— А теперь я хочу знать, что случилось.

Ярослава откинулась на спинку стула и в упор уставилась на Тина. Младший упрямо передернулся и отвернулся к окну.

— Костик… ты можешь молчать сколько угодно. Ты можешь страдать сам и заставить страдать других. И можешь хоть сто лет таскать в себе эту проблему. Но пока ты не примешь решения, она никуда не исчезнет.

— Какое, по-твоему, я могу принять решение? — почти враждебно зыркнул на мать Тин.

— Свое собственное, не основанное ни на чьих советах и подсказках. Как в песне — каждый выбирает для себя. Знаешь… я давно поняла, когда в жизни людей наступает критический или просто трудный момент, все действуют по-разному. Кто-то долго обдумывает все варианты, кто-то делает то, что кажется ему проще, быстрее или легче всего, многие просто опускают руки и ждут, пока проблема решится сама. Некоторые люди спрашивают совета у друзей или коллег, кто-то начинает искать подсказки в книгах и инете. Но на самом деле, окончательный выбор каждый делает сам. Смешно слушать, когда взрослый мужчина рассказывает, что выпил неизвестную настойку, потому что так посоветовала соседка. На самом деле он просто принял решение — поверить чужому совету. Пусть и не совсем осознанное или малодушное — но оно было его собственным. Соседка же не привязывала его к стулу и не заливала настойку через лейку?

— Не пойму я, к чему ты клонишь?

— К тому, что пора принять собственное решение и не смотреть на всех змеем-Горынычем. Я поддержу всё, что ты решишь… даже если мне самой будет не по нраву твой выбор. Но это твоя жизнь… и окончательное решение принимать тебе. А я сделаю все, что в моих силах. Прикажешь — помогу тебе стать для Ади лучшей подругой. Или зароню в ней сомнения в её чувствах к Таросу. А могу и внушить, что она не должна выходить замуж еще пять лет, пока не освоит профессию министра финансов. Я не могу гарантировать, что это сделает девушку счастливее, но на мой взгляд — способа сделать ее таковой не существует… по крайней мере сейчас. Зато это даст тебе шанс найти способ и вернуться к ней в другом облике, с букетом и на белом коне.

— А тебе самой… не будет стыдно, что ты сделала из бедной девушки зомби? — с нехорошим азартом уставился на мать Костик.

— Тин… я разумный человек и привыкла сама принимать решения. А также отвечать за них в полной мере. И ты всегда знал… что ради твоего счастья я готова на многое. Почти на все. А ей от этого хуже не будет… или ты думаешь ей сейчас хорошо?

— Плохо, — мрачно кивнул Тин, — ты права… прости ма, меня вчера вечером сильно переклинило. Надо у Тара прощения попросить… мы с ним не разговариваем.

— Может… расскажешь поподробнее? — осторожно намекнула Слава, немилосердно ругая себя за то, что не пошла вчера на ужин.

Просто не хватило силы воли… расслабилась, позволила себе ощутить себя беззаботной и беспечной, забыть на денек про проблемы чужого мира и даже про детей.

И вот — расплата. Едва войдя утром в танцевальный зал, пропускать тренировку, несмотря на робкие намеки мужа, она не желала, Слава поняла, что вчера случилось что-то скверное. У нее хватило терпения не начать выяснять сразу, Костик смотрел таким диким зверьком, что мать точно знала, из этого ничего не выйдет. Сын замкнется и начнет дерзить, было однажды такое, когда он смертельно влюбился в ту маленькую кокетку.

За завтраком она тоже не рискнула ничего спрашивать, улыбалась в ответ на поздравления и слушала рассказы клонов про то, как они придумывали Майкин коронный номер и пытались найти мать среди толпы невест.

— Главное, унсов вывела! Ну, ма! Спрашиваю, Чудик, которая из них Слава, а он в ответ, старший экземпляр проводит эксперимент! Ну а ты сам-то говорю, хоть можешь отличить? Конечно, отвечает, и притом с та-аким превосходством… мелочь мохнатая! Но тебе сообщать запрещено до конца эксперимента!

— Это и правда был хороший эксперимент, — невпопад буркнул Васт, — я правда не сразу понял, моряна, зачем тебе нужно было так раскрывать Славу… но потом сообразил. Хотелось бы, чтоб твой план сработал.

— Об этом поговорим после завтрака, — Афродита выглядела немного усталой, — адмирал назначил совещание в королевском кабинете.

Слава тогда не произнесла ни слова, притворившись, что занята дегустацией выставленных на стол тортов, повара вчера немного перестарались.

А едва завтрак окончился, утащила Тина в привычную читальню, решив попытаться разобраться в происходящем.

— Если честно, ма, — помолчав, вздохнул Костик, — рассказывать особенно нечего. Я просто сорвался… ты и сама знаешь, как-то слишком напряженно мы живем в последние дни. Наверное, нервы.

— Наверное, — скорбно поджав губы, поддакнула Слава, — так и пора уже, возраст.

С кем другим она никогда не стала разговаривать о серьезной проблеме подобным тоном, а Костик давно не любит, когда над ним квохчут или сюсюкают.

— Я рад, ма, — немедленно отбрил он, — что после замужества ты не обабилась и не потеряла способности шутить.

— Туше. Так можно мне немного фактов… согласна на сухие.

— Особо высохнуть они пока не успели, так что бери полусырыми.

— Беру, уговорил.

— Приходим мы в столовую, садимся своей компанией, и вдруг является Ади и спрашивает, можно ей с нами.

— Разумеется, вы обрадовались.

— А то. Но она не села с краю, возле Зайки, попросила его подвинуться.

— И вежливый Зайл не смог отказать.

— В точку. Вот и оказалась она возле Тароса.

— Печально, дальше я могу представить. Начала с ним разговор?

— Хуже. Она его кормить принялась… знаешь, как меня бабушка всегда кормит. Подкладывает огромные куски и смотрит так умильно.

— Умиленно. А Тар?

— Он психовать начал, у меня даже браслет потеплел.

— И кто не выдержал первым?

— Вот легко с тобой говорить, ты как царевна-лягушка, стрелы на лету ловишь.

— Так она на мушках натренировалась… так кто?

— Тар. Сказал ей так ласково, что его вообще-то жена неплохо кормит.

— Она обиделась?

— Мимо. Она ему так заулыбалась понимающе и сказала что все знает. Про фиктивный брак.

— Черт, — выругалась Слава, — интересно, откуда?

— Может папочка постарался… чтоб контакт через нее с Гебом наладить… не знаю. Важно другое, Тарос так и зашипел, что наши отношения — это личное дело и никого не касаются.

— Она обиделась?

— Нет. Она сказала, что все понимает. Что он замечательный, преданный и благородный… вообщем, самый лучший.

— Ох, горюшко… — расстроилась Ярослава, — бедная девочка… И что Тарос ответил?

— А этот козел… он сказал, что он действительно самый лучший… но только для меня.

— И тогда ты его… ударил?

— Ма… ну вот честно… если бы это не твой праздник и народу поменьше, я бы ему надавал. А так просто сказал, чтобы он заткнулся.

— Ну и?

— А он встал, так вежливо попросил его извинить, типа дела, и ушел.

— И она побежала следом?

— Не сразу… все-таки этикет в нее кувалдой вбит. Минут через двадцать, когда мы со Станом ей рассказывали, что такое интернет — вспомнила что нужно проследить, как королева выпьет лекарство.

— И тогда ты пошел, нашел Тароса… и вы поругались.

— А что его было искать… он в наших комнатах сидел… — вдруг помрачнел Тин.

— Один? — Затаила дыхание мать.

— Правильно мыслишь. Конечно, не один, — почти прорычал Костик.

— Ох. — Сказала Слава, и замолчала, а что можно тут сказать?

— Вот тебе и ох, — неожиданно согласился младший, — сама понимаешь… настроение у меня и так было не очень, а тут вообще в ноль ушло. Я ведь знал… что она и Стану понравилась… очень. Но он отступил, даже не разговаривал, хотя ему с ней общаться намного легче, он же ее насквозь видит. Глупо конечно… пусть бы она лучше с ним осталась. А теперь есть только один путь… но Тар сильно рассердится. Ма… ты мне поможешь?

— Что? — не поняла сначала Ярослава, потом все в ее душе даже обмерло от догадки, — Костик! Ты мазохист?

— Нет, я ее просто люблю. Очень. И хочу, чтоб она была счастлива… я сейчас его позову… и мы поговорим.

— Тин… ты очень торопишься. Чересчур. Такие вещи нельзя решать вот так, сходу. Ну, подожди немного, дай ситуации улечься, возможно, найдутся другие решения. Мы собираемся ехать на Анлезию… Васт обязан представить меня своему старейшине… Тарос тоже должен ехать. Я думала, и ты поедешь с нами и мы поговорим про твою проблему с мудрыми старейшинами… возможно, они знают способ, как тебе можно помочь. Или хотя бы что-то посоветуют.

— Я и так собирался ехать… и остальные тоже хотят, — как-то по-взрослому глянул на мать младший, — но ее нельзя так просто оставлять. Ты вчера не видела… как вились вокруг ухажеры. Все сразу просекли, чья она дочь, и нашлось очень много желающих стать зятем Инварда. А она же наивная… и доверчивая, убедит кто-нибудь, что Тар никогда не вернется вот и выйдет с горя за первого встречного хитреца… или наглеца. Тогда вообще никого счастливого не будет… а я хочу, чтоб она была счастлива.

— Тарос никогда не согласится… — безнадежно помотала головой мать, — а воздействовать на одаренного… Нет, я, конечно, могу попытаться, только потому, что пообещала, но результат будет непредсказуемый.

— Не надо на него действовать… — неожиданно отказался Тин, — я попробую договориться.

— Костик… — Слава смотрела на его мрачное лицо, и ее сердце просто разрывалось от жалости.

К младшему, к Таросу, к Ади… проклятый треугольник, вечная проблема… а ей так хочется, чтобы все они были счастливы!

— Ма, не плачь, — Тин уже сидел рядом и стирал с её щек слезинки, — не надо… мы же все живы и здоровы… ты всегда говорила, что это самое главное!

— Дура я была, вот и говорила, — самокритично всхлипнула Ярослава, — на самом деле главное — любовь. Взаимная.

— Ну ма, это же такая редкость… — горестно вздохнул Тин и вдруг спохватился, — э-э, мам! Ты реветь все же переставай, а то сейчас ушастый прибежит и мне по шее надает… по-родственному.

— Уже прибежал, — сквозь слезы слабо улыбнулась Слава, — я его чувствую.

В подтверждение ее слов в дверь раздался нетерпеливый стук.

— Все, мне капец, — шутя прикрыл голову руками Тин, хотя по его глазам мать ясно видела, младшему не шутить, а завыть хочется… но держится.

— Входи, — разрешила Ярослава, и блондин вихрем ворвался в комнату, мгновенно оказался рядом, обнял, заглянул в лицо.

— Что случилось?

— Там Тароса рядом нет?

— Есть, — кивнул он и, правильно поняв молчаливую просьбу, негромко позвал, — Тар!

Слава в очередной раз подивилась возможности анлезийцев при необходимости двигаться с невероятной быстротой, квартерон оказался в комнате так же моментально, как ее муж.

Одним взглядом оценил обстановку и шагнул к Костику.

— Тин… — землянка видела, как нелегко далось ему такое изменение в имени фиктивной жены, — прости. Я вел себя отвратительно.

— Нет, Тар… — Костик помолчал, вглядываясь в мрачнеющее лицо квартерона, и решительно закончил, — Это ты меня прости. Иди сюда… сядь, — он кивнул на кресло напротив, — я хочу тебе рассказать… у меня было мало друзей… настоящих. Приятели были… но вот друга… как-то не получилось. Я не хочу вспоминать то время… ну его нафик. А ты мне стал другом, не сразу… но тот раз, когда в нас стреляли… я ведь не столько про себя думал… у меня организм стоит на восстановлении, если что-то случается, вся энергия идет на регенерацию и самоочистку. Я тогда за тебя испугался… правда. Нет, подожди, ты так не смотри, это не любовь… это дружба, но я ею очень дорожу… и не хотел бы потерять. А вот люблю я её, Ади, и ничего с этим поделать не могу. Понимаешь, мне именно такие девчонки всегда дико нравились, ма подтвердит, вся комната была увешана снимками из инета.

— Я понимаю, — глухо пробормотал Тарос, — я не слепой… видел.

Он сделал попытку встать, но Тин поднял руку, останавливая, и квартерон, поколебавшись, снова сел.

— Подожди. Я может неправильно придумал… но мне очень хочется, что она была счастлива… и чтоб тебя не потерять.

— Ты меня никогда не потеряешь, — жестко отрезал Тарос, — я не уйду, даже если ты снимешь браслеты.

— Тар, я их никогда не сниму, — так же строго сказал Костик, — даже после того, как верну себе мужское тело, а в это я теперь верю. Но я хочу навсегда остаться твоим напарником. Вампир сказал… парные браслеты мастера делали не только для защиты любимых но и для друзей и напарников. Просто постепенно смысл исказился. А потому хочу попросить моряну… ведь это она делала ритуал, чтоб расторгла фиктивный брак и объявила союз напарников.

— Тин… — ошеломленно смотрел на Костика квартерон, — но ведь… если ты даже станешь мужчиной, она не выйдет за тебя замуж! А если её заставить… все равно никогда не будет счастлива!

— Я знаю, — с доверчивой грустью улыбнулся ему младший, — зато она будет счастлива с тобой. Ведь ты не откажешь напарнику в такой услуге, сделать счастливой девушку, которую он любит?

— Тина! Ты понимаешь, что просишь… невозможного? — голос Тароса прервался и он снова попытался вскочить, но теперь его удержал Васт.

— Подожди… дай ему высказаться.

— Хорошо, — метнув в отчима настороженный взгляд, согласился Тин, — я скажу… Ты спрашиваешь Тар, понимаю ли я?! Отлично понимаю. И даже пойму, если ты сейчас откажешься напрочь… я не собираюсь заставлять тебя силой. Просто вспомни… когда-то в точно такой же ситуации я дал тебе шанс… а ведь у меня было для этого значительно меньше причин. Я прошу тебя о том же, можешь не жениться на ней в самом деле, хотя бы фиктивный брак. Может быть, потом найдется и другой выход, но я хотя бы буду спокоен, буду знать, что никакой негодяй не задурит ей голову.

— Я ничего не обещаю… — глухо пробормотал Тарос, — но подумаю.

Он вскочил с кресла и больше никто не решился его задерживать.

— Сын, — печально качнула головой Слава, когда дверь за квартероном захлопнулась, — ты действуешь, как настоящий интриган.

— Да, — медленно поднял на нее взгляд Костик, — у меня были хорошие учителя. Когда Тарос влюбился в меня, он не хотел ничего понимать. Однажды даже подлил мне в чай эльфячий наркотик… не переживай, я не стал пить… интуиция сработала. Но если бы выпил, достаточно простого поцелуя, чтоб напрочь забыть все свои мечты и принципы и влюбиться в того, кто целует… узнать это было очень обидно и больно. После того случая я начал немного лучше понимать женщин. Почему они такие недоверчивые, почему так легко меняют решения и отказываются от собственных обещаний. Все просто, когда ты элементарно слабее партнера невольно учишься быстрее подключать интуицию и инстинкт самосохранения.

Он смолк и почти виновато улыбнулся матери, но в глазах стыло плескалась застарелая боль и обида.

— Тин… — в голосе Васта звенела ответная боль, — я просил тогда прощения… и прошу еще раз. Тысячу раз. Мне самому противно вспоминать, какую подлость мы едва не совершили… и никакими благими намерениями никогда этого не оправдать. Но я сейчас не об этом… у меня тоже есть предложение… как помочь Адистанне.

Костик с недоверчивостью смотрел на анлезийца, ему казалось, что он перебрал все возможные варианты.

— Слушаю.

— Сейчас мы идем на совет… и приглашаем на него Адистанну и Тароса. Там будет адмирал и моряна… вполне достаточно, чтоб провести ритуал напарников. Но сначала ты расскажешь, почему ваш брак фиктивный.

— Ну, так я это и предлагал, — пожал плечами Костик.

— Выслушай дальше. Потом мы рассказываем Адистанне, почему она так внезапно влюбилась… придется сказать и о том, что Тарос теперь полукровка, а не квартерон, ваальтская кровь победила.

— Ну… не тяни!

— Само собой, Ади будет расстроена… или возмущена, но это нам и нужно. Я предложу ей вступить в отряд Стана и отправиться с нами на Анлезию. У меня есть… идея, как ей помочь. Раньше я бы не решился… но мой новый уровень позволяет надеяться, что старейшины пойдут мне навстречу.

— Вастик… — с чувством пробормотал Тин, — ты знаешь, что я тебя обожаю?

— Догадываюсь, — с облегчением фыркнул блондин, и чуть крепче прижал к себе жену, — а теперь нужно идти на совет… нехорошо заставлять так долго себя ждать.

Инвар ле Бенедли сидел в королевском кабинете, во главе стола, внимательно читал полученные утром донесения и делал пометки в лежащем рядом свитке. Настроение было какое-то двоякое. С одной стороны, с души свалился огромный тяжелый камень, давивший его много лет. Даже не скажешь так сразу, из чего именно он был замешан. Сколько было обиды, сколько оскорбленной гордости, а сколько — безнадежной любви и неистового стремления доказать, что он один достоин быть рядом с ней. И жгучего желания чтоб она поняла, как ошиблась, рассмотрела насколько он лучше, умнее, мужественнее и надежнее замкнувшегося в своих увлечениях Ральдиса.

А с другой стороны — появилась странная пустота и чувство раскаяния. И вины. За то, что жестоко обидел любимую, без которой, как понял слишком поздно, не мил никто другой и ничто остальное. И за то, что не успел предотвратить переворот, оказался бессилен перед змеиным коварством советника и так наивно попал в лапы Ральдиса. А самое главное, развалил королевство, оставил Лиоканию и сына без трона и так не нашел ни тропы к сердцу детей, ни способа защитить Сузерд от вторжения.

— Не рви себе сердце, адмирал, — грубовато прервал тишину кабинета Стан, до этого некоторое время отстраненно прислушивающийся к чему-то, слышному только ему, — все образуется. Ребята что-нибудь придумают… и у меня есть несколько идей… но сначала послушаем моряну.

Ле Бенедли, строптиво вскинувшийся было от не совсем привычной еще фамильярности иномирянина, наткнулся на его сочувственно-понимающий взгляд и заставил себя расслабиться. В конце концов, он сам дал им разрешение так с собой обращаться и к тому же, если рассуждать здраво, в большом долгу перед всеми этими пришельцами. И за то, что они уже сделали и за то, что еще собираются сделать, приняв проблемы Сузерда и его личные как свои собственные. И не оплатить такое ни поместьями, ни золотом… А если еще и не забывать, что все они, по сути дела, целители, и тел, и душ и обстоятельств… тут адмирал тяжело вздохнул, и снова уткнулся в свои свитки.

— А Слава идет? — Моряна расслабленно полулежала в кресле чуть в стороне от стола, и несведущий человек мог бы решить, что она просто наслаждается передышкой в делах.

Но Стан отлично видел постоянно меняющий оттенки эмоциональный фон повелительницы, и понимал, что она обдумывает какую-то новую затею. Наверняка не менее авантюрную, чем прежние.

— Идут… все четверо, — говорить, что Тароса он нашел с помощью унса и заставил идти в кабинет в приказном порядке, старший никому не собирался, — думаю, следует пригласить и Геба с Адистанной.

— Как он? — мгновенно забыл про все дела адмирал, и все поняли что речь идет о Дагеберте.

— Идет на поправку, — отозвалась моряна, проведшая вместе с Тиной прошлым вечером у постели Геба почти четверть периода, — очень запущенный случай… ноги от колен приходится восстанавливать буквально по капле… не хочу всего объяснять… но надежда есть. Нам вчера не хватило Славы… а тревожить ее в такой день было бы неправильно… после совета продолжим лечение. Кстати Инвард… хочу сказать, пока они не пришли… ты должен сделать официальное заявление. При всех… и чтобы Дагеберт тоже слышал. Что объявляешь его своим сыном и наследником.

— Его этим не проймешь, — скептически вздохнул адмирал, — королевская семья намного богаче, чем я.

— А королевской семьи больше нет, — как-то отстраненно сообщила моряна, — они теперь просто знатные господа. Разумеется, совсем не бедные, есть же родовые имения и ценности… ну и личные вещи. А вот королевская казна и королевский дворец теперь переходят федерации. Во дворце будут, во время своего правления жить соправители или их представители, секретари, советники и прочие важные чиновники… а Лиокании после лечения лучше будет пожить где-то в спокойном месте, для здоровья лучше.

— А правители… и их наследники? — Инвард никак не мог понять, во что такие кардинальные перемены выльются на практике.

— Все просто, будут жить как президенты в белом доме, — задумчиво продолжил идею моряны Стан, — вам тут в этом плане намного легче. У вас есть одаренные, можно все держать под контролем. Кстати, никаких наследников. Вам самое время переходить к выборной системе, я как раз на эту тему писал реферат, кое что знаю.

— А как мы сейчас разделим все это… имущество? — Инвард с недоверием переводил взгляд с моряны на командира, — ведь нет никого, кто бы разбирался во всей этой запутанной системе расчетов.

В доказательство он потряс внушительной пачкой бумажек, которые откладывал в отдельную кучку.

— Почему это, никого? — вдруг хитро усмехнулась Афродита, — да у нас есть просто гениальный министр финансов. К тому же досконально знающий происхождение каждой драгоценности во дворце и и каждого золотого в казне.

— Ты имеешь в виду? — встрепенувшись, заинтересованно уставился на моряну старший клон, — слушай! А ведь это мысль! Он и правда все разделит как положено! И еще к нему нужно приставить сообразительных учеников, из обоих народов, и через пару месяцев мы получим очень надежную команду. Нужно сейчас же начинать… в периоды перемен и переворотов всегда активизируются нечистые на руку граждане.

— Инвард, прикажи его привести сюда, — довольно улыбнулась моряна, этот парень хватает ее мысли просто с лету.

— Кого именно? — Вежливо поинтересовался адмирал, очень внимательно слушавший эти рассуждения и пытавшийся убедить себя, что они говорят о ком-то другом, а не о том негодяе, чье имя так и вертелось у него на уме.

— Советника… бывшего, — уточнил Стан и насмешливо фыркнул, — и будущего. Король умер — да здравствует король!

— Но его ведь убьют, — начал понимать суть предложения адмирал, — теперь, когда становятся известны его делишки, у него нет ни одного шанса из тысячи прожить более трех дней.

— Будем охранять, — жестко отрезала моряна, — а всем объясним, что это совершенно другой человек!

— Вы про кого? — заинтересованно спросил Тин, входя в кабинет.

За ним, нежно полуобняв, вел Славу Васт и плелся мрачный Тарос.

— Про Урдежиса, — пояснил Стан, бросая на брата пытливый взгляд, — моряна решила, что без его памяти и подробного знания всех сделок мы скоро утонем в финансовых вопросах. Нужно только чтобы мама сделала из него человека, вернее, выбила из его головы назойливые идеи о власти.

— Это интересная идея, — сходу заинтересовалась Ярослава, и решительно устроилась за столом, — дайте листик бумаги, мне нужно продумать, как почетче выразить все аспекты…

— Вообще-то я думал, мы будем сегодня решать, как отвечать императрице, — укоризненно пробормотал Бенедли, — срок ультиматума истекает через несколько дней.

— Не будем мы ей отвечать… на тот запрос, — решительно отрезала Афродита, — сделаем вид, что мы его не получили. Да он и вообще был послан в уже несуществующую канцелярию королевы. А мы еще не успели разобраться во всех бумажках, что там лежат. Линел подготовила черновик текста послания императрице от нового правительства Сузерда, с предложением взаимопомощи на взаимовыгодных условиях.

— А если она сделает с нашим предложением то же самое, что и мы с ее? — адмирал смотрел на соправительницу едва ли не с жалостью.

Вот что может она понимать в дипломатических отношениях и методах ведения таких переговоров?

— Сегодня на Хамшире, — загадочно усмехнулась русалка, — произойдет сразу несколько событий. Разорится, не сумев найти деньги на платежи по векселям, несколько крупных предприятий, принадлежащих влиятельным, но не совсем компетентным в финансовых вопросах господам первого круга. А новые владельцы все как один будут ратовать за союз с Сузердом. Еще объявят себя гражданами нашей федерации несколько потомков из круга тридцати. Кроме того из всех городов и поместий исчезнут полукровки морян и их родственники, оставив сообщение, что они отправляются жить на архипелаг. Свое имущество они уже успели продать, а деньги вложить в один очень благонадежный банк. Кроме того, владельцы всех кораблей, стоящих в Хамширских портах, получили или получат предупреждение, что в случае добровольной помощи войскам императрицы, их постигнет судьба "Быстрой чайки"

— Так я и знал, что это вы их за что-то наказали, — ошеломленно пробормотал адмирал, рассматривая соправительницу таким взглядом, словно никогда до этого и не видел.

— Мало наказали, — свирепо буркнул Конс, так и не простивший наглого капитана, — надо было вообще притопить.

— Не волнуйся, — утешила парня моряна, — капитан был вынужден продать "чайку" за бесценок, никто не хотел доверять ему груз или покупать каюты на обратный рейс. Теперь ее чинят и красят… думаю, она вам скоро пригодится… если я правильно поняла намеки Ливастаэра.

Въехавшее в распахнутую дверь кресло Дагеберта отвлекло клонов от обсуждения путешествия на собственном корабле, но по их загоревшимся глазам не только Слава поняла, что долго на этом материке они не засидятся.

Расстроенно вздохнул Инвард, начинавший привыкать к тому, что рядом с ним люди, которым можно полностью доверять. Не дурак ведь, прекрасно понял, что им ничего не стоило убить или просто подчинить его и захватить власть в свои руки. И большинство из тех, кого он знал, так бы и поступили, откройся у них такие способности. А эти даже про оплату за все свои подвиги ни разу не заговорили, да и про желания тоже словно забыли. Хотя помнит он, как эта худенькая девушка отказалась от его предложения, предпочтя сберечь свои желания. Конечно, тогда он еще не представлял, что она настолько верила словам моряны… и правильно делала, как оказалось.

— Доброе утро, как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил Инвард глядя на сына и не понимая, где были его глаза столько лет?

Нет, разумеется совершенного сходства между ними нет. За прошедшие обороты жизнь по своему вкусу перекроила его собственное лицо, сделала его много жестче и резче, чем следовало бы. Но и очень красноречивых совпадений вполне достаточно, особенно проявившихся после того как Дагеберт упал с башни. Инвард точно знает, что тогда спасло сына, случайно оказавшаяся под стеной телега с обмундированием. Его привезли поздно вечером и возчик, не найдя интенданта, просто поставил телегу в укромном месте и отправился спать.

— Лучше… — Геб хотел ответить сухо, но распиравшая его радость от давно забытых ощущений и пробудившаяся вера в то, что скоро можно будет снова ходить собственными ногами, невольно вытолкнули на губы растерянную улыбку.

— Я рад… — вдруг разом забыл все подходяще слова Инвард, — и еще… хотел сказать, я подписал в храме документ, что являюсь твоим отцом… и Адистанны разумеется. И еще издал указ, что признаю тебя единственным официальным наследником.

— А это еще зачем… — сразу нахмурился Геб, — я и так обойдусь.

— Как-то ты плохо себе представляешь, — на миг подняв голову от листка, глянула прямо на бывшего принца Ярослава, — чем занимается твой отец и сколько у него врагов. Вот я знаю его всего несколько дней, и за это время он мог погибнуть три раза… последний раз мы еле успели его спасти. Такая у него профессия, военные всегда в группе риска.

— Он же теперь правитель, — фыркнул калека, и это прозвучало как обвинение.

— А правители, по-твоему, целыми днями по парку гуляют? — не выдержала Тина, — Вот сейчас он почему тут бумажки читает, а не лежит на диване кверху пузом? И кому он может доверить страну и армию в момент, когда императрица выкатила такой ультиматум?

— Какой ультиматум? — недружелюбно косясь на Тину проворчала Адистанна.

Тин смешался, не зная как ответить, огорчать неприятными новостями Ади ему не хотелось, а начинать пояснять подробности про планы моряны было бесполезно, девушка вряд ли станет его слушать. Но тут в разговор, как всегда бесцеремонно, вступила Афродита.

— Ультиматум прост, вернуть власть Лиокании и отправить Дагеберта на Хамшир в консорты к Ансельне. Ну и естественно, после этого Сузерд становится колонией великой империи. А тебе найдется жених среди кузенов Ансельны, там еще трое холостых, насколько я помню.

— Моряна! — Опомнившись, возмущенно прошипел Тин, — Мы же этого не допустим!

— Конечно, мы стараемся спасти страну, — холодно отрезала Афродита, напрочь игнорируя укоризненные взгляды ученицы, — потому Инвард почти не спал сегодня ночью, просчитывал с командирами частей какие крепости и насколько нужно усилить войсками и как укрепить защиту столицы и остальных городов. А я в это время диктовала приказы для своих агентов на Хамшире. Кстати, Инвард, передай мне список всех своих тайных шпионов, у меня есть подозрения, что некоторых из моих людей пытаются подкупить именно твои агенты.

— Тьма, — растерянно пробормотал Дагеберт, — я и не подозревал, что всё так серьезно… у нас каждый день званые обеды…

— На самом деле званый обед — это очень важное мероприятие, знать должна видеть и чувствовать силу и надежность своих правителей, — очень серьезно заявил Васт, потом глянул на моряну и тонко усмехнулся, — признаюсь, вчера я не сразу понял, зачем ты уговорила Славу отдариваться таким образом. Интерес некоторых гостей был… несколько отличен от остального восторженного фона, мне, правда, пока трудно сказать… сколько их было всего, но трое — точно.

— Четверо, — с уважением кивнула ему моряна, — я их и раньше подозревала, а теперь они выдали себя с головой. Осталось только застукать, когда будут передавать сведения… мне интересны их связи.

— А разве плохо, что императрица узнает… — засомневался Стан, — может, откажется от своих планов?

— Нет, этим ее особо не испугаешь, она женщина неимоверно упрямая и своевольная. Скорее пошлет толпу убийц…

— Да и пусть посылает, мы их поймаем, и выиграем время, — легкомысленно хмыкнул Конс.

— Посмотрим сначала, что они напишут, и как будут действовать, — решительно остановила спор моряна, — так что, зовем Урдежиса? Он уже в коридоре.

— Нет, еще пару минут, — решительно остановил ее Тин, — у меня есть объявление.

Вот в этот момент Слава и поняла, почему моряна и клоны так откровенно и живенько болтали на все темы, старательно игнорируя угрюмость Тароса и нервное оживление Тина. Все знали и надеялись, что он передумает. Наивные. В принципиальных вопросах Костик всегда был непробиваем. Посмотрели бы на себя, в конце концов, или они, как и все вокруг, тоже подпали под влияние внешности?

— Может, подождешь? — Тихо и безнадежно буркнул Стан.

Тина печально на него посмотрела и почти виновато пробормотала:

— Извини. — А потом добавила уже решительным, злым и звонким голосом, — я хочу всем, кто еще не знает, объяснить, почему наш брак с Таросом фиктивный.

Насторожился Геб, несчастно засопела Адистанна, заинтересованно прищурился адмирал, стрельнул быстрым взглядом по присутствующим и понял, что это сообщение целительница делает для него и его детей, все остальные давно в курсе.

— Дело в том, что в переход мы трое входили одновременно, но что-то сработало неправильно…

Моряна и Слава одновременно вздохнули с облегчением, Тин правильно сделал, что не стал уточнять подробности. Ничего это не меняет, а лишние расспросы клонам ни к чему.

— Неправильно, потому что в своем мире я тоже был парнем, мы близнецы.

Тьма, даже скрипнул зубами Инвард, вот об этом он тоже мог бы догадаться. Слишком они похожи.

— Может, повлияло то обстоятельство, что меня выбросило в морянский портал… а через него много лет ходят только женские особи, — вдохновенно заливал Костик, — не знаю. Однако я никогда не терял надежды вернуть себе свое тело и потому согласился только на фиктивный брак… И браслеты выбрал соответственные. А теперь, когда нашлись мои братья и силком меня замуж точно никто не потащит, я хочу попросить моряну расторгнуть этот брак. И заключить союз напарников… Тарос за это время стал мне другом, и терять его дружбу мне не хочется.

— Тина… Тин, — моряна встала и шагнула к Костику, — я уважаю твое решение… и хотя я с ним не согласна, сделаю так, как ты хочешь. Тарос… подойди сюда… ты согласен с доводами Констанатина Запольского о причине расторжения брака?

— Не согласен… — хмуро буркнул квартерон, — но спорить с ней… с ним не буду.

— Ваш брак считается недействительным, — с сожалением объявила Афродита и провела отмычкой сначала по одному браслету, потом — по второму.

Синеватый металл потускнел и свободно обвис на запястьях, но снимать его никто из разведенных не спешил.

— А теперь я хочу спросить вас, желаете ли вы добровольно вступить в неразрушимый союз напарников? Тин?

— Да, желаю.

— Тарос?

— Да, — твердо ответил квартерон.

— Снимите браслеты и наденьте на правую руку, — скомандовала моряна.

Бывшие супруги почти синхронно стянули браслеты и переодели на правое запястье. Моряна торжественно провела ключом поочередно по браслету Тины и Тароса, и вдруг, отскочив, бросила его на пол. Из-под ее ног бил снопик синего света, и отмычка, скручиваясь как живая, постепенно таяла в этом странном сиянии. Всего минуту все заворожено следили за этим процессом, а на полу уже ничего не было, даже пепла или капель металла не осталось.

— Ого, — невольно вскликнул Стан, — вот это фокус. Интересно мне, Тин, и на что такое ты сегодня подписался?

— Хотел бы я сам знать… никто не в курсе, что это было?

— Выброс энергии был… просто невероятный, — пробормотала моряна, — я сама сейчас засияю… а вы, что, не чувствуете?

И вдруг стремительно обернулась к Славе, но возле той уже стоял Васт и склонившись крепко обнимал любимую за плечи, прижимая ее голову к своей груди.

— Ма! — Одновременно закричали клоны и ринулись в ее сторону, однако моряна успела перехватить Тина и Конса.

— Стойте! Не подходите к ней сейчас, особенно Тина.

— Да не переживайте, все нормально, просто немного шарахнуло… — пробурчала, вырвавшись из рук мужа Слава, пытаясь решить непростую задачу, как успокоить всех и не проговориться про свой основной дар?

— Ладно, — мгновенно догадалась про все ее сомнения Афродита, и пристально глянула Тину в глаза, — но все же посиди в сторонке, или… а давай на Дагеберта сольем?

— Моряна, — как-то пьяно ухмыльнулся Костик, — вот за что я тебя люблю, так за крутость предложений! А мы его — не того? Может, лучше понемногу?

— Только расправим дальше сосуды и запустим регенерацию тканей… оно потом само пойдет.

— У нее сейчас внутренний резерв раза в три сильнее светится, чем обычно, — внезапно сказала Ярослава по-русски, — ей и правда, нужно немного сбросить. А судя по тому, что мне Тин говорил про уже проделанную подготовку, сейчас как раз можно охватить процессом регенерации большую площадь…

— Что она говорит?! — заволновался Геб, отлично понявший, что предлагает сделать моряна и больше всего боявшийся, что эта строгая женщина запретит лечение своей дочери.

Или сыну… целительница на поверку оказалась мальчишкой. А глупая Адистанна вымочила слезами все салфетки в его комнате, рыдая о судьбе своего красавчика, вынужденного жить с иномирянкой, которая буквально вытирает об него ноги.

— Говорит, что можно попробовать, — перевел Костик и испытующе уставился на моряну, — пойдем в другую комнату или тут, в уголке?

— Лучше тут, — решила повелительница, — тут сейчас очень хорошее место… Слава ты останешься или выйдешь?

— Мы лучше пойдем из дяди человека делать, — категорически отказалась Ярослава, ее подташнивало от концентрации энергии, — адмирал, вы с нами… и бумаги все захватите.

Кого она имела под словом — "нами" адмирал понял, когда анлезиец чуть ли не на руках понес жену к выходу. И старший из сыновей шел рядом с ними, готовый подхватить мать в любой миг.

Инвард печально вздохнул и отправился следом. Он невероятно завидовал счастливому лучнику, причем именно его способности вовремя понять, что он встретил свою половину. И добиваться ее внимания с редкой настойчивостью. Сам он ни такой проницательностью, ни настойчивостью в двадцать пять лет к сожалению, не обладал, и потому теперь так жестоко расплачивается.

Урдежис, со скованными руками, в простой одежде и без примелькавшейся грозди амулетов, сидел в ожидании допроса на стуле в коридоре. Увидев Инварда, старик вздрогнул и испуганно задрал вверх нос. Наверное, пытается изобразить безразличие к приговору, без труда расшифровал этот жест адмирал и мстительно ухмыльнулся. Это подлец даже не представляет, насколько далеки его представления о возможном наказании от того, что придумала изобретательная моряна.

— Веди его за нами, — приказал адмирал и вдруг понял, куда они сейчас отправятся.

В прежний кабинет советника, он тут, недалеко. И зачем таскать куда-то сундуки бумаг и свитков, если у обожающего порядок в делах Урдежиса все разложено по ящичкам и по полочкам?

Советник слишком поздно понял, куда его ведут, и на мгновенье даже задохнулся от неожиданно вспыхнувшей надежды. Неужели они и в самом деле так глупы и считают, что он мог не предусмотреть такой поворот событий и не подготовиться к нему со всей тщательностью? И тут же постарался подавить все свои чувства, и даже думать себе не разрешил на эту тему. Только истово пробормотал про себя мольбу к великому Астандису, помоги в этот раз, в самый последний!

— Он чему-то обрадовался, сильно, — предупредил Стан мать на родном языке, и придержал за локоть собравшегося переступить порог адмирала, — там наверняка ловушка.

— Тогда начнем тут, — сразу определилась Слава, достала хрусталь, качнула перед лицом советника, — взгляни сюда… внимательнее… тут вся твоя жизнь… все обиды, неудачи, надежды… любовь и месть… как много всего было… и сколько надежд не сбылось. Ты никогда никому этого не рассказывал, но теперь у тебя появилась возможность все объяснить, рассказать, почему ты выбрал для себя такой путь. Тебе хочется искренне поведать нам про все свои замыслы… про тайники и ловушки, про сообщников и тайных помощников, и про тех, кого ты принудил к содействию силой. И сначала ты хочешь сказать, как работает ловушка в твоем кабинете.

— Там все просто… — советник понимал, что теряет последний шанс на побег, но почему-то не мог не рассказать все откровенно этой женщине с так знакомыми глазами, — возле стола есть рычаг. Нужно только сесть в кресло и сильно нажать на него ногой. Тогда разомкнется потайная цепь и люстра рухнет на тех, кто под ней. И одновременно распахнется дверца потайного хода. Он ведет в канализацию… это самый неприятный вариант, на крайний случай.

— Еще ловушки в кабинете есть? — не поверил Стан, что такой хитрец мог приготовить только один вариант.

— Мелкие, — не смог смолчать Урдежис, и начал перечислять, — дверца правого шкафа падает на сидящего возле него, если дернуть шнурок, в синем кувшине вода со снотворным, чернила в малахитовой чернильнице через несколько дней выцветают, из ложной ручки секретера выскакивает ядовитая игла, в одной из подушек дивана спрятан кинжал…

— Стоп, — не выдержала Ярослава, — идем лучше вот в эту дверь, там что?

— Комната писарей.

— Ловушки есть?

— Нет, только подслушки и потайные окошки для подглядывания.

— М-да, ну и домик, — хихикнул Стан, — как все схвачено! Ну, допустим, за нами никто не подсмотрит, но к писарям все равно не пойдем. Что в этой комнате?

— Это гостиная для посетителей, ожидающих аудиенции.

— Ловушки?

— Только те же, что у писарей, гости обычно приходят с амулетами.

— Идем туда, — постановил адмирал, которому надоело торчать посреди коридора под недоуменными взглядами гвардейцев.

Гостиная оказалось небольшой, но уютной, с буфетом у одной стены, и камином у другой. Два окна, между ними стол и стулья. Вдоль стен удобные кресла, посредине ковер. В одном ближнем от двери углу вешалка, в другом скромная дверь в умывальную.

Адмирал задержался у порога, выдавая следовавшим за ними гвардейцам какие-то указания, а остальные вошли в комнату, устроились в креслах.

— Возьми стул, поставь посредине и садись, — Ярославе было неудобно смотреть на Урдежиса снизу вверх.

А, кроме того, она считала, что сидящий человек менее напряжен и, следовательно, не так озлоблен, как стоящий перед собеседниками навытяжку. Идея, пришедшая женщине в голову, пока она обдумывала, как лучше выполнить поставленную моряной задачу, предполагала доверие и понимание, а для этого нужно было постараться не унизить пациента, а вызвать у него уважение.

Советник хмуро усмехнулся, но приказ выполнил, хотя отлично чувствовал, что вовсе не настолько подчинен воле этой женщины, как следовали его собственным желаниям некоторые из врагов под действием дурмана.

— Скажи мне, — молодая женщина вполне подходила по возрасту советнику в дочери, но смотрела с терпеливым сочувствием мудрой матери, — зачем тебе нужно было чтобы Гинло стал королем? Ты же не мог не предвидеть, что родичи его заберут!

— Если бы он стал королем — не забрали бы! Они же не могут не понимать, как им это выгодно, иметь в подчинении целый континент, хоть и небольшой! Тут же можно размножаться, питаться… — с внезапным жаром заспорил Урдежис, — они ведь намного сильнее людей, значит, достойны властвовать. Они должны были принять этот дар… и тогда мой мальчик навсегда остался бы тут.

— А ты знаешь… — печально сообщила Слава, в который раз убеждаясь, каким уродливым монстром может обратиться отцовская любовь, если ничто не остановит безумных планов родителя по устройству жизни отпрыска, — он ведь едва не умер. Ты бросил его умирать в потайной комнатке и бежал, и моей дочери вместе с его матерью и дедом едва удалось спасти мальчишку. Он был такой худой и бледный… неужели ты не видел, что мальчик уже стоит на последней грани? Как ты теперь будешь жить, вспоминая его скрюченное тельце, брошенное в том холодном чулане? А ведь он наверняка тебя любил, называл папой… раскинув руки бежал навстречу, когда долго не видел… верил каждому твоему слову, и верил, что ты самый добрый и самый смелый?! И он ждал что ты придешь туда в этот потайной склеп, вынесешь его, поможешь, спасешь… а ты бросил, предал… как ты теперь посмотришь ему в глаза, если когда-нибудь встретишь, Урдежис?!

— Я не хотел… я собирался вернуться… — старик вдруг схватился закованными в кандалы руками за лицо и горько заплакал, впервые за много лет искренне и безо всякой для себя выгоды.

Ни тайной надежды на сочувствие или снисхождение, ни игры или интриги не преследовал он, все крепче прижимая к лицу грязные руки, и всхлипывая как ребенок.

— Знаешь… — печально сказала Слава, и ничуть при этом не кривила душой, — а ведь ты очень талантливый и умный человек, и мог бы принести своей родине много пользы. Тогда и у Гинло появился бы повод простить тебя. И даже желание встретиться еще когда-нибудь… лет через пять… или даже раньше. Но для того, чтоб он смог поверить — ты должен попытаться исправить все, что натворил… и я не говорю, что это будет очень легко. Но ты ведь любишь решать сложные задачки?

— Ты шутишь, — советник с горечью усмехнулся, — кто мне теперь даст такое право? Моя участь — виселица на центральной площади, или того хуже, мешок на голову и камень к ногам.

— Я дам, — спокойно сообщила Ярослава, — ты только должен сам решить, действительно ли ты хочешь искренне служить на пользу родине, или тебя устраивает приговор суда. Но запомни, обмануть меня тебе не дано. Ты всегда будешь говорить мне, моему мужу и детям, соправительнице моряне и адмиралу Бенедли только чистую правду.

— Я готов… — голос советника вдруг сел и охрип, — что нужно подписать?

— Ничего, — легко улыбнулась землянка, — просто скажи искренне и честно, что сделаешь на посту помощника по финансовым вопросам все, что можешь, чтобы Федерация развивалась и процветала.

— Клянусь…

— Но при этом никогда не будешь применять в делах нечестных методов, не будешь запугивать партнеров или подчиненных, изобретать или использовать грязные приемы, интриги, подлоги, шантаж и угрозы.

— Клянусь…

— Ты никогда не задумаешь и не сделаешь ничего, что могло бы повредить здоровью или спокойствию хоть одного из нас или королевской семьи. Ты станешь свято следовать правилу, что жизнь и здоровье любого разумного существа есть вещь драгоценная и неприкосновенная.

— Клянусь…

— Тогда слушай меня внимательно, — веско произнесла землянка и качнула перед лицом советника подвеской, — ты сам выбрал свой путь. Отныне ты будешь искренне предан родине и своему делу и всегда станешь помнить и неукоснительно соблюдать все пункты нашего договора. Ты не станешь пытаться обмануть нас или скрыться. А я за это обязуюсь похлопотать за тебя перед вампирами. Все! Договор заключен. Инвард, пусть кто-нибудь снимет с него это железо и принесет нормальную одежду.

Адмирал давно вошел в комнату, но не сразу решился пробраться к столу и тихо сесть на один из стульев. Он выслушал договор иномирянки и советника с недоверием и опаской, но спорить не стал, решив, что приставит к старому интригану своих людей.

Вызванный в гостиную гвардеец охраны неимоверно удивился приказу адмирала, но молча отцепил с пояса ключи и снял цепи. Захватил их и ушел искать слуг, которые знают, где найти костюм для Урдежиса.

— Иди туда, — внимательно наблюдавший за происходящим Стан указал старику на умывальню, — умоешься и снимешь это тряпье. Одежду сейчас принесут.

Неверяще оглянувшись на адмирала, старик встал со стула и поковылял к указанной двери.

— Сейчас придет мой человек… с бумагой и пером, необходимо все записать… что он будет говорить, — адмирал устало потер виски, жалея что не поспал хоть четверть периода.

— А может, ты пойдешь, отдохнешь? — предложил Стан, видевший усталость как мутное пятно, подавляющее все эмоции, — а твой человек потом отдаст тебе отчет.

— Посижу немного, послушаю, уж очень интересные вещи он рассказывает… и еще, что будем делать, если он попробует обмануть? — Инвард спрашивал с показным равнодушием, но в его голосе против воли звучала тревога.

Адмирал еще не успел договорить, а анлезиец уже стоял за спинкой его стула и мягко давил на затылок, заставляя расслабиться и нагнуть голову вперед. Первая, защитная реакция заставила Инварда напрячься и вцепиться в рукоятку кинжала, и только тренированная выдержка позволила удержать готовую к ответному удару руку. А потом и вовсе убрать ее и выдохнуть облегченно.

— Ты не мог бы предупреждать? — укоризненно процедил он спустя несколько секунд, потребовавшихся чтоб восстановить дыхание.

— Не захотел, — насмешливо фыркнул Васт, — такие встряски возвращают бодрость не хуже, чем хороший отдых. Правда, ненадолго, но думаю, мы скоро закончим с этим делом.

— Во-первых, следить за ним не нужно, Шарик присмотрит, — сообщил Стан, поглядывая на дверь умывальни, — а во-вторых, мне кажется, что он не пожелает терять последний шанс увидеть сына. Как ни странно, он его любит… я своим глазам не поверил.

— Вы немного не поняли, — поднимаясь с места, мягко сказала Ярослава, — Урдежис из тех людей, которые сами себе ставят в жизни цель… и чем она масштабнее и недостижимее, тем для них лучше. Такие вечные неисправимые альпинисты в душе. А я просто помогла ему найти новую цель… очередной Эверест, и всего лишь немного подправила моральные установки и приоритеты… теперь он сделает все, что в его силах, чтобы её достичь. Васт, ты закончил? Мы уходим. А тебе, Инвард, я как врач, советую поспать. Только предупреди подчиненных, чтоб не нападали на твоего нового помощника по финансам.

Вошедший в этот момент в гостиную мужчина в гвардейском мундире выглядел таким же усталым и замученным, как адмирал. Вслед за ним топал слуга, тащивший охапку одежды.

Стан беззаботно подмигнул дознавателю, подхватил под руку мать и направился к двери, но едва успел выйти в коридор, как Васт вежливо и настойчиво отобрал у командира руку жены.

— Там где-то моряночка в синем платье с утра бродила, — необидно пошутил он, — лучше её проводи.

— А вот насчет моих морянок попрошу не иронизировать, — немедленно огрызнулся старший, — они, между прочим, все — очень милые девушки. И вообще… поторопитесь-ка в кабинет королевы, а я бегу назад за адмиралом. Кажется, у Тины с моряной все получилось.

— Что-то вспомнил? — обернулся адмирал на скрип двери, и мгновенно напрягся, — Стан?

— Выдай указания, и пойдем, — специально не уточняя, куда именно, буркнул старший, потом уставился на дознавателя и шутливо пригрозил тому пальцем, — смотри, за здоровье и сохранность советника по финансовым вопросам отвечаешь лично! Да прикажи принести вам побольше еды и бодрящий напиток… он тебе точно понадобится.

— Ты и сам все приказы прекрасно выдал, — Инвард уже стоял возле советника моряны и подталкивал его к двери, — слышал Деррис? Выполняй.

И едва они ушли от гостиной на несколько шагов, в нетерпении схватил старшего за руку.

— Ну, что?

— Кажется, у Тина получилось. Иди к нему, самый подходящий момент…

Адмирал сразу понял, что к нему — это не к Тину, а к сыну, но ноги вдруг предательски ослабли. Да и в душе сразу вспыхнули сомнения, ну и зачем он сейчас пойдет? Когда Геб столько времени ползал по комнате, держась руками за натянутую над головой сетку, его не было рядом с сыном, когда над ним издевались приставленные дядюшкой надсмотрщицы — мальчишку тоже некому было защитить… А вот теперь, когда эти странные иномиряне вытащили его из вечного плена кресла на колесиках — он, горе-отец, явится праздновать их победу!

— Инвард, извини, но кувшина с холодной водой у меня под руками нет, — ехидно протянул Стан и тайком вздохнул, глядя в начинающее звереть лицо адмирала.

Ну да, удар под дых, а что еще остается делать? Начинать уговаривать — значит потерять не менее получаса дорогого сейчас времени.

— Следили!

— Конечно. А как ты хотел? Мы тогда были по разные стороны баррикад, — старший цепко ухватил его за рукав и настойчиво тащил в сторону королевского кабинета, — Но мы ведь потому и разобрались… сам знаешь, времени практически не было. Входи…

Он почти силком втолкнул Инварда в комнату и встал в дверях, просто так, на всякий случай.

— …не торопись, — мягко лился глуховатый голос моряны, — они пока слабые, как у новорожденного ребенка. Нужно каждый день тренировать… но не резко, без спешки. Начинай поднимать один-два раза в период, и постепенно прибавляй, за тобой будет присматривать кто-нибудь из моих сестер, или Сая, пока она тут. Еще нужно делать массаж и кушать больше мяса и рыбы…

— А… — голос Геба дрожал, — когда можно будет вставать?

— Ох, какой нетерпеливый! Вот как мышцы нальются силой, станут упругими, так и начнем учить ходить. Главное — не торопись, теперь всё в твоих руках… и ходить и бегать будешь… все со временем.

— Можно… мне… дотронуться… — хриплый шепот адмирала наждаком скребнул Славу по сердцу, заставил подтолкнуть мужчину ближе, почти вплотную к лежавшим на маленьком столике тощим, как у мумии, ногам принца, обтянутым сухой, синевато-бледной кожей.

— Конечно… приложи вот сюда руку, ощутишь, как пульс бьется… ничего, что они такие худые, зато он теперь все чувствует.

Сияющий от счастья Дагеберт на миг нахмурился, строптиво глянул на отца, почти собрался сказать что-то грубое… или хотя бы резкое… потом стиснул зубы и так ничего и не сказал.

Просто смотрел как воин, у которого, по слухам, вместо сердца кусок железа, медленно опускается на колени возле столика и боязливо дотрагивается чуть подрагивающей рукой до его начинающей оживать кожи. Едва заметно сжимает пальцы, пытаясь ощутить слабое пока биение сосудов, горько хмурится, поняв, что легко может обхватить ладонью иссохшую щиколотку. И, похоже, даже не замечает, что по его щекам текут светлые капли, свидетельствующие о совершенно не подобающей воину слабости.

Теперь Геб со всей ясностью осознавал, что зря так злился на этого обманутого и обворованного человека, он такая же жертва, как и все они, мать, Ади, даже Ральдис… которого он ошибочно столько лет считал отцом и никак не мог понять, почему у того всегда было такое неприступное лицо. И отчего он всячески старался избежать даже мимолетных встреч с сыном. Теперь-то Дагеберт знал, отчего так ненавидел его Ральдис. За то, что вынужден был называть сыном чужого ребенка. Да не просто называть, а собственным родовым именем, которое переходило Гебу по закону, как и доставшееся ле Кайтену от брата наследство.

Вот только сказать про все это Геб не умел… и как-то даже боялся… что слов недостаточно… да и разве бывают на свете такие слова, которыми можно исправить причиненную любящим людям боль?

Он страдальчески кривил губы, пытаясь придумать хоть что-то вразумительное, но никак не находил. Адистанна не выдержала, сорвалась со своего места, обвила худыми руками со спины плечи отца, начала бормотать какие-то утешения и вдруг зарыдала навзрыд, поливая слезами шевелюру адмирала и все глубже пряча в ней лицо.

— Ади, девочка моя, не плачь… — Инвард с великой осторожностью, стараясь ненароком не побеспокоить ногу сына, поднялся, прижал девушку к груди, нежно погладил по голове, — теперь все будет хорошо… главное, что вы живы и рядом… я никому больше не позволю вас обидеть…

— Он хороший… — всхлипывала в ответ Ади, — правда. Ты не знаешь… он только притворяется грубым… а когда Книра хотела меня выгнать, он бросил ей в глаз яблоком.

— Ну что ты болтаешь! — Возмутился покрасневший от такой нескладной защиты Геб, беспомощно оглянулся, встретил всепонимающий взгляд моряны и почти шепотом добавил, — просто я… не люблю наглых слуг… и знаешь… нам, наверное… надо сменить имя…

— Конечно, — уверенно подтвердила моряна, — ле Бенедли звучит, на мой вкус, лучше, чем — ле Кайтен.

— Ну да… — растерянно пробормотал бывший калека, вдруг вспомнив, что как раз об этом и не было еще сказано ни слава.

И в тот же миг крепкая ладонь отца, продолжавшего утешать Ади, легла на его руку, сжала благодарно, и Геб вдруг отчетливо понял, что уже ничего не надо говорить, или выяснять, все и так понятно. Зачем нужны слова, если есть такое простое и предельно откровенное отцовское прикосновение.

Он тайком оглянулся, следуя привычке проверять, не следит ли кто за его действиями и обнаружил, что кабинет абсолютно пуст. Оказывается, все уже потихоньку ушли, и единственное, что успел заметить Дагеберт ле Бенедли — это подол зеленого платья правительницы, мелькнувший в щели закрывающейся двери.