Мгновенно возникшая по щелчку темнота приняла нас в свои бесплотные и бесконечные лапы, и я привычно считала про себя, зная, что перемещение до Харгедора занимает три-четыре секунды. Но счет дошел уже до десяти, а путь все длился и длился, постепенно зарождая в душе тревогу. Успокаивало лишь присутствие Ренда: он никуда не исчез, как обычно бывало во время перехода, а по-прежнему держал меня правой рукой.

А чуть позже обнял и левой, прижал к себе так бережно, как там, под завалом. И тихонько дышал в висок, словно уснул.

По ногам скользнул порыв ветра, раздувая подол, и я забеспокоилась всерьез. Попробовав ногой на твердость пол и убедившись, что переход уже закончился, а темнота никуда не исчезла, шепотом спросила:

– Ренд? Ты спишь?

– Нет, – помолчав, тихо ответил он, и мне почему-то послышался в его голосе затаенный смех.

– А куда мы попали… понял?

Напарник молчал еще дольше и ответил, лишь когда новый порыв ветра растрепал мне волосы и рванул юбку:

– В твой домик. Просто тут ночь и непогода.

– А фонари? Разве в цитадели не зажигают по ночам фонари или светлячки?

– Нет. Магистры не желают никому выдавать тайну этого места. Сама понимаешь, пускать сюда чужих никто не собирается, за ними ведь придется следить.

– Тогда идем в дом. – Чувствуя, что ветер становится все сильнее, я кастовала небольшой непрозрачный купол и создала маленький шарик света. – Ты есть хотел.

– Откуда ты это взяла? – осведомился принц, когда мы уже спускались по лестнице.

– Что? – не поняв вопроса, оглянулась я.

– Про еду.

– По жесту… Наизусть знаю все ваши жесты. А вот читать твои гримасы пока не могу.

Он молчал, пока мы не вошли в кухню, потом рухнул на стул и неожиданно захохотал. Весело и задорно, как будто услышал очень веселую байку.

Я лишь усмехнулась и искоса приглядывала за ним, помогая хлопотухе подавать на стол. Они умеют делать множество дел, не могут лишь двух вещей: пользоваться магическими вещицами и огнем. Осторожно достав жаркое из духовки, разогревающей обед амулетом, поставила его на середину стола и села напротив напарника, лицом к двери.

– Доброго аппетита. А как поешь, расскажешь мне, над чем смеялся.

– Прости, Элни, – лицо принца мгновенно стало серьезным, – я не над тобой. Просто вдруг легко стало… А кто тебе готовит еду?

– Пока ем то, что поставила в холодный ларь Альмисса. Потом буду думать. Самое простое и сама могу приготовить, а еще можно заказывать, големы разносят из столовой базы. Но ты ешь, не отвлекайся. Не знаю, как тебя там кормили, под арестом, но выглядел ты усталым, злым и голодным.

– Больше всего я был зол на самого себя, любимая. Вроде не дурак и все знал, – принц расстроенно усмехнулся и глотнул воды, – должен был бы раньше сообразить. Так обидно, ведь почти догадался, но не поверил собственным выводам. Тогда тебе не пришлось бы приезжать на этот дурацкий отбор. Его вообще не было бы, понимаешь?

– Ничего не понимаю и сегодня не собираюсь. – Я и в самом деле вдруг почувствовала, как дорожным мешком наваливается на плечи усталость. – Давай ты мне утром расскажешь? Сейчас я очень хочу спать. Завтра еще нужно идти на совет. Поешь и устраивайся, твоя комната – первая от лестницы на втором этаже. Вторая – для гостей, моя – в конце коридора.

– Мирного сна, любимая, – пожелал Райвенд, и я сонно побрела к выходу, по пути привычно погладив по голове хлопотуху.

И вдруг споткнулась, словно кто холодной водой в лицо плеснул. Ринулась назад, вцепилась в закаменевшие плечи напарника, тряхнула изо всей силы.

– Ренд! Что произошло? – Он упорно молчал, но я не сдавалась, глядя только на побелевшие костяшки туго сжатых кулаков. – Райвенд! Райв! Ну прости, не поняла, что это так важно… Расскажи сейчас, ну?

– Нет, это не важно… – постепенно оттаивая, выдохнул принц. – Можно и завтра. Ничего не произошло… накатило. Бывает, когда ты любишь, а тебя – нет.

– Думаешь, я не знаю, как это больно? – спросила с горечью и нехотя призналась: – Три года каждую ночь поливала слезами подушку, а потом еще два года с кровью выдирала из сердца эту любовь, как сорняк. И только теперь поняла, в кого влюбилась в тот вечер…

– А там, в твоем сердце, – повернув голову, он истово вглядывался мне в глаза, потом нежно поцеловал вцепившуюся в его воротник руку, – больше не осталось ни единого росточка?

– Райв, – невесело усмехнувшись, осторожно коснулась ладонью его собранных в хвост волос, – осталось, наверное. Но ведь любила я не тебя. А кого-то придуманного, только глаза у него и были твои. Мне вот сейчас вспомнилось, просто интересно… что ты изучал, когда загораживался бокалом? Или нарочно прятался, чтобы я тебя не рассмотрела?

– Ничего я не изучал, – неохотно признался Ренд. – Когда ты бывала на балу, следил, чтобы никто не заморочил тебе голову. Ты ведь доверчивая. А когда ты не приходила, старался поскорее сбежать и шел учить заклинания. Кстати, мой амулет показывает, что на твоем балконе сработал портальный круг.

– Наверное, Стай, – решила я и вернулась к столу.

Подвинула к себе тарелку и принялась за еду. В этот глухой послеполуночный час учитель вряд ли придет сюда ради того, чтобы просто проведать. Скорее всего, снова что-то произошло.

– Так вот, – покосившись в сторону двери, поудобнее устроился на стуле Ренд. – Слушая Ансельза, я вдруг понял, что речь его была как бы сведена к одному намеку. Про полную доступность исторических фактов. Абсолютно для всех. Но редко кто из обычных людей всерьез хочет понять, что на самом деле произошло пятьсот лет назад. И даже не все одаренные об этом задумываются, хотя нас всячески подталкивают к осознанию истины.

– Какой интересный у вас разговор, – произнес от двери Стай. – А гостям чаю нальют?

– Да! – Я попыталась подняться, но принц сделал призывающий не двигаться жест и одновременно свистнул хлопотухе.

А в следующий момент мне стало ясно, отчего Ренд ведет себя с откровенной неучтивостью. Следом за Стаем в кухню вошел Грайнор. Так вот на кого сегодня разозлился командир! И в этом я была полностью согласна с напарником – успела уже представить себя на его месте.

– Так что там про намеки? – Стайн устроился за столом, по-хозяйски кивком указав на соседний стул бывшему королю.

И он тоже был сердит, это я видела ясно, не могла лишь пока понять на кого. И поэтому отвечать не спешила, давая командиру возможность до конца развить свою мысль.

– Просто до этого проклятого отбора я плохо представлял себе истинное положение дел, – хмуро глянул на него Райвенд. – Вернее, недостаточно ясно. Иногда даже по-детски злился на верховный совет. Ведь мы легко могли бы установить на Тезгадоре беспрекословную власть цитадели, а вместо этого сюсюкаем с высокомерными лордами, как с детьми. Позволяем им устраивать интриги, сводить людей в ненавистных союзах, калечить судьбы.

– Они и есть дети, – с болью глянул на него Айнор, как называла короля Альми, – по сравнению с нами. Но дети великовозрастные, считающие себя умными и с уверенностью судящие обо всем на свете. Взять хотя бы самое главное их заблуждение о нас. Абсолютно все неодаренные уверены, будто каждый сильный маг просто спит и видит, как бы захватить все материки и народы, став властелином мира.

Я не выдержала и хихикнула. Это было истинной правдой: все самые страшные сказки и модные романы описывали именно такого умалишенного мага, при этом обязательно белокурого и неимоверно обаятельного. Вот эта обаятельность и являлась самым смешным в подобных историях. Ведь магам доподлинно известно, что ни один человек, одаренный способностью очаровывать людей, никогда и в страшном сне не пожелает завоевывать толпы селян и горожан. Ему это попросту не нужно. Неодаренные и без оружия делают всё, чего ни пожелаешь, доводя иной раз подобной покладистостью до зубовного скрежета.

– Вот именно, – кивнул наставник. – Получив магические способности, человек становится намного сильнее и, постепенно взрослея и осознавая свои возможности, начинает мыслить иначе. Точнее, совершенно не так, как рассуждал, будучи слабым. У него возникают другие интересы и меняются моральные ценности, важнее всего становится родство душ, а не власть над запуганными, источающими ненависть слабыми существами. Ни слону, ни льву неинтересно дрессировать зайцев… Поистине сильным свойственны великодушие, сочувствие и желание помогать слабым, а не карать их. И созидать, а не разрушать. Но вы и сами уже осознали.

– Иначе ты не сказал бы этого вслух, – медленно произнесла я, начиная понимать его правоту.

Да ведь все пятьсот лет, прошедшие после той, почти бескровной битвы, цитадель делает только одно. Ищет и воспитывает магов, незаметно направляет народ по мирному пути, изредка, как нарывы, вскрывая мятежи и саботажи, очень показательно наказывая зарвавшихся недоучек. И ни одной казни… а о судьбе тех, кого скрыли надежные стены монастырей, как мне теперь предельно ясно, можно не беспокоиться. Им обязательно помогут осознать заблуждения, выправить неверные представления и найти место, где они смогут жить в ладу с остальными людьми.

– Вот именно, – сверкнув на Стая осуждающим взглядом, передразнил его Ренд. – Хотя мог бы – декады две назад. Ведь наверняка знал про интриги теток Элни и понимал, как больно ударит ее их предательство и наше с Эстом заблуждение. Но упрямо ждал, когда же ученица позовет на помощь.

– Это закон цитадели, – мрачно пояснил Грайнор, – не навязывать свою помощь магам, достигшим звания подмастерьев и старше, пока они не попросят. Или пока не станет ясно, что маг попал в лапы преступников и сам выбраться не сможет. И это не чья-либо прихоть, а выверенное опытом правило. Цитадель неоднократно пыталась уберечь собратьев от подлых интриг и ловушек. Однако позже, не осознав необходимости постороннего вмешательства, большинство из них непременно обвиняют совет в неделикатности и даже в грубом вторжении в личные дела.

– Мне нужно подумать об этом спокойно, – помолчав, сообщила я гостям намеренно сухо. – Но вы ведь пришли не ради того, чтобы поддержать нашу ночную беседу?

– Да, – с видимым облегчением кивнул мне бывший король. – Мы пришли из-за непогоды. Ветер все усиливается и несет с собой тучи нечисти. Мы выводим людей из сел и городов, оказавшихся под угрозой, и часть сразу отправляем на Тезгадор. Однако пока отправить можно далеко не всех. Больных, пострадавших и потерявшихся размещаем на наших базах и в замках, купленных у местных князей и лордов. Здесь целители быстрее поставят их на ноги. Я тоже купил замок – и пришел вас пригласить. У нас не хватает воинов и защитников.

Райвенд ничего не ответил. Казалось, лучник превратился в статую: сидел не шелохнувшись, лишь губы сжались чуть сильнее, чем мгновение назад. Но мне было хорошо знакомо это недолгое, внешне бесстрастное молчание командира, когда каждая жилка натянута тетивой его мощного лука. После такой паузы Ренд мог принять самое неожиданное решение.

– А идти нужно прямо сейчас? – с самым смиренным видом осведомилась я, пытаясь сообразить, как поступить.

Почему беглый король из всех наемников выбрал именно нас, ясно без слов. Собирается сбить одной стрелой сразу двух птиц. Примирить сына со своим поступком и отвести тень с моей репутации. Понять я пока не могла другое: желает ли Райвенд его помощи.

– Лучше сейчас, – с откровенным облегчением кивнул мне наставник. – Замок расположен на востоке, и там уже утро. А у Айнора много дел, он не был дома почти полгода. И кроме того, ходит пока с помощью амулета – портальщики еще прокладывают туда уверенный путь.

– А Элни устала и хотела поспать, – почти враждебно процедил принц.

Сейчас это было далеко не главным, но в свои намерения ухаживать за мной Ренд явно не желал никого посвящать. И мне пришлось признать его правоту: если мы заявим о помолвке, все вокруг будут ждать от нас определенного поведения, а на такое я еще просто не способна. Но и изображать обычную напарницу у меня тоже нет никакого желания. Абсолютно. Во всех замках обычно обретаются какие-то приживалки, племянницы, кузины… и все они почему-то заранее мне не нравятся.

– Элни сможет отдыхать столько, сколько захочет, – твердо пообещал Айнор. – У нас удобные покои для гостей и предупредительные служанки.

Вот оно – служанки. Да еще и предупредительные. Только их нам и не хватало.

– Сколько комнат в ее покоях? – чрезмерно кротко поинтересовался Райвенд.

– Две, – напрягся его отец, и на миг мне стало его жаль.

Но потом я по привычке поставила себя на его место, сообразила, что моему отцу никогда не придется доказывать мне свою любовь, так как я в ней никогда не усомнюсь, и сочла, что пора брать дело в свои руки. Иначе они со своей деликатностью еще полчаса будут ходить вокруг главного вопроса и так ничего и не решат.

– А у Райвенда? – знаком приказав командиру молчать, осведомилась я, скопировав его интонацию.

– Три… – откровенно растерялся Айнор.

– Значит, там и буду жить, – твердо припечатала я. – И Райву найду уголок.

– Спасибо, любимая, – блеснул он повеселевшим взглядом.

– И еще! Я беру с собой хлопотуху, а на дверь покоев поставлю свой щит, я так привыкла. Предупредите своих слуг, чтоб носы не совали.

– Хорошо. – Бывший король смотрел на меня со странной задумчивостью, но мне почему-то было безразлично, о чем он там думает.

А вот Стайн молча соглашаться явно не собирался.

– Но, Гинни, ты же понимаешь, что тогда тебе придется как-то объяснить это домочадцам Айнора.

– Иными словами, – насмешливо уставилась я на него, – ты хочешь снова поднять разговор о моей бедной репутации? Тогда напомни, пожалуйста, сколько лет мы с Райвендом уже помолвлены?

– Ваша помолвка фиктивна, – невозмутимо и кратко пояснил наставник, но взглядом сказал раз в пять больше.

Однако я уже понимала, что меня испытывают, и не хотела снова сдавать экзамен.

– А вот этого никому знать не нужно, – опередил меня Ренд, которому быстро надоела роль подопечного. – Как и пытаться лезть в наши отношения или высказывать свои советы и мнения. Все это опротивело мне на Тезгадоре, но там я был проклятым принцем. А здесь – простой лучник и больше ничьих поучений терпеть не намерен.

– Мне собирать все вещи или только необходимое, а остальное переправят портальщики? – встала я со стула, чтобы прекратить этот спор.

– Возьми побольше, – посоветовал Айнор. – И теплое не забудь. У нас ночи прохладные.

– Ясно, – кивнула в ответ, сделала два шага по направлению к двери и очень отчетливо осознала, как неверно будет оставить Ренда наедине с отцом и наставником.

Слишком устал и взвинчен он сейчас, денек был не из легких. А они, словно ничего не замечая, давят на него, почти открыто подталкивая к какому-то поступку или решению. Возможно, это действительно необходимо для чего-то, но мало кому известно, что Ренд далеко не такой толстокожий, как большинство наемников. И сейчас его лучше оставить в покое, хотя бы дня на три.

– Ты идешь мне помогать, – объявила я внезапно даже для себя самой, создала сферу, сунула командира на заднее сиденье и, не оглядываясь, увезла на второй этаж.

– Спасибо, любимая, – ошарашенно пробормотал он через несколько секунд, оказавшись в моей комнате. – Надеюсь, ты не подумала, будто я начну в них стрелять?

– Сам недавно обещал расстреливать всех подряд, – отшутилась я, вызывая свистком хлопотуху и распахивая шкаф. – Теперь не жалуйся. Лучше подумай, как забрать в его замок Эста и Ленси? Они обидятся.

– Я как раз хотел поставить условие, – усмехнулся он добродушно. – Но ты, любимая, сама взяла быка за рога.

– Надоели ваши мужские пляски с бубном возле костра. Я и в самом деле хочу спать, все перепуталось с этими постоянными переходами туда-сюда. Надеюсь, теперь не придется туда возвращаться.

– А к родителям? – испытующе глянул Ренд.

– Райвенд, у родителей я одна, так уж вышло. И они всегда будут жить там, где я, когда возвратятся из экспедиции. Но вернутся ненадолго, я их знаю. Отец переживает, что погибнут ценности, создаваемые тысячелетиями. От сырости и мороза уже осыпаются фрески и картины, чернеет дерево и ржавеет тончайшее кованое кружево, каким на Асгардоре было принято украшать дома снаружи и изнутри.

– Я читал, – тихо сказал он, – и ходил слушать доклад твоего отца, когда он был тут в последний раз. И если честно, даже позавидовал. Тебе повезло с родителями.

– Зря завидовал, – попыталась я шуткой развеять тоску, прозвучавшую в этом признании. – Если твое ухаживание удастся, мои родители будут и твоими.

– А у меня есть шанс? – Райвенд оказался рядом по обыкновению мгновенно, приподнял мое лицо, испытующе и серьезно заглянул в глаза.

– Очень надеюсь, – слегка краснея, буркнула я и решительно поставила между нами щит. – Но сейчас об этом говорить некогда.

– О своих чувствах нужно говорить всегда и везде, – отстранившись, усмехнулся напарник и добавил, не скрывая горечи: – Я дорого заплатил за это знание. И обязательно постараюсь доказать тебе, любимая, свою правоту. Но раз ты настаиваешь – чуть позже.