«Лживые гадины!» – ясно припомнились мне поутру ядовитые слова бывших компаньонок, утверждавших, будто я всегда спала до обеда. Наоборот, по привычке вставала рано, но из своих комнат старалась не выходить как можно дольше. И завтракала тут же, припасенным с вечера печеньем и травяным отваром. Какая магиня не сможет вскипятить себе стакан воды?

Само собой, могла бы и чего-то посущественнее сообразить, но не было желания. И причина тому проста до смешного: вернувшись с базы, я обычно пробиралась на кухню и подъедала оставшиеся от ужина пироги и паштеты. Ну а утром, разумеется, не было аппетита.

А тетушки, словно назло, заставляли есть горячую кашу, омлет и обильно политые сметаной оладьи. И не позволяли выйти из-за стола, пока не доем свою порцию.

Но сегодня мне можно не бояться их лживой, приторной заботы. Проснувшись от голода и накинув легкое платье, я решительно двинулась в сторону кухни, по пути припоминая те счастливые времена, когда никто не мешал сидеть там за большим столом и пробовать первые ягоды или пирожки. И твердое намерение возродить свое право на эти маленькие нарушения общепринятых правил неуклонно зрело в моей душе.

Странный шум, доносившийся из покоев, где обычно останавливалась Манефа, двоюродная бабушка по отцовской линии, заставил меня замедлить движение и свернуть к дверям.

Манефа, как и моя родная бабушка, по происхождению простолюдинка, но замуж вышла не за мага, а за столяра, и ничуть об этом не жалела. Муж построил ей сказочной красоты резной дом, и у них родилось пятеро сыновей и с десяток внуков. Деда больше нет, дом она отдала меньшому из внуков, перенявшему семейное ремесло. А сама кочует по родне, принося всем свет и тепло своей неугомонной души.

– Светлое утро! – открыв дверь, поздоровалась я и замерла в изумлении.

Седой улыбчивой старушки в просторной гостиной не было, зато в стоящем у камина кресле сидела Альми. В каждой руке она держала по хлопавшему глазенками малышу, а на ковре перед ними развернулась буйная рукопашная схватка.

И один из бойцов был мне отлично знаком: мой учитель и отец светлоголовых малышей магистр Стайн Гесорт. А вот существо, с которым он сошелся в яростном, но, несомненно, неравном бою, человеком не являлось. Еще молодой, но уже заматеревший маа, одетый в намордник и рукавицы, был ниже лорда на две головы, но существенно превосходил силой и шириной плеч.

– Проходи, садись! – крикнула Альми. – На женщин они не бросаются.

– Знаю, – ответила ей, продвигаясь вдоль стен, и ничуть не слукавила.

Собираясь приобрести маа, я изучила все, что про них написано. Родиной этих сумчатых полумедведей-полуобезьян был Асгардор. Местные жители дрессировали рукастых зверей и использовали как помощников в поле. Маа немногим умнее лошадей и собак, а по преданности превосходят всех. Нужно только иметь в доме сильного мужчину, способного держать прирученного маа в подчинении, или воспитывать малыша с самого раннего детства. Зверей переправили с Асгардора вместе с остальными ценными и редкими животными, когда им стало невозможно прокормиться там самим.

– Как он сумел купить взрослого зверя? – поставив свой стул рядом с креслом Альми, громко спросила у подруги.

Шум и рычание, издаваемые борющимися, наверняка разносились до самого крыльца.

– В цитадели взял, – пояснила она, – но теперь его нужно победить. Они скоро закончат, и пойдем завтракать. Держи Криза, он тебя уже знает.

Больше за схваткой я не следила, занятая только одной заботой: как удержать маленького человечка, случайно не сделав ему больно.

– Ладонью под спинку поддерживай и не сажай, а держи полулежа. Следи, чтобы головку резко не откидывал… – От всех этих указаний у меня начали дрожать руки.

Надеясь, что действую незаметно, создала маленький воздушный тюфячок, пристроила его под малыша и уже безбоязненно подхватила ладонями.

– Давно бы могла догадаться, – тотчас раскрыла мою хитрость Альми, – а я уж думала, не дождусь.

В этот момент маа жалобно заскулил, сдаваясь, и мы дружно обернулись на этот звук. Вспотевший и растрепанный Стай гордо сидел на поверженном противнике, бесстрашно вцепившись в его клыкастую пасть, и жестко пояснял, кого теперь должен слушаться зверь по кличке Мар.

– Боюсь спрашивать, зачем он учителю, – вздохнула я в наступившей тишине, когда Стай отпустил маа и пошел умываться.

– Ночью идем на базу! – крикнул услышавший меня магистр. – Я беру тебя щитом.

Это была просто невероятно замечательная новость. До этого момента мне даже думать не хотелось о том, как непросто будет приноравливаться к новым напарникам. А к учителю привыкать не придется, все его команды, условные жесты и приемы я знала наизусть.

Но он ведь не хотел ходить на базу, пока не подрастут малыши? Оглянувшись на Альми, поймала ее понимающий взгляд и смутилась, ясно осознав, что учитель изменил свое решение ради того, чтобы помочь мне.

– Не волнуйся ты так, – укоризненно буркнула она, поднимаясь с кресла, – он и сам об этом втайне мечтал. И детям это не в ущерб, ночами они уже спят. Идем, покажешь, где тут столовая, мне пора завтракать.

В столовой нашлись детские креслица на колесиках, и я с облегчением отдала Криза матери. Однако, едва ощутив сквознячок, скользнувший по коже, к которой недавно прижималось маленькое тельце, почему-то почувствовала сожаление. Как на празднике весны, когда приходится бросать в небо притихших в руках птиц.

Служанки, при прежних компаньонках ходившие чинно, как воспитанницы монастыря на прогулке, сегодня бегали шустрыми мышками, сияя искренне счастливыми улыбками.

– Если бы знала, – не выдержав, выдохнула я, глядя на их лица, – сколько радости принесет в мой дом уход тетушек, уже давно выставила бы их за ворота.

– Не клевещи на себя, – усмехнулась Альми. – Пока тебе не сделают очень больно, ты не способна «оставить бедных женщин без угла».

Последние слова она произнесла приторно-печальным тоном, явно кого-то передразнивая.

– И не вздумай считать это недостатком, – предупредил учитель, подняв взгляд от листка, полученного перед завтраком. – Хотите знать последнюю новость? Вчера вечером королева объявила о приглашении невест на смотрины для младшего принца.

– Как точно угадала, – зло восхитилась Альми.

– Немного поспешила, – усмехнулся Стай.

А я только пожала плечами. Принцы давно не интересовали меня ни с какой стороны. А слово «отбор» теперь даже слышать спокойно не могла.

День прошел в непривычных заботах и хлопотах, но меня это только радовало. Особенно приказ учителя передать все счета и расходные книги дворецкому и больше не портить на них зрение.

– Ты уже вполне достаточно выучила эту науку, чтобы иногда, от скуки, устраивать управляющим внезапные проверки. Остальным пусть занимаются те, кто получает за это жалованье. А тебе сейчас важнее приучить моего маа слушать твои приказы. Лучника у нас пока нет, а мечнику следить за добычей некогда. Поэтому ставь щит и работай со зверем.

И мы тренировались весь день, с небольшими перерывами на еду и отдых.

А к вечеру меня начало одолевать непонятное волнение. Казалось бы, все прекрасно, я снова отправлюсь на базу, снова выйду в поле, буду делать нужное и важное для жителей Харгедора дело. Очищать их поля и дороги от монстров. Но отчего же в душе растет ощущение фатальной неправильности происходящего? И все чаще память доносит отчаянный крик: «Гина, стой!..»

Почему я не остановилась?

Да, мне было больно и обидно, да, не хотелось унижаться, показывать своих слез.

Но, может, они хотели сказать что-то важное?

– О чем задумалась? – тихо спросила Альми, прилегшая на козетке возле камина.

Он не был разожжен, на улице властвует летняя жара. Но Стай сунул в топку причудливую корягу и кастовал на нее «призрачный огонь». И теперь синие и сиреневые язычки, то трепеща, то взмывая ввысь, струятся по темному дереву, заставляя следить за этой игрой не отводя взора.

– Так… о пустяках.

– Расскажешь, как ты познакомилась с Эстеном?

– Это произошло около семи лет назад, – неохотно начала я, не считая нужным что-то скрывать от Альми, за пять лет ставшей мне близкой, как сестра. – В столице устроили праздник, женился наследник. В загородную резиденцию съехалась куча народа, все дома для гостей были переполнены. Всюду гуляли стайками леди и лорды, сидели по беседкам парочки… И, как обычно, в такой толчее никому не было дела до нас, подростков. Нет, мы не бродили беспризорниками, для детей знатных гостей выделили часть сада, накрыли сладкие столы, слуги подавали лимонад и мороженое. А в тени под балдахинами расположились гувернантки и наставники, бдительно следившие за питомцами и готовые в любой момент броситься на помощь. Эстену тогда было уже пятнадцать, и он выглядел почти взрослым юношей. И как я теперь понимаю, сильно злился на герцога за то, что запер его с малышней. Он сидел в небольшом гроте, мрачный как туча, и кормил пирожными рыбок.

Я тихо усмехнулась, припомнив, какой сама была в то время. Худенькой и нескладной, в ненавистном пышном платьице, цеплявшемся кружевными оборками за все кусты. К тому времени у меня проснулись все способности, и мне казались смешными и неинтересными шушуканья и намеки сверстниц. Я устроилась неподалеку от гувернантки с толстой книгой по защитной магии, рассчитывая дочитать заданную главу, но невольно отвлекалась на слишком шумную толпу девиц лет тринадцати-четырнадцати, каких набралось больше десятка…

– Могу представить, – вернула меня из размышлений Альми, – как он вас всех в тот день презирал и ненавидел. Это обычная ошибка всех подростков – путать причины и следствия. Отец не пожелал подвергать его опасности быть совращенным какой-нибудь из пиявок, а вину за это решение Эстен перенес на детей, которых родители по каким-то причинам не оставили дома.

– Я помню почему. В тот год выдалось очень жаркое лето, полноводные реки обмелели до камней, и жители Истграда, обычно уезжавшие в поместья, не решились рисковать и остались в городе. Поэтому даже мой отец не смог снять отдельный особняк, а своего мы в столице не держим. Вот и пришлось воспользоваться гостеприимством королевы, предоставившей цитадели целое крыло. Но про Эстена… очень скоро мне стало ясно, что юные кокетки выбрали объектом шуток и розыгрышей именно его. Они прохаживались мимо, громко обсуждая его «печальный взгляд», роняли платочки и страдальчески вздыхали, когда Эст не бросался их поднимать. Постепенно девицы осмелели, шутки становились все игривее, но занятые мороженым и разговорами гувернантки не считали нужным мешать «шалуньям». Моя интуиция начала волноваться, и я уже нарочно пересела чуть ближе, хотя и сама не знала зачем. А потом одна из старших шутниц, владевшая магией воды, решилась на откровенную провокацию. Проходя мимо грота, слегка пошатнулась и, сделав вид, будто ей стало нехорошо, присела на край скамьи. Эст с самым мрачным видом осведомился, что случилось, и подал стакан с напитком. Но едва он поднес руку ближе, жидкость вдруг сама выплеснулась из бокала и облила притворщицу от шеи до пояса. Она делано ахнула, стараясь, впрочем, не особенно шуметь, чтобы не услыхали гувернантки, и закрыла лицо ладонями, словно рыдая. Скорее всего, ей хотелось смутить парнишку, заставить краснеть и извиняться… может, даже откупиться одним из перстней… сейчас не знаю. И сам он еще ничего не понял, а я вдруг сообразила, что, если это маленькое происшествие станет известно в свете, Эста сочтут испорченным, развращенным мальчишкой и начнут провожать осуждающими взглядами. Леди Модена, как тебе известно, знаток таких негласных правил и уловок, она постаралась просветить меня насчет всех тонкостей.

– Кто была эта девочка? – строго свела брови Альмисса.

– Почему «была»? До сих пор живет и здравствует. Удачно вышла замуж, теперь ее полное имя – Инестина Котернс.

– Нужно сказать Стаю, – строго взглянула на меня подруга. – Цитадель должна знать о подобных пристрастиях одаренных. Разумеется, ее не станут ругать за детскую шутку, просто постараются не дать возможности кого-то подставить. Но объясни, при чем тут ты?

– Я послала «осушающий вихрь». Прицельный, хотя до этого он у меня редко получался. Девчонка ничего не поняла, только сильно изумилась. А Эстен подошел… правда, не сразу, а через два дня, когда гости уже начали разъезжаться. И прямо спросил, что он мне должен. Ну, я и вспылила. Обозвала его дикарем, не знающим, что люди должны помогать другим просто так, из солидарности, если видят, как кто-то собирается сделать подлость. Слово за слово – мы поссорились, и он заявил, что я просто пыталась таким способом привлечь его внимание, как и все остальные кокетки. А я ответила, что мне его внимание и даром не нужно, а он просто напыщенный индюк, раз считает себя таким неотразимым. И на самом деле все, на что может рассчитывать в отношениях со мной, – это дружба. Мы еще поспорили, и не знаю, как это получилось, но почему-то договорились дружить. До тех пор, пока я не вздумаю с ним кокетничать.

– Серьезное соглашение, – уважительно протянула Альми, но ее глаза смеялись.

– Самой теперь смешно… но я старалась выполнять его неукоснительно. И самой себе накрепко вдолбила, что друг – дороже поклонника. Тот может охладеть, увлечься другой, а друг всегда останется другом. Ошибалась, как видишь.

Против моего желания боль, переполнявшая сердце, в последних словах прорвалась на волю, выплеснулась горьким смешком.

– Не переживай так, – участливо коснулась плеча Альми. – Они скоро поймут свою ошибку.

– Ты думаешь, у меня когда-нибудь появится желание их простить? – изумилась я.

– Надеюсь, – загадочно выдохнула она, прислушалась и объявила: – Вам пора. Проследи там…

Последние слова Альми шепнула еле слышно, со смущенной усмешкой.

Я понимающе кивнула, не желая говорить вслух то, о чем она знала и сама. В поле я до последней капли силы буду делать все, что смогу, чтобы уберечь своего напарника.