Проснувшись в незнакомой спальне и в чужой постели, я некоторое время хмурилась, оглядывая слишком пышное, на мой взгляд, убранство комнаты. Обилие занавесей, драпировок, ковров, козеток, пуфиков и подушечек соперничало с засильем позолоченной резьбы и лепнины, колонн, ваз, букетов, статуэток и канделябров. Мне начало казаться, что меня поселили на складе торговца товарами для богачей или в витрине его магазина.

Вставать и бродить между разными столиками, диванчиками, креслами и зеркалами не хотелось совершенно, и я немного полежала, припоминая возвращение с поля. Учитель мне вчера и слова не дал сказать. Едва я вышла из отсека в собственном мятом платье, увел в эту спальню и сбежал. Вернее, использовал портальный амулет, и это было довольно подозрительно и вовсе не похоже на его привычки.

«Простушка ты, Гина, – вздохнула я, дойдя в рассуждениях до этого места. – Могла бы и сразу догадаться, что Стай истратил на заморозку весь резерв. Но показывать этого моим друзьям почему-то не захотел… или у него был какой-то особый план?» Но в любом случае лучше даже не пытаться его разгадать, Гесорт всегда изобретал такие пути достижения своей цели, какие мне и в голову прийти не могли.

Ведь я лишь сейчас начала подозревать, что вчерашняя встреча с Альми и все, что произошло позже, было ими подстроено. И даже четко осознала, ради чего. Цитадель не хотела лишиться сильной и слаженной тройки, а самому Стайну не нравилось, когда ученица злилась и обиженно сопела, вместо того чтобы шлифовать умение ставить более мощные щиты. Ну и Альми, конечно, приложила свою хрупкую ручку, куда же без нее. Подруга не раз говорила, что необходимо немного смелее показывать окружающим отношение к ним и не скрывать своих мнений и желаний.

Она, несомненно, была права, и предательство тетушек веское тому подтверждение. Вот только гнуться и меняться в угоду обстоятельствам и всяким интриганам я не стану совершенно осознанно. И не только из-за нежелания отступать от собственных принципов и правил. Просто не достойны они подобных усилий с моей стороны.

Приняв этот вывод за правило, я довольно улыбнулась, потянулась и решительно отбросила одеяло. За окнами уже рассвело, и не важно, что обитательницы подобных покоев встают часа на три позже. У меня другие привычки, и не стоит их менять ради пятнадцати суток смотрин.

К тому времени как в мои комнаты ворвалась толпа горничных и модисток под предводительством старшей фрейлины, я успела сделать зарядку и под «отводом глаз» пробежаться по аллеям парка. А затем, выпив стакан умыкнутого из кухни чая с захваченными в плен крошечными ореховыми булочками, переодеться и причесаться в полном соответствии с личными представлениями и вкусами. И потому встретила их ласковым, но насмешливым вопросом:

– Во дворце пожар?

– Леди Элгиния! – пару раз озадаченно хлопнув ресницами, трагично воззвала леди Оттавия, правая рука королевы. – Как вы можете шутить? Все невесты уже готовы, одеты, причесаны и спускаются в столовую на завтрак, а мне только пять минут назад сказали о приезде вашей милости!

– А о том, что после меня прибыли леди Карлотта Исхарт и госпожа Аленсия Селонте, вам тоже не сказали? – осведомилась я, предварительно возведя вокруг себя щит первого уровня.

Допустить, чтобы пришедшие в себя горничные вцепились в мои волосы, пусть даже с самыми благими намерениями, нельзя ни в коем случае. Быть похожей на остальных претенденток, словно близнец, я не желала абсолютно. Всего лишь декаду назад мы с Альми от души веселились над модой на прически, пришедшей во дворцы Тезгадора этим летом.

Несмотря на жару, все дамы и девицы щеголяли распущенными по плечам шлейфами тугих локончиков, похожих издали на длинные связки копченых колбасок. Выше эту «прелесть» непременно увенчивала сложная конструкция из диадем, бус и роскошных завитков, как правило, накладных. Редко у кого хватало собственных волос и терпения на сооружение подобного шедевра, и потому услуги камеристок были нарасхват наравне с магами и травницами.

– Их мы уже нарядили, – направившись ко мне, уверенно заявила старшая фрейлина, – а ваше имя случайно пропущено в списке. Благодарите госпожу Аленсию, это она поинтересовалась, почему вас нет. Леди Элгиния! Уберите щит, во дворце магия запрещена.

– Не люблю, когда мне лгут. – Остановив ее ледяным замечанием, я направилась к выходу, не забывая держать незваных гостий на расстоянии.

А выйдя из покоев, вспомнила советы Стая и, собрав обиженно дующих губы модисток в щит, как в корзинку, вынесла за порог. Напоследок запечатала дверь защитным заклинанием, не желая по возвращении обнаружить в своих комнатах какие-либо сюрпризы. И не нужно строить оскорбленных лиц, милочки, на войне как на войне.

Еще на подходе к распахнутым дверям в столовую я расслышала бодрый голосок леди Манефии, что-то втолковывающей притихшим, как мышки, собеседницам, и невольно усмехнулась. Никто из фрейлин не отважится во второй раз забыть про меня, хотя как раз мне на руку их потеря памяти.

– Гиночка! – обрадованно прервала рассказ двоюродная бабушка, первой заметив мое появление. – Как ты себя чувствуешь, девочка моя? Проголодалась? А я как раз по старой дружбе помогала ее величеству Ютенсии. Объясняла, как устроить в доме такой порядок, чтобы никто из слуг ничего не забывал.

– Спасибо, – кротко улыбнулась я, поприветствовав коротким поклоном ее величество и еще не севших за стол соперниц. – Надеюсь, чай еще не успел остыть по моей вине?

– Ну что вы, леди, – процедила сквозь зубы королева. – У нас чай подогревается амулетом. Оттавия, приглашайте невест.

Старшая фрейлина приторно улыбнулась, сделала широкий жест, указывая на длинный стол, и стрельнула в меня злорадным взглядом. Значение его мне стало понятно через несколько мгновений, после того как выяснилось, что нас с бабушкой и леди Калианой посадили на самом дальнем конце, напротив восседавшей в высоком кресле королевы.

– Хорошее местечко, – хитро усмехнулась Манефа. – Видно все, что за окнами, и в спину не дует.

– Мне тоже нравится, – кивнула ей, заметив входящего в зал хмурого Райвенда.

Сидеть неподалеку от него не хотелось абсолютно. Успеем еще надоесть друг другу за предстоящий год. Я твердо верила в победу изобретенного Стаем плана и никому бы не посоветовала в нем усомниться.

Служаночки в кокетливых чепчиках, из-под которых не выбивался ни один завиток, быстро и ловко наливали чай, подавали пудинги, ягодные муссы и паштеты. И королевский набор омлетов семи сортов из перепелиных яиц.

Я с удовольствием попробовала все блюда, выбирая самые необычные, а на десерт взяла вазочку охлажденных взбитых сливок, присыпанных меленькими рассыпчатыми печеньицами и шоколадной стружкой. Утренние булочки давно превратились в воспоминание, а после пробежки у меня всегда хороший аппетит.

Попутно я обдумывала тонкости ночного боя и не сразу заметила неладное. Мои сотрапезницы как-то многозначительно притихли, и над столом повисла недобрая тишина.

Я окинула соперниц недоуменным взглядом, покосилась на умиленно наблюдающую за мной Манефу и вопросительно приподняла бровь:

– Бабушка, я что-то пропустила?

– Нет, красавица моя! Ты была тут самой живой, непосредственной и завтракала так красиво, что я глаз отвести не могла.

– Да, – приторно улыбнулась королева, – такой здоровый деревенский аппетит, я даже позавидовала.

– А мне он напомнил те счастливые дни, – подпела ее величеству леди Оттавия, – когда я ждала рождения моей милой Бенлетии.

– О да, припоминаю, – с мечтательной улыбкой подхватила Манефа. – Тогда все прятали от тебя пирожные и конфеты, ведь уже в кресло не умещалась!

– Леди Манефа! – нахмурилась ее величество. – Есть вещи, о которых в обществе упоминать не принято!

– Ах, прости уж меня, милочка, – с деланой печалью повинилась бабушка. – Совсем стара становлюсь! Ведь почти запамятовала это правило… а прежде, бывало, частенько о нем думала… как живая перед глазами вставала наша ненаглядная Ульсина…

Манефа приложила к сухим глазам платочек и громко вздохнула, а королева внезапно побледнела и стиснула губы.

– Завтрак окончен, – поспешила объявить леди Оттавия. – Все невесты приглашаются в парадную гостиную ее величества. Устроители объявят вам о первом конкурсе.

В большую и светлую гостиную я приплелась последней, оглядела приткнувшихся на краешках стульев соперниц и опустилась в первое попавшееся кресло. Никакого желания выполнять никому не нужные задания и ходить на задних лапках перед сидящими за длинным столом судьями в моем сердце не было и в помине. С гораздо большим удовольствием я расспросила бы сейчас Калиану про спасенных вчера магов или понянчила сынишку Альмиссы. Да даже потренироваться безошибочно захватывать щитом противника и то интереснее и полезнее! А еще меня ждут непрочитанные книги, последняя выставка картин, рассказы бабушки Манефы и несравненные пирожки Альми. Она выдает их от чистого сердца, никогда не считая, сколько я съела.

Так как знает, что у всех магов хороший аппетит. Особенно после ночных вылазок в поле, когда почти досуха истрачена не только магия, но также душевные и жизненные силы.

– Ну, все в сборе? – с едва заметной ехидцей поинтересовалась королева и обвела нас неспешным взором, в котором светилось непонятное торжество. – Тогда начинаем. Леди Оттавия, объявите задание.

– Прекрасные леди! – старательно не глядя в мою сторону, расцвела сладчайшей улыбкой старшая фрейлина. – Поскольку вы все боретесь за место рядом с его высочеством Райвендом Энтиусом Вадертом, то поясните судьям, какие именно достоинства принца заставили вас сделать этот выбор?

Я замерла, озадаченная последними словами фрейлины. Что значит «я выбрала»? Да никогда об этом и не помышляла! Ренд всегда был вежливо холоден и неприступен и разговаривал со мной ровно столько и такими словами, какие требовались для дела. Он даже имя мое называл крайне редко, чаще кричал «щит!»: «Щит шире – крысаки! Щит мощнее – оползень! Щит, огня, – ледянки!»

И я никогда не обижалась, искренне считая такой стиль командования самым правильным. Его краткость давала мне лишние секунды на осознание приближающейся опасности и установку дополнительной защиты. Но как сказать об этом во всеуслышание, если я пообещала Эстену победить? А королева настрого запретила ночные прогулки?

– У вас есть пять минут на обдумывание ответов, – меж тем продолжала пояснения леди Оттавия. – И первой из невест за смелость будет дана неприкосновенность. Даже если ее ответ судьи признают самым худшим, леди продолжит борьбу за свое счастье. Кстати, опоздавшим такого права не положено за неуважение к устроителям отбора.

Мне оставалось лишь сделать вид, будто я не поняла, в чей огород прилетел этот булыжник.

– Должен добавить, – воспользовавшись эффектной паузой, нарочно затянутой Оттавией, буднично сообщил Неверс, – что мы принесли артефакт истины. Цитадель желает помочь своему собрату избежать ошибки. Пока в этой комнате звучит правда, камень останется прозрачным. А если кто-то осмелится солгать или слукавить, все присутствующие сразу это увидят.

Претендентки, поднявшие было в надежде на награду за смелость руки, вмиг их опустили, и не всем хватило хитрости сделать вид, будто это всего лишь поправлялась прическа.

– Ну, кто первый? – За пять минут ее величество пришла в себя и явно что-то придумала.

– Я, – как-то жалко сжавшись, пролепетала Савилла Тюаре.

Ну почему я ничуть не удивилась? Чего-то в этом роде ждала и теперь ясно понимала, для кого изначально было придумано такое странное исключение из правил.

– Смелость дворцы берет, – одобрительно кивнула несчастной овечке королева и важно предложила: – Рассказывайте, леди Савилла.

– Мне нравится его высочество Райвенд за доброе сердце и за скромность, – обреченно начала перечислять девушка явно не ею придуманные добродетели, – за спокойный характер и любовь к животным.

«Особенно к тем, которых он сотнями расстреливает по ночам», – веселилась я про себя.

Камень слегка порозовел, и Савилла растерялась. Но тут же спохватилась и, добела сжав кулачок с нещадно скомканным платочком, зачастила:

– А еще он красивый, стройный и обходительный…

Камень побледнел, видимо, Савилла и в самом деле так считала. И я не находила в этом ничего удивительного: несомненно, Ренд сделал для возлюбленной друга исключение и обращался с ней без обычного ледяного высокомерия.

– Достаточно, – прервала кандидатку в невесты ее величество. – Не пристало юным скромным девушкам слишком расхваливать своего избранника.

Смотреть на лицо Савиллы без куска шоколада я бы никому не посоветовала, до сих пор мне не доводилось увидеть разом столько кислоты. И как-то невольно потянуло взглянуть, как воспринял это Ренд.

Он сидел за одним столом с судьями, но умудрился устроиться с краю и чуть позади важных, как индюшки, фрейлин. И, почти полностью спрятавшись в тени их причесок, небрежно крутил в руках излюбленный бокал, даже не глядя по сторонам.

Вот в этот миг я сделала сразу два неожиданных открытия и на несколько минут опешила, не зная, как поступить. Похвалить себя за наблюдательность или отругать за то, что не догадалась раньше проверить его высочество добытым у Гиммо амулетом. С его помощью даже с моими слабыми ментальными способностями в ауре Ренда ясно виделось багровое свечение злости. Пожалуй, даже бешенства, как будто на него вышел десяток кабаняк, а лучник еще не успел вернуть себе истраченные болты.

Такое иногда бывало: хотя собирал он снаряды не руками, а заклинанием призыва, но каждый раз обратившаяся в бегство стая монстров уносила в своих спинах намертво застрявшие стрелы.

Но второе открытие оказалось еще более ошеломительным. Ренд вовсе не пил вино, прикладывая губы к бокалу, да и не бокал это был, а особый обучающий амулет. Такие можно достать в цитадели, но обычно их создавали в виде браслетов, книг или вееров. И выдавать тайну подобных вещиц настрого запрещено. Поэтому я поспешила отвести от него взор и задумалась, пытаясь угадать, какие науки изучает на балах наш непостижимый командир. И каких вершин достиг в этом деле?

Про соперниц я тоже не забывала, но наблюдать за ними с каждой минутой становилось все скучнее. Уже четвертая кандидатка отчеканила сказанное Савиллой с почти правдоподобной уверенностью, но вредный камень снова порозовел. Впрочем, теперь он краснел регулярно, словно стыдился за устроенное девушками представление. Хотя я вполне понимала их расчет.

Ведь если камень у всех окрашен одинаково, значит, проигравших сегодня не будет. Ну или королева добавит мне каверзный вопросик и добьется своей цели – навсегда выставить меня из королевского дворца. А мне будет жаль лишь одного: она никогда не узнает, что в этом наши желания полностью совпадают.

Но пока этого не случилось, я намерена изо всех сил бороться за овечку, покорно идущую на заклание.

Карлотта и Аленсия оказались единственными, кто меня порадовал, потому что не повторили ни одного слова из речи Савиллы.

Карлотта посетовала, что не имела возможности часто встречаться с его высочеством, но слышала о нем много положительного и потому решила попытать счастья. А Аленсия, скромно опустив глазки, призналась, что надеется найти в принце мужчину, который заинтересуется ею самой, а не приданым. И амулет им поверил, порозовев почти незаметно.

– Леди Элгиния Горензо!

Едва не пропустив обращение старшей фрейлины, я поспешила подняться с кресла, как все остальные кандидатки до меня.

– Ну и какие качества привлекли вас в моем сыне? – высокомерно осведомилась ее величество, с легким, почти незаметным пренебрежением.

Лучше бы она этого не делала. Такие змеиные выпады из-под гнилого пня мгновенно пробуждают в моем сердце тот самый боевой настрой, который два года назад привел меня на базу.

– Даже не знаю, какие выбрать… – краем глаза поглядывая на коварный артефакт, произнесла я, – боюсь что-либо пропустить. Но главное, думаю, все же талант лидера. Райвенд – прирожденный командир, ответственный и рассудительный. Это же качество не позволяет его высочеству совершать опрометчивых поступков. Но вместе с этим талантом нельзя не назвать другие его достоинства. Такие как обостренная внимательность и неусыпная бдительность, быстрота поиска единственно верных решений и полнейшая ответственность за них, хладнокровие и чуткая забота о друзьях. Рядом с ним можно не опасаться нелепых случайностей и незамеченных ловушек.

– Первое место в этом конкурсе получила леди Элгиния, – резко поднявшись с места, с самым непререкаемым видом объявил принц, сделал пару шагов, обернулся к Стайну и холодно добавил: – Второе разделили между собой леди Карлотта Исхарт и госпожа Аленсия Селонте. Всех остальных можно выгнать.

– Но ваше высочество! – воззвала королева к спине уходящего сына. – Ведь она не назвала правильно ни одной черты вашего характера!

– Как выяснилось, к моему прискорбию… – На мгновение приостановившись, Ренд в упор глянул на мать и холодно процедил: – Ваше величество абсолютно меня не знает.

Он уже давно ушел, а королева все сидела с каменным лицом, не в силах сказать хоть слово, и в ее бледной, лишенной магического ореола ауре бушевали оранжевые языки жгучей обиды.

Мне было по-человечески ее жаль, но душой я была на стороне напарника, унесшего в сердце острую боль, а в душе – горечь внезапного разочарования. Самого страшного, на мой взгляд, – ведь скорбел он по искренности материнских намерений.

– Судьи постановили, – спасая королеву, объявил Стайн, пошептавшись с соседями, – пожелания его высочества принять во внимание как соответствующие истине. И первое место в конкурсе откровений присудить леди Элгинии Горензо, а второе – Аленсии Селонте. Третье призовое, дающее в следующем испытании право остаться на смотринах в случае поражения, получает Карлотта Исхарт. Остальные кандидатки в невесты по правилам должны были бы все вместе покинуть королевский дворец, но мы посовещались и решили дать девушкам еще один, последний, шанс. Но в другой раз надейтесь на свои силы, юные леди, прощать обманы мы больше не намерены.

Королева покинула гостиную первой, так и не сказав ни слова, но брошенный в меня полный ненависти взгляд подтвердил нехорошие подозрения. Сегодня я приобрела смертельного и могущественного врага, но это я бы пережила. Гораздо хуже другое: теперь ее величество постарается вбить стальной клин в нашу и так уже треснувшую дружбу с Рендом.

И вот это оказалось неожиданно больно до слез. Поэтому я поспешила уйти, но направилась не в свои покои, а к бабушке Манефе.

– Бедная женщина, – выслушав меня, вдруг скорбно вздохнула старушка. – Даже короли не зачарованы от самой страшной боли – потери сыновней любви. Ну и дочерней тоже, но девочки обычно мягче. Хотя всякие бывают. И знаешь, что самое ужасное, Гинни? Она ведь любит его значительно больше, чем Альгерта. Наследником больше занимался король, в год научил плавать, в два – лазить по веревочной лестнице, а в три посадил на коня. Ютенсия почти не видела сына и всю любовь отдала Райвенду. Ему ни в чем не было отказа, любые прихоти исполнялись мгновенно, за ним ходили по пятам толпы нянек. Ему дарили хорошеньких кудрявых щенят, котят, белок и прочую живность. Наряжали в кружевные рубашечки и розовые бархатные штанишки, а на шею повязывали яркие банты. Он рос очень ласковым и любознательным ребенком и больше любил слушать сказки, чем бегать со сверстниками по парку. И Ютенсия, как и многие до нее, уверовала, что младший сын всегда будет таким: кротким, тихим и покорным, как живая кукла. Не знаю, сам он додумался или кто надоумил, но лет в семь Райвенд взбунтовался. Королева попыталась его уговорить, потом, рассердившись на непривычное упрямство, на день лишила сказок. В ту же ночь младший принц сжег в камине все кружевные рубашки вместе со штанами и бантами и вышел утром в столовую в старой одежде брата. Вещи были потрепанны и слегка великоваты, но снимать их мальчишка отказался наотрез. И этот каприз не прошел за день или два, как рассчитывала ее величество. Она еще надеялась его переупрямить и, когда Райвенд уснул, послала слуг подменить обноски на новенькие наряды. Однако лазутчиков настигла кара. Настроенный на охрану вещей амулет полил их каким-то зельем с невыносимо мерзким запахом. Как вскоре выяснилось, без помощи магистров отмыть его невозможно. Больше никто из слуг не рискнул вторгаться в покои мальчишки, а вскоре и король заметил наконец сидевшего за столом оборвыша и решил выяснить, в чем дело. Вот с того дня игрушку у королевы отняли, и отец взялся за обучение сына мужским забавам. Скакать, рубить, стрелять…

– Но она ведь не сдалась окончательно? – подозрительно уставилась я на бабушку.

– Разумеется, нет. Ведь она его обожала как любимое развлечение, как редкую зверушку. Скрепя сердце приняла все изменения в жизни сына и начала новую осаду, более тонкую и незаметную. Повара готовили на завтрак его любимые блюда и ставили поближе к вернувшемуся с пробежки принцу, вещи ему по-прежнему шили лучшие портные, но теперь чутко выслушивали все указания его высочества. А книги стали толстыми и красочными приключенческими романами, бередящими мальчишечью душу историями о подвигах отважных героев. Ну и, как водится, дома их всегда ждали преданные матери.

– Откуда ты все это знаешь? – изумленно смотрела я на Манефу.

– Так твои бабушка с дедушкой непременно приглашали нас с мужем на все празднества, и хотя ходили мы не так часто, но сплетни и новости я всегда слушала очень внимательно. Ну не танцевать же нам было с лордами?