что сумею сбежать. Жить почему-то хочется, знаешь ли.

— Но остальные… — заспорил было он и пораженно смолк. — И что… ненавидишь до сих пор?

— Начала вроде понимать… и жалеть после рассказа учителя, но тут ты… со своей ювелирной лавкой и необоснованными претензиями. Тебе никогда не приходило в голову посмотреть на ситуацию не со своей колокольни, а со стороны?

— Теперь начну, — вздохнул эвин. — Но можно один вопрос… последний?

Конечно, я не могла не догадываться, что он захочет узнать, но понимала, что в этой просьбе отказать нельзя, поэтому просто кивнула:

— Давай.

— У меня нет ни одного шанса, что когда-нибудь, пусть не скоро… ты сможешь ответить на мои чувства?

— Найкарт, — неподдельно изумилась я, — да откуда же мне знать? Я вообще не знаю, как повернется завтра моя жизнь. И полюблю ли я когда-нибудь кого-то или нет. Точно знаю лишь одно: смазливой внешности и привычки совершать безрассудные поступки недостаточно, чтобы понравиться мне.

Он думал минут пять, я уже начала сомневаться, не слишком ли резко с ним обошлась, но эвин все же на что-то отважился. С минуту смотрел на меня изучающим взглядом, в котором сквозь тоску светилась непонятная решимость, потом встал с места и направился к двери. У самого порога обернулся, посмотрел еще раз, коротко и печально, и сказал:

— Хорошо… я буду ждать.

Потом с грацией рыси одним прыжком пересек коридор, взлетел на подоконник, распахнул окно и выпрыгнул в ночь. Прямо на каменное крыльцо с коваными перилами! Ахнув от неожиданности и страха, я кинулась следом. Перевесилась через подоконник, силясь рассмотреть хоть что-то в темноте, и тут внезапно сами собой решились сразу две волновавшие меня загадки — куда исчез днем смотревший в окно незнакомец и как Найкарт оказался в доме. Внизу, всего в метре от подоконника, темнел прямоугольник нависающего над крыльцом козырька.

А в следующий момент крепкие руки на миг стиснули мои плечи, и волосы шевельнуло горячее дыхание:

— Спасибо, милая, теперь я знаю… что у меня есть шанс.

И не успела я даже рот открыть, как он отпрянул, присел и мягко спрыгнул вниз.

— Негодяй! — возмущенно рычала я, захлопывая окно и нервно пытаясь нащупать задвижку.

А потом кое-что припомнила, сопоставила факты и решительно зашагала по лестнице вниз. И пусть только попробуют не ответить, почему массивная задвижка на окне оказалась отодвинута. Не могла же Сина не запереть? Или могла? Вот у нее и спрошу, все равно придется поднимать девчонку, чтоб упаковала сокровища повелителя. Прикасаться к ним самой как-то не хотелось. Особенно под наблюдением большого брата. Ведь мне пока неизвестно, какие еще услуги предоставляют повелителям союзники.

Сначала, еще с лестницы окинув взглядом гостиную, я не встревожилась, решив, что маги сидят на кухне, чтобы не мешать мне разговаривать с повелителем. А потом, распахнув дверь в кухню, начала потихоньку злиться. В кухне было пусто.

Я вернулась в гостиную, подошла к выходной двери и убедилась в правильности своих подозрений — засов был отодвинут. В первый миг, по ассоциации с родным миром, мелькнула успокаивающая мысль — пошли покурить… а потом стало смешно, не видела я до сих пор тут ни табака, ни каких-либо его заменителей.

Но на всякий случай дверь открыла и осторожно выглянула на крыльцо. Пусто. Не сидят же они на козырьке, как утром Найкарт?

Ну и как мне прикажете это понимать, такое дружное бегство магов? Как заявление — разбирайся, мол, Томочка, со своими ухажерами сама, как хочешь? Или я что-то неправильно понимаю? Но в любом случае объясняться им придется.

А вот двери я запру, Терезис тут больше не живет. Второй раз милягу-сиротинушку я прощать не собираюсь. И хотя прекрасно понимаю, что у него и у Балисмуса наверняка были не просто веские причины для такого поступка, но и строгий приказ, но уступать больше не намерена.

Задвинув засов и застопорив его специальной железкой, я шагнула к окну: проснувшаяся бдительность требовала тщательно проверить в доме все засовы, запоры и даже щели. И остолбенела. Мой рисунок больше не был слоем краски, нанесенным на хрусталь, который я по наивности считала стеклом. Да и медных переплетов, в которые были вправлены фрагменты окна, тоже больше не существовало. А то, что находилось передо мной, больше всего напоминало работы из цветных осколков, сплавленных в специальной печи. Причем расплавилась и медь, странным образом став чешуйками на пузе и шипами на загривке горгульи-дракона.

Не выдержав, я осторожно провела пальцем по медному пузу монстра и вдруг обнаружила, что он смотрит на меня своими жуткими глазищами с огненными поперечными зрачками.

— Эй, это я тебя нарисовала! — осторожно отодвигая палец, сообщила я дракоше. — И это мой дом, я тут хозяйка. Еще есть служанка, Сина. Понял? Ты должен меня охранять.

Изображение вдруг молниеносно высунуло тонкий, как стрекозиное крылышко, красный язычок, и провело прохладной полоской по моей руке. И как это понимать? Лизнул он меня, что ли? Ну ладно… тогда поглажу… одним пальцем.

Погладила. Посмотрела в хитрые, как у мага, глаза и погрозила пальцем — не заслужил еще особой похвалы, лазутчика в дом пустил!

А потом пошла проверять окна одно за другим. На кухне, в гостиной, то, что все время было занавешено, снова на лестнице. Потом вернулась в комнату и заперла на ключ балконную дверь. На всякий случай заглянула в ванную, убедилась, что в это узкое окно пролезет разве что кошка, и, держа в руке фонарь, потопала на третий этаж.

Остановилась между дверями, поколебалась и заглянула в среднюю. Маленькая ванная комнатка, живо напомнившая экономную каморку в доме бабушки. Вообще-то она была матерью Светы, но с папой все время переписывалась и, по-моему, дружила. Но отпускал он меня туда неохотно, наверное, не хотел наших встреч со Светой. Но как я теперь понимаю, она не хотела этого не меньше, чем он. Глянув напоследок на маленькое оконце, я вздохнула, прогоняя несвоевременные воспоминания, шагнула назад и наугад распахнула ближайшую дверь.

Что-то в сердце дрогнуло и замерло, а потом растеклось теплым воском.

На краю нерасстеленной постели сидел полностью одетый напарник и мрачно крутил в пальцах что-то металлическое, отдаленно напоминающее чайную ложечку.

Сначала я хотела шагнуть к нему, сказать что-то такое… дружески-шутливое. Типа, ну, думал небось, что уже отмучился, избавился от меня? Обрадовался, что повелителю сплавил? А зря, не могла же оставить тебя без своих салатиков.

Но потом вспомнила про большого брата и сказала очень вежливо:

— Терезис, ты не мог бы мне помочь? Только посмотри сначала, нет ли у тебя ящичка, мне надо кое-что упаковать.

Не знаю, что он представил при слове «упаковать», но глаза в первый момент были абсолютно дикие. А через секунду он уже вскочил и побежал мимо меня вниз. Конечно, я ни на шаг не отставала, очень хотелось посмотреть на его реакцию.

— Ну и где? — рыкнул, ворвавшись в мою комнату, маг и застыл статуей, рассмотрев сокровища Найкарта.

— Все тут, — честно сказала я, сделав самое наивное лицо. — Ни одной бирюльки не взяла. Ты мне собери их во что-нибудь, а утром я ему сама отнесу.

Маг сверлил меня недоверчивым взглядом, в ответ на который просто подмывало сказать какую-то каку. Вот как у него хватило фантазии придумать, что я способна убить тренированного воина? Но я сдержалась. Все-таки он за меня переживал, а это дорогого стоит. А может, даже не столько за меня, сколько за общее дело или еще за что-нибудь. Но главное, что не ушел и не лег спать, накрыв голову подушкой. За это я ему прощу все старые грехи и пару новых… может быть.

— А этот?.. — спросил Тер одними губами, и я ответила так же тихо:

— В окно прыгнул.

Он сразу понял, в какое, потому что оглянулся, но я снова не стала возмущаться. Спать пора, да и что зря воздух сотрясать? Лучше я потом подумаю, что предпринять, чтобы такая попытка больше не повторилась.

— Тебе точно тут ничего не нравится? — складывая ювелирные изделия в саквояж, найденный в углу за конторкой и явно не принадлежащий моему дому, вскользь спросил напарник, но я только отмахнулась:

— Не рассматривала. В смысле, не рассматривала возможности что-то у него взять. Не хочу, чтобы он считал меня чем-то обязанной.

— Вообще, он тебе и в самом деле обязан был подарить хоть что-то, ни одна девушка не уходит из дворца без подарков. Даже те, кто использовал слово зейры и ушел в первый же день.

— А что, были и такие? — как-то обидно показалось, что я не самая смышленая.

— Если сразу понятно, что привели ходящую, то подсказываем ей почти в открытую, — нахмурился Тер и поставил передо мной саквояж. — Завтра не ходи одна, разбуди меня… на всякий случай. Но скажу сразу: он очень обидится. Все подобрано специально для тебя — камни в цвет глаз, диадема к волосам.

— Я сказала, что не возьму.

— А он сказал, что все тебе… я так думаю. Ну и кто должен уступить?

— Очень просто: он. — Вот тут меня трудно было запутать, ответ я знала давно. — И могу объяснить почему. Дело не в том, как он подбирал эти цацки, Тер. А в том, что он все заранее решил за меня. Понимаешь? Сам. Да он вообще пока меня не воспринимает как человека. И я это чувствую. Он видит красивую куклу и как капризный ребенок хочет ее получить. И одевать, и обвешивать драгоценностями только потому, что это нравится ему. А я другая… и пока до него это не дойдет, никаких шансов у него нет, что бы он ни делал.

— Ладно, тогда я забираю этот саквояж. — Тер подхватил со стола сумку и направился к двери. — Но только затем, чтобы дать тебе подумать… до утра. Найк — неплохой парень, я знаю, что говорю, и он не настолько упрям и глуп, как тебе показалось. Его можно научить… быть другим. До сих пор ему это просто не было нужно. Подумай.

— Ладно, — послушно кивнула я, пряча невольную усмешку. Похоже, с напарником мне все же повезло.

Если я не совсем наивная, то последние фразы были сказаны им вовсе не для меня. И хотя в этот раз маги сыграли со мной втемную, но были все же на моей стороне.